Наш жёсткий секс в Малинди (эротический триллер 18+)

 » Глава 21. Maintenance воспитание

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Наш жёсткий секс в Малинди

21. Maintenance воспитание

— Джей! ничего страшнее рождения с тобой уже не случится. Рождение – это ведь худшее, что происходит с каждым из нас, не правда ли? — допытывается Энди.
Меня разъедает червь сомнения; он всегда начинает точить меня, если не могу понять: шутит Энди или толкует всерьёз. Чтобы не выглядеть дурой, говорю:
— Энди, родившись, мы зато можем разделить на двоих пятьдесят оттенков серого. Не так ли, милый?

Энди мрачнеет. Он ведь знает, какая доля оттенков предназначена ему.
— Последнее время ты, мой муж, ведёшь себя хорошо, — ободряюще говорю ему. — Думаю, что на это повлияла магическая церемония, которую совершила над тобой мамбо – леди Твига. Однако все мамбо считают, что успешный результат магической церемонии надо периодически закреплять.

Энди мрачнеет ещё больше.
— Не бойся, глупый тембо, пока я не буду приглашать Твигу. Кое-что я умею делать сама. Сегодня, — объясняю мужу, — тебе предстоит сеанс maintenance воспитания. Разумеется, это будет по воле Loa.
— Джей! у тебя смещённая активность, я имею в виду твоё пристрастие к BDSM и вуду. Коварный шайтан сбил тебя с пути, — пытается морочить мне голову Энди.
— Fuck off! — прерываю его глупости. — Don’t try to bullshit me! I‘ll give you twice the number of strikes with the long whip of the usual maintenance. Now be sure to scream! — угрожающе говорю мужу, — you know I like it when you scream!
— Дорогая, у тебя мозг стареет. Это трагедия. Ты не можешь придумать ничего нового.
— Ну, милый, мы можем заменить кнут на что-нибудь другое, — говорю ангельским голосом. Энди напрягается, настороженно молчит. Тогда я объясняю: — Когда последний раз ездила в город, то купила в shopping mall великолепную деревянную линейку в полметра длиной. Безо всякой задней мысли купила; наверно, Loa велели мне купить столь длинную линейку.
— Джей, твой мозг израсходовал весь запас глюкозы, правильно? — перебивает меня Энди, — съешь пару кусков сахара-рафинада или хотя бы шоколадку.

Не обращаю внимания на глупые советы своего тембо, говорю ему:
— Последнее время ты стал редко трахать свою жену. Порка пениса линейкой на Andrew’s Cross вернёт тебе былую мужскую силу. Поверь, без порки нам сегодня не обойтись.
— Ты животное с маленькими мозгами! — орёт Энди.
Не отвечаю. Молча, беру купленную в shopping mall линейку – разумеется, я купила её для порки мужа; ещё беру Andy’s voodoo doll, которую оставила мне леди Твига. Специальные иглы, что были в сердце куклы, Твига вытащила и забрала с собой. С двумя своими сокровищами – линейкой и куклой – я иду во двор к пальме, на которой висит колокол. Линейку и куклу кидаю в траву, растущую вокруг пальмы. Звоню в колокол, долго звоню; хорошо, что в доме, кроме Энди, никого нет, а то был бы всеобщий переполох. Когда Энди, наконец, появляется на крыльце дома, с усмешкой кричу:
— Andy, is that you? Be mine! Карибу! Ты заставил меня ждать и нервничать. Быстро, pants down! если не хочешь, чтоб я отстегала линейкой не только your cock but your balls also.

…When Andy is bound to Andrew's Cross, мой внутренний голос говорит: пумзика! Я совершенно спокойна и никуда не тороплюсь. I do not have to wave, I smile. Вытаскиваю из кармана юбки начатую упаковку мирры; думаю, что Loa не будут возражать, если я немного пожую. Плюхаюсь в траву у пальмы, предаюсь наслаждению с миррой, краем глаза наблюдаю за Энди. Он надёжно зафиксирован на кресте и пока не дёргается. Пока... поскольку скоро начнёт у меня извиваться, словно танцует твист – предвкушаю я. Сегодня Энди привязан спиной к кресту, лицом ко мне. He can only talk and scream, nothing more. And today I want to combine education and pleasure of my tembo.
— Чего ты боишься, милый? I gaze at him. Почему твой член такой маленький?
Не дождавшись от мужа ответа, нежно прижимаюсь к нему, поднимаюсь на цыпочки, долго целую его в губы, проталкиваю свой язык ему в рот. Однако Энди словно не живой; по-моему, он искусно притворяется. Думаю, что хитрый тембо специально сдерживает себя, чтобы мне было неудобно пороть его пенис. Тогда опускаюсь на колени и пробую сосать.
— You like it, come on! — приказываю супругу включиться в процесс; облизываю his cock, полностью беру в рот. Я всегда балдею от вкуса своего мужа. У меня во рту его член становится упругим и большим. Но тут… Энди орёт, что я – африканская курва. Не фига себе! Злюсь на мужа за «курву», выплёвываю his cock, встаю, мерзко ухмыляюсь, говорю:
— Что ж, hubby, сейчас увидишь, как ведёт себя настоящая курва.

Теперь his cock стоит, словно сделан из бивней слона. Энди дерзко смотрит мне в глаза. Я же решаю хорошенько проучить его. Для начала беру в руки линейку, измеряю длину пениса: получается семь дюймов. Похоже, Энди думает, что с таким сокровищем можно дерзить жене. Глупый, глупый, тембо… Несильно шлёпаю ладошкой по яйцам, от неожиданности – прежде я себе такого не позволяла – он громко вскрикивает. Я смеюсь, выдерживаю паузу, затем неторопливо объясняю:
— Видать, ты забыл, как я секла тебя в Москве, в полночь, при свечах… сразу после нашего повторного бракосочетания, — мечтательно вспоминаю я. Энди молчит. — Да, это было очень давно, honey, но сейчас, когда я сказала, ты вспомнил? — Энди не говорит ни слова. — Ты проглотил язык? — начинаю заводиться, — забыл, как драли твой х** линейкой?! — картинно изумляюсь я. — Ладно… зато теперь африканскую курву ты запомнишь на всю жизнь, пороть буду до слёз, — обещаю мужу.
— А если я сразу заплачу? — снова дерзит Энди.

Глупый смешной тембо… он ещё не понимает, что его ждёт. Ноги у него привязаны к Andrew's Cross и широко раздвинуты, член стоит колом, balls хорошо видны и словно напрашиваются на teaching. Собираю всю свою злость и луплю ладошкой по яйцам – уже намного сильнее, чем в первый раз. Энди задыхается от боли и орёт благим матом. Жду, когда он успокоится, после чего объясняю:
— Милый, ты больше не будешь дерзить своей жене. Никогда. Read my lips. Never. По воле Loa тебе следует запомнить это навек.

