Анна Грейси "Похищенная принцесса"

1 … 29 … 66

Справка для читателей переводов

Фройляйн: 03.03.10 13:28

» Глава 2

Глава 2 (перевод - Lark, бета-ридинг - Москвичка, вычитка - Фройляйн)

Его дом.

Кто бы ни построил этот дом, он очень любил свет, решила Калли. Фасад здания сплошь состоял из окон. Когда они обогнули дом, направляясь к конюшне, Калли увидела огромный восьмиугольный эркер почти во всю высоту стены. Наверняка днём весь дом залит светом.

Сейчас он стоял тих и тёмен, не считая единственного фонаря на задней двери. Сквозь мелкий ледяной дождик золотое сияние выглядело уютным и манящим, но они направились прямо к арочному входу в конюшню.

У Калли возникло опасение. Он привез их к себе домой. Зачем? Множество вариантов крутилось у неё голове. Она не могла чётко мыслить.

Так трудно было решать, кому можно доверять, а кому нет, зная, что жизнь собственного сына зависит от её решений и выбора. Пока что её опыт оценки людей оставался плачевным.

Оказавшись в конюшне, Гэбриэл Ренфру остановил коня.

– Ники, дай руку, и я спущу тебя вниз.

Ники спешился и сразу же бросился прочь от лошади – так быстро, как только мог, – спотыкаясь в спешке.

– Он тебя не обидит, обещаю, – Гэбриэл повернулся к Калли: – Я спешусь первым и помогу вам…

Она спрыгнула и, как и сын, отбежала на безопасное расстояние. Гэйб принялся расседлывать лошадь.

– Вы делаете это сами? – воскликнула Калли.

– Сейчас здесь нет никого, кто мог бы это сделать. Барроу, мой грум, проводит несколько дней в Пуле с миссис Барроу. Я недолго.

– Я всё сделаю, мистер Гэйб, – раздался голос сзади.

Гэбриэл обернулся. К ним торопился мужчина средних лет, одетый в ночную сорочку, заправленную в брюки, и обутый в небрежно завязанные ботинки. Редкие волосы торчали вокруг красного фланелевого ночного колпака.

– Барроу! Я думал, ты останешься в Пуле до конца недели.

Барроу покачал головой:

– Через пару дней передумал. Сплошное бабье царство! Не дают человеку дышать. Четыре женщины в маленьком доме, да к тому же трое из них вдовы! – он бросил на Гэйба затравленный взгляд, принимая поводья из его рук. – Не смотрите на меня так, мистер Гэйб. Пока сами этого не испытаете, не узнаете. Моя Бесс хорошая женщина, но какая суматоха от её ма и сестёр! – он вздрогнул. – И вся проклятая мебель, каждый стул, каждый стол, даже буфет – всё покрыто вязаными… вещицами.

Он покачал головой.

– Нет, мы сделали всё, что собирались, повидались с её матерью и сёстрами и наняли подходящих парней для конюшни, – добавил он, широко ухмыляясь. – Должен предупредить вас, мистер Гэйб, миссис Би рассчитывает на помощь по дому, раз уж вы здесь. Я поеду назад, чтобы забрать лошадей, и вернусь через несколько дней. Понадобится фургон. Вам бы надо остаться здесь, чтобы держать её в узде.

Он посмотрел на Калли и подмигнул:

– Не то, чтобы какой-нибудь мужчина смог держать Бесси в узде, но мистер Гэйб…

– Мистер Гэйб не подумал бы и пытаться, – перебил его Гэбриэл. – Я её слишком уважаю.

Барроу хихикнул.

– Слишком уважаете её стряпню, вы хотели сказать. А кто у нас тут? Гости, не так ли? Ужасная ночь, чтобы оказаться вне дома, – он улыбнулся грязной парочке.

– Да, это леди и её сын Ники, – сказал Гэйб.

– Миссис Би будет рада, – он посмотрел на Ники, затем – неожиданно – подмигнул Калли. – Присматривайте за мальчонкой, мисси. Моей жене только дай добраться до мальчишки.

Калли защищающе обняла Ники. Она не собиралась позволять незнакомой женщине тискать сына, и ей еще никогда не подмигивали, тем более грум!

Руперт велел бы высечь его.

Она была рада, что Руперта здесь не было. Ей становилось дурно, когда он порол людей.

– Я пригляжу за Трояном, мистер Гэйб, а вы отведите этих двоих в тепло дома, – продолжил Барроу. – Бедняжка выглядит совсем заморённой.

Бедняжка закрыла рот. Она действительно утомилась. А это оказывало дурное влияние на её настроение. Она чуть было не сорвалась на человека гораздо старше себя только за его излишнюю фамильярность. Она всегда была великодушной и уравновешенной. Калли решила, что снова станет великодушной и уравновешенной, как только узнает, кто эти люди и куда привезли её и сына. Как только она перестанет дрожать.

