Самые эротичные сцены интимной близости?

Innulya: 15.04.10 00:03

Гы, почти ноздря в ноздрю.

Джули, дорогая, не знаю, в какой темке тебя словить (все равно везде будет "не в тему"), ты не смотрела еще "Somersault"? Мне очень понравился. Странный немного фильм, особенно вначале. Девушка подбешивала своим ярко выраженным детским максимализмом, но потом я не могла оторваться. Красивый фильм. И даже Уортингтон (который в "Аватаре" снимался) тут мне понравился. В общем, посмотри обязательно, если еще не успела.

...

Лоретт: 16.04.10 22:45

– Скай, Скай! – бормотал он. – Моя смелая, моя прекрасная любовь! Мне бы только благополучно вытащить тебя отсюда как можно скорей!
– Но пока я здесь! – шепнула она. – И я тебя не отпущу.
Он поднял ее на руки, шагнул с ней к грубому соломенному матрацу на полу, покрытому жалким одеялом. Осторожно уложил ее и сам опустился рядом, приник к ней губами. Поцелуй наполнил ее такой глубокой страстью, что в ней потонули все страхи и желания. Скай жаждала лишь одного – слиться с ним навеки. Она не расстанется с ним, никогда. Она хотела его, хотела его любви. Хотела, чтобы вспыхнувшая между ними страсть разгоралась ярче. Она не должна прощать…
Но ведь она не должна и отвергать любовь, особенно теперь, когда смерть все ближе подступает к их двери.
Он оторвался от нее, посмотрел в ее глаза – широко распахнутые, сине зеленые, с любовью устремленные прямо на него. Ее губы приоткрылись, влажные от его поцелуя. Она вновь протянула к нему руки, и он застонал и крепче сжал ее.
– Я хочу любить тебя, – шептал он. – Хочу лежать с тобой в прозрачной воде, среди буйства цветов, под высоким солнцем, обжигающим наши тела, или под луной, изливающей на нас свой мягкий свет. Хочу предложить тебе мягкие перины и шелковые простыни или Эдем на ласковой земле. Я хочу любить тебя, но не на этой голой, безобразной соломе…
Она коснулась его волос, отвела их с лица. Взглянула на него, и взор ее был влажным и пламенным, в нем были улыбка и томление.
– Это Эдем, это истинный рай, – проговорила она из глубины сердца. – Рай там, где ты, мой господин, ведь ты создаешь его внутри меня, в моей душе.
Он сжал ее пальцы, поцеловал их. Потом опять заглянул ей в глаза.
– Я люблю вас, миледи. Люблю всем сердцем, как лорд Камерон и как Серебряный Ястреб. Я люблю тебя и буду любить до моего смертного часа.
Его пальцы легли на ее корсаж и тянули тонкую шелковую шнуровку, пока грудь не открылась для его прикосновения. Он наслаждался ею, нежно ласкал, целовал, покусывал. Руки сжимали ее талию и бедра, гладили, дразнили. Он вошел в нее, и все в ней запылало. Она выгнулась под ним в страстном порыве, стремясь всем телом отдаться сладостному урагану.
Он был Ястребом, он был ее мужем, и она больше не боялась, что один из них может узнать о другом.
Рок встал, сбросил одежду и снова опустился на постель, срывая с нее остатки платья.
Сумерки сгущались. Наступала ночь. Скай не испугалась темноты: ведь он был с ней. Его руки обнимали ее, его поцелуи жгли кожу, согревали ее. »
Ветер судьбы и неземного блаженства поднимал ее, желание билось в ее крови, будто иголками кололо пальцы и губы. Она целовала его плечи, царапала ногтями его спину. Она шептала ему о своих заветных желаниях, о том, как она нуждалась в нем…
Это был рай! Исчезла грубая солома, пыльное одеяло, покосившиеся стены вокруг. Они вдыхали аромат земли и слышали музыку собственных сердец.
Ее кожа была шелком, его – сиянием. Солнце горело на кончиках его пальцев, излучая тепло, ласкавшее ее нагое тело. Лучи его падали на ее спину, гладили бедра, проникали все глубже и глубже…
Она уже не шептала – кричала. Ее бедра двигались, подчиняясь заданному им ритму. Она парила, поднимаясь все выше в Эдем, и наконец выкрикнула его имя, содрогаясь в экстазе, настигавшем ее вновь и вновь. Она почувствовала последний толчок, взрывом отозвавшийся внутри ее… Эдем исчез, но она плыла в облаках, а потом опустилась на простой соломенный матрац. Рок обнимал ее, гладил по голове.
И в этом заключался рай. Неясный и далекий, каким и бывает рай.

...

