Лаура Ли Гурк "Запретные удовольствия"

Спасибо за "спасибо"
Продолжения я тоже очень жду, но реальную жизнь никто не отменял, поэтому запасаемся терпения и ждем, пока Ира-Кеану наведет блеск на 14 главу. Я же пока редактирую главы дальше, так что в мае обещаю вам самый настоящий главопад


И вообще, дорогие читательницы, я тут подумала тема с переводом открыта 13 октября 2011. Надо бы мне закончить этот проект к 13 октября 2013 совершенно точно, а то даже несмешно как-то

Вот поэтому все-всем низкий поклон и ОГРОМНЕЙШЕЕ спасибо...

Да, если можно, очень хочется поскорее дочитать

Аня запаслись терпением и ждем!!!!!!!!!
___________________________________

Спасибо за замечательный перевод!! Принимайте в читатели. С нетерпением жду продолжения
_________________

Ой как хочется дочитать!
С нетерпением ждем продолжение

спасибо за продолжение

 » Глава 14

Та-да, мы перевалили за экватор! Как говорится, "мы рвёмся, гнутся шведы..." (с) В общем, дорогие читательницы, торжественно обещаю закончить книжку к Новому Году. Вот прямо торжественно-торжественно

***

Глава 14 (перевод - Нюрочек, редактирование - gloomy glory).
Отдельная благодарность Москвичке, Karmenn и Bad girl за помощь и консультирование

Если есть очепятки или ошибки - пишите в ЛС или сюда


***

Некоторые лорды полагали, что уже один лишь титул делает их джентльменами. Энтони, однако, всегда считал, что истинного джентльмена определяет не только появление на свет в семье благородных родителей, но еще и честь. Он предложил мисс Уэйд поработать на раскопках ещё некоторое время, а в обмен пообещал научить её танцевать, заверив, что выполнит свои обязательства полностью. И, несмотря на то, что мисс Уэйд несла в себе серьёзную угрозу его чести, Энтони был твёрдо намерен сдержать своё слово.

Тогда, в детской, он объяснил – и себе, и Дафне – своё желание снять с неё фартук тем, что тот чертовски уродлив. Неприглядная правда же состояла в том, что Энтони хотел снова увидеть её без глупой тряпки. Хотел насладиться формами, которые, как выяснилось в тот дождливый день, скрывались под этой плотной тканевой бронёй.

В одном Энтони не ошибся. Дафна носила фартук словно защищающие её латы. И если вспомнить её фигуру – не без оснований. Прошлым вечером, когда они стояли так близко друг к другу, и он касался девичьих волос, потребовалась вся его сила воли, чтобы не дать рукам опуститься туда, куда не следовало. Первый урок танцев для Дафны, а её учитель мечтал о самом древнем танце в мире.

Сегодня утром, пока Энтони совершал свой ежедневный осмотр поместья, одна лишь мысль о вчерашнем вечере заставляла его пылать от желания.

Около озера герцог остановил Непокорного, своего жеребца. Сопровождавший хозяина грум замер на почтительном расстоянии.

Стоял чудесный день, неожиданно теплый и приятный; листва каштанов, вязов и дубов уже радовала глаз багряными красками осени, но Энтони ничего этого не замечал. Когда Непокорный начал пить, он закрыл глаза и позволил себе предаться безобидным фантазиям, в которых главную роль играли длинные, прекрасной формы ноги.

Открыв наконец глаза, Тремор увидел, что конь его утолил жажду. Он потянул за повод, желая повернуть Непокорного и направиться к дому одного из арендаторов, но бросил взгляд над водой, и что-то в павильоне на покрытом зеленью холме на противоположном берегу привлекло его внимание. Энтони остановился.

Перед павильоном, в тени огромного каштана сидела та, что занимала его мысли всё сегодняшнее утро. Она расположилась на одеяле; с одной стороны от неё стояла большая корзинка для пикника, с другой лежала сброшенная соломенная шляпка.

Взмахом руки велев груму следовать за собой, Энтони пустил Непокорного лёгким галопом и, объехав озеро, поднялся на холм.

Как и другие сооружения, украшавшие поместье, павильон придумал Умелый Браун (1) пятьдесят лет назад для тогдашнего герцога Тремора – девятого, – дедушки Энтони. Постройке дали громкое имя храма Апполона, но на самом же деле это был небольшой круглый павильон из известняка, с куполом, копиями римских статуй, окружённый декоративными колоннами.