Если она вела себя как мегера, что ж, её спровоцировали. Несколько раз. Её бросили в море, через неё проскакали на лошади, её похитили, силой заставили ехать верхом – всё это не способствовало великодушию. Равно как и постоянный страх.

– Да, она измотана, – согласился её провокатор. – Боюсь, она действительно много натерпелась: промокла, замёрзла, потеряла багаж и в придачу поранилась.

– Я не поранилась! – возмущённо воскликнула Калли. – Меня лягнула ваша лошадь!

– Что, Троян? Никогда! – удивлённо воскликнул Барроу. – Он добрый, как щенок, не так ли, красавец? – вполголоса обратился он к коню.

– Если уж быть честным по отношению к коню, то вы сами бросились под копыта, – возразил Гэбриэл.

– О, конечно, надо обязательно быть честным по отношению к коню! – объяснила она Барроу. – Он всего лишь перепрыгнул на этом ужасном создании над головой моего сына. На это я сделаю скидку.

– Мистер Гэйб? Перепрыгнул через ребёнка? – в ужасе воскликнул Барроу. – Не могу поверить.

Мистер Гэйб не сказал ничего. Лёгкая улыбка тронула его губы, и он задержал на Калли ленивый оценивающий взгляд.

Калли откинула волосы с лица, избегая его взгляда. Узел волос растрепался, и они повисли мокрыми прядями. Она знала, какую картину собой являет.

– Мистер Гэйб… вы улыбаетесь! – воскликнул грум, будто в этом было что-то удивительное.

Именно в этот момент в животе у Калли громко заурчало. Она закашляла, чтобы перекрыть ужасный звук.

Барроу улыбнулся ещё шире:

– Отведите вашу юную леди в дом и накормите. Как вы сказали ваше имя, мисс…?

– Прин… – Калли вовремя осеклась. – Пр… Принн, – сказала она, чувствуя, что покраснела еще сильнее, и надеясь, что они не заметят ничего особенного. Усталость вынудила её на секунду забыть, кто она – или кем она притворялась.

– Я миссис Принн, а это мой сын, Николас.

Она взглянула на Ники, который присел на корточки, чтобы погладить собаку. Когда она представила их, Ники поднялся и коротко официально поклонился. Калли закусила губу. Ей не следовало учить сына лгать и притворяться с такой лёгкостью, но выбора не было. За время своего путешествия они уже использовали несколько разных имён. Сейчас она впервые оговорилась и чуть не сказала «принцесса». Она так устала.

А этот человек приводил её в смятение. Калли бросила на него короткий взгляд, чтобы определить, заметил ли мистер Гэйб паузу или нет, и обнаружила, что он смотрит на Ники, слегка нахмурившись. Может, ему не нравится, что её сын гладит его собаку.

– Ники, – тихонько сказала она и сделала знак оставить собаку. Ники подошел к ней. Его хромота была заметнее обычного; подъём на скалу в довершение всего долгого путешествия окончательно измотал его.

– Как поживаете, мэм, – произнес Барроу. – Так вы вдова, а?

Она моргнула. Привычка простых людей без обиняков задавать вопросы личного характера до сих пор немного шокировала её. Так запанибрата допрашивать незнакомого человека было невежливо. Но на этот случай у неё был припасён ответ – ценой тяжёлого опыта она узнала, какой ответ лучше всего подойдет для неё и Ники.

– Нет, разумеется, нет. Мой муж задержался в дороге и совсем немного отстает от нас, – слишком поздно она поняла, что надо было бы сказать, что он задержался в плавании. Или что-то в этом духе. Она метнула ещё один быстрый взгляд на мистера Ренфру. Он знал, что она прибыла на лодке. Калли закусила губу и попыталась казаться равнодушной.

Он посмотрел на неё со странным выражением на лице.

– Полагаю, миссис Принн, что вы уже на пределе, – тихо сказал он. – Равно как и ваш сын. Пойдёмте, давайте я отведу вас обоих в тепло.

Ники сделал два неровных шага и мистер Ренфру, не колеблясь, подхватил его и вынес из конюшни.

Калли побежала за ним:

– Что вы делаете?

– Он поранился. Вы не видели, что он хромает, и сильно?

Гэбриэл обратился к Ники:

– Не волнуйся, малыш, мы позаботимся о твоей ноге.

– Но… – начала она и замолчала. Ники не сделал попытки сопротивляться, что было на него не похоже. Должно быть, он действительно вымотался.

– Принн, – произнес Гэбриэл Ренфру, когда они пересекали двор. – Интересное имя. Вы квакеры, не так ли?

