Герцог Чёрная Роза (ПИЛР)

 » 7

14. Кузен и кузина.

Проводив взглядом Доминик и Мадлен де Гризи, которые направились в Розовую гостиную, Бланш сказала герцогу де Немюру:
- Дорогой кузен, мне надо сказать вам несколько слов наедине.
Она встала и, сойдя с возвышения, подошла к двери комнаты ,находящейся посередине, слева от той, в которой скрылись ее дамы. Герцог молча следовал за ней.
Поскольку он оставался с королевой наедине, ему пришлось отстегнуть пояс с мечом и отдать его подошедшему сенешалю де Монморанси.
Сенешаль с поклоном открыл дверь комнаты. Бланш оглянулась и бросила выразительный взгляд на герцогиню де Луна. Обернулся и де Немюр. Он заметил, что Рауль де Ноайль смотрит на него со злорадной усмешкой. Очередная интрига…Что они с королевой задумали на этот раз? Пальцы герцога машинально скользнули по бедру, ища рукоять меча. Но он тут же улыбнулся сам себе: кто бы мог поверить, что он, один из сильнейших и храбрейших рыцарей Французского королевства, опасается оставаться безоружным наедине с Бланш де Кастиль?
Де Немюр прокручивал в уме сложившуюся ситуацию. Интрига началась с приглашения Доминик де Руссильон ко двору, причем лично королевой. Приглашения, которое девушка — увы! — приняла, непонятно почему.
И вот Доминик здесь. И сейчас Бланш обратила на это его внимание и заговорила о ней. Королева прекрасно знала, что он женился — и как зовут его жену. Следовательно, известно было Бланш и то, что Доминик де Руссильон — просто сестра его жены; девушка, в общем, совершенно чужая ему.
Но королева как-то особенно говорила с герцогом о ней, словно что-то хотела выведать у него. И, кажется, ей это удалось. Он не сдержался, не сохранил хладнокровие и не смог скрыть своих чувств. А ведь, если бы он показал Бланш свое полное безразличие к Доминик,-девушку наверняка оставили бы в покое.
Зачем ее повели в эту комнату?.. Он мог об этом только догадываться. Но то, что ее хотят как-то унизить, было несомненно. Ему стало физически больно, когда он подумал об этом, как будто сердце его прокололи тонкой и острой иглой.
«Доминик… Мне следовало сделать вид, что ты мне абсолютно безразлична. Но теперь Бланш видела мое волнение. О, моя кузина умеет искусно расставлять ловушки, - мне ли не знать этого! От меня не ускользнуло торжество в ее глазах — и в глазах Рауля. Королева поняла, что ты мне нравишься. И теперь ты, моя прекрасная рыжая бестия, в опасности… И гораздо большей, чем я. Меня они не посмеют тронуть, помня о документе в моих руках».
Все это промелькнуло в голове герцога, как молния. Он и Бланш вошли в гостиную, и сенешаль затворил за ними дверь. Как только де Монморанси сделал это, герцогиня де Луна вместе с Раулем де Ноайлем проследовали в крайнюю слева комнату, именовавшуюся Голубой гостиной. Через полминуты первая дама ее величества вышла оттуда уже одна.
Комната же, куда вошли королева и де Немюр, была выдержана в мрачных фиолетовых тонах и носила соответствующее название. Такое же кресло с высокой спинкой, как и в гостиной, куда отвели Доминик, стояло и тут, но только слева от входа — кресло-близнец.
Справа у стены стояла длинная лавка. Королева не села в кресло, а опустилась на эту лавку, указав герцогу место рядом с собой. Но де Немюр остался стоять, скрестив на груди руки и пристально глядя на Бланш.
Видя, что он не собирается садиться около нее, королева подняла на него свои большие карие глаза и спросила самым кротким тоном:
- Почему вы не садитесь? Вы боитесь меня, дорогой кузен?
- Мадам, вы прекрасно знаете, какие чувства я к вам испытываю, - осторожно ответил герцог. Эта тема была слишком болезненна для него. Впрочем, одно присутствие рядом этой женщины доставляло ему боль.
- Давайте приступим прямо к делу, - сказал де Немюр. — Зачем вы меня сюда позвали?
Она печально улыбнулась:
- Боже мой, как вы прямолинейны! Ну, хорошо. Я пригласила вас сюда, милый кузен, чтобы выразить вам свое соболезнование. Мне уже известно, что ваша супруга, Мари-Флоранс де Руссильон… - не так ли ее зовут? — ушла в картезианский монастырь. Сочувствую вам, Робер! От всего сердца!
Он хорошо ее знал. И все же, какой прекрасной актрисой она была! В голосе и лице Бланш были искренние участие и сострадание.
- И что же вы теперь намерены делать, мой дорогой кузен? — спросила она тихо, и чуть не слезы сверкнули на ее глазах.
Герцог заколебался. Конечно, это наверняка часть затеянной ею и Раулем игры. Но, с другой стороны — не лучшее ли сейчас время для его просьбы? Бланш видела, что ее сын, юный король, на его стороне. Что у него еще остались верные друзья и союзники. И, в конце концов, не могла ли она, действительно, искренне сочувствовать ему?
И он произнес:
- Ваше величество, я бы хотел обратиться к вам с просьбой.
- Ах, милый Робер! — живо воскликнула она. - Все, что угодно! Разве я хоть В ЧЕМ-ТО когда-нибудь ОТКАЗЫВАЛА вам?
Двойной смысл этих ее слов был слишком понятен герцогу. Но отступать было поздно, и он продолжил:
- Я хочу обратиться с прошением к Папе, чтобы он освободил меня от брачных уз с Мари-Флоранс де Руссильон.
Королева помолчала, словно обдумывая его слова и, наконец, грустно кивнула головой:
- Да, дорогой кузен, вы правы. В вашем положении — это единственный выход.
Безумная надежда овладела де Немюром. Если бы он смог получить развод… и Бланш не воспрепятствовала бы этому!
- Да, - говорила между тем королева, - я прекрасно вас понимаю. Жена — монахиня! Что может быть ужаснее? Вы останетесь связанным с нею до конца вашей — или ее — жизни! У вас не будет наследника! И, в случае вашей кончины, - ваше имя и все состояние перейдут к кузену, герцогу Раулю де Ноайлю, которого вы… немного недолюбливаете.
«Недолюбливаю!» - зло усмехнулся про себя де Немюр.
- Конечно, дорогой Робер! Нельзя допустить, чтобы ваше славное гордое имя перешло не к прямому потомку… Итак — вы хотите подать прошение Его Святейшеству?
- Да, мадам. И, если вы меня поддержите, я думаю, мне удастся получить развод.
- О, милый кузен!.. — промурлыкала Бланш. — ВАС я готова поддержать… чем только смогу! ВАС — но не герцога Черная Роза! — Она неожиданно сбросила маску, и герцог увидел лютый огонь ненависти и злобы, горевший в ее глазах. — ВЫ были прощены — королем и мною! Но Черную Розу я никогда не прощу! Слышите — никогда!
Он даже отступил от нее, так исказилось яростью ее красивое лицо.
- И, мой дорогой Робер, - прошипела она, - если вы рискнете и подадите прошение, -клянусь, Его Святейшество узнает, кто скрывался за именем Черной Розы!
Как герцог мог быть так наивен и доверчив, что поверил в ее сострадание? Эта женщина не ведала пощады. Его надежда рухнула.
Но Бланш овладела собой и сказала ему неожиданно совсем другим, мягким и нежным грудным голосом, — и этого голоса королевы он опасался гораздо больше, чем самых страшных ее угроз и гнева:
- Впрочем, милый Робер, я бы могла все же помочь вам. И взамен я хочу совсем немногого. Вы знаете, чего. Если вы уступите, клянусь честью… нет, жизнью! И своей, и своего сына Людовика, - я помогу вам! Я не буду препятствовать вашему разводу. Робер!.. Мой прекрасный, мой храбрый рыцарь!
И она встала и, подойдя почти вплотную к нему, подняла руку, чтобы коснуться его лица. Но герцог отшатнулся от нее, словно перед ним была какая-то ядовитая гадина.
Бланш прикусила губу.
- Неужели я настолько вам противна? О, я помню: когда-то мы были так близки, вы так по-братски любили меня! Кузен и кузина… юные, доверчивые, наивные, пылкие! Неужели все это исчезло? Растаяло?.. Робер, я знаю, что нет! Что, несмотря на все, что было между нами… Вы все еще, в самой глубине вашей души, любите меня! О, поверьте: то, чего я прошу от вас, окажется раем не только для меня - для нас обоих!
- Вам мало вашего Рауля?
Она усмехнулась.
- Он хорош и неутомим! Но, вы полагаете, кузен, только вас, мужчин, тянет к недоступным красавицам? И с нами, с женщинами, это тоже случается. И мы хотим тех мужчин, кто не уступает, кто отвергает нас. И наше желание бывает в таких случаях еще сильнее! Робер!.. Я столько лет, столько долгих лет вожделею вас! Согласитесь хотя бы один раз - один-единственный! - и вы освободитесь от вашей жены, обещаю вам!
Соблазн был велик. И герцог заколебался. Бланш следила за выражением его лица горящим взором.
«Да, от Мари-Флоранс я освобожусь, - думал он. - Но попаду в рабство еще более худшее. И пятно этой гнусной связи навсегда ляжет на меня. Нет, нет, лучше смерть, чем такой позор!»
И он сказал:
- Нет, мадам. Я отказываюсь… - он не удержался и, глядя прямо ей в лицо своими холодными серыми глазами, добавил: - от вашего любезного предложения.
- В таком случае, - прошипела она, мгновенно вновь превращаясь в фурию, - в таком случае, дорогой герцог! Я внесу в мой часослов молитву о здоровье вашей драгоценной супруги! Пусть она живет долго, очень долго! О, поверьте, эти стойкие в вере монахини так быстро не умирают! Она может прожить еще двадцать… тридцать лет! И, когда вам стукнет пятьдесят, милый Робер, и вы станете седым стариком, с трясущейся головой, скрюченным и жалким… Вы вспомните эту минуту!
Он гордо вскинул голову:
- Вспомню - и не устыжусь!
- Так, значит, связь со мной постыдна для вас? Так вы боитесь позора?.. — задыхаясь от злобы, спрашивала она. — Разве его вам мало? Разве вы не видите, как женщины шарахаются от вас, как от зачумленного? Как вас презирают мужчины?.. Вы забыли все, в чем вас обвиняют? Так я напомню вам!
- Ваше величество…
- Нет уж, извольте слушать, когда с вами разговаривает ваша королева! – вскочила она. - Разве не вы восемь лет назад, в своем замке Фонтене, изнасиловали за пять дней до свадьбы свою невесту, Эстефанию де Варгас, которая после этого выбросилась из окна?..
Де Немюр побледнел как мертвец. Эстефания!.. Он вспомнил ее, свою первую любовь. Веселая, смешливая, неугомонная Эстефания! Ее черные волосы… голубые глаза... И она же — лежащая на плитах двора, как изломанная чьей-то жестокой рукой кукла, с неестественно вывернутой шеей. Вспомнил, как подбежал к ней и перевернул ее... Как страшно было изуродовано ее прекрасное лицо!
Бланш не спускала глаз с герцога, следя за малейшими подергиваниями мускулов на его лице. Она видела его страдания — и наслаждалась ими!
- Итак, вы помните, - с жестоким злорадством произнесла она, — это ваше преступление удалось замять. Сказали, что ваша невеста якобы оступилась и случайно упала вниз. Но вот проходит несколько лет, — и вы совершаете еще более страшное! И покушаетесь уже на мою честь, в своем собственном замке!
Тут, конечно, он мог бы возразить ей. Но какой в этом был смысл? Оба они прекрасно помнили, как все было на самом деле.
- Подобное преступление грозило вам смертной казнью. Но мой супруг пощадил вас — ведь вы были его кузеном, любимцем, человеком, не раз спасавшим ему жизнь! И, в конце концов, вас помиловали. И вот — мы решили найти вам невесту… достойную и прекрасную девушку, заметьте! Подальше от двора — чтобы слухи о ваших ПОХОЖДЕНИЯХ не дошли до ее ушей... Вы женитесь на ней. И что же? Она вдруг уходит в монастырь! Вам не приходило в голову, мой милый кузен, почему ваша жена ушла туда?
Де Немюр снова побледнел.
- Да потому, что узнала о вас и ваших зверствах, дорогой Робер!
Да, он думал об этом. Вполне возможно, Бланш была права.
- Жизни с таким чудовищем, как вы, несчастная Мари-Флоранс предпочла вечное затворничество!.. Нет женщины во Французском королевстве - и не только в нем, - которая бы согласилась стать вашей! Разве только какая-нибудь дешевая шлюха… Из тех, которых вы посещали в Нарбонне!
Он снова не выдержал:
- Зачем же ездить так далеко? Шлюх, и дешевых, и при дворе достаточно! А некоторым, мадам, даже платить не надо. Они настолько бесстыдны, что сами предлагают мне себя!
Герцог смотрел прямо на Бланш. Она размахнулась и хотела ударить его по лицу, но он увернулся. Они глядели в глаза друг другу, тяжело дыша, оба испепеляемые ненавистью.
Но настроение королевы опять резко изменилось. Она вновь опустилась на диванчик, и совсем другим, небрежным тоном, промолвила:
- Кажется, сестра вашей жены вам небезразлична? Такая прелестная девушка! Мы позаботимся о ее судьбе…Чтобы она не повторила участи своей бедной сестры! Найдем ей достойного честного супруга, с незапятнанным именем. Вот ваш кузен, например. Неженат, красив, как Аполлон! И имя его не менее благородное, чем ваше!
Так вот что они задумали! Выдать Доминик за Рауля! Любовника Бланш! Человека без совести и чести, который был виновен во многих преступлениях! Но как, как могли они так быстро узнать, что он влюблен в эту девушку, если сам он понял это совсем недавно, после их случайной встречи у реки? Де Немюр терялся в догадках.
- Нет женщины, которая не устояла бы перед Раулем, - с мягкой улыбкой говорила между тем королева. — Он знатен, умен, богат, щедр. А какой он прекрасный любовник! И, мне кажется, юной графине де Русильон он очень, очень нравится! Я видела, как она смотрит на него…
И опять лицо де Немюра исказилось страданием. Слушать все это было невыносимо! Злобные интриганы! Они уже достаточно испортили жизнь ему, - а теперь подбираются, подползают, как две змеи, к Доминик!..
- Если вы, мадам, попробуете только причинить зло этой девушке… — начал он, делая к Бланш несколько шагов. Она отступила, явно испуганная его движением, но, видимо, тут же поняла, что ее опасения беспочвенны, и он не бросится на нее, и хрипло рассмеялась.
- Вы мне, кажется, угрожаете, дорогой кузен? И что вы сделаете?.. Предъявите королю ваш документ? Но вы забыли, герцог, что вы поклялись честью — вашей честью! — что эта бумага попадет в руки Людовика только в том случае, если опасность будет грозит вам, вашей жене или детям. Но никак не вашей золовке… свояченице… или как там называется ваша весьма отдаленная родственная связь с этой девушкой! Она вам никто — никто! — и вы не можете нарушить ваше слово! Если уж так дорожите им.
Он отступил, дрожа. Она была права! Он поклялся… И не мог нарушить свое обещание. «Доминик!.. Как мне спасти тебя, вырвать из лап этих чудовищ?»
- Но, кажется, мы заговорились, - сказала королева, переходя на испанский. — Я больше не задерживаю вас, мой дорогой Роберто.
Он ненавидел это имя. Только она называла его так, - и это сразу пробуждало страшные, мучительные воспоминания.
- Прощайте, мадам, - он сделал движение, чтобы уйти.
- Роберто, прошу вас — назовите меня по имени: Бланка. Скажите — не «мадам», а Бланка… - вдруг умоляющим голосом прошептала она.
Де Немюр вновь повернулся к ней и скрестил руки на груди. Он чуть заметно улыбнулся, серые глаза насмешливо прищурились. Сколько масок она перемерила сегодня? И вот еще одна, совсем для нее не подходящая - маска униженной просительницы.
- Я не знаю этого имени, мадам, - холодно произнес он.
- Разве раньше вы не называли меня так? Ну сделайте хоть эту уступку… В память о нашем прошлом. Не «ваше величество», не «мадам», а просто — Бланка...
Но он покачал головой и повторил:
- Это имя мне неизвестно.
И снова она пришла в бешенство, и воскликнула с неистовой злобой:
- Вы не знаете этого имени? Но оно выжжено на вашей груди, герцог де Немюр!
Он отшатнулся от нее. Но мгновенно пришел в себя и ответил ей равнодушным спокойным голосом:
- Да, это правда. Но вы никогда не сможете выжечь его в моем сердце, мадам.
И, не поклонившись ей, вышел из комнаты.

15. Друзья и враги.

Герцог де Немюр вышел из гостиной и остановился посреди залы. Он чувствовал, что лицо его пылает, как будто королева все же надавала ему пощечин. Зачем, зачем он вернулся ко двору? Не лучше ли было затвориться в одном из своих замков-и никогда не возвращаться в Париж? Что влекло его сюда?...
Он знал, что, - вернее, кто. Рыжеволосая красавица, Доминик де Руссильон! Девушка, которую он полюбил с первого взгляда, там, на реке, когда она целилась в него из лука. И вот теперь она в опасности, вокруг нее уже сплетена сеть, - а он не в силах помочь ей! Разве она поверит ему… ему, от которого, как сказала Бланш, женщины шарахаются, как от прокаженного? Возможно, Доминик уже рассказали о нем. И тогда он не сможет даже приблизиться к ней!
Он обвел глазами залу, ища девушку. Вон она стоит, среди придворных дам королевы. И смотрит прямо на него. С ненавистью! Да, о Боже, с такой ненавистью… и с таким презрением! Значит, она уже знает. Ей сказали о нем. О, это уже слишком!
Чаша его мук была переполнена. Он отвел свой взор от пылающих ,потемневших почти до черноты синих глаз Доминик и опустил голову. «Бросить все им… имя, состояние, богатства. И уйти в монастырь следом за своей женой! Или… или лучше вернуться к себе во дворец — и вскрыть себе вены в ванне! Зачем мне жизнь, если в ней одни страдания, и это будет длиться вечно?»
Но он тут же сказал себе презрительно: «Трус! Жалкий трус! Вскрыть вены, уйти в монастырь! Прекрасно, герцог де Немюр! Герцог Черная Роза! Вперед — к бесславной смерти! Нет, я еще нужен здесь. Король юн, добр и благороден. И он должен таким остаться! Он похож на своего великодушного честного отца, а не на эту змею — свою мать.
И Доминик! Разве могу я бросить ее, отдать им на растерзание? Королева и герцогиня де Луна будут наверняка унижать ее. Как баронессу де Гризи, которую, говорят, Инес при всех хлещет по щекам. Хотя, конечно, Доминик не позволит так с собой обращаться. Она не станет стоять и молчать — а ответит ударом на удар!
И Розамонда де Ноайль. О ней ты тоже забыл? Несчастная невеста моего погибшего друга Анри! Возможно, и ей нужна будет помощь. Все считают, что Рауль не отпустил ее в монастырь из братской любви… А он ищет ей жениха — познатнее, побогаче и помогущественнее. Торгует ее красотой, как крестьянка на базаре! Нет, я останусь, и мы еще посмотрим, кто кого! А теперь, дорогой герцог… Выше голову И улыбайтесь - улыбайтесь, как победитель, а не как побежденный!»
И де Немюр вскинул голову и ослепительно улыбнулся, обводя светло-серыми глазами залу. И, когда он шел к выходу, высокомерный и спокойный, все расступались перед ним с низкими поклонами.
Доминик же проводила его взглядом, который, будь он способен убивать, просто испепелил бы герцога. Когда он вышел из комнаты, соседней с той, где ее так унизили, —она уверилась окончательно, что подглядывал за ней из-за кресла именно он. И вид у герцога был соответствующий, - щеки его горели, он тяжело дышал… взглянул на нее — и сразу же отвел глаза и опустил голову.
«Мерзавец! Гнусная скотина! Ненавижу! Ненавижу!..» - повторяла она про себя. У нее вид был не менее возбужденный, чем у де Немюра. Она то краснела, то бледнела, и глаза ее горели бешенством и неутоленной жаждой мести.
Вдруг Доминик кто-то тронул за руку.Это был карлик Очо.
- Что с вами, прекрасная сеньорита? — тихо спросил он по-испански. — На вас лица нет!
- Ах, сеньор Очо, - пробормотала Дом. — Мне очень, очень плохо!
- Идите сюда, к окну… Здесь никого нет. Сядьте на подоконник, прошу вас. Я сейчас принесу вам вина. - И Очо исчез. Вернулся он очень быстро, неся кубок с вином, который девушка жадно осушила. Ей сразу стало легче.
- Благодарю вас, милый сеньор Очо. Это просто от духоты… понимаете?
Но карлик грустно покачал головой:
- Моя прекрасная сеньорита! Вы можете говорить со мной откровенно. Как с другом.
- Да, - прошептала Дом. — Друзей у меня здесь пока нет… А вот враги уже появились!
- Сеньорита! Я готов быть вашим другом! И, поверьте, - и он смешно выпятил грудь и скорчил важную мину, - я имею при дворе большое влияние. И сама королева прислушивается к моим советам!
- Спасибо вам, дорогой сеньор Очо. Я с радость принимаю ваше предложение дружбы!
- Поверьте, графиня, здесь есть люди не только бесчестные и низкие. Вот баронесса де Гризи — прекрасная, добрая девушка! Остальные дамы Бланш де Кастиль — пустые и ветреные болтушки. А сеньорита Мадлен совсем не такая!
- Мне тоже так кажется, сеньор, - согласилась Доминик.
- И еще — Розамонда де Ноайль. Если бы вы подружились с нею... Она — само милосердие и кротость, и ее благословляет весь Париж!
- Вы правы. Она благородна и очень добра! Ну, а… ее брат? О нем что вы скажете мне, сеньор Очо? — она с жадностью ждала его ответа. Но он отвел свои маленькие темные глаза и долго молчал. Наконец, он произнес:
- Кажется, он вам небезразличен, сеньорита. Я скажу вам одно: не всегда те, кто кажутся нам врагами — наши враги. И наоборот… Подумайте над этим!
И он ушел.
«Наши враги могут стать нашими друзьями… Он прав! Так было со мной, когда я сначала возненавидела, а потом полюбила Черную Розу. Но одно я знаю твердо: герцог де Немюр всегда, всегда будет моим злейшим врагом!»

...А между тем в Фиолетовой гостиной, где состоялся разговор королевы и де Немюра, происходило следующее.
Оставшись одна, Бланш, кипя злобой и не зная, на чем ее выместить, кусала себе кончики пальцев. Вдруг кресло с львиной головой отъехало в сторону, приведенное в движение скрытой пружиной, и открылось отверстие в стене высотой в человеческий рост. Из этого отверстия появился герцог Рауль де Ноайль. Его темно-желтый наряд и даже темные кудри были в паутине.
- Ненавижу эти подземные ходы и тайные лазы! — воскликнул Рауль, отряхиваясь.
Бланш оглянулась на него.
- Вы все слышали… и все видели, querido? — спросила она.
- Да, мадам, - ухмыльнулся молодой человек. — И здесь. И там. - И он указал рукой на отверстие за своей спиной. Потайной ход был сделан между двумя смежными комнатами — Фиолетовой и Розовой, и кресла стояли спинка к спинке и были разделены этим лазом.
- И что там? — живо спросила королева.
- Я видел ее… - неторопливо протянул Рауль. — Она девственница, как мы и думали. Красивая девушка… Очень красивая!
«И опасная, к тому же. - Он вспомнил, как она метнула в него кинжал,когда он подглядывал за ней из-за кресла. — Еще мгновение — и я мог остаться без глаза. Достойная жена моего кузена!»
Бланш слегка нахмурилась.Он сразу же заметил это.
- Конечно, немного тоща… Грудь небольшая, — пренебрежительно добавил он. - Мне нравятся женщины более зрелые… С пышными формами.
Лицо королевы расслабилось, а Рауль про себя подумал: «Нет, такой восхитительной девушки я еще никогда не видел! Бланш тоже красива… Но грудь у нее уже отвисла. Да и талии почти нет. А у Доминик — какая грудь! И талия осиная! А ее длинные ноги!..»
Он почувствовал нарастающий жар. Да, обладать такой красавицей, - какое это будет наслаждение! Но надо скрыть свое вожделение от королевы. Она ревнива, его драгоценная Бланш… А лучший способ защиты — это нападение!
И Рауль сказал, искусно вставив в голос ревнивые дрожащие нотки:
- А вы, ваше величество… Я слышал, как вы разговаривали с де Немюром - и ЧТО предлагали ему !
- Ах, дорогой мой! — промурлыкала Бланш, с улыбкой потрепав его по щеке, очень довольная его реакцией. — Он бы все равно не согласился!
- А если бы он все же уступил?..
- Тогда… тогда я бы знала, что откусить моему любимому кузену в нашу первую ночь!
Рауль рассмеялся. О, она была вполне способна на это!
Он уже в который раз задавал себе вопрос: почему ему всегда достаются женщины, так или иначе связанные с его кузеном Робером де Немюром?
Вот взять Эстефанию де Варгас. Она сама открыла ему дверь в ту ночь в замке Фонтене, приняв его за своего жениха. И отдалась так жадно, так безудержно! Хотя потом, когда поняла, что это не Робер… «Она сама виновата! Я не толкал ее в окно!» - И он отогнал это воспоминание.
Затем — предел мечтаний любого смертного — сама королева! Французская королева! И она тоже отдалась ему, когда была отвергнута его неуступчивым кузеном. «И до сих пор вожделеет де Немюра… Что она в нем нашла?»
Была и еще одна женщина… Тоже принадлежавшая Роберу. Ну, с ней-то Рауль повеселился всласть! А вот имя забыл. Станет он запоминать имена каких-то жалких крестьянок!
А теперь — Доминик де Руссильон. Не невеста, не любовница, - а законная жена де Немюра! Одного этого было бы достаточно, чтобы разжечь в Рауле страсть. А с редкостной красотой этой девушки — о, когда она будет принадлежать ему, когда он войдет в нее, - какое это будет блаженство! Обладать женой — невинной и прекрасной женой! — своего злейшего врага — что может быть слаще этой мести? На минуту Рауль погрузился в сладостные мечты. Но голос королевы вывел его из этого состояния:
- Итак, она девственница…Что ж, прекрасно! И, если бы вы, дорогой, надели сегодня на палец кольцо, которое ваши люди нашли на теле графа де Брие, - вы бы уже сегодня ночью могли овладеть ею! Ведь она не стала бы, полагаю, отказывать своему законному мужу, да еще и такому красавцу, как вы!
Де Ноайль уже и сам жалел об этом. Если он наденет его, Доминик тотчас узнает этот перстень. И для нее это будет главным доказательством, что он, Рауль, и есть ее муж, герцог Черная Роза!
- Но ведь мы же не знали, как она выглядит, - сказал он. - Думали, что увидим рыжую нечесаную веснушчатую крестьянку. Но теперь, ваше величество… теперь, мне кажется, мы должны играть тоньше!
- Что вы предлагаете? — заинтересовалась Бланш.
- Мадам, вы же тоже заметили, что мой кузен неравнодушен к этой девице?
- Да. Удивительно — ведь он, кажется, не видел ее лица, когда женился на ней? Как нам известно из письма к Черной Розе графа Руссильона, Мари-Доминик была в густой вуали, и герцог был уверен, что женится на Мари-Флоранс. И вдруг сегодня — такая страстность…
- Любовь с первого взгляда, не иначе… - со злобной усмешкой произнес Рауль. — Девушка ему очень нравится, и он даже готов был угрожать вам, чтобы защитить ее!
- Да, все так и есть… И что же вы предлагаете?
- Не будем торопиться, ваше величество. Не вы ли хотели для де Немюра адских и нескончаемых мук? Вот это мы ему и устроим! Я начну ухаживать за ней. Стану ее верным рыцарем. Она влюбится в меня - если уже не влюбилась! Пусть он видит все это - и попробует хоть пальцем пошевелить! Уверен — его боль и ревность будут безграничны.
- Неплохо придумано, - протянула Бланш. — Мне нравится ваша идея, милый Рауль! Ревность терзает сердце, как не терзает самая страшная пытка!..
– Но, мадам, мне нужен карт-бланш. Полная свобода! Полная, вы понимаете? Доминик должна увидеть во мне честного и верного только ей рыцаря. У нее наверняка весьма романтические представления о любви. И я не могу обмануть ее ожиданий!
- Конечно, я понимаю, дорогой! И предоставляю вам свободу. За наслаждение видеть муки нашего кузена я готова пожертвовать и вашим обществом… и вашей любовью! К тому же, вы уже не первый раз изменяете мне… Я еще не забыла вам Мадлен де Гризи.
- О, мадам! — воскликнул Рауль, бросаясь перед ней на колени. — Не знаю, что нашло на меня тогда! Это было какое-то затмение, поверьте!
- Встаньте, милый герцог. Я простила вас, но только потому, что бедняжка Мадлен обвинила в этой ШУТКЕ не вас, а вашего кузена. Это было так смешно! Очередная дыра на его и так изорванной в клочья репутации!.. Но не будем вспоминать прошлое. Итак, когда период ваших НЕВИННЫХ ухаживаний за графиней де Руссильон подойдет к концу… Что будет тогда?
- Посмотрим, мадам! В любом случае — не будем торопиться с любовью. Вы же знаете: чем дольше оттягивать миг блаженства, тем оно сильнее! К тому же, все в наших руках! У герцога такая репутация, что Доминик де Руссильон никогда не взглянет на него без содрогания!
- Верно. Но лучше бы она узнала о его подвигах ВСЁ... все, вы понимаете?
- Вы правы. Но не я должен рассказать ей о де Немюре. Вдруг она все же что-то заподозрит?
- Тогда кто же?
- Очо… или баронесса де Гризи. Кто-нибудь из них, - предложил Рауль.
- Очо не подходит. Он неглуп. А вот баронесса… Да, она может все рассказать! Мы надавим на нее, а, быть может, эта наивная дурочка и сама проболтается моей новой даме.
Они обменялись понимающими улыбками. Сеть была искусно сплетена!
Рауль протянул руку королеве.
- Идемте, ваше величество, - сказал он.
- Нет. Мы пройдем потайным ходом и выйдем через соседнюю, Голубую, гостиную.
Они так и сделали. Когда ее величество с Раулем вышли из крайней слева комнаты, и Доминик увидела это, она ничего не заподозрила. Кроме того, что ее Рауль был все это время наедине с королевой. Но девушка уже твердо решила: она отнимет у Бланш любимого! Отнимет во что бы то ни стало!