Innulya: 17.04.10 20:45

Хизер Грэм "Услада пирата", не так ли?
Лоретт, а почему вы не пишете названия цитируемых романов? Интересно ведь. Хотя и сыщиком побыть иногда занятно.

...

Лоретт: 17.04.10 22:03

Ой, опять забыла... Это Хизер Грэм "УСЛАДА ПИРАТА". Интересная книга.

...

Катринка: 18.04.10 10:14

Ну...
Джуличка, что касается твоего поста о Макнот (и поста Лоретт о книге "Само совершенство"). Вот стоит у меня "У любви свои законы" на на полке вторым рядом, хоть и новенькая почти, твёрдая. И знаю, что перечитывать не хочу и избавиться от книги жалко, вроде как раритет (дайте мне таблеток от жадности и побольше побольше ). А "Само совершенство", ну уже в таком виде, мягкие, пузатенькие от скотча, ну и видок, а люблю их безмерно. Не помню, в школе их читала ещё или уже после (кажется в школе ), но суть в том, что лет прошло очень много. "Рай" и "Само совершенство" одни из самых любимых книг. Немного слащаво, пусть. Джулия повела себя как дура набитая, когда выдала Зака полиции, пусть. Но как сердце щемит. Вот тебе и Ховард и Макнот.
А "Грязные игры" ммм.... Мурашки по коже, до чего хороша!!!!!

Второй раз сейчас перечитываю.
П.С. Джуличка, сейчас пролистала последние сообщения в темке Ховард, а где можно увидеть твой отзыв на "Он не ангел"? Не поняла.

...

juli: 18.04.10 12:28

Катринчик, ты права - каждому свое. Но ведь Ховард ты тоже любишь, пусть даже не УЛСЗ
У Ховард очень много совершенно разноплановых романов, любой найдет там что-то для себя. Для меня лучшие ее романы это НЕТ БОЛЬШЕ СЛЕЗ и ОН НЕ АНГЕЛ, но УЛСЗ я всегда буду считать одним из лучших именно в плане эротики

А Макнот я тоже почти всю перечитала, еще до Ховард, когда знакомилась с жанром. И мне ооочень нравилось. Я с огромным интересом читала САМО СОВЕРШЕНСТВО. И возможно, когда-нибудь перечитаю. Но у Макнот все же стиль "для наивных мечтательниц". а я из тех, кто любит погорячее

А отзыв на ОН НЕ АНГЕЛ я выложу в темке Ховард, спец для тебя

...

Катринка: 18.04.10 12:49

Джуличка, конечно Ховард люблю!Особенно "Если повезёт" (О!!!), "Все краски ночи", "Открытие сезона"."Он не ангел" ещё не читала, но жду с нетерпением!!! Обязательно прочитаю "Нет больше слёз".А про "погорячее", так я это тоже... люблю.Макнот, это как первая любовь, не ржавеет.
Джуличка, по поводу твоего поста о Блэр Мэлори (хотела его найти в темке, но побоялась, недавно искала одно сообщение, знала что оно есть, листала листала и мне запретили заходить на форум, привысила какой-то лимит). Даже Фибичке послала твой отзыв. Тебе бы понравилась серия Дж. Иванович о Стефани Плам, Карменн и Фибички. Блэр очень похожа на Стеф и Мак Монинг.
Хожу за тобой следом по темкам.
Спасибо за "Он не ангел"!

...

juli: 18.04.10 13:00

Я знаю, над чем работают наши Кармен м Фибик Они просто умнички, столько всего перевели Жаль, что у меня совершенно нет времени читать с компа. Но я обязательно найду время, главное, чтобы настроение было подходящим Именно поэтому я получила такое удовольствие от Блэр

А сейчас я уже вторую неделю ничего читать не могу, после ОН НЕ АНГЕЛ. Такие сильные эмоции у меня в последний раз вызвала разве что НОРМАНДСКАЯ ЛЕГЕНДА

Хотя, ГРЯЗНЫЕ ИГРЫ мне тоже очень понравились, великолепный роман

...

Катринка: 18.04.10 13:17

Джули, я распечатывала переводы Карменн и Фибички. Такая прелесть.
Спасибо за шикарный отзыв на "Он не ангел"!!!
А "Грязные игры", как ни странно, несмотря на отзывы форумчанок (и "троечки" у него ) очень нравится, всё до последнего слова! Вплоть до невроза Фостера и обсуждения овуляции Лауры.  Ни одного лишнего слова в книге!

...

