Шах и Мат//Сыграем в Любовь? (СЛР, 18+)

Вика, спасибо большое за главу
Согласна с девочками, Шах шикарный мужчина
Жду продолжения
___________________________________

В читателях.

Девочки мои, всем привет!
Всем огромное спасибо за поздравления, пожелания и подарочки! Мне нереально приятно и волнительно принимать ваши поздравлениея! Вы сделали мой день намного счастливей и радостней!
Спасибо Вам! Всех люблю и обнимаю крепко-крепко!


Всегда пожалуйста!))

Надя, спасибо! Нам с Шахом очень приятно!

Будет уже на следующей неделе))

Добро пожаловать!

Дуняша, радость моя, у меня бурная фантазия на этих строчках разыгралась!
Спасибо тебе огромное, ты действительно радость, потому что всегда читая твои комментарии, сообщения, поздравления у меня улыбка с лица не сходит!
_________________

 » Глава 11

Тогда, 2010 год. Москва.
 
Такой скорый перелет обратно в Москву сказался на ней не совсем обычно, или, лучше сказать, совсем необычно. Потому что, за каких-то пару часов в воздухе, высоко в облаках и голубом небе, с ней произошло нечто такое, чему она сама пока не могла дать названия или, скорей, боялась обозначить то, что поняла про себя, про Саву, про них обоих.
Смотрела в иллюминатор самолета и глупо улыбалась, пытаясь при этом держать себя в руках и изгнать чертову нежность, что рвалась изнутри, из каждой клеточки ее тела. Руки тянулись поправить его жесткие, но гладкие на вид волосы, прогнать своими пальцами беспокойные морщинки в уголках губ, подушечками пальцев ощутить, как темная щетина на щеках щекочет ее кожу. Хотела сделать для него что-то безумное, что-то, чего никогда, ни для кого не делала прежде. Это желание распирало, разрывало все внутри, и сил сдержаться практически не было.
В какой-то момент показалось, что, попроси он на весь самолет проорать во все горло, кому она принадлежит, Вика бы с огромной радостью сделала это заявление. С гордостью. Со счастьем в глазах, и нежностью в душе призналась бы, что она Его.
Та нежность, что могла ее сгубить к чертям, просто потому, что Шах пока не понимал, не видел какой смысл она сама вложила в слово «твоя», но, как только до него дойдет, как только поймет и заметит…, у нее больше никогда не будет свободы от него. НИКОГДА. Он просто не даст ей уйти, обдумать и решить. Не даст.
И будет прав на все сто.
Она трусиха. Жуткая трусиха.
Да, себе то уже призналась: он ей дорог, очень-очень дорог. Так, как ни один мужчина до него не был дорог. Никогда.
Черт!
Это страшно: снова доверять кому-то настолько сильно, что понимаешь… скоро не будет тебя, как отдельной личности, а появитесь только «вы-мы».
Вика начала растворяться в нем. Просто исчезать, когда Сава был рядом, потому что знала,- своим подсознанием, шестым чувством, - он понимает, как лучше для нее, для них. Он будет рядом, будет держать за руку и не отпускать.
Вика ни капельки не удивилась, что они улетают в Москву, ближайшим рейсом. Это было предсказуемо и очень в характере Шаха: забрать ее подальше от того, что он считал опасным для ее душевного спокойствия. Ему не нужно было объяснять, почему они успели только заехать к бабуле попрощаться и сразу рванули в аэропорт. Его мотивы она уже начинала понимать без слов, даже не по взгляду, а по тому, как он с силой сжимал челюсти до ходящих желваков, как были напряжены его плечи.
Шах не хотел причинять ей беспокойства и боли, не хотел давать ей повода жалеть Толю, а если бы они не сорвались со свадьбы, у нее бы точно появился повод для волнений.
Сава бы не сдержался, послал к чертям весь свой самоконтроль и поддался на провокацию. Была бы драка, и пусть она прекрасно знала кто вышел бы победителем, это не значит, что она бы не волновалась и не жалела.
Нельзя в один миг всю жизнь перечеркнуть и начать заново. Нельзя. Она так не может, не умеет и не будет делать. Ее прошлое, по-прежнему, оставалось ее прошлым, и Сава это понял, поэтому они уехали.
Глупо спрашивать себя: как так вышло, когда он успел, или, как она позволила себе настолько ему открыться, и обосноваться у нее в мыслях, в ее голове и сердце.
Очень глупо.
Поэтому она не спрашивает себя.
Просто знает.
Знает, как это случилось, но сказать то самое слово пока не готова.
Интересно, что будет дальше? Они начнут встречаться, как… влюбленные парочки? Кто бы еще смог назвать Шахова влюбленным? Точно не она. Да и не был он влюбленным. Для него такое состояние вообще не характерно, Сава слишком категоричен, поэтому он либо любит, либо нет.
Ее он любит. В этом она уверена.
Ей не нужны его слова, Вика его чувствовала в своем собственном сердце, горячим обжигающим жаром.
Сава любит ее так, как умеет только он. И от этого ей хочется кричать от радости, улыбаться глупо-глупо, как маленькой девочке, и смотреть на него, не отрываясь, ловить каждый его вздох своими губами, и целовать его, целовать,целовать до одури, до нехватки кислорода, до саднящих губ и темноты перед глазами. Хочется разгладить его напряженные морщинки на лбу, убрать тени под глазами. От его любви, от его эмоций она может сойти с ума.
Уже сошла.
Уже не представляет, как сможет вернуться в свой дом одна, без него.
Уже не будет радоваться своему одиночеству.
Уже тоскует, хоть и сидит сейчас рядом с ним в соседнем кресле, и смотрит, как он спит.
Боже! Она, как героиня какой-то слезливой мелодрамы, смотрит и любуется, как он спит! Как свет играет с тенью от его пушистых ресниц. Кончиками своих пальцев ощущает пробившуюся щетину на щеках. Смотрит на упрямо поджатые твердые губы, которые могут быть как до слез нежными, так и до боли страстными.
Он сводил ее с ума.
И их близость… То, как она сама отдалась ему, как ответила… на куски разорвало ее сознание, а он своими руками, губами и, дурманяще пахнувшей кожей, собрал ошметки мыслей заново, перекроил как ему нужно, и теперь она Его.
Сама сказала, что Его.
И ощущает себя, принадлежащей Ему, – Шахову Савелию Петровичу. У Вики это теперь на сердце, кровавыми нитями вышито.
От этого ее одновременно сковывал страх и ужас, но по коже бегали мурашки удовольствия и какой-то бесшабашной радости.
Она точно сошла с ума!
 