Заслышав его приближения, мисс Уэйд подняла голову.

– Какое чудесное место! – воскликнула она, когда всадники, остановившись от неё в десяти метрах, спешились.

– Жди там, – передав поводья груму, велел Энтони и направился к Дафне. – Благодарю за лестные слова. – Остановившись у расстеленного одеяла, он отвесил легкий поклон, сцепил руки за спиной и искоса посмотрел на лежащий у мисс Уэйд на коленях альбом для зарисовок. Его глазам предстал незаконченный рисунок углём: озеро, сады, фонтаны, а вдалеке – Тремор-холл. – Вижу, вы решили запечатлеть окрестности.

– Разве можно удержаться? – Дафна указала на корзину. – У меня также пикник. Не хотите присоединиться? – Она убрала шляпку, чтобы Энтони мог сесть рядом. – Кухарка очень щедро поделись со мной запасами из ваших кладовых. Мне одной столько не съесть.

Энтони остался стоять.

– Вы уверены, что желаете этого? Ведь, – добавил он негромко, – я вам не нравлюсь. Не забыли?

– Если вы всё ещё ждёте извинений, то можете уходить, – дерзко ответила Дафна. – Но если же готовы вести себя вежливо, можете остаться.

– Благодарю. – Энтони поклонился. – Я приложу все усилия, чтобы продемонстрировать свойственное мне обаяние.

Во взгляде Дафны появилось сомнение.
– Не уверена, что этого будет достаточно, ваша светлость.

Энтони расхохотался. Но едва его собеседница, освобождая место на одеяле, передвинулась, как весёлое настроение герцога исчезло. От движения подол платья Дафны задрался, открывая взглядам её голые ступни. И хотя это были весьма милые ступни, мысленно Энтони устремился выше – к изящным лодыжкам, округлым икрам и гладким, упругим бедрам.

– Вы хорошо себя чувствуете? – глядя на него широко распахнутыми, немного удивлёнными глазами, спросила Дафна.

Хорошо ли он себя чувствует? Нет, чёрт возьми! Он сам себя сводит с ума.

Энтони глубоко вздохнул. Такое чувство, словно он пытается самостоятельно выбраться из зыбучих песков.

– Разумеется, – ответил он и быстро, прежде чем мисс Уэйд заметила бы нечто, находящееся на уровне её глаз, сел на одеяло. Слава Богу, она смотрела ему в лицо и всё обошлось! – Благодарю за беспокойство, я в отличном здравии.

Сняв сюртук, Энтони со всей возможной небрежностью кинул его на колени и вытянул ноги. Затем ослабил галстук и откинулся назад. В этот момент он заметил коричневые кожаные ботинки Дафны, аккуратно поставленные на уголок одеяла. В каждом лежал белый скатанный чулок. Не в силах отвести от них взгляда, Тремор отчаянно пытался придумать, что же сказать. И нашёл единственный способ сбежать от собственной похоти – начал дразнить мисс Уэйд.

– Так вот как вы решили провести свой выходной, – с притворным разочарованием обронил он. – Вы отвергли моё общество, и ради чего? Пикника и рисования день напролёт?

– Именно так, – с фальшивым намеком на извинение и в тон делано оскорбленной манере герцога подтвердила Дафна. – Но ведь вы бы заставили меня работать.

– А вы предпочитаете тратить время на такие легкомысленные занятия, как пикники и рисование?

– И даже хуже того, – мрачно сообщила она. – Утром я пошла в деревню за небольшими покупками – мылом с запахом гардении и коробкой шоколадных конфет.

– А я надеялся, что вы решитесь на покупку нового платья.

Дафна придвинулась к нему, словно желая поделиться секретом.

– Платье я тоже купила.

Удивлённый, Энтони посмотрел на её хлопковую юбку мышиного цвета. Однако мысли его тотчас же вернулись к её ногам, и он перевёл взгляд на раскинувшиеся перед ним сады и озеро.

– Если вы купили новое платье, то почему же не носите его?

Дафна ткнула его карандашом в плечо.

– Я купила бальное платье! – воскликнула она, смеясь. – И не смейте подшучивать над моими вещами.