Затем я беру в руки Andy’s voodoo doll, которую бросила в траву около пальмы. Кукла Энди без игл в сердце; она большая и годна, чтобы превратиться в my implement for punishment. Луплю his balls куклой. Несколько раз луплю, хотя и не очень сильно; может быть, Andy’s balls ещё пригодятся в супружеской жизни.
— Ну как, запомнил, что жене дерзить нельзя? Is that understood? — строго вопрошаю.
Энди всхлипывает и утвердительно кивает.
— Okay! Однако африканскую курву ты ещё не запомнил, мой сладкий. Long journey ahead! — хихикаю я. — We’ll do it without a safe word this time. This isn’t sex play – it’s marriage management. It’s a severe corrective session to you. Your moans will give me the pleasure. And you’ll beg me to forgive you.
Беру линейку в правую руку, становлюсь справа от Энди и принимаюсь безжалостно пороть his cock.

Пора Энди вспомнить о пчёлах.

Энди поступит куда проще и очень скоро... хи-хи!
_________________

 » Глава 22. Мера за меру

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Наш жёсткий секс в Малинди

22. Мера за меру

В тот вечер мы были дома с Энди вдвоём, маленькая Натали гостила у миссис Моны. Мы пили пальмовое вино, холодное; Энди поставил три большие бутылки вина в холодильник ещё утром, чтоб было чем спасаться от жары. В Малинди весь день стояла тридцатиградусная жара – сухой сезон as it is…
— Джей! вот скажи: из чего состоит человек? — спрашивает Энди и наливает себе очередной стакан пальмового вина.
Поскольку я молчу, то Энди, отхлёбывая белый холодный напиток, продолжает:
— Ты, Джей, видать, не знаешь, а я тебе скажу. Человек состоит из тела и души.
— Милый, это замечательное открытие, — хихикаю я, — какой ты умный, мой муж!

— Ты зря лыбишься, — говорит он. — Запомни, в будущее возьмут не всех. Даже божества Loa, которых бесчисленное множество, принимают не все души умерших. Правильно?
Я утвердительно киваю. А Энди злобно шипит:
— Нынешнего русского царя – как ты выражаешься – божества Loa не возьмут к себе. Он со своим замечательным государством даже у стариков отнимает последнее, пенсий лишает. Кто он после этого?! И куда же денется та половина его души, которая не уходит в царство мёртвых и обычно отправляется к Loa?
«Вопрос, конечно, интересный», — думаю я. С помощью пальмового вина мы его точно не решим. Впрочем, нынче Энди не зацикливается на царе.

— Джей! знаешь, какие симптомы характерны при шизофрении? — спрашивает он.
Я отрицательно мотаю головой. Тогда он объясняет:
— Это триада симптомов – аутизм, расщепление личности и односторонняя активность. Последнее у тебя уже наблюдается, не находишь?
— Что ты имеешь в виду?
— Дорогая, твоё увлечение BDSM подошло к критической точке, — тут Энди усмехается, — я думаю, что лечение только одно: клин надо вышибать клином.
— Не понимаю, о чём ты… пока не поздно, вспомни, кто глава семьи. Порку пениса у нас никто не отменял, — хихикаю я. — Дженни до сих пор ещё не драла твой x** ребром линейки. Хочешь попробовать?

Тут Энди буквально свирепеет, хватает меня за шею и как маленькую мартышку тащит в спальню. Там бросает на кровать, рычит:
— Раздевайся!
— С чего бы это? — огрызаюсь.
Без слов Энди грубо срывает с меня одежду. Пытаюсь вырваться, кричу ему, что он осёл. Тогда надевает на меня наручники; интересно, где он их взял. Ору ему, что он поплатится за это. На мои вопли не обращает внимания, связывает мне ноги, накрепко привязывает к кровати. Кричу ему, что он bastard, московский урод, самодур…
— Дорогая, я не буду пороть pussy, поэтому ты лежишь не на спине, а на животе, — ухмыляется он, — но сейчас я дам тебе хорошего ремня; I wouldn’t be in your place now. Тебе, Джей, надо остановить в собственной голове движение плохой мысли. Для надёжности получишь forty very hard strokes по своей сексуальной заднице. После чего ты навсегда отменишь порку пениса в нашей семье. Договорились?
— Посмотрим, — отвечаю уклончиво, — если станешь очень больно наказывать свою жену, то не отменю.

После дюжины ударов я ору, что Дженни больше нельзя пороть. Энди смеётся и лопочет in English:
— My dear, I’m the one who decides whether you get the new strokes or not. You‘ll get forty strong strokes. Is that understood?
«Осёл! наловчился в африканском английском и возомнил, что может пороть белую женщину; ничего я тебе ещё устрою», — думаю я.
— Джей, что сказано в Святом писании о поведении, подобном твоему?
Я молчу.
— Не знаешь, — продолжает он, — а я тебе скажу: мера за меру. Ладно, считай, что ты искупаешь вину всех скверных жён. The hand of the giver will not become scanty, — усмехается этот московский осёл и даёт мне очередной удар ремнём. После чего говорит: — Только деланием добра можно стяжать жизнь вечную, а я сейчас творю подлинное добро.
— Stop squirming! — орёт он, когда я пытаюсь уклониться от нового удара. — Джей! бесы мучают твою душу, бесы пируют на тебе. Мой ремень пытается их выгнать. Тебе надо очиститься от бесовского зла. Right now, our house rules become the next: I tell you what to do; you say, “Yes, sir”.

Энди наматывает ремень на руку, зловеще глядит и продолжает терзать мои ягодицы. Я начинаю стонать и выть от бессилия и боли.
— Ну как, навилялась задом? — спрашивает он одновременно с сороковым ударом.
— Ты зверь! — кричу ему сквозь слёзы.
— Это тебе было за порку пениса, понятно? Мера за меру. Your ass is very red. Happy now? — ухмыляется Энди. — А теперь повторяй за мной: я, Дженнифер, только что наказанная… Джей, не слышу тебя! — возмущается Энди, опять берёт в руки ремень.
Ладно; говорю, как он хочет: «Я, Дженнифер, только что наказанная мужем…»
— Молодчина, — улыбается он, — повторяй за мной: я, Дженнифер, глава семьи, навечно отменяю у нас порку пениса.
Повторяю: «Я, Дженнифер, навечно отменяю в нашей семье порку пениса».

— Класс! у меня умная жена, — восклицает Энди, — такая ты мне нравишься; особенно, когда жена лежит голая и с красным задом после ремня. You sure look keen in such fine suit! — смеётся он. — Надеюсь, не надо объяснять, что Дженнифер наказана исключительно по воле Loa; всё в руках Loa, — улыбается мой муж. — Джей, любовь сродни вечности. Чтобы постичь эту вечность, тебе следует слушаться мужа своего и подчиняться его решениям. Однако хватит болтать. Сейчас буду тебя любить. Но смотри, если мне не понравится, снова выпорю ремнём. Поэтому наручники пока не стану с тебя снимать. И вообще, старайся... чтобы через девять месяцев подарить мне сына. Христос воскрес, и не стало больше ничего невозможного.

