Городские Улицы

Данные материалы не предназначены к прочтению детям, лицам с нестабильной психикой и тем, кому еще не исполнилось 18 лет.

I want to hold you close
Soft breath, beating heart
As I whisper in your ear
I want to fucking tear you apart.

Окраина, почти за городом. Театр Оз.

Сцена залита светом, зрительский зал погружен во тьму.
Она там, я знаю.
Она там.
Смотри на то, чему ты виной.
Видишь?
Это все ты.
Кровь тонкими багровыми потеками.
Широкие раны улыбкой из под лезвия ножа.
Крики. Ох, эти крики.
Это все ты.
Ты.
Я лишь твое оружие, направляй дуло и дергай курок сама.
Нравится, что видишь, Госпожа?
Те ли самые на тебе туфли, которые купил я?
Рукоятка ножа в ладони становится влажной.
Одеваюсь в красное.
Я одеваюсь в красное и что-то просыпается во мне.
Кто-то.
Я не люблю его и боюсь.
Он - тот, кем мне не стать.
Он больше меня, страшнее.
Он кровожаден.
Мужчина молчит, оставляю его на десерт. Напоследок. Завершить шедевр.
Надо немного. Заклеить им глаза, нарисовать улыбки. Подрезать сухожилия и связки - кукла не должна двигаться сама. Вживить металлические кольца под кожу, чтобы продеть веревки.
Играть буду не я.
Я - лишь кукольник.
Замена тому, кто был первым.
Как говорит она - лучшая, нежели оригинал.
Тебе виднее, Госпожа. Ты - мой кукловод, пока даешь мне одеваться в красное.
Пока я в красном - я твой. И не забудь держаться подальше, пока я в красном. Пока я - он.
_________________

I want to hold you close
Skin pressed against me tight
Lie still, and close your eyes girl
So lovely, it feels so right

Окраина, почти за городом. Театр Оз.

Шепот. Легкий, приглушенный, едва различимый. Слышу его в каждом шорохе разодетых в вечерние платья женщин, и кавалеров в строгих костюмах поверх накрахмаленных рубашек.
Суета уступает место волнению.
Но волнение не сравнится с тем предвкушением, что вижу на лицах сидящих рядом гостей.
Глаза горят ярче прожекторов, устремленных на сцену ядовитым, выжигающим светом.
Красное платье. Волосы уложены вверх в простой прическе, туфли с неизменно красной подошвой, яркая помада подобно последнему кровавому росчерку пера.
Отстукиваю незатейливый ритм по деревянному подлокотнику кресла, наблюдаю за гостями. Зал полон, как, впрочем, всегда.
Подобного рода представления – редкость, которая не позволяет зрителю пресытиться.
Шепот прекращается с первыми аккордами. Тягучий плач скрипки и фортепиано заставляет человеческие голоса затихнуть.
Затаив дыхание, наслаждаюсь биением сердца в глотке, когда занавес ползет вверх, открывая взору первое действие.
Декорации старинного замка. Сырость подземелий и гнетущая мрачность.
Сжимаю руку, затянутую в черный шелк перчатки, разжимаю, расслабив пальцы.

- Видишь? - Мариус поднимает с пола девушку, легко, будто пушинку.
- Да, - одними губами.
Не желаю смотреть, но смотрю на искалеченное после представления тело.
Смотрю с отвращением.
С ужасом.
С удовольствием…
Веревки из черной шелковой нити отлично скользят в отверстия металлических колец.
Мне кажется, я чувствую их прохладу Его руками.
Скоро мои марионетки оживут.
Скоро.
Против воли рот искривляется в ухмылке.
Не могу отвести от Тебя взгляд.
Я съем каждое твое движение. Съем и не подавлюсь.
Потому что всегда мало.
Тебя мало.
Всегда.
- Вы не знаете, это гастролирующая труппа или актеры местные, - наклонившись ко мне, шепчет пожилой мужчина.
- По-разному бывает, - не скрываю улыбки в голосе, по-прежнему глядя на сцену, - актеры не любят афишировать свою жизнь за пределами этой сцены.
- А как же слава, известность?
- Знаете, - так же шепотом, чуть наклонившись, мой муж, царство ему небесное, говорит, что уходить надо на пике славы. А разве это не она?

Данные материалы не предназначены к прочтению детям, лицам с нестабильной психикой и тем, кому еще не исполнилось 18 лет.



Окраина, почти за городом. Театр Оз.

Видишь?
Видишь?
Видишь?
Это все тебе. Для тебя. В твою честь и славу.
Поудобнее перехватываю рукоять ножа.
Когда я в красном вся брезгливость уходит, а запах с привкусом железа дразнит небо несбывшимся вкусом. Так и тянет попробовать.
Трогаю каплю кончиком языка.
Тяжелая и вязкая, она оседает в гортани, прокатываясь по всему телу и взрываясь феерией в паху.
Кожаные штаны.
Кожаные.
Нащупываю нужную точку, делаю надрез, жадно ловлю стон с женских губ.
Бог знает, почему.
Не люблю причинять боль.
Не люблю?
Я.
В красном я - не я. Я - он.
Он... любит. Тот, кто в красном.
Полоски кожи шлепками обнимают пол.
Зал застыл в ожидании, а лезвие блестит в свете софитов.
Блестит багряным.
Во мне дрожит удовольствие, обнимая гортань.
Оно хотело бы вырваться стоном, таким жалобным, щемящим, но я нем.
Я внимаю крикам кукол. Пока еще не безмолвных кукол. Пока еще не украшенных кукол.
Они так прекрасны. Так невинны.
Любая готова быть тем алтарем, пред которым хочется преклонить колени.
Но не он. Не мужчина в центре. Я вижу это ясно, пока красное обнимает мое тело, а в голову будто затолкали ваты, заставив мысли застыть.
Он тоже в красном.
Легкими кляксами.
Металлическим запахом.
Ему я подарю совершенно другие узоры на теле. Те, что говорят о красном, живущем в сердце и ведущем за собой всю жизнь.
Срезаю кожу полосками. Клиньями. Узорами.
И ему, и двум другим.
Но мой дар, мой подарок - смерть, ведь что может быть милосерднее - я преподнесу только одному.
Ему.
Быстрым разрезом по горлу и хлынувшим багровым потоком.
Говори красным.
Принеси красное в мир так, как никогда еще не делал.
Внутри мурашками скребется удовольствие, ибо нет радости для зверя больше, чем пожрать другого зверя.
С девами проще.
Зашиваю рты. Подвожу заплаканные глаза черным.
Делаю их прекрасными.
Странно. Это ведь не я? Не я... Мне нужно быть чистым. Быстрым. Неуловимым.
Это он. В красном. Он - мясник. Тот, кто теперь - я.
Он пожирает меня в такие минуты.
Это ему нужно слушать крики. Ему нужны липкие пальцы и и запах железа.
Ему нужно одеваться в красное, чтобы проснуться.
Ему нужно напиться всего этого, чтобы уснуть.
Ему нужно... или мне?
Смотрю вдаль, за свет софитов.
На нее. На Госпожу.
Ты знаешь, как я хотел бы не этих девушек здесь?
Как я хотел бы здесь... тебя?
_________________

Got a big plan, his mind's set, maybe it's right
At the right place and right time, maybe tonight
In a whisper or handshake sending a sign
Wanna make out and kiss hard,
Wait, never mind

Окраина, почти за городом. Театр Оз.