– Бальное? Мисс Уэйд, каждая минута, проведённая с вами, преподносит сюрпризы. Какого цвета платье? Только не говорите, что коричневых оттенков! Если это так, я лично отправлюсь к миссис Эйвери и велю ей сшить для вас другое, тем самым навсегда погубив вашу репутацию.

– Нет, не коричневое. Розовое. Бледно-розовое. Шёлковое. – Дафна мечтательно вздохнула.

Энтони повернулся и увидел на её лице выражение чистейшего блаженства.

Подобно большинству мужчин, ему не дано было понять, как столь обычная вещь – простое платье – могла вызывать в дамах такую неудержимую радость. Но ему нравилось влияние нарядов на прекрасный пол, ведь если леди ощущает себя красивой, она такой и предстаёт глазам других. И, кажется, даже разумная и несклонная витать в облаках мисс Уэйд не устояла перед магией розового шёлкового туалета, подарившего ей ощущение собственной красоты. Впрочем, девушка, сидящая подле него теперь, была не той мисс Уэйд, которую он знал месяц назад.

– Вы меня успокоили, – глядя на Дафну, вновь склонившуюся над альбомом для зарисовок, Энтони заметил, как блестят на солнце её волосы, заплетённые в замысловатую косу. – Вижу, вы решили последовать моему совету.

– Совету?

– В отношении прически.

Дафна не подняла глаз, лишь застенчиво заправила прядь волос за ухо. Лёгкий румянец окрасил её щёки.
– Мне помогла Элла. Когда-то она была личной горничной.

– Элла?

– Третья горничная. Вы не знаете, как зовут ваших слуг?

Энтони покачал головой.
– Только старшую прислугу. Мне принадлежит семь поместий, и в большинстве из них я провожу не больше недели в году. Осматриваю их, встречаюсь с управляющими. Слуги есть в каждом доме, но не я нанимаю их. Этим занимаются дворецкие и экономки. Даже если захочу, я не смогу упомнить, как зовут всех и каждого. – Он удручённо посмотрел на Дафну. – Полагаю, сейчас вы начнёте корить меня, скажете, что мне следует знать имена всей прислуги.

– Может быть, и начну, – согласилась она и указала на грума, который замер в десяти метрах от них, ожидая, готовый исполнить любое повеление. – Вы знаете его имя?

– Нет, и не хочу знать, – ответил Энтони.

«Откуда это желание оправдаться? Как я пришёл к нему?», – гадал он.

– Это было бы неуместно. Человек моего положения разговаривает только с основными слугами; с другими же – только если без этого никак не обойтись. Он всего лишь грум.

– Он – человек.

– Только не для меня. Для меня он грум. Знай я его имя – да и вообще хоть что-нибудь о нём, – он стал бы для меня личностью, а это грозит сокращением пропасти между его положением в обществе и моим. Со временем я мог бы даже начать считать его другом.

– Что же в этом плохого?

– Дело не в том, плохо это или хорошо. Дело в том, что это неприемлемо.

– Какой удобный способ не подпускать к себе людей, – пробормотала Дафна и вернулась к своему рисунку. – Вы всегда можете отгородиться титулом.

– Не думаю, что вас должно заботить, как я обращаюсь со своими слугами.

– Нет, – бросила она в ответ, не поднимая глаз. – Это должно заботить вас.

– Мы снова ссоримся, мисс Уэйд? – Глубоко вздохнув, Энтони взъерошил волосы. – Кажется, в последнее время это наше любимое занятие. Почему так?

– Возможно, потому, что я больше не позволяю вам обращаться с собой как с прислугой, у которой даже имени нет.

– Я так делал?

Дафна внимательно посмотрела на него. Лицо её, подобно мраморным статуям за их спинами, ничего не выражало.
– Да, – подтвердила она и, склонив голову, вернулась к своему рисунку.

Глядя на её профиль, Энтони в очередной раз задался вопросом, что же скрывается за этой невозмутимостью. Неожиданно ему захотелось узнать, о чём мисс Уэйд думает, что чувствует. Она была загадкой, которую ему хотелось разгадать.

В эту секунду непослушный локон, который Дафна уже убирала за ухо, вновь высвободился, и Энтони, потянувшись, вернул его на прежнее место. Пальцами он почувствовал и твердую оправу её золотых очков, и бархатистую нежность ушка. Непроизвольно рука его двинулась дальше, вниз по шейке, к узкой бледно-желтой тесьме, которая украшала простой белый воротник её платья. Художница застыла каменным изваянием. Плавно пододвинувшись, Энтони обхватил рукой девичью шею сзади.