– Нет.

Он внёс Ники в просторную открытую деревенскую кухню. Это была уютная комната, с медными кастрюлями, сияющими в свете лампы, и запахами еды и пряностей. Огромный выскобленный деревянный стол стоял в центре комнаты, окружённый дюжиной стульев со спинками из широких реек.

Высокая, полная женщина средних лет ждала их. Поверх ночной сорочки она набросила платье, плечи были укутаны шалью, а поверх платья надет фартук. Миссис Барроу, предположила Калли.

– Ужасная ночь! – воскликнула женщина. – Ведите малыша и леди к огню, мистер Гэйб. На плите есть горячая вода. Я приготовлю постель в голубой спальне.

Несмотря на размеры комнаты и вымощенный каменными плитами пол, внутри было тепло. Огонь в большой чугунной плите светился через решётку.

– Вот так, – Гэйб поставил Ники на лоскутный коврик у плиты. – Садитесь оба и грейтесь.

– Спасибо, – Калли с благодарностью села, впитывая в себя тепло, в то время как Ники опустился на коврик. Размеры, чистота, уют этой комнаты успокаивали. Слишком многие люди лгали ей, ибо она легко доверяла незнакомцам, но эта чисто вымытая кухня была чем-то… другим.

Злодеи тоже могут быть чистыми и приветливыми, напомнила она себе. Возможно. Она, должно быть, вымоталась – она не смогла припомнить, когда она в последний раз хорошо спала ночью, – но ей надо оставаться настороже. Её путь ещё далеко не завершён.

Мистер Ренфру снял плащ и повесил на гвоздь на задней двери. Он снял пиджак и жилет и повесил на спинку стула. Закатал рукава рубашки, открыл дверцу плиты и стал помешивать тлеющие угли.

Калли смотрела на его обнажённые загорелые предплечья и большие сильные кисти рук, пока он методично подбрасывал в огонь сначала щепки, затем поленья. Он воспользовался ручными мехами, и огонь замерцал, подсвечивая золотистым светом его профиль, подчеркивая прямой нос и резкие черты его лица.

Она смотрела на сильную колонну шеи мистера Ренфру и чёткую линию подбородка. Ворот его рубашки был расстегнут. Пламя взвивалось и трещало, освещая огнём его лицо. Калли не следовало на него смотреть, но ей надо держать глаза открытыми, чтобы не заснуть, а он находился прямо напротив неё.

Он не был красавцем, не так привлекателен, как молодые люди, которыми Калли восхищалась, будучи девочкой, и всё же он был… по-своему красив. Жёсткий, сильный и беспощадный. Стройный, хорошо сложённый воин, ничего лишнего. Прекрасный.

Он перескочил через неё на подкованной лошади, полностью игнорировал её желания, и всё же, он обращался с ней и с её сыном с удивительной нежностью. Она чувствовала, что о ней заботятся, защищают.

Гэбриэл выпрямился, и она не смогла удержаться и не смотреть на него. На нём были высокие сапоги и бриджи из оленьей кожи, которые намокли и облепили его длинное, твёрдое, мускулистое тело. Ноги тоже были длинными, худощавыми и мускулистыми. Калли вспомнила, как он говорил, что у него сильные бёдра. И они выглядели… сильными.

И у Руперта были сильные бёдра. Она думала, что у всех наездников они такие, но Руперт был как-то… мясистее.

Гэйб разжёг огонь и повернулся к Ники:

– Теперь давай взглянем на твою ногу.

Ники смущенно отступил.

– Всё в порядке, – пробормотал он.

– Не надо бояться. Я не собираюсь делать тебе больно, но ты сильно хромал, а на травму нельзя не обращать внимания, уж поверь старому солдату.

Ники отвел взгляд:

– Ничего.

– У Ники родовая травма, – резко вмешалась Калли. – Когда он устаёт, это становится заметнее, вот и всё, – каждый раз, когда Ники приходилось объяснять это, она чувствовала, что ей в грудь вонзают нож. Она знала, в том, что её сын должен нести это бремя, её вина. Она уже приготовилась к тому, что последует дальше – смущение или дружеское ободрение, или вопросы.

Мистер Ренфру удивил её.

– Тогда ладно, – спокойно сказал он Ники. – Я боялся, что поранил тебя, как твою мать. Если нет, то как насчёт принести мне несколько чистых полотенец из сушилки, Ник, – это шкаф вон там – а я принесу горячей воды.

Ники поспешил выполнять поручение. Калли послала Гэбриэлу Ренфру безмолвный взгляд, полный благодарности. Очень немногие её знакомые могли заставить маленького мальчика-калеку почувствовать себя полезным.

