К югу от экватора (юмор, приключения, романтика, 18+)

Nadin-ka: 10.05.19 18:51

Значит я была права - Валера выбрал Костю. Конечно, Костя обо всем знал, с дядюшкой небось обсуждали план.
Хорошо хоть Валера поинтересовался нужна Костику Поля или нет. Валере, кровь из носу, надо, чтобы Полина изменилась, иначе придется выполнять свои угрозы, а этого делать ох, как не хочется. Поля все же родная кровь и Валера ее любит. Да и жалко девчонку - она же с таким характером ни с кем не уживется и ни на одной работе долго не задержится. Тут ее терпят, потому что племянница босса.
Но, как я понимаю, несколько дней совместного проживания ничего не изменили (памятуя кокосовый снаряд) Так что эта авария над необитаемым островом - то что надо.
Но не мог же Валера... Или мог?!!!
Остапа понесло... (с)

...

Peony Rose: 11.05.19 13:30

Доброго дня ))

Надя, у тебя необычайно интересные теории, но я пока помолчу во избежание спойлеров ))

И еще - пока я писала эту вещицу, мне как всегда пришлось освоить массу информации. Очень хочется поделиться самой лучшей
Поэтому выложу фрагменты из книги-трэвелога очень ироничного писателя Трооста.
Надеюсь, вам придется по душе.

Всем цветочек и пожелание - не перетрудиться на огородных грядках )

...

Peony Rose: 11.05.19 13:35

 » История Кирибати, часть 1: Дж. Маартен Троост

Об истории Кирибати с юмором рассказывает путешественник и писатель Троост. Важно: некоторые слова в разных переводах звучат по-разному, например, ай-матанг – и-матанг, ай-кирибати – и-кирибати, и так далее. А сами заметки "Брачные игры каннибалов/Остров, который сплел паук" писались в девяностые годы прошлого века. С тех пор немало воды утекло, и на островах многое изменилось, как в лучшую, так и в худшую сторону.

«Давным-давно Тараву сплел Наро-Создатель. Он был пауком и, взглянув на свое творение, решил, что оно ему нравится. Наверное, потому, что был пауком. Затем Наро-Создатель рассеял песчинки с Таравы по ветру, и из них родились другие острова. Эти острова стали называться Тунгару. Наро-Создатель сотворил полубогов и людей, и те стали плодиться, однако полубоги почему-то вымерли, и вскоре остались только люди. Потом Создатель сотворил Далекие земли и послал Мудреца Наро присматривать за Землей белых духов, ай-матанг, а Наро Хитрого – за Землей черных духов. Спариваться этим двум видам духов не рекомендовалось.

Я иногда жалею, что Наро так поскромничал. В качестве источника всей жизни на Земле Тарава выглядит явно неубедительно. Какая песчинка, к примеру, привела к образованию евразийского континента? Почему нельзя было оставить эту песчинку на месте? А песчинка, из которой родился остров Бора-Бора? Неужели нельзя было оставить пару песчинок хотя бы для того, чтобы на абсолютно плоском и скучном острове возник хотя бы холмик или даже гора? Исколесив весь атолл двадцать раз вдоль и поперек на подержанном горном велосипеде, который никогда не видел ни гор, ни пригорков (и не увидит) и даже не требовал переключения скоростей, я понял, что Наро, в отличие от большинства богов, был скромнягой и любил экономить, не тратиться по пустякам. И хотя мне кажется, что подобные качества для богов весьма похвальны, все же хотелось, чтобы бог Таравы был чуток поамбициознее. Здесь, конечно, тоже есть чем восторгаться – в конце концов, это тропический остров. Но одного не изменишь: он очень-очень маленький.

Общая площадь Таравы – двадцать квадратных миль. В Иллинойсе даже некоторые дорожки перед домом больше. Однако эта цифра обманчива, ибо создает иллюзию массива суши, а Тарава таким не является. Эти двадцать квадратных миль кораллового атолла разделены на полоски – узкие островки с зарослями кокосовых пальм, пронизанные мириадами каналов, текущих из океана в лагуну. Эти полоски тянутся вдоль рифа длиной около сорока миль. Сам риф по форме напоминает накренившуюся перевернутую букву L, уходящую нижней черточкой в океан.

Наш дом стоял в уголке атолла, в деревушке Бикени-беу, и мне это нравилось, потому что по ту сторону лагуны виднелась земля, а я, будучи человеком, выросшим на континенте, привык видеть землю. В других частях Таравы вид открывался лишь на океан, лагуну и землю под ногами – этого было недостаточно. Хотя я каждый день возносил хвалу небесам за то, что на острове не бывает ни цунами, ни циклонов. Но все-таки посматривал в сторону далеких волн и зловещих туч – мало ли что.

Вскоре мне стало интересно, кто же населял Тараву с самого начала. Жизнь на коралловом острове не имеет ничего общего с комфортным пребыванием в Калифорнии, с ее плодородными почвами, умеренным климатом и прекрасно приспособленными для путешествий хайвеями. Тарава – место суровое. Здешняя почва – пористая песчаниковая порода – скудна и подходит лишь для самых выносливых растений. Кокосовые пальмы, растущие тут в наши дни, – искусственные насаждения, а вот первым поселенцам, скорее всего, приходилось рассчитывать лишь на пандан. Его плод безвкусен, крахмалист и совсем не радует вкусовые рецепторы. Не манго, одним словом. Единственное млекопитающее на Кирибати – полинезийская крыса. На Бутаритари, один из северных Гилбертовых островов, как-то завезли лошадь, но та вскоре сдохла от голода. Засуха здесь может длиться годами. Запас пресной воды, которая, как правило, находится на глубине пять – десять футов, нередко заиливается. И я, кажется, уже упоминал о том, что на Кирибати жарко.

О первых людях, достигнувших берегов Кирибати, известно мало. Гилбертовы острова формируют ядро Океании, но в данном случае слово «ядро» обманчиво и означает не «центральное положение», а «черт знает где». Кирибати находится где-то посередине между Австралией и Канадой, Россией и Чили. Если посмотреть на юг, куда как раз выходили окна нашего дома, то окажется, что от Антарктики тебя не отделяет, в общем-то, ничего, кроме половины планеты, покрытой океаном. К юго-западу лежат острова Меланезии с чернокожим населением – Соломоновы острова, Вануату, Фиджи, Новая Каледония, Новая Гвинея. Таким образом, настоящий центр Микронезии на самом деле расположен к северу и северо-западу: это Маршалловы острова, Каролинские острова, Науру, Палау и Гуам. Ближайший сосед – полинезийское государство Тувалу. К юго-востоку расположены Тонга, Самоа и Таити.

Немногочисленные зарубежные ученые, которым пришло в голову заняться этнографией Кирибати, полагают, что первыми людьми, ступившими на эту землю около четырех тысяч лет назад, были меланезийцы. Вероятно, выходцы с Соломоновых островов или северных островов Вануату. Почему они так считают, остается для меня загадкой. Нет никаких археологических подтверждений тому, что четыре тысячи лет назад Кирибати заселили меланезийцы. Нет тому и убедительных лингвистических доказательств. Даже внешне ай-кирибати явно отличаются от меланезийцев. А учитывая, что среда обитания на атолле не имеет ничего общего с островами Меланезии – зелеными, холмистыми и относительно большими, – неудивительно, что на Кирибати не сохранилось признаков меланезийской культуры. Когда четверо рыбаков из Папуа – Новой Гвинеи высадились на Тараве, несколько месяцев проплавав в открытой лодке, их не признали за своих. Церковные группы выходили несчастных, но стоило им выйти на улицу, как ай-кирибати начинали показывать пальцем и обзывать их «черными». На меня тоже смотрели, разинув рот и глаза, поэтому я чувствовал некое родство с немногочисленными меланезийцами, периодически появлявшимися на Тараве.

Скорее всего, мы так никогда не узнаем, откуда взялись ай-кирибати. По этой причине отдельные личности, повернутые на эзотерике, решили, что они, возможно, прибыли сюда из космоса. Мне это кажется маловероятным. Взять хотя бы авиакомпанию «Эйр Кирибати». Люди, месяцами вынужденные торчать на самом дальнем из островов и ждать, пока ваникиба (летающее каноэ) починят, никогда не поверят в то, что те же самые товарищи, которые работают в «Эйр Кирибати», когда-то рассекали просторы Вселенной. Но что поделать, отсутствие фактов будоражит воображение. За исключением нескольких полинезийских островов, где по-прежнему стоят каменные гиганты из далеких эпох, и загадочной керамики лапита, найденной в Меланезии и в Полинезии, на островах Тихого океана не обнаружено почти никаких археологических артефактов. Тем более на атоллах, где все постройки сделаны из дерева и тростника: материалов, которые в жарком влажном климате не выдерживают дольше десяти лет, не говоря уж о четырех тысячелетиях. Учитывая, что письменности на Кирибати не было вплоть до прибытия миссионеров в конце девятнадцатого века, понятно, почему вся история острова существует лишь в виде легенд, передающихся устно из поколения в поколение. Это, конечно, плохо. Ведь мифы и легенды – ненадежный источник. Их смысловая окраска, значение, даже содержание постоянно меняются в зависимости от личности рассказчика или эпохи. В качестве источника знаний о прошлом я всегда больше доверял обломкам керамики, бронзовым монетам, почерневшим очагам, древним распискам о получении товара и статуям богинь плодородия. Но в случае с ай-кирибати вся история хранится в сказках, рассказываемых несколькими стариками. К счастью, кое-кому пришло в голову их записать.

В 1914 году Управление делами британских колоний направило на Кирибати талантливого юного кадета. И хотя кажется, что перед началом великой войны на пост в самой далекой колонии нашлось бы немало претендентов, на самом деле он был только один. Его звали Артур Гримбл. Интерес к истории Кирибати в то время переживал такой высокий подъем, что Гримбл оказался одним из двух человек, кому до нее вообще было дело. Управление делами колоний впоследствии проигнорировало его просьбы о перенаправлении на Сомму, поэтому он так и остался на островах, поднявшись до поста комиссара, что на колониальном языке равносильно Богу. Гримбл очень полюбил ай-кирибати, и до сих пор на острове находятся его прямые потомки. Вместо того чтобы вершить правосудие и насаждать цивилизацию, он предоставил нести эту ношу фанатикам-миссионерам и лживым торговцам, а сам занялся изучением генеалогии и нюансов островной мифологии, понимая, что незаписанная история рано или поздно забудется.

