С.Э. Филлипс "Когда сталкиваются звезды"

Спасибо за продолжение!!!!
_________________

Ого! Это было эпично Прочитала на одном дыхании! Да, я тоже думаю, что Тад вжился в свою роль коуча Ну, она ему устроит

 » Глава 22

перевела Karmenn
отредактировала Sig ra Elena
украсила Анна Би

Оливия прошествовала сквозь строй приветствующих ее за кулисами гостей, все время надеясь, что вот-вот появится Тад. Она показала лучшее в своей жизни представление и очень хотела разделить с ним успех.

Принесли цветы, в ее гримерку хлынуло еще больше поклонников. В глазах Митчелла Брукса блестели слезы. Серджио обнимал Оливию так крепко, что чуть не сломал ей ребра. И только когда ушел последний гость и она сняла грим, пришлось смириться с фактом, что Тад не придет за кулисы, чтобы с ней повидаться. Появилась Сара, которая переоделась в уличную одежду и смыла грим. Она улизнула от Оливии после того, как в последний раз опустился занавес, и теперь настороженно на нее поглядывала.

- Не злись на меня. Это была его идея.

- Я знаю. Это его последняя версия, как заставить меня петь, стоя на одной ноге.

- Что?

- А, неважно.

Оливия не видела смысла вдаваться в теорию Тада о том, что элитные спортсмены задыхаются под давлением различных психологических блоков. Этот поцелуй дал ей возможность сосредоточиться на чем-то другом, кроме ожидания, пока голос подведет ее. Она была совершенно уверена, что могла бы выступить хорошо и без их махинаций, но не стоит отрицать: вид их двоих, сцепившихся вместе, оказался идеальной картинкой, которую можно было внедрить в ее мозг и заставить представлять себе на сцене. Оливия улыбнулась Саре.

- Надеюсь, ты наслаждалась каждой секундой.

— Ты не расстроилась?

Оливия надела фиолетовую толстовку, в которой ходила в театр.

- Я знаю вас обоих слишком хорошо, чтобы поверить в тот спектакль хотя бы на секунду, но, похоже, он длился дольше, чем необходимо.

Улыбка Сары светилась чистым озорством.

- Тад действительно хорошо целуется.

— И я уверена, что ты тоже. Только больше не пытайся.

Сара прислонилась к дверному косяку.

— Ты убила его сегодня вечером.

- Не я одна.

Сара пела от всего сердца. Никогда еще между ними на сцене так не летели искры.

Сара провела рукой по волосам.

- Он ведь не пришел за кулисы? Наверное, боится, что ты его прикончишь.

- Сомневаюсь.

Тад наверняка знал, что она раскусит его представление, и вовсе не страх возмездия удерживал его.

- Странный ты человек, Оливия, — сказала Сара. - Любая другая на твоем месте сейчас выцарапала бы мне глаза.

Оливия улыбнулась:

- Я знаю своих друзей.

Сара сунула руки в карманы куртки.

- Я позвонила сестрам Адама и рассказала им все.

- Представляю, какой это был нелегкий разговор.

- Им нужно было узнать правду. Может, теперь они смогут начать жить своей жизнью.

Оливия обняла ее.

- Ты хороший человек, Сара Мабунда.

— Ты тоже, Оливия Шор.

После того как Сара ушла, Оливия собрала свои вещи. Тад злился, но все же достаточно заботился о ней, чтобы устроить то, что устроил. Она поколебалась, а затем написала ему.

«Я не купилась ни на секунду».

«Не думал, что выгорит, но попробовать стоило. И Сара горячая штучка».

«Верно подмечено. И спасибо вам».

«Да пожалуйста».

«Я на пути домой. Встретимся там?»

«Нет».

Выходя из театра, Оливия ждала от него продолжения, но не дождалась. Вернувшись в свою квартиру, она попыталась еще раз.

«Ты спишь?»

«Спал».

«Мы можем поговорить?»

«Нет. И я выключаю телефон».

Оливия спала ужасно. Проснувшись на следующее утро, она даже не удосужилась прочитать отзывы: и так знала, насколько хороши они с Сарой. Ничьё мнение не имело значения. Ей нужно было увидеть Тада.

«Мне надо поговорить с тобой».

«Я не готов к этому».

«Я умолять не буду».

«Нет нужды. Я блокирую тебя».

Он блокировал ее?

Нет!

Оливия оделась во все черное, чтобы показать ему, что настроилась серьезно, и направилась к его квартире, только чтобы столкнуться с еще одним препятствием –человек за стойкой явно ее игнорировал. Консьерж напоминал ей сопливого Рэйфа Файнса.

— Его нет дома, мисс Шор.

— Он сказал, куда направляется?

Консьерж таращился на нее из-за изгиба стойки.

- Нет.

— Вы знаете, когда он вернется?

- Нет.

— Когда он ушел?

Он взглянул на часы, как будто опаздывал на встречу.

- Нам запрещено разглашать информацию о жильцах.

