Нежеланная (18+)

 » Глава V. Кости, ведьмы и отцы. Часть 2

ГЛАВА V. КОСТИ, ВЕДЬМЫ И ОТЦЫ.
Часть 2

Лютовид очнулся от своих воспоминаний. Вокруг совсем уж темно стало. Полная ярко-жёлтая луна взошла на небо. Иногда её тёмные тучи пожирали. Но мутным светом она прорезала их толстые пуза и коварно выглядывала сквозь них.
- Пора...
Лютовид сел на колени перед костром и достал острый нож. В светлую, почти белую рукоять был вставлен кровавый самоцвет. Поймав огненную искорку, камень лукаво подмигнул хозяину, и атаман потянулся за первой костью озёрника. Это было ребро.
Прижав остриё к гладкой поверхности, он начал вырезать руну.
- На этой кости черчу Фе, обездвиживаю тебя, парализую. Никуда двинуться не сможешь. К месту, руной отмеченному, прикована будешь, привязана, пришита.
На птичьем ребре темнели линии, затейливо переплетённые.
Вернув кость на прежнее место, Лютовид взял следующую. Ключицу. И снова тонкое лезвие принялось за работу.
- На этой кости черчу Ру, воли лишаю, заговариваю. Никакого заклятия произнесть не сумеешь, никакой ворожбы сотворить. Силу твою забираю, в птичье тело замыкаю. Улетит птица далеко, не воротится. Власть твою унесёт дальше солнца.
Другой узор, не менее искусный, украсил кость озёрника. Настал черёд и третьей. Лопатка.
- На этой кости черчу Си, своей власти подчиняю. Что спрошу, на то ответишь. Что захочу, то и сделаешь. Секрет свой откроешь, приказ мой исполнишь.
Ещё одна руна появилась на кости. Необычный узор скорее на веточку с листьями походил, чем на букву.
Лютовид отложил и эту кость. Зачерпнул из маленького мешка горсть чистого, почти белого песка и начал медленно высыпать на останки озёрника.
- Вместе вас связываю, служить призываю, быть мне силой и помощниками, стражниками ведьмиными. Силой вас наделяю, словами заклинаю, мольбой заговариваю. Удержите ту, вокруг кого положены будете.
Вслед за песком на кости два цветка, на болоте сорванных, опустилось.
- Вместе вас связываю. Как птице одной служили, так хозяину теперь одному помогайте. Быть вам темницей, быть вам сетью, быть вам верёвкой. Неразрушимыми, неразделимыми. Ни обмануть вас, ни сдвинуть, ни упросить. Не предадите. Волю мою исполните. Заклинаю. Умоляю. Подчиняю. Сво аф вира пад.

