Франсуаза Бурден "Наследник Болье"

1 … 30 … 46

Справка для читателей переводов

Modiano: 27.02.16 16:54

» Глава 9 (часть первая)

перевод Modiano
редактор Reine deNeige
оформление Esmerald

Благодаря адвокатам Барт добился публикации опровержения на первой полосе ежедневного издания сестры. Взбешенный, Габриель велел карикатуристу выставить генерального директора группы Болье в смешном виде: сигара в зубах, злобная гримаса и подпись «Шантаж работодателя». Шарж иллюстрировал гневную колонку редактора, вещавшую об ответственности руководителей слишком процветающих предприятий в период экономического кризиса.

Фабьенна пришла в ярость, узнав о статье. Вызвав на ковер заместителя и журналистов, она доходчиво растолковала, что отныне без ее одобрения не печатается ни строчки. А затем в разговоре с глазу на глаз приказала любовнику прекратить глупую войну против ее брата. Напрасно тот протестовал, высокопарно заявляя, что выполняет свою работу, – владелица резко его осадила. Продажи продолжали падать, доказывая тем самым, что личные счеты не интересовали читателей.

- Оставь его в покое! – велела она. – Бог свидетель, он не ангел, но нечего раз за разом цепляться к нему, когда тебе приспичит заняться разоблачениями. Людям надоела политика, дрязги, до которых им нет дела. Дай подписчикам побольше спортивных результатов, местных новостей и хорошего настроения. А если собираешься вести расследование, будь беспристрастным. Или пиши в другом месте.

Урок был усвоен с трудом. Эгоистичный и самоуверенный, Габриель не понимал, что Фабьенна лишь стремится сохранить издание. Она старалась изо всех сил, подняла газету до нынешнего уровня и никому не позволит развалить. Особенно теперь, когда задумала основать ежемесячный иллюстрированный журнал – тайно лелеемый проект, для которого рано или поздно потребуется поддержка Барта.

Впервые за полтора года их связи Габриель проводил ночь не у Фабьенны. Он приехал в свою пустующую квартирку в Понт-Одме и кое-как устроился спать, уверенный, что любовница тоскует в одиночестве. Она же, напротив, воспользовалась паузой, чтобы спокойно поразмыслить. Габриель нравился ей, пока не стал так строптив и амбициозен. Неплохой любовник, умеющий гладко говорить, - и она поверила, что он улучшит издание благодаря своему таланту.

Фабьенна довольно быстро разочаровалась в его профессиональных качествах. Впрочем, так бывало и прежде – почти всякий раз, как она привязывалась к мужчине. И когда Габриель решил ополчиться на Барта, она не питала иллюзий о развитии событий. Ссориться со старшим братом Фабьенна не хотела. Во всяком случае, без веской причины. Он доверял ей настолько, что поделился сокровенным, показал свою уязвимость и попросил о помощи – в пору, когда земля ушла у него из-под ног из-за этой Никки. С другой стороны, брат никогда не пытался влиять и принудить ее вернуться в родное гнездо. Он склонился перед независимым духом сестры, а затем перед растущим успехом ее предприятия, сделав то, что оказалось не по силам Габриелю – выразить восхищение. Каким бы властным и непререкаемым характером не отличался Барт, он все же был куда либеральнее ее любовника.

Хороший игрок, Фабьенна призналась этой ночью сама себе, что обманулась. Как и все женщины в семье, она не избежала эдипова комплекса. И помочь ей разобраться в себе Габриель был не способен. Тридцать семь – права на ошибку она больше не имела. Пора навести порядок в своей жизни.

Плотный туман затопил леса Карружа. Только-только пробило семь, поднималось солнце, освещая неясные очертания призрачного пейзажа. Симон шагал впереди как можно осторожнее, твердо решив выследить стайку ланей и показать Клеманс и Стефану. Вот уже несколько дней он наблюдал животных издалека, покоренный их хрупкой красотой, и умирал от желания поделиться с друзьями необыкновенным зрелищем.