- Я понимаю. Но мы с мистером Оуэнсом — близкие друзья. Я уверена, что он был бы не против.

- Мне жаль. Но такова наша политика.

На лице консьержа не значилось ни капли сожаления. Он выглядел скорее счастливым — маленький человек, обладающий личной властью над кем-то, кого считал более привилегированным, чем он сам. Оливия его ненавидела. Потому одарила самым испепеляющим взглядом и вышла из вестибюля. Оказавшись на улице, она достала телефон.

«Где ты? Позвоните мне».

Она подождала. Мимо несся транспорт. Она подождала еще немного, но Тад не материализовался. Оливия поймала такси и, сев на заднее сиденье, позвонила Пайпер.

- Я ищу Тада. Ты знаешь, где он?

- Понятия не имею.

— Ты говорила с ним?

— Нет.

- Не могла бы ты уточнить у своего мужа?

- Подожди. - Она услышала, как Пайпер отвернулась от телефона и позвала: — Куп, ты говорил с Тадом?

Оливия услышала на заднем плане.

- А зачем?

- Оливия пытается его найти, — пояснила его жена. — Ты знаешь, где он?

- Не-а.

- Извини, - снова заговорила по телефону Пайпер. — Возможно, Клинт знает.

- Можешь дать мне его адрес? Я его где-то потеряла.

На самом деле у Оливии адреса Клинта никогда не было. Оказалось, что Клинт жил в западном пригороде Чикаго, а не в городе, как любой другой нормальный парень двадцати с небольшим лет.

Оливия написала ему.

«Можно мне приехать?

«Сейчас не лучшее время».

«Я все равно приеду».

Такси довезло Оливию до дома, где она пересела в свою машину и направилась на запад, в богатый пригород округа Ду-Пейдж, Берр-Ридж.

Огромный дом Клинта, похожий на французский замок, стоял будто приготовившись к реинкарнации Людовика XVI. В доме были крутые шиферные крыши, пять высоких дымоходов, многочисленные балконы второго этажа с искусно изогнутыми коваными перилами и в довершение всего башня. Не хватало только Марии-Антуанетты, рыщущей среди подстриженных кустов. Очевидно, у Клинта водилось больше денег, чем он знал, что с ними делать.

Прежде чем выйти из машины, Оливия еще раз попробовала связаться с Тадом.

«Перестань валять дурака и позвони».

Она ждала.

Темно-синяя «Альфа Ромео» обогнула дом и выехала на улицу. Оливия мельком увидела не одну, а целых двух молодых красоток.

Извращенец выглядел помятым, когда открыл дверь. Она протопала мимо него в отделанный мрамором вестибюль.

- Неужели? Две?

Клинт провел рукой по растрепанным волосам.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Мелькнула нежелательная мысль.

— Тад здесь?

— Думаешь, я бы сказал тебе, если бы он был?

Это означало, что Тада не было. Какое облегчение.

— Мне нужно с ним поговорить.

Клинт зевнул и потянулся, обнажая волосатую подмышку сквозь рукав мешковатой белой футболки.

- Я-то тут причем?

— Не смей дерзить мне, молодой человек!

Это его встряхнуло.

- Входи же. Мне нужен кофе.

— И анализ на ЗППП, — пробормотала Оливия.

- Я все слышу. Не все обстоит так, как кажется.

Оливия благосклонно отнеслась к сказанному с неодобрительным хмыканьем семидесятилетней вдовы. Кухня оказалась такой же роскошной, как и весь дом. Белый мрамор, белая плитка и целых две хрустальные люстры.

- Чисто из любопытства. Сколько ты заплатил за это место?

— Тебе придется спросить Ти-Бо.

— Я бы так и сделала, если бы могла его поймать! - Она заметила стайку херувимов, нарисованных на потолке. - А почем ему знать, сколько стоит твой дом?

- Он своего рода мой финансовый консультант. Провел переговоры по сделке. Он приглядывает за кое-кем из нас, молодняком, чтобы мы не растранжирили все свои деньги.

Оливия изучала люстры, присматривалась к резвящимся херувимам.

— Он подвел тебя.

- Не особенно, - ухмыльнулся Клинт. - Ты даже не представляешь, насколько велик мой контракт.

— Я уверена, достаточно большой, чтобы повысить зарплату многим школьным учителям.

- А вот теперь ты играешь грязно.

Клинт вытащил один из табуретов.

- Я буду играть еще грязнее, если ты не скажешь, где Тад.

— Ты думаешь, моя работа — следить за ним?

- До сих пор ты хорошо с этим справлялся, так что да, думаю.

Клинт откинулся на табурете.

- Скажем так. Если бы Тад хотел, чтобы ты знала, где он находится, он бы тебе сказал.

- Ты серьезно собираешься скрыть от меня эту информацию?

- Ага. Боюсь, что да.

- Отлично. Тогда позвони ему от меня.

- Конечно. Дай мне свой телефон.

Проклятье. Он был намного умнее, а с виду и не скажешь.

