Шерри Томас "Незыблемые выси"

Девочки, спасибо за продолжение!

Спасибо за продолжение.

Спасибо за продолжение. Когда же это все закончится. С каждой главой все страшнее, и, кажется, безнадежнее. Но ребята просто обязаны одолеть Лиходея. Не могла же автор устроить другую концовку!
_________________

 » Глава 23

Переводчик: lisitza
Сверщик: Talita
Редактор: gloomy glory
Оформитель: Архивариус

Когда их ковры ударились о невидимый барьер, наездники с криком рухнули на пол.
– Нет! Нет! – закричал Тит.
Как же так? Неужели они разрушили дворец главнокомандующего, только чтобы попасться в ловушку, будто крысы?
Лиходей рассмеялся:
– Что ж, спасибо, моя дорогая Фэрфакс, за то, что потрудилась сама до меня добраться.
Тит откинулся на дальнюю стену клетки и закрыл лицо руками. Только не это. Такой горький бессмысленный конец. После всего, через что они прошли, после всех принесенных жертв и необратимых смертей.
Фэрфакс поднялась на ноги.
– Как ты, Кашкари?
Тот, помедлив, тоже встал и поморщился:
– В порядке.
Фэрфакс нашла глазами Тита и прижала ладонь к стене своей клетки:
– Ваше высочество.
Он смог лишь тряхнуть головой, стараясь не сломаться и не зарыдать в открытую.
– Где богиня Дурга? – спросила Фэрфакс.
С ее места не было видно лежащей на полу Амары из-за колонны, в которую Лиходей ее швырнул.
– Она здесь.
– Она?..
– Не знаю.
Вторая клетка вдруг заскользила к Лиходею. Миновала колонну, и Кашкари вскрикнул, заметив скрюченное тело Амары. Фэрфакс сглотнула, глядя на свою совершенно неподвижную копию.
Снаружи нарастал грохот битвы – защитники дворца сражались с мародерами Небесной башни. Но Тит почти ничего не слышал, сосредоточившись на Фэрфакс. Ее лицо было покрыто полосами грязи, в волосах застряла каменная крошка, и он вспомнил день их первой встречи, семь месяцев и целую вечность назад.
Клетка остановилась в нескольких шагах от Лиходея. И Фэрфакс наконец взглянула на монстра. Испуганной она не казалась. Лишь усталой, невероятно усталой.
– Милая, милая Фэрфакс, – промурлыкал Лиходей.
– Лорд главнокомандующий, – отозвалась она низким, слегка осипшим голосом. – Или Палемон Зефирус? Нет, я забыла. Твое настоящее имя Пиррос Плутон, гадкий старик.
Несколько колких слов явно не омрачили прекрасного настроения Лиходея.
– И благодаря тебе стану еще гаже и старше.
– Меня ты не получишь, – отрезала Фэрфакс. – Эта клетка меня не удержит.
– Она создавалась так, чтобы даже меня удержать.
– Я так и подумала. Кашкари, пожалуйста, встань за мной.
С ее пальцев сорвалась молния и ударила в незримую стену, которая тут же засветилась и затрещала. Выражение лица Лиходея изменилось. Клетка создавалась, чтобы удержать даже его, но он не мог вызывать молнии.
Внезапно Титу в висок уперлась волшебная палочка.
– Остановись, или мальчишка умрет, – прорычал Лиходей.
– Продолжай! – закричал Тит. – Пусть я умру, только прикончи его!
Фэрфакс колебалась.
– Не думай. Делай, как я говорю! – повысил он и без того охрипший голос. – Освободись сейчас же!
Живот пронзила ледяная игла боли. Тит упал, а холод превратился в огонь, сжигая все нервные окончания.
– Будь умницей, – раздался медовый голос Лиходея, – и его страдания прекратятся.
– Нет… – От одной только мысли, что Фэрфакс может послушаться, Тита сковал ужас. – Нет…
Она стиснула челюсть. Тит задохнулся от новой боли – его позвоночник словно рвали на части, – но глаз от любимой не отвел, умоляя ее держаться. Ладони ее тряслись. Она дрожала всем телом.
Лиходей поднял палочку. Тит приготовился к худшему. Лиходей наполовину опустил руку, вновь воздел и отвел в сторону. Тит моргнул, настолько огорошенный, что даже не сразу осознал отсутствие боли.
Лиходей размахивал палочкой, словно дирижировал оркестром. Губы его кривились в усмешке, полной презрения, которое вскоре сменилось смятением, а затем и откровенным гневом.
В следующую секунду обе клетки исчезли. Лиходей упал на колени и поднял Тита.
– Отойдите подальше от этих оснований, – сказал он ошарашенным Фэрфакс и Кашкари. – Я не смогу его долго сдерживать.
Нет, не Лиходей. Это был отец Тита, смотревший на него добрыми, прекрасными глазами, которые так любила его мать.
– Папа! Папа!
– Ты так похож на маму. Просто копия Ариадны. – Он крепко обнял Тита и поцеловал его в лоб. – Кто-нибудь, оглушите меня и окружите заклинанием щита. Лиходей не сможет меня использовать, пока я без сознания.
Фэрфакс и Кашкари вскинули палочки. Но пока Кашкари выполнял просьбу, Фэрфакс подняла камень и швырнула его в…
Уэста, который как раз садился. Он тут же слетел с платформы на пол.
– А вот это правильно! – похвалил Кашкари.
Пока отец Тита без сознания, Лиходей мог обернуться Уэстом. Но покуда его последнее запасное тело вышло из строя… Фэрфакс, Кашкари и Тит переглянулись. Дорога к саркофагу была расчищена, но они понятия не имели, что теперь делать.

* * *

Путь им преградила стена огня.
Возможно, настоящее тело Лиходея не имело рук, чтобы поднять палочку, и даже языка, чтобы произнести слова заклинания, но мозг его работал превосходно. А для магии стихий порой и того довольно.
Пока Кашкари и Тит занимались щитами, Иоланта взмахом рук отодвинула огонь.
– Присмотри за Уэстом и своим отцом! – крикнула она.
Она поразилась, услышав, как Тит назвал нынешнее тело Лиходея «папой». Но все обрело смысл. Теперь бы только одолеть тирана и выбраться отсюда.
Иола подняла одну из каменных платформ и разбила ее о саркофаг, затем другую. Лучший способ уберечь всех – заставить Лиходея защищать свое настоящее тело. Она двинулась вперед, подталкивая к нему созданный им же огонь.
– Не желаете поджариться, милорд главнокомандующий?
Третья брошенная платформа надломила саркофаг. Взмахом руки Иоланта разделила и раскидала половинки крышки.
– Потолок! – крикнул Кашкари.
Потолок покрылся зигзагообразными трещинами. Огромные каменные пласты посыпались вниз. Иоланта перенаправила тонны обломков к дальней стене крипты, но в следующий миг половина всего, что она оттолкнула, развернулась и полетела в Тита. Иола с воплем сбила камни с курса.
Тит закричал. Иоланта тоже – вдруг его все же зацепило?! – но тут увидела, что пока она старалась уберечь любимого от опасности, Лиходей сумел швырнуть плиту в его отца.
С упавшим сердцем она убрала с него камень. Пожар вспыхнул с новой силой. Пламя охватило всю крипту. Иоланта оттолкнула огонь наверх, чтобы все лежавшие на полу – Амара, Уэст и отец Тита – не пострадали.
– Надо двигаться вперед! – крикнул Тит.
– Чем дольше он нас удерживает, тем больше вероятность, что магов Небесной башни одолеют, а его спасут, – почти одновременно сказал Кашкари.
Иола стиснула зубы и проложила дорожку сквозь пламя. Тит и Кашкари, выставив щиты, шли по обе стороны от нее. Резные деревянные панели занялись огнем и сильно дымили. Воздух мерцал от жара. Будто искривившийся саркофаг Лиходея извивался.
Еще больше огня. Еще больше падающих камней. Несмотря на щиты, Иоланта чувствовала, как щеки покрываются болезненными ожогами. Пыхтя от усилий, она вновь оттолкнула пламя на несколько вершков вверх, не желая, чтобы пострадали лежавшие на полу.
Четыре аршина. Два. Один. Они вспрыгнули на возвышение и замерли над теперь уже открытым саркофагом. Но увидели лишь клубящийся внутри молочно-белый туман.
Кашкари ткнул в него кончиком палочки и уперся в невидимый барьер. Тит принялся бормотать различные заклинания.
– Мне разбить остатки саркофага? – спросила Иоланта.
– Можно, – кивнул Кашкари. – Но сомневаюсь, что это поможет. Думаю, саркофаг – лишь декорация. На самом деле тело прикрывает внутренний щит.
Но как им пробиться через эту преграду, которую Лиходей, совершенствуясь, возводил десятилетиями, если не веками?
Действовать надо было быстро. Доносившийся снаружи рев виверн оглушал. Вонь от гигантских куролисков затопила ноздри. И команда Небесной башни взывала к Иоле:
– Пора выбираться отсюда, шкипер! Шкипер, мы больше не можем их сдерживать.
Зайдя так далеко, отступить перед каким-то щитом?
Теперь оба, и Тит, и Кашкари, неистово шептали, пробуя одно заклинание за другим. Иола и невидимый Лиходей тщетно состязались в управлении стихиями. Пот катился по ее лицу, волдыри на щеках саднили неописуемой болью. Крики атлантов снаружи звучали все яростнее, все триумфальнее. Скоро бронированные колесницы прорвутся внутрь, и станет слишком поздно.
Боковым зрением Иола заметила, как Уэст пополз по усыпанному обломками полу крипты. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди: Лиходей обрел контроль над новым телом. Но когда он поднял на нее глаза, в них светилось не зло, а непоколебимая решимость. То был сам Уэст, пришедший в сознание.
Волоча поврежденную ногу, он потихоньку продвигался к отцу Тита. А добравшись, приподнял его руку и указал на саркофаг. Ну конечно! Кто-то должен был заботиться об изначальном теле Лиходея, а кому он мог это доверить, как не самому себе? Чтобы убрать щит, нужны не заклинания и заговоры, а прикосновение нынешнего тела.
– Отойдите, – велела Иоланта Титу и Кашкари.
Затем направила молнию прямо в щит, и еще одну, и еще – даже не рассчитывая его пробить, просто пытаясь заставить Лиходея понервничать и сосредоточиться лишь на ее действиях. Не прерываясь, она ткнула принца в бок и кивком указала на Уэста.
После мгновения страха и смятения Тит все понял, спрыгнул с помоста и донес бесчувственное тело отца до саркофага. Вместе с Кашкари они подняли его достаточно высоко, чтобы приложить руку к щиту.
Молочный туман растаял.
Иоланта ожидала, что истинное тело Лиходея будет совершенно изувечено, но все равно зажала рот. Она не представляла, как кто-то, настолько изрезанный, может оставаться живым. Ниже пояса ничего не было. Обе руки отсутствовали. Уши, нос, губы, зубы – не осталось ничего. Единственный глаз смотрел на нее с ненавистью, страхом и алчностью, в сто раз более ужасными, чем любое уродство.
Тит и Кашкари тоже в страхе и потрясении уставились на Лиходея.
– Ну же, избавьте его от страданий! – закричал Уэст.
Иола взглянула на Тита – похоже, он был так же парализован ужасом, как и она.
– А ты, Кашкари? – взмолился Уэст.
Желваки заходили на лице индийца. Он поднял палочку, направил на Лиходея, и его голова с громким хлопком отделилась от туловища, прямо как у огра в Горниле. Все трое отпрыгнули от фонтана крови.
На миг они замерли. До сих пор от каждого шага Лиходея сотрясался весь магический мир. Иоланта почти ожидала, что пол сейчас задрожит в смертельной конвульсии и погребет их под миллионами тонн вулканической породы. Но, не считая крови, смерть Лиходея оказалась столь же обыденной, как любая другая.
Кашкари упал на пол, его стошнило. Иола протянула ему лекарство из сумки, а следом, обхватив его за плечи, поднесла к губам друга флягу с водой. В двух шагах от них Тит с мрачным видом опустился на колени рядом с отцом и взял его за запястье. Затем прикрыл на мгновение глаза, поцеловал отца в лоб и спрыгнул с возвышения.
Кашкари тоже поднялся. Магический огонь по большей части угас, но деревянные панели еще горели. Сквозь дымное марево Иоланта видела, как Кашкари рванул через крипту по огромному мозаичному водовороту Атлантиды. Однако Тит, уже склонившийся над Амарой, поднял взгляд и покачал головой.
Иоланта закрыла глаза. Пророческий сон Кашкари сбылся до последней детали.
Чья-то рука потрясла ее за плечо.
– Нам надо уходить. Сейчас же.
Тит. Они быстро обнялись и забрали тела на ковры. Кашкари – Амару, Тит – отца, а Иоланта – Уэста.
Разрушенный дворец главнокомандующего полыхал. А над ним царил такой хаос, какого Иола даже на лугу перед замком Спящей красавицы не встречала: свистели виверны, кружили бронированные колесницы, команда Небесной башни размахивала мечами и палицами. Настоящий ураган оружия.
Они метнулись на капитанский мостик, положили руки на книгу – при этом Иоланта другой рукой взялась за штурвал – и произнесли пароль. Однако в Горниле, на лугу, царил не меньший хаос. Но поскольку они управляли Небесной башней, то оказались над основной битвой, благодаря чему относительно спокойно взлетели и направили ковры в сторону Черного Бастиона.
Ковер Иоланты подчинялся Кашкари, что позволило ей осмотреть ногу Уэста. Что-то определенно было сломано, но Иола могла помочь лишь большой дозой болеутоляющего средства.
– Как только окажемся в безопасности, передадим тебя доктору.
Но что ждет их на выходе? Монастырская копия Горнила наверняка уже у атлантов и сейчас... в Инквизитории или, того хуже, в Люсидиасе?
Иоланта достала двусторонний блокнот, данный ей Далбертом, и написала: «Лиходей мертв. Принц жив. Мы в Горниле, направляемся к монастырской копии».
Лиходей мертв. Принц жив.
Это все, чего она хотела. Но глубоко в сердце угнездилась черная тревога. Пророческий сон Кашкари сбылся. А как насчет принцессы Ариадны, видевшей смерть сына? Иоланта посмотрела на Тита, и в тот же миг он поднял на нее глаза. В темноте черты его было не различить, но она чувствовала, что принца мучает то же беспокойство.
«Пусть он будет в безопасности. Пусть мы все переживем эту ночь».
Она нашла лекарство от ожогов, половину дала Уэсту, остальное приложила к своим волдырям.
– Кстати, это было довольно впечатляюще, – сказал Уэст. – Разряды молний. Теперь я видел все.
– Как ты? Надеюсь, не слишком потрясен?
– До основания. Но теперь нам ничего не грозит, так?
Если бы Иоланта могла ответить на этот вопрос хоть с какой-то долей уверенности.
– Сложно сказать. Горнило опасно само по себе, даже если… – Она оглянулась и выругалась. – Нас преследуют!
Кашкари отозвался проклятием:
– У них ускорители чар.
– Правда? – Голос Тита надломился.
– Твоя мать упоминала ускорители чар в своих видениях? – Голос Иоланты тоже поднялся на октаву.
– Дай мне свою палочку, – попросил он вместо ответа.
«Dum spiro, spero».
Что происходит с надеждой, когда больше нечем дышать?
Иоланта вручила принцу палочку и схватила его за руку:
– Все будет хорошо.
– Я люблю тебя, – сказал он. – И ты всегда будешь самой жуткой девушкой на свете.
В горле встал ком.
– Заткнись и сражайся.
В нескольких верстах за ними преследователи раскидывали три похожие на зонты сети. Тит выпускал в них одно заклинание за другим. Кашкари тоже. А через минуту или две быстрой перестрелки он дернул все ковры вверх и вправо. Уэст с воплем вцепился пальцами в край.
– Кашкари должен держать ковры ровно, когда они с принцем целятся, но и уворачиваться, чтобы в нас не попали чужие чары, – объяснила Иоланта, тихо радуясь, что их не подбили. По крайней мере, пока.
Уэст немного помолчал:
– Принц назвал тебя самой жуткой девушкой на свете. Ты девушка?
Итонский колледж словно остался в туманных далях истории, однако на самом деле всего несколько дней назад Уэст, Кашкари и Иоланта встречались на регулярных тренировках по крикету. Конечно, Уэст имел все основания продолжать считать ее мальчиком.
– Сейчас это неважно, – отмахнулась она.
Они преодолели примерно треть расстояния до Черного Бастиона. Вот что важно. Еще важно, что Тит и Кашкари сумели поразить нескольких преследователей.
Иоланта вытерла бровь. Она вспотела и не только от нервов – ночь, до того прохладная и хрусткая, внезапно без причин потеплела. Погода в Горниле всегда отражала внешнюю. Почему в Атлантиде вдруг стало жарко?
Небесная башня находилась над дворцом главнокомандующего, когда они вернули ее в Горнило. А значит, книга упало прямо в пекло.
– Тит, Горнило может загореться?
– Со временем да.
– Мы могли оказаться в руинах дворца.
– Или нас могли намеренно бросить в огонь, – хмуро ответил принц, – чтобы прикончить.
Неважно, что произошло, конечный результат оставался тем же. Они поджаривались.
С травы внизу подпрыгивали искры. Уже поднимался дым. Бивший в лицо ветер был так горяч, словно Иоланта сунула голову в печку. Однако Тит и Кашкари, похоже, не обращали внимания на эти изменения, сосредоточившись на своих заклинаниях.
Луг внизу загорелся. Деревья вдалеке тоже занялись огнем, их пылающие ветви потрескивали. Дым затянул небо, приглушая отдаленный визг виверн.
Что же Тит давным-давно рассказывал о своей смерти? «Мама видела ночную сцену. Там был дым, огонь – по ее словам, ошеломляюще много огня – и драконы».
Все условия сошлись.
– Да! Все готовы! – закричал Кашкари.
Иоланта застыла и лишь через мгновение поняла, что он говорит о преследователях. Пока она размышляла о пожаре и судьбе, Тит с Кашкари поразили всех до единого всадников на вивернах.
А впереди сквозь стену дыма виднелся силуэт Черного Бастиона. Он оказался гораздо ближе, чем полагала Иоланта. Сердце пронзила надежда, вспышка счастья. Будущее, на которое она уже не рассчитывала, вернулось, полное смеха и обещаний.
Иоланта повернулась к любимому. Впервые с момента смерти Лиходея ей хотелось праздновать. Тит тоже смотрел на нее с удивлением в глазах. Они сделали все, что требовалось, и выжили. Теперь у них будет вдоволь времени для юности и легкомыслия. Они смогут целыми днями играть и бездельничать, не готовясь к великим и страшным свершениям.
Тит, у которого редко был повод для улыбки, улыбнулся. Иоланта просияла в ответ. О, как чудесно быть живыми – и вместе.
Он потянулся к ней, простер руки… а в следующий момент застыл с выражением боли и удивления. За его спиной пламя высветило полное ужаса лицо Кашкари. Выпущенные издалека заклинания не сразу их настигли. И в своем ликовании Кашкари забыл в последний раз увернуться.
Тит полетел вниз.

_________________

Спасибо за главу! Понятно что нужно ожидать подвох с судьбой Тита, но всё же надеюсь он выживет...

Девочки, спасибо за новую главу!
_________________

Спасибо большое за продолжение!

Спасибо огромное за продолжение! Очень переживала за наших героев. Кажется вот все хорошо и плохое настигает из-за угла. Но все будет хорошо, должно быть.
___________________________________

Все обойдется и Тит выживет по другому быть не может

Девочки, спасибо за главу и за продолжение этой чудесной истории!
___________________________________

Столько надежды было в глазах Иолы и Тита, когда они думали, что сумели обмануть предсказание! Очень надеюсь, что он как то выберется.
Девочки, спасибо за продолжение!
_________________

Всей команде огромное спасибо за новую главу!
_________________

 » Глава 24

Переводчик: Lorik
Редактор: gloomy glory
Оформитель: Архивариус

– Нет! – раздался крик Уэста. – Нет!
Иоланта призвала мощный восходящий поток. «Я умру при падении», – однажды сказал ей Тит. И она приготовилась. Он не умрет, упав и разбившись, – этому не бывать, пока Иола с ним и пока она остается величайшим стихийником своего времени.
– Уэст, соберись. – Заклинанием левитации она перенесла молотящего руками и ногами Уэста на свободное место, появившееся на ковре Тита. – Кашкари, отвяжи мой ковер.
– Готово!
Иоланта понеслась вниз, где, пойманный ее потоком, в воздухе парил Тит, и втащила его на ковер.
– Revivisce omnino! Revivisce omnino!
Он не реагировал; на лице его застыло выражение обиженного удивления. Иоланта стиснула его запястье – пульса не было. Приложила ухо к груди – сердце не билось.
Она не могла поверить. Не могла смириться с этим. Разумеется, он просто оглушен, а не убит.
– Не смей умирать! Не сейчас! Не смей, Тит!
Кашкари, подлетевший и зависший рядом, испробовал несколько заклинаний. Ничего. Ничегошеньки!
В ушах стучала кровь. Они должны что-то предпринять и быстро. Мертвые в Горниле не остаются. Тита выкинет отсюда, если они что-нибудь не придумают.
Но что? Что?
Иоланта схватила Кашкари за руку:
– Как убивают заклинания дальнего действия? Как?
– Мгновенно останавливая сердце. Но я не могу придумать ни одного заклинания, которое снова заставило бы сердце биться.
Она тоже не знала подобных чар. Иоланту охватило отчаяние. Она яростно затрясла Тита за плечи – как будто это могло помочь.
– Ну давай же! Давай!
– Могу я… могу я кое-что предложить? – вмешался Уэст.
Он спустился вниз на ковре, все еще подчиненном Кашкари. Иола прищурилась. Какая от него сейчас могла быть польза?
Уэст сглотнул:
– Мой отец – профессор биологии в Королевском колледже, он экспериментирует с влиянием электричества на стимулирование мышц. Ты управляешь электричеством. Можешь попробовать ударить его разрядом? Возможно, это заставит сердечные мышцы сократиться?
Несколько секунд Иоланта лишь пялилась на Уэста. Он нес сущий вздор. Но через мгновение отбросила все сомнения и, собрав в руках шар из молний, направила электрическую сферу в грудь Тита. Один раз, второй, третий.
Его туника задымилась. Иола разогнала дым и погасила искры. Кашкари уже обхватил запястье Тита, сосредоточенно нахмурив брови.
– Есть пульс! – воскликнул он. – Защити меня Фортуна. Есть пульс!
Теперь Иоланта неверяще уставилась на Кашкари. Как это возможно? Как вообще такое возможно?
– Ну и чего ты расселась? – возмутился индиец. – Вдохни в него немного воздуха, полымя тебя забери!
Конечно. Конечно же. Она раздвинула челюсти Тита и направила поток воздуха ему в трахею. Тит закашлялся и слегка приподнялся с выражением полнейшего замешательства на лице.
На глазах Иоланты выступили слезы. Она подарила ему страстный, но очень-очень короткий поцелуй.
– Летим. Быстрее!

* * *

Внутри Горнила все пылало. Они летели сквозь огонь и дым, Фэрфакс расчищала дорогу.
Обитатели Черного Бастиона метались туда-сюда в панике, так что, оказавшись на месте, Тит и остальные почти без проблем пробрались к порталу и, не мешкая, вышли через монастырскую копию Горнила.
Оставался неприятный вопрос, что ждет их по ту сторону, и Титу следовало подготовиться. Но он никак не мог прийти в себя и побороть изумление от того, что остался жив.
Он без конца поворачивался к Фэрфакс и спрашивал:
– Ты уверена, что я все еще на этом свете? Это точно не Посмертие?
Она в ответ только улыбалась и целовала его. Хотя услышав вопрос в пятнадцатый раз, все же не выдержала:
– Думаю, в Посмертии мы были бы чище.
Они и правда ужасно испачкались – на покрывавшей лицо Фэрфакс саже белели лишь две дорожки от слез. Хуже того, на ее руках виднелись порезы, и она не могла объяснить, ни что произошло, ни даже когда.
Тит повернулся к Уэсту, наверное, тоже раз в пятнадцатый:
– Если дом Элберона может для тебя что-либо сделать, дай мне знать.
Уэст на секунду запнулся и, откашлявшись, произнес:
– Если бы не вы, я ба так и сгнил в том жутком месте. Так что, по-моему, мы квиты.
По мере приближения к замку Спящей красавицы – и к моменту истины – Тит стал молчаливее, раздумывая, не ждет ли их впереди нечто похуже. Фэрфакс накрыла его руку своей:
– Мы справимся.
Безмерно благодарный, он поднял ее ладонь и приложил к щеке – путь того, кому удалось свергнуть Лиходея, определенно не назовешь напрасным
– Посмотрите! – крикнул Кашкари.
В нескольких верстах перед ними вдруг вспыхнула серебристо-синяя искра. И все росла и росла, пока не обернулась гигантским фениксом, мерцающим в ночном небе.
– Это сигнальный огонь союзника – союзника дома Элберона, – поразился Тит.
Он поспешно применил заклинание дальнозоркости. Под сигнальным огнем, на лугу перед замком Спящей красавицы, стоял и махал рукой мужчина.
И был это не кто иной, как один из главнейших союзников Тита. Далберт.

* * *

После выступления Тита на балконе Цитадели маги начали забрасывать бронированные колесницы, что парили над Деламером и держали город в осаде, зажигательными палочками. Ситуация резко обострилась. Недолго поколебавшись, генерал Рейнстоун, возглавлявшая отряд, который пришел Титу с Иолантой на помощь в Сахаре, решила более не ждать и атаковать колесницы.
Как выяснилось, во время налета на базу у подножия Змеистых холмов, так испугавшего Тита, уничтожили не все боевые машины. В действительности повстанцы обманули Атлантиду, заставив думать, будто все прошло успешно и сопротивление поставлено на колени.
С помощью новых улучшенных боевых машин, которые были припрятаны в других местах – в основном, в Лабиринтных горах, – силы Державы сбили бронированные колесницы и захватили Инквизиторий. Это случилось всего пару часов назад, и теперь, кусая в напряжении костяшки пальцев, все ожидали ответного шага Атлантиды.
Гибель Лиходея окончательно перевесила чашу весов в пользу тех, кто давно ему противостоял, однако ситуация по-прежнему оставалась опасной и нестабильной. Атлантида содержала большую регулярную армию, и часть личного состава была расквартирована по всему магическому миру. Кто же будет управлять этой структурой в силовом вакууме, возникшем после смерти лорда главнокомандующего?
– Нам понадобится ваша помощь в принятии ключевых решений, сир, – произнес Далберт, закончив доклад о событиях последних нескольких дней.
Все три копии Горнила, конфискованных Атлантидой, содержались в деламерском Инквизитории – Лиходей не хотел, чтобы атланты пользовались подобными вещами, если существовала хоть малейшая вероятность, что они могут послужить порталом для его врагов, но и уничтожать книги не желал, вдруг пригодятся. Далберт счел первоочередной задачей отыскать и вернуть все экземпляры после захвата Инквизитория и принес их на виллу, расположенную на уступе одного из Змеистых холмов, где принцесса Ариадна и отец Тита частенько встречались во время их тайного романа.
Так Тит с друзьями оказался в бывшем любовном гнездышке родителей, небольшом, но просторном доме с окрашенными в теплый кремовый цвет стенами и внутренней отделкой в морских тонах. Далберт ожидал их с лекарствами, ванной и едой и, пока они освежались, осмотрел ногу Уэста.
Тит смыл с себя всю грязь и теперь сидел в столовой в мягкой голубой тунике, пахнущей облачной сосной и серебристым мхом. Рядом с деловито жевала Фэрфакс.
– Хм-м, уже хмуришься, – заметила она. – Я смотрю, радости от того, что ты жив, хватило ненадолго.
Та, кому Тит отдал свое сердце, слишком хорошо его знала.
– К сожалению, радость меркнет от осознания, что, раз уж я жив, придется взять на себя бразды правления. Я бы лучше еще разок сразился с Лиходеем.
Она закатила глаза:
– Ты идиот. Уже позабыл, каково было с ним сражаться? Скажи спасибо и правь своим дурацким королевством.
Тит рассмеялся:
– Я это заслужил, правда? «Заткнись и правь».
– Да, заслужил. – Фэрфакс сунула в рот шоколадный круассан и на секунду блаженно зажмурилась. – Впрочем, уверена, у тебя все получится. Когда-нибудь тебя наверняка поставят в один ряд с Титом Великим и Гесперией Величественной. Не я, заметь, а обыкновенные историки, которые ничего в этом не смыслят.
Он снова рассмеялся, на душе стало легко, светло и радостно.
Горизонт наконец-то окрасила бледная зарница. Самая длинная ночь его жизни подошла к концу. Занимался новый день.
К ним как раз присоединился Кашкари, когда Далберт провел в дом генерала Рейнстоун, которая в итоге оказалась на их стороне. Тит тепло поприветствовал гостью и пригласил ее с Далбертом за стол. Генерал внимательно изучила обстановку и произнесла:
– При чрезвычайных обстоятельствах высший совет может передать бразды правления суверену, не достигшему совершеннолетия. Сейчас обстоятельства определенно чрезвычайные, и я не сомневаюсь, что последует единодушное одобрение. Ваше высочество, вы уже обдумывали, как лучше всего действовать дальше?
Тит бросил взгляд на Фэрфакс – они как раз обсуждали этот вопрос перед тем, как остальные вошли в столовую. Она кивнула. Он выдохнул.
– Лиходей давно уничтожил всех, кто мог представлять для него угрозу. Прийти ему на смену в Атлантиде некому. Мне кажется, Держава должна вмешаться и сыграть большую роль в ближайшем будущем, возможно, переняв управление. Для этого нужно хоть какое-то согласие народа Атлантиды. Я предполагаю взять ответственность за все произошедшее на себя и в подробностях раскрыть многочисленные тайны Лиходея. Для большинства атлантов это станет потрясением, но в подобной ситуации правда – единственное лекарство.
– Полагаю, миссис Хэнкок оставила описание своей истории – и все собранные ею доказательства – в сейфовой ячейке в Английском банке, – вставил Кашкари. – Она была родом из Атлантиды и потеряла сестру из-за жертвенной магии, которую практиковал Лиходей, так что ее слова станут весомым аргументом.
– Слова леди Уинтервейл тоже будут иметь немалую силу, – добавил Далберт.
– Она в порядке? – воскликнула Фэрфакс.
– Самочувствие ее вполне сносно – леди держали в деламерском Инквизитории. Я переговорил с ней, и она будет счастлива рассказать всему миру, что сотворил с ее сыном Лиходей.
– Есть проблемы посложнее, – заметил Тит. – У Лиходея было слишком много сторонников, которым союз с ним приносил огромную выгоду. Да и некоторые атланты возмутятся, когда их государство потеряет власть и престиж. На пересечении этих двух групп не исключено появление магов, которых никакие доказательства ни в чем не убедят. И они захотят отомстить за то, что посчитают убийством. Миссис Хэнкок больше нет, и живых родственников у нее не осталось. Леди Уинтервейл не о ком волноваться, кроме себя. А как насчет тебя, Кашкари, ты готов взять на себя ответственность за смерть Лиходея?
Кашкари помолчал несколько мгновений:
– Я знаю, что сделал, и мне этого достаточно. Не хочу подвергать опасности семью из-за такой славы. К счастью, мой вклад довольно легко скрыть, но вот Фэрфакс… – Он повернулся к ней. – Твою роль замолчать не удастся.
– Разумеется, – согласилась генерал Рейнстоун. – Роль великого стихийного мага должна быть оглашена.
Фэрфакс нахмурилась.
– Ваше высочество может предоставить мисс Сибурн защиту короны, – предложил Далберт.
Она моргнула:
– Но для этого нам придется пожениться, так ведь? Мы же еще даже не совершеннолетние.
Тит и сам не желал для нее участи супруги правителя со всеми налагаемыми при этом обязательствами. Во всяком случае, не сейчас, когда Фэрфакс так близка к достижению давней мечты – поступлению в Консерваторию.
– Если позволите, думаю, я уже предвидел решение, – сообщил Кашкари.
Все глаза устремились на него.
– Помнишь, Фэрфакс, в Атлантиде мне приснилась ты на погребальном костре?
Она кивнула:
– Ты рассказал, что все происходило перед Ангельским собором Деламера, где проходят только государственные похороны.
Кашкари оглядел собравшихся:
– Поскольку моя невестка умерла в обличье Фэрфакс, почему бы не организовать государственные похороны для нее? Сторонники Лиходея не будут охотиться за Фэрфакс, если поверят, что она уже мертва.
– Изобретательно, – протянул Далберт. – Никто, кроме присутствующих в этой комнате, не знает, что мисс Сибурн вернулась из Атлантиды, а мы с радостью сохраним эту тайну.
Фэрфакс накрыла ладонь Кашкари своей:
– Ты уверен?
Он слегка улыбнулся:
– Конечно, мне необходимо посоветоваться с братом, но в целом, полагаю, Амаре были бы приятны такие пышные проводы.
Кашкари покинул их, чтобы написать брату. Далберт отправился выполнять многочисленные и по большей части тайные задания. Однако генерал Рейнстоун осталась за столом.
– Не возражаете, если я поинтересуюсь, ваше высочество, мисс Сибурн, что случилось с учителем Горацио Хейвудом и мисс Арамией Тиберий?
– Учитель Хейвуд погиб, защищая нас «последним заклинанием». Мисс Тиберий, полагаю, сейчас с атлантийскими властями – она нас предала.
Генерайл Рейнстоун вздохнула:
– Ох уж это дитя.
– Яблочко от яблони недалеко падает.
– Так вы знаете, что она действительно плоть и кровь леди Калисты, сир?
Эти слова привлекли внимание Тита.
– Вы тоже в курсе?
– Когда Горацио совершил подмену, я поменяла девочек обратно.
Фэрфакс ахнула:
– Так это вы?
– Вероятно, вы знаете, что я прочла дневник ее высочества, – вздохнула генерал, – и сделала это под давлением. Калиста, моя единокровная сестра, упорно настаивала, что ее дитя может пострадать, если я ничего не выясню о предсказаниях ее высочества. И я нашла в дневнике рассказ о мужчине, который меняет местами младенцев в ночь, когда небо за окном иссечено полосами, будто фейерверками. [5] Покинув больницу, после того как принцесса Ариадна поймала меня на слежке, я увидела в небе метеоритный ливень и осознала, что именно хвосты падающих звезд и видела тогда ее высочество. И тут мне стало очевидно, почему Калиста столько времени проводила с Горацио: он знал новорожденную сироту в этой больнице, и вскоре девочка должна была отправиться к родственникам, которые прежде никогда ее не видели. Тогда я и решила, что не позволю сестре украсть чужого ребенка. И переложила детей обратно. Я боялась, что она будет относиться к родной малышке как к подменышу, но этого не случилось. Большую часть времени Калиста подавляла свои воспоминания и не думала об Арамии как о чужой дочери, хотя и была разочарована тем, что та не унаследовала ни ее красоты, ни магии.
Генерал Рейнстоун помолчала.
– Когда получалось, я проводила время с племянницей. Мне хотелось как-то повлиять на ее жизнь. И поначалу она вознаграждала все мои усилия, росла умной, пытливой девочкой, всегда обходительной и с прекрасными манерами. Но со временем ею завладело желание завоевать любовь матери. Это было сродни помешательству. Арамия шла по головам, не замечая, что Калисте плевать на всех, кроме себя. Я отступила, но прежде – и здесь я прошу у вас прощения, – Рейнстоун склонила голову перед Титом, – я рассказала ей о дочерней палочке Валидуса. А Арамия передала информацию Атлантиде, когда новый инквизитор захотел найти ваше высочество после вашего побега из-под их колпака в пустыне.
– А это вы рассказали ей, что у меня есть обрыв пункта назначения? – поинтересовался Тит. – Тот, который позволил бы мне использовать переместитель в Восточном Деламере, чтобы попасть в Атлантиду?
– Нет. Согласно показаниям людей из Инквизитория, Арамия сообщила им, будто обрыв ей давным-давно показал принц Гай. – Генерал повернулась к Фэрфакс. – Мисс Сибурн, пожалуйста, позвольте принести извинения и вам. Мне не следовало рассказывать кому-либо о дочерней палочке Валидуса, неважно, кровным ли родственникам или нет. Надеюсь, вы простите меня за то, что подвергла вашу жизнь опасности.
– Напротив, – отозвалась Фэрфакс. – Я чрезвычайно благодарна вам за то, что вы не дали мне вырасти под влиянием леди Калисты.
Повисла тишина. Наконец генерал Рейнстоун встала и поклонилась Титу:
– С вашего позволения, сир, я вернусь к своим обязанностям.
Он кивнул, а когда она подошла к двери, поднялась и Фэрфакс.
– Извините, генерал. Полагаю, вы с моим опекуном были друзьями... близкими друзьями. Вы когда-нибудь обсуждали с ним его поступок?
Рейнстоун покачала головой:
– Одно время я была разочарована в Горацио не меньше, чем в Калисте. Но затем, где-то через год после рождения Арамии, я попросила его о встрече. Он отказал, сославшись на занятость. А через год сам со мной связался. Но едва его увидев, я поняла, что он ничего не помнит о Калисте, кроме их первой встречи. В тот же день я столкнулась с сестрой. Однако и она не поняла, о чем я – ее воспоминания тоже были подавлены. Я ушла жутко расстроенной: не могла ни сама помочь ему, ни найти помощь на стороне. Поэтому я отдалилась от Горацио, чувствуя, что наша дружба просто недостаточно крепка, чтобы вынести его поступок и то, в кого он превратился.
Фэрфакс скользнула пальцами по краю стола.
– А вы когда-нибудь были… больше, чем друзьями?
Тит припомнил давний снимок Хейвуда и генерала Рейнстоун, который ему показывала Фэрфакс – казалось, они не замечали никого, кроме друг друга.
Генерал покачала головой:
– Нет, мы были очень-очень хорошими друзьями, но не более. Я любила другого человека… – Она опустила взгляд на свои руки, потом посмотрела на Тита. – Я любила ее высочество, сир, любила вашу маму. [6]

* * *

Иоланта и Тит даже до кровати не добрались, заснув на длинных диванах в солярии. Вдруг Иола осознала, что Тит что-то ей говорит.
– …одобрили передачу власти. Мне надо идти. Люблю тебя.
Она пробормотала что-то в ответ. Это походило скорее на мычание, но Иоланта чувствовала: принц поймет, что она призналась ему в ответной любви, неистовость которой обратила бы в бегство любого дракона.
Когда она снова проснулась, день был в разгаре, и на улице лило как из ведра. Иола вышла на крытый балкон и ахнула: огромная колокольня Консерватории, менее чем в полуверсте! А над деревьями высятся красные крыши колледжей. И если хорошенько прищуриться, то можно даже убедить себя, будто видишь поток разноцветных зонтов на Университетской аллее.
– Смотрю, вы встали, мисс Сибурн, – послышался голос Далберта.
Иоланта обернулась:
– О, мастер Далберт, знаю, у вас не так много времени, но, может, получится отправить слугу за списком майских вступительных экзаменов?
– Считайте, уже сделано, – улыбнулся Далберт. – А меж тем к вам посетитель.
– Кто же?
Кто мог знать, что она здесь?
– Господин Кашкари. Господин Васудев Кашкари.
Иола тихонько вскрикнула.
– Когда он приехал?
– Около получаса назад.
Далберт сопроводил ее в гостиную, где дожидался гость. Фамильное сходство сразу притягивало взор: у братьев было одинаковое телосложение, те же черные выразительные глаза и изящно очерченные губы. Но Иоланта заметила и отличия: старшему брату была присуща бόльшая мягкость, в младшем же, несмотря на безукоризненные манеры, бурлила неуемная энергия. Однако Васудев Кашкари был из тех, кто легко улыбается и смеется.
По крайней мере, раньше.
Они обменялись рукопожатиями.
– Прошу, садитесь, – предложила Иола. – Знакомство с вами – честь для меня.
– Нет, это честь для меня. Вы исполнили то, чего добивались многие поколения магов.
– Я бы не справилась без помощи. Без самопожертвования многих людей. – На глазах выступили слезы. – У нас бы ничего не получилось без Богини Дурги.
– Я только что ходил на нее посмотреть, – тихо ответил Васудев. – Меня предупредили, что она выглядит как вы, но все равно это стало… стало потрясением.
– Мне жаль, что вы не смогли последний раз увидеть ее лицо.
– Смог – перед тем как она покинула пустыню. Она поведала мне о своем решении.
– Так вы знали, что она многоликая?
Он слегка улыбнулся:
– Я никому и никогда не рассказывал эту историю – нам приходилось держать ее дар в тайне, – но я влюбился в Амару, когда она выглядела совершенно по-другому.
– О!
– Вы в курсе, что в детстве многоликие могут становиться кем угодно, но, повзрослев, способны измениться лишь однажды?
Иоланта кивнула.
– Мы познакомились, когда Амаре пора было прекратить принимать облик окружающих. Но она желала сохранить свободу от любопытных взглядов, которые преследовали ее повсюду. Так что впервые я увидел Амару в облике ее кузины Шулини. [7]
Иола встречалась с Шулини, милой девушкой, но далеко не такой красавицей как Амара.
– Увлекательная, должно быть, история. Жаль... Жаль, у меня не было возможности узнать Амару получше.
– Вы видели, как она себя ведет в чрезвычайных ситуациях. Так что в каком-то смысле знали ее лучше всех. Однако мне бы тоже хотелось, чтобы вы познакомились при других обстоятельствах, когда она была просто чудесной обаятельной девушкой.
Глаза Иоланты снова заволокла пелена слез.
– А вы… Вы когда-нибудь просили ее не делать этого? Не соваться в пекло, из которого она не вернется?
Старший Кашкари на мгновение перевел взгляд на окно, за которым все еще стеной лил дождь. Только теперь Иола заметила у него на запястье браслет верности Амары.
– Я хотел, – тихо промолвил Васудев. – Хотел умолять ее не уходить. Но Амара была не просто моей возлюбленной. Она была воином. А воина нельзя удержать, если грядет битва.
Возможно, он и не покончил с Лиходеем собственноручно, но Васудев Кашкари оказался не менее удивительным, чем его брат.
Иоланта взяла его руки в свои:
– Она была храбрейшим магом из всех, кого я встречала. Я буду вечно благодарна вам обоим.
Несколько мгновений Васудев глядел на нее, а потом ответил:
– А мы – вам. Никогда этого не забывайте.

* * *

Вечером опубликовали весть о гибели Лиходея. История в «Деламерском наблюдателе» зачаровала Иоланту, хотя она и так обо всем знала. Статья, занявшая почти все полосы, заканчивалась словами: «Мы не упоминаем имен ради безопасности тех, кто сыграл важные роли в сих необыкновенных событиях, и их близких. Но мы безмерно благодарны им за выдающуюся отвагу и жертвенность».
Следующие сорок восемь часов город праздновал. А затем начались государственные погребения. Далберт спрятал Иоланту и Уэста в пустой приемной Мемориального музея Тита Великого рядом с собором. Они прибыли, когда солнце уже заходило, и окна собора сверкали в умирающем свете дня. Огромная толпа магов, тихих, сдержанных, облаченных в белое, заполонила весь Дворцовый проспект.
Сломанная нога Уэста уже исцелилась. Он мог вернуться в Англию, но пожелал посетить похороны. Ожидая начала процессии, они обсуждали его планы и планы Иолы, а также непостижимые события, свидетелем коих он стал в Державе. Затем она спросила:
– Можно задать вопрос?
– Разумеется.
– В начале прошлого… нет, этого семестра тебя очень интересовал принц. Я сочла это подозрительным и все гадала, не атлантийский ли ты шпион… Оказалось, нет. Так почему же ты так много расспрашивал о его высочестве?
Уэст слегка покраснел.
– Я впервые увидел его на праздновании Четвертого июня, когда его семья расположилась под тем громадным белым навесом. Тит был прекрасен и зол. И, ну… – Уэст пожал плечами. – Я думал о нем все лето.
Иоланта прикрыла рот рукой.
– О таком я даже помыслить не могла.
– Обещай, что не расскажешь ему.
Она чуть не начала заверять Уэста, что Тит вряд ли изменит мнение о нем из-за чего-то подобного, но осеклась. То была просто просьба гордого юноши, который желал сохранить свою безответную любовь в тайне.
– Обещаю.
Как только на небе появились первые звезды, зажглись сотни фонарей, развешанных вдоль Дворцового проспекта. Неземные ноты «Молитвы Серафимов» вознеслись над толпой, поначалу почти неслышные, но постепенно набирающие мощь и размах. Похоронная процессия двинулась от Цитадели. В катафалки с усопшими не стали впрягать ни пегасов, ни даже фениксов. Их несли на плечах маги.
Толпа присоединилась к молитве, сотни тысяч голосов одновременно взметнулись ввысь.
– Уйдешь ли ты, как корабль, покидающий гавань? Вернешься ли, пролившись на землю дождем? Стану ли я твоим проводником в Посмертие, коли высоко подниму самый яркий свет здесь, на земле?
Пять катафалков прибыли на площадь перед собором: Амары, Уинтервейла, Тита Константиноса, миссис Хэнкок и учителя Хейвуда. На последних двух стояли очень похожие на погибших деревянные статуи. Властитель Державы вместе с другими нес отцовский гроб, братья Кашкари – носилки Амары, леди Уинтервейл – своего сына, а генерал Рейнстоун – миссис Хэнкок. Иоланта была тронута, увидев Далберта у носилок учителя Хейвуда.
Усопших возложили на погребальные костры. Молитва достигла крещендо, а затем воцарилась полная тишина. Властитель Державы, мрачный и притягательный, обратился к толпе:
– Пред вами лежат мужество, стойкость, доброта, дружба и любовь. Пред вами лежат мужчины и женщины, которые могли избрать иной путь, смириться с несправедливостями мира, вместо того чтобы отдать свои жизни во имя перемен. Сегодня мы чествуем их. Их, а также всех тех, кто погиб ранее, вымостив для нас эту дорогу. Тех, о ком мы храним память, и тех, о ком позабыли. Но ничто не исчезает в Вечности. Миг добродетели всегда будет находить отклик в людских сердцах, как и акт героизма. Так чествуйте же мертвых – и живите в добродетели и героизме.
Принц один за другим поджигал погребальные костры. Языки пламени с треском вздымались все выше и выше. Детский голосок, чистый и звонкий, словно ангельский, запел первые ноты «Несокрушимой арии»:
– Что есть Пустота, как не начало Света? Что есть Свет, если не конец Страха? И кто есть я, как не воплощение Света? Кто я, как не начало Вечности?
Иоланта плакала в объятиях Уэста.
На следующее утро он вернулся в Англию в сопровождении Далберта. Братья Кашкари простились с Иолантой днем. Они свободно передвигались по Деламеру под видом повстанцев, недавно прибывших, дабы обсудить ситуацию с правителем Державы. Но теперь настала пора возвращаться домой.
Иола обняла обоих братьев:
– Берегите себя.
– И ты, Фэрфакс, – сказал младший Кашкари. – Но прежде чем мы уедем, это тебе.
Она приняла красивую шкатулку из красного дерева.
– Мне?
Мохандас кивнул. Впервые за долгое время в его глазах мелькнули веселые искорки.
Иоланта открыла шкатулку и расхохоталась. В конце летнего семестра они с принцем купили Кашкари замечательный бритвенный набор, украшенный монограммой – в благодарность за помощь, оказанную им в ночь Четвертого июня.
А теперь он вернул долг, и Иола держала в руках украшенный монограммой бритвенный набор с рукоятками из слоновой кости, инкрустированными золотом, который заставил бы Арчера Фэрфакса раздуться от мужской гордости.
Не прекращая смеяться, они снова обнялись.
После ухода братьев Иоланта долго смотрела на подарок, по очереди поднимая каждую вещицу и ощущая ее вес и форму, водя пальцами по выгравированным на верхнем краю помазка инициалам.
И неистово желая процветания и счастья этим выдающимся юношам.

* * *

Тит вернулся на виллу ночью и застал Фэрфакс, с закрытыми глазами растянувшейся на диване в солярии. А приблизившись, заметил на столике рядом дневник принцессы Ариадны. На открытых страницах отчетливо была видна запись.
Сердце сжалось. Что еще ему нужно узнать?
Поверх строчек лежала записка от Фэрфакс: «Нашла вот это. Подумала, тебе захочется посмотреть. В кои-то веки что-то приятное».

«26 апреля 1021 державного года».

День, когда умерла его мать.

«Годами я молилась о пророчестве, о котором не пожалею. Сегодня это случилось. Короткое напряженное мгновение. В этом видении я разглядела сына в объятиях его отца. Оба были растроганы так, что не передать словами.
Мое лицо мокрое от слез. Нет времени описывать все в деталях, поскольку отец уже прибыл во дворец, и до назначенного часа моей смерти остались считанные минуты.
Но по крайней мере теперь я могу сказать сыну, что не все будет потеряно.
Не все будет потеряно».

Тит перечитал строки еще несколько раз, утирая слезы, выступившие в уголках глаз. Закрыв дневник, он понял, что прочел лишь часть записки Фэрфакс. Вторая половина гласила: «Я в летней вилле Королевы Времен Года».

* * *

В Горниле всегда была та же пора, что и снаружи, за исключением случаев, когда история сама по себе устанавливала внешние климатические условия. На летней вилле царило вечное лето, постоянно дул ветерок и стояла прекрасная погода.
На деревьях висели фонарики. В листве перемигивались светлячки. Иоланта сидела на каменной балюстраде с видом на озеро, разглядывая звезды. Тит поднялся на балюстраду и присел рядом. Иола обняла его и поцеловала в висок.
– Счастлив?
– Да.
Она накрыла его руку своей.
– Я собираюсь сделать тебя еще счастливее.
Его пульс ускорился.
– Не представляю, как это возможно.
Иоланта положила в его ладонь что-то легкое и удивительно мягкое. Лепесток розы.
– Оглянись.
Должно быть, Тит ослеп – или просто не сводил глаз с любимой. Теперь же он заметил, что все вокруг усыпано лепестками роз: дорожки, ровно стриженная лужайка, балюстрада по обе стороны от них, даже поверхность озера внизу.
Тит рассмеялся:
– Если уж ты меняешь мнение, то не останавливаешься на полпути.
– Погоди, пока увидишь те, что внутри, их там целая куча. Готовься трепетать от благоговения.
Тит спрыгнул с балюстрады и помог спуститься Иоланте.
– Я по умолчанию трепещу, когда дело касается тебя, повелительница молний. А теперь давай-ка проверим, хватит ли мне мужества не сбежать, столкнувшись с лавиной лепестков роз.
Иола рассмеялась в ответ. Рука об руку они вошли в дом и, едва дверь закрылась, слились в поцелуе.

[5] Запись, которую генерал Рейнстоун прочла в дневнике принцессы Ариадны:
«6 мая 1012 державного года.
Почему я так редко вижу хорошие события? Одиноких, которые находят любовь и дружбу. Верных и отважных, которые вознаграждаются за смелость и самопожертвование. Да даже восторженных поклонников, пришедших на новый спектакль – по крайней мере, этого можно было бы ждать с нетерпением.
Но нет, вместо этого лишь смерть и несчастья. И если повезет – видения, которые я не могу четко интерпретировать.
А теперь к последнему. Это больница – во всяком случае, комната выглядит как родильное отделение в больнице со множеством новорожденных в стоящих рядами колыбельках. Мужчина в белом халате санитара, белой шапочке и защитной маске на лице, по очереди проверяет всех детей.
Он останавливается перед двумя кроватками и долгое время смотрит на лежащих в них малышей. А затем, бросив быстрый взгляд на окно, выходящее в коридор, быстро их меняет.
Так печально – он явно совершает ужасное злодеяние. И я ничего не могу поделать, ведь этого еще не произошло. Да и больницу я не могу опознать, хотя прошлым летом посетила множество лечебниц, особенно в провинциях.
Подожду, пока видение повторится, надеюсь, тогда появится больше деталей».

«19 августа 1012 державного года.
Видение вернулось. На сей раз я смогла рассмотреть в окне фейерверки, нескончаемый поток испещривших небо золотистых полос.
День рождения отца или какой-то праздник?»
Из «Хронологии Последнего Великого Восстания»


[6] Генерал Пенелопа Рейнстоун:
Порой из докладов создается впечатление, будто принцесса Ариадна порвала со мной навсегда. Это не совсем верно. Ее высочество действительно отстранила меня, поскольку я прочитала ее дневник без разрешения, отказавшись давать пояснения. Но шесть месяцев спустя я виделась с нею.
Я четко дала понять, что никогда не смогу сознаться, почему шпионила – Калиста не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о нашем родстве, о том, что ее мать изменяла мужу с садовником. Однако я попросила ее высочество отнестись с пониманием к моему затруднительному положению, как женщину, также имеющую секреты, которыми она не могла ни с кем поделиться.
Принцесса долго молчала, но затем медленно кивнула.
Не могу передать, сколь много значило для меня ее прощение. Я предложила принести кровную клятву в знак благодарности и преданности. Ее высочество отказалась, но сказала, что коли я желаю, то могу дать тот же обет ее маленькому сыну.
Так я и поступила. Тогда я еще понятия не имела, что годы спустя именно клятва, связавшая меня с его высочеством, позволит мне прорваться через осадный колпак в пустыне Сахара.
Причудливо сплетает Фортуна нити.
Из книги «Устная история. Последнее Великое Восстание»


[7] Васудев Кашкари:
Мне было двадцать, когда я покинул дом и отправился в пустыню Сахара. Ни дня я не сомневался в желании стать частью сопротивления – даже не будь мой дядя Ахиллесом Париму, мне все равно хотелось бы внести свой вклад.
Вскоре после того, как я добрался до своей первой повстанческой базы в Западной Сахаре, с другой базы прибыла связная. За обедом я наблюдал, как она смеется и болтает с моими друзьями. Я не привык общаться с девушками, но было что-то неотразимое в ее сердечности и живости – и у нее была милая улыбка. За ужином я собрался с духом и сел рядом с ней.
Мы разговорились. Как выяснилось, ее мать выросла на Понивах – родине моих бабушки и дедушки. Потому мы продолжили беседовать… И беседовали, и беседовали. В тот вечер мы покинули столовую последними. А на следующее утро вновь встретились за завтраком и общались до тех пор, пока ей не пришлось уехать.
Когда она покинула базу, остаток дня я бродил туда-сюда как в тумане. И в ту же ночь написал ей. Всего несколько строк в двустороннем блокноте. Она тут же ответила, и мы несколько часов переписывались. Это вошло в привычку: каждую ночь мы писали друг другу о том, что произошло за день и просто обо всем на свете. [Улыбается.] Из-за столь насыщенного общения мне приходилось покупать новый блокнот каждые несколько недель.
Я много раз предлагал снова встретиться. Но она всегда находила какую-нибудь отговорку. Через четыре месяца я не выдержал и сумел добиться задания по улучшению ирригационной системы на ее базе. Но когда приехал, никто там не понимал, о ком я говорю. Они все по очереди исполняли обязанности связных, и никто не использовал позывной Богиня Дурга. Когда я упомянул ее отношение к Понивам, они указали на красивую девушку – единственную, чья мать родом с того же архипелага.
Я все задавал и задавал вопросы в блокноте, но они оставались без ответа. Я не понимал, что делать. Чувствовал себя полным дураком. А еще был совершенно выбит из колеи: мне нравилось решать задачи, а задачи, у которых нет рационального решения, делали меня нетерпеливым и раздражительным.
Я покончил с делами и уже собирался уезжать, когда она наконец написала, умоляя меня задержаться на базе, даже несмотря на то, что ее там не было и никто ничего о ней не знал. Если я останусь, заверяла она, то найду ответы.
Я помучился, решая, что же предпринять, но в итоге согласился. Я любил ее и нуждался в новой встрече. Если для этого нужно остаться на ее базе, то так тому и быть, и плевать на сомнения.
Тем временем Амару назначили следить за поставками и материально-техническим обеспечением базы, а это означало, что мы пересекались на регулярной основе. Мне эти встречи казались натянутыми: она обычно была очень немногословной и никогда не смотрела мне в глаза.
Не стоит и говорить, что мои вечерние беседы с той, кого я любил, также стали сдержанными и неловкими. Я просто не мог притворяться, будто между нами все по-прежнему.
Через три недели я заявил, что она должна встретиться со мной лицом к лицу до истечения следующего месяца. Мы долго спорили и наконец договорились увидеться через полгода.
За неделю до нашего свидания я заметил ее в другом конце столовой. Она болтала с группой ткачей ковров так непринужденно, словно ничто в мире ее не заботило. Я уставился на нее. Она подняла на меня взгляд и улыбнулась – по-дружески, но без намека на узнавание.
А в следующее мгновение Амара взяла меня за руку и поволокла на улицу. Мы чуть не подрались, пока она меня тянула, а я пытался вернуться к девушке, без которой страдал месяцами.
– Это моя кузина Шулини, – прошептала Амара мне на ухо. – Ты никогда с ней не встречался, как и она с тобой. Я приняла ее облик, когда приезжала к вам на базу.
Я был настолько потрясен, что потерял дар речи – многоликие столь редки в реальной жизни, что такая возможность мне даже в голову не приходила. Амара объяснила, что, покидая родную базу, частенько принимала облик Шулини, потому как люди постоянно таращились на ее лицо. Однако ей пришлось прекратить, поскольку она стала слишком взрослой, чтобы преображаться по желанию, во всяком случае, без риска навсегда остаться с чужим лицом.
Я разозлился. К тому времени мы были знакомы десять месяцев. Она могла объяснить мне все в любой момент. А вместо этого позволила томиться от беспокойства. Амара сказала, что боялась потерять меня, ведь я никогда не выказывал к ней ни малейшего интереса.
– И что теперь? Ты все равно меня потеряла, – ответил я ей и умчался прочь.
Несколько дней я показывал Шулини базу. Она была милой девушкой, но между нами не проскакивало ни малейшей искорки, что приводило меня в еще большую ярость. Амару я полностью игнорировал.
Однако она не сдалась и добилась, чтобы нас двоих назначили в ночной патруль. В темноте, когда я не мог видеть ее лица, а слышал лишь голос… Вот почему она так мало разговаривала со мной с тех пор, как я приехал – голос-то остался прежним. А я любил его, любил звук ее смеха, четкость гласных и особенно то, как она временами тихонько напевала себе под нос.
С тех пор началось наше примирение. Далеко не сразу я полюбил ее лицо – каждый раз, как видел его, я вздрагивал, особенно если мы какое-то время сидели бок о бок, беседуя и не глядя друг на друга. Позже Амара шутила, мол, захотела выйти за меня замуж, потому что я был единственным мужчиной, который предпочитал находиться рядом с ней в темноте.
[Снова улыбается.]
Так что вот такая она, наша история.
Интервьюер: Как долго вы были вместе после примирения?
В. Кашкари: Три года и одиннадцать месяцев.
Интервьюер: Слишком короткий срок.
В. Кашкари: Все лучшие годы коротки, как и все счастливые жизни.
Из книги «Устная история. Последнее Великое Восстание»
_________________

Вот такая насыщенная и трогательная последняя глава. Но далеко не разбегайтесь - впереди (вероятно, завтра) у нас еще эпилог, не менее объемный, необычный, с интереснейшими примечаниями.
Последний шаг, и Трилогия стихий подойдет к концу
_________________

Глава очень переживательная, автор не дает расслабиться ни на минуту.
Лиходея победили, но стольких дорогих людей потеряли.
Амару жалко, но она знала на что шла.
___________________________________