Литературный конкурс "Антиутопия"

вполне возможно, что найдутся читатели, которые тоже проведут аналогию)) Но для меня это невольное сравнение стало выстилающим фоном к вашему рассказу, сопроводительным флером. Отчего история в моих глазах только выиграла, потому что фильм - позитивный, смешной и немного наивный (ну, по прошествии стольких-то лет) )) - настраивает на ХЭ. Хотя понимаю, что его в вашем рассказе нет.
По поводу религии: разделяю ваше мнение))

Ну простите. Откровенно говоря, у меня всегда в отзывах хождения вокруг да около, не знаю, почему их структурированными считают.
На самом деле это был еще не отзыв, так что вам со мной еще предстоит встретиться, когда буду описывать свои впечатление немного подробнее. Там постараюсь более понятно.

Ну уж простите еще раз, но не могу вот я автору сказать прямым текстом, что бред и т.п. (это не про вас, это абстрактно). Особенно если впечатление неоднозначное, и вроде написано хорошо, и оригинально, а есть пара моментов или предложений, которые ну никак не устраивают и которые хочется заменить.

Автор, спасибо вам за рассказ. Хоть он и грустный, местами трагический, но меня, темнодворянку со стажем, он растрогал и умилил. И немаловажную роль в этом сыграло слово "Ад", написанное с прописной буквы. Обязательно пишите еще! С удовольствием почитаю)) Успехов вам!

а за дитя с рожками - мой голос ваш!

не знаю, почему. возможно, я очень остро отношусь к вопросу.
но для меня идея искусственного вживления плода в тело женщины. бррр
да, есть мир, есть целая иерархия.
есть такая очень чистая материнская любовь.
есть чертовщинка и жуть в последних строках о силе маленького Антона, о которой его мать узнает через 7 лет.
то есть 5 по пунктам логичность, персонажи и описание мира.
но что все-таки такое антиутопия?)) мое понимание не такое, видимо, как надо)
при всех очевидных плюсах я голосовать за рассказ не буду. это очень субъективно, но мне не нравится.

– описание мира, его оригинальность:
Фантазия у автора — дай Бог каждому.

– логичность повествования:
Все поняла, разве что, как героиня узнала, что отец ее продал? Хотелось бы еще узнать, почему именно героиня попала в этот переплет? Как отбирают женщин для подобных экзекуций?

– персонажи: их колоритность и реалистичность:
В персонажей поверила.

– литературность: стиль и грамотность:
Для меня немножко грузновато, учитывая, что повествование ведется от первого лица.

– субъективное восприятие – нравится или не нравится:
По всем показателям должно было понравиться, и все же не зацепило. Видимо, просто не мой сюжет.

– описание мира, его оригинальность:
Антиутопия получилась, но до чего же страшная. Нет, я такой не хочу. Это ж не напишешь ничего, не порифмуешь (крайне редко, но накатывает), и не свяжешь, и не… все остальное. Просто жуть!
Автор, вот хотела бы узнать, а как в вашей Антиутопии относились к кулинарии, там ведь тоже руками приходилось работать.

– логичность повествования:
Присутствует, однако я споткнулась на парочке моментов, вернее, момент один. Если я правильно поняла, запрет на творчество существует уже давно. Так почему же герои так удивляются, услышав про наказания? Ясное дело, привыкнуть к подобному непросто, но ведь прецедентов с наказанием много, коль существуют места для неадаптированных граждан. Удивление мне показалось лишним.
«То она долго не открывает дверь, то у неё на руках какие-то странные цветные пятна...» — и еще, мне кажется, что если уж за рисование могут назначить такое строгое наказание, то героиня бы часами мыла руки, чтобы удалить следы краски. Тем более, что первый увидевший тут же заявит на нее.

– персонажи: их колоритность и реалистичность:
Персонажи удались. И не только главные, но и «лучшая подруга». И даже соседка, я так и видела, как у нее в мозгу мысли шуршат: «Вот бы увидеть рисунок. Вот бы хоть раз посмотреть!»

– литературность: стиль и грамотность:


– субъективное восприятие – нравится или не нравится:
История определенно нравится. А все остальное ведь можно исправить, не так ли?

