Обреченный на жизнь

Да, многие женщины годами оправдывают мужские закидоны.
_________________

Спасибо за продолжение!!!Как можно так выбирать между...ведь для большенства женщин дети не выбираются...
_________________

Дурацкий ультиматум. История основана на реальном событии. Когда я лежала в роддоме, у одной из девочек из отделения случилась эта история. Муж заставил ее выбирать между им и больным ребенком. И она выбрала.
_________________

 » Глава 7

Юля отключилась первая. Ее муж, ее опора и защитник ненавидит их сына. Нет. Ненавидит — это неправильное слово. Он его не принимает. И никогда не сможет принять. Все бесполезно. Разговоры бессмысленны. Уговоры не подействуют. Не в Юлиной власти изменить это. Если бы она могла влезть в голову к мужу… Почему все так сдвинулось в его мировосприятии? Почему он даже не пытается пойти на ей встречу? Может это свекровь настроила его против ребенка? Могла ли она? Могла. Сомнений нет.
Ребенок спал. Он не представлял, какие страсти сейчас бушуют над ним. Не знал, что его рождение осложнило до невероятия жизнь его семьи. Он не виноват. Он просто спал, сунув в свой исковерканный ротик собственный кулачок прямо через пеленку.
Но что ей делать? С ним. С семьей, которая отрицает его. Юля запуталась и не видела выхода. Куда ни посмотри, что ни прикинь, все плохо. Везде пострадавшие. Муж, Витя, мама с папой, Володя, который не Володя даже… А кто? Кто он теперь? Как его называть? При любом ее выборе кто-то пострадает. И больше всех — сама Юля.
Юля уже забыла, когда она в последний раз спокойно дышала. В груди что-то все время мелко дрожало и болело. Нет, не физически. Болело где-то в душе, измученной и отчаявшейся.
Морозова покрутила в руках телефон еще немного, а потом перешла в режим фотокамеры и сфотографировала спящего в кюветке ребенка. Палец застыл на мгновение над кнопкой «удалить фото». Зачем это фото? Кому она сможет его показать? Кто порадуется вместе с ней и пожелает ребенку здоровья и спокойных ночей. У них не будет ни того, ни другого.
Врач, санитарки, медсестры… Все советовали бросить его. «Вы молодые, родите себе еще». Но Юля знала: у них не будет этого «еще». Не после этого ребенка. Саша никогда не согласится попробовать снова. Будет напоминать ей обо всем. Свекровь будет упрекать в недальновидности и беспечности как всегда завуалировано, но от этого не менее колко. Этот несчастны малыш поставил жирную точку в вопросе о детях.
Юля не удалила фотографию. Не смогла. Помешало что-то. Она листала изображения в галерее телефона. В основном семейные. Снимки Саши в новой парадной форме, Витины с последних соревнований по баскетболу.
Вот Витя со своей девушкой на их семейном диване. Приводил подругу на ужин, знакомиться с родителями. Такие милые. Юные и красивые оба. Сын ласково приобнял белокурую кудрявую девочку, застенчиво глядящую в камеру.
Вот их семейная прогулка в парке почти перед самым роддомом. Чудесный выдался день. Летняя жара, пестрая мозаичная тень от кроны дерева, под которым они сидели, и клубничное мороженое на палочке. Витя выбирал.
Как же она по нему соскучилась!
Юля вытерла со щек дорожки слез, глубоко вдохнула и набрала номер сына.
- Мамуля, привет! - голос сына был наполнен нежностью и радостью. - Как здорово, что ты позвонила!
- Родной мой, здравствуй.
- Как ты мам? Папа сказал, что тебе плохо, и просил не звонить пока.
- Уже лучше, милый.
- Мам, папа мне все рассказал. Мне так жаль, мамочка!
Юля слышала в голосе. Сын сдерживается, чтоб не плакать. Он ждал братика, мечтал о том, как будет водить его на прогулки или играть с ним дома. С такой гордостью он сообщал друзьям о скором появлении братика. А теперь Витя уверен, что брат умер в родах. Ведь папа так сказал, а папино слово априори истинное и сомнениям подвергаться не может.
- Мне тоже жаль… - Юля не удержала всхлип.
- Мамочка, ты не плачь! Ты ни в чем не виновата! Ты поправляйся скорей и возвращайся к нам. Мы так тебя ждем! Все пойдет как прежде. Будем с тобой как и раньше гулять в парке и смотреть фильмы по вечерам. Ты только держись! А за могилкой братика вместе ухаживать будем. Посадим там цветы и будем приходить туда, когда соскучимся по нему.

Разговор с сыном вымотал душу окончательно. Мыслей в голове уже не осталось. Все засосало в черную дыру отчаяния. «Все пойдет как прежде». Интересно, понимает ли Витя, что как прежде уже не может быть. Наверное, понимает. Он сказал так, надеясь как-то приободрить мать. Как объяснить ему, что могилы нет и приходить некуда? Витя не заслуживает такого удара.