****
- Дом, милый дом! - Шах вел ее за руку к калитке, а в другой держал ключи от ее дома. - Странно, свет горит, ты не выключила?
- Там Тимка, скорей всего, у меня ж скотина в доме живет.
- Ах, да, точно! Кот, которого я так и не увидел за все время, что тебя знаю. Он точно существует?
У обоих, после приземления, на почти родную землю, было прекрасное настроение, они не поднимали опасных тем,- не хотели, чтобы исчезла эта счастливая лёгкость. Не сейчас. Нужен перерыв, чтобы все в душе уложилось, устаканилось и не причиняло лишней боли.
Ему Вика больно делать не хотела: ни словами, ни действиями. Поэтому, старательно гнала от себя любую тревожную мысль.
- Если ты намекаешь, что мой кот – это мое больное воображение, то ты ошибаешься. Бобосик просто мужиков в доме не очень любит, поэтому тебе на глаза не показывался.
- А Тимур не мужик, что ли? Как, вообще, можно было кота Бо-бо назвать?
- А Тимур у нас еще пока ребенок, претендующий на звание взрослого мужчины. Ему еще расти и расти. И Бо-бо - это сокращение,- в паспорте имя вообще убойное.
- Что ж ты так неласково про племянника? Боже, - Шах закатил глаза, - я даже думать не буду, что там за имечко, но, судя по твоим эротическим фантазиям с Тарзаном в главной роли, имя не просто убойное, оно смертельно опасное.
- Савелий Петрович, что ты разошелся то, а? Теперь до конца жизни мне Тарзана припоминать будешь?
- Золотце, скажи спасибо, что я тебя не мартышкой зову, - и уже горячим шёпотом на ушко, - Не отстану, пока мы кое-какие из твоих фантазий в жизнь не воплотим.
Они успели зайти в дом и захлопнуть за собой дверь, как веселье из головы вылетело в один миг… осталась только жажда.
Дикая жажда прикосновений, поцелуев, ласки, сильных объятий и тяжелых вздохов от нехватки воздуха.
Только они не успели, они даже толком друг друга жадно поцеловать не успели, как их прервали.
- Добрый вечер, доня*! – прозвучал из гостиной ненавистный голос.
 
