Итальянский роман

Гюля! Спасибо! Какая встреча матери и дочери!Печаль Ариенны, интересно, а своей матери довериться, расскажет? А если беременна? Продолжения!!!!

Если Ариенна-скузи, Летиция- окажется беременна... родителям придётся выкручиваться как Лети тогда объяснит свою беременность??
_________________

Спасибо за продолжение!

Да, встреча произошла быстрее, чем я предполагала. А значит, это не главное и все мытарства Летиции-Ариенны впереди. Немного напрягает сестренка, вернее-ее характер капризный. Такой только и угождай-все равно не угодишь.
Да и герои первой главы-узник и дама Фульвия, так его ненавидящая, вспоминаются не по-хорошему.
Ведь если ружье висит в первом акте, то оно в конце-концов выстрелит, как говаривал классик. А значит, их присутствие неизбежно.
Да еще эта пока еще неопределенность с беременностью. Хотя вероятность ее мала с первого-то разу, но все же бывает и такое...
Жду дальше, в общем...
_________________

Ох, как быстро разворачиваются события! И я тоже думаю, что все неприятности и злоключения Ариенны еще впереди... Конечно, узнать в Летиции - красивой старшей дочери маркиза Ферранте - бывшую скромную девушку Ариенну вполне возможно, но ... Интересно, узнает ли ее злая сеньора? Но, во всяком случае, смерть приемной матери освободила Лети от данной клятвы, ведь на той момент именно она считалась ее матерью и именно о ней думала Ариенна, когда эту клятву давала, так ведь?
Смутила меня немного эта фраза:
Откуда у Ариенны деньги на дорогую бумагу? Это удовольствие совсем не из дешевых и пользоваться ими было прерогативой аристократии, знатных слоев общества. Конечно, я могу что-то напутать, но вроде так мне вспоминается. У Клаудио вполне могло возникнуть недоумение - откуда деньги? На врача денег не было, и вдруг появились.
Гюля, Вы же знаете - вопросы задаю не со зла))

Не ожидала такой быстрой встречи Ариенны с семьей. Сцена вышла очень трогательной.
Все так выходит в жизни Ариенны (Летиции), что ее приходится прятать то от одного недруга, то от другого. Нерина столько лет выдавала себя за ее мать и подчеркивала ее незнатное происхождение. Теперь уже родная семья старается выкрутиться из положения, придумывая биографию с болезнью и монастырем.
Интересно, как скоро Летиция встретится с той злобной синьорой и тем узником.
_________________

Alesia, наоборот, спасибо, что обращаете внимание на всякие мелочи. Это важно.
В данном случае, возможно, не надо было вообще заострять внимание на бумаге, и так бы и прошло. Но, раз уж Вы внимание обратили, напишу, что бумага осталась с тех пор, как Ариенна рассталась с Клариче, допустим, они переписывались, и Клариче дала подруге хорошую бумагу.
Подойдет такое объяснение?

Что касается быстрого развития событий - поскольку роман изначально планировался как малышка, все должно было происходить очень быстро.

Если учесть, что у Клариче не было других подруг, и она очень дорожила отношениями и дружбой с Ариенной - думаю, вполне может подойти)))

Как по мне, это даже хорошо - не долго девочке страдать и мучиться))) Большая любовь и романтика не за горами))

