Самые эротичные сцены интимной близости?

Слышала я, что роман этот богат красивыми эротическими сценами... Но пока не добралась до него. Спасибо!
_________________

А мне этот роман не понравился, и любовные сцены не впечатлили...

"... Эдуард не сомневался, что в Куваре Люси была изнасилована. Он также догадывался, что насилию она подвергалась часто и на протяжении долгого времени. Ее поведение в ту ночь, при их первой встрече, недвусмысленно доказывало, что и от него она ожидала домогательств. Не требуется быть каким-то сверхчувствительным, думал Эдуард, чтобы догадаться, что для его жены секс почти наверняка ассоциируется с болью и унижением.
Его удивляло и радовало, что Люси охотно отвечает на его поцелуи, но Эдуард не хотел себя обманывать. Он замечал, как мгновенно цепенело ее тело, стоило объятиям стать чуть более страстными, и предвидел, что понадобится ещё много времени и изматывающего душу терпения, прежде чем удастся осуществить своё самое главное желание. А у них в запасе были не недели, а всего лишь дни.
Он уже почти снял с Люси нижнюю рубашку, когда вдруг отметил весьма неприятный для себя факт: мягкая податливость Люсинды исчезла, ей на смену пришла неподвижная окаменелость. Люси больше не отвечала на его поцелуи, она просто терпела их. Содрогнувшись от отвращения к самому себе, Эдуард разжал объятия.
- Прости, - быстро сказала Люси и так низко опустила голову, что волосы почти целиком закрыли ее лицо. - Прости меня, пожалуйста.
Она начала натягивать платье в тщетной попытке придать себе приличествующий вид.
Эдуард яростно проклинал себя.
- Тебе не в чем извиняться, - голос его звучал резко. - Это я должен просить прощения. Ты хочешь вернуться в свою комнату?
Люси подняла голову. Даже сквозь вуаль волос было заметно, как зарделись ее щеки.
- Не подумай только, что я не хочу быть тебе хорошей женой, Эдуард. Просто я не знаю, что нужно делать. - Она снова отвернулась и нервно сжала руки. - Все уверены, что я... что во время моего плена в Куваре... - Она глубоко вздохнула, собрала все свое мужество и продолжила: - Дело в том, Эдуард...
- Дело в том, дорогая, что тебе не нужно ничего объяснять, - мягко перебил он. - Случившееся в Куваре осталось в прошлом, ты должна выбросить его из головы. - Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя. - Люси, поверишь ли ты мне, если я скажу, что физический контакт между женщиной и мужчиной не всегда причиняет боль? Что мужчина не обязательно груб и жесток, а унижение - не единственный удел женщины?
Люси весело улыбнулась:
- Конечно, я верю тебе, Эдуард. Мне кажется, ты не понимаешь, в чём заключается моя проблема. - Люси слабо улыбнулась и взглянула на Эдуарда. - Ну вот видишь, все считают меня многоопытной женщиной, а на самом деле я остаюсь невежественной и наивной английской школьницей.
Какое-то мгновение Эдуард остолбенело смотрел на нее, а потом расхохотался. Заключив жену в объятия, он зарылся лицом в ее волосах.
- О Люси, моя бедная детка, это ужасно!
- Конечно, ужасно, разве нет?
Эдуард хмыкнул.
- Да у меня словно груз с плеч свалился - ведь я всего лишь должен тебе объяснить механику данной процедуры. Это, конечно, тоже задача не из легких, однако по сравнению с тем, что мне предстояло (мне нужно было стереть из твоей памяти горечь последних двух лет), - это просто одно сплошное наслаждение!
Люси теребила пуговицу на его пиджаке.
- И ты объяснишь мне... «механику процедуры»?
- С превеликим удовольствием, - хрипло ответил Эдуард. Он взял ее руки и прижал к своему лицу. - О прекраснейшая из женщин, этот урок усвоится лучше, если мы займемся практическими занятиями. Ты готова выполнить первое задание, любовь моя?
Она кивнула, ожидая продолжения с некоторым страхом, хотя все ее тело испытывало странное томление, желая удовлетворения чего-то такого, о чем она не имела никакого понятия.
Эдуард был слишком опытным любовником, чтобы дать ее страху развиться. Он поднял ее на руки, нашел ртом ее губы, раздвинул их языком, дразня и лаская поцелуями - Люси к ним уже привыкла и наслаждалась ими.
Счастливая от сознания того, что все тайны между ними исчезли, Люсинда позволила себе расслабиться и целиком отдалась ощущениям, вызываемым поцелуями. Окружающая реальность утонула в сладостной дымке. Каждое прикосновение его рта делало Люси все свободнее. Тело ее сладостно ныло, кожа горела, грудь вздымалась. Его руки дарили ей расслабленность, но в то же время шаг за шагом увеличивали возникшую где-то в глубине жажду.
Она так отдалась плаванию по волнам наслаждения, что едва заметила, как Эдуард снял с нее нижнее белье и швырнул его на пол вместе со своей одеждой.
- Урок номер два, дорогая, - прошептал он, опрокидывая Люси на подушки. Его умелые руки гладили ее обнаженную грудь.
Люси вся пылала. Интуитивно она сама приникла к его губам, издав сладостный стон. Страсть полностью раскрепостила Люсинду, ни к чему было пытаться контролировать себя. Как-то смутно она помнила, что леди никогда не получают удовольствия от сексуальных посягательств собственных мужей. И если у Люсинды мелькнуло опасение, что она оказалась непозволительно распущенной, то он мгновенно исчезло, когда Эдуард прижался лицом к ее груди. Если эти странные восхитительные ощущения сопутствуют превращению девушки в женщину, то в таком случае Люси не желала оставаться респектабельной.
Все теперь не имело никакого значения. Для Люсинды существовали только пальцы и губы мужа. Его лобзания устремились вниз, по направлению к талии, одновременно утоляя жажду и распаляя ее ещё больше.
Прохладный воздух спальни освежил ее разгоряченную кожу, когда Эдуард расстегнул крючки ее нижней юбки. Весьма ловко он стянул с бедер последнюю одежду, и Люсинда предстала перед мужем во всей своей наготе. Прикосновения его языка к ее животу превратили холод, царивший в спальне, в изнуряющую жару.
- Ты действительно самая прекрасная женщина на свете, - прошептал Эдуард, скидывая с себя одежду.
Его нагота не испугала Люси, а возбудила ещё больше. Желание разгорелось ещё сильней. Он осыпал ее поцелуями, и Люси изгибалась всем телом, инстинктивно стремясь слиться с ним ещё тесней.
- Ещё не сейчас, прекраснейшая из женщин, ещё не сейчас.
Слова мужа вернули Люсинду к реальности. Их жаркие тела были тесно сплетены, но только сейчас до Люсинды дошло, что, стоит ей чуть шевельнуться, как муж начинает дрожать в ее объятиях. Не совсем понимая связь между собственными движениями и его реакцией, она задвигалась, желая получше рассмотреть выражение его лица.
Эдуард издал сдавленный стон и крепко сжал ее бедра, почти силой удерживая их в спокойном положении.
- Любовь моя, если ты хочешь, чтобы мой рассудок был ясным во время занятий, не вертись до окончания урока.
- Я бы хотела... быть хорошей ученицей.
- Свет моих очей, ты самая лучшая ученица, какую когда-либо мог иметь мужчина. До такой степени хорошая, что я с трудом сохраняю хладнокровие.
Она не совсем поняла, что он имел в виду. Но, слава Богу, мужа не отталкивало ее распутное поведение, так что она осмелилась погладить его по груди и плоскому животу. Ее рука задержалась на его талии, и Эдуард прикрыл веки, охваченный желанием и одновременно готовый рассмеяться.
- Силы небесные, Люси! Ты просто схватываешь на лету. Нет-нет, прошу тебя, любимая, не останавливайся.
- Не останавливаться?
Значительно осмелев, Люси скользнула рукой ещё ниже. Эдуард застонал. Прерывисто дыша, она взглянула на мужа сквозь полузакрытые ресницы.
- Надеюсь, я действую в правильном направлении, учитель?
Удерживая ее руку, он накрыл ее сверху своей ладонью и пробормотал:
- Вот теперь да.
Их тела так тесно соприкасались, что Люси слышала стук его сердца. И ещё она чувствовала, как к ее бедрам прижимается что-то горячее и твердое. Его руки ласкали ее тело - нетерпеливые, страстные, возбуждающие.
- Сколько бессонных ночей, лежа под звездами, я мечтал так прижимать тебя к себе. - Голос Эдуарда звучал хрипло. - Помнишь последнюю ночь нашего путешествия, когда тебя разбудил шакал?
- Конечно, помню. И ещё я помню, как ты поцеловал меня.
- Тогда я хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно. Когда я улегся к себе под одеяло, ты придвинулась и взяла меня за руку. Наши пальцы едва соприкоснулись, но с тех пор в своих грезах я мечтал вновь ощутить на губах вкус твоих поцелуев и почувствовать прикосновение твоего тела. Господи Боже, Люси, я так долго желал тебя.
Это признание стало для Люсинды острейшим из возбудителей. В жилах ее вскипела кровь, и сладостная слабость разлилась по телу. Голос плоти изгнал последние остатки страха. Люси смотрела на его лицо, на страстно напрягшееся тело и упивалась тем, что именно она в силах преодолеть его хваленый самоконтроль. Люси догадывалась, что мало кому удается вот так, шаг за шагом, срывать с него надетые им самим маски, и она хотела довести этот процесс до логического завершения.
- Люби меня, Эдуард, - шепнула она.
Муж довел ее желание до исступления. Бросившись в пучину новых ощущений, Люси не протестовала, когда рука его скользнула к ее животу, к пульсирующему огню меж бедер.
Но когда его пальцы скользнули чуть глубже, Люси издала пронзительный вопль и резко поднялась на кровати, страсть и желание вдруг разом оставили ее. Эдуард прекратил свои исследования, но руку не убрал, несмотря на ее настойчивые попытки высвободиться.
- Эдуард, нет! - запротестовала она.
- И последний урок, властительница моей души, - нежно проговорил он. - Не закрывайся передо мной, Люси. Будет лишь одно мгновение боли, а потом, я клянусь тебе, ты испытаешь наслаждение.
Слова Эдуарда были нежны, но голос звучал резко, ибо он сдерживался изо всех сил. Люси услышала только резкость тона. Ужасные рассказы куварских женщин вкупе с полученным ханжеским викторианским воспитанием сделали свое дело. Напуганная, озадаченная, сгорающая от стыда из-за собственных ощущений, она застыла в потрясении и ужасе.
Все тело Эдуарда неистово пульсировало, прежде он не догадывался, что желание может быть таким сильным. Огромным усилием воли он заставил себя сдержаться и подождать, пока жена успокоится. Не разжимая объятий, он вновь припал к ее устам и вскоре почувствовал, как она расслабляется.
Подавляя жгучую страсть, Эдуард принялся ласкать ее грудь. Одновременно его рука вновь проникла меж ее бедер.
Люси крепилась изо всех сил. Двадцать три года ее учили, что приличная дама не может испытывать ощущений, которые она сейчас испытывала. Но умелые руки и губы Эдуарда очень скоро заставили ее забыть о приличиях. Люси начала задыхаться, бедра ее изгибались в такт движениям его руки. Впившись ногтями в плечи Эдуарда, она стиснула зубы, чтобы не закричать в голос. В следующий миг, когда ей показалось, что она больше не выдержит, тело ее внезапно затрепетало в сладостных конвульсиях.
Потрясенная случившимся, она лежала неподвижно, зачарованно глядя на смуглое, аристократическое лицо Эдуарда. Испытанный оргазм наполнил все ее существо невыразимым блаженством, и все же некая глубинная потребность осталась неудовлетворенной.
Эдуард откинул с ее лба влажную прядь и прошептал:
- Милая, я должен тебя ещё очень многому научить.
- Как, это ещё не все? - изумилась Люси.
- Далеко не все.
Эдуард думал, что в жизни не видел женщины красивее и соблазнительнее. Она лежала, учащенно дыша, каштановые волосы разметались по подушке, кожа порозовела от возбуждения. Как неудержимо хотелось ему довести жену до истинного экстаза! Но ещё сильней был страх причинить ей боль.
Люси крепко взяла Эдуарда за голову и притянула к себе. Все его благие намерения тут же улетучились, и он вторгся в ее тело - стремительно, уже ни о чем не думая. Когда она вскрикнула от боли, Эдуард остановился, но не более чем на миг, а затем покрепче обхватил ее бедра и ещё глубже проник в недра ее естества.
Люси была поражена тем, как быстро боль сменилась наслаждением. Эдуард двигался все быстрее, и она инстинктивно подавалась ему навстречу. Ее губы тянулись к его рту, ее ногти царапали ему кожу, а тело внезапно обрело обостренную чувствительность.
Эдуард почувствовал ее состояние и больше не сдерживался. Вместе взмыли они на самую вершину блаженства и вместе спустились обратно на землю. Сразу же после этого оба погрузились в сон, словно усталые воины после кровавой битвы.
... "
_________________

