Сказочные зарисовки

Проклятый старый дом

- Вильям, ну где же он? Ты сказал, что мы приедем через пять минут,- девушка на пассажирском сидение от нетерпения дернула ремень безопасности, сминая в руке рекламный буклет, с изображенным на нем небольшим двух этажным домом.- Я уже хочу увидеть его в живую.
- Потерпи, Агнесс,- сейчас повернем, и ты все увидишь,- улыбнулся я, резко проворачивая руль вправо.
Агнесс замерла в ожидании, а спустя мгновение издала стон разочарования.
- Это нечестно, Вильям!
На мгновение я оторвал взгляд от петлявшей дороги и понял в чем причина.
Зрелище было необычным, завораживающим, но довольно странным, если учесть то, что дом стоял на возвышенности и, погода сегодня хоть и была пасмурная, но совсем не мокрая.
Серовато-белые рваные облака тумана клубились вокруг постройки, оставляя видимыми лишь очертания дома и так же быстро таяли, достигая забора, ограничившего их участок…
Гудок встречного автомобиля, заставил меня оторвать взгляд от нашего нового жилища и резко дернуть руль, возвращая машину на свою половину дороги, я чуть было не выехал на встречную полосу и не врезался.
-Вильям! Осторожней!- жена вцепилась в сиденье, я видел, что от напряжения ее пальцы побелели.
Глубоко вздохнув, выругался про себя, обычно я такого никогда не позволял, что на меня нашло, просто непонятно.
- Извини, отвлекся, - и, уже не отрывая взгляд от дороги, стал искать нужный поворот.
Через минуту мы уже въезжали в ворота нашего нового дома.
Агнесс выскочила из машины первой и, не дожидаясь меня, бросилась к дому.
- Черт, любимый, ты был прав, он просто потрясающий!- она касалась ладонью шершавой кирпичной стены с восхищенной улыбкой на лице. – Дай мне ключи, я хочу увидеть его внутри.
Так сложились обстоятельства, что вместе с агентом смотреть дом ездил только я, Агнесс видела лишь многочисленные фотографии, рекламные буклеты, но они не передавали и толики великолепия, духа старины, которой веяло от этого места. И решение надо было принимать быстро, так как агент намекнула, что мы не единственные желающие приобрести этот дом из сказки. Именно поэтому мне было так важно, чтобы моя жена не разочаровалась, и похоже мы сделали правильный выбор.
- Держи, - на секунду я отставил вытащенную из багажника сумку и, достав из кармана связку ключей, бросил их Агнесс.
Пока она открывала дверь, выгрузил еще пару коробок.
- Вильям, ты дал мне не те ключи, они не подходят!- милая ударила по двери кулаком, и вытащила ключ из замочной скважины.
- Ты уверена, - отставив сумки, я подошел к ней. – Да нет, это те самые ключи,- забрав у жены связку, я вставил один из них в верхний замок, повернул и приступил к нижнему. – Милая, шутка была неудачная, уже подумал, что агент нас обманул.
-Это не шутка, я правда не могла открыть дверь, они даже в замок не лезли, - Агнесс похоже решила настоять на своем, - Может это ты пошутил и сейчас просто заменил связку?
- Милая, ты же понимаешь, что я не стал бы этого делать, это глупо!
- Ах…- я уже чувствовал, что жена закипает, но реально не мог понять почему, ведь сама виновата. Но ругаться в такой день мне не хотелось. Прервав ее поцелуем, прошептал.
- Пошли лучше посмотрим дом, - и завел ее вовнутрь.
Спустя три дня…
- Вильям, где коробки с моими книгами и инструментами? Неужели ты отнес их в подвал? Я же просила их оставить в кухне! – Закричала Агнесс как раз из оной и я, отложив очки, слегка поморщился. Мне казалось, что с переездом в новый дом, наши отношения перейдут на другой уровень, более близкий, устойчивый, и мы решимся завести детей, но в последняя время она наоборот постоянно была всем недовольна. Заводилась на пустом месте, упрекала в том, что я беру ее вещи и специально не возвращаю на место, хотя сама как раз этим и занималась. Только вчера зачем-то убрала мою статью в полку со старыми бумагами, хотя знала, что мне надо везти ее главному редактору и пришлось срочно печатать еще один экземпляр, из-за этого я задержался дома и опоздал на «летучку». Слава богу, статья была отличная и в мою сторону бросили лишь пару замечаний, а могло быть гораздо хуже. Причем Агнесс так и не признала свою вину, утверждая, что не трогала эти «чертовы бумаги». Но простите, если не она , то кто? Я однозначно этого не делал.
-Вильям!!!
- Агнесс, я работаю!- крикнул я, пытаясь вновь вникнуть в статью. – А твои коробки именно там, где ты и просила их оставить, смотри лучше! В подвал я отнес лишь то, что нам сейчас не пригодится.
Я снова начал вчитываться в текст, когда услышал, как по прихожей затопали тапочки, а потом громко хлопнула подвальная дверь…
Погрузившись в работу, я не заметил, как пролетело время. Прошло два часа. Полная тишина смущала. Агнесс вышла и ничего не сказала? Или может она так тихо перебирает на кухне свои богатства? Она у меня кондитер, очень хороший кондитер, печет такие пирожные, что даже не могу отказаться.
Кухня была абсолютно пустая. Где же она? Похлопав по карманам, в поисках мобильного, я снова прислушался. Как вдруг услышал всхлипы.
-Агнесс? Ты где??- мне никто не ответил, но рыдания стали гораздо громче.
Я бросился к подвальной двери и, резко открыв ее, погрузился в темноту.
- Агнесс? Милая, что случилось?- нащупав выключатель с обратной стороны двери, быстро включил его и начал спускаться к жене.- Ты что обиделась? Но я действительно поставил твои коробки на кухне.
Агнесс разъярённой кошкой вскочила с пола, где она сидела, и, бросившись ко мне, залепила оплеуху.- Ненавижу, ненавижу, как ты мог! Я же просила тебя прекратить! Это уже переходит все границы! – Она снова бросилась на меня, и я едва успел перехватить ее руки мелькнувшие у самого лица.
- Успокойся, я ничего не понимаю, я отнес твои коробки на кухню, спокойно сидел, работал, а ты закатила тут истерику, в подвале в темноте, тебе не кажется, что вот это как раз и переходит все границы? Ты же просто могла свернуть себе шею!- Я попытался прижать жену к себе, но она дернулась, вырываясь к коробкам и выбрасывая из них все содержимое.
- Отнес на кухню? – она бросила в меня фигурками жениха и невесты для тортов.- Вот это? Или может быть вот это? – в меня полетел поднос.- Ты запер меня здесь и выключил свет, а теперь имеешь наглость обвинять меня в глупости? Я звала тебя и просила прекратить эти тупые шутки, а ты? Ты даже не сказал и слова!
Ее обвинения звучали ужасно, я напрягся и стал внимательно всматриваться в ее лицо. Неужели она и правда верит, в то что говорит, может быть… Нет она просто устала, перенервничала.
- Агнесс, успокойся, давай поговорим, - я попытался подойти к ней, но жена отпрыгнула в сторону, не позволяя ее коснуться.
- Не трогай меня!- закричала она, решительно двигаясь к лестнице, - не подходи ко мне, я устала и пошла спать! Ни видеть, ни слышать тебя не хочу.
- Милая, но я действительно этого не делал! Давай поговорим, может что-то с пробками было, а ты от испуга дверь не в ту сторону дергала…
- Пошел ты к черту!- Агнесс хлопнула подвальной дверью, поднимаясь в спальню.
Бежать за ней сейчас было бессмысленно, как она могла подумать, что я способен так пошутить. Я огляделся по сторонам, пытаясь сообразить что произошло. Коробки с принадлежностями Агнесс действительно были здесь…Но я лично относил их на кухню. Могла ли Агнесс.. могла ли Агнесс отнести их обратно? Но зачем? Ей нужен был повод, чтобы устроить скандал? У нас же все было просто отлично, до недавнего времени. А свет? Подвал? Дверь могла захлопнуться от сквозняка, свет мог отключиться из-за неполадок с пробками, но тогда бы отключился и комп, а он работал. Да и криков Агнесс я не слышал, неужели она все это придумала.
Быстро покинув подвал, я поднялся на второй этаж и дернул дверь в спальню. Заперто. Из-за двери все еще раздавались редкие всхлипы.
- Агнесс, открой дверь, пожалуйста,- тишина, - Агнесс я действительно работал и не слышал твоих криков, наверное, на дверь в подвал есть звукоизоляция, да и дверь в гостиную была закрыта, открой дверь, мы поговорим, - снова тишина.
Еще некоторое время я простоял под дверью, надеясь, что Агнесс ее откроет, но она так и не подошла. Пришлось идти спать в гостиную. Неудобный диван и мысли о происшедшем не давали покоя и сна, проворочавшись полночи. Я решил, что может быть стоит свозить Агнесс к знакомому психиатру? А может это мне нужен психиатр? Анализируя ситуацию, я не замечал за собой странностей. Потерев виски, я только сейчас понял, что моя голова просто раскалывается. Сходив на кухню и выпив таблетку аспирина, я снова вернулся на неудобный диван в гостиной и меня наконец посетила здравая мысль. Похоже, необходимо поставить камеры в доме, только вот стоит говорить об этом Агнесс или лучше это сделать в ее отсутствие?
Как меня вырубило, я уже не помнил, проснулся я от того, что все мои суставы ломило от неудобной позы, а тело бил озноб.

***

_________________

Проклятый старый дом

Переезд в новый дом был самым волнующим событием последних месяцев. Наконец-то мы с Вильямом смогли позволить себе его покупку. Все, как и мечталось – частный дом, в удалении от соседей, подъездная дорожка, небольшой садик перед окнами, белый заборчик… В моем понимании идеальный дом именно такой. И я была так счастлива! Вот только, мечты всегда отличаются от реальности.
С Вильямом что-то творилось. Мне казалось, что переезд сплотит нас, сделает ближе и мы наконец-то поборем все наши страхи и будем готовы встать на новую ступень наших отношений. Казалось, что исполнив эту свою мечту о прекрасном доме, я наконец-то буду готова к продолжению… Психолог, которого я посещала последние полгода, позитивно настраивала меня на перемены, и я приняла их, пусть и не сразу, пусть решение далось мне тяжело, но я решила попробовать, чтобы сделать счастливым своего мужа.
Никогда не хотела детей и до сих пор не считаю, что даже в свои тридцать пять, я готова становиться матерью, а Вильяму важно стать отцом, он уже десять лет рядом со мной и терпеливо ждет, когда я созрею для материнства. И вот теперь, когда я готова попробовать, он начинает вести себя невыносимо.