– Я не думаю о вас как о прислуге.

Дафна вздрогнула и резко отодвинулась в сторону.

– А что именно делают грумы? – спросила она, возвращаясь к безопасной теме слуг. Голос её звучал почти панически. – Боюсь, я очень мало знаю о лошадях. Я умелая наездница на верблюдах, но на лошади не сидела ни разу.

Он мог бы продолжить свои волнующие исследования, но решил позволить Дафне ускользнуть. Убрав руку, Энтони передвинулся на своё прежнее место на одеяле.

– Верблюды?

– Именно они, – кивнув несколько раз, Дафна покрепче сжала карандаш и продолжила рисовать. – Весьма непростые создания. Упрямые и своевольные. И они плюются.

– Не могу представить, чтобы какой-нибудь верблюд взял над вами вверх, мисс Уэйд. – Опустив глаза, Энтони посмотрел на девичьи ножки, выглядывающие из-под юбки, и почувствовал, как желание начинает вновь опасно разгораться в нём. – Насколько я припоминаю, мне ни разу не удалось сделать этого.

– Вот и хорошо, – чопорно обронила Дафна. – Предпочитаю, чтобы так и оставалось впредь.

– Да, уверен, что именно это вы и предпочитаете. – Энтони с трудом отвёл взгляд от пальчиков на её ногах. – Вы хотели бы научиться верховой езде?

Не глядя на него, Дафна продолжила рисовать.
– И сколько моего времени вы попросите в обмен на эти уроки?

Прямо сейчас он страстно хотел попросить не её время, а нечто намного более увлекательное и совсем не благородное.

– Месяц?

Покачав головой, Дафна рассмеялась.
– Благодарю, но нет.

– Однако проехаться по Роу считается модным, – небрежно обронил Энтони, надеясь заинтересовать её. И ему это удалось. Дафна подняла голову.

– Роу? Что это?

– Роттен-Роу – это песчаная дорожка в Гайд-парке, где с двенадцати и до двух дня катается весь свет.

– Роттен-Роу. Что за название (2)!

– Показаться там – превосходный способ привлечь внимание молодых джентльменов. Да и вообще конные прогулки – одна из многих возможностей для юных леди встретиться с перспективными кандидатами в мужья во время сезона. Сами видите, вам следует овладеть этим искусством.

Прижав карандаш к губам, Дафна задумалась. На лице её застыло настороженное выражение.

– Думаю, месяц – это не очень справедливо, – сказала она наконец. – Я ведь уже умею ездить на верблюдах.

– Я открыт для переговоров. Что вы полагаете справедливым?

– Как я уже говорила, верблюды – сложные создания. Уверена, одного дня уроков на выдрессированной лошади будет достаточно.

В голове у Энтони вспыхнул образ – мисс Уэйд на верблюде, и её ножки обтянуты брюками. Постаравшись забыть эту дразнящую картину, он заведомо предположил:
– Отправляясь в дорогу на верблюдах, вы сидели в дамском седле?

От этого уже нельзя было отмахнуться. Дафна медленно моргнула.

– О дамском седле я не подумала.

– Как я уже говорил, лгать вам я не стану. – Едва прозвучали эти слова, как Энтони должен был внутренне сознаться, что не все популярные в свете юные леди ездят верхом – то ли потому что не умеют, то ли потому что не любят. Но он не собирался рассказывать об этой незначительной детали Дафне. В конце концов, оправдывался он, умалчивание не есть ложь. – Без сомнения, дамское седло считается de rigueur (3) для юных леди.

– Ну хорошо. Два дополнительных дня моей работы в обмен на уроки езды в дамском седле.

– Два дня? Неделя.

Лавандово-голубые глаза слегка сузились.
– Два дня. До двадцать третьего декабря.

Энтони сделал вид, что раздумывает, но он знал, что выбора нет.

– Очень хорошо, – согласился он и, пересев на место напротив Дафны, вытянул ноги и указал на корзину для пикника. – Итак, собираетесь ли вы позволить мне попробовать этих ваших пикничных яств?

– Конечно.

