» Глава 16
Перевод codeburger
Бета-ридинг LuSt
Редактирование Bad girl
Оформление Cascata
Вечер начался в напряженной тишине. Эдам готовил ужин почти без единого слова, а Джек, казалось, старался держаться от всех в стороне. Он сидел в углу гостиной, самом дальнем от кухни, и листал ту же книгу о магии, которую прежде смотрела Рапунцель.
Перл, уже улегшаяся в постель, позвала Рапунцель и попросила поцеловать ее на ночь. Прижавшись губами к морщинистой щеке бабушки, Рапунцель испытала довольно странное чувство. Перл смотрела на нее так жадно, что Рапунцель вздохнула с облегчением, когда настало время потушить лампу. И еще больше обрадовалась, когда, выйдя из комнаты Перл, обнаружила, что Грив вернулся в свой дом по соседству, оставив ее и Джека с Эдамом и Скай.
После ухода отца Эдам немного расслабился и, не удержавшись, принялся расспрашивать Рапунцель о чемпионате. Она с готовностью описала не скрывавшему восторга увлеченному слушателю каждый раунд. К концу ее рассказа ужин был готов. Вчетвером они уселись за трапезу из настоящих продуктов, а не желудей-для-всего: салат с фенхелем, сырный суп, жареное мясо и напоследок шоколадный торт, да такой вкусный, что Рапунцель в глубине души сочла Эдама поваром не хуже Ведьмы.
А затем Рапунцель выкупалась — впервые, как ей казалось, за целую вечность — и начисто промыла зудящую кожу головы, не жалея приятно пахнущего лавандового мыла. Принц-лягушонок отказался поплескаться в ванне и развлекался поодаль, поедая дохлых мух с подоконника. Вытеревшись насухо, Рапунцель надела длинную мягкую фланелевую рубашку, которую Скай сшила для Натти, когда та носила дочь. Наконец Скай ушла, а Рапунцель, лежа в старой маминой спальне, натянула пуховое одеяло до подбородка и почувствовала себя почти в такой же безопасности, как если бы была в своей башне.
В голове носились вопросы. Странные вопросы. Зачем Ведьма возделывала огород по соседству с домом родителей Рапунцель? Зачем она обхитрила Рема Леру и забрала его новорожденную дочь подальше от матери, которая ее хотела? Неужели Ведьма так сильно любила Рапунцель, что была готова вредить людям, лишь бы ее заполучить? Но откуда вдруг такая любовь? Рапунцель же была просто малюткой, совсем ни на что не способной, так что же заставило Ведьму унести ее в свою башню и там за ней ухаживать?
На рассвете Рапунцель проснулась от ощущения, будто кто-то взял ее за руку. Открыла глаза и увидела Перл в мягком халате, сидящую на краю постели. Она, как и вчера, смотрела на Рапунцель, но уже без нездоровой жадности. Морщинистое лицо казалось спокойным, яркие синие глаза лучились любопытством.
— Доброе утро, — сказала Перл.
Рапунцель села и заморгала.
— Еще совсем рано, — зевнула она, всматриваясь в окно.
Небо снаружи было бледно-фиолетовым.
— Ночью ко мне наведался неожиданный гость, — сообщила Перл. — Он назвался Руном.
Рапунцель резко выпрямилась.
— Что случилось? — воскликнула она. — С тобой все в порядке?
Перл сжала ее руку.
— Он не сделал ничего страшного… только появился. Пожалуй, это все, что я могу тебе рассказать, — проворчала она. — Нет, так не годится… Рун сообщил мне, что у вас с Джеком и правда есть дело в Перволесе, что вы должны оставить меня сегодня же на рассвете и что у меня нет иного выбора, кроме как отпустить тебя. — Перл помолчала. — Сама видишь, мне это трудно. Тяжело отпускать тебя так рано, да еще не по своей воле. Я боюсь, что никогда не увижу тебя снова. И наша встреча получилась такой короткой.
— Я вернусь, — выпалила Рапунцель. — Доберусь до Перволеса, получу возможность поговорить с Ведьмой, а потом приду сюда еще раз.
Перл явно сомневалась.