Гэбриэл поджёг лучину, которую взял из жестянки на полке рядом с плитой, и встал, чтобы зажечь лампу, висящую над головой. Чтобы сделать это, ему пришлось вытянуться, и Калли не могла удержаться и не смотреть, как его рубашка натянулась на широкой мощной груди. Казалось, этот человек начисто лишен какой-либо мягкости.

Она щекой прижималась к его груди. Чувствовала, как бьется его сердце.

Он так бережно обращался с её сыном, проявляя уважение к достоинству мальчика. И он защитил их от холода.

Мягкий золотистый свет лампы разливался по кухне, и когда Калли подняла глаза, их взгляды встретились.

– Зелёные! – удовлетворенно сказал он, прикрутил фитиль лампы и шагнул назад.

Она нахмурилась:

– Прошу прощения?

– Как только я вас увидел, мне было любопытно, какого они цвета.

– Какого цвета что?

– Ваши глаза. Они зелёные.

Она недоумённо моргнула и не нашлась, что ответить.

Ники вернулся с большой стопкой полотенец, и мистер Ренфру налил в таз горячей воды. Он опустился на колени, поставил таз Калли под ноги и снял её уцелевшую туфлю.

– Что вы делаете? – испуганно спросила она.

– Ваши ноги в ужасном состоянии. Они сильно изранены, разве вы не заметили?

Калли посмотрела на ноги. Пальцы в синяках, оцарапаны и окровавлены, и в грязи. Действительно в ужасном состоянии. Она едва ли обратила на них внимание. Ноги так замёрзли, и хотя она чувствовала дискомфорт, её внимание было сосредоточено на других, более насущных проблемах.

– Должно быть, я поранилась, когда мы выходили на берег. Я помню, что несколько раз ударилась пальцами о камни, – и как только она подумала об этом, пальцы начали болеть.

– Поставьте ноги в воду. Осторожнее, вода горячая и с солью, будет жечь, но это поможет залечить порезы.

Калли осторожно опустила ноги в горячую воду. Вначале было горячо; ноги замёрзли, а порезы болели, но через несколько минут она почувствовала себя восхитительно.

Она откинулась назад, впитывая тепло и уют, насухо вытирая полотенцем волосы Ники и свои.

– Лучше? – немного погодя спросил Гэбриэл Ренфру.

– Да, благодарю вас. Превосходно, – с благодарностью ответила она.

– Хорошо, – улыбнулся мужчина. Зубы у него были белые и ровные. – Сейчас я смажу порезы мазью. Миссис Барроу делает отличную мазь для порезов и ссадин.

У Калли от удивления раскрылся рот, когда он совершенно спокойно принялся вытирать её ноги полотенцем.

– Я… я могу сама, – произнесла она, заикаясь. Неловко было чувствовать его большие тёплые ладони, которые так осторожно гладили её ноги через полотенце.

Он снова улыбнулся.

– Знаю, но я не против это сделать. Не принесёшь мне еще два полотенца, Ники? Пожалуйста.

Сын убежал, и Калли встретила бесхитростный взгляд голубых глаз.

– Не думаю, что это прилично, – пробормотала она.

– Вам не нравится?

Она бросила на него обеспокоенный взгляд. Да, ей нравилось. Конечно, ей нравилось. В этом-то и дело. Она даже не знала его, и ему не следовало держать её ноги так… так интимно. Это заставляло её… чувствовать такое, что она не желала чувствовать к незнакомцу.

Когда он вытирал последний пальчик, она сказала:

– Спасибо. Теперь можете отпустить мои ноги.

Он не обратил внимания. Зачерпнув пальцем ароматной мази, он начал втирать её в кожу ног Калли, медленно, мягко и с чувственным ритмом. Она поджала пальцы от удовольствия и почувствовала, как мурашки пробежали вверх по ногам.

Калли моргнула, разрываясь между удовольствием и смущением. Он просто занимается ранами, напомнила она себе, но, даже стараясь изо всех сил, она не могла не реагировать на него, хотя и знала, что не должна этого делать.

– Пожалуйста, довольно, – сказала женщина. – Вы что, не слышали меня. Я просила отпустить мои ноги.

– А, отпустить – а я подумал, вы сказали опустить руки на ваши ноги, – объяснил он, подмигнув ей снизу вверх. – Это иностранное слово, означает «делать массаж».

Калли разинула рот. Он знал, что его прикосновения делают с ней. Он флиртовал.

Это открытие поразило её. Ни один мужчина никогда не флиртовал с ней. Она прошла путь от маленькой девочки до жены Руперта. Никто бы не осмелился флиртовать с женой Руперта. И сейчас она не имела ни малейшего понятия, что делать.