****
Сердце ушло в пятки, оно испугалось и спряталось. Вика сама застыла в руках Савы и зажмурилась, пытаясь себя убедить, что ей послышалось, что это просто перелет и нервное перенапряжение сказалось.
Но, Шах стоял за ее спиной, держал ее в стальной хватке своих рук. То ли пытался ее не отпускать, боясь, что она убежит куда-то, то ли пытался спрятать от этого голоса.
Совсем недавно ее мир перевернулся, и она приняла решение, что, если уж так получается, что Сава с ней рядом, она не будет больше бояться своего прошлого, не будет больше от него прятаться и не позволит снова своей семье делать ей больно.
Поэтому, спокойно вывернулась из рук Савы, поцеловала его в щеку, успокаивая, и пошла в гостиную, стараясь быть невозмутимой.
- Здравствуй, тато*! Какими судьбами к нам занесло?
- Я не могу приехать в гости к любимой дочери? – резко спросил мужчина и поднялся с дивана, - Или нужно заранее предупреждать о своем визите, дабы не отрывать тебя от интересных занятий?
Вика вся вспыхнула здоровым румянцем, но ей не было стыдно, она не была смущена. Она злилась.
Кровь забурлила от гнева, приливая к щекам, делая их пунцовыми.
- Давай опустим этот политес и сразу перейдем к делу! Что ты здесь забыл?
- Милая, ты не представишь мне своего гостя?
- Уверена, ты и так знаешь кто это, иначе тебя бы здесь не было. Поэтому, еще раз спрашиваю… какого черта тебе понадобилось в моем доме?!
Шах стоял за ее спиной и не вмешивался в их, с отцом, диалог, но простое его присутствие и знание, что он стоит там, рядом,- только руку протяни,- делало ее невероятно смелой, готовой с гордо поднятой головой отбивать и парировать отцу на все его слова. Он делал ее сильной, и за это Вика готова была целовать ему руки. Она ощущала его защиту каждой клеточкой, каждой своей порой впитывала, исходящую от него уверенность и силу.
Когда-то она и не смела перечить отцу, молча склоняла голову и выполняла всё, что он говорил. Не потому, что боялась его, а потому, что надеялась: сумеет заставить его полюбить, принять ее, как дочь. И взбунтовалась лишь тогда, когда терять, казалось, уже нечего.
Нельзя заставить любить. Поняла это только с годами. Набила шишек, заработала шрамы и рубцы. Но урок усвоила. Нельзя заставить любить.
Отец рассматривал ее с презрительной усмешкой на губах, не скрывал своего брезгливого отношения ни к ней, ни к Шаху.
Такие люди, как Леонид Золотарев, никогда не меняются и, кажется, понятие старость к ним не применимо. Он, как и раньше, был одет в строгий костюм, идеально начищенные ботинки на ногах (даже разуться в ее доме не подумал), все те же синие холодные глаза, упрямый массивный подбородок и хищная улыбка на губах. Отец,- мужчина из другого мира, с другой планеты. Он мыслит другими категориями, где котировка акций, курс валют и игра на иностранной бирже всегда будут стоять на втором месте, а на первом месте навечно останутся власть и влияние.
За годы жизни в Москве она четко уяснила, кем является ее отец.
Он машина. Не человек. Машина по зарабатыванию денег и накоплению капитала, наращиванию влияния. Он профессионально манипулирует людьми, играя на их слабостях, уничтожает личности в угоду своим планам, и не смотрит по чьим головам идет, чьи мечты и надежды он топчет своими идеально начищенными ботинками…
Вика плохо знала и не осознавала до конца, чем занимается Сава, не вникала и не собиралась вникать, просто приняла его таким, какой он есть. Впустила к себе в душу, обняла своим сердцем всего его, впитала его суть в свою кровь, ничего не спрашивая и, не требуя объяснений.
Просто смирилась с тем, кто он есть.
А теперь, похоже, ее будут просвещать о том, кто Сава есть на самом деле, и кем она стала рядом с ним.
- Почему ты молчишь, папа? Я мысли читать не умею, поэтому, будь любезен, объяснись!
- А ты не понимаешь? – зло проговорил, - Это месть? Ты давно не ребенок, чтобы мстить родителям за детские обиды, Виктория!
Когда-то это разочарование в его голосе и эти самые нотки, сдерживаемого гнева, пробирали ее до дрожи в коленках, вызывали слезы на глазах и желание пасть перед ним на колени, и просить прощения. Но, сейчас она спокойно стояла под его, прожигающим насквозь взглядом, и молилась лишь о том, чтобы Сава понял ее правильно, чтобы заметил движение ее руки, и все понял.
- О какой мести идет речь на этот раз? За что я мщу теперь?
- Я понимаю, что ты обижена на меня…
Она отца перебила и не дала ему продолжить, пусть и напоролась за это на еще один взгляд, полный открытого презрения и злости.
- Мне не шестнадцать, чтобы выслушивать от тебя нравоучения по поводу моего поведения. Я хочу услышать четко и ясно, какого черта ты делаешь в моем доме после десяти лет полного игнорирования?!
- Ты понимаешь, что делаешь? С кем спишь? Как это выглядит в глазах твоей семьи? Ты знаешь кто Он?
- Для меня не имеет значения то, что ты хочешь мне сказать. И слово «семья» мы понимаем по-разному, папа. Ты примчался в другую страну по одной простой причине, что до сих пор веришь будто ты, Толя, и ваш сраный бизнес имеет для меня хоть какое-то значение. Ты говоришь «семья», а я слышу «бизнес»,- твой, но, доставшийся по наследству, и только, поэтому, семейный.
- Не делай из меня монстра, Вика, не стоит говорить то, о чем потом будешь жалеть.
- Да, возможно и буду, а возможно нет. Но уж точно я не собираюсь выслушивать мораль от человека, который готов отказаться от родной дочери в угоду своих политических амбиций. Кстати, тебя уже можно поздравить или стоит подождать выборов?
- Ты не понимаешь, о чем говоришь! – проговорил спокойно.
Ее отец всегда умел контролировать себя, никогда не срывался на ор и крики, всегда держал себя в руках. Иногда ей казалось, что у него вообще никаких эмоций нет, и в груди у него не сердце бьется, а мотор работает.
- Я блондинка, а не дура. С твоими-то возможностями можно вообще не обращать внимания на то, что творится у тебя за спиной. Но ты приехал своими глазами убедиться, да? Посмотреть, прощупать почву и прикинуть варианты того, как это можно использовать? Ты не меняешься, это грустно. В твоем возрасте уже пора бы понять, что рано или поздно придется расплачиваться за то, что ты делал.
- И кто заставит меня расплатиться? Этот, что ли? Ты для того такую демонстрацию устроила? Хотела меня напугать?
- И все опять сводится к тебе, да, папа? Я тебе открою тайну: все мироздание не вертится вокруг тебя. Я просто приехала на свадьбу близких мне людей, навестила бабушку и брата. Вот и все. Я не собираюсь тебе мстить, вредить или срывать твои планы. Никогда не собиралась этого делать и не хотела. Ты ошибочно полагаешь, что в шестнадцать я хотела тебе навредить, сорвать ту сделку. Я была глупой влюбленной девчонкой, которая кроме глаз своего парня не видела ничего и никого вокруг.
Папа молчал, а ее от напряжения начало потряхивать. В висках стучало и по спине струился холодный пот, она волновалась и не могла представить, что будет дальше.
- Я не понимаю, зачем ты здесь, – она покачала головой, - Чего ты хочешь добиться? Чтобы в моей жизни никого не было так же, как и в твоей?
- А ты думаешь, что криминальный авторитет — это лучший выбор, чтобы создать с ним семью? Ты знаешь, скольких он посадил на эту дрянь? Скольких убил, если не своими руками, то чужими? Что ты вообще знаешь о нем, кроме того, что он хорошо трахается? – рыкнул мужчина, его глаза бешено потемнели.
- А ты сильно от него отличаешься? Ты, который в людях видит все, что угодно, но только не живого человека с чувствами и эмоциями?!
- А ты говоришь, что это не месть, Вика, - он покачал головой, - мстишь мне за Толю? Так хочется его заполучить? Давай договоримся… один мой звонок и Толик здесь, в твоей постели, все, как ты и хотела… но этот, - кивок в сторону Савы, - исчезает из твоей жизни раз и навсегда.
Вика, после этих слов опешила, только и могла, что молча глазами хлопать, и хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
Такого заявления от отца она не ожидала и даже предположить не могла.
- Тебе самому от себя не противно? Блевать не тянет? – она кажется начала срываться, ее трясло и громкость своих слов она уже не контролировала, - Не равняй всех по себе! Я - не ты!
- Ты моя дочь!
- Я перестала ею быть в шестнадцать, когда ты заявил, что я тебя позорю! Что я позорю всю семью, что я не могу принести в эту семью ничего: ни наследника, ни денег, ни связей. Потому что, «ни один нормальный мужик не женится на женщине, которая, кроме того, что не может родить ребенка из-за своей тупоголовости, еще и не имеет никакой гордости и самоуважения!» Если ты не понял, то это была дословная цитата! И я не ты! Я ценю тех, кто меня любит! Я уважаю тех, кто способен бороться за свое! И я тоже буду бороться за свое! Понял?! Кем бы ни был Сава, он мне дорог, и я не откажусь от него потому, что тебе скоро занимать кресло губернатора, и связь твоей дочери с криминальным авторитетом соседней страны подмочит тебе репутацию! А если ты попробуешь что-то предпринять против него, обещаю…, я тебе клянусь, что в моем лице ты наживешь себе врага! И пусть я ни хрена не понимаю в политике и бизнесе, зато я прекрасно понимаю, что стоит только дать СМИ повод под тебя копать, и они обнаружат очень много интересных подробностей твоего восхождения на «Олимп», а я, будь уверен, покажу им верное направление, где следует искать, и кого следует спрашивать. А если это не сработает, я сама дам такое откровенное интервью, что вся Украина будет рыдать от жалости ко мне и от лютой ненависти к тебе. Я не пощажу никого, слышишь?! Никого! Уничтожу все, что ты создавал годами!
 