 » Главы 9,10

9.
- Я тебя не обманываю, дорогая сестренка, - промолвила, наконец, Летиция. – Прости меня, если я показалась тебе неискренней. Просто я всю жизнь провела в монастыре, мало знаю о жизни, мне многое кажется чужим, я многого боюсь. Мир только начал открываться мне, и мне так нужны помощь, поддержка и сочувствие!
Мирелла сразу смягчилась, так неподдельно было чувство, сквозившее в словах сестры. Она обвила руками ее шею и воскликнула:
- Конечно, я помогу тебе! Прости меня за мои сомнения, Летти! Я больше не буду. Правда-правда! И свой секрет тебе расскажу. Хотя это, вообще-то, вовсе и не секрет. Просто ты еще не знаешь об этом. Знаешь, я влюблена.
- Я догадывалась об этом, милая Элла.
- В самом деле?
- Да. У тебя глаза светятся, и улыбка не сходит с уст.
- Ты очень догадлива, сестричка. Это так удивительно для монастырской воспитанницы! Но, если ты что-то и угадала, то далеко не всё. Он тоже меня любит!
- О, я не сомневаюсь! Тебя невозможно не любить.
- Не подсмеивайся. Он, правда, любит меня, и мы обручены!
- Это уже серьезно. - На лицо Летиции наползло облачко: она вновь вспомнила о своем женихе, Клаудио. - Надеюсь, не тайно?
- Нет, конечно. На самом деле, нас обручили еще в детстве: мне был годик, а ему десять лет.
Летиция тихо вздохнула и, наклонившись, чтобы скрыть свои чувства, начала срывать росшие в траве цветы. Вновь лицо Клаудио – красивое грубоватой, но мужественной красотой, возникло перед ней. Ей слышался его голос – чистый, сильный и удивительно высокий, виделась его улыбка, задорная и обворожительная одновременно.
Вспомнилось, каким он был беспечным и веселым, как умел рассмешить ее, как сорил деньгами, если случалось заработать их. Как однажды он принес в их с мамой, - в воспоминаниях Нерина Нетте все еще оставалась для нее мамой, - маленький домик охапку цветов невиданной красоты, объявив, что купил их за целых тридцать золотых у торговца с востока.
Он рассыпал их у ног невесты, потом крепко обнял и прижал к себе. Мама сердилась и говорила, что он слишком мало думает о деньгах, чтобы стать хорошим мужем; целых тридцать золотых, это ведь целое состояние!
«Ничего, синьора мне еще даст, а, может, и побольше!» - отвечал хвастливо Клаудио.
«Что за синьора?»– заинтересовалась тогда Ариенна. Клаудио как будто смутился, но ненадолго.
«Она заплатила мне за то, что я целую ночь возил ее в моей гондоле с синьором, который не был ее мужем».
Потом, когда он ушел, мама произнесла: «Он шалопай и ветреник, доченька. Подумай хорошенько, стоит ли связывать с ним свою жизнь».
«Мама, ты не права, я уверена, Клаудио изменится, когда мы поженимся».
«Ах, милая, я молюсь ежедневно, чтоб так и было! Но он так красив, а при такой работе вокруг него столько соблазнов...»
«Мама, милая, неужели ты намекаешь, что он будет изменять мне? Нет, нет, он на это не способен! Он всегда будет верен мне! Я не хочу даже слушать такое про моего Клаудио!»
«Доченька, любимая, прости меня. Я только желаю тебе счастья, поэтому так сказала...»
Летиция вздрогнула, цветы выпали из разжавшихся пальцев. Мирелла трясла ее за плечо и спрашивала:
- Летти, что с тобой? Какое странное у тебя лицо! Почему ты так погрустнела? Уж не завидуешь ли ты мне?
- Нисколько. Просто я только познакомилась с тобою; а, если ты выйдешь замуж, нам вновь предстоит разлука.
- Он неаполитанец, и его особняк совсем неподалеку от палаццо наших родителей. Так что, когда я обвенчаюсь с Део и перееду к нему, мы с тобой будем видеться очень часто, милая Летти.
- Расскажи о нем. Как его зовут, каков он собою?
- Его зовут Део Сант-Анджело.
- Део? Странное имя.
- Это сокращенное от Амедео. Он граф, из старинного богатого рода. Он очень красив, храбр и благороден!.. А как он владеет шпагой! Как никто в Неаполе!
В течение следующего получаса Летиция выслушивала бесконечные хвалы графу Сант-Анджело. Она узнала, что жених Миреллы был морским офицером неаполитанского флота, что он три года назад попал в плен к туркам и едва выбрался оттуда живым, вначале просидев полгода в стамбульской тюрьме, а затем проведя еще полтора года рабом на галере. Но он сбежал, после долгих злоключений и опасностей, вернулся на родину и вышел в отставку...
- Его уже никто не ждал, кроме меня и его лучшего друга. Даже его мать уверилась, что он погиб. А я вот была убеждена, что Део жив и вернется! – с гордостью говорила Мирелла. Летиция подумала, что любовь сестры к жениху очень сильна, раз пережила столь длительную разлуку. «Кто бы мог подумать, ведь Мирелла во всем такая легкомысленная, непостоянная!»
Из рассказа сестры Летиция заключила, что жених той – очень отважный и достойный человек, и она искренне порадовалась этому, сказав, когда Мирелла закончила:
- Если он таков, как ты говоришь, то я счастлива за тебя.
- Правда? Но в твоем голосе нет радости. Послушай, Летти: по-моему, ты расстроена тем, что я пойду под венец раньше тебя! А ведь ты старшая сестра.
- Глупости, дорогая. Знаешь, я вообще не собираюсь выходить замуж.
На самом деле, Летиция не только решила не выходить замуж, но дала себе слово, что ни один мужчина больше не дотронется до нее. С нее хватит ее горького опыта.
- Не собираешься?.. Все так говорят! – вскричала со смехом Мирелла. - Послушать моих знакомых девушек – так каждая относится к замужеству, как к какой-то каторге. Но, стоит на их горизонте появиться подходящему жениху... Кстати, для тебя я такого уже нашла. Так что, возможно, мы вступим в брак одновременно! Это наш дальний родственник и друг Део. Он, правда, не так блестящ и умен, но тоже весьма выгодная партия и очень привлекательный мужчина, к тому же, добрый и благородный.
- Нет, Элла. Будь он первым красавцем Неаполя и обладай всеми добродетелями Катона*, – я не пойду за него.
- Как странно ты это сказала! Нет, положительно, ты от меня что-то скрываешь, сестрица. И я буду не я, если не выведаю твою тайну!.. Но кто это там? Ах, моя служанка! Аннализа, что тебе нужно?
Запыхавшаяся девушка, присев, произнесла:
- Ваш жених вернулся, синьорина.
- Откуда ты знаешь?
- Кухарка была на рынке в городе и слыхала об этом. Его сиятельство вернулся и, думаю, непременно вас сегодня навестит!
- Ты слышала? – с сияющими глазами обернулась Мирелла к Летиции. – Мой Део! Он скоро будет здесь!.. Как хорошо, что мама с папой уехали к друзьям в Сорренто! Я смогу увидеться с ним без них! – Она снова повернулась к служанке: - Немедленно приготовь мое новое платье! Я сейчас приду.
Когда Аннализа убежала, Мирелла схватила сестру за руку:
- Идем же, Летти! Ты должна непременно с ним познакомиться! То-то он удивится, когда увидит тебя и узнает, кто ты!
- Иду, конечно, иду, сестренка! Мне самой не терпится увидеть твоего жениха! – отвечала Летиция, и они, рука об руку, смеясь, побежали по обсаженной миртами тропинке к дому...