Калли неуверенно вымолвила:

– Это наглая ло… чушь! – но не стала называть человека лжецом в его же собственном доме.

– О, массаж – это не «ло... чушь», – голос его был серьёзен, но глаза смеялись. – Это очень полезно. Он помог многим солдатам избежать обморожения. И для усталых ног он просто чудесен, вы не находите?

– Я не имела в виду…

– И по-английски мы не говорим «ло чушь», мы говорим просто «чушь», – его глаза искрились. Он прекрасно знал, что она хотела сказать.

Это было так забавно, что она не смогла сдержать смех.

– Я прекрасно знаю, как мы говорим по-английски. Я здесь родилась!

– Правда? Какое совпадение, я тоже, вот у нас уже есть что-то общее. И Ники тоже здесь родился?

– Нет, – вмешался Ники, возвращаясь с полотенцами. – Я ро…

– Нет, Ники родился не здесь! – Калли предостерегающе посмотрела на сына. Никто, даже высокий, неожиданно добрый флиртующий мужчина не должен знать, кто они такие. – И, пожалуйста, сэр, с моими ногами теперь всё будет в порядке, спасибо.

– Когда впитается мазь, – его низкий голос звучал абсолютно невозмутимо. Длинные сильные пальцы продолжали растирать и массировать. Он гладил каждый пальчик по очереди, растирая кожу между ними и посылая крошечные волны дрожи по её телу. Такое чувство, будто её кости превращались в мёд.

Всё это было абсолютно неприлично, но чрезвычайно приятно, и всё, что Калли могла сделать, это только окончательно не разомлеть от блаженства.

Она смотрела на его лицо, когда он наклонялся к ней, отмечая спокойную силу, глубокие складки у рта, слабый налёт мрачности, который появлялся в его глазах, когда он забывал о флирте. Всё это вдруг оказалось как-то слишком интимно.

Кали закрыла глаза…

* * *

Гэйб принёс пирог из кладовой. Миссис Барроу наготовила уйму еды перед тем, как уехать к матери.

– Держу пари, ты голоден, Ники? – он отрезал кусок пирога и протянул мальчику. – Ешь, парень. Холодный мясной пирог, я за него ручаюсь.

Ники колебался и взглянул на мать.

– Мама никогда не ест свинину, – сказал он. – Папа говорит… говорил, что дамам есть свинину – это вульгарно.

– Ясно, – пробормотал Гэйб, заметив напряжение. Папа, кажется, осёл.

Мальчик посмотрел на свою мать, которая уже почти уснула.

– Оставь её, – тихо сказал Гэйб, – она очень устала. Просто съешь свой пирог, а потом мы все вместе отправимся спать.

Ники с сомнением поглядел на ломоть пирога, но не сделал ни единого движения, чтобы взять его.

– Ты тоже не любишь свинину? – спросил Гэйб. – Что ж, раз ты не хочешь… – он откусил сам.

Мальчик посмотрел на него.

– Я не говорил, что не хочу, – сказал он, когда Гэйб проглотил последний кусок. – Я очень голоден.

– Тогда отрежь себе кусок, пока я приготовлю тебе что-нибудь тёплое попить.

Ники отрезал ломтик пирога и осторожно отщипнул кусочек. Его глаза расширились:

– Очень вкусно.

– Я же говорил, – сказал ему Гэйб. Он ушёл обратно в кладовку и налил в кастрюльку молока. Когда он вернулся, Ники уже прикончил порцию с явным удовольствием. Гэйб подогрел молоко, налил в чашку, размешал немного мёда и протянул мальчику.

Мальчик уставился на неё так, будто в чашке была живая змея.

– Это какой-то ваш иностранный обычай – отказываться от еды и питья, когда вам предлагают в первый раз? – с лёгким раздражением спросил Гэйб. – Слушай, вежливо принимать, что дают, поэтому просто выпей молоко и не волнуйся.

Мальчик побледнел.

– Мама! – у Ники вырвался тонкий испуганный вопль.

Его мать проснулась, увидела мужчину, протягивающего мальчику чашку молока, взвилась со стула и выбила чашку из рук Гэйба. Молоко выплеснулось на каменный пол. Женщина толкнула Ники себе за спину, огляделась, заметила нож, которым он резал пирог, и схватила его.

– Что за… – начал Гэйб.

– Не прикасайтесь к нему! – она была готова действовать – юная львица, защищающая детёныша. – Ники, ты пил это?

– Нет, мама, – она выдохнула с видимым облегчением.

– Это было всего лишь тёплое молоко, – напряжённо сказал Гэйб. Он наклонился и поднял чашку.

Она взмахнула ножом:

– Не подходите.

Он проигнорировал её и подошёл к двери, открыл и свистнул. Его собака, Юнона, вбежала в кухню, весело виляя хвостом.