****
Никогда не думал, что тишина может говорить, громче слов, но после того, как его Золотце замолчала, тишина была слишком громкой, слишком грозной и кричащей. Ее слова разлетались по дому, гневным эхом и пробирали до самых костей.
Его, точно кто током шарахнул, и дыхание в груди замерло.
Еще одна сторона любимой женщины открылась внезапно и неожиданно.
Шах просто смотрел на нее, старался не слушать их разговор, быть глухим, потому что еле сдерживал бушующую лавину ярости и ненависти к ее отцу, и мог из-за этого натворить глупостей.
Она попросила его молчать. Едва заметно, но, своей маленькой хрупкой ладошкой качнула и показала знак «стоп», чтобы он рыпаться не вздумал.
И никто, даже он сам не знает, откуда взялась выдержка и силы, чтобы молча стоять и ждать, смотреть и слушать, как (только подумать)…, как его женщина хлестает словами, словно плетью, своего отца, пытаясь защитить его, Шаха,- человека, который своими руками убивал, и не раз,- от призрачной угрозы. Призрачной, потому что, Леонид не дурак, и весовые категории у них с ним разные, а методы воздействия диаметрально противоположные. И, если в политике важно лоббировать чужими интересами, и при этом, выглядеть в глазах общественности, как Святой Петр, то ему на это все срать. Ему важно другое.
Саве важно то, что о нем думает Она. Что говорит ему, что делает для него и из-за него.
А сейчас она практически объявила войну родному отцу из-за какого-то намека на угрозу в его, Шаха, адрес.
Может, кто-то бы сказал, что так нельзя. Дело женщины- не воевать за своего мужчину, и вообще, воевать, не важно, как и с кем,- не женское дело. Может, такой поступок женщины задел чье-то самолюбие и гордость. И, частично, он был согласен. Золотце не должна за него воевать. Но она готова бороться за «свое». И если она вот таким образом сейчас признала, что он ее…, то пошло все самолюбие, гордость и эго к черту на куличики.
Плевать.
Никто и никогда не делал ради него ничего такого.
Не бросался грудью на амбразуру, пытаясь защитить.
С ума сойти. От того, какие эмоции его накрывали, можно умом тронуться, или он уже давно тронулся, пусть, пусть так и будет.
Она его защищает. Борется.
Охренеть!
Черт возьми, он, как та шоколадка сейчас поплывет, растает у ее восхитительно сексуальных ножек.
Леонид опешил от такой реакции, да и кто бы не охренел от такой угрозы в свой адрес. Но вдвойне,- Шах это понимал,- Леонид не ожидал такого от дочки, просто потому, что привык думать: Золотце так и осталась стоять на коленях и просить прощения за то, что, по его мнению, сделала специально.
Шах попросил аккуратно разузнать что же случилось в той аварии, и потом, год спустя.
Отец Золотца урвал слишком большой кусок «пирога», когда началась делёжка власти в их стране, ему была нужна поддержка из вне, чтоб этот «кусок» у него не отобрали. И он ее нашел, но людям были нужны гарантии и такой гарантией должна была стать Вика, молодая девочка, способная объединить две большие семьи, два больших капитала, и передать все это, в будущем, своему мужу, а затем ребенку.
Все бы ничего, да случилась неожиданность. Авария, перечеркнувшая жизнь молоденькой девочки, кровотечение в малом тазу и, как итог, удаление двух маточных труб и дисфункция яичников.
И, чтобы Леонида поддержали те, на кого он так рассчитывал, ему предложили выбрать: либо молодая жена губернатора сядет за решетку, но никакой поддержки Леонид не получит, либо через пару лет это кресло губернатора будет его, но он получает возможность поддержки, в тех вопросах, в которых хотел, другим способом, поддержав молодого и амбициозного жениха своей дочери, но уже без свадьбы, естественно, и без того, что женщина, искалечившая жизнь его детям, попадает в тюрягу к зэкам.
Выбор есть у всех. Шах знал, что случись такое с ним и с его семьей, он выбрал бы третий вариант, свой. Положил бы всех в одну яму и, живьем бы закопал, чтобы слышать, как эти люди дохнут без воздуха.
Золотцу он, конечно, не рассказал и не расскажет, что все знает. Что понимает, почему она стала такой, почему сейчас вызверилась на отца и попросила его самого, молча наблюдать за этой битвой.
Он никогда не расскажет, что в курсе, как спустя какое-то время, она вернулась к своей семье и своему парню, чтобы проглотить все упреки отца, позор и тому подобное, но остаться частью семьи.
Шах будет об этом молчать, потому что не хочет унижать ее этим знанием. Пусть он и понимает ее поступок, но для нее, такой, какая она сейчас, это будет унижением. И тогда она не будет его так отчаянно защищать, бросаться, как самая настоящая львица на своего врага в попытке спасти.
Сава думал, что она до сих пор сломана, что не встала с колен, а если встала, то на ногах стоит не твердо.
Ошибся.
Она стоит на земле тверже всех, кого он знает, потому что, каждый день борется за то, что считает своим.
За себя, за свою жизнь… борется сама с собой, за свой покой в душе. Теперь борется со своим отцом за него и за себя, за них.
 
Леонид молча ушел.
Понял он что-то или нет, неважно. Главное совсем другое.
Главное то, как она смотрит на него сейчас.
Главное то, как она обнимает его лицо своими руками, гладит щеки, губы.
Главное то, как она прижимается к нему всем телом, давая понять, что теперь он может и должен ее поддержать.
 
- Ты останешься со мной?
Взгляд синих глаз становится умоляющим, просящим и он кивает ей в ответ. Тянет ее наверх в спальню. Помогает раздеться и забраться в кровать, раздевается сам и ложится рядом.
Просто рядом, без всякого сексуального подтекста. Только ее тело в его руках, только ее хрупкость и внешняя ранимость в его власти. Только кожа к коже и одинаковые улыбки на их губах.
Они засыпают вместе в странной, но уже такой привычной позе: он сзади обнимает ее рукой, а она, прижавшись к нему всем телом, закидывает свою ногу ему на бедро и позволяет его холодным пяткам греться об ее горячие ступни.
Это был не просто пройденный Рубикон или выигранная битва.
Это, возможно, самое стоящее, что у него в жизни вообще есть: ее слова о том, что он принадлежит ей, а она за свое будет бороться.
Пусть. Пусть все будет так.
Она готова за него бороться.
А он готов за нее умирать.



Доня(укр) –дочка
Тато(укр) - папа\отец
_________________

Большое спасибо за продолжение!!!