– Джим! – женщина посмотрела растерянно ему в глаза. – Я думала, ты ушел. Ты хочешь со мной о чем то поговорить?
– Да, я с тобой хочу о чем то поговорить, – прошептал он в ответ. – Я хочу тебе сказать, что желаю тебя и от этого желания разрываюсь на куски. И прежде, чем Сэйдж смогла сказать или сделать хоть что нибудь, она почувствовала, как руки мужчины обхватили ее, а его властные, алчущие любви губы закрыли ей рот.
И сразу же она испытала знакомые ощущения, когда кажется, будто вскипает кровь, а сердце мечется, как птица в клетке. И уже из последних сил, стараясь не поддаваться вспыхнувшему желанию прижаться к его крепкому, мускулистому телу, Сэйдж уперлась слабеющими руками в его грудь и отвернулась от ищущих губ мужчины. Однажды ему удалось лишить ее рассудка; его сумасшедшие руки, нежные, требовательные губы не заставят ее потерять голову еще раз!
Сэйдж отчаянно сопротивлялась , безуспешно пытаясь заглушить страстные призывы собственного тела отдаться тому, кого она так долго ждала. Она боролась с ним, с его руками, которые уже были у нее на ногах и поднимались все выше по бедру, задирая на ней платье; боролась с собой, чувствуя, как слабеют ее руки и все тело, боролась, не думая, что Джим все ближе и ближе подталкивает ее к кровати.
Сэйдж вдруг почувствовала, что падает, инстинктивно схватилась одной рукой за шею Латура и в следующее мгновение упала навзничь на кровать, а мужчина, не давая ей опомниться, лег на нее сверху, придавливая всем своим телом. И тут же, помогая себе при этом руками, Джим раздвинул ей ноги и оказался между ними, продолжая поднимать платье Сэйдж все выше. Его губы прижались к уху Сэйдж, и она услышала его горячий шепот:
– Господи, Сэйдж! Это мука – не видеть тебя, адская мука – все время желать твоей ласки и быть от тебя вдалеке, Сэйдж!
Она, уже чуть не плача оттого, что сама не хочет сопротивляться его требовательным рукам, старательно отворачивалась от его губ, и, не слыша ничего, кроме его дыхания, торопливо шептала: «Джим… Джим… мы же договорились… этого больше не будет… не надо!»
Она почувствовала, как он стягивает с нее панталоны, и его ладони ласкают ее обнаженные ягодицы и жадно шарят .по ее разведенным в стороны ногам. Понимая, что все уже кончено и сил больше на борьбу не осталось, Сэйдж взмолилась:
– Ну, Джим… ничего же не изменилось!
– Знаю… знаю! – он целовал ее шею, и его губы медленно опускались к холмикам женских грудей, оставляя влажную дорожку на нежной, светлой коже. – Мой разум говорит мне, что ты права, – бормотал, словно в забытьи, Джим, – но все тело не обращает на это внимания… Во мне, словно два человека, и я разрываюсь на части!
А его руки продолжали стремительно обегать ее тело. Платье соскользнуло у нее с плеча и обнажившиеся груди взволнованно заколыхались, отражая лунный свет. Мужчина накрыл эти нежные холмы ладонями и, тихо застонав, склонил голову, взял губами, осторожно и бережно, напрягшийся от возбуждения вишневый лепесток соска.
Сэйдж вздрогнула всем телом, непроизвольно согнула ноги в коленях и вновь взмолилась, чуть не плача от наслаждения:
– Джим! О о о… Пожалуйста, не делай этого.
– Молчи… – звенящим шепотом откликнулся он. Ее одежда превратилась просто в груду материи, которая каким то образом еще лежала на ней, в то время, как ноги Сэйдж, покатый, упругий живот с треугольным холмом волос внизу, набухшие груди и плечи оказались обнаженными, и Джим свободно ласкал ее губами, руками, где хотел и как хотел. Спазмы наслаждения одна за другой стали набегать на нее, сдавливая грудь, перехватывая дыхание, и она из последних сил простонала, сама уже не веря тому, о чем просит:
– Пожалуйста, Джим, остановись!
Его губы метнулись к другому набухшему, молящему о ласках соску Сэйдж, а ее руки вдруг сами собой, непонятно как, оказались зажатыми между ее телом и мощным торсом Джима. Женщина сделала последнюю слабую попытку остановить начинающееся безумие, попыталась вырвать руку, чувствуя, как набухает внизу мужчины мощный бугор, словно крепкий, толстый росток, рвущийся из плена на волю. А потом, словно со стороны, она наблюдала за Джимом, который одной рукой удерживал ее ладони, а другой торопливо расстегивал брюки. И вдруг крепкий, тяжелый член, словно сам собой, оказался в ее пальцах, и они непроизвольно, независимо от ее воли, сжались вокруг эластичного и тугого, словно каучук, отростка. И в ту же секунду она услышала, как Джим вздрогнул и застонал от наслаждения.
Подчиняясь последним проблескам сознания, извиваясь всем телом под его тяжестью, Сэйдж попыталась отпустить мужской член. От отчаяния и обиды Джим застонал:
– Нет! Пожалуйста, девочка! Трогай меня!.. Делай так …
– Не делай этого! – из глубины сознания донесся до нее голос рассудка. – Ему нельзя доверять! Он по прежнему любит мертвую женщину. Он никогда не будет принадлежать тебе!
Но в этот самый миг, когда Сэйдж подумала об этом, Джим просунул руку меж ног женщины, дрожа от возбуждения, осторожно раздвинул повлажневшие золотые волоски и бережно провел пальцем по набухшим, нежным, словно дольки персика, складкам женской плоти, разъединяя их.
Вокруг Сэйдж закружился хоровод разноцветных искр, она громко, сладостно застонала, почувствовав, как мужской палец проник в нее и стал осторожно двигаться внутри нее.
– Нет … Не е ет, Джим! – застонала она, крепко схватив мужчину за плечи и непроизвольно приподнимая поясницу, чтобы открыть ему доступ к самым сокровенным частям своего тела. А он, крепко обхватив ее за талию одной рукой, другой стал энергично ласкать женский орган. Сэйдж казалось, что весь мир вокруг исчез и остались только его пальцы, губы и крепкий, терпкий запах табака, вина и степных трав, исходящий от мужчины.
Неожиданно он отпустил ее и высвободился из ее объятий.
Женщина громко, протестующе вскрикнула. Подожди, – прошептал Латур, – давай, я сниму с тебя все это.
Он поставил ее на ноги и быстро сорвал с нее оставшиеся на ней одежды, обрывая застежки, пуговицы, разрывая то, что не поддавалось сразу.
Если бы мужчина не придерживал ее одной рукой, Сэйдж наверняка бы упала, настолько ослабела она от его бурных ласк и настолько велико было ее желание отдать ему всю себя.
И вот она стоит перед ним, закрыв глаза, взволнованно дыша, чуть повернув в сторону голову и опустив вдоль тела руки. Теперь ни одна нитка не скрывала от него ее прекрасные, чуть подрагивающие от дыхания груди, тонкую осиную талию, крутые бедра, покатый, упругий живот с треугольником золотистых, курчавых волос.
Джим благоговейно задержал дыхание, словно боясь прикосновением разрушить эту неземную красоту, а затем положил руки на плечи Сэйдж и легонько нажал вниз, усаживая ее на край кровати.
Она села, подчиняясь его немой команде, ожидая, что он сейчас сам начнет раздеваться. Но мужчина мягко толкнул ее, заставляя лечь, а сам раздвинул ей ноги и опустился на колени между ними. Сэйдж не понимала, что он собирается делать, приподнялась на локтях, пытаясь взглянуть на него. И вдруг Латур одним легким движением подхватил ее ноги под колени, забросил их себе на плечи и наклонился к ее лону, согревая ее плоть своим горячим дыханием.
– Джим! – вскрикнула женщина, – что ты делаешь?!
– Я так долго мечтал об этом … я хочу этого, – услышала она его хриплый голос.
– Но … – воскликнула она и тут же без сил откинулась на спину, потому что язык мужчины коснулся чего то у нее между ног, и это было, как вспышка молнии. Еще у нее мелькнуло, что, наверное, мужчина не должен так делать женщине, что это …грех!
А потом все страхи и сомнения отлетели прочь, и осталось только восхитительное чувство тепла, словно кольцом охватившее все тело. Сэйдж почти кричала от наслаждения, мотая головой из стороны в сторону, пытаясь вырваться из нежных тисков мужских объятий.
Внезапно Джим опять оставил ее; сводящие с ума движения его языка опять прекратились. Она испуганно открыла глаза. Что это? Он собирается покинуть ее? Вот сейчас, такую опустошенную и ждущую его ласк? Она разочарованно села, поджав ноги, и облегченно вздохнула – нет, он не бросает ее!
Джим торопливо срывал с себя одежду, не отрывая взгляда от Сэйдж, наслаждаясь ее светящейся в лунном свете кожей. А она нетерпеливо ждала, когда, наконец, он предстанет перед ней таким же, каким был в ту ночь у высокой сосны. Вот обнажилась его широкая, мощная грудь, а рубашка отлетела далеко в сторону; расстегнул ремень, брюки скользят вниз, открывая ее взору узкие, мускулистые бедра. А потом … У нее замерло сердце при виде того, как из под покровов появился твердый, торчащий вверх, член.
Сэйдж поразилась длине этого воплощения мужской силы и стати. В нем было что то грозное, хищное, и в то же время манящее настолько, что у нее не хватило сил отвести взгляд в сторону. Чем больше она смотрела на член, тем сильнее у Сэйдж становилось желание сделать Джиму то, что он сделал для нее, и подарить любимому радость, которую она сама только что испытала. И тогда, медленно и робко, женщина положила руки на бедра стоящего перед ней мужчины и потянула его к себе, а сама склонилась ему навстречу…
Джим затаил дыхание. Да, он хотел этого. Мечтал об этом много долгих, бессонных ночей, но сейчас ему было ясно, какое величайшее доверие оказывает ему его любимая, отрекаясь от всего, что было у нее в прошлом и сдерживало ее чувственность. И еще он понимал, что одно его нетерпеливое, неосторожное движение, и ханжеские предрассудки одержат верх над ее чувством. И он ждал …
Ее влажный язык пугливо и осторожно, словно пробуя, скользнул по самой кромке вздрагивающего от напряжения мужского члена, затем еще… еще…
Джим до боли закусил губу и, не выдержав, простонал:
– Сэйдж! Пожалуйста… Еще! Не останавливайся!
И тогда она, окончательно поняв, что он не осуждает ее за это, а с благодарностью принимает ее дары, взяла могучее орудие мужчины обеими руками и, широко открыв рот, погрузила в него это тяжелое трепещущее сокровище…
Джим, тяжело дыша, наблюдал за тем, как качается в упоительном ритме голова любимой женщины, ласкающей самые интимные части его тела. Он весь дрожал от возбуждения, все крепче прижимая ее к себе, чувствовал, как распущенные женские волосы касаются его обнаженной кожи, и как все ближе становится минута наивысшего наслаждения. Но он не желал получать его один! И тогда, с трудом оторвавшись от Сэйдж, Джим толчком опрокинул ее на кровать и лег на нее сверху…
Она громко застонала, чувствуя, как он наполняет ее всю своей длиной, а потом мужские руки подхватили ее под ягодицы, и она взмыла к небесам, словно вознесенная туда порывом могучего урагана. Волны наслаждения одна за другой, как волны морского прибоя, качали ее в упоительном ритме, и Сэйдж молила этот ураган, небеса, прибой не кончаться и наполнять ее снова и снова…
Казалось, ночь наполнилась звуками любовной музыки. Стоны женщины, скрип кровати заглушили все остальное, через открытое окно вырывались на улицу, улетая к одинокой равнодушно холодной луне.
_________________