— Позвони ему со своего.

- Ни за что.

Оливия констатировала очевидное.

- Потому что он возьмет трубку от тебя, но не возьмет трубку из-за меня.

— Хочешь испечь мне блинчики?

- Я не умею.

- Хочешь сходить за блинчиками?

— Я хочу только поговорить с ним.

Ее голос звучал плаксиво и жалко: именно так Оливия себя и чувствовала.

Клинт приподнял бровь.

— В последний раз, когда ты с ним поговорила, дела сложились не очень.

— Он что, поделился с тобой?

- Скажем так, мне пришлось собирать осколки, которые ты оставила после себя.

Оливия вздрогнула:

- Мне нужно все исправить.

- Боюсь, что ваши с ним представления о том, как это исправить, могут отличаться.

- Я не узнаю этого, пока не поговорю с ним. Пожалуйста. Позвони ему со своего телефона.

- Ты думаешь, я самоубийца? Он мне еще нужен.

Упрямая челюсть говорила, что никакое давление не заставит его согласиться. Кто еще мог знать, где Тад? Может быть, его друг Ричи Коллинз, ресивер «Звезд», которого она встретила той ночью в Финиксе?

- Ричи! Как мне его найти?

- Ричи со своей церковью отправился в миссионерскую поездку на Гаити.

- Дерьмо. Кто еще его друзья в команде?

- Большинство, но если ты думаешь, что я оглашу список, ты ошибаешься.

— Тогда его агент. Ему ведь нужно разговаривать со своим агентом?

Клинт одарил ее вкрадчивой улыбкой.

- Парень по имени Хит Чампьон. Лучший спортивный агент в своем деле. И небольшой совет: не зря его называют Питоном.

Офис суперагента Хита Чампьона наводил ужас: лакированные стены, роскошная кожа и набор семейных фотографий в серебряных рамках, придававших ему нотку человечности: симпатичная рыжеволосая женщина и несколько детей. Сам мужчина — суровый, непреклонный, устрашающе красивый — отнесся к Оливии с холодной вежливостью.

- Это было бы нарушением привилегии отношений агента и клиента.

— Я не собираюсь его убивать! - воскликнула Оливия. — Я просто хочу поговорить с ним.

Чампьон посмотрел на нее через стол.

- Так говорите вы. Но в прошлом у Тада уже были случаи преследования.

- Я похожа на сталкершу?

— Вы выглядите малость неуравновешенной.

Вот почему его прозвали Питоном. Оливия ничего не добилась, хотя и обдумывала возможность обменять своего добродушного агента на этого бескомпромиссного опасного типа. Она положила руки на его стол и наклонилась вперед.

- Бросьте мне кость, мистер Чампьон. С кем я могу поговорить, кого не будет так волновать ваше драгоценное преимущественное право агента и клиента?

Шесть часов спустя она была в Луисвилле, штат Кентукки.

Мать Тада была самой холодной и враждебной женщиной, которую Оливия когда-либо встречала. Вполне понятно, неохотно призналась Оливия, поскольку Дон Оуэнс также считала, что Оливия преследует ее сына.

На вид женщине было за пятьдесят, но Оливия подсчитала, что она старше. Она могла бы стать моделью для старшего поколения с ее стройным телом, светло-коричневым бобом, хорошей кожей и идеальным носом Тада.

- Я не сталкерша. Клянусь, — заверила Оливия, от чего только больше стала походить на одержимую. Она попыталась заглянуть сквозь высокий силуэт миссис Оуэнс в переднюю прихожую дома Оуэнсов в колониальном стиле: латунные настенные бра, напольные часы, никакого Тада. Она попробовала еще раз: - Я Оливия Шор. Погуглите меня. Я вполне уважаемая личность. Мы с Тадом целый месяц путешествовали, рекламируя часы Маршан. В общем мы друзья. И я… - Она знала, что с каждой секундой выглядит все безумнее, но ничего не могла с собой поделать. - И я люблю его. От всего сердца.

Миссис Оуэнс указала на улицу.

— Уходите, пока я не позвонила в полицию.

Оливия дала еще одну попытку.

- Я проделала путь из Чикаго. Он здесь?

Мать Тада повернула голову в сторону прихожей.

— Грег, позвони в полицию.

Глубокий мужской голос – но не тот, который она хотела услышать – прогремел изнутри дома.

— Тад на проводе, Дон. Он говорит, чтобы ее впустили и накормили, но и все. Подожди. Ага... Ага... Он говорит, если она покажется пьяной, поселите ее на ночь в его комнате и не позволяйте ей водить машину, а выгоните ее первым делом утром.

Окончательно побежденная, Оливия вытерла щеку и повернулась к тротуару.

- Мне жаль, что я побеспокоила вас.

— Подождите, — сказала Дон Оуэнс позади нее. - Войдите.