Дафна отложила альбом и карандаш и подобрала под себя ноги, спрятав от его взгляда свои пальчики, что, вероятно, было только к лучшему. Поставив корзину перед собой, она открыла её и достала оттуда их обед: жареного цыпленка, яблоки, сыр, хлеб и масло. Опёршись на локти, Энтони наблюдал за ней.

– Никакого вина? – спросил он. – Мисс Уэйд, на пикнике должно быть вино.

– Необязательно, – Дафна достала из корзинки бутылку сидра и бокал. Сняв металлическую крышку, она вытащила пробку. – Если бы мы были на пикнике в Палестине, – наливая сидр в бокал, добавила она, – вина бы не было.

– И сидра тоже.

– Верно. – Она протянула ему полупустую бутылку.

Энтони, не отрываясь, смотрел на бутылку в её руке, но даже не пошевелился, чтобы взять её.

– Как жаль, что мы не там, – сказал он вдруг ни с того, ни с сего.

– Правда? Почему?

– Мне бы хотелось увидеть эту страну. Как и все другие места, где вы побывали, – Египет, Сирию, Марокко... – Простое перечисление этих названий пробудило в нём что-то, какую-то тоску, которая часто охватывала его, но которой Энтони никогда не позволял себе поддаваться. Неожиданно для себя самого у него вырвалось: – Господи, как же я вам завидую!

Дафна изумлённо уставилась на него. Казалось, она была так же, как и Энтони, поражена его признанием.

– Вы мне завидуете?

– Да, – Тремор сел прямо и взял бутылку. – Вы путешествовали верхом на верблюдах, жили в палатках на руинах римских городов, участвовали в раскопках по всему средиземноморскому побережью. Вели жизнь, полную романтики и приключений. И вам сложно поверить, что я могу завидовать всему этому?

– На самом деле, да, – сказала Дафна с лёгким смешком и обвела рукой окружавший их живописный пейзаж. – Вы герцог. У вас есть всё.

– Да, со стороны выглядит именно так, – отпив сидра, Энтони поставил бутылку на подстриженную траву. Вновь откинувшись назад, он принялся разглядывать возвышавшийся позади Дафны памятник праздности. – Но у вас есть то, чего я лишён. То, о чём я мечтаю больше всего на свете, ведь это единственное, чего у меня никогда не будет.

– Что же это?

– Свобода.

Пододвинув к себе буханку хлеба и потянувшись к корзинке за ножом, Дафна покачала головой. Она не понимала.

– У вас есть деньги и власть. Обладая ими, человек может делать что угодно.

– Может, и складывается такое впечатление, но это неправда. У меня могут быть средства, позволяющие делать всё, что я захочу, но нет возможности.

– Я не понимаю.

Энтони встретился с ней взглядом.
– Когда мне было двенадцать, умер мой отец. Я стал герцогом Тремором. Моим опекуном был дядя, и вплоть до моего шестнадцатилетия формально выполнял обязанности герцога он. Но с самого дня смерти отца я упрочивал свою власть. Именно я принимал решения, именно я говорил дяде, как следует поступить. Не наоборот.

– В двенадцать лет? Но вы же были ребёнком.

– Я всегда знал, что герцогский титул перейдёт ко мне и что однажды от меня потребуют занять это место. Уже в двенадцать я был достаточно взрослым и понимал, что такое власть и положение и что они несут с собой. Вероятно, я мог бы пойти легкой дорогой и делать все те вещи, которые приносят удовольствие, – путешествовать, например. Но я знал, что забота о семейных владениях – смысл моей жизни, и чувствовал, что они заслуживают полного моего внимания. Моё большое путешествие так и не состоялось. Я вообще ни разу не покидал Англии. – Энтони криво улыбнулся. – Поэтому мне приходится путешествовать мысленно, с помощью книг. Ведь я никогда не увижу Рим, да и любой другой волшебный уголок мира.

– Но почему вы не хотите поехать сейчас? – нарезая хлеб, спросила Дафна. – Вы можете себе позволить отправиться куда угодно – куда только захотите! Несколько месяцев отсутствия определённо не столь страшны.

– Мне никак не удаётся найти времени. Герцогский титул несёт с собой невозможное количество забот, мисс Уэйд. Дела и обязанности нескончаемы и занимают все мои дни.

– И вы говорите, что я слишком серьёзна и разумна!

Кивком Энтони подтвердил её правоту.
– Возможно, мои слова предназначались не только вам, но и самому себе. Ведь раскопки в Тремор-холле – единственное удовольствие, которое я себе позволяю.