Вика !
Какая глава...она прям пропитана любовью,
Даже в этом тяжелом разговоре - противостоянии дочь - отец.
Читаешь, и чувствуешь силу её чувств...её и Савы .
Вика прям тигрица сегодня, за любимое и дорогое
Готова пойти против всех - даже если те и сильнее её .
Не отдаст... никому, не позволит! Великолепная женщина .
И те кто её предал, потеряли намного больше чем она...
Глупые и жадные люди ...но такие и не нужны, не должны быть рядом,
Не достойны .
Папа ...нет это не папа, это родитель - он просто тот, кто родил,
А папа и мама для неё была бабушка, та кто любила и воспитывала
Отдавая частичку себя, как и должны делать папы и мамы .
И как хорошо Вика показала, этому чужому по-сути человеку, кто он ей.
И хотя тот возможно и не понял ничего, т.к он самый лучший и умный - не важно
Потому что она это делала в первую очередь для себя, окончательно ставя точку.
Ну а Сава конечно счастлив и горд за неё ...за себя, за них.
И хоть и правильно он заметил, что не стоит *воевать* женщинам за своих мужчин,
Но иногда *война* должна быть именно такой - с женским лицом.
И счастливчик тот мужчина, ради которого женщина, его женщина, встаёт на защиту .
Ведь она делает это не только ради него, а ради них и их будущего...
И имеет на это полное право...она Королева - шах и мат, за ней !
Викуль !
П.с
Какой кот у Вики, а ...хитрый или пока при таился, и не показывается потенциальному противнику?
Ведь коты те ещё ревнивцы ...
_________________

Спасибо большое за главу
_________________

Прямо мурашки от чувств Вики,от её силы,от её любви к своему мужчине!!!УХ!!!
Родитель конечно ужас что такое,больно за ту девочку золотую,поломал так поломал,но всё-таки поднялась и справилась.
И теперь тигрица за своего мир перевернет,как и он для неё.
Вика,очень мощно,сильно!!спасибо за эмоции!!!!
_________________

Всем привет!
Викуля, дорогая, и снова я восхищаюсь твоим умением передать такие глубокие чувства! Передать так, что читатель никак не сможет остаться равнодушным.
Прочитала сразу две главы. Спасибо тебе огромное.
Вика и Сава и не думали, но стали друг для друга поддержкой и опорой, они, кажется, черпают друг в друге силу, делятся ей. А от такого не отказываются.
Отец шокировал. Обычно приумножают бизнес и чего-то добиваются ради детей, а не за их счет. И у Леонида после всего не осталось никаких прав требовать чего-то от Вики. Она сама поднялась, без его помощи, и сейчас достойно расставила все по местам. Молодец! И теперь у нее есть, за кого и за что бороться. И это придает сил.

___________________________________

Вика, спасибо большое за главу, потрясающе читала и не дышала, спасибо за эмоции
Вика очень сильная, вот она и показала всю себя, и да , за своё она будет бороться до последнего Шах счастливчик, что рядом с ним такая женщина
От отца я просто в шоке не человек, а робот. Как так можно относится к своему ребёнку только бизнес для него важен и его репутация. А когда предложил Толю в постельку я он у него что ручной пёсик ? Куда палочку бросят туда и побежит ? Ужассс... гнать такого папашку надо и чем дальше тем лучше.
Жду продолжения
___________________________________

Вика, привет ) Спасибо за продолжение )
Эмоционально, сильно, ярко, так, что от обуревающих чувств было трудно дышать. Любовь придала Вике силы противостоять отцу-предателю, человеку, который априори должен быть всегда за сегодня ребёнка. Вряд ли этот человек-машина понял, почему Вика ему всё это говорила. Но что ему придётся пожалеть, если он будет вмешиваться, это он понял точно. Что стоит Вике только заговорить, его карьера накроется медным тазом. Люди не меняются, меняются обстоятельства, и вот с этим отцу, хочет он или не хочет, придётся считаться, и вряд-ли он рискнёт проверять правдивость Викиных слов. Сава молчал, хоть ему это давалось с трудом, но его попросила любимая, он стиснув зубы наблюдал, готовый в любую минуту встать на защиту. Он гордится своей девочкой, он любит так, что самому страшно, и да, он за неё готов убить, как и она, готова за него сражаться. Они вместе, вместе не страшно. Подробности аварии и последующих событий Саву потрясли. Теперь он знает почему его Золотце стала такой. Он будет всегда рядом и не позволит, чтобы любимая страдала. Эх... обещания.... которые сам же нарушит....
___________________________________

Девочки мои, привет! я прибежала совсем не на долго огромное Вам спасибо за комментарии, они меня очень вдохновляют и просто делают счастливой!)))
Ближе к выходным я отвечу на все-все ваши сообщения, обещаю!))
Завтра выложу еще одну главу... нас там ждет нечто такое
У моих первачков пошли первые коллоквиумы... а так как они после школы и привыкли, что их должны толкать, долбить им в головы что-то и натягивать оценки... сами понимаете в каком состоянии находимся мы ВУЗовские преподаватели короче эта неделя треша, но я отдыхаю душой тут с Вами, спасибо за это огромное!
Всех люблю, целую и обнимаю!
_________________