Включив свет, спускаюсь в подвал, по шаткой старой лестнице. Тянет сыростью и старьем, меня начинает тошнить от этого неприятного запаха, но из принципа не собираюсь звать мужа на помощь. Сама справлюсь. Всегда справляюсь, пока он пишет свои статейки и обзорчики. Спустившись, оглядываюсь и замираю, сжимая кулаки – коробки с инвентарем стоят здесь, как я и подозревала, а этот гад пытался доказать, что ничего не трогал! Как можно строить будущее с человеком, который нагло врет в глаза, или настолько равнодушно относится ко мне, что забывает о моих просьбах?!

Внезапно свет выключается и с грохотом захлопывается дверь в подвал. Вздрагиваю, не сразу понимая, что случилось и ожидаю, что свет сейчас вспыхнет, а дверь откроется и мой благоверный появится на пороге, извиняясь за неудачную шутку. Но этого не случается и я начинаю злиться сильнее.
- Вильям! – в подвале холодно и темно, меня начинает трясти от страха, - это уже не смешно, я тут ничего не вижу, - мой голос дрожит, - Вильям! Открой мне! Включи свет!
Но за дверью тишина. Громко матерюсь, пытаясь нащупать хоть что-то. Под руку попадает, по ощущениям, подсвечник, бросаю его в сторону двери, он с грохотом ударяется и падает, но проходит минута, потом пять, и все пятнадцать, а ничего не происходит. Лезу к двери наощупь, широко распахнув глаза, как будто это может помочь…Страх давит на плечи, заставляя остановиться, и становится больно дышать. Внезапно душат слезу, вперемешку со злостью. За что он так со мной поступает?!
Секунды тянулись, складываясь в минуты, и казалось, что нет выхода, как вдруг наконец-то включился свет, на миг ослепляя. Злость, новой волной поднявшись, заставила подскочить на ноги и завертеться в поисках чего-нибудь потяжелее. Но вместо этого замахнувшись, ударила мужа по щеке. Яростно, больно, всем сердцем желая, чтобы на его лице остался след. Рука болит от удара и эта боль, разлившись оловом, заставляет всхлипнуть. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Прочь из душного подвала, наверх, запереться в комнате, лишь бы не видеть его, не ощущать его рядом. Ненавижу. Я готова его убить. Я могу его убить.
Сбросив одежду, встаю под душ, дрожа, делаю воду горячее и намыливаю себя, пытаясь вывести запах тухлости и сырости со своей кожи.
Укутавшись в халат, зарываюсь под одеяло, сворачиваясь в комок. Сердце больно бьется о ребра, слезы душат и я даю им волю. Сама не замечаю, как засыпаю…


- Ты надо мной издеваешься?!
Голос Вильяма врывается в сон, прогоняя его, и едва я успеваю открыть глаза, как вижу перед собой его злое лицо. Успеваю испугаться, пока он рывком поднимает меня с постели и куда-то тянет за собой.
- Вильям! Что ты делаешь?! Отпусти меня! - кричу во весь голос, пытаясь вырваться из его рук.
- Что это, мать твою?! - наконец он останавливается, и я замечаю, что мы в ванной.
- Ты делаешь мне больно, - голос сел от страха, я сжимаюсь в комочек, мечтая лишь о том, чтобы сейчас вырваться и бежать без оглядки.
- Неужели? - в голосе Вильяма звучит неприкрытая злоба, - ты только что хотела меня убить!
Застываю, ошарашенно глядя на мужа, который кажется сейчас незнакомцем. Мне кажется, черты его лица стали резче, а во взгляде проскальзывает что-то такое, чему нет места в нормальной семье. Это не просто злость, это ненависть. Я ощущаю ее и словно наполняюсь ею.
- Я хочу тебя убить?! Ты вчера запер меня в подвале! - ору, что есть сил и, сжав кулаки, бью мужа в грудь, отталкивая его от себя. От неожиданности он делает шаг назад и я пользуюсь этим, захлопывая дверь и закрывая ее на замок. Мне страшно. Безумно страшно рядом с человеком, которому десять лет назад я доверила свою жизнь.
- Агнесс, открой, черт тебя подери! - Вильям бьется в дверь, и я боюсь, что он ее снесет. Прижимаюсь к ней спиной, словно сумею своим весом удержать оборону. В ушах шумит, я уже не понимаю, что именно кричит Вильям, кажется, он грозится меня убить.
Я должна сделать это первая! - настойчивая мысль, рождаясь, крепнет, пульсом бьется, отдаваясь легкой болью в висках.
Я должна обезопасить себя. Уже получается выдохнуть, когда решение найдено. Нужно лишь выиграть время.
- Агнесс! Агнесс, ответь мне! - он продолжает биться в дверь, - Зачем ты сделала это?! Ты специально положила фен, чтобы он упал в ванну? Я мог умереть, ты понимаешь?!
Завороженно смотрю на лежащий на дне ванны фен. Точно помню, что прошлым утром оставляла его в специальном мешочке, висеть на крючке. Как он оказался раскрытым, включенным в розетку и рухнувшим в ванну?
Страх снова заставил сжаться. Неужели я схожу с ума?
Он врет - словно чей-то шепот над ухом.
Он хочет, чтобы ты была уязвима. Обезопась себя...
- Я хочу выйти. Уйди отсюда! – всхлипываю, прижимаясь лбом к двери.
- Агнесс…
- Вильям, пожалуйста!
Вслушиваясь в звуки за дверью, слышу, как муж уходит и решаюсь выйти. Путь свободен. Мне нужно совсем чуть-чуть, добраться бы до телефона и позвонить в полицию. Синяки на руках, от жестких прикосновений мужа, саднят и наливаются, надеюсь этого будет достаточно, чтобы предъявить обвинение.
Всегда все начинается со ссор, а потом внезапно оказываешься с проломленной головой на полу собственной спальни, и тот самый единственный, который обещал быть рядом в горе и радости, делить все тяготы и любить вечно, ищет топор чтобы расчленить и спрятать труп. Вильям обязательно придумает занимательную историю о том, как я уехала и бросила его. Этому гаду всегда верят, что бы он ни говорил, и сейчас я едва не поверила в то, что он хочет выставить меня сумасшедшей. Нет, дорогой, нет. Я не дам тебе выиграть.
Спускаюсь, застаю Вильяма с бокалом виски в руке. Он снова за старое? Снова начал пить…
- Агнесс, - он поспешно отставляет бокал, - что это было?
- Что с нами, стало, Вильям? – устало провожу по волосам пальцами, словно пытаясь их пригладить, а взглядом ищу что-то, чем можно обороняться. Я ему больше не доверяю.
- С нами? Милая, тебе нужно найти здесь психотерапевта, ты очень изменилась…
- Я?! Ты только и делаешь, что провоцируешь меня, тебе на меня совершенно плевать! Ты едва не избил меня только что, а вчера, что было вчера?! Зачем ты закрыл меня в подвале, ты надеялся, что я сверну себе шею и ты сможешь привести в дом свою шлюху помощницу?!
Злость внутри клокотала, разрывая на части, и мне хотелось впиться ногтями в лицо ненавистного мужчины. Глубоко, оставляя следы, сдирая кожу, словно маску заботливого и любящего мужа, которую он так мастерски носил все время. Но я прозрела.
- Ты слышишь себя?! – его голос звенит в ушах, - Да что с тобой происходит?! Я не запирал тебя нигде, и уж тем более, не… Черт, черт! Агнесс! Прошу, успокойся.
- Я знаю что говорю, по-другому не могло быть! – решительно направляясь к подвалу, распахиваю дверь, - смотри! Смотри, черт тебя подери, как там темно, ты хотел, чтобы я убилась там? Развестись не хватает духу и ты решил меня убить, да?!
- Агнесс, прошу тебя, отойди, - он тянет ко мне руки, перехватывает, оттягивая от подвала, - ты можешь упасть.
- Ты же этого хочешь! – зло отталкиваю его, выкручиваясь.
Толкни его – слышу шепот, - толкни. Это будет несчастный случай, а ты спасешь себя. Он хочет от тебя избавиться, не дай ему сделать это.
Всего несколько мгновений, чтобы принять решение. Скользнув к Вильяму, упираюсь ладонями в его грудь. Смотрю в глаза. Он, кажется, думает, что я сдаюсь. Но нет. Толкаю, собрав всю ярость и силу. Толкаю, заставляя его пошатнуться и потерять равновесие. Ужас в его глазах… И пальцы, цепляющиеся за мои руки. Крепко, больно. Чувствую, как пол уходит из-под ног и я тоже лечу в черную бездну подвала.
В горе и радости. Богатстве и бедности. Вместе.
А где-то за спиной начинают громко бить напольные часы. Девять – ноль-ноль.