На самом деле, Энди решил вопрос только с линейкой. А у Джей фантазия ого-го.

Это да. Ровно так же, как и у её создателя – mister novelist Andrei E.Gusev.
_________________

 » Глава 23. Станок для воспитания

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Наш жёсткий секс в Малинди

23. Станок для воспитания

Вечером в уикенд мы с Энди идём на берег океана. От нашего дома идти к океану не долго; если не торопясь — то четверть часа. Когда выходим к берегу, над мирно урчащим океаном висит низкое, уже слегка приплюснутое солнце. Здесь на пустынном берегу мне порой кажется, что нет в мире ни войн, ни смертей, что жизнь будет длиться вечно, и нам под силу сделать всё задуманное. Я сижу на маленькой простенькой скамейке справа от Энди и бесцельно глазею на океан. Quite often words are not needed. And I know that taking time to do nothing sometimes brings everything.

Спустя немного времени солнце касается воды в заливе и прокладывает к нам жёлто-розовую сияющую полосу. Говорят, когда океан полностью берёт солнце в свои объятия, в небо иногда вырывается ослепительный луч изумрудного цвета как результат их любви. Может быть... сама я никогда не видела их любовного изумрудного луча.

Здесь на берегу, рядом с Энди, уже который раз у меня возникает непонятное, чуть-чуть тревожное, но приятное чувство. Наверно, это и есть ощущение счастья.
Потом я возвращаюсь в реальность, от которой бывает очень больно. И не только в переносном смысле.
— Энди, ты зверь! — горячо восклицаю я. — Ты выпорол ремнём взрослую белую женщину, мать твоего ребёнка. Просто так тебе это не сойдёт.
— Зато теперь в нашей семье отменена порка пениса. Как ещё можно было добиться столь замечательного успеха?! — потешается этот осёл. — В Москве, когда ты была рабыней, я порол тебя и плетью, и ремнём; даже крапивой драл. Если забыла, то прочитай у Андрея Гусева “TRANSGRESSING 19: Джей и крапива” — радостно объясняет Энди.

— Ты зря радуешься, — говорю ему, — любую отмену, а значит и отмену порки пениса, можно временно приостанавливать. К тому же никто не отменял ballbusting, и я не отказываюсь от мысли клеймить своего мужа. Будешь ходить с буквой “J” на ягодицах – по первой букве моего имени.
— Глава семьи Дженнифер напрашивается на порку ремнём? Тебе так понравилось вилять задом в прошлый раз, что хочешь попробовать ещё. Я правильно понял, дорогая? Twist again! — гогочет Энди, — like we did last time.
— Осёл!!! — кричу ему. — Я позову миссис Мону, леди Твигу, Амиру. We’ll use canes to make your ass red and force you to scream, cry, moans. Вчетвером мы сделаем из твоей попки кровавое месиво. Your proper place is... leashed, collared and on your knees! Как тебе такая идея?

— Ты совсем офонарела! Твои мозги годятся лишь на то, чтоб обжарить их в панировочных сухарях на сковородке и съесть. Боюсь, правда, что получится слишком маленькая порция, — верещит Энди. — Ты, конечно, можешь пригласить в гости своих подружек. А я расскажу им, как, по воле Loa, Дженнифер восхитительно виляла задом под моим ремнём. После чего исполняла все мои желания, даже извращённые. Думаю, что леди Твига, мамбо, будет в восторге от моего рассказа – ведь всё случилось по воле Loa, не так ли? — усмехается мой муж. — Да и миссис Моне с Амирой полезно знать, что ждёт непослушную женщину: белую и уж тем более чернокожую. Все женщины – это по сути слабоумные мартышки, — наглеет Энди. — И вообще, дорогая... сын божий Иисус Христос пришёл в этот мир, чтобы заплатить по нашим грехам. Ты не веруешь во Христа, потому тебе пришлось платить за грехи своей попой.
— Энди, мы венчались в Holy Ghost Cathedral; маленькой меня наверняка крестили в Кисуму, ведь Кения христианская страна; а культ вуду признаётся католической церковью, божества вуду очень похожи на христианских святых. Стало быть, — подытоживаю я, — Христос искупил и мои грехи.
— Тебе, Джей, надо жить по правде и истине, твоё сердце должно быть открыто для Христа, — бубнит Энди, а в глазах смешливые искорки. — Да, ещё в позапрошлом веке Ватикан признал вуду разновидностью католицизма. Однако у тебя, Джей, лишь претензия на веру, а не вера. Ты предаёшь народ, страну и лично товарища Сталина… тьфу! папу Франциска. Успей покаяться раньше, чем случится второе пришествие Христа! Ясно?

Энди любит троллить меня. Я не спорю с ним, притворяюсь пай-девочкой, которая отказалась от мести. Примирительно чмокаю мужа в щёчку. Мы сидим на берегу залива, в котором утонуло солнце, и непонятно чего ждём. Очень скоро ночь вытесняет остатки света, на экваторе это происходит внезапно. Темнота подступает к самым глазам, давит на ресницы. А небо и океан живут своими собственными жизнями и по-прежнему разделены.
У Энди есть фонарик, он идёт первым и освещает тропинку, что ведёт к нашему дому. С лучом, запущенным Энди, темноте в моём мире достаётся куда меньше места.


На следующий день, я спрашиваю у миссис Моны, можно ли в Момбасе заказать из чёрного дерева две соединяющиеся доски с прорезями для рук и шеи. Мона хитро щурится и говорит, что всё подвластно Loa, что для Loa нет ничего невозможного.
— Тогда узнай, сколько это стоит; Энди стареет и совершенно отбился от рук, — говорю это на суахили, чтобы Энди не понял, если вдруг слышит нас. Говорю и горестно вздыхаю.
Мы с Моной жуём мирру, свежую только что с рынка. Мона смеётся, она почти всегда бойкая. С усмешкой, на суахили советует мне:
— Пригласи Ариэль, эта девочка обожает древние колдовские развлечения. Ариэль даст Энди хороший урок. Да и мы с тобой немного развеемся. It will be a fine event! — заключает она in English.

Спустя неделю, тайком от Энди я заказываю в Момбасе станок для воспитания. Потом договариваюсь с Ариэль о сценарии будущего действа. Всё! осталось дождаться, когда воспитательную машину привезут. Местечко для неё я уже подыскала – надо поставить во дворе, около самого большого нашего дерева. Maybe Andy will learn where his place is. But maybe it takes some ultra-new punishments for him.

 » Глава 24. Колдовские игры Ариэль

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Наш жёсткий секс в Малинди

24. Колдовские игры Ариэль

Мы с Энди идём в книжный магазин, что в районе аэропорта. Там есть книги на английском языке, свежие газеты. В магазине Энди покупает какую-то horror story и ворох цветных газет. Потом мы сидим на скамейке, смотрим, как взлетают и приземляются самолёты. В аэропорту Малинди две взлётно-посадочные полосы, они проложены перпендикулярно друг другу; одна полоса девятьсот метровая, другая – полтора километра. Самолёты здесь летают не часто, а увидеть большой самолёт сродни везению.