Предыдущих сцен пока не читала, позже .
Хочу предложить вам эротическую сцену в стихотворной форме. Она взята из совместного проекта на нашем форуме - поэмы " Фантазия " . Авторы даного отрывка - Vimonge и OlgaKan. Не знаю как он будет восприниматся отдельно, но в контексте поэмы мне очень понравилось .

Конюшня замка Светлых. Входит Изабо, ищет Ганжу (её собака) и не находит.

Изабо, остановившись:
- Ганжа! Проказник, покажись.
Так что ты снова начудил?
Ну! Выходи и повинись!
Давно ли заморожен был?

Дэй, прислонившись к дверям конюшни и наблюдая за Изабо:
- Твой непоседливый Ганжа
На кухню к поварам сбежал,
И, по ругательствам судить,
Уже успел перекусить!

Изабо, обернувшись, подозрительно:
- Хочу спросить: а был ли здесь Ганжа?
Иль это все твои проделки?
Парнишке-посланцу что обещал?
И каковы условия сей сделки?
А может, ты с другой назначил встречу?
Ну погоди - сейчас тебя привечу!

Налетает на подошедшего к ней Дэя с кулаками, он от неожиданности не
удерживается на ногах и падает навзничь
на разворошенное сено, постаравшись утянуть Изабо за собой так, что она,
в свою очередь, падает на него.

Дэй смеется, крепко обхватив Изабо и не давая ей подняться:
- Ну ладно, милая, меня ты раскусила:
Свидание назначено у нас
С тобою в этом месте, в этот час,
Но сообщить тебе об этом надо ж было?

Изабо, одаряя его увесистыми тумаками:
- Притворщик! Врешь наверняка!
Какая женская рука
Тебя приветить обещала
Пока сюда вдруг не пришла я?
Ведь если б встречи ты хотел,
Пришел бы в замок, право слово!
Сейчас же соловей запел,
Отмазки мужиков не новы...

Дэй, протестующе:
- Зачем же мне сюда другую звать?
Ведь скачку обещал тебе я лично?
Что ж, вот конюшня, жеребец в наличии,
И ты его успела оседлать...

обхватывает ладонями колени Изабо и медленно, с наслаждением скользит
руками по ее бедрам вверх, забираясь все выше под юбку

Изабо:
О, Крунд! Его рука ползет
все дальше вверх по нежной коже...
Все мысли - вдаль ушли, в полет.
Трепещет тело мелкой дрожью,
А сердце вскачь, и ломит грудь
Очнись же ! Делай что-нибудь!
Скорей вставай, беги, пока
К цветку не двинулась рука...
- Пусти меня, дай мне уйти!

Дэй, подмигивая: - Прошли уже мы полпути
И остановка так некстати
Могу на ушко нашептать я
Тебе в подробностях о том,
Как полпути еще пройдем!

Изабо: Мне надо встать - бежать отсюда!
- Тебя молю я - отпусти!
Шатаясь уходить я буду,
Но все ж намерена уйти...

Дэй, привстав, жарко шепчет на ухо Изабо, притиснув ее покрепче,
чтобы она лучше почувствовала ощутимое доказательство его слов:
- Мой знак безумного желанья
Не выдержит с тобой прощанья,
Восстал он и собою горд,
Почувствуй, как горяч и тверд!
Меня не мучай, пощади,
Прижми его к своей груди,
И язычком с ним поиграй,
Устрой мне персональный рай...
Потом направь его рукой,
В своих глубинах успокой,
Ты так отважна, так нежна,
Дай насладиться нам сполна!

Изабо вспыхивает, ярко представив себе все то, что Дэй ей нашептал.
Волна из страсти и желаний
Накрыла вмиг, взметнулось пламя
И стон несдержанный сорвался...
- Хотел Игры - ее дождался!
Ее горячий пылкий взгляд
огладил всю его фигуру.
Мгновенье - он почти распят...
Касаясь нежно поцелуем,
Ласкает теплый бархат кожи.
Рукам твоим нет власти -нет!
Я доведу тебя до дрожи..
Пока ласкаю, дай ответ,
Что не коснешься даже пальцем
Меня, покуда не уймусь,
Изволь сейчас мне в том поклясться!

Дэй, судорожно сглотнув:
- Я попытаюсь... не клянусь...
покуда сдерживаться в силах...

Изабо:
- Так помни же о чем просила...
улыбается Дэю - прижимая его запястья к сену
Рукам твоим я запрещаю
меня касаться... до поры.
Теперь, мой милый, начинаю
Я первый акт нашей игры...
Тебе, я думаю, мешает
Одежды этой теснота?
И, постепенно раздевая,
Касалась нежно она рта,
Лаская влажным язычком,
Приникнув глубже в поцелуе.
Ей, руки прочь! Иль прекращу я
Забавы эти в тот же миг!

Дэй, хрипло:
- Прости забылся… Я погиб
Почти от страстного томленья..
Изабо, торжествующе улыбаясь:
- Продолжу я без промедленья:
Ты говорил чтоб приласкала
Губами символ мужа твой?
Тебя к сей мысли не толкала,
Посмотрим будет что с тобой .

Дэй
Не удержусь от крика точно...
Вслух
- Избавься, зайчик, от сорочки?

Изабо, медленно расстегивая свою рубашку

- Ты хочешь видеть? Не могу
Я отказать тебе, мой друг…
Но, милый, помни приласкать
Меня ты можешь только взглядом.
И будет лишь тогда награда...
Готов ли Дэй ты так страдать?