16. Ночь в королевском дворце

Било полночь, когда Доминик разделась и нырнула под одеяло в своей новой комнате в королевском дворце. Ей не позволили покинуть остров Ситэ. Оказалось, что все придворные дамы королевы живут здесь, в замке. На третьем этаже одной из угловых башен у каждой из пяти девушек Бланш де Кастиль была своя комната; королева же и герцогиня де Луна жили в покоях этажом ниже, и каждую ночь одна из дам ночевала в комнате, соседствующей со спальней Бланш де Кастиль, на случай, если зачем-то могла понадобиться ее величеству.
Дом была рада, что захватила с собой несколько платьев и кое-какие принадлежности женского туалета. Ей разрешили выйти во двор к Пьеру и Филиппу, которые чуть не весь день ждали возвращения госпожи, и забрать свои вещи. Но вот на вопрос: может ли она пригласить во дворец свою камеристку? — Дом получила отрицательный ответ.
«Вам дадут девушку для услуг, - холодным тоном отчеканила герцогиня де Луна. — Впрочем, если вы окажетесь скромны, милы и послушны… возможно, ее величество и разрешит вам это.»
Доминик дала Пьеру кое-какие указания и вернулась во дворец. Мадлен де Гризи отвела ее в ее новую комнату — крайнюю в конце длинного тускло освещенного всего двумя факелами коридора.
- Жившая тут до вас девушка вышла замуж, - грустно промолвила баронесса. И, вздохнув, прибавила: - По любви, графиня… Ее величество дала на этот брак свое милостивое согласие.
Дом посмотрела на Мадлен. Что скрывается за этой постоянной грустью, робостью баронессы?.. У нее такой вид, как будто она совершила какое-то преступление, но была помилована прямо у эшафота. «Я обязательно это выясню!» - пообещала себе Доминик.
И тут же подумала: «А мне не нужно согласия королевы на мой брак. Ведь я уже давным-давно замужем!»
Рассказала Мадлен девушке и о служебных обязанностях дам королевы. Круг этих обязанностей оказался не слишком обширен, поскольку большую часть дня ее величество, как регентша, занималась государственными делами.
«Мы нужны государыне, когда она играет в карты, или в мяч, или когда ей хочется помузицировать. Мы ей читаем — надеюсь, милая графиня, вы знаете латынь и греческий? — поем, вышиваем. Участвуем в выездах королевы на охоту, в прогулках по саду…» Слава Богу, все это было знакомо Доминик. Вышивание, чтение, пение — всему этому она научилась в монастыре. Но это были не слишком подвижные и увлекательные, на ее взгляд, занятия.
- А часто ли ее величество охотится? — спросила она у Мадлен.
- Нет, мадемуазель. Государственные дела отнимают у нее много времени. Бывает так, что мы предоставлены сами себе по нескольку дней…
- И как вы проводите это время?
- Все так же, милая графиня.
- А прогулки? Вам разрешают выходить в город?
- Нет; мы гуляем только в садах Ситэ.
«Вот скука! Боюсь, я так долго не выдержу! Если бы не Рауль... я бы и трех дней здесь не вынесла!»
Получалось, что несчастные дамы королевы — попросту пленницы в этом дворце.
...Оставшись одна в своей комнате, Доминик прежде всего обстукала все стены и пол и, вытащив свой кинжальчик, воткнула его в каждую подозрительную щель. Она методично обследовала все углы и отодвинула все стулья и столики, ища за ними скрытые двери и потайные ходы. В алькове с кроватью она тоже все общупала и осмотрела, и заглянула даже за висящее над постелью большое деревянное распятие.
Апофеозом этого обыска стала сцена, когда пришедшая камеристка обнаружила свою новую госпожу лежащую под кроватью.
Когда Доминик, чихая от пыли, вылезла оттуда, то увидела изумленную девушку, которая в ужасе воскликнула:
- О Боже, госпожа графиня! Как вы меня напугали!
- Заколка закатилась, - криво улыбнулась ей Дом. Камеристка не внушила Доминик особого доверия, показавшись слишком быстроглазой и разбитной. Но деваться было некуда. Однако Доминик постаралась как можно быстрее отослать эту девицу из своей комнаты.
Единственное окно находилось в шести туазах над водами Сены, омывавшей берега острова Ситэ. Выглянув из окна, девушка только усмехнулась. Ей, не раз прыгавшей в водопады горных рек родного Лангедока, эта высота и почти стоячая вода парижской реки не внушали никакого страха. «В случае опасности у меня всегда есть возможность выпрыгнуть в окно. Несколько гребков — и я буду на той стороне!»
Доминик точно не представляла себе, какая опасность ей грозит, но, после того как проклятый де Немюр шпионил за ней в Розовой комнате, она решила быть готовой к любому подвоху.
Уже смерклось, когда Мадлен де Гризи опять заглянула к Доминик, чтобы спросить, как она устроилась. Баронесса принесла Дом поднос с фруктами, бутылку вина и большой белый хлеб с сыром.
- Не беспокойтесь, право, мне это было совсем не тяжело, - промолвила тихо Мадлен, когда Дом сказала, что такими вещами должна бы была заниматься прислуга.
Впрочем, баронесса пришла, как оказалось, не просто так.Чуть-чуть помолчав, она сказала:
- Дорогая графиня…
- Вы можете звать меня просто Доминик. А я буду называть вас Мадлен. Вы не против?
- Нет, нет, что вы! Я очень рада… - пролепетала баронесса.— Доминик…- она понизила голос почти до шепота. — Я хочу предупредить вас, чтобы вы на ночь обязательно запирали свою дверь.
- А в чем дело? — тоже невольно перешла на шепот Дом.
Мадлен густо покраснела и пробормотала:
- Видите ли… Говорят, что ночью по коридорам замка бродит призрак Людовика Седьмого, деда покойного короля.
- Вот как? — спросила заинтригованная Доминик.
«Призрак!.. Как интересно! Я еще никогда не видела призраков!»
- А как он выглядит, Мадлен?
- Ну… он огромного роста. В латах. В шлеме и с мечом. И в белом плаще… Умоляю вас, Доминик, запирайтесь! Он может напугать вас до смерти!..
Вид у баронессы и впрямь был испуганный… и смущенный, как показалось Дом.
Когда Мадлен ушла, Доминик все же задвинула засов. Она раскрыла окно, уселась на подоконник и съела сыр, хлеб и кисть винограда.
Часы на башне прямо над ее головой пробили одиннадцать раз. Она встала и уже подошла к постели, чтобы снять пеньюар и лечь... Но тут какой-то шорох за дверью привлек внимание девушки. Затем послышались звуки, как будто там скребся котенок.
«Призрак! Это он!..» - Но Дом тут же чуть не рассмеялась. Она представила себе огромного, одетого в доспехи и белый плащ короля Людовика, робко скребущегося в дверь. Вот была бы потеха!..
Тем не менее, Доминик взяла свой кинжал, и только после этого отодвинула засов.
За дверью стоял карлик Очо.
- Сеньор Очо! — воскликнула девушка, пряча оружие за спину. — Что вас привело ко мне в такой час?
- Ах, дорогая сеньорита, вы же разрешите мне войти?
- Конечно, заходите!
- Я понимаю — мужчина, и так поздно, к юной девушке… Но вы ведь не подумаете, дорогая, что я хочу покуситься на вашу честь?
- Входите, - смеясь, сказала Доминик, закрывая за ним дверь.
Карлик вошел и, подойдя к окну, кряхтя, влез и сел на подоконник, свесив маленькие кривые ножки в комнату.
Дом же быстро сунула кинжал под подушку. Но он заметил ее движение.
- Я рад, что вы готовы ко всему, - сказал он. — Признаться, я сам хотел дать вам свой меч. Хотя он мне и очень дорог.
– Не беспокойтесь, сеньор Очо. У меня есть кинжал. Мне сказали, что ночью по замку бродит призрак. Поэтому я и открыла вам с оружием в руках.
Карлик внимательно взглянул на Дом:
– Непохоже, чтобы вы были напуганы этим.
- Вообще-то, да. Я как-то никогда не видела призраков. Стоит ли их бояться? Гораздо больше, честно сказать, я опасаюсь живых людей.
Он оглядывал комнату Дом.
- Это ХОРОШАЯ комната, - наконец, произнес он. — Вот Фиолетовая, Голубая и, особенно, Розовая гостиные… Они мне очень не нравятся!
Доминик посмотрела в его проницательные темные глаза и кивнула. Она поняла его.
- Я знаю здесь все и вся, - хвастливо сказал Очо, уже другим, беспечным, голосом, переходя на испанский. — Все ходы и выходы. И, если сеньорите захочется как-нибудь прогуляться - ну, по городу, например... Я смогу вывести ее отсюда.
Это была хорошая новость!
- Спасибо, дорогой сеньор Очо. Возможно, я когда-нибудь воспользуюсь вашим любезным предложением. Не хотите ли вина? Фруктов?
- С удовольствием! – оживился карлик. - И вина, и фруктов! Я страшно голоден!
Она подала ему поднос, и он с жадностью набросился на все, что там находилось.
- Дамы королевы — как птички в клетке в этом замке, - говорил Очо, наливая себе из бутылки в кубок красное вино. — Мне кажется, вы, сеньорита, привыкли к совсем другой жизни. К свободе. К свежему воздуху.
- Да, это верно, - грустно подтвердила Доминик. Она неожиданно вспомнила слова Мишеля де Круа: «Зачем вам ехать в этот холодный мрачный город? Ваш край такой теплый…Здесь дышится легко.»
Почему, почему она вспоминает этого человека даже чаще, чем Рауля? Это было невыносимо!
Однако, Очо, который так близок к Бланш и столько знает, наверняка может что-то рассказать ей. Если уж он не захотел говорить про Рауля — может, про де Немюра скажет? Но нада подойти к этому тонко. Очо не простак… Как навести его на нужную тему?
Аппетит у карлика был отменный. Он уже доканчивал бутыль, съел два персика и яблоко и теперь общипывал кисть крупного янтарного винограда. Лицо его заметно раскраснелось.
- Да, сеньорита, - болтал он. — Королева очень хочет меня женить. И ведь сколько девушек, и прекрасных, готовы были отдать мне руку и сердце! Но мне ни одна не была по душе. Вот вы — другое дело! Вы веселая и добрая. Вам бы рост поменьше… И из нас получилась бы пара на загляденье!
- Королева очень к вам привязана, сеньор Очо?
- Еще бы! Меня ей подарили, когда ей было шесть, а мне шестнадцать! И с тех пор я не разлучался с нею! Поверьте, она была прелестной девочкой! А потом ей исполнилось двенадцать, и ее сосватали принцу Людовику Французскому.
- Совсем еще юная...
- Да; и, хотя она и скрывала это, но я-то видел, как она была испугана, когда мы прибыли в Нормандию, к ее жениху. Это было в Шато-Неф. Собралась вся знать и сам король Филипп- Август, отец принца Людовика. Принцу было тринадцать; он не говорил по-испански, а юная кастильская инфанта ни слова не знала по-французски. И вот тогда вышел вперед маленький мальчик, черноволосый и сероглазый, и заговорил с будущей королевой на чистейшем испанском языке… Как же она обрадовалась! Она так и вцепилась в его руку, и уже не выпускала ее до конца церемонии.
- Это был… - вдруг догадалась Дом.
- Будущий герцог де Немюр, сеньорита! Робер… Какой же он был красивый мальчик! И очень умненький!
Кажется, разговор сам собой все же пошел в правильном направлении. Главное — чтобы Очо не сбился на что-то другое.
- Да, чудесный мальчуган! Робер был переводчиком для принца и Бланш. Как они все трое весело играли! Робер называл принцессу Бланкой, а она его — Роберто.
- Да, ведь наша королева и де Немюр — двоюродные брат и сестра, - заметила Дом.
- Герцог де Немюр — кузен и королевы, и короля, - важно сказал Очо, и так выпятил грудь, как будто это он сам состоял в родстве с монархами.
- И… короля? — вскрикнула Доминик. Это было так неожиданно! И опять смутные сомнения зароились в ее голове.
- Да, дорогая графиня, - сказал Очо, выпивая остатки вина прямо из горлышка бутылки.
- Разве это возможно? — не понимала девушка. - Ведь он — кузен королевы… и Рауля…
- И покойного короля Людовика, мужа Бланш де Кастиль! Герцогу есть чем гордиться. Его мать, донья Санча де Медина-Сидония, была сестрой Альфонсо Восьмого Кастильского, отца Бланш. Сводной сестрой, но признанной законной. Очень красивая женщина; и, получается, что она приходилась родной теткой Бланке Кастильской. А отец герцога де Немюра — Генрих, брат короля Филиппа Августа…
Доминик почувствовала, что начинает запутываться. Но слушала крайне внимательно.
- Ну, а мать Рауля де Ноайля — сестра Филиппа Августа, французского короля, и Генриха, отца де Немюра. Ее звали Маргарита. Вот и получается, что Робер и Рауль — тоже кузены.
«Кузен короля… Робер де Немюр — тоже кузен короля! Но нет! нет… Только не он!»
- Ах, сеньор Очо! Как это все интересно! Расскажите же дальше, - пытаясь скрыть от проницательного маленького горбуна свое волнение, попросила Доминик.
- Про кого? — И Очо посмотрел на нее абсолютно трезвым взглядом.
- Ну… про де Немюра, например…
- Хорошо. Детство мы пропустим. В семнадцать лет герцог отправился в Испанию. Он вернулся оттуда через три года, разбив, как говорят, там немало женских сердец. Отвага и доблесть принесли ему звание командора ордена Сантьяго. И вернулся он не один — со своей невестой…
- Так он женат! — с облегчением сказала Дом.
- Увы... Эстефания де Варгас была дочерью испанского графа. Я видел ее. Прелестная, веселая - все время смеялась! У нее была чудесная улыбка и очень красивые голубые глаза.
- Что же случилось? — Сердце девушки вдруг сжалось в предчувствии какой-то зловещей истории.
- Уже заканчивались приготовления к свадьбе, – грустно говорил Очо. - А как была счастлива мать герцога, донья Санча! Но произошел несчастный случай. Невеста де Немюра упала из окна замка и разбилась насмерть.
- Какой ужас! — воскликнула Доминик.
- Да… говорят, герцог чуть с ума не сошел от горя. Его связали, чтобы он не наложил на себя руки. Испанская горячая кровь, да еще и молодость…
Помимо воли, Доминик почувствовала жалость к герцогу. Потерять любимую накануне свадьбы – что может быть трагичнее?..
- И что же было дальше?
- Ну, герцог участвовал в Крестовом походе с принцем Людовиком. И в Англии они вместе сражались. Де Немюр был любимцем и лучшим другом наследника престола, и не раз, говорят, спасал его высочеству жизнь. Герцогу прочили звание коннетабля Франции, — а это высшая придворная должность. Но тут…
Карлик вдруг замолчал.
- Продолжайте же, милый Очо!
- Впрочем, - он тряхнул головой, — вы все равно это от кого-нибудь да услышите. И, наверное, даже лучше будет, если от меня.
- Ну, говорите же!
- Судя по вашему интересу к герцогу… Он вам небезразличен, как и Рауль де Ноайль. Но скажите мне сначала, — а что вы сами думаете о де Немюре? Ведь вы сегодня видели его.
- Он…он очень опасен, - медленно сказала Доминик. — Вокруг него веет холодом. Могильным холодом. Он как будто встал из гроба…- И она вздрогнула.
Карлик чуть заметно улыбнулся.
- Похоже! Но неужели он так вас напугал, о сеньорита, не боящаяся призраков?
- Не знаю…- прошептала Доминик. — Но он страшный человек, я уверена в этом!
- Еще какой! — и карлик тоже перешел на шепот, но при этом так комично выкатил свои темные глазки, что Дом чуть не расхохоталась.
- Ну так что же вы хотели сказать мне о нем? Я жду!
- Более пяти лет назад, - таинственным голосом начал Очо, - герцога де Немюра посадили в тюрьму. И он провел в заточении несколько лет. И вышел на свободу шесть месяцев назад, как раз перед смертью короля.
Вот это новость! Значит, все предчувствия Дом относительно де Немюра были небезосновательны!
- Герцог сидел в тюрьме? За что же?
Карлик приложил палец к губам.
- Тс-с... Это государственная тайна, сеньорита. И ее я не могу вам открыть!
- Очо, милый, дорогой Очо! Мне так хочется это знать!
- Нет, нет, это невозможно! Даже мне известно очень мало. О так называемом преступлении герцога знают немногие: королева, сам де Немюр и его кузен Рауль. И еще покойный король Людовик. Это большая, очень большая тайна! К тому же, - прибавил он, - это не для ваших девичьих ушек, прекрасная сеньорита.
«Значит, это что-то низкое! Грязное! А чего и ждать от мерзавца, шпионившего за мной в Розовой комнате?»
- А как же его выпустили?
Очо поднял указательный палец.
- А вот это очень важно! Видите ли вы разницу между словами «помилование» и «оправдание»?
- Да, конечно. Если человека помиловали — он был виновен, но его пощадили. А, если человека оправдали, — значит, что то, в чем его обвиняли, или не было доказано, или он оказался невиновен.
- Вот именно! И если, сеньорита, вы где-нибудь услышите, что де Немюра помиловали - а так многие говорят-то знайте, что это — неправда! Он был оправдан — полностью! – и вышел на свободу абсолютно очищенным от всяких обвинений.
- Но ведь вы сказали, что он сидел в тюрьме несколько лет? Такой знатный вельможа, родственник короля и королевы - и в заточении? Неужели расследование длилось столько времени?
- Выходит, что так, - улыбнулся Очо. — Ах, уж эта наша судебная система! Она так нетороплива… и тяжела на подъем! А, может, о герцоге просто забыли, — ведь начались войны на Юге Франции. Как раз в вашем Лангедоке…
«Да, верно. И, что самое главное, — раз де Немюр сидел в ЭТО время в тюрьме, — он точно, совершенно точно не мог быть Черной Розой!»
Доминик почувствовала несказанное облегчение, когда поняла это. За что бы герцог ни сидел в тюрьме, что бы он ни совершил, — он никак не мог быть ее мужем! И она могла выбросить его из головы — навсегда!

спасибо за продолжение!!!Доминик видит то что хочет видеть вот кажется, что герцог это Рауль, и она уперлась в эту мысль

Ну и королева!((( Да еще и откусить захотела кой-что у бедного Роберчика((( Не кормят ее там что ли??(((
Оклеветали бедолагу де Немюра со всех сторон((( От парочка собралась! И на Доминик замахиваются!(((
Очо прелесть!)))
Гюля, спасибо за проду! Жду дальше!

Охо-хо...слишком доверчива и скоропалительная в выводах Доминик. Как бы не совершила роковую ошибку.
_________________

 » 8

17. Приступ.

- Ах, я так засиделся у вас! – спохватился Очо. - Вы, конечно, устали, графиня. Такой нелегкий день! Ваш первый день во дворце…
И карлик направился к двери. Но у порога он оглянулся и сказал, многозначительно подняв палец:
- Поменьше верьте слухам и сплетням, милая сеньорита! Голова у вас есть - думайте ею!
И он исчез. Доминик осталась одна. Она вновь задвинула засов. На подоконнике стоял поднос с пустой бутылкой. Фруктов не было, - Очо съел все. Но Дом не жалела о его визите. Невелика была цена за то, что карлик рассказал ей. Он на многое открыл ей глаза… И она была уверена, что он стал ей верным другом.
Дом легла в постель снова. Она попыталась думать о Рауле.
Почему, почему он не приехал за ней в Руссильон? И почему сегодня на приеме делал вид, что она ему чужая, когда услышал ее имя? Ведь она видела, как он был изумлен вначале, — что было естественно, ведь он думал, что она в Лангедоке, — но потом…
Потом — она не могла ошибаться! — его светло-голубые глаза загорелись таким восхищением! И это было понятно - ведь женился-то он на «рыжей бестии», как назвал он ее своему другу де Брие, конопатой, неумытой, нечесаной... А вместо этой бестии перед ним предстала красавица с синими глазами и белоснежной кожей!
«Чего ты испугался, Рауль? Мой любимый, мой храбрый, мой непобедимый герцог Черная Роза?.. — Она, конечно, помнила, что сегодня он проиграл в состязании де Немюру. Но она за это не стала любить Рауля меньше. Наоборот! — Неужели ты испугался гнева Бланш де Кастиль? Да, пусть ты ее любовник… Но разве может кто-нибудь, даже сама королева Франции, помешать соединиться мужу и жене, законным, венчанным при свидетелях? Мы — супруги; перед Богом и людьми ты назвал меня своей избранницей! И можешь всем-всем честно и открыто признаться в этом, не боясь королевского гнева!»
Но, может, он все-таки любит Бланш? Обожает? Боготворит? Ну тогда пусть так и скажет ей, Доминик! И она уедет обратно в Лангедок, сожжет брачный контракт, выбросит его кольцо с вензелем. И станет не герцогиней Мари-Доминик де Ноайль, а снова графиней Мари-Доминик де Руссильон. И, забыв его, вычеркнув навсегда из сердца, выйдет замуж за кого-нибудь другого. Ведь брак ее и Рауля — до сих пор лишь бумага. Она не принадлежала ему, а он — ей…
«Бланш, Бланш! Неужели ты победишь и отнимешь у меня моего мужа? Это приглашение… зачем ты пригласила меня в свои дамы?» Девушка вдруг села на постели. Она поняла! Поняла игру королевы!..
К королевскому рескрипту, который Дом когда-то прочитала в комнате своих сестричек, явно была приложена рука Бланш де Кастиль. Эта ядовитая, ревниво-злобная фраза: «Доставить сим добрым союзом радость и удовольствие Нашим Величествам»…
ТОГДА они были в ссоре — Рауль и королева. Вот почему Черная Роза говорил графу де Брие о любви, превратившейся в ненависть. И Бланш решила насильно женить Рауля.
«Политический расчет»… Да им тут и не пахло! Это была месть, женская месть! Чем-то Рауль ей не угодил.
И вот Черная Роза женится… А Бланш, возможно, уже и передумала его наказывать, — но поздно. Он связан с Доминик навсегда!
Возможно, именно королева приказала ему через четыре года инсценировать свою смерть — смерть Черной Розы — чтобы его жена и тесть не узнали, что с ним случилось.
«Но отец узнал, что мой муж жив - и вызвал меня из монастыря. Отец выяснил это случайно — а мог и вовсе не узнать. И я либо осталась бы в монастыре навсегда, либо благополучно была бы вновь сосватана и вышла замуж».
Тут снова не сходилось, — зачем королева вызвала Дом в Париж.
«Нет, придумала! Вот зачем: Рауля Бланш наверняка удерживала около себя чуть ли не силой. А он рвался ко мне в Лангедок, помня о своей клятве! И вот тогда Бланш послала кого-то из своих соглядатаев в мой замок… Они-то и выяснили, как я выглядела до того, как уехать в монастырь! - Все вставало на свои места! — Поэтому королева и сказала сегодня Инес де Луна о том, что меня совсем не так ей описывали!
И вот поэтому Бланш и вызвала меня в Париж — взглянуть самой на эту уродину, о которой ей нарассказали, и предъявить ее Раулю, — мол, вот твоя жена, я сама ее к тебе вызвала; нравится — бери! Тут-то Бланш и просчиталась… Я — не уродина, я красива. И мой Рауль с первого взгляда влюбился в меня!
Королева заметила это. И сразу решила меня унизить этим мерзким осмотром… И заодно и де Немюра пригласила полюбоваться на меня. Гнусные, злобные интриганы! — Дом вспомнила все и опять чуть не задохнулась от злобы. - А Рауля увела в это время
с собой, чтобы он ни о чем не догадался»!
Все было очень логично! И логично было предположить, что ее унижения на этом не кончатся.
«Они наверняка придумают еше какие-нибудь подлости. Этот де Немюр… Он сидел в тюрьме. За что-то мерзкое, раз это было не для моих ушей, как выразился Очо. О, Рауль, ты должен меня спасти! Похоже, я попала в западню…
Карлик намекнул, что эта комната безопасна; но он — любимый карлик королевы. Вдруг Очо — не друг, а враг? Нет, нет… тогда бы он не стал рассказывать мне все эти вещи о де Немюре! Де Немюр… Робер де Немюр! Одно его имя вызывает у меня озноб!»
...И вдруг за дверью Доминик услышала шаги. Странные шаги… Как будто кто-то ходил туда-сюда мимо ее комнаты, как часовой на посту. Они были очень тихие, но все нервы девушки были так напряжены, что она бы и полет комара за дверью услыхала.
«Кто там? Призрак короля?.. Только что пробило три часа ночи. Открыть и посмотреть? Или остаться здесь?.. О Боже! Засов крепкий, я проверяла,-но вдруг все-таки я не все обыскала, и где-то здесь потайной ход?»
Какое-то время Доминик лежала, натянув на себя одеяло до подбородка и прислушиваясь. Зубы ее вдруг начали выбивать дробь. Шаги … все те же шаги… Кто-то ходил там, за ее дверью, словно в раздумье.
Неожиданно девушке стало стыдно. Она, гордая дочь Руссильонов, лежит в постели и щелкает зубами от страха! «Если даже там и призрак самого короля… Я скажу ему: ваше величество! Оставьте меня в покое! Вы — мертвец. А я жива, и хочу жить!»
Она встала, взяла горевшую на столике у кровати свечу в левую, а кинжал — в правую руку и, подкравшись к двери, осторожно отодвинула засов, — он даже не скрипнул, — и резко распахнула дверь…
И столкнулась лицом к лицу с герцогом де Немюром.
От неожиданности Доминик даже вскрикнула и отступила назад, едва не выронив свечку.
В самую первую секунду она все-таки приняла его за призрак короля, потому что на герцоге была белая рубашка-камиза. Он был без верхней одежды и даже без оружия, что было, впрочем, неудивительно: все члены королевской семьи, включая весьма отдаленных родственников, имели в замке свои покои, и могли с полным правом жить здесь, как у себя дома.
Удивительно было другое - то, что находился де Немюр здесь, на третьем этаже башни, где жили только дамы королевы, да еще в такое время.
Он, как показалось Доминик, тоже никак не ожидал этой встречи и был немного растерян. Это придало девушке решимость.
- Что вы здесь делаете, монсеньор? — спросила она. — И в такой поздний час?
- Я… Я хотел узнать, как вы расположились, графиня, - ответил он, и смущение в его голосе еще больше прибавило ей уверенности. — И не нуждаетесь ли в чем-либо.
- Вы слишком любезны, герцог де Немюр. Я устроилась прекрасно.
Он опустил глаза и увидел кинжал, который она судорожно сжимала в руке. «Слава Богу! У нее есть оружие!.. И сон у нее чуткий»! - подумал он.
«Глаза отводит…Что он задумал»? - подумала она.
И Дом сказала, влив в голос как можно больше яда:
- Я понимаю, почему вы зашли поинтересоваться этим, монсеньор. Ведь здесь нет кресел, из-за которых так удобно смотреть на несчастных девушек, удостоившихся чести понравиться вам!
Он удивленно посмотрел ей в лицо.
- А теперь, когда вы убедились, что я настороже и нисколько не боюсь ваших гнусных интриг, — прощайте!
И она захлопнула дверь у него перед носом.
Но тут же подумала: «Нет, я еще с ним не докончила! Мне надо кое о чем его спросить. Другого случая может и не представиться!»
И опять открыла дверь. Герцог стоял на том же самом месте, как бы о чем-то задумавшись или пытаясь что-то понять. Лицо у него было напряженным.
- Монсеньор, - сказала Доминик. — С ВАМИ мне говорить больше не о чем. Но я хочу поговорить с рыцарем Мишелем де Круа… Вернее, даже не с ним, а с несчастным вилланом Мишелем, отцом троих детишек… И кое-что спросить у него.
Он слабо улыбнулся. Доминик ожидала, что сейчас он сделает вид, что не понимает ее, что она ошиблась. Но он спокойно произнес:
- Спрашивайте.
- Пусть Мишель скажет мне, - зачем он дрался из-за моей кобылы Снежинки… Там, на реке?
Как ему нравилась ее откровенность! Если бы все женщины говорили так прямо, без уверток! Но в этом таилась и опасность… и, прежде всего, — для нее самой.
Де Немюр обдумывал ответ. Он мог сказать ей честно, что он — Черная Роза, и что Снежинка — его подарок своей невесте. Но к чему Доминик знать все это? Чем меньше она будет осведомлена, — тем меньшая опасность грозит ей.
И он промолвил:
- Я не могу ответить на этот ваш вопрос, графиня.
Девушка нахмурилась. Это было и оставалось тем, чего она никак не могла понять - его борьба за Снежинку!
- Вы знаете, что это за лошадь? — спросила она.
- Да, я это знаю.
- И вы знаете, что это подарок?
- Да.
- И кому? И от кого?..
- Это подарок герцога Черной Розы невесте, Мари-Флоранс де Руссильон, вашей сестре, - осторожно сказал он.
«Он знает! Но не все! Он думает, что Черная Роза женился на Мари-Флоранс… Но откуда он ВООБЩЕ что-то знает?.. А! Они же с Раулем — кузены! Наверное, Рауль сказал ему… Но не сказал, что женился не на Флоранс, а на мне, Доминик!»
Это было правдоподобно. Но все же…все же что-то важное ускользало от ее внимания.
Тем не менее она поняла, что больше от него ничего не добьется.
- Я больше не задерживаю вас, крестьянин Мишель. И рыцарь Мишель де Круа… И герцог де Немюр… Вы ВСЕ свободны - и можете уйти! Я не хочу вас больше видеть! — неожиданно голос ее сорвался на крик. — Я знаю, что вы сидели в тюрьме!.. И, похоже, заключение не пошло вам на пользу, монсеньор!
Вдруг отворилась соседняя дверь, и из нее выскочила, с распущенными волосами и безумным взором, в одной ночной рубашке, баронесса де Гризи.
Увидев в полутемном коридоре вначале де Немюра, она страшно вскрикнула и схватилась рукою за впалую грудь. Но затем она подбежала к нему, — и увидела на пороге комнаты живую и невредимую Доминик.
Тогда Мадлен, с исказившимся лицом, обернулась к герцогу:
- Убирайтесь! Убирайтесь, откуда вы пришли! В ад, где вам самое место!.. Не смейте трогать эту девушку! Вам мало меня?.. Вы теперь ее хотите?.. Негодяй! Чудовище! Мерзкий распутник!.. Я не дам вам ее тронуть! Не буду больше молчать! Все узнают, кто вы есть на самом деле! Вы пришли ко мне в маске. И взяли меня силой… Но я узнала вас! И ее я вам не отдам!..
И Мадлен, рыдая, в бессильной ярости замолотила маленькими кулачками по его груди.
Герцог страшно побледнел. Доминик, остолбенев, смотрела на эту сцену.
Дом вдруг с ужасом увидела, как изменилось лицо де Немюра. Зрачки его глаз сузились, рот искривился, на скулах заходили желваки, левая бровь изломалась, как будто от приступа дикой головной боли. Он оторвал от себя слабые ручки баронессы, развернулся и быстрыми шагами пошел прочь по коридору.
Мадлен де Гризи вдруг вскрикнула и упала на пол. Она была в обмороке. Дом бросилась ей на помощь…
...Де Немюр в это время быстро шагал к спальне королевы. Он разъярился и впал в бешенство, — что случалось с ним крайне редко, ибо он обычно хорошо контролировал себя. Но сейчас он был в невменяемом состоянии и, хоть и был безоружен, представлял опасность для любого, кто посмел бы помешать ему.
Он прекрасно понял, о чем говорила баронесса. «Эта несчастная тоже стала жертвой моего кузена… как и Эстефания! И этот мерзавец опять надел маску, чтобы его приняли за меня!»
Разум его помутился. Им овладело одно — дикое – желание: убить Рауля де Ноайля - и сделать это немедленно, где бы тот ни находился! А находиться его кузен мог в этот час только в спальне Бланш.
То, что он собирается расправиться с Раулем в спальне самой королевы, и чем ему это может грозить, не могло уже остановить рассвирепевшего де Немюра.
На его счастье, на лестнице между третьим и вторым этажами дворца дежурил в ту ночь барон де Парди. Увидев идущего ему навстречу герцога, де Парди шагнул к нему и окликнул, но де Немюр, словно не видя его, прошел мимо.
Барон взглянул ему в лицо – и сразу понял, что дело плохо. Такую вспышку бешенства у своего друга он наблюдал только один раз, - но воспоминаний хватило ему надолго!
Куда направился герцог? Он свернул на второй этаж... Неужели… Неужели — к королеве? Что он задумал?.. Догадаться было несложно.
Де Парди подозвал своих караульных. Одному он сказал:
- Собери как можно больше людей — десять, двадцать человек! Пусть все немедленно бегут к спальне ее величества!
- А ты, - он обратился ко второму, - беги к покоям ее светлости герцогини де Ноайль! Пусть тоже поспешит к королеве! Скажешь ей, что герцог де Немюр, похоже, собирается расправиться с ее братом! «Она девушка хладнокровная… И не испугается!..» - подумал барон.
Около спальни ее величества стояли на страже двое рыцарей. Увидев кузена королевы, они отдали ему честь и спросили, чего он желает. Но говорить де Немюр был не в состоянии. Он схватил их обоих за шеи и с такой силой ударил шлемами друг о друга, что раздался дикий грохот, и оба телохранителя упали, потеряв сознание. Де Немюр ногой распахнул дверь и ворвался в спальню Бланш. Из соседней комнаты на грохот выглянула полуодетая герцогиня де Луна; но, увидев страшное лицо герцога, она вскрикнула в ужасе и захлопнула дверь.
Королевы в спальне не было. Она спустилась на первый этаж к своей заболевшей младшей дочери, Изабелле. Рауль де Ноайль, обнаженный, полулежал на разобранной роскошной кровати и играл с маленьким белым бишоном Бланш. Увидев своего разъяренного кузена, он побелел как простыня. Кинжал Рауля всегда лежал под подушкой, и де Ноайль тут же отшвырнул собачку, схватил его и вскочил на ноги; но молодой человек хорошо знал двоюродного брата и понимал, что тот и безоружный может справиться с ним.
А меч Рауля лежал слишком далеко, у окна. И, если Рауль метнет кинжал в де Немюра и не попадет… Единственным выходом тогда было бежать. Дверь в соседнюю комнату, где находилась молельня королевы, была полуотворена. Но вот выдержит ли она, если осатаневший братец попытается вышибить ее?
Де Немюр приближался к кровати. Рауль, медленно отступая к молельне, с ужасом смотрел в светлые глаза своего кузена, в которых зрачков почти не было видно.
- Робер…Что с вами?.. — пролепетал, наконец, молодой человек, надеясь, что это вернет де Немюра к действительности.
Но герцог молчал. Он был уже совсем близко, когда Рауль метнул в него кинжал; но его кузен уклонился в сторону. Однако этого мгновения было достаточно, чтобы де Ноайль подбежал к молельне, проскользнул туда и захлопнул изнутри дверь.
Рыча, Робер бросился к ней и стал ногами и руками колотить в нее. Дверь была на удивление крепкая. Тогда герцог одною левой рукой схватил массивный столик для рукоделий и швырнул его в дверь. Столик разлетелся на части. Филенка затрещала. Де Немюр снова начал бить по ней руками и ногами… Еще мгновение — и он ворвался бы в молельню, где прятался Рауль. И тогда оттуда раздался душераздирающий крик де Ноайля:
- Ко мне!.. На помощь!
Тут в спальню королевы наконец ворвались караульные вместе с де Парди. Барон крикнул:
- Возьмите его, но не применяйте оружия!
Солдаты подбежали к герцогу и попытались оттащить его от двери.
Пятерых он просто отшвырнул от себя, даже не обернувшись. Но тут на него навалились сразу десять человек. Обезумевшему герцогу скрутили руки и поволокли из спальни.
Он рычал и бился, как дикий зверь; но у порога опять всех расшвырял и снова кинулся на дверь молельни…
Но приступ проходил; на этот раз его оттащили уже не с таким трудом, и все же выволокли в коридор. Голос вернулся к герцогу, и он закричал:
- Рауль!.. Рауль!.. Мерзкая, гнусная тварь! — и разразился чудовищными проклятьями.
Его прижали к стене. Кто-то попытался закрыть ему рот ладонью, но он вцепился в эту руку зубами, и пришлось разжимать их лезвиями кинжалов…
Однако зрачки его глаз расширялись, и лицо постепенно принимало естественный цвет. Де Парди вздохнул с облегчением, видя, что он начинает приходить в себя.
Тут к барону подбежала Розамонда де Ноайль, одетая по-домашнему, в простом белом платье.
- Что с моим братом?!! Рауль… Он жив?..
Как бы отвечая ей, голос из молельни опять крикнул:
- На помощь!
Розамонда перекрестилась.
- Хвала Всевышнему!..
И обернулась к де Немюру, которого все еще держали за руки:
- Боже, кузен! Как вы всех напугали!
Она подошла вплотную к нему и провела рукой по его слипшимся на лбу черным волосам. Он узнал ее и хрипло прошептал:
- Розамонда…
- Отпустите его, - сказала она караульным. — Он уже пришел в себя.
Герцога отпустили. Он пошатнулся и чуть не упал. Приступ обессилил его.
- Прошу вас, барон де Парди, помогите герцогу де Немюру. Отведем его ко мне… У меня есть напиток, он вернет ему силы.
Де Парди, поддерживая де Немюра, повел его по коридору. Розамонда следовала за ними.
Ошарашенные и смертельно напуганные караульные смотрели им вслед.

18. Королева смеется.