– Можно, – сказал собаке Гэйб и указал на разлитое молоко с мёдом.

– Нет! – выдохнул мальчик и дёрнулся, чтобы встать между лужей молока и собакой.

Юнона коротко вильнула хвостом – ей нравились мальчики – но еда всегда была для неё на первом месте, и она протиснулась мимо Ники и счастливо принялась лизать молоко. Женщина и мальчик смотрели на Гэйба, словно он был чудовищем.

Гэйб вытащил другую чашку из буфета, налил горячего молока из кастрюльки на плите. Две пары глаз следили за ним.

– Он что-то туда положил в прошлый раз, – сказал Ники матери.

– Из этого горшочка, правильно, – подтвердил Гэйб и размешал в молоке ложку вязкой жидкости. – Это мёд. Тёплое молоко и мёд. Помогает людям уснуть, – он отпил из чашки и протянул её Ники.

Повисло долгое молчание. Юнона слизала с пола каждую каплю молока, обнаружила пару крошек корочки пирога и теперь была готова возобновить своё знакомство с мальчиком. Она дружелюбно подтолкнула его под локоть, требуя, чтобы её погладили. Он погладил шелковистые уши, пощупал холодный нос и осторожно заглянул в глаза. Хвост собаки радостно стучал по полу от такого внимания.

Мальчик и женщина перевели взгляд с собаки на мужчину, на чашу молока и снова на собаку.

– Иногда нужно доверять людям, – тихо сказал Гэйб и поставил чашку на стол. – Если бы я хотел причинить вам вред, я бы сбросил вас обоих с той скалы и сберёг бы себе нервы.

Долгое время никто не шевелился. Калли пыталась прочесть по его глазам. Они были спокойными и голубыми, очень голубыми. Но нельзя судить о том, можно ли доверять человеку, только потому, что у него голубые глаза. Но они ведь не просто голубые, но и очень спокойные…

Принцесса смотрела в его глаза и вспоминала, как он оттащил её от края пропасти на вершине скалы. Она подумала о том, как он держал её на лошади, надёжно и тепло, завернув в свой плащ, чтобы укрыть от дождя.

Тогда, глядя в самые голубые глаза, которые она когда-либо видела, Калли подняла чашку и отпила глоток. На вкус тёплое молоко с мёдом. Ничего больше. Всё, как он и сказал. Она попробовала ещё, просто чтобы убедиться.

Собака подтолкнула руку Ники, спокойно помахивая пушистым хвостом, её карие влажные глаза были ясными и доверчивыми. Безобидными.

Постепенно напряжение покидало Калли. Она кивнула, передала чашку Ники, положила нож обратно на стол и вернулась на место, чувствуя, что её трясет.

Ники осторожно отпил молока. Тем временем собака принесла палку из корзины у огня и выжидающе положила у ног Ники.

– Нет, Юнона, никаких игр в доме, – сказал хозяин собаки. – Положи на место.
К удивлению Ники, повесив хвост, собака отнесла палку обратно в корзину и вернулась, чтобы потереться печальной мордой о ногу мальчика. Тот быстренько осушил чашку, сел на коврик и принялся гладить собаку.

– Хотите молока? – спросил мистер Ренфру Калли.

Калли покачала головой:

– Нет, благодарю вас, – она закрыла глаза. Ей было нехорошо. Инцидент с молоком вернул её к реальности. Никогда нельзя забывать о бдительности.

– Миссис Барроу принесла вам сухую одежду, – услышала она слова мистера Ренфру через короткое время. По крайней мере, она думала, что прошло мало времени. Она открыла глаза. Где Ники? Она ведь не могла снова задремать?

– Он уснул, – сказал мужчина, прочитав её мысли.

Её сын свернулся на коврике рядом с большой чёрно-коричневой собакой. Он крепко спал. Руками он обнимал собаку, чья морда покоилась у него на плече.

У Калли комок подступил к горлу, когда она подумала о щенке, которого он лишился.

– Устал до смерти, бедняжечка! – воскликнула миссис Барроу. – Отнесёте его в постель, мистер Гэйб, пока я помогу мисси переодеться?

Мистер Гэйб наклонился и взял Ники на руки. Собака вскочила, явно намереваясь пойти с ними.

Калли поднялась с места.

– Нет, не ходите, – сказал он. – Он спит, как младенец, и пока меня не будет, вы можете переодеться в сухую одежду у огня.

Калли поглядела на спящего сына и сглотнула. Он выглядел таким маленьким и беспомощным на руках у высокого мужчины. И таким уязвимым. Он даже не пошевелился, когда мистер Ренфру пинком открыл дверь.

