Отголоски прошлого

Первый год A-levels, сентябрь

Теорию свою на счет Макнейла я проверяю, написав эссе по «Унесенным ветром» и копию через Луизу передав. Он ждать себя не заставляет долго, на следующий же день, когда вместе с Лу и Бель к контрольной работе по геометрии в библиотеке готовлюсь, появляется возле нашего стола. И подтверждает присутствием то, что на уме крутится.
Что ясно обоим без громких заявлений.
Кай идет за мной, когда шагом легким, танцующим, через книжные ряды к полкам по истории средневековья направляюсь. Взгляд его ощущаю на себе теплом, слышу голос, тонкой паутиной искусных фраз опутывающий разум. Он говорит много, однако, никогда напрямую, используя образы двусмысленные. Уже сейчас хитёр и изворотлив, что юристу в профессии жизненно необходимо. И неотступен в устремлениях своих, вновь к стене меня прижимая.
Слишком уж много Макнейл себе позволяет, на еще одну провокацию отвечая. Хотя не скрою, в глубине души мне нравятся наглость и самомнение прочное, как сталь пуленепробиваемая. И близость, от которой дыхание перехватывает – это ощущение, как последней модели игрушка, интересная именно новизной своей. Непохожестью ни на что другое.
Как много времени пройдет прежде, чем наскучит обоим? Или как долго я балансировать на грани смогу, не потеряв голову? Ему ведь хочется поддаться, хоть от одной мысли об этом гордость в истерике бьется.
- … застукали целующимися в актовом зале, - голос отъявленной сплетницы за стеной из книг в соседнем коридоре. - Слышала, что они встречаются
- Как? Они же не подходят друг другу!– вторит ей Джемма, что-то еще говорит, но слов удаляющихся учениц уже не разобрать.
Если сейчас я «да» отвечу, тоже перешептывания, из уст в уста передаваясь, поползут. Хотя в нашем случае скорее скажут, что подобное притягивается. И будут правы, потому что с позиции статуса и популярности в школе Кай Макнейл и Эльза Мейтленд идеальный пейринг, как Чак Басс и Блэр Уолдорф*.
Как Скарлетт О’Хара и Ретт Батлер – подсознание фразу его напоминает.
Словно щит, прижимаю к груди книгу с описанием наиболее значимых крестовых кампаний, тактик сражений и осад крепостей. Ногтями с французским маникюром классических оттенков в твердую обложку впиваюсь, стараясь вид невозмутимый сохранить. Одному только дьяволу известно, скольких усилий мне стоит не поддаться этим зеленым глазам, взгляд которых медленно тяжелеет, темнеет, как листва в дождь, завораживая. Обещая, что взамен на короткий ответ получу желаемое.
Одно слово весом в гордость Снежной королевы – огромная цена за то, чтоб снова прижаться к Каю, растекаясь блаженством под поцелуями губ с ума сводящих.
- Макнейл, ты навязчивый, - тон надменный и холодный, практически вечная мерзлота.
- Настойчивый, - Кай придвигается опасно близко, почти вплотную и поправляет шепотом, словно тлеющие угли внутри перемешивая под ребрами. Расплавляя кислород в легких до вязкой субстанции, которая стекает куда-то ниже желудка жаром.
Еще немного, несколько сантиметров до столкновения. Я чувствую изменение гравитации, подталкивающей на сближение, приоткрываю рот и, уже готовая потянуться вперед, из рук выпускаю забытую книгу. История крестовых походов в напряженной тишине на пол падает. Оглушительно громкий звук поражения разлетается в узком коридоре между рядами с книгами, вздрогнуть заставляя.
- Боже, - непроизвольно вырывается.
Макнейлу ничего не стоит поцеловать меня, а я не стану сопротивляться, потому что хочу этого – факт.
- Просто Кай, Эльза, - милостиво разрешает, к разочарованию только выдохом своим горячим касаясь губ. И мое имя как ласка в устах его звучит.
Мне нужно больше свободы и воздуха, потому что Макнейла становится слишком много. Он везде. Словно струны арфы перебирает нервные окончания, заполняя разум музыкой своего голоса. Переписывает ДНК в каждой клеточке тела, вшивая в программу вирус влечения.
Упираюсь ладонями ему в грудь, сквозь темно-синий пиджак и рубашку ощущая торопливые удары сердца, которое качает бурлящую возбуждением кровь. Легонько от себя оттолкнуть пытаюсь Кая. Он отступает, поворачивает голову и смотрит под ноги, где
учебник по истории крестовых походов лежит.
Тоже взгляд опускаю на книгу, распахнувшуюся после падения на страницах о средневековых крепостях госпитальеров. На цветном фото изображена Крак-де-Шевалье, выдерживавшая множественные осады, но сдавшаяся перед хитростью. Она примером своим подтверждает, что для завоевателей неприступных укреплений не бывает.
И это актуально не только для строений из камня или литых металлов.
- Так ты хочешь знать, что я чувствую? – повторяю вопрос Кая, глаза подняв на него.
Ужас. Такой удушливый, вызывающий головокружение и желание получить тебя себе. Страх поддаться тебе и сгореть неосторожно. Или больше не ощутить ничего подобного с чем-то другим.
- Раз уж тебе стали близки масштабы вселенной, то мы как две звезды, которые, пересекаясь, преломляют пространство и время, разрушая все вокруг и себя, - вперед, переступив через справочник раскрытый, делаю шаг и, руку протянув, пальцами манящих губ парня касаюсь. - Твой поцелуй того не стоит.
Только слабые духом, сплетя умело кружево изо лжи, убегают. Я не слабая, но сбегаю. Банально спасая себя.