***
Огромный змей обвивался кольцами вокруг кресла, на котором она сидела. Его торчащие чешуйки блестели, как чёрные адаманты (27). И со всех сторон, будто даже стены могли говорить, раздавался шёпот. Его речи, шипящие и непонятные, звучали колдовской музыкой. И чем больше она вслушивалась, тем понятнее становился змиев свист. Он обещал забрать её с собой, защищать и беречь. Говорил, что уничтожит всех, кто причинил ей зло, и не подпустит ни одного врага. Шептал, что нет прекраснее никого на Свете Белом, чем она, и что будет он служить ей вечно. Глаза его загорались пламенем костров, когда она глядела в них, а за спиной у него трепетали огромные кожистые крылья. Она совсем сжалась в кресле, прижав колени к груди, боясь прикоснуться к нему, а он молил, чтобы доверилась. Его морда не казалась уродливой, как у других змей. Когда показывался раздвоенный алый язык, она не испытывала отвращения. Но всё же было страшно...
А он глядел прямо на неё и просил прикоснуться, подарить ему свою нежность. И она сдалась - протянула руку. Пальцы дрожали от сомнения и страха. Они застыли совсем рядом с его острой чешуёй. Но не холодом опалило кожу, а жаром тысячи костров. Она вздрогнула. И глаза змеиные вдруг серыми-серыми сделались, как дым, как тучи.
Мельца проснулась, чувствуя, как по лбу стекают капельки пота. В её спальне всегда было холодно, сколько ни топи, и она постоянно мёрзла. Но сейчас всё тело горело. Отбросив в сторону одеяло, она позволила прохладному воздуху коснуться кожи. Сон никак не хотел отпускать её из плена, перед глазами до сих пор стоял Змиев король. Мельце казалось, что она слышит его вкрадчивое искушающее шипение. Как легко было поддаться на уговоры и довериться страшному существу. Но даже во сне ей не удалось получить защиту и безопасность!
В комнату настойчиво пробирался рассвет, развеивая последние отголоски сна. Он безжалостно разгонял чудесные, немного пугающие видения, заставляя вновь окунаться в жуткую безысходность. Мельца почувствовала привычное уже отчаяние. Что ей суждено? Прожить жизнь в страхе? Быть вечным изгоем? Никогда не познает она ни счастья, ни любви. Никому не нужна была прежде, а теперь и подавно. И как она с этими мыслями ни боролась, всё равно лезли в голову. О чём бы ни думала, а перед глазами лес стоит, лицо мерзкое, в ушах голос его гудит. Он и дома до неё добрался!
Мельца соскочила с кровати, вспомнив, как лежала здесь, пока он колдовство своё творил. В распахнутое окошко подул холодный рассветный ветер. Взяв с постели одеяло, Мельца закуталась в него и подошла к окну. Небо светлело, меняя серые одежды на голубые. Бледная, словно больная, луна постепенно исчезала. Пышные кроны тихонько шелестели, переговариваясь друг с другом. Наверное, обсуждали, какая у старосты дочь гадкая - прелюбодейка и развратница. Мельца горько усмехнулась. Ну да, много чести ей! Как будто больше делать нечего вековым дубам - о позоре её шептаться.
— ...а может, и впрямь у неё встреча там была?
Мельца вздрогнула и сжалась от ужаса. Неужто деревья?! Но у громкого шёпота оказался хозяин - высокий кметь с длинным луком и колчаном за спиной. Ну вот, нафантазировала невесть чего... Так и ополоуметь недалеко! Она прижалась плечом к холодной стене и немного выглянула наружу. Такие разговоры уже и не обижали. Любопытно было даже послушать, что вои господаревы о ней говорят. За лучником, кажется, Ягином, показался и собеседник его. Мельца сильнее сжала в пальцах одеяло. Проклятый атаман. Днём он другим совершенно был - волосы причёсаны, кафтан на все пуговицы застёгнут, до подбородка. На губах - насмешка, а в глазах - серебро. Сейчас же будто иной человек его заменил. Волнистые пряди спутались, словно ветер трепал, или он сам руку в них запускал и ерошил. Кафтан снял, чёрная рубаха измята вся. Рукава по локти закатаны. Идёт не спеша, расслабленно. Будто и не он её от Злотичны оттаскивал. Мельца затаилась. И почти у окошка её остановились - как тут не подслушать?
— Не верь всему, что люди тут говорят. - Голос у него чуть-чуть хриплый, но глубокий, удивительный, будто змей шипит...
Мельца вспомнила свой сон, и отчего-то стыдно ей сделалось. Но от окна не отошла, заставив себя стоять и слушать.
— Ну ты сам посуди.
Лучник Ягин хмурился и отчаянно размахивал руками. Мельце его хорошо видно было, а вот атаман спиной стоял. Никак не разглядеть, что там у него на лице.
— Свадьба у неё на носу, значит. С этим, с судьёй ихним. Мужик уже полвека прожил. Да и видали мы его - не красавец. А девки они ж все как одна - хоть порченые, хоть не порченые, кого помоложе да покрасивше хотят. А у них тут по соседству ещё один хутор стоит. Мне Антип рассказывал - он там с кем-то торгует, и сеструха Мельцина там живёт. Забыл, как звать. Так вот она там с кем-то могла и свести знакомство! А перед свадьбой ну и поразвлечься с молодым.
— Не был бы ты дружинным, Ягин, я б тебя уже на ремни порезал. Медленно.
От холода и угрозы в голосе атамана Мельце страшно стало. Ягин тоже побледнел и даже на шаг отступил. Наверное, мог ворожейник исполнить то, о чём говорил.
— Да ладно! Чего ты? Я ж то... Просто предположил... И вообще! Всю ночь провозились. Я спать хочу. Эх, девку бы мне сейчас под бок. Только все они тут какие-то малохольные. Ещё жениться потащат. - Он напряжённо хохотнул, но атаман не ответил. - Хорошо вам, атаманам! Ни баба вам не нужна, ни постель тёплая! Что за люди? - Он покачал головой и ещё немного попятился. Точь-в-точь рак. Мельце аж смешно стало. - Всё, спать пойду. И ты бы шёл. Следующей ночью ведь опять не поспим.
Он так быстро ринулся прочь от атамана, что сшиб горшок с цветком и едва не уткнулся носом в землю. Мельца не сдержалась и прыснула. Атаман тут же развернулся и вскинул голову. Его взгляд прямо в неё уткнулся, как сабля острая. А Мельца к полу приросла, шагу ступить не может, и взгляд отвести тоже. Какой же он странный, этот ворожейник... Глаза сердитые, уставшие. Вокруг них морщинки злые. Брови - птичьи крылья - нахмурены. Она даже не сразу поняла, что с ним не так. А когда разглядела, удивлённо выдохнула. Всё лицо его иссечено было: длинные глубокие раны разрезали лоб, нос, щёку уродовали, и на губе кровавый сгусток алел, в бороде терялся. Кто ж его так?
Что-то вдруг случилось. Может, взгляд её изменился, или ещё что, но атаман вдруг вздрогнул, как от боли, отвернулся и быстро зашагал прочь.
Наверное, ей сегодня суждено подслушивать чужие разговоры. Причём те, в которых говорят о ней. И не самые приятные вещи. Одевшись, Мельца спустилась вниз - готовить завтрак да делами домашними заниматься. Коль не выгнал отец пока из дому, так и нечего прохлаждаться. Тело её было здорово и сил полно, а что с душой происходило... Так то никого не волновало. Да и сама Мельца надеялась, что привычная скучная жизнь поможет ей забыться, хоть немножко отвлечёт от того, что внутри творилось. Но как забыть, если все вокруг только и делают, что напоминают? Едва она к кухне подошла, как вновь заслышала обрывок разговора. И снова о ней речь вели. Сначала уйти подумала, но она ведь имеет право знать!
— Ты прости, Багумил, но со свадьбой пока обождать придётся, - Бергрун, жених её, говорил.
— Чего ты ждать-то собрался?! Вон уже, дождались! - Отец сердился и не сдерживал свой гнев даже перед судьёй.
— Послушай... Я её и порченую взять готов, я же не отказываюсь! Ну а вдруг она от любовника понесла? Я, как ты, чужого растить не хочу. Мне уверенным надо быть.
Тяжёлый вздох отца был слышен даже притаившейся у входа Мельце.
— Давай месяцок-другой обождём? А там всё и видно будет. Грас её, ежель чего, проверит. Коли обрюхатил полюбовничек её, Грас же и зелье какое-нибудь подсобит. Аже (28) свезло, и дитя нет, то...
— Да... Да, ты прав, конечно... - Скрипнула лавка, и послышались быстрые шаги. Три шага, остановка. Три шага, остановка.
Не иначе, отец по кухне мечется, думает, как бы дочурку удачнее с рук сбыть.
— Только бы поздно не было. Вдруг опять что болтать начнут? Или ещё куда попрётся? Бабы же дуры. Век гадай, что у них в голове, а не разгадаешь! Вот где она его нашла, скажи мне! Где отыскала? Да на неё мужики никогда и не смотрели, даже чужие.
— Дело молодое... Мобыть, заезжий кто...
— Ох, не знаю, Бергрун. Не знаю...
— Да не волнуйся ты так. Всё сладится. Мне жена нужна. Наследник. Кому я всё нажитое оставлю, а? У тебя вон Багрянка есть. Внучка скоро тебе родит. А у меня - никого. И девок, как на зло, подходящих нет! Одна мелюзга! Они пока до женидьбы дорастут, я уж и помру. А твоя-то - есть на что поглядеть да за что подержаться! Ростом, правда, не вышла... Но лицом недурна. Да и я по молодости ничего был! Дети, авось, красивые уродятся.
— Тут ты прав... Но вот не ждал я такого, Бергрун, не ждал! Ну с кем она спутаться могла?! Уж лучше б ты её до свадьбы! А то нашла ведь перед кем ноги раздвинуть, дрянь хитрая. И главное, молчаливая такая, тихая. Ни в жисть бы не подумал, что она...
— Кончай убиваться, Багумил, в самом-то деле! Ну ты что?! Баба как баба. Они все такие. Ничего. Сейчас обождём, а там уж... У меня она избавится от привычки бегать по любовникам. Быстро плёткой отучу.
— Правильно! С ними только так...