Калли охватило неожиданное подозрение. Спит, как младенец – или его опоили? Некоторые яды не имеют вкуса. Поэтому она и уснула? Боже, как она могла доверить ему, даже на секунду, своего драгоценного Ники, только из-за его глаз? Она подалась вперед, чтобы остановить их.

– Ники?

Слава богу, он пошевелился и открыл сонные глаза.

– Мама, – он улыбнулся, зевнул и снова задремал, уютно устроившись у груди мужчины, будто ему было очень удобно.

Калли осмотрела его. Он выглядел так же, как и каждую ночь, когда она приходила проверить его. Дыхание глубокое и ровное, кожа слегка порозовела, как у всех спящих детей. И глаза были ясные, хотя и сонные. Она дотронулась до его щеки. Теплая, не слишком холодная, не слишком горячая.

Она снова начала дышать.

И тогда поняла, что мужчина, держащий её сына на руках, смотрел на неё, молча наблюдая за выражением её лица. Калли встретила его взгляд. Он выглядел задумчивым, подвижный рот был сурово сжат.

– Знаете, я не Длинный Ланкин, – тихо сказал он.

– Кто?

– Бука из песенки моего детства. Длинный Ланкин – джентльмен, который пил кровь невинных детей.

Она покраснела:

– Я не думала…

– Думали.

Последовала неловкая пауза, потом он добавил уже спокойнее:

– Думаю, у вас есть на то причины.

Она поглядела на лицо своего спящего ребенка и попыталась проглотить комок в горле. Да, у неё были причины.

– Вы доверяете мне отнести его в постель?

Она колебалась. Волосы Ники были влажными и всклокоченными, как перья только что высиженного цыпленка. Он выглядел маленьким, бледным и уязвимым в руках мужчины, но худенькое тело было расслабленно. Устал до изнеможения или просто доверяет этому человеку? Иногда это одно и то же, устало подумала Калли.

– Миссис Принн?

С усилием Калли поняла, что он обращается к ней.

– Да?

– Доверьтесь мне, – сказал он тем невероятно низким голосом. В спокойных глазах не было нерешительности.

Кали закусила губу и кивнула. Выбора не было. Она наклонилась, поцеловала Ники в лоб и откинула ему волосы.

– Сладких снов, дорогой, – прошептала она на его родном языке. Она чувствовала, что мужчина сверлит её взглядом, но он не сказал ничего, просто повернулся и вынес её сына из комнаты.

* * *

– Ну, мэм, ваш черед.

Калли спокойно сидела, пока миссис Барроу суетилась вокруг неё с полотенцами и ночным бельём. Пожилая дама быстро раздела Калли, неодобрительно восклицая по поводу мокрой одежды и тяжести нижней юбки. Калли быстро скомкала её, убирая с глаз. Всё её будущее было в этой юбке.

Миссис Барроу достала большую ярко-розовую фланелевую ночную рубашку и надела её на Калли, не переставая бормотать команды, как будто Калли была ребёнком:

– Вот так, поднимите руки. Продевайте. А теперь посидите здесь, у огня, а я принесу вам одеяло, чтобы опять было тепло и уютно.

Калли всё пропускала мимо ушей. Она привыкла, что горничные одевают и раздевают её, но никто из них не называл её «миленькая» и не опекал её так по-матерински тепло.

Конечно, это было неприлично, и если бы её отец или Руперт были здесь, они бы отчитали женщину за такую фамильярность.

Но папа и Руперт оба были мертвы, и здесь не было никого, кто смог бы застать Калли за нарушением этикета. И ей не надо было скрывать, как ей было хорошо от этого.

Миссис Барроу напомнила ей няню, которую она едва помнила. Сохранилось лишь смутное воспоминание о крупной мягкой женщине с большой грудью и удобными коленями, которая заботливо приговаривала и ворковала над ней, как миссис Барроу сейчас. Калли и забыла, какое это утешение.

Что сталось с няней? Она даже не знала её настоящее имя. Папа отослал её, когда Калли было шесть – вскоре после того, как умерла мама. Он увидел, как девочка сонно сидит у няни на коленях, слушая сказку. Папа сказал, что она уже слишком взрослая, чтобы с ней обращались, как с ребёнком. А сказки – это пустая трата времени… которая забивает головы чепухой.

Она не слышала сказок несколько лет, до тех пор, пока мисс Тибторп не стала её гувернанткой. Милая Тибби, с её строгими взглядами и поведением. Папа никогда не подозревал, что мисс Тибторп жадно читала романы и романтическую поэзию. Если бы он заподозрил, Тибби выставили бы на улицу.

– А вот и Барроу, – произнесла миссис Барроу, завернув Калли в одеяло. – Иду, милый. Мистер Гэйб спустится через минуту, он вас отведёт в постель.