Лоретт: 19.04.10 16:30

Туринская Татьяна "Идолопоклонница"

Едва справившись с верхними пуговицами, прижав рукой оставшуюся часть полочки к телу, дабы не светить перед почтальоном голым телом, Женя в панике открыла дверь. «Мама, мама» - стучало в голове. Женька могла злиться на мать сколько угодно, могла обижаться и ненавидеть, могла ревновать к маленькой Изабелле, более счастливой сопернице за драгоценное материно внимание, но все равно страх за мать, за ее счастье, за совсем еще крошечную сестричку доводил до сумасшествия…
Однако на пороге увидела не почтальона. И сама не поняла – радоваться за мать, или плакать за собственную судьбу.
- Здравствуй, Женя. Я пройду. Ты не возражаешь?
Она опешила. Не ждала. Не только не ждала, даже боялась его прихода, потому что пообещала и Городинскому, и самой себе: если придет, она обязана будет помочь Диме, не придет – какой с нее спрос? И тут – вот он, живой-невредимый, собственной персоной. Зимин. Страшный человек. На ее пороге.
Зимин не стал дожидаться ее приглашения. Чуть отодвинув хозяйку с дороги, чтоб не мешала, прошел в квартиру и по-хозяйски закрыл за собою дверь, пытаясь производить по возможности меньше шума. Не стал задерживаться в маленьком коридорчике, сразу отправился в гостиную, по совместительству спальню. А Женя так и осталась стоять у входной двери. Не было сил пройти в комнату, не было сил взглянуть в наглые требовательные глаза гостя. Только пальцы нервно дергали пуговицы халата, застегивая петли до конца, до самой последней, до самой нижней. Как будто застегнутый наглухо халат мог защитить ее от чужих хищных рук…
- Ну что же ты? – нетерпеливо спросил Зимин. – Разве так встречают дорогих гостей?
Женя на одеревеневших ногах подошла к двери, ведущей в комнату, оперлась на косяк, ответила едва слышно:
- Так то ж дорогих…
Зимин усмехнулся:
- А! Понял, не дурак. Намекаешь, чтоб уматывал? Если ты настаиваешь, я могу и уйти.
Сказал вроде шутя, однако Женя услышала в его голосе угрозу. Ведь правда уйдет. И вот тогда-то уж точно начнет шантажировать Диму. С одной стороны так хотелось, чтобы он ушел, чтобы никогда больше не видеть его отвратительного усмехающегося взгляда, чтобы навеки забыть о самом существовании страшного человека Зимина. И на всякий случай его сестры, неплохой, казалось бы, девчонки Кати.
С другой… А как же Дима? Он ведь так на нее надеется… У него ведь и в самом деле будут огромные неприятности, Зимин ведь ему их гарантировал. Шантаж… Что может быть страшнее шантажа? Только сам шантажист. В данном случае Зимин. И именно от него теперь зависело Димино будущее. Пусть даже они с Димой никогда не будут вместе, разве от этого Женю меньше волновало его благополучие?
Нет, нет, Дима так нуждается в ее помощи… Да что же она, в конце концов? Какие теперь могут быть сомнения? Ведь не только самой себе обещала, ведь даже Димочке так и сказала: мол, придет – все сделаю, как ты хочешь, а на нет и суда нет. Так вот же он, пришел. Наверное, Дима, не дождавшись от нее решительных действий, сам позвонил Зимину. Да, собственно, к чему размышления? Когда действовать надо. Хочешь, не хочешь. Приятно, не приятно. А кому сейчас легко? В конце концов, она обещала Диме. Она должна помочь ему. Даже если появились некоторые сомнения в собственной к нему любви. Но он-то ей верит, он-то ждет от нее помощи! Она одна может ему помочь!
И, чуть склонив голову на бок, Женя тихо и почти покорно ответила:
- Я ни на чем не настаиваю. Просто в прошлый раз… Мне показалось, что вас это не интересует.
- Ну почему же не интересует? – все с той же противной усмешкой спросил Зимин. – Я же живой человек. И если предложение до сих пор остается в силе, я бы с удовольствием им воспользовался. Вот так, со слезой…
Женя разозлилась. Гад, ну какой же гад! Мало ему ее унижений, мало Диминого страха, ему еще и слезу подавай!
- Слез в сегодняшнем меню нет и не предвидится! – ее голос звучал необычно звонко, дерзко, словно бы пятиклассница впервые в жизни осмелилась возразить строгой классной руководительнице. – Да вы же, насколько я помню, плачущими женщинами не питаетесь.
Зимин согласился, кивнул с готовностью:
- Не питаюсь, точно. Это противоречит моим правилам. Но из каждого правила есть исключения. Я вот сразу-то отказался, а потом пожалел. Не каждый день такие встречаются, плачущие…
И решительно шагнул навстречу. Женя зажмурилась. Что ж, она должна хотя бы попытаться. Если будет уж очень противно, она еще сможет отказаться. Ведь если она не захочет, если совсем-совсем не захочет, он ведь ничего не сможет с нею сделать? Тогда почему бы не попытаться помочь Диме? Не ради нее самой, и не ради их совместного счастливого будущего. Какое после всего этого у них может быть будущее? Все это пустые мечты, и не более, ведь Дима вряд ли когда-нибудь осмелится уйти от Петраковой, если уж так от нее зависит. Ну тогда хотя бы ради него самого. Если он оказался таким слабым – значит, она тем более должна ему помочь. Чтобы над ним не висела дамокловым мечом опасность. Только чтобы у него все было хорошо. Жаль, конечно, что он оказался совершенно беззащитным перед своей старой грымзой, перед подлецом Зиминым, но ведь он так надеется на ее помощь. А Зимин? Ну что ж Зимин? Ну, не убудет ведь от нее в конце концов, как сказал Дима. Ведь и Лариска использовала практически те же слова. Не убудет…По крайней мере, она может хотя бы попытаться…
По-прежнему не открывая глаз, Женя начала расстегивать пуговицы атласного халатика.
- Не надо, - оборвал ее Зимин. – Я хочу сам.
От него все так же горьковато пахло туалетной водой. Он был не так высок, как Дима, и потому Жене не пришлось дышать в его подмышку. Зимин не стал целовать ее. Сначала просто прижал к себе, прижал крепко-крепко, не пытаясь сразу сорвать халат. Казалось, что он просто наслаждается ее близостью, запахом ее волос. Постепенно Женя почувствовала, как напряглось его тело, как по нему пробежала мелкая дрожь. Погладил по голове, словно пробуя на ощупь ее мягкие волосы. Его рука скользнула под них, к голой шее, к спине, насколько это позволяла горловина халата. От этого движения Женина голова словно сама собою, совершенно инстинктивно, откинулась назад, не то стремясь не допустить дальнейшего продвижения врага в ее тыл, не то, напротив, стремясь прижать, задержать его руку, наслаждаясь предвкушением близости. И только тогда Зимин ее поцеловал. Не в губы. И уж тем более не в щечку. В шею. Поближе к уху. Сначала легко, едва коснувшись ее кожи губами, потом жадно, словно впиваясь в нее.
И это почему-то не было Жене противно. Наоборот, все ее естество отозвалось на этот поцелуй неожиданно бурно. Спина выгнулась, в желудке образовалась невесомость, сердце сладко ухнуло куда-то в пропасть, в самый низ живота, в самое таинственное женское место, и забилось там пульсирующим трепетно-горячим клубком, заставляя сжиматься в унисон его ударам все мышцы.
Зимин продолжал жадно целовать ее шею, с каждым разом опускаясь чуточку ниже, все ближе и ближе к глубокому вырезу халата. И Женя уже не думала, что в любой момент сможет это прекратить. Не потому что вдруг изменила мнение. А просто… Просто уже не могла думать. Она никогда раньше не умела полностью забыться в мужских объятиях. Всегда чувствовала и собственное «я», и тело, старалась даже фиксировать все ощущения, раскладывать их по полочкам. Здесь же… Теперь все было иначе. Начать с того, что Дима вообще никогда не целовал ее так. Он и в губы-то ее не слишком часто целовал, не особо баловал. Он вообще по большей части предоставлял Жене ласкать себя, любимого. И потому тела ее касался, в основном, для непосредственного контакта, для кульминации их встречи, так сказать. Тот раз, в машине, не в счет. Там он, видимо, просто добивался от нее своей цели.