К сожалению, старая спальня Тада была лишена всех памятных атрибутов его детства. На стенах цвета слоновой кости вместо спортивных плакатов красовались цветочные акварели. Не было ни полок с кубками Малой лиги, ни заброшеннных дневников, ни коробок со старыми кассетами. Однако нельзя сказать, что родители позабыли сына. Нижний этаж был заполнен фотографиями Тада на всех этапах его жизни. Его отец, Грег, симпатичный, высокий и худощавый, как и Тад, но с волосами цвета соли и перца, работал бухгалтером. Вчера вечером за ужином он признался Оливии, что мало интересуется футболом, если в игре не участвует его сын.

- Я больше люблю читать. Это у нас Дон любит спорт.

- Всю учебу в колледже я играла в студенческой баскетбольной команде в третьем дивизионе, — сказала Дон.

Несмотря на указание Тада, его родители не выгнали ее сегодня утром, но, поскольку было уже десять часов, а на следующий вечер у Оливии было еще одно выступление, ей нужно было отправляться в путь. Пока Оливия собирала туалетные принадлежности, которые положила в сумку перед отъездом из Чикаго, Дон говорила, сидя на краю гостевой кровати:

— Я бы хотела, чтобы вы остались подольше.

- Я тоже. Знаете, вам действительно не нужно было меня оставлять. Я могла бы найти отель.

- Но тогда я бы упустила возможность развлечь всемирно известную оперную певицу.

Оливия улыбнулась.

- По крайней мере, теперь вы знаете, что я не сталкерша.

Дон рассмеялась, ничуть не смутившись.

— И не пьяница, несмотря на то, что сказал Тад. Этот мальчик...

- Опасен.

Вчера вечером Оливия рассказала Дон гораздо больше, чем собиралась, о своих отношениях с Тадом, включая рассказ о ее пьяной драке с ним на террасе в ту первую ночь в Фениксе. Мать Тада оказалась идеальным слушательницей — непредвзятой, сочувствующей и непоколебимой.

Оливии пришлось спросить:

— Вы мне что-нибудь не посоветуете?

- Мне бы ничего не хотелось больше, чем чтобы между вами двумя все наладилось.

Оливия услышала сомнение в ее голосе.

- Но?

- Но... Я говорю это не для того, чтобы причинить вам боль. - Дон пригладила брюки цвета хаки на бедрах. - Никогда не видела, чтобы Тад отказался добиваться того, чего он действительно хочет.

Правда этих слов пронзила Оливию насквозь. Если бы Тад хотел ее, он бы уже поговорил с ней.

В пятницу, в день следующего выступления, Оливия поздно утром пошла на занятия йогой, съела обед и потешила свои горести. Хотелось плакать, но вместо этого она шаталась по всей квартире, злясь на себя за то, что влюбилась в такого бесчувственного и высокомерного придурка.

Ее гнев вылился в еще одно впечатляющее выступление на сцене.

Только когда она уже лежала на могиле Радамеса, оплакивая свою роль в его смерти, туман рассеялся в ее голове. За последнее время Оливия многое узнала о себе и хотела поделиться с Тадом. Вещи, которыми он не хотел, чтобы она делилась.

Когда Аида и Радамес умирали, замурованные за стенами гробницы, она увидела себя спустя годы, шаркающую к двери своей квартиры, совсем как Батиста Нери, с потускневшими от черной краски волосами, к которой она прибегала, чтобы скрыть седину. Может быть, в таких же ветхих домашних тапочках. Она пускала своих учеников одного за другим, делая все возможное, чтобы обучить их, даже несмотря на то, что не могла полностью подавить горечь из-за того, что у нее больше не было ни голоса, ни выносливости, чтобы петь Амнерис или Азучену в «Трубадуре». Что ей не хватило ловкости, чтобы сыграть Керубино. Что ее осмеют, если она попытается сыграть знойную Кармен. Это было ее будущее. Если не...

— С чего вдруг тебе захотелось для меня готовить? — поинтересовался Клинт, сидя на одном из табуретов на своей громадной кухне.

- Да вот чувствую вину за то, что свалила на тебя свои проблемы с Тадом.

Оливия готовила потрясающие салаты и приличные омлеты, так в чем сложность приготовить вкусный соус для пасты? Она обозревала беспорядок, который устроила, нарезая гигантскую желтую луковицу. Да, совсем не похоже на то, что показывают на кулинарных шоу.

- Ты не слишком хорошо владеешь ножом, — заметил Клинт.

- Я очень хорошо владею ножом. Просто я в основном использую его, чтобы закалывать людей. Или, в зависимости от роли, себя саму.

- Ты ведь умеешь готовить макароны? Говоришь, что рецепт твоего особого соуса достался тебе от итальянской прабабушки.

Ее прабабушка на самом деле была немкой.

- Что-то вроде того.

Клинт взглянул на упаковку фарша из индейки, которую она купила наравне с остальными ингредиентами.

- Я и не знал, что итальянцы используют индейку в мясном соусе.

- Я восточная итальянка. И вместо того, чтобы стоять и ругаться по поводу моей готовки, ты бы проверил окна моей машины. Кажется, я оставила их опущенными, а сейчас начнется дождь.