* В поэме «Фарсалия» римский поэт Лукан воспевает государственного деятеля древнего Рима Катона как олицетворение добродетели.

10.
Мирелла в сотый раз расправила складки на элегантном платье из блестящего бледно-розового шелка и приняла изысканную позу, взяв в руки начатое вышивание.
- Как я выгляжу, Летти? – спросила она снова.
- Великолепно, милая Элла, - искренне ответила Летиция.
- Ты тоже неплохо выглядишь, - сказала Мирелла, оценивающе посмотрев на скромное бордовое платье сестры, - вот только ты всегда носишь темное. Пора бы тебе уже оставить эти монастырские привычки.
- Мне не очень нравятся светлые цвета.
- Неужели?.. Ах, право, все равно! – Мирелла отшвырнула рукоделье и в который раз подошла к окну. – Его все нет. Когда же он приедет? – И она возбужденно заметалась по комнате.
Сидящая в уголке тетушка Камилла, дальняя родственница, которая присматривала за нею, а также отныне и за Летицией, в отсутствие родителей, - пухленькая старушка, глуховатая и подслеповатая, которая, по словам Миреллы, умела только две вещи: кушать и спать, причем последнему могла предаться совершенно в любом месте, и разбудить ее могло лишь нечто грандиозное, вроде извержения Везувия или чувства проснувшегося голода, - громко всхрапнула и засвистела носом в унисон шелесту платья своей младшей поднадзорной.
За этот час Мирелла извелась сама и извела и сестру. Она хваталась то за книгу, то за лютню, то за вышивание, но тут же отбрасывала их от себя. Она не могла усидеть на месте: то выглядывала в окно, то беспокойно мерила шагами гостиную.
- Что, по-твоему, могло его задержать? – И этот вопрос она задала сестре уже в пятидесятый раз, и Летиция смогла только пожать плечами в ответ. – Ах, подожди!.. – Мирелла замерла на месте. – Кажется, стук копыт по аллее. Да, точно! слышишь?
- Я слышу, дорогая.
- Это он! Он! – Она рванулась было к окну, но остановилась. – Нет, не буду смотреть. Вдруг он увидит меня? Подумает еще, что я его уж очень жду.
Она уселась на диванчик и опять взяла в руки вышивание. Но не выдержала и прошептала умоляюще:
- Посмотри ты, Летти! Это он?..
- Посмотрю с удовольствием, - сказала Летиция. – Но, право, узнаю ли я его?
- Как же не узнаешь? Я же тебе его описала, и очень подробно!
- О, да, но я поняла из твоих слов только одно - что он самый красивый мужчина в мире, - Летиция с улыбкой приблизилась к окну. – Это не совсем похоже на описание, не находишь? - Она посмотрела на крыльцо и подъездную дорожку к нему. – Я вижу всадника. Он уже близко, - сказала она. – Судя по богатой одежде, это дворянин. Вот он уже совсем рядом... спрыгивает с лошади...
- Это он? Он? – подскакивая на диване от нетерпения, спрашивала Мирелла.
- Да, похоже, он. Очень хорош собой.
- Это точно он!
- У него прекрасная фигура, он высок и строен...
- О, мой Део!
- У него благородные черты...
- Он! Конечно, он!
... – и красивые усики.
- Он что, усы отрастил? – недовольно сморщившись, воскликнула Мирелла.
Но тут дверь распахнулась, и гость вступил в комнату. Летиция увидела, как разом потухло радостно возбужденное лицо сестры, погасли сияющие глаза, улыбка сползла с губ.
- Кузен Массимо... – пробормотала она разочарованно. – Мы вам очень рады. – И она холодно кивнула головой и нехотя протянула руку для поцелуя вошедшему молодому человеку.
- Кузина Мирелла, - он отдал поклон безмятежно спящей тете Камилле, склонился над рукой Миреллы, а затем обернулся к ее сестре и поклонился и ей, - кузина Летиция. Я по-родственному, без доклада; надеюсь, вы не сочтете это нарушающим приличия.
Он поцеловал руку Летиции и слегка улыбнулся:
- Вы, я вижу, не узнаете меня, хотя меня знакомили с вами, когда родители представляли вас ко двору.
- О, да, - честно призналась девушка, - на том приеме было столько народа и, оказывается, у меня столько родственников... Простите.
- Не просите прощения, прошу вас. Я все понимаю. И готов вновь представиться вам: маркиз Массимо Пьетро де Сангро, но для вас – просто Массимо, милая кузина. На самом деле родство между нами более отдаленное, но так вышло, что семьи моя и ваша крепко дружат очень давно, и кузину Миреллу я знаю с колыбели. – Он улыбнулся ей снова. Она вдруг подумала, что в глубине его синих очей затаилась какая-то печаль. Он был очень хорош собою: темно-русые густые кудри обрамляли узкое, немного бледное лицо, на котором сапфирами сверкали осененные необыкновенно длинными ресницами глаза. Тонкие усы изящно изгибались над мягко очерченным ртом с добрыми складками в уголках.
- Не правда ли, Летти – настоящая красавица, кузен? – спросила довольно бесцеремонно Мирелла.
- О, да, - тотчас согласился он, - но другою она и не могла быть... – Он словно пожалел, что сказал лишнее, и слегка прикусил губу.
- Что вы имеете в виду? – тотчас заинтересовалась Мирелла.
Он видимо смутился.
- Мне кажется, кузен сделал тебе комплимент, Мирелла, намекнув, что ты очень красива, и я, как твоя родная сестра, должна быть тоже хороша собой, - сказала Летиция.