– Любит он, чтобы все были под защитой, наш мистер Гэйб, – добавил Барроу, любовно обхватив жену за талию. – Готова идти в постельку, красавица? – он поцеловал её в щеку.

Миссис Барроу покраснела, как девушка:

– Уймись ты, Барроу, что подумает леди? Спокойной ночи, мэм, сладких снов.

Пожилая чета удалилась рука об руку.

Калли пожелала им спокойной ночи, глубоко тронутая их открытой привязанностью. Как чудесно быть такими счастливыми, такими влюблёнными после стольких лет.

Калли задумчиво вздохнула. Она никогда не знала любви. Принцессы выходят замуж в интересах государства, ради крови и богатства, не ради любви. Она знала об этом не понаслышке.

Калли взглянула на стол. Там всё ещё лежал мясной пирог. Миссис Барроу забыла убрать его.

В животе у неё заурчало.

* * *

Гэйб вернулся на кухню как раз вовремя, чтобы заметить, как миссис Принн с виноватым видом отскочила от стола. Он притворился, что не заметил. Она была укутана в ярко-розовую фланель. Миссис Барроу – женщина высокая и пышнотелая, миссис Принн – маленькая и почти утонула в ночной рубашке. Рубашка была застегнута до подбородка и собиралась складками у ног. Ноги были обуты в слишком большие комнатные туфли, также принадлежащие миссис Барроу.

– Он укутан и крепко спит, – сказал ей Гэйб. – Вижу, вы в ночной рубашке – выглядите восхитительно. Итак, вы уверены, что не голодны? – он посмотрел на пирог, который несколько уменьшился, и сохранил равнодушное выражение лица.

Калли невинно посмотрела на него:

– Нет, благодарю вас.

– Тогда я уберу это, – Гэйб убрал остатки пирога в кухонный шкаф.

– Теперь, думаю, самое время лечь спать, – сказал он и предложил ей руку.

Калли с беспокойством уставилась на протянутую руку, неожиданно почувствовав неуверенность в отношении его мотивов. Он улыбнулся ей и добавил:

– Можете поблагодарить меня наверху.

Ее глаза расширились:

– Но я замужняя уважаемая женщина!

– Мой любимый тип, – он взял её под руку и повёл наверх, в комнату с огромной кроватью под голубым балдахином. В камине, загороженном сетчатой решеткой, горел огонь.

– В такую ночь хорошо, если кто-то согреет постель, – пробормотал он.

Калли застыла. Он что, на самом деле предлагает согреть ей постель?

– Я вас предупреждаю….

– Тише, разбудите Ники, – прошептал он. – Юнона охраняет его. Надеюсь, вы не возражаете, если собака будет в комнате, кажется, они друг к другу привязались, и я подумал, что так вашему мальчику будет приятнее спать в незнакомом месте.

Глаза Калли привыкли к полумраку. На одной стороне кровати одеяла были откинуты, на другой – возвышался маленький спокойный холмик – её, крепко спящий, сын. Рядом с ним, на коврике на полу лежала собака. Она посмотрела вверх, и забила хвостом по полу, но не пошевелилась.

– О, – воскликнула Калли. Он дразнил её.

Он холодно посмотрел на неё и прошептал ей на ухо:

– Миссис Принн, вы подозревали меня в нескромности, в сомнительности моих намерений? Я шокирован.

– Нет, вы не шокированы, – прошептала она в ответ. – Вы, сэр, негодяй!

– А вы, Зеленоглазка, очень милы.

Он постоял немного, глядя на неё. Она чувствовала на себе его взгляд и закрыла глаза, чтобы защититься. У неё не было ни малейшего понятия, что сказать или сделать. Она слишком устала, чтобы думать.
Он легонько прикоснулся пальцем к её щеке.

– Спокойной ночи, Зеленоглазка. Приятных снов. Вы и ваш сын в безопасности со мной.

В безопасности. Спокойное убеждение его голоса подействовало на неё расслабляюще. Она услышала, как он уходит, услышала, как за ним тихо закрывается дверь.

– Спасибо, – запоздало прошептала она.

Забралась в постель и уютно устроилась, чувствуя негу.

Ноги её коснулись чего-то твердого, излучающего тепло. Пальцами ног она ощупала предмет. Нечто прямоугольное и горячее, завернутое во что-то наподобие фланели. Внутри поднялся сонный смешок. Её постель действительно согрели.

Итак, в незнакомом доме и незнакомой постели, впервые за долгие недели Калли провалилась в глубокий сон без сновидений.

Жду, затаив дыхание.

Lark (Виктория), спасибо за перевод! thank_you

Надеюсь, это не последняя наша совместная работа.