михайловна:
Забайкальский багульник
Павел Марков
Вдохну всей грудью розовое счастье
Когда в лесу багульник расцветет…
Будь счастливо Родное Забайкалье
Верь в лучшее, а худшее пройдет…
Пройдусь по сопке в розовом убранстве
К сосне душой, и телом припаду…
Пусть в нашей жизни не совсем все ясно…
Но я всем сердцем Родину люблю…
Люблю весну, когда цветет багульник
Люблю степей, неведомую ширь…
А не люблю, что б лаяли огульно
На мою Родину, красавицу Сибирь…
Люблю тайгу, где спрятаны все тайны
Простой, загадочной, и любящей души…
Люблю тебя родное Забайкалье…
И улицы моей Родной Читы…
И пусть при ветреной, и пасмурной погоде
Для всех нас светит солнце с высоты…
Такого нет, нигде вы не найдете….
Страны чудес, и города мечты…
Вдохну всей грудью розовое счастье
Когда в лесу багульник расцветет…
Будь счастливо Родное Забайкалье
Верь в лучшее, а худшее не в счет…
Nadin-ka:
Кюхельбекер В. К.
ЦАРСКОЕ СЕЛО
Нагнулись надо мной дерев родимых своды,
Прохлада тихая развесистых берез!
Здесь наш знакомый луг; вот милый нам утес:
На высоту его, сыны младой свободы,
Питомцы, баловни и Феба, и Природы,
Бывало, мы рвались сквозь густоту древес
И слабым гладкий путь с презреньем оставляли!..
О время сладкое и чуждое печали!
Ужель навеки мир души моей исчез
И бросили меня волшебные мечтаньи?
Веселье нахожу в одном воспоминаньи:
Глаза полны невольных слез!
Так, вы умчалися, мои златые годы;
Но - будь хвала судьбе: я снова, снова здесь,
В сей мирной пристани я оживаю весь!
Стою - и зеркалом разостланные воды
Мне кажут мост, холмы, брега, прибрежный лес
И светлую лазурь безоблачных небес!
Как часто, сидя здесь в полуночном мерцаньи,
На месяц я глядел в восторженном молчаньи!
Места прелестные, где возвышенных муз,
И дивный пламень их, и радости святые,
Порыв к великому, любовь к добру – впервые
Узнали мы, и где наш тройственный союз,
Союз младых певцов и чистый, и священный,
Всесильным навыком и дружбой заключенный,
Был братскою каменей укреплен!
Пусть будет он для нас до гроба незабвен:
Ни радость ясная, ни мрачное страданье,
Ни нега, ни корысть, ни почестей исканье -
Моей души ничто от вас не удалит!
И в песнях сладостных и в славе состязанье
Соперников - друзей тесней соединит!
Зачем же нет вас здесь, избранники харит?
Тебя, о Дельвиг мой, о мой мудрец ленивый,
Беспечный и в своей беспечности счастливый!
Тебя, мой огненный, чувствительный певец
Любви и доброго Руслана, -
Тебя, на чьем челе предвижу я венец
Арьоста и Парни, Петрарки и Баяна!
О други! почему не с вами я брожу?
Зачем не говорю, не спорю здесь я с вами?
Не с вами с башни сей на пышный сад гляжу?
Или, сплетясь руками,
Зачем не вместе мы внимаем шуму вод,
Биющих искрами и пеною о камень?
Не вместе смотрим здесь на солнечный восход,
На потухающий на крае неба пламень?
Мне с вами все казалось бы мечтой,
Несвязным, смутным сновиденьем,
Все, все, что встретил я, простясь с уединеньем,
Увы! что у меня и счастье, и покой,
И тишину души младенческой отъяло
И сердце бедное так больно растерзало! -
При вас, товарищи, моя утихнет кровь,
И я в родной стране забуду на мгновенье
Заботы и тоску, и скуку и волненье,
Забуду, может быть, и самую любовь!
14 июля 1818
Царское Село
михайловна:
Воспоминания о Карелии
Кравченко Денис
Карелия снится мне каждую ночь
Увидеть красоты я вовсе не прочь.
Дожди и туманы, леса и болота
Вдыхать этот воздух мне снова охота.
Карельские сосны и камни вокруг
И рядом со мною проверенный друг.
Я помню озера, я помню закаты,
Болот тишину и шум переката.
Мне снится Карелия – сказочный край,
Дождливый и ветреный северный рай.