Ступая на цыпочках, Мельца тихонько отошла от кухни. Приподняв истрёпанный подол, она осторожно поднималась по лестнице обратно в комнату, стараясь, чтобы не скрипнула ни одна ступенька. Закушенная губа почему-то оказалась солёной. И лицо странно стянуло. Мельца отпустила подол и коснулась пальцем щеки - мокрой-мокрой и тёплой. Да ведь она плачет! Надо же, и сама не заметила... Без сил опершись о стену, Мельца не сдержалась и всхлипнула. Потом ещё раз. Как же больно! Она уж думала, ничего её достать не сможет, да, видать, ошиблась. Она ведь и на свадьбу согласна была... Ну и что, что старый? Подумаешь, некрасивый? Зато дом свой, большой, богатый. Мельца бы его в чистоте содержала, в уюте. Не любит судью, ну так и ничего. Детишек бы родила, их бы и любила. И славное бы житьё у них наладилось. Главное, ведь что - уважение и понимание. А то, что без любви, так многие без неё живут. Вот какую жизнь она себе придумала. На всё готова была, лишь бы из отцовского дома вырваться. Не заметила, каков Бергрун. Не поняла, зачем нужна ему, с чего он вдруг жениться на ней надумал. Мельца ещё раз всхлипнула и уткнулась лицом в колени, чтобы заглушить свои глупые рыдания. Идти к себе она не в силах была. И остановить слёзы не могла. Как и прежде, хотелось волком раненым завыть. Кричать, голос срывая. Чтобы вся боль из неё вышла.
Скрипнула дверь, и Мельца испуганно голову вскинула. Неужто отец с женишком услышали? Отворилась дверь в комнатку, где раньше Багрянка жила, и на пороге атаман появился. Мельца тотчас вспомнила, что ему лучник о ней говорил, и не смогла сдержаться - вновь слёзы потекли. Атаман над ней грозно возвышался. Даже страшно стало. Рыдания в горле застряли. Но он вдруг присел перед ней на колено и осторожно волосы с лица убрал. Мельца испуганно дёрнулась в сторону, но он тут же убрал руку.
— Что случилось? - Его хриплый глубокий голос вдруг напомнил Мельце шипение змиево из сна.
Она испуганно на него глядела, гадая, чего ожидать: удара или обидных слов. Но атаман оставался молчалив и лишь смотрел сурово. Мельца помотала головой и закашлялась. Слёзы никак не переставали литься из глаз. Атаман ещё сильнее нахмурился. От этого движения корка запёкшейся крови на его лбу лопнула, и выступила тёмная густая капля. Он этого и не заметил, наверное - на неё продолжал глядеть, ответа ждать.
— У... У тебя... К-кровь... - проглотив новое рыдание, Мельца махнула рукой на его лоб.
Атаман прикоснулся к ране и равнодушно взглянул на окровавленные пальцы. На его лице не было ни боли, ни злости - вообще ничего. Никаких эмоций!
— То зелье... Что ты мне сварил... Оно ещё осталось? Выпей его.
Атаман странный взгляд на неё бросил и головой покачал.
— Оно лишь сутки действует. - Его необычайный голос заворожил Мельцу.
На секунду ей и впрямь подумалось, что это Змиев король. На кухне что-то грохнуло, разбилось, и отец разразился руганью. Бергрун попытался его успокоить. Мельца испуганно дёрнулась и бросилась вперёд, мышью юркнула в распахнутую дверь. За ней неторопливо и атаман вошёл.
— Так это из-за отца? - Наверное, он что-то понял, потому что едва слышно хмыкнул и затворил дверь.
От тихого щелчка Мельца вздрогнула. Ох и глупо же было прятаться здесь. Уж лучше бы отец её заметил, отругал и... И сделал бы что-нибудь ещё, потому что сейчас боль сменилась ужасом.
Комната Багрянки была больше и просторнее спаленки Мельцы. Но давно уже пустовала и утратила свой уют. Оказывается, тут поселили атамана. И всё теперь пропиталось его духом. Нет, здесь не были повсюду разложены его вещи, просто... Комната дышала другим человеком. Тёмно-зелёный кафтан брошен на кровати. Поблёскивает серебро пищали, лежащей рядом. Кинжал, сабля в ножнах. Чёрная рубашка, в которой он шёл мимо её окна... Мельца резко повернулась и взглянула на атамана. Его грудь, покрытая чёрными волосками, была обнажена. Почему раньше она этого не заметила?! Мельца тяжело сглотнула. Озноб пробежал по коже. Вокруг его бёдер был обмотан пояс с ещё одной саблей. Две сабли... Мельца покачнулась. Зачем ему две? Если одну вдруг в бою потеряет, то запасная есть? Спальня закружилась, а перед глазами вдруг вновь его грудь появилась. За густой тёмной порослью смутно виднелись шрамы. Их было так много... Куда бы Мельца ни взглянула - везде зарубцевавшиеся раны. Длинные и короткие. Толстые и тонкие. Кривые, изломанные и прямые, чёткие. Она упёрлась ладонями в его грудь. Уж и позабыла, какой болезненно горячей была его кожа. Волоски кололи пальцы. У того, что издевался над ней в лесу, грудь безволосой была и обрюзглой. У атамана же... Мельце показалось, что она в камень упирается. Раскалённый на солнце камень. Это под одеждой он худым казался. На деле же... Мельцу затрясло. С ним ей не справиться. Не совладать.
— Успокойся же ты! - Горячие ладони обхватили плечи, надавили, и Мельца поняла, что сидит на кровати.
Комната, наконец, перестала крутиться. Атаман стоял перед ней, уже одетый, и подавал кружку.
— На вот, выпей. - Мельца испуганно отшатнулась.
Он вздохнул и отвернулся к тазу с водой.
— Я ж говорил уже: не трону тебя. И того, кто это сделал, найду.
Он говорил так просто и уверенно, что страх неожиданно отступил. Совсем немного. Но теперь можно было спокойно вдохнуть. Мельца скукожилась на краю кровати, глядя в спину атамана. Чёрная ткань натягивалась, и было видно, как напрягаются мышцы от каждого его движения. Опять вспомнился смертоносный змий. Сила. Ярость. И обещание защиты.
— Как тебя звать? - Мельца поняла, что не помнит его имени. Столько раз Антип произносил, а она забыла.
Он резко обернулся. Равнодушие на его лице неожиданно сменилось удивлением.
— Лютовидом кличут.
Мельца кивнула. Подходило ему это имя. Очень. И впрямь лютый вид у него. Да ещё раны эти на лице.
— Больно?
Он отвернулся и склонился над тазом.
— Переживу.
Наверное, раны нужно было чем-то смазать, но он лишь умылся. К влажному лицу прилипли чёрные пряди волос.
— А правда, что тебе женщины не нужны? - Кто её за язык потянул?
Мельца в ужасе прикусила губу. Быть может, его и впрямь не интересуют утехи плоти, и с ним она в безопасности будет? Но с чего она взяла, что ему есть дело до "порченой"?
Он глядел на неё широко раскрытыми глазами. Его волосы блестели так, словно были покрыты чернилами. С них стекала вода, капала на щёки, рубаху, и казалось, что атаман стоит под дождём. Внезапно он поднял руку, откинул со лба длинные пряди и громко рассмеялся. Хохот его был подобен далёким раскатам грома - низкий и бархатистый. Мельца замерла. И что такого сказала? Она растерянно огляделась. Позади неё, на грязном кафтане, лежала пищаль. Мельца протянула руку и взяла тяжёлое оружие. Гладкая чёрная рукоять приятно ласкала ладонь. Два ствола были украшены необычными узорами. Присмотревшись, Мельца поняла - это буквы, древние руны, сплетаются в ветви и листья, превращаясь в искусную резьбу. Она коснулась курка, который тоже весь был покрыт изящным чернением. С таким оружием ей нечего бояться...
— Как этим пользоваться?
Она серьёзно взглянула на атамана. Тот быстро подошёл и забрал из рук тяжёлую пищаль.
Мельца потянулась за оружием:
— Мне нужно защищаться!
Атаман вновь бросил на неё странный взгляд, сверкнув стальными глазами.
— Я смогу тебя защитить.
Мельца горько рассмеялась.
— Никто не сможет. Ты ведьму поймаешь и уедешь. А я останусь. И никому дела до меня не будет, пока кто-то вновь не решит поразвлечься. Наверное, только для этого я оказалась хороша...
Почему-то щёки снова стали влажными, а губы - солёными. Ну вот! Опять она плачет. Мельца отвернулась и принялась ковырять бурое пятно на кафтане атамана. На её сорочке тоже такие пятна были. Кровь... Её колена коснулось что-то горячее, и Мельца, испуганно вздрогнув, повернулась. Атаман сидел перед ней на корточках и держал за лезвие длинный тонкий кинжал.
— Он зовётся Немым Убийцей, и он всегда достигает цели. А лезвие такое тонкое и острое, что тот, кого ты ранишь, даже не почувствует боли - потому и Немой.
Мельца зачарованно смотрела на кинжал. В основание его красивой тёмно-вишнёвой рукоятки были вставлены три зелёных самоцвета. По форме они напоминали продолговатые ивовые листочки.
— Возьми! - Атаман протянул ей кинжал, и Мельца сомкнула пальцы вокруг чуть тёплой рукояти. По блестящему лезвию пробежал солнечный блик, и мелькнула едва заметная гравировка - изображение дерева.
— Вряд ли у меня получится... - Она крепче сжала кинжал, чувствуя, как дрожит рука.
— Я же сказал, он всегда достигает цели. Давай, попробуй! - Атаман поднялся на ноги и сделал шаг назад. — Нападай на меня.
Мельца помотала головой. Он с ума сошёл?
Его глаза сузились в две щёлочки, став жестокими и опасными.
— А если я тоже решу "развлечься" с тобой?.. - Как змея, он не спеша заскользил к ней, а затем сделал молниеносный бросок.
Мельца тихо вскрикнула и выбросила вперёд руку с кинжалом. Лезвие легко пробежало по атамановой скуле, оставляя длинный тонкий порез. Спустя секунду он стал алым, приоткрылся и выпустил капли густой крови.
Атаман спокойно улыбнулся и отступил. Из его взгляда вновь исчезли все эмоции, оставив после себя лишь серебристую пустоту.
— Я же говорил: всегда достигает цели. С ним невозможно промахнуться.
Мельца судорожно сглотнула, с ужасом глядя на атамана и прижимая к груди кинжал. Он что, обманом заставил её напасть?.. В голове вихрем проносились мысли, а кметь вернулся к лоханке с водой и промыл новый порез - на этот раз оставленный её рукой. Великий Созидатель, что же она наделала? Мельца почувствовала, что дрожит.
— Я... Я... Не специально...
Она всё ещё не верила, что ворожейник вынудил её ранить его...
— Мельца! - Зычный голос отца сотряс стены. - Хватит валяться в постели! Ты ещё вчера очухалась, бездельница!
Мельца соскользнула с кровати и бросилась к двери. Атаман, по-прежнему стоявший к ней спиной, едва слышно вздохнул.
Замерев у двери, Мельца обернулась.
— Ты сумасшедший...
Он взглянул на неё и неожиданно грустно улыбнулся.
— Да.
Осторожно отворив дверь, Мельца ступила наружу и отправилась к отцу.