Мы молча глазеем на небо и непонятно чего ждём. Энди первым нарушает молчание:
— Джей, если купюру в десять австралийских долларов разорвать пополам, то каждую половинку можно законно обменять на пять долларов. Вот куда надо ехать жить. Тем более что и язык там английский, а не твой суахили.
— Ага… на суахили в Австралии не говорят, но и elephants там отсутствуют. А ты у меня – тембо. Австралийские женщины будут бросаться на тебя в экстазе, как на экзотическое существо.
— Джей, ты полагаешь, что всю оставшуюся жизнь мы проживём в Малинди?! Или хочешь поехать к чёртовым индусам, которых ты обожаешь?.. это не так далеко и там английский язык… но индусы пахнут мышами! — неожиданно вскрикивает Энди. — А может быть, ты хочешь вернуться в империю зла?
— Раньше ты обозначал Москву как Putin’s land, — отвечаю я.
— В Москве всё меняется в худшую сторону. Похоже, это действительно тупиковая ветвь цивилизации. They have sold their souls to a demon! — восклицает он. — Нынешний русский царь, как ты, Джей, выражаешься, просто-напросто дряхлеющий мзунгу. Ленин умер в пятьдесят три года, его называют дедушкой Лениным; теперешнего царя, которому под семьдесят, почему-то дедушкой не зовут. Видать, не дорос ещё… Нельзя представить будущее, правильно не оценив настоящее. Так вот, правитель, у которого каждый подданный имеет телезомбоящик, ведёт себя иначе, чем тот правитель, у которого любой гражданин вправе купить ружьё.
— Энди, ну почему тебе не нравится твой царь?! Он говорил, что ты попадёшь в рай, ну… как русский, после начала атомной войны. А я и все остальные просто сдохнут. Мне так объяснила леди Твига; она, как тебе известно, мамбо, и вынуждена следить за тем, что происходит в мире.

Энди не перебивает и, кажется, пытается уяснить мою картину мира. Потом заявляет:
— Джей, среди твоих чернокожих подружек надо ввести церебральный сортинг. Не волнуйся, прижизненный, я не собираюсь поедать их мозги. Триста граммов мозгового вещества – а больше у них не наберётся – слишком маленькая порция для хорошего обеда, — усмехается он. — Маленькие головы твоих чернокожих обезьянок способны лишь следить за бесконечными глупостями царей и заниматься колдовством, прикрываясь вуду. Смешно! Ваши выдумки о неисчислимых божествах Loa – это гнусная антисоветская, тьфу!.. антихристианская ересь! — гогочет он.
Говоря о колдовстве и вуду, Энди словно догадывается о предстоящем. Что ж, сам накликал сессию с Ариэль.
— Какой ты умный, мой муж! — лепечу я, — и офигенно проницательный. Сегодня к нам в гости придёт чёрная обезьянка Ариэль, которая обожает колдовские обряды. — Энди выжидательно уставился на меня, а я продолжаю: — Думаю, она уже на пути к нашему дому. Амира ещё утром забрала маленькую Натали в коттедж миссис Моны, а сама Мона готовит нам праздничный обед.
— И в чём праздник?
— Чёрная обезьянка – мистресс Ариэль – будет объяснять, как должен вести себя супруг Дженни. Тебе будет объяснять. Нам пора домой, hubby!


…Когда мистресс Ариэль приходит к нам в дом, я отдаю ей Andy’s voodoo doll – старую, которой пользовалась ещё леди Твига. С куклой в руках Ариэль долго, самозабвенно чертит мелом на полу загадочные колдовские символы. Миссис Мона тем временем идёт во двор и разжигает огонь в каменном очаге, что сложен на поляне перед домом. Я же зову Энди:
— Andy, we begin the preparation for one hundred cane strokes to you. The expected time of the execution is three o’clock.
Энди злобно смотрит на меня. Плевать, пускай злится; в следующий раз будет думать, как он ведёт себя со взрослой белой женщиной, своей женой. Today I want to have a well caned husband. Может быть, микст из колдовства и эротической порки превратит Энди в такого, как я хочу. Пусть и ненадолго, но всё равно это будет чертовски здорово.

Ариэль, покончив с начертанием таинственных знаков в доме, появляется во дворе. Смотрит на разведённый миссис Моной огонь в очаге, подходит к нашему воспитательному станку, стоящему рядом с толстым деревом. Там она громко произносит: “Papa Legbo, open the gate for me! Open the gate for me, Papa… for me to pass!” Спустя немного времени Ариэль говорит, что духи Loa дали знать о кровавой жертве; бескровным подношением результата не достичь. Ариэль зажигает три чёрные свечи, после чего приносит в жертву Loa чёрного петуха, которого принесла с собой в клетке. Ритуальным ножом она отрубает ему голову, кровь петуха Ариэль собирает в причудливую мисочку. Затем вместе с миссис Моной она потрошит петуха, срезает лапы, обмазывает толстым слоем мокрой глины, насаживает на огромный шампур и пристраивает на огонь очага. Помыв руки, Ариэль принимается готовить в особом ведёрке из нержавейки колдовской напиток: высыпает банку местного кенийского кофе, вливает бутылку тростникового рома “Kenya Cane”, добавляет немного воды – и на огонь. Варить надо долго, это даже я знаю. Птица и колдовское варево будут готовы одновременно.

В вуду добро и зло не обязательно противостоят друг другу; в вуду чёрное не противопоставляется белому, мир гармоничен. Вуду – это и религия, и колдовская система. В ней светлые и тёмные силы не борются за первенство, они мирно сосуществуют, дополняя друг друга. Ритуалы вуду порождают новые взгляды на жизнь, наставляют человека на истинный путь.

Через четверть часа на огне очага варево в ведёрке собирается кипеть. Ариэль подносит горящую хворостину, тотчас пары смеси вспыхивают. Мистресс ждёт несколько мгновений, затем сильно дует на колдовские язычки пламени, и они гаснут. Напиток готов, миссис Мона снимает ведёрко с огня, приятный аромат щекочет ноздри. Четыре чашки стоят на маленьком столике рядом с очагом, серебряным ковшом Ариэль наливает напиток. В самую большую чашу Ариэль добавляет собранную в миске кровь жертвенного петуха, придавая питью частичку колдовства; подаёт чашу Энди. Он поднимает её на уровень глаз, застывает на миг и пьёт, не отрывая от чаши губы.
Я, миссис Мона и Ариэль тоже опорожняем свои чашки, но в отличие от Энди мы пьём просто захватывающий дух напиток, питьё безо всякой толики колдовства. Сразу после я приказываю Энди раздеться догола. He glares at me. Потом что-то толкует про стыд. Глупый тембо!
— Что ты куксишься? — говорю ему. — Опомнись, дружок! Loa уже приняли жертву. Пора опробовать станок для воспитания. Quick! pants down! — разозлившись, ору ему.