- Нас в клуб на Хэллоуин зовут, - размахивая конвертом, Анабель довольная делает пируэт и на розовое покрывало кровати падает. –Хью именные приглашения на свою вечеринкуприслал. Он милый. Уверена, для тебя старался.
- Покажи-ка, - без внимания оставив слова о футболисте, Луиза в руках один из трех черно-оранжевых прямоугольников крутит, разглядывая, и изрекает. – А если в этом заведении кто-то в нас несовершеннолетних узнает?
Как негативист по складу своему, Лу всегда ищет то, что на репутацию тень может бросить. Она порой излишне осторожна, но это компенсирует Бель, которой едва ли дело есть до устоев чопорных аристократов. Основа их дружбы тесной скорее всего в контрасте.
- Надень что-нибудь в духе костюма Коломбины, сочетающееся с классической венецианской маской, полностью скрыв лицо, - я плечами пожимаю, совсем не видя трагедии, раз уж присутствовать на празднике ей хочется.
Милого и простого, как монета в пять пенсов, футболиста Хью ей тоже хочется. Но колется. Знакомое ощущение, которое меня по-прежнему преследует несмотря на то, что в отношении Кая Макнейла все точки над «i» расставлены.
- То есть мы пойдем? – уточняет Луиза и на меня смотрит.
- Конечно, пойдем! Я уже заказала наряд с большими белыми крыльями как у ангелов VS, - радостно подхватывает Анабель, которой для хорошего настроения много не требуется, и тоже оборачивается ко мне. – Пойдем же?
Я лидер для них обеих. И следом по иерархии вниз для других девочек школы.
- Египетский образ мне подойдет? – с улыбкой предвкушения мнением подруг интересуюсь.

* герои сериала «Сплетница»
_________________

Первый год A-levels, 31 октября

Я ни хрена не контролировал.
В канун Дня Всех Святых в высоком безоблачном небе полная луна бросала на город пыльно-серебристый свет. Он смешивался с ярко-желтыми сферами от наружных фонарей довольно приличной и чистой улочки, на которой располагался задний вход в ночной клуб, предназначенный для не желавших попадаться прессе приглашенных исполнителей и гостей, как несовершеннолетняя тусовка школьников. Я стоял на маршевой пожарной лестнице в пролете между первым и вторым этажом, прижимая к металлическому поручню и кирпичной стене девушку в черном кафтане, накинутом для тепла. Плотная ткань все время норовила сползти с ее плеч, оставив в легкой желто-оливковой тунике с паутиной вышивки, но это похоже абсолютно не волновало обнимавшую меня за шею Эльзу.
Прогноз обещал прохладную ночь, что, в общем-то, свойственно поздней осени, но я не ощущал температуры воздуха. Все чувства сосредоточились на девушке: ее поглаживающих шею и путающихся в волосах нежных пальцах, сладких от гренадина в коктейле губах и дерзком языке. Поцелуи были медленными, тягучими и слегка сумасшедшими. Как, впрочем, все, что имело отношение к Снежной королеве.
Если раньше я всерьез полагал, что управлял сценарием взаимоотношений, упрямо растапливая ледяную стену брони Мейтленд, то теперь понимал, что мы оба увязли во всем этом. Как те звезды, о которых она говорила, что, попав в зону притяжения друг друга, не могли расстаться. И, говоря откровенно, мне не хотелось отпускать Элизабет из своих рук, разрывать поцелуй даже тогда, когда взамен сгоревшего от жара в легких кислорода требовался новый вдох.
- Кай, - прошептала девушка, когда, размазав остатки коралловой помады, я спустился губами ниже и прихватил кожу немного выше ключицы.
Этот ее полустон казался соблазнительнее всего, что мне доводилось слышать из девичьих уст, эротичнее всей просмотренной порнушки. Потому что он был настоящим, честным, а не наигранной попыткой завести.
- Что? – отозвался я севшим голосом и, подняв голову, взглянул в бездну потемневших глаз девушки. В них вместо морозного инея, присущего Снежной королеве, отражался желтый свет фонаря, будто танцующее в зрачке пламя свечи.
- Какой образ у тебя? – сбитым, но невинным тоном спросила Эльза. Словно не приемля даже минимального расстояния между нами, она подалась вперед и положила ладонь мне на грудь, выводя пальцем узоры на черной рубашке. Максимально отвлекая этим действием от своего вопроса.
Едва ли кто-то из богатых детишек, получивших доступ в ночной клуб, относился к вечеринке в честь Хэллоуина настолько небрежно, чтобы в последний момент брать напрокат костюм, выполненный на уровне детского утренника. У всех нас хватало возможностей, чтобы обсудить мероприятие с дизайнером и припахать ателье отшивать наряд в соответствии с предпочтениями. Это, в общем-то, было элементарно, обыденно, ведь насколько я мог судить, Снежная королева и ее фрейлины даже скроенную по шаблону школьную форму отправляли швее, требуя укоротить юбки и подогнать пиджаки под изгибы фигуры.
- Влад Цепеш, - ответил на любопытство, успев поймать за лацканы соскальзывающий вниз камзол цвета вороного крыла и вернув его на плечи. Обвел пуговицы и петли, обрамленные валашской вышивкой. Для того чтоб вести беседу, нужно было сконцентрироваться на чем-то кроме ее раскрасневшихся губ. – А твой?
Я улавливал направление в общих чертах, среди которых важное место отводилось парику, спускающемуся на спину длинной темной косой, и увенчанной коброй диадеме, но не конкретную личность, взятую за основу.
- Тебе подходит, - Мейтленд рассмеялась, прикрыв густо подведенные черным глаза. Тени от длинных ресниц упали ей на щеки.
Внизу открылась дверь, выпустив в тишину улочки клубный микс, и быстро захлопнулась. Судя по звукам человек, вышедший на воздух, двинулся в сторону лестницы, на ходу прикурил от зажигалки и причмокнул, раскуривая сигарету. Когда он схватился за металлические перила, я повернул голову к нему. Косуха с бусинами, распахнутая на груди рубаха и жилетка – атрибуты капитана Джека Воробья, под которого косил Хью.
- Занято, дыми в другом месте, - пристрастие к табаку футболу не мешало, поэтому меня не парило. Лишь бы он не попался с сигаретами на территории школы, потому что администрация курилку для учеников не предусматривала, предпочитая штрафы.
- Макнейл… и знакомая брюнеточка, - выдохнул Хью, подняв глаза и расплывшись в нетрезвой ухмылке. Как и все вокруг, привыкнув к платиновым волосам Снежной королевы, он не узнал ее в новом амплуа. Ни пару часов назад, когда с высоты вип мы рассматривали в мерцающем неоне девчонок на танцполе, ни тем более сейчас, когда знатно накидался алкоголем. – Для справки вам с египетской цыпочкой: цивильный отельчик в двух кварталах.
Уткнувшаяся лбом мне в плечо балерина хмыкнула, то ли забавляясь той чепухе, которую молол нетрезвый футболист, то ли от досады, что попала в такую ситуацию, вероятнее всего оскорбительную для ее высокомерия. Элизабет шумно выдохнула куда-то немного выше сердца, где ее манипуляции вмиг отозвались теплом, сжавшим грудную клетку. Я скользнул ладонями вверх по вороту кафтана, в бессознательном жесте собственничества обнимая девушку, и, глядя на друга, хищно сощурился. Обычно комментарии Хью забавляли, однако сейчас, не фильтруя пьяный базар, он позволил себе трепать лишнее.
- Закрой рот и свали отсюда, - резким и грубым тоном потребовал я, потому что… конечно же, потому что он мне мешал.
- Пардоньте, - выбросив окурок в урну, парень поднял руки в извиняющемся жесте, верно уловив все интонации, и отступил. Он указал пальцем на девушку, изобразил рукой мобильный телефон, что обозначало «возьми номер ее мобильного», и развернулся, направившись обратно в клуб.
Когда впустив Хью в здание, стальная дверь вновь хлопнула, мы с Мейтленд вновь остались вдвоем все в той же осенней ночи кануна Дня Всех Святых. И вроде бы ничего не изменилось, однако вместе с порывом северного ветра остужающей волной накрыло понимание весомости произошедшего. Парни всегда вели себя как обыкновенные пубертатные пошляки, хвастающиеся в компании достижениями, не скупящиеся порой на подробности, и среди них я с легкостью мог обронить фразу-другую о своих победах. Однако все, что касалось Эльзы, оказалось слишком личным, только моим. Она была только моей.
- Я твоя тайна? – поинтересовалась она, шевельнувшись в объятиях и подняв голову. Лицо так непривычно для моего взгляда обрамляли темные волосы, убранные назад в косу, коснувшись которой я ощутил под пальцами приятные, но все же искусственные локоны. Они существенно отличались от натурального платинового шелка, рассыпающегося в руках. – Забавно.
Не то слово. Меня нехило намотало на маховик собственной игры. Таких поворотов я уж точно не планировал, после ухода Снежной королевы из библиотеки оставшись в секции учебных материалов по истории. Да собственно еще несколько часов назад не поверил бы тому оракулу, что взялся б предсказать недалекое будущее, описывая события этой ночи вплоть до слов, которые собирался озвучить в ответ.
- Вряд ли ты останешься секретом, если вернемся вместе за столик в вип, - произнес я, протянув Эльзе раскрытую ладонь в качестве продолжения.