Большое спасибо за продолжение

 » Глава 12

***
Тогда, 2010 год. Москва.
 
Божественные ароматы терпкой свинины в красном вине разносились по дому и поднимали и так, до невозможности, неприлично счастливое настроение Вики,- она пританцовывала под одну из своих любимых песен Sam Cooke, даже подпевала с улыбкой на губах.
У нее сегодня был повод для праздника. Именно праздника, не счастливого настроения (с этим - то проблем за последние месяцы не было), а самого настоящего праздника. Ее личного. Точнее, не только ее, но это не суть, как важно, кто там еще причастен, главное,- это она сама.
Ее воспитанник, выращенный и взлелеянный,- а именно задолбанный ее придирками по поводу его дипломной работы, затра*анный морально настолько, что бедный парень похудел килограмм на десять, если не больше,- в марте поедет на международную конференцию в Швейцарии, как представитель их университета, и будет читать доклад.
Все!
После такого, можно смело считать свою карьеру законченной…, или нет, не так. Вика, как наставник, достигла потолка. О большем и мечтать никогда не смела. И, когда сегодня ей позвонил Дениска, срывающимся голосом, заикаясь от волнения, начал рассказывать зачем его вызвали к ректору, она сама, чуть от радости не описалась,- ноги точно держать перестали, и пришлось присесть на стул.
Это ж надо, а? Вика безмерно гордилась своим учеником, гордилась, и готова кричать об этом всем и каждому, пройтись шествием по всей Москве с плакатом, что Дениска, - ее любимый и обожаемый, а главное,- самый способный ученик на все времена.
Ее переполняла гордость за него, и за себя тоже. Конечно, она не спешила все его заслуги записывать на свой счет, это и не так на самом деле, он очень талантливый мальчик, у него мозги работают как-то по-особенному, зацикленные на медицине, на пациентах и болезнях, которые нужно лечить, и бороться с ними.
Но вот сегодня она вспомнила какой он был у нее на первом курсе.
Боже! Да, худшего раздолбая она в жизни не видела, и так и не увидела до сих пор, хотя ее преподавательская практика насчитывает уже почти десять лет. Денис был, практически ее первый студент, но такой наглый, ленивый, не понимающий еще ничего: ни, кем хочет быть; ни, чего хочет от жизни получить.
Сколько ж она с ним боролась,- вспомнить страшно. Вот, действительно, страшно. Он ее доводил до того, что Вика его и к декану, и к ректору на ковер водила, чтоб мозги парню вставили на место. Но учила его, именно его, из всей группы, потому что у нее чуйка на студентов была с самого первого момента поступления в университет. Вика чуяла в нем МОЗГИ. Нешуточный потенциал, который надо пробудить и подтолкнуть, заинтересовать. И она распиналась, душу всю вкладывала.
И валила его. На каждом коллоквиуме, зачете и экзамене. Валила, как последняя сука, тварь, подлюка, стерва, и так далее. Вот ей-богу, чего только она в свой адрес от него не слышала, пропускала все мимо ушей и валила дальше, пока не добивалась нужного результата, пока не понимала, что вот он – самый умный, способный, и его успехами, знаниями и достижениями в учебе может гордиться не только она, но и он сам.
И этот день, сегодня, ее личный праздник! Заслуженный!
И она будет готовить обалденно вкусный ужин на двоих, с вкусным вином и хорошей музыкой, потому что ей теперь есть с кем поделиться своим счастьем и своей радостью.
Жить вместе с Савой оказалось удобно, - это если пропустить первые полтора месяца привыкания к постоянному присутствию чужого человека в зоне ее комфорта.
Ох, как же искрометно они скандалили, кто бы только знал, что она умеет не только орать, топая ногами, пытаясь доказать свою правоту, но и в порыве гнева может в Шаха тарелку швырнуть, а потом любить его до одури, прямо на полу кухни, потому что никаких сил нет сопротивляться, когда он смотрит на нее с таким откровенным желанием, что коленки становятся ватные, а низ живота ноет от сладкой боли.
Но даже эти их ссоры-скандалы она теперь вспоминает с улыбкой. Его вещи теперь в ее доме: его потрясающий парфюм в ванной, возле спальни, в гардеробной его рубашки, брюки и костюмы.
Как же они спорили из-за денег. Там вообще, чуть ли не в первый раз инициатором ора был Сава. Кричал, тряс кулаками и говорил, что, если она не прекратит вести себя, как чертова эмансипированная дура, он ее свяжет и осуществит свою давнюю фантазию. Если учесть, что в таком диком бешенстве Вика видела его впервые, то предпочла молча согласиться и теперь у нее в кошельке две банковские карточки: одна ее старая (с деньгами «на женские капризы»), вторая - та, что Сава пихнул ей в руки.
При этом, за продуктами он ездил сам, она ему только список необходимого писала. Или же заказывали доставку на дом, когда кое-кто забывал/не успевал/ленился. Такое тоже бывало.
Шах был в бизнесе неумолимым, требовательным и жестким дельцом. Но на его отдыхе это не сказалось, или сказалось… как-то, но она сама ничего подобного не замечала.
Он мог целый выходной провести, валяясь с ней в кровати, занимаясь любовью, и периодически выползая на кухню поесть. Все. Это его идеальный выходной.
Вика в такие дни просто млела, хоть и не часто эти дни случались.
Сава был, или скорей, благодаря своей помощнице Марине (очень приятная женщина, с таким железным характером, что офигеть можно) становился публичным лицом, поэтому несколько раз им обоим, ей и ему, приходилось подбирать вечерние туалеты и блистать в высшем обществе.
Ей такой досуг не понравился, а вот то, что было позже… когда они приехали домой и Сава таки обнаружил убийственный комплект белья из черного атласа и кружева…
Приятная истома прошлась дрожью по телу, и Вика сама своим мыслям улыбнулась. Их жизнь стала очень напоминать то, о чем она когда-то очень давно мечтала.
Единственное, что вот не очень-то нравилось, это некоторые хозяйственные обязанности. Пусть в нее полетят любимые утюги и гладильные доски всех домохозяек мира, но гладить мужские рубашки и брюки,- это адски сложно. Для нее, вот точно. Терпеть не могла этого делать, потому что никогда в жизни не представляла, что навести стрелки на мужских брюках ровно, – это сложно, или разгладить рукав, как следует, на рубашке- это невыполнимо.
В итоге, от ее психов по этому поводу взбрыкнул уже сам Сава, и теперь весь их деловой гардероб, во-первых, пополнился шмотьём, во-вторых, стирается, чистится и гладится в химчистке.
И такая жизнь стала уже неотъемлемой частью ее самой.
Бабуля радовалась, Максимка ржал, как конь, но был счастлив за нее, а с остальными она созванивалась редко, если не считать отца,- того игнорировала хоть он и пытался с ней поговорить (звонил пару раз); про мать, и говорить нечего.
У нее, кажется, появилась подруга, Маришка, гордая и несгибаемая в своих решениях женщина, что тоже успела хлебнуть по самые не балуйся. И у нее чудный ребенок, которому Вика, возможно, станет скоро крестной мамой.
Сказать, что сама Вика от такого поворота офигела, это скромно промолчать. Но была поражена до глубины души и пару дней ходила, как пришибленная после такого предложения. Попросила время подумать, а сама глубоко в душе уже согласилась.
Викина родная сестра такого даже предложить не удосужилась сама, а тут практически незнакомый потрясающий человек предлагает.
Это ж не просто так: захотел крестил, забыл, а потом через пару лет вспомнил, что ты несешь ответственность за маленького мальчика. Ты обязана ему помогать и наставлять. Это на всю оставшуюся жизнь.
И у Вики были двойственные ощущения.
Никуда не денешься от мыслей о своих детях. О том, что их никогда не будет. И боль от этого тоже не уйдет, не утихнет со временем. Может, чуток притупится, но всегда будет омрачать своим присутствием счастливую жизнь.
Только Вика старалась отрешиться и радоваться тому, что имеет. Радовалась от всей души, от всего сердца, и жила, распахнув новому, свою душу.
Хлопнула входная дверь, Вика улыбнулась. Развязала тесемки фартука, кинула тот на стул, а он соскользнул на пол, но было уже все равно. Она побежала в прихожую, встречать главного мужчину в ее жизни.
 