...Через полчаса вернулась к себе с первого этажа королева. Рауль, уже полностью одетый, бледный, с дрожащим подбородком и трясущимися руками, пил вино из золотого кубка, сидя на постели.
Бишон, жалобно скуля, жался к его ногам.
- Что с вами? — спросила Бланш, удивленно разглядывая любовника.
Он помотал головой и ничего не ответил.
Из своей комнаты выглянула тоже страшно бледная герцогиня де Луна.
- Да что с вами обоими, наконец? — по-испански спросила ее королева.
- Ах, ваше величество! Неужели вы ничего не слышали?..
- Нет. У Изабеллы болит зубик… Бедняжка громко плакала целый час. А что случилось?
- Здесь был герцог де Немюр. Он был просто невменяем! Он хотел убить Рауля!
- Вот как? — протянула Бланш.
- Ваше величество… Видели бы вы его лицо!
- Приступ бешенства… Мой милый кузен иногда бывает таким! И тогда лучше не попадаться ему под руку! — и королева слегка поежилась, словно вспомнив что-то. - И он вошел прямо сюда? И его пустили? А что же мои верные рыцари на страже у дверей?
- Герцог сшиб их друг с другом, и они упали без сознания. Их унесли в караульную. А де Немюр ворвался в вашу опочивальню и бросился на монсеньора де Ноайля.
- Ах, какая, наверное, это была сцена! — промурлыкала Бланш. Она подошла к туалетному столику с зеркалом и, усевшись на стул, взяла в руки золотой гребень и начала расчесывать свои роскошные черные волосы, внимательно глядя в зеркало на Рауля и герцогиню. Краска начала возвращаться на лицо де Ноайля; но пальцы его все еще дрожали. Бланш презрительно следила за ним.
- И что же было дальше? — все так же по-испански спросила она. — Что же сделал наш храбрый Рауль? Он, конечно, вступил в бой со своим кузеном?
- Ваше величество… Я сначала так перепугалась,что спряталась в своей комнате. Но потом я посмотрела в замочную скважину — и увидела, что Рауль вбежал в вашу молельню и закрыл туда дверь.
- О, он действовал как настоящий герой! — улыбнулась королева.
- А герцог де Немюр чуть не вышиб ее. Он швырнул в нее столик для рукоделий. Рауль закричал: «На помощь!» А его кузен рычал и бил в дверь руками и ногами…
Королева рассмеялась:
- Боже, как жаль,что я этого не видела! И что же дальше, Инес?
- Тут ворвались солдаты с бароном де Парди… И они оттащили де Немюра от двери.
- Вот как? И наш кузен не сопротивлялся?
- Еще как! Он отшвырнул от себя сразу несколько человек! Но их было много…
- Сколько же? — с интересом спросила Бланш.
- Не меньше дюжины, ваше величество.
- Всего двенадцать человек… И они справились с герцогом де Немюром? Похоже, Робер стареет. Силы у него уже не те. - И она грустно покачала головой. — Неужели он никого не убил? И даже не изувечил?
- Он был без оружия. И, по-моему, просто ничего не понимал, кроме того, что хочет добраться до своего кузена.
- Ах, наш милый Роберто был безоружен! — снова улыбнулась королева. — Ну, тогда мы простим ему, что с ним справилась всего-то дюжина солдат! Надеюсь, они его не ранили? Не сломали ему что-нибудь?
– Нет, ваше величество. Как можно? Ведь он — ваш кузен и дядя короля.
- Ну, Инес, а потом?
- А потом герцога вытащили в коридор. Он кричал и посылал Раулю проклятия , да такие, что кровь стыла в жилах. А потом приступ прошел, и прибежала Розамонда де Ноайль, и они с бароном де Парди увели герцога в ее комнаты…
- А мой бесстрашный Рауль?
- Ну, вы же его видите. Он вышел из молельни весь трясущийся и белый как простыня. Если бы де Немюр добрался до него, то разорвал бы его голыми руками!
- Как же мне жаль, что я пропустила всю эту сцену! — смеясь, сказала Бланш.
- Ах, государыня! А вдруг де Немюр и вас бы убил? Ведь он был просто как сумасшедший! Слава Богу, что вас не было здесь! — перекрестилась первая дама.
- Робер… Убил бы меня? Инесс, ты его не знаешь так, как я! Он никогда бы ни одной женщине не причинил зла! И даже мне. - Она улыбнулась, но уже горько. А затем
тряхнула головой, как бы отгоняя какие-то неприятные воспоминания.
Она опять посмотрела в зеркало на Рауля. Хладнокровие вернулось к нему; он сидел на кровати, смотрел в одну точку и о чем-то размышлял. Нехорошая улыбка блуждала по его губам.
- Рауль, - позвала его Бланш. — Рауль!
Он взглянул на нее.
- Да, мадам?
- Вы не должны так переживать, дорогой. Он всегда был сильнее вас.
- Мадам… Я бы вступил с ним в схватку! Но я его знаю прекрасно, его приступы мне знакомы. Когда на него находит такое, он становится просто сумасшедшим! Не мог же я драться с безумцем!
- Конечно, - утешающе произнесла Бланш. — Никто не может назвать вас трусом, герцог де Ноайль! Инес! Скажите моему врачу, Энрике да Сильва, - пусть он сходит в покои Розамонды де Ноайль и поинтересуется здоровьем герцога де Немюра. И пусть да Сильва возьмет свои ланцеты, - возможно, они понадобятся моему бедному кузену!
- Да, - говорила она, когда ее первая дама вышла, вновь проводя гребнем по кудрям, - моему милому Роберто давно не пускали кровь. Ведь война закончилась… Вот он и взбесился! Кровопускание очень ему полезно. Правда ли, что в последнем бою за Тулузу шесть месяцев назад его нашли плавающим в луже собственной крови? И ему чуть не отрезали правую руку… Это правда, милый Рауль? — она обернулась к своему любовнику.
- Да, мадам, так говорят. Но я этого не видел. Меня не было в том сражении.
Бланш усмехнулась.
- Конечно, вас там не могло быть! Чтобы никто не мог обвинить вас в смерти кузена. Но мне известно,что на него напали сзади… И это не были мятежники из Лангедока! Скорее, наемные убийцы.
- Мне кажется, мадам, - или вы жалеете его?
- Иногда… Память о прошлом… О нашей юности! — грустно промолвила она.
Вернулась герцогиня де Луна.
- Ну, что там? — живо обернулась к ней королева.
- Да Сильву не пустили в покои Розамонды. Герцогиня де Ноайль сказала, что герцогу де Немюру гораздо лучше, и что он заснул.
- В комнатах вашей сестры, Рауль! - рассмеялась королева. — И вы не ревнуете ее ?
Де Ноайль нахмурился и ответил угрюмо:
- Розамонда всегда поступает по-своему. А Робер — ее друг детства. Надеюсь, ее репутация настолько незапятнана,что никому не придет в голову в чем-то заподозрить мою сестру!
- Ее — нет. Но у де Немюра совсем другая репутация! Он — чудовище, развратник, насильник. Робер превратился в глазах всего света в монстра. Сначала эта история с его невестой, сейчас — с баронессой де Гризи..
- И история с вами, мадам, - ухмыльнулся он.
- Ну, этого мы вспоминать не будем. Де Немюр был за это прощен… ему вернули свободу, богатство, имя, положение. Но слухи о его шалостях все равно просочились и выплыли на свет. И ни одна женщина не может себя чувствовать в безопасности рядом с ним! Так что не позволяйте Розамонде рисковать своим добрым именем, дорогой Рауль!
- Я постараюсь воздействовать на свою сестру, мадам.
- Но все же, - продолжала заинтересованно Бланш, - что могло так взбесить моего кузена? Вы с ним разговаривали после вашего поединка?
- Нет, мадам. Он удалился к себе и целый день я его не видел.
- А посреди ночи вдруг ни с того ни с сего ворвался сюда в таком состоянии? Нет, что-то должно было произойти! Как он был одет?
- На нем были рубашка и шоссы. Он был без оружия.
- Значит, он не выезжал из дворца. Или в его покои кто-то приходил и что-то ему сказал про вас… Или герцог сам куда-то выходил и что-то узнал. Мы должны это выяснить! Рауль! Сходите к капитану моей стражи. Пусть он опросит всех караульных на всех этажах, — наверняка кто-то из них что-то видел.
Де Ноайль вышел и вернулся через десять минут. Он был очень взволнован.
- Герцог выходил из своих покоев и поднимался на третий этаж!
- К моим дамам? Что ему там понадобилось в три часа ночи?
- А вы не догадываетесь, мадам?
- Вы думаете… вы думаете,что мой кузен ходил к Доминик де Руссильон? — протянула королева, и глаза ее сверкнули.
- Ну, не к бедной же Мадлен де Гризи, чтобы вновь овладеть ею, — криво усмехнулся Рауль.
- Похоже, вы правы. Он ходил к графине… Зачем?
- Я тоже этого не понимаю. Даже если он действительно увлечен ею, — она-то явно его не любит!
- Да, дорогой Рауль. Я видела, как она смотрела на вас - и на него, когда вы состязались в метании кинжалов. У нее все на лице было написано. Вы победили в борьбе за ее любовь, даже не прикоснувшись к ней!
- Кажется, я догадываюсь, зачем де Немюр туда ходил, ваше величество! Он хотел убедиться, что меня нет в ее комнате!
- Неужели он уже так страшно ревнует? Хотя это похоже на правду, — и королева хищно улыбнулась. — Что же будет дальше, если он уже сейчас сходит с ума?.. И, вы думаете, поэтому он и ворвался сюда и хотел вас убить?
- Нет, не думаю. Ведь меня у графини не было. Наоборот — увидев меня здесь, в вашей спальне,он должен был бы успокоиться.
- Это верно… что же там произошло? Как это выяснить? Герцогиня де Луна! — крикнула Бланш. Инес появилась на пороге своей комнаты. — Сходите на третий этаж к моим дамам и спросите у графини де Руссильон... Хотя нет — не спрашивайте! Вы будете разговаривать с ней так, как будто уже знаете, что герцог де Немюр был там и имел с ней беседу. Допросите ее. Мне нужно знать, о чем они говорили! Да поживей!
Герцогиня присела и вышла.
- Теперь эта девчонка не сможет отвертеться!
- Мадам, неужели вы думаете, что Доминик могла говорить с ним? О чем? Они сегодня встретились впервые за четыре года! И он считает ее просто сестрой своей жены!
- Посмотрим, что скажет юная графиня. Возможно, они и не разговаривали. Он просто постоял под дверью и послушал… Но на него это не похоже!
Герцогиня вернулась довольно быстро.
- Ваше величество, Доминик де Руссильон сообщила мне, что герцог де Немюр действительно с ней разговаривал. И спросил, как она устроилась.
Королева и Рауль обменялись понимающими улыбками.
- А потом из своей комнаты вышла баронесса де Гризи, увидела герцога и набросилась на него с какими-то невнятными криками, из которых графиня ничего не поняла. И герцог ушел, а баронессе стало дурно, и сейчас графиня находится в ее комнате и ухаживает за ней.
- Так вот в чем дело! - протянула Бланш. — Мадемуазель де Гризи что-то сказала моему кузену! И я догадываюсь, что. Вот откуда это бешенство! Он понял, что над ней надругались. И что это были вы, милый Рауль! Он вспомнил свою невесту — и обезумел…
- Да, выходит, мы ошиблись, думая, что им овладела ревность.
- Но все же он ходил именно к Доминик. Баронесса тут попалась случайно.Узнавал, как графиня устроилась! Как смешно!.. Прекрасная мысль - всем первым дворянам Французского королевства навещать среди ночи наших дам и беспокоиться о них! — и она расхохоталась, но смех ее был несколько принужденным.
Рауль помрачнел.
- Она открыла ему дверь… Зачем?
- Не волнуйтесь. Больше не откроет! Возможно, ваша милая «женушка» уже сегодня ночью узнает о де Немюре все. Все! И тогда уже не подпустит его к себе и на сто шагов! А вы, мой дорогой, будьте осторожны. Не доводите своего кузена до крайности. Вам повезло, что здесь есть молельня, и дверь в нее достаточно крепкая!
Рауль подошел к ней сзади и обнял за полные плечи. Но она чуть не брезгливо сбросила его руки.
- С сегодняшнего дня вы — рыцарь графини Доминик де Руссильон, милый Рауль! Ступайте к себе. Она должна видеть, что вы любите только ее, и что связь между нами закончена! А я буду наслаждаться ревностью Робера. О, мы еще поиграем с ним! — и она опять звонко рассмеялась...
Оставшись одна в своей опочивальне, королева еще долго сидела при свечах у туалетного столика. Она смотрела на свое отражение невидящим взглядом и думала о де Немюре.
Неукротимый, стойкий, гордый, неподдающийся Робер! Почему, почему он отказывает ей? Разве она подурнела?.. Разве красота ее увяла? Она с беспокойством посмотрела на себя в зеркало.
Нет… она все еще прекрасна! Самая прекрасная женщина во Французском королевстве, да и не в нем одном! Не за обладание ею — за улыбку, благосклонный взгляд, ласковое слово, — тысячи рыцарей готовы заплатить жизнью!
А Роберу она готова предложить не улыбку и не слова, - а свое роскошное тело… тело королевы Франции! Так почему же он не хочет ее? Раньше он не уступал, возможно, потому, что она была замужем-за королем, его другом и двоюродным братом. Но теперь, когда она свободна, — что, что удерживает его? Долг? Мораль? Кодекс рыцарской чести? Глупые, смешные, нелепые предрассудки!
«Он был бы моим королем… А я — его служанкой, его рабыней… Преданной, послушной, верной!»
Бланш любила властвовать — и не только на троне, но и в постели. Ее любовники — о, их было не так мало! — должны были удовлетворять ее неистощимые прихоти, позволяя ей унижать себя; ей нравилось, когда они ползали у ее ног, когда она брала в руки хлыст и стегала их, как собак, а они умоляли о пощаде. Ее фантазия была безгранична!
Рауль… Рауль был горд. И иногда она позволяла ему брать себя силой, сопротивляясь, царапаясь и кусаясь, как тигрица. Но и ему приходилось часто принимать правила ее игры, становясь ее послушным рабом.
«Может быть, поэтому Рауль и изнасиловал баронессу де Гризи... и не только ее. Я слышала о его развратных, гнусных делишках. Ему тоже нравится властвовать. Унижать, видеть, как сопротивляется, слабеет и, наконец, сдается его жертва. А со мною он не мог себе этого позволить!»
Но, тем не менее, и с Раулем, и с другими ее любовниками, — все это были лишь игры, игры по правилам, которые устанавливала она, королева.
А с Робером де Немюром она не могла играть по своим правилам. Он не признавал их. Он их отвергал. Он вообще не хотел играть!
И, чем больше он сопротивлялся, тем больше росло ее желание. Ни одного мужчину она не хотела так, как его!
«Да, Рауль красив. Пылок. Страстен. Он лучший из всех бывших у меня фаворитов! И, возможно, если бы я легла в постель с Робером, оказалось бы, что все мои мечты о нем — всего лишь придуманная мною сказка. Что он – никудышный любовник. И я не получу наслаждение, на которое так надеюсь…»
Но Бланш знала, что это не так. Дыхание ее участилось, глаза расширились, ноздри затрепетали, когда она вспомнил ту ночь в замке Шинон, когда с него сорвали одежду. И она увидела его обнаженным... Он был прекрасен, как статуя Поликлета или Фидия! В ту ночь он в последний раз назвал ее Бланкой…
Ее глаза вдруг наполнились слезами. «О, Роберто, - прошептала она по-испански, - я не хотела делать тебе больно! Но ты не сдался и не уступил. Ты был слишком гордым! Мне достаточно было одного лишь твоего слова… призывного взгляда… Но ты молчал. Ты смотрел сквозь меня, словно я была стеклянная. И тогда мной овладело бешенство… Ты ведь знаешь, что это такое: когда все застилает кровавая пелена. Когда пальцы скрючиваются от желания разорвать, удушить, растоптать… Ведь сегодня ночью ты сам был таким! Так пойми же меня, мой бесстрашный, мой сильный, мой неукротимый Роберто! Я не хотела сделать тебе больно. Кому угодно — но только не тебе! С одним тобой я не была бы властительницей, государыней, королевой! Если бы ты стал моим, я бы целовала твои ноги… была бы твоей рабыней… клянусь, клянусь всеми святыми!»
Она горестно покачала головой. Теперь он никогда не захочет ее! Слишком много тяжелых, ужасных, мучительных воспоминаний! «Я все перепробовала - пытки… унижения… боль… Но он не сдался! И никогда не сдастся!»
Бланш встала и подошла к двери молельни, которую чуть не вышиб де Немюр. Теперь она думала о другом.
«Жаль, право, что меня здесь не было в это время! Я дала бы Роберу ключ… И пусть бы он убил своего развратного кузена как собаку! Рауль недостоин жалости. Я его презираю! Он больше не войдет сюда. Трусливый, гнусный пес! Я больше не хочу его! Сегодня ночью он показал себя во всей своей красе! И как, как природа могла сделать их кузенами-и дать им это сходство? Низкий грязный подлый де Ноайль — и благородный честный верный де Немюр! — Мысли ее вновь изменились, карие глаза сверкнули. - Но нет! Рауль мне еще пригодится. Если де Немюр не уступит мне, — он пройдет через все круги ада! Эта девчонка, Доминик де Руссильон… Неужели Робер влюблен в нее? Мы это скоро узнаем наверняка. И, если это так, то моему гордому кузену придется очень пожалеть, что он и в самом деле не погиб под Тулузой!»
Она легла в постель. «Надо что-то придумать на счет этого припадка Робера. Конечно, то, что он ворвался сюда среди ночи, только подтверждает его ужасную репутацию. Но нехорошо то, что здесь был Рауль… и Доминик может узнать об этом! А ведь он должен предстать перед ней как рыцарь в сияющих доспехах. Она – романтичная наивная провинциалка, и де Ноайль наверняка видится ей в ореоле незапятнанности и чистоты. Надо что-то придумать… Очо! Он может помочь!»
И Бланш окликнула своего карлика, зная, что обычно он ложится спать на подоконнике (королева разрешала ему это, относясь к маленькому уродцу точно так же, как к комнатной собачке):
- Очо! — Но он не ответил. Она подошла к окну и отдернула портьеру. Там никого не было. Но вдруг отодвинулась одна из панелей около кровати королевы, и карлик появился оттуда.
- Где ты был, маленький негодяй? Я ищу тебя! — гневно воскликнула она.
- Я был у Розамонды де Ноайль, - ответил Очо, нисколько не испугавшись. — Ваше величество, ведь вы, наверное, хотите знать, как чувствует себя ваш кузен? Вот я и ходил к cестре Рауля.
- Ты видел его? — живо спросила королева.
- Розамонда позволила мне взглянуть на герцога. Она сказала, что он долго метался на постели, и она дала ему снотворное. Не волнуйтесь, — он крепко спит; я даже пощупал ему пульс. Вы же знаете, что я сведущ в медицине, - пульс ровный и не частый. Правда, лицо у него все еще довольно бледное…
- Он спит, - прошептала Бланш. Ею овладело безумное желание пойти самой к Розамонде и посмотреть на заснувшего де Немюра. «Ах, если б я могла хоть краешком глаза взглянуть на него! Я бы наклонилась над ним… И поцеловала в губы. В его неулыбчивые твердые губы. Хотя бы во сне сорвать с них поцелуй! Наверное, так богиня Селена целовала спящего Эндимиона…»
Но нет. Это невозможно! Если она пойдет к де Немюру, как свой ночной визит она объяснит герцогине де Ноайль?
- Очо, - сказала королева. — Ты же видел, как герцог де Немюр ворвался сюда и хотел убить де Ноайля?
- Да, ваше величество.
- И как его схватили, как прибежала Розамонда, и как его увели?
- Да.
- Надо придумать объяснение этому приступу бешенства. Что-нибудь правдоподобное. Чтобы Рауль де Ноайль не был в этом замешан, словно его здесь и не было.
Карлик поднял вверх указательный палец:
- Это совсем несложно, и я уже придумал. Мы скажем, что герцог — сомнамбула!
- Сомнамбула?
- Да; что он бродил во сне по дворцу, а потом его кто-то напугал… А ведь, как всем известно, если напугать лунатика, он может проснуться и, ничего не соображая, натворить дел. Вот де Немюра напугали, — и он обезумел от ярости и ворвался в вашу спальню…
- Прекрасная идея,Очо! Герцог де Немюр — лунатик! — И королева рассмеялась.

19. Селена и Эндимион.


Розамонда де Ноайль тоже не спала этой ночью. Она вообще спала очень мало, и началось это давно — с тех самых пор, как исчез ее возлюбленный Анри де Брие.
Пять лет, пять долгих лет она ждала своего жениха! Но Анри не вернулся... Где он? Если бы она могла найти хотя бы его могилу, чтобы приехать туда, чтобы выплакать над ней свои слезы!..
Робер сказал, что Анри погиб и что она ждет напрасно. Она верила своему кузену. Но иногда безумная надежда вновь овладевала Розамондой — де Брие жив! Жив ее золотоволосый, веселый, отважный жених. Когда Робер сказал ей, что Анри мертв, и что это несомненно, она спросила: Кто убил его? — И де Немюр ответил, что это были разбойники. Но она знала своего кузена. Он отводил глаза и не смотрел ей в лицо, когда говорил это.
И иногда ужасная мысль мелькала в голове Розамонды — что И В ЭТОМ был виновен Рауль. Ее родной брат Рауль! Но нет… это было бы слишком жестоко, слишком бесчеловечно! И ведь Рауль был другом де Брие, так же как и Робер; и Рауль очень радовался, когда состоялась помолвка молодого графа и Розамонды… Боже! Только не ее родной брат!.. Он здесь не при чем! Он не имеет к смерти Анри никакого отношения!
…Когда Розамонда с бароном де Парди привела де Немюра в свои покои, и они уложили герцога на кровать в ее спальне, девушка хотела тут же выяснить всю правду – зачем герцог ворвался в покои королевы, и за что он был так разъярен на Рауля. Но Робер был не в состоянии ни слушать, ни отвечать на вопросы; он был разбит физически и в то же время крайне возбужден, и метался на кровати, не в силах ни встать с нее, ни заснуть.
Кузина не знала, какое лекарство дать ему — укрепляющий напиток мог усилить возбуждение, а успокаивающий — лишить де Немюра еще больше сил. Тогда Розамонда приготовила ему отвар из сонных трав, который он выпил даже не задумываясь.
Через двадцать минут напиток начал действовать; но тут явился врач королевы да Сильва и объявил, что Бланш послала его пустить де Немюру кровь. Возможно, это было бы и неплохо; но Робер уже начал засыпать, и Розамонда отослала да Сильву. Еще через десять минут герцог уже крепко спал. А девушка села за столик и принялась за вышивку, которую обещала принести в дар алтарю церкви Сен-Жермен л‘Оксерруа.
Прошло еще полчаса; и в дверь тихо постучали. Розамонда взяла свечу, открыла... На пороге стоял ее брат Рауль.
- Рауль! — прошептала Розамонда, невольно оглядываясь на дверь в свою спальню, где лежал Робер. — Что ты здесь делаешь в такой поздний час?..
- Пришел пожелать тебе доброй ночи, милая сестричка, - слабо усмехнулся Рауль. — Де Немюр все еще здесь?
- Он спит. Ах, брат!.. Что опять произошло между вами? Почему кузен хотел убить тебя? — горестно спросила девушка.
- Он просто совсем спятил, сестра! Его надо посадить на цепь в сумасшедший дом, — там ему самое место! А Бланш только смеется… ей смешно! И, если бы ее милый Роберто убил меня на ее глазах, — она бы наверняка только хохотала!
- О Рауль, твоя связь с королевой… сколько она будет еще продолжаться? Ты унижаешь себя , неужели ты этого не понимаешь?
- Любовник королевы Франции!.. Ты считаешь это позором, дорогая Розамонда? Нет! так может думать только де Немюр, вбивший в свою тупую голову дурацкие понятия о чести и достоинстве!
- Ты не имеешь права так говорить о нем, брат! Робер в тысячу, в сотни тысяч раз тебя лучше!
- Конечно; он - святоша, а я — дьявол во плоти, не так ли, милая сестренка? — хищно улыбнулся Рауль.
- Ты знаешь, о чем я, - грустно сказала Розамонда, — Бог велел нам прощать. И как я не прощу тебя, если ты - мой брат? Единственный мой близкий родственник, оставшийся у меня после смерти наших родителей! Но я все помню… помню, что ты сделал несчастной Эстефании де Варгас! Мне было двенадцать лет, но разве я смогу когда-нибудь забыть ее страшный крик?.. И тебя, выходящего из ее комнаты…
- Розамонда, разве ты забыла - я слишком много выпил в тот день на маскараде. И почти ничего не соображал.
- Но ты не прошел мимо ее спальни! И смог обесчестить ее, притворившись своим кузеном! И смог спокойно смотреть, как Робер рыдает над телом Эстефании!
- Я был пьян, - повторил Рауль.
- Брат!.. Дорогой брат! Как я молюсь за тебя! Чтобы ты изменился. Чтобы вновь стал тем добрым прелестным мальчиком, который учил меня читать, писать, ездить верхом… Ах, если бы мы могли вернуться в то наше прошлое!
- А если я скажу тебе, что это возможно, сестричка? Что и я страстно хочу этого? Порвать с Бланш, взять тебя и уехать далеко-далеко из Парижа, в Прованс, где прошло твое и мое детство?
- Ах, Рауль! Какое это было бы счастье! – воскликнула девушка, горячо хватая его за руки. — Но… ты говоришь серьезно? Ты не шутишь? Ты хочешь порвать связь с королевой?
- Я УЖЕ порвал с ней, Розамонда. С сегодняшней ночи я больше не ее любовник. И ты знаешь, почему?
- Почему, дорогой мой брат?
- Потому… потому что я влюблен, сестра.
- Рауль! Это правда? — прошептала она, заглядывая ему в глаза.
- Клянусь тебе!
- В кого же?
- В девушку, которую я увидел вчера днем на приеме. Которую Бланш сделала одной из своих дам. В рыжеволосую красавицу - в Мари-Доминик де Руссильон!
- В графиню де Руссильон?.. Рауль! Но ты ведь видел ее вчера первый раз в жизни!
- Этого раза было достаточно, Розамонда. Я влюбился. Представляешь — влюбился с первого взгляда! Я никогда не испытывал подобного! И я разорвал свои отношения с королевой. Все кончено, сестра! Другие женщины для меня больше не существуют! Только она, только Доминик!
- О, Рауль! Это же прекрасно! Она мне показалась доброй и милой…
- Добрая… милая… да, сестра; но она еще к тому же божественно хороша! Она восхитительна!
Розамонда с надеждой посмотрела на брата. Возможно ли, чтоб то, что он сказал, было правдой? Но его лицо не лгало — его глаза сверкали, щеки раскраснелись, он тяжело дышал.
- Рауль, если ты влюблен — в добрый час.
- Я рад, что ты это говоришь. Но мне нужна твоя помощь, сестричка!
- Я готова. Но что я могу сделать для тебя?
- Прежде всего, ты должна стать ее подругой. Насколько я понял, у нее нет здесь, в Париже, ни близких, ни родственников.
- Хорошо. С радостью, если она примет мою дружбу!
- Затем, королева и герцогиня де Луна наверняка будут с ней плохо обращаться. Бланш будет ревновать меня к Доминик. Ведь я САМ порвал с королевой. А она страшно ревнива!
- Я постараюсь защитить ее, дорогой брат. Не дам ее в обиду.
- И, главное… Главное, Розамонда… - И Рауль низко опустил голову и покраснел.
- Что, брат?
- Умоляю тебя! Я так хочу измениться к лучшему! Я чувствую, что любовь к Доминик сделает меня другим. Забудь о прошлом, сестра. Ты увидишь — перед тобой предстанет новый Рауль де Ноайль! И ты еще сможешь гордиться мною!
Она прижала руки к груди, в ее больших зеленоватых глазах, похожих на два глубоких лесных озера, плескались надежда и радость.
- Ах, как я мечтаю об этом!
-Тогда, сестра, ты не должна говорить обо мне дурно Доминик де Руссильон. Если она узнает обо мне… Я этого не вынесу! Я просто руки на себя наложу!
- Всемилостивейший Боже! Нет-нет, Рауль! Умоляю тебя!.. Не смей даже думать об этом! Я обещаю помочь тебе. Не буду говорить о тебе плохо. Но и ты должен мне обещать одну вещь — что не причинишь зла этой юной невинной девушке. Что ты будешь относится к ней по-рыцарски. Что ее честь не будет запятнана тобою.
- Как ты можешь так говорить, Розамонда! Доминик для меня — как святая, как Мадонна, на которую простым смертным можно только молиться! Я не прикоснусь к ней до нашей свадьбы, никогда не обижу, клянусь тебе, жизнью своею клянусь!
- О, брат, какое это было бы счастье, - если бы ты завоевал ее любовь и женился бы на ней!
- Так и будет. Верь в это, сестричка! Мы все вместе уедем в Прованс. У нас будут дети с Доминик… Прекрасные дети! И ты будешь им хорошей, доброй тетушкой, раз уж ты не хочешь выходить замуж! И я обещаю тебе: отныне я больше не буду настаивать на твоем замужестве.
Лицо Розамонды озарилось счастьем. Он рисовал перед ней чудесные картины! Как она хотела, чтоб все так и было!
- Но есть еще одно обстоятельство, - печально продолжал Рауль, — и оно меня очень тревожит.
- Какое?
- Наш кузен Робер. Ты ведь знаешь, что он женился в Лангедоке? Что Бланш и король заставили его?
- Да, мне об этом известно… и что же?
- Но ты еще не знаешь, — а мне сказала королева, — что жена Робера ушла в картезианский монастырь.
- О Боже!.. Как же так?..
- Подробности он сам тебе расскажет… если захочет. Он женат — но остался без жены; Папа, как я понял из слов ее величества, не знаю уж почему, не даст ему развод с нею. А как зовут его жену, тебе, сестричка, неизвестно?
- Робер не говорил мне этого.
- Ее зовут — Мари-Флоранс де Руссильон, Розамонда! Она — родная сестра Мари-Доминик.
- Ах, Рауль!.. Как это все странно!
- Странно, сестра? Не странно - а опасно! Потому что, по-моему, Робер тоже влюбился в новую даму королевы.
- Не может этого быть! С чего ты это взял?
- Я заметил это по его лицу. Как он смотрел на Доминик на приеме. И, главное, — почему, как ты полагаешь,он хотел меня сегодня ночью убить?
- Ты думаешь… о Рауль! Что за подозрение!
- Он ревнует, сестричка! Он жутко ревнует меня к Доминик! Он ходил к ней сегодня ночью, перед тем, как прибежать в опочивальню королевы. То, что он был на третьем этаже, где находятся комнаты дам Бланш, подтвердила стража. И, я думаю, графиня отвергла его! Вот он и взбесился!
- Рауль!.. Ты говоришь глупости! Робер не способен на такое, да еще из-за ревности! К тому же, получается, Доминик — почти его сестра…Какая может быть у него к ней любовь?
- Сестричка!.. Я ведь влюбился с первого взгляда. Почему это не могло произойти и с ним? Возможно, Доминик похожа на Мари-Флоранс, его жену-монашку…
- Нет-нет, я в это не верю. - И Розамонда покачала головой.
- Посмотришь на него завтра. Последи за ним. И ты убедишься, милая сестра, что я прав. - Возможно, он просто пытается защитить эту девушку от тебя…Помня все, что ты сделал?
Рауль тяжело вздохнул и покаянно опустил глаза.
- Конечно, Робера можно извинить, — я причинил ему немало зла. Но и он должен был бы понять, что я хочу встать на путь исправления, что я уже не тот, что раньше! Но он не верит, не хочет дать мне шанс измениться к лучшему! Согласись, Розамонда, что это несправедливо! Ты-то ведь веришь мне, правда?
- Верю, брат! И я поговорю с нашим кузеном. Постараюсь убедить, как благодетельна для тебя любовь к Доминик, как жаждешь ты измениться к лучшему.
- Он не поймет. Ревность затуманила его разум. Даже не пытайся, Розамонда!..
Он нежно поцеловал и пожал ее руку.
- Уже поздно. Я пойду. Помни про свою клятву, сестра, — ты на моей стороне, а не на стороне Робера ! По крайней мере, в этот раз! — добавил он, и в глубине его голубых глаз на миг промелькнуло что-то темное.
Но сестра, поглощенная всем услышанным, не заметила этого.
- Да, Рауль. Я на твоей стороне. Я обещаю! — твердо сказала она.
Он ушел, бросив исподлобья в сторону спальни сестры ненавидящий взгляд. Но он был все же очень доволен собой .Розамонда не станет мешать ему, рассказывать о его прошлом Доминик! Он даже засмеялся. Как же все-таки наивна и доверчива его милая сестричка!
Но все же… все же Рауль действительно был влюблен! И он сам удивлялся силе вспыхнувшей в нем страсти. «Доминик! Ты должна быть моей! Только моей! И скоро, совсем скоро так и будет!» - сказал он себе.
Розамонда вновь уселась за свое рукоделие. Но разговор с братом не шел у нее из головы. Неужели Господь услышал ее молитвы, — и Рауль наконец-то станет другим? станет добрым, честным, благородным? «Да, так будет, будет! Любовь к Доминик исцелит его! Она — величайшее благо, дарованное людям!» — думала девушка.
Но тут вновь послышался негромкий стук в дверь. Это был карлик Очо, любимец королевы. И он интересовался тоже здоровьем де Немюра. Розамонда знала, что карлик не способен причинить зла герцогу, и пустила его в спальню, где спал Робер.
Потом Очо ушел, и Розамонда вздохнула с облегчением. Кажется, время неожиданных ночных визитов миновало. Прошел час. Девушка задремала над своей вышивкой…
И вдруг опять в дверь постучали — громко и властно. Розамонда вздрогнула и открыла глаза. Кто бы это мог быть? Слуги давно легли, и будить их, чтобы они отперли незваному гостю или гостям, девушке не хотелось. Она подошла к двери и спросила:
- Кто там?
И услышала повелительное:
- Королева! Откройте немедленно!
Розамонда отворила дверь и отступила, пораженная… На пороге стояли Бланш и Инес де Луна.
- Герцогиня де Ноайль!—холодным голосом отчеканила королева. — Я хочу видеть герцога де Немюра!
- Ваше величество… - приседая, пролепетала изумленная Розамонда. - Герцог спит. Я дала ему снотворное. И вряд ли смогу разбудить его.
Бланш слегка усмехнулась:
- Никто не просит вас БУДИТЬ его, дорогая герцогиня! Вы что, не слышите, — я хочу ВИДЕТЬ его!
Розамонда начала краснеть. Что задумала королева? Явиться ночью… в такой поздний час… А Робер крепко спит!
- Где он? — спросила Бланш. — Проводите меня к нему. Сейчас же!
Девушке оставалось только повиноваться. Она открыла дверь в свою спальню, и королева вошла туда. Розамонда осталась стоять на пороге; но Бланш обернулась и произнесла чуть насмешливо и в то же время гневно:
- Вы так и собираетесь стоять там, милая моя? Выйдите и закройте дверь!
Розамонда прикусила губу. Но ей пришлось выполнить и этот приказ. Она осталась в комнате вдвоем с герцогиней де Луна. Если бы девушка была одна… Она бы, не раздумывая, подсмотрела в замочную скважину, что делает в ее спальне королева; и ей бы не было стыдно. А стыдно было Розамонде, что она уступила королеве и пропустила ее к герцогу.
«Я не смогла защитить его… И он не проснется! О Боже! Что ее величество собирается там делать?» Краска все больше выступала на ее щеках. Инес де Луна, усмехаясь, смотрела на нее; потом первая дама не без лукавства произнесла:
- Дорогая Розамонда, вы, я вижу, занимаетесь вышивкой? Покажите мне ее… и расскажите что-нибудь!
Девушка вспыхнула. Ей придется развлекать герцогиню, пока Бланш не вернется!
А Инес протянула с загадочной улыбкой:
- Возможно, нам придется просидеть тут с вами вдвоем довольно долго…

Королева, когда Розамонда вышла и закрыла дверь, самодовольно подумала: «Все оказалось гораздо проще, чем я себе это представляла! Немного металла в голосе, повелительный тон, - и девчонка уступила!»
В спальне Розамонды царил полумрак. Две свечи горели на полу в изголовье кровати, и ее полог был задернут. Бланш тихо приблизилась к постели и прислушалась. Она слышала свое быстрое дыхание и биение своего сердца, — и это было все. Никаких звуков более. А вдруг де Немюра здесь нет? Вдруг мерзкая девчонка обманула ее? Королева протянула руку — и отдернула мягкую ткань.
Герцог лежал на спине на скомканных простынях и крепко спал. Его правая рука как-то по-детски беспомощно свесилась вниз. Он был все так же одет, как и во время приступа.
Он дышал так тихо, что королева вначале даже испугалась: а жив ли он?
Она взяла одну свечу, встала на колени у изголовья кровати и поднесла огонь к его лицу. Пламя чуть заметно заколебалось. Бланш вздохнула с облегчением. Она рассматривала его лицо. Во сне оно не расслабилось, скорее наоборот. Вокруг крепко сжатого рта легли горькие складки, высокий лоб был слегка нахмурен, брови чуть заметно сошлись на переносице… Королева знала, что это не оттого, что ему снится что-то плохое или тяжелое. «Я виновата, что Робер такой суровый и мрачный даже во сне. Я мучала его долгие годы… О, Робер, простишь ли ты когда-нибудь меня?»
И все же, — как он был красив! Как она могла думать раньше, что они похожи с Раулем де Ноайлем? Нет… Никакого сходства! «Робер — самый прекрасный мужчина на свете. И самый желанный!»
…Она приподняла кисть его правой руки и залюбовалась ею. «Даже руки у него прекрасны!» - восхищенно подумала она. Какие длинные, тонкие и, в то же время, сильные пальцы! Они, конечно, шероховаты и не нежны. Потому что привыкли держать длинное копье, сжимать тяжелый меч. Но — как, о Боже, было бы приятно, наверное, если бы эти шершавые пальцы провели по ее, Бланш, коже плеч и груди... Поиграли с занывшими только от мысли об этом сосками... Погладили ее бархатистый живот.... Проникли бы в горячее, наполненное призывной влагой, истомленное желанием любви лоно! Королева задрожала, представив себе это. О, почему он спит?
Она положила на постель его руку и склонилась над лицом спящего. Как сжат рот! Похоже, герцог даже во сне стискивал зубы, словно испытывал боль и старался совладать с нею.
- Один поцелуй…- пробормотала королева. — Один поцелуй… Мой Робер!
И она поцеловала де Немюра в губы, обводя их контуры языком, медленным, долгим поцелуем. Но рот его не разжался. Герцог спал все так же крепко.
Ей вдруг страстно захотелось, чтобы он проснулся. Она начала целовать его лицо, щеки, брови, лоб, черные густые кудри… О, как божественно пахли его волосы!.. Но он не просыпался. Дыхание было все таким же тихим и ровным.
Бланш по-прежнему стояла на коленях, склонившись над герцогом. Ее длинные волосы разметались по постели, по его лицу и груди.
«Он не проснется! Мне придется уйти…» Но она не могла оторваться от него. Его запах сводил ее с ума.
Ее пальцы ласкали его подбородок, шею… вот они, затрепетав, скользнули в вырез камизы… Да, ей хотелось дотрагиваться до него! До его обнаженной кожи, везде, везде!
Она расшнуровала рубашку герцога и распахнула ее, обнажив грудь, на которой сверкали золотые крестик и небольшой медальон. Красивые большие глаза королевы наполнились слезами, когда она увидела на гладкой смуглой коже страшные следы, оставленные ее собственной рукой. «О, Роберто! Я не хотела делать тебе больно… Если бы ты только сказал одно слово, только одно — «Да»! Мы могли бы быть так счастливы вместе! Почему, почему ты не уступил?.. Не было бы ни страданий… ни пыток… ни маски Черной Розы! О, я никогда не пойму тебя!»
Слезы покатились по щекам Бланш и закапали на грудь Робера. С тихим стоном королева наклонилась и начала целовать ее — каждый шрам… каждый ожог…
Он вдруг вздохнул… и она почувствовала, что он отвечает ей. Длинные ресницы де Немюра затрепетали, дыхание участилось, смуглое лицо покрыл легкий румянец. Бланш стала целовать его грудь еще горячее. Ее пальцы и губы скользили все дальше по его телу... Вот королева уже склонилась над его животом, а пальцы ее, дрожа и как будто живя своею жизнью, бежали еще ниже. Она и сама вся дрожала, как в лихорадке.
Никогда еще она не испытывала такого возбуждения!.. Робер отвечал ей!.. Ее пальцы чувствовали это! Он принадлежал ей… он был в ее власти! Она брала его… хоть и одурманенного сном – но брала!
Он вновь вздохнул и пошевелился. Она приподняла голову и взглянула ему в лицо. Оно расслабилось, губы разомкнулись. Он улыбнулся. Не может быть! Чтобы он улыбнулся —и так нежно?.. И вдруг он явственно, хотя и тихо, произнес:
- Доминик!..
Бланш отшатнулась от него. Если бы он проснулся и ударил ее… Если бы ее окатили ледяной водой с ног до головы — это поразило бы ее меньше. Но это имя!!!
Желание королевы мгновенно исчезло. Одно слово герцога разрушило все волшебство, всю неповторимость этой минуты, когда она посчитала его своим и была так близко от сладостной победы. Но она потерпела поражение — самое ужасное в своей жизни! Она могла овладеть им, — но он принадлежал бы не ей… не ей он сдавался в плен, не ей отвечало его прекрасное тело. А Доминик де Руссильон!
Робер все же любил эту рыжеволосую девчонку! Теперь Бланш была в этом уверена!
Если бы он проснулся и сказал ей, что любит Доминик — она бы все равно сомневалась в том, говорит ли он правду; если бы она увидела его в объятиях другой женщины, даже той же Доминик, - королева простила бы его, оправдав это похотью, которой подчинены все мужчиы.
Но де Немюр назвал имя Доминик во сне, не контролируя себя. Во сне солгать он не мог! Он любил Доминик!..
Бланш почувствовала, как застучала в висках прилившая к голове кровь. Ее затрясло, а пальцы рук конвульсивно скрючились. Приступ бешенства, не меньший, чем недавний приступ де Немюра, овладевал королевой. Из нежной Селены она на глазах превращалась в безжалостную Артемиду, которую злосчастный Актеон застал при ее купании в гроте, и которого разъяренная богиня превратила в оленя и отдала на растерзание его собственным собакам.
Да, Бланш была в похожем состоянии. Будь у нее в руках кинжал - она, возможно, зарезала бы своего спящего кузена. Будь при ней свора псов — натравила бы их на него.
Но королева подавила вспышку ярости. Она сказала себе: «Я отомщу им обоим! И своему кузену Роберто, и его любимой Доминик… Скоро, совсем скоро свершится моя месть!»
Пылающая и разгневанная, она быстрым шагом вышла из спальни Розамонды, которая вместе с Инес де Луна сидела на диванчике и показывала первой даме ее величества свою вышивку.
Розамонда была все это время как на иголках; разговаривая с Инес, она постоянно прислушивалась к тому, что происходит в соседней комнате. Но там царила мертвая тишина, которая страшила девушку даже больше, чем если бы оттуда раздались крики.
Когда королева не вышла — а скорее выбежала из спальни, обе герцогини вскочили на ноги, - и в ужасе увидели, каким багровым и исказившимся до неузнаваемости стало лицо ее величества.
Не говоря ни слова, Бланш устремилась к двери, и Инес де Луна побежала за ней. А Розамонда, едва оставшись одна, с не меньшей быстротой кинулась в свою спальню. Ужасное подозрение охватило девушку — что королева убила де Немюра!
...Но, к огромному облегчению Розамонды, герцог по-прежнему спал, и нежная улыбка озаряла его лицо.