(27) - адамант - алмаз; бриллиант
(28) - аже - если
___________________________________

 » Глава V. Кости, ведьмы и отцы. Часть 3

ГЛАВА V. КОСТИ, ВЕДЬМЫ И ОТЦЫ.
Часть 3

Весь день прошёл в заботах. За пару дней, что Мельца была при смерти, кажется, всё в доме изменилось. А Злотична, похоже, свои порядки успела навести. Вещи лежали не на привычных местах, плошки и миски не на тех полках стояли. Гора нештопанной одежды была размером с Сосновую. Мельца металась по дому, пытаясь привести хозяйство в порядок. К закату у неё уже так ломило спину, что хотелось стонать от боли. Зато получалось не думать обо всём произошедшем. Она почти смогла убедить себя, что ничего такого и не случилось. Сновавшие туда-сюда кмети бросали на неё равнодушные взгляды и большей частью были заняты своим оружием. Высокий ипат, чем-то всё время недовольный, отчитывал воев за нерасторопность. Изо всех концов хутора доносился стук топоров, а хозяйки суетились во дворах, пытаясь понять, хватит ли наготовленной яди. Похоже, несмотря на извечный страх, эту Ночь Мёртвых Ведьм собирались встретить с особым размахом. Мельца же думала лишь о том, как сможет запереться в своей комнате и рассматривать подаренный атаманом кинжал. Немой Убийца... Едва смогла улучить момент, она сунула его в чулок и накрепко затянула старенькую подвязку на ноге. Сначала металл холодил кожу, но потом нагрелся и, кажется, слился с телом, став частью самой Мельцы. Убийца придавал уверенности и отгонял цепкий страх.
Часовенный колокол возвестил о закате в тот момент, когда Мельца развешивала во дворе выстиранные вещи. Закат... Все дурные вещи на закате случаются. Чего ей нынче ждать?
— Мельца! Мельца!
Она аж подпрыгнула от неожиданности и потянулась к бедру, где под платьем спрятала кинжал. Но это всего лишь Антипка, радостный и возбуждённый, бежал через весь двор, поднимая клубы пыли.
— Мы ведьму пойдём ловить, представляешь?
— Что, и тебя позвали?
— Да! Гирдир сказал, что я тоже пойти могу! – И, видя замешательство Мельцы добавил: - Ну тот, с топором...
Этого кметя она помнила. Высокий и мрачный великан с тёмно-русыми волосами, серьёзными глазами и огромным боевым топором. Он несколько раз проходил мимо Мельцы и глядел на неё так, словно пакости какой ожидал.
— Мы, конечно, не вдвоём пойдём. Ещё Ягин будет. Ну и пан атаман, знамо дело!
Ягин, который тоже думал, будто она с полюбовником свидеться бегала. И атаман... Который подарил ей Немого Убийцу и обещал сплетника Ягина на ремни порезать за его слова. Может, и впрямь защитит её?
— ... Ну, ты слушаешь?! - Антип сражался с мокрой рубахой, которую ветер настойчиво швырял ему в лицо.
— Прости. Задумалась, как вы её ловить будете.
— А, не знаю... Гирдир сказал, способы есть особые, атаман их знает. Но он сейчас спит. Они там с Ягином ловушку какую-то всю ночь мастерили... Теперь отдыхают. - Антип чуть ли не подпрыгивал от радости. - Вот приготовим засаду, поймаем окаянную, там-то я ей и задам! У-у-х! За всё ответит! И за жинку Микиткину, и за корову... - Быстрый взгляд в сторону Мельцы. - И за петухов ваших!
— Где же вы её ловить будете?
— Ну... Гирдир сказал, к старой колокольне пойдём - там самое подходящее место. Не знаю уж, почему так... А остальные дружинные тут будут - стеречь хутор, ежель чего.
Вот, значит, к чему кмети сегодня весь день готовились, зачем оружие начищали.
— Ты уж постарайся, Антип. Не упусти ведьму.
— Да ты что?! Я ей...
Антип продолжил цветисто рассказывать, что сделает с ворожейкой, и Мельце даже чуточку жалко несчастную стало. Уж до смерти он её точно заболтает! Это он может.
— Кстати! Меня ж отец твой позвал с вами Дауфурнотт коротать. Честь такая...
— Славно. - Мельца забрала лоханку и отправилась в дом. Антип не отставал.
— Столько людей уважаемых, и я среди них!
— Ещё кто-то будет?
А Мельце и не сказал, что гостей наприглашал. Это же ей теперь всю ночь и весь новый рассвет возиться на кухне придётся. Помоги, Созидатель, всё успеть!
— Пан судья...
И женишок, значит, в гости заглянет.
— Хаврун с Грасом... Всё ж один тебя нашёл, а второй спасти пытался. Злотична, хм... Ну и дружинные, стало быть...
Мельца уронила лоханку, остывшая вода выплеснулась на подол. К горлу подступила тошнота, и пот холодный всё тело прошиб. И он будет... Да что ж никак в покое не оставит?!
— Мельца! Что с тобой? Плохо опять?
Антип скакал вокруг, и от его несуразных прыжков её ещё больше замутило. В животе всё в тугой узел завязалось.
— Я сейчас на помощь позову!
— Стой! - не своим голосом она крикнула торговцу и покачала головой: - Не надо. Устала я просто...
— Так может...?
— Ничего не надо! - Мельца сурово взглянула на торгового, пытаясь сдержать новое рыдание.
Единственное, чего ей хотелось - подобрать мокрый подол и убежать далеко-далеко отсюда, где никто найти её не сможет. По ноге гладкой змеиной чешуёй скользнуло что-то, и Мельца вздрогнула. Немой Убийца... Он всегда цели своей достигает. И ежель чего, Мельца обязательно им воспользуется.
— Иди, готовься ведьму ловить. А я уж тут сама...
— Точно? Что-то ты бледной стала...
— Говорю же - устала. Уже проходит. Иди!
— Ну, ладно! Ты это... Осторожней давай...
Антип махнул рукой и быстро припустил в сторону калитки. Наверное, боялся, что с припадочной возиться придётся. Мельца прижала руку к бедру, где кинжал спрятан был. Может, он и впрямь волшебный? Тошнота отступила, и дышать стало легче. А может, лихой атаман поделился с ней своей храбростью? Уж он-то точно никого не боится. Подняв с земли лоханку, Мельца пошла в дом, едва сдерживая тошноту и рыдания.