А теперь точно так же своей цели добивался Зимин. Нет, не точно так же, не точно! Потому что, как ни старался Дима, а добиться такой же реакции Женькиного тела на свои ласки не смог ни разу. Потому что вообще впервые в жизни ее тело отреагировало на первое же прикосновение мужчины столь бурно, и Жене оставалось только радоваться, что в данную минуту на ней не было трусиков, иначе Зимин мог бы подумать, что на ней несвежее белье, как бы пошло это ни звучало. Потому что эти поцелуи, такие, казалось бы, незатейливые… Нет, конечно, Женю и раньше мужчины целовали, и в шею в том числе. И приятно было, естественно. Но такого ощущения стремительного полета в бездну, такой мгновенной реакции тела, взрыва эмоций (и, видимо, не только эмоций) не было никогда. Возможно, это странное ощущение было симбиозом ее чувств к Зимину? Ненависть, презрение, унижение, страх, зависимость – все сплелось воедино, в тугой комок негативной энергии. И вдруг прикосновение страшного человека, к которому Женя бесконечно долгих три недели без перерыва на обед культивировала ненависть, оказалось неожиданно приятным. И не просто приятным, а… Вот эта грань – страх и ненависть, неприятие и приятность, зависимость и долг, и снова ненависть, ненависть, ненависть… Когда ожидаешь, что прикосновение вызовет в тебе отвращение, непреодолимое желание немедленно отмыться жесткой щеткой с каким-нибудь сильнодействующим дезинфицирующим средством, а вместо этого получаешь такое невиданное доселе возбуждение, что нет больше сил терпеть, ждать, когда же он, наконец, доберется до заветных твоих глубин, когда одарит высшим наслаждением. Когда кульминация наступает сразу, буквально от первого же прикосновения, почти невинного: всего-навсего рука под волосами, лишь чуток проникшая под горловину халатика. И нет больше ни ненависти, ни страха, ни презрения, ни унижения. Разве что одна сплошная зависимость. От его рук, от его губ. Таких жадных, таких требовательных. Зависимость. Потому что уже не разум, а все естество твое понимает: без этих рук, без этих губ пропадешь, не получишь того, о чем сама пока еще не ведаешь, чего доселе ни разу в жизни не испробовала, потому что все, что было раньше – дешевый суррогат, искусственный заменитель. Какое же это замечательное слово – зависимость!
Зимин уже почти добрался до Женькиной груди – по крайней мере, ему оставалось до этого совсем чуть-чуть, совсем немножко. Ведь можно было даже не расстегивать пуговицы – вырез халатика был достаточно глубоким для того, чтобы лишь немножко отодвинуть ткань в сторону и… Но вместо этого Зимин вдруг резко отстранился. И Женя даже испугалась: как, и это всё?! а дальше? обмануу-лииии!.. Однако же страх ее длился лишь мгновение. Потому что Зимин вдруг жадно впился в ее губы. Так жадно, словно пытался насытиться впрок, заранее зная, что второго шанса припасть к Женькиным губам у него не будет. Руки же его в это время лихорадочно боролись со скользкими пуговицами на скользкой же ткани. Женя очень любила этот халатик – еще бы, такие деньжищи за него отдала, только бы понравиться в нем Димочке. Но сейчас, в эту минуту, ей нестерпимо захотелось разодрать его к чертовой матери, или как минимум пообрывать все до единой противные мелкие пуговицы. Только бы они не отвлекали его руки от нее. Только бы он теребил не пуговицы, а ее тело.
Наконец Зимин справился с непослушными пуговицами, и халатик с готовностью соскользнул с Женькиного тела. Точно так же, как тремя неделями ранее плащ, улегся у ее ног. Только переступать через него Жене не довелось: Зимин схватил ее на руки и понес к дивану. Ускользающим сознанием Женя отметила про себя: как хорошо, что она успела его разложить. Как хорошо, что постелила чистое белье, как будто чувствовала, что именно сегодня… Иначе сейчас пришлось бы тулиться вдвоем на узеньком диванчике…
Зимин уложил ее на белую простынь аккуратненько, как самую драгоценную ношу. Женьке хотелось одного: поглотить его всего, сейчас, сию минуту, сие мгновение, не откладывая ни секунды. Или наоборот, чтобы он поглотил ее всю, до последней капельки. Главное – не медлить, сейчас, скорее! Чтобы немедленно слились тела в экстазе безумства, чтобы познать, наконец, до конца, каким же он может быть, тот, от невинного прикосновения которого ноги не только становятся ватными, но словно бы сами собою раздвигаются, открывая свободный доступ в заветные недра. Так хотелось ощутить в себе его плоть, чтобы она, эта плоть, заполнила ее без остатка, до отказа, покорила ее, утвердив собственное господство. Но вместо этого Зимин принялся вновь ласкать Женькино тело, заставляя его содрогаться от каждого поцелуя, от каждого нежного прикосновения кончиком языка. До тех пор, пока Женька не выдержала, пока сама с жадностью не набросилась на нежеланного, казалось бы, гостя…