спасибо за продолжение!!!!

Ничего себе, какие накаляются страсти.Бедная Доминик! Бедный Немюр! Неужели планы подлой королевы и не менее подлого фаворита осуществятся? *сильно переживаед*
_________________

Спасибо за продолжение!
О как де Немюр на бедолажку Рауля накинулся!!! Тому аж на помощь пришлось звать!
А королева какая знойная женщина. И веселая)
Жду продочку!)

 » 9-10

20. Преступления герцога де Немюра.

Выдумка Очо на счет лунатизма де Немюра была неплоха; но дело было в том, что Доминик уже знала о происшествии в спальне королевы и о покушении де Немюра на жизнь Рауля; и узнала девушка это от Очо. Карлик обманул королеву, когда сказал ей, что ходил к герцогине де Ноайль справляться о здоровье герцога. Вернее, он там был. Но сначала, сразу после того, как Розамонда и де Парди увели де Немюра, Очо отправился выяснять, отчего герцог так обезумел.
Карлика все во дворце знали, и всем было известно, что он — любимец королевы. А потому он мог беспрепятственно ходить по всему замку и спрашивать кого угодно и о чем угодно, и мало кто смел не отвечать ему.
Так, Очо порасспрашивал караульных - что потом сделал и Рауль де Ноайль - и узнал,что де Немюр был на третьем этаже, где обитали дамы ее величества.
Это было странно. К кому бы он мог туда ходить? Да еще посреди ночи? Очо поскреб подбородок. Почти все дамы королевы были глупыми вертушками, и все разговоры их сводились к нарядам и мужчинам. Значит, герцог приходил или к Доминик де Руссильон, или к Мадлен де Гризи.
К баронессе? «Вдруг он уже знает про нее и своего презренного кузена?» Нет, вряд ли. Тогда —тнеужели к рыжеволосой красавице Доминик? Это было больше похоже на правду. Но тут была какая-то тайна; и Очо страстно хотелось проникнуть в нее. И карлик направился на третий этаж к комнатам дам ее величества.
Карлик обожал тайны и секреты — и знал их предостаточно. Мало что ускользало от его проницательных темных глаз и чуткого слуха. Но знал этот маленький человечек и то, как опасны порой тайны, в которые ты посвящен. И поэтому Очо всегда старался: первое - держать рот на замке; второе — держать ушки на макушке; и третье - не принимать ничью сторону в тех интригах и заговорах, которыми кишел королевский дворец, и не вмешиваться в них. И поэтому-то Очо все еще был жив.
Он был предан Бланш, как собака, и готов для нее на все, — и она знала это. Но карлик был очень умной собакой — и видел насквозь свою прекрасную повелительницу. В ее душе, в ее поступках Очо читал как в открытой книге; и отнюдь не всегда они нравились ему. Он знал всех истинных врагов королевы, всех ее немногих, слишком немногих друзей. И старался как мог защитить ее от первых и сблизить ее со вторыми.
Но это не часто ему удавалось. Очо печально покачал головой. Его дорогая Бланш была страстной, слишком страстной женщиной. Даже будучи замужем за королем Франции, она умудрялась заводить себе любовников, большинство которых были глупы, развратны и жадны.
Карлик закрывал на это глаза; король Людовик часто бывал в отъездах — то в Святой Земле, то в Англии. А Бланш не могла и недели прожить без мужчины. В то же время королева была очень осторожна, и даже тень подозрения не касалась ее.
Да, она соблюдала осторожность — пока не влюбилась в своего кузена, де Немюра. Очо видел, как зарождалась ее страсть, как она вспыхнула, словно пожар, - и к чему это привело. Де Немюр нравился Очо; маленький уродец знал, что герцог — верный и преданный друг и короля Людовика, и его прекрасной жены, которую Робер знал с детских лет.
И вот эта пагубная любовь Бланш разрушила все. Всю чистую дружбу, все доверие. Эта любовь чуть не привела герцога на плаху, а саму Бланш не опозорила навек.
Карлик жалел королеву.Он не считал ее ни жестокой, ни развратной. Она была просто — женщиной. Ревнивой, чувственной, страстной.
Но де Немюра ему было жаль больше. И Очо все же нарушил свое правило — и вмешался. И он спас герцога, когда того схватили и отвезли по приказу королевы в замок Шинон. Это Очо послал де Брие в Англию за королем, а потом дал Людовику показания против своей монархини, рассказав первым, что на самом деле произошло в ту ночь в спальне королевы в замке Немюр-сюр-Сен.
И эти показания могли стоить Очо жизни, — королева не простила бы ему такую измену. А карлик ведь хотел только одного — чтобы Бланш была счастлива. Нет, не с де Немюром, — потому что герцог никогда бы не пошел на эту связь. Но с каким-нибудь другим мужчиной, достойным любви королевы Франции.
А Бланш выбрала Рауля де Ноайля, этого гнусного злодея! О его мерзостях карлик знал предостаточно. Вот уж по ком плачет виселица! Уродец очень жалел, что де Немюр не прикончил Рауля в спальне королевы.
Чувствовал Очо и интригу с Доминик де Руссильон.Девушка очень ему понравилась. А Бланш явно не просто так пригласила ее ко двору. И здесь была тайна, и ее надо было раскрыть. И, возможно, и Доминик понадобится его помощь. «Я постараюсь помочь ей.хоть это и против моего правила невмешательства». Так думал карлик, кряхтя поднимаясь на третий этаж.
… Когда Мадлен де Гризи упала в обморок, Дом побежала в ее комнату, нашла нюхательные соли и привела бедняжку в чувство. Девушка отвела баронессу в спальню и уложила на кровать. Мадлен всхлипывала и что-то бормотала, но, похоже, все еще была как бы не в себе. Несчастная, едва голова ее оказалась на подушке, моментально погрузилась в сон, больше похожий на новый обморок. Дом осталась в ее комнате, на случай, если бедная Мадлен проснулась бы.
Дворец, казалось, погрузился во мрак и тишину. Доминик тяжело вздохнула. И тут же вскочила на ноги, потому что с нижнего этажа до нее донесся какой-то грохот.
Девушка уже знала, что под спальнями придворных дам находится опочивальня королевы. И было такое чувство, что грохот донесся оттуда. Доминик прислушалась. Через минуту раздался стук, как будто изо всех сил колотили в дверь. Потом — опять грохот, как будто швырнули что-то тяжелое. А затем до Доминик донесся вопль: «Ко мне! На помощь!» Голос был как будто знаком ей. Он был очень похож на голос Рауля де Ноайля, хотя немного тоньше, как если бы у человека, охваченного диким ужасом.
Затем — опять стук. И топот множества ног. Голоса, крики. Какое-то рычание, как будто внизу люди дрались с разъяренным зверем… И вдруг испуганная Доминик услышала хриплый голос, который кричал: «Рауль! Рауль! Мерзавец! Животное!» - и, за этим, тот же голос разразился страшными проклятиями.
Опять топот. И снова — крик: «На помощь!»… Потом все стихло. Что там происходило? Если бы не бедняжка Мадлен, Доминик обязательно бы сходила на второй этаж посмотреть, что случилось. Веселые же ночи в королевском дворце!..
Дом сидела, держа баронессу за руку. Вдруг сзади кто-то тронул девушку за плечо. Она чуть не вскрикнула и стремительно обернулась… Это был карлик.
- Сеньор Очо! Как вы меня напугали! - по-испански прошептала Дом.
Он посмотрел на нее и на Мадлен.
- Почему вы здесь, прекрасная сеньорита? Я искал вас в вашей комнате.
- Баронессе стало дурно, и я ухаживаю за нею.
Очо наклонился над спящей и взял ее за руку, щупая пульс.
- Бедная! — сказал он. — Она не скоро проснется. Мы можем поговорить и здесь.
Он обвел глазами комнату баронессы и, увидев на ночном столике вазу с фруктами, тут же схватил большое яблоко и бесцеремонно принялся уплетать его, присев на угол кровати.
- У меня опять дикий аппетит, - сказал он. — Сейчас внизу была такая сцена! Когда я такое вижу — сразу хочется есть. Уж вы меня простите, дорогая графиня.
- Я слышала, - прошептала Доминик. — Какой-то грохот. Топот. Крики… Ведь это было на втором этаже, правда, Очо?
Он подмигнул ей, ловко бросил огрызок в открытое окно и принялся за виноград.
- Да, сеньорита. Все верно. Это было на втором этаже.
- Что же там произошло?
- Герцог де Немюр хотел убить Рауля де Ноайля.
- Рауля?!! — воскликнула девушка, смертельно побледнев.
- О, не бойтесь, графиня. Они оба живы. Но какая это была сцена!..
- Рассказывайте же, Очо!
- Я, как обычно, сидел на подоконнике – это моё любимое место - в спальне королевы и дремал, - неторопливо, явно смакуя свой рассказ, начал карлик. — Я, знаете ли, люблю спать у открытого окна. Дышать свежим воздухом весьма полезно для здоровья, хоть воздух в Париже и не слишком чистый.
- Сеньор Очо…- Дом вся дрожала. — Побыстрей, прошу вас!
- Ах, а мне хочется со всеми подробностями. Это было незабываемое зрелище, уж можете мне поверить! Никакие рыцарские турниры не сравнятся с этим.
- Умоляю вас! - Она просительно сложила руки на быстро вздымающейся от волнения груди.
- Ну хорошо, прекрасная сеньорита. Так вот — герцог де Немюр оглушил караульных и ворвался в спальню королевы. Ее не было в комнате. А Рауль лежал на кровати…
- Рауль? На кровати?.. На кровати королевы? — Невыразимая горечь прозвучала в этом вопросе Доминик. Ее муж… на постели Бланш… Это было невыносимо!
- Я, кажется, расстроил вас, графиня? — спросил карлик, участливо заглядывая ей в глаза. — Ну да. На кровати Бланш де Кастиль. Герцог де Ноайль — любовник королевы. Это не такой уж огромный секрет.
Доминик кусала губы. Ей хотелось то ли плакать,то ли кричать. То ли пойти и ударить Рауля по его прекрасному лицу. Но она сдержалась. Очо не должен видеть, как она страдает.
- И.. что же было дальше?
- Рауль бросил в де Немюра кинжал, но не попал. А потом побежал и спрятался в молельне королевы. А де Немюр чуть не вышиб дверь туда.
Вот это уже было совсем неправдоподобно! Чтобы ее муж, ее Рауль, ее герцог Черная Роза — спрятался, как трус, как жалкий трус? Доминик вскинула голову.
- Вы обманываете меня, сеньор Очо! Рауль не мог спрятаться! Он не мог испугаться — никого и ничего!
- Герцог де Ноайль не трус, прекрасная сеньорита. Простите, если я умалил перед вами его мужество. Но — я задам вам один вопрос: если бы вы шли по дороге — и навстречу вам несся разъяренный бык, или взбесившийся конь...Что бы вы сделали?
- Я бы взобралась на дерево. Или спряталась бы куда-нибудь. Но при чем здесь это?
- А при том, графиня, что герцог де Немюр в ярости — это пострашнее быка или коня. Он — как целое стадо быков, или табун лошадей. И Рауль не мог принять бой со своим обезумевшим кузеном. Видели бы вы лицо де Немюра! Его глаза! Зрачки у него были как булавочные головки. Почти белые, жуткие глаза!
- Да…Я видела, - задумчиво сказала Дом. Карлик был прав. Ни один разумный человек, даже такой бесстрашный, как Рауль, не стал бы драться с буйнопомешанным!
- Видели? Когда? — живо спросил Очо.
- Герцог де Немюр был здесь. И я видела, как он взбесился.
- И вы молчите? расскажите же! — нетерпеливо вскричал уродец, хватаясь за апельсин.
Дом поняла, что проговорилась. Можно ли доверять Очо? Что ему можно рассказать? Не про Мишеля и Снежинку же… Она помедлила, потом сказала:
- Герцог приходил ко мне. Узнавал, как я устроилась на новом месте.
- Посреди ночи? Как странно!
- Да, я тоже так подумала, - слегка краснея, ответила она.
- И вы не побоялись открыть ему дверь?
- Он ходил за дверью, довольно долго. И сначала я немного струсила. Но потом открыла — и увидела его.
- И он только за этим приходил? — добивался маленький горбун, проницательно глядя на нее.
- Зачем же еще, сеньор Очо?
- Не знаю. Мне кажется, между герцогом де Немюром и вами что-то есть. Нет, я не имею в виду ничего дурного! Но вы можете доверять мне, графиня. Вы так интересовались им, когда я сидел у вас вечером... Ведь это неспроста, не так ли?
- Вы ошибаетесь, - краснея еще больше, сказала Доминик. — Знайте же, сеньор Очо — я услышала имя герцога де Немюра и увидела его лицо только вчера на приеме у королевы. Я вам клянусь в этом Пресвятой Девой. — Она не лгала. Настоящего имени герцога она не знала. Он был крестьянином Мишелем, и рыцарем Мишелем... И она не видела его лица, — у Мишеля-виллана на реке оно было в грязи и крови, а рыцарь Мишель был в шлеме с опущенным забралом.
Очо поверил ей. Ее лицо не лгало. И все же — что-то здесь было. Но он понял, что девушка больше ничего не скажет ему о разговоре с де Немюром.
- А отчего стало дурно баронессе де Гризи? — сросил карлик.
- Она вышла из своей комнаты, когда герцог уже собирался уходить. И вдруг напала на него. Она била его в грудь кулаками. И кричала…
- Что же она кричала?
- Что-то невнятное. Про какую-то маску. Про ад, куда он должен убраться, и где ему самое место. А потом лицо герцога стало белым. Рот искривился, глаза посветлели. И он повернулся и ушел. А бедная Мадлен упала в обморок.
«Значит, герцог понял все! Что баронессу обесчестили, и что сделал это Рауль. - догадался Очо. — Поэтому Робер и хотел убить этого мерзавца».
А Доминик не понимала ничего, кроме того, что де Немюр изнасиловал несчастную Мадлен. «Почему он так взбесился? И не побоялся ворваться в спальню королевы… И хотел убить моего мужа… За что? Почему? Да он просто сумасшедший! Только безумец мог обесчестить даму королевы! Как его только пускают во дворец? Наверное, это у него после тюрьмы»!
- Очо, - спросила девушка, - а у де Немюра часто бывают такие припадки? Мне кажется, он просто ненормален.
Карлик усмехнулся:
- Когда покорную и робкую овцу долго кусают оводы, даже она может взбеситься. Что же говорить о человеке, да еще таком гордом и вспыльчивом, как герцог де Немюр!
- Кусают? Кто же его искусал? Не Рауль ли, что де Немюр чуть его не убил?
- И он, и наша дорогая королева. Она вчера на приеме его здорово искусала. Чуть ли не до крови.
- На приеме?
- Ну да. Как раз, когда вас водили в Розовую комнату, королева с де Немюром были в соседней, Фиолетовой. У них был, должно быть, очень неприятный разговор.
- Ее величество, говорите вы? Она была в соседней комнате? с герцогом? Вы не ошибаетесь, Очо?
- Я видел своими глазами, как она и герцог входили в эту комнату. Похоже, она надавала ему пощечин, потому что он вышел оттуда с горящими щеками...
- Я тоже видела, как он выходил, - медленно сказала Доминик. «Но я думала, что он подглядывал за мной! Выходит, я ошиблась? Нет, нет, это мог быть только де Немюр! Светлые глаза… Насильник. Соглядатай. Мерзкий развратник!..»
Очо соскочил с кровати и, схватив последнее яблоко из вазы, сказал Доминик:
- Мне пора. Если к вам придут интересоваться, что здесь произошло, — а придут наверняка, и очень скоро, - можете сказать то же самое, что и мне.
- А я и не могу сказать ничего другого. Потому что больше ничего и не было, - ответила ему девушка.
Карлик недоверчиво усмехнулся и исчез за дверью.
Прошло какое-то время. И на пороге комнаты Мадлен появилась герцогиня де Луна. Очо оказался совершенно прав, — герцогиня устроила Доминик форменный допрос; но ответы девушки, кажется, удовлетворили первую даму Бланш де Кастиль, и Инес вскоре удалилась.
И снова Дом была наедине со спящей Мадлен. Проснется ли бедняжка? За окном уже начинало сереть… И тут баронесса зашевелилась, застонала — и открыла глаза. Несколько секунд она глядела на Дом непонимающим взглядом; но вот Мадлен вспомнила все, что произошло в коридоре – и вдруг, схватив Доминик за руку, приникла к ней и начала целовать ее, вся сотрясаясь от рыданий.
- Мадлен…Мадлен! — вскричала Дом,пытаясь вырвать свою руку. — Что вы делаете? Перестаньте, умоляю вас!
- Нет, графиня…Вы так добры! Так милосердны! — рыдала несчастная. — Господь да вознаградит вас за вашу великую доброту ко мне! Низкой… грязной... опозоренной… обесчещенной!
- Мадлен, не говорите так! — говорила Дом, гладя ее по белокурой головке. - Вы ни в чем не виноваты.
- Нет, я виновна! Я не закричала, не позвала на помощь, когда он напал на меня… А потом, после всего, что случилось, — я хотела скрыть свой позор…
Доминик все же удалось отнять у баронессы свою руку. Девушка встала, налила в кубок вина — к счастью, Очо не добрался до бутылки, — и подала напиток Мадлен, которая с жадностью его выпила.
Баронесса перестала рыдать; но ее била крупная дрожь. Дом закутала ее в одеяло и с жалостью смотрела на бледное лицо Мадлен, опухшее от слез.
- Вы, наверное, устали? Вы всю ночь не спали, бедная графиня! И ради кого?.. Ради такой низкой твари, как я!
- Не надо, прошу вас. Вы просто слишком перевозбудились. Я посижу с вами, пока вы не успокоитесь.
- Ах, добрая, великодушная графиня! Если бы вы только могли знать всю правду…
- Так расскажите же. Я вижу — вам хочется излить душу. Доверьтесь мне, - ласково сказала Доминик.
- Я доверяю вам целиком и полностью. Как только я увидела вас вчера на приеме у королевы, — я сразу поняла, что вы не такая, как другие придворные дамы. И я, действительно, хочу хоть кому-нибудь все рассказать…
- Поведайте же мне все. Уже близко утро. Я все равно уже не засну.
- Я из бедной, хотя и благородной семьи, - начала баронесса. — Родители мои давно умерли, и меня воспитывала тетка. Но она не любила меня, постоянно напоминала, что приютила у себя только из жалости. Ей удалось, через какие-то связи, добиться для меня должности дамы королевы — и избавиться, таким образом, от меня. Я была рада этому назначению, — оно было почетно, не слишком обременительно и, что самое главное, - у меня появилась надежда выйти замуж, хоть я и была бесприданницей, потому что ее величество любит сосватывать своих дам, и часто дарит нравящимся ей девушкам на свадьбу деньги или земли. Я поступила на службу полгода назад, — и уже появился молодой человек, готовый жениться на мне, красивый и благородный… Но все рухнуло! Месяц назад, когда я возвращалась после ночного дежурства из покоев королевы, — это тоже было на рассвете, — и уже открывала дверь своей комнаты ключом, на меня напали сзади…- Она содрогнулась, вспомнив это. — Он приставил мне кинжал к горлу, прошептал: «Закричишь — убью!» и поволок в комнату. Он бросил меня на кровать на спину, — и я увидела, что он одет во все черное… и что на лице у него черная маска. - Она опять вздрогнула. — Этот кошмар… смогу ли я когда-нибудь забыть его? Он разорвал на мне платье… и нижнюю рубашку… Рубашку он разрезал кинжалом на полосы, и привязал мои руки и ноги к столбикам в изголовье и в изножье кровати. Он завязал мне рот. А потом он разделся и лег на меня … Ах, графиня! Вы так юны и невинны… И я не могу рассказать вам, что сделало со мною это чудовище… Я несколько раз лишалась чувств от боли и ужаса. Но он давал мне нюхать соли. Он хотел, чтобы я была в сознании — и видела, и чувствовала, что он делает со мной.
Доминик сидела и слушала, ни жива ни мертва. Боже, до какой степени гнусности мог дойти тот, кто сделал это с несчастной Мадлен!
- И, главное, - продолжала баронесса, - он делал все это с улыбкой. И какой улыбкой! У меня кровь до сих пор стынет в жилах, когда я вспоминаю ее… Он наслаждался тем, что я была в его власти. Что он мог делать со мной, что ему взбредет в голову.
Дом кивнула. Она слышала о таких мужчинах, - вернее, зверях в мужском обличье. Но чтобы такой зверь обитал здесь, в центре Парижа, да еще в королевском дворце? Это было невероятно!
- И вы думаете, милая Мадлен, что это был герцог де Немюр? Как вы поняли это?
- Я узнала его по глазам, - прошептала баронесса де Гризи. — Только у него, и еще у герцога де Ноайля такие светлые глаза. У него были темные волосы… он был высокого роста и очень силен…
«Да, конечно, это мог быть только де Немюр», - подумала Доминик.
- Что же было дальше, Мадлен?
- Он развязал меня, вытащил изо рта кляп и ушел. Но я была не в силах даже крикнуть, не то что пошевелиться, не могла пойти и смыть с себя оставленные им на мне следы. Когда утром за мною зашли, я сказала, что плохо себя чувствую. Мне предложили позвать врача, но я отказалась. И весь день провела в постели… А потом пришла герцогиня де Луна, сдернула с меня одеяло, в которое я куталась, и все-все увидела. Она позвала да Сильву, и они осмотрели меня. Тогда герцогиня отхлестала меня по щекам. Сказала, что я — мерзкая тварь… шлюха… Я пыталась все ей объяснить. Но она мне не поверила. Сказала, что я сама привела в свою комнату мужчину и отдалась ему…
- Ненавижу эту женщину! — процедила Доминик.
- А потом Инес де Луна пришла ко мне с ее величеством. И королева спросила меня, как все произошло. Она была на удивление ласкова со мной, в отличие от герцогини. И я все рассказала. Королева спросила: кого я подозреваю? И я сказала, что, мне кажется, это был герцог де Немюр. Я очень боялась, что ее величество закричит на меня… скажет, что я лгу… или тоже ударит, как герцогиня. Потому что де Немюр — ее кузен и дядя короля. И обвинить его в таком страшном преступлении, не имея никаких доказательств, было чересчур смело… Но королева сказала мне: мадемуазель де Гризи, я знаю, что вы говорите правду. Вы — не первая жертва герцога де Немюра…
Тайна герцога была близка к разгадке! Доминик почувствовала это, и сердце ее взволнованно забилось. Как ей хотелось узнать все!
- Ах, Мадлен…Что еще сказала вам королева?
- Это страшный секрет, графиня. И я обещала молчать о нем.
- Раз обещали — не говорите ничего, - разочарованно промолвила девушка.
- Но мы с вами подруги, - поколебавшись, сказала баронесса. - И, я уверена, вы никому ничего не расскажете.
- Клянусь вам в этом жизнью, Мадлен!
…И баронесса начала говорить. И, по мере того, как она рассказывала, глаза Доминик распахивались все больше от изумления и ужаса…

- Известно ли вам, мадемуазель де Гризи, - спросила Бланш де Кастиль, - что мой кузен герцог де Немюр когда-то был помолвлен?
- Я что-то слышала об этом, ваше величество, - отвечала Мадлен.
- Он привез свою невесту из Кастилии. Ее звали Эстефания де Варгас; она была сиротою, дочерью кастильского графа. Это было восемь лет назад, когда герцогу только минуло двадцать лет. Эстефания была красивая и веселая девушка. И герцог был в нее пылко влюблен.
Все это произошло в Фонтене, замке доньи Санчи, моей родной тетки, - продолжала Бланш. — Она была очень рада, что ее единственный сын нашел себе невесту. Уже вовсю шли приготовления к свадьбе. За пять дней до венчания был устроен маскарад. Были приглашены родственники, друзья и соседи семейства; веселье продолжалось за полночь. В два часа ночи все легли. А в три часа ночи донья Санча услыхала страшный вопль и звук падения. Она подбежала к окну своей комнаты — и увидела внизу, на камнях, свою будущую невестку…Несчастная девушка разбилась насмерть.Она упала из окна своей спальни.
Крик услышали многие гости. Но первым к телу Эстефании выбежал де Немюр. Он перевернул свою невесту — и закричал еще страшнее, чем Эстефания. А потом он рыдал над ее телом и даже пытался пронзить себя кинжалом, и его мать велела слугам связать герцога, боясь, что он покончит с собой.
Донья Санча приказала перенести труп несчастной девушки в часовню. Ей показалось странным, что на теле Эстефании слишком много синяков и кровоподтеков. Не похоже было, что это следы от удара о камни.
Тогда в услужении у моей тетки был врач Энрике да Сильва, ныне — мой личный эскулап. Он-то и рассказал мне всю правду об этом ужасном преступлении. Донья Санча приказала ему – но втайне ото всех — осмотреть тело невесты сына. И обнаружилось, что над нею ужасно надругались. Девушка была жестоко изнасилована. Стало понятно, что Эстефанию либо вытолкнули из окна, либо она сама шагнула вниз. Теперь надо было выяснить виновника преступления. Раз оно совершилось в спальне невесты де Немюра, где, кроме юной графини, всегда ночевала еще и камеристка, - эта последняя должна была что-то видеть или хотя бы слышать.
Донья Санча, все так же никого, кроме врача, не посвящая в расследование, вызвала к себе служанку Эстефании. И девушка показала, что, когда ее госпожа легла в постель, к ней пришел ее жених, герцог де Немюр. В спальне было полутемно, он был в маскарадном костюме, но камеристка не могла ошибиться, — это был именно герцог: его фигура, рост, волосы. Он шепотом сказал Эстефании, что ему нужно поговорить с ней наедине, и юная графиня отослала свою девушку. Больше камеристка ничего не видела и не слышала, пока не раздался тот жуткий крик.
Донья Санча пошла в комнату Эстефании - и нашла на полу у кровати черную маску, украшенную крошечными бриллиантами. Именно в такой маске был мой кузен на маскараде. Не оставалось сомнений, что преступление совершил он, Робер де Немюр, ее сын!
Моя тетка бросилась в его комнату — его привязали к кровати — и потребовала, чтобы он немедленно сознался в своем злодеянии. Как он мог — за пять дней до свадьбы! — совершить такое со своей будущей женой? Но де Немюр оказался прекрасным актером: он делал вид, что ничего не понимает. Тогда донья Санча дала ему пощечину, велела слугам развязать его и вышвырнуть из замка. Сказала, что он больше ей не сын. Что она отрекается от него.
Эстефанию похоронили в Париже, в фамильном склепе де Немюров. Герцога при этом не было, — да его бы и не подпустили к гробу несчастной обесчещенной им девушки. Моя тетка, конечно, так никому и не сказала, что на самом деле произошло с невестой ее сына. И, хотя все удивлялись, отчего Робера нет на похоронах Эстефании, никто ничего не заподозрил. Все решили, что девушка случайно оступилась и упала из окна. После этого ужасного происшествия донья Санча прожила всего месяц. И лишь перед самой смертью она позвала своего сына — и простила его.

... - Это было первое, но отнюдь не самое страшное преступление моего кузена, - с горькой улыбкой продолжала королева. — Вы же знаете, баронесса, что он сидел в тюрьме? Но вряд ли даже догадываетесь,за что… Сейчас я поведаю вам это, и вы ужаснетесь!
После того, как мать его умерла, герцог де Немюр прибыл в Париж. Тогда еще принц Людовик, мой супруг, обласкал его, как своего кузена, и приблизил к себе. Вместе с принцем герцог побывал в Святой Земле и в Англии, и везде де Немюр проявлял чудеса доблести и отваги, — уж этого у него отнять нельзя! Он несколько раз спасал Людовику жизнь. И, когда, наконец, войны закончились, и французские войска вернулись в Париж, Робер де Немюр стал лучшим другом моего мужа. Но зверь все еще дремал в нем… И вот он проснулся. И выбрал в свои жертвы — кого бы вы думали, мадемуазель де Гризи?.. Меня, меня, свою кузину и жену наследника французского престола!
Сначала я ничего не подозревала. Де Немюр был моим двоюродным братом, благородным дворянином самого утонченного воспитания, настоящим рыцарем по отношению к дамам, – и я свободно принимала его в своих покоях, беседовала с ним часами, и часто оставалась с ним наедине.
Но вот однажды, когда я кормила грудью своего сына принца Альфонса, и герцог в это время вошел в мои комнаты… Я увидела в его взгляде — он глядел на мою грудь, которую я сразу прикрыла, - нечто такое, что испугало меня настолько, что я начала избегать моего кузена. Но он преследовал меня… он не говорил ни слова о своих чувствах, но старался где и когда только можно подойти и незаметно прикоснуться ко мне. Я поняла, что он вожделеет меня; но, конечно, я считала,что мой высокий ранг, наше родство и его благородное происхождение и воспитание являются теми непробиваемыми щитами, через которые меня не могут достать низкие желания герцога. Но я ошибалась. Этот человек оказался страшнее и подлее, чем я могла себе представить... - Прекрасное лицо королевы исказилось. Она с трудом сдерживала дрожь в голосе, когда продолжила дальше:
- В один прекрасный день, более пяти лет назад, когда мой любимый супруг опять уехал в Англию, герцог де Немюр пригласил весь королевский двор в свой замок Немюр-сюр-Сен на бал. Я тогда ждала ребенка и была на шестом месяце беременности. После бала я удалилась в отведенные для меня покои, отослала герцогиню де Луна и легла. Дверь в мои покои, конечно, охранялась, но, как оказалось позже, комната герцога де Немюра соседствовала с моей, и между ними была потайная дверь…
И вот посреди ночи мой кузен неслышно вошел ко мне через эту дверь, подкрался к моей кровати, сорвал с меня рубашку и попытался овладеть мною. Я проснулась и начала бороться с ним. Я опасалась даже не столько за себя, сколько за своего не рожденного малыша, боялась, что обезумевший от похоти герцог повредит моему будущему ребенку… - И слезы брызнули из глаз Бланш. Всхлипывая, она говорила:
- Он был, конечно, сильнее меня. Он зажал мне рот рукой… Но я царапалась и отбивалась, хотя и чувствовала, что слабею. Но сам Господь спас меня от насилия! Мне удалось укусить руку де Немюра, и он на мгновение освободил мой рот. И тогда я громко закричала. На крик вбежал первым стоявший на страже Рауль де Ноайль. Он-то и оказался орудием Божьего возмездия: он оглушил де Немюра и вырвал меня из лап негодяя. Тут прибежала стража и скрутила насильника…
Я приказала отвезти де Немюра в замок Шинон. Король — мой муж тогда только взошел на престол - чуть не отправил негодяя на эшафот, но сжалился над ним в память о заслугах герцога. И именно там, в темнице, в цепях, де Немюр и провел следующие пять лет. Пока перед смертью мой слишком мягкосердечный и великодушный супруг не простил его и не подписал герцогу помилование. Людовик и меня умолил простить моего бесчестного кузена. И я не смогла отказать в последней священной для меня просьбе умирающему супругу — и потому герцогу де Немюру вернули и свободу, и все его богатства, и положение в свете. И вот как этот зверь распорядился всем этим!.. Теперь уже он нападает на мою даму!
Ах, баронесса де Гризи! Я бы с радостью наказала его за надругательство, совершенное им над вами. Но мой сын, Людовик, очень привязан к своему дяде. Если бы у нас были доказательства того, что именно герцог де Немюр обесчестил вас, — я бы сразу же отправила его на плаху. Но будет лишь ваше слово против его. А потому — я повелеваю вам молчать обо всем происшедшем с вами. Если вы будете держать рот закрытым, вы останетесь моей дамой. И, возможно, мы даже сможем подыскать вам со временем жениха. Конечно, это будет уже не какой-нибудь молодой красавец… Но, я думаю, мужчина в годах, который закроет глаза на то, что вы не невинны. А о вашем приданом я позабочусь.