Peony Rose:
Яков Маркович
***
Нарисовал твои пейзажи стриж
В разлёт от склона и до склона,
А звуком и глухого опьянишь,
Армения! – звучней нет слова.
Ты и земной, ты и небесный град,
Дарящий тайно тайну света,
Как даровал спасенье Арарат –
Ковчег и скиния завета.
Nadin-ka:
Белла Ахмадулина
По пути в Сванетию
Теперь и сам я думаю: ужели
по той дороге, странник и чудак,
я проходил?
Горвашское ущелье,
о, подтверди, что это было так.
Я проходил. И детскую прилежность
твоей походки я увидел.
Ты
за мужем шла покорная,
но нежность,
сиянье нежности взошло из темноты.
Наши глаза увиделись.
Ревниво
взглянул твой муж.
Но как это давно
случилось.
И спасла меня равнина,
где было мне состариться дано.
Однако повезло тому, другому, —
не ведая опасности в пути,
по той дороге он дошел до дому,
никто не помешал ему дойти.
Не гикнули с откоса печенеги,
не ухватились за косы твои,
не растрепали их.
Не почернели
глаза твои от страха и любви.
И, так и не изведавшая муки,
ты канула, как бедная звезда.
На белом муле, о, на белом муле
в Ушгули ты спустилась навсегда.
Но все равно — на этом перевале
ликует и живет твоя краса.
О, как лукавили, как горевали
глаза твои, прекрасные глаза.
михайловна:
Глеб Струве
Ты помнишь: вечер на мосту,
Цветные огоньки на Темзе.
И в синем небе звездный вензель,
И Лондонскую пустоту?
Ты помнишь горькую любовь,
Признания на Пикадилли?
Страстней испанской сегидильи
Томила вздернутая бровь.
Над
Лондоном расцвел туман
О не диковинная ль роза!
Вся жизнь - таинственная проза
И обычайнейший обман.
В такой обыкновенный час
Душа, плененная любовью -
Твоей изогнутою бровью -
Не о звезду ли обожглась?
И город, где цветет туман,
Стал навсегда своим и милым:
Там плачет, прислонясь к перилам,
Душа, сошедшая с ума.
Агнес Грей:
Евгений Евтушенко
Мой Тбилиси (отрывок)
Старик-платан, листвой качая еле,
Ты мудр, как будто ты карачохели.
Галактиона подзывая знаком,
В Тбилиси Пушкин бродит с Пастернаком.
О город мой, хинкальными дымящий,
Немножко сумасшедший и домашний,
Дай после смерти мне такое счастье
Стать навсегда твоею тенью, частью…
В Тбилиси есть особенная прелесть.
На этот город звезды засмотрелись.
Всегда в Тбилиси почему-то близко
До Рима, до Афин и Сан-Франциско.
В Тбилиси с чуством старого тбилисца
Все камни мостовых я знаю в лица.
Кто уезжал, тот знает непреложно
Уехать из Тбилиси невозможно.
Тбилиси из тебя не уезжает,
Когда тебя в дорогу провожает.
А станешь забывать — в предсердье где-то
Кольнет хрусталик горный Кашуэты.
Как то, что Млечный Путь бессмертно млечен
Я верю в то, что город — вечен.
Nadin-ka:
Валентин Берестов
В ПЕТРОПАВЛОВСКЕ-КАМЧАТСКОМ
Горячая седая голова –
Авачинский вулкан. А рядом два –
Корякский и Козельский – великана.
Что твой Неаполь! Сразу три вулкана!
Но не дымил Авачинский, а спал
В тот день, как в Петропавловск я попал.
Вот бухта. Грязных льдин синеют грани.
А дальше в белом блеске, как в сметане,
Скользят за ледоколом корабли.
Вот дремлет сопка на краю земли
Под тощей рощей лиственниц раздетых,
Как будто в рыбьих тоненьких скелетах.
Там, где бежал прибой, лежит припай…
Огромная страна. Но вот он – край.
михайловна:
Николай Агнивцев
Ах, как приятно в день весенний
Урвать часок на променад
И для галантных приключений
Зайти в веселый «Летний сад».
Там, средь толпы жантильно-гибкой,
Всегда храня печальный вид,
С разочарованной улыбкой
Поручик Лермонтов стоит!..
Ах, Санкт-Петербург, все в тебе очень странно,
Серебряно-призрачный город туманов…
Ах, Петербург, красавиц «мушки»,
Дворцы, каналы, Невский твой!