- Кто же знал, что свидание с тобой - неудачная затея?

- Напоминание тебе - не преследуй взрослых женщин.

- Эй! Ты сама мне позвонила!

- Окна, пожалуйста.

Клинт вскинул руки и направился к задней части здания. Как только за ним закрылась дверь, Оливия бросилась к тому концу стойки, где он неосмотрительно оставил свой телефон.

Макароны недоварились, соус оказался слишком сладким из-за лишнего сахара, который она добавила, чтобы компенсировать избыток тимьяна и орегано. Пару раз попробовав, Клинт отложил вилку.

- Из какой части Италии, ты говоришь, была твоя прабабушка? Там что, сильно голодали?

Оливия покопалась в куче на своей тарелке.

- Я новичок в кулинарии.

- В следующий раз потренируйся на ком-нибудь другом.

Прозвенел дверной звонок. Оливия обхватила босыми ногами перекладины табурета, на котором сидела.

- Если это одна из моих подружек, — предупредил Клинт, вставая, — то вали отсюда.

- Неблагодарный.

Как только он вышел из кухни, Оливия поспешила к двери, но дом был размером с авианосец и подслушать она не могла. Зачем парню одному нужно жить в таком чудовище?

Она не смогла разобрать ничего из того, что там говорили, даже грохота, пока не раздалось:

- Оливия!

Это был Клинт.

Она внезапно занервничала сильнее, чем перед выходом на сцену. Ей хотелось выбежать через заднюю дверь, сесть в машину и покончить со всем этим. Вместо этого Оливия вынудила себя выйти из кухни, свернула за три угла и пошла по длинному коридору к двум ожидавшим ее высоким фигурам. Один из них стоял тихо, а другой был в ярости.

- Ты стащила мой телефон! — возмущался Клинт. — Какого черта, Ливия? Сообщение, которое она отправила, было такого толка:

«Ти-Бо, я сломал запястье. Ты можешь приехать ко мне домой прямо сейчас?»

- Я всего лишь одолжила твой телефон, — пробормотала она, что, ясно, не имело смысла.

Клинт вскинул свои большие руки.

- Ты вселила в него надежду, что этой осенью он войдет в «Звезды»!

Об этом Оливия не подумала.

Клинт помчался наверх:

- Разбирайся с ней сам.

Спасибо за продолжение! Такая неожиданная радость, так скоро после выкладки предыдущего отрывка)
_________________

Спасибо за перевод, девочки! Осталось еще немного! Я уже предвкушаю, как еще раз прочитаю всю книгу

Огромное спасибо за продолжение!
Оливия настойчива, Тад упрям (ну, или наоборот). Думаю, они смогут договориться.
_________________

Девочки, спасибо! Прочитала сразу 2 главы!
Тад делал всё от себя зависящее, чтобы у Оливии вернулась её возможность так уникально петь.
И она действительно стала снова уверенно выступать и блестяще исполнять свои арии.
Но сам он упорно отказывался от общения с ней.
И Оливия поняла, что не может быть счастлива без того, чтобы он с ней был рядом и она могла с ним разделить свою радость. Ради него она готова была на всё.
Посмотрим, смягчится ли сердце Тада, ведь он тоже любит Оливию?
___________________________________

Спасибо большое за продолжение!

Спасибо за продолжение!

Спасибо огромнейшее

Мы дошли до 22 главы. Супер, люблю автора, девочек тружениц и компанию читателей.

Спасибо большое автор как всегда великолепна

Девочки, спасибо за перевод Люблю эту серию

Оливия всех потрясла своим пением. Описание было таким ярким, что я почувствовала всю мощь ее голоса.
Наверное после такой встряски лучше прежнего поет, а Тад решил устраниться, чтоб не мешать ее карьере.
Так прям упорно от нее прячется. Тад, от Оливии не уйдешь!

Вот вечно так, без объяснения. Спросил бы сначала чего она хочет.
Мало ли что на там раньше говорила. С тех пор много чего изменилось.

___________________________________

 » Глава 23

перевела Karmenn
отредактировала Sig ra Elena
украсила Анна Би

Оливия увидела себя со стороны: дикий взгляд, босая, белый топ замаран томатным соусом. Пар из кастрюли превратил волосы в спутанный клубок. Она точно была не в себе, просто сумасшедшая, коли устроила таким манером ему засаду, что обернулось ужасной ошибкой.

Тад яснее ясного выразил свои намерения, прямо заявил, что не желает ее видеть, но она наплевала на его недвусмысленное послание: заявлялась к его друзьям, в офис агента и — да простит ее Бог — стучалась во входную дверь его родителей. Теперь, когда он стоял перед ней с каменным лицом, крепко сжимая кулаки, Оливия слишком поздно поняла, что стала не лучше той сталкерши, которая когда-то его преследовала.

Оливия в ужасе зажала рот рукой, бросилась прочь по коридору на кухню и выскочила из задней части дома.