- О, дражайший синьор, вы меня удивили! - деланно рассмеялась Мирелла. – Представь, Летти, - это первый комплимент в моей взрослой жизни, которым кузен меня награждает! Когда я была маленькой девочкой, он меня очень любил, играл со мной, дарил игрушки, называл принцессой и красавицей... Не знаю, что изменилось теперь, - неужели я так подурнела?
Массимо, будто желая отвлечь ее и сменить тему разговора, оглянулся вокруг:
- А где же Део? Я знаю, что он вернулся. Думал, он уже у вас, и ехал, чтоб не только повидаться с вами, но и поприветствовать его.
- Ваш друг, кузен, не слишком торопится навестить меня после столь долгой разлуки, - излишне резко, будто это он был виноват в отсутствии ее жениха, сказала Мирелла, вставая. Летиция заметила, что Массимо слегка покраснел, вероятно, от бестактности младшей сестры.
- Он, верно, сразу отправился к матери, - высказал предположение ее кузен, - ведь он ездил по семейным делам, и должен отчитаться перед ней и выразить ей свое почтение.
Мирелла фыркнула, в этом коротком звуке выразив все свое отношение к сыновней почтительности жениха.
– Да и вы хороши, - продолжала она, с досадой комкая свое вышивание. – Могли бы навещать нас почаще, ведь знаете, как мне скучно, пока Део нет в Неаполе.
Краска еще сильнее выступила на щеках Массимо, он пробормотал что-то неразборчивое в свое оправдание. Летиция сочла нужным вмешаться и не дать сестре допустить еще какую-нибудь неделикатность. Она предложила маркизу присесть, колокольчиком позвала слугу и приказала тому принести вино, фрукты и закуски.
Мирелла, предоставив старшей сестре заниматься гостем, вновь отбросила рукоделие, отошла к окну и уставилась в него, окончательно забыв о правилах вежливости.
Когда были принесены еда и напитки, Летиция завела с Массимо разговор, который он легко подхватил, вскоре забыв о неловком положении, в котором пребывал недавно по вине Миреллы. Он оказался приятным собеседником; Летиция же очень надеялась, что и ему приятна беседа с нею: она все еще чувствовала себя не совсем в своей тарелке, общаясь с незнакомыми людьми знатного происхождения. Она боялась порой сделать или сказать что-то не то, что могло выдать ее.
Она заметила, что, разговаривая с ней, Массимо несколько раз бросал на по-прежнему стоящую к ним спиной Миреллу странные взгляды. «Что это с ним? В этом явно что-то есть!» Она только решила обдумать это на досуге, как Мирелла обернулась к ним и заявила, как обычно, безапелляционным тоном:
- Кузен, вам следует жениться, да и давно пора. Почему бы вам не выбрать Летти? Вы, как никто другой, подходите ей. Я это чувствую. Не успели вы познакомиться с ней поближе, а уже воркуете, как два голубка. Со мной вы так свободно никогда не говорили. Уверена, из вас получится прекрасная пара.
- Мирелла! – воскликнула укоризненно Летиция. Массимо же улыбнулся и произнес:
- Возможно, кузина, я так и сделаю. Ваша сестра прекрасна.
- И умна, - добавила Мирелла. – Она гораздо умнее меня, кузен. Вот, пожалуй, за что можно быть благодарной монастырскому воспитанию. Но пока ей не хватает светского лоска и утонченности. И эти ее темные платья! Молодой девушке не пристало одеваться так мрачно.
- Уверен, под вашим руководством кузина Летиция быстро наверстает упущенное, - сказал Массимо.
- Неужели снова комплимент? – засмеялась Мирелла. – Право, вы делаете успехи в науке галантности, синьор!.. Но вот не знаю, как быть с одним затруднением: Летти постоянно говорит, что не выйдет замуж.
- Я действительно не хочу, - твердо ответила Летиция. – Что в этом странного? Ты вот хочешь замуж, Элла, а я хочу всю жизнь прожить рядом с папой и мамой, быть им радостью, опорой и утешением.
- Маме с папой гораздо большим утешением будет знать, что ты – жена достойного человека. А радость им доставят внуки, которых ты и твой муж им подарите! Не правда ли, кузен Массимо? Наконец, ты забыла, – кроме всего прочего, что говорит в пользу брака, существует еще любовь!
- Любовь – это прекрасно, сестричка. Но если только двое любят, не имея друг от друга никаких тайн...
- Как странно ты это произнесла! – сказала Мирелла.
- Я согласен с кузиной Миреллой, - серьезно вмешался Массимо, - брак – это необходимость, которой мы раньше или позже подчиняемся, - по зову ли сердца, или по велению рассудка, или по решению родителей. Брак – таинство, освященное церковью, и грешно прожить жизнь, не продолжив свой род. Но и кузина Летиция права – тайны гибельны для любви, любящие не должны ничего скрывать друг от друга...
Но тут Мирелла перебила его, воскликнув:
- Я слышу стук копыт! Это он!
Она выглянула в окно и тут же отступила назад.
- Да, точно он! – Она повернулась к старшей сестре: - Я ухожу. Мне надо... привести себя в порядок. Встреть его, сестричка. Я скоро вернусь. – И она выпорхнула из комнаты, прежде чем Летиция успела задержать ее. Летиция прекрасно поняла этот маневр Миреллы: истомившись долгим ожиданием, та решила заставить помучиться тем же и своего жениха.
Она вздохнула и посмотрела вначале на по-прежнему мирно сопящую в уголке тетушку, затем на Массимо. В глазах его она увидела такое же понимание поведения своей сестры, и порадовалась, что ей не придется встречать одной, - ибо тетю явно можно было не брать в расчет, - блестящего графа Амедео Сант-Анджело.