Так сказала баронессе де Гризи королева. И несчастная Мадлен молчала… Пока не поведала все Доминик.
Дом слушала — и чувствовала, что все это — правда. Ужасная, жестокая, - но правда!
Рассказ Мадлен был во многом похож на рассказ Очо о де Немюре. История с невестой герцога Эстефанией де Варгас… Карлик сказал, что девушка просто оступилась и упала из окна замка. Впрочем, именно это и было официальной версией смерти Эстефании. И Очо знал именно эту версию.
Потом — карлик говорил про то, что де Немюр сидел в тюрьме. За что-то, чего уродец не мог рассказать Дом, потому что она слишком молода и невинна. «Я уже тогда поняла, что это что-то грязное и подлое!»
Очо назвал это государственной тайной. Теперь все стало ясно. Попытка де Немюра изнасиловать королеву — вот в чем заключалась эта государственная тайна!
А Рауль спас королеву от бесчестия. Ее храбрый, смелый, благородный Рауль герцог Черная Роза! «Наверное, именно за это королева и полюбила его. Он спас жизнь ее ребенку и защитил ее честь»!
Все встало на свои места. Вот почему вчера на приеме воцарилась такая гробовая тишина, когда герцог де Немюр вошел в залу. Наверное, многие догадываются о его гнусном прошлом. Вот почему его так боятся женщины. И презирают мужчины. Вот почему позеленело лицо Бланш де Кастиль... Она страшно ненавидит его. Она простила своего кузена. Но забыть о чуть не совершившемся над нею насилии она не может. И ни одна женщина бы не смогла!
Но как, как такого зверя, такого монстра можно принимать во дворце? Как королева позволяет это? Неужели герцог имеет такое большое влияние на юного короля, сына Бланш?
Де Немюра бы надо держать в клетке. Или, по крайней мере, изгнать его из столицы, велеть ему жить не выезжая в одном из его замков. А он преспокойно ходит по дворцу — да еще и голову так высоко держит! Да за одно его тройное преступление против Бланш – которая была женщиной, которая носила во чреве ребенка и которая, наконец, являлась самой королевой! — де Немюра бы следовало четвертовать!
Как его только пускают во дворец - Доминик понять не могла. Но теперь, когда она знала обо всех его злодеяниях и преступлениях, — она решила твердо, что не подпустит его к себе. Не заговорит больше с ним. Никогда в жизни!

21. Вырванное обещание.


На звоннице собора Нотр-Дам в восточной части острова Ситэ колокол пробил двенадцать часов дня, когда Розамонда де Ноайль вошла в свою спальню и, раздернув портьеры на окнах, обернулась к своей кровати. Герцог де Немюр уже проснулся. Он лежал, закинув руки за голову, и задумчиво смотрел на потолок комнаты, на плафоне которого, по желанию набожной Розамонды, искусным художником были изображены сцены из жизни библейских праведников.
Подойдя к постели, герцогиня мягко спросила:
- Как вы спали, кузен?
- Как убитый, Розамонда… Неужели уже полдень?
- Да, Робер. Вам, кажется, снились хорошие сны? Вы улыбались во сне…
- В самом деле?.. Не помню.
Он сел и начал зашнуровывать рубашку. Розамонда давно не видела его таким — слегка небритый, волосы всклокочены — он казался совсем юным и был очень красив. Даже она, его кузина, привыкшая смотреть на герцога глазами сестры, не могла не признать, что он был необычайно привлекателен. «Если бы королева увидела его сейчас — она бы просто с ума сошла!»
Вспомнив про королеву, Розамонда помрачнела. Стоило ли говорить Роберу, что Бланш была здесь ночью? Не придет ли он снова в бешенство? Но сказать все же было нужно.
- Кузен, - смущенно начала она, - сегодня ночью в мои покои приходили королева и герцогиня де Луна.
Он опустил руки и пристально посмотрел на девушку своими серыми глазами; но не сказал ничего.
- Бланш де Кастиль…- запинаясь, продолжала Розамонда, - она хотела видеть вас… И я не посмела отказать ей. Я провела ее в спальню. И она велела мне выйти, оставшись с вами наедине. - Она услышала, как герцог скрипнул зубами. Но он все еще молчал.
- А я развлекала в соседней комнате герцогиню де Луна. И не знаю, что Бланш делала в спальне.
- И сколько королева была… со мной? — наконец, спросил герцог.
- Около десяти минут. Может, чуть больше.
Де Немюр почувствовал, как его охватывает бессильная ярость. Руки его затряслись, кровь бросилась в лицо, и он дрожащими пальцами продолжил стягивать шнурки на груди, думая про себя: «Развратная, бесстыжая… шлюха! Да что уж там — шлюхи в борделях стыдливее ее! Что она здесь делала? Не она ли и рубашку расшнуровала?.. Мерзкая тварь!»
- Кузен…Успокойтесь, - с тревогой сказала Розамонда, видя, что его трясет. — Она вас любит. Вы должны простить ее. Она, наверное, просто интересовалась вашим здоровьем.
- Любит? — горько воскликнул де Немюр. — Уж лучше бы она меня ненавидела, кузина! А ее интерес к моему здоровью… Я в это не верю, - да и вы, конечно, тоже!
- Слушайте, что было дальше, Робер. Когда королева через эти десять минут выскочила из спальни — да-да, именно выскочила! — на ней лица не было! Она вся побагровела… рот у нее исказился… глаза чуть не выскакивали из орбит. Словно она увидела какой-то страшный призрак. И она убежала, а за ней Инес де Луна.
Казалось, эти слова Розамонды слегка успокоили герцога.
- Правда, кузина?
- Клянусь, все так и было!
- Что же моя дорогая Бланш могла увидеть? Интересно…
Он встал и подошел к окну, с наслаждением вдыхая свежий воздух. «Значит, вы были здесь, ваше величество? Навестили больного родственника… Как мило с вашей стороны! Все играете - и вам не надоело? Может, и мне поиграть с вами, наконец? И, мне кажется, вам это не слишком понравится!.. Вы просто смотрели на меня ночью? Ни за что не поверю»!
Ему захотелось немедленно вернуться в свои покои, приказать приготовить себе ванну – и смыть с себя все следы, оставленные Бланш.
- Я должен идти, Розамонда.
Но она взяла его за руку:
- Робер… Постойте. Мне надо у вас спросить…
Он знал, о чем она хочет спросить, и очень опасался этого; но деваться было некуда.
- Спрашивайте, кузина.
- Что произошло сегодня ночью? Почему вы ворвались к королеве и хотели расправиться с Раулем?
Де Немюр молчал. Она глядела ему прямо в лицо своими большими зеленоватыми глазами.
- Кузен…Умоляю вас — ответьте! Вы знаете меня — я не упаду в обморок. Со мной не будет истерики. Что бы мой брат ни сделал — я все перенесу! Но я должна знать правду!
«Да…Ты сильная, стойкая и мужественная, - подумал герцог с нежностью и восхищением. — Но разве тебе уже мало известно о гнусностях и преступлениях твоего брата? А ты все еще надеешься, что он встанет на путь истинный. Веришь, что твои молитвы вернут его на стезю добродетели. Ты пытаешься загладить его мерзкие деяния праведной жизнью, делами милосердия, благотворительностью… Но ты ошибаешься, милая Розамонда! Этого зверя ничто не исправит! И его ждет только ад».
Сказать ли ей о несчастной Мадлен де Гризи? Нанести ли кузине новый удар?.. Де Немюр почувствовал, что не в силах сделать это. Что подвергнуть Розамонду еще одному страшному испытанию ее кротости и веры он не в состоянии.
И герцог твердо произнес:
- Дорогая кузина, я не могу сказать вам этого; не спрашивайте меня ни о чем.
Девушка тяжело вздохнула. Она знала де Немюра, и этот его тон ясно говорил — кузен больше ничего не скажет ей.
Розамонда вспомнила разговор с братом. А вдруг то, что он сказал сегодня ночью — правда? И эта попытка ее кузена убить Рауля вызвана ревностью Робера, влюбившегося в графиню де Руссильон? Девушке очень захотелось проверить это.
- Кузен, правда ли то, что новая дама королевы, Доминик де Руссильон — родная сестра вашей жены Мари-Флоранс? И что ваша супруга ушла в картезианский монастырь?
Герцог чуть заметно вздрогнул, когда Розамонда неожиданно назвала имя Доминик; и сестра Рауля заметила это.
«Значит, мой брат не солгал! Робер влюблен в графиню…»
- Да, кузина, - сказал де Немюр.— Откуда вам все это известно?
- От Рауля. Он приходил сюда после того, как вы уснули, пожелать мне доброй ночи. А ему сказала королева. Я сочувствую вам всем сердцем, кузен! Брат говорит, что о разводе с вашей женой не может быть и речи… Как же вы поступите теперь?
- Я ничего не могу сделать, Розамонда! Остается только уповать на милость Господа.
- Да-да, Робер! Не теряйте надежды, прошу вас! Бог милосерден - и вознаградит вас за все ваши страдания! И я буду молиться за вас!
Ее наивная вера в Божье провидение не могла оставить герцога равнодушным. Он взял ее руку и нежно поцеловал.
- Благодарю вас, милая кузина.
- Робер! У меня есть к вам просьба…
- Я слушаю вас, Розамонда.
Она замялась.
- Это касается Рауля…Это очень важно и для него, и для меня.
- Вы же знаете, что ВАМ я ни в чем не откажу!
- Кузен…Когда Рауль был здесь ночью, он сказал мне, что влюблен.
Герцог сразу насторожился:
- Влюблен?..
- Да… В эту новую придворную даму королевы, Доминик де Руссильон, вашу свояченицу.
Брови де Немюра сошлись на переносице.
- Вот как?
- Кажется, эта девушка пробудила в моем бедном брате совершенно новые чувства. - Горячо сказала Розамонда. - Он говорил о ней с таким восторгом! С таким преклонением!.. Сказал, что хочет жениться на ней и уехать из столицы в Прованс. И взять меня туда.
- А как же его связь с Бланш де Кастиль? — резко спросил де Немюр.
- Он порвал с королевой, Робер! Сегодня ночью он порвал с ней — навсегда!
- Неужели? — недоверчиво произнес герцог.
«Скорее, это Бланш порвала с ним! Она пресытилась этой связью, длящейся слишком долго. И, похоже,опять устремила свой жадный взор на меня… Моя дорогая кузина не может долго прожить без мужчины! А Рауль?.. Розамонда хорошо его знает; однако, поверила брату и его чувству к Доминик… Он любит графиню! Он хочет жениться!.. Нет! Я не позволю ему этого! Отдать ЕЕ этому чудовищу? Да я скорее умру»! - И пальцы его сжались в кулаки.
- Кузен, - продолжала Розамонда. — Я знаю, о чем вы думаете. Вы не верите Раулю… И у вас есть причины на это. Рауль совершил много такого, что нельзя вспомнить без содрогания и ужаса. Его поступок с вашей невестой Эстефанией… Потом, через год — моя несчастная камеристка Люси, которую он, чересчур много выпив, обесчестил и зарезал… Ему нельзя пить, Робер; он звереет, когда выпьет.
Де Немюр покачал головой. Наивно было списывать преступления Рауля на его страсть к вину. «Он пьет столько же, сколько и другие мужчины. Но они ведь не превращаются пьяные в монстров»! Однако, переубеждать Розамонду он не стал. А она говорила дальше:
- Но, похоже, к Доминик он питает настоящее, светлое и чистое, чувство! Эта девушка переродит брата — я уверена в этом. Он вновь станет благородным, честным, справедливым. Но мы должны помочь ему, кузен… Дать ему шанс на исправление!
- Помочь? И в чем же будет заключаться моя помощь, кузина? - криво усмехнулся герцог.
- Только в одном — не вмешивайтесь и не мешайте. Доминик — почти ваша сестра, и я понимаю ваш интерес к этой девушке… И желание защитить ее. Но вы также должны хотеть ее счастья, счастья с любимым человеком, Робер! Мой брат сказал, что он нравится графине, хоть они и виделись в первый раз лишь вчера; он уверен, что не безразличен Доминик…
Де Немюр почувствовал, как ревность затуманила его взор. Доминик нравится Рауль!.. Он ей небезразличен!.. Даже слышать это было невыносимо.
- Но вы и ваше вмешательство могут повредить моему брату. Умоляю вас, кузен, — дайте Раулю и вашей свояченице возможность обрести взаимное счастье!
- Вы просите у меня невозможного, Розамонда, - глухим голосом сказал герцог.
- Робер!.. Я никогда не обращалась к вам с просьбами! Один только раз — восемь лет назад... И вот прошу второй раз в жизни. Вы не представляете, как это важно для меня!
- Нет, Розамонда. Не умоляйте… не настаивайте… я не могу.
- Кузен!.. Неужели мне придется напомнить вам — а я этого так не хотела! — о том, что восемь лет назад я спасла вам жизнь… честь… помирила вас с вашей матерью перед ее смертью! Неужели вы забыли все это?
- Нет. Конечно, нет! Разве я могу забыть все то, что вы сделали тогда? Вам было всего двенадцать лет… Но вы вели себя так отважно! Так благородно и великодушно!
Да, герцог помнил всё. В памяти вставала та страшная ночь в замке Фонтене, когда, после гибели Эстефании, слуги связали его, чтобы он не покончил с собой. Его отнесли в его комнату и положили на кровать. Он то рыдал, то посылал проклятия небесам. А потом пришла его мать вместе с врачом, Энрике да Сильва. Герцог полагал, что она пришла утешить его по-матерински. А она устроила ему допрос… требовала признания… И он долго не мог понять, в чем же она обвиняет его. А, когда понял, о чем говорит его мать, и что произошло с его невестой, — с ним случился приступ, подобный тому, что был этой ночью. Да Сильве пришлось взять ланцет и выпустить ему не менее пинты крови. После чего донья Санча разрезала веревки, которыми был связан ее сын, и велела ему немедленно покинуть Фонтене.
Он был настолько ослаблен и измучен душевно и физически, что, не сопротивляясь, позволил ей и врачу довести себя до подъемного моста. Его мать, вся посеревшая от горя, сама вытолкнула его за ворота замка, сказав с невыразимым презрением и гневом:
«Убирайтесь прочь и не смейте никогда в жизни показываться мне на глаза! Вы мне больше не сын. Я отрекаюсь от вас! Я обращусь к королю с просьбой передать майорат вашему кузену, Раулю де Ноайлю… А вам достанется лишь это — на память о вашей гнусности!» И она швырнула ему черную маску, украшенную бриллиантами, в которой он был в тот вечер на маскараде.
Де Немюр вспомнил и то, как он долго стоял у ворот Фонтене, пока не началась гроза и не хлынул ливень. Герцог был в таком состоянии, что не мог даже догадаться спрятаться куда-нибудь от холодного дождя, который сек его по лицу и по телу. А молодой человек был лишь в тонкой рубашке. Потом он повернулся и побрел неведомо куда по мгновенно превратившейся в жидкую грязь дороге.
Он спотыкался, падал, вставал и шел дальше… и опять его ноги скользили по грязи... и он падал опять. Потом он упал — и почувствовал, что встать уже не сможет. Тогда он сорвал с руки наложенную да Сильвой повязку — и при свете молний, то и дело озарявших ночь, с мрачным удовлетворением увидел, как течет из разреза кровь. Он призывал смерть. Но потом вспомнил об Эстефании… О том, что произошло с нею - и сказал себе: «Нет! Я не должен умереть! Я должен отомстить насильнику… Страшно отомстить!»
И он встал, зажал рану и опять пошел по дороге… Пока, наконец, не свалился прямо в грязь лицом уже в глубоком обмороке.
Так его и нашла Розамонда де Ноайль, которая стала свидетельницей того, что случилось с невестой герцога. Розамонде тогда было всего двенадцать лет; и по ее кроткому доброму лицу никто бы не догадался, насколько твердой, хладнокровной и несгибаемой она может быть.
В ту ночь, возможно, из-за приближавшейся грозы, или из-за возбуждения, связанного с веселым праздником, устроенным де Немюрами, девочка не могла заснуть. Комната ее была рядом с комнатой Эстефании. И, когда раздался жуткий крик невесты де Немюра, Розамонда подбежала к двери — и, приоткрыв ее, увидела своего брата Рауля, одетого точь-в точь как Робер де Немюр на маскараде, только без маски, выходящего, шатаясь, из спальни юной графини де Варгас. Рауль не заметил сестру и быстро удалился прочь по коридору.
А потом послышались крики — уже снизу, со двора, и Розамонда увидела из своего окна тело несчастной Эстефании и ее жениха, склонившегося над ней. А потом выбежали из дверей с факелами уже другие гости… родственники… мать де Немюра... И там же был и Рауль — одетый уже по-домашнему, в рубашке и штанах, как будто он только что встал из своей постели. И он, как и все, смотрел на рыдающего Робера. И на лице брата, при свете факелов, Розамонда увидела тот же ужас и непонимание случившегося. Он играл прекрасно, хотя явно был сильно пьян!
А потом Робер выхватил кинжал из-за пояса и попытался вонзить себе в сердце. И слуги связали его и унесли в его комнату. А тело Эстефании - в часовню. И туда же пошли врач да Сильва и донья Санча, мать де Немюра.
Розамонда подкралась к двери часовни — и услышала разговор своей тети и врача. И скоро поняла, что юную графиню изнасиловали, и донья Санча с да Сильвой решили, что Эстефанию обесчестил Робер.
Девочке захотелось немедленно войти и рассказать, что она видела Рауля, выходящего из спальни невесты де Немюра; но что станется тогда с ее братом?.. Розамонда решила сначала поговорить с Раулем. Как он объяснит все то, что случилось? Быть может, он сможет оправдаться перед нею?
И она отправилась к нему в спальню. Рауль сидел на кровати, вперив невидящий взгляд в одну точку. Он был пьян, хотя и не так сильно, как сначала показалось его сестре. Он ничего не отрицал; да, он вошел к Эстефании ночью; да, он был одет, как ее жених… Да, он взял ее. Но она сама распахнула ему объятия. А он слишком много выпил на празднике — и не смог устоять перед ее красотой.
«Но она не была девственницей, Розамонда, клянусь тебе, - бормотал он. — Робер уже успел овладеть ею до свадьбы… Видела бы ты, как она отдавалась мне… как целовала и обнимала! Святой Иоанн Богослов — и тот бы не удержался. А потом… потом Эстефания заговорила по-испански. А я не знаю этого языка. И она догадалась, что я — не Робер. Она сорвала с меня маску, увидела мое лицо, страшно закричала, подбежала к окну — и выбросилась из него. Все так и было, клянусь тебе, сестричка!»
На вопрос — где он взял костюм де Немюра? — Рауль ответил, что случайно узнал, у какого портного Робер заказал костюм для маскарада, и попросил того сшить ему такой же. «Я хотел всего лишь пошутить, сестра. Явиться на празднество в такой же одежде и маске, как мой кузен».
«Что ты наделал, Рауль! — вскричала тогда девочка. — Ты должен пойти и немедленно во всем признаться донье Санче!»
«Розамонда!.. Как я смогу?.. Я был пьян… Почти ничего не помню… И разве она простит меня? Я — всего лишь сын сестры ее умершего супруга. Да она просто прикажет меня повесить на воротах замка, как собаку! Неужели ты хочешь этого, сестричка?»
«Но ведь в твоем преступлении донья Санча готова обвинить родного сына! Робер не заслужил такого!..»
«Он — ее сын. И она пожалеет его, вот увидишь. Сестра! — и Рауль упал перед ней на колени. — Я виновен, да, — но пощади меня! Не выдавай меня моей тетке и Роберу! Их месть будет ужасна! Если я умру, что станет с тобой? Ты останешься одна на белом свете! Я не вынесу этого!»
И Розамонда не выдала брата. Но она не легла спать, а пошла к комнате Робера — и увидела, как его вывели оттуда донья Санча и врач; девочка последовала за ними — и была свидетельницей того, как мать герцога прокляла его и выгнала почти раздетого из замка Фонтене…
Когда Робер оказался за воротами, донья Санча закачалась — и упала без чувств, и да Сильва унес ее в ее комнаты. Тут засверкали молнии, и хлынул ливень.
Розамонда побежала к себе, тепло оделась, взяла кинжал и бутыль с вином, потом побежала на конюшню, оседлала двух лошадей, открыла ворота — и поскакала из замка искать своего кузена. К счастью, далеко он не ушел, — она нашла его лежащим прямо на дороге. Девочка с трудом перевернула Робера, разжала ему зубы кинжалом и начала лить вино из бутыли ему в рот, пока он не очнулся. Тогда, с неимоверными усилиями, она помогла герцогу сесть в седло и повезла его в свой замок Ноайль, находившийся в двух лье от Фонтене.
К утру Робер весь горел, у него началось воспаление легких. Розамонда не отходила от него ни на шаг. Вернувшегося в тот же день Рауля девочка не подпускала к Роберу. Де Немюр пришел в себя лишь через двадцать дней; и тогда же стало известно о тяжелой болезни его матери.
Розамонда не знала, что ей делать. Она видела, как страдает ее кузен… Но и брата ей было нестерпимо жалко. Девочка попросила Рауля уехать из замка на некоторое время — а сама пошла к Роберу.
«Кузен, - сказала она ему, - я спасла вам жизнь; и, надеюсь, вы не откажетесь выполнить мою мольбу…»
Он поклялся честью, что выполнит любое ее желание.
«Вы должны простить моего несчастного брата. И дать клятву, что никогда, никогда не посягнете на его жизнь!» - И Розамонда все рассказала де Немюру. Герцогу ничего не оставалось делать, как подтвердить, что он не нарушит свое обещание.
«А я вам обещаю, что ваша мать все узнает тоже, и простит вас!»
На другое утро Розамонда в паланкине привезла кузена в Фонтене. Она оставила его в носилках, а сама поднялась в покои доньи Санчи. Девочка ужаснулась виду тетки, — сразу было понятно, что той осталось жить считанные дни, если не часы. Упав перед нею на колени, Розамонда все рассказала донье Санче. Мать герцога слушала ее, заливаясь слезами… Затем донья Санча попросила привести к ней сына, — и девочка стала свидетельницей душераздирающей сцены прощения — и прощания. Потому что через два часа донья Санча скончалась.
…И вот сейчас Розамонда напомнила де Немюру о том, как спасла его восемь лет назад. И попросила не мешать ее брату ухаживать за Доминик.
«А если дело дойдет до свадьбы… Боже милосердный! Разве смогу я это выдержать?»
Но сестра Рауля умоляла его. И он не мог отказать ей, хотя это и разбивало ему сердце.
«Доминик… Моя любовь! Прощай! Я не имею на тебя права. Я женат… И ты никогда не сможешь быть моей!» И де Немюр медленно сказал:
- Хорошо, Розамонда. Я не стану мешать вашему брату. Не стану препятствовать его ухаживаниям за графиней де Руссильон. И, если и он, и она полюбят друг друга и захотят пожениться — что ж… Значит, такова Божья воля!
Розамонда вздохнула с облегчением. Лицо ее просияло.
- Но, дорогая кузина, - продолжал герцог глухим голосом, - если Рауль отнесется к Доминик без уважения… Если сделает хоть одну — вы слышите меня? — хоть одну попытку как-то оскорбить ее честь и достоинство… Если он хоть раз обидит или унизит ее, и я узнаю об этом… Пусть тогда он не ждет от меня пощады! И пусть помнит — что я буду следить за ним, что глаз с него не спущу! И не будет места на земле, где бы он смог от меня укрыться!
…Через час в покои королевы принесли письмо от Рауля де Ноайля. В нем говорилось:
«Мадам! Моя сестра имела беседу с герцогом де Немюром. Мы были правы — и Розамонда подтверждает это — он влюблен в графиню де Руссильон, и даже очень. Но он дал моей сестре обещание не вмешиваться в мои отношения с вашей новой дамой, если я буду вести себя с нею по-рыцарски. Я буду спокойно ухаживать за Доминик, — а вы наслаждайтесь страданиями вашего кузена. Игра началась, и я уверен, что мы повеселимся всласть!»
Еще через час Рауль получил ответную записку от Бланш де Кастиль — ее привезла в портшезе Инес де Луна.
«Герцог де Ноайль! Я рада, что план наш начинает осуществляться. Герцог де Немюр как всегда слишком благороден. Розамонда, я уверена, вырвала у него это обещание. Вы правы — он будет страшно мучиться. Но вы не должны теперь ко мне и близко приближаться. Сегодня я при всех разгневаюсь на вас — чтобы все знали, в том числе и Доминик де Руссильон, что вы больше не мой фаворит.
Ухаживайте за нею, будьте ее верным рыцарем. Разрешаю вам даже жениться на ней — лишь бы моему милому кузену было больнее! Будем переписываться очень осторожно через Очо или герцогиню де Луна. Надеюсь, что мы ежедневно будем хохотать до упаду над бедным герцогом Черная Роза!»

22. В музыкальной комнате.

В этот же день Доминик и другие придворные дамы королевы были предоставлены сами себе, так как ее величество заседала в Королевском Совете до трех часов пополудни.
В три часа заглянувшая к ним герцогиня де Луна позволила им погулять в садах Ситэ. Мадлен де Гризи нездоровилось, и она была в постели. Доминик хотела остаться с ней, но баронесса попросила девушку не отказывать себе в удовольствии подышать свежим воздухом, заверив Дом, что чувствует себя гораздо лучше. И Доминик с тремя другими дамами, Виолетт, Изабель и Катрин, отправилась на прогулку. Не прошло и получаса, как к ним присоединились трое кавалеров, один из которых, граф де Сен-Мар, был женихом Катрин.
Как вскоре с неудовольствием заметила Дом, двое других молодых людей не скрывали своего интереса к ней, хотя она и шла почти не принимая участия в общем разговоре, вертевшемся вокруг дворцовых сплетен и слухов.
- Вы, наверное, еще не слышали, милые дамы, - вдруг сказал Сен-Мар, - что произошло сегодня в Королевском Совете?
- Конечно, нет, граф! И что же там произошло?
- Ее величество страшно разгневалась на герцога де Ноайля за то, что он выступил против политики Франции относительно Англии. Королева кричала на него…и даже потребовала, чтобы герцог покинул заседание. Боюсь, что он больше не в фаворе! Его время подошло к концу.
Дом почувствовала, как забилось ее сердце… Рауль поссорился с Бланш! Вот это новость! Из-за политики?.. Что-то не верится! Уж не из-за нее ли, не из-за Доминик?
- И кто же станет ее новым рыцарем? — спросила насмешница Катрин. — Ее величество не любит одиночества.
- Похоже, ее кузен де Немюр. Вы слышали, что он учудил сегодня ночью? Говорят, ворвался с кинжалом прямо в спальню к королеве. Хорошо, что стража успела скрутить его, а то бы неизвесно, чем все кончилось!
- Он был не с кинжалом, Сен-Мар! С мечом! — сказал другой кавалер.
- И, что самое интересное, — как оказалось, де Немюр — лунатик! Он все это делал во сне. Ее величество вызвала своего врача да Сильву, и он установил, что герцог –сомнамбула!
- О, что вы говорите, господа? Как интересно!.. Как же это так? — наперебой спрашивали девушки.
- Настоящий сомнамбула, честное слово! Он не понимал, что делает… И ее величество, конечно, простила кузену эту выходку.
- Более того, дамы, — на Совете королева объявила, что дарит де Немюру земли в Верхней Нормандии!
- Кто бы мог подумать, что сомнамбулизм — столь выгодная болезнь! — воскликнул Сен-Мар. — Земли в Нормандии — лакомый кусок! Как жаль, право, что я тоже не лунатик!
- Ну уж этого только не хватало! — метнув на жениха взгляд своих черных очей, воскликнула Катрин. — Лунатизм выгоден не только герцогу де Немюру, но и любому неверному мужу. Как удобно списать на эту болезнь то, что тебя нет по ночам дома! «Дорогая жена, а я гулял по крышам!» Так что попробуйте только стать сомнамбулой!
Все засмеялись. Доминик даже не улыбнулась, поежившись при упоминании имени де Немюра. Как только она вчера открыла ему дверь в свою комнату, вооруженная лишь узеньким стилетом? Герцог легко бы справился с ней, — достаточно было вспомнить, как на реке он без труда обезоружил Пьера и Филиппа. И что бы с нею было тогда? Конечно, она сопротивлялась бы до последнего! Но он такой высокий… такой сильный…
И новость о Рауле тоже была тревожная. Он в опале!.. Как с ним поступит Бланш? Не прикажет ли ему покинуть Париж? «Тогда мне тоже придется уехать из столицы… найти его — и бежать вместе с ним».
Погруженная в эти мысли, она не заметила, как отстала от своих сослуживиц; а два молодых человека шли рядом с нею и тоже не пытались догнать Сен-Мара и трех девушек.
Один из кавалеров сказал ей:
- Графиня, вы лишь вчера прибыли ко двору ее величества… Но уже похитили мое сердце!
- И я, я тоже в плену у ваших прекрасных синих глаз! — подхватил второй. — Мы вас умоляем — выберите одного из нас своим рыцарем! Мы будем верны вам до гроба!
- Увы, господа, - сказала Дом, - но у меня уже есть мой рыцарь…
- Кто же он, графиня? — вскричали молодые люди.
Доминик, волей-неволей, пришлось бы назвать имя Рауля, но тут вдруг зашуршали кусты, окаймлявшие дорожку, по которой шли Дом и кавалеры; и перед взорами девушки и юношей предстал карлик Очо.
- Это я, - произнес уродец совершенно невозмутимым тоном и поцеловал руку Дом.
- Да. Это — сеньор Очо, - сказала девушка, очень обрадовавшись, потому что называть имя де Ноайля ей не хотелось.
Кавалеры переглянулись между собой — и удалились с вытянувшимися и изумленными физиономиями.
- Ах, сеньор Очо! Как хорошо, что вы так вовремя появились. Эти господа были так назойливы…
- Моя дорогая графиня! Только велите — и я тут же вызову их на поединок!
- Не стоит, - засмеялась Доминик. — Пощадите их. Лучше скажите, прошу вас, что произошло сегодня на Совете? Ведь вы были там?
- Не только был, прекрасная сеньорита! Я принимал самое активное участие в заседании. И, если бы не моя речь, произнесенная перед королевой и вельможами, французская политика, поверьте мне, повернулась бы совсем в другую, нежелательную для нашей страны, сторону! К счастью, ее величество всегда прислушивается к моим мудрым советам…
- Да-да, - рассеянно перебила его Дом, - но скажите же, добрый Очо…Что случилось между королевой и герцогом… герцогом… - Она вдруг поняла, что выдает себя своим нетерпеливым любопытством. Карлик внимательно посмотрел на нее, и Доминик почувствовала, что краснеет.
- Герцогом…де Немюром - или де Ноайлем? — спросил серьезно Очо. — Кто из этих двоих вас интересует больше?
- Ах, сеньор Очо! Меня интересует только Рауль де Ноайль, - пробормотала, смущаясь еще больше, девушка.
- Вот как! А мне показалось вчера, что вам больше интересен де Немюр.
- Нет-нет! Знать о нем не хочу! Но Рауль… Это правда, что он поссорился с королевой?
- Святая правда, графиня. Похоже, что это — полный разрыв! Она разговаривала с ним ТАКИМ тоном... Давно я не слышал у Бланш такого голоса!
- Скажите, сеньор Очо… А ее величество не выгнала герцога де Ноайля из города? И может ли он приходить теперь во дворец?
- Не беспокойтесь о нем, - усмехнулся карлик. — Он в полной безопасности. Эта немилость ничем ему не угрожает. Ее величество быстро отходит. И замену герцогу она тоже найдет быстро.
Дом вздохнула с облегчением. Очо продолжал пристально вглядываться в ее лицо.
- Прекрасная сеньорита! Мне кажется, вы чересчур близко к сердцу принимаете эту опалу герцога. Вы не хотите все мне рассказать?
- Ах, нет.
- Ну, пожалуйста! Разве мы не друзья?
- Вы узнаете в своё время всё, добрый Очо... «И, возможно, очень скоро! - подумала Дом про себя. — Даже, может быть, сегодня. Конечно, Рауль порвал с королевой из-за меня! Он хочет открыто объявить меня своей женой!»
- Жаль, - сказал карлик.—А то бы я пришел к вам сегодня вечерком. Вы бы приготовили для меня большое блюдо с фруктами и вином. И я бы с удовольствием послушал ваш рассказ!
Дом покачала головой.
- Простите меня, сеньор Очо. Я не могу.