— Я обязательно вернусь, — убежденно сказала Рапунцель. — Мне здесь нравится. Хочется пожить здесь подольше и услышать все-все о моей маме, об отце и о тебе…
— Ты действительно собираешься свидеться с Энвеарией? — спросила бабушка.
— Мне очень нужно, — кивнула Рапунцель. — У меня к ней много вопросов.
— А я не могу на них ответить?
— Не знаю. Ты можешь объяснить, почему Ведьма была готова причинить столько несчастий?
— Ведьмы обладают Белой магией, — вздохнула Перл, — а Белая магия — это жестокость.
— Но Ведьма совсем не жестокая! — возмутилась Рапунцель. — Вот бы мне хоть кто-то поверил! Вот бы вы узнали, какая она на самом деле и как сильно меня любит.
Перл отпустила ее ладонь.
— Тебе лучше носить вот это, — сказала она, завела руки за голову и сняла с шеи длинную металлическую цепочку, похожую на серебряную, но без блеска.
Цепочка повисла на шее Рапунцель. Красивая, но тяжелая.
— Железо, — пояснила Перл. — Железо гасит магию и тем самым больно ударяет по ведьмам. Эта цепь стоит немалых денег, поэтому носи ее под одеждой, чтобы не привлечь какого-нибудь проходимца.
Рапунцель подняла руки, чтобы снять цепочку. Ей не нужен бабушкин подарок, если он причинит Ведьме боль.
Перл ее остановила.
— Если веришь тому, о чем мы говорили, то носи не снимая. — Перл оперлась о край кровати и осторожно встала на ноги. — А сейчас давай-ка, разбуди своего друга. Чем быстрее вы исполните это ваше поручение, тем быстрее ты придешь меня навестить… Ты ведь вернешься? — спросила она с неожиданной настойчивостью. — Обещаешь мне?
От взгляда на лицо бабушки у Рапунцель перехватило дыхание. Она почти не замечала, как слезы жалят глаза, но чувствовала твердую уверенность, что вернется сюда, что должна вернуться. Должна ради Перл, которая так долго этого ждала. Должна ради себя. Она никогда не узнает свою маму, которой была нужна, зато может узнать маму своей мамы. Уже что-то.
— Обещаю, — прошептала Рапунцель.
Когда Джек проснулся, Перл накормила их горячим сытным завтраком из каши и яиц, а затем они двинулись прочь, чуть севернее морозной зари, в сторону Вольного города и Перволеса. Джек тянул тележку, Принц-лягушонок зарылся в передний карман Рапунцель. Она вдруг остановилась и оглянулась назад, на дом своей бабушки.
Перл стояла на крыльце, опираясь на трость, ее блестящие серебряные волосы розовели в свете зари. Она подняла руку в прощальном жесте. Когда Рапунцель ответила тем же, ее сердце пронзила резкая боль, и она решила, что хватит оборачиваться. Отвернулась и снова зашагала. Чем быстрее они доберутся до Перволеса, тем лучше.
— Сколько дней нам еще идти до Вольного? — спросила она, когда между ними и домом Перл пролегло уже не меньше лиги.
— Шесть? Надеюсь, не больше. — Джек вздохнул. — Никогда не думал, что стану так сильно скучать по дому. Вот радость-то будет, когда все это закончится и я вернусь в Фиолетовые горы.
— Ты не думал, что станешь скучать по дому? — удивилась Рапунцель. — А разве тебе не нравилось играть с Тесс, твоей сестренкой?
— Нравилось. Но я всегда хотел настоящих приключений. Хотел быть как мой папа. Когда мы с Тесс играли… в смысле, когда я помогал Тесс играть, — поправился Джек, немного порозовев, — то все было понарошку. Она всегда притворялась феей-крестной: исполняла мои желания, а потом отпускала на все четыре стороны, подарив столько денег, сколько я мог унести.
— Какой-какой феей?
— Феей-крестной… это такие феи, которые помогают людям.
— Как Серж!
— Точно, — подтвердил Джек. — Тесс любит разыгрывать из себя фею, — добавил он, улыбаясь. — Надевает платье из старых мешков из-под зерна, мы ей мастерим крылышки, корону из листьев и все такое. Когда мамы нет дома, Тесс забирается на кухонный стол и притворяется, будто летит. — Он рассмеялся. — Она очень полюбит те костюмы из желудей-для-всего, что ты для нее купила.