***

_________________

Проклятый старый дом

Проснулся я от ощущения боли в шее. Вот черт, я опять сплю на диване. И совершенно не помню, как мы выбрались с Агнесс из подвала, может у меня у меня сотрясение. Аккуратно приподнялся с дивана и огляделся. Мы опять поругались?
Увидел, как мелькнуло платье Агнесс в приоткрытую дверь и, вскочив с дивана, поспешил следом.
- Агнесс подожди, давай поговорим! – выбежал в коридор, но тот был совершенно пуст. Плечо болело, похоже, ушиб его там же в подвале.
Почему я ничего не помню?
Зашел на кухню и уже хотел поставить чайник, как увидел Агнесс за окном, быстро подошел к створкам, пытаясь открыть замок, но ничего не получалось. Замок не двигался даже на миллиметр. Что за ерунда. Я даже не ощущал его под пальцами. Как будто они онемели и потеряли чувствительность. Агнесс просто сидела и трогала  землю для клумб, которую привезли нам на прошлой неделе. В одном платье.
- Агнесс!- позвал я сквозь стекло, а потом заколотил по нему ладонями. Оно даже не задребезжало. –Агнесс, что ты там делаешь?
Жена даже не повернула в мою сторону голову, она делала вид, что не слышит меня или действительно не слышала. Может я потерял слух при падении в подвал?  На улице ноябрь, почему Агнесс в платье?
- Агнесс, никуда не уходи! Слышишь, Агнесс, подожди меня, я сейчас приду!- я еще раз ударил по стеклу со всей силы и побежал к выходу.
Выбежал на лужайку и замер, мне казалось, что когда я вывернул из-за угла дома, Агнесс была еще здесь, по крайней мере, я отчетливо видел ее алое платье. Но сейчас тут было пусто. Обежал вокруг дома, но жены не было во дворе. Растерянно я опустился на землю, где еще минут пять назад сидела Агнесс.
Ветер качал деревья, но я не ощущал его на себе. Крик вырвался из груди сам собой.
- Агнесс, черт тебя побери, что происходит! – в ответ я услышал шум ветра.
Похоже, мне самом надо обратиться к психотерапевту, поднявшись с земли вошел в дом. Телефона не было на месте.
- Агнесс, да выйди ты, наконец, из своей комнаты, где опять телефон? – заорал я и замахнулся на стопку женских журналов на столике. Но рука даже не задела ни один из них, как будто пролетая выше,  я снова попытался их смахнуть, но ничего не вышло. Я пытался задеть хоть один из них снова и снова, пока просто не выбился из сил.
- Да что за чертовщина здесь творится! Агнесс!
Отчаянно я провел ладонью по волосам и отступил от столика. Устало опустившись на пол, сжался в углу, пытаясь понять что происходит, проанализировать ситуацию.  Выходил какой-то бред, фильм ужасов…
Нет… Нет…Не хочу об этом думать… Со всей силы сжал виски руками, пытаясь выдавить все эти сумасшедшие мысли оттуда. Я не сумасшедший, я н сумасшедший. Мне нужен врач.
Откинутая голова уперлась в стену, и я отключился.

***

»» 17.06.17 16:44 Внутриигровые вечеринки
_________________

Проклятый старый дом

Открываю глаза и обнаруживаю себя на кровати, в спальне. Вильяма снова нет рядом и отчего-то меня это не удивляет. Привычка или желание? Иногда так тяжело понять разницу.
Поднимаюсь и понимаю, что спала одетая. Как выбрались из подвала? Сколько вообще прошло времени? Ничего не помню, наверное, слишком сильно ударилась. А Вильям? Где он?
Во мне борются два чувства: беспокойство и страх. Все еще помню его глаза злые и те прикосновения жесткие, из-за которых на коже моей следы. И все еще ощущаю его прикосновения неделей ранее, нашу последнюю ночь перед переездом – он был так нежен. Тогда мне казалось, что все еще может быть хорошо. Реальность же не оставляет места для мечтаний.
Иду в душ, чтобы освежиться, но кран не поворачивается. Нас предупреждали о том, что сантехнику желательно поменять, но как всегда, это показалось делом не первой важности. Нужно попросить Вильяма разобраться со смесителем. Где он? Снова в своем кабинете, пишет очередную статейку? Или на работе флиртует с помощницей?
Устала. Как же я устала от всего, что творится вокруг. Мысли о том, что наша жизнь наладится после переезда, оказались самообманом, пора это признать. Скандалы, рукоприкладство, эти сжирающие изнутри желания причинить боль – не так должна выглядеть семейная жизнь.
Переодеваюсь и спускаюсь на кухню, едва не заставая там Вильяма. Кажется, он услышал мое приближение и вышел за мгновение, как я вошла. В груди что-то больно сжалось от осознания безнадежности. Десять лет словно стерты из жизни. Мне кажется, я не хочу их помнить.

На столе замечаю недопитый стакан виски и машинально потянувшись за ним, залпом выпиваю. Вильям любит это пойло, этот запах теперь будет всегда ассоциироваться с ним. Провожу языком по стакану, прикрыв глаза, и кажется будто касаюсь губ мужа. По телу проходит волна странной дрожи, бог мой, как давно я не испытывала этого – предвкушения. В одно мгновение все становится неважным, мне вдруг так хочется обнять Вильяма, прижаться к нему и все-все простить. И его шутку с подвалом, и синяки на коже от грубых прикосновений. Мне становится нестерпимо стыдно за те свои мысли о том, что должна убить его. Наваждение.

Наверное, я схожу с ума. Как моя мать, и моя бабушка, и прабабка перед ней… Все женщины моей семьи имели психические заболевания, неужели и меня не минула сия чаша? Неужели, я и правда опасна? Срочно. Срочно найти Вильяма, объяснить ему все, он прав – мне нужно лечение, мне нужен психотерапевт.
Бегу по комнатам, в пустоту дома выкрикивая имя мужа. Я слышу его шаги, его бормотание и сухой кашель, но распахивая за дверью дверь, не могу его найти.
Милый, родной, где ты? Помоги мне…
Замирая у окна, вижу его в саду. Улыбаюсь, стучу в окно, но он никак не реагирует.
- Вильям! – зову, пытаясь открыть окно, но оно не поддается.
Муж не слышит, смотрит куда-то вдаль, будто обдумывая что-то. Метнувшись снова в кухню, чтобы пройти через нее в сад, замираю, краем глаза замечая… недопитый стакан виски на столе. Снова тянусь к нему, подхватывая, выпиваю и несу в мойку. Сполоснув водой, убираю в шкафчик и поворачиваюсь, чтобы удостовериться, что стол пуст.
И замираю снова, замечая злополучный недопитый стакан на прежнем месте. Паника окутывает, становится жутко страшно. Что происходит? Сметаю стакан со стола, он врезается в стену, разлетаясь осколками. Смотрю во все глаза, искренне надеясь, что эта шутка закончится, но…
Бегу прочь, вылетая на улицу.
- Вильям! – истерично кричу, ощущая всепоглощающий страх, он сжирает изнутри, заставляя дрожать, - Вильям… - мой голос срывается, когда муж поднимается и, не глядя на меня, уходит в дом. Обессиленно опускаюсь на землю и закрыв ладонями лицо, даю волю слезам.
Все еще не понимаю, что происходит, но чувствую – случилось необратимое. И это нечто большее, чем просто конец отношений, большее, чем ненависть или злость. Это просто конец.
Свернувшись калачиком на земле, ощущаю ее холод, он обволакивает, замораживает. И ничего не хочется, наверное, я способна вот так вот умереть – уснуть и не просыпаться больше. Замерзнуть во дворе собственного дома, это романтично? Едва ли.
Не знаю, сколько проходит времени, внутри меня словно выжженная пустыня. Нет слез, нет больше страха. Есть огромное и пустое ничто и я сама в нем. Зияющая пустота.
Внезапно что-то происходит. Словно удар в спину, он заставляет подняться и, не соображая зачем, идти в дом. Переставляя ноги, не понимаю зачем, но иду. Прямо в дом, поворот налево, к подвалу. Открывая дверь, даже не включаю свет, спускаюсь не боясь споткнуться. Словно моим телом завладел кто-то, будто тянет что-то помимо воли. Марионетка. В ушах какой-то гул, смутно понимаю, что это бьют часы. Девять – ноль-ноль
Замираю, не сразу понимая, что посреди подвала, лицом ко мне, стоит Вильям. Он смотрит на нем странным взглядом, в котором читается боль и радость одновременно.
Улыбаюсь, не сдерживая чувств, и бросаюсь на шею мужу. Прижимаюсь к нему, обнимаю, обрисовывая подушечками пальцев его лицо.
- Я так соскучилась… - шепчу в его губы.
- Родная, - выдыхает, прижимая меня крепче.
- Прости меня, милый, прости – жарко шепчу, вжимаясь.
Он молчит, скользя по спине моей ладонями. Успокаивает.
Внезапно над нами раздается грохот входной двери и чьи-то шаги, вперемешку с голосами. Кто-то решил посягнуть на наш дом, прервав уединение.
Наши взгляды пересекаются и мы понимаем друг друга без слов.

Наш дом – наша крепость. И мы будем за него сражаться.

End.

_________________

Проезжающие редкие машины с шорохом пролетали мимо, пока она шла вдоль кромки асфальта. Мокрая трасса умиротворяла ее. С наглым видом она встречала свет фар, освещающих лицо, всматриваясь в темные стекла, скрывающие лица проносящихся мимо водителей. Вышагивала по мокрому асфальту, словно по подиуму, высоко подняв голову, дышала полной грудью, наполняя легкие ароматом дождя и дорожных шин вперемешку с сигаретным дымом. Это был запах свободы, вседозволенности.

Она никогда не чувствовала себя такой свободной в реальной жизни, как сейчас. Как тут, среди редкого потока машин. Здесь она попадала в другую реальность в потустороннюю вселенную. Все эти машины и люди, они были реальными, но потом уходили. Но все же были и она хранила эту память, чтобы знать, она не настолько жалкая и забитая, как ей внушали все вокруг. Что она может быть привлекательной и желанной. Что ее любят иметь мужчины. Нервная улыбка скривила губы. Никто еще не отказывался от нее, все ее хотели.

Она доказывала самой себе, что может быть другой, что она могла бы, просто такова ее жизнь и нет другого выбора. Ей остается только каждый день терпеть, как любой хорошей девочке, все унижения и запреты, но было время, как сейчас, когда она уходила. И становилась самой собой. Да на самом деле она такая - шальная и рисковая. Желанная.

Сегодня она шла вдоль трассы довольно долго, это был ее любимый ритуал, способ побыть одной, когда мысли как и машины проносились мимо, не требуя к себе внимания. И лишь шаги по асфальту и мелкие капли дождя врезавшиеся в ее кожу.

И она шла, а мелкий дождь все не прекращался, поэтому она надеялась, что, либо он никогда не начнется, либо она успеет найти сегодня того, кто увезет ее отсюда.

Но сегодня машин так мало, это все проклятый дождь. Последняя затяжка и окурок улетает за обочину. Все просто боятся отправляться в дорогу если намечается непогода, но она знала, что сегодня она не зря ждала. Считая себя тут главным режиссером она знала - останавливается всегда тот кто нужен. И всегда помогает ей играть роль.
Сегодня она не роковая красотка, а невинная малышка в беде, которая не прочь чтобы ее спасли. И тут наверное нужно сказать дождю спасибо. Но нет, просто это ее Вселенная и все это для нее даже этот дождь.

Тем временем моросящие капли превратились в тяжелые холоднее капли дождя, тучи покрыли темнеющее небо превращая его в черное полотно. Сквозь дождь было невозможно рассмотреть встречную полосу, но отсутствие света фар говорило о том, что машин там нет. Внутрь почти закралась паника, но она отогнала ее прочь. Бояться может запуганная мышка, без своего голоса и мнения всеми зашуганая, забитая. Та женщина, стоящая сейчас ночью среди пригородной трассы не боится, не паникует. Просто выбирает, кто будет сегодня играть вместе с ней свою роль.

