Столетний юбилей Великого Октября

Почему Россия не могла не проиграть Первую мировую войну.

Первая мировая война в корне изменила ход не только российской истории (спровоцировав революционные события 1917 г.), но и истории всего мира. Как отмечали многие исследователи прошлого века, новый мир родился в окопах Великой войны (термин «Первая мировая война» вошел в обиход исторической науки только после Второй мировой войны). Хотя в направлении изучения социально-экономических причин, развития и последствий Первой мировой войны сделано много, однако эта тема продолжает содержать немало пробелов. Особенно это касается российской историографии.


Практически до конца ХХ в. никто в отечественной исторической науке не занимался социально-экономическими аспектами Первой мировой войны. Первым, кто еще в советский период проанализировал финансирование военных программ царской России начала XX в., был К.Ф. Шацилло. Его работы и сейчас остаются почти единственными аналитическими исследованиями экономических причин военных неудач Российской империи периода ее окончательного заката. Однако исследования К.Ф. Шацилло в основном ограничиваются бюджетной политикой России в аспекте финансирования вооруженных сил.

Что касается западной историографии темы участия России в Первой мировой войне, то здесь ситуация не намного лучше. Наиболее известной новейшей аналитической работой по экономической истории Первой мировой войны является коллективная монография под редакцией Стефана Броудберри и Марка Харрисона. Написанная профессором экономической истории Питером Гатреллом глава этой книги, посвященная России, красноречиво названа «Несчастная Россия, несчастное зрелище…». Авторы «Экономики Первой мировой войны» стремятся доказать полную неспособность Российской империи вести долгосрочную войну со странами Центра. К сожалению, в труде С. Броудберри и М. Харрисона нет ни одной ссылки на российских исследователей — если не на К.Ф. Шацилло, то хотя бы на белоэмигрантского Н.Н. Головина, который еще в 1930-е гг. дал довольно глубокий анализ социально-экономических причин поражения России в Первой мировой войне.

Мы не разделяем полностью идею С. Броудберри и М. Хариссона, что фатальная судьба Российской империи была предрешена всецело ее отсталой полуфеодальной хозяйственной системой. В истории есть немало примеров, когда страна с более архаичной экономикой побеждала более передовую страну (хрестоматийные примеры из нашей истории — Северная война 1700–1721 гг., Отечественная война 1812 г.). Чтобы совершенно «вдрызг» проиграть Великую войну, надо было иметь не только отсталую национальную экономику, но также отсталое управление военным снабжением и отсталое управление армией в целом. Вот эти очень существенные аналитические промежуточные элементы зарубежные историки склонны пропускать.

СОЮЗНИКИ, КОТОРЫЕ ХУЖЕ ВРАГОВ

Война заканчивается победой, когда страна-победитель получает в итоге такую ситуацию, которая лучше, чем та, которая существовала перед началом войны. Улушения могут проявляться в территориальных приращениях, в контрибуциях с противника, в повышении авторитета нации и т.д. С этой точки зрения, кстати говоря, единственными явными победителями Великой войны были США и Япония. Франция и Великобритания могут считаться победителями лишь с большой степенью условности: контрибуции и национальный престиж оказались куплены ценой чудовищных материальных потерь. Что же касается России, то она по итогам Первой мировой в принципе не могла выиграть что-то существенное, компенсирующее неизбежные высокие потери.

........

Учитывая, что с конца 1914 г. российская армия нуждалась в 10 млн снарядов всех калибров в месяц, российская военная промышленность обеспечила за весь период Первой мировой войны армию снарядами едва ли на 7 месяцев боевых действий (табл. 4). Правда, немалое количество артиллерийских снарядов Россия получала от союзников. Но производственные возможности последних тоже были ограничены, к тому же Франция и Великобритания «не очень» желали делиться с Россией дефицитными военными ресурсами.
Основным аспектом проблемы «снарядного голода» российской армии был недостаток цветных металлов. Гильзы для артиллерийских снарядов делались и делаются с использованием меди, а к 1917 г. добыча медной руды на территории Российской империи почти закончилась. Старые запасы меди и цветных металлов в целом оказались исчерпаны в результате резкого увеличения их добычи в разгар войны, новые же месторождения не осваивались.

По мнению Сухомлинова и его окружения из числа военных чиновников, российской армии было необходимо примерно 5 300 тыс. снарядов в месяц, для чего потребовалось бы приблизительно 3 тыс. т меди. Годовая норма выплавки меди, согласно планам выпуска снарядов, должна была составить около 36 тыс. т. В реальности же Россия, по данным на 1916 г., выплавляла примерно 21 тыс. т, плюс к этому импортировала около 6 тыс. т этого металла. Нехватку в 10 тыс. т меди покрыть было нечем. К тому же надо учесть, что медь требуется еще и для производства винтовочных

патронов. Для выпуска их среднегодовой нормы для российской армии в конце Первой мировой войны требовалось не менее 15 тыс. т меди. Следовательно, Российской империи было необходимо только для производства годовой нормы винтовочных патронов и артиллерийских снарядов иметь 51 тыс. т меди. Фактически она имела только 27 тыс. т — чуть больше половины.

При таком состоянии цветной металлургии Россия едва ли могла вести длительную войну. Верховное командование прекрасно понимало эту проблему, поэтому военная стратегия Российской империи была построена на «блицкриге» — расчете победить в войне в течение примерно года. Поскольку «блицкриг» в 1914–1915 гг. решительно не удался, российская армия начала буквально агонизировать.

* * *

Подведем итоги нашего анализа социально-экономических причин поражения Российской империи в Первой мировой войне. Мы перечислили пять факторов, каждый из которых сам по себе достаточен для объяснения того, почему Россия не могла выиграть в Первой мировой войне. Главные социально-экономические причины поражения царской России можно перечислить в следующей последовательности:

● подчинение России интересам западных союзников по Антанте, которые стремились возложить на нее максимальные издержки войны, но не допустить Россию к разделу выгод от победы;

● неудачный выбор приоритетного театра военных действий — Восточного фронта (против Германии и Австро-Венгрии) вместо Кавказского (против Турции);

● относительно низкий контингент призывников, не позволяющий создать подавляющее численное превосходство над противником;

● неудачная структура довоенного финансирования модернизации вооруженных сил — высокие и малоэффективные расходы на военно-морской флот в ущербсухопутной армии;

● недостаточность производства вооружения (прежде всего, снарядов и патронов) для армии из-за истощения производства меди.

Катастрофические итоги русско-японской войны должны были послужить для Российской империи тревожным звонком, поскольку уже тогда дали себя знать некоторые из перечисленных факторов. Однако его не пожелали услышать. Более того, если поражение в войне с японцами можно в известной степени считать результатом случайности, то проигрыш Великой войны был для Российской империи буквально неизбежным.

Попов Г.Г.

Journal of Economic Regulation = Вопросы регулирования экономики.

2010. Т. 1. № 3. С. 92-105.

Сто лет назад Запад использовал те же самые методы, что и сейчас

Многие люди склонны рассматривать современные им события, как нечто новое. Однако так называемые «новейшие технологии» сплошь и рядом повторяют до мелочей давно опробованные методы. Увы, не видя этого, невозможно использовать и опыт прошлого.

Так, например, в наши дни стало популярным словосочетание «мягкая сила», которая подразумевает борьбу за умы. Агенты «мягкой силы» стремятся проникнуть в СМИ другого государства, наладить тесные связи с политиками, бизнесменами и проч. Влиятельных людей поощряют грантами, приглашают «читать лекции», дают престижные премии, обеспечивают выгодными коммерческими заказами. Для воздействия на остальной мир распространяется тенденциозная информации, которая создает привлекательный образ государства, использующего «мягкую силу».


Так вот Франция, а потом и Британия использовали широчайший арсенал средств «мягкой силы» для того, чтобы влиять на умонастроения в царской России. Мы не будем уходить вглубь веков, поскольку нас интересует период, непосредственно предшествующий Февральской революции. Но и в эту короткую эпоху происходило немало интересного, а в исследовании этого вопроса нам поможет диссертационная работа историка Светланы Колотовкиной «Англо-российские общественные связи в годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917 гг.)».

Начнем с того, что во время Первой мировой на страницах всемирно известной газеты «Таймс» была озвучена идея пригласить в Британию либеральных писателей и корреспондентов России с тем, чтобы показать им масштаб английских военных усилий. Предполагалось, что русские, вернувшись на родину, потом ознакомят общественность с полученной информацией. Английский посол в России Бьюкенен обратился к правительству нашей страны с просьбой разрешить такой визит, а британский агент спецслужб, работающий в статусе торгового консула, Локкарт лично подбирал кандидатов делегации московских литераторов.

Если говорить о представителях крупных российских изданий, то англичане пригласили Башмакова от «Правительственного вестника», Егорова от «Нового времени», Набокова от «Речи», Чуковского от «Нивы». Возглавил делегацию Немирович-Данченко («Русское слово»), и еще кроме журналистов в поездке участвовал писатель А.Н. Толстой.

Визиту российских лидеров общественного мнения придавали столь серьезное значение, что вопрос курировал глава британского МИД Грей. А непосредственно программу работы делегации разработал Комитет сближения Англии и России во главе с лордом Уэрделем. Когда российские гости прибыли в Лондон, то началась феерия восторгов. Тут и встреча с королем Георгом V, правительственный банкет, посещение Палаты лордов и Палаты общин, встречи с английскими дипломатами, известными литераторами (Уэллс, Конан Дойль), визит в Лондонский университет и Союз британских издателей газет.

Кроме того делегации показали корабли британского флота. Гости из России завтракали на флагмане адмирала Джеллико, встретились с помощником командующего флотом вице-адмиралом Бернеем. Российские журналисты побывали на британской Главной квартире во Франции, заезжали и на фронт.

Англичане не ошиблись в тех, кого приглашали. Участники поездки опубликовали подробные описания своего вояжа и характеристики увиденного в Британии были не просто положительны, а исполнены восхищения.

В январе 1916 года Бьюкенен начал готовить вторую поездку. На этот раз англичане решили пригласить политических деятелей. Соответствующие переговоры Бьюкенен провел с председателем Думы Родзянко. Как и в первом случае, вопрос находился на контроле у Грея, необходимые консультации проводились с руководителем российского МИД Сазоновым. После всех согласований в состав делегации вошли Протопопов, Милюков, Шингарев, Рачковский, Радкевич, Чихачев, Демченко, Ознобишин, Энгельгардт, Ичас, Гурко, Васильев, Лобанов-Ростовский, Розен, Велепольский, Олсуфьев.

Большинство этих людей впоследствии стали видными февралистами. Это относится даже к Чихачеву, которого принято относить к умеренно-правым, то есть нелибералам. Однако в дни революции он выполнял поручения Временного комитета Государственной Думы, а значит, был на стороне государственных преступников. Ознобишин поддержал революцию, о чем прямо сообщил Родзянко. Демченко – комиссар Временного правительства. Энгельгардт – глава военной Комиссии Временного правительства. Гурко, Васильев, Олсуфьев – принадлежали к оппозиционному Прогрессивному блоку – объединению членов Думы и Госсовета. Лидером блока был ни кто иной как Милюков.

23 апреля 1916 года делегация прибыла в Лондон. Как и в первом случае, гостей ждал радушный прием, встреча с английским монархом, визит в Палату лордов и Палату общин, обед в резиденции лорд-мэра Лондона, на котором присутствовали виднейшие представители британского истеблишмента: министр иностранных дел Грей, его помощники, Главнокомандующий английской армии Китченер, спикер палаты общин Лоутер и проч.

Милюков постарался наладить личный контакт с максимальным числом влиятельных британцев. Он провел конфиденциальную встречу с главой британского МИД Греем. Обсудил с ним вопросы послевоенного переустройства мира, раздел территорий. Милюков и Гурко общались с министром вооружений Ллойдом Джорджем. Милюков побывал на завтраке у либерального министра торговли Ренсимана, встретился с крупным политиком Бекстоном и другими.

Среди важных элементов технологии «мягкой силы» сейчас называют разнообразные некоммерческие, неправительственные организации, гуманитарные фонды, общества дружбы и тому подобные структуры. Формально несвязанные с государством и декларирующие самые благие цели они идеально подходят для прикрытия разведывательной, подрывной и лоббистской деятельности. Об этом много говорят в контексте «оранжевых революций» и «арабской весны», но и здесь нет ничего нового.

В 1915 году в Англии создано Русское, в 1916 году – Русско-Шотландское и Англо-Русское общества, кроме того в британской столице существовало общество «Россия». Позже, в дни Февральской революции в Лондоне появилась объединенная ассоциация русских обществ. В 1915 году создан комитет «Великобритания – Польше!», причем эта структура быстро наладила связь с представителями оппозиционного властям Московского военно-промышленного комитета Смирновым и Рябушинским.

Кроме того Бьюкенен продвигал идею сближения образовательных учреждений России и Британии, что нашло живейший отклик в самой России. Академия наук и ряд отечественных университетов выработали комплекс мер, призванных повысить роль британской культуры в жизни нашей страны. Предлагалось наладить обмен преподавательскими кадрами, издавать англо-русские журналы, ввести в образовательную программу курсы англоведения, награждать студентов премиями за исследования по истории, языку и литературы Англии. Высказывалась мысль направлять молодых ученых по преимуществу в Англию и Францию. Ничего не напоминает?

Вопрос использования «мягкой силы» в борьбе против российской государственности отчасти перекликается с масонской тематикой. К сожалению, серьезных исторических работ по русскому масонству до сих пор очень немного, зато всякой мистической чепухи вокруг этой темы, хоть отбавляй. На сегодняшний момент одним из самых авторитетных специалистов по отечественному масонству заслуженно считается А.И. Серков, поэтому я воспользуюсь его трудами «История русского масонства XX века» и справочником «Русское масонство. 1731-2000».

Задолго до Февральской революции в августе 1915 и апреле 1916 года на квартирах Рябушинского, Прокоповича и Кусковой (перечисленные лица - масоны) состоялись два совещания оппозиционеров. Решался важнейший вопрос: как распределить министерские посты после свержения царя. Практически все министры Временного правительства были предварительно утверждены именно на этих двух совещаниях, хотя это не значит, что все они принадлежали к масонским ложам. В первом составе Временного правительства масонами были пять из двенадцати министров: Н.В. Некрасов, М.И. Терещенко, А.И. Коновалов, А.И. Шингарев, А.Ф. Керенский. Кроме них, на пост министра труда выдвигался масон Н.С. Чхеидзе, но он отказался от этого назначения. Заместителями министров (как тогда говорили, товарищами министров) также стали несколько масонов: Н.К. Волков, С.Д. Урусов, В.А. Виноградов, А. В. Ливеровский.

Известно, что помимо Временного правительства, в России после революции возник еще один центр власти: Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Период сосуществования Временного правительства и Петросовета называют двоевластием, однако оба нелегитимных органа проводили консультации между собой, создали контактную комиссию, в которой с обеих сторон в качестве переговорщиков были члены масонских лож. От Временного правительства – Некрасов и Терещенко, от Петросовета – Чхеидзе, Суханов и Скобелев. Как отмечает Серков, особенно сильным было влияние масонов при подборе кадров в прокуратуру. Комиссарами Временного комитета Государственной думы тоже стал целый ряд масонов.

В дальнейшем роль масонов только повышалась. В новом составе Временного правительства вольным каменщикам достались такие важные должности, как военный и морской министр (Керенский), министр финансов (Шингарев), министр труда (Скобелев), министр юстиции (Переверзев), министр иностранных дел (Терещенко), министр путей сообщения (Некрасов), министр торговли и промышленности (Коновалов).

В третьем составе Временного правительства из восемнадцати министров уже десять были масонами. Если исходить из количества вольных каменщиков и важности тех постов, которые они занимали, то это был пик масонского влияния на управление страной в первые послереволюционные месяцы.

Рассказывая о деятельности проанглийских организаций в России нельзя не сказать о видном масоне М.М.Ковалевском. Он родился в 1851 году, происходил из потомственных дворян, с золотой медалью окончил гимназию. Высшее образование получил в Харьковском университете, в 21 год стал кандидатом права, затем доктором.

Работал в Берлинском университете, занимался в Британском музее, лондонских архивах, лично знал Маркса. В 1879 году участвовал в работе первого земского съезда. Получил широкую известность на Западе, был член-корреспондентом Французской академии наук, членом Британской ассоциации наук. В 1901 году Ковалевский создал Русскую высшую школу общественных наук в Париже и начал приглашать туда лекторов. Среди них были Ленин, Плеханов, Милюков, Чернов (революционер, к тому времени уже отсидевший в тюрьме), Грушевский (разработчик идеологии независимости Украины) и многие другие общественно-политические деятели.

С 1905 года Ковалевский возвратился к активной земской деятельности, начал издавать газету «Страна», где вместе с ним сотрудничали масоны Трачевский, Иванюков, Гамбаров, Котляревский, член революционной партии «Дашнакцутюн» Лорис-Меликов и проч.

Как отмечает Серков, в 1906 году Ковалевский, в то время масон 18-й степени Древнего и Принятого Шотландского устава, получил от Совета Ордена Великого Востока Франции разрешение на открытие лож в России. В руководство первой «ложи Ковалевского» вошли, в частности, известный адвокат В.А. Маклаков и выдающийся драматург В.И. Немирович-Данченко. В 1907 году от Великой Ложи Франции Ковалевский получил патент на открытие лож в Петербурге и Москве. В 1908 году состоялся масонский конвент (первое заседание вел Ковалевский), на котором было решено организовать ложи в крупных городах по всей стране.

Параллельно Ковалевский руководил Партией демократических реформ, много публиковался в самых известных газетах России, избирался в Думу, причем в 1906 году возглавил делегацию депутатов на Межпарламентской конференции в Лондоне. В 1907 вошел в Государственный совет, издавал журнал «Вестник Европы», вел отдел политических и юридических наук в «Новом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона», был редактором «Энциклопедического словаря Русского Библиографического института Гранат». В 1912-14 гг. - член ЦК Партии прогрессистов.

В 1915 году Ковалевский начинает новый проект: создает Общество сближения с Англией (ОСА). Разумеется, представители Британского посольства не остались в стороне от такого начинания, почетным членом Общества стал Бьюкенен, и это неудивительно, ведь ОСА стало рупором англофильской пропаганды. Под эгидой Общества организовывались публичные лекции и доклады, в которых неизменно подчеркивалась прогрессивная роль Британии. Едва началась деятельность ОАС, Ковалевский взялся создавать еще одну проанглийскую структуру – Общество английского флага (ОАФ), позже переименованное в Русско-английское общество. Председателем ОАФ стал Родзянко, а на первом же собрании выступил Милюков, на последующих мероприятиях к ним присоединился Шингарев. Отмечу, что в Русско-английское общество входили также Гурко, Маклаков, Терещенко и Гучков. Все эти люди вошли в историю как февралисты.

ОАФ наладило сотрудничество с помощником английского военного-атташе Блэром, морским офицером Гренделем, членом Палаты общин Геммердэ, секретарем британского посольства Линдлеем и, как, и следовало ожидать, с Бьюкененом.

Помимо Бьюкенена бурную деятельность в России развел Локкарт. Он был настолько своим для российских оппозиционеров, что ему регулярно доставлялись секретные постановления оппозиционных организаций (Земского союза и Союза городов), а также Московской городской думы. Из британцев, находившихся в России, особо стоит отметить главу специальной миссии контрразведки Сэмуэля Хора. Он отличался высоким профессионализмом в сфере обработки информации, располагал широчайшими связями в России.

Естественно, в нашей стране работали и журналисты английских газет. Так, например, Гарольд Вильямс поставлял в британское посольство сведения от высокопоставленных российских оппозиционеров, находился с ними в дружеских отношениях и даже был женат на Ариадне Тырковой, входившей в руководство кадетской партии. Корреспонденты «Таймс» Вильтон и Вашбурн вместе с писателем Уолполом активно вели английскую пропаганду, причем Уолпол сотрудничал с Гучковым.

Стоит упомянуть писателя Грехэма. Классиком мирового уровня не стал, зато объездил Россию вдоль и поперек. Корреспондент «Дейли телеграф» Пэйрс, был официальным осведомителем британского правительства.

Пэйрс был профессором и по совместительству матерым волком спецслужб. Как отмечает Колотовкина, именно Пэйрс в 1916 году устроил Милюкову поездку в Англию под видом чтения лекций, а на самом деле для налаживания связей между российской оппозицией и британским истеблишментом. Знакомство Пэйрса с высокопоставленными политиками России не ограничивалось Милюковым. Он знал Витте, Родзянко, Гучкова и многих других. Вот какова была степень вовлеченности Британии в российскую политику, и это только вершина айсберга.

Незадолго до Февральской революции Джордж Бьюкенен встретился с председателем Думы Родзянко. Бьюкенен прозондировал почву на тему политических уступок, которые хотят добиться от царя парламентарии. Выяснилось, что речь идет о так называемом ответственном правительстве, ответственном перед «народом», то есть перед Думой. Де-факто это означало бы превращение монархической России в парламентскую республику.

Так вот Бьюкенену хватило наглости, после этого прийти к Николаю и поучать государя, как ему следует руководить страной и кого назначать на ключевые должности. Бьюкенен выступал как явный лоббист революционеров, лихорадочно готовивших в это время свержение царя. При этом сам Бьюкенен понимал, что его действия являются грубейшим нарушением правил поведения иностранного представителя. Тем не менее, в беседе с Николаем Бьюкенен буквально угрожал царю революцией и катастрофой. Разумеется, все это подавалось в дипломатичной упаковке, под видом заботы о царе и будущем России, но намеки Бьюкенена были совершенно прозрачны и однозначны.

Якобы безвольный Николай II не согласился ни на какие уступки, и тогда оппозиционеры попытались зайти с другой стороны. В начале 1917 года в Петроград на союзническую конференцию прибыли представители Антанты, чтобы обсудить дальнейшие военные планы. Руководителем британской делегации был лорд Милнер, вот к нему и обратился видный кадетский деятель Струве. Он написал лорду два письма, в котором, по сути, повторил то, что сказал Родзянко Бьюкенену.

Струве передал письма Милнеру через офицера британской разведки Хора. В свою очередь Милнер не остался глух к рассуждениям Струве и направил Николаю конфиденциальный меморандум, в котором поддержал требования оппозиции. В меморандуме Милнер дал высокую оценку деятельности российских общественных организаций (Земский союз и Союз городов) и намекнул на необходимость предоставить крупные посты людям, которые ранее занимались частными делами, и не имели опыта государственной деятельности!

Разумеется, царь проигнорировал столь нелепые советы, и оппозиция вновь осталась ни с чем. Но прессинг на царя не прекращался и в конце-концов увенчался победой государственных преступников.

Дмитрий Зыкин

Ровно век тому назад по Юлианскому календарю наступило 1 января 1917 года. До роковых событий февраля-марта оставалось неполных два месяца. Огромная страна встретила Новый год с большими надеждами, на что имела полное право.
С принятием в сентябре 1915 г. императором Николаем II Верховного главнокомандования, положение на фронте стабилизировалось, а в 1916 г., казалось, разбитая русская армия совершила два победоносных наступления: самых мощных и успешных наступлений Антанты за всю историю Первой мировой войны.
В начале 1916 г. Кавказская армия генерала от инфантерии Н.Н. Юденича наголову разгромила III турецкую армию, овладела сильно укрепленной крепостью Эрзерума, а в апреле того же года - Трапезундом, Ваном, Эрзинджаном и Битлисом, почти полностью освободив Западную Армению от османского ига.
В мае-сентябре 1916 г. войска Юго-западного фронта провели Четвертую Галицийскую битву, вошедшую в историю под названием Луцкого или Брусиловского прорыва и закончившуюся освобождением почти всей Волыни, Буковины и значительной часть Галиции. Русские войска продвинулись вглубь территории противника на 120 км. В результате битвы австро-венгерские и германские войска потеряли убитыми и ранеными 1,5 млн человек, более 500 тыс. пленными. Наши войска захватили 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 минометов и бомбометов.


Планируемые на весну - лето 1917 г. новые наступления на Юго-Западном и Кавказском фронтах обещали быть не менее успешными, чем кампания 1916 г. Выход из войны Османской империи и Австро-Венгрии, а также принуждение Германии к миру в 1917 г. казался вполне реальным. Это признавали, как союзники России по Антанте, так и ее противники. Генерал Э. Людендорф писал, что «разгром Четверного союза в 1917 г. казался неизбежным».
Однако настроения в российском обществе были совершенно иными. Газеты, журналисты, писатели, политики, общественные деятели смаковали трудности, вызванные войной, немало не смущаясь тем, что из всех воюющих стран Россия менее всего испытывала ее тяготы: страна не знала, что такое голод и почти не знала, что такое продовольственные карточки (они появлялись в некоторых городах на отдельные продукты питания), тогда как, например, в Берлине люди ели павших лошадей, а в Париже охотились на голубей. Разумеется, и в России были свои острые социальные проблемы. Так, во время войны в стране были установлены твердые закупочные цены на продукты первой необходимости. 8 (11) сентября 1916 г. император Николай II утвердил положение Совета министров об уголовной ответственности торговцев и промышленников «за возвышение или понижение цен на предметы продовольствия или необходимой потребности». Однако на деле контроль за исполнением этого положения соблюдался только в отношении армейских закупок. В результате в Российской империи произошло крайнее раздвоение цен государственных закупочных и цен черного рынка, что привело к их общему большому росту. С другой стороны, низкие закупочные цены на хлеб, установленные государством, привели к тому, что крестьяне не хотели его продавать в города, что приводило там к нехватке хлеба. В этой ситуации «мародёры тыла», спекулянты заполнили лучшие рестораны, театры, кинематографы, выставки Петрограда. Фрейлина императрицы Александры Федоровны А.А. Вырубова вспоминала: «Трудно и противно говорить о петроградском обществе, которое, невзирая на войну, веселилось и кутило целыми днями. Рестораны и театры процветали. По рассказу одной французской портнихи, ни в один сезон не заказывалось столько костюмов... и не покупалось такое количество бриллиантов: война как будто не существовала».
Император Николай II

Государыня, принявшая со старшими дочерями тяжкий труд сестры милосердия, с негодованием говорила полковнику Ф. В. Винбергу: «Наше высшее общество! Именно тот круг людей, который обязан своим образом действий, своим поведением показывать пример всем другим... Представьте себе – мне стало очень тяжело ездить в Петроград, где меня угнетает атмосфера пошлости, пустоты и эгоизма, которая овладела там всеми. Сколько там веселья! Обеды, ужины, клубы, театры, почти балы... Все веселятся. Дамы друг друга стараются перещеголять нарядами. Сколько роскоши... Какие деньги тратятся... Я никак не ожидала, что возможно будет что-либо подобное у нас в то время, когда Отечество оказалось в том положении, в каком оно находится теперь. Я считала наш народ гораздо более патриотичным. О наших дамах я не могу спокойно думать: наряжаться теперь... Думать и заботиться о своих туалетах... Как это возможно! Ни я, ни мои дочери ни за что не согласились бы теперь надеть какое-нибудь роскошное платье. Разве можно теперь жить светскою жизнью и интересоваться светскими удовольствиями... И всюду сплетни, пересуды...».
Общество было заражено болезнью скорой революции, которую ждали и даже желали, не понимая толком, что это такое. Черным потоком шла кампания клеветы и компрометации государя и государыни, про которых создавались самые нелепые и гнусные вымыслы.
К 1917 г. за мощным фасадом Российской империи шла ожесточённая схватка за власть. Как верно отмечает доктор ист.н. Б.Н. Миронов: «Непосредственная причина революции заключалась в борьбе за власть между разными группами элит: контр-элита в лице лидеров либерально-радикальной общественности хотела сама руководить модернизационным процессом, который почти непрерывно проходил в России в период Империи, и на революционной волне отнять власть у старой элиты - Романовской династии и консервативной бюрократии».
Если мы проанализируем русское общество начала ХХ в., то увидим, что подавляющая его часть не любила своего государя. Эта нелюбовь объясняется многими причинами, но, которые, как это ни странно может прозвучать, объясняются не личными качествами Николая II, а личными качествами представителей русского общества. То есть оно не любило в Николае II то, что некогда было присуще ему самому, и что оно во многом утратило к началу ХХ в. Наблюдая в последнем царе такие личностные качества, как глубокую веру в Бога, самоотверженную любовь к Родине, благочестие, оно ощущало к ним самые отрицательные чувства, ибо само оно было безбожным, космополитным и нечестивым. В.В. Розанов точно заметил, что «мы умираем от единственной и основательной причины: неуважения себя. Мы, собственно, самоубиваемся».
С началом Первой мировой войны император Николай II поставил перед собой задачу сохранения единства русского общества во имя победы в («священное единение»). Этой задаче государь подчинил все остальные политические и государственные интересы. Незадолго до революции царь сказал могилевскому губернатору А.И. Пильцу: «Мы все должны думать не обо мне лично, а о России. Только бы Господь её сохранил». Ради победы государь был готов к поискам компромиссов с оппозицией. Он дважды предлагал близким к ней государственным деятелям, А.В. Кривошеину (в 1915 г.) и министру земледелия А.Н. Наумову (летом 1916 г.) возглавить Совет министров, но те отказались. Включение же в правительство А.И. Гучкова и князя Г.Е. Львова, на чем настаивала оппозиция, означало бы добровольную сдачу царём власти людям, которые, по его убеждению, принесли бы России только вред, так как являлись сторонниками парламентаризма западного образца, против чего всегда выступал Николай II, уверенный, что такой огромной стране как Россия необходима только сильная монархия, а власть Думы должна расти постепенно и медленно.
В самый трудный момент войны, весной-летом 1915 года, когда к военному кризису добавился кризис политический, думская оппозиция предприняла первую попытку штурма власти. 9 (22) августа 1915 г. она создала так называемый Прогрессивный блок. Его ведущими лидерами были кадет П.Н. Милюков и прогрессист А.И. Коновалов. Позже к ним примкнули националисты В.В. Шульгин, В.А. Бобринский, В.Я. Демченко, А.И. Гучков, П.П. Рябушинский. Прогрессивный блок начал кампанию по введению в империи «ответственного министерства», то есть правительства подотчетного не государю, а Думе. Члены блока имели прочные связи как с некоторыми членами Совета министров (С.Д. Сазонов, А.В. Кривошеиным, А.Н. Наумовым), так и со Ставкой великого князя Николая Николаевича. Для императора Николая II создалась опасная смычка, грозившая государственным переворотом. Однако государь эту смычку разорвал, возглавив вооруженные силы, отправив Николая Николаевича наместником на Кавказ, а почти весь состав Совета министров - в отставку.
Почти одновременно с Прогрессивным блоком, в сентябре 1915 г. оппозиция создала «Комитет народного спасения», секретная «Диспозиция № 1» которого заявляла, что Россия ведёт войну «против упорного и искусного врага вовне и против не менее упорного и искусного врага внутри. Достижение полной победы над внешним врагом немыслимо без предварительной победы над врагом внутренним».
Накануне Первой мировой войны в 1913 г. был создан масонский орден Великий Восток народов России. Сами масоны говорили, что ВВНР был масонским «только по названию», а главной его целью было «свержение самодержавного режима». В рамках ВВНР произошла смычка между ведущими представителями думской оппозиции и левыми революционными группировками. В Великий восток входили: трудовик А.Ф. Керенский, лидер фракции меньшевиков в Государственной думе Н.С. Чхеидзе, меньшевик-оборонец, депутат Государственной думы М.И. Скобелев, большевик И.И. Скворцов-Степанов, а также представители крупного капитала А.И. Коновалов, М.И. Терещенко, П.П. Рябушинский.
Промышленный капитал был обеспокоен и раздражён тем, что правительство Б.В. Штюрмера стало контролировать кредиты, отпускаемые ранее авансом Военно-промышленным комитетам, на которые была возложена задача обеспечивать выпуск снарядов для артиллерии. ВПК не справлялись со взятыми обязательствами, в связи с чем правительство неуклонно снижало выделяемые им средства. Стремление правительства взять под контроль прибыль ВПК затронуло личные денежные интересы представителей крупного капитала, которые перешли в лагерь оппозиции, начав усиленное её финансирование.
Что касается революционных партий, то документальные источники убедительно свидетельствуют: в течение 1916 - в начале 1917 г. ни в Петрограде, ни в Москве не было ни одной сколько-нибудь серьёзной революционной организации, способной и готовой осуществить революцию. 9 января 1917 г., то есть за месяц до Февральского переворота, Ленин писал: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».
Убийство в ночь с 16 (29) на 17 (30) декабря 1916 г. Г.Е. Распутина было воспринято и государем, и государыней, да и самими участниками убийства как «первый выстрел революции». 19 декабря 1916 г. трудовик Н.О. Янушкевич заявил, что «что убийство Распутина есть первый сигнал к революции». В январе 1917 г. источник в агентурной записке сообщал: «Убийство Распутина рассматривается как первая ласточка террора, вслед за которой последуют другие акты».
Необходимость в устранении самодержавной России именно весной 1917 г. остро ощущали некоторые влиятельные политические и финансовые круги Запада. К началу 1917 г. государь добился от союзного командования признания за Россией важнейших геополитических территорий: Черноморских проливов, Константинополя и средиземноморского южного побережья. Ещё ранее союзники согласились с требованиями царя о присоединении к России Восточной Пруссии, нижнего течения Немана, Восточной Галиции, Познани, Силезии, Западной Галиции. 17 (30) мая 1916 г. русский посол в Лондоне граф А.К. Бенкендорф сообщал министру иностранных дел С.Д. Сазонову, что британское правительство согласно с передачей России областей Эрзерума, Трапезунда, Вана, Битлиса, Курдистана. На этой телеграмме Николай II написал: «Если нашей армии удастся дойти до Синопа, то там и должна будет пройти наша граница».
В феврале/марте 1917 г., когда в Петрограде уже свирепствовал бунт, правительство Французской республики, официально признало за Россией «полную свободу в определении её западных границ».
Однако выполнять эти обязательства союзники категорически не хотели. «Серый кардинал» американского президента В. Вильсона Э.М. Хаус, более известный в истории как «полковник» Хаус, ещё 9 (22) августа 1914 г. писал в Вашингтон: «Если победят союзники, то это главным образом будет означать господство России на Европейском континенте». Хаус и его единомышленники хорошо понимали, что в случае победы Антанты главной страной в Европе станет самодержавная Россия.
В этих условиях произошла смычка между кадетско-думской оппозицией и западными правящими и финансовыми кругами. К концу 1916 г. Дж. Бьюкенен был хорошо осведомлён от П.Н. Милюкова о планах оппозиции по свержению императора Николая II. Эти сведения посол сообщал премьер-министру Д. Ллойд-Джорджу в Лондон. Товарищ министра внутренних дел генерал П.Г. Курлов в своих мемуарах писал, «что розыскные органы ежедневно отмечали сношения лидера кадетской партии Милюкова с английским посольством». Глава французской военной миссии при царской Ставке дивизионный генерал М. Жанен записал в свой дневник 25 марта (7 апреля) 1917 г., что Февральская революция «руководилась англичанами и конкретно лордом Мильнером и сэром Бьюкененом».
Во время Высочайшего приема по случаю Нового 1917 г. Николай II прямо заявил Бьюкенену, что ему известно, что английский посол «принимает у себя в посольстве врагов монархии».
В январе 1917 г. в посольстве у Бьюкенена прошло совещание, на котором присутствовал главнокомандующий армиями Северного фронта генерал-адъютант Н.В. Рузский. На этом совещании обсуждался план дворцового переворота, и даже была назначена дата - 22 февраля 1917 г.

14 ноября 1916 года лидер либеральной оппозиции, руководитель кадетской партии Павел Милюков произнёс свою знаменитую речь на заседании Государственной думы четвёртого созыва. RT вспомнил, какие обстоятельства предшествовали выступлению Милюкова, как отреагировали на его речь политики и общественность и какие события за этим последовали.
«Глупость или измена?»: 100 лет назад Павел Милюков произнёс знаменитую речь в Госдуме
РИА Новости

Судьба оппозиционера

Павел Милюков родился в 1859 году в семье архитектора Николая Милюкова и дворянки Марии Султановой. После окончания гимназии в 1877 году поступил на историко-филологический факультет Московского университета, где и начал свою политическую деятельность. В 1881 году он был отчислен за участие в студенческой акции, но через год руководство университета пересмотрело своё решение. В 1886 году Милюков стал приват-доцентом и начал преподавательскую карьеру, но в 1895 году был уволен с последнего места работы из-за прочитанной им лекции по истории общественного движения XVIII—XIX веков. По мнению начальства и слушателей, в лекции содержались «намёки на общие чаяния свободы и осуждение самодержавия».

После увольнения Павел Милюков приступил к написанию своего главного исторического труда — «Очерки по истории русской культуры», а в 1897 году возглавил кафедру истории в Софийском высшем училище.

После возвращения в Россию в 1899 году Милюков начал принимать активное участие в политической жизни страны. В 1901 году за участие в собрании, посвящённом памяти Петра Лаврова — одного из главных идеологов народничества — Милюкова арестовали и запретили проживать в России. Как следствие, до 1905 года Милюков с семьёй находился за границей. Именно в эти годы он зарекомендовал себя в качестве одного из главных идеологов российского либерализма, возглавил Союз освобождения, публиковался в оппозиционном эмигрантском журнале «Освобождение».

Прогрессивный блок

В мае 1905 года Павел Милюков возглавил Союз союзов — объединение организаций, находящихся в оппозиции к действующему правительству. А уже в октябре 1905 года, за несколько дней до обнародования Высочайшего манифеста об усовершенствовании государственного порядка 17 октября 1905 года, на основе Союза союзов создал конституционно-демократическую партию — партию кадетов. Партия, которую он возглавил, принимала активное участие в деятельности Государственной думы первого, второго и третьего созывов. Для того чтобы объединить все оппозиционно настроенные думские фракции, в 1915 году был создан Прогрессивный блок. В него вошли более 300 человек. С трибун Государственной думы от лица депутатов блока раздавалась критика в адрес правительства и выступления против участия России в Первой мировой войне. Результатом деятельности Прогрессивного блока в IV Государственной думе стала отставка председателя Совета министров Российской империи Ивана Горемыкина. Но останавливаться на этом Павел Милюков и его сторонники по блоку не собирались.

«Я получил сведения о русских германофильских салонах»

К 1915 году Россия терпела крупные поражения и несла существенные потери в Первой мировой войне. Результатом провала на начальном этапе войны стали две знаковые отставки, произошедшие летом 1915 года: военного министра Владимира Сухомлинова и верховного главнокомандующего сухопутными и морскими силами Российской империи великого князя Николая Николаевича. Смена командования помогла стабилизировать положение на фронте и наладить снабжение армии боеприпасами и оружием.

По словам доктора политических наук Юрия Пивоварова, «главным раздражителем среди общественности являлась Первая мировая война, в которой участвовала Российская империя. Но на фоне положения других стран-участниц в России было не всё так катастрофично: у нас не были введены карточки на питание, не было никаких признаков голода. К началу 1917 года Россия преодолела все проблемы и готова была с новыми силами вести военные действия».