— А бандиты их не забрали?
— Нет, я держал эти желуди в своем поясе.
Они шли и шли много-много часов подряд, сделав привал только на обед, а в следующий раз — когда уже настало время разбивать лагерь на ночь. Рапунцель едва замечала тишину. Ее разум одолевали разные вопросы, а тело — усталость. Поразительно, как сильно ее утомил всего один день пешего перехода. Путешествуя в повозке Грива, она забыла про сбитые ноги и ноющие мышцы, но сейчас мучения возобновились. Правда, боль помогала держать в узде противоречивые мысли.
Она крепко проспала всю ночь, а проснувшись, увидела солнечный свет, пробивающийся сквозь деревья, и Джека, склонившегося над ней с обеспокоенным лицом.
— Что случилось? — спросила она.
— Ты плакала во сне, — сказал Джек. — Все хорошо?
— Я… не знаю. — Рапунцель приподнялась на локтях и поморщилась, обнаружив, что в голове поселилась та же колющая боль, что и в каждой мышце. — Ох, моя голова, — простонала она и потерла виски, зажмурив глаза от жгучих солнечных лучей. — Пожалуйста, давай сегодня никуда не пойдем.
— Мы должны, — вздохнул Джек. — Рун по-прежнему за нами наблюдает.
Они поспешили дальше. На ходу головная боль отвлекла Рапунцель от ноющих ног. Но не от мыслей. Ей был не интересен отец, который расплатился ею, но почему Ведьма не позволила ей хотя бы познакомиться с мамой? Ведь мама хотела растить и любить ее, а Ведьма забрала малютку, хотя мама рыдала. А потом даже обращалась к губернатору за помощью.
Почему?
Это был самый трудный вопрос из всех. Зачем Ведьма забрала ее? Почему сказала Рапунцель, будто спасла ее из болота? Почему вырастила в башне далеко-далеко от места рождения? Почему уверяла, будто феи ни на что не способны? Почему никогда не упоминала про родителей Рапунцель и не называла своего настоящего имени — Энвеария? Почему не сказала Рапунцель ее собственную фамилию — Леру?
Увлекшись всеми этими вопросами, Рапунцель не замечала, как холодеет воздух, пока дыхание не стало срываться с ее губ большими белыми клубами, а пальцы не одеревенели от мороза. Рапунцель с Джеком устроили привал на полчаса, чтобы пообедать и одеться потеплее. Натянули рукавицы, надели плащи и накинули капюшоны. Защитившись от холода, они продолжили свой извилистый путь через лес, вниз по холмам.
Уже в сумерках они набрели на хорошее место для лагеря. Рапунцель быстро погрузилась в мешанину снов. А когда проснулась на следующее утро, голова буквально раскалывалась. Джек забеспокоился, но она только отмахнулась от него и взялась за ручку тележки, желая идти дальше, несмотря на боль. Чем быстрее они закончат свое путешествие, тем лучше. До откровенного разговора с Ведьмой не будет ей покоя.
С час Рапунцель шагала во власти своих мыслей. И обратила внимание на белые холодные хлопья вокруг, лишь когда они западали густо-густо. Она посмотрела на небо, а затем опустила глаза вниз и с удивлением обнаружила, что землю у ее ног покрывает белое одеяло.
— Что это? — спросила она. — Соль?
Джек засмеялся.
— Это снег. Тот же дождь, но мягкий и холодный. Ты его полюбишь.
— Почему это я его полюблю? — не поверила Рапунцель, когда снег повис на ресницах и ужалил щеки. Она поглубже надвинула на голову капюшон. — Слишком холодный.
— И все равно ты его полюбишь, — ухмыльнулся Джек. — Потому что у меня есть сюрприз. Разве тебе не хочется хоть на какое-то время перестать шагать?
— Ну, да, — признала Рапунцель. — Но мы же не можем останавливаться.
— Мы не можем останавливаться… но когда найдем открытое пространство и побольше снега, шагать нам не придется, — загадочно пообещал Джек.