»» 11.05.22 23:05 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________

Лондон. Пять лет назад.

Голова просто раскалывается, не давая возможности тупо оторвать её от подушки. Сколько я вчера выпил? После третьей бутылки уже не состоянии был считать. Открывать глаза не хочется, наоборот, хочу, чтобы поскорее наступило уже завтра, когда станет немногим легче. Однако моим желаниям не суждено сбыться. Сначала слышу голос, как сквозь вату, потом всё четче разбираю слова, а после и соотношу голос и слова.
- Ты позор нашей семьи, Тристан Лестер Ховард! - не соизволяю даже голову поднять, лишь, потянув рукой подушку, накрываюсь ею. Это немного заглушает раздражающий голос отца, но при этом не уменьшает интенсивности ударов молоточков в моей пустой черепной коробке. - Ты хоть понимаешь, что теперь мне никак не подтереть за тобой это дерьмо?
Отец сдергивает одеяло с меня, но тут же ругается под нос.
- Не надо орать на меня, - всё же раскрываю рот, не убирая подушку с головы. - Голова и так раскалывается.
- Голова у него раскалывается, ну надо же, - яда в голосе отца ещё больше становится. - Поднимай свою голую задницу и посмотри, что ты сделал!
Приходится всё же высунуть голову из-под подушки, но только чтобы убедиться, что это не кошмарный сон, а действительно мой отец.
- Кто тебя пустил? - первая мысль, что появляется в моей затуманенной алкоголем голове.
- Ты в своем уме? Кто меня может не пустить? Меня!
- Я не совсем в своем, потому что хорошо отдохнул.
- Да! Очень хорошо отдохнул! - на кровать летит утренний номер “Таймс” где прямо на первой странице фото моей вчерашней вечеринки. И заголовок: “Золотая молодежь отрывается в “Сити” в одном из фешенебельных клубов столицы “Steel Yard”!” Фото, на котором я вместе с двумя телками выхожу из ночного клуба с расстегнутой ширинкой и чьей-то рукой из двух красоток там.
- Ну и что такого? - из чистого упрямства противоречу отцу.
- Что такого? Читай, что там пишут. Вслух читай! - видимо, чтобы не врезать мне затрещину, Филип Адриан Ховард, начинает ходить из угла в угол по спальне. Я же пытаюсь сосредоточиться на том, что написано мелким шрифтом. С похмелья всё ещё плывет перед глазами.
- “Сын министра иностранных дел, Тристан Ховард, показал всему ночному Лондону, что для него не существует запретов и запретных тем, - хмыкаю, но продолжаю: - Прогуливался в непотребном виде по улице, на замечание констебля предложил тому прогуляться во всем известном направлении, а когда ему попробовали деликатно объяснить, что такое поведение недопустимо, просто ударил мистера Лайноса. Констебль Лайнос получил перелом носа и множественные ушибы при падении на мостовую...” - поднимаю глаза на отца. - Он не понял с первого раза, просто заплати ему, а с этой, - читаю имя автора статьи, - Тришей Никсон надо популярно поговорить.
- Заплатить? Поговорить? - он аж краснеет от ярости, и в этот момент я даже начинаю опасаться, что старика раньше времени хватит удар. - Ты вообще в своем уме, Тристан? Хорошо ещё, Анжела не видела этой мерзости!
- Не вмешивай маму в это.
- Ты сам во все вмешиваешь и её, и меня! Ты разве не знаешь, что предстоят выборы? Или ты специально так гадишь в своем собственном доме?
- Да успокойся, ничего же нет страшного. Статью подотрут, может быть, даже уволят эту Никсон, и все забудут о маленькой шалости черной овцы в семействе Ховардов.
- В этот раз я не собираюсь подтирать за тобой. Сам вляпался - сам и разбирайся! Но чтобы всё это дерьмо не отразилось на моей предвыборной кампании.
- У тебя же больше связей, и стоит сделать лишь один звонок сэру Хаммонду, как всё исчезнет, будто и не было.
- Тебе не шестнадцать лет, Тристан, чтобы я исправлял твои ошибки.
- Тогда чего ты приперся сюда и читаешь мне нотации о поведении? Чтобы пристыдить? Так сам же сказал, что уже не шестнадцать мне.
- Я не желаю стыдиться своего единственного сына.
- У тебя ещё куча племянников, да и от Сабрины ты не требуешь соблюдения этикета. Почему я?
- Потому что ты мой сын.
- Незавидная участь, - бормочу себе под нос и, окончательно проснувшись, шагаю в душ. Контрастный душ помогает вернуть мозги на место, и даже воспоминания о прошлом вечере немного проясняются. О том, как мы на спор пили текилу, о том, как появились девушки, и уже пошли другие игры, о том, как две из них уехали со мной сюда, где и сообразили на троих. Только сейчас осознаю, что никого из них не оказалось дома, когда явился Филип. Но тем лучше, не надо будет откупаться подарками или ещё какой-нибудь дамской херней, типа абонемента в спа. Обмотавшись полотенцем, выхожу из душа. Отец сидит в кресле и потягивает отличный виски.
- Ты позвонишь сэру Хаммонду?
Стакан, вода в него и шипучая таблетка, чтобы хоть немного прийти в себя и успокоить свой желудок, и поворачиваюсь к родителю.
- Я позвонил ещё до того, как приехал сюда.
- Тогда для чего всё это? - обвожу рукой свою квартиру. - Столько патетики и праведного негодования.
- Ты должен понять, что так себя вести нельзя. Не тебе.
- Да с чего вдруг? Все ведут себя, как хотят, а я должен стать послушным псом, сидящим у ног своего хозяина?
- Ты мой наследник, Тристан.
- Выбери себе другого, - прохожу дальше к гардеробу и начинаю одеваться, чувствуя себя немного в проигрышном положении перед одетым лордом Ховардом. - Я хочу жить свободно, не оглядываясь на семейство.
- Но тогда не пользуйся своим положением, которое тебе дает принадлежность к столь ненавистной семье.
- Я и не собирался. Мне наплевать и на этого констебля, и на эту журналистку, собирающую сплетни. Это тебя волнуют скандалы.
- Значит так, - отец отставляет бокал с виски и поднимается. - Прекращай свои тупые детские выходки, берись за голову, иначе я лишу тебя своей поддержки и финансирования. Это моё тебе условие.
- Хорошо, - чувствую, как сжимаются кулаки. Я с самого детства сопротивлялся ультиматумам, и нынешняя ситуация не исключение. - Можешь забирать свою поддержку и засовывать её себе в одно место. Я не плясал под твою дудку и не буду начинать.
- Значит, теперь ты сам по себе, сын, - он разворачивается и покидает мою квартиру.
- Я всегда был сам по себе, отец, - проговариваю, когда за стариком уже закрывается дверь.