После падения занавеса гул аплодисментов стихает. Актеры не выходят на поклон, как это заведено.
Некому выходить.
Я по-прежнему сижу в кресле, наблюдая, как один за другим, зрители покидают зал, так и не дождавшись возможности поблагодарить за безумное представление.
Странно.
Странно слушать оглушительную тишину, которая накрывает. Обволакивает, застилая глаза кровавой пеленой. В голове проигрываются картинки только что произошедшего.
Удивительные. Волшебные.
Девушка, словно марионетка, безжизненно висит на тонких веревках, оплетающих обнаженное тело подобно паутине. Светлые волосы падают на лицо, скрывая маску застывшей боли и ужаса.
Досадное упущение.
- Погладь, проведи рукой, убери волосы от ее лица, - шепчу, будто может слышать.
Мой мастер кукол весь в красном.
Кровавый красный.
Правильный. Настоящий.
Мучитель захватывает рукой прядь волос, срезая ножом наотмашь, позволяя темным прядям упасть на пол у ног.
Да. Так.
Улыбаюсь.
Грязные. Омерзительные картинки вызывают дрожь вдоль позвоночника.
Смотрю.
Мужчина на полу. Стоит на коленях, прикованный к столбу. Руки заведены за спину и связаны. Боль медленная, подступающая незаметно. Та, что ласково обнимает, вызывая онемение в пальцах, предплечьях, сводит судорогой мышцы. Та, что в мгновение рвет связки, режет сухожилия и пускает кровь. Тупая, опьяняющая. На грани между реальностью и сном. На грани между жизнью и смертью.
Он на грани. На грани между болью и еще большей болью.
Свожу лопатки, вздрогнув.
Живое воображение не дает упустить ни единой детали.

Смерть неизбежна.
Всегда неизбежна и всегда в твою честь, мой любимый, мой сумасшедший.
Марк.
- Мисс Харли, - Пьер касается плеча.
Поднимаю голову, обернувшись.
- Ты смотрел? – рот кривится в удивлении и, будто бы сожалении.
- Нет, мисс.
Мой вздох облегчения слишком очевиден.
- Пора домой, мисс. Представление удалось на славу, я полагаю.
- Не осуждай меня, Пьер, - принимаю его руку, вставая с кресла, - только не ты. Я очень … ценю тебя, - выбираю слова, не способная произнести более подходящее «люблю». - Я доверяю тебе и не хочу видеть этого хмурого выражения на твоем лице. У нас праздник, а не похороны.
- Я бы не был в этом так уверен, мисс.

- Пожалуй, ты прав, - мельком смотрю на сцену, подавив улыбку, больше похожую на оскал. – Иногда получается совмещать.
Свет софитов гаснет, погружая просторный зал в полумрак. Только на сцене по-прежнему горят свечи в высоких напольных канделябрах, и факелы горят, вставленные в кольца на стенах по обе стороны от сцены.
- Нет, - отрицательно качаю головой, когда Пьер придерживает дверь, ведущую из зала, - я хочу увидеть его сейчас.
- Не лучшая идея, мисс. Вы знаете, что сейчас с ним творится.
- Знаю, - отдаю Пьеру накидку и клатч, прошу подождать в машине.
- Что ж, - тяжелый вздох, - каждый сам выбирает, как ему умереть.
Пьер выходит из зала тихо, словно по привычке прикрывая дверь за собой. Бархат шторы застывает, колыхнувшись вслед за закрывшейся дверью.
- Это ведь хорошо – иметь выбор, - вслух самой себе, потому что никто не слышит.
Никто, только я.
Поднимаюсь на сцену по боковой лестнице, отодвигаю рукой тяжелый занавес. Ощущение, словно разворачиваю долгожданный подарок.
Тихо.
Стонов нет и криков нет.
Финальная точка поставлена последним росчерком кровавого пера.
Моих кукол уже нет. Только кровь.
Кровь, грязь, металлический привкус во рту.
Мерзко до рвоты. До тошноты противно.
- Нет, нет, нет, - попятившись назад, натыкаюсь спиной на одну из декораций.
Быстро вниз по лестнице. В боковую дверь, ведущую в помещения для актеров. Мимо костюмерной, огромного зала с реквизитами и декорациями, вдоль множества дверей и занавесов.
К нему.
Хочу посмотреть на него сейчас.
Хочу.
Его?
Поворачиваю ручку двери, слушая, как в тишине щелкает замок.

За стеной - улицы.

И вот в тот момент когда кажется хуже быть не может…открываются новые горизонты. Вот клетка, вот охранники, а вот и объект нашего страстного желания поработать спасателями, забившись в угол, делает вид что ему все нипочем. Пока я раздумывала, как лучше поступить: дать по головам и выпустить или не применять грубую силу, потому что второе сотрясение не пойдет Джо на пользу, док, сводя глаза к переносице и вываливая язык, показывал пантомиму под названием «плохая ведьма». Переглянувшись с высунувшимся из сумки клубком, кивнула на пленника « наш, не наш?». Моток шерсти поерзал как бы пожимая плечами и снова скрылся. Нормально? Нет, понимаю, в сумке удобно и еловые иголки никуда не впиваются, но можно было как-то конкретнее? Или мы должны став рыцарями печального образа идти с миром по немощеным дорогам и пленных не брать?
Хотя, должна признать благодаря, душераздирающе-артистическому таланту Джо, меня накормили по первому требованию. Каша, похожая на курган, неаппетитно лежала в миске, а масло попросила чисто из вредности. Терпеть не могу ни то ни другое. Хочу огромный кусок ржаного хлеба на котором лежит листик салата, кусочек домашней буженинки, пара ломтиков помидора, все это слегка смазано соусом « тысяча островов», и огромную кружку кофе, и… Мысленно простонав, потрогала языком единственный зуб и сунув в рот ложку каши с ненавистью посмотрела на пленника. Если это не тот, убьюсь о ближайшую березу. Вот ей-богу, не могу больше.
Оценив скорость и ловкость с которой Джо получил в единоличное пользование все оставшееся в котелке варево и наблюдая как он, довольно урча, слизал остатки его со стенок, доела свою кашу. Оценив степень удовольствия отразившегося на морде медведя поняла- бить кормильцев по головам он не будет, а следовательно, хрустнув суставами, потянулась, снова придется все делать самой.
Вечер опустился на опустевшую дорогу и пьянка, набрав обороты, вошла в зенит. Джо, гармонично влившись в мужскую компанию, утробным рычанием поддерживал разговоры о бабах и даже рассказывал о своих. Самое смешное- его понимали, а вот мне становилось скучно. Пить не стоит, слушать рассказы этих донжуанов, которые, подобно заправским рыбакам на себе показывают габариты дам, уже надоело. Подгадить… погадать им что ли?
- Ты, - некультурно ткнула пальцем в первого попавшегося, - хочешь будущее расскажу?
- Зачем?, - искренне испугавшись такого предложения счастливец перекрестился, - как наступит, так и узнаю.
- Неужели не хочешь узнать что будет когда домой вернешься?, - улыбаюсь, - вдруг жена подарок какой приготовила?
- Так я, хвала богам, холост, - облегченно выдохнув, улыбается.
- Тем более бояться нечего, - приглашающе хлопнув ладонью рядом с собой, улыбаюсь светя зубом.
Вздохнув подходит бочком и, вытерев о штаны ладонь, протягивает так, что понятно – готов убежать. Нет, и это сильная половина человечества. Нагадав первой жертве всего и побольше ( и ведь поверил же), веселясь подзываю следующего, на поясе которого вожделенная связка ключей. Подходит, но видно, что опасается старенькой бабушки. Тяжело вздохнув тяну его руку к себе, а мужик упирается.
- Не бойся, - придав лицу, серьезное выражение разглядываю, - во второй половине жизни у тебя все будет хорошо. И дом будет большой, и жена красавица…
- Правда?, - улыбается щербатым ртом, наконец-то, присаживаясь рядом, - а посмотри, жена часом не дочь старосты? Уж больно за ней приданное хорошее дают и вообще она…, - взгляд становится масляный, - и спереди, и сзади есть на чем глазу отдохнуть.
- Справная значит, - чувствую, как ключи упираются в бок и, ухмыльнувшись, смотрю на ладонь, - может и получится у тебя. Вот только, не нравится мне вот эта линия.
Второй рукой пытаюсь незаметно отцепить связку.
- А что с ней?, - поплевав на ладонь, протер о штаны, - ты бабушка посмотри получше.
Бабушка?! Я бабашка?! Да хоть бы и … Рев заставил вздрогнуть и поднять голову. Огромный бурый медведь, лихо сминая и без того негустую растительность, шел в присядку выкидывая коленца. Ой мээээ. Нализался зараза! Вот стоило чуть отвлечься и он уже приложился. Продолжая наслаждаться танцем пьяного медведя, не забываю тихонько дергать cвязку. Есть! Выдохнув, спрятала ключи в складках юбки. Кстати, как там пленник? Покосившись, убедилась что он в полном порядки и из угла клетки наслаждается плясками. Не заметила, чтобы его кормили, но, полагаю, зрелище ему все компенсировало.
- Так что там с линией?
- А ничего, - раздраженно выдыхаю, - ось травматизма красной нитью проходит через твою жизнь. Да и с мужской силой проблемы намечаются.
- А что же делать?, - судя по забегавшим глазкам, большая половина того, что он рассказывал у костра – сказки, - может, есть способ какой?
- Сейчас пей, веселись, да следи чтобы товарищи трезвыми не остались, а как, - понизив голос до шепота, продолжаю, - наступит следующее полнолуние, разденься догола, обмажься глиной и иди в лес. А как увидишь самый большой муравейник- садись на него. До рассвета сидеть нужно.
- Так покусают же!, - раненым изюбром взревела будущая жертва народной медицины, но поймав заинтересованные взгляды, замолчал.
- Лечение не бывает без боли,- вздыхаю, - зато действенно. А сейчас, иди, начинай первую стадию, - прищурившись посмотрела в небо, - время уходит.
Пьянка постепенно затихала и вот уже сквозь невнятное бормотание стали слышны, стрекот кузнечиков и далекое уханье филина. Пора. Клетка распахнулась на удивление легко. Выпивший медведь не успел схватить пленника и тот спугнутым зайцем рванул в лес. Твою мать! Вот сволочь! А сказать спасибо бабушке?! Ничего… вскочив на спину медведя, дала шпоры. Сейчас мы его догоним и он нас поблагодарит от души. Иначе я из него эту душу вытрясу.
- Да куда же ты?! Стоооой!, - пальцами сжимая мягкие медвежьи уши, пригнувшись к шее в жокейской посадке и отплевываясь от концов, развивающегося на шишке, бантика, рулю прислушиваясь к треску веток, глухим ударам и сдержанному мату.
- Поднажми меховой, а то он сейчас о дерево убьется и мы с тобой тут застрянем.
- Нээээмээээ.
- Пить надо меньше! Правее! Оттуда глухой удар слыша…
Вспышка света слепит, заставляя зажмурится, а следом раздается грохот.
- Ааааа!...!...!...!...!... … … … … …!
Заслушалась и не сразу открыла глаза. Сидя на закорках у дока сжимаю кулаками его уши, рядом валяется опрокинутый стеллаж, а вокруг цивилизация.
- Джо, мы вернулись?, - не веря своему счастью оглядываюсь.
- Похээээ…похоже, - слышу как выдыхает, - уши отпусти.
- Что? Ах да, - разжав кулаки, сползаю на пол и, встав на ноги, оглядываюсь, - посмотри на меня.
- А ты на меня. На счет три…
- Раз…три!
Оказавшись нос к носу, смотрим друг на друга и одновременно выдыхаем. Порядок. Только у дока над ухом, как узелок на память, завязан игривый бант.
- Нормально. Это что, компенсация?, - не до конца поверив случившемуся, раздраженно дергаю за тряпку и ворчу, - лучше бы шкура осталась. Бросила бы на пол.
Удар по голове на миг выбрасывает из действительности, а когда открываю глаза, понимаю, меня накрыло медвежьей шкурой. Джо, приподняв ее край, с нечитаемым выражением на лице, смотрит в глаза.
- Ты как? Сколько па…
- Что тут происходит?, - мужчина в форме охранника спешит к нам.
- Какая разница сколько пальцев?! Что стоишь? Сворачивай шкуру и бежим!, - подорвавшись, помогаю, - да быстрей же!
Джо, подхватив тяжелый меховой сверток и подталкивая им меня в спину, бежит к стеклянным дверям. А пространство за его спиной искажается. Полки, вытягиваясь, образуют колонны, стены покрываются мхом и топот шагов, становится грохотом лат.
- Стойте!
Приказ, как удар копья в спину, но мы успеваем выскочить из дверей, в тепло весеннего вечера и оглянувшись видим как стеклянные двери становятся плотнее. Пара минут и вместо них кирпичная кладка стены.
- Ничего себе сходили за хлебушком, - смотрю на дока, - шкура моя, так что не прижимай. И да, надо выпить.
- С последним согласен, а шкура,- замирает, - Ведька!, - пошарив по карманам, вытаскивает телефон, - надо позвонить.
- Не хочу тебя расстраивать, но щен не сумеет тебе ответить, - смотрю на экран, - Джоооо, ты на дату посмотри.
- Я Максу позвоню… А? Что же получается. Нас не было всего пару часов?
- Подожди, - вытаскиваю свой гаджет, - точно. Ну что, сложив два и два все не так плохо. Небольшая прогулка по девственному лесу и у меня шикарная шкура на пол.
- Почему у тебя-то? Между прочим, я к ней привык, но,- приобняв игриво двигает бровями, - можешь попробовать договориться со мной.
- Обязательно, - широко улыбаюсь, - думаю в ближайшем хозяйственном есть грабли. И переговоры пройдут быстро, а главное, продуктивно.
- Шучу, что ты сразу, - оглядывается, - пойдем отсюда. У меня рядом с домом супермаркет выпить купим.
- Опять?! Нет уж, зайдем в тот,который знаю я!
- Согласен.

»» 04.03.16 00:37 Сказочные зарисовки
_________________

Данные материалы не предназначены к прочтению детям, лицам с нестабильной психикой и тем, кому еще не исполнилось 18 лет.

Да не будет у тебя других Богов кроме меня.



Окраина, почти за городом. Театр Оз.

Задыхаюсь.
Натягиваю на сердце свое жесткие стальные обручи. Они со звоном и клацаньем радостно становятся на место, а я жду, когда станет противно из-за крови на моем теле.
Когда станет все обычно и безопасно.
Когда я смогу превратиться в себя обычного и уйти.
Внутри все звенит, будто кто-то пальцем трогает одну единственную струну, уныло и монотонно.
Дзин-н-н-н.
Дзин-н-н-н-н.
Мне нужно перестать пялится на себя в зеркало.
Нужно перестать рассматривать свою татуировку - какой-мужик-делает-тату-с-изображением-цветка-розы?
Нужно перестать думать обо всем этом и запереть в себе до следующего раза, пока этот голос внутри не уговорил на обратное.

Пуля в грудь - в глаз - следующий. В грудь - в глаз - следующий. Хруст вырванных из сустава пальцев и снова - в грудь - в глаз - следующий.
Бронежилет не спасет от пули в голову, но вполне защитит то шальной, случайно или намеренно попавшей в грудь.
Но она не хочет, чтобы я умер. Не допускает даже мысли об этом. Моя добрая фея-крестная.
Поэтому - в грудь - в глаз - следующий.
Я предельно сосредоточен, хотя внутри ликует.
Я мог бы разорвать их всех голыми руками, хотя она дала мне пистолет.
Я в красном.
Я в красном.
Роза на груди цветет багрянцем чужой крови. Она хотела этого для меня. Хотела, чтобы цветок расцвел.
Сделал это, крестная, видишь?
Твой дар цветет, отсчитывая время, как ты и пожелала.
Я хороший мальчик, да?
Ты же... будешь мной гордиться?

Так я думаю глубоко внутри, пока снаружи - трясет.
Пока снаружи - все правильно, все верно, и кривая, перекошенная к правой половине лица ухмылка, растягивает губы.
Пока снаружи, с волос прилизанных кровью, капает на плечи.
Это я - снова и снова приучаю себя к мысли.
Это я - глядя в большое зеркало с мелкой сеткой трещин, которые сам же и оставил минуту назад.
Это я.
Я.
В тишине клацает замок.
Дробный несмелый цокот каблуков приближается ко мне со спины и приходится прилагать все возможные усилия, чтобы остаться на месте.
Маленькая глупая женщина, мнящая себя госпожой для чудовища, о чем ты думала, когда сюда шла?
О Маркусе, скованном его глупыми правилами и ритуалами или...
Она отражается в осколках зеркала тысячами дрожащих крохотных фигур, и ухмылка снова режет мне лицо.
Она шла посмотреть на чудовище. И забыла, что львы пожирают тех, кто случайно или нет попадает к ним в клетку.
Или не захотела помнить?
Разворачиваюсь одним легким танцевальным "па" и сгребаю ее в охапку.
Рослая, но чрезвычайно тонкая, она совершенно такая, какой я и ожидал ее в своих руках.
Идеальная игрушка.
Одна рука моя держит ее под спину, а другая скользит вверх по талии, меж грудей, по шее.
Пачкает в красное.
И я знаю - стоит сжать лишь чуточку, надавить в нужном месте, и эти глаза, смотрящие на меня с такой надеждой и страхом, они подернутся пленкой боли.
Страх исчезнет первым, потому что боятся того, что уже произошло не будет никто.
Она будет пробовать отбиваться, кричать, плакать, но я не дам ей, перекрыв не только поток воздуха, но и саму возможность звуков.
Потом начнется эта восхитительная дрожь, которая бьет агонизирующее тело, а из глаз, капля за каплей, начнет уходить надежда.
Я склоняюсь ближе к ней, делая вдох - хочу еще раз почувствовать запах дорогих французских духов прямо с кожи, так жадно, будто впервые, и она прикрывает глаза.
- Ты зря пришла, - радостно покинет меня на выдохе.
В красном.
Я все еще в красном, видишь?
И тогда я возьму ее за горло двумя руками. И надавлю, как давно жаждал.
_________________

Городские улицы

Получив эсэмэску от Григория Константиновича, я тут же побросал все необходимое в дорожную сумку и помчался в город, в котором с недавних пор живет Ярослава. Ну и где искать её? Дать объявление в местную газету, на радио, на телевидение? Или нанять сыщика? Город, хоть и небольшой по общепринятым меркам, но людей в нем живет много. Чтобы отыскать сбежавшую жену, нужно время. А его, как раз, и нет. Как, собственно, и терпения.
Набрался смелости и снова потревожил Горыню просьбой о помощи. Тот вошел в мое положение и продиктовал номер мобильного одного детектива. Подозреваю, что Григорий Константинович просто проникся состраданием к моим родителям, а не ко мне, не забыв, кстати, мне заметить, что от такого идиота и он бы сбежал. Я благоразумно промолчал, не став спорить по поводу моей личности. Со стороны , похоже, я и в самом деле выглядел идиотом, от которого сбежала жена.
Почему я все время думаю о ней? Можно подумать, других женщин на свете нет. Хотя, если быть честным с самим собой, то таких, как она, нет. Поэтому меня так бесит вся эта ситуация с внезапным исчезновением Ярославы. Ну, что, спрашивается, ей еще надо было? Все есть, а чего нет – только пожелай. И принесут, доставят на блюдечке с голубой каемочкой. Так нет же! Взяла и ушла.
Ну и пусть. Пусть играет в свои игры с другими. А мне эти игры – поперек горла.
Тогда почему я ищу её? Что толкнуло меня на поиски? Обида? Задетое самолюбие? Вина перед женой? Да. Вопросов много. А ответов пока нет. Пока.

Детектив получил от меня нужную для розыска Ярославы информацию и тут же приступил к выполнению задания. А я решил познакомиться с городом. Покинув отель, направился по центральной улице, любуясь его красотами. Мимо меня, навстречу мне, рядом со мной шли, ехали жители города и его гости. Внезапно я поймал себя на мысли, что вглядываюсь в каждое лицо, ищу свою жену. Пару раз обознался, следуя за девушками, со спины очень походившими на Ярославу. И испытывал горькое разочарование, когда понимал, что это не моя жена.
Пока бродил по городу, забрел на тихую улицу, где располагались магазинчики местных умельцев. Керамика, изделия из кожи и меха, бижутерия… Взгляд выхватил из вывесок одну. Ювелирная мастерская. И снова вспомнил о жене. Наваждение какое-то, - подумал я и в следующую минуту столкнулся с ней наяву. Возле этой самой ювелирной мастерской.
- Ярослава! – Выдохнул я потрясенный встречей. Жена выглядела хрупкой, испуганной и несчастной. По поводу последнего не уверен. Может, я хочу, чтобы она была несчастна? Без меня. Развивать мысль дальше не стал.
- Похоже, что от тебя никуда не скрыться, - обреченно произнесла моя беглая жена.
_________________

Тонкие пальцы изрезав о бритвы струн,
/Кто натянул их вот так - я уже не помню/
Память - роскошная ваза династьи Сун,
Можно разбить, но осколки устроят бойню:

Где-то внутри иссекая изгибы вен,
И подбираясь всё ближе и ближе к сердцу...
Маленький демон не помнит моих измен,
Но убивает отлично, за пару терций.


Окраина, почти за городом. Театр Оз.

Я должна тебя бояться.
Гладит, будто рассматривает при помощи касаний, ладонью вверх к горлу, будто размышляя, сдавить до хруста шейных позвонков или едва ощутимо коснуться.
Я должна тебя бояться.
Что-то заставляющее усомниться в правильности своего поступка. На долю секунды понимаю, что здравый смысл покинул меня в ту минуту, когда на предложение Пьера поехать домой, я отрицательно покачала головой.
Я должна тебя бояться.
В его глазах нет ничего. Вижу только собственное отражение в расширенных зрачках. Впервые за долгое время я не вижу человека. Звериные черты лица, кривая ухмылка, больше похожая на оскал. Могу поклясться, что одно неловкое движение и смерть придет быстро.
Отвожу взгляд. Не хочу смотреть в глаза.
Поэтому вниз по засохшим кровавым дорожкам от линии лба, к скулам, по горлу за ворот. С волос срывается несколько тягучих капель, медленно окрашивая ткань и без того идеально кровавого платья в красный.
Я должна тебя бояться?
Ладонь на пояснице слишком давит. Бережно держать он не намерен.
Потому что Его здесь нет.
Моего идеального, контролирующего каждый шаг, каждый взгляд, каждый вздох.
Его нет.
Инстинктивно прихватываю руку, сжимая пальцами запястье.
Ты должна была уйти, Харли. Должна была контролировать себя и не позволять желаниям брать верх над рассудком.
- Ты все еще должна, Харли, - в голове голос Марка. По-прежнему тверд и груб, как при жизни. Заставляет спасть с глаз пелену наваждения. Я чувствую, как мысли подобно шестерням машины синхронно начинают свой бег.

- Представление окончено, Мариус, - ладонь гладит по щеке, шершавой от запекшейся крови, - ты был прекрасен, мой убийца, - несмелая усмешка касается уголка губ.
Сказанное может стать пророчеством, и это заставляет улыбнуться шире.
Жизнь так коротка.
- И если финал ее близок, я буду знать, что до конца была верна тебе, Марк, - шепот одними губами и еще касание вниз в ворот рубашки, расстегивая одну пуговицу.
Была верна себе.
- Сними. Ты не Он. Сними, - не знаю, на что я рассчитываю, но не хочу видеть его таким. – Сними, - повторяю как заговоренная, все еще считая, что сильнее, все еще считая, что контролирую.
Тебя.
Держу все под контролем, когда крепкие мужские руки сильнее сжимают горло, заставляя впиться в плечо, сминая задеревеневшую от крови ткань, до хруста в костяшках пальцев.
Я должна тебя бояться?

Городские улицы.

Первый порыв - шагнуть навстречу мужу, прижаться и обнять – я всё-таки подавила, сжав руки в кулаки и чувствуя, как ногти врезаются в ладони. Боль немного отрезвила, но сердце по-прежнему замерло под его пристальным взглядом, а потом бешено забилось где-то в горле. Совсем как тогда…

Москва. Загородный дом Дмитрия Медного. Несколько лет назад.

Пальцы дрогнули и хризолитовый браслет, соскользнув с запястья, упал на туалетный столик.
Я подняла золотисто-зеленую змейку – точно такая же нитка бус едва заметно холодила шею – качнула в ладони: «Что я здесь делаю? Зачем я здесь?» Ответа не было, вернее, он был, но уже не казался мне правильным.
В дверь постучали, явно предупреждая, и на пороге появилась горничная, самая настоящая - в строгом черном платье и аккуратном фартучке, с наколкой на волосах:
- Ярослава Дмитриевна, вам помочь? – подтекст «все уже собрались и ждут только вас» был абсолютно ясен.
- Спасибо, Катя, я сама, - прикусив губу, я все-таки застегнула браслет и вышла следом за девушкой.
Дмитрий Павлович сказал, что это будет небольшой домашний ужин для самых близких: кроме нас, только его давний друг и партнер с семьей. Мачеха – уже третья по счёту – к счастью, отсутствовала: освежала свой загар где-то на Канарах. За месяц, что я здесь прожила, наши с ней отношения застыли в состоянии ледяного нейтралитета, в любой момент готового перейти в войну. Конечно, неприятно, когда у мужа неожиданно объявляется дочь, всего на пять лет моложе, но гораздо неприятнее то, что именно к ней перейдет большая часть вкусного пирога под названием «наследство». Честное слово, чем дальше, тем сильнее я начинала ощущать себя Золушкой: отец и мачеха - слава богу, что без дочерей – есть, осталось только найти фею-крёстную и принца и можно снимать новую версию.
Ощущение нереальности только усилилось, когда я начала спускаться по лестнице - прямо-таки голливудская мелодрама - на секунду остановилась, чтобы перевести дух и успокоиться, но причудливый завиток на дубовых перилах больно врезался в ладонь. Я машинально отдернула руку, качнувшись в противоположную сторону, и потеряв равновесие, едва не сбила с ног кого-то в бежевом костюме. Меня тут же подхватили – не больно, но крепко, не дав упасть.
- Спасибо и извините, - я посмотрела на спасителя, уже зная, что это не Дмитрий Павлович – парфюм не тот – и замерла, не пытаясь высвободиться из кольца рук: в глазах мужчины мерцало и переливалось расплавленное золото...

Вдох, выдох. Спокойно, Слава. Даже к лучшему, что мы встретились. Пора что-то решать. Я уже не сорвусь на скандал с криками и битьём посуды – тогда ещё могла, потому и ушла, а сейчас можно поговорить.
- Спрашивать как дела не буду, - я окинула мужа быстрым взглядом: почти не изменился, разве что лицо стало заметно жестче, но это и понятно. Как же, такой удар по репутации: от Ильи Полозова, известного покорителя женских сердец, посмела уйти жена, - вижу, что по-прежнему процветаешь. Если ты не очень занят, можем поговорить, у меня час до открытия, - я кивнула в сторону небольшой вывески «”Малахитовая шкатулка“. Ювелирная мастерская», - в висках сумасшедше бился пульс, но внешне я была спокойна.
- Кем работаешь? – неожиданно спросил муж. – Продавцом?
- Нет, мастером, я всё-таки ювелир, помнишь? Но мастерская – неподходящее место, там меня будут постоянно отвлекать. Сам понимаешь, клиентов упускать нельзя.
- Подожди, я рядом кафе видел, «Пирожки у бабушки», может пойдем туда? – предложил Илья. От шока муж отошел довольно быстро и даже улыбнулся.
- Вдруг у них не пускают с животными, - я посмотрела на Джема: песик угомонился и смирно сидел у моих ног. – Давай так: ты иди в кафе, а я отведу Джема домой и приду.
- Точно придешь? – не торопясь соглашаться, уточнил Илья.
- Куда ж я денусь? – губы сами собой искривились в усмешке. – Если не приду, ты все равно найдешь.

»» 05.03.16 20:55 Кафе Пирожки у Бабушки
_________________

Городские улицы

- Похоже, что от тебя никуда не скрыться, - обреченно произнесла моя беглая жена.
Сколько раз за время разлуки я мысленно выстраивал себе наш разговор, как и что я буду говорить. И вот встреча случилась. А слова куда-то улетучились. Стою и смотрю на Ярославу, впитывая всю её с головы до ног. Вглядываюсь в лицо в поисках каких-нибудь эмоций. А она сделала «покер фейс». И ничего за этой маской равнодушия не разглядеть.

- Спрашивать как дела не буду, - сказала она, - вижу, что по-прежнему процветаешь. Если ты не очень занят, можем поговорить, у меня час до открытия, - она кивнула в сторону небольшой вывески «”Малахитовая шкатулка“. Вздрогнул, поймав себя на мысли, что её ровный, без каких-либо эмоций, голос отдается глухой болью в сердце. Я искал Ярославу, не спал ночами, думая, гадая, что могло случиться, почему так случилось. А она? Она спокойна и равнодушна! Может, не стоило и искать? Может, было бы лучше отпустить и не выяснять причины бегства? Ушла и ушла. Почему это все не дает мне покоя? Почему?!
Киваю на вывеску ювелирной мастерской.
- Кем работаешь? Продавцом? – Веду беседу на автопилоте. А сам не могу наглядеться. Неужели я так соскучился? Похоже, что да. Она что-то отвечает, а я ищу, ищу в её глазах следы слез, раскаяния за бегство. Почему она ушла. Ведь было все хорошо. Или нет? Лично меня все устраивало. Красивая, умная, талантливая жена, безумно сексуальная, желанная. Сколько ночей мы провели вместе, погружаясь в глубины страсти, захватившей нас в добровольные заложники!

Пытаюсь сосредоточиться на скудных фразах, которыми мы обмениваемся. Но из головы не идет мысль, что моя жена вполне могла найти себе другого мужчину. А я стою как дурак.
Мы договорились встретиться чуть позже, хотя я предпочел бы не выпускать Ярославу из вида. Но пришлось поверить жене на слово и пойти в кафе. Правда у дверей я остановился и оглянулся на Ярославу, уходящую прочь. И снова этот укол в сердце. А вдруг она не придет, исчезнет? Остался стоять возле кафе. Достал пачку сигарет, закурил. А ведь я бросил курить, когда женился. Бросишь тут. Тут запьешь.
- Куда ж я денусь? Если не приду, ты все равно найдешь, - бросила она. И слова её ударили меня наотмашь. Словно я ей совсем не нужен. И она вынуждена терпеть меня. Почему так больно в груди? Может, сильно затянулся и с непривычки никотин набросился на мои легкие с силой изголодавшегося хищника?

»» 05.03.16 21:38 Кафе Пирожки у Бабушки
_________________

Данные материалы не предназначены к прочтению детям, лицам с нестабильной психикой и тем, кому еще не исполнилось 18 лет.

Три.
Два.
Один...



Окраина, почти за городом. Театр Оз.

Звуки дрожащие. Тонущие. Вязкие.
Не могу. Не хочу их слышать.
Плавкие.
Говорит что-то, но если я услышу, то признаю не игрушку - человека.
Не нужно.
Не мешай.
Пусть твои звуки останутся тебе.
Кожа белая так изысканно одевается в красный. Словно цветок, раскрываясь по лепестку, обнажает середину.
И я знаю, как открыть тебя еще больше.
Нет нет, не теперь. Не в миг, когда нас могут прервать в любую секунду. Сейчас я вынужден быть быстрым.
Руки с тонкими пальцами на моей груди - на них яркими хлопьями остается сухая кровь. А глаза... они так быстро краснеют от нехватки кислорода.
Я сжимаю чужую шею с тайным ликованием.
Все туже и туже, перекрывая ток воздуха.
Не хочу узнавать, не хочу возвращаться сейчас.
Это - моя ласка тебе.
Самая интимная.
Самая сокровенная.
Самая обнажающая.
Ты так прекрасна теперь, знаешь?
Она хрипит в ответ, теперь уже без слов. И правда, где же их взять, когда руки мои дарят безмолвие?
Ближе.
Ближе моим ртом к твоему.
Шумно вдыхая тот воздух, которого у тебя нет.
Это ласка, понимаешь?
Понимаешь?
Я хотел бы проникнуть в тебя так, как могу только я.
Освятить твою кожу острым лезвием.
Сыграть реквием стонами.
Ты знаешь, я ведь умею любить...
Что там, я умею обожать и знаю цену прекрасному.
Я встал бы перед тобой на колени и принял поседний выдох, как молитву, хочешь?
Слышу, как дверь за моей спиной трещит в тщетной попытке не поддаваться. Она хочет сохранить наш покой, но тщетно.
Я не отпущу тебя по собственной воле, моя красавица.
Мне нужно показать, как я могу любить, а другого шанса, скорее всего, не будет.
Желаю... одеть тебя в красное, чтобы и ты познала его, счастье быть свободной.
Позади грохочет и я знаю эти звуки.
Знаю слишком хорошо.
Одна из пуль застревает в левой лопатке, вторая проходит меж ребер, а третья остается в голове.
"Черт", - думаю я, и свет выключается.

»» 17.05.16 23:30 Административный Центр
_________________

Где-то на улице

Когда я осознала, где нахожусь, то окончательно усомнилась в своем здравом уме. И память тоже подводила.
В самой теплой Сережиной куртке, достающей мне до колен, в халате из под нее и с мокрой головой я кружила по улице, в поисках чего? Не могла же я его вдруг встретить с пробежки? Не в сказке ведь живем. Да и я никогда не знала, какой дорогой он бегает. Мне всегда казалось странным, что имея спорт зал на первом этаже с беговой дорожкой, зачем-то нужно тратить силы в дали от дома.
Как ни крути, у нас кризис в отношениях. Такой, что я даже поделиться переживаниями не могу.
Не знаю как рассказать ему, что считаю свое воображение больным, или психику нестабильной. Я боюсь того что он скажет, как отреагирует. Что ему будет все равно. И я виновата перед ним в своем страхе.
Мне больно от того, что он не делает никаких попыток растопить холодность между нами. Не пытается приблизиться к разгадке вместе со мной - что произошло в момент когда он предложил а я отказалась. И я виновата перед ним в своей боли.
Я не хочу его отпускать, полагая что он всецело мой. Я отдалась ему душой и телом. Я отреклась ради него от своей семьи. Он клялся мне в любви. Я заслужила ее, я знаю это. Я заслужила его. И да, я виновата перед ним в своем эгоизме.
Долго и упорно я скрывала от него свои мысли и страхи. Я никогда не знала толком, чего я больше боюсь, что он сочтет меня недалекой или сумасшедшей. Что бросит или будет лечить. Моя вина перед ним в моем недоверии.
Для меня легко представить будущее, в котом мы семья. Не стандартная ячейка общества, а дружная и честная семья - две половинки одного организма, которые не могут быть друг без друга. Я вижу нас старыми и довольными жизнью, прожитой вместе. Я виновата перед ним в своих мечтах. А еще больше в их разрушении.
Однако не только я виновата. Отношения - это дело рук двоих. И его я во многом виню: в скрытности, холодности, в его разочаровании и недосказанности.
И сейчас с этой виной и обвинениями я иду по замерзшей улице, чтобы найти его и сказать ему, почему я не готова к серьезному шагу, но почему хочу подготовиться к нему. Почему я плачу ночами, или скрываюсь от него в душе, когда он приходит домой. Почему говорю о ничего не значащих мелочах, скрывая главное, или молчу, не интересуясь его главным. Почему одновременно я настолько внимательна и отстранена.
Все эти странности в погодных условиях, холод и одиночество дома, разочарованность в работе - это отражение и внутренних переживаний и страхов, и надежд на более ясное будущее.
А самое важное - это осознание что не только во мне могут уживаться все эти эмоции, но и в нем.
Кутаюсь в куртку, ругая себя за неподобающий вид для морозной погоды. Ощущение, что волосы превратились в ледышки, и теперь на голове почти северный полюс. Кажется, я зову Сережу, но вот только не пойму, слышу голос или нет. Сейчас ничему не веришь. Может быть это действительно прохожие оборачиваются, но вроде бы я одна на улице. Действительно ли на ресницы падают снежинки, или погода в этот вечер радует нас безостадочностью? Меня знобит или руки трясутся от волнения?
"Волков?"
Наверно мне тоже стоит начать бегать, или хотя бы подолгу ходить по улице. Потому как ноги отказываются двигаться, будто я километры проходила, они болят и дрожат. И мне холодно.
Ветер сталкивается с моим дрожащим телом, и закручивает его. То ли мне только кажется эта метель вокруг, то ли снова аномалия в погоде.
Меня резко валит на спину, и я гляжу вверх, не в состоянии решить, что же делать дальше. Вернуться в холодный одинокий дом, или остаться замерзать на улице - выбор очевиден. Вот только тело перестает подчиняться, как будто отдаляясь от меня.
Какая это все же была глупость отправиться на мнимые поиски в одном халате в надежде наладить жизнь.
И что будет делать Сережа, когда обнаружит пустой дом? Отправится ли на поиски? Какая глупость, не хватало чтобы еще и он попал в такую же ситуацию что и я. Хотя с моей стороны неверно думать, что он может одеться так же глупо, и замерзнуть. Он не такой.
Закрываю лицо руками, чтобы прийти в себя и собраться. В этот момент словно слышу дыхание какого-то животного. Оно обнюхивает меня, или мне опять лишь кажется. Теребит. И я как будто слышу свое имя.
- Ты что здесь?...
Я открываю глаза, не готовая верить своим ощущениям. Но он стоит передо мной, растрепанный и паникующий. И ощупывает, только вот зачем. Мой рассудок явно пошатнулся, раз я решаюсь верить всему что слышу и вижу.
Но хочу сказать, что мне уже в общем-то все равно. Если я сошла с ума, то ему стоит знать об этом сейчас. А если его здесь нет, то значит я в раю. А что? Это довольно правдоподобно. И вообще...
- Сережа, ты... ты сменил работу?!
_________________