Дэй:
- Ну, если не умру на месте,
То продержусь секунд я двести...

Изабо, капризно:
- Двести секунд?
продлим мучение:
Не буду ничего снимать,
Распробую я угощение
Мне интересно...

Дэй, задыхаясь:
- Крунда мать...
И что тебе так любопытно?
Как долго сможет длиться пытка?
Как громко буду я нагой
Кричать от страсти под тобой?

Изабо, усмехаясь:
- Ты прав - и в том сомнений нет
Продолжим мы эксперимент...
И, усмехнувшись, провела
Ладонями, скользя, по телу,
Касаясь грудью, вниз сползла,
И стала делать что хотела:
Ласкала нежно языком,
Как леденец его сосала,
В запале, вызывая стон,
Игриво, бережно кусала...

Дэй, в беспамятстве:
- Да!.. так...еще... мне это снится...
не вздумай лишь остановиться...
как возбуждает эта ласка...
ты просто чудо... просто сказка...
ты лучше всех и я не лгу...

рычит от накатившей волны удовольствия:
- Ну все! Я больше не могу!

резко отрывает от себя Изабо и мгновенно переворачивает ее на спину,
наваливаясь сверху

Изабо, возмущенно: - Ты обещал...

Дэй, глухо:
- Но я не клялся...
Боюсь, с рассудком я расстался!

быстро и сноровисто избавляет Изабо от одежды, пресекая все ее попытки к
сопротивлению.

Раздев Изабо, Дэй обхватил рукой ее грудь, приникнув к соску - стал
ласкать его языком, отчего Изабо выгнулась дугой.
- Такая сладкая, и нежная такая...
Желаннее, чем ты, другой не знаю!

Изабо - Ох, что же...что он делает со мною...
Еще... Еще... сожми ее рукою...

Постепенно он поцелуями прошелся вверх к ложбинке у горла - лизнул. Изабо:
О боги, ну чего еще он ждет,
Когда же наконец в меня войдет?
Не в силах больше я терпеть, когда?

Поцеловал, переместился чуть выше, прикусил ее горло и, одновременно, мощно
вошел в нее. Изабо:
- О силы тьмы... сильнее.. глубже.. ДА!

Дэй: - О-о! Я почти не в силах говорить!
Как горячо и тесно мне внутри!

Изабо застонала, он закрыл ей рот поцелуем и стал мучительно медленно
двигаться.
Изабо
- Быстрей молю... ведь я почти на грани -
Меня сжигает страсти нашей пламя...
она ответными движениями стала побуждать его двигаться быстрее. Дэй
- И мне не терпится скорее, крошка,
Но удовольствие потянем мы немножко...

Изабо обхватила его спину руками и провела ногтями вниз по спине...
После того как она провела ноготками по ягодицам, Дэй вздрогнул:
- Ну раз ты просишь так нетерпеливо,
Давай ускорим темп неторопливый!
он выгнулся и стал яростно двигаться... игра перешла на финишную
прямую...
Изабо простонала:
- Еще мгновенье - я в огне сгорю,
Благие боги, я тебя люблю!

Дэй, чувствуя приближение кульминации:
- Еще чуть-чуть и я уже готов...
Давай, малышка, несколько толчков,
Прими меня тесней в объятья ножек...
вслух, машинально:
Да, милая, конечно, и я тоже!
...
Дэй сделал последнее движение, застонал и в изнеможении упал на Изабо,
через минуту отдыха перекатился на бок, прижал ее крепко к себе.
_________________

Лоретт, красивая сцена ... откуда она?

Роман "Сэйдж" Нора Хесс
_________________

Конечно, на вкус и цвет... Я просто высказываю свое мнение.

Первый раз слышу что ноги можно раздвигать руками А ногами что, не справился?

В таком коротком абзаце столько определений мужского члена, столько эпитетов и сравнений, что невольно начинаешь ехидно хихикать.


Зато к женским частям тела автор потрясающе лаконична




Еще одна ода члену.


Я не помню, приводила ли я примеры своих любимых сцен, вот одна из, на мой взгляд, самых лучших, поэтичных и невероятно красивых сцен любви:

- Если ты не хочешь чтобы я делал это, Анджела, скажи нет… скажи это прямо сейчас.
- Делал что?
- Трогал тебя, заставил тебя стонать, сделал тебя своей.
Легкими касаниями, Джордан провел пальцами по очень бледной, очень нежной коже девушки. Анджела изо всех сил натянула веревки, стягивающие запястья. Ей нужны ее руки. Они нужны ей сейчас так, как никогда прежде. Как же ей удержать сползающую простыню и спрятать лицо так, чтобы он не смог увидеть краску смущения, покрывшую лицо и шею. Как она может защититься от этого мужчины, который только что поклялся защищать ее? Ведь это, наверное, была единственная вещь в жизни, о которой она всегда мечтала. Длинные пальцы спустились ниже, к внутренней части ее запястья и кружили там, вызывая дрожь во всем теле. Все что могло сжаться внутри нее, сжалось. Все, что могло дрожать, дрожало.
«Его прикосновения восхитительны» - подумала Анджела. Доктор Карпентер явно знает в этом толк.
Тело Анжелы уже отвечало ему, но разум не мог определить тот момент, когда она сдалась. Она не понимала, как могла позволить мужчине связать ее, и делать с ней все эти вещи. Без принуждения, без применения способов, которыми пользовался ее приемный отец, стремившийся управлять каждой ее мыслью и действием.
Ее первой попыткой освободиться от отчима был ночной побег с Бенджамином, ее школьным возлюбленным. Той ночью Анджела решила вернуть себе контроль над своей жизнью и поклялась, что никто и никогда не будет вновь управлять ею. Но автомобильная катастрофа заставила влюбленных вернуться в лапы ее приемного отца, и эта история завершилась чудовищной трагедией. Анджела все еще чувствовала себя виноватой в том, что произошло с Беном. Он доверял ей. Адам доверял ей. И она никогда не хотела причинить боль ни одному из них.
- Не давай мне выбора, - прошептала она Джордану.
- Я и не смог бы.
Его пальцы прекратили движение, но не тело Анжелы. Казалось, еще немного, и ее унесет, словно течением. Казалось, она закипает изнутри, превращаясь в облачко пара. Облачко, которое улетит в летнее небо, и случайный прохожий, подняв голову вверх, сможет увидеть размытые очертания женского лица. «Ангельского личика» - с иронией подумала Анджела.
Джордан дотронулся до веревок стягивающих запястья девушки, и ее пальцы сжались. Анджела чувствовала, что он колеблется, не силах принять решение. Он хотел освободить ее. И возможно, это было именно то, чего она ждала.
Но она не хотела освобождения. Не хотела.
На мгновение Анджела замерла. О чем она думает?
Все происходящее было совершенно неожиданным для нее. Контроль был самой драгоценной вещью, она одержима им. Она позволила собственному отцу умереть, чтобы возвратить контроль. Анджела, конечно, не убивала его. Но и не спасла.
В джунглях стало удивительно тихо, и она задалась вопросом, слушают ли они их. Анджела бросила случайный взгляд на Джордана, но он не смотрел на нее. Его внимание все еще было занято веревками, которыми он связал ее.
- Тебе нужно, чтобы я принял это решение, не так ли? – Спросил он.
- Да, но почему?
- Думаю, все дело в самоконтроле. Ты держишься за него так сильно, что это
начинает душить тебя, но ты не знаешь, как остановить это.
Он был прав. Настолько прав, что его проницательность вызывала восхищение.
- Ты знаешь это по себе, - предположила Анджела.
На лице Джордана появилась улыбка, и девушка с удовлетворением отметила, что угадала. Он тоже размышлял об этом, поняла она.
- Некоторые мужчины относятся к своему самообладанию как признаку силы. Не так-то просто оставить то, над чем так долго и упорно трудился. Это противоречит всем естественным законам выживания.
- Но выживать – не жить, - заметила Анджела.
- Верно. И если ты хочешь попробовать, тебе придется рискнуть.
Да, она должна научиться этому снова, с таким человеком как Джордан, с тем, кому она может доверять. Боже, как она молилась, чтобы действительно могла доверять ему.
-Так ты уже решила? – Спросил Джордан.
- Решила?
- Ты готова, чтобы я решил за тебя?
- Хорошо… да.
- Ты хочешь понять, сможешь ли доверить себя кому-нибудь снова? – Допытывался он.
Анджела пристально посмотрела на него, потрясенная.
- И сколько людей доверили тебе свои сердца?
Джордан небрежно пожал плечами, заставив девушку ощутить легкую панику.
Она чувствовала себя ошеломленной и взволнованной.
- Несколько, - ответил Джордан. – И, если хочешь знать, я не разбил ни одного.
- Но ты не можешь знать это наверняка.
- И ты не узнаешь, пока не попробуешь.

«Я хочу точно знать, что я в безопасности», - размышляла Анджела. «Мне это необходимо. Но я также хочу узнать, как он может заставить меня стонать»
- Поцелуй меня, - нежно потребовала она. – Коснись меня.

Возьми меня, возьми меня….

Она упала в его объятия, и это были последние слова, которые произнес кто-либо из них в течение довольно долгого времени. А дальше все было похоже на весеннее наводнение. Все утонуло в его поцелуях. Они словно попали под проливной дождь. Они слились воедино. Он заполнил ее рот и лишил разума. Его частые, резкие вздохи обжигали ей горло. Ладонью он поддерживал ее выгнувшуюся спину. Губы обещали ее грудям запретные наслаждения. Все эти ощущения были слишком сильны. Ей нужно отдышаться.
- Я не уверена…
- Приди в мои объятия, - прошептал Джордан, - Я буду заботиться о тебе.

Будешь? Будешь?

Джордан отступил назад, чтобы посмотреть на нее, и Анджела была поражена тем, с какой нежностью он коснулся ее щеки. Словно что-то искал в ее лице, возможно, секрет того, как сделать женщину счастливой.
Но он уже знал. Боже, помоги ему.
- Иди ко мне, - мягко убеждал он. - Сделай это.
Его голос звучал подобно музыкальному инструменту. Низкие, мощные тоны рассказали Анжеле о его желании, но она не могла позволить себе поверить в
это. А затем он протянул к ней руки. Ее запястья вновь натянули веревки. Натянули вопреки ее желанию. Как она могла сделать это?