***
Черепица старой колокольни крошилась под ногами. Её осколки со свистом отпущенной тетивы летели вниз, угрожая пробить знатную дыру в голове каждого, кто этой ночью осмелится высунуть свой нос из дома. От дневного тепла не осталось и следа. Кажется, оно ушло вместе с Летом Звонким, а на ночь в Пеплицы заявилась Осень-Туманница. Воздух, свежий и даже морозный, колол щёки, застревал в горле. А пах он и вовсе особенно: горьковато и сладко. На небе белыми точками мигали крошечные звёзды. Они казались такими же холодными, как воздух. И неимоверно далёкими. Впрочем, так и было. Круглая луна висела намного ближе. Нынче она обрядилась в белое, как невеста - в праздничное одеяние. А может, ажно (29) мертвец в своём погребальном саване. Из-за тёмных пятен она казалась перламутровым украшением, которое кто-то повесил на небо, стараясь его задобрить и сделать мислостивее. Но чёрный небесный бархат всё же не утратил своей суровости. Даже с чудесной лунной брошью небеса угнетали мрачностью. Ветер нагнал серых туч и тяжёлой вуалью накинул на небесное светило. Хутор, лес и острые горные вершины погрузились в темноту.
Лютовид осторожно опустился на крышу заброшенной колокольни. По леву руку плюхнулся Ягин, по праву устроился Гирдир, а подле него с кряхтеньем приземлился торговец. Прокричал в отдалении петух - стало быть, час ночи уже. Кукареканью вторило приглушённое воронье карканье. Раздалось оно совсем рядом, но звук этот странно придушенным был и отдавался эхом.
— Вороны крышу тут облюбовали. Давно ещё. Жуть, - сообщил доверительным шёпотом Антипка и боязливо поёжился.
И действительно, звук снизу шёл, и под крышей копошение странное слышалось. Совы тоже решили поучаствовать в концерте. Их разноголосое уханье вместе с ветром долетало до крыши колокольни, пугая и завораживая.
— Как будто ведьму хоронят... - Ягин зябко подышал на руки, а потом вдруг начал истово поправлять оберег на шее - для удачи в бою.
Лютовид вздёрнул бровь: с суеверностью Ягина могла соперничать лишь его меткость.
И чтобы совсем уж сделать эту ночь похожей на похороны, ветер нагнал тумана. Белым погребальным саваном он накрыл и Хмурую чащу, и Ведьмину чащобу. Цепляясь за макушки деревьев, туман рвался, как тонкая дешевая ткань, оставляя после себя болтающиеся нити.
— И впрямь ворожейкины похороны. - Антип суетливо огляделся по сторонам, словно ожидал увидеть погребальную процессию во главе с Чёртом.
— И чего мы здесь забыли? - Ягин закончил возиться с оберегом и теперь просто сидел, сжимая изо всех сил лук.
— Ведьму караулим. - Лютовид расслабленно облокотился на холодный шпиль, который, видимо, ещё и громоотводом служил.
— А почему её в лесу нельзя караулить? - Антип отвлёкся от окрестностей и с любопытством посмотрел на Лютовида. Правда, тут же отвёл взгляд. Наверное, в нём сражались страх и желание побольше узнать о премудростях выслеживания ведьмы. Судя по нахмуренному лбу и взглядам украдкой на атамана, победило последнее.
Лютовид ухмыльнулся. Его вот тоже грызло любопытство. Хотелось выспросить у торгового о Мельце да о женихе её, о том, какой её жизнь была, с кем дружбу водила. Но при дружинных этого никак нельзя делать. Вдыхая стылый колкий воздух, Лютовид не спешил объяснить Антипу, почему им пришлось влезть сюда.
— Ну и дурачина же ты! - Ягин нарушил молчание. - Как ты её в лесу караулить будешь? Ты разве ж знаешь, где ведьма живёт?
— Так знамо где! - Антип удивлённо взмахнул руками. - В Хмурой чаще.
Лютовид тяжело вздохнул. Не бывать этой ночи тихой.
— Стало быть, и дом ты её видал, а, торговый? - Его голос вдруг сделался на змеиное шипение похож. И на руке, в том месте, где змей его укусил, покалывание началось.
— Н-нет...
— А много ли в Хмурой чаще вообще домов стоит?
Антип беспомощно развёл руками:
— Да я и не видал ни одного. Но...
— То, что мы на ведьму там натолкнулись, так то - случайность. Они нынче рядом с людьми не селятся. Не дуры же...
— А что же она в лесу нашем тогда делала? - Осенённый внезапной догадкой, Антип хлопнул себя по лбу. - Она же за нами следила! Хотела, наверное, прям там нас всех и положить, чтобы до хутора не добрались!
Гирдир хмыкнул, а Ягин уставился на Лютовида. Тяжело вздохнув, он повернулся к торговцу:
— Скажи, Антип, кто из пеплицких знал, когда мы прибудем на хутор?
— Хм...
— Мы и сами не ведали, сколько времени путь займёт. Так откуда об этом ведьма могла знать?
Антип поджал губы.
— Да и не полоумная она, на рожон лезть. Сначала вызнала бы, кто на хутор приехал, сколько нас. А уж потом по одному изводила бы. Так что, нет... В лесу она по другой причине оказалась. Скорее всего, случайно на нас наткнулась.
Второй раз за ночь прокукарекал петух - стало быть, два часа от полуночи прошло. Похолодало. Ветер разыгрался не на шутку. Он нёс с собой запахи дождя и земли, набрасывался на одежду, и та шелестела, словно крылья птиц.
— Вряд ли этой ведьме до вашего хутора дело есть. Если она где-то рядом поселилась, то совсем не из-за Пеплиц.
Антип, как заворожённый, внимал рассказу атамана.
— Из-за чего же?
Лютовид медленно поднял руку и указал пальцем на одну из трёх гор в Венце королевы.
— Ледяной удел... - Круглыми от ужаса глазами Антип смотрел на скрытую в сумраке гору, которая сейчас казалась не более чем тенью других вершин.
— Многие ведьмы селятся подле Ледяного удела. Надеются, что секреты чёрных сестёр узнают. - Лютовид покачал головой. - Вот и ваша из таких же наверняка. Перебралась поближе, чтоб в Дауфурнотт недалеко лететь до горы.
Антип открывал и закрывал рот, как рыба, оказавшаяся на бережке, а Лютовид улёгся на крышу, подложив под голову руки. Он больше не собирался отвечать на вопросы. Гирдир с Ягином о чём-то тихо заговорили, а атаман прислушался к ночи. Ветер, пришедший с полунощи, неласково трепал кроны деревьев, заставляя тонкие листочки возмущённо перешёптываться. Отсюда, с высоты, можно было разглядеть, как в некоторых домах жёлтым тёплым светом зажглись окошки - наверняка это хозяйки встали, чтобы замесить хлеб. Лютовид повернул голову. Всё это время он запрещал себе смотреть в сторону околицы, но сейчас не выдержал, не справился с запретом. Дом старосты хорошо с высоты колокольни виден. Он словно возвышается над другими, показывая свою значимость. Но до чего же неприветливый и мрачный. Как там Мельца сейчас? Спит ли? Али думает о чём? Лютовид прикрыл глаза, вспоминая, какой она была сегодня.
Сначала он лишь тихие вздохи услыхал. Привычный к засадам и вечному ожиданию боя, Лютовид сразу же насторожился. А когда дверь отворил и увидел Мельцу, свернувшуюся калачиком на полу, рыдающую... Внутри у него что-то сломалось. Он ощутил эту поломку явственно и чётко. Раньше всё слаженно работало, как вычищенный механизм пищали. Ни сбоев, ни осечек. Взвёл курок да выстрелил, точно в цель попал. Но съёжившаяся, вся в слезах, панна безжалостно раскурочила весь механизм его тела. Больно отчего-то стало. Он едва удержал себя, чтобы не кинуться к ней, не прижать к себе. И не потому, что желал утешить и успокоить, а по другой причине... Как будто у него изнутри что-то важное вынули, с корнем выдернули. А обнимет Мельцу, коснётся её гладкой кожи, и всё на место вернётся. Исправным, как прежде станет. Так что же это, как не сумасшествие? "А ты ещё девку какую-то искать собирался... - насмешливо зашипел змей внутри. - Неужто решил, что другая твою жажду утолить сможет?" Змей издевательски смеялся, заставляя Лютовида признать свои желания. И что за желания это были... Даже думать о таком - грех, но пеплицкая панна пробудила в его душе нечто тёмное и дикое. Лютовид и заснуть сегодня боялся - едва глаза закрывал, как Мельца ему виделась.
Он обманул её. Сказал, что Немой Убийца не знает промаха. Сначала, утешая, просто хотел вселить уверенность, придать сил. Но потом, когда напугал, провоцируя... Лютовид вдруг понял, что хотел получить что-то от неё на память. Так почему бы не шрам? Что ж с ним происходит-то? А как она беспокоилась, когда царапины увидела! Зелья выпить предлагала. В глазах - тревога. О нём никто и никогда не заботился, не переживал, когда он очередные раны получал. Он растерялся, не зная, что должен делать. Ни разу в жизни женщина не интересовалась, больно ему или нет...
Третьи петухи возвестили о приходе рассвета, вырвали из дум. Тонким ручейком потянулись на промысел рыбаки. Небо в отдалении посветлело.
— Атаман, гляди-ка! - Ягин встал на колени и тыкнул пальцем за спину Лютовида.
Разрезая тучи на куски, по небу неслась ведьма. За ней тянулись клочья тумана, прицепившиеся к волосам и платью. Вся она казалась частью тяжёлых низких облаков.
— Смотри, торговый! Твоя знакомица. - Гирдир прищурился, следя за приближающейся ведьмой.
Подобно хищной птице, она рассекала воздух, стремительно двигаясь к своей цели - укрытой туманом горе.
— Нам бы с ней потолковать... - Ягин задумчиво вертел в руках лук.
— Да, хорошо бы было. - Лютовид вытащил двуствольную пищаль.
Мутно блеснули серебряные стволы. Витиеватое чернение узоров на них было подобно извивающимся змеям.
Словно тоже желая поучаствовать в охоте, ветер ещё больше нагнал туч, превращая небо в расплавленный свинец. Ведьма прорывалась сквозь низкие облака, и казалось, что они рассыпаются подобно пеплу. Ягин выпрямился во весь рост на покатой крыше и достал из колчана стрелу. Хищно моргнул металлический наконечник. Кроваво-алым мелькнуло оперение. Приладив стрелу, лучник натянул тетиву и прицелился. Порванной струной зазвенела тетива, ветром в щелях запела выпущенная стрела. Рассекая воздух, устремилась к ведьме, но далеко не долетела до цели.
Ворожейка стрелу заметила. И когда Ягин вновь прицелился, направила свою метлу прямо к нему. Он выстрелил ещё раз. Ведьма лихо пригнулась к самому древку, и вновь стрела пролетела мимо. Захохотав, ворожейка пронеслась прямо над острым шпилем, а затем взмыла ввысь.
Лютовид не спеша поднял руку с пищалью и прицелился.
— Даже ты не попадёшь отсюда. - Ягин с сомнением поглядел на атамана.
Медленно Лютовид взвёл резной курок. Ведьма рассмеялась пуще прежнего. Ветер подхватил её смех и разбросал по сторонам. Атаман выстрелил. Антип испуганно вскрикнул, а ворожейка дёрнулась вперёд и слетела с метлы. Её седые волосы клочьями паутины трепыхались в воздухе, пока она падала вниз, истошно вопя. Скорченный ведьмин силуэт исчез среди деревьев, а дикий крик затих.
Лютовид скомандовал: "Спускаемся!" и осторожно зашагал по черепице вниз.