Сложившаяся ситуация не устраивала Милюкова. Он прекрасно понимал, что в случае победы России в войне императорская власть окрепнет и о реформах и либерализации можно будет забыть. Оппозиционер продолжал оказывать давление на правительство. В августе-сентябре 1916 года он отправился в путешествие по Европе — в Англию, Норвегию, Швейцарию. Во время поездки общался с зарубежными либеральными политиками, читал иностранную прессу, в которой активно обсуждались председатель Совета министров Борис Штюрмер и императорская семья. В частности, после возвращения из поездки Милюков в своих мемуарах отмечал:

«На меня посыпался целый букет фактов — достоверных, сомнительных и неправдоподобных: рассортировать их было нелегко. Я получил сведения о русских германофильских салонах, руководимых дамами с видным общественным положением».

Полученные Милюковым сведения из-за рубежа указывали на то, что Штюрмер готовил сепаратный мир с Германией и снабжал врага информацией о планах русского военного командования. Для Милюкова это стало поводом выступить с разоблачительной речью на возобновлённом заседании Государственной думы четвёртого созыва.

«Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе»

14 ноября 1916 года открылась пятая сессия IV Думы. Первым, кто ступил на трибуну парламента, был Павел Милюков. Его речь произвела неизгладимое впечатление на собравшихся. Основываясь на увиденном и прочитанном во время своего путешествия по Европе, он начал со следующего:

«Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе, ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными. Все союзные государства призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий. Они собрали кругом глав своих правительств всё то доверие, все те элементы организации, которые были налицо в их странах, более организованных, чем наша. Что сделало наше правительство? Наша декларация это сказала. С тех пор, как выявилось в четвёртой Государственной думе то большинство, которого ей раньше недоставало, большинство, готовое дать доверие кабинету, достойному этого доверия, — с этих самых пор все почти члены кабинета, которые сколько-нибудь могли рассчитывать на доверие, все они один за другим систематически должны были покинуть кабинет».

В своей речи политик критиковал действующую власть, в частности главу правительства Бориса Штюрмера. Основываясь на статьях иностранных газет, Милюков убеждал членов Думы в том, что Штюрмер передавал немецкому командованию планы наступления российской армии, что он являлся предателем и изменником. Неоднозначную реакцию среди думцев, а впоследствии и во всём обществе вызывало высказывание Милюкова «глупость или измена»:

«Когда вы целый год ждёте выступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, а в решительную минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить их по единственной узкоколейной дороге, и, таким образом, вы ещё раз упускаете благоприятный момент нанести решительный удар на Балканах, — как вы назовёте это: глупостью или изменой? Когда, вопреки нашим неоднократным настаиваниям, начиная с февраля 1916 года и кончая июлем 1916 года — причём уже в феврале я говорил о попытках Германии соблазнить поляков и о надежде Вильгельма получить полумиллионную армию — когда, вопреки этому, намеренно тормозится дело и попытка умного и честного министра решить, хотя бы в последнюю минуту, вопрос в благоприятном смысле кончается уходом этого министра и новой отсрочкой, а враг наш, наконец, пользуется нашим промедлением, — то это: глупость или измена? Выбирайте любое. Последствия те же».

«Сигнальный выстрел»

По мнению кандидата исторических наук Фёдора Гайда, речь Милюкова была направлена исключительно на улучшение положения оппозиции:

«Павлу Милюкову нужно было спасать единство рядов либеральной оппозиции. Оппозиционный фронт на то время разваливался. Было очевидно, что их способы борьбы с режимом не давали желаемых результатов. Необходимо было вывести оппозиционный накал на новый уровень, что Павел Милюков и сделал. На основе германских газет он намекнул на то, что императрица и премьер-министр Штюрмер — изменники, что они передавали информацию нашим врагам и готовили сепаратный мир. При этом, спасая оппозицию такой разоблачительной речью, Милюков создал ситуацию, при которой ей стало ещё тяжелее договориться с властью. Потому что договариваться с изменниками, как следовало из речи Милюкова, — невозможно».

Помимо этого, по мнению Пивоварова, «речь была направлена на развал существующего тогда режима, и кто-то воспринял её как сигнальный выстрел».

«Но это произошло случайно. Ни Милюков, ни его сторонники не планировали, что это произойдёт именно 14 ноября», — добавляет он.

В конце своей речи Милюков действительно призвал правительство уйти в отставку:

«...Во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьёмся той настоящей ответственности правительства, которая определяется тремя признаками нашей общей декларации: одинаковое понимание членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности, на большинство Государственной думы. Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной думы и должен уйти».

«Для театра эффект чрезвычайно сильный»

На политиков, министров и активную общественность речь Милюкова произвела сильное впечатление. Многие из них опасались, что в стране может начаться революция. Член Государственного совета Павел Менделеев так отреагировал на выступление политика:

«По моему мнению, она (речь. — RT) дала последний толчок революционному движению. Я сам вернулся в этот день из Думы совершенно удручённый. В ушах звучала постоянно повторяемая в речи Милюкова трагическая присказка: «Что это — глупость или измена?» Ведь это спрашивал известный профессор, лидер кадетской партии и Прогрессивного блока! Значит, он располагал действительно бесспорными данными, дававшими ему право с трибуны Государственной думы бросать обвинения, или хотя бы подозрения, в измене, да еще, против кого? Против русской царицы!»

Не все депутаты разделяли позицию Милюкова, озвученную в речи. Многих смущал тот факт, что политик ссылался на немецкие газеты и выдавал информацию из них за неопровержимые доказательства предательства и измены со стороны Штюрмера и императрицы. Особенно на это обращал внимание один из лидеров русского монархизма Николай Марков:

«Вся линия поведения члена Думы Милюкова базировалась на вырезках из иностранных газет — германских, английских и, кажется, итальянских… Это очень красочно, это для театра эффект чрезвычайно сильный, но позвольте вас спросить, господа… Представьте себе всю эту картину наоборот, представьте себе, что в Англии один из депутатов возьмёт и огласит какую-нибудь вырезку из «Русского знамени» о депутате Милюкове и скажет, что в России о Милюкове вот что говорят, а потом спросит английский парламент, что это — глупость или измена?»

Юрий Пивоваров считает, что речь Милюкова была подстрекательской и лживой, так как в ней политик основывался исключительно на материалах зарубежной прессы и преследовал свои корыстные цели. «На мой взгляд, после этой речи Милюкова и его коллег по партии следовало бы арестовать», — прокомментировал RT историк.

«Революции он не исключал»

По словам историка Фёдора Гайда, после выступления Милюкова в Думе «ситуация настолько обострилась, что необходимо было либо выходить на улицу с революционными лозунгами, что позже и произошло, либо полностью прекращать оппозиционную деятельность, признавая своё поражение. Последнего Милюков допустить не мог никак». Также собеседник RT отметил, что «своей речью Милюков хотел оказать давление на власть, в результате которого она оказалась бы послушной Государственной думе. Конечно, он рассчитывал на то, что всё обойдётся мирным переходом власти в руки думского большинства. Но революции он не исключал».

В свою очередь, Пивоваров предположил, что изначально целью речи Милюкова не было свержение режима: «Да, он выступал против царя, может, метил в премьер-министры, но при всех последующих раскладах он не занял высокой должности (два месяца являлся министром иностранных дел в составе первого коалиционного Временного правительства. — RT)». Историк отмечает, что по мемуарам Милюков казался очень сдержанным, осторожным, рациональным человеком. «Я не думаю, что он ожидал революции после своего выступления», — говорит Пивоваров.

До сих пор сложно сказать, стала ли речь Милюкова в Государственной думе 14 ноября 1916 года поводом для начала революции. Так или иначе спустя несколько недель после выступления председатель Совета министров Борис Штюрмер был отправлен в отставку, а самодержавие просуществовало ещё три месяца, до конца февраля 1917 года.

Эдуард Эпштейн

Б. И. Колоницкий

Слухи об императрице Александре Федоровне
и массовая культура (1914-1917)

Вестник истории, литературы, искусства. Отд-ние ист.-филол. наук РАН. -
М.: Собрание; Наука, 2005, с. 362-378


Историки все больше внимания уделяют репрезентации власти. Большое влияние на российских ученых оказали книги профессора Колумбийского университета Р.Уортмана 1. Используемый им термин «сценарии власти» позволяет связать воедино политику, идеологию и символическую репрезентацию императорской власти. Однако такое исследование, предлагая ряд важных выводов, ставит и немало вопросов, требующих дальнейшего изучения. Среди них — вопрос о восприятии образов монархии, о распространении их на уровне массового сознания, о «переводе» этих образов в разных культурах и субкультурах. Сама историографическая ситуация требует обращения к данной теме. Изучение состояния власти в предреволюционное и революционное время невозможно без исследования образов персонифицированной власти. Между тем внимание историков революции 1917 г. продолжают привлекать государственные институты и политические партии, общественные организации и политические лидеры. Серьезные попытки изучения общественного сознания революционной эпохи были предприняты еще тридцать лет назад 2, однако в потоке исследований, посвященных истории революции, эта тема остается периферийной.

Недостаточная изученность сюжетов становится особенно очевидной при сравнении с историографией Великой Французской революции. Труды Ф.Фюре, Р.Дарнтона, К.Бэйкер, Д.Ван Клея, Л.Хант, Р.Шартье, Дж.Меррика, А.Фарж, Л.Дж.Грэхэм, А.Дюпра, посвященные изучению монархии в контексте политической культуры, ставят вопросы, важные для историков Российской революции 3.

Другая тема, почти не изученная исследователями революции российской, - слухи. Классическая книга Ж.Лефевра известна всем современным историкам4, его работа была продолжена другими учеными 5, но, игнорируя это исследовательское направление, некоторые историки и ныне противопоставляют слухи «реальным событиям», тому, что было «на самом деле». Между тем описано немало ситуаций, когда слухи организовывали события. Немецким репрессиям в Бельгии в 1914 г. предшествовали панические слухи о бельгийских зверствах по отношению к германским солдатам. Память о «вольных стрелках» Франко-прусской войны получила новую жизнь, влияя на действия немецких военнослужащих разного ранга 6.

363
Еще современники осознавали важность изучения слухов кануна революции 1917 г.; показательно, например, частое упоминание слухов в документах Министерства внутренних дел 7. Однако историки не уделяли особого внимания данному сюжету, что объясняется установками многих исследователей, их представлениями о «важном» и «второстепенном»: они предпочитают описывать «факты», отделяя их от «вымыслов».

Настоящая статья является попыткой изучить некоторые слухи кануна революции, главным объектом которых была императрица Александра Федоровна. Царица и ранее не была популярной, злые языки именовали дочь великого герцога Гессенского и Рейнского «гессенской мухой», сравнивая ее с вредителем, уничтожающим злаки; в годы войны обвинения становятся более серьезными.

Открытка «Германская телеграфная станция». 1917

Современница, лично знавшая царицу, записала в дневнике: «Молва все неудачи, все перемены в назначениях приписывает государыне. Волосы дыбом встают: в чем только ее ни обвиняют, каждый слой общества со своей точки зрения, но общий, дружный порыв — нелюбовь и недоверие». «Царица-немка» была заподозрена в германофильстве. Великий князь Андрей Владимирович писал: «Удивительно, как непопулярна бедная Алике. Можно, безусловно, утверждать, что она решительно ничего не сделала, чтобы дать повод заподозрить ее в симпатиях к немцам, но все стараются именно утверждать, что она им симпатизирует. Единственно в чем ее можно упрекнуть, — это что она не сумела быть популярной».

Возник слух о «немецкой партии», сплотившейся вокруг Царицы. В такой обстановке русский генерал говорил англичанам в начале 1917 г.: «Что мы можем поделать? У нас немцы везде. Императрица — немка»8. Эти настроения коснулись и членов царской семьи. Великий князь Николай Михайлович в сентябре 1914 г. писал матери царя: «Сделал целую графику, где отметил влияния: гессенские, прусские, мекленбургские, ольденбургские и т.д., причем вреднее всех я признаю гессенские на Александру Федоровну, которая в душе осталась немкой, была против войны до последней Минуты и всячески старалась оттянуть момент разрыва»9.

Царица не могла не знать о подобных слухах: «Да я более Русская, нежели многие иные...» — писала она царю 10. Но ничто не могло предотвратить распространение домыслов. Дворянка М. И. Барановская говорила в волостном правлении: «Наша государыня плачет, когда русские бьют немцев, и радуется,

364
когда немцы побеждают»11. Слух трансформировался в анекдот. В ноябре 1914 г. он зафиксирован в дневнике карикатуриста В.Каррика, а 3 марта 1915 г. Р.Б.Локкарт, британский консул в Москве, записал: «Ходит несколько хороших историй, касающихся германофильских тенденций императрицы. Вот одна из лучших. — Царевич плачет. — Няня говорит: "Малыш, отчего ты плачешь?" — "Ну, когда бьют наших, плачет папа, когда немцев — мама, а когда мне плакать"»12. Тот факт, что несколько подобных «хороших историй» рассказывались в британском консульстве, свидетельствует об их распространенности.

О германофильстве императрицы говорили и в деревнях. Тверской крестьянин сказал односельчанам: «Наша Государыня Александра Федоровна отдала бы все германскому императору Вильгельму, — она ему родня»13.

Первоначально царицу подозревали «лишь» в симпатиях к немцам, затем ее стали считать «бессознательным орудием германских агентов», так оценивал ситуацию британский посол лорд Дж.Бьюкенен, хорошо информированный дипломат 14. Но императрицу обвиняли и в прямой измене: она-де выдает государственные секреты Германии и (или) готовит заключение сепаратного мира. Предательницей называли ее и некоторые крестьяне. 68-летний крестьянин Томской губернии заявил в сентябре 1915 г.: «Сама ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА является главной изменницей. Она отправила золото в Германию, из-за нее и война идет». Затем он добавил: «ГОСУДАРЫНЮ за измену уже сослали»15. О том же говорили и образованные люди. Современница записала в дневнике в ноябре 1916 г.: «26-го это ненужное появление с государыней и наследником на Георгиевском празднике. Настроение армии — враждебное, военной молодежи тоже: "Как смеет еще показываться — она изменница"»16. А.Н.Родзянко, жена председателя Государственной Думы, писала об императрице княгине З.Н.Юсуповой в феврале 1917 г.: «На Рижском фронте открыто говорят, что она поддерживает всех шпионов-немцев, которых по ее приказанию начальники частей оставляют на свободе»17.

Доклад военной цензуры в начале 1917 г. отмечал, что офицеры все неустройство приписывают влиянию «немецкой партии», многие относятся к царице враждебно, считая ее «активной германофилкой». Морской офицер писал в то же время в своем дневнике: «[Александра Федоровна] фактически властвует. Говорят об ее определенных немецких симпатиях. Мерзавцы! Что они делают с моей родиной!» Офицеры подчас не скрывали своих настроений от нижних чинов. Многие солдаты считали царицу «чистокровной немкой, играющей в руку Германии» (в отчетах военной цензуры утверждалось, что царя солдаты «любят», но думают, что «до него ничего не доходит, а то бы он искоренил немецкое влияние»)18.

365
Утверждали, что царица намеренно вызвала продовольственные затруднения. В Шуе прислуга рассуждала: «Дороговизна оттого, что ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА отправила за границу 30 вагонов сахару»19. И солдаты говорили, что хлеб тайно вывозят в Германию: через Ригу еженедельно отправляются эшелоны хлеба. Царица воспринималась как покровительница, а то и руководительница контрабандистов. Впоследствии школьники в сочинениях, посвященных революции, писали, что царица «слала за границу сухари, муку, разные кушанья»20.

Появились и обвинения в шпионаже. В июне 1915 г. 46-летний крестьянин заявил: «Говорят, наша Государыня передает письма германцам». В том же месяце мещанин г. Шадринска рассказывал, что в комнате императрицы нашли телефон, связанный с Германией, по которому Государыня уведомляла немцев о расположении русских войск, следствием чего было занятие неприятелем Либавы. Ходили слухи, что «предательница» за это была арестована 21.

Даже штабные генералы и гвардейские офицеры передавали невероятные слухи. В дни приезда царицы в Ставку принимались особые меры безопасности: от нее прятали секретные документы — утверждали, что после каждого такого визита русская армия терпела поражения. Генерал М.В.Алексеев заявил, что у царицы находилась секретная карта, которая должна была существовать лишь в двух экземплярах, хранящихся у него и у императора. Генерал А.А.Брусилов якобы уклонился от вопроса царицы о сроках наступления — он также опасался «утечки» информации 22. Другие слухи сообщали о конфликте императора с генералом В.И.Гурко, исполнявшим обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего во время болезни М.В.Алексеева. Он якобы отказался показать царю план военных действий в присутствии императрицы. Молва утверждала, что специальные английские агенты «не могут уследить за перепиской царской семьи, т.к. отправляется в запечатанных дипломатических вализах с курьерами, но переписка с Германией существует»23. Говорили, что морской министр адмирал И.К.Григорович решил проверить слух о шпионаже при дворе. В ответ на настойчивые запросы из Царского Села относительно времени операции он передал ложную информацию. В назначенный час в указанном месте были сосредоточены превосходящие силы немецкого флота 24.

Царицу называли виновницей смерти британского военного министра лорда Китченера, находившегося на крейсере, потопленном немцами: якобы информировала Германию о маршруте и графике его поездки 25. Подозрения передавались иностранным представителям. Член английского парламента майор Д.Дэвис, посетивший Россию в начале 1917 г., отмечал в докладе: «Царица, справедливо или нет, считается агентом германского правительства». Он рекомендовал «всеми возможными способами» убедить императрицу покинуть страну и вплоть до завершения войны гостить в какой-либо

366
союзной стране. Дэвис писал: «...нет сомнений, что враг постоянно информируется о каждом передвижении и плане операций. В результате никакая серьезная информация не может быть сохранена в секрете, и это постоянно следует иметь в виду при переговорах с русскими властями»26.

Ходили слухи о планах высылки царицы, похищении, заключении в монастырь. Об этом говорили в светских салонах, армейских штабах и гвардейских полках27. Арест императрицы с последующим заключением в монастырь планировал даже генерал М.В.Алексеев 28. Дама, работавшая в дворцовом лазарете вместе с императрицей, записала в январе 1916 г.: «За эти дни ходили долгие, упорные слухи о разводе, что-де Александра Федоровна сама согласилась и пожелала, но, по одной версии, узнав, что это сопряжено с уходом в монастырь, отказалась; по другой, и государь не стал настаивать. Факт, однако, что-то произошло. Государь уехал на фронт от встречи Нового Года, недоволен влиянием на дочерей, была ссора. <...> А ведь какой был бы красивый жест — уйти в монастырь. Сразу бы все обвинения в германофильстве отпали, замолкли бы все некрасивые толки о Григории, и может быть, и дети, и самый трон были бы спасены от большой опасности»29.

Фигуры «изменников» — царицы и Распутина появляются в фольклоре дореволюционного времени 30. Но слухам об «измене» верили и влиятельные политики. А.Ф.Керенский ориентировал Чрезвычайную следственную комиссию, созданную Временным правительством, на поиск доказательств преступных связей Романовых с Германией. Н.К.Муравьев, председатель этой комиссии, был искренне убежден в том, что император намеревался открыть фронт немцам, а царица давала кайзеру сведения о русских войсках. Об этом же писала после Февраля и «солидная печать»: «Русская воля», например, сообщала, что царица и «немкин муж» во дворце свили «гнездо предательства и шпионажа». Интервью бывших великих князей способствовали распространению слухов: «Я не раз спрашивал себя, не сообщница ли Вильгельма II бывшая императрица, но всякий раз я силился
_________________

Б. И. Колоницкий

Слухи об императрице Александре Федоровне
и массовая культура (1914-1917)

Вестник истории, литературы, искусства. Отд-ние ист.-филол. наук РАН. -
М.: Собрание; Наука, 2005, с. 362-378


Историки все больше внимания уделяют репрезентации власти. Большое влияние на российских ученых оказали книги профессора Колумбийского университета Р.Уортмана 1. Используемый им термин «сценарии власти» позволяет связать воедино политику, идеологию и символическую репрезентацию императорской власти. Однако такое исследование, предлагая ряд важных выводов, ставит и немало вопросов, требующих дальнейшего изучения. Среди них — вопрос о восприятии образов монархии, о распространении их на уровне массового сознания, о «переводе» этих образов в разных культурах и субкультурах. Сама историографическая ситуация требует обращения к данной теме. Изучение состояния власти в предреволюционное и революционное время невозможно без исследования образов персонифицированной власти. Между тем внимание историков революции 1917 г. продолжают привлекать государственные институты и политические партии, общественные организации и политические лидеры. Серьезные попытки изучения общественного сознания революционной эпохи были предприняты еще тридцать лет назад 2, однако в потоке исследований, посвященных истории революции, эта тема остается периферийной.

Недостаточная изученность сюжетов становится особенно очевидной при сравнении с историографией Великой Французской революции. Труды Ф.Фюре, Р.Дарнтона, К.Бэйкер, Д.Ван Клея, Л.Хант, Р.Шартье, Дж.Меррика, А.Фарж, Л.Дж.Грэхэм, А.Дюпра, посвященные изучению монархии в контексте политической культуры, ставят вопросы, важные для историков Российской революции 3.

Другая тема, почти не изученная исследователями революции российской, - слухи. Классическая книга Ж.Лефевра известна всем современным историкам4, его работа была продолжена другими учеными 5, но, игнорируя это исследовательское направление, некоторые историки и ныне противопоставляют слухи «реальным событиям», тому, что было «на самом деле». Между тем описано немало ситуаций, когда слухи организовывали события. Немецким репрессиям в Бельгии в 1914 г. предшествовали панические слухи о бельгийских зверствах по отношению к германским солдатам. Память о «вольных стрелках» Франко-прусской войны получила новую жизнь, влияя на действия немецких военнослужащих разного ранга 6.

363
Еще современники осознавали важность изучения слухов кануна революции 1917 г.; показательно, например, частое упоминание слухов в документах Министерства внутренних дел 7. Однако историки не уделяли особого внимания данному сюжету, что объясняется установками многих исследователей, их представлениями о «важном» и «второстепенном»: они предпочитают описывать «факты», отделяя их от «вымыслов».

Настоящая статья является попыткой изучить некоторые слухи кануна революции, главным объектом которых была императрица Александра Федоровна. Царица и ранее не была популярной, злые языки именовали дочь великого герцога Гессенского и Рейнского «гессенской мухой», сравнивая ее с вредителем, уничтожающим злаки; в годы войны обвинения становятся более серьезными.

Открытка «Германская телеграфная станция». 1917

Современница, лично знавшая царицу, записала в дневнике: «Молва все неудачи, все перемены в назначениях приписывает государыне. Волосы дыбом встают: в чем только ее ни обвиняют, каждый слой общества со своей точки зрения, но общий, дружный порыв — нелюбовь и недоверие». «Царица-немка» была заподозрена в германофильстве. Великий князь Андрей Владимирович писал: «Удивительно, как непопулярна бедная Алике. Можно, безусловно, утверждать, что она решительно ничего не сделала, чтобы дать повод заподозрить ее в симпатиях к немцам, но все стараются именно утверждать, что она им симпатизирует. Единственно в чем ее можно упрекнуть, — это что она не сумела быть популярной».

Возник слух о «немецкой партии», сплотившейся вокруг Царицы. В такой обстановке русский генерал говорил англичанам в начале 1917 г.: «Что мы можем поделать? У нас немцы везде. Императрица — немка»8. Эти настроения коснулись и членов царской семьи. Великий князь Николай Михайлович в сентябре 1914 г. писал матери царя: «Сделал целую графику, где отметил влияния: гессенские, прусские, мекленбургские, ольденбургские и т.д., причем вреднее всех я признаю гессенские на Александру Федоровну, которая в душе осталась немкой, была против войны до последней Минуты и всячески старалась оттянуть момент разрыва»9.

Царица не могла не знать о подобных слухах: «Да я более Русская, нежели многие иные...» — писала она царю 10. Но ничто не могло предотвратить распространение домыслов. Дворянка М. И. Барановская говорила в волостном правлении: «Наша государыня плачет, когда русские бьют немцев, и радуется,

364
когда немцы побеждают»11. Слух трансформировался в анекдот. В ноябре 1914 г. он зафиксирован в дневнике карикатуриста В.Каррика, а 3 марта 1915 г. Р.Б.Локкарт, британский консул в Москве, записал: «Ходит несколько хороших историй, касающихся германофильских тенденций императрицы. Вот одна из лучших. — Царевич плачет. — Няня говорит: "Малыш, отчего ты плачешь?" — "Ну, когда бьют наших, плачет папа, когда немцев — мама, а когда мне плакать"»12. Тот факт, что несколько подобных «хороших историй» рассказывались в британском консульстве, свидетельствует об их распространенности.

О германофильстве императрицы говорили и в деревнях. Тверской крестьянин сказал односельчанам: «Наша Государыня Александра Федоровна отдала бы все германскому императору Вильгельму, — она ему родня»13.

Первоначально царицу подозревали «лишь» в симпатиях к немцам, затем ее стали считать «бессознательным орудием германских агентов», так оценивал ситуацию британский посол лорд Дж.Бьюкенен, хорошо информированный дипломат 14. Но императрицу обвиняли и в прямой измене: она-де выдает государственные секреты Германии и (или) готовит заключение сепаратного мира. Предательницей называли ее и некоторые крестьяне. 68-летний крестьянин Томской губернии заявил в сентябре 1915 г.: «Сама ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА является главной изменницей. Она отправила золото в Германию, из-за нее и война идет». Затем он добавил: «ГОСУДАРЫНЮ за измену уже сослали»15. О том же говорили и образованные люди. Современница записала в дневнике в ноябре 1916 г.: «26-го это ненужное появление с государыней и наследником на Георгиевском празднике. Настроение армии — враждебное, военной молодежи тоже: "Как смеет еще показываться — она изменница"»16. А.Н.Родзянко, жена председателя Государственной Думы, писала об императрице княгине З.Н.Юсуповой в феврале 1917 г.: «На Рижском фронте открыто говорят, что она поддерживает всех шпионов-немцев, которых по ее приказанию начальники частей оставляют на свободе»17.

Доклад военной цензуры в начале 1917 г. отмечал, что офицеры все неустройство приписывают влиянию «немецкой партии», многие относятся к царице враждебно, считая ее «активной германофилкой». Морской офицер писал в то же время в своем дневнике: «[Александра Федоровна] фактически властвует. Говорят об ее определенных немецких симпатиях. Мерзавцы! Что они делают с моей родиной!» Офицеры подчас не скрывали своих настроений от нижних чинов. Многие солдаты считали царицу «чистокровной немкой, играющей в руку Германии» (в отчетах военной цензуры утверждалось, что царя солдаты «любят», но думают, что «до него ничего не доходит, а то бы он искоренил немецкое влияние»)18.

365
Утверждали, что царица намеренно вызвала продовольственные затруднения. В Шуе прислуга рассуждала: «Дороговизна оттого, что ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА отправила за границу 30 вагонов сахару»19. И солдаты говорили, что хлеб тайно вывозят в Германию: через Ригу еженедельно отправляются эшелоны хлеба. Царица воспринималась как покровительница, а то и руководительница контрабандистов. Впоследствии школьники в сочинениях, посвященных революции, писали, что царица «слала за границу сухари, муку, разные кушанья»20.

Появились и обвинения в шпионаже. В июне 1915 г. 46-летний крестьянин заявил: «Говорят, наша Государыня передает письма германцам». В том же месяце мещанин г. Шадринска рассказывал, что в комнате императрицы нашли телефон, связанный с Германией, по которому Государыня уведомляла немцев о расположении русских войск, следствием чего было занятие неприятелем Либавы. Ходили слухи, что «предательница» за это была арестована 21.

Даже штабные генералы и гвардейские офицеры передавали невероятные слухи. В дни приезда царицы в Ставку принимались особые меры безопасности: от нее прятали секретные документы — утверждали, что после каждого такого визита русская армия терпела поражения. Генерал М.В.Алексеев заявил, что у царицы находилась секретная карта, которая должна была существовать лишь в двух экземплярах, хранящихся у него и у императора. Генерал А.А.Брусилов якобы уклонился от вопроса царицы о сроках наступления — он также опасался «утечки» информации 22. Другие слухи сообщали о конфликте императора с генералом В.И.Гурко, исполнявшим обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего во время болезни М.В.Алексеева. Он якобы отказался показать царю план военных действий в присутствии императрицы. Молва утверждала, что специальные английские агенты «не могут уследить за перепиской царской семьи, т.к. отправляется в запечатанных дипломатических вализах с курьерами, но переписка с Германией существует»23. Говорили, что морской министр адмирал И.К.Григорович решил проверить слух о шпионаже при дворе. В ответ на настойчивые запросы из Царского Села относительно времени операции он передал ложную информацию. В назначенный час в указанном месте были сосредоточены превосходящие силы немецкого флота 24.

Царицу называли виновницей смерти британского военного министра лорда Китченера, находившегося на крейсере, потопленном немцами: якобы информировала Германию о маршруте и графике его поездки 25. Подозрения передавались иностранным представителям. Член английского парламента майор Д.Дэвис, посетивший Россию в начале 1917 г., отмечал в докладе: «Царица, справедливо или нет, считается агентом германского правительства». Он рекомендовал «всеми возможными способами» убедить императрицу покинуть страну и вплоть до завершения войны гостить в какой-либо

366
союзной стране. Дэвис писал: «...нет сомнений, что враг постоянно информируется о каждом передвижении и плане операций. В результате никакая серьезная информация не может быть сохранена в секрете, и это постоянно следует иметь в виду при переговорах с русскими властями»26.

Ходили слухи о планах высылки царицы, похищении, заключении в монастырь. Об этом говорили в светских салонах, армейских штабах и гвардейских полках27. Арест императрицы с последующим заключением в монастырь планировал даже генерал М.В.Алексеев 28. Дама, работавшая в дворцовом лазарете вместе с императрицей, записала в январе 1916 г.: «За эти дни ходили долгие, упорные слухи о разводе, что-де Александра Федоровна сама согласилась и пожелала, но, по одной версии, узнав, что это сопряжено с уходом в монастырь, отказалась; по другой, и государь не стал настаивать. Факт, однако, что-то произошло. Государь уехал на фронт от встречи Нового Года, недоволен влиянием на дочерей, была ссора. <...> А ведь какой был бы красивый жест — уйти в монастырь. Сразу бы все обвинения в германофильстве отпали, замолкли бы все некрасивые толки о Григории, и может быть, и дети, и самый трон были бы спасены от большой опасности»29.

Фигуры «изменников» — царицы и Распутина появляются в фольклоре дореволюционного времени 30. Но слухам об «измене» верили и влиятельные политики. А.Ф.Керенский ориентировал Чрезвычайную следственную комиссию, созданную Временным правительством, на поиск доказательств преступных связей Романовых с Германией. Н.К.Муравьев, председатель этой комиссии, был искренне убежден в том, что император намеревался открыть фронт немцам, а царица давала кайзеру сведения о русских войсках. Об этом же писала после Февраля и «солидная печать»: «Русская воля», например, сообщала, что царица и «немкин муж» во дворце свили «гнездо предательства и шпионажа». Интервью бывших великих князей способствовали распространению слухов: «Я не раз спрашивал себя, не сообщница ли Вильгельма II бывшая императрица, но всякий раз я силился отогнать от себя эту страшную мысль», — заявил Кирилл Владимирович 31.

Слухи и послереволюционные публикации утверждали, что в Царском Селе находилась радиотелеграфная станция, передающая сообщения в Германию. Контрразведчики, обнаружившие станцию, якобы были остановлены, и расследование было прекращено по указанию «верхов», хотя юродивый Митя Коляба, имевший доступ во дворец, видел «аппарат»32. Слухам верили. Генерал В.И.Селивачев записал 7 марта 1917 г. в дневнике: «...есть слух, будто из царскосельского дворца от государыни шел кабель для разговоров с Берлином, по которому Вильгельм узнавал буквально все наши тайны. Страшно подумать о том, что это может быть правда — ведь какими жертвами платил народ за подобное предательство?!!»33

368
После революции были проведены обыски, которые не дали никаких результатов, однако рисунки «радиотелеграфной станции» продолжали публиковаться в иллюстрированных журналах и на почтовых открытках. Этот сюжет появился даже в сочинениях школьников, писавших, что царица «говорила по телефону с немцами»34.

В годы войны возросло вмешательство царицы в государственные дела. Это нарушало установившиеся традиции и роняло авторитет Николая II. Но слухи, конечно, преувеличивали влияние императрицы: «Император царствует, но правит императрица, инспирируемая Распутиным», — записал в июле 1916 г. в своем дневнике французский посол М.Палеолог. В донесении от 5 февраля 1917 г. и Бьюкенен отмечал, что правит страной царица 35. В послереволюционных памфлетах она именовалась «Самодержцем Всероссийским Алисой Гессенской»36. Друзья императрицы якобы называли ее «новой Екатериной Великой», что обыгрывалось в сатирических текстах:

Ах, планов я строила ряд,
Чтоб «Екатериною» стать,
И Гессеном я Петроград
Мечтала со временем звать 37.

Сравнение с Екатериной II могло породить и иные исторические параллели. Говорили, что императрица готовит переворот, дабы стать регентшей при малолетнем сыне: она-де «намерена и по отношению к своему мужу разыграть ту же роль, которую Екатерина разыграла по отношению к Петру III»38. Слухи о регентстве (иногда даже о совместном регентстве императрицы и Распутина) появляются не позже сентября 1915 г. Зимой 1917 г. ходили слухи, что царица уже присвоила себе некую формальную функцию регентши 39. Дружественно настроенная по отношению к императрице дама, имевшая связи в бюрократических кругах, допускала возможность существования неопубликованного декрета о регентстве 40. Со слухом вынуждены были считаться власти. В сентябре 1916 г. А.А.Мосолов, начальник канцелярии Министерства императорского двора, направил письмо министру барону В.Б.Фредериксу. Он считал невозможным применить санкции в отношении прессы, печатавшей сообщения о Распутине: «При настоящей нервности как печати, так и общественного мнения, всякая репрессивная мера придаст нежелательную важность этому делу и только укрепит предположения о регентстве ГОСУДАРЫНИ-ИМПЕРАТРИЦЫ»41.

После Февраля утверждения о всевластии царицы подтверждались оценками авторитетных современников. Ф.Ф.Юсупов заявил: «Вся сила находилась в руках Александры Федоровны и ее ярых сторонников. <...> Государыня вообразила, что она вторая Екатерина Великая и от нее зависит спасение и переустройство России»42.

369
Наконец, царицу обвиняли в супружеской измене, она-де «насадила такой разврат, что затмила собой самых отъявленных распутников и распутниц человечества». Назывались различные имена — «кирасир Орлов», контр-адмирал Н.П.Саблин 2-й 43. Слух нашел отражение в делах по оскорблению царской семьи. Так, 31-летнему казанскому столяру в вину вменялось, что, указывая на портрет царской семьи, он произнес: «Это первая... и Дочери Его... я пойду к ним... [брань]. А этот не Сын ГОСУДАРЯ, а подменен чужой». В крестьянской и мещанской среде велись разговоры о том, что наследник — незаконнорожденный 44. Матросы Гвардейского экипажа распространяли слухи, что на императорской яхте они видели императрицу в объятьях офицеров, которые якобы за это получали звание флигель-адъютанта. После Февраля слух появился и в генеральском дневнике 45.

Иллюстрации к брошюре Самодержавная Алиса и распутный Гриша Открытка «Самодержавие» Открытка «Российский царственный дом»

С другой стороны, еще до войны ходили слухи о «неестественной дружбе» между императрицей и фрейлиной А.А.Вырубовой. Эти домыслы передавали современники, имевшие репутацию людей информированных 46. Но чаще всего утверждалось, что царица была любовницей Распутина, подобные слухи еще до революции фиксировала цензура. В.В.Шульгин вспоминал, что в кинематографах запретили демонстрацию хроники: в момент, когда царь возлагал на себя Георгиевский крест, неизменно раздавался голос: «Царь-батюшка с Егорием, а царица-матушка с Григорием»47. О демонстрациях в кинотеатрах писал в конце 1916 г. и русский информатор британского посла во Франции 48. До Февраля распространение получила фотография «старца», окруженного дамами. Современница записала в дневнике: «В левых кругах ходит по рукам группа, снятая три года тому назад: Распутин у стола среди своих поклонниц — Головина, А.А.Вырубова и т.д. <...> Головину считали за государыню и продавали эту группу за 25 рублей. Пришлось клясться, что она так же похожа, как я на китайского императора»49.

В подобные слухи верили не только простолюдины. В своем «дневнике» З.Н.Гиппиус записала: «Сам же Гриша правит, пьет и фрейлин... [брань]. И Федоровну, по привычке» (запись за 24 ноября 1915 г. , при публикации фраза была опущена)50. Об этом говорили и в традиционно лояльных слоях общества. Чиновник Министерства иностранных дел сообщал коллегам, что располагает «достоверными» сведениями, подтверждающими связь императрицы со «старцем»; возражений и даже сомнений со стороны сослуживцев не

370
последовало. Историк С.П.Мелыунов пытался опубликовать фрагменты рукописи скандальной книги «Святой черт» С.Труфанова (бывшего иеромонаха Иллиодора). Ему пришлось иметь дело с цензурой. Чиновники, завершив официальные расспросы, стали интересоваться содержанием книги, особенно занимал цензоров вопрос об отношениях императрицы с Распутиным51.

Царица обвинялась и в развращении своих детей — «старец»-де с ее ведома совратил царевен. В популярном «Акафисте на смерть Распутина» он именовался «царевен растление», «царевича развращение»52. Утверждали, что Распутин посещал спальни царевен. Молва приписывала императрице слова: «...ничего худого в этом нет, а если бы даже и случилось что-нибудь, то это было бы только большим счастьем». Утверждали даже, что великая княжна Татьяна забеременела от Распутина 53. Спрос создавал рыночную конъюнктуру «самиздата». Хорошо распространялся «акафист», а в интеллигентных кругах зачитывались машинописными вариантами «Святого черта». В Москве они появились не позже февраля 1916 г.54 Убийство Распутина вызвало появление новых стихов, передававшихся в списках:

...А на могилу же его, молва так говорит,
Приказано сажать лишь лилии
И надпись сделать: «Здесь лежит
Ч л е н ИМПЕРАТОРСКОЙ фамилии»55.

В фотоателье изготовлялись открытки, иллюстрирующие слухи. В начале 1917 г. в Москве рассказывали, что фронтовики ругали царицу и показывали непристойные «фотографии». Астраханский черносотенец Н.Н.Тиханович-Савицкий жаловался министру внутренних дел А.Д.Протопопову, что свободно распространяются «позорящие царственных особ картины»56.

371
На распространение слухов о непристойном поведении царицы и двух старших царевен повлияла их патриотическая инициатива. Они, окончив медицинские курсы, работали сестрами милосердия. Императрица гордилась своей деятельностью, на фотографиях она с дочерьми изображались в форме Красного Креста. Появились открытки с фотографией царицы, ассистирующей хирургу во время операции. Но, вопреки ожиданиям, подчас и это вызывало осуждение. Считалось непристойным, что девушки ухаживают за обнаженными мужчинами. В глазах же многих монархистов царица, «обмывая ноги солдатам», теряла царственность. Некоторые придворные дамы заявляли: «Императрице больше шла горностаевая мантия, чем платье сестры милосердия»57.