Она услышала, как в комнату вошел Дэмьен, но не оглянулась. – Тут вот, наверное, что‑нибудь придется вам впору, – предложил тот. Кейт продолжала смотреть на огонь, всем телом ощущая приближение Дэмьена.
– Вот, кажется, то, что надо. Кейт резко повернулась, щеки ее пламенели от каминного жара. Дэмьен уставился на нее, зажав в руках зеленую сорочку.
– Зеленая или серая – это уж как настроение подскажет, – произнес он. Кейт потянулась за рубашкой и коснулась руки Дэмьена. Когда она снова заговорила, голос ее упал до шепота:
– Я чувствую, что мотылек слишком близко подлетел к пламени. Дэмьен улыбнулся и пальцем очертил ей на ладони окружность. – Но кто же все‑таки этот мотылек? – спросил он.
Как долго длилось все это? Пожалуй, месяцев шесть. Она только теперь поняла, насколько ей этого не хватало. Первый порыв настиг их в коридоре. Они буквально вцепились друг в друга по пути в спальню. И не было ни сил, ни желания скрывать пожирающую их страсть. Шесть месяцев подряд снедала ее эта лихорадка, но теперь их время пришло…
– Ну, иди же, иди ко мне, – шептала Кейт, гладя Дэмьена по волосам. Она ласкала обнаженные плечи и прижимала его к себе. И вдруг почувствовала, что он сопротивляется. Кейт слегка отстранилась и заглянула ему в лицо. Веки Дэмьена были плотно сжаты, как от боли.
– Что такое? Что? – причитала Кейт, стараясь привлечь его к себе, но Дэмьен внезапно отпрянул от нее.
– Нет, плохи дела, – пробормотал он. – Не могу любить. Не умею, не хочу, не буду любить.
Да, Дэмьен, да, люби же меня, – умоляла Кейт. Она вся горела и находилась на грани отчаяния. Дэмьен склонился над ней и заглянул ей в глаза. Кейт вдруг показалось, что они полыхнули желтым пламенем.
– Хочешь видеть то, что вижу я? – прошептал Дэмьен у самого ее уха. Кейт отрицательно замотала головой, пытаясь вникнуть в смысл его слов.
– Боль всесильна и всеобъемлюща. – Дэмьен зубами коснулся ее шеи. – Рождение – это боль. Смерть – это боль. И красота – это боль.
– Люби меня, Дэмьен, – все еще бормотала Кейт, едва осознавая, что эти слова уже не имели никакого значения.
– Я дам тебе мою боль, ибо любовь – это тоже боль… Кейт обхватила руками свою голову, пытаясь не слышать его слов, лицо ее исказилось, но она не могла уйти от его рук, вцепившихся ей в спину, от его ногтей, вонзившихся в кожу.
– Яви ей настоящую боль, отец, – крикнул Дэмьен. – Не мелкие уколы повседневного страдания, а подлинную святую боль истязания…
И Кейт сдалась. Она уже не слышала его слов, а только выкрикивала что‑то вместе с ним, и скоро вопли ее смешались с торжествующим воем зверя.

Я – как машина, пущенная на слишком большое число оборотов; подшипники накалились, еще минута – закапает расплавленный металл, и все – в ничто. Скорее – холодной воды, логики. Я лью ведрами, но логика шипит на горячих подшипниках и расплывается в воздухе неуловимым белым паром.
Ну да, ясно: чтобы установить истинное значение функции – надо взять ее предел. И ясно, что вчерашнее нелепое «растворение во Вселенной», взятое в пределе, есть смерть. Потому что смерть – именно полнейшее растворение меня во Вселенной. Отсюда если через «Л» обозначим любовь, а через «С» смерть, то Л–f(С), то есть любовь и смерть…
Да, именно, именно. Потому‑то я и боюсь I, я борюсь с ней, я не хочу. Но почему же во мне рядом и «я не хочу» и «мне хочется»? В том‑то и ужас, что мне хочется опять этой вчерашней блаженной смерти. В том‑то и ужас, что даже теперь, когда логическая функция проинтегрирована, когда очевидно, что она неявно включает в себя смерть, я все‑таки хочу ее губами, руками, грудью, каждым миллиметром…
Завтра – День Единогласия. Там, конечно, будет и она, увижу ее, но только издали. Издали – это будет больно, потому что мне надо, меня неудержимо тянет, чтобы – рядом с ней, чтобы – ее руки, ее плечо, ее волосы… Но я хочу даже этой боли – пусть.
Благодетель великий! Какой абсурд – хотеть боли. Кому же непонятно, что болевые – отрицательные слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем. И следовательно… И вот – никаких «следовательно». Чисто. Голо.