Вдруг на мокром асфальте каблук резко подворачивается, заставляя пошатнуться и в попытке сохранить равновесие повернуться. Все прошло в один пугающий миг. Что это было? Она не могла поверить, но кажется, там вдали от дороги, а в следующий момент тут, совсем перед ней, нечто белое и бесплотное... Оно пыталось что-то сказать ей или дотронуться. Но она не верила в приведений. Не может быть... Всего-лишь плотный туман и зрение привыкнувшее к темноте подводит...

Однако стоять на дороге уже хватит. Следующая же машина будет ее.
_________________

Мои руки по твоей коже. Скользя пальцами по нежному, наслаждаясь касаниями. Ласкаю. Пальцы утопают в воде, в пене, чтобы коснуться под ней твоей ножки, подняться прикосновениями легкими вверх, почувствовать тебя. Желание вспыхивает, обжигает, словно ножом режет. Не сдерживаю шумного вздоха, наклоняюсь, ключицы твоей губами касаясь. Снова хочу, но слишком мало времени для нас двоих.
Кутаю тебя в махровое полотенце, оно жадно впитывает воду с твоей кожи и я так же жадно хочу тобою вновь обладать. Сушу волосы твои длинные, бережно в косу плету, небрежная она вышла. Как ты любишь. Укладываю тебя на кровать, подушечками пальцев вдоль позвоночника пробегая, тяну простынку, наготу твою прикрывая и не сдержавшись, поцелуем лопатки касаюсь. Пора.
Рука твоя под подушкой, и так эротична ты в непринужденной позе, почти спящая. И снова не сдержавшись достаю телефон и делаю несколько снимков. А ты смотришь на меня, из-под полуопущенных, и улыбаешься. Прости милая, мне пора.
Попутно включая стиральную машинку, в которой белье постельное, покидаю комнату, отгораживаясь от чуда того, что между нами творилось. Другая жизнь, черт бы её побрал, не отпускает. Не отпускает.


Авто летит по пустой трассе, превышая заданный правилами режим. Тороплюсь, чтобы успеть домой, в день рождения жены хотел освободиться пораньше, но слишком заработался. Она простит, всегда прощает, но я уже везу ей те золотые серьги с небольшими бриллиантами, которые она так хотела. И цветы. Её любимые гладиолусы.
Дорога уходит в туман, чернота наступает со всех сторон и становится боязно, что гроза настигнет в пути. Слишком опасный участок, каждый месяц кто-то бьется на ровном месте, словно заколдовано, заворожено кем-то. Глупости все это.
А капли тяжелые уже бьют по крыше, дождь начинается совсем некстати. Раскаты грома все сильнее, а на дороге уже появляется предупреждающий знак о том, что дальше опасно. Выдыхаю, сбрасывая скорость до разрешенной, и пытаюсь отогнать от себя глупые мысли.
Дождь все сильнее, уже льет вовсю, пеленой застилая пространство. И липкие пальцы страха забираются под рубашку, когтями своими по спине полосуя, когда внезапно замечаю нечто. Высокое, белое пятно, стремительно приближается. Впившись пальцами в руль, пытаюсь вырулить, но в последний момент замечаю, что пятно преображается в женщину. Резко бью по тормозам, и пытаюсь перевести дыхание. Дождь барабанит по крыше. Вздрагиваю, когда раздается стук в боковое стекло. Поворачиваюсь.
Молодая женщина, смотрит на меня огромными глазами, и волосы её, темные, мокрые, свисают. Гоню от себя все мысли о мистике, киваю незнакомке. Садись.
Она в машину забирается, дрожит бедная, что-то бормочет, то ли благодарит, то ли проклинает.
- Довезите до города, - шелестит испуганно, - с парнем поссорились, - выдыхает, волосы собирая, - высадил меня тут и уехал, - спешит объясниться.
- Не волнуйся, - спокойствие накатывает, - я тебе помогу, - улыбаюсь ободряюще. успокойся.
Машина снова в темноту летит, а дождь стеной уже. Музыку включаю, чтобы повеселее было, а сам на спутницу внезапную поглядываю. Красивая. Волосы длинные, глаза глубокие, и грудь, под тканью мокрой, высоко вздымается. Мысли сразу черные, душные, изнутри прорываются, желая с пути сбить.
- Что ж остановился ты, а не проехал мимо? – дыханием руки свои дева греет, пухлыми губками едва кожи касаясь. И волна, истома накрывает. Хочется.
- Не мог же я тебя в беде бросить, - голос предательски хрипит.
- До тебя много кто проезжал, думала и останусь там, - вздыхает тяжко, - или пешком в город идти до утра придется.
- Люди того места боятся, - на дорогу пытаюсь отвлечься, - гиблое оно. Многие бьются там, да еще и говорят, - понижаю голос, - будто призраков всяких видят.
- А ты не боишься? – лукаво склонив голову, улыбается. И совсем не кажется, что она переживает.
- Не боюсь, - решительно выдыхаю.
- Смелый… - улыбается, пальчиками своими моей шеи касается, и прикосновение это огнем жжет, - сильный, - пальцы ее по плечу скользят, опускаясь вниз, слегка сжимает, словно прощупать мышцы пытается, - Поедем к тебе? Поближе познакомимся, – шепчет, приблизившись.
- Да… - завороженный, возбужденный, сильнее пальцами в руль впиваясь, выруливаю с главной, чтобы отправиться в свой загородный дом, ныне пустующий.
Жена простит. Короткое смс «опоздаю». Отключаю телефон. Она всегда прощает.
_________________

Она видит как он смотрит и как его красивые глаза загораются. Это нравится, от этого внутри теплее, горячее. Не зря она его дожидалась и понимает. Да это он. Нам вместе сегодня будет горячо.

Стандартный разговор и в итоге все получается даже быстрее чем обычно. Знакомство прошло удачно. Она откидывается на спинку кресла вдыхая теплый запах салона и  чувствует как ее кожа покрывается мурашками - предвкушение. Глубоко вдыхает в себя сухой сладковатый запах цветов, которыми салон наполнен. На миг прикрывает глаза, представляя как могло бы все быть в той чужой, не ее, жизни. Рядом муж, любимый, их машина они вместе едут в их дом, и тонкий золотой обод на его пальце... точно такой же как и на ее, только не такой тонкий. И рядом с ним другое кольцо с бриллиантом такого размера, что тяжело руку поднимать.

Улыбка перекашивает губы. Мечта... и реальность на пару часов.

За окном еще темнее, а громкие капли дождя сменяются легкой моросью на лобовом стекле - он свернул с дороги и везет ее в другую от города сторону. Досадно, до города добрались бы быстрее... В голове мысли о том, как долго добираться до места назначения и чем занимать все это время в пути.
Ее спутник будто был погружен в свои мысли, даже не смотрел на нее отдавая все свое внимание дороге.
- Ты не из болтливых, - повернувшись всем телом, она обратилась к нему, пытливо всматриваясь в чувственный профиль и давая ему рассмотреть себя. - Мне это нравится, значит человек не слова, а дела. Для мужчины хорошее качество...
Не дав ему ответить вдруг оказывается совсем близко... губами шепчет, пальцами уверенно направлялась к молнии на брюках.
- Не могу ждать больше. Хочу тебя прямо сейчас!
Резкий поворот руля синхронно с моментом когда ее пальцы проникают под одежду, а язык ласкает мочку уха.
Сильная рука обхватывает тонкое запястье, замирает на миг, прежде чем уверенным движением направить ее руки.
Она чувствует боль, от его пальцев в волосах, от того как сминает ее губы. Вся эта боль лишь подтверждение, что она желанна, что она жива.
Вывернувшись из цепких рук улыбается хитро припухшими губами, следя как тяжело дышит, как хочет ее, ощущая как удовольствие наполняет ее от осознания себя желанной.
- В машине это делать очень не удобно, ты знаешь? Я тебе покажу как мне нравится больше. - Стянув с ног яркие трусики оставляет их на сидении, когда сама выбравшись из машины останавливается на дороге в свете фар перед ним, замерев от желания и предвкушения чего-то чудесного.