Императрица и великие княжны в форме сестер милосердия 1914

Костюм сестры Красного Креста входил в моду. Женские журналы призывали отказаться от роскоши, забыть про моду. Рекомендовалось носить белые и черные наряды с красным крестом 58. Но почтительное отношение к сестре милосердия, терпеливо выполняющей патриотический и христианский долг, вытеснялось иными образами. В культурах разных стран медицинская сестра преодолевала традиционные границы распределения тендерных ролей, подрывая тендерную структуру общества 59. Для русских солдат она стала символом разврата, «тылового свинства». В некоторых госпиталях царили вольные нравы, на глазах солдат разыгрывались оргии с участием «сестер утешения» и «кузин милосердия». Профессиональные же проститутки, подражая моде высшего света, использовали форму Красного Креста. Сплетни о царице и великих княжнах, олицетворявших образ сестер милосердия, «растлевали» сознание масс 60. Уже в декабре 1915 г. некий приказчик заявлял: «Старая Государыня, молодая Государыня и ее дочери — ... для разврата настроили лазареты и их объезжают»61.

Императрица становилась объектом ненависти, ей желали смерти. В июне 1915 г. крестьянин Воронежской губернии заявил: «Если бы я был на месте НИКОЛАЯ НИКОЛАЕВИЧА, я бы ей... [брань] голову срубил... [брань]»62. Распространялись слухи о покушениях на царицу, они не подтверждались, но появлялись вновь. В Конце 1916 г. в разных дневниках упоминается, что некий офицер cтрелял в императрицу. Она будто ехала на могилу Распутина, но у гвардейских казарм князь Гагарин (порой называлось иное аристок-

372
ратическое имя — Голицын, Урусов, Оболенский) ранил ее в руку. Авторы дневников ссылались на осведомленных людей 63. Передавали также, что пуля, предназначенная царице, ранила Вырубову 64. Появление этих слухов неудивительно. В монархических кругах говорили об убийстве царицы. Мысль о покушении приходила в голову даже великому князю Николаю Михайловичу. Он говорил об этом в конце 1916 г. с В.В.Шульгиным и М.И.Терещенко 65. Ненависть к «изменнице» проявилась в дни Февраля — демонстранты кричали: «Долой Сашку!». Когда забастовщиков упрекали, что они «помогают врагам», то в ответ раздавалось: «Императрица сама немецкая шпионка!»66

После Февральской революции страну захлестнул поток «обличительной» «антиромановской» литературы. Персонажи слухов стали героями бульварных книг, пьес и кинематографических лент. Подпольная культура стала элементом культуры массовой. Появление подобных брошюр обеспокоило М.Горького, который признавал, что и на Невском проспекте, и на окраинах Петрограда литература такого рода хорошо продавалась 67. Интеллигентная публика была шокирована популярностью жанра, соединявшего актуальные политические сюжеты, детективные истории и эротические повествования о жизни верхов. Жена генерала П.П.Скоропадского писала 18 марта: «Порнография насчет царской семьи за последние дни немного успокоилась. Кажется, уже все было выговорено, что только можно. Измена и шпионство Александры Федоровны, ее отношения с Вырубовой, такие же с Распутиным, беременность дочерей, отравление сына травами, слабоумие и отравление Николая Александровича и, наконец, отравление Александрой Федоровной Николая Александровича с целью занять его место, как Екатерина II»68.

Власти запрещали распространение «непристойных» публикаций. Исполнительный комитет Киева постановил конфисковать «Манифест Распутина» и «Письма царских дочерей» Распутину 69. В Тифлисе Исполком конфисковал «Акафист Распутину», оскорбляющий «общественную стыдливость и религиозные чувства верующих»70. Но подобная литература пользовалась большим спросом. Мемуарист писал о жизни в деревне: «Настроение народа было легкое, мало говорили о деле, больше читали об амурных похождениях царей и Акафист Гришке Распутину. Эту литературу обильно доставляли наши же молодые люди, жившие в городе»71.

373
Серьезные читатели изучали книгу Иллиодора, опубликованную наконец С.П.Мельгуновым в журнале «Голос минувшего» (номер стал библиографической редкостью). Последовали и два отдельных издания книги. Публикатор опустил «фантастические» сообщения и «скабрезные» детали, но в тексте пропуски не указывались 72. Это создавало впечатление, что он подтверждал достоверность той части этого сомнительного источника, которая была напечатана. На недостатки издания указывали современники 73, но это никак не повлияло на его популярность. Даже на профессиональных читателей книга производила большое впечатление. Историк С.М.Дубнов записал в дневнике: «Прочел книгу бывшего иеромонаха Иллиодора «Святой черт» (о Распутине). С ужасающей реальностью раскрыты тайны Царскосельского дворца... Запятнанный кровью монархизм мог бы еще возродиться, но запачканный грязью пропал навсегда. Россия станет демократической республикой не потому, что доросла в своей массе до этой формы правления, а потому, что царизм в ней опозорен и простолюдин потерял веру в святость царя...»74. Дубнов буквально цитировал заголовки бульварных изданий «Тайны Царскосельского дворца».

После Февраля слухи тиражируются, распространяются. Появляясь в печати и не встречая опровержений, они подтверждали в глазах читателей обоснованность самых невероятных обвинений в адрес бывшей императрицы. В прессе появлялись и «документальные» публикации. Некий журналист преподнес телеграфистке торт, с ее помощью сфабриковал и опубликовал «изменнические» телеграммы царицы к некоему А.Розенталю. Власти быстро выяснили истину, однако общественное мнение продолжало оставаться под воздействием сенсационных «документов»75. Историк С.Б.Веселовский писал в марте 1917 г.: «...последней каплей, истощившей терпение, было нахождение документов по сношению царицы с Германией о сдаче Риги»76. Никаких документов такого рода не было обнаружено. Но тонкий исследователь русского прошлого был убежден в их существовании.

Когда 11 марта, после перерыва, вызванного революцией, открылись частные театры столицы, в Троицком фарсе начались представления пьесы «Царскосельская благодать». В репертуар других театров вошли фарсы «Крах торгового дома Романов и К°», «Ночные оргии Распутина», «Царскосельская блудница» и др. Некоторые интеллигентные современники оценивали подобные спектакли как «порождение хама революции». Однако А.А.Блок 1 июня сделал запись в своем дневнике: «Вчера в Миниатюре — представление Распутина и Анны Вырубовой. Жестокая улица. Несмотря на бездарность и грубость — доля правды. Публика (много солдат) в восторге»77. Было создано не менее десяти кинолент, Посвященных разоблачению Распутина, царицы и «темных сил», Дореволюционные слухи стали основой их сюжетов 78. Малопристойные постановки пользовались успехом. Современный поэт писал:

373
...Плодятся мерзости, как крысы,
И звонко хвалит детвора
«Роман развратнейшей Алисы»
И «Тайны Гришкина двора»79.

Персонажи революционной массовой культуры подчас отличаются от героев дореволюционных слухов, но нельзя не видеть между ними связи. Некоторые слухи отвергаются, другие получают развитие. Брошюры и открытки, кинофильмы и спектакли провоцируют появление новых слухов, частушек и анекдотов.

Слухи об «измене императрицы», измене супружеской и политической, никогда не были доказаны, но в ситуации общественного кризиса домыслы становились важнейшими фактами политической жизни, влиявшими на процесс принятия политических решений влиятельными военными и политическими деятелями, иностранными дипломатами. Не менее важно, что слухи влияли на формирование массового сознания, способствовали созданию образа врага — вездесущих «темных сил». Антидинастические настроения были направлены в первую очередь против развратной изменницы и предательницы, «царицы-немки», против «этой женщины», которая правит страной. Это представляется необычайно важным — можно ощутить патриархальную подоснову массового политического сознания, соединявшего ксенофобию и женофобию. Пожалуй, ничто другое так не подрывало авторитет власти, как эти слухи об императрице. Даже идейные монархисты под их влиянием превращались в оппозиционеров. Оппозиционные силы использовали данные слухи в своих целях и, по-видимому, способствовали их появлению, но и милитаристские, и шовинистические пропагандистские кампании, санкционированные властями, порой порождали слухи.

После революции, после появления многочисленных публикаций, пьес и кинофильмов миф о заговоре царицы воспринимался как нечто доказанное; в резолюциях она именовалась «уличенной в измене»80. Бывшая императрица олицетворяла моральное и политическое разложение верховной власти. В распространении и утверждении слухов немалую роль сыграли монархисты, но масштабы и характер «разоблачений» после Февраля создавали такую атмосферу, в которой необычайно сложно было ставить вопрос о сохранении в России монархического правления даже в форме конституционной монархии.

Директива о Красном Терроре в ответ на убийство Урицкого и покушение на Ленина, в числе других ключевых решений, лежала в фундаменте победы над контрреволюцией. Без данного акта государственного террора по отношению к врагам революции ВКП(б) не одержала бы окончательную победу, и не был основан СССР. Если бы большевики проявили должную жесткость раньше и не впадали в иллюзию, что милосердием по отношению к врагам революции, вроде Корнилова, можно закончить Гражданскую войну, накал будущего противостояния был бы куда меньше. Примечательно, что освобожденный большевиками Корнилов, сам вполне ясно понимал необходимость террора для победы в гражданской войне со своей, белогвардейской колокольни «Мы шли к власти чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти».

30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Замоскворецком районе Москвы состоялся митинг рабочих, где выступал Владимир Ленин. На выходе на него было совершено покушение. Его совершила Фанни Каплан.

Каплан была арестована тут же, на трамвайной остановке на Большой Серпуховской улице. Арестовавшему её рабочему Иванову она заявила, что это она стреляла в Ленина. По словам Иванова, на вопрос, по чьему приказанию это было сделано, она ответила: «По предложению социалистов-революционеров. Я исполнила свой долг с доблестью и помру с доблестью». При обыске у Каплан обнаружили браунинг № 150489, железнодорожный билет, деньги и личные вещи.

На допросах она заявляла, что крайне отрицательно отнеслась к Октябрьской революции, стояла и сейчас стоит за созыв Учредительного собрания. Решение о покушении на Ленина приняла в Симферополе в феврале 1918 года (после роспуска Учредительного собрания); считает Ленина предателем революции и уверена, что его действия «удаляют идею социализма на десятки лет»; покушение совершила «от себя лично», а не по поручению какой-либо партии.

Сразу же после покушения было опубликовано воззвание ВЦИК за подписью Якова Свердлова:

«Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. По выходе с митинга товарищ Ленин был ранен. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов».

В тот же день в Петрограде эсером-террористом Леонидом Каннегисером был убит председатель петроградской ЧК Моисей Урицкий.

Каннегисер входил в подпольную антибольшевистскую группу, возглавляемую его двоюродным братом М. М. Филоненко. Филоненко поддерживал тесную связь с Б. В. Савинковым, который и отдал приказ о ликвидации М. С. Урицкого.

Каннегисер, по собственному признанию, решил отомстить Урицкому за смерть его друга, офицера В. Б. Перельцвейга, расстрелянного Петроградской ЧК по делу о контрреволюционном заговоре в Михайловском артиллерийском училище. Незадолго до выстрела он звонил Урицкому и говорил с ним по телефону. Каннегисера нашли и арестовали в день покушения.

Выстрел Каннегисера должен был стать сигналом к началу антибольшевистского переворота, т.н. «заговора послов», однако фактически спровоцировал Красный Террор.

СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ РСФСР
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 5 сентября 1918 года
О КРАСНОМ ТЕРРОРЕ

Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад Председателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности о деятельности этой Комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

Народный Комиссар Юстиции

Д.КУРСКИЙ

Народный Комиссар по Внутренним Делам

Г.ПЕТРОВСКИЙ

Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров

Вл. БОНЧ-БРУЕВИЧ

"Законы 3 и 5 сентября наконец-то наделили нас законными правами на то, против чего возражали до сих пор некоторые товарищи по партии, на то, чтобы кончать немедленно, не испрашивая ничьего разрешения, с контрреволюционной сволочью",

Ф.Э. Дзержинский.

Результат государственного революционного террора по отношению к врагам революции: около 50 000 человек было расстреляно (по данным историка Мозохина). Итог: практически полный разгром внутренних сил контрреволюции, что органично дополнило поражение контрреволюции и иностранных интервентов на полях гражданской войны и позволило приступить к созданию на месте руин бывшей Российской империи, первого в мире социалистического государства основанного на диктатуре пролетариата.

AgitPolk 3737
Статьи 24.01.2017
Февраль 1917. Острый политический кризис заставил Николая отречься от престола.
Из ролика, демонстрируемого в Ельцин Центре.

Type caption (optional)
Мультфильм уделяет февральскому перевороту буквально 6 секунд, начиная сразу же рассказывать об октябрьской революции. У непосвящённых во все тонкости истории России зрителей (а такими являются дети, на которых рассчитан формат мультфильма) может сложиться впечатление, что это одни и те же события. Да и сам переворот, устроенный либералами вообще не упоминается, звучит лишь фраза об отречении Николая от престола.
Более того, фраза построена так, будто Николая II привели к отречению от престола объективные обстоятельства. Это является величайшей исторической ложью: февральский переворот стал кульминацией тщательно спланированной операции военных ведомств ряда враждебных государств, и вступивших с ними в союз части элит внутри Российской Империи.
В предыдущей статье о Первой русской революции мы уже подробно знакомились историческими персонажами, которые расшатывали фундамент российского государства в эти годы.
Эта деятельность продолжилась и после окончания первой революции, и вели её те же люди и группы, по инициативе тех же зарубежных государств.
Давайте разберёмся, что же это был за «политический кризис», который заставил императора подписать отречение.
Политический кризис в России в феврале 1917 года был спровоцирован либералами для свержения царизма. Его организатором выступила финансово-промышленная олигархия, чьей целью был захват власти в России под лозунгами введения конституции и создания «народного правительства». Второй задачей этого переворота был вывод Российской империи из Первой мировой войны без достигнутых ей завоеваний и без обещанного Антантой решения Восточного вопроса.
Лидеры либералов, как и в 1904—1905 годах, вновь сделали ставку на поражение царизма, теперь уже в Первой мировой войне. Но в отличие от первой революции, в этот раз у них была правительственная трибуна Государственной Думы. Она стала мощным фактором для подготовки новой «демократической» революции.
Ключевым организатором государственного переворота в феврале 1917 года стал Прогрессивный блок IV Государственной Думы. Членами этого блока были профессор истории, руководитель кадетов (Партия народной свободы), редактор журнала «Речь» П. Н. Милюков, октябристы А. И. Гучков и М. В. Родзянко, и посол Великобритании в России Джордж Уильям Бьюкенен.
В 2004 году историки получили в открытый доступ уникальные источники для изучения истории русских революций. Речь идёт о воспоминаниях начальников Московского и Петербургского охранных отделений П. П. Заварзина, А. П. Мартынова, А. В. Герасимова и директора Департамента полиции А. Т. Васильева. //«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска: в 2 т. М.: Новое литературное обозрение, 2004. 512 + 640 с.).


Мемуары первых лиц царской полиции о раскрытых и нераскрытых охранкой деяниях революционеров всех сортов до сих пор не дошли до массового читателя.
С большой степенью вероятности причина этого в том, что эти документы опровергают мифы о свержении и убийстве царя коммунистами, раскрывают сущность событий Января 1905 и Февраля 1917 годов, и доказывают: виновниками разрушения Российской империи стали либералы в союзе с британскими спецслужбами — силы, которые через некоторое время стали идеологами и организаторами белого движения.

Павел Павлович Заварзин
Жандармский офицер Павел Павлович Заварзин (1868-1932, Париж). С сентября 1916 года служил в Департаменте полиции в Петербурге. В октябре 1916 года он инспектировал жандармские подразделения Сибири и Дальнего Востока. В его руках был богатейший материал об антигосударственной работе Гучкова и Милюкова по всей России, включая Сибирь и Дальний Восток.
Заварзин прямо указывает на лидеров парламентских партий, которые проводили в армии, в рабочих организациях по всей стране активную информационную войну против императора Николая II и его ближайшего окружения.
Первая революция не была проиграна, так как
«вырвала у правительства Манифест 17 октября 1905 года, который, хотя и не дал конституции, но создал трибуну для вождей освободительного движения; революция указала, что восставший пролетариат находился в руках вожаков…»
П. П. Заварзин.
Представление о том, что политические репрессии в 1917 году были развязаны большевиками, и только по их вине противники революции, оказались в эмиграции, не соответствуют действительности.
Заварзин и другие работники «Охранки» очень много знали, в том числе и о британском следе в Февральском государственном перевороте, поэтому они подверглись репрессиям сразу же после захвата власти Прогрессивным блоком.
Во время переворота Заварзин находился в Петрограде. Как и большинство высших петербургских чиновников, он был арестован Всероссийской чрезвычайной следственной комиссией (ВЧСК), созданной Временным правительством, для расследования действий бывших министров и прочих должностных лиц.
Заварзин чуть более месяца находился в заключении, и вскоре смог уехать из России. В эмиграции жил во Франции. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев де Буа.
Фрагменты воспоминаний Заварзина, этих уникальных источников, способны внести неоценимый вклад для разоблачения укоренившихся в сознании россиян мифов о 1917 годе. К слову, эти мифы по необъяснимым причинам сознательно поддерживаются сегодня информационной политикой государства.
Первый миф заключается в том, что революция 1917 года якобы возникла стихийно, и никто её не готовил; что мол она явилась результатом политического и социально-экономического кризиса, вызванного войной.
Второй распространённый миф говорит о том, что Россия могла не принимать участия в Первой мировой войне.
Третий миф гласит, что Россия была слаборазвитой в военно-техническом отношении страной, и вследствие этого она была обречена на поражение в Первой мировой войне.
Миф четвёртый: Российскую империю разрушили большевики во главе с Лениным.
Пятый миф утверждает, что заключение Брестского мира с Германией в марте 1918 года — это вина большевиков.
Исторические источники говорят совершенно об ином.
Политический кризис в Российской Империи стал искусственно раздуваться уже летом 1914 года, когда русский народ с одобрением встретил вступление в войну «в защиту братьев-славян» маленькой Сербии, которой объявили войну Австро-Венгрия и Германия.
С конца XIX века Германия готовилась к агрессии на Запад против Франции, желавшей взять реванш и вернуть захваченные Пруссией во франко-прусской войне территории.. Также агрессия планировалась немцами на Балканы (Болгария, Сербия) и на Ближний Восток (Турция, Ирак).
Победа над Антантой обеспечила бы Второму Рейху (1871-1918) реализацию давней геополитической доктрины немцев — «drang nach Osten». В 1907 году к Антанте присоединилась Россия.
Deutsches Reich (официальное название Германии с 1871 по 1945 годы) выстраивал планы отколоть от Российской империи Прибалтику, Польшу, Украину, Юг России (Малороссию), Кавказ.
К 1914 году над Россией нависла угроза утраты её целостности, как со стороны Германии, так и со стороны её же союзников по Антанте. Россия вступила в самую тяжёлую за всю свою предшествовавшую историю войну.
Антиправительственное движение, инициированное сановниками Государственной Думы, было откровенной изменой Отечеству.
Лидер Прогрессивного блока Милюков взял полную ответственность за государственный переворот:
«Но, конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность за совершившееся лежит на нас, то есть на блоке партий Государственной Думы»
Из письма лидера кадетской партии, бывшего министра первого Временного правительства П. Н. Милюкова бывшему члену Совета монархических съездов И. В. Ревенко. Архив ФСК, С.-Пбг. // Коняев Н. М. Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год. М.: Вече, 2004.
Разрушители
Поэт Александр Блок причиной катастрофы 1917 года называет «болезнь государственного тела России». Такой вывод позволили ему сделать Стенографические отчёты Всероссийской чрезвычайной следственной комиссии (ВЧСК), редактором которых он был. Деятельность великого поэта в качестве секретаря ЧСК Временного правительства и его работа над книгой о последних днях Российской империи известны менее, чем нужно для истории.
Например, труд Блока опровергает распространённый либеральный миф о том, что политические репрессии начаты при советской власти Феликсом Дзержинским и ВЧК. Изучив материалы следствий Временного правительства, Блок приветствовал Октябрьскую революцию, утверждал, что страну может излечить только народная стихия.
«На исходе 1916 года все члены государственного тела России были поражены болезнью, которая уже не могла ни пройти сама, ни быть излеченной обыкновенными средствами, но требовала сложной и опасной операции»
Блок А. А. Последние дни Императорской власти
Исторические источники сегодня позволяют дать ответ на вопросы о том, кто и как разрушил Россию в 1917 году.
Выдвинуть рабочую гипотезу несложно: новую революцию готовила Партия народной свободы, более известная в политических кругах, как партия кадетов, во главе с её лидером П. Н. Милюковым.
Кадеты были заинтересованы в государственном перевороте и захвате власти финансово-промышленной олигархией в лице её лидеров — октябристов А. И. Гучкова и председателя IV Думы М. В. Родзянко (22 марта 1911 — 6 октября 1917).
Милюков
Милюков, которому особо покровительствовал английский посол Бьюкенен, часто проводил вечера в английском посольстве.
«Если английское Министерство иностранных дел когда-нибудь разрешит публикацию документов из своих архивов, это по-новому и не особенно благоприятно осветит «патриотизм» Милюкова»
А. Т. Васильев. The Okhrana: The Russian Secret Police. London, 1930; Охрана: русская секретная полиция. Гл. 15.

Павел Николаевич Милюков
Павел Николаевич Милюков (1859, Москва, Российская империя — 1943, Экс-ле-Бен, Французское государство), политический деятель, историк, лидер Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы). Один из авторов программы партии, согласно которой Россия должна стать «конституционной и парламентской монархией» и, в случае назначения кадета министром внутренних дел, ставить «гильотины на площадях и беспощадно расправляться со всеми, кто ведет борьбу против опирающегося на народное доверие правительства». Министр иностранных дел Временного правительства в 1917 году. В январе 1918 года входил в состав Донского гражданского совета Добровольческой армии. Переехал в Киев, где в мае 1918 года начал переговоры с германским командованием, которое рассматривал в качестве потенциального союзника в борьбе с большевиками. Переговоры не были поддержаны большинством кадетов, он снял с себя обязанности председателя ЦК партии. В эмиграции продолжал критически относиться к большевикам, но поддерживал имперскую внешнюю политику И. В. Сталина — в частности, одобрял войну с Финляндией, заявив: «Мне жаль финнов, но я за Выборгскую губернию». В канун Второй мировой войны утверждал, что «в случае войны эмиграция должна быть безоговорочно на стороне своей родины».
П. Н. Милюков решил учесть опыт своей борьбы в «Союзе освобождения» в 1902—1905 годах, и вновь использовать войну для свержения самодержавия и установления конституционного строя «европейского образца».
Осуществить эту задачу профессор решил в крестьянской России. Автор «Очерков по истории русской культуры» (СПб., 1896-1903) плохо знал русский народ, что привело Милюкова к научному выводу «о приспособляемости русского национального типа к заимствованным общественным институтам».
Попытка любыми способами привить европейские ценности и образ жизни буржуазной Европы русскому крестьянину можно расценивать исключительно как глупость или измену. Согласен с историком Н. М. Коняевым: и то, и другое.
Бюро «Прогрессивного блока»
«…Единственная организация, представляющая опасность для существующего порядка [в феврале 1917 года], — это Дума.
Протопопов [последний министр внутренних дел Российской империи]
решительно выступил за роспуск Думы,
…председатель Совета министров решил одобрить предложение.
…Предвидя возможность такого решения, Царь заранее подписал указ.
…Он гласил: «Основывая наше решение на параграфе 99 Основных законов государства,
мы приказываем сделать перерыв в работе Думы с 26 февраля,
которая вновь будет собрана в назначенную дату, но не позднее 17 апреля 1917 года».
События наступившего дня привели к тому,
что указ Царя, ставший последним его указом, касался Думы.
кто знает, не сложилось ли бы все иначе, если бы этот указ
был издан несколькими месяцами ранее».
П. П. Заварзин (Жандармы и революционеры.
В «Прогрессивный блок» вошли 236 думцев из 442 членов Государственной думы, три фракции Госсовета (центр, академическая группа и внепартийные). Таким образом, численность разрушителей России составила более 300 человек. Они поставили задачу оказания давления на правительство в проведении политической реформы по созданию «правительства доверия» из членов «Прогрессивного блока».

Члены Временного исполнительного комитета Государственной думы (они же члены Прогрессивного блока IV Государственной Думы, они же первый кабинет Временного правительства до мая 1917). Сидят (слева направо): Г. Е. Львов, В. А. Ржевский, С. И. Шидловский, М. В. Родзянко.
Родзянко
«Самую нелепую и достойную жалости роль
играл в те судьбоносные дни Родзянко, председатель Думы.
Он был загипнотизирован заманчивой перспективой стать президентом республики,
и вёл себя, как мальчик, который взялся за работу, не понимая смысла указаний
и не имея необходимых сил, чтобы выполнить их»
П. П. Заварзин

Михаил Владимирович Родзянко
Михаил Владимирович Родзянко (1859, Екатеринославская губерния -1924, Югославия). Председатель Государственной думы (22 марта 1911 — 6 октября 1917), Председатель Временного комитета Государственной думы (27 февраля 1917 — 6 октября 1917), по национальности малоросс (по его собственной отметке в анкетах). Один из лидеров октябристов, активный организатор Прогрессивного блока. Крупнейший екатеринославский землевладелец, предводитель дворянства, единственный посредник между Госдумой и императором. В планировавшемся «Министерстве доверия» Родзянко предназначалась роль премьер-министра. Автор записок «Крушение империи» (в России опубликованы в 1929 году в Ленинграде издательством «Прибой»). В «Записках» показывает себя человеком, мало разбирающимся в политике.
Гучков
«…При упоминании Царя Гучков имел наглость
употреблять низкие и оскорбительные выражения,
а в 1915 году провозгласил: «Если я не умру раньше, я сам арестую Царя!.
…В течение последующих лет Гучков не был особенно заметен,
пока начало войны не дало ему наконец долгожданную возможность завершить свою смертоносную работу и ввергнуть Россию в хаос революции.
Теперь он получил полное удовлетворение, лично принимая отречение Царя от престола, а затем войдя в революционное правительство и сразу же обнародовав позорный Приказ № 1, благодаря которому российская армия была потрясена до основания и абсолютно деморализована»
А. Т. Васильев. Гл. 14.
«Под видом патриотической организации,
содействующей победе российской армии,
Гучков организовал боевую революционную группу,
[Рабочую группу в Центральном военно-промышленном комитете],
призванную стать средством реализации его предательских замыслов»
П. П. Заварзин

Александр Иванович Гучков
Александр Иванович Гучков (1862, Москва — 1936, Париж). Лидер партии «Союз 17 октября», крупный капиталист, Председатель III Государственной думы(1910-1911), депутат Думы (1907-1912), член Государственного совета Российской империи (1907 и 1915-1917). Председатель Центрального военно-промышленного комитета (1915-1917). Свержение Императора Николая II с престола к 1916 году стало для Гучкова самоцелью. В своем стремлении свергнуть царя он был готов объединиться с любыми силами. Вместе с В. В. Шульгиным принял Манифест об отречении Николая II от престола. Военный и морской министр Временного правительства России (1917). В 1919 году Деникин направил Гучкова своим представителем в Европу для связи с руководителями стран Антанты. Гучков был принят президентом Франции Пуанкаре и военным министром Великобритании Черчиллем. В Лондоне просил Черчилля помочь в создании союза белых и независимых государств Прибалтики для занятия Петрограда. Участвовал в организации поставок британских вооружений и снаряжения для русской Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича.
А. Т. Васильев:
«Этот беспрецедентный документ [Приказ № 1] в том, что касалось офицеров, практически лишал их всех дисциплинарных мер воздействия. Солдаты не должны были более отдавать честь, и армия становилась во всех отношениях игрушкой нововведенных солдатских Советов. Разрушительный эффект этого приказа слишком хорошо известен; состояние, в котором сегодня находится наша бедная страна, убедительнейшим образом свидетельствует, к чему привела деятельность предателя Гучкова (Выделено Авт.). Патриотически настроенные российские офицеры, еще оставшиеся в живых, преданные Императору, никогда не простят Гучкову его Приказа № 1. И по этой причине среди беженцев из России немало бывших военных считают своим долгом рассчитаться с этим человеком. Я очень хорошо понимаю чувства молодого ротмистра Шабельского-Борка, который вызвал Гучкова на дуэль в Берлине. К сожалению, поединок был предотвращен совершенно излишними усилиями разных лиц; старшие офицеры запретили ротмистру стреляться с Гучковым. После этого другой ротмистр по фамилии Таборицкий воскликнул так громко, что все могли его слышать, что в будущем он отказывается узнавать Гучкова. Последний молча принял это оскорбление от офицера, который, будучи еще молодым человеком, имел твердые убеждения. Но это еще не конец дела. Через два года после этого Таборицкий случайно встретился с Гучковым в берлинской подземке и избил его. Пассажирам, наблюдавшим эту сцену, он объяснил, что человек, которого он наказал, разрушил Россию, и патриотически настроенные немцы аплодировали Таборицкому».
Шульгин
«28 февраля на автомобиле под красным флагом Шульгин поехал «брать Бастилию» — в Петропавловскую крепость, чтобы убедить её офицеров перейти на сторону революции. …Шульгин выступил перед гарнизоном крепости, рассказав о происходящих в Петрограде событиях и призвав солдат соблюдать дисциплину. Толпа кричала: «Ура товарищу Шульгину!»
Тюремная одиссея Василия Шульгина: Материалы следственного дела и дела заключённого / сост. В. Г. Макаров, А. В. Репников, В. С. Христофоров. М.: Русский путь, 2010. С. 124.

В. В. Шульгин в Пскове в день отречения Николая II от власти с газетой «Киевлянин», март 1917. Источник: http://valentin-vk.ucoz.ru/blo…

Василий Витальевич Шульгин
Василий Витальевич Шульгин (1878, Киев — 1976, Владимир).Депутат II, III, IV Государственных дум. Имел репутацию реакционера и монархиста, лидер монархической группы националистов-прогрессистов. С 1911 г. редактор газеты «Киевлянин», созданной его отцом. От отца воспринял девиз: «Это край — русский, русский, русский», который стал национальным кредо Шульгина.
Керенский
«К сожалению, Керенский, представитель партии эсеров,
как член Думы обладал депутатской неприкосновенностью.
Во время его поездки в Саратов я приставил к нему для наблюдения
несколько опытных агентов, и они видели, как он
в ресторане передавал какие-то бумаги неизвестному.
Того сразу же арестовали и обнаружили спрятанные на нём прокламации
с призывами к восстанию, полученные им от Керенского.
Я обратился к министру юстиции с просьбой лишить Керенского депутатской неприкосновенности и дать возможность полиции арестовать его.
Судьба распорядилась так, что через несколько дней
Керенский сам стал министром юстиции»
А. Т. Васильев. Гл. 15.
«Императрица требовала [за несколько дней до отречения от престола Николая II]
не только моей головы [т. е. смертной казни], но и Гучкова, Милюкова»
А. Ф. Керенский.

Александр Фёдорович Керенский в своём кабинете в Зимнем дворце, 1917.
Александр Фёдорович Керенский (22 апреля 1881, Симбирск — 1970, Нью-Йорк, США), политический деятель, эсер, один из лидеров российского политического масонства. В первые дни Февральской революции стал депутатом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. На первом его заседании 27 февраля 1917 года был избран заместителем председателя Петросовета. 2 марта занял пост министра юстиции во Временном правительстве, поселился в Зимнем дворце. Военный и морской министр Временного правительства с 5 мая по 1 сентября 1917 года (преемник А. И. Гучкова на этом посту). Окончательно развалил армию, подписав 7 мая «Декларацию прав солдата», согласно которой солдаты получили право обсуждать приказы и даже выбирать командиров. С 7 июля по 26 октября возглавлял Всероссийское Временное правительство.
«Пятая колонна» в России в годы Первой мировой войны
Либералы опасались допустить победу России в мировой войне. Победа поставила бы Россию в один ряд с европейскими великими державами Англией и Францией, укрепила бы авторитет царизма, веру русского народа в самодержавие как лучший строй. Милюков не отрицал, что
«твёрдое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято … вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая [1915] наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намёки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования»
Из письма лидера кадетской партии, бывшего министра первого Временного правительства П. Н. Милюкова бывшему члену Совета монархических съездов И. В. Ревенко. Архив ФСК, С.-Пбг. // Коняев Н. М. Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год. М.: Вече, 2004.
23 августа 1915 года Николай II принял на себя звание Верховного главнокомандующего, сменив на этом посту Великого князя Николая Николаевича. Помимо того, российский император имел чины адмирала флота (с 28 мая 1908) и фельдмаршала британской армии (с 1915 года).
Изменения произошли и во внутренней политике императора.
С 20 января 1916 года борьбу против революционного движения и думской оппозиции возглавил Борис Владимирович Штюрмер.

Борис Владимирович Штюрмер
3 марта Николай II назначил Штюрмера министром внутренних дел, а 7 июля, в дополнение к этому, и министром иностранных дел. На посту министра иностранных дел Штюрмер действовал по непосредственным указаниям Главнокомандующего Николая II чрезвычайно успешно. Он добился согласия союзников на все русские требования, включая проливы Босфор и Дарданеллы. За это его крайне невзлюбили представители Антанты, ведшие против Штюрмера настоящую травлю. Внутри страны травлю поддержал Милюков, боявшийся укрепления авторитета царя и роста патриотизма в России.
Проанализируем итоги работы Штюрмера по обеспечению роста производства вооружения для русской армии в 1916 году, опираясь на исследование научного сотрудника Центра анализа стратегий и технологий М. Барабанова:
• винтовки выпускались на трёх казенных оружейных заводах — Тульском, Ижевском и Сестрорецком. За 1916 год производительность каждого из этих заводов была удвоена, и фактическая сдача составила 1 301 400 винтовок.
• летом 1916 года было начато строительство второго Тульского оружейного завода, которое планировалось завершить к началу 1918 года. Из-за Февральской революции строительство забросили, достроен завод был уже при Советской власти. Весь тульский оружейный комплекс должен был давать 2 миллиона винтовок в год.
• в 1916 году было начато строительство нового казённого Екатеринославского оружейного завода близ Самары мощностью 800 тыс. винтовок в год. В 1918 году годовые производственные мощности русской промышленности по выпуску винтовок (без автоматов) должны были составить 3,8 млн. штук. Это означало увеличение в 7,5 раз по отношению к мобилизационным мощностям 1914 года. Это перекрывало заявки Ставки (2,5 млн. винтовок в год) в полтора раза. Выполнить задачу помешала Февральская революция.
• за 1916 год выпуск пулемётов почти утроился с 4 251 до 1 001 072 штук.
• суммарный объём выпуска русских патронов был увеличен в полтора раза (до 1 482 000). В июле 1916 года было начато строительство Симбирского патронного завода, мощностью 840 миллионов патронов в год. Планировалось довести к 1918 году мощность русской патронной промышленности до 3 млрд. патронов в год. Понятно, что план был сорван Февральской революцией.
• для дальнейшего расширения артиллерийского производства в 1916 году было начато строительство мощного Саратовского казённого орудийного завода. Февральская революция остановила его строительство.
В 1883 году Сергей Иванович Мосин разработал свои первые магазинные винтовки, усовершенствовав винтовку Бердана, приделав к ней магазин на восемь патронов. 16 апреля 1891 года был утверждён образец винтовки Мосина, получившей название «Трёхлинейная винтовка образца 1891 года».

Сергей Иванович Мосин (1849-1902), русский конструктор и организатор производства стрелкового оружия, генерал-майор русской армии.
В 1900 году на Всемирной выставке в Париже российская «малокалиберная» трехлинейная штатная винтовка получила Гран-При. Винтовки и карабины системы Мосина нескольких модификаций производилась в России и СССР до 1947 года и находились на вооружении до середины 1970-х годов. После Второй мировой войны винтовки и карабины Мосина производились по лицензии в ПНР, ВНР, РНР.

Русские солдаты с винтовками Мосина в Первой мировой войне.
Россия в 1916 году продемонстрировала мобилизационные способности экономики. Ко времени Февральского государственного переворота страна полностью обеспечивала себя оружием и боеприпасами отечественного производства, по ряду позиций — с сильным запасом.

Русские самолёты. Мортира.
В России на фронты были призваны 39% мужчин соответствующего возраста, в то время как в Германии и во Франции — свыше 80%.
П. П. Заварзин:
«Трудности с продовольствием в Петрограде в феврале 1917 года были спровоцированы плохой работой городских властей, либо планомерно с целью создания революционной ситуации»
«Голод не грозил. Когда же на столичных улицах стали появляться группы демонстрантов, шумно требующих хлеба. Конечно, когда эти манифестации принимали серьезные размеры, их быстро пресекала полиция, но подобные выступления повторялись вновь и вновь, почти непрерывно. Слухи об угрозе голода постоянно распространялись среди населения, им все верили; они порождали панические настроения. Чтобы прекратить их, я обратился к петербургскому градоначальнику Балку и попросил его, не теряя времени, узнать, как обстоят дела со снабжением столицы мукой и хлебом. После консультации с чиновниками, контролирующими снабжение продовольствием, генерал Балк заверил меня, что запасов, имеющихся в наличии, достаточно, чтобы кормить население Петербурга более трёх недель, даже если не будет новых поставок. Следовательно, в ближайшее время голод не грозил»

Хлебная очередь в Москве. Январь 1917

Женщины на демонстрации в Петрограде. Март 1917.
Большая ложь как средство завоевания власти: методичка от либерала Милюкова.
«Я вам называл этих людей — Манасевич-Мануйлов, Распутин, Питирим, Штюрмер. Это та придворная партия, победою которой … было назначение Штюрмера. Победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой Царицы».
П. Н. Милюков. Отрывок из стенограммы заседания 1 ноября 1916 года.
1 ноября 1916 года Павел Николаевич Милюков выступил в Думе с антиправительственной речью «Что это: глупость или измена?», которая содержала обвинения, так и оставшиеся недоказанными. Милюков обвинил премьер-министра Б. В. Штюрмера и окружение императрицы Александры Фёдоровны в государственной измене. Клевета на царя достигла цели, расколола царское правительство, стала основой для Февральского переворота, в конечном итоге — стоила жизни и всей царской семьи, и Российской империи. Полный текст речи Милюкова «Что это: глупость или измена?» был опубликован в Париже в 1924 году А. С. Резановым в книге «Штурмовой сигнал П. Н. Милюкова». А. С. Резанов, полковник Генштаба и помощник военного прокурора Петрограда, специализировался по делам о государственной измене и шпионаже. Он стоял у истоков российской контрразведки.

«Штурмовой сигнал П. Н. Милюкова»
3 ноября 1916 года П. Н. Милюкова поддержал В. В. Шульгин, В своей речи в Государственной Думе он выразил сомнение, что такое правительство способно довести Россию до победы, призвал «бороться с этой властью до тех пор, пока она не уйдёт». (Тюремная одиссея Василия Шульгина. С. 124).