Через час они вышли на опушку и в который раз изучили карту. Отсюда, как увидела Рапунцель, оставалось чуть меньше двадцати лиг до Вольного города. Джек сложил карту и посмотрел вперед. Перед ними вдаль простиралась ровная белая гладь.
— Вот уж не думал, что насыплет так много снега, — сказал он с восторгом, который Рапунцель не разделяла. — Надеялся, конечно, но еще даже не зима и мы недостаточно далеко забрались к северу. Необычная погода для этого времени года.
— Но теперь нам будет труднее шагать, так ведь? — вздохнула Рапунцель.
— А мы не будем шагать. — Он вытащил блестящий серебряный желудь-для-всего, в котором Рапунцель признала самый дорогой из купленных в магазине «На все про все» — он стоил целый боярыш. Джек там приобрел два таких.
Она протянула руку.
— Ты ведь не против, чтобы я это сделал? — стеснительно спросил Джек. — Мне всегда хотелось вскрыть хоть один такой вот.
— Все хорошо, — одобрила Рапунцель, одолеваемая любопытством. — Действуй.
Джек опустился на колени рядом с торчащим из снега валуном. Поднял руку и обрушил серебряный желудь на камень. Крак!
Рапунцель вскрикнула и отскочила. Что бы желудь в себе ни скрывал, теперь это что-то быстро заполняло пространство между нею и Джеком: на глазах развернулась странная плоская штуковина с металлическими перилами и кожаными ремнями, крепившимися к передку. На концах у ремней были круглые петли. К изумлению Рапунцель, в этих петлях, как в ошейниках, возникли эфемерные существа, покрытые серебристым полупрозрачным мехом.
— Собаки! — ахнула Рапунцель. Целых шесть. Все привязаны к плоской штуковине, нюхают друг друга и трутся боками. — Они настоящие? — Она видела изображения свирепых собак в книгах, но те выглядели плотными, не прозрачными, как вот эти.
— Они достаточно настоящие на некоторое время, — пояснил Джек. — Во всяком случае, такие настоящие, каких только может создать магия. Это быстросани! — Он немного отступил, чтобы восхититься санями с расстояния. — Ты не представляешь, сколько раз я мечтал позволить себе такие!
Джек затащил тележку на быстросани, забрался сам и жестом пригласил Рапунцель присоединиться.
— Как это работает? — спросила она, устраиваясь сзади.
— А вот так. — Джек поднял длинную кожаную штуку, прежде свернутую в передней части саней, дернул запястьем, и кожаная штука мотнулась вверх-вниз с громким щелчком. — Н-но! — крикнул он, и собаки сорвались с места и помчались по снежным просторам.
Ветер сдул с головы Рапунцель капюшон, открыв ее лицо морозу, она ойкнула и рассмеялась.
— Волшебно! — завопил Джек. — Я знал, что эти сани будут быстрыми, но это что-то невероятное! Мы доедем до Перволеса вдвое быстрее!
— А быстросани не исчезнут через сутки?
— Нет! — Снежный ветер бросил волосы Джека ему в лицо, когда он с ухмылкой обернулся.
— Почему нет?
— Не знаю! Но я так чувствую. Быстросани рассчитаны на долгий путь.
Рапунцель в это поверила. Зеленое содружество промелькнуло мимо в тумане, а волшебные собаки тянули сани вперед все быстрее и быстрее, пока не показалось, что они почти летят.
— Мне это нравится! — прокричала она, и Джек радостно хлопнул ее по спине.
На сердце у Рапунцель полегчало впервые с тех пор, как она покинула башню.
— Я иду к тебе, Ведьма, — прошептала она слова, которые Джек не услышал, потому что ветер сорвал их с ее губ и унес. — Я иду.
К вечеру снегопад прекратился. Облака расступались, открывая купол звездного мрака. Оставался только один желудь-палатка, и Джек настоял, что его нужно сохранить для плохой погоды. Ночью мороз усилился, но одеяла сделали его вполне терпимым, и путешественники устроились на ночлег прямо на санях, чтобы не замерзнуть на снегу. Волшебные собаки, казалось, не чувствовали ни холода, ни голода: свернулись калачиками в снегу и уснули.