»» 24.08.22 00:06 Лондон
_________________

The side of Vegas you were never mean't to see…
©Showgirls

Лас-Вегас. Невада
Шесть лет назад.

Перерыв между номерами небольшой, буквально три минуты, пока конферансье рассказывает какие-то не слишком смешные шутки. Но за это время все танцоры должны сбежать со сцены, переодеться и уже быть готовыми для нового номера. И в этот раз всё происходит ещё быстрее, но дело не в этом. Наша чертова прима, Ашира Конорс, никак не может выбрать себе дублершу. Даже устраивала кастинги, и я не стала исключением. Да, конечно, Майкл привез меня сюда, помог попасть в шоу, и - о чудо - меня даже взяли. Но дальнейший путь оказывается не такой радостный. Ашира - это просто дьявол во плоти, который питается энергией всех девушек. Но я прошла уже медные трубы и огонь, поэтому её интриги, которые мисс Конорс устраивает другим, замечаю отстраненно.
- Дест, дорогая, зайди ко мне, - она стоит в дверях своей личной гримерки, наблюдая, как все мы судорожно переодеваемся.
- Через минуту, Аш, - снимаю черный парик и надеваю непонятные блестяшки на волосы.
- Поторопись, дорогуша, - сжимаю зубы, чтобы не ответить ей резко. Я уже устала постоянно терпеть возвышенных королев, которые считают всю труппу чуть ли не своими рабами. Так же было и в клубе, когда две-три стриптизерши зарабатывают, а остальные только подбирают крошки. Через минуту я и в самом деле открываю дверь, наблюдая, как эта сука сидит на диване, а Майкл напротив неё опирается на стол.
- Что хотела? - на ходу поправляю белье, чтобы лямки не перекручивались и не врезались в тело.
- О, вот и наша девочка, - Ашира поднимается и, подойдя ко мне, притворно целует в щеку. - Ты же про неё говорил, Майки?
- Да, у неё есть потенциал, - чувствую, что мне неуютно ощущать себя призовой кобылой на аукционе.
- А можно не говорить обо мне так, будто меня нет в этой комнате?
- О, прости, дорогуша, - прима подходит к Нельсену и опускает руку на его плечо. - Надо сегодня посмотреть, насколько она справится.
- Можно, наконец, объяснить, о чем речь?
- Ты, возможно, станешь моей дублершей, поэтому снимай с себя этот нелепый наряд. Мы разыграем двойняшек. И это будет в конце шоу, поэтому есть время потренироваться.
- Я знаю все номера, мне нужно только показать, чего вы именно хотите от меня, - чувствую злость, но и какую-то эйфорию, хотя ещё не было самого выступления, но я готова продержаться на месте дублера примы как можно дольше.
- Ну, давай посмотрим, - она хищно улыбается, а после поворачивается к Нельсену и по-свойски обнимает того за шею. - Можешь идти, - эта стерва даже голову в мою сторону не поворачивает.
Сжимаю кулаки и снова напоминаю себе, что это то, что мне нужно. Разворачиваюсь и выхожу из гримерки, стаскивая с волос блестящую хренотень.
- Бетси, - роюсь на вешалке в поисках совершенно другого наряда. Кожаные трусы, кожаное бюстье, состоящее из ремней, которые обхватывают грудь, но не закрывают её. И на ареолы металлические кольца.
- Ты не идешь сейчас на сцену? - рядом появляется Бетсилия.
- Нет, меня хочет видеть рядом с собой их величество, - киваю головой на закрытую дверь в гримерку примы.
- О-о, - только и проговаривает хореограф.
- Мне нужна твоя помощь, - встречаюсь в зеркале взглядом с Бетси. - Покажи мне все движения Аширы, раз она хочет двойника, я стану её зеркальным отражением.
- Хорошо, до этого номера всё равно ещё двадцать минут, - она поправляет парик у меня на голове и кивает. - Идем в студию.
Дальше, уже в самой студии, Бетси показывает мне движения. Не с первого раза, но с третьего я повторяю за ней уже без ошибок и тут слышу аплодисменты от двери.
- Молодец, дорогуша, - Ашира одета так же, как и я, вот только волосы парика у неё длиннее. - Я пришла потренировать тебя, но вижу, что ты прекрасно справляешься. Бетс, погоняй её ещё до начала номера, чтобы она не металась по сцене.
Я уже открываю рот, чтобы послать эту суку куда подальше, когда вижу Майкла в дверях, и он одобрительно мне улыбается. А после показывает большой палец и следует за мисс Конорс.
- Когда-нибудь я расцарапаю ей всю физиономию, - проговариваю себе под нос.
- Ты не первая, кто этого желает, но в одном она права, тебе надо ещё потренироваться.
- Хорошо, но не потому что Ашира так сказала.
И мы продолжаем тренировку, пока до номера не остается пять минут. Моё тело приятно ноет от нагрузки, и где-то внутри появляется такое гудящее чувство, словно это переломный момент для меня. Как тогда, с танцами для Нельсена.
- Приведи лицо в порядок и можешь идти, у тебя всё получится.