Соблазни меня, соблазни меня…

Простыня давно съехала, обнажив Анджелу до талии. Она изящно изогнулась, словно предлагая ему свои груди, связанные руки заставили ее тело изогнуться аркой.
- Иди ко мне.

Трепещущая плоть на плоти. Сгорающая от возбуждения. Она словно вылила себя в его руки, сложенные в пригоршню. Она бросилась туда, задохнувшись при мысли о его пальцах, смыкающихся на ее плоти. И когда это произошло, ее веки изумленно затрепетали, а голова откинулась назад. Джордан нежно сжал пальцы, вызвав во всем ее теле острую дрожь, которая, в то же время, была парализующе сладкой.
Анджела хныкала как котенок.
В горле Джордана родилось мягкое рычание, его руки накинулись на ее нежное тело.
Ищущие. Голодные.
В этот момент было положено начало: быстрое и удивительное превращение Анджелы Лоу. Она не знала, распадалась ли она, или соединялась воедино,
но знала точно, что ни одна из этих вещей никогда не случалась с ней прежде. Когда их роли были полностью противоположны - Джордан был ее заложником, а она пыталась сломить его волю, он не позволил ей сделать подобное. Теперь она поняла почему. Ощущения были слишком сильны. Это могло стать опасным для жизни. Самообладание было ее последней защитой.

- Касаться тебя… заставить тебя стонать… сделать тебя своей. - Джордан нагнулся к ее груди.

Что она делает здесь, связанная и голая? Дрожащая от каждого прикосновения? Неожиданно, он прижался к ней всем телом, и это прикосновение резким эхом отдалось в ее животе. Губы Джордана впились в нее в отчаянном желании близости. Они приближали Анджелу к последней точке, заставляя отчаянно ловить ртом воздух. Она бы упала назад, если бы Джордан не поймал и не удержал ее, но власть его рук сделала Анджелу еще слабее. Она не понимала, как это возможно. Она не знала, что ей делать.

- Я буду заботиться о тебе.

Будешь? Будешь?

Анджела закрыла глаза, чувствуя его энергию, его тепло. Они переливались в ее тело, мягкими ударными волнами, и Анджела чувствовала его руки, мягко сжимающие ее, прежде чем окончательно потеряла рассудок. Девушка отчаянно извивалась, пытаясь вырваться из своих оков. Проклятые веревки.
Джунгли были все еще наполнены удушливой тишиной. Они слушают их?
Джордан трогал ее груди, ее пупок, ее бедра. Он был всюду, и места, которые он покидал, болели от жажды новых ласк. Он прокладывал искрящиеся от возбуждения дорожки на ее коже кончиками пальцев. Наверное, ее не должно удивлять, что он может творить чудеса своими руками, но сейчас Анджела могла думать лишь об одном – о нестерпимом томлении, сосредоточенном меж ее ног. Она была благодарна, что Джордан не мог добраться туда, ее бедра и колени были накрепко сжаты. А щиколотки связаны веревкой. Это было ее спасением.
Она была фейерверком. Он мог зажечь ее лишь прикосновением. Всего одним прикосновением. И он сделал это, так или иначе. Только одним. Прикосновением пальца он высек огонь. Так или иначе, он сумел добраться туда, и как бы ни сопротивлялась и извивалась Анджела, она не смогла остановить его. Девушка вскрикнула, когда его руки дотронулись до самого сокровенного. Это был возглас пробуждения и отчаяния, а также облегчения, от того, что он понял ее потребность. Она была слишком нежной, слишком горячей и дрожала от каждого, даже самого легкого прикосновения. Если он продолжит, она наверняка, наверняка разобьется на мельчайшие осколки. И это будет восхитительно.
- Отпусти меня…
Джордан не услышал ее мольбы, а у нее не было сил, чтобы произнести это снова.
На мгновение Анджела перестала следить за его движениями, и вдруг почувствовала, что простыня сползает уже до лодыжек. Он не должен смотреть на нее там, но он смотрел… долго смотрел на ее бледную кожу, нежно розовые соски. Если он дотронется до них, она разлетится на мельчайшие осколки. Напряжение достигло предела, и Анджеле казалось, что разрядка пронзает её, как град вонзившихся стрел.
Это было сколь прекрасно, столь и пугающе.
Единственное, что она слышала, это собственное дыхание и дыхание Джордана, со свистом вылетающее меж его стиснутых зубов, и ее чресла мучительно свело. Простыня слетела на пол, оставив девушку полностью обнаженной. Раньше это шокировало бы ее. Она была связана по рукам и ногам. Но сейчас это возбуждало. Все, что делал Джордан, возбуждало ее. Как бы ужасно это не звучало.

- Ты не можешь! – Завизжала Анджела, когда Джордан лег на нее.

Конечно, он мог. Он лежал сверху, пристально разглядывая обнаженное великолепие под собой, а затем нагнулся, чтобы спрятать лицо в ее локонах, вдохнуть аромат ее женственности. Оттуда он двинулся ниже, осыпая поцелуями ее груди, живот, бедра, продвигаясь к заветному треугольнику. Застыв, Анджела ждала, когда он достигнет этой низшей точки. Но он снова отклонился, нежно пощипывая ее затвердевшие соски. Ее тело выгибалось еще сильнее, еще напряженнее, каждый дюйм кожи, которого он коснулся, был возбужден.

- Слишком много, - прошептала Анджела. – Этого слишком много.
Она словно ехала на велосипеде, у которого отказали тормоза. Теперь руки Джордана скользили по ее ногам, и она чувствовала, что сходит с ума. Его руки скользнули меж ее ног, а потом за ними последовал его рот. Теплое дыхание коснулось темных завитков, и Джордан издал стон удовольствия, когда начал покрывать короткими поцелуями, там и здесь, принося одновременно и облегчение и наслаждение. А потом он начал использовать язык. Анджела, захлебываясь, хватала ртом воздух, когда он вопиюще нечестным образом воспользовался тем, что колени у нее тряслись. Но Боже, это было восхитительно. Погрузив пальцы в ее нежные глубины, он сделал ее очень влажной, очень мягкой, и абсолютно беспомощной. Ее голова была откинута назад, а тело горело в огне. Она ничего не могла поделать, с вспышками невероятного наслаждения. Его рот был волшебным. Истинный рай, в котором она была ангелом. Но стон, вырвавшийся из горла Джордана, многое сказал ей о чувствах, которые он сейчас испытывал. Не в силах сдерживаться она ответила звуком, который, казалось, таился в ней вечно, еще до ее рождения. Стон. Он вызвал у нее стон экстаза. Ни один мужчина никогда не добивался этого. Анджела чувствовала, что этот стон вырвался из самого центра ее существа. И эти ощущения были неописуемы. Если бы она попробовала описать цветом части мозга, отвечающие за наслаждение, она бы выбрала малиновый, а эмоции в них были бы синими язычками пламени. Если бы они были звуками, это была бы баллада о любви в девственном лесу.
А еще она кричала. И каждое живое существо в джунглях знало, что означали эти звуки. Сладкое и ужасное удовольствие разбило ее самоконтроль, разбило дважды, и каждый раз она вскрикивала, когда ее уносил вихрь сокрушающей силы, который она не могла контролировать.
Ей необходимо освободиться. Ее рукам необходимо прикоснуться к мужчине, который делал с ней все это.

- Джордан, развяжи меня, - попросила Анджела.
- Я еще не готов.
Он не готов. Всемилостивый Боже.
- Но я должна обнять тебя. И мне необходимо, чтобы ты обнял меня, пожалуйста.
- О Боже, да, - прошептал он.

Анджела с наслаждением вдохнула его запах, когда Джордан привлек ее к себе, и устроил ее голову на своем плече. И в то время, пока он развязывал ее запястья, девушка упивалась прикосновениями к его мускулам и коже. Он был крупным мужчиной, красивым мужчиной. Анджела всхлипнула, почувствовав, что ее путы слабеют. Руки так затекли, что она не могла пошевелить ими без боли, и была благодарна, когда Джордан взял их, обвив ими свою шею, и продолжал удерживать.
Ее горло сжалось от волнения.

- Пока мы не перестанем дрожать, - прошептал Джордан.
Анджела сжала его плечо:
- Я никогда не перестану дрожать.
Но постепенно дрожь прошла. Джордан гладил ее волосы, пока она не почувствовала себя в безопасности, и успокоилась. Казалось, она почти заснула, но веки ее трепетали.
- Мои лодыжки все еще связаны, - прошептала Анджела.
Джордан взглянул на нее с притворным удивлением:
- Мы должны срочно это исправить.
- Да, это было бы неплохо, - согласилась Анджела, - и побыстрее.
Чтобы скрыть смущение она добавила:
- Тогда ты сможешь заняться со мной любовью. По-настоящему.
У Джордана сбилось дыхание, словно он пропустил удар. Но он развязал Анджелу, и помог девушке избавиться от оставшейся одежды, но даже эти несколько мгновений показались ей нестерпимо долгими. Она чувствовала, что еще один полу-стон – полувздох, застыл в ее горле. Анджела задалась вопросом, чувствовал ли он такое же напряжение. Его резкое дыхание сказало ей, что это было именно так. В следующее мгновение веревки упали, и ее ноги раздвинулись. Но это лишь частично удовлетворило ее. Ноги болели так же как и руки, но единственная боль, которая сейчас ее волновала – боль ожидания, когда она почувствовала что Джордан опускается перед ней на колени. Боже, это было так захватывающе.
Он казался таким же сильным и хищным, как ягуар. Если у Анджелы и были мысли о сопротивлении, сейчас они исчезли, теперь это было абсолютно сознательное подчинение.
Она видела свое отражение в его голодных глазах, и не могла отвести взгляд. Она была голой, как новорожденный младенец. Но, прежде всего, она была женщиной, столь отчаянно жаждущей облегчения, что не было никакой возможности скрыть это. Он уже изменил ее, и она приветствовала все, что могло принести ей это дикое приключение.