…Потом я помещаю голого тембо в станок, опускаю верхнюю доску, защёлкиваю замок. Всё, пумзика! — говорю сама себе и ощущаю действие “Kenya Cane”, у меня слегка кружится голова. Тем временем Ариэль готовится сотворить культовый рисунок. Она разводит несмываемую краску ярко-красного цвета, капает туда кровь жертвенного петуха. После чего начинает рисовать большую букву “J” на правой ягодице Энди, стоящего в станке для воспитания.
Когда рисунок закончен и краска подсыхает, подхожу к мужу:
— Oh! Andy, you sure look beautiful with letter “J”, — говорю ему. Произношу инстинктивно по-английски, слегка заплетающимся языком, тростниковый ром такой резкий и столь крепок… Затем вспоминаю, что ещё надо сказать по сценарию. Ариэль с удивлением смотрит на меня. А вот, вспомнила: — My honey, now Ariel is ready to learn you; you must actually know where your place is.

Okay, Andy’s naked ass is a perfect target for Ariel. I think she is able to explain him what we like, and for what we punish him. Soon red marks appear on Andy’s ass. The erotic punishment goes on and on and my husband really wants to get away from such pain. But he can’t.
Ариэль даёт Энди сто розог по его левой ягодице, на которой нет буквы “J”, что должно быть символично. Порет не очень сильно, так чтобы не задеть свой рисунок. Но Энди всё равно громко голосит.
— Shut up! Shame on you! — учит его миссис Мона, которая в отличие от меня не переносит крики во время порки. Мне вопли Энди доставляют удовольствие; я ведь помню, как совсем недавно он мучал меня ремнём. Сегодня мой праздник и моя маленькая месть.
На минуту Ариэль останавливается.
— Is it a good lesson for you? — спрашивает она Энди.
— Yes, mam, — отвечает он,
— Accept your status, guy… you are inferior! — объясняет ему Ариэль и продолжает teaching.


…По завершении сессии я освобождаю Энди из воспитательного станка. С красным лицом и пылающей левой ягодицей он спешит одеться. Тем временем миссис Мона зовёт всех в дом, где она накрыла стол с праздничным обедом. Там в центре стола на большом серебряном подносе лежит жертвенный петух. Мона сбила с него глину, вместе с которой оторвались и перья; колдовская птица, запечённая в собственном соку, выглядит чертовски аппетитно. Рядом со столом только три стула, для Энди стул не предусмотрен. Он будет обедать стоя, да и вряд ли в силах опуститься на свою истерзанную клеймёную попку.
За обедом пьём пальмовое вино. Самые вкусные куски жертвенной птицы предназначены Энди. Их с некоторой долей театральности миссис Мона подаёт ему на большущем красивом блюде. Энди стыдливо молчит. Ариэль говорит, что духи приняли жертву, богиня любви Erzulie осталась довольна подарком, ждать результатов долго не придётся, мистер Энди клеймён, теперь его душа и тело безраздельно принадлежат Дженнифер.

Я теряю ощущение времени. Мне кажется, что всё происходит, как в кино: колдовские символы, которые начертила Ариэль у нас в доме; жертва чёрного петуха; нарисованная буква «J»; послушный после воспитательного станка Энди… Нет ничего удивительного, — толкую я сама себе, — так всегда бывает, когда выпьешь “Kenya Cane”, даже если хлебнёшь совсем немного. Тростниковый ром такой резкий, столь крепок, что весь мир меняет очертания. Или меня атакует колдовство?
Ариэль и Мона по-прежнему сидят за столом, мешают мне остаться наедине с Энди. Внезапно, сквозь какую-то загадочную пелену я вспоминаю, что по-русски ни Ариэль, ни миссис Мона не понимают. Встаю, громко, истерично кричу по-русски:
— Энди, ты моя постельная принадлежность! Буду ставить тебя на четвереньки и трахать!!! В спальню принесу краску – для подкрашивания клейма, если потребуется… — чуть успокоившись, добавляю: — я люблю тебя, Энди!

Я не знаю, как действует колдовство на него. As for me, I’m tired. И что же тогда остаётся, кроме виденных картинок и запаха подожжённого тростникового рома?

Попал Энди.🤨 Иногда фантазия Джейн куда изощренней его, но у меня сложилось впечатление, что после каждой порки он в ответ придумывает не менее «волшебное» наказание.

Это да, ведь мужчина всегда должен быть умнее.
_________________

 » Глава 25. После колдовства

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Наш жёсткий секс в Малинди

25. После колдовства

Мы с Энди снова идём к океану. Сегодня высокий прилив и волны; нашу любимую скамейку на берегу слегка затопило. Но сидеть на ней можно. Сегодня я сажусь слева от Энди. Для разнообразия. Чтобы не намочить ноги, приходится держать их навесу или поджимать под себя. Энди говорит, что на такой случай надо купить болотные сапоги.
— Ага… — хихикаю я, — на потеху любого миууши мой тембо будет ходить к океану в сапогах по пояс.
— Чёрным нечего потешаться, им куда полезней следить за здоровьем Путина; при недуге может случиться всякое… Кения же входит в Британское Содружество, вот и словит из Кремля пару огненных брёвен с ядерными зарядами. Фашисты, итальянские, во Вторую мировую войну подвергали Малинди бомбардировке.
— Леди Твига считает, что сейчас больше всего фашистов среди русских, — вырывается у меня.
— Джей! все твои чернокожие подружки – это примитивные мартышки, мечтающие о колдовстве и прочих непотребствах. Они оплот сатаны, — злится Энди. — Они никогда не задумывались о первоосновах всего сущего.

I sit thinking of what had just been said. Наконец, придумываю:
— В романе Хулио Кортасара говорится, что лицо человека влияет на его отношение к коммунизму. Или на отношение к текстам Достоевского. Если так, то у моих подруг лица женщин, которые ненавидят злобных лысоватых мзунгу, ну как твой нынешний царь. Они реально не понимают, почему живя здесь, на экваторе мы должны зависеть от обитающих среди русских снегов монстров.
— Твои подружки, небось, думают, что Путин по утрам пьёт кровь негритянских младенцев. Успокой их; пока до этого ещё не дошло, — ухмыляется Энди, выделяя слово «пока».
— Дойдёт? — спрашиваю.
— Джей, ты же сама говорила: всё в руках Loa, для Loa нет ничего невозможного… Кремлёвский режим стал ужасно токсичен. Когда они пришли в Кремль, никто в мире им не объяснил: ребята, если вы хотите в палату, где в изоляции держат разнообразных Наполеонов, мы вас туда поместим; а если не хотите, то ведите себя прилично. Но ребятня раз за разом наступает на большие грабли, которые стоят на дороге ещё с советских времён. Быстро освоив авторитарное правление, они ползут к тоталитарному бытию. И вообще, власть, которая глумится над стариками, задвинув пенсионный возраст за порог смерти, – это конченая власть. Надо быть слепым и глухим, чтобы не чуять гнев населения.
— They are not professionals? Они тупые? — спрашиваю я у Энди.
— Они троечники, а значит, профнепригодны. У меня остался к ним только зоологический интерес. Любимый фетиш у сидельцев за кремлёвскими зубцами – деньги, дорогостоящая недвижимость, танки, подводные лодки, ракеты. Проблема нынешнего российского царя в том, что он не может уйти, но должен. Путин похож на Хроноса в трансакциях того с Зевсом: либо умереть, либо убить.