Загорелись охранные огни. Она посмотрела на ключи, которые по дороге схватила со стойки. Ключи были не те. Это оказался ключ от припаркованного черного «Кадиллака Эскалада» Клинта. Оливия бросилась к машине и вылетела с подъездной дорожки.

Тад явно довел ее до ручки. Он не собирался избегать Оливию вечно, а лишь на время, достаточное для того, чтобы набраться сил, прежде чем ему придется выслушивать очередные ее извинения, — чтобы хватило времени состроить непроницаемое лицо и убедить ее, что это ничего не значило для него. Достаточное время взять себя в руки настолько, чтобы суметь сказать, что ей не нужно чувствовать себя виноватой из-за того, что бросила его. Теперь же он понял, что совершил жуткую ошибку.

Это убитое выражение ее лица... Не похожее на чувство вины. Выглядело как…

Тад помчался за ней к задней части дома. Одна из дверей была открыта. Охранные огни освещали бассейн и клумбы весенних цветов. Он прошелся по извилистым тропинкам вокруг садового фонтана, мимо бассейна, пробрался сквозь кусты, звал ее, но ничего не слышал в ответ.

Потом поспешил к передней части дома. Ее машина все еще была на месте. Он не уйдет, пока не найдет Оливию.

Лишь полчаса спустя Клинт заметил, что его кадиллак пропал, и Тад понял, что Оливия сбежала.

Сидя в машине с выключенными фарами, Оливия ждала в потемках на соседней улице, пока не увидела, как Тад уезжает. Она прижалась щекой к окну. Капли дождя, усеявшие лобовое стекло, казались слезами богов. Единственный способ компенсировать страдания, которые она причинила Таду, — это никогда больше не связываться с ним.

Тад подъехал к квартире Оливии, припарковался на улице возле гаража и выскочил из машины под дождь. Оранжевый шлагбаум был опущен, но Тад мог разглядеть, что внутри гаража. Черный «Кадиллак Эскалада» Гаррета отсутствовал. Оливия не приехала домой.

Ветер трепал ему волосы. Дождь хлестал в лицо. Он крупно облажался. Что-то сильно пошло не так. Тад увидел это по ее лицу. Он направился в «Старбакс» через дорогу, чтобы устроить там пост наблюдения.

За раздвижными дверями, ведущими на балкон ее квартиры, грохотал гром. Оливия сидела за пианино и перебирала клавиши. Одежда все еще была влажной от дождя: она промокла, когда вернула машину Клинта и пробралась в дом, чтобы забрать свои ключи. К счастью, самого Клинта Оливия не видела: не могла вынести встречи с этим парнем, на которого навлекла свое безумие.

По правилам вежливости для жильцов играть на пианино было уже поздно, но она все равно играла. Что-то нежное, Прелюдия до мажор Баха. Но музыка не приносила успокоения.

Какая ирония. К Оливии вернулся голос, и теперь, когда Тад ушел из ее жизни, между ней и ее амбициями больше не стояло никаких запутанных личных связей. Она попыталась проглотить комок в горле. Ничто не стояло препятствием на ее пути к величию, кроме трудолюбия и самоотверженности.

По щеке скатилась слеза. Полчаса назад консьерж позвонил сообщить, что в вестибюле ждет Тад Оуэнс. Она не собиралась его впускать. Ей нужно, чтобы он понял, что свободен от нее. Больше никаких смс-ок. Больше никаких визитов к друзьям и родственникам. Оливия благородно даст ему знать, что он свободен от ее притязаний.

Невольно наружу рвались рыдания. Она крепко сжала губы, чтобы подавить их. Если сейчас начнет плакать, то, что уж там, никогда не остановится.

Банкетка у пианино дрогнула от раската грома, а затем раздался стук в балконную дверь. Оливия обернулась и ахнула.

На балконе ее квартиры на двадцать втором этаже при вспышке молнии обрисовался силуэт мужчины. Высокий. Стройный. Ладони прижаты к стеклу.

Оливия бросилась к балконной двери и принялась бороться с защелкой. Когда та наконец поддалась, на Оливию обрушился поток дождевой воды и ворвался запах озона.

- Что ты творишь?

Ужас заставил ее протиснуться мимо него к перилам балкона. Она посмотрела вниз, ожидая увидеть что — лестницу? Лестницы не поднимались так высоко, а между ее балконом и балконом ближайшего соседа тянулся промежуток в пятнадцать футов. Улица лежала далеко внизу. Как же он…?

Оливия посмотрела вверх сквозь струи дождя. Седовласая старушка, которую она однажды видела в лифте, высунулась из окна верхнего этажа, не обращая внимания на дождь, и весело помахала рукой. Тад втащил Оливию внутрь и закрыл раздвижную дверь.

Все стихло.

Они уставились друг на друга. Его мокрые темные волосы идеально лежали на голове. С кончика носа капала вода, а рубашка прилипла к груди. Ее ужас перед риском, на который он пошел, тем, что могло с ним случиться, затмевал все остальное.