И Александр Сергеич Пушкин
У парапета над Невой!
А белой ночью, как нелепость,
Забывши день, всю ночь без сна
На «Петропавловскую крепость»
Глядеть из темного окна!..
И, лишь запрут в «Гостинном» лавки,
Несутся к небу до утра
Рыданье Лизы у «Канавки»
И топот Медного Петра!..
Ах, Санкт-Петербург, все в тебе очень странно,
Серебряно-призрачный город туманов…
Ах, Петербург, красавиц «мушки»,
Дворцы, каналы, Невский твой!
И Александр Сергеич Пушкин
У парапета над Невой!
Nadin-ka:
Новелла Матвеева
Охотское море волною гремит.
Охотское море волною гремит.
Бросками - проносятся чайки.
Вулкан-великан в отдаленье дымит,
Хвалу воскуряя
Камчатке.
Бренча,
Откатилась от крупных камней
Пятнистая галька пугливо:
Во всю ширину развернулся над ней
Оскаленный гребень прилива.
Сейчас
За скалой
Закричит пароход,
Стремительный,
С белой каймою,
И, вздрогнув,
Жующий олень повернет
Крылатую голову
К морю.
михайловна:
Александр Балтин
Берн
Чуть в дымке белизною гор
Берн окантован.
Осень в силе.
Готический насколь собор
Мы уподобим перспективе?
Медвежий город – скажет герб:
Видал его изображенья.
Фонтан едва ли опроверг
Необходимость посещенья
Кафе напротив - так водой
Играя, привлекают струи.
Любуйся Ааре – рекой,
Чьих волн звучат приятно струны.
А вот и флаги на ветру
Над старой улицею плещут.
И суммы башен на веку
Своём различнейшие вещи
Видали, также и мосты,
Чья основательность прельщает.
Платанов жёлтые листы –
Тишь в парке нежно окружает…
михайловна:
Александр Балтин
Мост, возведённый Бараттьери,
Монетным назван был, раз двор
Монетный близок – будто сор
Всё, кроме денег в нашей сфере.
Из-за развитья рынка мост
Риальто заменён на прочный
Из дерева…
Сейчас – барочный,
Сквозящий, будто мыслью мозг.
Венецианский пышный мир,
Торжественна архитектура.
И мост Риальто, чья структура
Надёжна, помнит каждый миг
Былого: стражников, купцов,
Красавиц…
В арках видно небо.
Жизнь ради зрелищ, ради хлеба
Пустая суета годов…
Nadin-ka:
Виссарион Петербургский
СТАРЫМИ ТРОПАМИ НОВОГО СВЕТА
Море и скалы. Солнце и море.
Античным философам вторя,
Иду не спеша по разбитой дороге.
Обуты в сандалии босые ноги…
Покоен утром Новый Свет.
Над морем медленный рассвет,
В амфитеатре скал и гор,
Ночной грозе наперекор,
Залив и лодки рыбаков,
И жены, ждущие улов…
Полчаши темной бирюзы…
А мне — минувшего призы,
В корнях раскидистой сосны
(Сбылись мечтательные сны!) —
Потоками размыты черепки:
Обломок кирпича и битые горшки,
И перламутр моллюска средь золы,
Барашков обгорелые мослы,
И донце килика, и рукоять…
Здесь время обратилось вспять.
Тонка эпох связующая нить —
Её дано нам сохранить,
Как очагов погасших дым
Вдоль троп, пересекавших Крым…
В тени, у виноградного куста,
Под аркой старого моста,
Ступени, падающие вниз,
Ведут не в ад, но в Парадиз.
Старинный грот, а в нем родник
Устроил титулованный старик…
Здесь — по обычаю древней Эллады —
Вино разбавляю водою прохладной.
…Вечные волны, скользящие рядом,
Я провожаю невидящим взглядом.
Consuelo:
Пётр Андреевич Вяземский
Венеция
Город чудный, чресполосный —
Суша, море по клочкам, —
Безлошадный, бесколесный,
Город — рознь всем городам!
Пешеходу для прогулки
Сотни мостиков сочтешь;
Переулки, закоулки, —
В их мытарствах пропадешь.
Вместо улиц — коридоры,
Где народ валит гуськом,
Зданья — мраморные горы,
Изваянные резцом.
Здесь — прозрачные дороги,
И в их почве голубой
Отражаются чертоги,
Строя город под водой.