Руководители Департамента полиции. Слева направо: стоят А. Т. Васильев, С. А. Пятницкий; сидят К. Д. Кафафов, В. Ф. Джунковский, П. К. Лерхе, В. А. Брюн де Сент-Ипполит. 1915 г. Департамент прекратил своё существование 28 февраля 1917 года.
Алексей Тихонович Васильев прослужил в Департаменте полиции Российской империи более 10 лет. В 1906 — чиновник особых поручений при департаменте полиции, зав. Особым отделом Департамента полиции, с 1913 — чиновник особых поручений при министре внутренних дел, и. о. вице-директора департамента полиции; с 28 октября 1916 по 28 февраля 1917 года — директор Департамента полиции. Вёл расследования по делу клеветы Милюкова на императрицу о подготовке сепаратного мира с Германией, с 17 декабря 1916 года и до дня своего ареста вёл расследование убийства Григория Распутина. Воспоминания Васильева раскрывают методы, которые использовались Милюковым, Гучковым и прочими активистами для разрушения Российской империи.
Директор Департамента полиции А. Т. Васильев пишет, как Милюков оболгал Штюрмера и последствиях этой клеветы:
«Менее чем через неделю Дума спровоцировала падение председателя Совета министров Штюрмера. Я всё ещё помню, как Милюков появился на ораторской трибуне, обратился к депутатам и заявил, что у него в кармане находится документ, содержащий неопровержимые доказательства вины председателя Совета министров в предательстве и помощи Германии, но что он готов предоставить этот документ только судебным властям. …Штюрмер умер в мучениях, в то время как Милюков по сей день жив и здоров и не страдает от угрызений совести; но Милюков никогда не представил ни одного из упомянутых доказательств по той простой причине, что их не существовало. Позднее Временное правительство назначило следственную комиссию, и председатель этой комиссии специально сообщил жене Штюрмера, что самое тщательное расследование обвинений против бывшего председателя Совета министров не дало результата в связи с отсутствием каких-либо доказательств. …Дума продолжила свои атаки, и каждый день какое-нибудь официальное лицо обвиняли в предательстве и шпионаже, даже Императрица не избежала бесстыдной клеветы. Таким образом, Гучков, Милюков, Поливанов и компания старательно готовили путь к катастрофе».
Не все «немецкие мифы» охранка успела развеять. Например, в мемуарах Васильева упоминаются слухи о деятельности с 1914 по 1917 годы Парвуса, социал-демократа и агента германских спецслужб с целью подготовки русской революции на «немецкие деньги», о переводе денег большевикам из Швеции через фирму Ганецкого в 1917 году, при посредничестве Е. М. Суменсон в Петрограде. Все эти обвинения, как и обвинения царской семьи в «немецкой измене», как и «дело Г. Распутина» являются сфабрикованными. Ни одного исторического доказательства, или подлинного документа, подтверждающего эти вбросы, так и не было обнаружено.
Целью Прогрессивного блока было отвлечь русскую контрразведку от деятельности «пятой колонны» в царском правительстве, но это заговорщикам не удалсоь. Самое большое внимание спецслужб было обращено не на большевиков, а на деятельность лидеров Государственной Думы.
Британский след в свержении императора Николая II
Двойная игра, которую вела Англия в России, не могла быть незамеченной Русской секретной полицией. Выше мы упоминали, что Милюков, которому особо покровительствовал английский посол Бьюкенен, часто проводил вечера в английском посольстве.

Сэр Джордж Уильям Бьюкенен
Сэр Джордж Уильям Бьюкенен (1854, Копенгаген-1924, Лондон), посол Великобритании в России в годы Первой мировой войны.
Документы и воспоминания свидетельствуют о том, что Бьюкенен открыто вмешивался во внутреннюю политику России, с целью введения в чужой для него стране конституции английского образца.
В своей речи в Государственной Думе 1 ноября 1916 года сам Милюков упоминает английского посла среди авторов версии о «немецкой измене» во Дворце. В германофильстве Милюков обвинил и Департамент полиции:
«…Эти чиновники департамента полиции оказываются постоянными посетителями салонов русских дам, известных своим германофильством. …Чтобы открыть пути и способы той пропаганды, о которой недавно еще откровенно говорил нам сэр Джордж Бьюкэнэн, нам нужно судебное следствие, вроде того, какое было произведено над Сухомлиновым. Когда мы обвиняли Сухомлинова, мы ведь тоже не имели тех данных, которые следствие открыло».
В 1916 году Бьюкенен открыто поставил перед Николаем II вопрос о создании «министерства доверия». Это привело к резкому охлаждению британского посла с императором. Несмотря на то, что посол не нашёл поддержки в лице высшей власти, он активизировал контакты с думской оппозицией. Его деятельность осложнило назначение министром иностранных дел Б. В. Штюрмера, который, очевидно раскусил планы Бьюкенена и Англии.
Накануне революции посол имел большой политический вес в Думе. Директору Департамента полиции Васильеву сообщали «о визитах Милюкова в английское посольство», информировали его «и о его выступлении на тайной встрече кадетов, лидером которых он был».
Васильев, анализируя деятельность профессора истории, пишет, что сам Милюков отлично понимал риски своей работы для страны: В своём выступлении перед кадетами
«Милюков серьёзно предупредил об опасностях революции, заявив, что, если сегодня крестьянам обещают землю, это обещание нужно будет выполнить завтра, что может привести революцию к такому финалу, которого сейчас никто не ожидает. По этому поводу он сказал, что давать крестьянам такие обещания — всё равно что махать красной тряпкой под носом у бешеного быка. Тем не менее Милюков продолжал свою пагубную деятельность и вынудил председателя Думы Родзянко повторять все его высказывания подобно граммофону».
Действуя как орудие в руках Милюкова, Родзянко в те дни делал всё возможное, чтобы, вступив в контакт с Объединёнными дворянскими обществами, втянуть их в тайный заговор против Царя». Задачей Родзянко было восстановить дворянство против царя. А. Т. Васильев расценивает переговоры Председателя IV Государственной Думы Родзянко с предводителями дворянства Московской и Петербургской губернии Базилевским и Сомовым, с председателем Постоянного совета Объединенных дворянских обществ Самариным «государственной изменой».
Союзники не были заинтересованы в победе России, в восстановлении ею статуса великой державы. Русские войска должны были лишь поспособствовать победе Англии и Франции в сохранении их мирового господства.
Английское посольство — центр подготовки государственного переворота

Посольство Великобритании в Петрограде. Угол Дворцовой набережной, 4 и улицы Миллионной, 3.
В январе 1917 года во время встречи с Николаем II английский посол уже разговаривал с императором «с позиции силы». Отбросив всякую дипломатичность, Бьюкенен заявил, что считает своим долгом предупредить Российского императора «о бездне, которая находится впереди» него.
«Вы подошли, сэр, к развилке и должны теперь сделать выбор между двумя путями. Один приведёт Вас к победе и славному миру, другой — к революции и катастрофе. Позвольте мне просить Ваше Величество выбрать первый».
Бьюкенен «рекомендовал» Николаю II ввести конституционный порядок в России.
Русские эмигранты, уехавшие из России после Февраля 1917 года, активно обсуждали роль Бьюкенена в подготовке революции. Фрейлина последней русской императрицы Александры Фёдоровны, баронесса София Карловна Буксгевден (1883-1956) писала:
«Его Величеству доносили, что сэр Джордж постоянно общается с Милюковым, Гучковым и подобными им либеральными деятелями — личными врагами Императора, к которым сэр Джордж, судя по его воспоминаниям, относился просто как к представителям оппозиции (с точки зрения британского парламентаризма). …Из достоверных источников мне также стало известно, что лишь военная обстановка и связанные с нею трудности в смене дипломатических представителей союзников помешали Императору лично написать Его Величеству королю Георгу с просьбой отозвать сэра Бьюкенена назад в Англию»;
«Супруга посла леди Джорджина Бьюкенен состояла почётной председательницей Комитета по сбору пожертвований на лазарет Государственной думы, что давало повод депутатам собираться в английском посольстве у сэра Джорджа, чтобы обсуждать планы государственного переворота».
«Life and Tragedy of Alexandra Feodorovna, Empress of Russia». London, N.Y., Toronto: Longmans, Green, 1928
Сведения баронессы уникальны, так как она сопровождала царскую семью в ссылку в Тобольск. Была отделена от неё незадолго до убийства.
Князь Гавриил Константинович утверждал, что Бьюкенен «способствовал нашей “великой и бескровной” революции». Парижская эмигрантская пресса в 1923 году сообщала:
«Княгиня Палей продолжает печатать в «Ревю де Пари» свои мемуары, в которых обвиняет сэра Джорджа Бьюкенена в содействии подготовке русской революции».
Известно было царю и об «английском следе» в «деле» и убийстве Распутина. Большую огласку получило за рубежом воспоминание «Посещение Бьюкененом Государя Николая II», передающее причину резкого охлаждения в отношениях между императором и Англией:
«Благодарю вас за сказанное, господин посол. …Вы предостерегаете Меня от опасности работы немецких агентов, будто бы работающих чуть ли не в контакте с Моими министрами на разрушение России и во вред Престолу и народу Моему. О существовании немецких шпионов, проникших в Россию, не может быть и речи. Их нет у нас. Это — злая клевета на русских людей тех, кто ищет повода нанести вред России, не стесняясь в выборе самых гнусных средств». А далее последовало неожиданное для Бьюкенена резюме: «Но что, действительно, имеет место и что Мне известно — это то, что ваш дом является местом собрания лиц, явно враждебных государству и Мне. Не возражайте. Это труд совершенно напрасный. Вам, как близкому к людям этим, хорошо знакома вся работа их, к которой вы лично относитесь не индифферентно. Что сказал бы Король Англии, если бы посол Мой, граф Бенкендорф, превратил Императорское посольство в Лондоне в штаб-квартиру заговорщиков против Англии? Если бы, – скажу Я, — Бенкендорф дерзнул войти в подобные сношения с врагами Королевской власти и английского народа, открыв посольские двери для собраний таких, то Я немедленно отозвал бы графа, как лицо, недостойное быть Моим представителем и носить графский титул. Не оправдывайтесь. Мне известно даже больше того, что вы подозреваете. Если угодно, Я могу в следующий раз указать вам дни заседаний и имена лиц присутствовавших». «Слова Государя, — прибавляет автор публикации, — я привожу почти в полной точности, как передало мне их лицо, слышавшее их от покойного Государя».
«Дикая охота» короля Георга V в России», часть 4
Особую роль в подрыве авторитета власти должно было сыграть «дело Распутина», которое курировал лично Бьюкенен, а расследовал «дело об убийстве старца» П. П. Заварзин. В своих мемуарах вымыслы о Распутине и их роль в революции, Заварзин вкратце охарактеризовал так:
«Из бессчетных небылиц, распространяемых о последних годах русского Императорского семейства, главная связана с именем Распутина. …Дело Распутина имеет немало сходства со знаменитым делом об ожерелье, которое, в определенном смысле, стало причиной Французской революции. Люди во Франции, готовые совершить революцию, использовали это скандальное дело, чтобы уронить престиж королевского двора и тем самым подорвать устои трона. Деятели русской революции подобным же образом и с подобными же последствиями использовали дело известного «старца». Но самое печальное в этом, что даже члены Императорской фамилии приняли участие в клевете против Царя и Царицы; это отличает российскую катастрофу от падения Бурбонов»
Заварзин П. П. Гл. 9
Павел Милюков: «От штурмового сигнала» к штурму
В основу тактики «Прогрессивного блока», направленной на захват власти, Милюков заложил три фактора:
1. Обрушение авторитета царя и его окружения.
2. Поддержка «демократической» революции союзниками по Антанте, которые вели в России двойную игру: с одной стороны, были заинтересованы в сохранении Восточного фронта, отвлекающего часть германских войск; с другой — в разрушении не только Германской, но и Российской империи, с целью расширения своих колониальных владений и военно-морского могущества;
3. Поддержка стихийного народного бунта, разложение армии.
Разрушение Российской Императорской армии
Осенью 1916 года Министерство внутренних дел стало получать все более и более тревожные новости о моральном духе армии, особенно на Южном фронте. П. П. Заварзин отправил инспекцию на Южный фронт с заданием тщательно изучить причины деморализации войск и выявить агитаторов, под влиянием которых солдаты потеряли веру в то, что война кончится победой.
«С этой целью я послал на Южный фронт жандармского подполковника А. П. Кублицкого-Пиоттуха, надежного и уравновешенного офицера. Информация, полученная от него после возвращения, совершенно обескуражила меня. Согласно его сообщению, темой частых разговоров в армии являлось предательство Императрицы, которая якобы сотрудничала с немцами, чтобы добиться поражения России. Веря, что это так, солдаты не были удивлены, что русская армия терпит одно поражение за другим. Я счел своим долгом подготовить доклад об этом печальном сообщении для министра внутренних дел, который передал его Царю. Царь прочел документ, махнул безнадежно рукой и не сказал ни единого слова»
Заварзин П. П.
Опасения Заварзина, что фронт разлагают большевики, не подтвердились.

Английские депутаты между революционными солдатами и офицерами.


Солдатская демонстрация. Солдаты, присоединившиеся к революции, 28 февраля 1917.
«Причины того, что произошло с русской армией между февралем и октябрем 1917 года, — крайне важная для понимания событий русской революции, и столь же мифологизированная тема. Советские историки подчеркивали руководящую роль большевиков в событиях 1917 года, тем самым давали аргументы в руки своим противникам, утверждавшим, что армию развалили предатели-большевики на деньги германского Генштаба».
«1917. Разложение армии»


«Разложение армии в 1917 году»
При составлении сборника 1925 года использовано делопроизводство Ставки, Канцелярии Военного Министерства и Кабинета Военного Министра. Эти документы полно отражают картину постепенного разложения армии. Большинство публикуемых документов хранится в Военно-Морской секции ЕГАФ (в настоящее время Федеральное архивное агентство) в Москве; там же сосредоточены дела последних дней старой Ставки, кончая эпохой Брестского мира и последующего наступления австро-германских армий.
Документы позволяют выявить отношение большевиков к Первой мировой войне и к царской армии.
Большевики были против войны, и эта позиция была последовательной, занятой еще в 1914 году, однако следует учитывать тот факт, что РСДРП(б) была малочисленна и вплоть до апреля лишена руководства, находившегося в эмиграции, её позиции в армии были слабы. Это подтверждают все документы, а также и мемуарная литература.
Так Керенский на вопросы о роли Ленина в подготовке революции дал откровенные ответы:
• Когда Ленин вернулся в Россию в 1917 году [апрель], был ли он там широко известен, как утверждали советские историографы? — В народных массах — нет. Но Ленина хорошо знали в политических кругах.
• Ленин не был тогда опасным для меня. Никто во всей России не верил в ту пору, что глава крайне левой партии может представлять опасность для устоев страны. Когда я узнал о выступлении Ленина [апрель 1917], моим первым эмоциональным порывом было встретиться с ним, поговорить о нашем детстве в Симбирске, о родителях.
Позиции большевистского руководства относительно войны и армии посвящены в сборнике 1925 года документы № 44, 45, 46, 53, 184, 186. Большевистское руководство, включившись в политическую борьбу, застало армию, полностью разрушенную Родзянко, Гучковым и Керенским. Императору изменили и поддержали Думу в 1916 году и царские генералы.
«Генерал-адъютант Рузский и Алексеев …вместо того чтобы железной рукой подавить революционные выступления в армии, что можно было сделать очень легко, эти два командующих под влиянием Думы не только не сделали ничего подобного, но, забыв свой долг, покинули Императора прямо перед концом в этой тяжелой ситуации. Показательно, что после победы революции рассказывали, что Царь заявил, что готов простить всех своих врагов, но в глубине сердца не испытывает чувства прощения по отношению к генералу Рузскому. …Революция, начавшаяся в значительной степени по их вине, приняла совершенно катастрофическую форму…»
Заварзин П. П.

Свидетели отречения: граф В. Б. Фредерикс, генерал Н. В. Рузский, В. В. Шульгин, А. И. Гучков, дворцовый комендант В. Н. Воейков, Николай II. Государственный исторический музей.

Перебирая впечатления, оставленные во мне павшим так бесславно Николаем II и, быть может, обреченным на гибель, и воспоминания о его деятельности как человека и царя, я не могу согласиться ни с одним из господствующих о нем мнений.

По одним - это неразвитый, воспитанный и укрепившийся в безволии человек, соединявший упрямство с привлекательностью в обращении: «un charmeur» [очаровательным]. По другим - коварный и лживый византиец, признающий только интересы своей семьи и их эгоистически оберегающий, человек недалекий по кругозору, неумный и необразованный.

Большая часть этих определений неверна.

Умно и даже трогательно написанный отказ от престола, почему-то адресованный начальнику штаба, и мои личные беседы с царем убеждают меня в том, что это человек несомненно умный, если только не считать высшим развитием ума разум как способность обнимать всю совокупность явлений и условий, а не развивать только свою мысль в одном исключительном направлении. Можно сказать, что из пяти стадий мыслительной способности человека: инстинкта, рассудка, ума, разума и гения, он обладал лишь средним и, быть может, бессознательно первым. Точно так же он не был ограничен и необразован. Я лично видел у него на письменном столе номер «Вестника Европы», заложенный посредине разрезкой, а в беседе он проявлял такой интерес к литературе, искусству и даже науке и знакомство с выдающимися в них явлениями, что встречи с ним, как с полковником Романовым, в повседневной жизни могли быть не лишены живого интереса. Если считать безусловное подчинение жене и пребывание под ее немецким башмаком семейным достоинством, то он им, конечно, обладал.

Я помню, как дрогнул от чувства и сдержанных слез его голос, когда, говоря свою речь в 1906 году перед открытием Государственной думы в тронном зале Зимнего дворца, он упомянул о своем сыне. Но поручение надзора за воспитанием ребенка какому-то матросу под наблюдением психопатической жены и отсутствие заботы о воспитании дочерей заставляют сомневаться в серьезном отношении его к обязанностям отца. Представители мнения о его умственной ограниченности любят ссылаться на вышедшую во время первой революции «брошюрку» «Речи Николая II», наполненную банальными словами и резолюциями. Но это не доказательство. Мне не раз приходилось слышать его речи по разным случаям. И я с трудом узнавал их потом в печати - до того они были обесцвечены и сокращены, пройдя сквозь своеобразную цензуру. Я помню, как по вступлении на престол он сказал приветственную речь сенату, умную и содержательную. По просьбе министра юстиции Муравьева я передал ему ее по телефону в самых точных выражениях и на другой день совершенно не узнал ее в «Правительственном вестнике». Мне думается, что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии у него сердца, бросающемся в глаза в целом ряде его поступков. Достаточно припомнить посещение им бала французского посольства в ужасный день Ходынки, когда по улицам Москвы развозили пять тысяч изуродованных трупов, погибших от возмутительной по непредусмотрительности организации его «гостеприимства», и когда посол предлагал отсрочить этот бал.

Стоит вспомнить его злобную выходку о «бессмысленных мечтаниях» перед лицом земств и подтверждение в указе министру внутренних дел особого благоволения земским начальникам в ответ на восторженное отношение к нему и его молодой жене всего населения Петербурга после его вступления на престол, что очень напоминает издание закона о земских начальниках его отцом вслед за восторгом всей России по поводу спасения его семьи от крушения поезда в 1888 году. Достаточно, наконец, вспомнить равнодушное отношение его к поступку генерала Грибского, утопившего в 1900 году в Благовещенске-на-Амуре пять тысяч мирного китайского населения, трупы которых затрудняли пароходное сообщение целый день, по рассказу мне брата знаменитого Верещагина; или равнодушное попустительство еврейских погромов при Плеве; или жестокое отношение к ссылаемым в Сибирь духоборам, где они на севере обрекались как вегетарианцы, на голодную смерть, о чем пламенно писал ему Лев Толстой, лишению которого христианского погребения синодом «возлюбленный монарх» не воспрепятствовал, купив одновременно с этим на выставке передвижников репинский портрет Толстого для музея в Михайловском дворце. Нельзя не вспомнить одобрения им гнусных зверств мерзавца - харьковского губернатора И. М. Оболенского при «усмирении» аграрных беспорядков в 1892 году.

Можно ли, затем, забыть Японскую войну, самонадеянно предпринятую в защиту корыстных захватов, и посылку эскадры Небогатова со «старыми калошами» на явную гибель, несмотря на мольбы адмирала. И это после почина мирной Гаагской конференции. Можно ли забыть ничем не выраженную скорбь по случаю Цусимы и Мукдена и, наконец, трусливое бегство в Царское Село, сопровождаемое расстрелом безоружного рабочего населения 9 января 1905 г. Этою же бессердечностью можно объяснить нежелание ставить себя на место других людей и разделение всего мира на «я» или «мы» и «они». Этим объясняются жестокие испытания законному самолюбию и чувству собственного достоинства, наносимые им своим сотрудникам на почве самомнения или даже зависти, которые распространялись даже на членов фамилии, как, например, на великого князя Константина Константиновича. Таковы отношения к Витте, таковы, в особенности, отношения к Столыпину, которому он был обязан столь многим и который для спасения его династии принял на душу тысячи смертных приговоров.

Неоднократно предав Столыпина и поставив его в беззащитное положение по отношению к явным и тайным врагам, «обожаемый монарх» не нашел возможным быть на похоронах убитого, но зато нашел возможным прекратить дело о попустителях убийцам и сказал, предлагая премьерство Коковцеву: «Надеюсь, что вы меня не будете заслонять, как Столыпин?» Такими примерами полно его царствование. Восьмидесятилетний Ванновский, взявший на свои трудовые плечи тяжкое дело народного просвещения в смутные годы, после ласкового и любезно встреченного доклада о преобразовании средней школы получил записку о своем увольнении. Обер-прокурор синода Самарин, приехав на другой день после благосклонно принятого доклада в совете министров, прочел записку царя к Горемыкину, в которой стояло: «Я вчера забыл сказать Самарину, что он уволен. Потрудитесь ему сказать это». Несчастный Макаров, тщетно просившийся в отставку, получил ее по телеграфу из Ставки, лишь когда затруднялся вопреки закону прекратить дело Маыасевича-Мануйлова. Вечером того же дня, когда утром Кауфман-Туркестанский был удостоен лобзаний и приглашения к завтраку за то, что он рассказал об опасностях, грозящих России и династии, он получил увольнение от звания, дававшего ему возможность личных свиданий с государем. Председателям Государственной думы, являвшимся с докладом о деятельности этого учреждения, оказывался «высокомилостивый прием» и вслед за тем Дума распускалась, причем промежутки в ее занятиях становились все длиннее.

Предательство распространялось не только на лица, но и на учреждения. Относительно указа 17 октября 1905 г. практиковалось явное нарушение данных обещаний. Государственный совет упорно наполнялся крайними правыми, причем к 1 января 1917 г. был уволен Голубев и призвана шайка прохвостов, нарочно подобранных стараниями Щегловитова. Монарх принял с благодарностью значок «Союза русского народа» и приказывал оказывать поддержку клеветническим и грязным изданиям черносотенцев. Наконец, проявлявшие малейшую самостоятельность в пользу прав церкви иерархии Антоний и Владимир подвергались явному неблаговолению, несмотря на услужливость первого по вопросу о существующих мощах старца Серафима и о лишении христианского погребения Толстого.

Наконец - и это очень характерно - когда старый Государственный совет постановил обратить внимание государя на своевременность отмены телесных наказаний, последовал отказ и резолюция: «Я сам знаю, когда это надо сделать!» Ко всему этому нельзя не признать справедливой характеристику Николая II, сделанную в 1906 году одним из правых членов Государственного совета: «c'est un lache, et un lacheur» [это трусость, и он трус].

Трусость и предательство прошли красной нитью через все его царствование. Когда начинала шуметь буря общественного негодования и народных беспорядков, он начинал уступать поспешно и непоследовательно, с трусливой готовностью, то уполномочивая Комитет министров на реформы, то обещая Совещательную Думу, то создавая Думу Законодательную в течение одного года. Чуждаясь независимых людей, замыкаясь от них в узком семейном кругу, занятом спиритизмом и гаданьями, смотря на своих министров как на простых приказчиков, посвящая некоторые досужие часы стрелянию ворон у памятника Александры Николаевны в Царском Селе, скупо и редко жертвуя из своих личных средств во время народных бедствий, ничего не создавая для просвещения народа, поддерживая церковно-приходские школы и одарив Россию изобилием мощей, он жил, окруженный сетью охраны, под защитою конвоя со звероподобными и наглыми мордами, тратя на это огромные народные деньги. Отсутствие сердечности и взгляд на себя как на провиденциального помазанника божия вызывали в нем приливы горделивой самоуверенности, заставлявшей его ставить в ничто советы и предостережения немногих честных людей, его окружавших или с ним беседовавших, и допустившей его сказать на новогоднем приеме японскому послу за месяц до объявления Японией пагубной для России войны: «Le Japon finira par me facher» [Япония кончит тем, что меня рассердит] . А между тем судьба посылала ему предостережения, на которые он, даже только как образованный человек, должен был обратить внимание, памятуя уроки истории.

Между ними было главное - смутное время 1905 - 1908 гг., когда первая революция сыграла пролог ко второй, показав во внушительных размерах, чем может грозить русской культуре, единству, справедливости, порядку и человеколюбию «русский бунт - бессмысленный и беспощадный».

Кровь массы неповинных жертв не возопила перед ним, и, освободившись от ненавистных ему Витте и Столыпина, он с особым тщанием стал выбирать руководителями внутренней политики таких ничтожных людей, как Горемыкин, Штюрмер и, наконец, безличный князь Голицын, давая им в помощь таких министров, как Маклаков, Алексей Хвостов и Протопопов, покупая минутное расположение думы увольнением в отставку неугодных ей министров и дразня ее увольнением вслед за тем таких людей, как Кривошеин, граф Игнатьев, Александр Хвостов (честный человек, несмотря на свои ошибки) и Поливанов. А между тем судьба была к нему благосклонна. Ему, по евангельскому изречению, вина прощалась семьдесят семь раз. В его кровавое царствование народ не раз объединялся вокруг него с любовью и доверием. Он искренно приветствовал его брак с «Гессен-Даршматской» принцессой, как ее назвал на торжественной ектинии протодиакон Исаакиевского собора. Народ простил ему Ходынку; он удивлялся, но не роптал против Японской войны и в начале войны с Германией отнесся к нему с трогательным доверием. Но все это было вменено в ничто, и интересы родины были принесены в жертву позорной вакханалии распутинства и избежанию семейных сцен со стороны властолюбивой истерички. Отсутствие сердца, которое подсказало бы ему, как жестоко и бесчестно привел он Россию на край гибели, сказывается и в том отсутствии чувства собственного достоинства, благодаря которому он среди унижений, надругательства и несчастия всех близких окружающих продолжает влачить свою жалкую жизнь, не умев погибнуть с честью в защите своих исторических прав или уступить законным требованиям страны. Этим же отсутствием сердца я объясняю и то отсутствие негодования или праведного гнева за судьбы людей и подданных, пострадавших от противозаконных и вредных действий его сатрапов.

Достаточно припомнить безнаказанность виновников Ходынки, связанную с отобранием у графа Палена возложенного на него следствия, на безнаказанность целого ряда негодяев, облеченных званием столичного градоначальника, оставление без последствий бездействия в Москве в 1915 году придворного хама Сумарокова-Эльстона, допустившего грабеж на миллионы рублей. Невольно вспоминаются слова Столыпина: «Да рассердитесь же хоть раз, ваше величество!»

Обращаясь к непосредственным личным воспоминаниям, я должен сказать, что хотя я и был удостаиваем, как принято было писать, «высокомилостивым приемом», но никогда не выносил я из кабинета русского царя сколько-нибудь удовлетворенного впечатления. Несмотря на любезность и ласковый взгляд газели, чувствовалось, что цена этой приветливости очень небольшая и, главное, неустойчивая. Мне особенно вспоминается представление ему в 1896 году, когда оказалось, что он не знает о завещанных ему Ровинским драгоценных собраниях офортов Рембрандта, несмотря на то что таковые уже целый год как были переданы душеприказчиками в министерство двора. При этом он, предвкушая будущий заговор против меня господ Плеве и Муравьева, выразил сомнение, дадут ли мне возможность мои прямые служебные обязанности читать, как я предполагал, в университете курс судебной этики. В другой раз, в 1898 году, он, со свойственным Романовым лукавством, упомянув, что читал в газетах о том, что должна состояться моя публичная лекция в зале генерал-прокурорского дома, спросил меня, в чью пользу и о чем я намерен говорить, хотя в газетном известии было с точностью обозначено, что лекция будет в пользу благотворительного общества судебного ведомства о Горбунове. Когда я упомянул о последнем, он тоном недоумевающего порицания спросил меня, что побудило меня избрать такую тему. Я понял, что это - результат глухого недовольства сенаторов на то, что их товарищ выступает публично, выходит на аплодисменты публики и, таким образом, унижает свое высокое звание вместо того, чтобы играть в Английском клубе до утра и платить штрафы. Выслушав, однако, мою ссылку на слова Пушкина: «Мы ленивы и нелюбопытны», с прибавкою от себя слов «и неблагодарны», и мое объяснение того значения, которое имеет Горбунов в литературе и искусстве, государь сказал мне, что вполне со мною согласен, и стал восхищаться старинным русским языком у Горбунова. Каждый раз, когда мне приходилось ему представляться и выслушивать его обычный вопрос: «Что вы теперь пишете и что теперь интересного в сенате или Совете?» - я присоединял к моему ответу, по возможности, яркое и сильное указание на ненормальные явления и безобразия нашей внутренней жизни и законодательства, стараясь вызвать его на дальнейшую беседу или двинуть в этом направлении его мысли. Но глаза газели смотрели на меня ласково, рука, от почерка которой зависело счастье и горе миллионов, автоматично поглаживала и пощипывала бородку, и наступало неловкое молчание, кончаемое каким-нибудь вопросом «из другой оперы». Мне пришлось его видеть и в тяжкие минуты первой революции в Александровском дворце, вокруг которого веяло отчужденностью и тревогой. После нескольких ласковых вопросов мне о состоянии моего здоровья ввиду предстоящей мне лечебной поездки за границу я попытался заговорить о задачах будущей деятельности Государственного совета и о том, что все успокоится, если только правительство нелицемерно исполнит обещание, данное государем в Манифесте 17 октября и в речи при открытии I Думы. На этот раз тусклый взгляд непроницаемых глаз сопроводил не прямой ответ: «Да! Это (конечно, подразумевалась смута) везде было. Все государства через это прошли: и Англия, и Франция...» Я едва удержался, чтобы не сказать: «Но ведь там вашему величеству отрубили голову!» С тех пор прошло 13 лет, и ни одно из обещаний, данных торжественно, не было осуществлено прямодушно и без задней мысли. И, в сущности, в переносном смысле, глава монарха скатилась на плаху бездействия, безвластия и бесправия.

Наоборот всему, что сказано выше о Николае II, личные встречи с императрицей Александрой Федоровной могли бы оставить во мне чувство известного нравственного удовлетворения за лицо, которому могло предстоять благодетельное влияние на монарха. В первый раз мне пришлось ее видеть в качестве члена попечительства в домах трудолюбия, основанных по ее желанию и под ее председательством.

Она живо интересовалась этим делом, и все ее вопросы и замечания были проникнуты большой, хотя и, надо заметить, теоретической обдуманностью. Она, очевидно, старалась держаться в пределах предоставленной ей деятельности и избегала вмешательства в общегосударственные вопросы. Когда по поводу равнодушного отношения Петербургской городской думы к учреждению попечительств о бедных в противоположность Москве я заметил, что и там это дело обязано своим возникновением и развитием энергичной деятельности профессора Герье и может с его кончиной заглохнуть, она спросила меня, в чем кроется причина этого, и я ответил указанием на нелепое городовое положение, в силу которого в Думу допускаются исключительно домовладельцы и промышленники, и, например, я лично - уроженец Петербурга и проживший в нем почти 50 лет - не имею права быть гласным думы, если не выправлю торгового или промыслового свидетельства хотя бы на торговлю спичками. «Но как же этому помочь?» - спросила она меня. «Madame, - ответил я, - pour choqer cet ordre qui n'est q'un desordre, il у a un seul remede: la volonte, de votre auguste epoux. Et vous n'avez qu'a lui parler la dessus» [Мадам, чтобы изменить этот порядок, который является только беспорядком, есть единственное средство - воля вашего августейшей, супруга. И вы должны только поговорить об этом]. Она быстро прервала разговор на эту тему и почти перебила меня словами: «Est-ce qu'cn ete vous habitez ton jours Petersbourg?» [Вы летом всегда живете в Петербурге? ], давая тем понять, что я рекомендую ей нежелательную роль. Но в делах попечительстве она держалась самостоятельных взглядов и стояла всегда на разумной и целесообразной стороне. Это было нелегко для нее. Она была застенчива и выражалась с трудом, хотя всегда весьма определенно и решительно, несмотря на то что докладчиком и руководителем в заседаниях был лукавый царедворец Танеев, старавшийся держать ее в бюрократическом застенке, сводя некоторые вопросы к личной чиновничьей конкуренции с честным, но недалеким секретарем императрицы графом Ламздорфом. Этот в душевном отношении «moralisch hohler Mensch» [пустой человек (нем.)] находил себе союзников в некоторых из членов Комитета и иногда в приглашенных министрах. Впервые ей пришлось проявить себя, помимо некоторых назначений и увольнений, шедших вразрез с иерархическими привычками бюрократии, в вопросе об общественных работах в помощь голодающим в 1900 - 1901 гг.

Вопрос об этой помощи со стороны попечительства был возбужден мною, но встретил категорическое несочувствие членов Комитета, согласившихся с Танеевым, что задача попечительства ограничивается исключительно устройством мертворожденных и бесполезных домов трудолюбия, вместо работных домов с принудительным трудом, и немногочисленных Ольгинских приютов. Я остался при мнении, которое потребовал внести в журнал, вернувшийся от императрицы с надписью: «Вполне разделяю мнение сенатора Кони», и общественные работы были начаты энергически под руководством Галкина-Врасского. И потом неоднократно она умела прислушаться к правдивому голосу вопреки уверений угодливых советников или молчаливых попустителей напрасной траты народных денег, ежегодно ассигнуемых в распоряжение попечительства. Так, несмотря на предварительную обработку ее согласия, она в заседании Комитета согласилась со мной вопреки молчанию всех присутствующих, и в том числе Витте и Сипягина, о совершенной недопустимости уплаты графине Платер-Зиберг огромной суммы за ее фабрику плетеных изделий в Иллуксте под ложным предлогом, что это тоже дом трудолюбия. Так, в другом заседании, где обсуждалась просьба «сестры Варвары», поддержанная великой княгиней Елизаветой Федоровной и Танеевым, устроившим даже предварительное совещание, о выдаче ей значительной суммы на устройство кирпичного завода для обучения в трехдневный срок высылаемых из Петербурга бродяг и хулиганов (так называемых Спиридонов-Поворотов), Александра Федоровна, несмотря на молчаливое согласие всех, примкнула к моему отрицательному мнению и положила предел этой скверной затее.

Наконец, она искренно возмутилась, когда после доклада о наградах, полученных разными домами трудолюбия в Петербурге от Комитета Всероссийской промышленной выставки, ей пришлось выслушать положенный мною отчет ревизионной комиссии этого же Комитета, из которого оказалось, что награды выданы за предметы, купленные со стороны или сделанные посторонними мастерами. Указание мое на повторение путешествия Екатерины Великой по Днепру с декоративными селениями вызвало с ее стороны требование, чтобы правлениям этих домов был сделан выговор, и о том было напечатано в «Правительственном вестнике». Наконец, она сделала крупное пожертвование для учреждения премии за лучшие сочинения и исследования по вопросам трудовой помощи. В каком трудном положении ей приходилось быть, показывает сделанная мною запись о заседании по ходатайству Виленского еврейского общества об учреждении дома трудолюбия, прилагаемая мною к этой тетради.

Нельзя сказать, чтобы внешнее впечатление, производимое ею, было благоприятно. Несмотря на ее чудные волосы, тяжелой короной лежавшие на ее голове, и большие темно-синие глаза под длинными ресницами, в ее наружности было что-то холодное и даже отталкивающее. Горделивая поза сменялась неловким подгибанием ног, похожим на книксен при приветствии или прощанье. Лицо при разговоре или усталости покрывалось красными пятнами, руки были мясисты и красны.

Но если мои личные воспоминания о ней, относящиеся к периоду с 1898 до 1904 года, в общем и благоприятны, то я не могу того же сказать о ее деятельности в делах общегосударственных. Уже в конце 90-х годов я слышал от Е. А. Нарышкиной рассказы о ее различных fails et jestes [проделках, поступках ], направленных к укреплению в муже идеи, что он как самодержавец имеет право на все, ничем и никем не стесняемый. Это настроение, по-видимому, усилилось с рождением наследника престола, и когда она пришла, бестактно залитая брильянтами, в тронную залу на объявление нашей куцой конституции, кислое выражение ее по обычаю опущенных углов рта на бледном лице не обещало ничего хорошего, и действительно, затем началось постепенное воздействие на личные назначения, дошедшее до следования указаниям Распутина. Слепо доверявшаяся деланным телеграммам, заказанным «Союзом русского народа» и таким проходимцем, как Протопопов, и видя в них непреложное доказательство народной любви, она презрительно и высокомерно относилась к просвещенной части русского общества, к Государственной думе и даже к членам своей фамилии, пытавшимся указать ей на надвигавшуюся опасность, не останавливаясь даже перед мстительными жалобами, как, например, против княгини Васильчиковой, высланной затем из Петербурга. Я не имею основания думать, чтобы суеверная, полурелигиозная и полуполовая экзальтация, вызвавшая у нее почти обоготворение Распутина, имела характер связи. Быть может, негодяй влиял на ее материнское чувство к сыну разными предсказаниями и гипнотическим воздействием, которое попадало на бессознательную почву нервной возбудимости. Едва ли даже «старец» имел через нее то влияние на назначения, которое ему приписывалось, так как именно после его убийства ее роковое влияние на дела возросло с особой силой. Деловое влияние Распутина в значительной степени создавалось раболепством и хамскими происками лиц, получавших назначения, причем он являлся лишь ловким исполнителем и отголоском их вожделений. Поэтому в этой сфере вредное влияние императрицы, быть может, было менее, чем его рисовали. Но ей нельзя простить тех властолюбия и горделивой веры в свою непогрешимость, которые она обнаружила, подчиняя себе мысль, волю и необходимую предусмотрительность своего супруга. Она не любила русский народ, признавая в нем хорошим, как мне говорила Нарышкина, лишь монашество и отшельничество; она презирала его и ставила ниже известных ей европейских народов, что особенно резко выразилось в ее разговоре с Е. В. Максимовым по поводу женщин-работниц. Еще более нельзя ей простить и даже понять введение дочерей в круг влияния Распутина, послужившее лет семь назад поводом к выходу в отставку фрейлины Тютчевой. Опубликованные в последнее время письма несчастных девушек к наглому и развратному «старцу» и их имена на иконе, оказавшейся на шее его трупа, показывают, в какую бездну внутреннего самообмана, ханжества и кликушества и внешнего позора огласки и двусмысленных комментариев повергла своих дочерей «Даршматская принцесса», ставшая русской царицей и почему-то воображавшая, что ее обожает презираемый ею русский народ...