На следующее утро во время обхода Юле объявили, что сегодня ее готовы будут выписать. Осталось только подождать два-три часа, пока не подготовят все необходимые документы.
Юля вернулась в палату и тут же набрала номер Саши. Длинные гудки предположительно сообщали, что хозяин телефона, вероятно, еще спит. Когда третья попытка связаться с мужем не увенчалась успехом, Юля послала ему сообщение. «Нас выписывают. Подъезжай через два часа.»
В ответ пришло пустое сообщение.

Выписные документы на ребенка принесли первыми. Врач — та самая Марина Витальевна подробно рассказывала, куда надлежит обратиться, какие процедуры следует сделать. От обилия информации было кружилась голова. Все слова не откладывались в памяти, а смешивались в какую-то разваренную кашу. Клейкую и вязкую, словно клейстер. Пойти, сделать, вылечить, встать на очередь, оформить, купить… Много-много клейстера.
Юля смотрела сквозь фигуру врача в белом халате, силясь собрать свое сознание воедино.
- Что с Вами, Морозова? Вам плохо?
Юля молча покачала головой. Врач понимающе грустно покивала в ответ.
- Как Ваш муж? Он не передумал?
Юля опустила взгляд. Губы предательски дрожали. Руки комкали край роддомовского халатика.
Врач медленно подошла ближе. Глухо стукнули несколько раз по линолеуму каблучки Марины Витальевны. Ее белые остроносые туфельки остановились на расстоянии шага. Легкое шуршание бумаги и перед Юлей на пустую поверхность тумбочки лег чистый лист.
- Напишите отказ, Юля.
На белоснежный прямоугольник, рядом с которым тут же легла ручка Юля уставилась невидящими глазами.
- Так будет лучше для Вас. Куда Вы пойдете с таким ребенком одна? А так Вы сохраните хотя бы ту семью, которая у Вас уже есть, - Марина Витальевна пододвинула листок ближе и подала Юле ручку. - Берите же.
Негнущиеся Юлины пальцы еле удерживали гладкий корпус. Кончик ручки навис над листком, слегка подрагивая.
- Пишите: «Я, такая-то и такая-то»… Фамилию, имя и отчество пишите полностью….
Врач диктовала. Заполнялся нервным неровным почерком белый лист.
- Поставьте внизу прямо под текстом дату и роспись.
Марина Витальевна дождалась, пока кончик ручки выведет последний завиток росписи и вытянула листок из под Юлиных рук.
- Это правильный выбор. Никто не осудит Вас за него, - желтая папка Марины Витальевны проглотила листок словно лягушка комара, и врач направилась к двери. - Через несколько минут к Вам придут и заберут ребенка.
Закрылась за ней входная дверь и палата окунулась в тишину. Юля разжала пальцы. Держать в них ручку больше не было сил.
Все. Она это сделала. Написала. Ей не верилось. Это все происходит не с ней, не сейчас. Дурной сон. Кошмарный.
Юля все так же сидела на кровати рядом с тумбочкой, когда в палату вошла медсестра, молча покатившая кюветку с ее сыном к выходу.
Юля не смотрела. Не могла. Она уткнулась взглядом в нейтральный серо-синеватый узор линолеума под каменную крошку, стискивая зубы до боли в челюстях.
Все. У нее больше нет младшего сына...
_________________

Спасибо за продолжение.
Осуждать её не буду. Но что то верится, она ещё вернётся за ребёнком. Но думаю семья распалась, она не простит это мужа.
_________________

Я ее не осуждаю. Скорее всего я сделала бы так же, в одиночку биться бы не рискнула.

 » Глава 8

Руки двигались по наитию. Вещей к сбору оказалось немного. Юля не распаковывала пакеты с вещами, когда ее привезли в послеродовое отделение. Не до них было. А в последние два дня она даже волосы не расчесывала, оказывается.
Бросив в сумку телефон и зарядное устройство, Юля выудила на свет свою расческу. Резинка для волос где-то потерялась. Неважно. Расческа тяжело продиралась сквозь спутанные пряди, не жалея их. Юля заплела волосы в косу и оставила ее свободно болтаться за спиной. Где-то в пакете есть косметичка. Пусть и дальше там лежит. Рыться в вещах не хотелось, равно как и краситься.
Готова.
К боку тумбочки прижались два пузатых пакета. В одном — ее вещи. В другом… Детские. Взгляд блуждал по цветочным завиткам, изображенным на пакете. Золотые на фиолетовом. Юля долго выбирала в магазине пакет, в котором она повезет вещи на выписку для малыша. Выбрала самый красивый.
Работники детского отделения не взяли вещи для отказника. Сказали, что пока он в родильном доме, его будут пеленать в роддомовские пеленки. Никто не станет хранить вещи до дальнейшего перевода малыша в следующее учреждение. Не до того сотрудникам.
Руки сами потянулись к пакету и извлекли на свет крохотный голубой комбинезончик с уморительной матроской и вышитым якорем спереди. Отложив вещицу легла на пеленальный столик, Юля выудила и надела на руку малюсенькую белую шапочку, которая тут же уныло свесила в пустоту свои синие завязочки.
Разбирать этот пакет было страшновато. Думала, нахлынет боль, наползет и проглотит словно удав обездвиженного кролика. Но боли не было. Только оцепенение. Холодное. Казалось, удав не спешил есть свою жертву, временно оставив ее на грани осознания собственной скорой гибели.
На дне пакета оставался только вязаный пледик. Юля вытряхнула его и голубые кисточки разметались на пеленальном столике поверх комбинезона и шапочки. Юля переложила вещички в аккуратную стопочку. Пустой пакет отправился туда же. Быстро нацарапав на вырванном из блокнота листке надпись «свободно», Юля положила ее поверх вещей. Пусть какая-нибудь мамочка, которая будет лежать здесь после нее, заберет вещички. Может быть послужат они для другого малыша.