Дафна перестала резать хлеб.

– Теперь я понимаю, почему они так для вас важны, – тихо сказала она. – Раскопки – ваше большое путешествие.

– Верно.

Дафна отложила нарезанный хлеб, убрала оставшуюся половину буханки в корзинку и достала оттуда треугольник сыра.

– Каково это – быть герцогом? Расскажите, – начиная резать чеддер, попросила она.

– Это не романтическое приключение, – начал Энтони. – Иногда кажется, будто ты в тюрьме. А иногда – будто в раю. По большей же части это утомительное, ничем не примечательное, смертельно скучное занятие. Есть, конечно, и плюсы, которые скрашивают – богатство, власть, положение.

– И влияние. Только подумать, сколько всего хорошего вы можете сделать, используя своё состояние! Если бы вы знали, какую нищету я видела…

– Она была бы мне отвратительна, я бы злился, ибо бедность людей и безнадёжность их положения всегда злят меня. Однако не в моей власти действительно что-то поделать с этим. Даже если я потрачу на благотворительность всё своё состояние, мир будет всё так же полон бедняков. Как ни грустно это признавать.

– Да, – согласилась Дафна. – Полагаю, вы правы.

– Я делаю, что в моих силах. Благотворительные проекты – одна из основных моих забот. Политика, разумеется, тоже. И арендаторы. Ну и, конечно, постоянное внимание к моей персоне и ни на минуту не прекращающаяся борьба за то, чтобы моя жизнь не была у всех на устах.

– Сегодня утром в деревне я встретила супругу сэра Эдварда и его дочерей, и они говорили о вас с миссис Беннингтон. По их словам, вы очень закрытый человек.

Энтони весь внутренне напрягся. Скорее всего они всесторонне его обсудили. Болезнь и смерть его отца всегда были любимым предметом для сплетен и домыслов.

– Уверен, они сказали вам намного больше, мисс Уэйд.

– Только это, и в их словах не было ни злобы, ни враждебности, если вы этого опасаетесь.

Энтони невесело рассмеялся.

– Видимо, беседа ваша была короткой, – посмотрев на Дафну, он увидел, что она перестала резать сыр. Лицо её по обыкновению своему было серьёзно, и всё же он почувствовал осуждение в её молчании. Осуждение и лёгкую грусть. – Я не люблю сплетен, мисс Уэйд, – почему-то посчитал он необходимым объясниться. – Не люблю, когда обсуждают каждое моё действие, мою жизнь или жизнь моей семьи. Я иду на всё, чтобы давать как можно меньше пищи для слухов.

– А вы обвиняли меня в том, что я скрытная, загадочная и всё держу в себе. Похоже, что, несмотря на разницу в титулах и положении, мы не так уж сильно отличаемся, – сказала Дафна, и слова её прозвучали так, словно они удивили её саму.

– Верно, – согласился Энтони, столь же удивлённый. – Видимо, так оно и есть.

– Что же касается сплетен, то можете не волноваться. В них не было злого умысла. Сказали лишь, что вы очень красивый мужчина, хороший и заботливый землевладелец. Единственные критические замечания, которые прозвучали, исходили от дочерей лорда Фицхью. Замечаний было три: вы производите немного пугающее впечатление, устраиваете мало приёмов для местного дворянства и не посещаете ассамблеи в Вичвуде. Однако юные мисс Фицхью согласились, что если бы вы заговорили с ними во время их прогулок в парке Тремор-холла или пригласили их на танец на ассамблее, они бы тотчас же упали в обморок.

– Как же я рад, что могу заставить юных барышень упасть в обморок. Ещё одна из многочисленных обязанностей герцога.

– Вам не лестно их благоговение?

В спокойном тихом голосе прозвучал упрёк, и Энтони вновь захотелось оправдаться.

– Они же меня совсем не знают. Из-за моего титула, состояния и, возможно, внешности они считают мою жизнь сказкой, мечтой и думают, что хотели бы стать частью этой сказки.

Дафна прикусила губу, словно стремясь сдержать колкое замечание. Отведя взгляд, она заметила:
– Может быть, они и предаются мечтаниям, но разве это плохо?

Энтони был уверен, что она хотела сказать что-то другое. И он бы многое отдал, лишь бы узнать, от каких именно слов она удержалась. Он ждал продолжения, но его не последовало.