В шесть часов вечера дамам королевы-регентши велено было спуститься из своих комнат к ее величеству, отдыхающей в так называемой музыкальной комнате.
Когда девушки вошли туда, Доминик увидела Бланш, сидящую в кресле с высокой спинкой, украшенной кастильским гербом. Около королевы находилось несколько дворян, развлекавших ее величество беседой и шутками. Около окна двое менестрелей исполняли старинные баллады, но их никто не слушал.
Бланш негромко смеялась; но ее карие глаза рассеянно блуждали по комнате, а пальцы рук барабанили по подлокотникам. Она была явно чем-то возбуждена, или ждала чего-то или кого-то. Кроме ее величества, в салоне находилась еще Розамонда де Ноайль, сидевшая около окна с вышивкой.
Королева едва взглянула на вошедших девушек; зато герцогиня де Ноайль сразу встала, подошла к Дом и с доброй улыбкой сказала ей:
- Графиня, вы только вчера прибыли в Париж и, я думаю, у вас здесь нет еще близких подруг. Мне бы очень хотелось подружиться с вами и узнать вас ближе. Сядьте рядом со мной, прошу вас; расскажите мне о себе.
Доминик очень обрадовалась. Ласковость сестры Рауля была так приятна и чистосердечна!
Девушки сели рядом и начали беседовать.
Дом заметила, что ее величество несколько раз скользнула по ней испытующим взглядом, в котором, однако, было и что-то вроде удовольствия.
«Она, конечно, знает, что я — жена Рауля. Ревнует ли она меня к нему? Что он сказал обо мне Бланш? Признался, что эта двойственность его положения опротивела ему? Или что он любит только меня? Ах, и придет ли он сюда?» - мелькали в голове Доминик мысли, пока она разговаривала с Розамондой.
- Вы умеете вышивать, дорогая Доминик? — спросила ее Розамонда. Она уже называла Дом по имени.
- Да, конечно, ваша светлость.
- Вот видите — я взялась вышить к будущему празднику алтарный покров для церкви Сен-Жермен-л-Оксерруа… Но боюсь не успеть. Вы бы не могли помочь мне?
- С удовольствием, ваша светлость. Если ее величество не будет против.
- Не называйте меня ваша светлость, милая Доминик. Просто — Розамонда. А с ее величеством я поговорю. Надеюсь, она не откажет; ведь это - дело богоугодное, а королева — истинная католичка. Вам нравится моя работа? — И она протянула Дом свою вышивку. Та была очень красива, и девушка выразила искреннее восхищение мастерством герцогини.
Тут Доминик вдруг вспомнила про свою вышивку — которую закончила в последние дни своего пребывания в монастыре, — изображение Черной Розы.
«Интересно, знает ли Розамонда, что ее брат и есть герцог Черная Роза?» Ей очень захотелось показать эту свою работу сестре Рауля, тем более, что вышивка лежала в ее комнате во дворце.
- Я могу показать вам тоже свою работу, Розамонда? — спросила Дом.
- Конечно! Я буду очень рада взглянуть на нее!
Доминик попросила позволения у ее величества сходить к себе за вышивкой. Бланш милостиво разрешила ей это.
…Первым, кого увидела Доминик, вернувшись в музыкальную комнату с вышивкой в руках, был Рауль де Ноайль. На нем был темно-вишневый котарди с золотыми пуговицами. Он стоял рядом со своей сестрой и о чем-то говорил ей.
Когда он оглянулся, и его светло-голубые глаза встретились с глазами Дом, лицо его озарила такая радость, что у девушки сердце так и подпрыгнуло. «Он здесь!.. Он пришел!.. Мой муж! Мой любимый!»
Девушка подошла к Розамонде. Рауль шагнул ей навстречу и с улыбкой, от которой Дом просто растаяла, склонился над ее рукой и нежно поцеловал. Пальцы его слегка сжали ее руку. Но это не было неприятно Доминик. Наоборот — она ожидала от него и более смелой ласки. Ведь он был ее супругом!
Доминик заметила, что Бланш наблюдает за нею и Раулем. Но на лице королевы не было ревности или злобы — скорее, наоборот — по губам ее, удивив девушку, скользнула довольная улыбка.
Дом расстелила свою вышивку на столе у окна. Розамонда воскликнула:
- Как красиво, милая графиня! Вы настоящая художница! Но этот человек в маске и на коне… Не герцог ли это Черная Роза, сражавшийся вместе с Симоном де Монфором против катаров и погибший в Лангедоке? — В голосе герцогини было восхищение работой Доминик — но не более. Похоже, она не знала настоящего имени изображенного на вышивке человека.
- Именно, сестра, - сказал Рауль, внимательно разглядывавший всадника в черной маске. — Тот, который погиб в битве при Тулузе… Кстати, очень похож!
Он поднял голову, и его светлые глаза улыбнулись Доминик. «Конечно, похож! Это ведь я!» - откровенно говорил взгляд Рауля. И девушка не могла не ответить ему улыбкой. Они смотрели друг на друга, как два заговорщика, связанных общей тайной.
Но тут и королева заинтересовалась работой своей дамы.
- Мы тоже хотим посмотреть…— томно протянула она, вставая и подходя к столу. — Да… красиво, графиня! И, действительно, какое сходство с несчастным покойным герцогом! Особенно глаза… Такие же голубые. — И Бланш, бросив быстрый взгляд на Рауля и чему-то усмехнувшись, вернулась в свое кресло.
Тут открылась дверь, и в салон вошел герцог де Немюр. Он был без оружия и опять во всем черном, и Доминик показалось, что в комнату вместе с ним ворвался леденящий ветер. Она вздрогнула, как от холода, и даже сделала шаг назад. Рауль заметил ее движение и, взяв ее за руку, шепнул:
- Не бойтесь ничего, дорогая графиня.
Как Доминик это было приятно! Она сразу почувствовала себя уверенно. ОН был рядом! Он готов был защитить ее от всего и ото всех! Но Рауль тут же отпустил ее руку.
Де Немюр подошел к королеве и поцеловал, как и вчера на приеме, лишь край ее белого платья. Однако сегодня Бланш явно ему обрадовалась, что даже поразило Доминик, знавшую о его преступлении против королевы.
- Наш дорогой кузен! Как мы вам рады! Надеюсь, вам лучше после вчерашней ночи?.. Пусть вам дадут кресло. Сядьте здесь, поближе к нам… Вам, наверное, еще тяжело стоять.
Де Немюр едва заметно усмехнулся и сел рядом с Бланш. Его серые глаза обежали собравшихся в комнате, на секунду задержавшись на Доминик и Рауле.
Дом повернулась к Розамонде и начала отвечать на вопросы герцогини о том, где и как она научилась так красиво вышивать, и как она подбирала цвета ниток для работы.
Королева между тем, понизив голос и перейдя на испанский, говорила де Немюру:
- Надеюсь, кузен, вы не обиделись на нас за эту выдумку на счет вашего сомнамбулизма?
- Что вы, мадам. Наоборот — это весьма забавно. Сегодня мне двадцать человек задали один и тот же вопрос о моем здоровье и о том, не хочу ли я лечиться от своего редкого заболевания. Их искреннее участие просто изумило меня. Как, оказывается, у меня много друзей при дворе!
- А наш подарок… Земли в Нормандии. Вы рады ему, скажите?
- Настолько, что, пожалуй, буду врываться к вам в спальню каждую ночь. И тогда скоро все французские земли станут моими! — сказал он, улыбаясь.
- Зачем же врываться, Роберто?.. — нежно прошептала Бланш. - Просто приходите ко мне. Хотя бы один раз придите! И вам достанутся не только земли Франции… но и их королева!..
Он, казалось, не понял или не услышал этого призыва и спокойно продолжал:
- Ваша выдумка с моим лунатизмом, действительно, великолепна! Но не приходило ли вам в голову, ваше величество, что это — отличное алиби для меня? Вчера я ворвался в вашу спальню — и был за это оправдан, прощен и даже награжден. А почему бы тогда не списать на мою болезнь и тот старый случай с моей попыткой изнасиловать вас в замке Немюр-сюр-Сен? Я же сомнамбула… и сделал это во сне!.. Кто может обвинить в преступлении человека, который не осознает, что творит?.. И случай с баронессой де Гризи… О да, я о нём уже знаю! И ЭТО тоже был лунатизм - и ничего больше!
Королева закусила губу. Да, об этом они с Очо не подумали!.. Де Немюр прав.
Она внимательно приглядывалась к герцогу. Глаза его блестели, на щеках выступил румянец. Он совсем не походил на человека, раздавленного горем или ослепленного ревностью. А она-то хотела посмеяться сегодня!..
- Вы стали плохой актрисой, кузина. Сегодня, когда я появился в Королевском Совете, вы как раз кричали на де Ноайля. Очень неубедительно, скажу я вам! Вы дали ему отставку… Почему? Новая игра?.. Розамонда сказала мне утром, что Рауль САМ порвал с вами. Я не поверил — и был прав! Здесь что-то не так; вы все играете. А если и Я захочу к вам присоединиться? Берегитесь — я тоже могу играть без правил!
Он вдруг неуловимо быстрым движением поймал ее руку и незаметно сжал выше кисти пальцами левой руки. Бланш побледнела.
- Вы делаете мне больно, — тихо сказала она.
- Неужели? Что вы говорите, кузина? Вам больно? — Он смеялся ей в лицо одними глазами. — Левая рука у меня еще хорошо действует, пальцы не немеют, как на правой, которую чуть не отрубили клевреты вашего Рауля… А если я сожму не руку, а вашу тонкую шейку? И буду сжимать, пока вы не задохнетесь? А потом скажу вашему сыну, королю, что я спал в это время. Как вы думаете — он мне поверит?
- Вы не сделаете этого. Это же преступление! Вас обвинят в сумасшествии! Посадят на цепь на всю оставшуюся жизнь!
- Нет, мадам. Сомнамбула — не сумасшедший. Это человек, который просто спит – и не контролирует своих действий. А, проснувшись, он становится абсолютно нормальным. И, я думаю, что Людовик оправдает меня!
Он сжал пальцы сильнее, и Бланш слабо вскрикнула. Герцог отпустил ее руку.
- У меня будут синяки. Вы просто грубое животное. - Она потерла запястье, с ненавистью глядя на него. Де Немюр рассмеялся:
- Вот такой вы мне нравитесь куда больше, кузина. Когда вы ненавидите меня... А не когда любите.
Бланш вдруг догадалась — он просто пьян! Этого еще не хватало!
А герцог вдруг произнес:
- Знаете, милая кузина, а ведь это не я сомнамбула, а вы. Да, мадам! Только во сне женщина, да еще и имеющая ваш королевский сан, может настолько забыться, чтобы посреди ночи прийти к мужчине, который принял снотворное и крепко спит. Что это вы делали в спальне Розамонды, где я провел эту ночь?
Она молчала, тяжело дыша.
- Я хочу кое-что рассказать вам, мадам. Сегодня ночью мне приснился сон – нет, скорее, кошмар. Что по моему телу ползает какая-то отвратительная тварь… Вроде змеи или скорпиона. Не вас ли я видел во сне? Такого гадливого чувства я давно уже не испытывал! — улыбаясь, сказал де Немюр.
Бланш задохнулась от злобы.
- Змея?.. Скорпион?.. Да, кузен, именно тварь! И знайте, что ее имя - Доминик де Руссильон! Это ее имя вы произнесли ночью!
- А, - сказал, развеселясь еще больше, герцог. — Так вот почему вы выскочили из спальни как ошпаренная! Я назвал во сне имя Доминик… И вы, конечно, взбесились!
Она зашипела, как дикая кошка. Глаза ее сверкнули.
- Как вы смеете так со мной разговаривать! Со мной… С вашей королевой! Негодяй! Пьяная скотина!
Он продолжал смеяться, не обращая никакого внимания на ее гнев:
- А что вы можете со мной за это сделать? Заточить в темницу? Заковать в цепи? Пытать? Морить голодом? Все это уже было, ваше величество. Я вас нисколько не боюсь!
Бланш прикусида губы чуть не до крови. Да что же это такое?!! Нет, он не пьян. Робер почти никогда не пьет. А, если и пьет, - по нему никогда этого не заметишь. Он просто издевается над ней! Ему надоело быть ее безответной жертвой. Надоело подставлять ей левую щеку, когда она бьет его по правой.
«Я должна взять себя в руки. Все нити заговора против него в наших с Раулем руках. И, если де Немюр влюблен в эту рыжую девчонку, — мы заставим его плакать! Но я должна быть уверенной и хладнокровной!»
И она сказала совсем другим, спокойным голосом:
- Не хотите ли вы бросить взгляд на вышивку нашей новой дамы, кузен? Я думаю, что она вам понравится.
Она встала и подошла к столу, где лежала работа Доминик. Герцог следовал за ней.
- Взгляните…Чудо, не правда ли?
Де Немюр взглянул на изображение Черной Розы. Однако, в лице герцога ничто не дернулось, оно осталось совершенно равнодушным.
- Этот всадник на вороном коне… Герцог Черная Роза. Тот, что погиб при Тулузе. Не кажется ли вам, что он отчего-то очень похож на вашего кузена… Рауля де Ноайля? — замурлыкала королева. — Посмотрите — глаза в прорезях черной маски. Такие же голубые, как у него! По-моему, необыкновенное сходство с Раулем!
- Действительно, похож, - легко согласился де Немюр. — Но вот девиз на щите всадника — « Et post mortem constantia est - И после смерти — постоянство». Он не подходит герцогу де Ноайлю. Ибо эти слова о чести никак не вяжутся у меня с моим кузеном.
- Вы намекаете, герцог де Немюр, что Рауль де Ноайль… бесчестен? — ледяным тоном спросила Бланш. В комнате вдруг воцарилась мертвая тишина. Рауль с ненавистью смотрел на герцога. Доминик пылала от негодования.
- Что вы, мадам! Просто Рауль, насколько я помню, всегда пренебрегал уроками латыни… ведь мы с ним вместе учились, и я это прекрасно помню; и он не мог выбрать себе в девиз латинский девиз, не зная истинного значения этого четверостишия. — Спокойно сказал де Немюр.
Рауль покраснел и сжал кулаки. Бланш решила разрядить накалившуюся обстановку.
- Оставим, право, это, господа. Ведь мы в музыкальной комнате. Кто порадует нас песней?.. Быть может, наша новая дама споет нам что-нибудь?
Доминик видела, как покраснел ее Рауль. Конечно, он еле сдерживал бешенство! А этот мерзавец де Немюр… Как он ловко выкрутился с латынью! Ей захотелось показать Раулю, что она на его стороне, что не сомневается в нем, что верит ему и любит.
И она с готовностью взяла в руки лютню.
- Что вы нам исполните, любезная графиня де Руссильон? — спросила королева. Она и де Немюр вернулись в свои кресла.
- Не будет ли возражать ваше величество, если я спою песню на окситанском языке?
- Пожалуйста. Лишь бы она была красивой.
Доминик провела рукой по струнам и запела. Это была одна из тех песен, что она разучивала в монастыре — песня о Черной Розе. О его подвигах. О его гибели. Ее мягкое глубокое контральто звучало то громко и чуть ли не яростно, воспевая битвы и сражения, то приглушенно и скорбно, описывая сцену смерти неизвестного героя Лангедока. Все замерли, внимая ее голосу и переборам струн.
Но Дом пела эту песню лишь для одного человека. И он находился здесь, в этой комнате. Вряд ли кто-нибудь, кроме него… и де Немюра, конечно, мог понять слова окситанского языка. Девушка не сводила взора своих синих очей с прекрасного лица Рауля. Вначале, правда, молодой человек чуть заметно вздрогнул, когда она запела. Но потом он улыбнулся ей — и в его улыбке были и восхищение, и радость, и надежда.
…Де Немюр следил за выражением лица Доминик не менее напряженно, чем она — за лицом Рауля. Робер не понимал эту девушку. Сначала — вышивка с изображением герцога Черной Розы. Теперь — песня, посвященная ему же. Что это значило?..
Ведь Доминик де Руссильон НЕНАВИДЕЛА Черную Розу! Он вспоминал их единственную встречу в замке Руссильон. Она сначала растоптала его, Робера, знамя; потом ранила его пажа Жан-Жака; потом прокралась в комнату герцога и изрезала его плащ. Это была чистой воды ненависть. А сейчас — она сидит здесь и воспевает подвиги Черной Розы! И с такой нежностью… С такой ЛЮБОВЬЮ…
«Доминик знает, что ее сестра Мари-Флоранс замужем за Черной Розой. Ее сестра! А у меня такое чувство — что она САМА замужем за ним, так пылает ее взор…Так дрожит голос.
И, главное, — она ТАК смотрит в это время на Рауля! Но при чем здесь Рауль? В чем дело? Чего я не понимаю здесь?..»
Песня кончилась. Все зааплодировали.
- Прелестно, прелестно, милая графиня! — воскликнула Бланш. — Но хотелось бы знать, о чем была эта песня?
- Ваше величество, - с поклоном сказал ей де Ноайль, - я могу перевести вам слова. Песня графини была посвящена подвигам и смерти герцога Черной Розы.
Бланш бросила быстрый взгляд на де Немюра. Но тут же обернулась к Доминик.
- У вас чудесный голос, дитя мое. Надеюсь, вы еще порадуете нас своим искусством! Но, право, девушкам не пристало петь о подвигах… смерти… крови… Пойте только о любви, прекрасная графиня. И она придет к вам!.. Кто еще споет для нас? Наша дама порадовала нас песней о войне и смерти. А я хочу о любви. - Она обвела взором мужчин. — Может, вы, кузен? Я так давно не слышала вашего пения!
Доминик не думала, что де Немюр согласится. Но он кивнул и встал.
- Куда вы? Вот рядом инструмент, - сказала королева.
- Я возьму у Доминик де Руссильон, ваше величество. Он хорошо настроен.
И герцог де Немюр шагнул к Дом, на коленях которой все еще лежала лютня.
- Вы позволите, графиня? — спросил он, наклонившись за инструментом.
Девушка кивнула, вся сжавшись внутри. Герцог взял лютню и не вернулся в кресло, а присел на подоконник, вероятно, специально, чтобы лицо его оставалось в тени, и легко коснулся длинными пальцами струн. Инструмент ответил ему тихим мелодичным звуком.
Доминик же сидела в каком-то полузабытье. Когда он наклонился к ней, чтобы взять лютню, то не дотронулся до девушки даже кончиком пальца… Но его волосы почти коснулись ее лица. И какое-то странное ощущение охватило Дом. Она почувствовала НЕЧТО, чего не могла ни уловить, ни вспомнить. Но это было что-то очень важное… что-то жизненно важное! Ах, если бы она вспомнила, что! Но память ее молчала. А де Немюр склонился над лютней и начал петь.
Это была тоже окситанская, старинная, песня, кем-то переведенная на французский язык. Там были такие слова:

Я ног твоих следы увидел на песке,
По берегу прошла ты утром в белом платье.
И понял я – и сжалось сердце вдруг в тоске:
Мне никогда тебя не заключить в объятья!

И, на колени пав, твой след я целовал.
Я плакал…Или то морские брызги были?
А ямки на песке прибой уже смывал.
Мне не найти тебя…Напрасны все усилья!

О, не терзай меня! О, возвратись назад!
Никто, никто, поверь, не делал мне так больно.
Улыбку подари или хотя бы взгляд -
И в рабство лишь тебе я сдамся добровольно...

Он не был чересчур искусным певцом и музыкантом. Пальцы правой руки несколько раз сорвались со струн; голос был слишком низким, и порой в нем даже прорывалось что-то хриплое. Но Доминик была заворожена. Еще ни один мужской голос не рождал в ней такого волнующего чувства.
Ей была знакома эта песня. Девушка не раз слышала ее и в родном замке, и на улицах лангедокских городов. Обычно ее пели бродячие трубадуры и менестрели — безусые юноши, высокими тонкими голосами. Их пение было приятно — не более того. Доминик даже и в слова никогда не вслушивалась.
Но де Немюр вложил в слова, казалось, кусок своего сердца. Впервые Дом почувствовала истинный смысл этой песни. Это был гимн любви — той любви, которая заставляет мужчину склониться перед силой женской красоты; и то, что песню эту пел не безусый хилый юноша высоким тенорком, а мужчина в полном расцвете сил — низким и необычайно чувственным голосом, лишь усиливало эффект, — любовь торжествовала и властвовала и над таким гордым, сильным и высокомерным человеком, как герцог де Немюр! И он склонял перед ней голову. И он готов был стать рабом прекрасной дамы.
Ах, если бы эту песню спел Рауль! За нее, за нее одну Доминик могла полюбить его!
Но это был враг Доминик — враг навсегда, герцог де Немюр. Как ей стряхнуть волшебное очарование его голоса?..
Она оглянулась кругом. На лицах всех присутствующих дам она заметила выражение тоски и какого-то неутоленного голода, как будто их всех пригласили к роскошному пиршественному столу, и вот они стоят вокруг него, но не могут взять ни кусочка.
Песня кончилась. Герцог поднял голову и положил лютню на подоконник .
- Ах, кузен! — сказала Бланш. — Мы никогда не слышали ничего чудесней! А чьи слова?
- Это окситанская песня, мадам. Когда-то я переложил ее, довольно неумело, впрочем, на французский для своей невесты.
- Идите к нам, дорогой Робер. Вероятно, эта песня навеяла грустные воспоминания?..
Он встал. Доминик вдруг заметила, что его светлые глаза странно блестят. « Неужели это слезы?»
Она оглянулась еще раз, ища Рауля. Он стоял за ее стулом, скрестив руки на груди, и не сводил с де Немюра взгляда. И, когда Дом увидела лицо любимого, она была поражена —такой дьявольской усмешкой были искривлены губы де Ноайля. Но молодой человек почувствовал, что Доминик на него смотрит, — и выражение его лица мгновенно изменилось, и он ответил ей страстным пламенным взглядом. Доминик просияла, забыв все на свете. Рауль любит ее! Она больше не сомневалась в этом!


23. На охоте.

Прошел месяц, как Доминик прибыла ко двору королевы Франции. И уже совсем скоро девушке предстояло сменить траурное платье на свадебное, — она стала невестой герцога Рауля де Ноайля. И через неделю выходила за него замуж! Голова у нее кружилась от счастья. И никогда не было на свете невесты счастливее Доминик!
Девушка больше не задавалась вопросом — почему Рауль молчит о том, что он уже является ее законным мужем. Что он — ее супруг уже четыре года! Это было так естественно, — что он хотел сохранить их тайну, секрет, в который были посвящены лишь они вдвоем. И было так легко и просто объяснить - что Раулю хотелось побыть женихом, именно женихом, а не мужем. Ведь перед ТОЙ их свадьбой не было этого сладостного и незабываемого для влюбленных периода ухаживаний, подарков, робких пожатий руки, понятного только им двоим языка жестов. Все это теперь познала Доминик, — и порой ей даже хотелось оттянуть день венчания.
Рауль был так влюблен, так предан, так нежен! Только, пожалуй, на одно досадовала Дом, — он слишком благоговейно преклонялся перед нею. Он ни разу не поцеловал ее в губы, ограничиваясь лишь поцелуями руки, даже после официального объявления их помолвки. Иногда девушка даже думала с невольным раздражением — не принимает ли Рауль ее за драгоценную статуэтку, которую легко разбить даже при легком прикосновении?
Доминик же хотелось страстных поцелуев…объятий…Чего-то, чему она не могла дать названия, но что должно было связать их неразрывно в единое целое. Но Рауль словно опасался чего-то. Смутить ее невинность? Испугать силой своего желания? Этого Дом не знала — и не решалась спросить у своего жениха. «А, может быть, это я хочу не того, чего все невесты хотят обычно? Может, Рауль ведет себя правильно, а я – нет?» - задавала она себе иногда вопрос. Он не говорил ей о кольце. А она молчала о своем, том, что Рауль надел ей на палец в капелле Руссильонского замка, и что Дом носила на груди. Но и это было, без сомнения, частью их игры. Игры в жениха и невесту.
Он дважды защищал цвета Доминик на рыцарских турнирах, и оба раза вышел победителем. Она гордилась им! Он был сильнейшим, храбрейшим, достойнейшим!
Однажды вечером, после турнира, на котором Рауль получил всего несколько царапин, они сидели втроем в комнатах Розамонды — Доминик, Рауль и его сестра. Они смеялись, вспоминая, как легко Рауль одолел всех своих соперников.
Доминик спросила:
- А почему никогда не принимает участие в турнирах герцог де Немюр?
- Он боится, - насмешливо сказал Рауль. — Трусит, моя дорогая.
Лицо Розамонды сразу стало серьезным:
– Рауль!.. Ты прекрасно знаешь, что это не так. Видишь ли, Доминик, у моего кузена не действует правая рука. А одной левой на турнире сражаться невозможно.
- Не действует! — усмехнулся Рауль. — С чего бы? Крысы ему ее в тюрьме погрызли, что ли?
Розамонда нахмурилась и укоризненно покачала головой, но ничего не сказала брату. А Доминик опять почувствовала смутное беспокойство. Значит, де Немюр — не левша, как она думала. Он — не левша, просто у него что-то с правой рукой!
С Розамондой Дом была уже на «ты», и герцогиня даже называла ее полушутя сестричкой. Королева, казалось, смирилась со свадьбой своего недавнего фаворита. С Доминик и ее величество, и герцогиня де Луна были если не ласковы — то все же очень любезны. Дом все еще называлась дамой Бланш де Кастиль, но, вероятно, благодаря Розамонде, получила множество поблажек, и в ее обязанности входило теперь только участвовать в выездах королевы — не более. Жила девушка в покоях герцогини де Ноайль, к Доминик была допущена ее камеристка Адель, ей позволялось выезжать в город; даже Снежинку удалось пристроить на королевскую конюшню.
Как обрадовались Пьер, Филипп и старая кормилица Элиза, когда Дом приехала в особняк отца и рассказала им о своем скором замужестве! Они, конечно, сначала недоумевали, почему их госпожа опять выходит замуж за того же человека — но, после объяснения Дом, они все поняли.
Доминик написала сестрам в Монсегюр, прося их приехать на ее свадьбу. Но Марианна ответила в письме, что в Лангедоке началась эпидемия, и они боятся выезжать из своего замка. Значит, со стороны невесты на торжестве не будет никого!
Доминик и Розамонда вдвоем сшили свадебное платье. Дом захотелось длинный, очень длинный шлейф и платье из малинового атласа с высоким стоячим воротником. Когда девушка в первый раз примеряла его перед зеркалом, — оно показалось ей страшно тяжелым. Шлейф волочился сзади, как цепь, прикованная к ноге каторжника.
- Не обрезать ли его, Розамонда? — спросила Доминик сестру Рауля.
— Что ты! — испугалась та. — Очень красиво, поверь! И ведь шлейф будут нести дети. Ты его даже не почувствуешь!
Рауль подарил Дом к свадьбе гарнитур — колье и серьги с крупными рубинами в россыпи более мелких брилииантов. Такой красоты девушка никогда еще не надевала! Розамонда сказала ей:
- Это гарнитур нашей покойной матушки. А ей его подарил, тоже к свадьбе, ее брат Генрих, отец герцога де Немюра.
Доминик захотелось немедленно снять все эти украшения. Ничто, связанное с подлецом и чудовищем де Немюром, не могло ей нравиться! Даже от одного его имени ее бросало в дрожь.
Доминик все время удивляло отношение сестры Рауля к де Немюру. Герцогиня ни разу дурно не отозвалась о нем... более того — он довольно часто бывал у Розамонды и проводил в ее обществе порой по нескольку часов. Иногда Доминик задавалась вопросом — не влюблены ли они друг в друга? Это было вполне вероятно, во всяком случае, со стороны Розамонды. Но как опасно для бедной сестры Рауля! Сама же Дом, едва услышав от слуги, что де Немюр хочет нанести визит своей кузине, покидала гостиную и удалялась в комнаты, отведенные ей сестрой ее жениха, и не выходила оттуда, пока герцог не удалялся.
«Интересно, - думала часто Дом, - знает ли Розамонда о преступлениях, совершенных де Немюром? Конечно, нет, - иначе она бы с презрением и ненавистью отвернулась от своего двоюродного брата!" Но спросить у Розамонды девушка не решалась. Вернее — решимости бы ей хватило; но тема разговора была слишком деликатная. Как сказал тогда Очо — не для девичьих нежных ушек. А Розамонда была очень впечатлительна. Не разобьется ли ее сердце, если ей так дорог кузен, от такого жестокого удара?..
Однажды Доминик не выдержала — и рассказала Раулю всё, что ей известно о де Немюре.
- Умоляю вас, дорогой Рауль… Не позволяйте вашему кузену и близко подходить к Розамонде! Он же просто зверь! Вдруг он набросится на нее? Как я боюсь этого!
Он отвечал, что Розамонда очень привязана к Роберу с детских лет.
- Мы с кузеном на восемь лет старше Розамонды, и вместе опекали ее после смерти моих родителей. Она относится к де Немюру почти с такой же любовью, как и ко мне. Конечно, о его преступлениях я тоже все знаю, любовь моя. Но тут я бессилен, — я не могу поведать сестре о гнусностях ее кузена и запретить ей видеться с ним. Уверен, впрочем, что Розамонде он не сделает ничего плохого. Не стоит вам так беспокоиться.... и затевать с нею этот разговор.
А вот Доминик отнюдь не была в этом уверена. Вернее — за Розамонду она, конечно, переживала. Но еще больше переживала за самое себя. Ибо де Немюр, как вскоре она ясно поняла, был неравнодушен не к своей кузине, а к ней, к Доминик.
Это можно было назвать преследованием. Или, скорее, слежкой. Пристальной и нескончаемой. Де Немюр был везде — во всяком случае, если рядом с Дом был в это время ее жених.
Если она танцевала с Раулем на балу, — де Немюр вставал со своей дамой в соседнюю пару. Если она гуляла со своим любимым в садах Ситэ, – де Немюр обязательно оказывался где-то поблизости, или один, или с де Парди. Герцог обычно молча холодно раскланивался с нею и Раулем. На Доминик он практически не глядел; а вот на де Ноайля смотрел своими светлыми серыми глазами, и было в этом взгляде нечто неуловимо опасное. Только Дом не могла понять — опасное для Рауля ? Или для нее?
...Особенно запал ей в душу случай на охоте, устроенной для королевы в окрестностях Фонтенбло как раз после объявления помолвки Дом и де Ноайля.
В то утро, надев синее платье с легкой белой вуалью, Доминик спустилась к королевским конюшням за своей Снежинкой. Псари уже держали на поводках визжащих от нетерпения гоних. Оседланных лошадей конюхи выводили из стойл. Кони, чувствуя предстоящий азарт охоты, протяжно ржали и рыли копытами землю.
Вот в дверях конюшни показалась красавица-арабка Доминик. Рядом конюх вел крупного породистого гнедого жеребца. Доминик сразу поняла, что лошади подружились друг с другом; Снежинка тихо пофыркивала, игриво косила глазом на гнедого и тянулась к нему губами. Жеребец отвечал ей не менее пылкими взглядами, — если можно так выразиться, если речь идет о лошади, — и призывно ржал.
«Интересно, чей это конь? — подумала Дом. — Я, кажется, его где-то видела».
Она недолго оставалась в неведении, — появились другие охотники, среди них был, как всегда, в черном, герцог де Немюр. Не заметив Доминик, он подошел к Снежинке и, сняв перчатку, неожиданно нежно провел рукой по морде кобылы и, как показалось возмущенной девушке, что-то прошептал в ухо склонившей голову от его ласки арабке.
Потом герцог оглянулся, — он улыбался, что еще больше взбесило Доминик, - и увидел девушку. Улыбка сразу сползла с лица де Немюра, оно окаменело. Герцог вскочил на стоявшего рядом гнедого и, резко дернув уздечку, заставил его отъехать от белой кобылицы подальше.
Теперь Доминик вспомнила этого жеребца — конечно, именно на нем ехал барон де Парди, когда она встретилась с ним и его другом Мишелем де Круа по пути в Париж.
В памяти сразу всплыло все, связанное с тою встречей. Дом вспомнила, конечно, и виллана Мишеля у реки. «Жаль, что я тогда промахнулась. И не выстрелила в него потом, когда Филипп и Пьер держали его за руки! Собаке — собачья смерть!»
Но ведь он не убил тогда ее пажей. Они лежали под его ногой. Он мог просто раздавить их, как червяков! Но не сделал этого. Почему? Разве такой зверь может быть к кому-то милосердным?..
И Снежинка! Что она значит для де Немюра? Это ее лошадь! Только ее — и герцога Черной Розы, ее Рауля!
Стоило Доминик подумать о нем — и вот он – ее жених, ее муж, уже идет к ней, сияя улыбкой. Прекрасный, как спустившийся с небес бог Аполлон, с луком за плечами. Она вскочила на Снежинку и подъехала к нему.
- Какая красавица! — воскликнул Рауль, потрепав арабку по холке и, положив руку на колено Доминик, слегка сжал его пальцами. Впервые ее жених позволил себе такую смелую ласку. И девушка зарделась от удовольствия. — Как ее зовут?
«Притворяется! А то он не знает!»
- Рауль, умоляю. Бросьте это притворство! Вы ведь прекрасно знаете эту лошадь!
- Неужели, любовь моя? Я знаю вашу кобылу? - с искренним удивлением спросил он.
Дом даже рассердилась. Понизив голос, она сказала:
- Вспомните же. В замке Руссильон… Четыре года назад. Вы подарили мне ее. К нашей свадьбе.
Он вдруг слегка покраснел.
- Ах, да…Конечно! - Он улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Но мне НРАВИТСЯ делать вид, любимая, что четыре года назад мы были с вами незнакомы… А вам?
Она не могла не рассмеяться.
- Мне тоже, Рауль, - шепнула она. — Мне тоже!
Его рука скользнула по платью вниз, к лодыжке Дом. Но тут он оглянулся — и увидел герцога де Немюра, который следил за каждым его движением с непроницаемым выражением лица. Рауль прикусил губу и отдернул руку, как будто ее ошпарили. Дом заметила этот немой обмен взглядами двух кузенов.
«Да что же это такое? - возмутилась она.— Долго ли этот мерзкий человек будет преследовать нас? Не из-за него ли так сдержан со мной Рауль?» Девушке очень захотелось подъехать к де Немюру и ударить его хлыстом по его смуглому непроницаемому лицу. Боже, как она его ненавидела!
...Но вот уже и их величества оседлали своих коней, и сопровождаемая псарями и доезжачими кавалькада нарядно одетых всадников устремилась к лесу.
Доминик обожала охоту. Ей нравилось скакать, не разбирая дороги, на веселые звуки гона. Нравились предвкушение встречи со зверем, азарт преследования, тот трепет удачи, когда животное вдруг выскакивает прямо на тебя, и ты успеваешь выстрелить в него.
В тот день ловчими были выставлены в лесу под Фонтенбло несколько ланей и олень. Псари спустили собак, — и гон начался. Охотники с криками помчались вдогонку за сворой. Сначала они скакали все вместе — король и королева впереди, — но скоро гон разделился — вероятно, собаки напали на следы разных зверей, — и лай теперь слышался и слева, и справа далеко впереди. Разделились и охотники. Их величества свернули влево, и почти все последовали за ними.
Но Дом, которая хорошо различала голоса собак, поскакала вправо, - здесь лай звучал яростнее и ожесточеннее, - вероятно, гончие преследовали по этому следу более крупную и сильную дичь. За Доминик свернул вправо Рауль, за ним — герцог де Немюр и еще несколько охотников.
Охваченная азартом девушка летела как стрела на своей кобылице; Рауль скакал, отставая на пол-корпуса, на крапчатом выносливом жеребце. Вдруг впереди показалось поваленное дерево; Доминик, не задумываясь, послала Снежинку вперед, и арабка легко перепрыгнула препятствие. Дом чуть придержала кобылу и обернулась, ожидая прыжка Рауля. Он вонзил шпоры в бока крапчатого и также перемахнул через дерево; с не меньшей легкостью препятствие преодолел и гнедой де Немюра.
Но остальные охотники приостановились, ища объезд, и теперь Доминик скакала дальше только с женихом и де Немюром, который следовал немного позади, но не отставал ни на шаг. Как Дом хотелось, чтобы этот черный призрак сзади исчез… испарился… растаял! Девушка подгоняла и подгоняла Снежинку.
Вдруг белая вуаль, приколотая к прическе Доминик, оторвалась, и порыв ветра понес ее назад и вверх. Оглянувшаяся Дом увидела, как легкий кусок ткани повис на ветке дуба очень высоко над землей. Но девушка не остановила кобылицу и продолжала скачку.
Обернувшись еще раз, Дом увидела Рауля, ехавшего все так же почти рядом с нею. Но, к счастью, де Немюр наконец-то отстал! Девушка вздохнула с облегчением. А гон был уже близко. Она слышала яростный лай собак.
Неожиданно деревья расступились, — и Снежинка и крапчатый Рауля вылетели на большую поляну, окаймленную с трех сторон густым непролазным кустарником. Сердце Доминик замерло, — на дальнем краю поляны, окруженный со всех сторон визжащей сворой гончих, не дающих ему тронуться с места, стоял огромный олень с ветвистыми рогами.
Такого красивого и мощного зверя Дом еще не видела никогда. Он не выглядел очень загнанным — хотя с морды его и боков и свисала клочьями пена, все же он был очень опасен, - голова оленя была низко опущена, угрожая бешено лаявшим и мечущимся вокруг него собакам своими острыми как ножи отростками рогов; он рыл копытами землю и тяжело, хрипло дышал.
- Боже правый, Рауль! Какой красавец…- прошептала Дом, натягивая поводья.
А Рауль уже снимал с плеча лук и тянул стрелу из колчана. Он быстро прицелился — стрела пропела в воздухе и вонзилась в шею зверя, но неудачно, слишком высоко, лишь легко ранив его. Олень замотал головой, словно пытаясь избавиться от назойливого кусачего насекомого, и замычал низким протяжным голосом. Псы залаяли и заскакали вокруг зверя еще более остервенело. Одного олень достал ногой, — раздался хруст проломленного черепа, и мертвая собака вытянулась на земле.
Доминик сняла свой лук и, достав стрелу, прицелилась и тоже пустила ее в оленя. Ее выстрел оказался куда удачнее, — стрела попала в грудь зверю. Олень встал на дыбы — огромный, как гора, - и рухнул на бок.
- Я попала, попала, Рауль! — радостно вскрикнула девушка. Собаки бросились всей сворой на оленя, визжа от нетерпения, чтобы начать рвать его на куски… Но животное вдруг с утробным стоном забило передними ногами — и начало подниматься, сбрасывая с себя гончих. Олень встал, — он стоял, шатаясь, и с морды его и с боков текла кровь. Дом заглянула в его темные глаза — и увидела в них такую боль… такую смертную тоску… Это был почти человеческий взгляд.
Сердце девушки неожиданно сжалось, нестерпимая жалость охватила Доминик. Она оглянулась на Рауля — он стоял рядом, скрестив руки на груди, и смотрел на умирающего зверя таким же взглядом и с такой же улыбкой, как в тот день, когда де Немюр пел в музыкальной комнате. Дом вздрогнула - это был взгляд убийцы, безжалостного и хладнокровного.
Надо было прикончить оленя — она понимала это; прекратить его мучения. Она приладила стрелу, — но руки ее дрожали. Вдруг она не сможет сразу убить его, а только продолжит агонию несчастного существа?
И тут что-то мелькнуло в воздухе… И в горло оленя вонзился кинжал. Зверь коротко всхрипнул — и опять повалился на бок. Голова с могучими рогами закинулась назад, глаза закатились. Животное было мертво. Собаки принялись рвать его.
Доминик не надо было оборачиваться и смотреть на того, кто бросил кинжал. Такой меткий бросок мог сделать лишь один человек. Это был герцог де Немюр. Он подошел к оленю, наклонился, выдернул из его шеи свой кинжал и несколько раз вонзил клинок в землю, очищая его от крови. Лицо его было мрачным и замкнутым. Обернувшись к Доминик, герцог вдруг сказал ей:
- Если уж вы что-то делаете, графиня, доводите это до конца. Неужели вы так жестоки?
Доминик молчала. Ему ли, этому негодяю и насильнику, говорить о жестокости? Но она все еще была под впечатлением происшедшего.
Вдруг лицо его слегка смягчилось, словно он понял ее состояние. Он шагнул к ней и, не обращая никакого внимания на Рауля, достал из-за пазухи и протянул Доминик ее вуаль.
- Возьмите, графиня, - сказал де Немюр. — Вы потеряли ее.
Он повернулся и пошел прочь. Доминик растерянно смотрела ему вслед. Подскакали охотники, король, королева. Они поздравляли графиню де Руссильон с удачной охотой. А она сжимала в руке вуаль и думала — неужели он ради этого клочка ткани лазал на дерево?
В это сложно было поверить. Но это было так. И этот знак внимания де Немюра насторожил и даже напугал Доминик. Она незаметно отъехала от толпы охотников — и уже хотела выкинуть вуаль… Но вдруг девушку охватило странное желание поднести ее к лицу. Оно было настолько сильным, что не на шутку изумило Доминик. Что это с нею? Как могло ей это только взбрести в голову? Дом смяла тонкую ткань и бросила ее в кусты, чувствуя себя почти преступницей. Рауль же ничего не сказал ей о поступке своего кузена, но всю обратную дорогу он был очень мрачен.
...В ту ночь Доминик приснился странный и страшный сон. Она лежит совершенно обнаженная на кровати в комнате своих сестричек, в ночь после своей свадьбой с Черной Розой. Он не уехал в Каркассон, и должен прийти к ней. Она любит его и ждет. За окном полная луна, она освещает спальню своим призрачным светом.
Скрипит дверь — и Он входит. Он одет в черное, и на лице его черная маска. Доминик пугается — он ли это? Почему он в маске? Но он улыбается — и она узнает его ослепительную улыбку. Конечно, это Рауль!
Он подходит к кровати. Дом вся дрожит от предчувствия. В голове ее проносятся слова Черной Розы, подслушанные ею когда-то — о том, как он будет любить свою молодую жену. Сердце Доминик бешено стучит. Он садится в изножье постели, и она видит, как наклоняется вниз его темная голова… Вот сейчас, сейчас он начнет целовать кончики пальцев ее ног — как говорил... Она замирает в сладком предвкушении.
Но вдруг он грубо хватает ее ноги, разводит их широко в стороны и мгновенно привязывает их к столбикам кровати. Прежде чем она успевает опомниться, — он уже оказывается сверху и, так же грубо схватив ее за руки, привязывает ее запястья к столбикам в изголовье. Теперь Доминик лежит как распятая, обнаженная и совершенно беспомощная. Она вдруг с ужасом понимает — что это не он, не ее Рауль, а де Немюр!.. Она ошиблась… и позволила этому монстру войти в свою спальню! О, что с нею сейчас произойдет?..
Его улыбка превращается в волчий оскал. Дьявольская улыбка! Он шарит руками по ее телу… Доминик извивается под ним… Но он слишком тяжел. Она ничего не может сделать!
Он начинает целовать ее грудь… живот… шею… но его поцелуи больше похожи на укусы, они причиняют ей боль. Она вскрикивает. Но ему это, похоже, только нравится, и он впивается зубами в ее трепещущее тело… Как больно! Но вот он поднимает голову и приближает свое лицо к ее лицу. Доминик в нестерпимом ужасе видит его светлые глаза в прорезях черной маски. Они почти белые… как тогда, когда де Немюр разъярился, слушая баронессу де Гризи. О, что сейчас будет?..
…Но вдруг его как будто кто-то сбрасывает с постели. Затем путы, связывающие руки и ноги девушки, ослабевают и спадают. Доминик приподнимает голову, — и видит своего избавителя. Как странно, — он тоже весь в черном… и на нем тоже черная маска! Но, раз он освободил ее, — конечно, это Рауль! Он садится на кровать. Она, вся дрожа, обнимает его и прижимается к его широкой груди. «Рауль, - шепчет она, - ты спас меня! Мой любимый! Мой единственный!»
Но он отстраняется, — и Доминик видит, что он молча качает головой. Она в недоумении. Она вновь хочет обнять его… Но он снова отодвигается. И вдруг он протягивает ей руку — и при лунном свете она видит на его ладони какой-то маленький сверкающий предмет. Что это?..
Доминик осторожно берет ЭТО… И сразу же узнает. Это флакон с рубиновой пробкой. Тот самый, который она когда-то нашла в комнате сестричек около ванны, а потом, ночью, выбросила в окно, в ров. Дом поднимает глаза на человека в маске, — он знаком показывает ей, чтобы она открыла флакончик. Но ей почему-то страшно сделать это. Но она преодолевает этот страх, и вот ее пальцы тянут рубиновую пробку. Флакон открывается… И густой волнующий чувственный аромат наполняет ее ноздри.
Тут Доминик вскрикнула — и проснулась. Сердце ее колотилось где-то у горла. Она была вся мокрая, как мышь. Но самое ужасное было не то, что девушка увидела во сне… А то, что она вспомнила!
Тот вечер в музыкальной комнате, когда де Немюр наклонился, чтобы взять у нее лютню… Его волосы были так близко от лица Доминик. Тогда она почувствовала НЕЧТО… Это был аромат, легкий, едва уловимый аромат, исходивший от его волос! Тот же запах, что и из флакона в комнате Черной Розы!
И ее вуаль… Она была на груди де Немюра. Он достал ее из-за пазухи. И теперь Доминик поняла, ПОЧЕМУ она хотела поднести вуаль к своему лицу. От нее тоже шел этот аромат!
Дом вдруг начало трясти. Прошло четыре года, четыре долгих года с тех пор, как она открывала драгоценный флакончик в комнате сестричек. Этого аромата она больше нигде не встречала, не ощущала его. Но забыть его она не могла! Она могла забыть голос Черной Розы… Его походку… Его фигуру… Его улыбку… Но не этот чувственный волшебный запах! Этот запах был неразрывно связан в ее памяти лишь с одним человеком — и этот человек был ее мужем! Но Рауль…От него этого аромата не исходило ни разу. Этот запах не принадлежал Раулю! Как же так?
А де Немюр… де Немюр не мог быть Черной Розой! «Он сидел в тюрьме, как раз в то время, когда шли Альбигойские войны. Все эти четыре с половиной года!»
Но это обстоятельство не успокоило в этот раз Доминик. Наоборот — ее заколотило еще больше.
«А вдруг… а вдруг он не сидел в это время в тюрьме? Вдруг он был на войне? Тогда и маску можно объяснить… Да, все думали, что он в заточении — а он был на войне!» Зубы девушки начали выбивать дробь. Де Немюр! Насильник…Убийца собственной невесты - Черная Роза?.. Уж не снится ли ей еще один кошмар?
«И он правша! И он дрался за Снежинку! И этот аромат… Боже, помоги мне! Я схожу с ума!»
Она глубоко вздохнула. «Надо прийти в себя. Привести в порядок чувства. Расставить все по местам.»
И вдруг она вскрикнула от радости. Ведь есть еще одно, ГЛАВНОЕ доказательство! Кольцо! «Кольцо находится у моего мужа, настоящего мужа! Если оно у Рауля, — то я вычеркну из памяти де Немюра! Забуду об этом монстре, как будто его и на свете никогда не было!»

Ох, бедный Робер! Столько на него свалилось, а он все внутри себя держит! Ему срочно нужна женщина, которая утешит его и залечит все раны!

спасибо за продолжение!!!!вообще восхищаюсь Робером, пережил столько неприятностей и потерь, столько предательств и ударов судьбы, но все равно остался достойным человеком и настоящим мужчиной

Вот почему сразу у Дом возникло доверие к Раулю, а не к Роберу?Потому что у него более красивая и располагающая внешность, я думаю. Вот такие мы, женщины, бываем недалекие.Ведемся на сладкие слова и на смазливую мордашку. И только собственный опыт и ошибки нас учат жизни.
Вот, когда Очо намекает девушке всячески и даже подсознание прямо кричит:"подумай головой, и присмотрись получше", она все равно цепляется за свои заблуждения. Причем, она совершенно уверена, что кольцо по-любому у Рауля. И сама подсказывает ему про Снежинку.
Жаль Робера. Расхлебывает за грехи кузена. Доколе!?
Спасибо, Гюленька, очень все интересно и увлекательно!

Дорогие Леди, всем спасибо!
Хэппи-энд будет обязательно, но героям, конечно, придётся его выстрадать....

 » 11

24. Рауль размышляет.

Рауль де Ноайль стоял у окна в своем дворце на улице Жуайез и читал письмо, из-за которого его разбудил дворецкий ни свет ни заря, в десять часов утра. Но письмо от королевы Франции подождать не могло, и Раулю пришлось, чертыхаясь, вылезти из постели и вскрыть послание. Ничего особенно нового он не ожидал прочесть… и так оно и оказалось. Бланш была в ярости из-за неудавшейся игры с де Немюром, и в этой неудаче винила королева, конечно, герцога де Ноайля. А разве Рауль был виноват, что Робер разгадал часть их плана?
И все это время, с тех пор, как де Немюр дал Розамонде обещание, кузен Рауля почти ни разу не выдал своих чувств, хранил на лице непроницаемое равнодушно-спокойное выражение, был так сдержан и хладнокровен?
Робер выдал себя всего один раз — в тот день, когда Рауль и Доминик вошли в залу для приемов рука об руку и объявили о своей помолвке их величествам и всему двору. Только в ту минуту Рауль увидел, как его спокойный надменный кузен побледнел как полотно, как сверкнули его светло-серые глаза… Как судорожно сжались в кулаки руки… С такой силой, что потом Рауль заметил кровь на ладонях де Немюра, - так вонзились в них ногти Робера.
Да, то был миг торжества — и Рауля, и королевы! Но де Немюр вновь обрел хладнокровие, и с тех пор не давал двоим заговорщикам повода насмехаться над ним.
И теперь Бланш бесилась. Ей казалось, что Рауль плохо дразнит кузена.
«Где же ваша страстность? — брызгала ядом королева. — Или вы всю ее, без остатка, извели на меня? Графиня — ваша невеста! А вы ведете себя, как безусый юнец, щенок, никогда не прикасавшийся к женщине. Поцелуйте ее. Прижмите к себе. Покажите де Немюру, что вы — ее господин и повелитель. Заставьте его ревновать! Любой ценой!»
Де Ноайль чувствовал себя между двух огней. С одной стороны — взбешенная Бланш де Кастиль. С другой — его холодный внешне спокойный кузен. Но под этим спокойствием Раульугадывал вулкан, который, проснувшись, затопит раскаленной лавой все вокруг. Кто опаснее в этом положении для Рауля — де Немюр или королева? Молодой человек склонялся к первому. Робер непредсказуем. То, как он ворвался в спальню Бланш, было слишком свежо в памяти де Ноайля. Если Робером вновь овладеет этот приступ безумия…Нет, даже думать об этом не хочется!
Поэтому Рауль был столь осторожен… разумен… рассчитывал любой свой жест, любое слово при встречах с Доминик. Де Немюр следил за каждым его шагом, и де Ноайль нигде не чувствовал себя защищенным от этой слежки. Даже в своем собственном дворце!
«Наверняка, у него есть здесь свои шпионы, - думал Рауль. Низкий сам, он считал подлыми и всех остальных, хотя и знал, что его кузен до смешного щепетилен в вопросах чести. - И эти шпионы докладывают Роберу обо всем. Впрочем, осталось ждать недолго… Шесть дней — и уже никто не сможет отнять у меня Доминик!»
Была и еще одна причина для сдержанности Рауля. Он обожал ожидание того, что должно было произойти между ним и каждой его новой жертвой. Он не набрасывался на первую подходящую женщину, о нет! Он выслеживал… наблюдал… примеривался… рассчитывал... мечтал… В мечтах он проделывал все то, что потом свершал наяву, - и порой эти его фантазии оказывались куда сладостнее и приятнее того, что получалось с его жертвами в жизни. Поэтому Рауль как мог продлевал ожидание. И, только когда желание становилось нестерпимым, — начинал действовать.
Началось все восемь лет назад, с невесты Робера, красавицы Эстефании. Рауль возжелал ее как только увидел. Но он искусно скрывал свои чувства, даже избегал девушку. А в мозгу его уже крутились планы, как безнаказанно овладеть прекрасной испанкой, не попасться при этом.
Маскарад был воистине чудесной находкой для Рауля! Ему сразу пришло в голову, что, если у него будет костюм такой же, как у кузена, он сможет без труда проникнуть в спальню юной маркизы. Эстефания не придерживалась слишком жестких правил этикета, она была девушка своевольная, жизнерадостная и прямая. Рауль не раз видел, как она целуется с Робером… Дает ему обнимать себя… Возможно, де Немюр даже уже взял ее девственность? И вот выпал прекрасный шанс выяснить это.
И в ту ночь в замке Фонтене Рауль в маскарадном костюме, неотличимом от костюма де Немюра, вошел к Эстефании. Она, думая, что перед нею жених, отослала служанку. Сама сбросила рубашку и начала целовать его, шепча что-то по-испански. В этом Рауль не солгал Розамонде, — невеста де Немюра отдалась сама, страстно и безоглядно…К большому удивлению Рауля, оказавшись девственницей.
Они лежали рядом на постели, утомленные любовью, и она целовала его тело. И вдруг она назвала его «Робер». Тут что-то с ним случилось. Это ненавистное имя пробудило в Рауле нечто темное, страшное, вставшее откуда-то из глубин сознания. И он начал бить Эстефанию, по лицу, по ее обнаженному телу. Потом перевернул ее на живот — и взял сзади, грубо, с размаху. Она сопротивлялась… стонала… плакала… умоляла не делать с ней этого. Но она повторяла: « Робер… Робер…» И Рауль не мог остановиться. Потом он опять начал бить ее. И вдруг ей удалось, защищаясь, сорвать с него маску. И она увидела его лицо. Отшатнулась, страшно закричала — и выбросилась из окна.
Вот что случилось в ту ночь. И в ту ночь, с Эстефанией, Рауль испытал неведомое им доселе наслаждение. Не тогда, когда девушка сама отдалась ему, добровольно и с любовью,-а когда она сопротивлялась, плакала, умоляла. И с тех пор Рауль мечтал только о ТАКОМ чувстве. К счастью, в окрестностях замка Ноайль было полно крестьянок, смазливых и юных. С них юноша и начал. Перебравшись в Париж, он стал выслеживать горожанок. Ему нравилось оставаться неузнанным, и обычно он надевал, отправляясь на очередное приключение, маску.
Рауль считал эти похождения вполне невинными. Девственницы попадались ему не так часто; а наставить какой-то плебейке синяков да укусить несколько раз — разве можно счесть это большим преступлением? Да эти девки должны ему ноги целовать уже за то, что ими обладает не кто-нибудь, а сам герцог!
Но однажды Рауль перегнул палку. И, что самое неприятное,— случилось это в замке Ноайль, где он долго выбирал себе очередную жертву, пресытившись немытыми вилланками. И остановил свой выбор на камеристке сестры Розамонды, по имени Люси.
…Девушка оказалась на удивление крепкой и сильной. Они долго боролись, прежде чем Раулю удалось связать ее, разорвать на ней одежду и изнасиловать. Он ударил Люси несколько раз по лицу и, когда она затихла, решил, что девушка потеряла сознание, и развязал ей руки и ноги. Но тут вдруг она вскочила — и набросилась на него. Она расцарапала Раулю лицо… Укусила в руку так, что остался глубокий шрам… А Рауль пришел к ней с кинжалом. И он вонзил его в живот Люси. И почувствовал вдруг опять дикое наслаждение. И бил - снова… и снова. Пока глаза ее не потухли. А потом пошел к себе и напился до полусмерти.
В таком виде и нашла его утром Розамонда. Она простила брата, после его долгих молений и просьб о прощении, списав этот ужасный случай на то, что Рауль был пьян.
Но Рауль понял теперь, что ему нравится не только насилие — но и смерть своих жертв. Однако, следовало быть крайне осторожным… И он редко прибегал к кинжалу, только когда был уверен полностью в своей безнаказанности.
…А теперь впереди, через несколько дней, было самое сладостное, самое незабываемое приключение, сулящее Раулю воистину неземное наслаждение! Он уставился в окно невидящим взглядом, забыв о письме королевы, и прошептал имя: «Доминик...» Она подарит ему сказочное блаженство! Рауль был уверен в этом! Ни одну женщину он не хотел, как ее. Ни одна женщина не вызывала в нем таких сильных чувств. Он ЛЮБИЛ ее!
Он опомнился и снова вернулся к посланию Бланш.
«Если уж вы такой неумелый жених, - писала королева, - окажитесь, по крайней мере, умелым мужем! Обрюхатьте свою милую женушку как можно скорее, и привезите во дворец. И мы сообщим нашему любимому Роберу, что она — его жена! Вот будет веселая сцена!»
«Нет уж, дорогая Бланш, - усмехнулся Рауль. — Я слишком долго плясал под вашу дудку! Ненавижу беременных женщин! И в этом есть и ваша вина, мадам! Когда я стал вашим любовником, вы как раз ждали ребенка… И какой же ненасытной вы были в постели! Как издевались надо мной, заставляя терпеть ваши жестокие прихоти, исполнять ваши мерзкие желания! Вы были мне отвратительны, мадам. Я сносил это только потому, что вы - королева. Любую другую женщину я бы давно искромсал на куски!»
Нет! Доминик не понесет. Он этого не допустит! Вытравить плод — пара пустяков. Кому нужны эти дети? Дурачкам вроде де Немюра и Розамонды… Никаких детей!
Доминик будет принадлежать только ему, Раулю! Он еще не придумал, как поступить с нею, когда они приедут в Прованс, где он собирался провести с юной прекрасной женой медовый месяц.
«Заставить ее ходить по замку обнаженной?.. Я мог бы обладать ею в любой момент, где и когда мне захочется. Или, наоборот, одеть ее в глухое платье… как монашку. Ткань так приятно разрывать, когда под нею трепещет женское тело! Во всяком случае, я заставлю ее выполнять все мои прихоти. Она бесстрашная и сильная… Как приятно будет укротить ее! Она будет делать все… все, что мне захочется! А если нет? Тогда взять арапник, раздеть ее и хлестать… не сильно… чтобы не оставить глубоких рубцов. Но все же следы хлыста на ее белоснежной коже… это возбуждает меня уже сейчас!»
...Он знал, что долго не сможет насытиться этой девушкой. «Возможно, пройдет не один месяц, или даже год, прежде чем она надоест мне. И тогда…только тогда, окончательно сломленная, покорная, ко всему равнодушная, постаревшая и подурневшая, — она достанется де Немюру. Если он еще захочет ее!»
Рауль вновь вернулся к письму Бланш. Она писала, что не сможет присутствовать на его венчании с Доминик де Руссильон, - и короля там тоже не будет. «Не забывайте, герцог, что все же эта девица уже замужем, и вы совершаете грех, беря ее в жены при живом муже. Я, как добрая католичка, не могу участвовать даже помыслами в подобном святотатстве. А потому завтра я и Людовик отправляемся в Реймс, и пробудем там несколько дней.»
Да, Бланш умывает руки! Ну что ж, Рауль на нее не в обиде. Пусть даже при венчании никого не будет вокруг… Лишь бы Доминик была в церкви и сказала священнику заветное «да»!
А первая брачная ночь будет здесь, во дворце Рауля. Самое интересное — что дворец де Немюра рядом; лишь пятнадцать туазов и высокая ограда посредине разделяют стены двух зданий. Когда-то любящие друг друга брат и сестра, Генрих и Маргарита, он —женившись на испанке донье Санче, она — выйдя замуж за герцога де Ноайля, пожелали возвести рядом два дворца на улице Жуайез, чтобы быть ближе друг к другу. Здесь же и родились их первенцы: у доньи Санчи — Робер, у Маргариты, через два месяца — Рауль. Летом семьи жили в Париже, осенью, с приближением холодов, перебирались в Прованс, где замки де Немюра и де Ноайля соседствовали тоже. Естественно, мальчики, практически ровесники, постоянно общались между собой.
Но Раулю казалось теперь, что не было дня и часа в его жизни, когда бы он не ненавидел своего кузена Робера. Робер был всегда на первом месте — в учебе, в детских играх...во всем! Состязались ли кузены в стрельбе из лука, или в верховой езде, учили ли они языки, занимались ли музыкой или сочиняли стихи, - Робер все делал лучше, все давалось ему проще и легче, он всегда выигрывал!
А Рауль… Рауль всегда догонял, только догонял своего кузена и никогда не мог догнать! И, в один прекрасный день, Раулю это надоело. И он сказал себе так: «Я не могу догнать Робера, - но я могу его остановить! И,переступив через него, я пойду дальше. Я стану первым… А он останется лежать сзади.»
Эта мысль пришла Раулю на ум очень давно, еще когда он был подростком. Но уже тогда это была мысль именно о смерти кузена — о том, что Робер останется лежать и не поднимется уже никогда. Уже в более старшем возрасте эта идея оформилась более полно. Робер был не только кузеном Рауля. Он стал, после смерти отца, обладателем трех титулов: двух графских — Арманьяк и Родез, и герцогского — Немюр. И огромного, сказочного состояния.
Рауль, хоть и был герцогом де Ноайль, опять чувствовал себя обойденным и ущемленным своим счастливым двоюродным братом. Да, Рауль тоже был богат, - но не так несметно, как Робер!
За что все — Роберу? Несправедливость судьбы! А ведь только одно отделяло Рауля от этих гордых титулов и богатства. Это был сам Робер, ибо, если он умрет и не оставит наследника, все перейдет к Раулю!
Но Робер был молод и здоров. И не собирался скоро покинуть этот мир. Раулю невыносимо было видеть его, красивого, всегда улыбающегося, блестящего…
Не это ли тоже повлияло на де Ноайля, когда он изнасиловал невесту кузена? Возможно. Ведь и самая красивая девушка — Эстефания — тоже доставалась Роберу. И, когда донья Санча выгнала сына из замка, обвинив его в преступлении против собственной невесты, Рауль очень надеялся, что мать Робера обратится к королю с просьбой передать майорат ему, де Ноайлю… Но донья Санча слегла. А потом она простила своего сына.
Затем пути де Немюра и Рауля разошлись. Они почти не встречались. Пока в замке Немюр-сюр-Сен не случилось того памятного обоим нападения Робера на королеву. О, как хотелось Раулю в ту ночь убить кузена! Если бы не Бланш… Она - увы! - помешала де Ноайлю расправиться с ненавистным родственником.
Робера бросили в тюрьму. Рауль молился, чтобы де Немюра казнили. Но и тут проклятый кузен выкрутился, отделавшись одиночным заточением. А Рауль отправился добывать славу в Лангедок вместе с графом Симоном де Монфором.
О, они славно повеселились с Симоном, вешая и сжигая еретиков! А уж с еретичками было еще забавнее. Вот где Рауль смог не таясь наслаждаться своими фантазиями! И вдруг — появляется некто, в черной маске и показывает королевский указ, — что Людовик назначает его командующим войском, дает ему почти неограниченные полномочия, герцогский титул…
Рауль был взбешен. Этот неизвестный выскочка сразу пресек зверства и казни, запретил, под страхом смерти, насилие и грабежи. Рауль и Монфор терялись в догадках: кто этот человек, именовавшийся Черной Розой? Они попытались избавиться от ненавистного герцога. Де Ноайль нанял людей. А наймиты ошиблись — убрали беднягу де Брие, жениха Розамонды Потом была еще одна попытка — в решающем бою под Тулузой, когда де Ноайль уже узнал, что Черная Роза — Робер. Но и тут клевреты Рауля смогли лишь ранить Черную Розу… Сколько ушло денег, сил, времени! И все оказалось напрасным. Робер был как заколдованный. Ничто не брало его!
Теперь де Немюр на свободе, вновь богатый, влиятельный. Ему вернули и земли, и титулы. Бланш боится его — потому что подписала документ, оправдывающий кузена и рисующий ее самое отнюдь не в лучшем свете…И имя Рауля тоже там упоминается. Вырвать у Робера эту бумагу — любой ценой! И можно расправиться с ним сразу же!
Но сейчас Рауль не будет об этом думать. Сейчас в его мыслях царит лишь Доминик де Руссильон, рыжеволосая красавица. Через шесть дней он привезет ее сюда… И проведет с нею ночь.
Как жаль, что де Немюр не увидит, как Рауль будет в первый раз брать ее! Хотя… если раскрыть окна, раздвинуть занавеси… Быть может, Робер будет в своем дворце в ту ночь? Наверняка будет! И, если он и не увидит, как Рауль будет обладать Доминик,— то уж ее крики он услышит!
«А можно ее и к окну подтащить… за волосы… обнаженную… Пусть Робер сходит с ума! Я выставлю стражу везде. У всех дверей! Если даже мой ненормальный братец озвереет и попытается ворваться в мой дворец,— мои люди прикончат его, как бешеного пса!»
Эта идея очень развеселила Рауля. И возбудила его. О, час мщения близок! И сладок, как никогда!

25. Кольцо.

В то время, когда Рауль стоял у окна, погруженный в эти размышления, Доминик подъезжала в портшезе Розамонды к его дворцу. Приснившийся этой ночью сон не давал девушке покоя; ей хотелось узнать все до конца! Если кольцо, которое ее отец послал с де Брие, у Рауля — значит, никаких сомнений быть не может, и Черная Роза, ее муж — именно Рауль! Дом встала ни свет ни заря и сразу хотела ехать к жениху, но Розамонда все же уговорила ее подождать, - ведь охотники вернулись в Париж только поздно вечером, и Рауль, наверное, еще крепко спит.
У кованых ворот дворца де Ноайль Доминик увидела роскошный паланкин с четырьмя дюжими носильщиками. На дверце его был герб Кастилии, и на слугах ливреи с тем же гербом... У Дом перехватило дыхание. Неужели королева здесь? У Рауля?..
Девушка вышла из своего портшеза и приблизилась к носилкам Бланш. И увидела сидящего внутри на обитой алым бархатом скамейке карлика Очо. Рядом с ним стояла плетеная корзинка, в которой лежали сыры, хлеб и две бутыли вина. Третью бутыль Очо держал в руке и не торопясь отхлебывал прямо из горлышка.
Увидев за окном носилок напряженное лицо Доминик, карлик не выразил ни малейшего удивления. Он приветственно замахал девушке ручкой и открыл дверцу, приглашая Дом зайти. Поколебавшись, Доминик залезла в паланкин королевы и уселась напротив уродца. Она в последнее время почти не видела Очо. После объявления ее помолвки с Раулем карлик ни разу не зашел к Доминик. Девушка вспомнила, и как странно повел себя Очо, когда она со своим женихом рука об руку появилась в зале для приемов. Вернее, неожиданно странно повели себя двое — карлик и королева. Маленький горбун, услышав о помолвке Дом, грустно и укоризненно покачал головой. А Бланш, наоборот, улыбнулась вполне искренне, - а, бросив взгляд на очень бледного герцога де Немюра, просто просияла.
- Сеньор Очо, что вы здесь делаете? — спросила Доминик.
- Я привез вашему жениху письмо от королевы, - нисколько не смущаясь, отвечал карлик, впиваясь крепкими зубами в головку сыра.
Дом чуть не задохнулась от возмущения.
- Раулю?.. От королевы?!!
- Да, прекрасная сеньорита. И вот сижу уже полчаса — жду ответа. Не хотите вина? Сыра? Не стесняйтесь, здесь на двоих вполне хватит!
- Сеньор Очо! - вскричала Доминик. - И вы мне так спокойно говорите все это! О чем может писать королева Раулю?
- Ну, явно не о вопросах внешней или внутренней политики Франции, — ухмыльнулся карлик. — Но точно сказать вам не могу. Хоть я и обожаю читать чужие письма - есть, признаться, у меня эта маленькая вполне простительная слабость, - но Бланш очень осторожно относится к своей корреспонденции. Все письма она запечатывает. Я, конечно, заказывал, и не раз, копии оттисков ее печати, - но ее величество меняет печати чуть не каждый месяц. А я не настолько богат, чтобы тратить столько денег на заказ копий. Да, наша королева очень осторожна! Я могу припомнить считанные разы, когда она не запечатывала письма и давала мне их так, впопыхах - это когда моя дорогая Бланш писала герцогу де Немюру… Вот тогда она потеряла всякую осторожность! А как было интересно эти письма читать! Герцог прочел только одно, самое первое, смутился, как школяр, и сжег его в камине. А остальные письма он вообще не хотел в руки брать, сказал мне, чтобы я их ему даже не показывал. Я говорил Бланш, что герцог их сжигает, а сам прятал в свою шкатулочку… есть у меня такая заветная шкатулка. О, графиня, эпистолярный стиль влюбленной и сгорающей от страсти женщины, а особенно королевы, — это нечто выдающееся, поверьте! Эта сногсшибательная откровенность! Я храню эти письма, иногда перечитываю, - и мне даже кажется порой, что это мне она пишет, - добавил карлик, подмигивая Доминик. - Так что, по поводу сегодняшнего послания: простите, милая сеньорита, я не смогу удовлетворить ваше любопытство.
Дом слушала его болтовню вполуха. Бланш написала Раулю!.. Возмущению девушки не было пределов.
- Сеньор Очо! Я, по-моему, и так знаю, что пишет ему королева! Она бесится! Она хочет вернуть его. Она ревнует его. Жалеет, что он женится на мне…
- Ну, это вряд ли, - сказал Очо, отхлебывая из бутыли. — Это вам кажется, графиня, что весь свет сошелся на герцоге де Ноайле. Королева, действительно, бесится. У нее уже месяц нет фаворита. Очень долгий срок для моеей любвеобильной Бланш! Но Рауль больше ее не интересует, поверьте.
- Вы так думаете? — с надеждой спросила Доминик. Мысль о том, что Рауля вновь придется отвоевывать у Бланш, да еще накануне свадьбы, была невыносима!
- Уверен, прекрасная графиня! На самом деле, ее величество никогда особенно не была увлечена вашим женихом. То, что Бланш сделала де Ноайля своим фаворитом, было вызвано бессильной злостью на истинный предмет своей любви. И мне даже странно, что Рауль продержался в любовниках королевы так долго. Вероятно, это вызвано объединяющей их тайной…Тайной замка Немюр-сюр-Сен. И сейчас, похоже, - сказал Очо, качая головой, - все начинается сначала. Ее величество опять желает де Немюра.
- Да что вы, сеньор Очо! — воскликнула, не сдержавшись, Дом. — Как может королева желать человека, который ее чуть не обесчестил? Да еще когда Бланш ждала ребенка! Я в жизни этому не поверю!
- А откуда вы все это знаете, графиня? Кто вам это рассказал? — заинтересовался карлик.
- Ну…- Доминик не была уверена, стоит ли отвечать. — Мне рассказала баронесса де Гризи. А ей — сама королева…
- И вы поверили? — усмехнулся уродец.
- А почему нет? Не вы ли говорили, что де Немюр сидел в тюрьме? За некое преступление, о котором вы не можете мне сказать, потому что оно не предназначено для моих девичьих ушек?
- Я этого не отрицаю, - гордо возразил Очо. — Но я еще добавил в конце, что де Немюра оправдали, и что он был невиновен. Не я ли посоветовал вам не слушать глупых сплетен? Но — увы! — все женщины одинаковы... И вы поддались на пустые слухи!
- Пустые?.. Сама королева рассказала баронессе, как де Немюр чуть не изнасиловал ее в своем собственном замке, придя к ее величеству ,когда она спала!
- О да… - ухмыльнулся карлик. - Сказка, рассказанная на ночь нашей милой Бланш своей даме! Ее величество любит заниматься этим по вечерам!
- Очо! - серьезно сказала Доминик, - ее величество даже плакала, когда говорила об этом кошмаре Мадлен де Гризи!
- Ну, не сомневаюсь! Бланш — великолепная актриса! Ей бы на подмостках выступать!
- Сеньор Очо, - сказала Дом, пристально глядя на карлика, - не понимаю, зачем… но вы явно хотите защитить передо мной герцога де Немюра. Предупреждаю вас — вам это не удастся! Мне известны его злодеяния! История с его невестой, с королевой… с несчастной Мадлен де Гризи, наконец!
- Ну…- протянул Очо, - я не видел своими глазами то, что произошло с Эстефанией де Варгас…Не присутствовал при том, как обесчестили баронессу де Гризи… Но вот что касается ночи в замке Немюр-сюр-Сен — то я был в комнате королевы в ту ночь, сидел на подоконнике - и наблюдал все, что там происходило! И, Господь свидетель, - все было, как говорит королева… только с точностью до наоборот! Это ОНА напала на герцога и хотела его изнасиловать!
Доминик смотрела на карлика открыв рот.
- Что вы говорите, сеньор Очо? — наконец, вымолвила она. — Как это… Бланш напала на де Немюра?
- Да, я так сказал. И готов в этом поклясться вам на Библии! А он сопротивлялся. В общем, ночка была веселая, скажу я вам! Знаете, - и лицо уродца стало печальным, - мне было жаль и его, и ее. Обоим хотелось помочь. Герцогу — потому что ее величество, конечно, вела себя недостойно. Королеве — потому что, в конце концов, что де Немюру стоило удовлетворить желание Бланш?
«Что за глупости! — подумала Дом. — Де Немюр гораздо сильнее королевы!»
И вообще… Представить себе женщину — тем более королеву Франции — пытающейся силой взять мужчину… Это было слишком фантастично! Конечно, карлик врет!
- Сеньор Очо, - произнесла она, - я не хочу больше слышать имени де Немюра. Я выхожу замуж за Рауля! Меня интересует только он — и больше никто! Кстати, ведь мы же с вами друзья?— почему вы меня еще не поздравили?
- Что ж, поздравляю, - со вздохом сказал карлик. — Но, право, графиня, вы слишком торопитесь со свадьбой. Как жаль, что, кроме герцога де Ноайля, вы не видите при дворе никого более достойного, более благородного, доброго и верного.
Его грусть и этот вздох вдруг породили в мозгу Доминик безумную мысль…
- Уж не себя ли вы имеете в виду, дорогой Очо? — спросила девушка.
Карлик так и покатился со смеху. Дом последовала его примеру. Они сидели в паланкине Бланш, глядя друг на друга и давясь от хохота.
- Прелестная графиня, - воскликнул Очо, вытирая слезы, - давненько меня так никто не смешил! Вы, конечно, мне небезразличны! Но не настолько, поверьте, чтобы я набивался в ваши женихи!.. Нет, я имел в виду не себя. Впрочем, не будем об этом, - добавил он, опять посерьезнев. — Я желаю вам всяческого счастья с герцогом де Ноайлем. От всего сердца, милая сеньорита! От всего сердца!
В это время к паланкину подошел управляющий дворцом Рауля и передал Очо письмо.
- Ее величеству королеве-регентше от герцога де Ноайля, господин Очоаньос, - с поклоном сказал управляющий.
Доминик с жадностью посмотрела на запечатанное послание. Что отвечает в нем королеве ее жених? Ах, как ей хотелось выхватить письмо у карлика, вскрыть его и прочесть! Но Очо заметил ее взгляд и сразу спрятал бумагу за пазуху.
- Мне пора, сеньорита, - сказал он. — Королева не потерпит промедления.
Доминик ничего не оставалось, как распрощаться с ним и отправиться во дворец к Раулю.
Рауль очень ей обрадовался, поцеловал Доминик обе руки и нежно прижал их к своей груди.
- Я видела внизу в носилках карлика королевы, - сказала Дом. — Что он здесь делал?
Рауль спокойно выдержал ее испытующий взгляд.
- Бланш пишет мне письма, - ответил он. — Хочет, чтобы я вновь стал ее рыцарем… Но я не сделаю этого — никогда и ни за что! Я принадлежу только вам, дорогая, как вы принадлежите лишь мне.
Его прямота и откровенность сразу развеяли все сомнения Дом. Она ослепительно улыбнулась.
- Да, Рауль, - шепнула она. — Я ваша… отныне — и навсегда! — Она придвинулась ближе к нему, почти касаясь его тела своим. Но он отступил, вдруг оглянувшись на окно.
- Доминик, любовь моя… - сказал он хриплым голосом. — Осталось ждать всего шесть дней. Я — не мой кузен. Не чудовище, которое овладело своей невестой до свадьбы! Я подожду…
- Рауль, к чему нам ждать? Любимый! Мы— муж и жена…Уже четыре года! Разве вы забыли об этом?
- Конечно, нет. Как я могу забыть?.. Но я вновь хочу обвенчаться с вами. Здесь, в Париже, не в вашем замке в далеком Лангедоке! Это было так давно, как будто во сне…
Доминик вдруг вздрогнула. Он сказал: «сон»… И она сразу вспомнила свой ночной кошмар. Нет, она должна немедленно разрешить все свои сомнения!
- Рауль, - сказала девушка, - любимый… Почему вы не носите перстень, тот, который вам послал мой отец с вашим другом Анри де Брие? Это венчальное кольцо. Залог нашего союза. Я хочу увидеть его на вашем пальце! Надеюсь, вы не потеряли его?
Он улыбнулся.
- Доминик, жизнь моя! Конечно, нет! Перстень здесь, в моем дворце… Если вы хотите — я немедленно надену его!
- Да, Рауль. Я хочу этого!
Он вышел из комнаты и вернулся спустя минуту с агатовой шкатулочкой в руке.
- Здесь перстень и письмо вашего отца… к Черной Розе, - сказал Рауль. — Любовь моя, вы же знаете, кто является Черной Розой?
- Конечно, знаю, Рауль!
Он снова улыбнулся.
– Но помните, любимая. Это наш секрет! Никто не должен знать его… никто в целом свете!
Он открыл шкатулку, достал знакомый Дом перстень и надел его на палец. Бриллиант ярко сверкнул в солнечном свете, льющемся в окно. Доминик подошла и взяла Рауля за руку. Да, это был тот самый перстень, который носил когда-то ее отец. Как она могла хоть на секунду усомниться в том, что Черная Роза — он, ее Рауль?..
Доминик обняла его и склонилась головой на его грудь, где быстро стучало сердце. Он на мгновение крепко прижал ее к себе… Но тут же разжал объятия.
- Рауль, - прошептала девушка. — Иногда мне кажется, что вы меня совсем не любите!
Он как-то сухо усмехнулся:
- Подождите еще шесть дней, дорогая. И вы увидите всю силу моей страсти!
Она кивнула. Осталось так мало! Каких-то шесть дней!
- Рауль… Раз уж вы надели мое кольцо, - позвольте и мне тогда надеть ваше. Оно здесь, у меня на груди… Вы помните его?
Он чуть заметно напрягся. На ее груди?.. Ах да! Когда он видел Доминик обнаженной в день ее осмотра герцогиней де Луна, он заметил на цепочке рядом с крестиком золотое кольцо! Черт побери! Теперь надо быстро вспомнить, как оно выглядело…У Рауля было острое зрение. Кажется, это была печатка… без камня… простая печатка!
- Конечно, я помню, любовь моя, - он поцеловал ей руку. — Разве мог я забыть? Я подарил вам свою золотую печатку.
Дом просияла:
- Да, любимый! С вашим вензелем.
Он внутренне расслабился. Не хватало споткнуться вот так, на какой-нибудь мелочи! Вчера — ее кобыла…Черт возьми! Проклятый Робер! Подарить невесте к свадьбе лошадь — не мог придумать ничего умнее!
Но теперь надо было срочно отговорить Доминик, чтобы она не надела кольцо де Немюра. Он же сразу узнает его и все поймет!
- Доминик, умоляю вас — подождите до нашей свадьбы. Даже лучше дайте мне сюда это кольцо. Я надену вам его на палец в день венчания. Хочу повторить все так, как в Руссильоне. Дайте мне кольцо!
Но Дом покачала головой:
- Я не надену его сейчас, Рауль, раз вы просите. Но дам вам его только в церкви. Я слишком им дорожу. Мне приятно, что оно здесь, на моей груди.
Он вздохнул с облегчением. Порой играть с ней было нелегко… Но в этом была своя прелесть. Скоро она не будет качать головой. А только покорно кивать — на каждое его слово и желание!

26. В рыцарском зале.

- Королева пишет также, что не сможет быть на нашем венчании, Доминик. Она и его величество едут в Реймс на несколько дней.
Это сообщение очень обрадовало девушку. Бланш не будет на их свадьбе! Прекрасный подарок королевы, лучшего и пожелать нельзя!
- Вы, кажется, рады этому? — спросил ее Рауль.
- Да, не скрою.
- А я хотел роскошную свадьбу. Чтобы на ней присутствовал весь цвет французской аристократии! Но теперь двор поедет в Реймс вместе с Бланш и Людовиком. И, значит, пышной церемонии и множества приглашенных не будет.
- Так даже лучше, любимый. Только вы — и я… И наши свидетели. Больше нам никто не нужен!
- Да, вы, я и никого больше. - Он вновь привлек Доминик к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь. Какой он высокий и сильный! Как она любит его! Если бы только…если бы только еще аромат, принадлежавший де Немюру, исходил от Рауля!
- Что вы собираетесь делать сегодня? — спросила девушка жениха.
- Пойду в тренировочный зал. Разомнусь немного.
В рыцарский зал!.. Как захотелось Доминик пойти с ним! Она так давно не держала в руках меч. Правда, в монастыре она почти каждый день выходила в сад, брала палку и делала упражнения, причем выпады и удары она тренировала на деревьях. Но ведь это было совсем не то, что сражаться настоящим мечом с живым противником!
- Рауль, любимый, возьмите меня с собой!
Он насмешливо посмотрел на нее:
- Доминик, вы шутите! Даже королеве нет входа в такие заведения. Они предназначены исключительно для мужчин, а тот, в который пойду я, - только для дворян высшего ранга.
- О Рауль!.. Мне так хочется!
- Это место не для женщин, любовь моя, - твердо сказал он. - Просите чего угодно, — но туда я вас взять не могу.
- А я не пойду туда как женщина, - упрашивала Дом. - Я переоденусь. Вы скажете, что я — ваш паж.
- Доминик! Не настаивайте! Что за странная блажь? Разве вас не узнают? Ваша белая кожа, синие глаза, рыжие волосы… Вас тут же разоблачат!
- Нет, Рауль, нет! Я сделаю так, что никто не узнает меня, клянусь вам!
Но он покачал головой:
- Прекратим этот разговор, дорогая.
Она закусила губу и смолчала. Однако, в голове ее уже зрел план. Раулю придется взять ее с собой! Он упрям — но она упрямее!
Доминик не поехала от жениха обратно во дворец к Розамонде, а отправилась в особняк своего отца. Вбежав в прихожую, она сразу крикнула Элизу.
- Кормилица!.. Ты должна мне помочь. Свари такой отвар, чтобы моя кожа стала темной, как у крестьянского мальчишки!
Элиза вытаращила глаза, но отправилась выполнять пожелание госпожи. Через час она вернулась с котелком в руках.
- Здесь отвар из коры дуба и кореньев, госпожа графиня. Натритесь им. Но не пойму я только, что это вы задумали. Жених-то ваш что подумает? Не узнает вас, поди!
- Этого я и хочу! — и Доминик радостно скинула одежду. — Сходи к Пьеру, Элиза. Пусть он или Филипп дадут мне мужскую одежду. Штаны, камизу, колет, сапоги, берет… И меч пусть дадут!
…Взглянув затем в зеркало, она вскрикнула от неожиданности — на нее смотрела не белокожая девушка, а какая-то чернавка. Эффект был поразительный! Дом порывисто обняла Элизу, которая укоризненно покачала головой.
- Опять какую-то нехорошую вещь вы затеяли, опять греховодничаете, мальчиком одеваясь. Ой, да сколько же можно! Вы же замужняя дама… Герцогиня… Смотрите —теперь и до свадьбы все это не смоется!
- Смоется! — уверенно сказала донельзя довольная Доминик,одеваясь в принесенную нянькой одежду, опоясываясь мечом и туго завязывая на груди шнурки колета, пытаясь скрыть полную грудь. — А теперь как следует собери мои волосы. Пришпиль их заколками. Скрути сзади в тугой узел… И убери под берет!
Девушка вновь взглянула на себя в зеркало. Нет, Доминик де Руссильон тут больше не было! Из зеркала на нее смотрел мальчик лет шестнадцати, очень загорелый и стройный. Чудо! Никто не узнает ее, ни один человек! Пусть только Рауль откажется взять ее теперь с собой!
Доминик вышла к конюшне и велела Филиппу, который узнал ее не сразу и смотрел на нее с изумлением, оседлать ей какую-нибудь лошадь. Прыгнув в седло, девушка поскакала ко дворцу Рауля.
Дом повезло: герцог как раз выходил из ворот, чтобы сесть на своего жеребца, которого держал рослый конюший. «Вот сейчас я и проверю на тебе свой маскарад, мой любимый!» - радостно подумала Дом. Она откашлялась, стараясь сделать голос ниже и, осадив свою лошадь около Рауля, спросила его с окситанским акцентом:
- Не это ли дворец герцога де Ноайля, господин?
Рауль оглянулся и, смерив мальчишку равнодушно-недовольным взглядом, ничего не ответил, вставляя ногу в стремя. А конюший грубо сказал:
- Чего тебе надо? Проваливай отсюда!
Но Доминик настаивала:
- Мне нужен герцог де Ноайль. У меня к нему письмо из Прованса.
- Какое еще письмо? — спросил, наконец, Рауль. — Дай его сюда! – И он, вскочив на жеребца, подъехал вплотную к Доминик, пытливо вглядываясь в ее лицо. — Ты кто такой? Из моего замка? Что-то я тебя не припомню...
Тут Дом не выдержала — и расхохоталась, и уже своим, звонким голосом, воскликнула:
- Ну?! Как я вас разыграла!
Рауль смотрел на нее, раскрыв от изумления рот.
- Доминик?.. Это вы?
- Я, Рауль! Неужели вы меня не узнали?
- Черт меня побери! Никогда бы не поверил. Ваша кожа…Что вы с ней сделали?.. И эти усики!
Она весело смеялась.
- Рауль! Если вы, мой жених, меня не узнали — не узнает никто! Возьмите меня с собой, прошу вас! Или я поеду туда одна!
Он вздохнул и покорно развел руками.
- Любовь моя… Как вы все же безрассудны! Ну хорошо. Я возьму вас с собой. Итак, вы — мой паж. Как вас зовут?
- Шарль… де Гриссак, например. Ваш очень дальний родственник из Прованса.
Рауль лукаво улыбнулся.
- Дальний родственник… Скоро вы будете для меня самой близкой родственницей, любовь моя! Моей женой!

…В рыцарском зале, принадлежавшем итальянцу по фамилии Орсини, - в то время лучшими мастерами клинка считались именно итальянцы, - было оживленно, несмотря на довольно ранний час. Скоро намечался очередной большой турнир, и рыцари упражнялись в боевых искусствах, готовясь к нему.
В большом зале, имевшем не менее двухсот шагов в длину, сражалось друг с другом двенадцать пар, и еще около двадцати мужчин стояли вдоль стен, наблюдая за поединками, делая ставки на победителя и болтая между собой. Некоторые противники дрались в полном боевом вооружении, латах и шлемах с опущенным забралом; некоторые — обнаженные до пояса, мокрые от пота. Одни бились на мечах, другие — на палицах, третьи — на боевых топорах. Все оружие было или затуплено, или на острие надевались специальные металлические набалдашники, типа шаров, чтобы соперники не нанесли друг другу в пылу схватки тяжелых ран или увечий.
Доминик, едва войдя в этот зал, почувствовала тот же азарт, который охватывал ее и на охоте. Глаза ее возбужденно загорелись. О, как ей хотелось тоже принять участие в какой-нибудь схватке! Сегодня она почему-то была как никогда настроена на победу, - наверное, потому, что рядом был ее любимый Рауль. С ним она ничего и никого не боялась!
К Раулю тут же подошел владелец зала, черноглазый итальянец; он низко поклонился герцогу де Ноайлю и спросил его, не угодно ли монсеньору что-нибудь, и намерен ли монсеньор драться. Может быть, помочь герцогу выбрать достойного его противника?
- Нет, Орсини. Я выберу сам; ступайте, — высокомерно отвечал Рауль. Он кивнул мужчинам, стоящим вдоль стен; несколько его приятелей подошли к нему и поприветствовали, и Рауль представил им своего пажа. Дом молча раскланялась с мужчинами; судя по выражениям их лиц, они ничего не заподозрили.
- Ступайте за мной, Шарль, - бросил ей герцог и двинулся вглубь зала, рассматривая дерущихся. Доминик последовала за ним.
- Одни и те же, одни и те же…- презрительно кривя губы, говорил Рауль. — Хоть бы одно новое лицо. Не с кем драться!.. А вы что скажете, мой милый Шарль? Подберите мне соперника по вашему вкусу, прошу вас!
Он оглянулся и улыбнулся ей.
Дом ответила ему улыбкой и начала всматриваться в тех, кто сражался. Внимание ее привлек мужчина просто гигантского роста, орудующий мечом с такой легкостью, словно в руках его была тростинка. Он дрался в самом дальнем углу зала и, пока они с Раулем дошли до него, уже успел легко справиться с двумя противниками.
- Вон тот великан, Рауль, - шепнула девушка.
Он усмехнулся:
- Неплохой выбор, дорогой Шарль! У вас острый глаз. Мне он тоже кажется подходящим…И я с ним незнаком. Настоящий Голиаф! — Он щелкнул пальцами, подзывая к себе Орсини. — Кто этот человек?
- Венгерский граф, ваша светлость. По-моему, очень опасный противник!
Рауль насмешливо приподнял бровь.
- Отлично! С ним я и сражусь!
- Одну минуту, монсеньор, - сказал Орсини и поспешил к великану. Тот выслушал итальянца, посмотрел на Рауля и кивнул головой. Герцог скинул колет на руки Доминик и вытащил меч.
- Будьте осторожны, - прошептала девушка. Венгр был на целых две головы выше Рауля, и она вдруг испугалась за жениха.
Орсини смерил мечи противников, накрутил на острие меча Рауля железный шар и взмахом руки разрешил им начинать. Многие в зале подошли поближе — начинался явно интересный бой. Мужчины делали ставки. Дом слышала с гордостью, что на Рауля ставят гораздо больше.
Противники скрестили клинки. Венгр сразу бросился в атаку, яростно размахивая мечом. Рауль парировал, даже не сдвинувшись с места. Граф нанес новый удар, — и вновь Рауль отразил его, не отступив ни на шаг.
Доминик следила за боем, затаив дыхание и дрожа от возбуждения. Какое-то время поединок продолжался все так же. Вдруг на лице герцога появилась холодная жестокая улыбка. Венгр заметил ее, заревел как бешеный бык — и опять сделал выпад прямо в грудь де Ноайлю… И тут Рауль отклонился в сторону — и ударил графа в бок. Удар попал в цель, - венгр охнул, выронил свой меч и упал на колено. Вероятно, несмотря на предохраняющий шар, боль была нешуточная.
Орсини сразу подбежал к графу с помощником и поднял его.
Рауль, с мокрыми волосами и все с той же жестокой улыбкой, блестя светло-голубыми глазами, подошел к Доминик.
- Вам понравилось, Шарль? Давид победил Голиафа опять! — весело сказал он.
- О, Рауль, вы были неотразимы! Но, кажется, вы причинили бедняге боль…
- Ничего. Он же сюда не в кости пришел играть. Подождите меня, я пойду приведу себя в порядок, - и, взяв у Дом колет, герцог пошел к небольшой двери в середине зала, где находились умывальники.
Доминик осталась одна. Она все еще внутренне дрожала. Если бы и она могла сразиться с кем-нибудь! Но разве Рауль ей позволит?..
В этот момент в залу вошли трое совсем молодых людей, лет восемнадцати. Один из них, шествующий чуть впереди, с высокомерным выражением лица и темными глазами, одетый очень роскошно, с мечом в ножнах, усыпанных драгоценностями, показался Дом как-то смутно знакомым. Он был довольно красив; единственное, что сразу бросалось в глаза, были его очень оттопыренные большие уши.
Этот надменный юноша и его приятели шли, болтая и пересмеиваясь; вдруг, проходя мимо Доминик, молодой человек откровенно толкнул ее плечом и наступил ей на ногу, но не извинился и даже не поглядел в ее сторону. Его друзья насмешливо посмотрели на Дом и прошли также мимо. Девушка покраснела от гнева. Что этот щеголь о себе вообразил?
Она догнала его одним прыжком и схватила за плечо.
- Милостивый государь, - сказала она низким дрожащим от сдерживаемой злости голосом, - вы наступили мне на ногу и толкнули меня. Извольте извиниться!
Юноша смерил ее таким пренебрежительным взглядом, словно перед ним было какое-то жалкое насекомое, и сбросил с плеча руку Дом.
- Это еще кто такой? — процедил он.
- Паж герцога де Ноайля, господин граф, - ответил ему кто-то из присутствующих.—Дальний родственник. Из Прованса.
- Ах вот как! - протянул молодой человек. — Я не дерусь с пажами, мальчик, -презрительно сказал он Доминик. — И извиняться перед вами не собираюсь. Чтобы я, граф Люсьен де Сю, извинялся перед каким-то деревенщиной!
Граф де Сю! Вот почему его внешность показалась знакомой Доминик. Не брат ли он пажа Черной Розы?
- Не ваш ли брат Жан-Жак де Сю? — спросила она.
Юноша быстро обернулся к ней:
- Да, это так. Мой брат пропал без вести на войне. После его исчезновения я получил его графский титул. Вы знали моего брата?
- Знал, - улыбаясь, сказала Дом. - И могу заверить вас, ваше сиятельство, что графская корона куда лучше смотрелась бы на его голове, чем на ваших оттопыренных ушах!
Приятели Люсьена не сдержались и фыркнули. Молодой человек побагровел.
- Что вы сказали?
- Неужели вы глуховаты, граф? Право, это удивительно, с такими-то большими органами слуха!
Люсьен схватился за свой меч и вытащил его из разукрашенных ножен.
- Ах, наглец! Ты мне за это ответишь!
В этот момент вернулся Рауль. Увидев Дом и Люсьена, пылавших от ярости и уже окруженных толпой мужчин, он быстро подошел к ним.
- Что здесь происходит? — резко спросил де Ноайль.
- Уймите своего щенка, монсеньор! — вскричал граф де Сю. — Иначе я ему язык отрежу!
- А я вам уши укорочу, милый граф, - отвечала Дом. — Уверен, ваше лицо сразу станет привлекательнее! — и она тоже выхватила свой клинок.
Рауль схватил Доминик за руку:
- Шарль! Только посмейте! Я запрещаю вам драться! Граф де Сю — очень опытный воин!
- Поздно, ваша светлость, - сказал разъяренный граф. — Дорогу, господа! Мы будем драться — и немедленно!
Доминик взглянула на Рауля.
- Я должен ответить ему, монсеньор. Он оскорбил меня. Вы увидите — я не проиграю! Можете смело поставить на меня!
Рауль отступил. Подбежавший Орсини сказал: «Синьоры! В моем зале дерутся только защищенными клинками!», измерил мечи и, убедившись в их одинаковой длине, надел на острия шары.
Все расступились, и противники встали в стойку.
Ирония судьбы!.. Четыре года назад Доминик дралась с Жан-Жаком де Сю. А сейчас —с его братом!
Дом постаралась дышать спокойнее и сосредоточиться. Рауль сказал, что Люсьен —опытный боец. А у нее практики не было четыре года. «Ну ничего! У меня есть на крайний случай удар Жан-Жака, - успокоила себя девушка. Она в монастыре разобрала свой поединок с пажом Черной Розы по косточкам, пока не поняла всю технику этого удара, который, как она думала, принадлежал именно Жан-Жаку. И тогда Дом отточила этот удар, тренируясь, конечно, на деревьях, и даже привнесла в него кое-какие новшества.
Противники сблизились, и бой начался. Граф де Сю оказался, действительно, весьма искусным соперником, и вначале Дом только отступала и парировала, приноравливаясь к его технике и ища в ней слабые места. Она вскоре заметила, что он при каждом выпаде делает наклон вправо. Этим стоило воспользоваться; но пока граф не давал ей такой возможности, пытаясь, как в свое время и Жан-Жак, загнать ее в угол и вынудить принять ближний бой. Дом отражала его удары, ускользая все время по кругу, пока не почувствовала, что он как будто начинает уставать, и дыхание его становится тяжелым. Тогда она, как и в схватке с Жан-Жаком, при очередном выпаде Люсьена уклонилась в сторону и, упав на колено, попыталась ударить его в бедро. Но граф неожиданно легко отскочил, и девушка поняла, что его усталость была мнимой.
Он оскалился и процедил сквозь зубы:
- Ну, щенок, ты просчитался! Сейчас ты у меня попляшешь!..
Дом напряглась. Рука ее начинала уставать. Хорошо, что при ударе Жан-Жака надо было перекидывать меч в левую руку. Только бы этот проклятый Люсьен не знал этого приема! Она понимала, что это не поединок не на жизнь, а на смерть, как четыре года назад на площадке Руссильонского замка. Тут были защищенные клинки. Но все равно, проигрывать ей страшно не хотелось! Хотелось доказать ее Раулю — Черной Розе — что и она кое-что еще помнит и может.
Соперники продолжали бой. Дом чувствовала, как немеет ее запястье… Но вот —подходящее мгновение! Она моментально перебросила меч из правой руки в левую - и нанесла удар, наискосок, как когда-то сделал это Жан-Жак. Люсьен не успел отклониться; шар на острие ударил его, правда, не в плечо, а в грудь, и граф де Сю оказался на полу.
Он лежал, растерянный и красный, не понимая, как какой-то юнец мог справиться с ним. Доминик слышала, как за ее спиной кто-то ахнул, как облегченно вздохнул Рауль…
И вдруг раздался чей-то детский звенящий голосок:
- Дядя! Не ваш ли это венецианский удар?
Дом оглянулась. В дверях зала стояли юный король Людовик и герцог де Немюр.

...- Не тот ли это удар, который вы как раз собирались мне показать?
- Это он, сир, - отвечал Людовику де Немюр. — Удар, которому меня научил покойный Марко Анунцио и который, как я думал, известен только мне. Но, выходит, я ошибался. Этот юноша продемонстировал нам его во всей красе.
Король двинулся вперед; де Немюр следовал за ним. Все расступались перед его величеством и низко кланялись ему. Людовик был уже в нескольких шагах от Доминик, и девушка вдруг с ужасом подумала, что ей придется снять берет перед королем… И тогда все увидят, кто она на самом деле! Деваться, однако, было некуда — мужчина не может не обнажить голову перед своим государем. Она уже взялась за свой головной убор, но де Немюр неожиданно помог ей, сказав:
- Нет, нет, молодой человек, не снимайте ваш берет. Его величество здесь как частное лицо, а не как король.
- Да, - величаво наклонив голову, подтвердил мальчик. - Можно сказать, что я просто сбежал из дворца с герцогом де Немюром. Завтра я еду в Реймс с моей матушкой; это будет отнюдь не увеселительная поездка, вот мне и захотелось прийти сюда… Кстати, дядя, - обернулся он к де Немюру, - вы по-прежнему не хотите поехать с нами? Наша матушка была бы очень рада, и мы тоже.
- Простите, сир, но нет, - отвечал герцог, - возможно, я буду нужен здесь… кое-кому.
При этом взгляд его светлых глаз на мгновение остановился на Дом. Ее сердце забилось быстрее. Неужели он узнал ее? Быть не может! Но тут Людовик обратился к ней:
- Как ваше имя, молодой человек?
- Ваше величество, меня зовут Шарль де Гриссак, - с низким поклоном ответила она. - Я—паж герцога де Ноайля.
Мальчик кивнул и слегка наморщил лоб.
- Гриссак?.. Вы с юга Франции, не так ли?
- Это фамилия дворян из Прованса, - подтвердил де Немюр.
- А скажите нам, господин де Гриссак, - продолжал король, - откуда вам известен удар венецианца Марко Анунцио? Кто вас ему научил?
Но де Немюр вмешался опять:
- Ваше величество, возможно, это не совсем тот удар. Господин де Гриссак нанес его не в плечо, а в грудь графу де Сю. Возможно, мой венецианский и его удар просто очень похожи. В любом случае — юноша куда лучше смог продемонстрировать его вам. Ведь у него две руки, а у меня одна не действует.
Король снова кивнул.
- Будем считать, что так и есть, дядя. Удар великолепен, и я обязательно научусь ему! Но, раз уж мы пришли сюда… Я хотел бы взглянуть на какой-нибудь поединок. А потом, возможно, и сам поупражняюсь. Герцог де Немюр! Не откажите мне в любезности. Выберите себе противника по вашему вкусу, и сразитесь с ним! Только, ради Бога, без этих шаров. Острыми мечами, как в настоящем бою!
- Как вам будет угодно, сир, - сказал де Немюр, поклонившись мальчику.
Его серые глаза быстро обежали присутствующих. Рауль сделал шаг вперед.
- Выберите меня, кузен, - произнес он. — Сойдемся с вами один на один, в честном поединке!
Де Немюр холодно посмотрел на него.
- Один на один? В ЧЕСТНОМ поединке? Герцог де Ноайль, право, когда я слышу такое из ваших уст, мне кажется, что либо я схожу с ума, либо вы бредите!
Рауль отступил, побледнев от бешенства. Доминик почувствовала, как и ее охватывает ярость. Как смеет этот мерзавец оскорблять так её Рауля? А де Немюр продолжал:
- Нет, кузен. С вами я драться не буду. А вот с вашим пажом — с удовольствием! Весьма талантливый юноша. Кажется, он далеко пойдет! – и он посмотрел на Дом. - Вы принимаете мой вызов, господин де Гриссак?
- Да, монсеньор, - сказала девушка, дрожа от злобы.
Рауль бросил на нее предостерегающий взгляд, но она сделала вид, что не заметила этого. Она сможет отомстить за оскорбление, которое этот проклятый де Немюр нанес ее жениху!
Орсини принес королю стул. Остальные мужчины расположились кругом, чтобы наблюдать за поединком. Людовик воскликнул — глаза его горели мальчишеским восторгом:
- Ставлю сто ливров на герцога де Немюра!
Дом слышала, как делают ставки. Никто не верил в ее победу. Но вдруг Рауль громко произнес:
- А я — пятьсот ливров - на моего пажа!
Доминик улыбнулась жениху. Он был рядом, и она почувствовала, как уверенность и боевой задор ее удваиваются. Неужели де Немюр непобедим?.. Таких людей не бывает!
Дом заметила, что улыбнулся и де Немюр. Понятно — этот негодяй уже заранее ощущал себя победителем, и ему было смешно, что Рауль поставил столь крупную сумму на заведомо слабейшего противника…
Измерили мечи, — меч де Немюра оказался длиннее и тяжелее, и ему дали другой. Орсини явно был недоволен тем, что будут драться без предохраняющих шаров. Он подобострастно склонился к королю и начал шептать ему в ухо; но Людовик только отмахнулся от итальянца и громко сказал:
- Надеюсь, господа, что вы не изрубите друг друга на куски! Синьор Орсини будет считать попадания. Пять уколов или выбитый из руки клинок — и один из вас станет победителем!
Дом поправила шапку на голове и одернула колет. Ей было жарко в нем, и тугая шнуровка не давала груди свободно дышать, но снять его, конечно, она не могла. Герцог де Немюр скинул свой колет, под которым была надета черная рубашка, и взял меч в левую руку.
Противники встали в позицию — и по знаку Орсини начали бой.
То, что герцог действовал левой, а не правой рукой, давало ему дополнительное преимущество. Дом никогда не сражалась с левшами, и надо было приноровиться к этому. Однако, она с удивлением, смешанным с досадой, заметила, что он не собирается нападать, давая ей полную возможность атаковать его.
Она стремительно кинулась вперед, направляя клинок то в лицо де Немюра, то в грудь, то в живот… Он легко парировал ее удары, почти не двигая кистью руки и медленно отступая назад. Дом удвоила скорость вращения мечом... Его оборона была безупречна. Везде меч девушки натыкался на меч герцога. При этом он сохранял на лице абсолютно безразличное выражение, в то время как она просто пылала от охватившей ее ярости.
Наконец, Доминик поняла его. Он просто играл с нею. Играл, как кошка с беззащитной мышкой! Она почувствовала, что, стоит ему только захотеть — и он с легкостью нанесет ей удар.
Тем не менее, пока де Немюр отступал, и скоро они оказались довольно далеко от группы наблюдающих за ними мужчин; за ними следовал только Орсини, готовый считать уколы.
- Нападайте же, черт вас побери! — сквозь зубы с ненавистью сказала герцогу Дом.
Он слегка улыбнулся и ответил ей, вдруг перейдя на окситанский:
- Когда вы сердитесь, ваши глаза становятся темно-синими… почти черными.
Доминик задохнулась от удивления и слегка отвела клинок в сторону. Де Немюр моментально воспользовался этим, сделав прекрасно рассчитанный удар и слегка уколов девушку в правое плечо.
- Туше! (Задел!) — крикнул Орсини.
Мужчины, наблюдавшие за поединком, и король зааплодировали.
Дом сжала зубы. А герцог продолжал, парируя ее яростные атаки:
- Я дам вам совет, молодой человек. Когда вы деретесь, — следите за тремя вещами. За дыханием, - кстати, оно у вас уже сбилось, - за клинком соперника, а не за его лицом… и, наконец, смотрите себе под ноги, чтобы невзначай не оступиться. И никогда не слушайте того, что говорит ваш противник. Сохраняйте хладнокровие, юноша, как бы ни пытались вас оскорбить или унизить… Да, - прибавил он, вновь улыбнувшись, - а, если вам доведется сражаться когда-нибудь в ЧЕСТНОМ поединке с милейшим герцогом де Ноайлем, следите также, что делается за вашей спиной! Потому что там вполне может оказаться убийца с кинжалом, и даже не один.
Вот мерзавец!.. Дом нестерпимо хотелось проткнуть его насквозь. Он говорил все это так спокойно и неторопливо, как будто они не дрались уже несколько минут, а прогуливались не торопясь где-нибудь в саду.
- Мне все же не нравится ваше дыхание, - произнес герцог, - к чему так туго зашнуровывать колет, милый Шарль?
И он, сделав очередной стремительный выпад, разрезал шнуровку куртки Доминик. Она зашипела от злобы. Но дышать сразу стало легче.
- Еще туше! — опять крикнул Орсини.
Дом не могла все-таки понять игру де Немюра. К чему он говорит все это? Хочет вывести ее из себя? Но она и так на грани слепого бешенства! Разгадал ли он ее маскарад? Или принимает ее за пажа Рауля? Ненавистный, трижды проклятый негодяй!
Но гадать ей пришлось недолго.
- Неужели вы все-таки любите Рауля? — вдруг сказал он, все так же на окситанском. — Я в это не верю…
Меч Доминик опять отклонился в сторону, так задрожала ее рука. Он все-таки разгадал ее!.. И герцог опять уколол ее — на этот раз в левое плечо.
- Еще туше! Уже три в пользу герцога де Немюра! — крикнул итальянец.
- За что вы полюбили его? — говорил герцог. — Я не могу этого понять. Мне кажется иногда, что вы СПЕЦИАЛЬНО поехали в Париж, чтобы разыскать его, именно его. Но почему? ЧТО он значит для вас? Как можно полюбить человека вот так, не зная его? Не представляя его сущность? Да, он красив, богат, знатен… Но вы не из тех женщин, кого можно пленить знатностью или богатством. А что есть красота? За нею часто прячется ничтожная, пустая душонка. Странно! Когда мы ехали с вами по дороге, и я изображал Мишеля де Круа… В один момент мне показалось… Вы бросили на меня ТАКОЙ взгляд! О, если бы вы еще хоть раз подарили меня таким взглядом, - я бы отдал за него все сокровища мира!
У Дом потемнело в глазах. Как смеет этот зверь, насильник, монстр так разговаривать с ней? Смеет сравнивать себя с Раулем? Да еще вспомнил тот случай на дороге… Она с воплем ринулась на него. И снова получила укол — в бедро.
- Четвертое туше! Еще одно — и победа ваша, монсеньор!..
Они находились уже в самом дальнем углу залы. Доминик уже полностью выдохлась, рука почти онемела. Похоже, поединок проигран. К чертям собачьим! Лишь бы больше не видеть так близко его лицо… Его светлые глаза… Не слышать его спокойного и даже какого-то печального голоса…
Она почти всхлипнула — и нанесла, наверное, последний удар. И вдруг с изумлением почувствовала, что он попал в цель. Ее меч ударил, правда, плашмя, по пальцам левой руки герцога, и он выпустил свой клинок, который, зазвенев, упал к ее ногам.
Орсини удивленно вскрикнул. Все ахнули. Юный король, забыв о своем высоком звании, вскочил со стула и подбежал к противникам.
- Клинок герцога де Немюра выбит… Победа господина де Гриссака, - пробормотал итальянец.
Дом в изумлении подняла глаза на герцога. Он уступил нарочно… или ей повезло? Но лицо его было непроницаемо. Он тоже смотрел ей прямо в глаза.
- Я проиграл, - промолвил он, потирая ушибленные пальцы. Потом резко повернулся и отошел к королю. Людовик укоризненно глядел на него.
- Простите, ваше величество, - сказал де Немюр, - сегодня вы зря поставили на меня.
- Вы, мне кажется, нарочно проиграли, дядя, - тихо сказал мальчик. Слабая улыбка тронула губы герцога.
-Увы, сир! Наоборот. Это была схватка не на жизнь, а на смерть. И вы не представляете, КАК мне хотелось победить!
Доминик подошла к Раулю. Он в восторге схватил ее за руку.
- Поздравляю вас, Шарль! — воскликнул он. — Вы были неотразимы! И принесли мне кучу денег! - и тихо добавил: - А вот с вашим колетом нада что-то делать. И немедленно — иначе все догадаются, кого я сюда привел…
Он обернулся к мужчинам:
- Господа! Мы с моим пажом вынуждены вас покинуть. Шарль устал, - в первый же день по приезде - два поединка с такими сильными соперниками! Будьте любезны, передайте мой выигрыш синьору Орсини… А он пришлет его ко мне во дворец. Всего хорошего, господа!
Они направились вдвоем к выходу. Перед ними шли двое дворян. Один говорил другому:
- Черт побери! Кто мог подумать, что мальчишка из провинции выиграет? Я поставил на де Немюра кучу денег!
- И я. Да, левая рука у де Немюра явно слабее, чем правая, - согласился второй.
- А что, все-таки, у него с правой?
- А ты не знаешь? Он же был прикован в замке Шинон как раз за правую руку. Вот она у него и отсохла!
- А за что его приковали?
- За то, что он, говорят, хотел обесчестить нашу королеву.
- Кошмар! Как Господь допустил такое?
- Да, если бы Господь был справедливее, у де Немюра не рука бы отсохла… А кое-что другое! — И они, хихикая, удалились.
…Доминик и Рауль вышли на улицу. Девушку все еще трясло от злости, и ее жених заметил ее состояние.
- Что с вами, любовь моя?
- Ненавижу… Ненавижу! — выкрикнула Дом так громко, что прохожие шарахнулись в сторону. — Отвратительная… Мерзкая… Гнусная тварь!
- Это вы о моем кузене, не так ли?
- О ком же еще? Рауль!.. Как земля носит этого ублюдка? Буду молиться каждый день, чтобы он издох!
- Возможно, этого вам ждать совсем недолго, - сказал Рауль. И, видя, что она удивлена, прибавил:
-У него хватает врагов. Люди кипят благородным негодованием, когда узнают о его гнусных преступлениях и видят, что этот человек ходит, свободный и богатый, по земле рядом с ними. Они хотят отомстить за поруганную честь и его невесты, и несчастной баронессы де Гризи, и за стыд и слезы нашей королевы. А есть и еще преступления де Немюра, поверьте, всю черную сущность которых я вам не осмеливаюсь открыть! И, знайте, что час расплаты с этим злодеем близок. Ему воздастся за все!.. Ну, не будем больше вспоминать о нем, любовь моя. Давайте попробуем хоть немного зашнуровать ваш колет.
И Рауль наклонился и начал стягивать шнуровку на груди Доминик. Как она была соблазнительна! Ему хотелось не зашуровать, а, наоборот, расшнуровать колет. Снять его с невесты. И рубашку… Грудь девушки, высокая и полная, была здесь, под его пальцами. Ему хотелось обнажить ее. Сдавить... Смять… Укусить за соски… Он с огромным трудом сдерживал нараставшее возбуждение. Еще целых пять дней!
Нет, он не выдержит так долго!.. Ему нужна разрядка! И как можно быстрее!