и ЕЩЁ ОДИН ОТРЫВОК ИХ РОМАНА "ЛЮБОВНИЦА БРОДЯГИ"

Джаррет обмотал простыню вокруг талии и спустился вниз по лестнице. Он встал на колени рядом с Ренни и, откинул назад ее волосы, медленно перебирая их своими пальцами. Голос его был тихим.
– Я думал, что ты хочешь спать.
– Я хотела. Но не смогла заснуть.
– И я тоже не смог, потому что тебя не было рядом. Джаррет наклонился вперед и стянул ее рубашку с одного плеча. Его губы прижались к ее обнаженной шее.
– Ты красивая.
Он почувствовал, что ее кожа потеплела, но на этот раз Ренни не вздрогнула, услышав его слова. Губы Джаррета стали более настойчивыми, более жадными, и она склонила голову набок.
Сначала было тепло. Тепло его губ на шее, тепло рук на ее груди. Потом оно превратилось в огонь. Пальцы на спине. Влажный язык на коже. Джаррет стянул ее рубашку на талию. Его руки заскользили по ее плечам, по ее рукам, познавая форму ее тела. Вверх, вниз. Она наклонилась назад и прижалась к его телу, ее волосы свесились как разделяющий их шелковый занавес. Его руки скользнули на ее талию. Затем ниже. Джаррет принялся водить ладонями по ее бедрам. Вверх, вниз. Мягко надавив, заставил раздвинуть бедра. Она отдала свою шею его губам, отдала свое тело его рукам. Напряжение сковало ее мышцы, заставляя теснее прижаться к нему. Он принялся ее ласкать; она ответила. Ренни дышала прерывисто, ей не хватало воздуха. Джаррет обследовал ее гладкий живот, сильно надавливая на кожу. Затем обхватил грудь. Сосок сразу затвердел. Джаррет принялся шептать ей на ухо, и его слова, его губы получили ответ.
– Да, – сказала она. И снова: – Да!
Он погладил ее. Тепло имело теперь центр, центр напряжения. Круг все расширялся. Его рука между ее ног. Его губы, по глотку выпивающие свет, отражающийся на ее плечах.
– О Боже! – Ренни почти беззвучно шевелила губами. И тут же: – Джаррет!
Она задрожала, затрепетала. Голова ее склонилась вперед. Он удержал ее, отодвинул в сторону волосы и поцеловал сзади в шею. Тело ее вспыхнуло. Оно манило его к себе.
Они вместе наклонились вперед. Бедра ее были подняты. Он вошел в нее сзади и медленно продвинулся вперед. Ренни приняла в себя всю длину его пылающего тела. Она покачнулась, и из его горла вырвался какой то звук. Это было ее имя. Она двинулась снова, и он заполнил ее. Она подумала, что могла бы увидеть на стене двойную тень от их соединенных тел. Толчок. Скольжение назад. Его бедра плавно перекатываются по ее заду. Толчки становятся все глубже; его дыхание учащается.
– Милая, – говорит он. Ее тело рядом с ним напрягается. Он держит ее неподвижно, просто держит ее, ощущая, как плотно сжаты ее бархатистые стенки, Черты его лица тоже напряжены, он пытается сдерживать свое желание. Это не может длиться долго. Он хотел бы, чтобы оно длилось долго; хотел бы, чтобы оно длилось бесконечно. Она прижимается к нему, и он больше не может сдержать себя, не может удержаться от быстрых, судорожных движений. Шея его выгибается назад. Он закрывает глаза. Его тело сокращается, и он вливает в нее свое семя.
Они расцепляются. Слабые. Пресыщенные. Сейчас любой жест требует слишком много усилий.
Ренни подвигается и поправляет свою сорочку. Это была изнурительная работа. Джаррет заворачивается в простыню, чувствуя то же самое. Они не смогли бы говорить, даже если бы захотели. Но они не хотят. Они уже спят.

...

marrilove: 14.05.10 17:28

Недавно совершенно случайно зашла на ваш форум и прочитала сообщение оставленое Nadi о книге " Прощай невинность" и знаете я с ней согласна более эротичной книги я еще не читала. Там сколько чувств что просто ух! Я согласна с многими что Филлипс мастер но все же книга Бренды Джойс "Прощай невинность" для меня на первом месте!

...

DIANchikZHDAnchik: 14.05.10 20:49

Вчера прочитала Клейпас "Мужчина на одну ночь".Интересная книга

...

poLiMak: 22.05.10 19:29

Мне из авторов современных романов безусловно нравится Филлипс!!! Но пожалуй, больше всех Монинг и Коул..!!! он них просто дух захватывает..ну и все такое

...