- Привет, - он коснулся губами щеки, - У нас так пахнет обалденно! И ты сегодня обалденная!
Вика улыбнулась на его незамысловатый комплимент, стряхнула капельки снега с дождем с его волос.
- У меня праздник, и у тебя, значит, тоже.
- Да?! – он удивленно приподнял брови, стараясь не поддаваться на ее веселое настроение, - И что же за праздник, позволь спросить?
- Дениска…
- Ох, нет, Золотулька, слушать про этого ушлого, влюбленного в тебя ученика, нет никакого желания.
- Так, Савелий Петрович, прекрати говорить о нем гадости. Мальчик, если был влюблен, то все уже прошло, теперь он будет думать о другом.
- Когда ты перед глазами постоянно маячишь в этих своих костюмчиках, ни один здоровый молодой парень не будет думать ни о чем другом, кроме того, что под этими тряпочками находится.
Вика рассмеялась, у нее было какое-то эйфоричное счастливое настроение, которое даже ревнивое бурчание Савы испортить не могло.
- Прекрати на него наговаривать. Он на конференцию в Швейцарию едет, понимаешь?! Мой ученик, с самого первого курса, взлелеянный и выращенный, прошедший через все круги ада в моем лице, едет на такую конференцию! Понимаешь?! Это лучшее, что я могла ожидать и получить, в качестве награды за свои труды! Поэтому, прекрати ворчать и просто порадуйся со мной!
- Я радуюсь, честно!
Они прошли в гостиную и двинулись к кухне.
Сава привычно погладил Бо-бо за ушами, сполоснул руки, и начал помогать расставлять столовые приборы.
Мягкая музыка разносилась по дому, и Вика, стоя и наблюдая, как Шах по-домашнему помогает сервировать стол, не смогла не рассмеяться.
Сава удивленно посмотрел на нее, глазами спрашивая, что ее так насмешило, но она смогла лишь отрицательно качнуть головой, пригубить из бокала вина и, зажмурив от удовольствия глаза, качаться в такт музыке.
Ей было безумно хорошо. Как никогда.
 
Шах наблюдал за своим Золотцем, а сам успокаивался. Нутро согревалось теплом, витавшем в этом доме, от этой женщины.
Она стояла вся такая… домашняя, красивая и притягательная, в его рубашке и теплых вязанных носках.
Ммм, сказка, а не картина перед его глазами.
Золотце покачивалась в такт тихой музыке и даже тихонько подпевала.
Сегодня у нее лиричное настроение, романтичное. Она вообще очень любила танцевать.
Занималась несколькими видами танцев и могла двигаться так, что он с ума сходил. И не только от ее танцев. А вообще от жизни с ней. Сходил от счастья, разрывавшем ему грудь, потому что, его было так много и в такой концентрации…, что не сойти с ума было нереально.
Она стала всем для него. Всем.
Когда в делах было куча проблем,- кто-то подставил, наехал, предал, своровал, просто доводил его своим идиотизмом до бешенства,- Шах знал, что стоит переступить вечером порог своего дома и всё это уйдет. Не будет иметь значения.
Будет только она.
Только ее голубые глаза, полные счастья.
Никогда бы не поверил, что такое с ним случится.
Но вот же он. Стоит и смотрит, как Золотце пытается не танцевать, зажмурилась от удовольствия, пробуя новое вино, что он привез вчера.
И стоит ей только посмотреть ему в глаза… Шах сойдет с ума от желания. И ему придется держать себя в руках еще полчаса точно, потому что у нее действительно праздник. И стоит разделить эту радость с ней, потому что это ее заслуга, ее личная победа и гордость. И разделить это все она хочет только с ним.
Большего и желать нельзя.
Хоть, конечно, можно. И нужно. Желать, чтобы эти синие омуты смотрели прямо на него в самый важный момент в их жизни, и ее голос ему на ухо прошептал «люблю тебя».
Только пока об этом рано. Пока ему хватит того, что уже есть. Но, только пока.
 
Сава подошел к ней тихо, забрал бокал из рук и поставил тот на столешницу бара.
Одной рукой обхватил за талию, второй сделал музыку чуть громче и отбросил пульт от стерео в сторону, взял ее ладошку в свою и переплел их пальцы. Повел в танце. Притиснул к себе так, что места между ними не осталось совсем.
Вика тайком улыбнулась, открыла глаза и посмотрела на него.
- Что это за замашки такие, Савелий Петрович?
- Давай не будем портить момент, а Золотце? – и легонько оттолкнув ее от себя, заставил сделать несколько поворотов вокруг своей оси, - Заткнись и просто наслаждайся моментом.
Снова, притянув ее к себе, притиснул, оплел своими руками.
- Заткнулась, - кивнула, - наслаждаюсь!
В гостиной пел Sam Cooke, они танцевали и Сава тоже тихонько подпевал, потому что, живя с ней, научился ценить песни со смыслом.
В конце концов, она сама не выдержала и забыла про ужин, который готовила последние полтора часа, забыла про свой праздник и повод для него, и просто потянулась к нему за поцелуем.
Не видела его весь день. Звонков и разговоров по телефону в ее перерыве не хватало, чтоб спастись от тоски по нему.
Поэтому она его целовала так.
С нуждой. Жаждой, и ничем не прикрытым желанием.
Сава со вздохом ответил, а спустя минуту, подхватив ее на руки уже нес в спальню.
Потому что он тоже скучал. Тосковал и изнемогал без нее.
 