Возьми меня, возьми меня.

Это было ее молитвой.

- Сделай меня своей. – Попросила она охрипшим голосом, и Джордан откликнулся на эту мольбу собственным желанием. Он дотронулся до ее лица, и пристально смотрел на нее, пока Анджела не почувствовала что он в самом ее сердце. Проникая всего одним мощным, глубоким ударом бедер.
Проникая.
Все ее фантазии и мечты в одну секунду стали реальностью.
Проникая.
Это было прекрасно, просто совершенно. Ей казалось, что она ждала этого всю жизнь, и все же это было неожиданным.
Когда Джордан толкнулся в нее, он почувствовал сопротивление, словно он был слишком большим для нее. Только мягкая настойчивость и стальной самоконтроль помогли ему проникнуть в нее. В самые нежные ее глубины. И он продвигался к самой ее сердцевине.
Они двигались вместе. Они двигались друг против друга.
Их тела сталкивались и слипались, изучая новый язык общения - бессловесный, но гораздо более выразительный, нежели слова.
Ощущения были настолько яркими, что все остальное начало темнеть. Анжела чувствовала надлом, словно ее лихорадка возвратилась, усилившись. А затем, на доли секунды, все прояснилось. Она поняла, почему встретила этого мужчину, что привело его сюда, почему все это произошло. Все прояснилось в один момент, а затем исчезло, унесенное взрывной волной, которая охватила ее. Анджелу словно подбросило в воздух, превратив в морские брызги, сверкающие на солнце. Когда все это закончилось, все, что она знала, было разрушено. Настоящий хаос. Прекрасный, бессмысленный хаос. От забвения к реальности и обратно, и единственное, что она чувствовала, это искрящийся поток эмоций, выливающихся из ее распахнутого сердца.
Все, что у нее осталось, когда все закончилось, это распахнутое сердце.
Но это было больше, чем она когда-либо имела.
Джордан лежал на ней сверху, его руки зарылись в ее волосы, а подбородок упирался в ее лоб. По его телу пробежала дрожь, и так как они все еще были соединены, Анджела тоже задрожала. Казалось невозможным, что два человека могут быть столь близки. Ничего подобного не случалось с ней прежде, и это было столь ново и ценно, что девушке вдруг стало страшно, что этого может никогда больше не случиться.
Джордан слегка отодвинулся, чтобы взглянуть на Анджелу, неожиданно притихшую.
- Что случилось? - Спросил он
- Ничего, все прекрасно, просто…
Его взгляд стал насмешливым, и Анджела покраснела.
- Просто мы… ты… - Она бросила на него быстрый взгляд. – Ты знаешь.
- Внутри тебя? Разве ты не хотела, чтобы это произошло?
Ее тело ответило ему. Оно напряглось в том самом месте, о котором они говорили, и она почувствовала, что Джордан напрягся в ответ. Его дыхание стало резким, а глаза потемнели.
- Кажется, кто-то желает меня, - сказал он.
Анджела почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Должно быть, сейчас они просто пылают.
Джордан не понимал, как неловко она себя чувствует, лежа под ним. Он все еще был глубоко погружен в нее, но уже без той слепой страсти, которую они только что испытали. В такие моменты люди обычно стараются лучше узнать друг друга, или задаются вопросом, что же двигало ими, сделало столь одержимыми.
Анджела не хотела думать об этом, но все равно думала.

- Это удивительно, ведь только несколько минут назад мы были врагами, - объяснила она.
Джордан откинулся назад и посмотрел на нее, посмотрел так, как будто он знал все, все об Анжеле Лоу и обо всех ее масках.
Он же был единственным.
- И что теперь? - спросила Анджела.
- Не знаю, ответил Джордан. – Но я не думаю, что мы можем считаться врагами после того, что сейчас произошло.
Она лежала под ним, и не могла поверить в это. Хотя, в конце концов, разве все ее сумасшедшие мечты и фантазии, не были столь же невероятными?
Некоторые из них, возможно, были придуманы от отчаянной потребности, но в какое-то мгновение вдруг стали реальностью. Она понимала, что ее мечты осуществились, но была слишком напугана, чтобы до конца поверить в это. Она хотела слишком многого.

Только Бертрис Смолл
У неё все постельные сцены такие чувственные)))
Очень её люблю =)
_________________

Сюзанна Форстер, да, Джули? Этот роман я еще не читала.
А Бертрис Смолл, может, и весьма откровенна (это мягко говоря), но не эротична и не чувственна, как по мне.
_________________

Сцена из романа "Само совершенство" Джудит Макнот. Это любимая моя книга, хотя я прочитала их уже наверное около тысячи. В ней столько нежности, романтики, и кажется, что и на тебя попадает частичка волшебства... (Извините за сентиментальность).