Мифы Кирибати указывают на четкую связь с Самоа. Гримбл предполагает, что примерно около 1250 года нашей эры агрессивное полинезийское племя заставили покинуть Самоа и его члены высадились на Кирибати. Это были те же люди, что заселили Таити и Новую Зеландию, и, достигнув берегов Ароре, Никунау, Беру, Табитеуеа, Ноноути, Бутаритари и Таравы, они сделали то же, что и всегда, когда приезжали на новое место: съели людей, которых там нашли.

Полинезийцы поклонялись богу Ронго, а Ронго любил человечинку. Паруса военных лодок были изобретательно украшены изображением человеческой головы, которое называлось те боу-уоуа. Был и еще один герб, тим-тим-те-рара. Это переводится как «капай-капай кровь» и отсылает нас к тем временам, когда головы насаживали на палки (Ронго нравилось, когда ими все украшено). Представьте: сидите вы на пляже, любуетесь горизонтом, как вдруг откуда ни возьмись появляются сотни воинов на лодках с парусами, на которых красуется оторванная голова. Сразу понятно, что день не сулит ничего хорошего.

Но что за люди встретили их здесь? Как-то вечером я задал этот вопрос Бвенаве, унимане (старику), который присматривал за образцовым огородом в Фонде народов, – на Кирибати это звание было равносильно колдуну. Унимане иунайне (старухи) на Кирибати считаются хранителями культуры. В этом разница между Кирибати и США, где зеркалом национальной культуры является мальчик-подросток, испытывающий необъяснимую любовь к Всемирной федерации реслинга, гангста-рэпу и Памеле Андерсон. Бвенава, высокий, крепкий старичок с плохими зубами и пучками волос в ушах и вместе с тем приятный на вид благодаря доброй физиономии и роскошной, как у Элвиса, шевелюре, как большинство ай-кирибати, ничуть не интересовался остальным миром. Для него не было разницы между австралийцами, немцами и русскими, а также их языками. Все они были ай-матангами. Но когда речь шла об островной жизни, не было человека более осведомленного, жаждущего знаний, и лучшего учителя, чем Бвенава. Видели бы вы, как он засиял, услышав о том, что произрастающий на Беру кустарник обладает лекарственными свойствами. Как он восхищался прочностью местной веревки из волокон кокосовой пальмы. Как весел он был, отплясывая заводные традиционные танцы. Когда же старик пел грустные песни, его голос дрожал от отчаяния. Он был прекрасным хранителем культуры Кирибати. И когда я познакомился с ним в местном тусовочном заведении, манеаба, здании из кокосовой древесины с тростниковой крышей, чьи скосы опускались почти к земле, он с радостью ответил на все мои вопросы о происхождении Таравы.

– Это очень интересная история, – начал он. Его глаза загорелись, и он словно впал в транс, а потом совершенно запутал меня, пытаясь пересказать историю создания на английском.

Ее героями были Наро-Создатель, Наро-Прародитель и Наро Юный, Наро Хитрый и Мудрец Наро, Наро Ворчун, Наро Чихун, Наро Дремлющий и Наро Пьяный. Поначалу все они по большей части спали, пока не пришел Наро-Прародитель, или Наро Юный, или Пьяный (забыл) и не пробудил дух земли, который до этого томился в заточении (где, спросили бы вы, но я промолчал). Тот объединился с духом воздуха, который бесцельно витал вокруг, как свойственно таким духам. Были в этой легенде еще Северный Ветер, Южный, Восточный и Западный, которые дули, соответственно, с севера, юга, востока и запада. А еще мурены, летучие мыши и скаты, но все они плохо кончили. Как и осьминог.

– Все это было, как черепаха ползет, понимаешь? – спросил Бвенава.

Нет, я не понимал. Из легенды мне запомнились отрубленные руки и ноги, разбросанные во все стороны, и в целом возникло такое чувство, что боги сотворили мир лишь потому, что им стало скучно. Поэзия творения, медлительность черепахи от меня ускользнула, и я не слишком интересовался мифами, чтобы уточнять. Мне были нужны лишь факты. Но одно показалось мне любопытным: то, что океан в легендах Кирибати всегда был представлен постоянной величиной. До рождения всего была огромная синяя масса воды. Неудивительно, что ай-кирибати не могли представить мир или существование, где океан не был бы неизменной, перманентной силой. Когда ты живешь на коралловом острове, где земля и все, что растет на ней, воспринимается как нечто ненадежное, океан начинает восприниматься примерно так же, как материковые жители воспринимают Вселенную. С атолла он действительно кажется бесконечным, днем сливается с синим небом, а ночью простирается до звезд, и граница теряется. Так же как большинству европейцев сложно представить себе Бога без антуража, будь то черная бездна пространства, пушистое белое облако или тронный зал с реконструкции эпохи Возрождения, ай-кирибати не в силах понять, что значит жить и не быть со всех сторон окруженными океаном. Но кто-то же должен был переплыть этот океан, чтобы заселить острова. Я поднажал на Бвенаву.

– Некоторые ученые люди считают, что ай-кирибати прилетели с другой планеты. Но большинство верят, что мы всегда были здесь, что мы – потомки духов.

Мы сидели на циновках. Тускло светила керосинка. Под балками манеабы дрожали тени. Как обычно, с улицы доносился белый шум океана. Было легко поверить, что так было всегда. Но великая тихоокеанская миграция, в ходе которой жители азиатского континента переселились на острова, предполагала перемены и движение. Она началась несколько тысяч лет назад, когда на берега далеких островов Океании высадились люди, чье мастерство судоходства и навигации так и не удалось превзойти никому, включая Колумба, Магеллана и Кука. Тот факт, что эти люди вышли в море тогда, когда европейцы все еще лупили друг друга по головам берцовой костью, ошеломляет. Можно лишь предполагать, что вынудило их сесть в лодки – ведь это было не исследовательское плавание, а завоевательское.

Но откуда взялись эти люди? И кем были те, кто высадился на Кирибати впервые?

Бвенаву, казалось, удивляло то, что я хочу копать дальше, не удовлетворившись теорией божественного паука. Он был склонен и дальше знакомить меня с семейкой Наро.

– …а потом Наро убил своего отца, вырезал ему глаз, бросил на небо, и так возникло солнце.

– Ты действительно веришь во все это, Бвенава?

– Мы теперь все христиане… А потом Наро вырезал другой глаз, бросил его на небо, и так возникла Луна…

Я спросил, есть ли легенды, в которых упоминаются другие острова, кроме Самоа.

– Есть сказки о гористых островах к западу. Они оберегают нас от западного ветра. Западный ветер – штормовой.

Потом он прошептал, словно открывая мне тайное древнее знание:

– Кое-кто думает, что первые ай-кирибати приплыли с запада.

Эта теория мне понравилась. И Бвенава выглядел довольным.

– Откуда именно, Бвенава?

– С Суматры. Любопытно.

– Они привезли кокос, хлебное дерево и свиней, – продолжал он, перечисляя деревья, завезенные на Кирибати и растущие в Юго-Восточной Азии. – А потом, примерно тысячу лет назад, с Тонги приплыли люди и убили всех мужчин на Кирибати. А семьсот лет назад приплыли люди с Самоа и опять убили всех мужчин, но женщин оставили в живых. Вот так и вышло, – с блаженной улыбкой подытожил он, – что все ай-кирибати выглядят по-разному.

Эта история согрела мне душу. И вероятно, была правдивой. Гримбл отмечал сходство конструкции лодок ай-кирибати и каноэ с Молуккских островов Индонезии. Язык ай-кирибати, как и все языки Океании, за исключением некоторых наречий Новой Гвинеи, относится к центрально-восточной малайско-полинезийской подгруппе австронезийской семьи языков – ее истоки на Тайване. И хотя от Индонезии до Кирибати плыть далековато, в чем мы могли убедиться на примере несчастных рыбаков из Папуа – Новой Гвинеи, в этой части Тихого океана есть сильное западно-восточное течение. На Кирибати преобладает восточный ветер – пассат, но с ноября по февраль дуют сильные западные. Поэтому плавание на долгие расстояния по ветру вполне возможно, если использовать большие парусные каноэ. Именно такие и были у древних мореплавателей.

Однако вероятнее всего, что выходцы из Юго-Восточной Азии сперва обосновались на соседних островах Меланезии, смешались с местным населением, а затем переселились вглубь Тихоокеанского региона, возможно, достигнув и Кирибати. Скорее всего, то, что рассказал Бвенава о дружественном визите жителей Тонги, – правда. Совсем недавно ученые сделали предположение, что Тонга – промежуточная колония, то есть остров, с которого начинались завоевания и исследования Тихого океана.

Но, увы, о древних людях на Кирибати ничего не известно. Все свидетельства о досамоанских поселениях на островах утеряны. Можно строить теории, искать связь между островными народами и даже проводить анализ ДНК, но сведений все равно будет очень мало. Бвенава прав. Внешность ай-кирибати очень неоднородна, и дело тут не в цвете кожи (он у всех коричневый) и типе волос (черные и прямые), а в чертах лица. В них видна и азиатская резкость, и круглость Полинезии, а глаза попадаются даже голубые, как у европейцев, – как будто любое вмешательство из внешнего мира навсегда оставило свой след на лицах ай-кирибати. Все дело в том, что чужестранцам, приезжающим на острова, приходится приспосабливаться к местным условиям. Несмотря на то что племена с Самоа сожрали ай-кирибати, очень скоро они сами стали ай-кирибати, полностью изменившись под влиянием островной культуры. Все это потому, что нельзя завоевать атолл. Атолл сам кого хочешь завоюет»

...

Nadin-ka: 11.05.19 15:16

Элли, спасибо!
Познавательно и с юмором. Божественный паук- это что-то новенькое. Целое семейство этих божественных пауков.
А земля однако скудная, не густо там с флорой и фауной.
С крушением тоже понятно теперь - чинили, чинили это самое "летающее каноэ" и не дочинили. (Еще одна теория)
У Поли наверно не хватило терпения, вот теперь расхлебывает последствия...

Peony Rose писал(а):

Все это потому, что нельзя завоевать атолл. Атолл сам кого хочешь завоюет»

...

Peony Rose: 11.05.19 19:19

 » История Кирибати, часть 2: Дж. Маартен Троост

«Первыми европейцами, узнавшими о существовании Кирибати, были испанские мятежники. В 1537 году, спустя несколько месяцев бесцельного плавания по тихоокеанским просторам, казавшимся бесконечными, они убили своего капитана Эрнандо де Грихальву. Их плавание было исследовательским, и, как и Магеллан в 1521 году, они проворонили все тихоокеанские острова на своем пути, кроме двух, которые назвали островами Несчастья. Можно представить их разочарование, когда, обогнув мыс Горн и вытерпев океанский шторм и пекло в штиль, они не обнаружили ничего, кроме двух убогих островков, о существовании которых на этом свете можно было только пожалеть.

После обнаружения этих островов де Грихальва решил направиться в Калифорнию, но, к несчастью для него, ветры отнесли корабль обратно, и, когда мольбы экипажа идти по ветру к Молуккским островам были встречены отказом, капитана прикончили. Мятежный экипаж поплыл вдоль экватора и, несмотря на цингу и голод, почему-то не причалил к двум встреченным по пути островам – Ачеа и Исла-де-лос-Пескадорес (Остров Рыбаков). Видимо, остров, названный испанцами Ачеа, был островом Киритимати, в то время еще необитаемым и поджидавшим капитана Кука, который открыл его два столетия спустя, а Исла-де-лос-Пескадорес – группой островов Ноноути, расположенных к югу от Таравы и тоже входящих в состав Кирибати. Очевидно, экипаж корабля был обеспокоен тем, удастся ли им причалить к коралловому атоллу, не нанесенному ни на одну карту. Однако я, как человек, который любит острова, все же не могу понять ход мыслей моряков. Ведь можно же было попытаться купить еды у рыбаков, которых они видели. Вылечить цингу кокосами. Они могли бы даже притвориться богами, хотя из опыта капитана Кука ясно, что это чревато последствиями. Но нет, испанцы плыли и плыли дальше, по одному умирая от лишений, пока наконец семеро выживших не прибыли к берегам Новой Гвинеи, где местные жители тут же продали их в рабство. В тот момент наверняка кто-нибудь их них сказал: «Эй, Пепе. а чем тебе тот остров-то не понравился?»

Следующий испанский корабль, побывавший в тех краях, тоже не захотел высаживаться на Кирибати. Это было судно Педро Фернандеса де Куироса, последняя великая испанская экспедиция по покорению Тихого океана. Педро увидел остров Бутаритари в северной части современных Гилбертовых островов и назвал его Буэн-Вьяхе[38]. Но видимо, не такой уж буэн был этот вьяхе, чтобы рискнуть и направить корабль на риф. На этом контакт между ай-матангами и ай-кирибати прервался на следующие двести лет.

За двести пятьдесят лет, которые прошли после плавания Магеллана, в центральную часть Тихого океана были отправлены лишь пять экспедиций, которые обнаружили всего шесть островов. Странно, что не меньше. Гигантские холмы Самоа и Гавайев видны издалека, за много миль, а вот чтобы увидеть низкие атоллы экваториальной части Тихого океана, нужно действительно подплыть очень близко. Кораблям, имевшим несчастье наткнуться на атолл ночью, приходилось лихорадочно маневрировать, отплывая подальше от зловещего рева разбивающихся о риф волн.

Возникает такое впечатление, что спустя несколько месяцев плавания по громадным просторам центральной части Тихого океана, где земли нет в принципе, за исключением пары атоллов, грозящих разбомбить вашу лодку к чертям, капитаны попросту отчаивались найти хоть что-нибудь интересное. Они писали в бортовом журнале что-то вроде: «Исколесив Тихий океан близ экватора вдоль и поперек, измученные жарой и штилями, мы решили, исключительно ради научного любопытства, более тщательно изучить особенности брачных ритуалов таитянок».

В то время у капитанов не было ни спутниковых систем навигации, ни точного хронометра для определения долготы – он появился лишь в середине девятнадцатого века. Поэтому отклоняться от изученных тихоокеанских маршрутов не хотел никто. Уже в шестнадцатом веке груженные золотом испанские галеоны совершали частые плавания в Мексику и на Филиппины. К концу восемнадцатого века между Китаем и северо-западом США велась оживленная торговля мехами. Однако эти водные пути лежали далеко к северу от Кирибати. Гилбертовы острова расположены прямо на экваторе, где одуряющие штили способны высосать все соки даже из хорошо подготовленных к плаванию кораблей. Моряки боялись жары и безветрия экваториальной части Тихого океана не меньше мощных западных ветров южных морей, поднимающих волны высотой с башню. Командор Джон Брайон, более известный как Обветренный Джек – кличка, говорящая о том, что плохой погоды он не боялся, – писал, что во время плавания у берегов Никунау, группы южных Гилбертовых островов, от жары и безветрия у членов его команды расстроились желудки. Я мог понять Обветренного Джека и его команду. У меня так тоже часто бывало.

После основания порта Джексон в 1788 году морское сообщение с Кирибати наконец-то наладилось. Порт Джексон, впоследствии ставший Сиднеем, был местом, куда Британия отправляла преступников. Не понимаю, зачем они это делали. Мне кажется, слишком много мороки пересылать несколько тысяч мелкого жулья с одного края земли на другой. Их не просто высаживали на берег, сказав: дальше живите как хотите, – их сажали в сырые унылые камеры, ничем не отличавшиеся от сырых унылых камер в старой доброй Англии. Так в чем смысл? К тому же, если судить по числу медалей на последующих Олимпиадах, Англия отправила в Австралию все свои спортивные гены.

И тем не менее именно миграция осужденных способствовала первому контакту ай-матангов с ай-кирибати. Высадив на берег британских заключенных, потомкам которых предстояло превратиться в здоровенных дюжих австралийцев и надрать задницу англичанам на футбольных и прочих полях, корабли направились в Китай по маршруту, называемому Внешним Путем. Более прямой маршрут между Австралией и Китаем лежал через рифы и атоллы, но Внешний Путь тоже проходил через рифы, не нанесенные на карту, и коралловые острова, поэтому плыть там на лодке с деревянным дном было, как понимаете, весело.

В 1788 году, доставив первых заключенных в Сиднейскую бухту, капитан судна «Шарлотта» Томас Гилберт и капитан судна «Скарсборо» Джон Маршалл были зафрахтованы Вест-Индской компанией и должны были доставить чай из Китая в Англию. По пути им встретились Аранука, Курия, Абайанг, Тарава и Бутаритари. Гилберт и Маршалл решили назвать эти острова Гилбертовыми. А что такого – в те времена все так делали. Следующие острова, попавшиеся им на пути к северу, стали Маршалловыми. А почему бы и нет. В 1820-е годы название «Гилбертовы острова» было впервые отображено на карте русским картографом Адамом фон Крузенштерном, и это название сохранилось и до сих пор, что, на мой взгляд, очень плохо. Когда речь заходит о названиях, не стоит руководствоваться тщеславными, эгоистическими позывами. Приберегите их лучше для второго имени вашего ребенка. Гораздо интереснее, когда имена содержат в себе историю, рассказ об интересном событии и носят описательный характер. Капитану Куку такие названия удавались особенно хорошо. Именно благодаря ему у нас появились мыс Удачи, мыс Обмана, мыс Одиночества, бухта Приключений, залив Дьявола, Большая Черная скала и Малая Черная скала. Все эти места расположены на территории Тьерра-дель-Фуэго – Огненной Земли, и все они свидетельствуют о том, что обогнуть мыс Горн в конце восемнадцатого века было не так просто, как кажется. Еще хуже обстояли дела с Большим Барьерным рифом: мыс Бедствий, пролив Жажды, остров Блужданий, остров Среда, остров Четверг и, наконец, пролив Провидения. У берегов Новой Зеландии капитану Куку так повезло, что он оставил нам остров Курицы и Цыпленка, мыс Похитителей, бухту Нищеты, залив Убийства, бухту Каннибалов, мыс Беглецов (видимо, то плавание выдалось особенно богатым на события) и мой любимый остров – Голова Юного Ника. В 1777 году Кук отмечал Рождество на необитаемом атолле и, разумеется, окрестил его островом Рождества – этот остров впоследствии войдет в состав Кирибати. Экипаж ловил рыбу и черепах, но Кука не слишком впечатлил остров Рождества. «В двух или трех местах здесь растут деревья какао, но большая часть земли совсем безжизненная». Первые исследователи тихоокеанских просторов, несомненно, пришли к тому же выводу, поэтому на острове Рождества никто не жил вплоть до недавнего времени.

Гилберту и Маршаллу больше понравилось то, что они увидели. Особенный восторг у них вызвали каноэ ай-кирибати, которые Маршалл назвал «проворными, искусно сработанными и оригинальными». Однако им все равно не удалось убедить ай-кирибати взойти на борт корабля. Не стали они и бросать якорь. Причин задерживаться не было, и они поплыли дальше в Китай, который назвали Гилбертленд. В 1799 году первооткрыватель Джордж Басс на борту судна «Наутилус» достиг берегов Табитеуэа и Абемамы. Он описал ай-кирибати как «смуглокожий, красивый и обходительный народ». А вот что писал о встрече с ай-кирибати у берегов Таманы в 1804 году капитан американского судна «Роуз» Джеймс Кэри: «По их поведению ясно, что они никогда раньше не видели иностранцев. Они безобидны и не умеют пользоваться оружием, а мы им, кажется, понравились».

К 1826 году, когда к берегам Беру и Онотоа причалило американское китобойное судно «Джон Палмер», каждый из островов Кирибати в той или иной степени успел соприкоснуться с миром ай-матангов. Это первое знакомство было мирным, но, безо всяких сомнений, оставило ай-кирибати в недоумении. В книге «Аспекты истории Кирибати» – единственной книге про Кирибати, написанной местным жителем, – Ахлинг Онорио вспоминает о прибытии ай-матангов на Макин:


«Говорят, что прибытие ай-матангов на Макин за много дней предказали старейшины по расположению балок на потолке манеабы, которая в то время только строилась. Когда странный корабль с парусами приблизился к острову, люди испугались и начали призывать Табуарики (бога грома), чтобы он вызвал великий шторм и корабль унесло. Два раза Табуарики удавалось прогнать корабль с Макина, но в третий судну удалось причалить и бросить якорь.

Жители Макина были испуганы и изумлены тем, что увидели. Они держали оружие наготове, но у большинства странный корабль вызывал лишь любопытство. Он имел форму рогатки, и потому его назвали «те руаруа» (яма). Когда на воду спустили несколько шлюпок, жители Макина воскликнули: «А вот и дети те руаруа!» С боков шлюпок свесили весла, и изумленный народ закричал: «Смотрите, у них отваливаются пальцы!» Когда шлюпки причалили и на берег ступили мужчины, местные жители попрятались.

По рассказам, то, что произошло дальше, еще больше поразило народ Макина. Существа с сияющей белой кожей и странным цветом волос принялись натирать свои тела чем-то, что при соединении с водой образовывало белую пену, как от волн, бьющихся о берег. Потом они обернули свои тела одеждой – жителям островов это показалось очень странным, ведь они привыкли ходить голыми. Когда пришельцы надели обувь, то стали похожи на крабов-отшельников: спрятали свои стопы в какие-то странные панцири.

Наконец любопытство одержало верх. Ай-кирибати вышли из укрытий, чтобы лучше рассмотреть странных существ и необычные вещи, которые те с собой принесли. По легенде, их особенно заинтересовало скользкое, ароматное вещество, которое смешивалось с водой и образовывало белую пену. Некоторые стали откусывать куски этого вещества, и вскоре им стало плохо. Первая встреча с европейцами закончилась драматично: жертвы мыла стали пациентами своих странных гостей».


Эта история наглядно показывает, до чего же опостылела людям на острове рыба. Чем еще можно объяснить странное желание немедленно сожрать кусок мыла, которым только что смывал вшей и грязь белокожий волосатый моряк? Но, в отличие от других столкновений, встреча ай-матангов с ай-кирибати прошла на редкость мирно, особенно если сравнить ее с другими островами Тихого океана, где новая жизнь для туземцев нередко начиналась с пушечного выстрела. Однако выстрелы вскоре заглохли, и это неудивительно. Ведь на Кирибати, как выяснилось после самого беглого осмотра, не было ничего, что могло бы привлечь типичного ай-матанга начала девятнадцатого века. Здесь не было ни свежей еды, ни воды, ни золота, ни серебра, ни специй, ни меха, ни тканей, ни сандала – одним словом, ничего, что представляло собой ценность для торговли в те времена. Однако кое-что на Кирибати все-таки было. Женщины.

В 1830-е годы у берегов южных Гилбертовых островов начали курсировать китобойные суда. Они охотились на кашалотов и, поохотившись на них несколько месяцев, пристали к берегам Кирибати. Таким образом, женщины ай-кирибати вскоре прославились своей красотой, и, к счастью для экипажей китобойных судов, среди них нашлись те, кто назывался никиран-роро – падшие. Не совсем замужем, но и не совсем девственницы. Именно они достались китобоям. Их услуги стоили брусок табака, и вскоре ай-кирибати не на шутку пристрастились к этой травке. Теперь, когда на горизонте появлялся корабль, ай-кирибати выстраивались на берегу и кричали: те бааки, те бааки! Они употребляли любой табак, достигнувший берегов острова, курили его, жевали и даже глотали, однако вскоре у них начались проблемы. Китоловы поняли, что на Кирибати не так уж много никиранроро, а вот таитянки вполне заслуженно считаются распутными. Поэтому они отправились на поиски развлечений в Полинезию.

Это событие сослужило ай-кирибати хорошую службу: им не пришлось страдать от эпидемии венерических заболеваний, охватившей в те времена Таити. Но, как вы, наверное, знаете, отказ от никотина может сделать неприветливым кого угодно. Возможно, именно поэтому в один прекрасный день никотиноголодающие ай-кирибати захватили в заложники экипаж судна «Колумбия» и попросили за них выкуп в размере ста фунтов табака. Вскоре за туземцами закрепилась репутация безжалостных мародеров – репутация, которой способствовал местный обычай считать все, что прибило к берегу, включая корабли, своей собственностью. После нападения на судно «Колумбия» в 1846 году были разграблены «Тритон» (1848), «Летучая лисица» (1850) и «Чарлз У. Морган» (1851). Вскоре китобои стали избегать островов Кирибати, в особенности Таравы, невзирая на голод и сексуальную чесотку. Однако большинство подобных нападений можно отнести на счет простого недопонимания. Украли ли ай-кирибати все эти вещи или просто взяли их на время? Где грань между этими двумя понятиями? Туземцы воспринимали собственность иначе, не так, как американское и английское общества. Поэтому, если твой корабль окружили каноэ, это вовсе не значит, что нужно палить по ним из пушки, как сделал капитан «Чарлза У. Моргана», попав в штиль у берегов Ноноути.

Тем не менее слава ай-кирибати как народца, устраивающего хитрые ловушки мореплавателям, была вполне оправдана. Только им были нужны не корабли, а запчасти и табак. С попавшего в плен корабля снимали все железо, вынимали гвозди, забирали оружие, дерево, инструменты, снимали паруса, а все, что считалось ненужным, оставляли гнить на рифе. То, что ай-кирибати наловчились нападать на корабли и теперь делали это с уверенностью, в общем-то сослужило им хорошую службу. В 1840-х годах на остров прибыли охотники на людей. Это были работорговцы, искавшие рабочую силу для плантаций на Фиджи, Гавайях, Новой Каледонии и Перу. Чтобы заполнить трюмы, они использовали как силовые методы, так и обман. На тех островах, где их встречали дружелюбно, они приглашали туземцев на борт, где давали им ром. Вся деревня валилась замертво на палубу, а корабль тем временем тихо отчаливал. Но иногда работорговцы разоряли целые деревни и охотились прежде всего на женщин. Один из охотников за головами писал: «На Фиджи за женщин дают по двадцать фунтов, потому торговцам они приносят гораздо большую выгоду, чем мужчины». А вот как описывают один из налетов на Арораэ: «Тридцать восемь молодых женщин связали за волосы и отвели на корабль». Большинство из них никогда больше не увидели свой родной дом.

Однако в 1850-е сопротивление со стороны туземцев и изменившееся отношение к работорговле в Европе убедили владельцев плантаций несколько поменять свои маркетинговые стратегии. Отныне они занимались не работорговлей, а организацией «тихоокеанского рынка труда». Вместо вооруженных охотников за головами на острова теперь приезжали рекрутеры. Ай-кирибати больше не продавали как рабов, а нанимали как рабочих. Существовала даже вероятность, что когда-нибудь наемные рабочие вернутся домой. Тяготы жизни на экваториальном атолле очень хорошо характеризует тот факт, что за следующие семьдесят лет несколько тысяч ай-кирибати покинули родные острова, чтобы работать на сахарных, хлопковых и кокосовых плантациях Фиджи, Таити, Самоа, Перу, Центральной Америки – везде, где европейцам нужна была рабочая сила. Наверняка вам часто приходилось читать о китайцах и индийцах, связанных рабскими договорами в девятнадцатом веке, однако, если посмотреть на число рабочих в процентном соотношении к населению страны, ни одно государство в мире не отсылало своих людей на заработки в таком количестве, как Кирибати. В период с 1840 по 1900 год почти треть населения Кирибати трудилась за границей. Половина из них так и не вернулась. И все же большинство этих рабочих нанимались на плантации добровольно. Их вынуждали на это засуха и голод. Самое безжалостное место на земле – атолл во время засухи. Из поколения в поколение рост населения сдерживали голод и детская смертность, но работа на плантациях стала выходом. Жизнь рабочего была сложна, но все-таки это была жизнь.

Любопытно, что по возвращении на остров деревенская община довольно быстро принимала уехавших на заработки в свои ряды, и они снова начинали соблюдать все традиции и обычаи, что и их собратья, которые никуда не уезжали. Годы жизни за границей становились не более чем пищей для нескольких красочных историй, которые по вечерам рассказывали в манеабе. Никто не пытался стать новым пророком, захватить верхушку местной иерархической лестницы, бросить вызов традициям. Тот факт, что можно взять треть населения, разбросать по миру, где этим людям придется трудиться в необычных условиях, есть непривычную пищу и видеть вокруг жизнь, которая значительно отличается от той, что они знали, а потом вернуть их на острова безо всяких последствий для общества, свидетельствует о том, что ай-кирибати – довольно спокойный народец. Их полностью устраивает культура, которую они создали, чтобы выжить на атолле. Представляете, какое огромное поле деятельности для тех, кто решит что-то в этой культуре изменить? Тут-то на сцене и появились первые дауншифтеры.

Представьте себе безграмотного английского моряка середины девятнадцатого века, выходца из низших слоев общества. Платили таким мало, пороли часто, риск погибнуть из-за профессии был высок, а возможности преуспеть – ничтожны. Вернувшись в Англию, такие люди оказывались совершенно не у дел в стране, которой через пару десятилетий грозило превратиться в промышленный ад, описанный Диккенсом. По сравнению с родными краями, жизнь на тропическом острове, где многоженство было в ходу, представлялась не такой уж плохой. Некоторые бежали с кораблей, надеясь, что поисковые отряды не станут слишком утруждать себя поисками. Атоллы были маленькими, и спрятаться на них было сложно, особенно когда ай-кирибати взамен за голову пропавшего моряка предлагали табак. Время от времени услужливые китобои высаживали на островах беглых преступников из Австралии. Однако чаще всего на Кирибати оказывались моряки, которые так всех достали на борту родного корабля, что капитаны мечтали поскорее от них избавиться и позволить им сойти на берег.

Первым дауншифтером, ступившим на землю Гилбертовых островов, был Роберт Вуд, приехавший на Бутарирари в 1835 году и тут же научивший туземцев варить самогон из тодди – жуткую бормотуху, за которую один знакомый вам ай-матанг, тем не менее, хочет его поблагодарить, ибо сей напиток спасал его 150 лет спустя во время Великого Пивного Кризиса. К 1860 году на Кирибати проживало около пятидесяти ай-матангов. Думаю, можно смело заявить, что все они были людьми, не признающими авторитетов. Большинство не задерживались здесь надолго и, прожив на острове год или два, принимались искать работу на одном из проплывавших кораблей. Но были и те, кто остался навсегда, завел жен и произвел на свет такое количество детей, что в каждом из живущих ныне ай-кирибати есть хоть капелька крови тех первых дауншифтеров. Страна-то маленькая. Самым знаменитым из всех ай-матангов на Кирибати стал Ричард Рэндалл, уроженец Англии, позднее переехавший в Австралию. Он попросил, чтобы его высадили на Бутарирари в 1846 году. Его капитан согласился, и вскоре у Рэндалла было уже четыре жены. Он зажил жизнью, о которой мечтает всякий дауншифтер. Однако потом четыре жены произвели на свет сорок детей, и Рэндалл стал подумывать о том, что не мешало бы найти работу. Так на Кирибати появилась торговля.

До Рэндалла ай-кирибати торговали лишь морскими огурцами и черепаховыми панцирями, обменивая их на табак. Но Ричард мыслил более крупными категориями. Для производства мыла и свечей использовали кокосовое масло, торговля которым давно стала дополнительным приработком для китобоев. Тут в игру вступил Рэндалл и за десять лет стал главным человеком в кокосовой индустрии на Гилбертовых островах. Производство кокосового масла никак не отразилось на образе жизни ай-кирибати. Они и сами использовали его, главным образом, в качестве крема для кожи. Торговля полностью изменила жизнь на островах. Вот что пишет о Рэндалле один из местных историков: «Кокосовое масло он обменивал на винтовки и амуницию, пищу, пушки, виски, джин и ром. Вследствие этого на острове началось пьянство, драки, было убито множество людей. Пушки – некоторые из них были очень большого размера – использовались для создания шума, чтобы пугать народ».

Одним словом, во второй половине девятнадцатого века жизнь на Кирибати была полна греха. А где грех, там и миссионеры. Впервые они появились на Гилбертовых островах в 1852 году: тогда Американский совет уполномоченных иностранных миссий отправил на Маршалловы острова три миссионерские семьи. Те высадились на Бутарирари, и, скажу честно, мне очень жаль, что меня тогда там не было. Ричард Рэндалл выступал в качестве переводчика. Миссионеры вручили Библии и письмо от короля Гавайев Камехамехи IV верховному вождю Бутарирари. Верховному вождю На Кайэа было четырнадцать лет. Мысли его были заняты абсолютно тем же, чем и у большинства четырнадцатилетних мальчиков, поэтому он задал миссионерам лишь один вопрос: разрешена ли в христианстве полигамия? Получив отрицательный ответ, На Кайэа решил дождаться мормонов. Я прекрасно представляю, как Ричард Рэндалл провожал миссионеров обратно на корабль. «Ну, ребята, рад был с вами познакомиться. Что? А… эти четыре голые женщины? Нет, что вы, мы просто друзья. Всего хорошего. Пока».

Прошло немало времени, прежде чем христианство смогло заменить традиционную веру ай-кирибати. Лишь в середине двадцатого века большинство жителей острова обратились в христианство. Странно, что процесс не затянулся еще дольше. Представьте себе типичного жителя Кирибати девятнадцатого века: он курит, пьет кокосовый самогон, ходит голым, танцует и может совокупляться с кем угодно. Чтобы заставить его изменить свой образ жизни, миссионерам понадобилось бы немало усилий. Первым, кто взял на себя эту задачу, был Хирам Бингам, скромный американец, выпускник Йельского университета, приехавший на Абайанг в 1857 году по поручению Миссионерского совета. С ним была жена, чтобы исключить вероятность соблазнения смуглой дикаркой. Бингам сразу понял, что работа предстоит непростая.


При виде этих голых людей – мужчин, мальчиков, девочек и полуобнаженных женщин, – их крайней нищеты, почитания ложных богов, крайне развязных манер и обычаев, великой похотливости, безграничной лживости, жадности, вороватости, воинственного настроя и кровавых драк и полного отсутствия представлений о Страшном суде Господа нашего Иисуса Христа, мне сразу захотелось проповедовать им истину.


С этой целью Бингам взялся за изучение «безбожного языка, на котором крикливые туземцы лаяли что-то мне в уши». Освоить безбожный язык ему удалось. Вообще-то, именно ему мы обязаны тем, что у ай-кирибати появилась письменность, хотя из вредности он оставил в алфавите только половину букв. В 1890 году миссионер завершил перевод Библии на местный язык. На этом его миссионерские успехи и закончились. На его службы никто не ходил, а те, кто ходил, по словам Бингама, «очень медленно учились вести себя подобающе в доме Господа нашего. Большинству из них не было дела до истины. Они просто растягивались во весь рост и засыпали. Некоторые смеялись, разговаривали, ходили с места на место». Первые два новообращенца вскоре перешли обратно в язычество, а Абайанг охватил затяжной период пьяного отупения и войны между кланами.

Продолжили его дело гавайские миссионеры, которых Миссионерский совет упорно посылал на Гилбертовы острова, так как это место считалось слишком диким для белого человека. В 1870 году гавайские миссионеры проживали на семи островах, и им удалось обратить в христианство сто двенадцать ай-кирибати, хотя лишь семьдесят восемь из них могли называться «хорошими прихожанами». Некоторые миссионеры отлынивали от работы, предпочитая заниматься торговлей, но отдельные гавайцы исполняли свое дело с фанатизмом новообращенных. Особенно не повезло острову Табитеуэа, где начальником миссии был Капу, гавайский миссионер, сподвигнутый на дело самим Бингамом. Табитеуэа означает «нет царей», и Капу, видимо, воспринял эти слова как личный вызов. Грозя адским пламенем и проклятиями каждому, кто останется верен старым обычаям, он вскоре обратил в христианство почти все население северной части Табитеуэа. Он прославился под именем Капу-Законотворца и не мешкая обратил свой религиозный пыл к Южному Табитеуэа, жители которого упрямо сопротивлялись. Капу решил, что так не пойдет, и организовал из новообращенных армию, отправив ее на юг. Прежде о войнах на Табитеуэа никто и не слыхивал, а все споры решались в индивидуальном порядке. В отличие от других островов в составе Кирибати, на Табитеуэа никогда не было вождей и, соответственно, войн, которые вожди затевали, чтобы было чем заняться. На Табитеуэа у каждого была земля, где он был царем и правительством, а любые разногласия рассматривались в манеабе деревенским унимане – старцем. Капу же сделал на Табитеуэа примерно то же, что Наполеон в Европе, сея революцию и громадные разрушения. Он ворвался на южную часть острова с армией христиан, вооруженных мечами из акульих зубов и копьями, снабженными смертельными шипами скатов-хвостоколов. Воины напали на язычников, собравшихся вокруг старой пушки с потерпевшего крушение корабля. Им удалось выстрелить лишь один раз, после чего дождь свел на нет все попытки дальнейшего сопротивления. Через несколько часов почти тысяча жителей южной части Та-битеуэа лежали мертвые, с отрубленными головами. Так на острове остались одни христиане.

Шли годы, и фанатизм первых протестантских миссионеров ослабевал, главным образом потому, что не приводил к ощутимым результатам. Кроме того, возникла конкуренция со стороны католиков: у них курение, алкоголь и танцы не были запрещены, что давало им значительное преимущество в борьбе за туземные души. И действительно, к началу двадцатого века почти все население северных Гилбертовых островов обратилось в католичество, а вот жители южных Гилбертовых островов, где распоряжались более терпимые миссионеры с Самоа, посланные туда Лондонским миссионерским обществом, исповедовали протестантизм. Это разделение сохраняется и по сей день. Однако католики все же запретили полигамию и нудизм. Постепенно традиция многоженства отошла в прошлое, и ай-кирибати начали прикрываться тряпочками, что позволило им испытать на себе весь спектр кожных заболеваний, прежде бывших уделом лишь ай-матангов.

Обезумевшие миссионеры, нечистые на руку торговцы, междоусобные войны, затеваемые пьяными вождями, которым в руки попало оружие, – неудивительно, что появление на горизонте Британской империи было принято ай-кирибати чуть ли не с распростертыми объятиями. В 1892 году к берегам Абемамы причалил капитан Э. Х. М. Дэвис на судне «Роялист». Он воткнул в землю британский флаг и заявил, что отныне Гилбертовы острова считаются протекторатом Ее Величества Виктории, королевы Великобритании и Ирландии и императрицы Индии, Защитницы Христианской Веры. Затем он проехался по всем крупным островам, сделав аналогичное объявление. А ай-кирибати ответили «о'кей» – скорее всего, потому, что Дэвис немедленно запретил торговлю оружием и алкоголем, а вскоре и выгнал в шею самых наглых миссионеров, включая Капу-Законотворца. Эти два простых действия вскоре вернули на острова блаженную атмосферу безмятежности, которой те не видели со времен прихода китобоев. На место междоусобных войн, терзающих северные Гилбертовы острова, пришли земельные комиссии и местные магистраты. Особо разбушевавшиеся ай-матанги, сеявшие раздор на островах, предстали перед судом и были выселены или расстреляны. Торговая деятельность теперь регулировалась, и, столкнувшись с необходимостью придерживаться правил, некоторые торговцы попросту уехали. Протестантским миссионерам приказали ослабить хватку и разрешить танцы. Власть вождей, искусственно поддерживаемая оружием и торговлей, перешла к унимане. Очень скоро на островах воцарился колониальный мир. Конечно, он не был заслугой странствующих колониальных офицеров, которым приказали курировать Гилбертовы острова и острова Эллис, не потрудившись, однако, выделить им лодку. Скорее он наступил благодаря желанию ай-кирибати вернуть свой мир, освободив его от пагубного влияния враждебных ай-матангов, поселившихся на их земле. Вообще-то, острова британцам были не нужны. Британский флаг был установлен здесь лишь для того, чтобы не позволить Германии и США хозяйничать в этом регионе. Но мощь империи не могла не распространиться даже на этот далекий уголок, и на несколько счастливых лет британская колониальная модель снисходительной опеки принесла на Кирибати стабильность и порядок, которые многие считали безвозвратно утраченными. Британская привычка готовить местных жителей к выполнению административной работы, пожалуй, и привела к тому, что у ай-кирибати появилось что-то вроде национального менталитета – прежде они считали своим домом каждый из отдельных островов, а не всю группу.

Британское пребывание на Кирибати, если есть тот факт, что число офицеров, расквартированных на островах, никогда не превышало десятка, могло бы и дальше оставаться мирным, не случись им обнаружить на одном из островов ценный природный ресурс. Поскольку речь идет о Кирибати, совершенно неудивительно, что этим ресурсом оказалось дерьмо. Если быть точнее, старое птичье дерьмо, также называемое фосфатами (видимо, потому, что некрасиво обсуждать птичье дерьмо, а вот слово «фосфаты» выглядит солидно и внушительно, хоть и навевает скуку). Драгоценные залежи птичьего дерьма были найдены на Банабе, прозванным ай-матангами «океанским островом» – этот клочок суши находится примерно в трехстах милях к юго-востоку от Таравы. В отличие от других островов в составе Кирибати, на Банабе есть холмы – он имеет форму перевернутого каноэ, верхушка которого поднимается аж на сто футов над уровнем моря. Площадь острова всего четыре квадратных мили, однако на этом пятачке находится двадцать миллионов тонн фосфатов. И вот в 1900 году Тихоокеанская островная компания подписала договор с тем, кого они считали вождем Банабы, на разработку этих двадцати тонн. По договору Тихоокеанской компании предоставлялось право разработки всех фосфатных залежей на Банабе в обмен на ежегодный взнос в размере пятидесяти фунтов стерлингов или «товаров на ту же сумму». Договор заключался сроком на 999 лет. Некто, указанный в бумагах как «Король Океанского острова», вместо подписи поставил крестик. Разумеется, не было никакой нужды заключать контракт на такой длительный срок. Месторождения фосфатов были истощены к 1979 году, и в том же году Гилбертовы острова объявили о своей независимости. Однако добыча фосфатов уничтожила все плодородные земли, заросли панданов, кокосов и все остальное, что было необходимо для поддержания жизни на острове. Сейчас на опустошенных останках Банабы проживает лишь около тридцати человек. Остальное население еще в 1950-е переехало на Раби, остров в составе Фиджи. Именно тогда британцы поняли, что добыча фосфатов превратила остров в место, непригодное для жилья.

Однако главной прерогативой супердержав, как восходящих, так и клонящихся к закату, было уничтожение тихоокеанских островов. Поэтому в 1960-е британцы решили скинуть на Киритимати пару атомных бомб и посмотреть, что будет. Меня всегда поражает ход мыслей людей, устраивающих ядерные испытания в Тихом океане. Что, если бы какому-нибудь тихоокеанскому гражданину пришло в голову взорвать атомную бомбу в Йоркшире, водородную – в Миннесоте или ядерную – в Провансе и посмотреть, что будет? Поднялся бы переполох, можете быть уверены. Только представьте, какие письма посыпались бы в редакции газет! А вот британцы утверждают, что их ядерные испытания на Киритимати, где располагается одна из крупнейших птичьих колоний, не имели долгосрочных отрицательных последствий. Однако солдаты с Фиджи, расквартированные на острове в те годы, наверняка думают иначе. Почти все они впоследствии заболели раком, у их жен случились выкидыши, а у тех, кому все же удалось произвести на свет потомство, родились больные дети.

Кому-то может показаться, что ай-кирибати должны питать как минимум противоречивые чувства по поводу исторического опыта общения с ай-матангами, но это не так. Когда я спросил Бвенаву, что он думает по этому поводу, тот ответил: «Нам повезло. Ай-матанги научили нас быть цивилизованными. Прежде мы были дикарями. А теперь мы – христиане». Трудно было сказать, шутит ли Бвенава, пытаясь запудрить тебе мозги, или действительно опровергает все понятия о колониальном правлении и эксплуатации, вдобленные нам в голову западными учебниками истории. Но для него христианство действительно имело большое значение. Он успел побывать и католиком, и свидетелем Иеговы, и адвентистом седьмого дня, и мормоном, и даже бахаистом. А в данный момент значился старейшиной протестантской церкви Кирибати. «Все едино, – говорил он. Мы должны любить Господа и друг друга». Заветной мечтой Бвенавы было объединить протестантскую церковь Кирибати с ее главным соперником – католической церковью. Интересно, как бы на это посмотрели в Риме.

Прочие жители Кирибати также рассыпались в восторгах, когда речь заходила об эпохе британского колониального правления. Я понял, почему так происходит, когда нас пригласили на прием к начальнику британской дипломатической миссии. Как правило, дипломатические приемы на Тараве характеризуются неумеренным потреблением пива, периодическими драками и общей атмосферой студенческой пьянки. Однако прием в британской миссии был устроен куда более амбициозно. Я понял это, прочитав приглашение, в котором говорилось, что мужчинам следует явиться в «брюках». Британцы вообще славятся тем, что приличия для них всегда на первом месте, невзирая на климат. Ведь это именно они подарили миру гольфы. Полдюжины британских юристов на Кирибати до сих пор вершат дела в париках из конского волоса и черных мантиях, развевающихся поверх шлепок. Но мне раньше никогда не приходилось видеть приглашение, которое требовало бы от мужчин надеть брюки. Шорты – понятное дело, даже обувь еще можно понять, но вот брюки – на Тараве это казалось полным пижонством. Здесь брюки носили только мормоны.

Тем не менее в назначенный вечер я натянул брюки и, как и другие гости приема, проходившего на пляже, тут же покрылся потом. Как я завидовал Сильвии!

– Готов убить кого угодно, лишь бы переодеться в юбку, – сказал я.

– Тебе пойдет, – улыбнулась она.

Мои предпочтения в одежде ничуть ее не смущали. В мужском гардеробе любой народности, живущей на экваторе, имеется что-то вроде юбки. Как и большинство мужчин на Кирибати, я обычно носил лава-лаву. Шорты у нас были только для торжественных случаев. А брюки считались странным атрибутом чужой культуры.

Однако мое настроение улучшилось, когда я увидел начальника британской миссии. Это был громадный мужик редкостной вышины и грузный, как бык. Он жил на Фиджи со своей крошечной мамочкой – очень по-британски. В наши дни британского посольства на Тараве не было, и вообще, у меня возникло впечатление, будто британцы пытаются сделать вид, что с Тихим океаном их ничего не связывает. Полуофициальным представителем Великобритании на Кирибати была жена сотрудника шотландского благотворительного фонда. Кроме того, раз в год, если авиасообщение с Кирибати не прекращалось полностью и какие-то самолеты еще летали, у нас появлялся британский посол с Фиджи. В этом году его отвезли в Буарики на Северной Тараве, в то самое место, где капитан Дэвис впервые воткнул в землю британский флаг. Чтобы пересечь лагуну на каноэ «Кирибати-8» с подвесным мотором, требуется примерно два часа. Британскому послу понадобилось немного больше, так как на обратном пути выяснилось, что кончилось горючее. Пришлось грести несколько часов. За это время посол обгорел так, что на него было больно даже смотреть, и когда наконец он появился на приеме в голубой рубашке и брюках цвета хаки, которые смотрелись бы весьма прилично, не будь они заляпаны темными пятнами от пота, то выглядел, как самый большой в мире спелый помидор. Однако его сил хватило на то, чтобы сообщить нам, что он недавно общался с королевой и та много думает о своих подданных на Кирибати. Я был уверен, что королева куда больше думает, к примеру, об утечках секретных данных, но британским послам платят огромные деньги именно за умение убеждать нас в обратном. Тем временем президент Кирибати, который явно чувствовал себя довольно неуютно в брюках и сандалиях, купленных, судя по их виду, на болгарском рынке в 1974 году, поднялся и произнес речь, полную благодарности британцам за их мудрое правление в колониальную эпоху. «Вы принесли на Кирибати цивилизацию», – проговорил он. Британский посол великодушно кивнул. А потом мы чокнулись пивными банками и выпили за королеву.

Чувствуя себя очень глупо, я окинул взглядом собравшихся министров, которые взмокли в своих мешковатых штанах. «Ура, ура! – улыбались они. – За королеву!» Мы дружно хлебнули пива. Я оглянулся – и понял, что, если бы не пиво в банках, жара и ужасная одежда, все это вполне могло бы происходить и в палате лордов. На Кирибати королеву любили. Искренне и горячо»

...

Nadin-ka: 12.05.19 15:11

Элли, очень интересно. Я все хожу перечитываю фрагментами.
Я всегда думала, что в южных широтах природа щедра. Растительность буйная, птицы там, зверье всякое. А тут такая скудость.
Лошадь и та сдохла с голоду. Бедняги ай-кирибати веками одну рыбу ели. Будешь тут радоваться колонизаторам.
Я видео посмотрела, на людей в основном. Действительно, они такие разные, есть даже с вполне европейской внешностью, но все с темной кожей.

...

Peony Rose: 12.05.19 17:39

Привет и спасибище за сердечки - увидела всех ))

Надя, вот я тоже эти куски перечитала и впала в глубокую задумчивость. Как тут разобрать - где добро и зло? Завоевание с последующим лишением культуры - на мой взгляд, зло. Но... если учесть, что в местной культуре много чего было, включая каннибализм, племенные войны, и так далее, то можно сказать, что европейцы все же принесли и благо на острова.
Вот только хорошо было бы, если б они ограничились умеренным вмешательством. Потому как те же взрывы бомб у островов, ввоз опасных отходов, разрушение почв при добыче фосфатов, по-моему, вообще зверство и дикость, туземцы на этом фоне кажутся плюшевыми мишками. А глобальное потепление? Уровень моря растет, острова тонут... Зато сверхдержавам - чхать на тех туземцев с высокой горы.

*маленький спойлер* Об этом, кстати, еще будет в следующих главках ))

...

LiLinochka: 12.05.19 18:31

Элли, спасибо за историю

...

Peony Rose: 12.05.19 19:20

 » Музыка Кирибати )

Все жители островов любят петь и танцевать Делают это постоянно и с большими успехами )











ПС Лина, пожалуйста )

...

Peony Rose: 13.05.19 11:56

 » коллаж от чудо-ёжик )))

Представляю неожиданный и замечательный подарок от одного из лучших дизайнеров Леди - чудо-ёжик
Машуля, плюс миллион пламенных от меня!

...

Nadin-ka: 13.05.19 16:19

Не могу не откликнуться и не порадоваться такому замечательному подарку!
Спасибо, Машенька!
Такой теплый цвет - кофе с молоком. А ножки! Какие ножки у Поли!
Сидят рядышком, кокосовое молочко попивают. А на песке выведено это слово, понятное всем без перевода...
Война закончилась?!

...

LiLinochka: 13.05.19 17:18

Чудесный подарок Маша спасибо)

...

Peony Rose: 17.05.19 10:28

 » Глава 3

3 апреля
Мэрия, 14 часов 10 минут по местному времени (часовой пояс ЮТ)
Поля

Пока мы ехали на такси, я поняла одно: Южная Тарава была одним из беднейших и красивейших местечек на нашей планете. Домишки-сараюшки, самый большой из которых напоминал старый гараж дяди Валеры, пальмы, редкий кустарник, очень редкие огородики с высокими прочными заборами от свиней, кур, крыс и мальчишек, пухлые, пританцовывающие на ходу дамы в ярких одеяниях, мускулистые, дочерна загорелые мужчины со связками рыбы – хлебом насущным каждого островитянина… Кстати – как нас предупредили в отеле, вся рыба, пойманная у берега, была заражена благодаря сточным водам, и ту, что подавали нам, привезли аж с японского траулера, ловившего в отдаленных районах по лицензии. Но эти небо и океан, сливающиеся у горизонта! Солнце и облака-барашки! Эти краски – синяя, желтая, зеленая, алая, с брызгами золота и серебра! Первозданная красота, от которой у меня сразу же захватило дух. В Москве или Рязани ничего подобного близко не было.

Тарава оказалась и раем, и адом одновременно. Я усомнилась, что смогу остаться в здравом уме и трезвой памяти. И даже поделилась тревогой с Бухольцевым. Знаете, что сказал этот «офисный планктон» в ответ?

- Ну, может, со съехавшей крышей ты и станешь человеком. Я в тебя верю, Сурикова.

Ох, где ж моя лопата?! Или лучше сразу купить в ближайшей лавочке бензопилу и бочку растворителя?! Хотя экология… да и хозяева вряд ли обрадуются…

Так, может, все-таки возмутиться общим номером и устроить разборки а-ля «гоп-стоп нашего двора»? В голову вдруг пришла прелюбопытная мыслишка: кажется, Сунь Цзы когда-то учил держать врага в поле зрения постоянно. Или это был Александр Македонский? Неважно, главное – Бухольцев будет у меня на виду, и ни одна из его коварных уловок в таком случае не сработает. Общий так общий, тут главное – кто кого. И как сильно.



Эбеновый толстый мэр Таоаба Каиеа, уполномоченный Министерством сельского хозяйства для ведения сделки, приветствовал нас так, как если бы к нему в кабинет случайно пожаловали королева английская и председатель ООН. Он ослепительно улыбался, спрашивал о самочувствии, пожимал нам с Бухольцевым руки, и ладони у него оказались на удивление сильные, с шишечками мозолей. А еще «белый воротничок». Видимо, время от времени он бросает свой офисный стол и отправляется колоть пальмовые дрова или еще что-нибудь в этом духе.

Когда мама, Леокадия Андреевна Сурикова, была жива, она меня учила доверять только тем мужчинам, которые могут что-то делать руками, а не только мозговыми извилинами. Уважать, так сказать, рабоче-крестьянский класс. И не доверять легкомысленным красавчикам и богемным ангелочкам. К сожалению, сама она умудрилась забеременеть мною от залетного циркового артиста с очаровательной моськой а-ля Делон, а сразу после моего тринадцатилетия - выскочить как раз за представителя богемы – непризнанного поэта и алкаша Валю Крутицкого. Возможно, на нее дурно повлиял слезоточивый советский фильм «Одинокая женщина желает познакомиться», возможно, подзабылись все острые моменты романа с моим папашей. Два года семейной жизни не прошли даром: мама заработала крупные проблемы с сердцем и скончалась одним летним днем от острого инфаркта миокарда. Крутицкий, ранее взиравший на меня, как на репей с собачьего хвоста, вдруг одумался, кому-то дал взятку и стал моим законным опекуном. Нет-нет, он сделал это отнюдь не из доброты душевной. Просто в тот момент, как я узнала уже задним числом, одна из его многочисленных любовниц-поклонниц очень уж насела на Крутицкого, требуя узаконить их высокие отношения и намечающегося сынульку. Я послужила отличным прикрытием. Кроме того, этот ползучий ящер слишком поздно известил дядю Валеру о маминой смерти, и когда тот заикнулся об участии в моей жизни, лицемерно ответил: «Благодарю, со своей дражайшей дочечкой справлюсь и сам».

Год совместной жизни я не забуду до гробовой доски – это была война без правил, без пощады, без милосердия. Валя пил втихую, бросил своих баб и срывал злость от дефицита общения на мне, а на публике держал себя прилично и постоянно вздыхал о прежних прекрасных временах и женушке-святой. Поэтому взрослые дяди и тети сочувствовали ему, бедняжке-вдовцу, а не мне, языкастой пацанке в плотных, прикрывающих синяки свитерках и джинсах. И хотя я не верю во всю божественную петрушку, кто-то там наверху, вероятно, есть, ибо как раз к моему выпуску из школы Валентин Крутицкий на очередной пьянке пережрал некачественной водки и склеил ласты. Самое смешное в этой ситуации - хоронить скотину пришлось мне. Не в одиночку, нашлись несколько доброхоток-соседок в помощь. (Доброхотство, правда, было немножко кривоватое. Они не пожалели разных «фе» и пожеланий, к примеру, научиться вязать крючком детские башмачки, стирать носки хозяйственным мылом и печь сочники, как положено будущей жене и матери. Стереотипы прочно сидят в подсознании затюканных российских женщин). Так или иначе, Крутицкого благополучно закопали на старейшем городском кладбище, отдельно от мамы. Адью, отчим, две ромашки на твою могилу я принесу, когда рак в известном месте свистнет.

Если бы не дядя Валера и его срочный приезд из Москвы, куковала бы я где-нибудь в рязанском техникуме и лузгала семечки с местной шпаной до седых волос. А может, и что похуже – к тому дню я уже знала, как правильно опрокинуть «стопарик», выкурить сигаретку с «веселой травой» и почти решилась купить первый презерватив и зажечь в подвале на списанном спортивном мате с Мишей Маковым. Кому нужны постылая девственность и загребучая трезвость, когда вся жизнь – под откосом в дребезину. Но Валериан Степанович Суриков не оплошал: прибыл, как следует встряхнул меня и вывел из состояния апатии, увез в столицу, протестировал у нескольких специалистов, снова потряс за шкирку и помог поступить в великолепную Строгановку, на факультет средового дизайна. Он не оставлял меня без присмотра, выполнял все обязанности опекуна до последней буковки – и делал это, уж будьте уверены, от всей души.

Именно поэтому сейчас я спокойно сидела напротив Таоаба Каиеа и слушала его диалог с Бухольцевым, не встревая по своему обыкновению. Трудно признать, но скотина Костик прав – я не могла обидеть и подвести дядю, сорвав заключение сделки с кирибати-тунгару.

На стене над головой мэра красовались флаг республики – птичка, солнышко и красивые волны, и девиз “Te Mauri, Te Raoi ao Te Tabomoa”, то бишь «Здоровье, мир и процветание». Чуть ниже был плакатик с изображением скорпиона и надписью “Aumaiaki”. Этот самый «аумаиаки», то есть засушливый сезон, как раз начался на островах, что добавляло жителям хлопот и забот. Ибо с водой, как сообщил улыбающийся мэр, тут всегда было непросто: кроме дождей, кирибати могли ее добыть только из так называемых «линз» - подземных карманов, к которым еще надо прорыть колодцы. Ну, еще воду опресняли, но даже с установками обратного осмоса проблема не исчезала.

- Это я знаю, - кивнул Бухольцев, задумчиво водя пальцем по экрану своего смартфона. – Но меня интересует вот что, господин мэр – каким образом вы собираетесь снизить расходы на логистику? Мы с господином Суриковым обсуждали эту проблему в Москве, и честно говоря, я так пока ничего и не понял. Ваш сироп – безусловно прекрасный продукт, в России он точно будет востребован, но его розничная стоимость по нашим расчетам будет слишком высока. А значит, круг покупателей существенно сужается. Смотрите: вы продаете сироп нам, прибавляем доставку, и стоимость уже на пределе; мы перепродаем его торговым сетям здорового питания с наценкой. Пусть даже небольшой, но тем не менее. Сети, в свою очередь, прибавляют свою наценку – опять же, пусть минимальную. В результате цена продукта в розницу получается вот такой… - И он быстро подсчитал что-то и повернул смартфон экраном к мэру. – Это цена в российских рублях и австралийских долларах, для наглядности. А по поводу кокосового сахара – на него цена… вот такая. – Снова подсчеты, снова демонстрация.

Улыбка не покинула лица мэра, наоборот, стала шире.
- Дорогой господин Бухольцев, - фамилию моего недруга ему удалось выговорить с первого раза, что, учитывая разницу языков, было значительным достижением, - с логистикой проблем не будет. И со стоимостью – тоже. - Таоаба Каиеа набрал что-то на своем смартфоне и тоже повернул его экраном к Костику. – Вот расчет цены для вашей фирмы «Красный клубень». Доставка почти даром. И никаких лишних расходов с вашей стороны, поверьте.

Глаза Бухольцева попытались выскочить из орбит, но это им не удалось.
- Э… но это же почти в два раза меньше наших расчетов. Простите, господин мэр, у вас в запасе есть некие волшебные транспортные средства, вроде ковра-самолета? Или вы овладели методикой телепортации материальных объектов?

Мэр громко и сочно захохотал. Мы с Костиком переглянулись.
- О, безусловно, вера в волшебство, «те мака», никуда не делась. Церкви тут стоят со времен миссионеров, но и предков нельзя забывать. Мы одни из тех, кто чтит и Нареау Многорукого, и его сына Нареау Премудрого, и его внучку Кобинэ. Между прочим, вы слышали легенду о том, как они создали наш мир?

Мы одновременно пожали плечами. Костик фыркнул, но тихо. Раз будущего делового партнера уносит в мифологию, придется слушать.

- Так вот, - голос мэра стал певучим и протяжным. - В начале начал не было ничего, кроме Великой Пустоты, и в ней плыл Творец Нареау, многорукий, многомудрый. И кто-то позвал его по имени три раза. Нареау очнулся, расправил свои руки и ноги, зевнул и спросил: «Кто звал меня?» Но никого не было рядом. Тогда он как следует огляделся и увидел в пустоте маленькую коробочку. Он открыл ее и потряс, и оттуда высыпались в беспорядке земля и небо. Нареау Многорукий тщательно отделил землю от неба, и то была тяжкая и долгая работа. Наконец, он поглядел на них и сказал: «Как хорошо!». Но спустя какое-то время ему стало скучно просто разглядывать новые небо и землю. И Нареау Многорукий решил пустить по земле воду – и так возникли моря и океаны. А посреди вод он воздвиг острова – среди них была и Тарава. Еще немного подумав, бог сказал тайное слово – и из песка, воды и камня явился его сын, Нареау Премудрый. Вместе они забавлялись, создавая духов неба и земли. Но в какой-то момент Нареау Премудрый увлекся, нечаянно пустил камнем в отца и убил его. Так в мир вошло зло. Горюя об отце, Нареау Премудрый решил создать из его тела луну, солнце, звезды, ветра, дожди, деревья, животных и людей. Когда создание мира было завершено, Нареау Премудрый взял в жены одну из небесных обитательниц, и у нее родилась дочь, богиня Кобинэ. Вместе с дочерью бог сошел на остров Самоа. А потом они в облике акул приплыли на Тараву. Став внешне мужчиной и женщиной высокого роста и необычайной красоты, бог и богиня научились там строить каноэ для долгих морских путешествий, и научили людей этому искусству. Затем бог, названный на Тараве именем Таутебу, вернулся на Самоа и учил людей там. Потомки Таутебу и Кобинэ все еще живут здесь, и это чистая правда. – Мэр откашлялся и закончил уже обыденным голосом. - И к слову – мы с недавних пор учредили акулий заповедник с запретом на коммерческий отлов, на территории, приблизительно равной индийской.

Очарованная рассказом, я зажмурилась и представила, как богиня в акульем платье ловко правит каноэ, а над ее черными волосами играют юные звезды и белая круглая луна. Красиво. В такие сказки хочется верить. Я открыла глаза, попросила у мэра бумагу и карандаш и стала набрасывать эскиз рекламного плаката. Вдохновение – штука капризная, нужно ловить его за хвост, пока не сбежало.

Благосклонно поглядывая на мои творческие судороги, мэр передал Костику толстую папочку с бумагами по контракту.

- Вот, прошу ознакомиться. Полная схема расчетов, бизнес-план новой фабрики по производству сиропа и сахара, в общем – абсолютно все, что может вам понадобиться. Не стесняйтесь, спрашивайте, если что-то вдруг не понятно. Буду ждать вашего решения, господин Бухольцев. Госпожа Сурикова, безмерно рад знакомству с такой очаровательной и талантливой леди, как вы.

Мы встали и начали прощаться. Свой набросок я сунула Костику в папку – в отеле закончу.


Отель «Тао лодж», 18 часов 07 минут по местному времени (часовой пояс ЮТ)
Костик

Насыщенный выдался денечек, а завтра будет еще веселее – по программе, выданной хитрым мэром вместе с прочими документами, предстоят и развлечения, и серьезные встречи. В том числе утренняя рыбалка с каноэ, дневной визит в местный Парламент- «манеаба-ни-маунгатабу», где будут Президент Танети Маамау и самые влиятельные члены главенствующей политической партии «Тобваан кирибати», и в деревню-«каинга», где уже выстроена новая фабрика, а также вечерние танцы и игры в «манеабе».

Я все это зачитал Суриковой, пока она старательно вырисовывала руки и ноги своей богини. Она промычала нечто неразборчивое, переспрашивать я не стал. Здоровье и тишина дороже. Если вдруг она внезапно оглохла, тем лучше. Хорошо бы, если и онемела впридачу, но вряд ли мне так крупно повезет.

Сходив в ванную и переодевшись там в легкие шорты и приличную рубашку, я все-таки задал ей вопрос:
- Враг народа номер один, ты в чем пойдешь в ресторан? Смотрю, майка со скелетами и капри с прорезью на левой коленке почти срослись с твоей кожей. Да и это кольцо в правой ноздре… Мне в принципе все равно, но местные и туристы могут не понять.

Полина оторвалась от рисунка и прищурилась на меня.
- Волнуешься о соблюдении местного этикета, Бухольцев? При том, что местные бабы оборачивают свои телеса цветными платками, и каждая складка жира видна, как на ладони? Не кипятись, через четверть часика узришь меня во всей красе.

И свое слово она сдержала. Да так, что при взгляде на ее обтянутую голубым платьем фигурку на пороге ванной я еле сдержался, чтобы не зареветь раненым быком.
Немедленно замотать ее в паранджу. Нет, в простыню. А лицо вычернить сажей. И зубы. И намазать луком и чесноком впридачу. Потому что если она появится в таком виде в ресторане, где сидят похотливые старикашки всех цветов радуги, я за себя не ручаюсь!

А эта мерзавка еще и принялась вставать в провокационные позы. Спинку выгнула, грудь выпятила, ножку отставила ровно на десять сантиметров… А-а!

- Ну как, Костенька? Замечаешь мой высокохудожественный вкус, м?

- З… Замечаю, - прохрипел я, сдирая с шеи совершенно не относящийся к здешнему климату галстук и швыряя его куда-то под кровать. – Тебя изнасилуют еще до десерта! И не говори, что я не предупреждал!

- А ты на что? – пожала плечами ведьма, проходя к столу, выключая свой ноут и забирая крохотную сумочку с украшенными стразами ручками. – Ты же у нас большой, сильный мужик. Будешь отгонять негодяев.

Я едва не ляпнул, что скорее всего могу сам онегодяиться, но захлопнул рот с лязгом и решил досчитать до десяти и обратно. Медленно.

- Полагаю, что феминистки не нуждаются в защите презираемых ими мужиков, - наконец сумел выговорить я. – Кроме того, ты же вроде бы ходила на уроки по самообороне? Вот и пользуйся случаем применить их на практике, коль неймется.

И я открыл дверь и посторонился, приглашая ее идти первой.

Сурикова снова прищурилась, потом усмехнулась и, качая бедрами так, что в другой, менее свободной стране ее загребли бы за проституцию, проплыла мимо меня. Аромат ее туалетной воды был чем-то средним между запахом водяных лилий и амброзии. Я задохнулся и закашлялся. И, глядя ей в обнаженную спину, поплелся тихими шагами по коридору к лестнице.

Будь прокляты все женщины. Это из-за них мы торгуем, воюем и осваиваем новые территории. Это из-за них мы рвем себе жилы, отстреливая мамонтов и саблезубых тигров, вспахивая целину и выжигая чащобы. Это из-за них мы лепим скульптуры, рисуем картины, сочиняем песни и плывем сквозь горизонты неизведанного. Это из-за них мы изобретаем стиральные машинки, сухие завтраки, подгузники, батареи центрального отопления и спутники, не говоря уже об антибиотиках, прокладках на каждый день и украшениях с электроникой внутри. И после всех мук они смеют предъявлять нам счет. Черт побери, да это нам нужно предъявлять им счет величиной с Великую Китайскую стену!

К моему облегчению, в ресторане почти никого не было, кроме нас и трех заезжих англичанок. Они походили на сушеных вобл, постоянно щебетали о своем, о девичьем и после беглого обзора оставили нас в покое.

Полина взяла рыбу на гриле, фрукты и минералку без газа. Я заказал среднепрожаренный стейк, чипсы из хлебного дерева и полбутылки новозеландского красного сухого вина. Хотелось выпить и даже напиться, но чувство долга сдерживало. Тем не менее, подсознание все учло, взвесило, и после очередного бокала я ощутил, как пол слегка покачивается подо мной в ритме страстного танго.



Танго лилось из динамиков откуда-то под потолком. Танцевал я чуть лучше краба с перебитой клешней, поэтому, когда Сурикова внезапно встала и пригласила меня, отказался. Но ведьмам всегда удается настоять на своем. Она вытащила меня из-за столика, перехватила поудобнее и повела.

Это безобразие продолжалось минуты четыре, потом я очнулся, сжал зубы и перехватил инициативу. Ведомая Сурикова подозрительно притихла и даже не ойкнула, когда я наступил ей на ногу. Постепенно наше танго превратилось во что-то совершенно хаотичное и непристойное: бедра свирепо терлись друг о друга, ее грудь легла на мою, а руки вообще зажили собственной жизнью.

Музыка смолкла. Мы остановились. Англичанки аплодировали. Я тяжело дышал и отгонял призраки водяных лилий, витавшие над ее плечами; Сурикова тоже тяжело дышала и с вызовом глядела на меня. Вдруг ее правая рука взлетела и отвесила мне пощечину.

Я ахнул и отступил на шаг. А ведьма повернулась и сбежала в теплую, обворожительную кирибатскую ночь.

Возможно, она и нарвалась на любителя острых ощущений. Не знаю. Знаю только, что я каким-то образом добрался до нашего номера, разделся, расшвыряв вещи по углам, рухнул в кровать и отключился.

Чудом было, что часть моего мозга успела передать сигнал рукам, и те поставили будильник на половину шестого утра по местному времени.

...

Nadin-ka: 17.05.19 16:27

Да,Поля увидела преимущество в совместном проживании.
Класс! В итоге Поля решила пойти другим путем, используя убойное женское оружие. Но Костик в долгу не остался. Ах, какое было танго! А на прием они так и не попали?
Мэр понравился. Трудяга с мозолистыми руками и большой умница. Только как же они собираются удешевить продукт ровно на половину?
Читая про Полины злоключения, очень ей посочувствовала. Бил ее сволочь мамкин сожитель. Но я боялась другого. Аж напряглась вся. Пусть этот гад в аду горит.
А дядя Валера чудесный дядюшка, подвести его - это грех большой.
Элли, спасибо!

...

Elenawatson: 17.05.19 16:53

Элли, спасибо за прекрасную главу.
Посмеялась от души. Понравилось много фраз, хоть бери и записывай.

А вообще, несладко пришлось Поле, пока в ее жизни не появился дядя Валера.
Танго прекрасно!

Меня тоже этот момент очень интересует.

...