— Нет! – прохрипела Оливия. - Ты же не спрыгнул сюда из окна моей соседки сверху?

- Она милая женщина. Я встретил ее в вестибюле. - Адамово яблоко подпрыгнуло, когда Тад сглотнул. - Ей восемьдесят четыре года, она вдова и сама меня пригласила.

Тад здесь, в ее квартире. Оливия не могла поверить своим глазам.

- Она позволила тебе выпрыгнуть из окна? Ты же мог разбиться!

- Она дала мне шнур от штор. – В его голосе звучали одновременно нервозные и извиняющиеся ноты. – Так что часть пути я спускался по веревке.

- Женщина восьмидесяти четырех лет впустила в свою квартиру незнакомого ей мужчину и помогла ему выбраться из окна своей спальни? Ты это хочешь сказать?

- Может, я приврал ей, что это сюрприз на твой день рождения, — признался Тад. - И в ее защиту надо сказать, она решила, что я ее почивший брат.

- О, Боже. - Оливия вдруг заметила красную струйку, стекающую по его руке. - У тебя рука в крови!

- Всего лишь царапина.

Она потерла костяшками пальцев глазницы.

- Тебе не за чем было это проделывать. Ты свободен. Больше никаких текстовых сообщений, телефонных звонков или визитов в дом твоих родителей. Больше не нужно устанавливать сроки, а затем нарушать их. Мне жаль! Не знаю, о чем я думала. - Оливия не могла остановиться. - Ладно, я знаю, о чем думала. Я подумала, что если наконец смогу поговорить с тобой начистоту, может, у нас настанет большое примирение. В конце концов, ты бы понял, что любишь меня так же, как я люблю тебя. Мы упали бы в объятия друг друга, и все наладилось, и занавес опустился, и наступило бы «долго и счастливо». - Она заломила руки. - Но реальность... она другая. Ты более спонтанный человек, чем я. Моя жизнь слишком необъятна и сложна, чтобы такой человек, как ты, мог с ней смириться. Именно это ты пытался мне внушить, но вместо того, чтобы слушать тебя, я к тебе приставала. А сейчас я в последний раз извинюсь, проглочу унижение, пообещаю больше никогда тебя не беспокоить и отпущу на все четыре стороны.

Тад с жалостью смотрел на нее. Жалости она не могла вынести. Оливия крепко зажмурилась и направилась к двери.

- Я все понимаю. Что ж, я так и поступлю. Ты заботишься обо мне, но не любишь меня, и особенно не любишь мои драмы и мою карьеру. Сама мысль о том, что тебя станут считать приложением ко мне, была бы унизительна для нас обоих.

- Что, это все? - сказал Тад позади нее. — Ты вот так вот просто линяешь?

Оливия потянулась к дверной ручке. Она не будет плакать. Не. Будет. Плакать.

— Что мне еще делать? — прошептала она. — Продолжать мучить нас обоих?

Его рука легла на ее руку поверх ручки двери.

- Амнерис боролась за то, чего хотела.

- И в итоге убила любимого!

- Это для тебя лишь опера. - Лицо его смягчилось, он пытливо стал всматриваться в нее до боли нежным взглядом. — В ту ночь, когда я вытаскивал тебя из реки, в ту ночь, когда я думал, что ты утонула... Это был худший момент в моей жизни. Потребовалось, чтобы ты чуть не погибла, чтобы я смог понять, насколько ты важна для меня. Насколько ты важнее, чем победа в игре или выход в стартовом составе. Как сильно я тебя люблю.

- Ты любишь меня?

Ее собственные слова звучали глухо, будто доносились из дальних уголков концертного зала.

- Как я мог не полюбить тебя? - Тад всмотрелся в ее лицо, как будто не мог им насытиться. - Ты для меня все. Ты такая умная, красивая, веселая, одаренная. И сексуальная. Боже, какая ты сексуальная. Когда я не смог найти тебя в воде, я хотел умереть сам. - Оливия так старалась не плакать, а теперь у него на глазах выступили слезы. - Я люблю тебя, Лив. Я люблю тебя большими способами, чем могу счесть.

Оливия всегда знала, что у него чувствительное сердце, как бы Тад ни старался это скрыть. Она подняла руку и нежно провела большим пальцем по его скуле, поймав слезу, ничего не говоря, лишь слушая.

Он глядел в ее лицо, впитывая каждую черточку.

- Мне нужно знать, что я всегда буду у тебя на первом месте. И ты должна знать, что я никогда не заставлю тебя выбирать между мной и твоей карьерой.

Кого-то другого эти слова могли бы смутить, но она все поняла, и от прилива любви у нее закружилась голова.

Тад взял ее руку и нежно поцеловал пульсирующую жилку на внутренней стороне ее запястья.

— Никаких больше сроков, Лив, ладно?

- Больше никаких сроков, — эхом прошептала она. - Навсегда.