Вполне себе искренне улыбаюсь Бетсилии и, протерев лицо салфеткой, которая убирает лишний блеск, я поднимаюсь по лестнице к выходу на сцену.
- Готова, дорогуша? - усмехается Ашира. - Если сделаешь всё, как надо, может быть, и станешь моей заменой на незначимых номерах.
“Да пошла ты!” - говорит моя ответная улыбка, но вслух я не успеваю произнести ни единого слова. “Led Zeppelin” оглушает своими звуками весь зал, и вот начинается шоу. Несмотря на то, что Ашира говорит про равноправие, весь номер она пытается отодвинуть меня на задний план. Но на финале, когда группа поет “Позволь мне взять тебя туда”, Ашира Конорс обхватывает меня за плечи и впивается в губы, взрывая многолюдный зал этим приемом. Я ошарашено и растеряна, поэтому даже не пытаюсь оттолкнуть её, пока она сама не отстраняется, но и не отвечаю.
- Могла бы и подыграть немного, дорогуша, - она щипает меня за грудь и, поклонившись публике, покидает сцену. Прихожу в себя уже за кулисами, когда спускаюсь по лестнице. Эта шлюха уже скрылась у себя в гримерке, но я настолько зла, что меня без моего ведома использовали, что даже не думаю стучать. Распахиваю дверь гримерки и с порога чуть не ору на неё:
- Что это было, твою мать?! - она, как ни в чем не бывало, смотрит на меня в зеркало, снимая парик и стирая с лица краску. - Какого ты это устроила?
- Это и была проверка, дорогуша, - стерва ещё и улыбается мне. - Если бы ты ответила на поцелуй, то стала бы моей дублершей, а так - извини.
- Ты искала себе партнера для секса или для танцев?
- Милая моя, если ты до сих пор не понимаешь, что разницы между танцем и сексом нет, ты не там работаешь. А сейчас, - она разворачивается в кресле ко мне, - будь так добра и покинь мою личную гримерку.
Мне нечего возразить на её замечания, поэтому лишь сжимаю кулаки от бессильной злости, стараясь не наговорить лишнего.
- Ты настоящая сука, - проговариваю и открываю дверь, развернувшись, и в спину мне летит “Я знаю”, что вынуждает с силой захлопнуть дверь.

»» 14.05.22 23:15 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________

Ноябрь.

Мне впервые пришлось путешествовать на такое длительное расстояние автомобилем. Не скажу, что мне не понравилось. За окном проносились небольшие городки, новые пейзажи и интересные места. Чем ближе мы приближались к Фрехену, тем больше я волновалась по поводу знакомства c родными Эрика. Смогу ли я стать частью его большой семьи? Да и причина поездки была не радостная.
-… А Вальтера до сих пор коробит от слова «русская», но это потому, что он ещё не знаком с тобой, - Эрик подбадривающее улыбнулся.
Вздохнув, повернулась к окну, наблюдая за мелькающими указателями.
- Но я не русская, - ответила спустя несколько минут молчания, которое после рассказа Эрика о сестре и отчиме повисло в салоне авто. - Во мне течет русская кровь, но я американка. Я выросла в Штатах и до недавнего времени не имела отношения к своим славянским корням. Но, несмотря на это, я считаю, что кровь не определяет мой характер и поведение. На человека влияет окружение, в котором он вырос, и воспитание, а ещё огромное количество факторов, которое формировало его как личность, - поделилась с Эриком своими размышлениями. – Но я поняла твоё предупреждение. И не переживай, если Вальтер будет со мной резок, я не буду принимать это на свой счёт. Я, правда, хочу понравиться твоим родным и приложу к этому максимум усилий, но если это не произойдёт… - сделала паузу, - я всё равно буду с ними добра и мила, потому что они дорогие тебе люди.
Впереди появился указатель заправки, перевела разговор в другое русло:
- Заедем? Мне нужно в дамскую комнату и хочу чипсов.
- Окей. Заодно и заправимся.
Эрик припарковался у одной из колонок, а я направилась в ту сторону, куда указатель обозначил путь. Я очень волновалась, по поводу знакомства с родными любимого. Когда Эрик предложил поездку, я была рада и испугалась. Если Эрик спокойно прошел через церемонию знакомства с моим отцом, то и я смогу это сделать. Но вот то, что один из членов семьи заочно настроен негативно из-за моей родословной, не особо вселяло уверенности в успехе мероприятия, как бы я не старалась храбриться.
Сполоснув руки под струей холодной воды, вышла обратно на улицу. Эрик уже заправил автомобиль и припарковался на стоянке, на капоте стояли два стаканчика с дымящимся кофе, и лежала пачка чипсов со вкусом бекона.
- Мои любимые, - благодарно улыбнулась и чмокнула его в щетинистую щеку, - Нам ещё долго ехать?
- Около часа, - Эрик протянул мне один из стаканчиков, и я, обхватив его пальцами, зябко поежилась. Погода уже начала портится, а по утрам уже появлялись первые заморозки. – Поехали?