»» 23.01.17 22:11 Городские Улицы
_________________

Сердце выбивая глухие удары, больно ударяется о ребра, желание захлестывает со всех сторон. Хочу. Прямо здесь и сейчас.
Может ли мужчину терзать столь глубокое неудовлетворение? Мне всегда казалось, что не смогу вот так, одну за другой, не сумею настроиться, переключиться. Ведь то, что мы делаем, не просто физика. Это ощущения. Взрыв эмоций, безумие. Можно ли сойти с ума дважды за один день? Исполниться наслаждением до края и жаждать еще?
Не совладать с дыханием - оно срывается. Её близость манит, заставляя сильнее сжимать руль. Продолжаю смотреть на дорогу, задыхаясь ее запахом, впитывая ее присутствие каждый клеточкой тела, словно не желая показывать свои чувства.
Но она... Она не спокойна. Она жаждет продолжения прямо здесь и сейчас. Не могу, милая...
Слушаю голос ее, сладкий, обволакивающий, он возбуждает придыханием. Слушаю голос ее, погружаясь в омут бушующей внутри стихии. Что-то в ответ киваю, а сам сильнее сжимаю руль. Лишь бы не сорваться...
Но пальцы её, проворные, уже подбираются, и дышит она, прерывисто, будто вот-вот задохнется. Возбуждение по телу моему волной, по коже мурашками, и грань почти перейдена.
Нет. По тормозам. Ловлю руки её, запястья сжимаю крепко. Не здесь.
Нужно её отвлечь, нужно дать ей чего хочет. Жаждет. И пальцы мои в её волосы.
Прости меня, Вероника...
Губы её своими, жадно, а она только рада. Отвечает, проникновенно и пылко. Получила, что хотела?
Не успокаивается. Сумасшедшая, куда спешишь?
Ярким пятном на сидении тонкое кружево, легкомысленно незнакомка в дождь выскальзывает. Растворяется... В свете фар возникает вновь, манит, притягивает. Иду.
Выбираюсь следом, и шаги до нее кажутся длинными, долгими. Не порти все, милая.
Позади неё оказываюсь, неторопливо ладонями по рукам скользя, держусь на расстоянии. Дразню.
- Потерпи, - отрывисто хриплю на ухо, едва касаясь его дыханием, - и я покажу, как мне нравится больше всего. - её слова повторяю, провоцирую.
И веду её, покорную, в машину вновь. Дрожит, странная, в желании своем сгорая. И меня оно не отпускает... Но здесь нельзя, нас могут увидеть. Здесь нельзя, это не по плану. Все должно быть так, как я люблю.
Машина снова трогается с места, все быстрее, стремительнее к нужному месту. Незнакомка смотрит, томная, пальцами скользя меж ног своих...
Быстрее, быстрее...
Наконец-то двор, машина замирает, гася огни.
- А теперь? - стонет, не сводя с меня взгляда безумного.
- Да... - лишь могу выдохнуть.
Предвкушение выжигает дотла, переполняет, огнем ласкает изнутри. Хочу...
В доме, переплетая пальцы, веду её за собой. Спальня озаряется мутным светом ночника, толкаю незнакомку вперед, не сводя с неё взгляда голодного.
- Разденься для меня.
И голос дрожит мой... так близко.
Улыбается, покачивая бедрами, раздевается.
В углу притаившись, наблюдаю, не свожу взгляда, каждое движение ловлю. Тонкая резина скользит уже по коже, ладони обнимая...
А она наслаждается, взгляды мои, пожирающие, ловит. И тянет, тянет, тянет. А за окном, яростно стуча каплями по крыше, дождь. Не могу больше ждать, желание сжирает изнутри, оно сводит с ума, пульсом бьется, разорвет вот-вот.
Шаг навстречу. Совсем близко. Её на кровать роняю.
- Твоя одежда... - стонет, изнывая.
- Не мешает, - едва слышно ей в ответ. Улыбаюсь.
В её взгляде меняется что-то, словно понимает - мы разного хотим. Пытается выбраться, но я сильнее. Ты же сама этого хотела.
Жестко пальцами вокруг шеи, сильно. Её глаза широко распахнуты, а рот открывается в хрипе. Раскаты грома отдаются легким дребезжанием стекол.
Пальцами сильнее сжимаю тонкую шею, вдавливая горло, перекрывая доступ кислорода. И невыносимое, ни с чем не сравнимое удовольствие, накрывает. Хрипит подо мной, ерзает, в попытке отстраниться. Все еще думает, что сейчас усмехнусь, отпущу и трахну так, как ей того хочется.
Нет, милая. Нет. Я женат, и измена для меня самый тяжкий грех.
А ты - похотливая - хрипи.
Крепче, жестче, сильнее. Чувствую дрожь её и захлестывает предвкушение, оно все ярче с каждым, захлебывающимся, вдохом. По телу волной, теплом окутывая, сбивая дыхание. Смотрю в её глаза, наполняющиеся красным, большие, глубокие, дивные... И крепче пальцы на горле сжимаю.
А она - ненасытная - все пытается вырваться, все старается, изворачивается. Пальцами своими мои запястья обнимает, руки отнять пытается, сжимает, ногтями полосует. Да только поздно. Если зверь жертву свою настиг, ни за что не выпустит. Ни боль, ни страх, ничто не способно отпугнуть убийцу.
Наслаждайся же, милая! Ты ведь так хотела...
Ощущаю, как быстро жизнь её по рукам моим течет, стекает. Кап-кап-кап. Игра в поддавки. Сильнее мои пальцы сжимают - тише хрипы её слышны. Ярче огонь в глазах моих - её гаснут.
Удовольствие мягкой волной захлестывает. По чуть-чуть. Вот-вот... уже почти...
Она, дернувшись в последний раз, замирает. Широко распахнутые глаза, в них белое красными нитями взрыто, смотрят на меня, невидяще. А рот открыт, губы, алые, призывно распахнуты, словно жаждет она все еще... Не коснусь их больше, и так велик грех прикосновения к ним, ядовитым.
Прочь перчатки. Подхватываю её, мертвую, на руки, несу в ванну. Ритуал не должен быть нарушен. Никогда.

Мои руки по твоей коже. Скользя пальцами по нежному, наслаждаясь касаниями. Ласкаю. Пальцы утопают в воде, в пене, чтобы коснуться под ней твоей ножки, подняться прикосновениями легкими вверх, почувствовать тебя. Желание вспыхивает, обжигает, словно ножом режет. Не сдерживаю шумного вздоха, наклоняюсь, ключицы твоей губами касаясь. Снова хочу, но слишком мало времени для нас двоих.
Кутаю тебя в махровое полотенце, оно жадно впитывает воду с твоей кожи и я так же жадно хочу тобою вновь обладать. Сушу волосы твои темные, бережно в косу плету, небрежная она вышла. Ты так любишь? Укладываю тебя на кровать, подушечками пальцев вдоль позвоночника пробегая, тяну простынку, наготу твою прикрывая и не сдержавшись, поцелуем лопатки касаюсь. Пора.
Рука твоя под подушкой, и так эротична ты в непринужденной позе, почти спящая. И снова не сдержавшись достаю телефон и делаю несколько снимков. А ты смотришь на меня, из-под полуопущенных, и улыбаешься. Прости милая, пора...

Беру, тихую, на руки, к себе прижимаю, нежную. Ты стала первой в этом доме, и останешься для меня особенной. Ты сама нашла меня, обреченная, сама предложила. Получила. Нравится? Нравится...
Спускаюсь вниз, на улицу, где тьму вспарывает яркий свет молний. Буря в разгаре, дождь больно бьет, он ласкает её напоследок. Прямиком в сарай полуразрушенный, совсем скоро я буду его переделывать. Залью бетоном, милая, возведу стены новые. Останешься со мной навсегда.
Мокрую землю копать легче, могила быстро появляется.
Беру её, мертвую, красивую, и в яму свежевырытую опускаю. На мгновение замираю, любуясь контрастом - белая кожа, темные волосы, исполненные тьмы... Поправляю, укладываю красиво, в последний раз по коже пальцами... На шее тонкой цепочка болтается, и как не порвалась она? Кручу, снимаю кулон в виде сердечка, зажимая его в ладони. Память о тебе, счастливая. Память.
Первая горсть земли летит, вторая, третья... И вот не видно уже под мокрым слоем той, что наслаждение дарила.
Прощай.

До дома добираюсь к утру, заставая жену на диване спящей. На колени упав, руки её ловлю, губами к ним приникая. 
- Вернулся, - счастливо улыбается.
- Прости, уснул... Устал, - тихо в ответ шепчу, в глаза любимой глядя.
- Я так люблю тебя, - касается губ моих нежно.
- Папа! - детский крик становится громче, по лестнице сбегает младшая дочь, - я так скучала!
- Я тоже, солнце мое, я тоже, - выдыхаю, обнимая малышку и в щечки её расцеловываю, - смотри, что я тебе привез, - улыбаюсь, из кармана доставая кулон. Тонкая золотая цепочка, на которой маленькое сердечко, украшенное парой камешков.
- Ух ты! Папа спасибо, ты самый лучший, - малышка обнимает за шею, в щеку целуя.
- Кто будет завтракать? - звонко вопрошает Вероника, любовь всей моей жизни.

Другая жизнь не отпускает... Не отпускает.
_________________

Багрово-закатное небо гаснет, медленно теряя яркость. Будто невидимый художник, разочаровавшись в картине, окунает кисть в серую краску и слой за слоем наносит её постепенно превращая багровое в бледно розовое. Мазок за мазком и другие краски пропадают. Тени движутся все медленнее пока, замерев, не врастают в землю. Темнота заполняет собой все пространство в котором её оттенки переплетаются причудливыми узорами от густо черного до темно-серого. Рассыпанные огоньки деревенских окон, сияют, светлячками озаряя небольшое пространство вокруг себя.
Небольшая, стоящая особняком, церквушка шпилем креста впивается в небо а пробивающийся сквозь витражные окна тусклый свет ложится на траву делая ее тень похожей на распластанную бабочку. Резная дверь затворена наглухо. Молодой пастор сидя на скамье смотрит перед собой невидящим взглядом. Сухие губы выгибаясь вздрагивают выбрасывая слова молитвы. Шорохом листьев слетают они стремясь вверх, но прибитыми дождем бабочками опускаются на мозаичный пол.
- Пресвятая Владычице моя Богородице, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от мене, смиреннаго и окаяннаго раба Твоего…

"Надо же, только приехал и сразу отпевание, да ещё в соседней деревне. Не успел вещи разобрать и с паствой познакомится. Странно встретили. Ох, странно. Но может, показалось, почудилось?" Пастор вдохнув полной грудью пряный запах трав, улыбнулся. "А красиво-то тут как." Размашисто зашагал дальше по идущей вдоль леса тропинке. Ветер, ласково касаясь, гладил волосы играл прядями, остужал щеки и в его шорох плавно вплеталось «Постой, не торопись, посмотри на меня». Слова завораживали сливаясь с стрёкотом кузнечиков и жужжанием пчел. " Что это?". Манит, зовет голос тоненький. Шишка, сорвавшись с ветки, черной стрелой пролетев перед глазами заставила сбиться с шага и замереть. Мужчина, присев прихватил виновницу остановки двумя пальцами и выступившая на чешуйках смола измазала пальцы склеивая их.

- Эх, - раздраженно выдохнув, встряхнул рукой, пытаясь сбросить прилипалу, но уже через миг забыл о ней…
- Уныние, забвение, неразумие, нерадение, и вся скверная, лукавая и хульная помышления от окаяннаго моего сердца и от помраченнаго ума моего…
Падре смотрел на распятие и не видел. Перед его мысленным взором полыхал огненный цветок волос. Солнечные лучи пробиваясь сквозь пряди окрашивали их всеми оттенками красного. Это не огонь. Кровь. Моргнув, тряхнул головой прогоняя остатки видения.
- И погаси пламень страстей моих, яко нищь есмь и окаянен, и избави мя от многих и лютых воспоминаний и предприятий, и от всех действ злых свободи мя…
Слова звучали все тише, тише.
- Господи, да то же это, - сухой шепот едва слышен сквозь легкое потрескивание зажжённых свечей, - помоги с соблазном справится...