(29) - ажно - как
___________________________________

Так бывает, когда переполняешься восторгом и не находишь слов для выражения эмоций)) Но я попробую, раз кажется, что я не показала, как мне твоя книга понравилась. Ну, во-первых, хочу сказать, что рада была увидеть такой богатый описаниями, ритуалами, древними сказаниями мир «Нежеланной». Ведь так не всегда бывает, что автор радует подобным. Меня заворожили строки, предваряющие некоторые главы, ритуалы – я их просто обожаю, ведьминские и атаманские штучки, появление еще одного персонажа, которого не буду спойлерить нечитавшим, праздники, злое колдовство. Множество деталей, которые тебе пришлось продумать. Знай, что все усилия были не зря. И каждая деталька работала на атмосферу книги и прописанность мира. Во-вторых, книга, конечно же, радовала стилизованным языком. Он у тебя свой, оригинальный, в него ты тоже изрядно вложилась, и тоже, будь уверена, усилия даром не пропали. Читаешь и смакуешь строчки. Для меня важно влюбиться в текст, а тут это происходит. В-третьих, самое повествование. Мы с тобой частенько обсуждали, как же рождается книга. Как одно событие сменяется другим. В этой книге ты очень гармонично сменяла экшен драмой, размышления трагедией, один неожиданный поворот другим. Не было скучно ни разу. Было порой грустно, жутко, захватывало дух или я погружалась в тягучую атмосферу, чему способствовали, например, описания природы. Ну и в-четвертых, сами герои. Они не могут оставить равнодушным. Сразу же проникаешься трагедией Мельцы, она очень настороженно относится ко всем после известного события, да и жизнь в целом ее не баловала. И вот появляется загадочный, мрачный, пугающий атаман, который проявляет к ней внимание. Их отношения вызывали трепет, я не знала, как всё дальше у них повернется. Было много неожиданностей. Даже казалось, что и надежды уже нет. Условия ты поставила жесткие обоим героям, но это сделало историю такой запоминающейся и нетривиальной. Спасибо тебе огромное за неё! И желаю, чтобы как можно больше читателей познакомились с твоим творчеством. Ты этого достойна.

Вполне возможно)
___________________________________

Ох, Вир, спасибо за такой комментарий! Не ожидала учитывая, сколько времени тебе пришлось мучиться)


Как приятно)

Мне казалось, что ты уже поскорее ждешь окончания)

Вдвойне приятно слышать эти слова. Я ужасно трепетно отношусь к фэнтези-мирам, а тут такая похвала. Надеюсь, что не зря. Я старалась.


Спасибо. С языком я тоже изрядно намучилась, и рада, что все старания не прошли даром.

Спасибо. Я очень ценю твое мнение и твою помощь. Тем более в первом романе. Сколько бессонных ночей, нервов и сил было потрачено.
Спасибо, что пришла, помогла и поддержала
___________________________________

Не понимаю, про какие ты мучения говоришь)

Тебе показалось)
___________________________________

Не понимаю, про какие ты мучения говоришь) [/quote]
Про «проверочные». Тем не менее, я рада, что ты не воспринимаешь проверку, как мучительное время)


Тогда я рада
___________________________________

 » Глава V. Кости, ведьмы и отцы. Часть 4

ГЛАВА V. КОСТИ, ВЕДЬМЫ И ОТЦЫ.
Часть 4

В лесу всё ещё царил сумрак. Солнце не спешило показываться на небе, и ночь не желала так просто уступать свою власть. Топот лошадиных копыт нарушал царящую вокруг мирную тишину. Лес затаился словно в предвкушении чего-то страшного.
Лютовид направлял Ветра сквозь заросли шиповника. Чтобы не ранить верного скакуна, он старался пускать коня лишь туда, где переплетение кустарника было не слишком густым. Но приходилось ещё тащить за собой торговца, который, похоже, и с гусеницей не управился бы. Антипкина Тучка резво следовала за Лютовидом. Но, стоило ему отпустить поводья и отдать торговому, останавливалась как вкопанная и будто засыпала. Гирдир же с Ягином вместо того, чтобы помочь, спорили, в какую сторону нужно ехать.
Неожиданно впереди показалось бледное сияние. С трудом преодолев особо плотную колючую преграду, они очутились среди покорёженных дубов. Как будто скрюченные в агонии стволы росли так близко друг к другу, что сплелись над головами ветками. Сквозь "потолок" из ветвей и листвы едва проникал свет. Но какая-то сила проделала в нём брешь, и мутный сизый свет столбом вливался в мрачные заросли. Этой силой оказалась ведьма. Она корчилась от боли и тихо стонала, катаясь по земле меж двух особенно жутких деревьев. Из раны на плече шёл серебристый пар от заговорённых и смоченных в особом растворе пуль. Они стократ усиливали страдания ворожейки. Рядом, словно повторяя движения хозяйки, из стороны в сторону металась длинная метла. На широком шершавом древке ярко сияли вырезанные руны. Лютовид спрыгнул с Ветра и наступил на метлу. Та задёргалась, но, почувствовав его волю, угомонилась и сдалась.
Не оборачиваясь, атаман скомандовал:
— Займись метлой!
Дело это всегда за Гирдиром оставалось. Он достаточно силён был, чтобы удержать строптивую летунью. Лютовид же к ведьме подошёл. Та уже неподвижно лежала на земле, тяжело дышала и едва слышно постанывала. Пальцами она зажимала рану. Серебристый пар, что вился от ранения, сияя в темноте, причинял ей неимоверную боль. Лютовид без труда отодвинул тонкую руку и убрал прилипшие седые пряди. Дробь, которую он выпустил в неё, едва ли не разворотила плечо. Оно превратилось в кровавое месиво, сквозь ошметья кожи белела кость. Легко подхватив ведьму на руки, Лютовид кивнул застывшему торговцу:
— Слезай с лошади. Живо!
Тот с перепугу свалился вниз, запутавшись ногой в стремени. Подскочил Ягин, помог Антипу выпутаться, а потом и к Лютовиду подошёл. Вместе они водрузили ведьму на лошадь, ноги к стременам привязали, руки - к хомуту (30). Гирдир уже разобрался с метлой, обмотав прутья тканью, а черенок - верёвкой. На нём всё ещё бледно сияли руны. Подле того места, где ведьма упала, валялась и её сумка. Наверное, соскользнула с плеча. Лютовид подобрал грязно-белую котомку. Внутри что-то звякнуло, и по ткани расплылось тёмное пятно. Не иначе разбилась какая-то склянка с зельем. Осторожно он привязал сумку к своему седлу.
Тишину нарушали лишь едва слышные женские стоны да препирательства Ягина с Гирдиром. Они всё никак не могли решить, с кем поедет торговый, лишившийся лошади. Наконец, Антип был водружён позади Ягина, и вся процессия двинулась обратно. Пока добирались до хутора, Солнышко Ясное уже выкатилось на небосклон и пыталось отогреть замёрзшую землю. До заброшенной колокольни добрались без приключений. Правда, по пути несколько рыбаков встретилось. Завидев ведьму, они принялись шептаться, потрясать кулаками и гневно сплёвывать на землю. Лютовид знал, что скоро весть о пойманной ворожейке весь хутор облетит. А ему это лишь помешать может. Да делать нечего - придётся поторопиться.
Спешились так же тихо. Лишь ведьма вновь застонала, когда Ягин сдёрнул её с Тучки, точно мешок с мукой.
— Ей больно? - Антип с жалостью глядел на ворожейку и неуверенно мялся рядом.
— Ещё как. - Во взгляде Ягина, в каждом его движении сквозила ненависть.
Лютовид отвязал ведьмину котомку, повесил на плечо. Потом подхватил колдунью на руки - чего доброго, Ягин девицу раньше времени прикончит, и двинулся в башню колокольни. Остальные безропотно последовали за ним.
Внутри было темно, прохладно и сыро. На стенах угадывались очертания поблекших фресок. Под прохудившейся крышей копошилось вороньё.
Света, проникающего сквозь жалкие ставенки, едва хватало, чтобы найти подготовленное место. Но, побывав здесь однажды, Лютовид уже безошибочно ориентировался. Он усадил ведьму на стул. Она всё ещё была без сознания. Седые космы рассыпались по плечам, и вновь прилипли к жуткой ране на плече - будто обладали собственной волей и заплатой пытались накрыть язву.
— Отворите окна!
Ягин с Антипом отправились наружу - открывать ставни, а Гирдир подошёл к Лютовиду. Его взгляд застыл на серебристом дымке, всё ещё вьющемся над ведьминым плечом.
— Эк ты её... Пули в зелье смочил?
Лютовид пожал плечами.
— Когда только приготовить успел...
В этот момент ведьма вновь тихо застонала и слабо дёрнулась. В колокольню вдруг проникли яркие снопы света. Пришлось даже зажмуриться. Один луч скользнул по бледной ворожейке и упал на её измученное лицо. Тысячи пылинок закружились в колдовском танце, устремляясь к ней. Вернулись Ягин с Антипом.
— Не очухалась ещё? - Ягин окинул пленницу презрительным взглядом.
— Да куда уж? Лютовид её дробью, да ещё и зельем. - Гирдир отошёл в сторону и уселся прямо на земляной пол - ждать приготовился.
А Лютовид решил изучить ведьмину поклажу. На белой холщовой сумке золотой нитью была искусно вышита круглая раковина моллюска. А вокруг - волнистые линии, должно быть, воду обозначающие. Сил ворожейных всего три было: колдовство мелом, колдовство глиной и колдовство углём. Каждый атаман, да и ведьма владели лишь одной из этих магий. Раз раковинка и вода на сумке вышиты, значит, дружбу ведьма водила с ворожбой мела. А такие ему не соперницы.
Лютовид заглянул внутрь и осторожно достал один из пузырьков – в нём плескалась тёмная жижа с паучьими лапками. Сунув зелье обратно в сумку, атаман потянулся за следующим. Пальцы нащупали что-то крупное. Удобнее перехватив неведомый предмет, он вытащил на свет круглую деревянную шкатулку. Под крышкой оказался белый порошок с крошечными сиреневыми и зелёными крупинками. В воздухе тут же разлились ароматы шалфея и мяты. Лютовид растёр меж пальцев щепотку порошка. Он был нежным - почти как мука.
— Ух! У неё и зубной порошок есть! - Антип заглядывал за плечо Лютовида и втягивал носом чудесный запах.
Атаман резко захлопнул крышку и сунул шкатулку обратно в сумку. Зубной порошок! Он едва не расхохотался от наивности торговца, но сумел сдержаться. Оставив изучение ведьминых тайн на потом, он уложил сумку подле богатого серого плаща и встал перед ворожейкой, ожидая, когда она очнётся. И Антип, и Гирдир с Ягином молчали, не нарушая безмятежность заброшенной башенки.
При свете дня колокольня выглядела совсем уж жалкой. Фрески потрескались и осыпались, лишь кое-где сохранились грубоватые изображения Солнца, Луны и звёздочек. От колокола, по словам Антипа, перенесённого в новую часовню, не осталось и следа. Балки под крышей быстро облюбовало воронье семейство, которое и не думало разлетаться при визите нежданных гостей. Через бреши в черепице пробирались шустрые сквозняки. Они метались от стены к стене, и от этого неизвестно откуда взявшийся запах гниения становился чётче и насыщеннее. От него свербело в носу и ужасно хотелось вдохнуть чистого свежего воздуха. Но разбушевавшийся весельчак-сквозняк и не думал униматься - он подхватывал седые ведьмины пряди, пытаясь увлечь их в танце. А когда те не поддавались, устремлялся к полу, взвивал вверх пыль и устраивал с ней буйный хоровод. Пылью же было покрыто всё. Мягким ковром она скрывала очертания скудного убранства старой колокольни, искажая предметы до неузнаваемости.
Здесь царили сырость и запустение. И казалось, что это склеп, какие бывают на погостах подле больших городов.