Я трогал ее шею, пытаясь определить пульс и с удивлением думал, как Кася могла здесь оказаться. Еще и в таком виде. У нее вода с волос капала, в перемешку со снегом, а я будто ощущал себя обманутым. Словно бы она хотела наказать меня тем, что подвергала себя опасности.
Странное ощущение.
Наклонившись к ее шее я сделал вдох. Мне хотелось погрузиться в этот запах, раствориться в нем. Что бы не происходило между нами - это был запах дома. И женщина - эта самая женщина - которая разбила меня на голову и обезоружила, внезапно и сразу. А это больно, когда другой человек имеет над тобой такую власть. И пожалуй себе-тоя мог признаться. Она сделала мне больно. А я, как истинный мазохист, не отказался и от этого. Что там, от нее я был готов принять и еще. Я аккуратно откинул прядь волос с ее лица.
Мне захотелось закурить. Как защитный рефлекс, когда обманым путем отвлекаешь внимание от себя на красный огонек сигареты. Но тут главное вовремя вспомнить, что ты не куришь и не поддасться глупому порыву, правда?
- Сережа, ты... ты сменил работу?! - она смотрела прямо на меня своими большими темными глазами.
Да, родная. Мазохист внутри меня, черт побери, соскучился. Очень. И этот эпический костюм Деда Мороза...
- Да, пожалуй. Отныне буду спасать снегурочек от них самих. И наказывать плохих детей, как Крампус. Приготовься, родная, ты первая в очереди.
Я укутал ее в свой красный плащ (как звучит, а?) и поднял на руки. Кася была легкая и холодная. Слишком холодная для нормальной температуры человеческого тела. В этом была и моя вина тоже. Нельзя было уходить. Нельзя было бросать ее. Нельзя. Я обнял ее плотнее, чтобы согреть. Внутри скребло. Зверь внутри заворчал и будто свился кольцами вокруг нее.
- А теперь, пока мы идем домой, расскажи, что ты тут делала, любовь моя?

»» 22.03.16 11:47 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Городские улицы

После разговора с моим дедом настроение было на минусе, и я побрел домой. Делать теперь совершенно ничего не хотелось. Памятуя о пустом холодильнике, прикупил по пути пельмени.
Дома меня встретил счастливый щен. Ведька радостно махал хвостом, обнюхивал мои новые джинсы и все норовил лизнуть в лицо.
Щедро отсыпав ему сухого корма, подождал, пока щенок все съест и, взяв поводок, повел его гулять.
Старичка я на прежнем месте на лавочке не увидел, и даже был рад этому. Нужно время, чтобы разузнать о его семье. Мы шли вдоль улицы. Ведька обнюхивал буквально каждый куст/столб/дерево/забор, попытался доесть что-то вкусное, по его мнению, но я его отговорил. Еще траванется детенок, а мне потом отвечай перед доком.
Но прогулка получилась приятной, я просто выкинул все мысли из головы, грелся под мягким солнышком и рассматривал аккуратные домики, тянувшиеся вдоль улицы.
Мы дошли до самого ее конца и вот тогда я и увидел особняк. Тот самый особняк, что был запечатлен на фотографии, которую дал мне старичок. Так я и думал, что он живет где-то рядом.
Что я ожидал увидеть, когда смотрел на снимок скромного дедушки, от которого ушла семья? Старый дом, остро нуждающийся в ремонте, полуразвалившийся с облупленной на стенах краской и скрипящими дверьми.
Ага, как же!
Мать моя женщина! Шоб я так жил!
Не помня себя, я подошел к высокому металлическому забору, увенчанному острыми пиками, и вцепился в его прутья, разглядывая сквозь них широкую территорию, на которой скромно примостился тот самый особнячок, а рядом высился огромный современный домина, к которому вела широкая подъездная дорога. Вокруг раскинулись зеленые газоны, и видно было, что за ними тщательно ухаживают; за домом виднелось озеро и небольшой сад. И ни одного человека.
Интересно.
Я даже вытащил фотографию из кармана, сличая особняки. Сомнений не было – это один и тот же дом. Всякая розовая сопливость, оставшаяся после общения с дедом, разом слетела с меня. Он всегда как-то дурно влиял на меня. Внутри сладко щемило от близости богатства. Не моего, но такого желанного. Что-то вертелось в голове, но я пока еще смутно осознавал, что именно за план там рождался.
Интересно. Очень интересно. А с виду старикан таким скромняшкой выглядел. Он живет здесь один? Откуда у него такие деньги? И как дочка в таком случае могла отказаться от богатого папочки? Последняя мысль немного отрезвила: скорее всего, дедок здесь просто работает сторожем или еще кем.
Обидно. Надо бы фотку вернуть. Впрочем, я пока еще ничего не знаю. Рано делать выводы. И… кажется, старик говорил, что это его дом… Точно! Он говорил, что фотографировал семью на фоне своего дома!
От размышлений меня отвлекло сопение – Ведька пытался просунуть голову между прутьями, и ему это почти удалось. Судя по рвению, щен страстно желал протиснуться на территорию особняка весь. Я употел с перепугу, потому что сначала показалось, что он застрял. Перед глазами стоял лик сурово насупившегося доктора с немым укором во взоре. Он, конечно, играючи раздвинул бы железные прутья и освободил Ведьку, но не хотелось доводить до крайностей и портить чужой забор.
Не без труда мне удалось извлечь щенка обратно, хоть Вездесущий и оказывал яростное сопротивление.
Я оттащил его за поводок подальше от забора и только тогда выдохнул.
На противоположной стороне улицы стояла женщина с мелкой чихуахуа под мышкой, как раз из тех, кто знает всю подноготную соседей. И, главное, готовая поделиться этим знанием с посторонними. Я ведь по ее жадному взгляду, направленному на мою скромную персону, видел, что она уже готова. Не воспользоваться было бы преступлением.
Я поудобрее перехватил поводок с Ведькой и направился к даме.
- Ой, а кто это у нас такой милый? - она расплылась в улыбке, при виде щенка. Тот обнюхал новую знакомую и очень заинтересовался мелкой шавкой на руках у дамы. Пришлось тоже взять этого поросенка на руки.
- А это у нас Ведечка, он живет ниже по улице. Совсем недавно здесь поселились у моего друга. Очень хороший человек, знаете ли. Доктор. Операции делает.
- Ведечка мальчик? - дама потрепала щена по голове, старательно отодвигая от него свою пучеглазую собачонку, потому что Ведька рвался познакомиться поближе.
- Да, а это у нас кто? - изображать восторг становилось все труднее: щен излупил меня хвостом и повизгивал от счастья, изворачиваясь в руках. Пришлось вернуть его на землю.
- Это Мона. Моночка у нас девочка.
- Ой, так это сразу видно, что Моночка девочка. Такая красотка! - некоторое время мы болтали о питомцах. И успели познакомиться. Даму звали Нина и она уже лет десять жила на этой улице.
Я все никак не мог вывести разговор на нужную мне тему, как дама сама спросила:
- А ты к кому-то приехал? – она кивнула на особняк.
- Да, - протянул я. - Знаете, ищу своего родственника, дедушку. Вот, все, что у меня осталось с детства, - я продемонстрировал собеседнице снимок. - Это ведь тот самый дом?
Она хотела ответить, но я ей не дал пока этого сделать. Я и так знаю, что это один и тот же дом.
- Я сирота, рос в детдоме. У меня кроме этой фотографии ничего не осталось от прошлого. Вы не знаете, кто хозяин этого особняка? Я очень давно ищу родственников. И, конечно, надеюсь, что нашел своего дедушку.
Тут очень в тему пошли печальные просящие глазки и волнующийся Ведька рядом, которому не сиделось на месте и он принялся поскуливать.
- Ой... да кто его знает, - не на такой ответ я рассчитывал. Нина пренебрежительно махнула рукой в сторону особняка: - Он до нас не снисходит, все бобылем живет. Сколько времени мы уже соседи, а я даже имени его не знаю! Никого старик к себе не пускает. Но говорят, - она чуть понизила голос и доверительно наклонилась ко мне, - он коллекционирует старинные вещи, и они все хранятся у него в доме. Понимаешь? Поэтому-то он гостей не жалует!
А дед-то все-таки богатый!
- А вы ничего не знаете про его дочь? - я снова помахал фоткой перед местной собачницей. - Где она сейчас?
Если она скажет, что наследница старичка покинула страну вместе с сыночком и никогда больше сюда не вернется, я буду абсолютно счастлив. Но Нина ничего не смогла мне ответить. Она никогда не видела ни дочь старика, ни ее мужа, ни внука, но бесконечно готова была ругать хозяина особняка за то, что он не желает приглашать ее в гости.
Что ж, кое-что мне все-таки удалось узнать, а дальше, как карта ляжет. Если старик не общался с семьей двадцать лет, то мне вполне могло подфартить. И очень жирно.
Я попрощался с Ниной и повел Вездесущего домой. Надо было как-то узнать, где сейчас находится семья старика.
На подходе к своему дому, я увидел веселую белобрысую и дока, нагруженного пакетами и… что это такое волосатое на плече у Джо? С кого эти двое содрали шкуру??? Не, они могут, я уже понял. Но все-таки надеюсь, что док купил коврик себе в спальню.
Радостный Ведька бросился навстречу хозяину. Пришлось поспешить за ним, чтобы щенок меня не уронил.
- А, привет, - говорю Сэм и Джо. – Удачно на охоту сходили?

»» 21.03.16 18:41 Сказочные зарисовки

Окраина, почти за городом. Театр Оз.

Сижу на полу, пытаясь отдышаться. Хватаю ртом воздух.
Больно.
Каждый вдох дается с трудом, возвращается из легких кашлем.
Платье в крови.
Красное на красном.
Теплое.
Почему на полу? Почему я на полу?
Я умерла.
Нет.
Вокруг суматоха. Только что мы были вдвоем. Я успела попрощаться с жизнью, глядя в его глаза, налитые кровью и безумием, я успела.
А теперь он … мертв? – глупая, до безумия нелогичная мысль в голове, пока смотрю в его глаза.
Кто-то навязчиво трясет за плечи, пытается поднять с пола.
Сопротивляюсь. Сначала хриплю что-то бессвязное. Голос не слушается.
Снова захожусь в приступе кашля.
Потом отталкиваю назойливо тянущиеся руки.
- Не трогайте! Да оставьте же меня в покое! Оставьте! – кричу, но в мыслях. Тихо. Тихо в голове и гулко, как после взрыва.
Мертв…Мертв? Мертв?!
Мой мир разлетается на тысячи мельчайших осколков.
Люди вокруг. Так много людей.
Почему они живы, а ты мертв? Они – бесполезные, никчемные, бездушные куклы живы, а ты твоя голова свинцовой тяжестью на моих коленях.
Хочется кричать.
Хорошо, что голоса нет.
Слезы текут по моим щекам. Слезы досады, слезы обиды, слезы несправедливости.
Ревность.
- Почему не я убила тебя, - рукой заботливо убираю непослушные волосы от лица, - только я имела на это право.
Кто-то все же поднимает меня с пола, подхватив под руки. Смотрю затуманенным взглядом, стараюсь сосредоточиться.
Тишина в ушах сменяется протяжным, монотонным звоном.
- Пьер, - все еще не верю, глядя перед собой.
- Простите, мисс, - сжимает мою ладонь своими, - простите, что не вернулся раньше.
Сжимаю его пальцы своими, стиснув зубы, молчу.
Больно. Горло горит, как при затяжной ангине, и слезы все еще подступают к глотке вместе с приступами тошноты.
Несколько вздохов. С каждым становится легче.
Теперь происходящее вокруг становится отчетливее. Очертания приобретают резкость.
Несколько человек полиции, какие-то в штатском, бригада скорой помощи, зеваки, еще оставшиеся в театре.
Как в замедленной съемке наблюдаю за происходящим, стоя у противоположной стены. Вижу, как Его тело поднимают и словно тряпичную куклу, сгружают на носилки. Какие-то провода, кислородная маска, уколы…один, затем другой.
Зачем с трупом столько возни?
- Вы в порядке, мисс? - служитель закона трогает за плечо, привлекая внимание, - мисс, вы в порядке?
- В полном, - отвечаю тихо.
- Слава Богу, что мы успели вовремя, - с нескрываемой значимостью поправляет фуражку и, кивнув, отходит в сторону коллег.
Его уносят из гримерки.
- Куда его? В морг? – спрашиваю проходящего мимо полицейского.
- В больницу, мисс. На удивление живучим оказался ваш несостоявшийся убийца.
- Убийца?
- Разве он не хотел вас убить? - кивок в область шеи.
Машинально прикрываю рукой горло.
- Ладно,- стараясь поскорее закончить разговор, полицейский шагает в сторону выхода, - много работки вы нам подкинули на ночь глядя. Отдохните. Попытайтесь прийти в себя. Мы свяжемся с Вами. Всего доброго, мисс Харли.
________
- Пьер, поклянись мне, что это не ты вызвал полицию? – уже добрых пол часа пытаю своего верного Пьера.
- Клянусь, мисс, - кивает в подтверждение собственных слов, - клянусь, что не имею к этому никакого отношения. Но я благодарен тому, кто это сделал, кто бы он ни был.
- Как ты можешь такое говорить!? – резко оборачиваюсь, задев рукой чашку на краю стола. – Ты что совсем не понимаешь? Не понимаешь, что все произошло как раз после представления. Куклы, мои куклы, - опускаюсь в кресло, уставившись с одну точку, шепчу, - если кто-то нашел их. Если кто-то узнает…
- Мисс Харли, Вам нужно переодеться, - в комнату входит Лиза.
- Мне идет красное, - повторяю шепотом снова, и снова, и снова, - а он жив, - улыбаюсь, по-прежнему уставившись в одну точку перед собой.
- Господи, - всхлипывает Лиза, тут же прикрыв рот рукой.
Господь нам не помощник, моя милая Лиза. Он давно оставил нас.
А он жив!
Пока еще...