Джулия мимоходом подумала о том, что вспыльчивость и тупость явно не относятся к тем качествам, которые ей нравятся в мужчинах, но уже ничего не могла с собой поделать, равно как и не могла заставить себя прямо посмотреть в глаза Заку. Поэтому она еще ниже опустила голову и тихо произнесла:
– Ты прав. Мне действительно удавалось сохранять полное хладнокровие под дулом пистолета. Потому что я была абсолютно уверена в том, что ты не причинишь мне никакого вреда. Но зато тебе удалось полностью лишить меня самообладания с того самого момента, как я проснулась в гостиной сегодня вечером.
– И чем же именно? – продолжал настаивать Зак.
– Хотя бы тем, что заставляешь меня постоянно думать над тем, собираешься ли ты меня наконец поцеловать так же, как вчера вечером… И если да, то почему иногда мне кажется, что тебе этого совершенно не хочется, ведь…
Последнюю фразу она договорить не смогла, потому что страстный поцелуй закрыл ей рот. Жадно зарывшись пальцами в ее волосы, Зак как бы искал подтверждения только что услышанным словам. И он получил его: тонкие руки обвились вокруг его шеи, теплые губы жадно прижались к его губам. Он почувствовал фантастическое наслаждение и радость, такую сильную, что она была почти невыносима.
Пытаясь хоть как то загладить свою прежнюю грубость, Зак старался быть как можно более нежным. Сначала его губы и язык мягко прошлись по бархатистому виску, щеке, контуру губ, как бы запоминая их очертания, и только потом он наконец начал осторожно приоткрывать языком ее рот. Он напоминал голодающего, который, пытаясь утолить голод, сначала усиливает его. Кроме того, женщина, находившаяся в его объятиях, оказалась на редкость способной и весьма нетерпеливой ученицей. С готовностью откликаясь на ласки, ее тело и губы чутко реагировали на малейший намек с его стороны.
Лишь несколько минут спустя Зак нашел в себе силы оторваться от этих невыразимо сладостных губ и пристально взглянул в лицо женщины в тщетных поисках предательства и обмана. Но увидел лишь безграничное восхищение, любовь и желание. Он попытался улыбнуться и нежно потереть пальцами атласный затылок, но бездонная глубина глаз невероятного синего цвета манила и не отпускала. Зак снова жадно припал к сводящим его с ума губам, жадно раздвигая их и проникая языком глубоко внутрь. Джулия дрожала в его руках и прижималась к нему с такой страстью и желанием, что ему все сложнее становилось контролировать свои собственные эмоции и чувства. Руки Зака все нетерпеливее гладили нежную кожу плеч, спины, бедер, прижимая это податливое тело все сильнее и сильнее. Он постепенно терял контроль над собой.
Зак приказал себе хоть немного успокоиться и попытаться обуздать свои чувства. Потому что сейчас он действительно начинал походить не на чуткого и неторопливого любовника, каковым пытался представить себя в недавней гневной тираде, а на сексуально озабоченного беглого преступника. Именно это неожиданное и щемящее воспоминание о вчерашней ссоре заставило Зака сдержаться и постараться максимально продлить любовную игру, не допустив того, чтобы все произошло слишком быстро.
Ему наконец удалось с трудом оторвать руки от нежной груди и опустить их ниже, снова обняв тонкую талию, но оторваться от жадно отвечающих на его поцелуи губ было гораздо сложнее. А когда ему все таки удалось и это, раздался мучительный стон, причем было невозможно определить, кто именно из них застонал от внезапной и невыносимой потери ощущения полного слияния друг с другом. Голова Джулии обессиленно склонилась на его грудь. Закрыв глаза, Зак чувствовал, как сердце бешено бьется о ребра. Сделав глубокий вдох, он предпринял последнюю, но совершенно тщетную попытку хоть немного успокоиться. Ему было необходимо обладать ею – полностью и сию же минуту. Еще раз судорожно вдохнув, он нежно приподнял ее голову. Глаза Джулии были закрыты, длинные черные ресницы отбрасывали длинные тени на шелковистые щеки, а приоткрытые губы искали его губы.
Теперь самоконтроль окончательно изменил Заку. Впившись жадным поцелуем в нежные и податливые губы, он раздвинул их языком, одновременно развязывая шелковые тесемки кимоно и сбрасывая его на пол. Ему хотелось видеть, обонять и ощущать все великолепное тело Джулии.
Не чувствуя ничего, кроме обнимающих ее рук и того безумного, чисто животного наслаждения, которое это ей доставляло, Джулия смутно понимала, что уже не стоит, а лежит на ковре перед камином. Но она так и не смогла стряхнуть с себя странное оцепенение до тех пор, пока Зак не оторвал свои губы от ее. Джулия открыла глаза и увидела, как он неторопливо расстегивает рубашку и сбрасывает брюки. Взглянув на его лицо, она испытала приступ панического страха. В неровном свете камина оно казалось одержимым страстью и совершенно незнакомым. Инстинктивно прикрыв руками грудь, она вздрогнула от резкого оклика:
– Не надо!
Мгновенно осознав, что всякие прелюдии окончены и что через пару секунд, если только ей не удастся его остановить, он войдет в нее, Джулия невольно вздрогнула от страха.
– Зак, – прошептала она, пытаясь одновременно остановить его и при этом не свести полностью на нет то, что уже произошло между ними, – подожди!
Он не разбирал слов, но неподдельный испуг, прозвучавший в ее голосе, тем не менее оказал на него несколько отрезвляющее воздействие. Этот окрик нарушил гармонию того, что происходило между ними, особенно теперь, когда между их обнаженными телами не осталось никаких преград.
– Зак!
Он понимал, что все происходит слишком быстро, что он обманул ее ожидания, и, естественно, подумал, что она возражает именно против этого.
– Мне необходимо кое что сказать тебе! Приложив титанические усилия, Заку все таки удалось повернуться на бок и, опустив голову ей на грудь, терпеливо ждать. По крайней мере такую малость он был просто обязан для нее сделать. Джулия, крепко сжав ладонями голову Зака, заставила его посмотреть ей в лицо.
– Пожалуйста! – умоляющим голосом сказала она, заглядывая в янтарную глубину его глаз. Нежно проведя пальцами по напряженному подбородку, Джулия как бы попыталась смягчить его. И ей это отчасти удалось – расслабившиеся губы ласково коснулись ее ладони. Почувствовав внезапный прилив нежности и облегчения одновременно, она произнесла:
– Нам необходимо сперва кое о чем поговорить.
– Давай ты будешь говорить, – хрипловато прошептал Зак, притягивая ее поближе к себе, целуя уголок губ, шею, нежно водя рукой по атласной коже груди, – а я послушаю, – солгал он, касаясь гладкого, плоского живота и опуская руку все ниже и ниже.
Но Джулия решительно вывернулась и снова заговорила. Причем тема, которую она выбрала для обсуждения в такой момент, показалась Заку просто потрясающей по своей бессмысленности и несвоевременности:
– Сколько тебе было лет, когда ты в первый раз занимался любовью?
С трудом сдерживая нетерпение, Зак закрыл глаза, и его ответ прозвучал достаточно резко;
– Двенадцать.
– А ты не хочешь знать, сколько было мне?
– Нет, – твердо ответил Зак и наклонился, чтобы поцеловать ее грудь, раз уж она по каким то неведомым ему причинам не хотела, чтобы он ласкал ее более интимно. Все его тело переполняло неистовое желание, граничащее с физической болью, и он уже перестал понимать, чего добивается эта женщина, ведь он только хотел доставить ей наслаждение.
– Мне было двадцать шесть, – в последней отчаянной попытке прошептала Джулия, потому что губы Зака уже сомкнулись вокруг ее соска.
В ушах у Зака шумела кровь; он слышал слова, но не осознавал их смысла. Целовать и гладить ее восхитительное тело – вот все, чего ему хотелось. Грудь Джулии была небольшой, но великолепно очерченной и необыкновенно женственной, так же как и сама Джулия; и если она будет по прежнему так восприимчива к его ласкам, то он легко сможет довести ее до оргазма, даже не входя в нее, а потом уж они займутся любовью по всем правилам. За пять лет вынужденного аскетизма в нем накопилось столько нерастраченных сил, что он сможет любить ее всю ночь напролет, без передышки, если, конечно, она позволит ему это, перестанет судорожно сжимать ноги и прекратит наконец рассказывать о том, сколько ей было лет, когда она… в первый раз… занималась любовью…
Джулия сразу поняла, что до него наконец дошел смысл ее слов, потому что он оторвал губы от ее груди и застыл в такой абсолютной неподвижности, что, казалось, даже перестал дышать.
– Для меня это первый раз, – нетвердым голосом добавила она.
– О Боже! – только и смог наконец выдохнуть Зак и, закрыв глаза, уронил голову ей на грудь.
Его реакция была настолько красноречивой, что Джулия тотчас же поняла, что ее последнее откровение отнюдь не обрадовало Зака. Эта уверенность еще больше окрепла, после того как он наконец поднял голову и стал пристально вглядываться в каждую черточку ее лица, как будто надеялся найти какое то свидетельство того, что она лжет. У Джулии упало сердце. Ей показалось, что он то ли рассержен, то ли начинает чувствовать по отношению к ней что то вроде отвращения. Но ведь ей совсем не хотелось остановить его! Она просто хотела, чтобы он действовал немного медленнее и обращался с ее телом бережнее.
Но Зак, естественно, не испытывал никакого отвращения. Он был совершенно ошарашен. И сбит с толку. Он просто не мог себе представить, что еще могут существовать двадцатишестилетние девственницы, тем более такие красивые, остроумные и сексуальные.
Но пристально вглядевшись в ее прелестное встревоженное лицо, Зак понял, что это действительно так, и постепенно все кусочки головоломки, которую до сих пор представляла для него Джулия с ее непредсказуемыми реакциями, стали на свои места. Он вспомнил ее рыдания прошлым вечером, после программы новостей: «Мой отец – уважаемый человек. Он – священник! Я провела пятнадцать последних лет, пытаясь достичь совершенства».
Вспомнил он и ее ответ на его вопрос о помолвке: «Мы обсуждаем такую возможность».
Очевидно, они очень много говорили, и у них не оставалось времени на занятия любовью. Да и не он ли сам вчера вечером мысленно сравнил ее с девочкой из церковного хора?
Теперь, когда Зак понял прошлое, он был в полном замешательстве относительно настоящего. Джулия оставалась целомудренной, несмотря на то, что рядом был человек, который наверняка любил ее и мог предложить ей респектабельность и будущее. Сегодня же, однако, она была готова с радостью отдаться беглому преступнику, который неспособен любить кого бы то ни было и ничего не может предложить ей взамен. Но совесть, впервые проснувшаяся за многие годы, упорно напоминала ему о том, что ее почти жених и не предпринимал никаких шагов, чтобы вынудить свою будущую невесту к сожительству. Если бы у Зака остались хоть какие то моральные устои и принципы, он бы тоже держался подальше от Джулии. Достаточно уже и того, что он похитил ее, угрожал ей, запугивал, а вдобавок еще и сделал предметом всеобщего обсуждения. Если ко всему прочему он еще и лишит ее девственности, то это будет совершенно непростительно.
Но робкие угрызения проснувшейся после долгой спячки совести были слишком слабыми, чтобы заставить его остановиться. Он должен обладать этой женщиной. И он будет обладать ею. Судьба лишила его чести, свободы и будущего, но по какой то одной ей ведомой причине в эти короткие дни, возможно, последние в его жизни, она подарила ему Джулию. И ни угрызения совести, ни какие нибудь другие непредвиденные препятствия не помешают ему принять этот неожиданный подарок судьбы. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Зака. Он временно утратил чувство реальности, но робкий голос Джулии вернул его к действительности. От ее слов защемило сердце. Совершенно неверно истолковав причину его неожиданного молчания, она сказала;
– Я не думала, что ты будешь сердиться. Тяжело вздохнув, Зак ответил:
– Я сержусь не на тебя, а на себя. Джулия пристально вглядывалась в его лицо:
– Почему?
– Потому что, – хрипло прошептал он, – это меня не остановит. Потому что сейчас для меня не имеет ни малейшего значения, что ты никогда не занималась этим раньше, даже с человеком, который любил тебя и мог остаться с тобой в том случае, если ты забеременеешь. Сейчас для меня ничто не имеет значения, кроме, – с этими словами его губы снова почти коснулись ее, – кроме этого…
Правда, здесь он немного покривил душой. Потому что было еще кое что, что имело значение. А именно – неопытность Джулии. Поэтому Зак нашел в себе силы вовремя прервать поцелуй и попытаться обуздать свое вожделение.
– Иди сюда, – прошептал он, перекатываясь на бок так, чтобы Джулия снова оказалась лицом к нему. Теперь ее голова лежала у него на плече. Глубоко дыша, он ждал, пока его пульс немного замедлится и приблизится к нормальному, одновременно поглаживая стройную, гладкую спину. Ему было необходимо во что бы то ни стало сделать так, чтобы ей было хорошо, и при этом не умереть от неутоленного желания. А для этого нужно было каким то образом возбудить ее, но не возбудиться самому еще больше.
Джулия лежала в его объятиях, напуганная такой внезапной переменой в настроении Зака. Ей показалось, что, несмотря на его заверения, ее слова все таки заставили его вообще отказаться от мысли заняться с ней любовью. Будучи больше не в силах терпеть неопределенность, она заставила себя заговорить, но голос ее немного дрожал, и она так и не смогла посмотреть в глаза Заку:
– Я… я сказала, что ты у меня первый, не потому, что… хотела наложить на тебя какие то обязательства. И я совсем не хотела остановить тебя, только… немного сдержать.
Зак прекрасно понимал, с каким трудом дались Джулии эти слова, и снова испытал прилив странной и доселе незнакомой ему нежности. Приподняв ее подбородок, он спокойно и очень серьезно сказал:
– Давай не будем все портить и преуменьшать значение того, что происходит сейчас. Просто дело в том, что я еще никогда не имел чести быть первым любовником женщины. Так что, в какой то степени, для меня это тоже первый раз.
Приподняв руку, он отвел с нежной щеки растрепавшиеся каштановые волосы, пропустил их сквозь пальцы и с удовольствием наблюдал, как они шелковым водопадом заструились по левому плечу Джулии.
– Наверное, все эти годы ты сводила с ума всех китайских мальчишек, – вслух подумал он.
– Что ты имеешь в виду?
Оторвав взгляд от ее волос, Зак слегка улыбнулся и пристально посмотрел в бездонные синие глаза:
– Я имею в виду то, что начиная со вчерашнего дня я все время мечтал о том, чтобы запустить пальцы в твою роскошную гриву. А до этого я ею просто любовался.
Слова Зака были настолько приятны Джулии, что ее тело моментально расслабилось, и по нему разлилось приятное тепло. Зак тотчас же почувствовал эту неожиданную перемену и с запозданием вспомнил утверждение о том, что слова могут возбудить любую женщину не хуже, чем самые изощренные любовные ласки. Теперь по крайней мере он знал, что ему делать, чтобы окончательно не свести себя с ума, постоянно лаская и целуя ее.
– Знаешь, о чем я думал вчера вечером во время ужина? Джулия отрицательно покачала головой.
– Я думал о том, каковы на вкус твои губы, и о том, действительно ли твоя кожа такая нежная, какой кажется.
Пальцы Зака ласково гладили ее щеку, и Джулия почувствовала, как по телу снова разливается сладостное оцепенение.
– Но на ощупь твоя кожа еще нежнее, чем кажется на первый взгляд, – продолжал он, обводя большим пальцем контур ее губ, – а твой рот… он такой сладостный, что этого просто невозможно себе представить, – вопреки приказам мозга, его рука упорно скользила вниз по стройной шее, атласным плечам и наконец коснулась груди. При этом Джулия почему то отвела взгляд, уставившись на темные вьющиеся волосы на его груди.
– Посмотри на меня, – прошептал Зак, заставляя ее поднять голову, – у тебя красивая грудь.
По мнению Джулии, эти слова были настолько далеки от истины, что она поневоле усомнилась во всем том, что он говорил раньше. Мгновенно заметив скептическое выражение ее лица, Зак сразу понял причину такой перемены и серьезно сказал:
– Если бы это было не так, то разве бы мне хотелось все время гладить и целовать ее? – С этими словами он начал слегка поглаживать сосок, который моментально затвердел и напрягся. Зак почувствовал, что им снова неумолимо овладевает безумное желание. – Ты же знаешь, что я говорю правду. Ты можешь видеть по моему лицу, как сильно я хочу тебя.
И Джулия действительно видела это.
Умирая от желания поцеловать ее, Зак коснулся языком ее губ, стараясь постоянно помнить о том, что он должен держать себя в руках.
– Ты такая сладкая, – прошептал он, – ты даже не представляешь, какая ты сладкая.
Но если ему еще и удавалось каким то чудом сдерживать себя, то Джулия этого делать больше не могла. Тихо застонав, она обвила руками его шею и начала целовать со всей страстью, на которую была способна. Плотно прижавшись к нему, она упивалась ощущением сильного, напряженного тела, по которому от ее прикосновений пробегала мучительная судорога. Каким то шестым чувством, о существовании которого Джулия даже не подозревала, она безошибочно определила, что Зак отчаянно пытается сдерживаться и не делать этот поцелуй слишком страстным, и ощутила безграничную, почти непереносимую нежность. Потершись раскрытыми губами о его рот, она попыталась заставить Зака сделать поцелуй более глубоким. Когда же ей это не удалось, она начала целовать его так, как он это делал раньше. Ее язык коснулся сомкнутых, напряженных губ, и Джулия услышала, как судорожно втянул в себя воздух Зак. Вдохновленная, она начала постепенно, неторопливо приоткрывать языком его губы, пытаясь проникнуть внутрь…
И добилась своего.
Остатки самообладания покинули Зака вместе с протяжным стоном. Перевернув Джулию на спину, он начал целовать ее с такой страстностью и ненасытностью, что она почувствовала себя одновременно и очень могущественной, и очень беспомощной. Его руки жадно гладили ее грудь, спину, живот, и когда ему наконец удалось оторваться от ее губ, Джулия испытала такое же нестерпимое желание, как и он.
– Открой глаза, малыш, – прошептал Зак. Джулия подчинилась и увидела перед собой великолепную, мускулистую мужскую грудь, покрытую густыми темными волосами. Ее сердце забилось чаще. Немного поколебавшись, она перевела взгляд выше, наблюдая за переменами, происшедшими с Заком под влиянием страсти. На напряженном и потемневшем лице ярко горели янтарные глаза. Чувственные губы шевелились, хрипло повторяя два слова:
– Погладь меня. – Это было и приглашение, и приказ, и мольба.
И Джулия тотчас же откликнулась. Приподняв руку, она коснулась смуглой щеки. Не отводя взгляда от ее глаз, Зак слегка повернул голову и нежно коснулся губами ее чувствительной ладони.
– Погладь меня.
Чувствуя, как бешено бьется сердце, Джулия медленно провела кончиками пальцев по его скулам, подбородку, сильным мышцам шеи, широким плечам и наконец коснулась груди. У нее появилось ощущение, что она гладит обтянутый атласом гранит. Когда же она поцеловала эту неожиданно гладкую и упругую кожу, грудные мышцы Зака конвульсивно напряглись. Упиваясь этой новой, недавно обретенной ею властью, Джулия поцеловала его маленькие соски, а потом начала опускаться все ниже и ниже, по направлению к узкой талии и мускулистому животу. Застонав от мучительно сильного наслаждения, Зак резко перевернул ее на спину и, крепко прижимая к ковру, начал целовать с таким неистовством, что жар, разгорающийся у нее внутри, стал совершенно непереносимым. Вырвав руки из объятий Зака, Джулия обвила его шею, возвращая опьяняющие поцелуи и гладя широкие плечи и мускулистую спину. Когда же его губы снова коснулись ее груди, она застонала от наслаждения, даже не почувствовав, что его рука опять скользнула вниз. Лишь когда опытные пальцы начали ласкать низ живота и проникли между ног, Джулия поняла, что происходит. Но на этот раз она не стала сопротивляться, а наоборот – постаралась максимально расслабиться и отдаться тому невыразимому наслаждению, которое он ей доставлял.
Изо всех сил сдерживая сжигающее его желание, Зак наблюдал за прелестным лицом, где, как в зеркале, отражались все те чувства, которые она испытывала от его изощренных ласк. И при каждом стоне, который срывался с ее губ, при каждом беспокойном движении головы, при каждой судороге наслаждения, которая пробегала по ее телу от малейшего прикосновения, его переполняла невыразимая, почти мучительная нежность. Горячая и влажная, она открывалась ему навстречу, но Зак продолжал сдерживаться, позволяя пока только пальцам проникать внутрь. Джулия обвила руками его плечи, и ее тело сотрясала безостановочная дрожь. Это внезапно напомнило Заку о тех словах, которые он смутно слышал сегодня утром.
– Дрожь – это хорошо, – прошептал он, неторопливо проникая все глубже и глубже. – Дрожь – это очень, очень хорошо.
Плоть под его изучающими пальцами казалась такой непривычно узкой, что Зак на мгновение испугался, что он слишком велик для нее и не сможет войти в нее, не навредив и не причинив боли.
Руки Джулии все смелее гладили его тело и наконец сделали то, чего он давно хотел и ждал. Но в тот момент, когда ее пальцы наконец сомкнулись вокруг его возбужденной плоти, бездонные синие глаза вдруг широко распахнулись и удивленно встретили его взгляд. Если бы ситуация не была настолько необычной, Зак наверняка бы улыбнулся при мысли о том, что на нее явно произвел впечатление его «размер». В неровном свете камина она неотрывно смотрела в его глаза, как будто ожидая какого то знака, какого то решения с его стороны, в то время как ее руки возбуждали его до такой степени, что он был готов кончить в любую секунду – прямо сейчас, в ее нежной ладони. И в это мгновение ее вторая рука нежно погладила его скулы и подбородок, как бы пытаясь снять напряжение, а слова, которые сорвались с ее губ, окончательно свели его с ума:
– Вы стоите, того, чтобы вас ждали двадцать шесть лет, мистер Бенедикт.
Зак почувствовал, что совершенно утратил контроль над собственным дыханием. Сжав ладонями разрумянившееся лицо Джулии, он смог лишь хрипло прошептать:
– О Боже…
Кровь бешено пульсировала в висках, и Зак начал неторопливо проникать внутрь ее сладкого, горячего, влажного тела, которое охотно принимало его в себя. Дойдя до хрупкой преграды, он задержал дыхание, приподнял изящные бедра и рывком погрузился еще глубже. Тело Джулии на мгновение напряглось от резкой боли, но уже в следующую секунду она открылась навстречу ему, как цветок, как бы умоляя не останавливаться и двигаться дальше. Чувствуя, что может кончить в любую секунду, Зак продолжал сдерживать себя и двигаться как можно медленнее, но это стало совершенно невозможным, после того как она начала двигаться вместе с ним. Остатки самообладания улетучились вместе с желанием продлить этот акт как можно дольше Закрыв рот Джулии жадным поцелуем, он начал двигаться все быстрее и быстрее, стараясь довести ее до оргазма скорее, чем это произойдет с ним. На это не потребовалось много времени – вскоре Джулия издала сдавленный крик, впилась ногтями в его спину, и по ее телу начали одна за другой пробегать ничем не сдерживаемые волны дрожи. Еще выше приподняв ее стройные бедра, Зак погрузился в нее как можно глубже – он испытывал непреодолимую потребность зарыться в нее, слиться с ней, когда то же самое произойдет с ним. Оргазм был настолько сильным, что он протяжно застонал и продолжал двигаться и двигаться, как будто это могло избавить его от горечи прошлого и неопределенности будущего. Но наконец, когда каждая его нервная клеточка отозвалась на сильное и давно забытое ощущение, по его телу пробежала последняя судорога, и он почувствовал себя совершенно обессиленным И опустошенным.
_________________