Экипажи — точно гробы,
Кучера — одни гребцы.
Рядом — грязные трущобы
И роскошные дворцы.
Нищеты, великолепья
Изумительная смесь;
Злато, мрамор и отрепья:
Падшей славы скорбь и спесь]
Здесь живое населенье
Меди, мрамора, картин,
И прошло их поколенье
Сквозь грозу и мрак годин.
Живо здесь бессмертьем славы
Племя светлых сограждан:
Сансовино величавый,
Тинторетто, Тициан,
Жиордано, Порденоне,
Гвидо-Рени, Веронез, —
Мир, зачавшийся в их лоне,
При австрийцах не исчез.
Торжествуя над веками
И над злобною враждой,
Он цветет еще пред нами
Всемогущей красотой.
Здесь лишь статуи да бюсты
Жизнь домашнюю ведут;
Люди — их жилища пусты —
Все на площади живут.
Эта площадь — их казино,
Вечный раут круглый год:
Убрал залу Сансовино,
Крыша ей — небесный свод.
Здесь с факином правнук дожа,
Здесь красавиц рой блестит,
Взглядом нежа и тревожа
Двор подвластных волокит.
Вот аббат в мантилье черной,
В нем минувший быт и век;
Словно вышел из уборной
Принчипессы — имярек.
В круглой шляпке, с водоноской
Черноглазая краса;
Из-под шляпки черным лоском
Блещет тучная коса.
Здесь разносчиков ватага,
Разной дряни торгаши,
И что шаг — то побродяга,
Промышляющий гроши.
Тенор здесь хрипит рулады,
Там скрипит скрипач слепой
Так, что все оглохнуть рады,
Только б дать ушам покой.
Кофе пьют, едят _сорбети_
И, свою балуя лень,
Юга сч_а_стливые дети
Так проводят праздный день.
Здесь, как в пестром маскараде,
Разноцветный караван;
Весь восток в своем наряде:
Грек — накинув долиман,
Турок — феску нахлобуча,
И средь лиц из разных стран
Голубей привольных куча,
А тем паче англичан.
Все они несут под мышкой
Целый пук карандашей,
Телескоп с дорожной книжкой,
Проверяя всё по ней.
Дай им волю — и в Сан-Марко
Впишут, не жалея стен,
Святотатственно и марко
Длинный ряд своих имен.
Если ж при ночном светиле
Окуется серебром
Базилика, Кампаниле
И дворец, почивший сном,
И крылатый лев заблещет,
И спросонья, при луне,
Он крылами затрепещет,
Мчась в воздушной вышине,
И весь этот край лагунный,
Весь волшебный этот мир
Облечется ночью лунной
В злато, жемчуг и сафир;
Пред картиной этой чудной
Цепенеют глаз и ум —
И, тревоги многолюдной
Позабыв поток и шум,
Ты душой уединишься!
Весь ты зренье и любовь,
Ты глядишь и заглядишься,
И глядеть всё хочешь вновь,
И, всем прочим не в обиду, —
Красоту столиц земных,
Златовласую Киприду,
Дочь потоков голубых,
Приласкаешь, приголубишь
Мыслью, чувством и мечтой,
И Венецию полюбишь
Без ума и всей душой.
Но одно здесь спорит резко
С красотою здешних мест:
Наложил лихой тедеско
На Венецию арест.
Здесь, где дожей память славит
Вековечная молва,
Тут пятой Горшковский давит
Цепью скованного льва;
Он и скованный сатрапу
Страшен. Всё в испуге ждет:
Не подымет ли он лапу?
Гривой грозно ль не тряхнет?
1853 г.
михайловна:
Марина Хаханова
Город, гордо в гранит одетый.
Длинность набережных и мостов,
Перекинутых пересветы,
В ночь откинутых на все сто
Градусов… Молча слушать
Волны сонной твоей Невы,
Петербург, впечатленный в душу,
Ваше царское, к Вам на Вы!
Медным всадником сквозь столетья,
Толщи сквозь, сквозняки времен
Императорское наследье
Погребивший, не погребен!
Воскрешенный светлейшим ликом,
Златоглавием заиграл
Город, помнящий о великом.
Так окропленный кровью храм
Помнит. Не быть, а царствовать
Здесь, озираясь вокруг: Не сон?!
Петербург, во все горло: Здравствуй!
Возвратит колокольный звон.