Так! Треугольник есть! Интрига завязалась! Таинственный Амадео, кто он?! Наш знакомый, или...
Гюля! Спасибо!!!

Гюльнара, рада вашему возвращению на форум, да еще и с новым произведением... Спасибо!

Гюльнара, спасибо большое за продолжение!
Ариенна обрела свою настоящую семью. Появились новые герои, у каждого своя сердечная история, тайны и затаенные надежды. Их жизни тесно переплетаются в одну историю, наполненную интригами, ошибками и любовью.
Интересно, что из себя представляет граф... Думаю, он и есть тот пленник.
___________________________________

Ой, чёй-то мне кажется, что Амедео и есть тот самый таинственный мужчина
_________________

Летиция начала привыкать к другой жизни. Теперь у нее и родители есть, и сестра, и другие родственники.
Кузен Массимо. Может, ему Мирелла нравится. Летти он комплиментами сыплет, а Мирелле стесняется. А Амадео может быть тот самый узник и есть.
Теперь вопрос кто кого любит, кто на ком женится и кто за кого замуж выйдет.
_________________

 » Главы 11,12

Регинлейв, спасибо. Я тоже рада, что вернулась. Хотя, возможно, произведение будет не лучшим, но не все блины пекутся одинаково хорошо.

Леди, всем спасибо, кто заглядывает, читает и высказывается.