Наш диалог стопорится, а последняя фраза словно бы продолжает висеть в предзакатном воздухе на пустынном берегу, который изъеден приливом. Мы долго сидим молча и упрямо глазеем на океан. Молчание первой нарушаю я:
— Милый, почему ты не в силах принять то, что уже произошло? Ты пытаешься что-то объяснить для себя, я же вижу. Лучше прими всё как данность: ты мой клеймённый тембо и останешься им навек. Остальное неважно.
— Fucking lunatic! — злобно орёт он. — Who are you to lecture me?
— Kila uonalo wasema, na hili pia useme, — специально отвечаю на суахили, чтобы он не понял, и чтоб самой немного успокоиться. Потом толкую in English: “Do not blame others for problems you have created yourself!”
— И какие же проблемы создал я?! Может быть, это я истратил кучу денег на покупку идиотского erotic Andrew’s Cross и ещё каких-то сочленяющихся досок из чёрного дерева? Или может быть, я зову в дом цветных обезьянок, помешанных на вуду и которые притаскивают с собой птиц для жертвоприношения?!
— Andy! you want to hear my whip crack your arse? А что касается птиц, то чёрный петух в собственном соку был очень вкусным. Тебе миссис Мона давала лучшие куски. Забыл, что ли? Ладно, успокойся. Let’s join forces in drinking, — говорю ему, и мы идём домой пить пальмовое вино.


Пожалуй, мой мир фаллоцентричен, и солнце, по моим представлениям, вращается не вокруг океана, а вокруг пениса. После колдовства Ариэль и воспитания в станке мой муж сильно изменился – в лучшую сторону. Good spirits… wonderful Loa! Теперь Энди согласен на пеггинг. Возможно, он просто боится снова оказаться в воспитательной машине. Так или иначе, я считаю, что деньги на покупку этого сооружения уже окупились. Иногда я читаю “The Adventurous Couple's Guide to Strap-On Sex” by Violet Blue. Если мне нравится тот вид секса, которым кто-то не занимается, это не значит, что этот вид неправильный. Он просто другой. К тому же я никогда не страдала от извращений, я ими наслаждаюсь.

…Придя домой, Энди достаёт из холодильника большую бутыль с пальмовым вином. Мы пьём за погибель квазифашистов, обитающих на севере от экватора, а на юге их и нет. Энди говорит, что его дед на фронте во Вторую мировую уничтожал немецких фашистов. Но, видно, их убили не всех, вот они и расплодились. Потом, разобравшись с фашистами, мы переключаемся на местные события; затем перемалываем косточки каждому мзунгу и миууши из тех, что живут по соседству. Дюжая бутыль с молокообразным вином постепенно пустеет.
В конце концов, выпив солидную дозу пальмового вина, я говорю любимому тембо, что для его же пользы буду драть его розгой, а потом трахать.
— Especially for you, honey, I shall not be as innocent as I look.
Он молчит. Он знает, что ЭТО неотвратимо. His usual punishment is coming… He knows that each time I spice up our session with something more severe than previous one. I want to make him suffer with the help of my cane. I’ll go from the softer cane to the harder one. I shall not stop caning until I’ll reach at least a hundred strokes and he has to count. Then it will be the fine erotic assfuck. I love to fuck his ass.

Кстати, при сочинении этой главы романа ни одно существо, в том числе и тембо, не пострадало. Так утверждает мой демиург Андрей Гусев.

 » Глава 26. Рождение бабочки

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Наш жёсткий секс в Малинди

26. Рождение бабочки

Я с Энди обретаюсь дома в спальне. Намедни здесь на стене появилась картина в строгой рамке. На холсте изображено, как мы с Энди сидим на нашей любимой скамейке на берегу океана. Картину намалевал Энди, вот уж не знала о его тяге к живописи.
— Энди, я просто прусь от тебя! Ты и писатель, и офигительный художник, — лепечу супругу, — твоя известность не имеет границ. Тебя по-прежнему помнят в России. Нынче, когда была в city, забрала нашу почтовую корреспонденцию. Беллетристка из Москвы прислала тебе в подарок свою новую книгу. На русском языке.
— И что же там? — интересуется мой тембо.
— В аннотации написано, что герои книги пробуют взрослую жизнь на запах, вкус и цвет. А ещё сказано… вот нашла: любовь – это факел, который указывает дорогу к счастью.
Тут я не выдерживаю и прыскаю от смеха. Потому что для тембо дорогу к счастью указывает моя леопардовая плеть и мой девичий strap-on. И тембо хорошо это знает. Кладу книгу на журнальный стол в спальне, раскрытыми страницами вниз, ну, там, где аннотация.
— Ты, поди, трахался с этой беллетристкой? — спрашиваю у мужа.
— Джей, ты идиотка! — произносит он свою стандартную фразу.
«Ладно, — думаю, — за “идиотку” мой тембо ещё получит, и за факел тоже».
Энди забирает книгу. С книгой удаляется на второй этаж в свой кабинет; видимо, чтобы изучать дорогу к счастью.


Когда мы уплетаем обед, приготовленный миссис Моной, говорю супругу:
— Энди, я вот что подумала про твою родину и твоего престарелого царя. Лысый мзунгу очень хотел вернуться в то время, когда он был молод… стало быть, в Советский Союз. И вернулся, заодно прихватив всю страну. Но нельзя дважды войти в одну и ту же реку, поэтому СССР получился не такой, как раньше, а дурной и комичный. Молодые этого не замечают, они ведь не знали настоящего Советского Союза, а старикам уже и пофигу.
— Джей, твоя выдуманная конструкция не имеет ничего общего с реальностью. Всё по-другому. Лысый мзунгу, о котором ты толкуешь, в молодости никогда не был богатым; у него ущербное образование, даденное в провинциальном университете. По сути, он плебей, и вдруг по воле случая становится самодержцем. После такой метаморфозы у него поехала крыша, он вообразил себя богоданным. Богоизбранный троечник… даже не смешно. И нет там никакой идеи, нет беспокойства за страну, а лишь патологическая страсть к власти, жажда покрасоваться, желание остаться в истории повелителем всех и вся.
— И что там у них будет дальше? — спрашиваю супруга.
— Питерский кооператив «Озеро», где восседал Путин, дал долларовых миллиардеров больше, чем Гарвард и Принстон вместе взятые. Теперь озёрные кооператоры будут охранять свои миллиарды до конца жизни. Как в текстах Довлатова, у них безумие приняло обыденные формы. Мою родину они превратили в место, непригодное для счастливой жизни. Простой человек в Putin’s land не живёт, а выживает.
— Это навсегда, Энди?
— Советский Союз существовал одну человеческую жизнь. Озёрные крысы побегут сильно раньше. Своим напускным православием они сами отменили и Бога, и Чёрта; и, наверняка, помнят о судьбе Чаушеску и Каддафи. Не в своих санях рано или поздно становится тряско.
— Думаешь, случится народное восстание? You want to say that simple Russians remember the good things and never forget all the bad.
— Да… лично я, как и реальный тембо, никогда не забываю дурное, — повторяет он. Потом добавляет: — Я всегда возвращаю свои долги и люблю расквитаться за плохое. Карфаген должен быть разрушен. Такую личную неприязнь испытываю, что кушать не могу.
— В русской империи грядёт новая революция? — пытаюсь раскумекать я.
— Джей, ты же читала Ричарда Баха. He wrote, “What the caterpillar calls the end of the world, the master calls a butterfly.”