Лоретт: 28.05.10 18:54

Николь Джордан "Невинность и соблазн"
Обняв ее за плечи, он потянулся к ее грудям. В экипаже было тепло, поэтому Розлин расстегнула длинный жакет, что давало ему свободный доступ к лифу ее муслинового платья. Его ладонь скользнула внутрь, под сорочку и корсет, и принялась нежно играть с ее сосками, которые немедленно вытянулись и затвердели.
– Дру! – выдохнула Розлин, сжав его запястье.
Дру с тайным удовлетворением заметил, что ее глаза жарко запылали. И продолжал ласкать ее другой рукой, легонько пощипывая тугие соски.
– Ты уже хочешь меня?
– Сами знаете, что да… и все это зашло достаточно далеко.
– Но мы только начали, дорогая. Я намереваюсь взять тебя прямо сейчас. До дома еще далеко, так что времени у нас достаточно.
– Вы не можете…
– Конечно, могу. Мы можем и сделаем это.
Соски Розлин сладко заныли. Она заерзала, ощущая уже знакомую пульсацию между бедрами.
– Сиди смирно, любимая.
Но как она могла оставаться неподвижной? Мало того, что экипаж раскачивался на ходу, так еще и Дру сводил ее с ума!
– Дру, вы должны остановиться… – взмолилась она, хотя голос звучал неубедительно. Ее охватило бесшабашное возбуждение при мысли о том, какими запретными вещами они займутся в экипаже! Она не хотела, чтобы Дру останавливался… и он это знал. – Дру, – попросила она снова.
– Молчи! – Он решительно потянул вниз лиф ее платья. – Я совершенствую твое образование… учу всему, что необходимо знать о наслаждении. – С этими словами он медленно спустил с плеч ее лиф, так что груди вырвались наружу. – Этот урок будет полезен и мне, Я хочу изучить твое тело, чтобы никогда не забыть эти ощущения… И хочу, чтобы ты изучила мое, чтобы никогда не забыть эти ощущения…
Его горячее дыхание обжигало ухо. Розлин мгновенно растаяла. Все ее сомнения растопило пламя, поднимавшееся внутри, все выше, с каждым вкрадчивым словом. Глаза Дру сверкали тем же огнем, когда он впивался взглядом в приподнятые корсетом, белоснежные напитые холмики с темно розовыми, напряженными сосками.
Наклонив голову, он стал по очереди их посасывать, Вздрогнув от прикосновения его раскаленных губ, Розлин обмякла в сильных объятиях и запустила руку в шелковистые волосы. Дру знал, как сломить любое сопротивление, как лишить женщину воли, как разжечь желание и наполнить страстью.
Но сейчас он, похоже, дразнил ее. Оставив влажные ноющие вершинки, он стал целовать ее губы, обволакивая чувственным туманом, с безжалостным эротизмом истинного мастера. К тому времени, как он поднял подол ее платья, она уже теряла голову от желания.
Не переставая целовать ее, он запустил руку под юбки, погладил ногу и безошибочно нашел складки ее лона, ощутил, несколько они влажны…
Розлин судорожно втянула в себя воздух… но дальше он не пошел. Вместо этого прервал пьянящие поцелуи и, к полному недоумению девушки, привстал и опустился перед ней на колени, поднял юбки до талии и раздвинул ее ноги.
Розлин напряглась, чувствуя, как ползет по щекам краска. Сейчас, под жадным взглядом Дру, она казалась себе распутницей с обнаженными грудями и широко расставленными ногами. Но лицо его выражало такой чувственный голод, что ее сердце внезапно забилось.
– Дру… что ты делаешь?
– Ублажаю тебя.
Он медленно провел ладонями по внутренней стороне бедер, поднимаясь все выше, к влажным границам ее лона. Когда он стал опускать голову, Розлин тихо охнула. И все же не была шокирована. С той ночи в саду она точно знала его намерения.
И хотя все ее прежние привычки и воспитание восставали против поднимавшегося в ней волнения, Дру не позволил ей отстраниться и, просунув ладони под бедра, удержал на месте. Розлин закрыла глаза. Он понимал ее постыдные желания. И знал, чего она хочет, куда лучше, чем она сама.
Наконец сдавшись на его волю, она продолжала молчать, даже когда он подвинул ее к краю сиденья. Дру наклонился, чтобы попробовать ее языком, легко лаская обнаженные створки лона. Розлин сдавленно охнула. Мышцы ее бедер конвульсивно дернулись. Она тихо застонала, задыхаясь от восторга, но тут он нашел тайный бугорок, ставший центром ее наслаждения.
Розлин слепо подняла бедра в поисках высвобождения. Она задыхалась от неумолимой потребности, беспомощно утопая в глубоком, пьянящем водовороте желания.
А Дру продолжал возбуждать ее. Закинув ее ноги себе на плечи, он зарылся лицом между ее бедрами. Губы сжали пульсирующую горошинку и продолжали сосать.
Розлин стонала все громче. Пытка была упоительной, а наслаждение – почти жестоким, и все же она умерла бы, если бы он остановился. Сжимая его голову туго сжатыми кулачками, она подалась вперед, и он продолжал доводить ее до безумия.