Глядя вдаль, на расстилавшиеся перед ним собственные владения в ярком осеннем уборе, Энтони заговорил сам:
– Вы правы. Не могу не признать этого. В их внимании нет ничего плохого, и мне и правда должно быть лестно. Следует помнить об этом.

– Верно, – повернув к нему голову, согласилась Дафна. – Следует.

Энтони насмешливо улыбнулся.

– Почему так выходит, мисс Уэйд, что в вашем обществе я никак не могу почувствовать себя тем надменным герцогом, каковым вы меня считаете? Скорее, даже наоборот, ибо едва ли не каждый раз вы ставите меня на место и не даёте мне зазнаться.

– Я и не знала, что мои слова так на вас влияют.

– Влияют, ведь ваше мнение в последнее время стало для меня очень важным. Прошу, не воспринимайте моё прохладное отношение к вниманию дочерей сэра Эдварда как доказательство моей бесчувственности. Иногда герцогский титул становится тяжёлой ношей. Как дочери рыцаря обе мисс Фицхью даже представить себе не могут, насколько трудно нести этот груз.

– Я понимаю, о чём вы говорите, – опустив глаза на нож в своей руке, сказала Дафна. – Но кто-то может считать жизнь герцога полной всевозможных удовольствий и приятностей.

– Уверяю вас, я не считаю своё положение само собой разумеющимся и понимаю, что благодаря удаче рождения я получил возможность наслаждаться всеми благами мира. Я ценю это.

– Я говорю не только об этом, – неожиданно страстно сказала Дафна. – У вас есть собственное место в этом мире, ваша светлость, и вы его знаете. Это очень важно.

Несмотря на всплеск чувств, Дафна сидела совершенно неподвижно. Энтони был поражён. Раньше он полагал, что её невозмутимость говорит о неспособности глубоко чувствовать. Сейчас же, после почти месяца более внимательного изучения своего реставратора, он понимал, что вернее обратное. Опустив глаза, он увидел, что Дафна с такой силой стиснула нож, что костяшки её пальцев побелели. В ней кипела страсть. Просто она была внутри, не на поверхности.

– Вы даже представить себе не можете, каково это – знать, что ты не принадлежишь никому и ничему, – продолжила Дафна странно напряжённым голосом. – Не иметь корней, которые привязывали бы тебя к определённому месту и давали бы цель в жизни. Вам не следует мне завидовать. Это я вам завидую.

– Нет ничего удивительного в чувстве, будто у тебя нет корней, когда не имеешь собственного дома. – Энтони заметил, что рука Дафны начала дрожать, и он приподнял её голову за подбородок. Он хотел увидеть её глаза, пусть и через стёкла очков. – Когда-нибудь вы найдёте своё место, мисс Уэйд. Со временем это удаётся всем.

– Надеюсь, ваша светлость.

В эту секунду Энтони скользнул подушечками пальцев по нижней губе Дафны.

– Скажите, – вырвалось у него невольно, – как, проведя почти всю жизнь в пустыне, вы смогли сохранить кожу нежной, как бархат?

– Я… – начала было Дафна – пальцами он ощутил движение её губ, – но остановилась. Сделала глубокий вдох, выдохнула, облачком дыхания овеяв его руку. – Я всегда работала под навесом.

– В самом деле? – Пальцами Энтони очертил контур её рта. Какие невозможно мягкие губы!

– Именно так. К тому же я почти всегда носила шляпу и вуаль.

Потрясающее самообладание у его реставратора. Лишь по тому, как слегка, едва заметно дрогнул её подбородок, Энтони понял, что его действия хоть чуть-чуть да волнуют Дафну. Какая страсть скрывается под этим спокойным фасадом! Что будет, если этой страсти когда-нибудь позволят вырваться?

– Знаете, – поглаживая девичий подбородок, принялся размышлять он, – а ведь почти никто не зовёт меня по имени. Или ваша светлость, или Тремор. Лишь Виола называет меня Энтони. Герцогский титул держит всех на расстоянии, даже моих друзей – а тех, кому я доверяю и зову друзьями, очень мало. Но даже они не обращаются ко мне по имени. – Энтони потрогал крошечную родинку у Дафны на подбородке. Та в ответ подняла было руку, будто бы желая оттолкнуть его, но, поколебавшись, не стала этого делать и рука её так и замерла в воздухе.