Они поцеловались. Поцелуй, который она запомнит навечно. Глубокий, сладкий и с привкусом тоски. Все, что может пожелать женщина. На мечтах о таких поцелуях строились судьбы. Поцелуй, который становился клятвой на всю жизнь.

Сладость этого поцелуя сменила свой тембр, он обрел жар и ярость. Они потащили друг друга в спальню, стаскивая одежду и одеяла, отчаянно пытаясь запечатлеть сказанные ими слова своими телами.

Они яростно сошлись вместе — два спортсмена, чемпионы в своих собственных ипостасях, их тела двигались в едином ритме, парили вместе, достигая идеального крещендо, идеального рывка. Совершенного единения души и тела.

Позже, когда, насытившись, они лежали в объятиях друг друга, Тад провел губами по ее волосам.

- У нас впереди несколько лет сплошных забот.

Оливия коснулась пальцами восхитительных кубиков его живота.

- Да.

- Ты уже подписала контракты на следующие два года, а у меня осталось еще два года по собственному контракту. - Он погладил изгиб ее бедра. - Я знаю, что буду делать потом. Никогда не думал, что скажу это, но не могу уже дождаться. Тем не менее, нельзя почивать на лаврах. Следующие несколько лет будут для нас важными. Они станут нашим тренировочным лагерем.

Это было идеальное сравнение.

- Время, когда мы проработаем тылы и снабжение. Узнаем, как соединить наши жизни, — уточнила она.

- У нас будут случаться ошибки. - Тад взял ее за руку и поцеловал в мочку уха. - Это будет метод проб и ошибок.

- Предстоит еще тот беспорядок. - Оливия одарила его улыбкой сквозь слезы, которых не стеснялась, потому что это были слезы счастья. - Нам понадобится много откровенно общаться.

- Уж что-что, а в этом мы были хороши, исключая последние несколько дней. - Он приподнялся на локте, глядя на нее сверху вниз. - К счастью, мы оба приучены к дисциплине. Мы знаем, как ставить цели и работать над их достижением.

— Да, — согласилась Оливия, уткнувшись носом ему в плечо.

- У тебя свободны среда и четверг между выступлениями на следующей неделе. Четверг тебе подходит?

Она потерялась, любуясь темной аркой его бровей.

- Четверг?

— Или в среду, если хочешь. Чтобы мы поженились.

Его слова, наконец, дошли до нее, и Оливия подскочила на кровати, прижимая простыню к груди.

— Ты хочешь пожениться на следующей неделе?

Тад вырвал простыню из ее рук.

— Разве я не это сказал?

- Нет, это не то, что ты сказал! Мы только что говорили о том, что нам понадобится следующие два года, чтобы во всем разобраться.

- Верно. - Он поцеловал верхнюю часть ее груди. - После того, как мы поженимся, нам обязательно нужно во всем разобраться.

Оливия схватила простыню, начиная их первый спор после секса.

- Мы не какие-то безрассудные люди! Мы не бросаемся просто так во что-то такое грандиозное. Жизнь у нас распланирована. Мы не торопимся. Прежде ведем подготовку.

Тад засмеялся и притянул ее обратно к себе.

- Лив, дорогая, мы уже готовы. Мы точно знаем, в какую неразбериху ввязываемся, и мы также знаем, — с нашим-то отношением к труду и огромным эго, — что нам придется заставить это работать, потому что ни один из нас не может смириться с поражением.

Что правда, то правда, но… .

Он погладил ее висок.

- Ты увертливая, дорогая, и я больше не собираюсь рисковать потерять тебя. Мне нужно обязательство. Настоящее обязательство. Пока я есть в твоей жизни, хочу достаточно гарантий, чтобы знать, что ты не сойдешь снова с ума и не скажешь мне, дескать, решила, что не можешь петь Фигаро или кого-то еще, кого тебе так нравится петь.

Фигаро был мужчиной, но Оливия поняла, что хотел объяснить Тад. Она взъерошила ему волосы.

- Я никогда не поступлю так с тобой. Я обещаю.

- Хорошо. Тогда на следующей неделе.

И на следующей неделе все свершилось. В четверг вечером, когда в Муни не было запланировано выступлений, они вдвоем стояли на сцене, а вокруг них сидели друзья и родственники. Невеста была безумно красива в длинном платье в египетском стиле, которое представляло собой обновленную копию костюма Аиды. Жених выглядел великолепно в идеально скроенном смокинге с квадратиком карманного платка, выкроенном из любимой шали фламенко его возлюбленной.

Из Кентукки приехали родители Тада. Шафером выступал Куп. Клинт вел невесту по импровизированному проходу под пение Рэйчел, и ни жених, ни невеста — хоть оба привыкли работать под давлением — не смогли произнести свои клятвы, пару раз не запнувшись.

Это была красивая церемония. Цветы, гости, музыка. Когда Тад и Оливия обменялись поцелуем, скрепившим их союз, Купер Грэм наклонился к соседу, и прошептал:

- Один брак. Две примы. Прекрасное начало.

Клинт Гарретт не мог не согласиться.