Через несколько секунд она сдавленно вскрикнула, охваченная всепоглощающим наслаждением. Тело трепетало в восхитительной разрядке, и прошло несколько минут, прежде чем блаженные спазмы наконец улеглись.
Розлин не открывала глаз, смутно ощущая убаюкивающее покачивание экипажа… тягучую сладость, разлитую по истомленному телу.
Наконец ее ресницы медленно поднялись. Дру по прежнему стоял на коленях перед ней, но уже успел расстегнуть свои панталоны. Его восставшая плоть гордо поднималась из густой поросли волос, и Розлин поняла, что не может отвести глаз.
– Коснись меня, – властно приказал он.
Розлин, словно зачарованная, протянула руку, коснулась горячей головки и осторожно провела по прекрасному твердому стержню.
– Чувствуешь, как сильно я хочу тебя?
Да. Она это чувствовала. Он был возбужден до последней степени. Глаза потемнели от страсти.
– Ты… предпочел бы, чтобы я тоже ублажила тебя… губами? – застенчиво спросила она.
Дру задохнулся от неожиданного вопроса. Мысли о прикосновении сочных губ Розлин было достаточно, чтобы он едва не взорвался. Но она все же слишком неопытна для столь откровенных плотских наслаждений.
– Скоро мы сможем это сделать, – пообещал он, – но не сейчас. Прямо сейчас я хочу быть в тебе.
– Я тоже хочу.
И хотя голос ее был едва слышен, кровь Дру загорелась. Он был так напряжен, что лишь скрипнул зубами. И все же он знал, что должен быть осторожен. Нельзя причинять ей боли. Встав с колен, Дру вернулся на место и опустился на подушки сиденья.
– Ты можешь оседлать меня. Мы еще не пробовали этой позиции.
Ее ответная улыбка была одновременно застенчивой и чувственной.
– Пытаешься доказать, какой ты изобретательный любовник?
– Отчасти. Можешь считать это очередным уроком.
Он сжал ее талию и усадил на себя, так что ее колени обнимали его бедра, а изнывающая плоть угнездилась в шелковистом ложе между ее ногами.
Заметив, что Дру колеблется, Розлин слегка нахмурилась.
– Почему ты остановился?
– Хочу потянуть время… продлить наслаждение…
Он приподнял ее и стал опускать на свою напрягшуюся плоть. Когда она попыталась поскорее вобрать его в себя, он остановил ее:
– Помедленнее. Ты пока еще не можешь принять меня целиком.
Однако стенки ее лона чудесным образом растягивались. Расставив ноги шире, он медленно вошел в теплую, влажную пещерку, и Розлин приняла его. Приняла до конца. Но на этот раз именно она заколебалась, дыша часто и неглубоко.
Дру сжал зубы. Влажный жар ее лона окутал его нетерпеливую плоть, и он вдруг понял, что лучшего ощущения на земле просто быть не может. Когда ее бедра задвигались, он с каждой минутой все больше терял самообладание.
– Подожди немного, милая, – выдохнул он, стиснул полушария ее ягодиц, хотя едва удерживался от безумного желания врезаться в нее как можно глубже, и пронзать, пока оба не потеряют разум. Огромным усилием воли он поборол яростный порыв и поднял ее, потом снова опустил… еще раз… еще… пока она не подхватила ритм. А когда Розлин выгнулась и самозабвенно откинула голову, его губы стали ласкать ее набухшие груди: сосать, покусывать, вытягивать затвердевшие соски. Он хотел, чтобы она пылала страстью и не знача никаких преград…
Очень скоро его желание исполнилось. Он остро ощущал настойчивую потребность, нараставшую в ней с каждым его выпадом. А через несколько минут Розлин уже яростно раскачивалась вместе с ним в ритме покачиваний экипажа. Внутренние мышцы ее истекающего любовными соками лона инстинктивно стискивали его.
– Дру… – ахнула она. – Я… я больше не выдержу…
Он тоже был не в силах терпеть.
Еще секунда – и он взорвется. Его руки оставили ее бедра, запутались в золотистых волосах. Он жадно целовал ее, врываясь в рот языком и одновременно в том же ритме вонзался в лоно своей нетерпеливой плотью.
Тяжело дыша, он пытался взять себя в руки, замедлить темп. Но ее абсолютная раскованность, полная самозабвенность сводили его с ума.
Когда неукротимые волны наслаждения стали накатывать на него, Дру тихо зарычал, вонзился в нее последний раз, и обоих пронзило наслаждение.
Когда Розлин в экстазе закричала, он закрыл ей рот поцелуем, но не мог сдержать собственные хриплые стоны, когда за ее разрядкой последовала его собственная и фонтан семени пролился в ее лоно.
Тяжело дыша. Розлин бессильно обмякла у него на груди.
Дру прижал ее к себе, прерывисто дыша. В отупевшем мозгу вертелась только одна мысль: зря когда то он считал, что, переспав с Розлин, утолит свою жажду. Он ошибался. Никогда, никогда он ею не насытится. Поразительно, но ни одна женщина не воспламеняла его с такой силой, ни с одной ему не было так хорошо. И он был уверен, что Розлин испытывала то же самое.

...

Innulya: 29.05.10 01:23

Какое чудное имя у героя - Дру........
А сцена ничего, спасибо!

...