…Наливаю в бокал холодного пальмового вина, медленно пью маленькими глотками, размышляю, потом говорю Энди:
— Пожалуй, пока не стоит возвращаться в Москву. Подождём, когда там родится their butterfly.
— Это да… только бабочки в России рождаются долго. Во всём мире война закончилась в сорок пятом, а в России лишь в марте пятьдесят третьего. Китайцы, к примеру, куда шустрее. Они могут быстро подружиться, быстро поссориться, быстро украсть русскую атомную бомбу. Испытав её сразу после отставки Хрущёва, приснопамятный Чжоу Эньлай, говорят, поведал иероглифами: «Это тебе, лысому дурню, прощальный салют». А русские долго запрягают.
— Ну, а царь?
— Старый конь лучше новых двух, думает население. Сам дедушка царь, не будучи идиотом, точно знает: на Страшном суде ему ловить нечего. Даже божества Loa не примут его душу. Поэтому царь будет сидеть в Кремле до упора.
— А упор? — продолжаю допытываться я.
— Рождение бабочки. Чтобы русская бабочка явилась быстрей, ты, Джей, можешь вместе с леди Твигой принеси в жертву божествам Loa какую-нибудь вкусную птицу, — потешается Энди.
— Hakuna tatizo! — улыбаюсь я. — Энди, что будет после рождения бабочки?
— Ну как… лихие супостаты сгинут; веселится и ликует весь народ, факельное шествие. Да успокойся ты. Всё будет хорошо; надобно жить, потом мы все умрём, и так будет всегда. Русским плохо удаётся новый мир. Вопросы есть? Вопросов нет. Hakuna matata! — he answers himself.

***

Time literally speeds up. Probably I age. Может быть и с опозданием, я решаю завести специальный блокнот, куда буду писать о прегрешениях Энди и предстоящих наказаниях. Немного размышляю о том, на каком языке вести записи. Выбираю русский, а не английский; на русском языке для Энди будет понятнее смысл teaching. Сегодня пишу следующим образом:
Муж будет порот:
1) за непочтение к жене и госпоже,
2) за связь с другими бабами,
3) для профилактики
— 50 раз.

Потом иду на второй этаж в кабинет Энди. Открываю дверь, супруг что-то сочиняет на компьютере.
— Милый, я хочу с тобой серьёзно поговорить.
— Ну… — отрывается он от работы, — произнеси несколько фраз на языке, который ты считаешь русским.
Не обращаю внимания на его подкалывание. Говорю:
— Я решила, что надо упорядочить и отрегулировать твоё поведение. Для этого я завела большой красивый блокнот. Вот, посмотри, — и показываю ему своё начинание.
He reads, and then he cries to me, “I’ll bang your white tight ass!”
“Ridiculous,” I mutter. Ухмыляюсь и объясняю глупому тембо:
— Милый друг, воспитательный станок и Andrew’s Cross рыдают без твоего присутствия в два ручья.
— Джей – тупица! — хохочет он, — когда ты научишься русской речи? Устоявшееся выражение: плачут по тебе в три ручья. Теперь-то, живя в Малинди, можешь сознаться, в какой разведшколе тебя учили столь аутентичному русскому языку? Ты, небось, индийская шпионка, да? — хрюкает Энди.
Злюсь на него, злобно шиплю: “If you know what is good for you, I expect you to kneel in front of me. Right now!”
В ответ он несёт какую-то околёсицу; говорит, что и раньше сомневался в сохранности моих мозговых клеток. Потом орёт, что я – недоразвитая мартышка из Кисуму. «Всё, хватит! — решаю для себя, — вечером буду пороть плетью». I don’t have an other choice than to whip his bare ass painfully and cruel. I hate when he doesn’t obey me.

I begin the preparation for whip strokes to Andy. The expected time of the execution is eleven o’clock in the evening. I’ll give whippings to remind Andy of his place. And I hope that the pain will transcend him into another world. Besides, I love his scream.
At last whipping time for naughty husband begins. As a first point, I say to Andy, “My dear, no more discussion, just take down your pants.”
…Наконец, Энди голый и крепко привязан к нашему супружескому ложу. Бесшумно работает старинный вентилятор под потолком, иногда я включаю его для разнообразия и остроты ощущений. Тогда кажется, что мы в коттедже английских колонизаторов, которые когда-то тут жили. Воображаю, что Andy is my slave, хотя и белый. Показываю ему леопардовую плеть.
— Andy! Remember how it tasted?
Он молчит.
— No?! — картинно изумляюсь. Выставляю вперёд правую ногу, подол моего платья миди задирается чуть выше колен. — I think that… for you it will be like sucking the flavor of happiness! — ухмыляюсь и тут же сильно луплю леопардовой плёткой по его голой попе.
Today Andy is so sensitive that one stroke with the whip is enough for him to scream. It’s fine! He cries, “I want to be owned by my dominant wife!..”
— Замечательно, дружок, — говорю ему и продолжаю пороть. Делаю маленькие паузы после каждого удара, пусть прочувствует.
Потом под конец сессии я снимаю платье, надеваю кожаные перчатки, откладываю в сторону леопардовую плеть и беру в руки нечто более длинное и жгучее. Чувствую, что сегодня пятидесяти раз оказалось мало, хотя my forceful strokes made very loud Andy’s screams and cries. Ладно, пусть будут ещё две дюжины forceful strokes and his brutal moans, а потом буду любить своего тембо. Fine journey ahead!
Can I call THIS a butterfly?

«Каждый народ заслуживает своего правителя». Всё придумано до нас.
А насчёт «народ думает», уверена, что как раз не думает, он смотрит телевизор.

Лично я никогда не видел народ (так же, как всемогущего Bondye и неисчислимых духов Loa). Может быть, нет никаких народов, а есть люди: плохие, хорошие, не очень хорошие...
_________________

 » Глава 27. Поездка в Индию

Анатомия ROLE PLAYS (18+)
Андрей Гусев
Наш жёсткий секс в Малинди

27. Поездка в Индию

Я люблю придумывать не случившееся и невозможное. А потом всё это реализовывать. Мы с Энди едем в Индию. Не надолго, всего на несколько дней. Маленькую Натали оставляем дома с миссис Моной и Амирой.
Когда неделю назад я предложила Энди посмотреть храмы индийского Каджурахо, он сразу согласился. Я обрадовалась, тотчас сказала ему:
— В Каджурахо буду любить тебя в позе наездницы. Понял?
— Джей, не занималась ли ты сексом с животными?
— Только с тобой, тембо, — ответила я.
Он же заявил, что в Каджурахо доподлинно узнает, являюсь ли я индийской шпионкой.


…В Момбасу мы приезжаем в середине дня, в Moi International Airport загружаемся на airbus A320 компании “Qatar Airways”. По всяческим рейтингам “Qatar Airways” входит в десятку самых профессиональных перевозчиков мира, поэтому я и выбрала их для полёта. Над океаном всё ж лететь, а плавать самолёты не умеют.
Катарцы неплохо кормят на борту, к тому же в “Qatar Airways” без предрассудков относятся к алкоголю: хоть опейтесь в своём кресле. Энди в самолёте надирается до состояния свинки. Заплетающимся языком он говорит, что если катарцы решат направить свой аэроплан по путям подводных лодок, то с джином в желудке ему будет куда сподручней.

Ближе к полуночи, через шесть с половиной часов полёта наш аэробус приземляется в Дохе. Аэропорт здесь весьма среднего размера, всё близко, а времени на пересадку у нас больше трёх часов; можно погулять, выпить кофе. Кофе и свежий катарский воздух благотворно действуют на Энди, в том смысле, что он практически трезв.
Дальше мы летим на Dreamliner Boeing 787-800. В девять утра оказываемся в Нью-Дели в аэропорту имени Индиры Ганди, после чего нас ждёт полная импровизация в части будущих передвижений. Энди снова напился в самолёте и куражится:
— Джей, твои индусы пахнут мышами! — орёт он, глупо хихикает, предлагает зафрахтовать для скорейшего путешествия в Каджурахо пару индийских слонов. Осёл! Когда приедем в отель, за беспробудное пьянство выдеру его плетью. Надо будет устроить моему тембо горячий денёк. Здесь в Индии слоны поддаются дрессировке, вспоминаю я.

С пьяным Энди советоваться бессмысленно, поэтому сама выбираю гостиницу; отыскиваю ту, в которой жила раньше. Впрочем, когда мы добираемся до места, то понимаю, что I just don’t remember anything from last time. Да, прошло много времени, гостиница “Blue Bell” выглядит совсем незнакомой. На стене в коридоре висит портрет Билла Гейтса с его изречением. «Неразумные индусы, — думаю я, — лучше б изречение и портрет Путина повесили. Индусы же дружат с ним. Было бы куда забавней прочесть путинскую сентенцию о том, что русские попадут в рай… ну, когда начнётся атомная война. Офигительно! Однако Loa не примут душу главного русского мзунгу – так считает леди Твига, а она мамбо».

Мы с Энди заселяемся в club room, номера такого типа в “Blue Bell” самые просторные. Какое-то время отдыхаем после афро-азиатского перелёта, потом я позволяю себе развлечься, тем более что идти обедать в ресторан ещё рано. Смотрю на своего тембо, говорю:
— Энди, слоны в Индии, в отличие от африканской саванны, поддаются дрессировке. Значит, здесь тебя, тембо, надо усиленно учить и дрессировать. Сама обстановка к этому располагает, не так ли милый?!
Энди протрезвел, притих и молчит, а я продолжаю:
— В Малинди ты говорил, что считаешь меня индийской шпионкой. Ладно, пусть будет по-твоему, — размышляю вслух, — индийская шпионка до сих пор не драла тебя плетью в Индии. И за пьянство уже давно не порола, а это большое упущение. So, fine journey ahead! — сардонически усмехаюсь я.

В гостиничном номере помимо кондиционера есть вентилятор под потолком, как в нашей спальне в Малинди. Включаю его. В отличие от нашего африканского дома, здешний вентилятор противно визжит, отчего я злюсь и решаю безжалостно выпороть Энди за пьянство в самолёте, а заодно для профилактики на будущее.
— Эх! надо было взять твои голубые штанишки для “Blue Bell”, — говорю мужу. — Было бы символично в голубом колокольчике высечь тебя в голубых штанишках. А так придётся драть по голой попке, — строго объясняю своему тембо.
— Джей, может быть не надо так сразу? — канючит он. Мне становится смешно, но я не подаю виду, строю из себя непреклонную мистресс.
— Are you really telling me that because I put a few redlines on your ass with my whip, you are scared of me? — жёстко вопрошаю. — Ладно, милый, можешь ещё немного отдохнуть. Я сама надену что-нибудь светло-голубое, гармонирующее с blue bell, потом поищу в нашем багаже знакомую тебе леопардовую плеть.

Переодевшись, сажусь в кресло; рядом на журнальный стол кладу плеть; закидываю ногу на ногу, как невинная школьница расправляю короткую голубую юбку. Пристально, не мигая, смотрю на Энди, затем приказываю ему исполнить мужской стриптиз. I say to Andy, “Show me more respect and pull down all of your clothes immediately. Then you will be lashed by the Bitch in blue”. Ещё говорю, что если показ мужского тела мне не понравится, то выпорю особенно больно.

Когда, исполнив стриптиз, Энди предстаёт моему взору абсолютно голым, я встаю, с плёткой в руке подхожу ближе.
— Милый, руки кладёшь на спинку кресла, ноги на ширине плеч, наклоняешься, чтобы выставить попку. Давай, быстро!
Энди слушается, это хорошо. Можно приступать к учёбе. Пора выбить из него всю похоть и чтоб пропало всякое желание не подчиняться мне. Чтобы даже мысли такие не приходили ему в голову здесь, в Индии.
— Honey, сейчас скажешь мне правду: сколько раз ты трахался с той беллетристкой, что прислала тебе в Малинди свою книгу? Говори! Правду!
— Джей, правда – это бесценный бисер… — пытается он отвертеться, — а в Библии сказано: не мечите бисер перед свиньями.

Бесстыжий наглец! Меня захлёстывает гнев. “Never ever try to bullshit your wife… Never!” I cry him and begin to whip. I prefer punishments, when it comes to teaching and learning. I stroke his ass really hard with my whip, while he stands in such lovely position. Hard whipping makes Andy’s moans and cries. I am glad.


…На следующее утро мы с Энди завтракаем в нашем голубом колокольчике, а потом идём пешком в офис компании “Southern Travels” – это недалеко, в соседнем квартале, примерно полкилометра. Там покупаем тур в Каджурахо: три дня, две ночи.