Стефан послушно пропустил выскочившего прямо навстречу зайца – даже не пошевелился, когда тот одним прыжком пересек тропинку. Охота начнется потом, сейчас время для удовольствия. Клеманс понимающе подмигнула, продолжая пробираться вперед и стараясь, чтобы не хрустнула ветка под ногами. Туман все не спадал, видимость не улучшалась, что позволяло ближе подобраться к цели.

Когда Симон замедлил шаги и остановился, Клеманс и Стефан подошли к нему на цыпочках, стараясь держаться с подветренной стороны. У одной из металлических поилок стоял десяток оленей и ланей. Головы подняты, ноздри раздуваются, чуть размытые силуэты медленно двигаются – почти бесшумно, почти нереально. Потрясенный Стефан застыл. Все, что раньше он знал о дичи, - не в счет. Подарок Симона не имел цены. Тянулись минуты, а Стефан не чувствовал ни заползающей под одежду сырости, ни холода, щиплющего пальцы на спусковом крючке опущенного ружья. И когда без явных причин стадо сорвалось с места и умчалось в заросли, он испытал глубокое разочарование.

- Теперь можете говорить, что видели это, ребятки… - наконец хрипло произнес Симон.

- Обожаю тебя! – Клеманс бросилась в объятия сторожа. Поцеловала его в обе щеки и тряхнула взлохмаченными волосами. - За это одолжу тебе мое сокровище – ты же хотел его опробовать…

Она протягивала прекрасное ружье, привезенное из Америки, - новехонькое, легкое и точное. Симон взял его без колебаний, придирчиво осмотрел и отдал взамен свое:

- Будто игрушка. Смешная штуковина… Ладно, скажу свое мнение днем, попозже.

Все трое, не сговариваясь, вновь пустились в путь размеренным шагом, чтобы согреться. Теперь можно начать и охоту.

Обезумевший от страха Барт бежал так быстро, что не успевал переводить дыхание. Он даже обогнал Стефана и первым опустился на колени возле Симона. Клеманс застыла в метре от них – помертвевшая, растерянная.

Едва окинув лежащего взглядом, Барт увидел всю тяжесть происшедшего. Он все понял несколько минут назад, когда в его комнату ворвался племянник – задыхающийся и еле способный выдавить пару слов.

- Скорая уже едет, старина. – Барт стиснул безжизненную руку.

Он крикнул Франклину вызвать врачей, прежде чем броситься к лесу. Стефан кинулся следом.

- Держись, Симон, ждать недолго…

Старая вельветовая куртка была наглухо закрыта, Болье расстегнул пуговицы одну за другой. Подкладка уже пропиталась кровью, свитер тоже. Барт проглотил комок в горле, из всех сил стараясь не отвести глаз.

- Думаю, ничего страшного, - почти неслышно проговорил он. – Все же не шевелись – так, на всякий случай…

Клеманс и Стефан стояли за спиной, только дядя едва ли замечал их присутствие. Лицо Симона исказилось, взгляд заволокло. Он произнес что-то, чего Барт не понял.

- Не волнуйся! Я позабочусь обо всем…

О чем «всем»? Помочь ничем было нельзя, и скорая помощь, похоже, прибудет слишком поздно.

- Барт, - пробормотал Симон, - ты должен…

- Не разговаривай!

Сам того не желая, Болье крикнул. Он заметил, что почти раздавил руку раненого и чуть ослабил пожатие.

- Выслушай, это важно, - с трудом выдохнул сторож.

Туман все еще густо лежал вокруг, хотя уже давно рассвело.

- Не сердись на ребят, они не виноваты. Мне надо тебе что-то сказать…

В глазах читались страдание и страх – и Барт не в силах был облегчить боль.

- Они солгали тебе. Мать и жена.

Почти неразличимый шепот. Болье склонился еще ниже, почти касаясь куртки Симона.

- Это не твоя вина. Дети… это она не могла. Я все рассказал малышу. Спросишь у него. Потом.

Не способный понять что бы то ни было из услышанного, Барт все же на мгновение повернул голову к племянникам. Он подумал, что Симон бредит, подойдя к небытию. Стефан шагнул вперед, и носы сапог зарылись в опавшую листву.

- Я слышу сирену, - солгал Барт. – Держись же, ради всего святого!

- Не сердись, ладно? У меня не хватило духу, - прошептал умирающий.

И почти тотчас он выгнулся и сразу же обмяк с широко раскрытыми ртом и глазами.

- Проклятие! Черт бы побрал все на свете! - выкрикнул Болье, вскочив на ноги.

Его бил озноб, мокасины обуты на босу ногу – он в спешке надел их, прежде чем выбежать из дома. На нем не было ничего, кроме джинсов и джемпера, но холод тревожил его меньше всего. Барт вновь склонился над Симоном, протянул руку, отвел – и все же нашел в себе довольно смелости закрыть погибшему глаза. Когда он повернулся к племянникам, оба одновременно непроизвольно отпрянули.

- Помощь будет с минуту на минуту. Что здесь произошло?

- Он шел впереди, в зарослях, - медленно произнес Стефан.

Повисло молчание. Барт не понимал, что оно означает. Поочередно всмотрелся в лица стоящих перед ним.

- Кто из вас двоих удосужился выстрелить ему в спину?

Взгляд Болье упал на три ружья, лежащих под деревом.

- Я, - решился Стефан.

Барт осмотрел стволы, недоставало лишь одного патрона – в оружии Симона.

- Он одолжил мне свою двустволку, - прибавил молодой человек.

Не обращая внимания на Стефана, Барт двинулся к Клеманс.

- Это правда?

- Нет, - твердо ответила та.

Очень бледная, она все же, казалось, вышла из оцепенения. Вдалеке послышался шум, и все трое разом вздрогнули.

- У нас тридцать секунд на то, чтобы придумать правдоподобную версию, - обронил Болье.

Гневным жестом он отмел Клеманс. Голоса звучали совсем близко. Франклин, вероятно, проехал на своей машине, указывая путь карете врачей, до того места, как дорога стала непроходимой. Барт снова взял ружье Симона, закрыл его, сильно стукнул стволом о жидкую грязь и протянул Клеманс:

- Ты споткнулась и выстрелила нечаянно.

- Нет, - слабо запротестовала она. – Это полностью моя…

- Заткнись! – взорвался Барт.

- Я выпутаюсь лучше, чем она, - вдруг сказал Стефан, - поменяем роли.

Не колеблясь, Болье передал ему оружие. Племянник коснулся ствола, спускового крючка и приклада – и положил двустволку рядом с другими.

- Сюда! – крикнул Барт в ответ на оклики приехавших.

Ошеломленная, Клеманс испытала облегчение. А еще почувствовала, что ее отвергли. Она старалась не смотреть на тело Симона. Барт схватил ее за плечи, и ей захотелось прижаться к нему, но тот принялся яростно ее трясти:

- Ты поняла? Во всем остальном придерживаешься правды.

Первым появился Франклин, затем на поляне неожиданно оказалось полно народа. Барт обнял Клеманс – но далеко не любящим жестом. И когда она это осознала, то заплакала.

Возвращение в Карруж прошло с грехом пополам: погибшего поместили на носилки, накрыли простыней и перенесли к машине скорой помощи, стоявшей на лесной дороге. Ожесточенный, Барт все не отпускал племянницу: скорее тащил за собой, чем поддерживал.

Когда полчаса спустя прибыли жандармы, Рене проводила их в большую гостиную, где собрались все Болье. Стефан рассказал о несчастном случае, Клеманс подтвердила, Барт засвидетельствовал правоту их слов. Молодые люди часто охотились со сторожем, которого очень любили. Это ужасная, несправедливая драма. Бригадир держался любезно, но вызвал всех троих наутро для дачи показаний. Болье-старший сделал несколько подходящих к случаю замечаний, без возражений согласился на изъятие оружия и разрешений на охоту, спокойно дождался возле стеклянной двери отъезда наряда. Как только синий фургон миновал ворота поместья в конце главной аллеи, он обернулся и оглядел растерянные лица членов семьи. Ирен, присевшая на краешек дивана, Лоран и Франклин по обе стороны от нее, красные глаза Дельфины, опущенная голова Клеманс. Жеральдин негромко плакала, совсем потерявшись в огромном кресле. Лишь Стефан встретил взгляд дяди.

- Так как мы уважаемые и известные люди, - проговорил Барт с презрением, близким к горькой насмешке, - это дело, скорее всего, не будет иметь последствий.

Все, что услышал в ответ, - напряженное молчание.

- Симон умер, - добавил он. И сам не узнал своего голоса.

Осознал потерю Барт только сейчас. Симон был лишь шестью годами старше. Все детство и особенно отрочество он находился рядом – старший брат, друг, наставник и доверенное лицо. Возможно, единственный, кого Барт уважал, не считая Октава. Без Симона он вырос бы озлобленным, или полным всяческих комплексов, или просто очень несчастным – могло ли быть иначе! Сторож стал частью его жизни, а еще по-настоящему связывал с Карружем, прошлым и традициями, которым Болье продолжал следовать, сам не зная почему.

Жеральдин подняла на мужа глаза. Тот все еще был в джинсах и мокасинах с налипшими комьями грязи, джемпер надет на голое тело – никогда она не видела его в таком небрежном виде. Смотрел Барт на Стефана, но будто не видел его.

- Я велю подать всем кофе, - пробормотала Жеральдин.

Никто не ответил, и она осталась сидеть в кресле. Даже Ирен не находила подходящих слов. Лоран встал, подошел к Дельфине и обнял ее.

- Нужно поговорить, - бросил Болье Стефану.

Эта короткая реплика неожиданно привела Ирен в бешенство.

- Оставь его! Он не виноват, это несчастный случай! Он так и сказал жандармам, ты же слышал? И Клеманс присутствовала при этом!

Барт ошарашенно перевел взгляд на мать, не понимая.

- Это мой внук, я не позволю тебе его тиранить! Срывай зло на ком-нибудь другом и прекращай строить из себя главу клана!

Она все повышала голос, уверенная в себе и довольная, что нашла наконец повод к ссоре. Старший сын шагнул к ней, Франклин на всякий случай преградил ему дорогу.

- У Симона нет семьи, займитесь похоронами, - произнес Барт, глядя мимо брата.

Он двинулся к двери и знаком велел Стефану следовать за ним. Дядя и племянник поднялись по лестнице в башне в комнату Барта. Папка документов, над которыми он работал несколько часов тому назад, так и лежала на письменном столе, только листы разлетелись. Стефан закрыл окно, собрал бумаги. Позади него Барт раздевался или, вернее, срывал одежду и швырял на пол. Болье прошел в ванную, Стефан присел, ожидая. Прошло немало времени, прежде чем перестала литься вода и воцарилась тишина. Истекло пять минут, затем десять, пока молодой человек не решился глянуть. В гардеробной пусто, шкафы распахнуты настежь. Стефан помедлил на пороге ванной и увидел отражение дяди в зеркале. Тот стоял, упершись руками в раковину, галстук наброшен как шарф вокруг поднятого ворота. Барт показался таким подавленным, что Стефан ощутил неожиданный прилив сочувствия, но остерегся приближаться, пока тот не поднял голову.

- Входи… Сейчас оденусь. Надеюсь, что смогу.

Светло-серый костюм – как всегда отлично сшитый. Но племяннику почудилось, что Болье в нем утонул.

- Симон… - Не в силах продолжать дальше, Барт прикусил губу, помедлил: - Только что, перед тем, как… - Он резко обернулся, ударил кулаком по стене. – Симон! Маленькая сучка! Начинила его свинцом как кролика!

- Она приняла его за кабана, мы шли по следам стада.

- Пусть убирается отсюда – возвращается к своим ковбоям, она всегда была ничтожеством!

- Он никогда не одалживал своего оружия, - продолжил Стефан, сохраняя спокойствие. – Там очень чувствительный спусковой крючок, а Клеманс держала на нем палец. Вокруг был туман. А как раз перед поляной в зарослях кустарника ничего не видно – мы ориентировались по звукам, но…

- Твое ружье было заряжено двумя патронами! Ты же не выстрелил!

- Была ее очередь, мы договорились.

- Но тебе ведь известно, что никогда нельзя стрелять, если не видишь цели! Тебя-то отец этому обучил!

- Симон не должен был там находиться. Я мог бы поклясться, что он стоит правее, метрах в двадцати.

Темные глаза Барта смотрели в упор на племянника.

- Может, ты и прав, но мне на это плевать. Симон мертв, и здесь ничего не изменить. Проблем с законом у нас не возникнет. Но пусть она уезжает, не хочу ее видеть в доме. Передашь им мои слова.

Ни за что на свете Болье не показал бы остальным членам семьи, как больно ранен. Пусть и потеряет самообладание, но не перед ними.

- Мне не так тяжело, как вам, но я переживаю, и Клеманс тоже, - просто сказал Стефан.

Барт задержал дыхание, будто услышал что-то невероятное. Затем потянулся к зеркалу и завязал галстук – рука его больше не дрожала.

- Ты влюблен в нее? Почему хотел ее защитить?

- Потому что она очень страдает.

- А что насчет твоих чувств к ней? Ты не ответил.

- Ну… Немного не по себе, но я перенесу.

- Так ты любишь ее немного? Скажи, ты хорошо ее рассмотрел? Она ведь даже не красива! И потом, это твоя кузина!

- Знаю, Барт.

- Да еще и обращается с тобой, как с собакой.

- Но она помогла мне. В то время, когда…

- А, понимаю!

Болье вновь обрел свой высокомерный вид и насмешливый тон, и Стефану это не понравилось.

- Вы никогда не делали глупостей, ошибок? Ей всего двадцать три.

- Двадцать три года, наследница семейного дела – и пуляет по мишеням, будто на ярмарке. - Понятная горечь слов, плохо скрывающая отчаяние и боль. Барт пожал плечами. – Признательность – неплохая штука. Ну, тебе виднее. Меня устраивает, что ты взвалил на себя ответственность за это несчастье – ты сильнее, чем Клеманс. Что ж, ты прав: нам всем надо присутствовать на похоронах, иначе покажется странным. Но потом она уедет. Понятно?

Стефан качнул головой и уже совсем собрался выйти, но голос дяди его остановил:

- Я не закончил.

Вот он, момент истины.

- Симон говорил что-то… чего я не понял… - Барт осторожно выждал несколько секунд, племянника все это время бросало из огня в холод. - … Но ты знаешь и должен мне объяснить.

Вот теперь сказано все. Воцарилась тишина – слышно даже тиканье часов на противоположной стене.

- Я жду.

Во рту пересохло, Стефан отчаянно искал способ избежать того, что предстояло.

- Не здесь, - взмолился он. – Я не могу.

Чистая правда – достаточно лишь представить остальных Болье там, этажом ниже, чтобы охватила паника. Барт способен на все, особенно сегодня, в его нынешнем ужасном состоянии.

- Как это - не здесь? Не в ванной?

- Это слишком серьезно. Поедем куда хотите. В Ля-Рок?

- В Ля-Рок? Сегодня же воскресенье!

И почему Симон взвалил на него такое бремя? Где найти слова, чтобы открыть Барту: собственная мать и дорогая супруга убили его так же верно, как шальной выстрел отнял жизнь Симона?

- О, Симон, черт бы побрал все… - прошептал Стефан.

Нахмурившись, Барт вгляделся в его лицо.

- Что ж, поедем в Ля-Рок.