— Давай выжмем все возможное из этих саней, — сказал Джек. — Постараемся спать понемногу, ладно? А малость передохнув, продолжим путь. Когда быстросани исчезнут, вот тогда и устроим себе настоящий привал.
Рапунцель согласилась. Разожгла костерок возле саней и наслаждалась пляской отблесков на снежной белизне. Джек достал из тележки ужин, и она впервые заметила, что их продовольствие не из желудей. Он передал ей красное яблоко, ломоть мягкого хлеба с маслом и солью и кусочек сыра.
— Где ты это взял? — спросила она.
— Перл, должно быть, сложила припасы в тележку, пока мы у нее завтракали, — ответил Джек. — Она здорово нас нагрузила.
Рапунцель положила сыр на хлеб и мысленно поблагодарила Перл перед тем как приступить к трапезе.
— Ты поверила ей? — спросил Джек, жуя сыр. — Насчет твоей матери и всего остального?
Хлеб, казалось, заткнул Рапунцель рот. Она с трудом его проглотила и посмотрела на свое яблоко.
— Не хочу об этом говорить.
— Давай же, — настаивал Джек. — Ты и двух слов не сказала обо всем, что было в доме у твоей бабушки, а ее история отлично сходится с тем, что говорил правитель Калабаса, и с тем, что поведал тебе Серж…
— Знаю.
— А женщина на портрете ужасно на тебя похожа…
— Знаю.
— Ты ведь не вернешься к Энвеарии, да? — продолжил Джек. — Ты не можешь вернуться после всего, что теперь знаешь.
— А я не знаю, что такого я знаю. — Рапунцель крутила яблоко в руках, наблюдая, как блики костра пляшут на гладкой красной кожице. — Кроме того… что Ведьма меня любит. Это я знаю.
— Рапунцель, ты не можешь всерьез верить…
— Ты спросил, что я думаю, так слушай.
Джек закрыл рот.
— Я не знаю Натти Леру, — вздохнула Рапунцель. — Ведьма — моя единственная мама. Она заботилась обо мне всю мою жизнь. Это любовь, разве нет? Даже если она и не рассказывала мне всей правды…
— Так ты признаешь… — начал было Джек, но под взглядом Рапунцель снова замолчал. Ссутулился и хмуро уставился на огонь из-под отросшей челки. — Знаешь, куда отправляются ведьмы, когда умирают? — спросил он в конце концов.
— Вроде бы ты говорил, что они не умирают, — удивилась Рапунцель.
— Не так, как все люди, — пояснил Джек. — Помнишь, я говорил, что происходит, когда мы умираем?
— Наши тела хоронят, но часть нас, не физическая, переходит в Запределье?
— Да. — Он ронял слова медленно. — Но ведьмам в Запределье хода нет.
— Куда же они идут? — подалась к нему Рапунцель.
— Они идут в Гегууль, — сказал Джек. — Их забирает Белая Фея.
Холодный ветер дул сквозь мрак над снежной равниной. Рапунцель отложила яблоко в сторону и натянула на себя одеяло.
— Расскажи мне про Гегууль, — попросила она. — На что он похож?
Джек поморщился.
— Пожалуйста. В доме у Перл ты говорил, что мы с тобой друзья, так ведь?
— Ну да, — кивнул Джек. — Но я сделал кое-что плохое, Рапунцель. Совсем плохое.
— Еще хуже, чем когда обманом выманил меня из моей башни?
— Гораздо хуже, — вздохнул Джек и обхватил себя. Он выглядел пришибленным.
Рапунцель придвинулась к нему вплотную и накрыла половинкой своего одеяла. Он к ней прижался.
— Я уже тебе рассказывал, что до того, как начал путешествовать, жил с мамой и Тесс в Нехватаево. — Его голос звучал необычно. Непонятно. Джек некоторое время смотрел на огонь, прежде чем продолжить: — Пятьдесят восемь дней назад я сидел возле нашего дома. Это не очень хороший дом, не такой, как у твоей бабушки. Я доил корову, когда с неба, прямо в ведро с молоком, упали штучки, похожие на блестящие белые фасолины. Я их вытащил. Они сверкали, как алмазы или вроде того. Но прямо у меня в руках они изменились. Потемнели. Стали похожими на семена.
Рапунцель знала про семена. Ведьма выращивала из них свои розы.