Взгляд прожег, к земле приковывал. Куда шел? Зачем? Все мысли вылетели. Замер, как громом пораженный, глядя как выгибаются в улыбке губы. Ему... не ему улыбка предназначена. Зыркнула и отвернулась. Миг. Мгновение одно. Ничего не поменялось, только ветер уже не ласкает, а наотмашь бьет, на щеках отметины оставляя, да пальцы непроизвольно в кулак сжались. Боль от впившейся в ладонь, обломком ветки, шишки прилипшей отрезвила. Секунда одна. И снова трава шелковым ковром шевелится, лучи солнца в чехарду играют, кузнечики стрекочут и нет на лугу никого, лишь подсолнух одинокий цветком к солнцу повернулся.

- Что со мной Господи? Не идут слова молитвы. Как отрезало. Помоги. Направь, не оставь в безмолвии. Испуг льдом сковал душу и нет ни радости, ни облегчения.
Посмотрев на оцарапанную, ещё пахнущую смолой ладонь, пастор вздохнул и вынул из кармана шишку.
- Чертовщина какая-то, - негромко продолжил, пытаясь разгоняя сгустившуюся тишину,- привиделось. Сказали же мне, нет такой женщины в деревне. Была когда-то давно, да умерла. Устал с дороги, ведь путь неблизкий был. Напекло мне. Сейчас закрою глаза и вспомню все слова. Не зря же столько лет…
Треск свечи заставил повернуться и в языком взвившемся пламени мелькнул рыжий локон.
- Нет, - крепко зажмурился. Под закрытыми веками, сквозь цветные салюты, проступил взгляд, улыбка, вздернутая в насмешливом жесте бровь, - нет! Быть не может. Не было на лугу никого.

Тонкие пальцы скользят по прижатым к груди цветкам. Лаская прикосновениями, едва касаются прозрачных лепестков. Поворот головы, изгиб шеи, тонкая талия. Не отвести взгляда, не оторваться. Оказаться бы на месте цветка, прильнуть и ощутить пряный аромат кожи....

- Господи, - шепчет пересохшими губами,- прогони наваждение, дай обрести покой. Готовился служить тебе, но мешает мне что-то, в груди жжет. И горько, и радостно. Помоги унять желания неправедные.
Падре, резко поднявшись со скамьи, пошатнулся но устоял. Медленно подойдя к окну взглянул на прячущуюся в чернильной тьме деревню. Последний огонек, вздрогнув, погас. Темнота, обступив, взорвалась беззвучным хохотом пытаясь стереть последний клочок света селящийся из церковных витражей.
- Останусь здесь, - приняв решение мужчина выдохнул, - на лавке спать буду. Встану пораньше, к службе подготовлюсь.
Не отвести взгляда от окна, не оторваться. Не отпускает, манит чернота, мешая к образам повернуться. Холодно, темно на душе как в колодце глубоком. "Что со мной Господи?"
_________________

Что же там в темноте?
Кто же там в темноте?

В тишине ночной только шорохи. Половицы под ногами скрипнут, досками стонут. Птица ночной свидетель грехов наших - вскрикнет рваным воплем.
Только свечи гарью черной заиграют, заплачут черной копотью. И молитва тихая, едва слышная из губ прольется.

Что же там в темноте?
Кто же там в темноте?
А ты... посмотри.

Взгляд свой оторви от распятия святого, погляди туда где воет, стонет тьма своей тишиной. Тебе же уже дыру между лопаток выжгли.
Тело ознобом набралось трясется в мелкой дрожи. Пот по лицу стекает. Больно тебе?
Ей больнее...
Разве не слышишь в ночи как кричит, как тебя зовет? Подойди к ближе, дверь отвори.
Посмотри кто на пороге стоит. Кто мается. Страшно?
Божьему человеку ничего не страшно. Его земля святая защищает. Его лики мучеников с фресок оберегут.
Чего боятся тебе человек, если в сердце Вера есть?

Что же там в темноте?
Кто же там в темноте?
А ты... посмотри.

У нее косточки тоненькие, маленькие. Ноги все истоптаны - кровят. У нее губы все искусаны. Ногти изломаны. Зубы источены...
В глазах густая тьма. А где-то на дне остатки рваной души.
Ты молитву святую читаешь- у нее Душа у бедной из нутра наружу лезет. Кости ломает. Рвет жрет плоть белую. Словом режет.
- Помолчи! - померещиться.
Померещилось, тебе божий человек. Но замри на секунду... прислушайся. Дай отдышаться ей бедной, дай вздохнуть.
На земле святой и так дурно. Тело болит. Ноги не держат.
Лежит у порога церковного. Песню поет тонкую.
Да к себе зовет - тихо зовет.
Ту песню ветер заглушит. Ту песню крик птицы разобьет. Ту песню... молитва, твоя паскудная, услышать не дает!

Что же там в темноте?
Кто же там в темноте?
А ты... посмотри.

Слышно тебе? Слышно? Зовет...Тоненько.
Как ветка дрожит ветром ласкаемая, о стекло витражное бьется, так голос ее дрожит, вот- вот сорвется.
- Ты приди ко мне, милый, хороший. Любимый. Ты приди ко мне... Душу мою спаси. Все для тебя. Я для тебя. Кровь моя для тебя. Плоть моя для тебя. Ты приди ко мне. Дверь отвори.
_________________

Бесимся, бесимся, бесимся под новым
Месяцем, месяцем, месяцем. Чертовка
Мельница, мельница, мельница все так же
Вертится, вертится, вертится.
Заглянувший в окно не отмолится, не открестится. (c)

Не отвести взгляда от окна, не оторваться. Тьма ночная приковала взгляд в воронку черную затягивая. Все глубже,глубже засасывает. Как завороженный в окно смотрит.Затянуло, обложило ни звездочки на небе, ни месяца.
- Что ж творится-то Господи, - шепчут губы пересохшие и стремиться душа к святым иконам. Увидеть лики со взглядами понимающими и обратившись с молитвой искренней, почувствовать как согревается сердце благодатью.
Не выходит, не получается. Будто движется кто-то в ночи за окном и не дает взгляд отвести
- Не оставь в милости своей...
Не идет молитва, не складывается. А темнота за окном все гуще и гуще. Туманом прилипает к окнам скрывая рисунок витражный. Ни отвернуться, ни веки сомкнуть.
Страх липкой каплей по спине стекает и давит коловратка на шею мешая вздох делать.
- Помоги пережить время темное...
Не дышится, не успокаивается. Как бешеное сердце стучит о ребра. Будто хочет на волю выбраться.
Тишина войлоком окутывает, даже свечи перестали потрескивать. И слух напряжен и зрение. Переливом колокольчика в тишине голосок тонкий пробивается. Как болотный огонек по трясине мелькает. Манит, дразнит, зовет за собой в топь глубокую.
- Направь, защити...
Не исчезает страх, не уходит. Шорох за стеклом тонким, ударом молнии. Отшатнулся, споткнувшись о лавку на пол рухнул.
- Сгинь, пропади наваждение...
Не получается, не выходит. Все громче звучит голосок, все требовательней. Хочется кинуться, распахнуть двери храма и выскочив на улицу заключить в объятия.
- Нееет! - не слыша голоса, - Да что же со мной...
Не подняться на ноги, не коснуться распятия. Камнем давит на плечи сутана, холодит тело пол каменный.
- Страшно мне Господи...
Не подняться, не очнуться. Слепо ладонями по полу шарит в поисках выхода. А голосок в ушах звенит, силу набирает.
- Спрячь, укрой...
Не отгородиться, не укрыться. Рыча как зверь раненый, свернулся в клубок, голову руками закрывая. Слова силу набирают, тянут душу высасывая.
- Распятие мое...
Не находится, не попадается. Дрожат руки по карманам шарящие. Не хватает теплого прикосновения дерева. Найти бы да разом все вспомнив, посмотреть как сгинет наваждение.
- Замолчииииии!
Не звучит голос сорванный, не слышно крика яростного. Капля красная скользит по лбу из царапины рваной.
- За что...
Хрипит головой упираясь в дверь дубовую, бьется. Не пускает наружу, не открывается. Не слышит стука, боли не чувствует. Кап-кап. Камень пола в багрянец окрашивается. Смотрят со стен лики святые, но залиты глаза тьмой и не прогнать её.
- Сам нарисую...
Впивается в ладонь шишка, когда водит ей как кистью, по полу кровь размазывая. Запавшие щеки лихорадочным огнем горят, ткут по лбу горячие капли и кривятся бескровные губы в улыбке на оскал похожей. А смех колокольчиком в дверь бьется.
- Сейчас...
Не поддается, не открывается. Вырывает суставы дверь тяжелая, выкручивает. Нет спасения и привалившись спиной к дереву прочному воет, руку с шишкой, к кулаке зажатой, к груди прижимая.
- Не оставь...
_________________

Матушка, матушка,
запри меня в комнате!
Я сломаю руки о
замки чугунные
Я сломаю руки о
решетки оконные.
Запри меня, с+ка,
ночь будет лунная!

Багровое небо жрет кожу, сдирая ее пеплом, оседающим на земле святой. Тонкие, изломанные пальцы царапают, рвут тяжелую, дубовую дверь. Остаются на дереве следы когтей да красного.
- Я это. Я это, - шепчут губы искусанные до крови, - узнал меня? Узнал? Я же сказала вернусь. Вернусь. Ты вспомни, милый мой. Ты вспомни...
Она помнит.
Губы помнит тонкие, узкие. Помнит как шептал ими слова молитвы. Помнит как шептал ими слова любви. Как кожу ласкал ими. Как поцелуи на белой оставлял.
Как приговор ими же ей говорил. Громко. Раскатисто. Этот приговор ей кожу жег, сдирал больней чем огонь святой.
- Когда любовь - это не грех. Помнишь, хороший мой. Помнишь?
Она все помнит. Все помнит. Не забыть ей ни предательства, ни слов обещаний.
Мертвые, заснувшие здесь на кладбище свидетелями будут. Воют. Плачут. Бьются. Выбраться из могил своих желают.
Тело твое к ее ногам принести. Сердце твое к ее устам поднести.
- До гроба вместе, помнишь? До смерти и после смерти - вместе.
Ярче расцветает цветок рассвета. Больней жжет кожу. Не привыкать ей, тот кто горел единожды огня не боится.
Она мольбу свою не оставляет. Она мечется вокруг храма она землю рыть готова. Она ее жрать готова. Зубами своими острыми вгрызться в черную.
Лишь бы тебя найти. Лишь бы к сердцу твоему путь пробить.
Подгоняется ее тоска будущим рассветом.
Запах чуть тлеющей плоти духами окутает округу.
Теперь ее запах - запах земли где хоронят неверных: шлюх, самоубийц и ведьм. Теперь ее запах - запах паленой плоти.
- Мой. Мой... только мой. Шепчет она неистово. Торопится. Боится опять не успеть. Боится опять заснуть сном темным. В котором демоны шепчут о предательстве родного человека. В котором бесы рвут душу. В котором себя отдает Отцу Темных ради того что бы вернуться.
К тебе Вернуться.
- Любимый...скажет, почти помолиться. - смотреть будет как дверь церковная отворится.
Тело ее истлело до костей голых. След от порога церковного пеплом выведен. Костями голыми к любому тянуться будет.
- Посмотри на меня, хороший мой. - Скажет голосом девичьим.
Губами костяными к его губам прижмется.-
- Поцелуй меня, любимый мой - Скажет голосом старческим.
- Ты люби меня..верный мой. И я прощу. Всего тебя прощу - выдохнет прежде чем глаза его с собой заберет.


_________________

Расцветает небо огненными красками. Мазок за мазком рисует пейзаж. Первыми появляются макушки деревьев. Дрожат листики на тонких ветках ночную стряхивая, разворачиваясь к солнцу согреваются и шуршат на теплом ветерке изумрудными каплями. Туман ворча сворачивается ковром и отступает высвобождая разноцветные мазки цветов. Просыпаются птицы и вот уже то тут то там слышны их, пока ещё робкие трели. Отступает мгла обнажая каменные могильные плиты и вспыхивает золотом крест на куполе.
Оживает деревня, сбрасывая ночное оцепенение. Петухи, по очереди подхватывая утреннюю песнь приветствуют начало нового дня. Открываются окна и двери, но нет радостного гомона. Толпа селян с мрачными лицами стоят возле церковных дверей. Горстка пепла на каменных плитах, о легкого дуновения ветра поднимается и исчезает.
- Опять, - слышится женский голос, - что же делать?
- Молчи!
Мужик, потянув дверь распахивает ее и толпа шумно выдыхает. Молодой пастор лежит скорчившись на пороге. Бледное лицо перекошено, глаза распахнуты, под окровавленными пальцами, сквозь чешую разбитой шишки, проглядывает нарисованный на камне девичий лик.
- И этого извела, - тягучий стон разрезает утро.
Солнце прячется за тучами и налетевший ветер пробирает до костей.
- Ничего, - мужики переглядываются, - знать вера не была сильной. Надо писать чтобы прислали нового пастора...
Молодой пастор полной грудью вздохнул запах луговых трав. " Красиво-то тут как". Подумал и поудобнее перехватив чемоданчик размашисто зашагал в сторону церкви.

***

»» 02.02.17 17:05 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Братья Карлеоне против сестричек 007.

До встречи с сестричками оставалось около двух часов, а значит, еще есть время выпить кофе и пролистать утренний выпуск Таймс. Не было новостей, которые мы не знали бы раньше, чем остальной мир, но весьма интересно порой было прочесть статьи.
Попросив кофе и газету, устраиваюсь в кресле и когда заходит помощница, киваю ей, молча благодаря. Не люблю утром много разговаривать. Помощница как-то странно смотрит, но быстро удаляется. С чего бы это?
Тянусь за газетой, раскрывая ее и одновременно делаю глоток обжигающего кофе. И едва не захлебываюсь им, замечая заголовок. Какого?!
Этого я не ожидал точно. Понимал, конечно, что девушки далеко не простые, но чтобы настолько… Мнимая беременность, да еще и сообщение от этом в серьезном печатном издании! Интересно чья это идея?
Ухмыляюсь, пробегая взглядом статью. Все-таки, отличное фото выбрали на первую полосу, одобряю. Мы с Самантой в танце, глядя в глаза друг другу. Моя рука на её талии, касаюсь пальцами кожи благодаря открытой спинке платья. Её изящные ладони на моих плечах. Полуулыбка. Ямочки. Мой прищур. Потрясающе. Жаль, я не помню этот момент.
Почему-то я не помню ничего из того вечера. Вернее, отрывки. Как прибыли, как общались, а потом… Волна томного предвкушения затапливает внезапно, заставляя шумно выдохнуть. Не помню, на что так реагирую, но если верить телу, было нечто, затаенное сейчас в лабиринтах памяти.
Прикосновения, близость губ и адреналин захлестывает. Нежность шелка, хриплый шепот, срывающееся дыхание… И больше ничего. Паззл не складывается и это злит. Впрочем, будет время восстановить все пробелы в памяти, а уж после можно призвать к ответу виновного во временной, я надеюсь, амнезии. Впрочем, кажется, я уже знаю чьих это рук дело.
Скользнув взглядом по фотографии, ухмыляюсь. Будет жаль избавляться от сестричек, но иного выхода не может быть.

Допив кофе, собираюсь выходить, как вдруг раздается звонок. Интуиция подсказывает, что он не сулит ничего хорошего, и когда вижу на дисплее «миссис Карлеоне», вздыхаю. Так и есть, мать успела прочесть "Таймс".
- Доброго дня, мама, - почесав за ухом развалившуюся на лежанке Виски, вздыхаю, - если ты о том, что пишут в «Таймс»…
- Здравствуй, Джоффард, - морщусь, слыша свое полное имя, понимая, что дальше последует нотация, - да, ты верно понял, Иджиил поделился потрясающей новостью, - вот же сволочь! – и мы с Эдвином… весьма удивлены. Нам казалось, ты достаточно взрослый, чтобы помнить о презервативах.
- Уверяю, что…
- Не нужно оправдываться. Мы весьма разочарованы поворотом событий, но – в трубке слышен вздох, - готовы познакомиться с этой девушкой. Она хотя бы из приличной семьи?
Усмехаюсь. Не сомневаюсь, что они уже подняли всю информацию не только о Саманте и Авроре, но и о их прабабушках и четвероюродных дедушках, но мама никогда не упустит момента порасспрашивать.
- Мама, уверяю тебя, в «Таймс» кто-то слил неверную информацию. У вас не будет внуков, в ближайшее время, - успокаиваю несостоявшуюся бабушку, - наверняка это новый розыгрыш Джинна, - не могу не бросить обратку в брата, - я с ним поговорю.
- Очень надеюсь, что ты не лжешь мне, Джоффард! А с Иджиилом я поговорю сама, - я на это и рассчитывал, - что ж, тогда хорошего дня.
- Благодарю, и вам тоже.
Отключившись, громко матерюсь, вспоминая дражайшего братца. Виски смотрит укоризненно.
- Убью гада, - резюмирую.
- Мряф, - бьет хвостом кошка, поддерживая.

В условленное место прибываю, кто бы сомневался, первым. Девушки, уверен, позволят себя слегка задержаться, а вот брату пора бы уже появиться. Толпы туристов ошиваются вокруг, и нет места более идеального для встречи – в толпе остаться незамеченным намного проще, тем более, тут гораздо меньше шанс того, что кого-то из нас узнают, рядом с Тауэром в основном крутятся приезжие из других стран, а наша семья не настолько знаменита в широких кругах.
А когда-то все было иначе. Когда-то представители нашей семьи были настолько приближены к монаршей семье, что могли бы друг к другу ходить на пятичасовое чаепитие, как старые друзья. Пока не взыграла королевская кровь одного из престолонаследников и не стал он бесчинствовать. Славный наш предок, вовремя не сделав выгодный новому королю шаг, был лишен титула и изгнан, нищий и опозоренный. И кто бы знал, чем могло бы закончиться все, не имей наш предок мстительный характер.
Из раздумий вырывает появление слишком уж веселого Джинна.
- Привет, будущий папашка, - бьет меня по плечу и порывисто обнимает, - надюсь, я буду крестным.
- Обойдешься, - прищурившись смотрю на брата, - твоих рук дело?
- Ни боже мой! – божится Джинн, - разве я могу?
- Ты? Можешь, - киваю и качаю головой, - ладно, все потом. Все принес?
- Разумеется, - помахивая конвертом, дует губы, - ты чего на смс не отвечаешь?
- А зачем тебе подробности моей интимной жизни?
- Так, все было? – игриво двигает бровями.
- Отвали.
Не могу же я признаться, что совершенно не помню произошедшего той ночью. Снова отрывки. Я полуголый, снимаю повязку с глаз… И чувствую нежные прикосновения к рукам, чьи-то пальцы скользят по коже. Улыбка, ямочки, сбивчивое дыхание… Твою же мать! То ли галлюцинации, то ли воспоминания.
- Ну а ты, куда делся с вечеринки? – лучшая защита — это нападение.
- Спать пошел! – кивает, без тени сомнения в голосе.
- Мда? А «Дукати» куда делись?
- Так… сестрички погонять взяли, - улыбается, как будто так и должно быть.
- Ты наобещал?
- Вот еще! Сэм сказала это ты такой щедрый, - врет, сволочь, и не краснеет. Впрочем, красный не очень к лицу представителям нашей семьи, - что, мол, для матери первенца, ничего не жалко, - продолжает глумиться.
Хмуро киваю и смотрю на время, девушки уже опаздывают на двадцать минут и это начинает раздражать. Нам пора включаться в работу над проектом, чем скорее, тем лучше, почти все готово, но нужно утрясти кое-какие мелочи, а ведь уже завтра день икс и все должно пройти идеально. Планы уже продуманы, и игры это конечно хорошо, но необходимо закончить дела.
Наконец визг тормозов и рев моторов возвещают о приближении девушек, а через пару секунд они, резко ударив по тормозам, с разворота, паркуются рядом с нами.
- Добрый день, - улыбаются, снимая шлемы и синхронно (интересно сколько тренировались действовать так слаженно?) встряхивают волосами, - мы немного задержались.
- Опоздали, - безапелляционно поправляю и киваю, - добрый день, - прищурившись, смотрю на, явно произведших фуррор, блондинок. Девушки знают, как привлечь внимание, и, что немаловажно, понимают когда это жизненно необходимо.
- Как спалось? – Сэм, светя ямочками, улыбается, невинно интересуясь.

- …Ты же хотел игры…
- …Открыт для предложений.
И кожу холодит нежность шелка. Через ткань рубашки обжигающие прикосновения. С глухим шорохом падают запонки, путаясь в ворсе ковра.
- Справлюсь…
В туалетной комнате слишком душно, умываю лицо, понимая, что выпил что-то… не то.
- … не больше.

Подкидывает память странные картины, вырывая их из контекста прошлой ночи. Вечеринка, пара танцев, улыбки. Игра.

- … играете…
- … а вы любите…
- … как и вы.

- Док, с тобой все в порядке? – Джинн треплет за плечо.
- Да, - смахнув руку брата, усилием воли возвращаю самообладание и пытаюсь улыбнуться, - спалось прекрасно. Кажется, - прищурившись смотрю в глаза Авроре, а затем перевожу взгляд на Сэм. - А как спалось вам? –стремительное движение к Саманте, словно хищник к жертве, и вот она уже, в моих руках.
Нарочно мягко приобнимаю, притягивая к себе, но рука моя, прижимаясь к ее спине, тверда и прикосновение жестко. Не обманись, красавица. Чувствую, как она напрягается, но лишь на миг, и прижимается ко мне, повинуясь. Ощущение власти сладко пьянит, но инстинкт звенит о том, что расслабляться рано. В этой игре мы на равных. Почти.
- Прекрасно, - улыбается девушка, преданно заглядывая в глаза, - у вас синяки под глазами, вы здоровы?
- Весьма, - вторая ладонь опускается на живот Сэм, - а вот вам себя нужно поберечь, - предостережение едва слышно скользит в словах. Улыбаюсь, мягко, но холодно. Наклоняясь к губам Саманты, позволяю себе коснуться их уголка, едва скользнув по щеке, наклониться к уху, - мы ведь с вами еще не доиграли.
Хрипло прошептав, прихватываю губами мочку и тут же отстраняюсь, отпуская девушку. Мгновение, чтобы перевести дыхание, и снова спокойствие. Мнимое, внешнее, даже сердце ровно стучит. Но внутри – буря. Игра выходит на новый уровень.
- Вашу мнимую беременность мы обсудим немного позже, - ухмыляюсь, - «Таймс» весьма нервно относится к публикации слухов, и к последующим опровержениям, боюсь, - снова смотрю на Саманту, - придется этот слух превратить в быль. Вы готовы, Саманта? Отвечать за свои поступки.
- Прошу прощения, - прищурившись смотрит в глаза, - хотя, мне не за что извиняться. Знаете, господин Карлеоне, начало было интересным, готова даже признать его остроумным, - ухмыляется, - по последние предложение свело на нет весь, до сего момента, изысканный флитр, - выдохнув повышает голос, - то есть вы запустили в газету эту сногсшибательную новость чтобы банально переспать со мной! У меня есть слова, но я их не произнесу...пока. Вы готовы извиниться за свое предложение?
Прекрасно, деву не застращать. Она все так же, дерзко, продолжает вести себя, разжигая и без того сильный азарт. В этой партии непременно будет только один победитель и, увы, пока даже не известно кто.
- Прошу прощения, - склонив голову набок, прищурившись смотрю в глаза, - я был бестактен и весьма нагл, - не отрываю взгляда, - наверное, вы правы, я немного нездоров. После вчерашней ночи.
- Прощаю, - небрежно махнув ладошкой улыбается, - ох уж этот блек джек и шлюхи, - смотрит в глаза, - то есть я хочу сказать "Dom Pérignon" наверное, попался из урожая високосного года.
- Возможно, вот только… На вечеринке подавали "Veuve Clicquot", - ухмыляюсь, оценив маневренность Саманты.
Я уверен, мой намек понят, и тем интереснее что же будет дальше и как все продолжится. Азарт это то, что губит мужчин. Но ведь это не наш случай.
- Итак, - перехожу к делу, - как мы и договаривались – ваши карты, - Идж протягивает девушкам конверты, - а так же, в вашем распоряжении наш личный самолет, вылет через два часа, - оценив удивленные взгляды, улыбаюсь, - нам очень понравилась ваша работа, и мы считаем, что вы…
- Достойны большего, - подхватывает Джинн.
- Поэтому, предлагаем вам провести время на нашей вилле на Мальдивах. Дом будет в вашем распоряжении сколько вам заблагорассудится.
- Включая кухарок, массажистов, чистильщиков бассейнов, - подмигивает неуёмный брат, - и, разумеется, автомобили. Или байки… - делает вид что задумался, - или яхта…
- Не отказывайтесь от предложения, - улыбаюсь, - вы славно потрудились.
- Не откажемся, - кивают, переглянувшись, девушки, - а вы присоединитесь к нам? – лукаво улыбается Аврора.
- Непременно, - светит отбеленными зубами Джин.
- Через неделю, - добавляю я, нарочно тяжело вздыхая, - дела не пустят раньше.
- Очень жаль, - повторяет мой тяжкий вздох Саманта, - мы обещаем, что не станем скучать, и по полной насладимся отдыхом.
- Не сомневаюсь, - киваю, - мы вас проводим.
- Как, уже? – удивляется Аврора, - но нам ведь нужно собраться.
- Это лишнее, - уверяю, - все необходимое уже есть на борту, и будет на вилле ожидать вас. Быть может, у вас есть домашние животные, которых не с кем оставить?
- Нет, все в порядке, - кивает Сэм, - летим же!
- Позвольте, - улыбаюсь, протягивая ладонь, - ключи от «дукати».
- Мы так и думали, не так уж вы и щедры, как работодатели, - дует губы Аврора, но ключи протягивает.
- С возвратом, - дерзко улыбается Сэм, вкладывая ключи в мою ладонь.
- Всенепременно, - не сдержав улыбку, на миг задерживаю её пальцы своими, но тут же отпускаю. Пусть ей кажется, что я её хочу. Только ли кажется?
Ключи отправляются в руки двух телохранителей, которые крутились рядом под видом простых людей, а мы вчетвером выдвигаемся к парковке, где нас уже поджидает лимузин.
В автомобиле как будто становится душно, когда на сидение рядом со мной опускается Саманта, ерзает, удобнее устраиваясь, невзначай задевает, как будто не замечая этого. Держусь, а по коже огнем прикосновения снова. Призрачные, томные. И хочется вспомнить, да только размыто все.
Почти не слушаю разговоры в авто, Джинн развлекает дам, пока я смотрю в окно. Наверное, проще всего было бы инсценировать кружение собственного самолета, тогда проблема с агентами была бы решена, но азарт, игра, прочно захватывают. Дадим им шанс. Девушки, не глупые, смелые, прекрасно понимают, во что все может вылиться.
- Скучайте по нам, - выдыхает Саманта, обжигая дыханием и, едва уловимо, касается губами щеки.
- Постараемся, - киваю, отчаянно стараясь справиться с голосом, прищурившись наблюдаю, как девушки, выпорхнув из лимузина, потягиваются и направляются к самолету.
Ждем, пока они взойдут по трапу, пока закроется шлюз. Самолет набирает скорость и взмывает в небо.
- Тебе не кажется, что мы проигрываем? – задумчиво тянет Джинн.
- Нет, - коротко отвечаю, качая головой, - мы все еще играем.

»» 07.02.17 20:00 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

- Эй, чего у тебя черепа по всей комнате!
- К новому году готовлюсь. Комнату украшаю.
- А это что за куча костей?!
- Ёлочка.

***
Лучше поздно, чем зимой, или пока стоит ёлка, Новый год продолжается.
Действующие лица и морды: те же плюс петуньки
Время: день
Настроение: ишшо!

***
Когда нам кажется, что весь год - сплошной п**дец, не верьте - по сравнению с наступающим п**децом это еще не самое страшное. В прошлом году, оставшимся во вчерашних воплях "Поставь это на место!", "Не трожь вешалку!", "Моя колбаса!", "Включите телевизор!", "Зачем?! Мэр все равно в мавзолее дрыхнет, даешь мультики!" и прочих, более эмоциональных и менее цензурных, остались воспоминания, знакомства (с пейнтболом, Адамом и петуньками, а так же со своей новой личностью, которая носит не кожаные куртки, а кожаные платья... только платья, в смысле), удачи, разочарования (не дали взорвать соседей), встречи со старыми знакомыми (привет, Мауро, привет, апельсины) и надежды на то, что этот кусок шерсти наконец уберется из моего дома. И на то, что Алеша переберется с вешалкой в дом ее предков, то бишь в здание старой мебельной фабрики, на территории которой сейчас милые развалины, зато крыша над головой, то есть рогами, есть.
- В этот Новый год...
- Изыди!
- Мяууу!
- А сегодня вообще какое число?
- А то, что уже февраль тебя не волнует?
- Пфф...
- Вешалка! Откройте и впустите меня, я больше не буду подпевать "Голубому огоньку"!
- Спасибо, что не голубой луне...
- ТОЛЬКО РЮМКА ВОДКИ НА СТОЛЕ!
- О нет, они снова! Мой слух этого не выдержит.
- Будешь возникать, будет "И снова седая ночь"! Так что сиди и молчи.
- Злая Евгения. Даже новый имидж не помог.
- Твоя работа, Мауро?
- Правда, красиво, сладкий?
- Сладкое!
- Тебе хватит! В дверь не пролезешь!
- Поклеп! Я в меру упитанный лось в самом расцвете сил!
Когда Мауро предложил дарить подарки, я не предполагала, что все обернется кошмаром. Во-первых, надо было ехать за ними в ТЦ. Проникшись духом праздников, мы ехали на санях. Плевать, что для этого пришлось магичить снег. Джингл беллз, вашу мать! Во-вторых, подарками нормально обменялись только Мауро с Адамом и лось с вешалкой (за нытье "А блондинкой была краше" кое-кто едва не лишился рогов). В-третьих... чтоб я еще раз согласилась на "пойдем покатаемся на катке". Итог - перепуганные посетители, мои сломанные палец и левая нога (пока срастались кости, мысленно желала всем, кроме вешалки, она тоже жертва обстоятельств еще раз по джингл беллз) и счастливый Алеша. Вот кого надо отправлять на соревнования по фигурному катанию... А такие в Энске есть? Возвращение опять же на санях под "И уносят меня, и уносят меня в загадочную страну какие-то стремные чудики, что пил я вчера не пойму!"
Ближе к вечеру, когда на небе стали зажигаться звезды, а суровые морозы подбирались к дверям и рисовали на окнах узоры, а подарки были свалены под елку (мне искренне жаль продавцов ТЦ), даже без рюмки водки на столе и голубого огонька, мы стали немного ближе друг к другу. Ну, почти все.
С Новым годом, товарищи.
И помните, Энскздрав предупреждает - встреча с бешеной компанией, в которой заправляет лось с брюликами на рогах явный признак того, что покупать надо продукцию отечественного спиртзавода, а не то мэр покарает вас из мавзолея!

»» 05.05.17 22:40 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________