Источник: http://linorius.livejournal.com/85057.html

СОЮЗНИКИ РОССИИ ПО АНТАНТЕ И ИХ УЧАСТИЕ В ЕЕ КАТАСТРОФЕ

Протоиерей Владислав Цыпин
100 лет назад, в начале 1917 года, рухнула Российская империя. Последовавшие затем события – Октябрьский переворот, Гражданская война – с неизбежностью вытекали из Февральской революции. Главные причины происшедшего имманентны: российская армия не была побеждена противником; при неизбежной неточности любых сравнений и метафор, революцию можно уподобить самоубийству – не российского народа: народ выжил и в конце концов вышел из новой смуты, но Российской империи. И все же, при очевидном приоритете внутренних причин катастрофы, у нее был и внешний фактор. Речь идет не о войне, в которую вовлечена была страна и которая оказалась для нашего народа сверхтяжелым испытанием, и не о диверсионных акциях противника как военного, так и политического характера – эти его действия объяснимы и вытекают из логики противоборства, – но о своеобразной дипломатической линии наших главных союзников по Антанте в их отношениях с Россией.


Хорошо известно, с каким ликованием была воспринята не только в республиканском Париже, но и в монархическом Лондоне весть об отречении святого императора Николая II. Союзникам вроде бы не пристало радоваться столь опасному развороту событий в государстве, с которым они связаны узами военной коалиции, но ведь радовались, и в Лондоне не меньше, чем в Париже, несмотря даже на династическое родство правившей в Соединенном королевстве Ганноверской династии с Российским императорским домом: Николай II был двоюродным братом короля Великобритании и императора Индии Георга V – их матери были родными сестрами и дочерями короля Дании Христиана; кузиной Георга была и российская императрица святая мученица Александра – их общей бабушкой была королева Виктория. У благодушных историков или у тех, которые симулируют легкомыслие, имеется обезоруживающее объяснение этому феномену: мол, там, в западных столицах, опасались успеха мифической германофильской партии во главе с императрицей и Распутиным и заключения сепаратного мира с Германией, так что в революции виделась гарантия, предотвращающая выход России из войны. Но в бредни о сепаратном мире, распускавшиеся политическими провокаторами, верили лишь самые темные элементы в самой России, заподозрить в подобной неосведомленности правительства, штабы, разведку союзников никак невозможно. Среди российских генералов и офицеров, как это выяснилось из их позднейших признаний, действительно имелись сторонники выхода из войны, но число их было незначительным, и о своих соображениях они тогда вслух не говорили. Этот круг военных не разделял либеральных иллюзий своих товарищей по оружию, оказавшихся вовлеченными в свержение царской власти, настроен был более монархически, и, что может показаться парадоксом, к нему принадлежали и те генералы, которые не по принуждению, а добровольно пошли на службу в Красную армию, нисколько не сочувствуя утопическим прожектам большевистских комиссаров. Но политическое влияние этого круга на исходе 1916 года оставалось ничтожным, усилившись в канун краха Временного правительства. В правительствах и штабах союзников до Февральской революции опасений насчет возможного выхода России из войны всерьез никто не мог иметь по природе вещей. И тем не менее в Париже и Лондоне ликовали по поводу низложения императора Николая II, радовались произошедшей в России революции, радовались, несмотря на то, что не могли не сознавать: ввиду столь радикального слома государственного механизма союзной России возникнут проблемы с ее способностью к продолжению вооруженного противоборства. Как же можно объяснить мотивы этого ликования?

А дело в том, что к концу 1916 года, после того как войска Германии, Австро-Венгрии и Турции понесли огромные потери в живой силе – главным образом в сражениях с российской армией, эти империи считались уже обреченными на поражение. К тому же стало известно о предстоящем вступлении в войну на стороне Антанты Соединенных Штатов. Союзники России заранее делили победный пирог и не хотели допустить к этому дележу Россию; они не только не опасались выхода России из войны, но обдумывали способы ее отстранения от победного праздника.

На Россию как на наследницу Византии перенесены были все предубеждения, которые питал средневековый Запад к православной империи
В чем причина подобного, мягко говоря, небратского прагматизма? Что за этим стоит? Причины этому лежат на разных уровнях. Один из них – фундаментальный и неизменный. Заключается он в том, что Россия воспринимается Западом как иная, чем он, цивилизация. На Россию как на наследницу Византии, в нашем осмыслении – Третий Рим, перенесены были все предубеждения, которые питал средневековый полуварварский и католический Запад по отношению к столице цивилизованной православной империи – Новому Риму. В расхожем употреблении на Западе само это имя «Византия» и еще более слово «византинизм», которое часто распространяют и на Россию, причем разных эпох ее истории, в течение многих веков имели и продолжают иметь устойчивую негативную коннотацию. А тот очевидный факт, что у христианского Востока и христианского Запада есть и общие корни, не смягчал, но скорее усугублял неприязнь, которая, как это известно из бытовых примеров, нередко между поссорившимися родственниками бывает острее и непримиримее, чем между соседями и тем более посторонними друг другу лицами или семьями. К этому обстоятельству примешивался еще и тот известный психологический и социально-психологический феномен, который обоснованное чувство вины убийцы или насильника трансформирует в ненависть к жертве. Византия окончательно пала под ударами османов в 1453 году, но смертоносную рану нанесли ей западные рыцари в ходе 4-го крестового похода в 1204 году; эта рана продолжала кровоточить и после изгнания крестоносцев-латинян из Константинополя.

Западом Россия воспринималась как организм инородный
И весь этот комплекс недоброжелательства перенесен был после падения Константинополя на законного наследника погибшей империи – Третий Рим. А к этому прибавлялась еще огромность России, которая, по меткому замечанию императора Александра III, внушала Западу страх. Вестернизация страны, предпринятая при Петре Великом, сблизила с Западом лишь верхний слой российского общества – аристократию, со временем этот процесс шел вширь; в начале XX века он затронул городские массы, судя по тому, как стали одеваться рабочие люди столиц и больших городов. Но Россия оставалась страной православной, и внешне вестернизированные русские люди, даже и из самого верхнего круга, своим душевным складом резко отличались от западных европейцев, так что на Западе Россия, хотя бы и вошедшая политически в круг великих европейских держав, воспринималась как организм инородный, почти как Османская империя, во владениях которой проживало многочисленное христианское, но при этом восточно-христианское население. В свое время об этом явлении замечательно сказал А.С. Пушкин, человек европейского образования, знавший с детства французский язык и говоривший на нем, как это принято было в его кругу, почти так же хорошо, как и на родном русском, но при этом поэт русский и человек русский: «Для вас безмолвны Кремль и Прага, / Бессмысленно прельщает вас / Борьбы воинственной отвага / – и ненавидите вы нас. / За что ж? Ответствуйте…» Это вековое и неизменное на глубине западное чувство по отношению к России составляло исторический или метаисторический фон предательских интриг наших союзников по Антанте.



Но имелись и актуальные прагматические расчеты, связанные с дипломатическими акциями западных держав, нацеленными на пересмотр тех предварительных условий, о которых существовали договоренности, достигнутые в канун войны и на ее начальном этапе. 10 апреля 1915 года в результате переговоров между Россией, Францией и Великобританией было заключено соглашение о передаче после победы над противником под контроль России проливов Босфор и Дарданеллы и об образовании на Аравийском полуострове независимого государства. Но уже 23 ноября 1915 года в Лондоне начались секретные переговоры между заместителем министра иностранных дел Великобритании Артуром Никольсоном, которого вскоре сменил английский эксперт по Ближнему Востоку Марк Сайкс, и бывшим французским генеральным консулом в Бейруте Франсуа Жоржем Пико, без участия в них представителя России. В начале переговоров Ф.-Ж. Пико настаивал на передаче Франции Сирии, Палестины и Киликии, но, ввиду ухудшения положения французской армии на германском фронте, вынужден был уступить Великобритании, отказавшись от притязаний на Палестину. В результате переговоров в феврале 1916 года было выработано предварительное соглашение о разделе азиатских владений Османской империи. Три месяца спустя это соглашение было закреплено в форме обмена нотами между министром иностранных дел Соединенного королевства Э. Греем и послом Французской республики в Великобритании П. Камбоном.

По соглашению Сайкса-Пико, которое вошло в историю с именами его авторов, под контроль Соединенного королевства передавалась территория, на которой ныне находится большая часть Ирака с Багдадом и Басрой, Иордания, север современного Израиля с Хайфой. Франция получала Ливан, большую часть Сирии с Дамаском и Алеппо, север Ирака с Мосулом, а также юго-восточную часть Турции с Киликией, Урфой, Мардином и Диярбакыром. Палестина с Иерусалимом должна была перейти под совместный контроль держав-победителей. Как видно из обозначенных границ размежеванной территории, нефтеносные районы Ближнего Востока передавались под британское управление. Соглашение не предусматривало исполнения обещания, которое дано было арабским шейхам агентом Великобритании прославленным разведчиком Томасом Эдвардом Лоуренсом и затем вылилось в договоренность британского верховного комиссара в Каире Мак-Магона и шерифа Мекки Хусейна о создании арабского государства на территории Сирии и Ливана в вознаграждение за вооруженную борьбу с Османской империей, в которую Т.-Э. Лоуренсу удалось вовлечь ряд аравийских племен. Интересы союзной России в этих тайных лондонских переговорах и заключенных там секретных соглашениях были проигнорированы.

В феврале 1916 года русские войска заняли Эрзерум и Битлис и приблизились к арабским вилайетам Османской империи
Между тем в феврале 1916 года русские войска, действовавшие в Закавказье, заняли Эрзерум и Битлис и, продвигаясь дальше на юг, приблизились к арабским вилайетам Османской империи – открывалась перспектива их захвата российской армией. В Петрограде ход и результаты переговоров Сайкса-Пико, несмотря на их секретность, были известны. Зная об этом, Великобритания и Франция вынуждены были подключить Россию к новому раунду переговоров о разделе Османской империи, однако поставив ее перед фактом уже достигнутой договоренности. 9 марта Сайкс и Пико прибыли в столицу России и вручили министру иностранных дел С.Д. Сазонову меморандум, в котором излагалось выработанное в Лондоне за спиной России соглашение. С.Д. Сазонов потребовал после победы передать России турецкую Армению с целью воссоединения исконных армянских земель под скипетром России и предоставления восстановленной Армении автономии. Это требование было принято. Сайкс и Пико подтвердили также ранее данные России обещания относительно контроля над проливами Босфор и Дарданеллы и об участии России в совместном с союзниками присутствии на Святой земле. 26 апреля 1916 года французский посол Морис Палеолог заявил о принятии российских требований и о том, что Франция намерена заключить с Англией соглашение на основе проекта Сайкса-Пико с учетом российских интересов. Участие С.Д. Сазонова в ходе переговоров относительно раздела Османской империи дает повод фальсификаторам позднейшей эпохи называть выработанный в Лондоне проект соглашением Сайкса-Пико-Сазонова, но тенденциозность подобной атрибуции очевидна. Когда в декабре 1918 года премьер-министр Великобритании Д. Ллойд-Джордж заявил своему французскому коллеге Ж. Клемансо, что соглашение Сайкса-Пико недействительно, потому что выбыл один из его «участников» – Россия, Клемансо настаивал на том, что это соглашение носит двусторонний характер, оно заключено между Великобританией и Францией, а Россия тут ни при чем, и Ллойд-Джордж вынужден был с этим согласиться.

В арабском мире о соглашении Сайкса-Пико узнали, когда оно было опубликовано по распоряжению Троцкого – в ноябре 1917 г.
Арабские политические деятели узнали о соглашении Сайкса-Пико лишь после того, как его текст был опубликован в ноябре 1917 года в России по распоряжению наркома иностранных дел Л.Д. Троцкого, инициировавшего кампанию публикации секретных дипломатических документов с целью компрометации политики стран Антанты. Стремясь удержать возмущенных этим соглашением арабских шейхов от выхода из войны с Османской империей, министр иностранных дел Соединенного королевства А. Бальфур публично отрицал само существование соглашения Сайкса-Пико, но на Парижской мирной конференции, состоявшейся по итогам мировой войны, его наличие было признано победителями, и лживость прежних заявлений Бальфура была таким образом обличена.

Обещания учесть интересы России были Сазонову даны, но союзники не собирались их выполнять, в особенности это касалось передачи проливов, контроль над которыми мог существенно укрепить позиции России на Ближнем Востоке и в Средиземноморье. Поэтому у союзников возникла острая заинтересованность в том, чтобы отстранить Россию от участия в разделе владений государств, на поражение которых появились уже твердые надежды. Причем это относилось к послевоенному разделу не только Османской империи, но также Германии и Австро-Венгрии. Союзники не собирались восстанавливать единую Польшу из трех частей, которая бы при этом состояла в унии с Россией, как это предусматривалось ранее, они не были намерены соглашаться на передачу в состав Российской империи принадлежавшей тогда Австро-Венгрии исконно русской Галиции.

О том, как далеко могла простираться решимость Великобритании противодействовать усилению роли союзной России на международной арене и в особенности в бассейне Черного и Средиземного морей, говорит одно из самых загадочных трагических происшествий из эпохи Первой мировой войны. Необходимо, правда, сделать оговорку, что обстоятельства этого происшествия остаются не до конца проясненными. Речь идет лишь о версии события, но, как кажется, вполне вероятной версии.



В 1915 году потерпела крах Дарданелльская операция Великобритании, в ходе которой она пыталась, опередив Россию, захватить проливы, а тем временем наш Черноморский флот набирал силу и в десяток раз превосходил то, что могли противопоставить ему на Черном море турки. В 1915 году Черноморский флот почти полностью контролировал море. Были созданы условия для проведения запланированной Босфорской операции, результатом которой мог стать захват не только проливов, но и османской столицы.

И вот тогда 7 октября 1916 года в севастопольской Северной бухте взорвался флагман Черноморского флота линкор «Императрица Мария» – в ту пору это был самый крупный русский военный корабль. От взрыва погибло 152 человека, в основном из нижних чинов. Впоследствии от ожогов и ран скончалось еще 64 матроса. Десятки матросов из экипажа «Императрицы Марии» остались калеками. Погибших было бы гораздо больше, если бы во время взрыва, произошедшего в носовой башне линкора, большая часть экипажа, насчитывавшего 1260 офицеров и матросов, не находилась на корме корабля на молитве. Командующий Черноморским флотом адмирал А.В. Колчак направил императору Николаю II телеграмму: «Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу: сегодня в 7 час. 17 мин. на рейде Севастополя погиб линейный корабль “Императрица Мария”. В 6 час. 20 мин. произошел внутренний взрыв носовых погребов и начался пожар нефти. Тотчас же начали затопление остальных погребов, но к некоторым нельзя было проникнуть из-за пожара. Взрывы погребов и нефти продолжались, корабль постепенно садился носом и в 7 час. 17 мин. перевернулся. Спасенных много, число их выясняется. Колчак». В ответ царь телеграфировал адмиралу: «Скорблю о тяжелой потере, но твердо уверен, что Вы и доблестный Черноморский флот мужественно перенесете это испытание. Николай». Военно-морскому министру адмиралу И.K. Григоровичу Колчак докладывал: «Я всегда думал о возможности потери корабля в военное время в море и готов к этому, но обстановка гибели корабля на рейде и в такой окончательной форме действительно ужасна. Самое тяжелое, что теперь осталось и, вероятно, надолго, если не навсегда, это то, что действительных причин гибели корабля никто не знает и всё сводится к одним предположениям. Самое лучшее было бы, если оказалось возможным установить злой умысел, – по крайней мере было бы ясно, что следует предвидеть, но этой уверенности нет и никаких указаний на это не существует».


Но через два года после взрыва на линкоре обнаружен был матросский сундучок, в котором лежали две стеариновые свечи, коробка спичек, набор сапожных инструментов, а также две пары ботинок, к ботинкам владелец сундучка гвоздями прибил полоски бездымного пороха, вынутые из орудийных зарядов. Кому принадлежал этот сундучок вероятного диверсанта, осталось неизвестным.

Прошло время, и бывший офицер погибшего линкора Анатолий Городынский писал в изданном в Праге в 1928 году «Морском сборнике», что корабль погиб из-за неосторожного обращения с боезапасом. В частности он рассказал, что перед взрывом «старший командир Воронов спустился в погреб, чтобы записать температуру, и, увидев неубранные полузаряды, решил не беспокоить “ребят”, убрать их сам. По какой-то причине он уронил один из них». Городынский посчитал Воронова невольным виновником взрыва. Между тем его тело не было обнаружено среди останков погибших матросов, а Воронов исчез. Поэтому возникло подозрение, что он мог быть диверсантом, завербованным германской разведкой; подозрение это, однако, осталось без доказательства.

К взрыву линкора «Императрица Мария» причастен лейтенант британской разведки Д. Хевиленд
Между тем недавно английский историк Роберт Мерид опубликовал добытые им из рассекреченных британских архивов крайне интригующие сведения, а именно: исчезнувший после взрыва на линкоре «Императрица Мария» Воронов и лейтенант британской морской разведки Джон Хевиленд – одно и то же лицо. Хевиленд находился в России во время Первой мировой войны, сразу после взрыва на линкоре вернулся в Англию с чином подполковника, затем, выйдя в отставку, выехал в Канаду. В 1929 году он погиб: в гостинице, где он остановился, случился пожар. Все остальные постояльцы гостиницы спаслись, включая парализованного старика в инвалидном кресле, а опытный разведчик не смог выпрыгнуть из окна со второго этажа. Незадолго до этого пожара на Хевиленда уже покушались русские эмигранты, и среди них был электрик взорванного в черноморской бухте линкора «Императрица Мария» Иван Назарин. Какое ему могло быть дело до Д. Хевиленда, если он не был тем же самым лицом, что и исчезнувший бесследно Воронов, на которого уже в ходе предварительного расследования легло подозрение в устройстве взрыва линкора?! Так что к загадочной гибели Хевиленда-Воронова могли быть причастны русские патриоты, и для этого у них были основания. Если данная версия взрыва линкора верна, то вероломство союзной державы производит прямо головокружительное впечатление.

18 декабря 1916 года в Петрограде был убит Г.Е. Распутин. В его убийстве замешаны были великий князь Дмитрий Павлович, князь Ф.Ф. Юсупов-Сумароков-Эльтон и лидер «Союза Михаила Архангела» В.М. Пуришкевич. В своих опубликованных воспоминаниях об этом убийстве его участники сообщали противоречивые сведения о происшедшем, что вызывало недоумение у тех, кто углублялся в изучение обстоятельств убийства. Невыясненным оставался и вопрос о том, кто именно из участников заговора убил Распутина. Но из рассекреченных уже только в XXI веке документов британских служб стало известно, что смертельный выстрел сделал не один из трех русских участников заговора, но друг Феликса Юсупова и заодно агент британской разведки Освальд Райнер. На приеме в честь Нового 1917 года британский посол Джордж Бьюкенен в беседе с императором Николаем II назвал беспочвенными подозрения друга князя Феликса Юсупова в соучастии в убийстве Распутина, но 87 лет спустя, 1 октября 2004 года, в передаче по английскому телевидению бывший сотрудник Скотланд-Ярда Р. Кален и историк Э. Кук демонстрировали рассекреченные документы, относящиеся к службе О. Райнера и убийству Распутина, и подробно комментировали их, не оставив у зрителей сомнения в том, что на исходе 1916 года британский разведчик успешно выполнил задание своего начальства, а российские соучастники убийства в своих мемуарах по тем или иным причинам скрывали этот хорошо известный им факт, приписывая его самим себе или друг другу.

Разведка союзников по Антанте была прекрасно осведомлена о том, что личность псевдостарца служила своего рода яблоком раздора в Императорском доме, и его убийство должно было послужить и послужило усугублению напряженности во взаимоотношениях между его членами. В этой ситуации, на что и делался расчет, сложился заговор высших военачальников, вступивших в тесный контакт с оппозиционными политическими силами, стремившимися к изменению государственного строя, и затем произошли зловещие события, названные Февральской революцией. В стране начался процесс дезинтеграции, и в конце концов Россия утратила способность к продолжению военных действий. Поэтому владения побежденных стран Антанта делила уже без участия России. Нет причин сомневаться в том, что подобные планы не могли быть приведены в исполнение, если бы к их реализации не имелось внутрироссийских предпосылок, но в совокупности причин, приведших к революции, свое скромное место занимает и союзнический фактор, в частности удачные акции храбрых британских джентльменов.

Но как известно, люди, даже такие умные и дальнозоркие, как Д. Ллойд-Джордж или А. Бальфур, только предполагают, а располагает Бог. В конечном счете в рамках крупного исторического масштаба просчитались и британские политики. По результатам Первой мировой войны Соединенное королевство приобрело больше, чем оно могло рассчитывать, вступая в войну, главным образом потому, что из числа победителей была исключена Россия, принесшая самые большие жертвы в этой войне вплоть до самопожертвования. Но неизбежным последствием Первой мировой войны стала Вторая мировая. Великобритания и по ее результатам оказалась в стане победителей, однако, в отличие от ситуации, сложившейся в 1918 году, в 1945 году она уже не первенствовала среди них, а затем, через два года после победы, Британская империя начала трещать по швам и в конце концов развалилась. Англия была окончательно выбита из первой лиги мировых держав, а ее монархи, с потерей Индии, утратили императорский титул.

Протоиерей Владислав Цыпин
2 февраля 2017 г.

Как Антанта свергла царя
В феврале 1917-го можно разглядеть черты цветных революций нашего времени
Текст: Александр Сабов
Российская газета - Неделя №7313 (147)
3332
Чем дальше от Февраля 17-го, тем больше в нем проступают черты цветных революций нашего времени. Чем же царская Россия вызвала столь бессердечное вмешательство стран "сердечного согласия" и насколько уместны параллели с современными технологиями политических интервенций?
Лозунги Февраля так и остались всего лишь лозунгами: народ не увидел ни земли, ни свободы, ни мира. Фото: РИА

Октябрь - грешен, февраль - подл


Печать эпохи: О чем писали столичные газеты в июне 1917 года
В вихре оваций, который век назад вызвала Февральская революция, почти незамеченным остался дипломатический казус - страны Антанты и США вступили в "деловые сношения с единственным законным правительством России" (официальная терминология их посольств) на сутки раньше, чем Николай II подписал акт об отречении от престола. О существовании Временного правительства на тот момент он даже не знал.

Так в четверг 1 марта 1917 года история подвела черту: Российская империя, простоявшая, от Петра, 196 лет и 130 дней, была де-факто списана со сцены. А еще через десяток дней, когда послы вручили свои верительные грамоты "двоевластию" - Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов вплоть до июля 17-го даже жили бок о бок в Таврическом дворце, - она перестала существовать и де-юре.

За поддержку революции войска получали бронь от фронта
В своих мемуарах английский и французский послы Джордж Бьюкенен и Морис Палеолог не скрыли огорчения тем, что своей официальной аккредитации удостоились на два дня позже коллеги из США Дэвида Френсиса, хотя их-то страны были военными союзниками России, а США все еще соблюдали нейтралитет. Но никому из них даже не пришлось запрашивать свои канцелярии. Что могло это означать, как не банальную истину: вопрос был уже проработан? Спонтанность, да еще такая дружная, в дипломатии исключена. Официально заботой всех троих было удержать Россию в рядах Антанты, не допустить ее сепаратного мира с Германией, а такие "опасения", оказывается, возникли. Это, по мнению аккредитованных при Всероссийском престоле дипломатов, и давало им право на поддержку революционеров даже путем заговора против властей страны пребывания.

От дворцового заговора к революционному перевороту

Вглядываясь и вдумываясь в восемь месяцев Февраля, как бы наблюдаешь за ходом весов, на чаши которых то и дело бросают свои гирьки разные политические силы. Никому не удается перевесить друг друга, никто не может достичь большинства, оттого претендентам на власть и понадобились винтовки, трескотня от которых постепенно заполняет февраль. Это еще не гражданская война, но уже ее репетиция. Сброшенный с престола, Николай Романов в дневнике скуп на эмоции, но от императрицы Александры Федоровны до нас доносится: "Государь должен был отречься для блага родины. Если бы он этого не сделал, началась бы гражданская война - это бы вызвало осложнения в военное время" (дневник обер- гофмейстерины Елизаветы Нарышкиной "С царской семьей под арестом", 25 марта 1917 г.). Значит, понимал, на пороге какой беды стояла Россия? Вырвав у царя отречение, то же самое внушали ему и генералы "Спасибо, Ваше величество! Благодаря вам Россия избегла войны".

Не избегла. Революция длилась девять дней, с 23 февраля по 3 марта (ст. ст.), когда вослед Николаю II от престола отрекся и его брат Михаил. В Петрограде она унесла 1.315 жизней - первый кровавый ручей гражданской войны. А через год потекут уже реки.


ВЕКторы революции: Военный министр Гучков не ответил на вызов Времени
Еще за два месяца до этих событий, в декабре , эмиссары Государственной Думы предприняли попытку вовлечь в заговор против царя командующего Балтийским императорским флотом вице-адмирала А. И. Непенина и высших офицеров его окружения, но, как впоследствии засвидетельствовал флагманский историограф Ф. Ю. Довконт, натолкнулись на их решительное "нет". (А.В. Смолин "Морской "заговор" - факты и вымысел", "Проблемы новейшей истории России". СПб. СПбГУ, 2005, с.102). Второй раз уговаривать русских офицеров заговорщики не рискнули, тем более что в их планах был уже не дворцовый, а революционный переворот. Это ясно следует из мемуаров британского премьер-министра: "В некоторых кругах существовали радужные надежды на то, что союзная конференция может привести к какому-либо соглашению, которое поможет выслать Николая и его жену из России и возложить управление страной на регента" (Ллойд-Джордж Д. "Военные мемуары". М., 1935, т. 3, с. 359).

Читайте между строк: уже не о рокировке царских фигур думали в Лондоне, а о "пятой колонне" у власти. Историки поименно подсчитали состав объединенной оппозиции Государственной Думы и Госсовета - нижней и верхней законодательных палат, вместе это чуть больше 300 фигур. Примерно столько же составляла и высшая царская элита, объединенная принадлежностью к первым четырем классам российской "Табели о рангах" (придворные сановники, министры, губернаторы, военная верхушка). За весь XIX век только однажды ее количество слегка превысило 300 человек.

Но революция делала ставку уже не на рокировку элит, а на смену политического режима. В Антанте - союзе западных демократий - царская Россия выглядела таким же анахронизмом, как блок Германской, Австро-Венгерской и Османской "самодержавных" монархий, с которым она вступила в войну за геополитическое первенство в мире.

Громопривод для России

Конференция Антанты, упомянутая британским премьер-министром, по счету была уже шестая, но для Петрограда первая. Их официальная повестка фактически не менялась - обсуждение дальнейших планов ведения войны. Но на сей раз это было правдой лишь наполовину.

Начало мировой войны сложилось так драматично для Франции и России с их протяженными сухопутными фронтами и только пожарной помощью друг другу, что уже через год вопрос встал ребром: так это война общесоюзная или это отдельные войны союзников? Первая конференция (Франция, июль 1915 года) так и не разрешила этой головоломки. Вместо Верховного координационного совета удалось учредить только Межсоюзническое разведывательное бюро - гора родила мышь. Англия даже в рядах "сердечного союза" продолжала свою политику "блестящей изоляции" - нет вечных союзников, нет вечных врагов, есть только вечные интересы. Италия, перебежав в Антанту из германского блока держав, больше торговалась за свои будущие территориальные приобретения, чем воевала за них. Но и Франция с Россией утратили общий язык.

Фото: РИА Новости
Какие декреты первых лет советской власти действуют и сегодня
Еще в 1892 году две страны заключили секретную военную конвенцию, ставшую одной из опор Антанты, но за два десятилетия она расшаталась так, что могла служить только "коммерческой сделкой по найму русской вооруженной силы для защиты французских интересов" (А. А. Свечин "Эволюция оперативного развертывания", журнал "Война и революция", 1926, № 5). На нее и ссылался посол Морис Палеолог, требуя отправить на французский фронт 400.000 русских солдат - царское правительство согласилось послать только 40.000, и не в силу "союзного обязательства", а в "знак дружбы". Наша интербригада покрыла себя славой в боях под Верденом, но когда поняла, что ее используют как "пушечное мясо", это привело к бунту. А теперь откроем мемуары французского посла: "По культурности и развитию, французы и русские стоят не на одном уровне. Россия одна из самых отсталых стран в свете: из 180 мил. жителей 150 м. неграмотных1. Сравните с этой невежественной и бессознательной массой нашу армию: все наши солдаты с образованием; в первых рядах бьются молодые силы, проявившие себя в искусстве, в науке, люди талантливые и утонченные; это сливки и цвет человечества" (Морис Палеолог "Царская Россия накануне революции", суббота 1 апреля).


Печатное слово вовсю формировало реальность (раздача газет с призывом к революции). Фото: РИА Новости
Но еще важнее было заставить Россию отвлекать на себя неприятельские дивизии с Западного фронта. Поэтому так настойчиво союзная дипломатия требовала придерживаться старого, времен Александра III, плана развертывания русских войск у западных границ и на польской окраине, чтобы в случае войны нанести молниеносный контрудар по Германии. Автор этого плана генерал Н. Н. Обручев в свое время так его и определял: Передний театр войны. Но генерал вовсе не считал его вечным! "Пока дороги на запад не получат необходимого развития, нет лучшего плана действий", - а Первая мировая война уже вся, от начала до конца, катила по рельсам. Возможность двойного охвата "польского мешка" Германией и Австро-Венгрией превращал его в самую притягательную мишень для блицкрига - в "громопривод для России", по меткому определению генерал-майора царской армии А. А. Свечина. Правда, свои теоретические труды он писал уже в советское время,

А Николай II пришел к такому же выводу сам. Еще в сентябре 1913 года вступило в силу "мобилизационное расписание № 20" о передислокации основных русских сил с западных окраин "на высоту Минска". На его исполнение отводился год. Увы, не успели: война началась раньше. Но еще и потому не успели, что Великий князь Николай Николаевич, главнокомандующий вооруженными силами, упрямо держался за концепцию Переднего театра войны, не спешил с отводом и обустройством войск на новой оборонительной линии, сохранял гарнизоны старых и даже строил новые крепости в "польском мешке". Это и привело русскую армию, страдавшую от нехватки боеприпасов, к катастрофическому поражению летом 1915 года (миллион убитых, миллион пленных), "великому отступлению" из Галиции, Польши, Литвы и такому упадку патриотического духа в стране, такому воодушевлению оппозиционного лагеря, что поиск виноватых и поднятая им муть заслонили все другое, чем жила Россия. Только к августу удалось стабилизировать фронт на новых рубежах. Поражение не означало разгрома: начальник генштаба генерал М. В. Алексеев сумел организовать планомерное отступление войск, а по сути, их давно назревшую передислокацию. Отныне доверие царя своему начгенштаба было полное. С разницей в один день произошли два ключевых события: царь принял на себя Верховное главнокомандование - а 236 депутатов Думы (из 442) образовали "Прогрессивный блок", к которому примкнули три фракции Госсовета. Тон задавали кадеты - Партия народной свободы во главе с П. Н. Милюковым. Так началось наше первое двоевластие - между Думой и Двором. Их конфликт продолжался двадцать месяцев и разрешился Февралем.

Вот такая "картина маслом". Но еще не вся, мы еще не оглянулись на тыл.

Солдатам давали по 25 рублей за неподчинение командирам
Во Франции взбунтовавшихся солдат русской бригады судили военные трибуналы. Выбор был один из двух - либо в Иностранный легион, опять под пули, либо на каторгу, под батоги. Такая же участь ждала и тысячи французских солдат, воткнувших в землю штыки. Во всех странах Запада, втянувшихся в войну, была провозглашена "диктатура тыла": полный запрет забастовок - от них отказались даже профсоюзы, запрет агитации против войны - от нее открестились даже "революционные партии". Рабочих приравняли к военнослужащим и подвергали таким же наказаниям, как за нарушение воинского устава. При этом строжайшая цензура. Превентивные аресты. Конфискация имущества лиц, заподозренных в измене родине. Государственный контроль над железными дорогами и даже над частными предприятиями.


Печать эпохи: "Н. Ленин (Ильин) всюду был встречаем восторженно..."
В России тоже "диктатура тыла", но… без правил. Представьте, что Русско-Азиатский банк (владелец А. И. Путилов) не профинансировал вовремя Путиловский завод (владелец А. И. Путилов) и рабочим задержали зарплату - тотчас забастовка! С флагами, с плакатами, со сжатыми кулаками, но не против хозяина, а против царя. Почти все старые рабочие этого завода ушли на фронт, кто по призыву, кто добровольцами, а новых набрали по брони от армии - их даже агитировать не надо, только плакатами снабдить. Фронт умывался кровью из-за нехваток снарядов и пушек, а путиловские станки замирали на все время, пока хозяин думал, на сколько процентов поднять зарплаты рабочим. Помимо 160 предприятий и трестов оборонного значения, Путиловский банк контролировал 57 процентов производства табачных изделий, - да он один любому правительству мог дать прикурить! Еще деталь февральской "диктатуры тыла": Временное правительство немедленно учредило 8-часовой рабочий день, но не для всей страны, а только для тех предприятий Петрограда, которые помогли ему прийти к власти.

Даже сто лет спустя, не поздно задаться вопросом чему научились у Февраля его разноцветные внуки. Почему тысячи иностранных акционеров петроградских банков, среди которых преобладали "ветреные французы", так неистово приветствовали в чужой воюющей стране вольницу печати, стачек, манифестаций, дезертирства, которую так беспощадно подавляли у себя дома? Не говоря уже об иностранной дипломатической рати и трехстах ее подпевалах в российской столице. Нижний парламентский хор пел много громче верхнего, но это с трибун. А настоящая сила перешла к тем общественным организациям (Прогрессивный блок, Военно-промышленный комитет, Союз городов, Земгор и т.д., несть им числа), у руля которых оказались оппозиционные депутаты и сенаторы. Тут уже просто клубилось от революционеров, которых больше, чем воззрения, объединяла общая бронь от фронта. В конце концов, ее удостоился и весь гарнизон Петрограда за то, что поддержал революцию.

Интересные штрихи нашей истории: два дня после объявления Германией войны возбужденные толпы людей ходили по Петербургу с портретами государя, распевая народные гимны, а на третий день, как по команде, бросились громить германское посольство. Сняли даже бронзовых коней с крыши и утопили в Мойке. А когда, с первыми раскатами Февральской революции, на фронте начались братания русских и немецких солдат, в тылу, напротив, патриотическая кампания по обличению германофильства достигла пика: "Судить царицу-немку!", "Долой распутинскую шайку шпионов!"


О чем в смутные месяцы 1917 года писали провинциальные газеты
Все это было прямым следствием знаменитого приказа Петросовета № 1, которым новая власть в первый же день своего существования разрушила русскую армию, отменив чинопочитание и поставив весь ее командный состав под контроль солдатских комитетов и комиссаров, назначаемых из Петрограда. "Главный толчок к развитию болезни дала война, - пишет в своей книге "Последние дни императорской власти", изданной в 1921 году, поэт Александр Блок. - Осенний призыв 1916 года захватил тринадцатый миллион землепашцев, ремесленников и всех прочих техников своего дела; непосредственным следствием этого был - паралич главных артерий, питающих страну…" Мужики рвались домой, в свои деревни, ожидая передела земли. Но все подвиги Временного правительства на аграрной ниве свелись к учреждению Главного земельного комитета, который конфисковал земли Романовых в казну. И только! Решение земельного вопроса правительство отложило до Учредительного собрания. Оттого летом 1917 года и пошел гулять по деревенской России "красный петух", поджоги имений считали уже не сотнями - тысячами.


Спровоцированные очереди за хлебом - предвестники народных волнений.. Фото: Из архивов РГАФКД г. Красногорск
В истории вряд найдется другой пример такой же скоропалительной "народной любви", какую удалось завоевать Временному правительству,- и такой же быстрой ее растраты всего через месяц-другой. До сих пор историки задумываются над вопросом, почему северная столица императорской России сделалась "очагом трех революций", в чем состоял секрет такой легкой политической возбудимости этого города?

Ответов много, разных, правильных, но ведь и царская власть в свое время не спала. Февральские беспорядки в Петрограде начались 24 февраля (8 марта) с безобидной, казалось бы, демонстрации работниц по случаю Международного женского дня солидарности (сто лет тому назад официальное название этого праздника включало и "солидарность"). Женщины, составлявшие треть 390-тысячного городского пролетариата, шли с криками "Хлеба!". Уже в 11 часов дня Протопопову, министру внутренних дел, пришлось уступить подавление беспорядков командующему войсками Петроградского военного округа генералу Хабалову. К вечеру число бастующих, считая их заводами и фабриками, составило от 150 до 190 тысяч человек. С этой бедой еще можно было справиться подвозом хлеба. Хабалов срочно собрал пекарей города и выяснил, что у многих действительно не хватает муки, но общие запасы таковы, что город может продержаться еще 10-12 дней. Все было очень похоже на специально подстроенную провокацию. Хабалов приказал окружному интендантству выделить нуждавшимся пекарям 3000 пудов хлеба, но это не помогло. Теперь беда пришла из казарм.

Как ни вычерпывал фронт ресурсы деревни, она беднела так быстро, что даже в военное время до 300 000 сельских мигрантов ежегодно пополняли пролетариат городов. Эта люмпенская масса вспухала с такой скоростью, так чуралась профсоюзов, зато легко поддавалась влияниям партий и агентур, что, кроме произвольных арестов по доносам полицейских ищеек, ничего противопоставить ей власть не могла. В конце концов, из этой массы и стали формировать новый Петроградский гарнизон. Почему новый? "Кадровые войска Петроградского гарнизона- были загублены в кампании 1914-1916 годов на полях сражений в Восточной Пруссии и Галиции. Поэтому к 1917 году большая часть войск, размещенных в Петрограде и его окрестностях, в том числе гвардейские полки, состояла в основном из плохо обученных призывников военного времени, набранных преимущественно из крестьян, не привыкших к воинской дисциплине. Решающий момент в Февральской революции наступил тогда, когда эти части одна за другой присоединились к восставшим жителям города" (Рабинович Алекс, профессор Индианского университета, Блумингтон, США, "Большевики приходят к власти").

Фото: РГАСПИ
Как велась информационная война против Николая II
Из приливов-отливов этих тыловых солдатских масс, за которыми, как хвост, увязывался люмпен-пролетариат, главным образом и состояла вся Февральская революция. Весной они с меньшевиками и эсерами, а летом, по мере разочарования в их правительствах, уже с большевиками. Маятник достигнет края - и пойдет назад. Солдат подкупали прямо у казарм, чтобы шли защищать население от полицейского произвола, хотя дело обстояло прямо наоборот: уже городовых впору было брать под защиту - они были первыми, на кого Февральская революция обрушила меч. Да и силы неравные: вся городская полиция - 3.300 человек, гарнизон - 170.000. Проверить в то время слухи о подкупах солдат и рабочих (последним доставались лишь трешки) потому и было невозможно, что охранительные учреждения и полицейские участки первыми подверглись разгрому. Типичный стиль направленного бунта.