11.
Вошедший лакей объявил:
- Его сиятельство граф Сант-Анджело!
- Просите, - сказала Летиция.
Она отчего-то почувствовала странное волнение, услышав за дверью решительные широкие шаги и позвякивание шпор. «Почему я волнуюсь? Он – жених моей сестры, он любит ее, она – его. Он скоро станет моим родственником, и я, конечно, полюблю его, как родного брата!»
Двустворчатая дверь распахнулась, и граф вступил в гостиную. Летиция с приветливой улыбкой сделала шаг ему навстречу... и замерла. Будто могильный холод сковал ее члены, улыбка осталась на губах, но превратилась в гримасу ужаса.
...То был призрак, призрак ее насильника, жуткого безумца из подвала в Венеции!.. Повторялся кошмар, который она видела с тех пор почти каждую ночь.
Тошнота - извечный спутник страха, - отвратительная, мерзкая, подступила к горлу. Голова закружилась, перед глазами все поплыло. Летиция задохнулась, прижала руку ко рту, изо всех сил пытаясь сдержаться, но поняла: это неотвратимо.
И тогда, громадным напряжением воли сбросив оцепенение, она бросилась бежать. Она пролетела мимо ошарашенного Массимо, мимо ужасного призрака безумца, - который, выказав истинно военную сноровку, вовремя отступил в сторону, пропуская её, - выскочила за дверь и понеслась в сад.
Она, шатаясь и нелепо взмахивая руками, - ей казалось, будто она продиралась сквозь густой липкий туман, - добежала до какого-то дерева, упала на колени, наклонила голову, – и ее вытошнило в густую траву.
Летиция стояла на коленях, дрожа, мокрая, как уличная кошка, на которую вылили помои, вытирая рот трясущейся рукой. В голове постепенно прояснялось, и девушка начала понимать: ОН - не призрак, а живой человек. Он - граф Сант-Анджело, ее насильник, безумец из Венеции... и жених Миреллы!
Она застонала, прижалась пылающей головой к стволу дерева, испытав некоторое облегчение от его прохлады. И вздрогнула, услышав сзади незнакомый низкий, мягкий голос:
- Синьорина Ферранте, что с вами? Вам помочь?
«Это ОН. ОН!! Не оборачиваться. Иначе... это опять случится со мной!»
- Синьорина. Давайте я помогу вам, - голос изменился, стал повелительнее. Сильные руки подхватили ее, легко, будто она ничего не весила, - и подняли в воздух. Его руки на ее теле!.. А не она ли обещала себе, что ни один мужчина больше никогда не коснется ее? И вот – это не просто мужчина, а тот самый, кто забрал ее честь, украл все надежды на счастье, на любовь!..
- Нет... нет, - только и пробормотала она, не сопротивляясь, но закрывая глаза и отворачиваясь, чтобы не видеть его страшное лицо. «Если не открывать глаз и не смотреть... я, может быть, смогу это выдержать».
- Не бойтесь, я отнесу вас домой, там вам помогут, - сказал он и понес ее быстрым твердым шагом.