(30) - хомут - часть конской упряжи
___________________________________

 » Глава V. Кости, ведьмы и отцы. Часть 5

ГЛАВА V. КОСТИ, ВЕДЬМЫ И ОТЦЫ.
Часть 5

Здесь царили сырость и запустение. И казалось, что это склеп, какие бывают на погостах подле больших городов.
Ведьма неожиданно застонала и откинула голову назад, обнажив белую тонкую шею.
— О, очнулось отродье! - голос Ягина тихим эхом устремился под крышу. Вороны шумно закопошились.
Ворожейка распахнула глаза. Её взгляд принялся суетливо метаться по незнакомому месту и вдруг замер на Лютовиде. Антип, стоящий за его спиной, вздрогнул. Медленно ведьма начала наклонять голову. Позвонки захрустели, а губы изогнулись в оскале, обнажая острые зубы. Она дёрнулась на стуле, но, не сумев сдвинуться с места, по-звериному зарычала. Антип зашептал молитву Созидателю, а ведьма рванула вперёд. Её бросок был такой силы, что ножки стула оторвались от земли, и ворожейка впечаталась лбом в невидимую преграду. Тут же в воздухе, будто начертанный на водной глади, вспыхнул витиеватый узор. Огромная руна сияла в сумраке колокольни, словно раскалённый добела металл. Но под напором сквозняка она начала развеиваться, оставляя после себя лишь сероватую дымку.
— Фе ру си... - Ведьма ощерила зубы и злобно ухмыльнулась.
Лютовид склонил голову набок и просто сказал:
— Да.
Он стоял как раз подле того места, где была зарыта одна из костей филина-озёрника. Две других тоже покоились в земляном полу, образуя вокруг ведьмы треугольник. Невидимая клетка, из которой ей никогда не выбраться.
— Меня не удержат твои древние заклинания... - Её голос, похожий на рычание срывался от боли, и от этого звучал жутко.
— Разве? Мои древние заклинания уже тебя удерживают.
Молитва Антипа стала громче. Ведьма запрокинула седовласую голову и расхохоталась. Резко хохот оборвался, превратившись в неразборчивое хрипение:
— Ты будешь рыдать, атаман... Кровавыми слезами... Живого места на тебе не оставлю... Молить меня будешь о смерти... Я из тебя, из живого, нутро выну и заставлю плясать передо мной. А когда натешусь, оставлю медленно подыхать у моих ног...
Лютовид резко нагнулся, упершись ладонями в спинку её стула...
— Знала бы ты, сколько раз мне угрожали ведьмы. Они обещали жуткую смерть. Страшную. И подробно рассказывали, как будут меня убивать. Поверь, они бы тебя многому научили. - Лютовид навис над ней, и, не мигая, глядя прямо в глаза, вкрадчиво добавил: - Как жаль, что все они мертвы.
За спиной кто-то судорожно втянул в себя воздух, не иначе перепуганный торговец.
Ведьма и вовсе в лице переменилась. Если до этого она бледной была, то теперь на покойницу окоченевшую походить стала. В её глазах плескалась злоба, но за ней Лютовид легко разгадал страх.
— Давай потолкуем... - Он взял её за руку и повернул ладонью вверх. На запястье, поверх переплетения вен, белели тонкие буквы - имя, которое получает ведьма, ступив на колдовскую тропу. - Черупка.
Она вновь дёрнулась, попыталась вырвать руку, но Лютовид держал крепко, а заклятье, начертанное на птичьих костях, высасывало из ворожейки последние силы. Кажется, она поняла, что выбраться не удастся. Её глаза перебегали с одного лица на другое в тщетной попытке найти спасение. Чтобы совсем уж ввести ведьму в отчаянье, Лютовид, не оборачиваясь, тихо приказал:
— Все вон.
Послушно три пары ног отправились наружу, а Лютовид потянулся к своему мешку, достал небольшую бутыль и встряхнул. В зеленоватой жидкости засияли песчинки. Откупорив крышку, он плеснул немного содержимого на ладонь, отставил бутыль, и растёр пальцами. Кожа казалась покрытой крошечными самоцветами и даже в неясном свете колокольни ослепительно сияла. Лицо ведьмы удивлённо вытянулось, а глаза превратились в две круглых монеты. Она замотала головой и снова сделала рывок в сторону. На этот раз она бросилась вправо, ударившись о невидимую стену. Ещё одна руна задрожала в воздухе, преграждая путь к побегу, и растаяла.
— Не трать силы понапрасну. - Лютовид приблизился к ворожейке. - Если ответишь на все мои вопросы, отпущу тебя.
Ведьма злобно рассмеялась и подалась вперёд. Невидимые путы сдерживали её движения.
— Все вы - грязные ублюдки, Проклятые атаманы. Смеете нас убивать, хотя рождены от нашей же крови! - Она сплюнула на пол и снова обнажила зубы. - Скольких ты убил, а? Ну же, ответь! Может, среди них и мать твоя была, а, атаман?
Лютовид присел перед ведьмой на корточки.
— Мою мать убил её же собственный ковен, так что не сотрясай зря воздух, Черупка... Это тебе не поможет. А расскажешь мне, что я знать хочу, отпущу на волю живой...
— Ты не дождёшься от меня ни слова!
Лютовид коснулся влажной ладонью окровавленного плеча, и ведьма завизжала так громко, что зазвенело в ушах, а вороны испуганно заметались под крышей.
— Я не буду их ждать. - Лютовид увидел дробь, застрявшую в ране, и вдавил её вглубь. Из глаз ведьмы потекли слёзы, а крик оборвался. От раны вновь пошёл пар. - Я их вырву.
Она захныкала как ребёнок и затряслась мелкой дрожью. На коже выступила испарина. Теперь ведьма стала походить на покрытый ледяной коркой труп.
— Я скажу! Скажу! Перестань... - Седые космы упали на лицо, скрыв от Лютовида выражение её глаз.
Он не собирался оставлять её в живых и, тем более, отпускать. Любая ведьма должна быть убита. Но в его власти было сделать эту смерть или мучительной, или быстрой. Черупка и не подозревала, что необдуманными словами о его матери разбередила старые раны. И если прежде он думал, что не будет истязать ворожейку и умертвит её безболезненно, то теперь это намерение исчезло.
Лютовид прищурился и ещё сильнее вдавил дробинку в кровоточащую плоть. Ведьма, не ожидавшая этого, заверещала от новой порции боли и засучила ногами по земляному полу.
— Я же согласна рассказать...! Остановись... - Она шумно задышала, глотая ртом воздух.
— Так почему не рассказываешь?
Ненависть в её взгляде сменилась удивлением.
— Что...? Что ты хочешь знать?
— Всё.
— Я... Я не понимаю...
Лютовид вздохнул. Он снова оказался прав. Ведьма вряд ли была причастна к делам в Пеплицах.
— Как давно ты здесь?
— С середины Холодницы (31).
Значит, к смерти коровы и пропаже сотниковой жены она не имела никакого отношения.
— Где живёшь?
— На другой стороне озера.
— Что в Хмурой чаще делала, когда с нами встретилась?
— Я травы собирала. Для зелья. - Ведьма растеряла весь свой боевой задор и теперь смотрела на Лютовида с подобострастием. Видать, и впрямь поверила, что отпустит её.
— Какое проклятье на меня наслала?
— Я не в тебя целилась...
— Знаю. Так какое?
— Змиево. Драггура на тебя натравила... – И, словно предчувствуя следующий вопрос, быстро затараторила: - Больше ничего о нём не ведаю. Я в лечебнике (32) наставницы своей вычитала, давно ещё. Запомнила призыв. А в лесу, когда вас увидала, испугалась. Первое, что вспомнила - призыв Драггура. Думала, не получится даже. Отвлечь вас хотела...
Она говорила так быстро, что проглатывала окончания. Слова перемежались частыми всхлипываниями и судорожными вдохами и становились едва различимыми.
— Что ещё видела?
— О чём ты, пан? - Взгляд Чарупки сделался таким удивлённым и невинным, что с головой выдал свою хозяйку.
Лютовид достал один из своих кинжалов - длинный, с зазубренным лезвием и едва заметным белым налётом. Налёт этот остался от особого раствора. Черупка вновь задёргалась, когда атаман потянулся к ней. Он приложил лезвие плашмя к её щеке, и на секунду ворожейка замерла, не понимая, чего должна бояться. Но спустя минуту вновь заголосила диким криком. От лезвия по её коже побежали алые волдыри. Лютовид убрал кинжал и провёл им перед лицом взмокшей ведьмы.
— Это лезвие смочено в зелье, которое называется Ведьмин плач. Слышала о таком?
Черупка молча помотала головой. Седые пряди прилипли к лицу, и казалось, что теперь оно покрыто липкой паутиной.
— Оно медленно сжигает всё, с чем соприкоснётся. А теперь представь: я ввожу это лезвие так, что оно едва касается твоего нутра. Ни одно ранение, которое я тебе нанесу, не будет смертельным. Наш разговор может длиться вечность...
Ведьма с такой силой закусила губу, что по подбородку потекла кровь.
— Так ты расскажешь мне всё, что знаешь?
Её глаза наполнились слезами. Несколько капелек вырвались на свободу и попали на покрытую волдырями щёку. Черупка вновь завыла от боли. Но мелькнувшее возле шеи зазубренное лезвие заставило её проглотить рыдания и невнятно заговорить:
— Недавно человека на болоте видала...
— Что делал?
— Не знаю... Далеко была, не разглядела... Кажется, лягушек ловил.
— Как выглядел?
— Я не видела. - Она зарыдала так громко, что притихшие вороны вновь оживились. Их карканье странно вторило ведьминому плачу.
— А ты подумай. Вспомни.
— Он... Он... Ниже тебя был... Кажется... И такой... Сутулый... Дородный... Ближе не видала...
— Это всё?
— Да...
Лютовид отошёл в сторону, туда, где лежали её сумка и плащ, в котором Мельцу нашли. Поднял плащ и, вернувшись к Черупке, приказал:
— Смотри сюда!
Её помутневший взгляд, блуждавший по полу, остановился, нашёл ткань и замер. В глазах мелькнуло узнавание и тут же исчезло. Но Лютовид успел заметить и его, и страх, который ведьма из последних сил пыталась скрыть.
— У кого видала?
— Ни у кого... Впервые... Вижу...
Лютовид опустился перед ней на одно колено и почти ласково убрал прилипшие к лицу волосы:
— Черупка, ты ведь не глупая. Я же обещал: отпущу тебя. Но ежели правдиво на все мои вопросы ответишь. А если отвечать не хочешь... - Лютовид отложил кинжал в сторону. - Я могу тебя тут неделями держать. И каждый день ты будешь узнавать новую боль. А могу и местных позвать, да позабыть рассказать, что все их беды вовсе не из-за тебя. В Пеплицах народ жестокий, даже я дивлюсь... — Его взгляд сделался холодным, а на губах заиграла издевательская ухмылка. - Выбирай, что сердечку твоему ближе.
Момент, когда Черупка поняла, что этот бой ею проигран, Лютовид мог с закрытыми глазами угадать. Её плечи поникли, губы задрожали, а голова безвольно на грудь упала. В такие мгновения он себя ненавидел. Его победа над ведьмой, над её решимостью выстоять, над её волей была неизбежна. И каждая секунда тех пыток, что он над ней творил, лишь приближала его к цели. Но вместе с тем убивала то человеческое, что в нём было, превращая в загнанного зверя. Да, он знал, что ведьмы творят страшные вещи. Они безжалостны к обычным людям. Да что там люди! Друг дружку не щадят, умерщвляя и мучая в попытке завладеть тайными знаниями соперниц. Но он столько повидал этих злодеяний, что в конце концов они перестали казаться ему ужасными. Вся его жизнь была наполнена лишь болью и злобой. Надежда на что-то лучшее давно погибла. А ему ведь так хотелось того, что было доступно обычным людям. Того, что они считали обыденностью и данностью. В памяти всплыли голубые, как море, глаза и гладкая, как шёлк, кожа. Мёртвые мечты возрождались из гор пепла, робко поднимали головы и манили обещанием нежности. У нежности были серебристые локоны и волнующий голос.
— Это плащ кузнеца Триггви. Он из соседнего с Пеплицами хутора.
— Откуда знаешь его? - Злость в его голосе была столь очевидной, что Черупка вздрогнула как от удара и подняла голову. Её затравленный взгляд, полный мольбы, остался безответным.
— У него дочка есть. Малая ещё - десять вёсен девчонке, но смышлёная. Я её в прислужницы взять хотела. Денег Триггви предложила али ворожбой помочь. Но он наотрез отказался, упрямый болван. Тогда... Тогда я... - Страх в её глазах был почти осязаем. - Я зелье ей в питьё подлила однажды... Она и захворала. Их аптекарь никак помочь не мог, и я пообещала Триггви, что вылечу девчонку, если отпустит её со мной... Но он сказал, что, пусть уж помрёт лучше, чем ведьмой становится... Ну не дурак ли?! Дочь родную на смерть обрекать, лишь бы ворожбу не познала! Я ему сроку на раздумья дала - пять рассветов... Пообещала, что после вернусь - ответ выслушать... Согласится дочку отпустить, вылечу. Не согласится - пусть девка помирает…
Через пять рассветов я вернулась, а она жива-здорова, бегает себе по двору. Ну, кузнец и сказал, что какой-то умелец заезжий её на ноги поставил. Даже денег не попросил. И что с ведьмой он совладать может... Триггви ему в благодарность плащ и отдал.
Черупка замолчала. Но Лютовида это молчание не могло обмануть.
— Неужто не выяснила, кто ученицу из-под носа увёл?
— От тебя ничего не укрыть, да, атаман?
Лютовид промолчал, и ведьма вздохнула, застонав от боли.
— Ни имени его, ничего... Знаю только, что к Триггви его жинка златаря (33) привела. Но я до неё добраться не успела - травы особые надобно было в полную луну собрать в Хмурой чаще.
— Как златаря и жену его звать?
Черупка помолчала, вспоминая имена.
— Его Вальбьёргом кликают. А её, кажись, Багрянкой.
Багрянка... Лютовид нахмурился. Он уже слыхал это имя. Вот только от кого? У Антипа спросит - этот пройдоха всё обо всех знает. Собрав плащ, ведьмину сумку и метлу, Лютовид направился к выходу. Он был почти уже у дверей, когда ворожейка его окликнула едва слышным дрожащим голосом:
— Атаман...
Лютовид обернулся:
— Что?
— Ты ведь отпустить обещал...
— Ты же знаешь, что я соврал.
Когда он вышел наружу, в яркое и солнечное утро, Черупкин крик разбил безмятежное спокойствие хутора. Она вопила отчаянные проклятья и ругательства, а потом зарыдала. Вороны наконец не выдержали и сквозь бреши в крыше покинули колокольню.

(31) - Холодница - название весны в данном мире
(32) - лечебник - зд. книга с заклятиями и заговорами
(33) - златарь - ювелир
___________________________________

Маша, привет!
Можно я мысленно поубиваю некоторых твоих персонажей? Конкретно, одну бл....мадам.
Зависть и ревность - страшно сильная мотивация для женщины. Сжить со свету, чтобы никогда не видеть, а если и выживет - чтобы позором покрылась, жить с этим не могла. Ох,Мельца, опять у меня за нее сердце заболело.
*Маш, а давай Багрянку того, по головушке топором погладим? Нежно так, легонько, а?
_________________

Даничка, привет


Некоторых и мысленно можно)
Погоди, там еще дальше будет о-го-го!)



Да, не зря. Ей еще многое выпадет, бедной.
Тут даже не просто сжить, а именно, чтобы мучилась, таковы люди


Багрянка еще свое получит. Ну, как получит... Там можно будет додумать
Завтра как раз выложу породу
___________________________________