Вот теперь уже вся "картина маслом", вместе и фронт и тыл. Глазам участников шестой конференции Антанты в день их прибытия в Петроград 29 января 1917 года она предстала еще эскизно, но уже не издали, а на месте. Сидеть им тут было, согласно расписанию, до 21 февраля. Затем, как перед выборами, день тишины. А уже 23-го грянет.

Но пока еще за работу.

В Париж, за трофеями!

Итак, съехались военные и гражданские, в больших чинах и рангах, но едва зашла речь о делах, тут же выяснилось: зря приехали, говорить…не о чем. Свидетельствует французский посол:

"С первых же слов становится ясно, что делегаты западных держав получили лишь неопределенные инструкции, у них нет никакого направляющего принципа для координирования усилий союзников, никакой программы коллективного действия для ускорения общей победы. После длинного обмена многословными фразами, пустоту которых каждый чувствует, скромно соглашаются заявить, что недавние конференции в Париже и в Риме определили с достаточной точностью предмет настоящего собрания…" (Морис Палеолог, "Царская Россия накануне революции", 29 января 1917 г.)

Но тогда - что же обсуждали сорок посланцев Антанты целых три недели в Мариинском дворце, пока в России окончательно созревал "демократический заговор" против царя и шла его дипломатическая обкатка? Конференция разделилась на три комиссии: политическую, военную и техническую. В двух первых, как и на пленарных заседаниях, происходило такое "дипломатическое словоизвержение" (Палеолог), что уже и глава английской делегации лорд Альфред Мильнер не выдержал: "Мы теряем наше время". Более-менее предметный разговор шел только в технической комиссии (ружья, пушки, снаряды), но для этого и съезжаться не стоило. "Снарядный голод", мучивший русскую армию два первых года войны, был уже позади. В 1914-м пришлось заказать почти два миллиона ружей в нейтральной Америке, а на грядущий 1918-й прогноз сулил уже семикратное производство отечественных винтовок. В России не один Путилов лил пушки и делал снаряды, простои его заводов восполнялись другими предприятиями. Нельзя не поразиться: в 1916 году даже дирижабли "Made in Russia" поднялись в небо! Беда только с пулеметами, главным оружием пехотных битв, хотя их выпуск тоже заметно возрос. К концу года 7-миллионная русская армия располагала на пяти фронтах 12 тысячами пулеметов, а 170-тысячный Петроградский гарнизон, до революции и не нюхавший пороха, пулеметов имел больше 3 тысяч, четверть от фронтового количества. Уж каким образом их так распределяли между фронтом и тылом, это вопрос к генералу Алексееву, начальнику генштаба, в котором главнокомандующий Николай II так и не разглядел "старика" - главу военного заговора. Но, так или иначе, российская промышленность уже сама могла удовлетворять почти все запросы Ставки. Однако мобилизационный рывок, совершенный Россией на третьем году войны, гостей не так обрадовал, как поверг в уныние, тем более что и на полях сражений ей все больше сопутствовал успех. Тут уже стоит разобраться: в чем дело?

Фото: РГ
"РГ" опубликовала подборку из "Марта Семнадцатого" Солженицына
За три минувших года союзники не раз сверяли свои "цели войны", но, как известно, "трофеи войны" победители делят уже после пушек. Время прощального пира почти подошло.

В тот самый день, когда открылась конференция, Николай II принял графа В. Н. Коковцова, бывшего председателя Совета Министров и многолетнего министра финансов. Уже третий год он скучал в Госсовете, на выселках, затыкая уши, чтобы не слышать речей сенаторов избранных. Сам Коковцов был сенатор назначенный, "оппозиционного настроения и вовсе не было во мне". Только поэтому на него и пал выбор царя - представлять Россию на мирном конгрессе по окончании войны, к которому уже надлежало готовиться. "Я действительно стал вскоре получать пачки всевозможных копий бумаг, не приведенных ни в какую систему, которыми обменивалось наше Министерство Иностранных Дел со всеми правительствами, начиная с 1914-го года" (Коковцов В. Н. "Из моего прошлого", том 2, Париж, 1933, с. 400). Он испросил приема у императора, чтобы выяснить, какого "трофея" вправе требовать страна, заплатившая Молоху войны шестью миллионами жизней. "Я еще не готов теперь к этому вопросу, - ответил ему государь. - Я подумаю и Вам скоро напишу, а потом при следующем свидании мы уже обо всем подробно поговорим" (Там же, стр. 403). Но следующего свидания не будет - его отменила революция.

Их последняя встреча произошла 1 (13) февраля. США еще не вступили в войну, еще два месяца им выбираться из своего "изоляционизма", а Коковцов уже знает, "что война близится к концу, что вступление Америки - оно ожидалось тогда со дня на день - положит ей конец". Для делегаций Антанты, приехавших в Петроград, это тем более был секрет Полишинеля. Почти два миллиона джи-ай успели на Первую мировую войну в Европе, но до конца 1917 года боевой участок на Западном фронте заняла только одна американская дивизия. Чем ближе победа в войне, тем больше желающих ее оседлать, а Буцефалу и двоих не вынести, куда же - трех или четырех?

Мы все думаем, что это Октябрьский переворот вышиб Россию из седла великих держав, а Февральский вышиб только царя. Что ж, послушаем Коковцова: "Весна 1917-го года прошла в каком-то чаду, под неумолкаемый гул выстрелов на улицах и под гнетом ежедневных декретов Временного правительства, расшатывавших нашу государственную машину с какою- то злорадною поспешностью и незаметно, но верною рукою подготавливавших захват власти большевиками" (Там же, стр. 413). Арестованный ЧК, у которой не нашлось никаких придирок к бывшему царедворцу, Владимир Николаевич больше не стал испытывать судьбу, ушел по финскому льду вместе с женой в эмиграцию и оказался в Париже как раз в тот момент, когда Верховный Совет Антанты приготовился делить "трофеи" Первой мировой войны.


Отречение Николая II (крайний справа) в ночь на 3 марта 1917 года: все ли находящиеся в царском вагоне понимали, что делают? Фото: РИА Новости
Тут и спохватилась вся старая русская дипломатия, еще сидевшая в своих посольствах, которые, правда, пришлось переименовать в офисы: а Россия?! а наш Коковцов?! Нашли Коковцова. Но приглашение на пир победителей не получить без полновесного мандата, а какое правительство могло его дать? Временное? Его уже нет. Советское? От него не дождешься, да ему уже и так отказали. В стране кипела гражданская война и, как пузыри, тут и там нарождались все новые "республики" и "правительства". Таких бантустанов на пространствах российских образовалось около тридцати. Три из них, самые крупные, подтвердили готовность прислать свои мандаты в Париж, и подписи какие: Деникин, Чайковский, Колчак! Правительство Юга России, правительство Севера России и даже "правитель всея Руси", продолжавший кататься по Транссибирской магистрали. Но когда окончательно стали взвешивать мандаты и соотносить их с буквами, выяснилось, что всю эту шрапнель от Российской империи Антанта признает только де-факто, а де-юре ни одну единицу и не собирается признать. На том и закончилась дипломатическая карьера Коковцова, которую он сам определил как "сиденье в передней".

Но разорвали Россию на клочки не в Париже. Там Антанта только подвела итоги своей предыдущей, петроградской конференции, вместе с итогами Февральской революции, что соединить было вполне правомерно.

Шпионская дипломатия

Что у дипломатов еще на уме, то уже на языке у шпионов. Генерал-майор Петербургского департамента полиции П. П. Заварзин и глава английской военно-разведывательной миссии в России Сэмюэль Хор в Феврале были по разные стороны баррикад. Обоим пришлось покинуть Россию не по своей воле. Как же они увидели конец того мира, в котором еще совсем недавно были недругами?

Сначала слово Заварзину:

Фото: Репродукция Бориса Кавашкина /ИТАР-ТАСС
Имеет ли силу акт отречения Николая Второго, подписанный карандашом
"Политический кризис в России в феврале 1917 года был спровоцирован либералами для свержения царизма. Его организатором выступила финансово-промышленная олигархия, чьей целью был захват власти в России под лозунгами введения конституции и создания "народного правительства". Задачей этого переворота был вывод Российской империи из Первой мировой войны без достигнутых ею завоеваний и без обещанного Антантой решения Восточного вопроса" (Заварзин П. П. Жандармы и революционеры : Воспоминания, Париж, 1930). (Под "восточным вопросом" имеются в виду Черноморские проливы, которые союзники обещали России как "главный приз" за участие в мировой войне - А. С.)

Павел Павлович был жандармом, не историком. Сторожем государства, а не летописцем. Тем больше чести делает ему изложенный вывод, в духе которого он составлял и донесения царю, точно угадывая, что у дипломатов "на уме". За это и поплатился: Февраль лишил его сначала службы, а затем и родины.
Тогда как его английский собрат Сэмюэль Хор из Разведуправления секция 6 (ныне МИ-6), упаковавший вещи вместе с английской делегацией и только поэтому ускользнувший от следствия по делу об убийстве Распутина, процветал и дальше. После Петрограда возглавил резидентуру в Риме. Масштаб не тот, всего 100 человек под рукой, но и с таким штатом успешно поставил на ноги начинающего политика Бенито Муссолини. До войны трижды занимал в английском правительстве посты министров - военно-воздушных сил, иностранных дел, внутренних дел и был одним из ведущих разработчиков Мюнхенского пакта. За все это родина вознаградила его титулом лорда Тэмплвудского . Итак, слово лорду, еще помнившего себя шпионом и даже публично похвалявшимся своей решающей ролью в убийстве Распутина, которое удалось организовать за месяц до Петербургской конференции:

"Ни народ, ни правительство, ни император не хотели приезда союзной миссии... этой большой компании политиканов, военных и экспертов... Правительство России проявляло большое беспокойство в связи со слишком длительным пребыванием их и вредным влиянием на оппозицию. А когда ряд делегатов, сверх того, выразили желание присутствовать на открывающейся вскоре сессии Госдумы, им дали понять неуместность этого и что если они задержатся, то заседания Госдумы будут отсрочены" (The fourth seal: the end of a Russian chapter. W. Heinemann Ltd. 1930).

Это пишет глава английской разведки, который у себя на дому и устраивал тайные встречи "политиканов, военных и экспертов" Антанты с вождями думской оппозиции! Что же так сблизило триста фигур российской "пятой колонны", за которыми даже шпионить было одно удовольствие? Хотя бы по этому пункту между историками Февральской революции разночтения нет, все признают: подотчетная Антанте оппозиция состояла сплошь из "восторженных англофилов", а их размножению решающим образом способствовало объединение масонских лож ВВНР. Читайте Керенского, сам пишет: до революции - возглавлял Великий Восток Народов России, после революции - "рядовой член" контактной группы между Временным правительством и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Сегодня документально подтверждено членство в ложах ВВНР более 800 "агентов влияния". Своим англофильством эта группа так заразила столицу России, что у британского посольства стала ежедневно собираться толпа, дожидаясь, пока сэр Бьюкенен выйдет на балкон и махнет ей рукой. Но это в конце феврале, уже без царя.

Фото: Из архива "РГ"
Весна 1917 года в Царицыне прошла с восторгом и ликованием
А до февраля, еще при царе, с трибун Думы и Госсовета и со страниц либеральной печати потоком лились обвинения в германофильстве правящих царских кругов, якобы готовивших сепаратную сделку с Германией. Главными фигурантами этой кампании стали императрица "немка" Александра Федоровна, "старец" Е. Г. Распутин, председатель Совета Министров Б. В. Штюрмер ("русский немец", при котором в 1916 году Россия совершила промышленный рывок) и министр внутренних дел А. Д. Протопопов (всего два месяца на этом посту, а уже "второй Распутин").

Хотя знаменитый брусиловский прорыв в Карпатах летом 1916 года и восстановил честь русской армии, полной уверенности в победе он ей не вернул. В генштаб опять стали поступать тревожные сигналы с фронтов: боевой дух в войсках падает. Самым деморализованным выглядел Южный фронт, потерявший в кровопролитных боях много опытных командиров и старослужащих солдат, тогда как новые пополнения оказались чересчур восприимчивы к пацифистской пропаганде большевиков. Так думал начальник департамента полиции МВД А. Т. Васильев, отправляя на фронт инспекцию и поставив ей задачу выявить агитаторов, разлагающих войска.

"С этой целью я послал на Южный фронт жандармского подполковника А. П. Кублицкого-Пиоттуха, надежного и уравновешенного офицера. Информация, полученная от него после возвращения, совершенно обескуражила меня. Согласно его сообщению, темой частых разговоров в армии являлось предательство Императрицы, которая якобы сотрудничала с немцами, чтобы добиться поражения России. Веря, что это так, солдаты не были удивлены, что русская армия терпит одно поражение за другим.

Я счел своим долгом подготовить доклад об этом печальном сообщении для министра внутренних дел, который передал его Царю. Царь прочел документ, махнул безнадежно рукой и не сказал ни единого слова" (А. Т. Васильев, "Русская секретная полиция", сб. "Охранка. Воспоминания руководителей охранных отделений", М., Новое литературное обозрение", 2004).

На минуту забежим вперед. Чрезвычайная Следственная Комиссия, которую уже на третий день прихода к власти Временного правительства министр юстиции А. Ф. Керенский учредил для расследования антигосударственной деятельности высших царских чиновников (перед ней прошло 59 человек), сняла обвинения со всех четверых. Не только со Штюрмера и Протопопова, заключенных в Петропавловской крепости, где революционные солдаты регулярно прикладывались к их "буржуйским рожам", но и с покойного Распутина, и с "жены Николая", содержавшейся под арестом в Царском селе. Официально следствие копало только под царицу, не трогая царя, но во избежание их "сговора" министр революционной юстиции запретил супругам спать вместе, гулять разрешил только поодиночке, видеться друг с другом и с детьми раз в день, за обедом, в присутствии караула. Если бы комиссии удалось доказать изменническую роль хотя бы царицы, что и стало "ядром легенды о сепаратном мире, распространившейся в стране" (эмигрантский историк Георгий Катков, "Февральская революция, М. Русский путь, 1997), нет сомнения, что ответственность возложили бы и на царя - на обоих, по Ллойд-Джорджу. Но когда дневники и письма Александры Федоровны были опубликованы, оказалось, что "в этой легенде не было ни капли правды" (Катков) Еще больше поразили ее антигерманские настроения. Но и этому не стоит удивляться: "немка" только родилась в Германии - воспитывалась и выросла она в Англии, при дворе своей бабушки королевы Виктории.

Фото: Из фондов Красноярского краевого краеведческого музея
О чем писали газеты в Красноярске в 1917 году
"Блестящая изоляция" как национальный приоритет требует любых жертв, даже родственных. Король Георг Y свое приглашение в Англию двоюродного брата Николая II отменил после того, как Ллойд-Джордж, глава кабинета и социалист, поставил вопрос ребром, а что на это скажут английские рабочие? Зато "патриарха русской демократии" Георгия Плеханова спешно отправили в Петроград на помощь революции, предоставив ему и его группе в сорок человек военный корабль с целым эскортом противолодочных эсминцев. Не прошло и года, как английские рабочие получили ответный подарок - точно такую же морскую экспедицию пришлось снарядить за Александром Керенским.

На сцене и за кулисами


Фото: РИА Новости
Удивительное дело: все, кто впоследствии написали мемуары, жалуются на пустое времяпрепровождение, на скуку пышных приемов, на утомительные балы, обеды, переедания - право, не стоило и ехать, чтобы так умаяться от безделья. Но, сложив всю информацию об этих днях, видишь, что за ее кулисами кипела интенсивная и даже опасная работа, не случайно столько мемуаров написано шпионами, без которых история всегда неполна.

Английская делегация первым делом отправилась в Москву, где ее руководитель лорд Мильнер встретился с князем Г. Е. Львовым и городским головой М. В. Челноковым. Встречу подготовил профессиональный разведчик Брюс Локкарт, он же и рассказал о ней со всеми подробностями в мемуарах "Английский агент". Напротив, Самуэль Хор, сопровождавший делегацию, промолчал так, будто ее вообще не было. Конечно, никто из участников еще не мог знать, что князю Львову вот-вот предстоит возглавить Временное правительство. Но сам князь прозорлив: он вручил Мильнеру меморандум для британского правительства, в котором было сказано , что через три недели в России произойдет революция. Откуда такая точность? И почему в отчетном докладе своему правительству Мильнер написал, что революция в России состоится в лучшем случае после войны? Не поверил Львову? Да просто перед нами типичная обманка, которую расшифровать подчас трудней, чем фальшивку. Автор предназначил ее не столько реальным адресатам, сколько будущим историкам: пусть ломают голову и грызутся.

А московскому голове гости привезли британский орден Подвязки. За какие заслуги? Он на целый месяц раньше Петрова града ударил в набат: "Хлеба в Москве осталось на пять дней!" Правительство одернуло паникера, но телеграмма попала в газеты, а в этом и состояла цель. И за такую ничтожную услугу - орден Подвязки?! Но т ут перед нами обманка другого рода, призванная отвлечь внимание от более серьезных услуг кадетов в организации революции. "Новой тактике либералы начали следовать в сентябре 1915 года, - продолжает Георгий Катков и так объясняет ее суть: - Стали безосновательно твердить, что правительство вовсе и не стремится к победе, а тайно готовит сепаратный мир и постыдную измену". Связать эту "новую тактику" с легендой об императрице-немке было решено на совещании, которое состоялось в доме московского головы накануне земских съездов в сентябре 1915 года. Челноков стоял и во главе Союза городов, поэтому легенда молниеносно разлетелась по стране. Он же оказался и в числе первых связных между либеральным блоком Думы и фронтовой Ставкой, так что не составило труда определить и маршруты союзнических делегаций по стране - в Псков, Минск, Ригу, Киев, к генералам, командующим фронтами, уже готовым принудить своего царя к отречению и, заодно, главнокомандующего к отставке.

Фото: wikipedia.org
Кто и за что убил адмирала Адриана Непенина
В гости не ходят с пустыми руками, а приезжать порожняком и вовсе не принято. В 1934 году белый генерал, крупный военный теоретик А. А. Гулевич издал в Париже книгу "Роль России в мировой войне", где - черным по белому: развалу армии и страны способствовала делегация лорда Мильнера, передавшая оппозиции 21 миллион рублей. Форин офис промолчал, оставаясь, как всегда, в "блестящей изоляции". Но никто из февральских эмигрантов тоже не подал на автора в суд, хотя он этого очень желал. Потому что уже был прецедент, который пришлось бы принять во внимание любому суду. Генерал Морис Жанен, бывший начальник французской военной миссии при царской Ставке, еще в 1927 году публично заявил, что английские агенты в Петрограде раздавали солдатам по 25 рублей за выход из казарм и неподчинение своим командирам. Много позже, после смерти генерала в 1946 году, был опубликован его дневник. Это уже не на публику - вот запись от 7 апреля 1917 года: "Революция руководилась англичанами и конкретно лордом Мильнером и сэром Бьюкененом".

Примечательное наставление дал посол Палеолог своим уезжающим гостям, министру колоний Гастону Думергу (будущий президент Франции) и генералу Ноэлю де Кастельно: "В России готовится революционный кризис […] Мы должны уже теперь предвидеть банкротство нашей союзницы и сделать из этого все необходимые выводы" (М. Палеолог, 21 февраля 1917 г.). Посол Бьюкенен еще откровеннее: "Революция витала в воздухе, было лишь неясно, придет ли она сверху или снизу. О дворцовом перевороте говорили совершенно открыто, и на обеде в посольстве один из моих русских друзей, занимавший высокое положение в правительстве, заявил, что вопрос заключается лишь в том, будут ли убиты и император, и императрица или только последняя" (Бьюкенен Д. "Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910-1918", гл. 22).

Уж если на публичных обедах звучали такие речи, кто же поверит, что в переговорных комнатах дипмиссий беседы велись о погоде?

100 лет назад английский король предал своего двоюродного брата Николая II
И обрек царскую Семью на мученическую смерть
ЕВГЕНИЙ ЧЕРНЫХ

Загадка истории: почему после отречения от престола в марте 1917 года последний русский царь остался в России, а не уехал с домочадцами за границу. Ведь шанс на спасение был.

«Что же касается эвакуации царской семьи, то мы решили отправить их через Мурманск в Лондон,- утверждал позже глава Временного правительства А. Ф. Керенский. - В марте 1917 года получили согласие британского правительства, но в июле, когда всё было готово для проезда поезда до Мурманска и министр иностранных дел Терещенко отправил в Лондон телеграмму с просьбой выслать корабль для встречи царской семьи, посол Великобритании получил от премьера Ллойд Джорджа ясный ответ: британское правительство, к сожалению, не может принять царскую семью в качестве гостей во время войны».

Поэтому вместо запланированного Мурманска Временное правительство вынуждено было отправить Семью в Тобольск. Поскольку в Петербурге усиливалось революционное движение, анархия.

Эвакуация вглубь России не спасла Николая II. Большевики свергли Временное правительство. И уничтожили Семью в подвале Ипатьевского дома.

ДВОЮРОДНЫЕ БРАТЬЯ

- Керенский не лукавил, не обелял себя задним числом, - говорит историк спецслужб, писатель Геннадий СОКОЛОВ. – Рассекреченные документы полностью подтверждают его слова.

Англия действительно стала бы лучшим прибежищем для царской семьи в объятой мировой войной Европе. Россия была союзницей англичан в борьбе с Германией. Кроме союзнического долга Петербург и Лондон соединяли тесные родственные узы правителей. Николай II и его супруга императрица АлександраФёдоровна приходились королю Георгу V двоюродными братом и сестрой.

- Вот даже как?!

- Поясняю. Мать Георга V, королева Александра - сестра августейшей матери государя Николая II вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. Родная тетя последнего русского царя.

Отец Георга V, Король Эдуард VII - брат матери государыни императрицы Александры Фёдоровны. Родной дядя супруги последнего русского царя.

Кузены (двоюродные братья) Николай II и Георг V даже внешне были очень похожи! Близко дружили, звали друг друга «старина Ники», «милый Джорджи».

«Да, мой самый дорогой Ники, я надеюсь, что мы всегда будем продолжать нашу с тобой дружбу; ты знаешь, я неизменен, и я всегда тебя так любил… В мыслях я постоянно с тобой. Благослови тебя Бог, мой дорогой старина Ники, и помни, что ты всегда можешь рассчитывать на меня как на своего друга. Навеки твой преданный друг Джорджи».

Так писал Георг V Николаю II.

Потеряв весной 17-го престол, чета Романовых надеялась на временное убежище в Англии у «милого Джорджи». Оставаться в России им было опасно. Здесь открыто раздавались призывы убить супругу бывшего государя как «немецкую шпионку». А заодно и «Николая Кровавого».

22 марта 1917 года кабинет министров Великобритании принял решение о предоставлении «императору и императрице приюта в Англии на время, пока идет война». Об этом в Петрограде сообщил Временному правительству посол Джордж Бьюкенен.

Однако уже через неделю, 30 марта, «преданный друг Джорджи» сделал попытку дезавуировать приглашение правительства его русскому кузену. «Из-за опасности рейса и по соображениям целесообразности пребывания императорской семьи в этой стране ...» О чем личный секретарь короля, лорд Стеймформхэм, известил российский МИД.

2 апреля министр иностранных дел Англии лорд Артур Бальфур попытался объяснить королю, что нехорошо идти на попятную: «Министры Вашего величества… не думают, что, если ситуация не изменится, возможно взять назад свое приглашение, которое было послано, и они полагают, что король согласится придерживаться прежнего решения, которое было послано Советом министров его величества».

- И что же «милый Джорджи»?

- Утром 6 апреля секретарь Георга Стеймформхэм ответил Бальфуру: «король пожелал, чтобы я спросил Вас, не следует ли после консультации с премьер-министром сэру Джорджу Бьюкенену предложить российскому правительству, чтобы оно приняло какой-либо другой план относительно будущего мecтa жительства их императорских величеств».

Вечером того же дня сам Георг V написал главе МИДа:

«Проинструктируйте посла Бьюкенена, чтобы он сказал Милюкову (Министр иностранных дел Временного правительства. – Ред.), что мы должны отказаться от своего согласия на предложение российского правительства».

В постскриптуме же к этому письму Георг особо подчеркнул, что не король, а правительство пригласило царскую семью.

Политическая интрига короля сработала.

В мае 1917 года МИД Великобритании через своего посла Бьюкенена передало новому российскому министру иностранных дел М. И. Терещенко, что «Британское правительство не может посоветовать Его Величеству оказать гостеприимство людям, чьи симпатии к Германии более чем хорошо известны».

Георг добился своего. Бросил двоюродного брата на произвол судьбы. Фактически под пули большевиков.

СПАСАЛ ВРАГОВ

- Чужими руками бросил. Дескать, правительство так решило. Может, английский король был настолько слаб, что действительно не мог помочь своему российскому родственнику, вот и выкручивался? У них же там конституционная монархия.

- Факты говорят обратное. Георг V несколько раз давал защиту правителям, гораздо более далеким от него, чем русский царь - кузен. Так, он согласился на секретный план союзников спасти румынскую королевскую семью, когда ей угрожало пленение в ходе наступления германских армий зимой 1917 года.

В 1922 году другому кузену Георга V, князю Андрею Греческому, сыну свергнутого короля Греции Константина, грозила смерть от рук революционеров. За ним спешно послали английский крейсер «Калипсо». Заодно спасли греческого принца Филиппа. Мужу правящей сегодня английской королевы герцогу Эдинбургскому шел тогда второй год…

В конце концов, отправил же в 1919 году Георг V линкор «Мальборо» в Черное море, чтобы вывезти из Крыма свою тетушку, вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну (мать Николая II). Ее вместе с великими князьями, их семьями доставили на английскую военно-морскую базу на Мальте. Затем она переехала в родную Данию, где умерла с миром в 1928 году. Личная защита Георга V простиралась даже на правителей, которые во время войны были его врагами. В 1919 году, после свержения монархии в Австро-Венгрии, император Карл с семьей могли погибнуть от рук дезертиров. По приказу Георга V к Карлу направили опытного британского разведчика –телохранителя. Он помог бывшим венценосным особам выехать из Австрии.

Так что «Джорджи» спокойно мог спасти и «дорогого Ники». Тем более, Николай II был союзником в Первой мировой, и даже фельдмаршалом королевской британской армии. Жезл ему вручили в Ставке в феврале 1916 года генерал Пэджет и лорд Пэмброк. А раз так, то Георг V уж тем более должен был приложить все усилия, чтобы спасти не только своего августейшего родственника, но и человека, имевшего в английской армии наивысший воинский чин. Должен был, но не сделал. Хотя Временное правительство, напомню, не препятствовало отъезду царской семьи, наоборот, готово было довезти ее до Мурманска и посадить на английский корабль.

Однако «Навеки преданный друг Джорджи» предпочел предать своего русского двоюродного брата.

- Почему, Геннадий Евгеньевич?

- Историки утверждают, мол,«король много думал о предложении правительства пригласить императора Николая и его семью приехать в Англию.» После долгих колебаний все-таки не решился вывезти своего горячо любимого кузена и его семью из России. Боялся, дескать, общественного мнения, протестов со стороны рабочих и профсоюзов, которые тогда симпатизировали большевикам.Пребывание царя в Англии могло скомпрометировать положение короля и королевы.И ради сохранения короны он, скрепя сердцем, пожертвовал родственником.

Но, оказывается, Георг V с самого начала был против идеи предоставления убежища Николаю II. Об этом, в частности, его секретарь написал английскому послу в Париже лорду Бертье: «Это было твердое убеждение короля, который никогда этого не хотел».

Был еще вариант устроить Романовых во Франции. 22 апреля лорд Бертье, зная уже отношение короля к царской семье, так ответил на запрос замминистра иностранных дел Англии Чарльза Хардинга: «Мой дорогой Чарли, я не думаю, чтобы экс-императора во Франции встретили бы с радостью. Императрица - немка не только по рождению, но и по своему воспитанию. Она делала все, что могла, чтобы заключить мирный договор с Германией. Ее называют преступницей и сумасшедшей. А бывшего императора, поскольку он по своей слабости подчинялся ее указаниям, также считают преступником».

- Выходит, англичане закрыли тему об эмиграции Николая Второго во Францию, даже не обсудив ее с Парижем?

- Выходит, так. Хотя страшилку про императрицу - «немецкую шпионку» резидентура британской разведки распространяла в Петрограде еще в 1916 году. Готовя операцию «Темная сила» по ликвидации Григория Распутина, приближенного к самой императрице. Англичане боялись, что Распутин станет посредником сепаратного мира России с Германией. Без поддержки русских Великобритания явно проиграла бы войну.

Георг V действительно оказался тогда в непростой политической ситуации. Российский император был непопулярен в Британии, особенно в левых кругах. Пропаганда превратила его в «Николая Кровавого», деспота и тирана, репрессирующего политических оппонентов. Общественное мнение могло быть против его политического убежища на туманном Альбионе.

Но все же главная причина предательства «преданного Джорджи» была в другом.

Подсказку дает одна круглая дата. 17 июля 1917 года.

ДИНАСТИЯ МЕНЯЕТ ИМЯ

- Что же случилось в тот день?

- Ровно сто лет назад король Георг V официально изменил название правящей династии с германской Саксен-Кобург-Готской на Виндзорскую. По имени замка, резиденции британских монархов.

- Очень патриотический шаг! Но явно запоздалый. Отрываться от немецких монарших корней надо было еще в 1914 году, когда началась война с Германией.

- Видно, выжидал. Как и США. В апреле 17-го Америка вступила в Первую мировую на стороне Антанты (военный союз Англии, России, Франции). Исход войны становился ясен. Тут-то король и сменил название династии. Объявив членами Дома Виндзоров потомков королевы Виктории и принца Альберта по мужской линии.

Принцам и принцессам нового дома Виндзоров, которых раньше обязывали вступать в брак исключительно с отпрысками немецких династий, было рекомендовано обратить свое внимание на британских невест и женихов. День издания декрета, 17 июля, король назвал в своем дневнике «историческим». Немецкая монархическая династия превратилась в «британскую королевскую семью».

Сменив королевскую фамилию, Георг V дистанцировался от своих августейших родственников. В первую очередь – от Николая II. Потому и не пустил его в Англию.

А ровно через год, в первый день рождения Дома Виндзоров, в Екатеринбурге расстреляли царскую семью.

- Мистическое совпадение!

- Скажу больше! Замученный в подвале Ипатьевского дома наследник русского престола цесаревич Алексей приходился правнуком легендарной английской королевы Виктории. По ее линии мальчик и получил опасную болезнь гемофилию, ради лечения которой и был приближен ко двору Григорий Распутин.

- Даже правнуком основательницы династии пожертвовали Виндзоры! Я уж не говорю про его сестер.

- Цель оправдывает средства. Напомню, в 1914 году, в начале Первой мировой, между собой сцепились 5 мировых империй: Австро-Венгерская, Британская, Германская, Османская, Российская. А когда война закончилась, осталась лишь одна - Британская. С новой династией - Виндзоров. Основанной Георгом V. Ради такого триумфа можно пожертвовать родственниками. Впрочем, не будем все валить на короля. За династией Виндзоров стояли крупный финансовый капитал и спецслужбы. Их приоритетная задача как тогда, так и сейчас - ослабление России, с давних пор главного геополитического соперника и конкурента Великобритании в мире.

Для того и устроили ликвидацию российской монархии и империи. Даже если бы Георг V и захотел спасти русского кузена, ему не позволили бы это сделать.

В любом случае царская семья была обречена.

«Апрельские тезисы»: Ленин стал врагом масонов

С апреля 1917 года в России начинается информационная война против будущего вождя революции, которая лишь распалила кровавое лихолетье Апрель считается поворотным месяцем в истории русской революции. Из швейцарской ссылки в пломбированном вагоне через Германию и Швецию в Россию возвращается Ленин и начинает, опираясь на свои знаменитые «Апрельские тезисы», резко разворачивать буржуазно-демократическую революцию в сторону её пролетарского финала. До сих пор этот человек, как и вся ситуация в целом, продолжают очерняться в нужном «демократической общественности» и их зарубежным хозяевам свете. Главные обвинения: Ленин – германский шпион и злой гений так прекрасно начавшейся истинно демократической февральской революции, растоптавший её чистые идеалы грязным солдатско-мужицким сапогом и утопившим в крови развязанной им братоубийственной Гражданской войны. Но так ли всё было на самом деле?

Попробуем приоткрыть некоторые искусственные завесы тайн того времени. И так, первое: пломбированный вагон. Начнём с того, что возвращения Ленина и других политэмигрантов в Россию добивалось само Временное правительство, которое не могло не знать истинного положения вещей: кто из этих людей замешан в связях с врагом, а кто нет. В предисловии к сборнику работ и сочинений Л.Д. Троцкого под общим названием «К истории русской революции», написанному доктором исторических наук Н.А. Васецким, читаем: «Конечно, надуманность обвинений Ленина в «шпионаже» была очевидна, по крайней мере, для Временного правительства. Ведь его министры не могли не знать, что среди 500 политических эмигрантов, прибывших в Россию из Швейцарии проездом через Германию, свыше 400 были представители различных партий. Но никто, естественно, не подозревал их как «немецких шпионов» только потому, что они, так же как Ленин, пересекли территорию Германии. Антиленинская кампания преследовала вполне очевидные политические цели – дискредитацию РСДРП(б) и большевизма в целом». Ему вторит другой известный специалист – доктор исторических наук, профессор А.И. Уткин. В своей монографии «Забытая трагедия. Россия в Первой мировой войне» он пишет: «На финляндском вокзале Ленин сказал, что «недалёк час, когда по призыву Карла Либкнехта немецкий народ повернёт своё оружие против капиталистических эксплуататоров». Разумеется, Ленин не был германским агентом». В сборнике документов под названием «Белое движение. Начало и конец» читаем: «Когда же на родину стали прибывать группы эмигрантов, их велено было встречать почётным караулом и музыкой. Приезд В.И. Ленина кадетская «Речь» почтила особо: «Такой общепризнанный глава социалистической партии должен быть теперь на арене борьбы, и его прибытие в Россию, какого бы мнению не держаться о его взглядах, можно приветствовать». *** Обвинения в адрес Ленина были состряпаны и начали активно распространяться сразу после VII Всероссийской (Апрельской) конференции РСДРП(б) (24-29 апреля), на которой, при участии 133 делегатов с решающим и 18 с совещательным голосом, «Апрельские тезисы» Ильича получили поддержку большинства делегатов с мест и легли в основу политики всей партии. Эта политика вызвала резкое неприятие как либеральных кругов, так и меньшевиков, которые развернули против неё активную борьбу, главным козырем в которой стали обвинения против Ленина. Это был проверенный приём. Ранее подобным образом стряпались обвинения и всевозможные пасквили в отношении царской семьи, членов кабинета министров и генералитета. Достаточно вспомнить хотя бы грязные слухи о том, что царица Александра Фёдоровна покрывает немецких агентов в России и сама является проводником национальных интересов Германии. Поэтому её лучший друг – Распутин (выступавший против войны с немцами), пьяница, конокрад, заведший себе настоящий гарем из фрейлин императрицы, а безвольный и глупый царь находится у них под каблуком. 1 ноября 1916 года лидер кадетской фракции в Государственной Думе Павел Николаевич Милюков с её высокой трибуны произнёс свою знаменитую обличительную речь, в которой совершенно безосновательно и в крайне оскорбительной форме обвинил императрицу и премьер-министра России Бориса Штюрмера в подготовке сепаратного мира с немцами. Бросая руководству страны обвинения в тягчайшем преступлении – государственной измене, Милюков ссылался, как сейчас бы сказали, на «фейковые новости», а именно – на заметки в немецких газетах! Лейтмотивом его речи были слова: «Что это: глупость или измена?». Кто хоть отдалённо знаком с политтехнологиями, поймёт, что эта фраза не оставляла слушателям выбора: во главе страны стоят либо предатели, либо идиоты. А значит, их в любом случае нужно убирать. Эта бескомпромиссная политтехнологическая и фарисейски-лживая речь нашла горячий отклик в широких кругах «демократической общественности» и косвенно ускорила Февральскую революцию. ***

Обвинение второе: Ленин нарушил естественный ход исторических событий, уничтожив свободы и демократические завоевания февральской революции, октябрьским вооруженным восстанием и диктатурой пролетариата. Давайте разбираться. Кто пришел к власти в феврале 1917 года? Кто стал её главным бенефициаром? А вот кто. В 1912 году в России состоялся конвент (съезд) русских масонских лож, по итогам которого было объявлено о создании супер-ложи «Великий Восток народов России» (позже она была утверждена «Великим Востоком Франции» как своя провинция, и это многое объясняет в непоколебимой решимости Временного правительства вести войну до последнего русского солдата несмотря ни на что, как и другие его шаги). Тогда же был создан её устав, который налагал строжайшие ограничения на братьев по части конспирации, запрещал иметь письменные документы. «Скорее всего поэтому, несмотря на энергичные поиски, царская полиция так и не раскрыла этот масонский орден, хотя следила за всеми его высшими офицерами», – пишет доктор исторических наук Виталий Иванович Старцев. Царская охранка нарыла целых семь томов дела о масонах, но не смогла выцедить из них ничего, что можно было бы инкриминировать кому-либо и за что-либо исходя из тогдашнего законодательства Российской Империи. О чём всё это говорит? Во-первых, российская ложа была филиалом и находилась под влиянием (степень глубины которого до конца нераскрыта по сей день) иностранных масонов. Во-вторых, организация эта была настолько грамотно организована и глубоко законспирирована, что ни одна партия, включая большевиков, не могла соперничать с ней в этом (хотя бы потому, что о них всех, включая большевиков, полиция и жандармы знали куда больше). В-третьих, именно эти люди проделали всю главную работу по развалу царской власти и жестко, целенаправленно шли к её захвату в свои руки. В свои, а никакие не народные и не демократические! В-четвёртых, они этого добились. В 1986 году Н. Н. Берберова опубликовала книгу «Люди и ложи. Русские масоны ХХ века», в которой представлен список из 660 фамилий «братьев». Исходя из него видно, что во Временном правительстве первого состава из 11 человек 10 были масонами! Старцев пишет: «Для выдвижения на посты министров и товарищей министров (заместителей, – прим. авт.) в основном кадры черпались из масонов». И далее у него же мы находим ключ к пониманию резкой разработки Лениным «Апрельских тезисов» о переходе революции с буржуазно-демократического на пролетарский этап. «Каждый, кто хоть немного знаком с характером и чертами личности В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого, поймёт, что эти люди просто не могли быть в масонской ложе, где требовалось послушание и беспрекословное выполнение указаний неизвестных высших масонских начальников». ***