- Господи, Летти, как ты всех напугала! – ворвавшаяся в гостиную Мирелла бросилась к полулежащей на диване больной. За Миреллой вошел Массимо; когда граф принес Летицию из сада, он поспешил за младшей кузиной и сообщил ей неприятное известие о внезапном недомогании сестры. – Как ты дорогая? – Она опустилась на колени около ложа и нежно взяла Летицию за руку.
- Я немедленно съезжу в Неаполь за вашим семейным врачом, - сказал Массимо.
- Вы очень любезны, кузен! – даже не оборачиваясь к нему, бросила Мирелла. Он повернулся и вышел. – Так как ты, Летти?
- Уже лучше, - слабо улыбнулась сестре Летиция. – Все почти прошло. Надеюсь, все это... не разбудило тетушку? – Она старалась, как могла, не смотреть вправо и немного назад, где у ее изголовья находился граф Сант-Анджело. Но сама мысль, что он тут, совсем рядом, лишала сил и мутила голову.
«Он узнал меня? Или нет? Если узнал... все кончено. А если нет? Боже, я сейчас лишусь рассудка!..»
- О, нет. Она спит по-прежнему, - сказала Мирелла. - Но что произошло? Тебя что-то напугало? Кузен сказал – ты вдруг стала бледнее простыни, и вдруг побежала сломя голову...
- Н-ничего. Со мной это бывает. Внезапный приступ...
- Это твоя болезнь, которой ты начала страдать еще в детстве, да?
- Н-нет. У меня просто неожиданно заболела голова...
- О, моя дорогая! Ну, ничего, наш кузен скоро привезет врача, и тот осмотрит тебя.
- Мне кажется... - О, этот голос!.. Летиция невольно вздрогнула и съежилась, когда он зазвучал так близко от нее. - ...мне кажется, ваша сестра, Мирелла, испугалась моего появления.
«Ему кажется?! Если б он помнил, он бы так не сказал! Или он притворяется?..»
- Вот как? Летти, это правда? Тебя напугало появление Део?
- О, нет. Это никак не связано. Просто совпадение, - поспешно, даже излишне поспешно, возразила Летиция. Сестра внимательно вглядывалась в ее лицо. – Но твоя рука дрогнула, когда сейчас он заговорил. Да ты вся дрожишь!.. Ты что, боишься его?
- Н-нет. Конечно, нет. Почему я должна его бояться?
Он вдруг выступил из-за дивана и встал прямо перед ней, и Летиция едва сдержала крик ужаса.
- Мы же не могли видеться с вами раньше, синьорина Ферранте? – поинтересовался он, и у нее замерло сердце. В его голосе были недоумение и задумчивость, будто он пытался вспомнить что-то. Она, чтобы избежать его взгляда, уставилась на пуговицы его камзола.
- Летти с рождения жила и воспитывалась в монастыре в Венеции, - ответила Мирелла, по-прежнему нежно сжимающая руку сестры. – Вы никак не могли с ней встречаться, Део.
- Ах, вот как... В Венеции... – Он произнес это опять с той же интонацией. Летиция вздрогнула. Возможно, он и не помнит... но может вспомнить в любой момент.
Но вдруг она ошибается, и это – не он? Нет ли у графа брата-близнеца? Нет; Мирелла говорила, что у него есть только младшая сестра. А если там, в Венеции, был просто очень похожий на него мужчина? Как это проверить?
Боже! Ведь она же ТОГДА укусила его... и расцарапала ему грудь и щеку. Следа укуса она не сможет увидеть, его руки утопают в кружевах; но вот царапины на щеке скрыть невозможно, если только они уже не зажили.
И, будто желая помочь Летиции убедиться в ее предположении, жених Миреллы слегка повернул голову. И она увидела на его щеке то, что и ожидала, и страшилась увидеть, - правда, от царапин остались всего две узенькие, похожие на темные нити, полоски, и они были едва заметны, но все же они были!
«Да, это он, сомнений нет! Но он, похоже, правда ничего не помнит... Надо что-то придумать, ведь он же прекрасно видел, что я испугалась именно его!»
Она сделала над собой гигантское усилие и подняла взгляд. Ее глаза встретились с его, и она снова задрожала. Она помнила эти глаза, налитые кровью, безумные... Тогда она даже их цвет не запомнила. Теперь она увидела, что у него зеленовато-голубые глаза, светлые и удивительно прозрачные, - что-то они вдруг мимолетно напомнили Летиции.
- Я, действительно, немного испугалась, - сказала она, стараясь не отвести взгляда, - потому что... потому что в нашем монастыре, в капелле, была одна картина.
- Картина? – озадаченно спросил он.
- Да. На ней был изображен... святой Себастьян. Его лицо очень похоже на ваше. Поэтому я так поразилась, увидев вас. А тут еще этот приступ головной боли...
- Я полагаю, Део, - вмешалась Мирелла, - что следует дать Летиции отдохнуть.
- Вы правы, - сказал граф, - ей нужен покой. Я ухожу, Мирелла.
- О, Део!.. – разочарованно воскликнула та, вскакивая. – Подождите! Ведь мы столько не виделись с вами!
- Но ваша сестра плохо себя чувствует. Вы должны быть рядом с ней до приезда врача.
«Он будто не хочет оставаться здесь... Или – не хочет быть наедине с Миреллой?» - мелькнуло у Летиции. Она произнесла:
- Элла, мне гораздо лучше, и я вполне могу побыть одна. Да я и не одна – со мною останется наша тетя. Ты столько не виделась с... женихом, вам, конечно, надо о многом поговорить.
- Вы слышите, Део? – сказала Мирелла. – Летти позволяет! Идемте, мне, правда, надо столько сказать вам!
- Будет лучше, если вы все же останетесь с сестрой, Мирелла. Завтра, когда ей станет лучше, я снова навещу вас. А сейчас я вынужден откланяться. – Он говорил спокойно, но так твердо, что его невеста сдалась. Испустив тяжкий вздох, она снова встала на колени рядом с ложем Летиции.
- Хорошо, граф. До завтра, - холодно промолвила она.
А он снова устремил пристальный взгляд на Летицию. Она отвернулась, закрыла глаза. «Господи, пусть он, наконец, уйдет! Это невыносимо! Я не выдержу!»
К ее огромному облегчению, ее желание исполнилось. Граф попрощался и удалился.