 » Глава VI. Дождь и мечты. Часть 1

ГЛАВА VI. ДОЖДЬ И МЕЧТЫ.
Часть 1

И женщины, и мужчины силой колдовской наделены. У женщин она от Чёрта идёт. Ибо весь род женский злу разному подвержен, грехам постыдным - зависти, корысти, сластолюбию, тщеславию. Души их развратны и похотливы, красота телесная ум более всего занимает. А мужчинам сила Созидателем пожалована. Не стремятся они к нарядам дорогим да к лицу пригожему. Другу своему завидовать не будут, коли тот богатство какое обретёт. Но любая ворожба - есть проклятье, ибо она же есть - великое искушение. Потому и зовутся атаманы те, кои силой ворожейной наделены, проклятыми.
Каждого атамана милостивый Созидатель тремя силами одарил. Силы эти могучие и опасные. Осторожно с ними обращаться надобно. Себе не в корысть, людям не во злобу.
Первую силу Созидатель взял там же, где и Чёрт-поганец. В океане, в древних могильниках и на дне давно потерянных рек. Сила эта - колдовство мелом, углём и глиной.
И о ней я вам поведаю...
Древние существа, в океане почившие, телами своими в камень слились, в белые горы превратились. И стали ворожейки и ворожейники белым мягким камнем заклинания свои записывать, грязное чистым делать, тёмное - белым. Коварству и обману мел - главный пособник. Истину он за ложью сокроет. Любой секрет сохранит. А тайну на дне морском похоронит, куда никому ходу нет. Такова ворожба мелом. Ворожба тайн и обмана.
Есть и другое колдовство...
В старых, давно позабытых могильниках, где мёртвые корни и листва в камень сплелись, родился уголь. Тепло и свет он дарует, но может и погубить, уничтожая всё на своём пути. А золой, что от костра сохранилась, засыпь землю, и даст она обильный урожай. Вот каков уголь - кусочек его может от холода и тьмы спасти, а может пламя лютое разжечь, в коем все погибнут. Но и зола, оставшаяся после этих смертей, жизни возродиться поможет. Такова ворожба углём. Ворожба жизни и смерти.
Третье колдовство совсем иное...
Разрушались древние горы, рассыпались в прах, но не умерли. Нашли они своё пристанище в густом иле, по берегам озёр, на дне рек. Так люди узнали глину. Чудесна и удивительна она. Кажется, что это лишь сухие песчинки, но едва коснётся вода ласковым поцелуем горной пыли, и превратится глина в мягкий комок. Хочешь, ставчик (34) из неё слепи, хочешь - свистульку. Огня глина не боится, лишь твёрже становится. Раны излечивает, болезни вытягивает, красоте - первая помощница. Но хрупка глина, недолговечная. Уронил кувшинчик глиняный - не склеишь черепки более. Красу и здравие глина приумножит. Но уж больно ломкая она. Вот какова её ворожба.
Колдуют атаманы точь-в-точь как и ведьмы. А потому так получается - чтоб могли они во всём противостоять лиходейкам и ни в чём им не уступали.
Вторую силу Созидатель от времён года взял. Лето Звонкое, Зима-Лютыня, Весна-Холодница и Осень-Туманница научили атаманов многим премудростям.
Холодница власть над растениями ворожейникам подарила. Все тайные тропы им ведомы. Знамо им какие желды (35) - яд, а какие - жизнь. Пред их волей чащобы густые расступаются. Леторосли (36) же в непроходимую колючую стену вырастают. Деревья они понимают, говорить с ними могут. Вызнать, кого исполины могучие видали, кто под кусточком тенистым отдыхал.
Лето Звонкое научило атаманов в зверье лесное обращаться да в птиц. Животные их воле покорны. Приказ али просьбу любую исполнить могут. Посылают их атаманы за ведьмами шпионить, и докладывают верные помощники, что ворожейки лихие задумали. Потом оборачиваются атаманы зверьми и обращают ведьм в бегство, рвут и грызут пособниц чёртовых. И не нужно им никакого оружия, окромя когтей и зубов звериных.
Туманница рассказала атаманам своим, как с мёртвыми говорить. Ежель покинула душа Свет Белый, то дана ворожейнику власть призвать её к ответу, секрет какой вызнать али совета попросить. В горестных завываниях ветров да в плаче сквозняков расслышать голоса атаманы могут - голоса эти духам принадлежат, что не могут найти покоя ни в могильниках, ни в Мёртвом царстве. Сам Смерть ворожейников зовёт участвовать в его ритуалах.
Лютыня же наградила молодцев своих чудесными талантами: они невидимыми могут делаться, передвигаться быстрее ветра и обращать врагов в лёд. Лёд же сей - чудесный. Он не лишает жизни, а сохраняет её, погружая пленника в завороженный сон столь долгий, сколь будет угодно атаману.
Третья же сила - тайная. Она Созидателем атаманам дадена, чтобы в лютый час могли они выйти на смертный бой и сразиться с самим Чёртом. Каждый атаман третью силу в секрете от остальных держит. Зовётся она Вязью Созидателя и получена от четырёх вольных братьев: Буйного Ветра, Седого Дождя, Беспощадного Огня и Твёрдого Камня. А более мне ничего об этой силе неизвестно.
Речи о Северном кряже

Много вёсен суровая колокольня возвещала жителям Пеплиц о приходе утра, дня и вечера. Тяжёлый колокольный звон разносился по всему хутору и был хорошо слышен даже в лесу. Высокий шпиль притягивал яркие молнии подобно заезжему проходимцу, собирающему подле себя всех девиц в округе. Хороша была колокольня, верой и правдой служила людям. Но прошла её пора. Скрипучей стала лестница, по которой звонари взбирались под крышу - к колоколу. Потрескались яркие фрески, балки начали прогнивать. А один из зимних ураганов так и вовсе сорвал с крыши кусок черепицы и швырнул в звонаря. Тот не удержался на маленькой площадке и сорвался вниз, расшибшись насмерть.
С тех пор к колокольне подходили лишь, чтобы колокол снять да в заново отстроенную часовенку перенести. Ну и девки к парням на встречи бегали. Но это редко бывало - угрюмо выглядела позабытая всеми башенка, неприветливо. Потому, когда вои спросили у Антипа, что это за место, он даже не удивился. Колокольня до сих пор возвышалась над лесом, не желая уступать часовне, хоть и была заметно ниже её. Да и лучшее место для охоты на ведьму сложно было найти.
Едва Антипка вместе с Гирдиром и Ягином покинул заброшенную башенку, раздался жуткий женский крик. Кмети понимающе переглянулись, а торговец вновь вздрогнул. Он надеялся, что сможет остаться внутри, поглядеть, что да как происходить будет. Но и на случай, если атаман не позволит, у него план заготовлен был. Соврав дружинным, что ещё дел полно, Антип припустил в сторону хутора, нырнул в подлесок и обогнул круглую колокольню. Он оказался с другой стороны, как раз подле одного из окошек.
Согнувшись в три погибели, торговец замер у открытого оконца. Буйный ветер начал развлекаться с хлипкими ставенками, и Антип притаился за одной из них. В широкую щель ему было как на ладони видно всё, что внутри происходило. С того момента, когда атаман всех выгнал, не больше часа прошло. Антипу же казалось, что целая вечность пролетела. И вот бредёт он уже по главной дороге, едва ноги переставляя - не торговец молодой, а старик хмурый. Руки-ноги дрожат, пот по лбу стекает, и вина тяжким грузом к земле клонит. Что ж он наделал-то? Зачем позволил кметям ворожейку поймать? Почему за неё не заступился? Ведь не она это лиходейства всяческие творила. Не она петухов воровала и корову извела. Не она жинку сотникову сгубила. Во всех же своих злодеяниях честно призналась, ничего скрывать не стала. Да и атаман говорил, что не ведьминых рук дела эти. И поверил он ей, кажись! За что ж он тогда её так?! По какому праву? Она ведь тоже человек живой... А раз не виновата ни в чём, зачем над ней так измываться?!
Ворожейкины вопли до сих пор в ушах Антипа звенели. Как же она громко кричала. Сколько боли, должно быть, натерпелась от атамана. Ух, ну и лиходей проклятущий! Не человек - зверь. На кого же он походил?.. Суровый жёсткий профиль. Оскал, как у животного какого. Ни жалости, ни сострадания на лице. И двигается по-звериному - не спеша, легко. А потом молниеносно разит жертву. Змей! Вот кого атаман напоминал. Аспид Чёртов!
Что он только с бедняжкой ни творил... Антип с содроганием вспоминал атамановы пытки, руки его, в крови ведьминой измаранные. И всё крики её жуткие слышались. Какой же сильной она была, раз выдержала эту муку лютую! Какой смелой. И за что? За что страдала? Ведь не на её совести беды пеплицкие. Не она в том виновата. А атаман её...
Мельцу, значит, он лечить бросился, едва с дороги прибыл. А ведь она, возможно, та ещё греховодница. А ведьму пытает! Кровью её весь пол залил. Хоть она и не навредила хутору никак. Мелкая дрожь начала сотрясать тело Антипа. Он понял, что в душе распускает свои корни жуткая и чёрная ненависть к атаману. Как можно быть столь жестоким, чтобы такую красавицу истязать?..
Антип прикрыл глаза, вспоминая прекрасную деву. Он не мог от неё глаз отвести. Если бы не волосы седые, ворожейка была б едва от обычной женщины отличима. Разве что кожа чересчур бледная. Ну так и Мельца белокожа, что с того?! Но даже седина ведьму не портила. Никого краше её Антип не видывал. И звать её Черупкой - так ракушки когда-то называли. Он и не думал, что ведьма так хороша может быть. Там, в Хмурой чаще, он её лишь издалека разглядел. Но с тех пор каждый день вспоминал губы её алые и глаза большие. В лесу они ему синими показались. Но когда она пришла в себя, веки распахнула, то очи её зелёными переливами засверкали. И впрямь камни драгоценные - не то синие, не то зелёные. До чего же она пригожа...
Мысли испуганно метались в голове торговца. Атаман убить ворожейку обещал. Нельзя этого допустить. Нельзя! Помочь ей надобно. Только как это сделать? Кмети и день, и ночь ведьму стеречь будут. А после Дауфурнотт либо в колодец её бросят, либо на костёр отправят. Торопиться нужно. Он ведь не просто так ушлым да шустрым слыл - должен выход отыскать. И может, в благодарность ворожейка ему любовь свою подарит? Али поцелуй сладкий... А потом бы они в другой хутор перебрались. Ведьма бы людям помогала, по хозяйству хлопотала. Антип торговлю наладить может, хорошим мужем ей стать. Потом бы Черупка ему деток нарожала. Он представил девочек, таких же прелестных, как их мать. И мальчишек - хитрых и шустрых, как сам Антип. Он бы их торговому ремеслу обучил. И славно житьё у них бы пошло.
К тому моменту, как торговец дошёл до своего дома, он уже знал, что будет делать.

(34) - ставчик - маленькая чаша с глубоким поддоном
(35) - желды - травы
(36) - леторосли - побеги растений
___________________________________

Ой дурак! Дуреень пришибленный! Лучше б этого олуха аспид укусил, ну что за идиот???
Понятно, что околдовала его ведьма, но черт его подери, он же все испортит!!!
Маша, ты обеспечила мне бессонную ночь в раздумьях на тему как бы у дурака этого ничего не получилось)
_________________

Вот так Лютовид спас гаденыша, ага. Получил за это


Да не то что околдовала, взыграло у него.


Надо хорошо выспаться, чтобы в среду с новыми силами читать продочку) там впереди много всего интересного. Как раз про Антипа. И про то, получится у него или нет... *хранит интригу*
___________________________________

Бессонные ночи теперь точно обеспечены)
_________________

А ведь все самое интересное еще впереди
___________________________________