— И ты их посадил?
— Я бросил их в землю, а дальше они сами о себе позаботились. Той же ночью, пока я спал, в нашем дворе вырос бобовый стебель.
— Стеблелаз! — вырвалось у Рапунцель.
— Точно. Видишь ли, бобовые стебли, как правило, вырастают примерно вот такими вышиной, — показал рукой Джек. — Но бобовый стебель на нашем дворе вымахал до самого неба и воткнулся в облака. А листья на нем были размером почти с меня. Я попробовал взбираться по ним, и они легко меня выдержали, прямо как ступеньки. Так что я продолжил путь наверх и с пару часов просто рвал стручки и бросал вниз. Они были огромными, я думал, что наконец-то мы наедимся досыта. И не понимал, как высоко забрался, пока не увидел со всех сторон белые клубы, похожие на туман. Пока не увидел землю сквозь облака.
— Правда? — Рапунцель была очарована. — Ты ходил по облакам?
— Нет, я остался на бобовом стебле. И не мог сообразить, что мне делать, и умно ли будет что-нибудь делать… Поначалу подумал, что забрался в Гегууль, но решил, что это невозможно. А потом пришла мысль, что я попал в какое-то другое волшебное место, где никто до меня не бывал и если хорошенько поискать, то можно найти что-нибудь хорошее.
— Например?
— Что-то, что я мог бы продать за деньги. Мой отец уже год как умер, и хозяйство пришло в упадок. Я же говорил, мы голодали. Тесс обычно было что поесть, но для этого мы с мамой по очереди недоедали.
— Твой отец умер? — уставилась на него Рапунцель. — Ты об этом никогда не рассказывал.
— В путешествии, — пожал плечами Джек. — Он нашел карту, вроде как указывающую на сокровищницу глубоко в пещерах Фиолетовых гор. Отец собрал людей и припасы со всего Нехватаево и возглавил поход за кладом.
— И что он нашел?
— Ничего. — Голос Джека звучал безучастно. — Там была глубокая пещера… она обвалилась. Отца раздавило, и отряд вернулся без него.
Рапунцель не знала, что на это сказать.
— Так вот, — словно очнулся Джек, — я взобрался на вершину бобового стебля. Там, в облаках, было довольно пусто, но я увидел неподалеку большущую белую пещеру, окутанную белым туманом. И когда я говорю «большущая», то имею в виду огромную. Громадную. — Он развел руки в стороны. — В такой поместился бы с десяток домов. Это и был Гегууль. Только великан может жить в такой пещере.
— А великан… это очень большой зверь?
— Великаны похожи на людей, — сказал Джек, — но они в десять раз больше и сплошь белые. Мертвенно-белые.
— Как снег?
— Как снег, — согласился Джек. — Кожа, ногти, даже языки у них белые, как снег. И у них совсем нет волос. Выглядят так, словно слеплены из белой глины. Кроме глаз. — Джек ощутимо вздрогнул. — Глаза у них цветные, совсем как у людей.
— Так ты с кем-то из них познакомился? Иначе откуда ты все это узнал?
— Да, — подтвердил Джек и на минуту задумался, будто собирая вместе оставшиеся кусочки своего рассказа. — В тумане, прямо рядом с вершиной бобового стебля, кто-то оставил три сокровища. Серебряную арфу, почти такую же, как в твоей башне. Золотую гусыню — вправду золотую, но живую, она снесла яйцо из чистого золота прямо у меня на глазах. И целый мешок монет. Я должен был лучше соображать, что делаю, но даже не задумался. Глупец. Взял гусыню, чтобы рассмотреть. И только я ее взял, из ближней пещеры вышла великанша и приказала мне не двигаться. Я в жизни никого так сильно не пугался.
— Даже сильнее, чем Ловца?