Ленин до Февральской революции и фактического захвата власти российскими масонами, находящимися под патронажем «просвещённых» западных братьев вышестоящей ложи, никакой пролетарской революции в качестве немедленного шага не прорабатывал и не планировал! Именно по этому вопросу у него в эмиграции шли жаркие дискуссии с Троцким. Ленин считал, что Россия должна в полной мере пройти этап буржуазно-демократической революции, в ходе которого пролетариат дорастёт до того уровня, на котором он будет готов и сможет взять власть, а в стране сложатся для этого необходимые общественно-экономические предпосылки. Он был убеждён, что это будет достаточно продолжительный по времени этап. Но неожиданно для всех заставившие царя отречься от престола и захватившие власть масоны спутали все логические теоретизирования. Пришедшие к власти масоны были ещё более далеки от народа, чем декабристы, и страна под их руководством начала стремительно погружаться в анархию и идти к развалу. Плюс к этому народ стремительно радикализировался. Этому способствовали неудачная война, продовольственные трудности и стихийно создаваемые Советы в качестве исполнительной власти, конкурирующей с Временным правительством. Под воздействием всего этого Ленин выдал 7 (20) апреля «Апрельские тезисы» и стал готовить партию к тому, чтобы взять власть, когда «временные» окончательно обанкротятся. А банкротиться они начали буквально с первых дней нахождения у власти. Россия не могла больше воевать, и это было очевидно всем. 26 марта 1917 года известный русский художник и историк искусства А.Н. Бенуа во время своей беседы с французским послом Морисом Палеологом говорит ему: «Война не может дальше продолжаться. Надо возможно скорее заключить мир. Конечно, я знаю, честь России связана её союзами, и вы достаточно знаете меня, чтобы поверить, что я понимаю значение этого соображения. Но необходимость – закон истории. Никто не обязан исполнять невозможное». Что делает в этой ситуации масонское Временное правительство? Совершенно верно – толкает страну и армию на невозможное. Ведь они обязаны выполнять приказания тайных, неизвестных им начальников. Так велит устав ордена. И русскую армию бросают в летнее наступление. Мало того, начинают активно использовать заградотряды. Да, да, это не сталинское изобретение. В многотомном сборнике документов «Белый архив», вышедшем в Париже в 1926 году, читаем: «В 12 часов, согласно полученному ранее уведомлению из штаба корпуса, в дер. Малышево прибыл учебный батальон, начальнику которого было приказано занять непрерывной цепью с пулемётами окопы восточнее дороги Перебрановичи – Кевлы, с задачей задерживать всех беглецов с поля сражения и отправлять их обратно на позицию. В случае же неповиновения или сопротивления – не останавливаться перед употреблением оружия». На другом участке фронта ещё круче: «Начальник штаба опять предупредил, что в случае отхода камцев (Камский полк 110 пехотной дивизии, – прим. авт.) с позиции по ним будет открыт артиллерийский огонь». Несмотря на все эти, очень мягко говоря, непопулярные меры, наступление провалилось. Как и все другие начинания «временных». «Фактически Временное правительство потеряло под собой почву уже в июле 1917 года, когда, провозгласив своими целями «демократический мир» и «демократическую армию», бросило эту армию в наступление», – пишет Анатолий Уткин. И далее продолжает: «Начиная с августа 1914 г. Британия пыталась заменить в России Германию в качестве экономического партнёра, поставщика технических специалистов и кредитов. В августе 1917 г. Британия как бы расписывается в своей неудаче. Британские промышленники стали закрывать свои предприятия в России и покидать страну…». Таким образом, судьба Временного правительства была предрешена ещё летом 1917 года, и его падение оставалось лишь делом времени. Ещё один очень важный и крайне неприятный для «демократической общественности» факт: западные покровители начали «сливать» своих российских подопечных задолго до их фактического ухода в небытие. Вот лишь два примера. Осенью 1917 года немцы захватили эстонские острова и 6 октября оказались в 350 километрах от Петрограда. Штаб военно-морского флота России запросил помощи союзного британского флота. В ответ посол Бьюкенен посоветовал главе Временного правительства, масону Керенскому, не оправдавшему надежд своих хозяев, разделаться с большевизмом, «и тогда он войдёт в историю не только как ведущая фигура революции, но и как спаситель своей страны». Британский флот ничем не помог. Второе свидетельство начала активного «слива» оставил нам Раймонд Робинс, возглавлявший в России специальную дипломатическую Миссию Американского Красного Креста. Вот его оценка событий начала октября: «Я не верю в Керенского и его правительство. Оно некомпетентно, неэффективно и потеряло всякую ценность». Похожим образом господа с Запада «слили» и Белое движение. Очень интересное свидетельство этого мы находим в описании последних дней пребывания Белой армии в Крыму, сделанное историком Корниловского ударного полка, полковником М.Н. Левитовым: «Корниловская ударная дивизия под командой командира артиллерийской бригады генерала Ерогина 2 (15) ноября прибыла в Севастополь и приступила к погрузке на транспорт «Саратов». В этот же день к генералу Врангелю в гостиницу Киста явились представители от полков 1-го армейского корпуса во главе с генералом Манштейном для принятия Знамён этих полков, стоявших в помещении Главнокомандующего. Генерал Врангель вышел к ним бледный, в чёрной черкеске и сказал собравшимся: «...Сейчас я убедился в том, что Европа и Америка нас предали. Результаты налицо: в моём распоряжении кораблей настолько мало, что я не могу на них посадить даже все остатки славной Армии, которая, истекая кровью, подходит к Севастополю. Куда мы идём, я не знаю, так как на мои вопросы, которые я рассылал в течение двух дней со дня юшуньской катастрофы, ответов нет». ***

И в заключение несколько слов о самой Гражданской войне, в которой опять винят исключительно большевиков. Как общеизвестно, сразу после победы Октябрьской революции (или переворота – кому как сподручнее именовать) по стране прошло так называемое Триумфальное шествие Советской власти, решающую роль в котором сыграли рабочие, вооруженные Керенским для отпора попытки установления военной диктатуры генералом Корниловым. Рабочих активно поддержали моряки и солдаты. Заметим, это было шествие не большевизма, а власти Советов, в которых наряду с большевиками массово присутствовали представители других партий – от эсеров и анархистов до меньшевиков и прочих социалистов. На контакт с Советами пошли многие офицеры и генералы, которые в последующем составили практически всё руководящее звено Красной Армии. Так, на мирных переговорах с немцами в Брест-Литовске военным экспертом со стороны советской делегации был потомственный дворянин, генерал-майор Генерального штаба Александр Александрович Самойло, а военно-морским – также потомственный дворянин, контр-адмирал Императорского флота Василий Михайлович Альтфатер. Оба затем верой и правдой служили Советской власти: Альтфатер стал первым главнокомандующим ВМФ, а Самойло, умерший в 1963 году в возрасте 94 лет, успел стать генерал-лейтенантом, профессором, кавалером двух орденов Ленина, четырёх – Боевого Красного знамени и многих других наград. Пошли на контакт не только военные, но и многие представители интеллигенции. Это был шанс для страны. Шанс остановить противостояние несогласных на уровне небольших эксцессов, которые неизбежны при любой коренной смене власти (вспомним недавние события 1993 года, ведь тогда тоже убивали друг друга и даже расстреляли танками парламент, но гражданской войны всё же удалось избежать). Однако вожди зарождавшегося Белого движения на это не пошли и начали формировать армию для борьбы с Советами. Второй шанс остановить братоубийственную бойню был зимой 1918 года. 29 января один из главных действующих лиц первого этапа контрреволюции и Гражданской войны генерал Каледин официально сообщил Донскому правительству: «Положение наше – безнадёжно. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет. Сопротивление безнадёжно». В этот же день герой Луцкого прорыва и Донской атаман, генерал Каледин выстрелом в сердце оборвал свою жизнь. И вот бы послушать старого, испытанного в боях, честного воина. В особенности его фразу: «Население не только нас не поддерживает, но настроено нам враждебно». Но нет. Кровь и террор с обеих сторон лишь разжигали взаимные обиды, ненависть и чувство мести. Жертвы стали множить жертвы. Третий и последний шанс всё-таки остановиться и, возможно, уберечь сотни тысяч, если не миллионы, жизней представился в 1919 году, когда большевики через посредников – представителей Антанты предложили белым мирные переговоры. Однако и Деникин, и Колчак, и Юденич, через своих представителей решительно заявили: «Мы за один стол переговоров с большевиками не сядем!». Со стороны политических сил, безоговорочно поддерживавших Белое движение, самыми решительными ястребами выступали кадеты. Те самые, что свалили царя, а потом обвинили Ленина в шпионаже в пользу Германии. К чести большевиков надо сказать, что вплоть до конца 20-х годов они держали двери открытыми для желающих примириться с Советской властью. Как пишет в своей монографии «Не будем проклинать изгнание. Пути и судьбы русской эмиграции» Вячеслав Васильевич Костиков, «в течение одного лишь 1921 года в советскую Россию вернулось более 120 тыс. бывших белогвардейцев». И это только за один год! То, что все они были в 30-е годы вырезаны «живодёром» Сталиным, тоже неправда. Достаточно вспомнить графа Алексея Алексеевича Игнатьева (автора знаменитых мемуаров «Пятьдесят лет в строю»), бывшего генерал-майора, представителя русской армии при французской главной квартире. Так вот этот граф мало того, что сам в 1925 году вернулся в Совдепию, так ещё и передал советскому правительству деньги, принадлежавшие России (225 млн франков золотом), вложенные на его имя во французские банки. За что был подвергнут бойкоту со стороны эмигрантских организаций, а также исключён из товарищества выпускников Пажеского корпуса и офицеров Кавалергардского полка. Под обращением, призывавшим к суровому суду над отступником, подписался даже родной брат графа, Павел Алексеевич, полковник Генерального штаба и непримиримый белогвардеец. Умер Алексей Алексеевич в 1954 году в звании генерал-лейтенанта Красной Армии, и никто его не репрессировал. То же можно сказать о бывшем колчаковском офицере и будущем советском блестящем маршале Леониде Александровиче Говорове и многих, многих других. Такова история русской революции, как бы кому ни хотелось представить события по-иному. В этой истории нет идеальных героев. Всё случилось, как случилось. Нам же нужно знать и помнить об этом, чтобы не допустить новой «крови горячечной и глаз незрячих», как писал поэт Эдуард Багрицкий.

Вадим Бондарь

Февраль - начало катастрофы, но Господь затем послал России большевиков

100-летие революции 1917 года / 14.03.2017


В Санкт-Петербурге прошел Имперский Форум «Столетие Февральского переворота. От катастрофы к возрождению» …


В минувшую субботу, 11 марта, в Санкт-Петербурге в Конгресс-холле «Васильевский» прошел Имперский Форум «Столетие Февральского переворота. От катастрофы к возрождению», сообщает наш корреспондент. Организаторы мероприятия: патриотические, монархические и ветеранские организации Северной столицы России.

Форум предварялся Богослужением. Панихиду по погибшим во время Февральской революции и в период последовавшей за ней смуты и молебен о благополучном прохождении собрания совершил известный петербургский пастырь-монархист протоиерей Алексий Масюк.

Затем отец Алексий обратился к собравшимся со вступительным словом. В феврале 1917 года русский народ оказался не на высоте присяги и нравственного долга. Русскому народу нужно покаяться. Ныне СМИ захвачены потомками февралистов и октябристов, которые полощут святое имя Императора Николая II, называя его слабым и безвольным правителем. Но эта жуткая клевета, считает батюшка, к вящей славе Царя, ибо в эти дни никто не вспоминает ни февралистов, ни октябристов, потому что это невменяемые люди. А разве есть спрос с невменяемых? - задается риторическим вопросом отец Алексий, который многие годы окормляет сумасшедший дом. 100 лет назад Николай II оказался единственным вменяемым человеком, действовавшем по совести, поэтому совесть его чиста. Немногие из наших современников могут с полным правом сказать о себе то же самое. Необходимо защитить святое имя Государя, хотя он перед Престолом Божиим защищает свое имя, дело и знамя России, которой он служил всю свою жизнь.

Князь Дмитрий Михайлович Шаховской отмечает, что русская эмиграция прошла сквозь огонь и медные трубы, свидетельствуя о своей верности России. Галлиполийцы были стержнем русской эмиграции. Дмитрий Михайлович сообщил, что его общественная деятельность заключается в том, чтобы представлять Россию в глазах иностранцев, прежде всего французов. Многие из эмигрантов, по мнению князя, солидаризируются со словами Герцена: «Вера в Россию — спасла меня на краю нравственной гибели». Эмиграция прошла долгий, трудный путь. Участники форума собрались ради правды и борьбы с клеветой, очернением истории России. Молитва к святым страстотерпцам, отметил князь Шаховской, всегда была опорой для русских эмигрантов. Правда начинает пробиваться в наших умах и сердцах. Время эсхатологично, мы живем в ожидании Страшного Суда. Правда всегда торжествует. Осознание должно привести через покаяние к общему примирению по отношению к России. Необходимо отдать долг памяти тем, кто боролся за славу и будущее России.

Его супруга княгиня Тамара Георгиевна Шаховская сообщила, что её дед был убежден в том, что путь в Россию для них закрыт, что всё погибло. В русской эмиграции было два мнения. Большинство, что называется, «сидело на чемоданах», надеясь вернуться на Родину. Меньшинство думало, что путь в Отечество для них закрыт. Дед Т.Шаховской не верил, что будет победа. Он думал, что всё потеряно, но все равно откликнулся на призыв и направился в Крым организовывать «маленький кусок России». Но прибыл на полуостров слишком поздно, за два дня до начала исхода, организацией которого ему и пришлось заняться.

Тамара Георгиевна возглавляет фонд «Русский мост». В 2010 году фонд организовал обратный путь исхода. В мероприятии приняли участие 30 потомков белой эмиграции и 200 представителей России. Княгиня Шаховская призналась, что была крайне удивлена, что среди участников мероприятия оказались люди, атаковавшие память белых. Сейчас фонд работает над проектом премии «Врангель». Княгиня считает необходимым изучение идей и проектов генерала. Опыт прошлого показывает, что из попыток во время сложностей расшатывать страну ничего хорошего не выходит. Докладчица, постоянно проживающая в Западной Европе, призналась, что от русофобии и лжи западных СМИ её тошнит.

Кандидат богословия, кандидат филологических наук диакон Владимир Василик развеял мифы о Февральской революции. Миф I - революция была неизбежной. Историк напомнил, что даже большевики в то время не предвидели скорого свершения революции. Россия стояла накануне величайшей победы. К мая 1917 года страна была готова к великому наступлению, которое должно было завершиться победным парадом в Берлине. Миф II - Николай II, отрекшись, проявил слабину. Царь принимал важные распоряжения, но не нашлось никого, кто бы их исполнил. Николай II оказался в одиночестве. Правительство, генералитет и Государственная Дума саботировали его решения. Докладчик уверен, что можно было бы предотвратить голод в Петрограде, была возможность усмирить революционеров. У генералов была иллюзия, что они могут одержать победу в войне без Царя. Но оказалось, что монархия - становой хребет Российской Империи. Правящий слой сгнил, духовно разложился, забыл о своем долге служить Богу, Царю и Отечеству. Это и привело к катастрофе. Отец Владимир вполне разделяет мнение епископа Штутгартского Агапита, некогда назвавшего отречение Николая II разводом в результате измены. Русское общество было поражено атеизмом, материализмом, оккультизмом. Оно погрязло в разврате. Духовная катастрофа предварила политическую катастрофу. Митрополит Вениамин (Федченков) прямо говорил, что если бы не 17 год, в России было бы еще хуже. По мнению отца Владимира, в качестве возможного сценария могло быть установление в России гиперэкуменизма, соединенного с оккультными учениями. Русь перестала бы быть Святой, превратившись в государство с полуоккультной идеологией, в аналог Третьего Рейха. В наше время уже наблюдается работа над ошибками. Установлен контроль над НКО, осуществляется сильная пропрезидентская пропаганда, обществу привито понимание недопустимости мятежей. В результате рейтинг Путина выше рейтинга Николая II. Русская Православная Церковь в массе своей выступает за существующий порядок. Нам нужна великая Россия, а не великие потрясения, заключил диакон Владимир Василик.

Церковный историк Николай Кузьмич Симаков полагает, что в результате политики Петра I произошла европеизация, секуляризация и расцерковление России. На смену православно-монархическому сознанию пришел либерализм, социально-уравнительский прогресс и народопоклонничество, атеистические, материалистические и социалистические идеи. Русская Православная Церковь находилась в порабощении русским государством. Историк называет такое состояние «синодальным пленом Церкви». В этот период происходит утрата связи между Церковью и народом. Церковь уже не совесть народа и не воспитатель власти. Главной причиной революции является расцерковление русского общества. Царство просто так не разрушается, для этого должны быть фундаментальные причины, а не просто заговор против Богоустановленной власти. Либеральная интеллигенция и генералитет довели анархический бунт до революции. С приходом к власти большевиков революция приобрела антирусский, богоборческий характер. Именно тогда начались гонения на Церковь и планомерная дехристианизация. Историк признал, что Николай II и его брат действительно не боролись за сохранение Богоустановленной власти. Только Великая Отечественная война остановила стихию по уничтожению России. Благодаря крови новомучеников Россия была спасена. С конца 80-х годов XX века началось православное и национальное возрождение России. В настоящее время предлагаются 3 пути развития России: 1) национальное и православное возрождение; 2) постхристианская цивилизация, власть денег и диктат потребительского общества; 3) возврат к СССР.

Глава Русского Имперского Движения Станислав Анатольевич Воробьев считает Февраль началом разрушения российской государственности и физического уничтожения (сокращения) русского народа как народа-Богоносца. Великий ученый Д.Менделеев предсказывал, что в 2000 году в России будет проживать 600 млн. человек. В наше время проживает, по официальной статистике, около 100 млн., а по неофициальным данным, и того меньше, заявил докладчик. К маю/июню 1917 года русская армия была готова для взятия Берлина, проливов Босфор и Дарданеллы, освобождения Константинополя. Для победного парада была даже сшита военная форма. Но произошла катастрофа по причине апостасии, отхода от веры элиты, а не народа. Отречение Николая II С.Воробьев считает фальсификацией. По его словам, решения человека, находящегося в плену, не имеют никакого юридического значения. Для обоснования своего мнения он привел исторический прецедент - Петр I, опасаясь попасть в плен, строго наказал, что в случае его пленения не исполнять его решения. Задача русского народа - искать волю Божию. Господь не дал нам победы и попустил крушения Империи, так как мы не заслужили их. Ибо Империя дана Богом русскому народу как дар. С.Воробьев утверждает, что смутное время, начавшееся в 1917 году, продолжается до сих пор. Но он оптимист, ибо русский народ физически не исчез, а Санкт-Петербург - аналог Иерусалима - не разрушен. Оптимизм вселяет движение по восстановлению традиционной русской государственности. Что же касается мнения, что монархия в России восстановится только тогда, когда будет воцерковлен русский народ, то С.Воробьев опять же сослался на исторический пример - во времена Константина Великого меньше 1% населения Империи исповедовали Православие. Современная ситуация с религиозным просвещением в России гораздо лучше.

Главный редактор «Русской народной линии», председатель международной общественной организации «Русское Собрание» Анатолий Дмитриевич Степанов обратил внимание на совпадение Пасхалий в 1917 и 2017 годах. Это обстоятельство дает возможность в режиме реального времени пережить события, происходившие сто лет назад. Государственный переворот, начавшейся с солдатского бунта, стал фактом, когда Святейший Синод признал Временное правительство. Произошла легитимация переворота, который именно в этот момент стал революцией. Докладчик призвал извлечь уроки Февраля. Урок 1: симфонические отношения государства и Церкви есть важнейший элемент русской государственности. Это понимание было утрачено даже тогдашними архиереями. Умопомрачение носило тотальный характер. Урок 2: угасание веры в среде правящего слоя и духовенства, а не народа. Урок 3: утрата верноподданнического чувства в среде сановников и генералитета. Иллюзия, что можно служить государству, не служа Государю, привела к ущербному пониманию верноподданнического чувства. Генералы не понимали, что без Царя генерал уже не генерал, офицер - не офицер. Именно этим объясняются зверства солдат в отношении офицеров и генералов. Урок 4: состояние патриотического движения. В 1905 году революция не свершилась, потому что на улицу в защиту монархии вышел верноподданный народ, возглавляемый черносотенцами. Черносотенство тогда представляло собой многомиллионное народное движение. К 1917 году оно было расколото, в том числе представителями государственной власти. Власть в лице сановников не смогла и не захотела найти место в общественной жизни для Союза русского народа. В результате отречение Николая II принимал в том числе видный монархический деятель В.Шульгин. Это было своего рода психологическим давлением на Царя. Николай II понял, что он лишен поддержки даже в монархической среде. Этот урок важен прежде всего для власти. Урок 5: отсутствие эффективной, систематической государственной пропаганды. Сто лет назад государственная пропаганда отсутствовала. В то время зародился черный пиар. СМИ безнаказанно очерняли Г.Е. Распутина, Императрицу и Императора. Государство в лице высшего чиновничества не сумело/ не захотело противостоять клевете. Урок 6: воспитание элиты. Большинство тогдашней элиты было заражено европоцентризмом. Идеи же славянофилов поднимались на смех. Урок 7: отсутствие внятной государственной идеологии. Идеология запрещена Конституцией РФ. Государство постепенно возвращается, что проявляется во внешней политике и военном строительстве. Этот процесс вызывает визг либералов. Полностью государство сможет возвратиться, когда будет принята новая Конституция, которая снимет запрет на государственную идеологию. Запрет государственной идеологии - самое большое преступление либералов перед страной и народом, они лишили самый идеократический народ в мире - русский народ - смысла своего бытия, попытавшись заставить русских жить ради «животишек».

В конце каждого выступления докладчикам предлагалось коротко ответить на вопросы:

1. Считаете ли Вы «Февральский переворот» началом русской цивилизационной катастрофы?
2. У историков существуют разные мнения по поводу вопроса, было ли фактически Государем подписано отречение от престола. Распространена точка зрения, что Государь не отрекался от престола, а был взят под арест и информация о его отречении была сфальсифицирована заговорщиками. Каково Ваше мнение по этому вопросу? Подписывал ли Государь отречение?
3. Возможно ли восстановление территориальной целостности исторической России? Каковы пути его восстановления и форма государственного устройства?

Диакон Владимир Василик:

1. Именно Февраль, а не Октябрь является началом катастрофы.

2. Точка зрения, согласно которой отречение было сфальсифицировано, сомнительна, но и такая версия не исключена.

3. Восстановление территориальной целостности России не исключено. Такая работа уже ведется, о чем свидетельствует воссоединение Крыма. Сейчас приемлемы мягкие, экономические способы восстановление целостности, например путем создания экономических союзов.

Николай Симаков:

1. Февраль был катастрофой, в результате чего мы потеряли историческую Россию.

2. Николай II - русский Иов. Он не боролся за сохранение царской власти.

3. Восстановление монархии невозможно до тех пор, пока не произойдет возвращения народа ко Христу.

Станислав Воробьев:

1. Февраль - начало катастрофы.

2. Отречение не было подписано. В этом нет сомнения.

3. Восстановление территориальной целостности России возможно. Русский народ - самый крупный разделенный псевдогосударственными образованиями народ в мире.

Анатолий Степанов:

1. Февраль - начало катастрофы, но Господь затем послал России большевиков, которые вернули, как это не парадоксально, в жизнь страны русские смыслы. Второе Смутное время началось в феврале 1917 года и завершилось в 30-е годы с утверждением у власти Сталина.

2. Волна, поднятая вокруг темы отречения, дискредитирует Николая II и его подвиг. Подписание Николаем II документа, составленного нарочито неправильно, было его формой борьбы в надежде, что верноподданные поднимут голос в защиту Государя. Несомненно, отречение имело место, но речь правильнее надо вести не об отречении, а о насильственном отрешении Государя от Престола.

3. Восстановление территориальной целостности России - вопрос сложный. Так ли нужно присоединять сегодня среднеазиатские республики? Сегодня граждане этих республик находятся в России как почти бесправные гастарбайтеры. Но если они станут полноправными гражданами - то они будут вести себя совсем иначе. Так что это вопрос тактический. Готов ли сегодня русский народ переварить массу инородного населения в случае восстановления территориальной целостности в границах Российской Империи и СССР? Я сомневаюсь. Думаю, что пока наш народ не готов к восстановлению границ Российской Империи.

На форуме также выступили: Константин Анатольевич Карлсон, координатор Национально-Консервативного Движения Валентина Валерьевна Боброва, глава содружества «За други своя» Валентин Иванович Боцвин, председатель Координационного центра Монархической Партии России Игорь Дмитриевич Соболев, директор Центра социальных программ, координатор коалиции «Родительское стояние» Василий Владимирович Кухарь, руководитель движения «Северная Евразия» Николай Арутюнов, председатель Александровского исторического общества Дмитрий Кириллович Матлин, председатель Русского национального культурного центра «Народный дом» Александр Иванович Никитин, координаторы Петербургского отделения движения «Народный Собор» Андрей Борисович Цыганов и Евгений Петрович Андрущенко, студент Санкт-Петербургской духовной академии, причетник единоверческого храма Прохор Сергеевич Чиж, председатель национального общества ревнителей светлой памяти императора памяти Павла I Павел Николаевич Баринов и другие.

Во время Первой мировой и Гражданской войн появилось много беспризорных детей. В 1921 г. по разным данным беспризорников в стране было 4,5-7 млн. человек. Для решения этой проблемы понадобилось 15 лет. В СССР борьбы с беспризорностью стала политической задачей, так как огромное число беспризорников и сильный рост детской преступности нарушали стабильность государства. Для решения этой проблемы потребовались большие усилия государства и всего советского общества в целом.

После Октябрьской революции 1917 года система частных благотворительных учреждений была ликвидирована. Проблему сирот полностью взяло на себя советское государство. Главными факторами в борьбе с правонарушениями подростков были признаны воспитательная и предупредительная работа. Цели воспитания были изменены, подчинены новой идеологии. Личность должна была подчиняться целям общества. Кроме того, необходимо учесть тот фактор, что детская безнадзорность и преступность (часто страшнее взрослой) приобрела характер эпидемии. «Детская беспризорность, часто являющаяся в самых уродливых, ужасающих формах, как детская преступность, проституция, угрожает подрастающему поколению самыми тяжелыми последствиями», — так характеризовал степень остроты положения Ф. Э. Дзержинский. Проблему необходимо было решать и в кратчайшие сроки. Поэтому для ликвидации детской беспризорности были мобилизованы буквально все имеющиеся силы и привлечены все ресурсы, а их в разорённой длительной войной, разрушенной стране, и так было крайне мало. Однако советское правительство считало, что дети — это будущее страны, поэтому эту задачу решали, несмотря на другие проблемы.

Спасение детей занимались буквально все институты молодого советского государства, от правительства и Всероссийской чрезвычайной комиссии во главе с Ф.Э. Дзержинским до сельских советов и комитетов бедноты. В городах учреждали воспитательно-трудовые школы, детские приюты, развивали индивидуальное шефство и наставничество. Появилась уникальная советская школа перевоспитания «трудных» подростков (часто фактически закоренелых преступников), в которой выдающуюся роль сыграл советский педагог Антон Семёнович Макаренко.

В 1917 г. в детских домах было около 30 тыс. детей, в 1919 г. — 125 тыс. в 1921-1922 гг. — 540 тыс. несовершеннолетних. О детях заботились самые различные органы и ведомства: НКВД, Народные комиссариаты просвещения и здравоохранения, партийные органы, комсомол, профсоюзы, женотделы и т. д. Беспризорниками также занимались милиция и уголовный розыск.

В 1919 г. был издан декрет об учреждении Совета защитников детей, который занимался эвакуацией детей в "хлебные районы", организацией общественного питания, продовольственного и материального снабжения. К работе Совета привлекались органы ВЧК.

В 1920 г. по губерниям было разослано постановление Наркомата образования, в котором указывалось на необходимость создания детской специальной милиции, скорейшей организации бесплатного питания беспризорников, их лечение, организацию приемников.

В 1920 году была создана детская милиция. Детьми занимались и общественные организации, учреждённые представителями интеллигенции. В 1918 году по инициативе В.Г. Короленко в Советской России была учреждена Лига спасения детей. Лига создавала детские колонии, клубы и сады. Учреждения Лиги обычно занимали 2-3 комнаты, где занимались с небольшими группами детей в 20-30 человек. С 1921 года все заведения Лиги перешли в распоряжение Московского отдела народного образования. Ещё одной подобной организацией был Совет защиты детей под председательством наркома просвещения А. В. Луначарского.

Осенью 1921 г. при ВЦИК была создана комиссия по улучшению жизни детей во главе с Дзержинским (т. н. ДЧК — детская чрезвычайная комиссия). Основным методом борьбы с беспризорностью было определению сирот в интернаты. Создавались приемно-распределительные пункты, где с детьми работали педагоги и врачи. Затем детей направляли в детские учреждения постоянного пребывания (детские дома, интернаты, детские городки, колонии и т. д.), возвращали родителям, родственникам, более взрослых могли трудоустроить.

Основную тяжесть работы с беспризорниками взяли на себя местные органы народного образования (ОНО). В состав ОНО входили отделы социально-правовой охраны несовершеннолетних (СПОН). В состав СПОН входили: стол опеки, детский адресный стол, юрисконсультская часть и комиссия по делам несовершеннолетних («комнес»). Руководящим органом была Центральная комиссия по делам несовершеннолетних. Кроме того, существовали детские социальные инспекции (ДСИ), имевшие функции обществ милосердия и полиции нравов. Если отделы социально-правовой охраны несовершеннолетних больше занимались бумажной работой и выработкой задач, то инспекторы ДСИ работали на «земле», проводя облавы на беспризорников, проводили обследования условий содержания детей в приютах и т. д. Инспекторов не хватало, в 1922 году их было всего 400 человек. Поэтому значительная часть беспризорников оставалась без внимания.

Делами несовершеннолетних занималась комиссия по делам несовершеннолетних. Первоначально система борьбы с беспризорностью была простой: ребенка забирали с улицы, передавали в приёмный пункт, а оттуда в детский дом. Однако это привело к переполнению детских домов, которые уже не могло содержать государство. В 1923 году детские дома перевели на содержание местных бюджетов. В итоге число детдомов и детей в них резко сократилось. В 1923 году, по сравнению с 1922 г., численность детдомов сократилась с 6063 до 3971, детей в них — с 540 тыс. до 253 тыс. человек. В последующие пять лет численность детей в детских домах сократилась ещё вдвое. Причём положение детей в них было весьма плачевным. Особенно тяжёлое положение было в приёмниках-распределителях.

Однако в целом стабилизация и положительная динамика развития советского государства привела к естественному сокращению беспризорности, волну наиболее неприглядных явлений удалось сбить, хотя до полного решения проблемы было ещё далеко.

Развивался институт патроната, когда детей передавали в семьи трудящихся под контролем местных органов власти и общественности. Сложилась более эффективная система работы с подростками: воспитательные беседы, замечания; возврат в семью или устройство в новую; надзор на поведением ребенка; помещение в закрытое детское учреждение.

Уголовный кодекс 1922 г. смягчил режим в отношении беспризорников: несовершеннолетнее обвиняемого было отнесено к числу смягчающих обстоятельств, появилась возможность широкого применения к подросткам условного осуждения, замены судом уголовного наказания воспитательными мерами, которые считались достаточными для достижения задачи исправления виновного. Сама система учреждений для исправления и перевоспитания трудных подростков состояла из двух элементов: закрытых учреждений интернатского типа со строгим режимом, обязательным общим и профессиональным обучением и трудовых домов в городах, трудовых колоний в сельской местности.

В 1924 г. прошла Первая московская конференция по борьбе с беспризорностью, на которой Крупская и Луначарский сделали акцент на социальной опасности беспризорности. В выступлении Крупской отмечалось, что ликвидация беспризорности — «вопрос не благотворительности — это вопрос здоровья всего общественного организма». Луначарский заявил: «Дело не только в том, что мы окружены целым морем детского горя, но и в том, что мы рискуем получить из этих детей антиобщественных, антисоциальных людей... которые пополнят армию преступности». В результате в 1926 году советское правительство приняло Положение о борьбе с беспризорностью и утвердило трехлетний план этой борьбы. В 1928 году была поставлена задача в кратчайшие сроки уничтожить детскую беспризорность.

Упор был сделан на борьбе с уличной преступностью. «Изъятие» беспризорников с улиц приняло характер военных операций, в которой участвовали сотрудники ОГПУ, милиции и угрозыска. После облав, беспризорников размещали в приемниках и детдомах. Для этого пришлось срочно разгрузить приемники-распределители и детдома. Сирот передавали в семьи крестьян и кустарей. Чтобы заинтересовать их, им предоставляли дополнительный земельный надел на каждого ребенка, освобождали от единого земельного налога на 3 года, ребенок получал право бесплатного обучения, семьи получали единовременное пособие.

Однако к концу 1920-х годов с беспризорностью покончить не удалось. По данным Крупской, количество безнадзорных несовершеннолетних составляло к началу 1930-х годов более 2 млн. детей. В 1935 г. было опубликовано постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности». Действительно удалось сбить волну массовой беспризорности, создать систему по борьбе с малолетними правонарушителями, их перевоспитанию, вовлечению в нормальную жизнь советского общества. Но полностью покончить с беспризорностью не удалось.

Источники: https://topwar.ru/75993-iz-istorii-detskoy-besprizornosti-v-rossii.html
http://back-in-ussr.com/2016/06/borba-s-besprizornostyu-v-sssr.html

Почему армия в 1917 году поддержала большевиков

iРовно сто лет назад, в сентябре 1917 года, Россия была провозглашена республикой. Наверное сегодня это событие смотрится грандиозно-исторически — всё же это произошло после многих веков пребывания во власти абсолютной по сути монархии. Однако на современников республиканское действо не произвело сильного впечатления.

Потому что люди были озабочены совсем иными проблемами и заботами…

Страну в 1917 году сотрясал один политический кризис за другим. Начавшись со свержения царя ещё в феврале, такого рода кризисы буквально не прекращались. Одним из последних стал неудачный мятеж генерала Корнилова, пытавшегося установить в стране военную диктатуру. После подавления мятежа в скрытую оппозицию к власти Временного либерального правительства перешли правые политические силы России, поддержавшие Корнилова — от кадетов до откровенных монархистов...

Даёшь демократию…, а там трава не расти!

А вот левые либералы (эсеры, меньшевики, трудовики и т.д.), чьим признанным лидером можно было считать главу правительства Александра Керенского, сразу после ареста Корнилова и его сподвижников принялись спешно «демократизировать» Россию на свой лад.

Керенский провозгласил Россию республикой — хотя это было незаконно, ибо судьбу будущего политического строя должно было решать Всероссийское Учредительное собрание, созыв которого намечался только на конец 1917 года. Но Керенский и его сподвижники очень уж спешили со своими «реформами», поэтому не считались ни с кем и ни с чем — и это только усугубляло политический раскол в стране.

Либералы созвали так называемое Демократическом совещание тех партий, которые поддержали премьера в дни корниловского выступления. На этом совещании опять было сказано много красивых слов о том, как следует обустроить Россию по либерально-демократическому образцу.

Тогда же в качестве представительного органа всех российских партий (до созыва Учредительного собрания) был создан Временный совет Российской республики (Предпарламент) — он должен был контролировать деятельность Временного правительства и обеспечить выборы в само собрание…

Со стороны это выглядело, наверное, прекрасно и здорово, если бы — как едко заметил один из видных корниловцев, генерал Антон Иванович Деникин — было к месту и ко времени. Между тем, к осени 1917 года Россия, по меткому выражению одного современника, стремительно неслась под откос. Стихийный каток всеобщего развала катился по стране, сметая всякие понятия о законности и дееспособности власти.

Возьмём для примера мою родную Нижегородскую губернию. Регион, как и вся Россия, погрузился в хаос крестьянских выступлений, шедших под лозунгом справедливого распределения земли. Пока в столице судили-рядили о том, как лучше решить земельную проблему, по губернии шли самые настоящие погромы помещичьих усадеб. Мужички самовольно захватывали барскую землю и дотла выжигали дворянские имения и дворы.

На второй сессии Главного земельного комитета Временного правительства, которая проходила в июле 1917 года в Петрограде, именно представители Нижегородской губернии подняли вопрос о необходимости как можно скорее решить земельный вопрос:

«Крестьяне говорят только об одном: мы устали ждать, мы ждали триста лет, а теперь, когда мы завоевали власть, больше ждать не хотим».

К осени 1917 года нижегородские крестьяне фактически решили «земельный вопрос» в свою пользу, ожидая встречного «понимания» со стороны государства. Даже губернский крестьянский съезд, состоявшийся 17-го октября 1917 года и поддержавший Временное правительство, был вынужден постановление о передаче помещичьих имений земельным комитетам, образовавшихся по деревням...

А в городах, в результате повальной разрухи (только за несколько месяцев 17-го года в Нижнем Новгороде было закрыто 36 предприятий), безжалостно наступал голод. Особенно больно вопрос коснулся нижегородских рабочих окраин, где хлеб фактически исчез с лета.

В начале октября дело дошло до того, что рабочие Сормовского завода самовольно захватили на Волге баржу с зерном, предназначавшуюся для мукомольных заводов. А ещё спустя пару дней голодная толпа горожан разгромила местную продовольственную управу. И представители Временного правительства были вынуждены смириться с эти фактом — ни сил, ни воли для противодействия разрушительной народной стихии у «временных» не было. И так было по всей России!

Как писали современники о тех смутных дня, власть в России практически валялась на земле, а поднять её было некому. Сделать это могли только две силы, которые были одинаково чужды либеральным идеям: либо корниловские генералы, которые даже под арестом не отказались от своих чрезвычайных военно-политических планов, либо партия радикальных революционеров-большевиков, рвавшихся к управлению страной на лозунгах социалистической революции и установления в России диктатуры пролетариата.

Революционные пацифисты

Именно большевики стали той силой, которая помогла Керенскому остановить корниловский мятеж — они вели агитацию в войсках мятежников, энергично формировали рабочие отряды Красной гвардии, устраивали забастовки. Из этого мятежа сторонники Ленина вышли самой популярной политической силой в народно-революционной среде. Под их контроль постепенно переходило большинство в органах тогдашнего народного самоуправления — в Советах рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, особенно в столичных городах.

Большевики приняли участие в Демократическом совещании Керенского, но скоро назвали всё это действо бездарной комедией. Им было ясно, что никакого толка для России от этой говорильни уже точно не будет — потому что новому корниловскому контрреволюционному заговору можно противопоставить только такую же организованную и беспощадную силу...

Главным же аргументом большевистской силы, по мнению многих исследователей, стало их влияние в солдатской среде. Это удивительно, потому что ещё не так давно большевики не вели среди военных практически никакой работы.

Да, в 1914 году они резко выступили против участия России в Первой мировой войне, считая эту войну не справедливой и грабительской. Но при этом никакой антивоенной агитации в войсках специально не проводили. Возможно потому, что руководство партии на тот момент находилось либо в эмиграции, либо в сибирской ссылке.