12.
Део и Массимо сидели на террасе небольшой харчевни с красивым видом на море. Маркиз заказал утку и кувшин вина. Но, когда им принесли обед, Део едва дотронулся до мяса.
- Ты ничего не съел, - заметил ему Массимо, с удовольствием поглощая угощение.
- С меня довольно, - граф равнодушно отодвинул тарелку и медленно выпил стакан вина.
Его друг ничего не сказал, но подумал, что Део все еще выглядит изможденным; вернувшись четыре месяца назад из плена, он, вероятно, по причине укоренившейся привычки к голоду, едва притрагивался к пище.
Массимо вспомнил, каким Део был раньше, до того, как пошел служить во флот: румяным, плотным юношей с копной мелко вьющихся черных кудрей, любителем выпивки и карт. Служба на море изменила его, он постройнел, в движениях появились уверенность и быстрота, голос огрубел и стал ниже. Играть и пить он не бросил, потому что офицеры флота предавались этому частенько, но в игре стал расчетливее, а в выпивке умереннее.
Когда же Део вернулся из турецкого плена, Массимо едва его узнал: он загорел до черноты, но загар этот был нездоровым, и отощал почти как скелет.
И сейчас в сидящем перед ним худощавом мужчине с замкнутым лицом и решительно сжатым ртом маркиз не видел ничего от того пухлого жизнерадостного юноши, каким Део был когда-то. Даже мелко вьющиеся в юности кудри графа стали почти прямыми, будто и их веселая кудрявость исчезла в турецком рабстве.
- Как прошла твоя поездка? – спросил Массимо после довольно продолжительного молчания. Он видел, что друг чем-то озабочен и выглядит рассеянным и недовольным.
«Вероятно, из-за того, что случилось в доме Ферранте, - подумал маркиз, которому от Део уже было довольно подробно известно, что произошло на вилле после того, как он уехал за врачом. - Ведь он даже не поговорил с Миреллой, и это после целого месяца разлуки». Но этой темы Массимо по некоторым причинам предпочел не касаться, поэтому спросил о поездке Део.
- Все, что хотел, я сделал, - ответил граф, чуть сдвинув брови, словно вопрос Массимо был ему почему-то неприятен, и осушая второй стакан вина. – В Венеции, как тебе известно, я был по делам. Потом отправился во Флоренцию к сестре, повидаться с ней и моими племянницами и поздравить ее с рождением очередной дочери.
- Да, четвертая девочка за пять лет брака... Как она назвала её?
- Розабелла.
- Очень мило.
- Катарина очень переживала, что мать не приехала со мной навестить ее. А мать сказала, что Катарина – никчемная дочь, если рожает одних девчонок. И что она всегда была такой. – Губы Део едва заметно искривились, словно он попробовал что-то кислое.
Маркиз ничего не сказал. Он знал, что Део не слишком любит свою мать, да и сам считал синьору Сант-Анджело женщиной недалекой и вздорной. Но предпочитал держать свое мнение при себе.
Он откинулся на спинку стула и, поглаживая усы, внимательно посмотрел на друга. Нет, решительно, тот был мрачнее, чем обычно. «Его что-то гложет. Спросить или нет?»
- Послушай, - не выдержал маркиз, - говори, что у тебя там случилось.
- Не понимаю, о чем ты.
- Я же вижу, с тобой что-то не так.
Део снова криво усмехнулся и выпил третий стакан.
- Ты очень проницателен, друг мой. Пожалуй, я расскажу. Это вино... Помнишь, какой болтун я был в юности, когда напивался? Кажется, и сейчас вино развязало мне язык. И почему бы и не поделиться с тобой? Торопиться нам, кажется, некуда.
- Я готов слушать, - Массимо махнул рукой мальчишке-подавальщику и заказал еще один кувшин. – Ну, начинай же.

- Это было в Венеции, - начал Део. – Я поехал туда по денежным делам, и первым шагом в этом незнакомом мне городе был визит к венецианскому дожу Марио Градениго, к которому я имел рекомендательное письмо от своего дяди. Дож оказался человеком в летах, но очень благородной наружности. Он принял меня весьма благосклонно, обещал посодействовать в моем деле и, более того, предложил остановиться в его роскошном палаццо, причем с таким чистосердечным радушием, что я не смог отказаться.
За обедом дож представил меня своей жене Фульвии, оказавшейся необычайной красавицей, вполне в венецианском духе: рыжеволосой и синеглазой. Ты знаешь, как мне всегда нравились женщины с такой внешностью. («Ну, да», - только и пробормотал на это Массимо). Ее имя необыкновенно шло ей*. Она произвела на меня большое впечатление, но, к некоторой моей досаде, не обратила на меня никакого внимания и едва обменялась со мной парой ничего не значащих вежливых фраз. К концу обеда я решил, что это самая высокомерная и холодная синьора из всех, кого я знал. Ее надменность, вероятно, объяснялась просто: она была женой дожа, и какой-то неаполитанский граф казался ей фигурой совершенно неинтересной.
Оно было и к лучшему, конечно; я приехал в Венецию по делам, и затевать интрижку, да еще в доме, где остановился, было бы и глупо, и низко. Но все же не могу не признаться, что равнодушие ко мне Фульвии меня задело...
- Так, так, - сказал заинтересованный Массимо, - продолжай.
- Я занимался тем, для чего приехал в Венецию; а, между тем, город готовился к очередному карнавалу, все вокруг бурлило в ожидании. К моему хозяину и его жене приходили ювелиры, портные, которым были заказаны маскарадные костюмы, - в общем, всюду царило предпраздничное настроение.
Как раз накануне карнавальной недели я закончил свои дела и решил, что достаточно побеспокоил дожа своим присутствием в его доме; я начал готовиться к отъезду.
Неожиданно синьор Градениго пожаловал в отведенные мне покои и сообщил, что вынужден отправиться дней на десять в Рим. Он заметил сборы, и его удивило мое стремление уехать. «Вы в первый раз в городе, никогда не видели карнавала – и хотите покинуть Венецию именно сейчас? Уверяю вас, вы должны остаться еще на неделю!»
Я начал возражать, но мой хозяин так настаивал, что я готов был уступить. Единственным остававшимся у меня аргументом был тот, что я не имею маскарадного костюма. «Не беда; наденете мой, у нас с вами почти одинаковые фигуры, портной подгонит его под вас», - любезно сказал мне дож, - и я согласился воспользоваться его гостеприимством еще на неделю.

*Фульвия – (итал.) – рыжая, темно-желтая