Да, Макнот мне тоже очень нравилась. Пока я Ховард не начала читать
Лоретт, готова поспорить, что с Линдой Ховард вы еще не знакомы, хотя и прочли тысячу романов
Попробуйте У ЛЮБВИ СВОИ ЗАКОНЫ, этот роман редко кому может не понравиться.

Почему же... Я прочитала около года назад 2 её книги: "Огненное прикосновение" и "Леди с Запада". Довольно неплохо, но мои любимые авторы - Джудит Макнот, Кетрин Коултер и Лиза Клейпас.
_________________

Я тоже имела несчастье начать знакомство с Ховард с "Леди с Запада", и угораздило же. Слава Богу, что потом решилась на "У любви свои законы", а то такого автора прошляпила бы...
_________________

Забавно, моим первым романом Ховард тоже была ЛЕДИ С ЗАПАДА. Но, к счастью, роман настолько не впечатлил, что я имени автора не запомнила. Даже не представляю, как меня "угораздило" на этот роман попасть. Я тогда только знакомилась с лр и читала строго по рекомендациям и отзывам. Потом было ОГНЕННОЕ СЕРДЦЕ - бросила в самом начале...
И много позже, совершенно случайно, У ЛЮБВИ СВОИ ЗАКОНЫ - зацепило сразу и, думаю, навсегда