«Что может заставить её расслабиться, отказаться от своих защитных барьеров?», – гадал Энтони. Он всегда гордился собственным умением владеть собой, но мисс Уэйд… она превзошла его.

– Если бы мы были друзьями, мисс Уэйд, вы бы стали называть меня по имени?

Она отвернулась.
– Думаю, это было бы неподобающе. Я бы… я бы предпочла не делать этого.

Энтони пододвинулся. Если он её поцелует, кто знает, что будет? Может быть, плотина, сдерживающая её чувства, будет прорвана, внутри неё что-то отпустит и вся эта страсть вырвется на свободу? Он прижал ладонь к её щеке, собираясь повернуть девичью головку к себе.

– Вы хотите, чтобы мы были друзьями, ваша светлость? – вдруг спросила Дафна.

– Хочу. Поверьте, я очень этого хочу. – Энтони угадывал её желание и в то же время страх в напряжении шеи, прерывистости дыхания. Он наклонил голову.

– Друзья позволяют себе такие вольности? – спросила Дафна, и слова эти остановили его вернее, чем если бы она дала ему пощёчину.

Энтони застыл. Губы его почти касались её, пальцы замерли на девичьей шейке. Затем он чуть отодвинулся и впился взглядом в её профиль, на который сквозь листья каштана пятнами ложился свет. Впервые с самого детства его терзала неуверенность.

Прежде Энтони не имел дела с девственницами. Первую свою любовницу он выбрал в шестнадцать, и за прошедшие с тех пор тринадцать лет у него не было недостатка в женской компании. Приезжая в Лондон, он позволял себе наслаждаться прелестями дам полусвета. Но ни одна из женщин, разделивших с ним постель, не была девственницей.

Желание не имело ничего общего с опытом, и хотя Энтони чувствовал желание Дафны как своё собственное, он не мог им руководствоваться. Мисс Уэйд работала на него и к тому же сейчас казалась уязвимой, хрупкой. Проявив настойчивость, он мог бы сорвать поцелуй, но все поступки Энтони определяла честь, и она определила его решение и сейчас.

Сделав глубокий вдох, он призвал на помощь всю свою несгибаемую решительность, благодаря которой с самого детства им управлял разум, а не эмоции, и отпустил Дафну.

«Ничего страшного не произошло», – заверил себя Энтони. Какой вред в простом прикосновении? Никакого. Но всё же он отодвинулся от мисс Уэйд на более приличествующее расстояние, и они завершили трапезу в молчании, сидя на противоположных углах одеяла.

***
Примечания:
1. Ланселот Браун (Lancelot Brown; 1715—1783 гг.), прозванный «умелым Брауном» (Capability Brown), — английский ландшафтный архитектор, приверженец системы английского (пейзажного) парка, которая господствовала в Европе до середины XIX века. При устройстве своих садов симметрии каменных сооружений он предпочитал «естественные» пруды, насыпи, газоны и гармонично распределённые купы деревьев.
2. С английского Rotten Row переводится как гнилой ряд.
3. De rigueur (фр.) – в порядке вещей, обязательно.

Нюрочек, gloomy glory, Москвичке, Karmenn и Bad girl, спасибо за продолжение!!! Очень жду перевода этой книги.
Значит пора готовиться к новогодним праздникам, Нюрочек? Леди пишем коллективное письмо Деду Морозу!!!!
_________________

Нюрочек, gloomy glory, Москвичка, Karmenn и Bad girl спасибо за ваш труд и новую главу в прекрасном переводе!
_________________

Как хорошо,что перевалили за экватор.Большое спасибо за новую главу.

Нюрочек, Тиночка, Мока, Карми, Таша, спасибо за продолжение!
_________________

Да, тяжелая это работа - быть герцогом.

Нюрочек, gloomy glory, Москвичка, Karmenn , Bad girl , спасибо вам, девочки, за продолжение!

Девочки, Аня, Тиночка, Москвичка, Karmenn, Таша, благодарю за новую главу!!! Замечательный перевод!!!

Какая Дафна стойкая, уму непостижимо. И так профессионально ставит герцога на место. Всегда восхищаюсь женщинами, которые даже с подламывающимися от волнения коленками, могут начисто отбрить не только хама, но и предмет ночных мечтаний.
Спасибо за новую главу!