***
Тогда, 2011 год. Гавана, Куба.
 
Шах проснулся уже достаточно давно, успел поработать, позавтракать и теперь вернулся в спальню, где на льняных простынях спокойно спала его персональная заноза в сердце. Его золотая девочка, Золотце.
Уверен на все сто процентов, что эта поездка видится, как подарок ей на Новый год, но на самом деле это его подарок самому себе.
Кто бы мог подумать, что как только пройдет ее праздничное настроение, она превратится в бездушного безумного монстра, способного только третировать все тезисы, и вообще сам доклад этого бедного Дениски?!
Золотце, как с цепи сорвалась.
Садистка! Шах и в самом деле парню сочувствовал, потому что в плане обучения студентов, она была настоящей мегерой.
Вот как в человеке могло умещаться две разные личности? Дома, как котенок пушистый и ласковый, а в университете… слов нет, если не считать матерных.
Шах уже даже не удивился, когда в какую-то из суббот утром обнаружил в своем доме, на своей кухне Дениса, завтракающего за его столом и, пьющим его кофе, потому что Вика решила поработать дома, дескать, на работе все туда-сюда бегают и отвлекают ее и Дениску.
Бл*дь! Дениску! Епрст, взрослый уже мужик, а все «Дениска»!
Терпения Шаха хватило ненадолго. Как только у нее закончилась сессия, он плюнул на все ее аргументы, кое-как побросал вещи в чемодан и саму Вику забросил, на плече, в машину.
И теперь они второй день на Кубе. Отдыхают.
Точнее, просто пробуют местную кухню, занимаются любовью и пока, на этом, все. Он, наконец, до нее дорвался, не в плане тела, а в плане внимания, потому что за последние недели ему его стало не хватать. Катастрофически не хватать. А, поскольку, из-за этого он был в бешенстве, то дошло вплоть до того, что с Артемом они сцепились так, что дело могло закончиться хорошей дракой. Хоть так бы сбросил напряжение, но увы и ах, Маришка эти игры самцов терпеть не могла, так что, отчитала как пацанов малолетних.
Но, продолжаться так не могло, и нервы сдали.
И сейчас он не будет делить ее внимание ни с кем. Только с самим собой. Аж завидно стало на пару секунд.
Его она.
Лежит, прикрытая белой простыней, волосы по подушке разметались, сонная и красивая до дрожи.
Она самая великолепная женщина на планете. Он готов на нее молиться. И молиться всем и всему, что есть где-то там наверху, благодарить, что встретил ее. Что она просто у него есть.
 
- Долго ты еще будешь на меня пялиться, как самый последний дурак?
У нее был чуть хриплый сонный голос и глаза с поволокой сна, делающие ее невероятно притягательной и соблазнительной.
- Предлагаешь мне отвернуться?
- Предлагаю тебе присоединиться ко мне! – она похлопала рукой по постели, - Иди ко мне!
И противиться он ей не стал.
Сил, сказать ей «нет» не хватило.И никогда, наверное, не будет. Не в тех случаях, когда она вот так беззастенчиво просит и зовет его.
Шах поднялся и медленно подошел к постели, Вика чуть привстала, от чего ткань сползла с ее плеч, открывая шею и грудь.
Красивая. Какая же она красивая.
- И одеться то уже успел, ужас! – бормотала недовольно, расстёгивая его рубашку и ремень, - Вот зачем ты столько на себя одежды напялил?
- Чтоб тебе интересней было, деточка!
- Я тебе не «деточка», я – Золотце, понял?!
Она повалила его на кровать и оседлала.
Мозги, если они еще работали, на этом моменте отключились. Абсолютно.
Нет ничего красивей в мире, чем женщина, сидящая на тебе верхом и, смотрящая на тебя так, что никаких больше ласк и петтинга не нужно. Ты уже готов ко всему и сразу. И она это знает, и тоже сходит от этого с ума.
Наклоняется и целует его.
Не играет, не нежится. А целует, глубоко и с языком, так, что дыхание сразу тяжелеет, а руки помогают ее рукам стащить с него белье и поскорей оказаться внутри, в ее жаркой тесноте.
И она начинает двигаться. Медленно опускаться и подниматься. Задает только ей понятный ритм и темп. Прикрывает от удовольствия глаза, сдерживается, чтобы не стонать слишком громко.
А ему нравятся ее стоны. И ее маленькая упругая грудь. И вкусная розовенькая горошина соска.
Шах ее кусает, облизывает языком и с улыбкой слышит, как она сдается и стонет так, как только она может.
Это его женщина. И он хочет, чтобы от удовольствия она стонала и кричала, не сдерживаясь.
 
Спустя час они выбираются в город и Шах понимает, что и тут ее внимание будет направлено не только на него, но и на город.
Она уже влюбилась в эту страну. И ему остается только радоваться, что это все показал и подарил ей он.
 
Но сказка не может длиться вечно, потому что его дела никуда не делись, а сваливать все на Артема и Маришку, с его стороны, свинский поступок. И так благодарен почти за пять дней рая.
Где только Он, Она и Куба.
В Вике что-то изменилось за эти пять дней. Что-то важное. Для них важное. Для него. И она будет молчать, очень долго будет бояться сказать то, что поняла про себя, а он увидел в ее глазах. Пусть.
Шах научился ждать. И подождет еще немного.
 
Это прям какая-то кармическая штука осознавать самые важные вещи о себе и жизни, в целом, глядя в иллюминатор самолета.
Сава устроил ей настоящий праздник.
Подарил ей целую страну. Шутка, конечно. Но, только отчасти.
«Остров свободы» открыл ей же ее душу.
Сава был дорог, очень дорог, так что и представить никогда не могла.
А сейчас, как никогда прежде, она четко и ясно поняла.
Любит.
Любит его так, что забывает обо всем и обо всех. Имеет значение только этот мужчина. Его слова. Его действия. Его чувства.
И она благодарит Бога, что Сава встретился на ее пути.
А еще она, как только прилетит, решила снова сходить к своему врачу, провериться, чтобы ее приземлили и сказали, что медицинских чудес не бывает. И ей следует просто жить и наслаждаться тем, что есть. А не надеяться, глупо и по-детски, на чудо. Не мечтать о мифическом ребенке, которого хочет родить от любимого мужчины.
Эта мысль обжигала. Выжигала на душе очередной шрам. И снова появлялись страхи.
Вика верила в его любовь. Ощущала каждой клеточкой. Только… вопросы про «что будет, если…» из головы прогнать не удавалось. Возможно, они будут преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
Она чертова эгоистка и не может отказаться от своего счастья. Не сможет отказаться от Савы, не может допустить, чтобы он встретил кого-то другого, и, чтобы у него обязательно появились дети. Она гнала от себя такие мысли.
Вцепилась, каменной хваткой, в руку спящего Шаха и гнала эту ересь от себя прочь.
У них все будет хорошо.
Она любит его.
Он любит ее.
Этого достаточно.
А боль? Боль пройдет. Сомнения исчезнут. И будут они жить долго и счастливо.
_________________

Спасибо большое за главу
_________________