Фрехен был небольшим городком с уютными улочками и красивыми невысокими, двух-трёх этажными домиками. Когда мы проехали указатель, на город опустились сумерки. Стараясь унять волнение, я развлекалась болтовней, в перерывах грызя чипсы. Благо Эрик, уловив моё настроение, отвлекал меня рассказами о родном городе:
- А вот здесь я ходил в школу, - он кивнул в сторону трехэтажного здания, которое мы как раз проезжали.
- Ты хорошо учился? – спросила, жуя чипсину.
- Ну, как сказать, - он отвлекся от дороги, чтобы сопроводить свой ответ лукавой улыбкой.
- Значит, прогуливал? – укоризненно покачала головой, не сумев сдержать ответной улыбки, представив его в юности: эдаким голубоглазым, белокурым хулиганом, мечтой девчонок фрехенской школы.
- Я был обычным пацаном, так что и такое случалось, - подтвердил он, поворачивая на светофоре. - Мы почти приехали.
- Забыла спросить, - засуетилась, вытирая пальцы влажными салфетками, - Твои родные знают английский?
Я не была полиглотом, но в школе изучала французский и его неплохо знала. По-немецки знала всего несколько слов и то те, которые часто использовал Эрик (гугл-переводчик – это сила). Не могу сказать, что я совсем не понимала немецкий, как-никак английский и немецкий языки были в чем-то похожи, но если родные Эрика не знают английский, то языковой барьер может стать большой проблемой.
- Мама и Габи отлично говорят. А Вальтер и Хайке, как большинство немцев, которые редко пользуются английским языком, всё понимают, а говорят с ошибками.
Эрик припарковался у белоснежного двухэтажного дома с крышей из черепицы. В окнах первого этажа светился свет. Второй этаж дома был массандровый. Дом немного был похож на мой родной дом в Бостоне.
- Это дом Вальтера, - сказал он, перед тем как выйти из авто. Выдохнув, я последовала его примеру, и подошла к багажнику, откуда он вынимал мой чемодан и свою сумку.
- А мне не поздно вернуться назад? – с надеждой посмотрела на Эрика, когда он закончил с багажом. - Давай, я рожу тебе ребенка, а потом мы приедем знакомиться с твоими родными. У них не будет выбора, и они примут меня ради внука? Хороший план я придумала?
Эрик только покачал головой, улыбаясь:
- Гениальный. – Он взял мою ладонь в свою и легонько подбадривающее сжал. - Всё будет хорошо.
И я доверилась ему, ступая следом по дорожке ведущей к дому.
Как только мы подошли к крыльцу, дверь открылась и навстречу нам вышла женщина. Первое впечатление было «Вау», я бы тоже хотела выглядеть так в будущем, в 50 с хвостиком.
- Мein Junge*, - мама Эрика утонула в объятьях сына, они о чём-то переговаривались на немецком, пока я тихо стояла в сторонке. Эрик что-то сказал матери и оба повернулись в мою сторону.
- Мама, познакомься с Аной, - представил меня, переходя на английский.
- Здравствуйте, миссис Вебер, - я нерешительно улыбнулась.

_________
*Сынок

»» 14.05.22 23:19 Обсуждения развития сюжета игры Между прошлым и будущим
_________________

Ты выходишь на сцену в надежде выдвинуться,
наступая на всех, кто станет на твоем пути!
©Showgirls