— Рядом с той великаншей Ловец смотрелся бы котенком, — невесело рассмеялся Джек. — Я думал, что она убьет меня. Но она… она была… — он помедлил. — У нее были добрые глаза. И она не хотела меня обижать. Она сказала, раз я взял кое-что ценное у нее, то должен выполнить ее просьбу, а не то она заберет у меня самое дорогое. Я твердил, что ничего не украл, но она ответила: «Ты стоишь на том, что растет из земли, и держишь сокровище с неба, куда тебя никто не приглашал». Я дернулся вернуть гусыню на место, но было слишком поздно. Великанша сказала, что я должен забрать гусыню с собой, что она теперь моя и что я буду должен что-то ценное в обмен. Конечно, это была ловушка. Великанша специально разложила там свои сокровища, надеясь подловить кого-нибудь вроде меня.
История звучала слишком сказочно, чтобы быть реальной, но Рапунцель не сомневалась, что каждое слово Джека — чистая правда.
— Чего же она хотела? Что-то такое, что красные феи обещали тебе дать?
Джек кивнул.
— Великанша хотела умереть. Она сказала, что жизнь в Гегууле — это непрерывное мучение. Сказала, что лучше бы она никогда не проходила беловыведение, что оно того не стоило… что она просто хочет умереть, как обычный человек, и перейти в Запределье.
— Бело…выведение?
— Оно происходит, когда Белая Фея дает тебе силу. Так и получаются ведьмы. По условиям сделки они отправляются в Гегууль, когда умирают. И там Белая Фея превращает их в великанов и просто… удерживает на небе.
— Белая Фея и Ведьму превратит в великаншу? — спросила Рапунцель тоненьким голосом. — И как надолго?
— Навечно.
— Великаны несчастны в Гегууле?
— Я встретил только одну, и она была очень несчастна.
— Настолько несчастна, что хочет умереть?
— Угу. Она сказала, что красные феи единственные, кто может знать, как ей помочь. Потому-то и послала меня на их поиски, дав сроку на все про все семь раз по две недели. Девяносто восемь дней. — Его голос затих. — Она будет спускать бобовый стебель вниз раз в четырнадцать дней, и если на седьмой раз я не вернусь, не залезу на небо и не дам ей то, чего она хочет, тогда стебель увянет и я потеряю свой шанс. Тогда она заберет самое дорогое для меня.
— Получается… — принялась подсчитывать Рапунцель. — У тебя остался сорок один день, чтобы к ней вернуться.
Джек кивнул.
— И ты должен будешь снова пройти на юг, к красным феям, а затем проделать весь путь на север, до Фиолетовых гор, всего за сорок один день? — Она наконец-то поняла, почему Джек искал помощи фей. Они могли дать ему то, что нужно великанше, а затем провести домой, на север, через волшебный лес, чтобы он успел к сроку. — Что великанша угрожала забрать, если ты не вернешься вовремя?
Джек что-то сказал, но таким слабым голосом, что Рапунцель не услышала. Он откашлялся и повторил:
— Тесс.
Холод, не имевший ничего общего со снегом, пронзил Рапунцель. Огорченная, она попыталась поймать ладонь Джека, но он отстранился. Продолжая движение, ее рука легла на сердце. Под пальцами она ощутила странный застывший комок.
Рапунцель посмотрела вниз. В кармане возле сердца виднелся знакомый холмик, который сейчас не шевелился.
— Принц-лягушонок! – ахнула она.
_________________
На форуме с: 11.10.2012
02 Июл 2016 16:54
На форуме с: 01.03.2012
На форуме с: 26.12.2015
редактуру 
На форуме с: 25.03.2014
На форуме с: 12.07.2013
На форуме с: 11.03.2010
На форуме с: 17.09.2009
На форуме с: 02.05.2014
На форуме с: 11.08.2010
, вот сижу читаю и понимаю, что сказка совсем как не сказка, очень жизненная история , а в этой главе так вообще узнали как семья от горя умерла из за потери ребенка, даже на душе как то тяжело от прочитанного.
На форуме с: 25.10.2010
На форуме с: 15.08.2015
На форуме с: 14.11.2012
На форуме с: 07.10.2009
На форуме с: 21.06.2011
На форуме с: 29.06.2012
Участвуйте в литературной игре 
В теме «Что вы сегодня приготовили?»: Gal-ka , В пакетике ванильного пудинга Dr Oetker 37 грамм. Он разводится в 500мл молока. Интересный тортик ты нашла! Сегодня вечером... 
В блоге автора miroslava: 
В журнале «Литературная гостиная "За синей птицей"»: