Энн Стюарт "Ритуальные грехи"

Anita, ты и Стюарт, это сила!!! Спасибо огромное за прекраснейший перевод!!!
_________________

Татьяна меня тоже приводит в изумление способность Стюарт, заставить нас проникнуться к ГГ симпатией. Я привыкла уже к ее киллерам, бродягам....но совсем не ожидала "гуру- обманщика и афериста", вообще с предвзятостью отношусь к всевозможным сектам .

Анита, спасибо большое за замечательный перевод.
Сцена под дождём шикарная. Удивлена, что Рэйчел, не впала в сексуальное рабство. Мне показалось, что она стала сильнее после случившегося.
_________________

спасибо за продолжение!!!
_________________

Anita, спасибо!

_________________

Согласна.
И мы пока не знаем, как повлияет на Рейчел.
_________________

Анита, спасибо большое за новую главу!!!
_________________

Кстати, да. Сцена под дождём по чувственности посильнее, чем в машине получилась. В машине там всё-таки больше было покорения и пробуждения героини. А вот потом уже она осознанно пошла на секс с ним, желая его и признаваясь в этом желании самой себе. И теперь уже непонятно кто покоритель, а кто покоренный. Говорят же, что девушка становится настоящей женщиной, когда осознает свою власть над мужчиной. И вот здесь она должна поблагодарить Люка за то, что он помог ей стать женщиной, показав ей своё желание, а затем предложив утешение в своих объятиях, помогая ей таким образом переступить свои детские страхи. И мне тоже кажется, что Рейч теперь станет более сильной личностью.
А ещё мне нравится, как с каждой главой Люк становится всё более и более человечным, что он совершает какие-то нелогичные поступки для такого насквозь продуманного безжалостного героя.
nursvet, Света (можно на ты?), вот мне кажется это произведение ещё больше подчёркивает, что надо ко всяким сектам относится настороженно)))))) Но Люк, такой Люк... и он такой жестоко обаятельный, что читать про него очень захватывающе!!!!

Гречанка, согласна с тобой полностью. Замечательно ты написала!!!
_________________

шоти, спасибо за поддержку. Так иногда приятно после работы вечером в компании поразмышлять и помечтать о героях ЛР. А тем более о таком!!!!!!!

Только так и нужно. А потом не знает что с этой властью делать *мужчина то уже как мужчина закончился* ???

Anita, большое, пребольшое спасибо за твой труд!!!!

Ждемс новую главу!!!!!

С П А С И Б О!!!!!! С П А С И Б О!!!!!!! С П А С И Б О!!!!!!!
_________________

АНИТОЧКА, что там новенького у Люка и Рэйчел ???

 » Глава № 17

Глава семнадцатая

Начинало темнеть, и ему бы следовало валиться с ног от усталости. Однако Люк мог думать лишь о Рэйчел. О том, как она смотрела на него, как от нее пахло, о тех странных, приглушенных звуках, которые она издавала, когда рыдала. О том, как она закричала в минуту экстаза и впилась ногтями в его спину, словно обезумевшая, дикая кошка.
Он был готов покинуть проклятый Коффинз Гроув, на этот раз уже навсегда. Он даже успел договориться с Лероем и Колтрейном. Они пообещали забыть о том, что вообще знали Люка и не видели его лет десять, а то и больше. И это его вполне устраивало.
Как оказалось, он способен на прощение. Может, сказались долгие годы пребывания в роли мессии. Он никогда не считал себя добряком и привык думать только о собственных нуждах.
В городке Коффинз Гроув очень немногие испытывали к нему мало-мальский интерес. Местные жители знали, что представлял из себя Джексон Берделл, но ни один из них и пальцем не пошевелил, чтобы помочь юному Люку. Да и зачем? Ведь он был отбросом, безродным сиротой, постоянно хамил старшим, при каждом удобном случае норовил что-нибудь стащить, и поэтому вполне заслуживал на хорошую порку.
Колтрейн старался за ним присматривать. Впрочем, как и милейший Лерой, познакомивший Люка с радостями секса, когда мальчишке стукнуло пятнадцать лет. Были и другие, которым тоже было до него дело, они тоже старались помочь, но, как правило, все заканчивалось пустопорожними разговорами, а Люк и дальше терпел побои.
А теперь он покидал проклятый городишко, пополнив местный бюджет кругленькой суммой, за счет которой можно было не только понизить горожанам налоги, но и позволить официантке Лорин вести довольно комфортабельный образ жизни.
Черт, он на самом деле поступил как самый настоящий спаситель, подумал Люк с кислой улыбкой. Он даже позволил старому шкоднику Лерою Пелтнеру получить неплохую прибыль. А ведь именно Лерой хотел отправить юного Люка в колонию для несовершеннолетних, когда тот спер сигареты из торгового центра Пелтнера. Лерой постоянно твердил, что Люк попадет в тюрьму. Днем раньше, днем позже - какая разница?
В Коффинз Гроув остался лишь один человек, который не смог воспользоваться добром, нажитым Люком нечестным путем. Злобная старуха никогда не увидит ни цента из его денег.
Люку нравилось, чтобы деньги находились под рукой, чтобы их можно было легко перемещать туда-обратно. В Швейцарии у него имелись многочисленные счета на предъявителя. Тайники неподалеку от рекреационного центра ломились от ценных бумаг и пачек стодолларовых купюр. У Кальвина были собственные тайники, которые Люк постоянно пополнял новыми запасами. Коротышка был единственным человеком, которому доверял Люк, кроме того, он считал Кальвина своим должником.
У Эстер Блессинг тоже было кое-что, принадлежавшее Люку. Она схоронила трех мужей, и все они, несомненно, с радостью покинули дорогую женушку. Гарри Блессинг торговал скобяными изделиями, и поговаривали, что он любит рассматривать фотографии с голыми детьми, из чего следовало, что он с женой – два сапога пара. Он еще здравствовал, когда Люк впервые за многие годы посетил Коффинз Гроув. Тогда ему показалось, что он поступает правильно, припрятав ценные бумаги стоимостью в двести тысяч долларов в подполье старого дома Эстер Блессинг.
Помня о пристрастии старухи к ежедневным уборкам, Люку пришлось соблюдать большую осторожность. Но с годами, во время тайных визитов в родной город, он убедился, что бумаги, спрятанные под домом, остаются нетронутыми, и каждый раз он добавлял еще и еще.
Вот и сегодня ночью, когда Люк посетил тайник, они лежали на том же самом месте. В темноте он слышал, как надрывается телевизор, но к его удивлению, передавали новости. Эстер никогда не слушала передач, требующих умственного напряжения. Телевизионные игры были ее обычным резвлечением, разве что она ожидала услышать какие-нибудь кровавые подробности.
Освещение тоже было непривычным. На верхних этажах царила кромешная тьма, хотя Люк прекрасно знал о том, что Эстер не любит гасить свет. Он заметил, что в спальне горит лампа, зато в ванной темно.
Прошло много лет, но Люк продолжал ненавидеть Эстер столь же страстно, как в детстве. В основном, из-за того, как та обращалась с его мамой, а вовсе не из-за страданий, которые испытал сам Люк. Он не предпринимал никаких шагов, опасаясь, что гнев настолько глубоко завладеет его чувствами, что он полностью потеряет над собой контроль. Ему становилось не по себе при мысли, что он может задушить старуху голыми руками. Он был уверен, что ему снова придется убить, хотя старался отрицать очевидное. Что с того, что он не хотел этого делать? Это должно было случиться еще один раз, и точка.
Поэтому, дабы не поддаться искушению, Люк старался избегать взрывоопасных ситуаций.
И все же в доме творилось нечто странное. Эстер имела обыкновение бродить по ночам, но ни в одном из окон не маячила ее сгорбленная фигура.
Люк легко пробрался внуть дома тем же путем, что и накануне вечером. Он молча передвигался по комнатам, мастерски лавируя среди множества безделушек и финтифлюшек, расставленных на бесчисленных столиках, комодах, шифоньерах и тумбочках.
Несмотря на шум телевизора, дом казался безнадежно мертвым. Бесшумно, словно призрак, Люк крался по комнатам, где Эстер щипала его, шлепала, и била. Он не обращал внимания на то, что его спина покрылась холодным потом.
Люк увидел, как она восседает на большой старой кровати, подложив под спину подушки. Он уже приготовился, чтобы исчезнуть, раствориться во мраке, когда кое-что необычное привлекло его внимание. Эстер не хрипела и не кашляла.
Он встал в дверях, но она не повернулась в его сторону. Ее лицо было обращено к экрану телевизора, курчавые седые волосы дыбом стояли вокруг головы. В какую-то долю секунды он думал, он надеялся, что она мертва. Но потом он заметил, как поднимается и опускается ее впалая грудь, а рука, похожая на птичью лапку, совершает хватательные движения. Люк понял, что она все еще жива - по крайней мере, частично.
Он вошел в комнату и встал прямо перед старухой. Она не двинулась с места, хотя глаза потемнели от гнева. Скорее всего, с ней случился удар. Люк стоял и смотрел, как жизненные силы медленно покидают Эстер, как она пытается что-то сказать.
- Что-то не так, Эстер? – тихо спросил он. – Разве ты не рада видеть давно пропавшего внука?
Она старалась шевелить губами, но не издала ни звука.
- Ну что ж, не обращай внимания, - сказал он. – Между нами и так не было горячей любви, не так ли? А я-то надеялся, что мне удастся тебе отомстить, а оказалось, что судьба уже сделала все за меня. Даже если тебе удастся пережить этот удар, рано или поздно случится другой, и уж он-то окончательно тебя доконает. Эстер, ты уже одной ногой в могиле. И тут уж ничего не поделаешь. Смирись с этим.
Старуха не могла пошевельнуться. Вместо этого она сверлила Люка пронзительным взглядом.
- Последние двадцать лет ты твердила всем и каждому, будто я убил твоего драгоценного Джексона, но у тебя не было доказательств. К тому же ты не знала об этом наверняка, не так ли, бабуля?
Люк назвал ее так с изрядной долей издевки.
Он подошел ближе.
- Рассказать тебе кое-что? Этот старый сукин сын, - заметь, я назвал его так в прямом смысле слова, - в тот злополучный день пытался вышибить себе мозги. Когда я вошел, он держал дуло дробовика во рту. Он был пьян в стельку и не понимал, что делает. Поэтому я решил присесть и насладиться зрелищем того, как мозги Джексона разлетятся по всему дому.
Потом он заметил меня. Думаю, он решил прихватить «дорогого» сыночка с собой, потому что направил ружье в мою сторону. Я понял, что должен действовать очень быстро, иначе это мои мозги будут украшать обои.
Как ты могла догадаться, Эстер, мне совсем не хотелось умирать. Не знаю почему, но я всегда отличался поразительной живучестью. Вобщем, я схватил ружьишко и пристрелил сукиного сына. То есть, сделал то, в чем ты меня подозревала.
Эстер бессильно шевелила морщинистым ртом, но не смогла издать ни звука, только ее костлявая рука пыталась ухватиться за что-то невидимое.
- Слушай меня внимательно, - тихо сказал Люк. – Когда встретишься с Джексоном в аду, передавай от меня привет. Тебе осталось недолго ждать.
Когда Люк покидал старый дом смерти, он должен был чувствовать себя очистившимся. Может быть, даже просветленным и помолодевшим. Вместо этого он чувствовал себя, как кусок дерьма. Он не завершил того, за чем сюда приехал. Он успел сделать больше, чем надеялся – разделался с Рэйчел Коннери, забрал деньги, свел счеты со старой ведьмой, по сей день являвшейся к нему в кошмарах.
Однако за ним оставалось еще одно дельце.

Стояла ночь. Самолет застрял на взлетной полосе в Мобиле, ожидая, когда рассеется туман. Рэйчел смотрела в окно на струйки дождя, стекавшие по толстому стеклу. Она не замечала отражения собственного лица с его пустым, отсутствующим взглядом. Рэйчел думала о том, что могла забеременеть. Или подхватить СПИД.
Она не знала, какое из этих бедствий она бы предпочла. Если Люк Берделл болен СПИДом, значит, он, как и Рэйчел, обречен на смерть. Прекрасная возможность отомстить, да и цена не слишком высока.
Только умирать ей вовсе не хотелось. В подростковом возрасте у нее была тяга к самоубийству, но, очевидно, не очень глубокая. Если она глотала таблетки снотворного, то ровно такое количество, чтобы потом ее вырвало. Если резала вены, то неглубоко, только, чтобы почувствовать боль. Белые тонкие шрамы на ее запястьях можно было заметить лишь при самом близком рассмотрении. А уж она постаралась никого не подпускать к себе настолько близко.
Она не знала, когда рассталась с мыслью о самоубийстве, и поначалу ей здорово ее не хватало. Поэтому, когда жить становилось совсем невмоготу, она научилась погружаться в мир красочных фантазий о собственной смерти. Тогда все окружающее отодвигалось на задний план, теряло свою значимость.
Но время шло, и эта привычка тоже куда-то подевалась. Самоубийство потеряло былую привлекательность, перестало казаться выходом из сложной ситуации. Значит, перед Рэйчел возникла необходимость анализировать свои поступки и их последствия.
И это явилось для нее еще одним неприятным открытием. Во всех своих бедах Рэйчел привыкла обвинять других, в особенности, свою семью. Как оказалось, и с этой привычкой она тоже рассталась, правда, не так давно. И теперь она пришла к досадному, горькому выводу о том, что она сама несет ответственность за собственную жизнь. Стелла умерла. А вместе с ней умерло и прошлое.
И все же она предпочла бы умереть, чем забеременеть. И носить в себе незаконного отпрыска Люка Берделла.
Ей не нужны дети, убеждала себе Рэйчел. Они такие ранимые, она не вынесет, если кто-нибудь обидит ее дитя. Как уберечь ребенка от жестокого, несправедливого мира? Что она сможет дать ему, кроме любви? Ведь одной любви недостаточно.
А, может, она ошибается? И только любовь имеет значение?
Она не помнила, когда в последний раз у нее были месячные – она старалась об этом не думать. Может, две недели назад, может, и того больше. Конечно, она не предохранялась. Да и зачем, если она не собиралась заниматься сексом до конца своих дней.
Вот вам и благие намерения. Нет, она не будет об этом вспоминать. О том, как она лежала под Люком на твердой койке и хваталась за него, словно утопающий за соломинку. И рыдала.
Если хорошо подумать, может быть, смерть – не такой уж плохой выход из сложившейся ситуации. По крайней мере, ей не придется жить с ненавистными воспоминаниями о горьком поражении.
А ведь так и будет, потому что именно этого добивался Люк Берделл. Он не испытывал желания заниматься с ней сексом. Он просто хотел преподать ей урок, доказать, насколько она беспомощна перед такими, как он.
Нужно отдать ему должное, он постарался на славу. Она до сих пор чувствовала его тело, скользкое от дождя и пота. И холодную, твердую стенку фургона, когда он прижал к ней Рэйчел. Она до сих пор помнила легкую дрожь, пронзившую ее тело от одной только мысли, что ожидает ее впереди.
Люди не беременеют после одной случайно проведенной ночи. Или одного случайного полудня. Она лишь нагнетает обстановку, когда у нее и без того хлопот выше крыши. У нее все будет хорошо, как только проклятый самолет оторвется, наконец, от взлетной полосы и унесет ее прочь из проклятого штата. Эх, улететь бы куда-нибудь туда, где очень, очень холодно!
В Алабаме стоит неимоверная духота, и влажный воздух так и липнет к телу. В Нью Мексико сухой горячий ветер пустыни огнем обжигает легкие. А ей хотелось снега, хотелось натянуть на себя свитер, укутаться в теплое, стеганое одеяло и почувствовать себя в надежности и сохранности.
Сейчас уже поздно об этом думать. Все равно, что закрыть дверь конюшни после того, как украли лошадь. Когда она впервые увидела Люка Берделла, то сразу же поняла, что этот человек очень опасен. Если бы она положилась на внутренее чутье, то бежала бы без оглядки. Уехала бы куда-нибудь подальше, и черт с ними – с местью, с деньгами.
Но она поступила иначе. Прочитав анонимное письмо, она потеряла самообладание, позволила гневу и скорби возобладать над остальными чувствами, забыла о том, за что боролась долгие годы. И только поглядите, чем все закончилось! Вся тщательно спланированная жизнь разлетелась в пух и прах.
Пока Рэйчел не знала, что будет делать дальше. Может быть, ей удастся найти какое-нибудь безопасное место, где она смогла бы зализать раны. Собрать осколки жизни воедино, восстановить защитные барьеры, попытаться возместить ущерб, нанесенный Люком Берделлом.
Как только к ней вернутся силы, она попробует составить план действий. Нужно будет решить, как поступить с мессией из Братства бытия. Потребовать денег, мщения или предъявить миру его истинное лицо – пройдохи и ловкого мошенника? Что бы она ни выбрала, она будет решительно добиваться намеченной цели и доведет дело до конца, чего бы это ни стоило.
А, может, она ошибается, и никакой трагедии не случилось? Что с того, что она занималась с ним сексом? Пускай даже дважды? Да, она не испытывала при этом отвращения. Но разве это важно?
Ну хорошо, было кое-что еще. Он заставил ее отвечать на ласки, да так пылко, что она позабыла обо всем на свете. Рэйчел думала, что такое возможно лишь в книгах. И за это она была зла на него, как черт. Потому что ей ужасно хотелось испытать это чувство вновь, а значит, она превратилась в легкую добычу.
А может, идея с бегством не так уж плоха. Вполне возможно, что со временем она встретит достойного, любящего мужчину, и выйдет за него замуж. И у них будет жизнь, о которой пишут в книгах, - с уютным домиком, белыми занавесками, двумя-тремя детьми и новеньким трейлером.
Может статься, и коровы летают.
Она не желала жить в пригороде, и не нуждалась в мужчине. Хотя Люк Берделл и старался убедить ее в обратном.
Он просто смог вызвать у нее нормальную физиологическую реакцию, которую Рэйчел раньше не испытывала. Она могла научиться вызывать ее сама – ведь другим женщинам это удавалось. Здесь нет ничего необычного, и нечего создавать проблему на ровном месте. Люк привык манипулировать людьми – на эмоциональном уровне, физическом и сексуальном. Ей следовало догадаться, насколько он опасен.
Теперь-то она об этом знала. Убедилась, так сказать, на собственном опыте. Будь она проклята, если приблизится к Люку до того, как обретет былую уверенность в своих силах и сможет противостоять коварному змею-искусителю. Он, верно, думает, что навсегда избавился от Рэйчел Коннери. А почему бы и нет? Ведь это такая мизерная плата за двенадцать миллионов долларов – пару часов принудительного секса с разгневанной дамочкой.
Если Люк Берделл вообразил, что выиграл, то он сильно ошибается. Эта война еще не закончилась. Как только Рэйчел наберется сил, она вернется и победит.
Вдруг она поняла, что самолет тронулся с места, скользя по взлетной полосе. Ухватившись за подлокотники и закрыв глаза, Рэйчел вздохнула с облегчением. Скорей бы покинуть Алабаму! И вместе с ней забыть обо всем, что с ней приключилось.
Но больше всего ей хотелось есть.

Люк Берделл, спаситель человечества, блудный сын Коффинз Гроув, что в штате Алабама, стоял, прислонившись к черному фургону, и смотрел на старый дом. Он курил вторую по счету сигарету, впрочем, без особого на то желания. В его бурной, насыщенной жизни это было настоящим благословением – он не имел склонности становиться рабом дурных привычек. Сегодня он мог выкурить пачку сигарет, а завтра вообще о них забыть. Он мог неделями хлестать первоклассный виски прямо из бутылки, а затем вернуться в рекреационный центр и плавно перейти на минеральную воду, не моргнув и глазом. Он мог трахать все, что движется, а потом без особых усилий соблюдать обет воздержания.
Последнее, впрочем, не касалось Рэйчел Коннери. Он успел по ней соскучиться. Он снова ее желал. Да у него слюнки текли только об одной мысли о вздорной девчонке, что само по себе было глупо, если принять во внимание неопытность Рэйчел в постельных играх. Он думал, что одержит блистательную победу, если заставит ее испытать экстаз. Сейчас ему хотелось пойти еще дальше. Может, он смог бы уговорить ее проявить инициативу. Например, усесться на него верхом или приласкать ртом…
Проклиная все на свете, Люк оттолкнулся от стенки фургона. Если всемогущий Бог имел к нему хоть каплю сострадания, он устроил бы так, чтобы Рэйчел уехала как можно дальше, и они с Люком распрощались бы навсегда. И это пошло бы на пользу обоим.
У него до сих пор оставался на руках ее запах. Он все еще чувствовал, как ее руки обнимают его за шею, слышал сдавленный крик наслаждения и отчаяния. Черт побери, наверное, он испортил жизнь девчонке намного больше, чем она ему. Ведь Рэйчел казалось такой уверенной в себе. А он показал, что она ни черта о себе не знает.
Следовало отдать Рэйчел должное, она была женщиной что надо. Каждый раз, когда он думал, что выиграл, она возвращалась снова, имея в запасе новое оружие. Было глупо думать, что сейчас она остановится только потому, что ему удалось прижать ее к стенке. Нет, Люк Берделл дураком себя не считал.
Несколько дней назад он оставил у боковой двери две канистры с бензином. Вокруг него сгущались сумерки, а надоедливая мошкара становилась все нахальней. Взяв канистры, он прошел в дом и, переходя из комнаты в комнату, поливал пол бензином.
Люк вылил бензин в своей старой спальне, где прятался под кроватью от пьяного Джексона. Потом полил пол спальни отчима, где тот храпел после очередной пьянки, а рядом с ним тряслась от страха молодая жена.
Люк выплеснул бензин на пятно в гостиной. Он живо представил себе, как на полу лежит тело Джексона, а по стене стекает кровь вперемешку с мозгами и обломками черепа. В комнате тогда стояла невыносимая вонь – в момент смерти мочевой пузырь и кишечник автоматически извергли свое содержимое. Люк стоял и смотрел на человека, которого ненавидел больше всех на свете. Сколько времени прошло с тех пор – а ненависть осталась...
Отбросив в сторону пустую канистру, он вернулся к фургону, напевая себе под нос старый церковный гимн, которому научила его мать. «Опираясь на руку Всевышнего».
Двигатель завелся с первого раза. Он был хорошо отлажен – когда Люк отсутствовал, Колтрейн присматривал за фургоном. Продолжая напевать, Люк врубил передачу и резко нажал на газ.
Круша ветхие стены, он въехал в дом через пустой проем окна и остановился возле дымохода. Посидев так минуту-другую, Люк собрался с силами и вылез из фургона. Настало время навсегда распрощаться с прошлым.
- Все мы духом едины, и божественной радостью полны, когда опираемся на руки Всевышнего… - тихо пел Люк, пробираясь среди развалин старого дома. Помедлив у входной двери, он обернулся назад. – Нас хранит святая десница от напастей житейского моря… - Он вытащил из кармана мятую пачку сигарет и старую зажигалку, принадлежавшую когда-то старому другу.
- Опираясь, опираясь, опираясь на руку Всевышнего, - его голос прорезал сгущавшуюся тьму. Люк зажег сигарету, глубоко затянулся и уставился в темное нутро дома. А потом размахнулся и бросил туда горящую спичку.
Он надеялся, что сразу разгорится пожар. Огонек еле теплился, затем лениво побежал вдоль струйки разлитого горючего. Люк прошагал полмили, когда старый дом взорвался.
Люк уже перешел к третьему куплету, слова гимна широкой рекой лились у него из груди. Мошкара замучила его до смерти, солнце висело низко над горизонтом. И все же он покидал Коффинз Гроув с легким сердцем. Он никогда не вернется назад.
Может быть, теперь он обретет покой. Дом Джексона сгорел, а сам Джексон давным-давно жарился в аду, куда его послал любящий пасынок.
- Нас хранит святая десница от напастей житейского моря, - громко пропел он, и комариное жужжание отозвалось нестройным хором.

Конец второй части

Аниточка, большое, большое спасибо за продолжение!
_________________