Лас-Вегас. Невада
Шесть лет назад.
Совладать с гневом оказывается куда сложнее, чем я предполагала. Радует то, что это было завершающее выступление на сегодня. В этот раз не помогает даже стандартный ритуал снятия краски с лица. Обычно медленные движения спонжа, смоченного в розовой воде, возвращают мне самообладание. Но сегодня это не срабатывает. Меня раздражает, даже как дрожат мои руки, пока я смываю грим.
- Вот же сука! - ворчу себе под нос. Ответом мне служит тишина, и радует, что в гримерке никого не осталось.
Я потратила уже год, бегая на вторых ролях, словно ничего для меня не поменялось, несмотря на выкладку такую, которая стриптизершам из ЭлЭй и не снилась. Убрав с лица весь макияж, беру сигарету и поднимаюсь на сцену, рассматривая оставленные декорации. Странно, что я надеялась сразу запрыгнуть в поезд под названием "Удача". Не для меня это, как выясняется. Но такое падение сильнее, чем любой стимул, заставляет хотеть еще больше скинуть зазнавшуюся стерву с пьедестала. Делаю затяжку, глядя в пустой зрительный зал. Закрываю глаза и слышу аплодисменты, звучащие в мою честь, слышу, как мужская половина выкрикивает мой псевдоним, купаюсь в их голодных взглядах, наслаждаясь откровенным желанием. Незаметно для себя начинаю повторять движения танца, слушая лишь музыку в моей голове. Я вижу, как двигаются танцоры по сцене, как они окружают меня и превозносят именно меня, а не стареющую стерву. Да, тело у Аширы еще хоть куда, но лицо и руки уже невозможно спрятать.
Докуриваю сигарету и тушу ее в пепельнице на одном из столиков, а после снова возвращаюсь на сцену и продолжаю танец, повторяя и заучивая все движения примы наизусть до такой степени, что тело начинает ныть, прося пощады.
- Тебе не стоит так убиваться из-за слов Ширы, - на краю сцены стоит Майкл и, чуть улыбаясь, рассматривает меня, лежащую прямо на на полу и восстанавливающую дыхание.
- Я это делаю не из-за неё, - сажусь, глядя на него снизу вверх. - Я сама хочу быть идеальной, чтобы не было никаких придирок, и чтобы меня не склоняли к лесбийскому сексу прямо посреди номера.
- Мне казалось, это был невинный поцелуй, - он продолжает улыбаться, но уже выходит на сцену ко мне.
- Это для зрителей в зале был невинный, а мне она сказала прямым текстом, что если я не согласна, то не гожусь в дублерши.
- А ты, значит, категорически против? - он присаживается на корточки рядом со мной. - Но разве у тебя не было подобного опыта?
- Ты же знаешь, что был, но то другое, - хмурюсь, сожалея, что взяла всего одну сигарету. - И я не получила от этого удовольствия, собственно, как и от всех остальных съемок.
- Значит для Бекки Рейнолдс приемлем только традиционный секс?
- Да, и теперь я в состоянии сама решать, с кем спать, а кого послать.
- Так ты поэтому тут танцуешь, чуть не падая без сил, что решила выбрать сложную дорогу?
- Что в этом плохого? - я не понимаю, почему Майк улыбается.
- Есть путь гораздо менее энергозатратный и более приятный, - мужчина приподнимает мой подбородок, заставляя смотреть в глаза.
- И что же это? - хочу, чтобы он сказал, прежде чем я даже допущу мысль, что Майкл Нельсен предлагает мне самую короткую дорогу на вершину.
- Ты знаешь, - его голос опускается на две октавы. - Я здесь не последний человек, Бекка.
- Предлагаешь мне бартер? - секс с ним меня не отталкивает, по крайней мере, так было раньше ещё в Лос-Анджелесе.
- Я предлагаю тебе совместить приятное с полезным, - он придвигается ближе, не сводя глаз с моего лица. - Ты мне нравишься, Ребекка, в тебе есть огонь, который должен разгореться в настоящий пожар при умелом направлении.
- Красиво говоришь, - я улыбаюсь, не отстраняюсь, но и не подталкивая мужчину ближе к себе. Если хочет, придется ему сделать первый шаг самостоятельно.
- Сегодня, когда увидел ваш поцелуй, я позавидовал Ашире, - он обхватывает меня за шею.
- Да брось, это было ужасно.
- Это было эротично, так что я сам захотел поцеловать тебя у неё на глазах.
- То есть это банальное собственническое чувство?
- Это желание мужчины к женщине, Бекс, - ещё ближе - и он укладывает меня прямо на сцену.
Поцелуи Майкла не вызывают у меня такой бурной отрицательной реакции, поэтому обнимаю его за плечи, отвечая не менее жарко. С ним мне даже не пришлось притворяться в ту единственную ночь, которую мы провели в отеле Города Ангелов. Мужчина рычит и стискивает меня в объятиях. Усмехаюсь, ещё крепче, прижимая его к себе, чувствуя, что Нельсен не лжет, говоря о своём желании. Пусть так, пусть он поможет мне, я готова не одну ночь провести с Нельсеном, если это даст возможность мне подняться выше. Позволяю себе отключить голову на эти несколько десятков минут, отдаваясь страсти мужчины и своим желаниям здесь и сейчас. Понимаю, что жаркий секс, как ни один танец или сигарета, снимет стресс от пережитого, плюс ко всему это ещё и принесет свою порцию эндорфинов.
Майк стаскивает с меня кожанные шорты, а я смеюсь от щекотки, но после смех сменяется стоном, когда губы Нельсена касаются моей промежности. Фантазии Майклу не занимать, поэтому мы не просто тремся друг о друга, тяжело дыша и постанывая, нет, он почти доводит меня до грани своим языком, и когда кажется, вот-вот мир взорвется тысячей частиц, мужчина отстраняется, вызывая у меня возмущенный вскрик.
- Куда?
- А ты ненасытная кошечка, - он усмехается, расстегивая брюки и спуская ниже их и трусы. Облизываю губы, ухватив за член, и ласкаю, двигая рукой взад-вперед.
- Хочу его, - жадно шепчу в губы мужчины, чувствуя, что нахожусь очень близко к обрыву. - Сейчас.
- Ненасытная девчонка, - Майкл ухватывает меня за талию и резко переворачивает, ставя на колени, а после бьет по заднице. В тишине зала этот шлепок раздается особенно громко. Мысль, что кто-то может нас увидеть, только сильнее заводит, и я прогибаю спину, словно действительно кошка. Он крепче обхватывает меня и резко, одним толчком, погружается на всю длину. Из горла вырывается протяжный стон, который переходит в рыдание, когда мужчина так же быстро покидает, словно дразня.
- Покажи, как ты хочешь, - шепчет мне на ухо Майк, и я показываю, обхватывая и направляя твердую плоть в себя и толкаюсь бедрами ближе.
Мужчина хрипло смеется, а после начинает двигаться, так что затрахивает меня до края сцены. Мы едва не падаем, ловя оргазмы прямо перед обрывом, а после смеемся, удивляясь что так увлеклись.

»» 16.05.22 01:06 Альтернативная реальность / Аlternative reality
_________________