Сразу после Февральской революции ряд большевистских лидеров даже попытались поддержать Временное правительство в политике продолжения ведения войны — мол, теперь это война не проклятого царского правительства, а революционного народа. Однако вернувшийся из эмиграции Ленин быстро поправил своих товарищей, вернув их на прежние антивоенные позиции. Но снова никаких серьёзных последствий на армию это не оказало.

Как свидетельствуют исторические документы, первые большевистские газеты и прочие агитационные материалы появились в солдатских окопах только в конце апреля, в начале мая 17-го года. Да и то, солдаты всерьёз обратились лицом к большевикам не ранее середины лета.

Но как же так, можете спросить вы? Ведь сколько за последнее время вышла разного рода «исторических материалов» и «расследований», утверждавших, что именно большевики развалили русскую армию, да ещё якобы на немецкие деньги! Про «немецкие деньги» говорить не буду, этот миф сегодня разоблачён всеми мало-мальски серьёзными историками. Что же касается роли большевиков в развале бывшей царской армии…

Приведу слова уже упоминавшегося генерал Деникина, который до конца жизни хоть и оставался непримиримым противником Ленина, но даже он признавал:

«Позволю себе не согласиться с мнением, что большевизм явился решительной причиной развала армии: он нашёл лишь благодатную почву в систематически разлагаемом и разлагающемся организме»...

Войска до большевизма созрели сами

Начать надо с того, что Первая мировая война была абсолютно чужда той народной массе, которая одела солдатские шинели. Как отмечает специалист по этому вопросу, историк В.Гончаров:

«Одной из важнейших причин разложения армии стала существовавшая в ней глубочайшая социальная пропасть между солдатским и офицерским составом… Патриотически настроенные представители образованного сословия рассматривали войну с геополитических позиций (германская агрессия, долг перед западными союзниками, выход к Константинополю и Проливам). Но для большинства солдат эти понятия были пустым звуком: война шла на чужих территориях (Румыния, Галиция, Польша и Литва), а к иностранцам, что немцам, что англичанам, русский мужик привык априори относиться с недоверием…

Основная солдатская масса устала от войны и не видела в ней смысла — это факт, который отрицать нельзя. И глупо обвинять солдат в отсутствии патриотизма, ибо с их точки зрения ИХ России никто не угрожал — в отличии, например, от наполеоновского нашествия 1812 года. А умирать за абстрактные ценности они не видели смысла».

Первые антивоенные выступления в армии случились ещё до свержения монархии. А после Февраля солдатским настроениям сильно подсобили пришедшие к власти либералы.

В марте 1917 года ими был издан Приказ номер один, который узаконил создание демократических солдатских комитетов. Приказ издал в общем-то самозваный орган власти, возникший сразу после Февральского переворота — Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. В составе Совета был представлен весь спектр лево-либеральных сил (от меньшевиков до октябристов) — всех, кроме… большевиков.

Текст этого Приказа стоит привести полностью:

«По гарнизону Петроградского округа, всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота — для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда — для сведения.

Совет Рабочих и Солдатских Депутатов постановил:

1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота — немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет Рабочих Депутатов, избрать по одному представителю от рот, — которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной Думы к 10 часам утра, 2-го сего марта.

3) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету Рабочих и Солдатских Депутатов и своим комитетам.

4) Приказы военной комиссии Государственной Думы следует исполнять только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.

5) Всякого рода оружие, как то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее, — должно находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в каком случае не выдаваться офицерам, даже по их требованиям.

6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чём не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане.

В частности, вставание во фронт и обязательное отдавание чести вне службы отменяется.

7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т. д.

Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов, и в частности, обращение к ним на «ты», воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных комитетов».

Понятно, что ничего кроме разложения и развала в структуру, где предельно жёсткая иерархия является самой основой существования армейского организма, такого рода «законы» принести просто не могли!

А что же Временное правительство, которое вроде как обладало — в отличии от Петросовета — «законной властью»? А оно фактически поддержало курс на развал армии! Как пишет по этому поводу историк Сергей Базанов:

«Вместо того чтобы укрепить пошатнувшуюся после Февральской революции дисциплину в армии... Временное правительство по настоянию входивших в его состав лидеров партий эсеров и меньшевиков приняло в мае 1917 г. «Декларацию прав военнослужащих».

Эта декларация, вслед за знаменитым Приказом № 1 Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, продолжила дело разложения Русской армии. Значительная часть её положений вполне справедливо была направлена на защиту прав солдат: это и уравнение военнослужащих в правах с гражданским населением, и закрепление за солдатами права свободно высказывать свои политические, религиозные и социальные взгляды.

Однако положение о том, что военнослужащим разрешалось быть членом любой политической партии, прямо вовлекало солдатские массы в разгоравшуюся политическую борьбу в самой армии (разжигаемую большевиками), что, конечно же, не делало её более сплоченной. Естественно, «Декларация прав военнослужащих» была отрицательно встречена командованием. По его мнению, она явилась «последним гвоздем, заколоченным в гроб русской армии». Но к голосу командования ни Временное правительство, ни его комиссары в действующей армии не прислушивались...

… Солдаты, в своей массе малограмотная сельская молодёжь, особенно те, кто сравнительно недавно прибыл в действующую армию, слабо разбирались в быстро меняющейся политической обстановке и восприняли Февральскую революцию как сигнал к вседозволенности. В результате дисциплина на фронте резко упала и продолжала падать дальше. К тому же солдатская масса легко поддавалась любой негативной пропаганде, особенно антивоенной...».

Замечу, что всё это происходило ещё до появления первых большевистских прокламаций. Понятно большевики тут же воспользовались столь благоприятной для себя обстановкой для вовлечения солдатских масс в свои ряды.

«Большевики были единственной партией, выступавшей за скорейшее прекращение войны, и это обеспечивало им потенциальную поддержку солдатской массы, - пишет В.Гончаров. — Интересен и такой факт: с начала осени 1917 года, после корниловского мятежа, большевистские комитеты всё чаще стали противодействовать распаду армии. Иногда они при этом вступали в прямой конфликт с солдатами, иногда дело заканчивалось взаимным соглашением...».

Очевидно, что в преддверии силового захвата власти большевикам понадобились вовсе не окончательно разваленная армия, а именно сплочённая военная сила — отсюда и противодействие дальнейшей «демократизации» армейской среды. И большевики не прогадали: именно солдаты Петроградского гарнизона и матросы Кронштадта помогли им в октябре свергнуть Временной правительство, у которого, в свою очередь, так и не нашлось действенной вооружённой защиты…


Вадим Андрюхин, главный редактор

3 июля 1917 в Петрограде начались волнения с требованием свержения Временного правительства. Контрреволюционные части по указу правительства для подавления мирной демонстрации применили оружие. Начались аресты, восстановлена смертная казнь.

Двоевластие окончилось победой буржуазии. События 3-5 июля показали, что буржуазное Временное правительство не намерено выполнять требования трудящихся, и большевикам стало ясно, что мирным путем взять власть уже нельзя.

На VI съезде РСДРП(б), который состоялся с 26 июля по 3 августа 1917 г., партия взяла ориентир на социалистическую революцию путем вооруженного восстания.

На августовском Государственном совещании в Москве буржуазия намеревалась объявить Л.Г. Корнилова военным диктатором и приурочить к этому событию разгон Советов. Но активное революционное выступление сорвало планы буржуазии. Тогда Корнилов 23 августа двинул войска на Петроград.

Большевики, проводя большую агитационную работу среди трудящихся масс и солдат, разъясняли смысл заговора и создавали революционные центры для борьбы с корниловщиной. Мятеж был подавлен, а народ окончательно понял, что большевистская партия – это единственная партия, которая отстаивает интересы трудящихся.

24 сентября большевики получили 51% голосов в районные думы. Буржуазные партии и Временное правительство терпели глубокий кризис, не имея опоры в массах.

В середине сентября В.И. Ленин разработал план вооруженного восстания и пути его осуществления. Главной целью октябрьской революции было завоевание власти Советами.

12 октября был создан Военно-революционный комитет (ВРК) – центр по подготовке вооруженного восстания. Зиновьев и Каменев, противники социалистической революции, выдали сроки восстания Временному правительству.

Восстание началось в ночь на 24 октября за день открытия II съезда Советов. Правительство сразу же удалось изолировать от верных ему вооруженных частей.

25 октября В.И. Ленин прибыл в Смольный и лично руководил восстанием в Петрограде. В ходе октябрьской революции были захвачены важнейшие объекты такие, как мосты, телеграф, правительственные учреждения.

Утром 25 октября 1917 г. ВРК объявил о свержении Временного правительства и передаче власти Петроградскому Совету рабочих и солдатских депутатов. 26 октября был захвачен Зимний дворец и арестованы члены Временного правительства.

Октябрьская революция в России свершилась при полной поддержке народных масс. Союз рабочего класса и крестьянства, переход вооруженной армии на сторону революции, слабость буржуазии определили итоги октябрьской революции 1917 года.

25 и 26 октября 1917 г. прошел II Всероссийский съезд Советов, на котором был избран Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) и образовано первое Советское правительство - Совет Народных Комиссаров (СНК). Председателем СНК был избран В.И. Ленин. Он выдвинул два Декрета: «Декрет о мире», который призывал воюющие страны прекратить военные действия, и «Декрет о земле», выражающий интересы крестьян.

Принятые Декреты способствовали победе Советской власти в регионах страны.

3 ноября 1917 г. со взятием Кремля Советская власть победила и в Москве. Далее Советская власть была провозглашена в Белоруссии, Украине, Эстонии, Латвии, в Крыму, на Северном Кавказе, в Средней Азии. Революционная борьба в Закавказье затянулась до конца гражданской войны (1920-1921 гг.), которая явилась последствием октябрьской революции 1917 года.

С июля 1917 Зимний дворец стал резиденцией Временного правительства, заседания которого проходили в Малахитовом зале. Там же, во дворце, с 1915 года располагался госпиталь для тяжелораненых.

Накануне



В условиях открыто подготавливаемого и уже начинавшегося восстания большевиков Штаб Временного правительства не вывел на защиту правительства ни одной солдатской воинской части, не была проведена подготовительная работа и с юнкерами в военных училищах, поэтому их оказалось ничтожно мало на Дворцовой площади 25 октября, и было бы ещё меньше, если бы юнкера не приходили самостоятельно. То, что в противобольшевистском юнкерском выступлении 29 октября участвовали именно юнкера, не принимавшие участие в защите Зимнего дворца 25 октября, говорит о полнейшей дезорганизации в деле обороны Временного правительства. Единственной воинской частью Петроградского гарнизона, принесшей присягу Временному правительству, были казаки. На них и возлагались основные надежды в дни смуты. 17 октября 1917 года главу Временного правительства А. Ф. Керенского посетили делегаты Донского казачьего Войскового Круга, отмечавшие недоверие казаков к правительству и требовавшие, чтобы правительство восстановило А. М. Каледина в правах командующего войском и открыто признало перед Доном свою ошибку. Керенский признал эпизод с Калединым печальным недоразумением и обещал в ближайшие дни сделать официальное заявление, дезавуирующее эпизод, однако своё слово не сдержал и никакого официального разъяснения своевременно не последовало. И только 23 октября Чрезвычайная следственная комиссия вынесла постановление о непричастности генерала Каледина к корниловскому «мятежу». К наступающим событиям в целом петроградские казаки отнеслись пассивно: даже в критический момент ночью с 24 на 25 октября, несмотря на повторные приказания штаба, казаки не выступили, не получив лично от Керенского гарантий о том, что «на этот раз казачья кровь не прольется даром, как это было в июле, когда не были приняты против большевиков достаточно энергичные меры». Казаки были готовы выступить на помощь Временному правительству при условии, что полки будут обеспечены пулемётами, каждому полку, организованному из сотен, распределённых по заводам, будут приданы броневики и вместе с казаками выступят пехотные части. На основании этого соглашения к Зимнему были отправлены 2 сотни казаков и пулемётная команда 14-го полка. Остальные полки должны были присоединиться к ним по мере выполнения Временным правительством требований казаков, гарантирующих, по их мнению, что их напрасные июльские жертвы не повторятся. В связи с невыполнением предложенных казачьими полками условий, в дневном заседании Совета казачьих войск с представителями полков было принято решение отозвать отправленные ранее 2 сотни и никакого участия в подавлении восстания большевиков не принимать. По мнению историка революции С. П. Мельгунова, октябрьский отказ казачества от подавления восстания большевиков стал большой трагедией для России[2].
Утром 25 октября (7 ноября) небольшие отряды большевиков начинают занимать главные объекты города: телеграфное агентство, вокзалы, главную электростанцию, продовольственные склады, государственный банк и телефонную станцию. Эти «военные операции» походили на «смену караула», так как никакого сопротивления приходившим и занимавшим то или иное учреждение комиссарам Петроградского военно-революционного комитета (ВРК) не оказывалось. К этому моменту Временное правительство оказалось практически без защитников: оно располагало лишь юнкерами и ударницами женского добровольческого батальона[3].
При полном отсутствии каких бы то ни было сил у правительства большевики также действовали, вопреки позднейшим победным реляциям, нерешительно: они не решались идти на штурм Зимнего, так как ни рабочие, ни гарнизон Петрограда в целом участия в восстании не принимали, а наличествовавшие на бумаге «десятки тысяч» большевистской «красной гвардии» (в одном только Выборгском районе числилось 10 тыс. красногвардейцев) на деле с большевиками не выступили. Огромный Путиловский завод, якобы имевший 1500 организованных красногвардейцев, также выставил для участия в восстании лишь отряд в 80 человек[4][5].
К середине дня большая часть ключевых объектов была занята патрулями большевиков без сопротивления патрулей Временного правительства. Глава Временного правительства Керенский около 11 часов на автомобиле покинул Петроград, не оставив никаких инструкций правительству. Особоуполномоченным по водворению порядка в Петрограде был назначен штатский министр Н. М. Кишкин. Разумеется, де-факто его «генерал-губернаторские» полномочия ограничивались только самозащитой в Зимнем дворце. Убедившись в отсутствии желания действовать у начальства округа, Кишкин отрешает от должности Георгия Полковникова и вручает функции командующего войсками генералу Якову Багратуни. В день 25 октября Кишкин и его подчинённые действовали достаточно смело и распорядительно, однако даже энергичному и обладавшему организаторскими способностями Кишкину не под силу было сделать много всего за несколько часов, оставшихся в его распоряжении[6].
Позиция, занятая правительством, была достаточно нелепой и безнадежной: отсиживаясь в Зимнем дворце, где шли заседания, члены правительства ждали прибытия войск с фронта. Рассчитывали на ненадежность и деморализованность выведенных большевиками отрядов, надеясь на то, что «такое войско разбежится и сдастся при первом холостом выстреле». Также ничего не было сделано правительством для защиты своей последней цитадели — Зимнего дворца: не было добыто ни боеприпасов, ни продовольствия. Вызванных днем к резиденции правительства юнкеров не смогли даже накормить обедом[7].
В первой половине дня к охранявшим Зимний юнкерам Петергофской и Ораниенбаумской школ присоединяются ударницы женского батальона, отряд казаков с пулемётами, батарея Михайловского артиллерийского училища, школа инженерных прапорщиков, а также некоторое количество добровольцев. Поэтому в первой половине дня членами правительства, скорее всего, трагичность их положения не ощущалась: около Зимнего собралась некоторая военная сила, возможно, достаточная для того, чтобы продержаться до момента прибытия войск с фронта. Пассивность атакующих также усыпляла бдительность Временного правительства. Вся деятельность правительства свелась к обращению к населению и к гарнизону с рядом запоздалых и потому бесполезных воззваний[8].

Уход части защитников Зимнего дворца
К вечеру 25 октября ряды защитников Зимнего сильно поредели: уходили изголодавшиеся, обманутые, упавшие духом. Ушли и те немногие казаки, что были в Зимнем, смущенные тем обстоятельством, что вся пехота правительства оказалась «бабами с ружьями». К вечеру покинула резиденцию правительства и артиллерия: ушли по приказу своего начальника юнкера Михайловского артиллерийского училища, правда небольшая часть из них ослушалась приказа и осталась. Версия, распространявшаяся позднее большевиками о том, что распоряжение уйти было отдано якобы «под давлением» ВРК, была ложью. В действительности артиллерию увели путём обмана при помощи политического комиссара училища. Ушла также и часть юнкеров Ораниенбаумской школы[9].
Броневики Временного правительства были вынуждены уйти с площади Зимнего дворца из-за отсутствия бензина[10].

Вечер 25 октября

К вечеру стали учащаться редкие до того одиночные выстрелы. Охрана отвечала выстрелами в воздух на выстрелы в тех случаях, когда к дворцу приближались толпы большевиков, и первое время этого хватало.
В 6 часов 30 минут вечера в штаб осажденных прибыли самокатчики из Петропавловской крепости с ультиматумом от Антонова-Овсеенко о сдаче Временного правительства и разоружении всех его защитников. В случае отказа большевики угрожали обстрелом со стоящих на Неве военных судов и из орудия Петропавловской крепости. Правительством было решено в переговоры с ВРК не вступать[9].
Наконец, начав осознавать степень критичности своего положения, министры решили обратиться за моральной поддержкой в Городскую думу и начали искать при посредстве телефона какую-либо физическую подмогу. Кто-то даже пошёл в Городскую думу и обошёл её фракции со словами о том, что наступает трагическая развязка, что нужно выступить на защиту правительства и призвать также население. Но никакой помощи не пришло[9]. Единственную реальную попытку помочь Временному правительству предпринял Б. В. Савинков, и связана она была с именем генерала М. В. Алексеева. Разыскал бывшего Верховного главнокомандующего Савинков только ночью с 25-го на 26-е число. Обсуждалась возможность собрать хотя бы небольшую вооружённую силу, чтобы дать бой большевикам. По словам Савинкова, генерал даже набросал план предстоящих военных действий, которые, однако, осуществить не успели[11].
Наконец, в Зимнем стали предпринимать какие-то реальные шаги к собственной самозащите, чтобы продержаться до подхода войск с фронта, ожидавшихся к утру. Все силы были стянуты непосредственно ко дворцу, штаб был оставлен большевикам. Генерал Багратуни отказался нести обязанности командующего и покинул Зимний дворец, затем был арестован матросами и остался жив благодаря случайности. Начальником обороны становится подполковник Ананьин, руководитель школы инженерных прапорщиков, которой и суждено было стать основной организованной силой, опорой осажденного правительства. Распределяются функции защитников на случай штурма, расставлены брошенные ушедшими казаками пулемёты[12].
Весьма показательным и характеризующим положение является эпизод с прибытием около 8 часов вечера в приведённый уже в боевое состояние в ожидании атаки Зимний дворец одного из руководителей осады — комиссара ВРК Григория Чудновского по приглашению делегата Ораниенбаумской школы юнкера Киселева для переговоров о «сдаче». Чудновский вместе с Киселевым были тотчас арестованы по приказу Пальчинского, однако позднее по просьбам гарантировавших своим «честным словом» Чудновскому неприкосновенность юнкеров, отпущены. С ними ушла ещё одна группа не желавших больше сражаться юнкеров[13].
В 21 час Временное правительство обратилось к стране с радиотелеграммой[10]:
Петроградский Совет р. и с. д. объявил Временное правительство низложенным и потребовал передачи ему власти под угрозой бомбардировок Зимнего дворца из пушек Петропавловской крепости и крейсера «Аврора», стоящего на Неве. Правительство может передать власть лишь Учредительному Собранию, а потому постановило не сдаваться и отдать себя под защиту народа и армии, о чём послана телеграмма в Ставку. Ставка ответила о посылке отряда. Пусть народ и страна ответят на безумную попытку большевиков поднять восстание в тылу борющейся армии.
Штурм


Штурмовать Зимний дворец большевики решились лишь после прибытия им на помощь из Кронштадта уже испытанных в Июльские дни и составлявших 25 октября в Петрограде реальную силу нескольких тысяч матросов Балтийского флота из Гельсингфорса и кронштадтцев. Несмотря на то, что Ленин требовал вывода всего флота, считая, что перевороту в Петрограде угрожает бóльшая опасность, нежели со стороны Балтийского моря, сами матросы, в нарушение требований Ленина, не захотели оголять внешний фронт немцам[14][15].
В то же время о силах, охранявших Зимний дворец известно, что на момент штурма они составляли примерно 137 ударниц женского батальона смерти (2-я рота)[16], 2−3 роты юнкеров и 40 инвалидов Георгиевских кавалеров, возглавляемых капитаном на протезах[17].
К вечеру в руках Временного правительства фактически остался только Зимний дворец, который охранял небольшой отряд юнкеров и женский батальон. Начальником обороны Зимнего был назначен П. И. Пальчинский, заместитель Кишкина. Другой ключевой фигурой был заместитель Кишкина Пётр Рутенберг.

Первое наступление на Зимний дворец

Практически одновременно с последним воззванием правительства к России, в 21 час, после холостого сигнального выстрела из Петропавловской крепости, началось наступление большевиков на Зимний дворец (В 21:40 по приказу комиссара А. В. Белышева комендором Е. Огневым из бакового орудия «Авроры» был произведён один холостой выстрел. По версии ряда советских источников, он послужил сигналом для начала штурма Зимнего дворца). Первая атака представляла собой ружейный и пулемётный при участии броневиков обстрел дворца, сопровождавшийся ответным огнём защитников дворца, и длилась около часа. По итогам атаки Пальчинский отмечает в своей записной книжке, что сил для защиты вполне достаточно, однако трагично отсутствие командного состава — среди защитников Временного правительства присутствовало всего 5 офицеров[10]. Тут же исполком почтово-телеграфного союза рассылает сообщение[10]:
Первое нападение на Зимний дворец в 10 часов веч. отбито
Одновременно Правительство доводило «до сведения»[10]:
Положение признается благоприятным… Дворец обстреливается, но только ружейным огнём без всяких результатов. Выяснено, что противник слаб.
Слова самого Антонова-Овсеенко дают приблизительно такую же оценку[10]:
Беспорядочные толпы матросов, солдат, красногвардейцев то наплывают к воротам дворца, то отхлынывают
Первая атака большевиков с 9 до 10 вечера имела последствием сдачу ударниц женского батальона, по утверждению советских источников, якобы «не выдержавших огня». На самом деле сдача стала результатом неудачной вылазки ударниц для «освобождения генерала Алексеева», которую не смог остановить начальник обороны Зимнего полковник Ананьин[18].
Одновременно с началом штурма Зимнего большевиками проходило заседание петроградской Городской Думы, принявшей решение оказать поддержку осажденному в Зимнем революционному правительству, и предпринявшей попытку шествия к Зимнему дворцу с целью помочь министрам Временного правительства.

Второе наступление на Зимний дворец

В 23 часа большевики начали обстреливать Зимний дворец из орудий Петропавловской крепости, сделавших 35 выстрелов боевыми снарядами, из которых только 2 слегка «царапнули» карниз Зимнего дворца[14][19]. Артиллеристы преднамеренно стреляли поверх Зимнего дворца. Современный историк Юлия Кантор полагает, что это была психологическая атака.
Для штурмующих Зимний дворец не мог представлять серьёзного препятствия, так как его обороняли только со стороны фасада, и при этом забыли запереть задние двери со стороны Невы, через которые стали без труда проникать не только матросы с рабочими, но и просто любопытствующие и любители поживиться[14][20]. Эта случайная оплошность защитников Зимнего дворца была впоследствии использована в большевистской идеологии и подавалась в пропаганде в ложном виде: «обитатели дворцовых подвалов в своей классовой ненависти к эксплуататорам» открыли-де большевикам «тайные» входы, через которые проникли агитаторы ВРК и занялись распропагандированием защитников дворца. «…то были не случайные лазутчики, а, конечно, специальные посланцы ВРК» — иронизирует над приёмами большевистской пропаганды один из исследователей революции 1917 года С. П. Мельгунов[8].
Парламентёры во главе с Чудновским с новым ультиматумом появляются среди осаждённых. Троцкий вслед за Малянтовичем повторяет об ошибке охраны Зимнего, принявшей за депутацию Думы две сотни врагов, прорвавшихся таким образом в коридоры дворца. По мнению историка революции С. П. Мельгунова, такой ошибки могло и не быть: за парламентёрами, разрушившими своим появлением огненный и штыковой барьер между атаковавшими и защищающимися, хлынула толпа с Дворцовой площади, влилась во двор, и стала распространяться по всем лестницам и коридорам дворца[21].
В некоторых эпизодах юнкера пытались кое-где оказать сопротивление, однако были быстро задавлены толпой и к ночи сопротивление прекратили[14][19].
Начальник обороны Ананьин посылает поручика А. П. Синегуба к правительству с сообщением о вынужденной сдаче Зимнего, а также о том, что юнкерам парламентёрами большевиков обещано сохранение жизни. Во время совещания правительства о капитуляции вплотную к юнкерской охране приближается сопровождавшая Антонова-Овсеенко толпа. Пальчинский вводит в комнату к министрам одного Антонова, выйдя затем к юнкерам с объявлением о принятом решении безусловной сдачи министров, выражающих этим подчинение только силе, и предложением юнкерам поступить аналогично. Однако юнкеров пришлось убеждать[22].

Арест министров Временного правительства


Министры Временного правительства были арестованы представителем Петроградского военно-революционного комитета В. А. Антоновым-Овсеенко в 2 часа 10 минут 26 октября 1917 года.

Людские потери
О потерях сторон точных данных нет. Наверняка известно, что погибли шестеро солдат и одна ударница

Первые несколько месяцев после Октябрьского восстания в Петрограде и Москве не зря были названы «триумфальным шествием советской власти». Из 84 губернских и других крупных городов только в 15 она установилась в результате вооруженной борьбы. «В конце ноября во всех городах Поволжья, Урала и Сибири власти Временного правительства уже не существовало. Она перешла почти без всякого сопротивления в руки большевиков, всюду образовались Советы», – свидетельствует генерал-майор Иван Акулинин в своих воспоминаниях «Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками 1917-1920». «Как раз в это время, – пишет он далее, – в Войско стали прибывать с Австро-Венгерского и Кавказского фронтов строевые части – полки и батареи, но рассчитывать на их помощь оказалось совершенно невозможно: они и слышать не хотели о вооруженной борьбе с большевиками».

Как же при таких обстоятельствах Советская Россия вдруг оказалась в кольце фронтов? А вот как: с конца февраля – начала марта 1918 года империалистические державы обеих воюющих в мировой войне коалиций начали масштабное вооруженное вторжение на нашу территорию.

18 февраля 1918 года германские и австро-венгерские войска (около 50 дивизий) перешли в наступление от Балтики до Черного моря. За две недели они оккупировали огромные пространства.

3 марта 1918 года был подписан Брестский мир, но немцы не остановились. Воспользовавшись договором с Центральной радой (к тому времени уже прочно обосновавшейся в Германии), они продолжили свое наступление на Украине, 1 марта свергли в Киеве советскую власть и продвигались дальше в восточном и южном направлениях на Харьков, Полтаву, Екатеринослав, Николаев, Херсон и Одессу.

5 марта немецкие войска под командованием генерал-майора фон дер Гольца вторглись в Финляндию, где вскоре свергли финское советское правительство. 18 апреля германские войска вторглись в Крым, а 30 апреля захватили Севастополь.

К середине июня более 15 тыс. германских войск с авиацией и артиллерией находилось в Закавказье, в том числе 10 тыс. человек в Поти и 5 тыс. в Тифлисе (Тбилиси).

Турецкие войска оперировали в Закавказье с середины февраля.

9 марта 1918 года английский десант вошел в Мурманск под предлогом… необходимости защиты складов военного имущества от немцев.

5 апреля японский десант высадился во Владивостоке, но уже под предлогом… защиты японских граждан «от бандитизма» в этом городе.

25 мая – выступление Чехословацкого корпуса, эшелоны которого находились между Пензой и Владивостоком.

Необходимо учитывать, что «белые» (генералы Алексеев, Корнилов, Антон Деникин, Петр Врангель, адмирал Александр Колчак), сыгравшие свою роль в свержении царя, отреклись от присяги Российской империи, но и не приняли новую власть, начав борьбу за собственное правление в России.


На фото: Десант Антанты в Архангельске, август 1918 года.

На юге России, где действовали в основном «Русские освободительные силы», ситуация была завуалирована русской формой «Белого движения». Атаман «Войска донского» Петр Краснов, когда ему указали на «немецкую ориентацию» и поставили в пример «добровольцев» Деникина, ответил: «Да, да, господа! Добровольческая армия чиста и непогрешима.

Но ведь это я, донской атаман, своими грязными руками беру немецкие снаряды и патроны, омываю их в волнах тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии! Весь позор этого дела лежит на мне!».

Колчак Александр Васильевич, столь любимый «романтический герой» современной «интеллигенции». Колчак, нарушив присягу Российской империи, первым на Черноморском флоте присягнул на верность Временному правительству. Узнав об Октябрьской революции, вручил британскому послу просьбу о приеме в английскую армию. Посол, после консультаций с Лондоном, вручил Колчаку направление на Месопотамский фронт. По дороге туда, в Сингапуре, его настигла телеграмма русского посланника в Китае Николая Кудашева, приглашавшего его в Маньчжурию для формирования русских воинских частей.

Итак, к августу 1918 года вооруженным силам РСФСР полностью или почти полностью противостояли иностранные войска. «Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за НАШЕ дело», – написал позже Уинстон Черчилль.

Белые освободители или убийцы и грабители? Доктор исторических наук Генрих Иоффе в журнале «Наука и жизнь» №12 за 2004 год – а этот журнал успел за последние годы отметиться ярым антисоветизмом – в статье о Деникине пишет: «На освобожденных от красных территориях шел настоящий реваншистский шабаш. Возвращались старые хозяева, царили произвол, грабежи, страшные еврейские погромы...».

О зверствах войск Колчака ходят легенды. Число убитых и замученных в колчаковских застенках не поддавалось учету. Только в Екатеринбургской губернии было расстреляно около 25 тысяч человек.
«В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали Я не ошибусь, если скажу, – признавался позднее очевидец тех событий американский генерал Уильям Сидней Гревс, – что на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами».

«Идеологию» белых в этом вопросе четко выразил генерал Корнилов: «Мы шли к власти, чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти»…


На фото: Американцы и шотландцы охраняют пленных красноармейцев в Березнике.

«Союзники» белого движения – англичане, французы и прочие японцы – вывозили все: металл, уголь, хлеб, станки и оборудование, двигатели и меха. Угоняли гражданские пароходы и паровозы. Только из Украины немцы вывезли до октября 1918 года 52 тыс. тонн зерна и фуража, 34 тыс. тонн сахара, 45 млн. яиц, 53 тыс. лошадей и 39 тыс. голов крупного рогатого скота. Шло масштабное разграбление России.

А о зверствах (не менее кровавых и массовых – никто и не спорит) Красной армии и чекистов читайте в сочинениях демократической прессы. Данный текст предназначен исключительно для того, чтобы развеять иллюзии тех, кто восхищается романтикой и благородством «белых рыцарей России». Была грязь, кровь и страдания. Ничего другого войны и революции принести не могут…

«Белый террор в России» – так называется книга известного историка, доктора исторических наук Павла Голуба. Собранные в ней документы и материалы камня на камне не оставляют от широко циркулирующих в средствах массовой информации и публикациях на историческую тему выдумках и мифах.

Начнем с утверждений о жестокости и кровожадности большевиков, которые, дескать, при малейшей возможности уничтожали своих политических противников. На самом деле руководители большевистской партии стали твердо и непримиримо относиться к ним по мере того, как на собственном горьком опыте убеждались в необходимости решительных мер. А вначале проявлялась определенная доверчивость и даже беспечность. Ведь всего за четыре месяца Октябрь триумфально прошествовал из края в край огромной страны, что стало возможным благодаря поддержке власти Советов подавляющим большинством народа. Отсюда и надежды на то, что ее противники сами осознают очевидное. Многие лидеры контрреволюции, как это видно из документальных материалов, – генералы Краснов, Владимир Марушевский, Василий Болдырев, видный политический деятель Владимир Пуришкевич, министры Временного правительства Алексей Никитин, Кузьма Гвоздев, Семен Маслов, да и многие другие – были отпущены на свободу под честное слово, хотя их враждебность новой власти не вызывала сомнений.

Слово свое эти господа нарушили, приняв активное участие в вооруженной борьбе, в организации провокаций и диверсий против своего народа. Великодушие, проявленное по отношению к явным врагам Советской власти, обернулось тысячами и тысячами дополнительных жертв, страданиями и мучениями сотен тысяч людей, поддержавших революционные перемены. И тогда руководители российских коммунистов сделали неизбежные выводы – они умели учиться на своих ошибках…


На фото: Томичи переносят тела расстрелянных участников антиколчаковского восстания.

Придя к власти, большевики отнюдь не запретили деятельность своих политических противников. Их не подвергали арестам, позволяли выпускать свои газеты и журналы, проводить митинги и шествия и т.п. Народные социалисты, эсеры и меньшевики продолжали свою легальную деятельность в органах новой власти, начиная с местных Советов и кончая ЦИК. И опять-таки только после перехода этих партий к открытой вооруженной борьбе против нового строя их фракции декретом ЦИК от 14 июня 1918 года были исключены из Советов. Но даже после этого оппозиционные партии продолжали легально действовать. Наказанию подвергались лишь те организации или лица, кто был уличен в конкретных подрывных действиях.

Как показано в книге, инициаторами гражданской войны стали именно белогвардейцы, представлявшие интересы свергнутых эксплуататорских классов. А толчком к ней, как признавал один из лидеров белого движения Деникин, был мятеж чехословацкого корпуса, во многом вызванный и поддержанный западными „друзьями России. Без помощи этих “друзей главари белочехов, а затем белогвардейские генералы никогда бы не достигли серьезных успехов. Да и сами интервенты активно участвовали как в операциях против Красной Армии, так и в терроре против восставшего народа.

На фото: Жертвы Колчака в Новосибирске, 1919 год. «Цивилизованные чехословацкие каратели расправлялись со своими „братьями-славянами огнем и штыком, буквально стирая с лица земли целые поселки и деревни. В одном Енисейске, например, за симпатии к большевикам было расстреляно более 700 человек – почти десятая часть проживавших там. При подавлении восстания узников Александровской пересыльной тюрьмы в сентябре 1919 года чехи расстреливали их в упор из пулеметов и пушек. Расправа продолжалась трое суток, от рук палачей погибло около 600 человек. И таких примеров – великое множество.

Кстати, иностранные интервенты активно способствовали и развертыванию на российской территории новых концлагерей для тех, кто выступал против оккупации или сочувствовал большевикам. Начали же создаваться концлагеря еще Временным правительством. Это – бесспорный факт, о котором также умалчивают разоблачители “кровавых злодеяний коммунистов. Когда в Архангельске и Мурманске высадились французские и английские войска, один из их руководителей – генерал Пуль от имени союзников торжественно обещал северянам обеспечить на захваченной территории „торжество права и справедливости. Однако почти сразу же после этих слов на захваченном интервентами острове Мудьюг был организован концлагерь. Вот свидетельства тех, кому там довелось побывать: «Каждую ночь умирало по нескольку человек, и трупы их оставались в бараке до утра. А утром появлялся французский сержант и злорадно вопрошал: «Сколько большевиков сегодня капут? Из заточенных на Мудьюге более 50 процентов расстались с жизнью, многие сошли с ума…».


На фото: Американский интервент позирует возле трупа убитого красноармейца.

После ухода англо-французских интервентов власть на Севере России перешла в руки белогвардейского генерала Евгения Миллера. Он не только продолжил, но и усилил репрессии и террор, пытаясь остановить быстро развивавшийся процесс “большевизации масс. Самым бесчеловечным их олицетворением стала ссыльно-каторжная тюрьма в Иоканьга, которую один из узников охарактеризовал как „наиболее зверский, изощренный метод истребления людей медленной, мучительной смертью. Вот выдержки из воспоминаний тех, кому чудом удалось выжить в этом аду: «Умершие лежали на нарах вместе с живыми, причем живые были не лучше мертвых: грязные, покрытые струпьями, в рваном тряпье, заживо разлагающиеся, они представляли кошмарную картину».

К моменту освобождения Иоканьги от белых там из полутора тысяч заключенных остались 576 человек, из которых 205 уже не могли передвигаться.

Система подобных концлагерей, как показано в книге, была развернута в Сибири и на Дальнем Востоке адмиралом Колчаком – наиболее, пожалуй, жестоким из всех белогвардейских правителей. Они создавались как на базе тюрем, так и в тех лагерях военнопленных, которые были построены еще Временным правительством. Более чем в 40 концлагерей режим загнал почти миллион (914178) человек, отвергавших реставрацию дореволюционных порядков. К этому надо приплюсовать еще около 75 тысяч человек, томившихся в белой Сибири. Более 520 тысяч узников режим угнал на рабский, почти не оплачиваемый труд на предприятиях и в сельском хозяйстве.

Однако ни в солженицынском “Архипелаге ГУЛАГ, ни в писаниях его последователей Александра Яковлева, Дмитрия Волкогонова и других об этом чудовищном архипелаге – ни слова. Хотя тот же Солженицын начинает свой „Архипелаг с гражданской войны, живописуя “красный террор. Классический пример лжи путем простого умолчания!

В антисоветской литературе о гражданской войне много и с надрывом пишется о „баржах смерти, которые, дескать, использовались большевиками для расправы с белогвардейскими офицерами. В книге Павла Голуба приводятся факты и документы, свидетельствующие о том, что “баржи и „поезда смерти стали активно и массированно применяться именно белогвардейцами. Когда осенью 1918 года на восточном фронте они стали терпеть поражение от Красной Армии, в Сибирь, а затем на Дальний Восток потянулись “баржи и „поезда смерти с узниками тюрем и концлагерей.

Когда “поезда смерти находились в Приморье, их посетили сотрудники американского Красного Креста. Один из них – Бьюкели написал в своем дневнике: «До того момента, когда мы нашли этот ужасный караван в Никольске, 800 пассажиров умерли от голода, грязи и болезней… Я видел трупы людей, тела которых еще при жизни разъедали паразиты до тех пор, пока они не умирали после месяцев ежедневной мучительной пытки от голода, грязи и холода. Клянусь Богом, я не преувеличиваю!.. В Сибири ужас и смерть на каждом шагу в таком масштабе, что потрясли бы самое черствое сердце...».

Ужас и смерть – вот что несли народу, отвергавшему дореволюционный режим, белогвардейские генералы. И это отнюдь не публицистическое преувеличение. Сам Колчак откровенно писал о созданной им „вертикали управления: “Деятельность начальников уездных милиций, отрядов особого назначения, всякого рода комендантов, начальников отдельных отрядов представляет собой сплошное преступление. Хорошо бы задуматься над этими словами тем, кто восхищается сегодня „патриотизмом“ и „самоотверженностью“ белого движения, которое-де в противоположность Красной Армии отстаивало интересы „Великой“ России.

Ну а что касается „красного террора“, то его размеры были совершенно несопоставимы с белым, да и носил он в основном ответный характер. Это признавал даже генерал Гревс, командующий 10-тысячным американским корпусом в Сибири.

И так было не только в Восточной Сибири. Так было по всей России.