Встретившая Юлю в выписной комнате работница удивленно огляделась.
- А ребеночек-то где? Может отстала медсестричка-то с малюткой.
Юля покачала головой.
- Нет малыша что ли? Неужто в родах потеряла…
Юля переодевалась в свою одежду под сочувственные причитания. Переубеждать и что-то объяснять не было сил. Быстро натянув на себя платье, в котором она приехала в роддом, Юля поспешила увильнуть от сочувствующей дамочки.
В выписном зале роддома было людно и радостно. Мелькали отблески вспышек фотоаппаратов. Работники роддома как на конвейере выпускали в зал и в объятья радостных родственников мамочек с малышами. Улыбались дородные тетеньки, вручавшие новоиспеченным папашам розовые и голубые свертки.
Всеобщее счастливое оживление проносилось мимо Юлиного ума. Не затрагивало, не волновало. Она пристроилась в уголке зала и приготовилась ждать. Саша так и не ответил на сообщение о выписке, но надежда на то, что он приедет была еще жива.
Время шло, но за Юлей никто не торопился прийти. Поскольку ей нельзя было сидеть, приходилось топтаться по залу. Вскоре она уже наизусть знала содержание всех плакатов на стенах, ассортимент аптечного и продуктового киоска, работавших на территории выписного зала. Только к лотку с детскими вещичками подходить не стала. Не смогла.
Бдительно наблюдала вахтерша за входящими и выходящими. Иногда ее цепкий взгляд останавливался на Юле. Через пару часов вахтерша все же не выдержала и выплыла из-за своей стойки, чтоб поинтересоваться дрейфующей по залу одинокой женщиной. Появление рядом деловитой бабульки с вопросами отрезвило внезапно и резко. Саша не приедет.
Юля стянула с сиденья свой пакет и пошла к выходу.
Город снаружи казался незнакомым. Вроде бы та же залитая августовским солнцем улица, та же хрущевка, взирающая рядами окошек на роддом из низинки за дорогой, но все какое-то чужое. Безвкусное.
Длинный белый автобус проглотил Юлю на остановке рядом с роддомом и выплюнул почти у самого дома. Дорогу до дома Она не заметила. Спроси ее, о чем она думала, пока ехала, не вспомнила бы ничего конкретного.
Квартира встретила Юлю тишиной и пустотой. В кухне висел едва уловимый запах перегара. Пол, однако, был вымыт, посуда стояла в шкафу чистая и мусорное ведро свидетельствовало о недавней уборке пустым нутром. Витя убирал. Это он всегда забывает вставить в ведро новый пакетик. В холодильнике аккуратно были разложены продукты.
Через два часа на плите томился готовый ужин, постель у всех была заменена на чистую, а в стиральной машине крутилась вторая порция белья, скопившаяся за время отсутствия хозяйки.
Юля опустилась в кресло. Дела окончены. За окном начали сгущаться сумерки. На стене мерно отстукивали секунды антикварные ходики, доставшиеся Морозовым от Сашиной бабушки. Семейная реликвия. У соседей сверху хлопнула входная дверь, кто-то протопал пятками по коридору, забормотал невнятно телевизор. Лай какой-то собаки на улице был пресечен грозным окриком хозяина. Прошелестела шинами проезжающая под окнами машина. В квартире Морозовых было пусто и тихо. Только ходики стучали по вискам своим тиканьем, да ворчала в кухне стиральная машина, переваривая в своем чреве простыни и пододеяльники. Тихо капала слезами на подлокотник кресла хозяйка квартиры.
_________________

Спасибо за комментарии. )) Сложно это. Очень. Бороться в одиночку. А тут получается, что семья-то она семья, но только до определенного предела. Формальность. Ей очень хотелось верить в эту семью, и она верила от души.
_________________

Спасибо за продолжение.
От прочитанного сердце кровью обливается. Хочется выть вместе с Юлей.
_________________

А не будет больше семьи. Как раньше уже не будет. Саша все сломал. Юля помучается и останется у разбитого корыта. Такое не забывается.

 » глава 9

_________________

Очеь сложная ситуация,но муж ведет себя отвратительно

Бедная Юля, ни поддержки ни утешения

Не приятная ситуация, в какую попала героиня. Оставив ребенка. По требованию мужа, она подписала себе пожизненный приговор на муки. Поведение мужа не выдерживает критики. Какая же это семья, что жене приходится, наступив себе на горло, принимать такое решение. . .

И сколько она еще так продержится?