Когда вокруг никого не останется — тебя сделают примой!
©Showgirls

Лас-Вегас. Невада
Шесть лет назад.
Лежим прямо на краю сцены, пытаясь восстановить дыхание. Мужчина медленно поглаживает меня по спине, а я же прикидываю, решит ли это мою проблему. В принципе, продюсер шоу может многое решить. И он не самый худший любовник, который был у меня. Но дает ли это гарантию, что я попаду в элиту? Будет видно дальше.
- Не спеши ругаться с Аширой, дорогая, - он проводит по руке и плечу, а после запускает пальцы в волосы, обхватывая за затылок и приближает к своему лицу моё. - Тут надо действовать тоньше.
- Я не собираюсь с ней спать, - отрезаю мгновенно, потому что от одной лишь мысли повторить то, что было когда-то в моем прошлом, всё тело передергивает.
- Я не говорил про секс, я сказал: не дерзи ей. А я помогу тебе со своей стороны, так что максимум через пару недель ты окажешься на вершине.
- Красиво обещаешь, Майк, - поднимаюсь и начинаю одеваться. - Но будет видно, что у тебя получится сделать.
- Будь рядом со мной, и ты получишь всё, что хочешь, - он тоже встает и, притянув уже одетую меня в объятия, крепко целует в губы.
Пусть так, пусть я буду изредка спать с ним, это и для здоровья полезно и для нервов, и даже для достижения целей тоже.
- Сделай меня примой - и я останусь с тобой, - шантажом это вряд ли можно назвать, но, по крайней мере, я обозначаю сразу границу, что у меня не вспыхнули внезапно чувства к Нельсену.
- Поехали ко мне, Бекс? - мы уже спускаемся со сцены.
- Прости, дорогой, но сегодня я чертовски устала. Слишком большой физический и эмоциональный перегруз за один вечер.
- Хорошо, тогда увидимся завтра.
- Конечно, - и я направляюсь в гримерку, чтобы переодеться и отправиться в свою квартирку, находящуюся не слишком далеко от комплекса “Звездной пыли”.
И пока шагаю по ночному городу, наблюдаю, как люди веселятся, перекочёвывая из клубов в казино и обратно, из ресторанов в отели.
Открыв ключом дверь, захожу в свою тесную квартиру, но безумно радуюсь, что здесь, кроме меня, никого нет. Тишина после шума Лас-Вегаса звучит благословенно, да и после музыки, гремящей на сцене. Понимаю, что начинаю уставать от этого постоянного движения, что мне хочется тишины и покоя, пусть и на один день хотя бы. И я могу себе это позволить. Завтра же возьму выходной и отправлюсь за город, а сейчас хватило бы сил принять душ и доползти до кровати.
Просыпаюсь я в обед, когда солнце слепит меня в глаза, и сразу же накатывают воспоминания о прошлом вечере.
- Привет, Бетс, - набираю номер хореографа, прекрасно зная, что она уже не спит. - Передашь, что меня сегодня не будет? Можешь сказать им, что я приболела.
- А на самом деле?
- Хочу передохнуть немного от работы.
- И как же ты собираешься отдыхать? Валяться весь день в постели?
- Нет, я поеду к Рэд Року, высоко и в тишине.
- Ладно, перезагружайся, но не вздумай без подготовки заниматься альпинизмом.
- Да, мамочка.
Отключив телефон, собираюсь в поездку и чувствую, что это именно то, что нужно. Некая перезагрузка организма и мыслей. А уж когда оказываюсь за пределами города в пустыни, то и вовсе наслаждаюсь бескрайними просторами и горами где-то вдалеке. Проехав каменный монумент, означающий, что я уже на территории заповедника, проезжаю ещё несколько километров и останавливаю машину на стоянке. На мне кроссовки, джинсы и футболка, а на голове кепка с козырьком, и хотя солнце уже перевалило за свой зенит, здесь всё ещё жарко, как в Аду.
Прогулка между красных скал действительно помогает мне выдохнуть, а когда оказываюсь на вершине Калико Бейсин, у меня и вовсе перехватывает дыхание. Но я хочу больше свободы, поэтому подхожу к самому краю плато и смотрю на город вдалеке. Отсюда видно почти весь Лас-Вегас, словно он лежит на ладони. Если всё получится, то даже в городе стану выше, чем есть сейчас, и буду так же смотреть на весь Город Грехов сверху вниз. Туристы приходят и уходят, а я же сижу на самом краю скалы и смотрю на закат, солнце постепенно прячется за горами, погружая город в сумерки. Встаю, заметив, что здесь почти никого не осталось, и тут меня что-то толкает совершить безумный поступок. Набираю в грудь как можно больше воздуха и, раскинув руки, как птица, в стороны, кричу во всю силу легких прямо в пустыню “Я свободна! Свободна! Свободна-а-а!”
Странная потребность, но этот выплеск из самой глубины словно распускает какой-то тугой узел внутри моей души, который и мешает мне вздохнуть и почувствовать себя независимой, пусть и в такой ерунде, как крик на горе.
Но факт остается фактом, я возвращаюсь в город, словно скинув огромный груз с души, который появился ещё года четыре назад в Лос-Анджелесе, или даже раньше, когда родная мать отказалась верить в мой успех. В эту ночь сплю как младенец, даже не шевельнувшись, не то что перекрутив всю постель, как это бывает обычно.
А на следующий день уже выхожу на работу. Мы с Нельсеном не афишируем свои отношения, но порой то он проведет пальцами по плечу и шее, то я по его пояснице, сквозь одежду. Шира не цепляется ко мне, а я, как и обещала, жду вердикта и не нарываюсь на новый конфликт. В конце очередного успешного вечера меня к себе в кабинет зовет Мартин Сакс и сообщает, что они хотели бы видеть меня дублершей Аширы Конорс. Я вижу подбадривающую улыбку Майка и пытаюсь сдержать свою торжествующую, выходя из кабинета учредителя. Спускаюсь к себе, уже открыто улыбаясь и готовая скакать по всей гримерке.
- Что за радость? - ко мне подходит Бетсилия, потягивая какую-то супер полезную зеленую бурду, которую она называет смузи.
- Мартин сказал, я буду дублершей у Ширы, - довольно сообщаю хореографу. - Наконец-то они меня заметили, - заканчиваю, уже глядя на открытую дверь и приму, которая встала, как вкопанная, в проеме. - Спасибо, мисс Конорс.
Стерва кивает, натянуто улыбаясь, и после скрывается в своей гримерке.
- Я бы не радовалась раньше времени, - хмурится Бетси, наблюдая за нашим с примой молчаливым сражением.
- Сказали, что начну я уже послезавтра, - делаю вид, что пропускаю её слова мимо ушей. Ну не рассказывать же, как именно я получила эту роль в шоу? - Ох, Бетс, надо будет подготовиться. Ты завтра же будешь здесь? Я приеду рано, чтобы было время порепетировать.
- Да, я с двух часов уже в зале. Как подъедешь, так подъедешь.
Она разворачивается и уходит, словно хотела ещё что-то добавить, но передумала. А я же чувствую, как у меня покалывает кончики пальцев от нетерпения.
- Поехали, отметим, - Майкл появляется уже в пустой гримерке.
- Да, я то же самое хотела предложить, - накидываю кардиган на плечи и выхожу следом за Нельсеном из “Стардаста”.
В этот вечер мы отправляемся в ресторан, а после - в его особняк в престижном районе Сильверадо Ранч. Подвыпившие и раскрепощенные, мы почти устраивает ночь разврата, трахаясь не только в доме, но и в бассейне. На кураже празднуя такое легкое продвижение. Утром я уезжаю на такси, пока мужчина ещё спит, не хочу, чтобы всё между нами вышло за элементарный трах, да и машина моя так и стоит на стоянке возле казино. Плюс ко всему, мне надо ещё собраться и приехать на встречу с Бетси, чтобы никто ничего не заподозрил. Но, оказавшись дома, после душа, решаю немного поспать и просыпаю раннее время, а приезжаю в “Стардаст” уже ближе к пяти. Но здесь всё равно никого из девушек нет, а в зале только хореограф сидит и что-то там прокручивает в ноутбуке, слушая через наушники.
- Привет, - бросаю сумку в угол, - садясь напротив Бетси. - Прости, я проспала.
- Ничего, а зачем ты приехала так рано?
- Ну как зачем, порепетировать танец дублерши.
- Ах это, - она отводит взгляд. - Всё отменилось.
- Что? Кем?
- Мартин сегодня позвонил и сказал, что у Аширы пока не будет дублерши.
- Что? - чувствую себя полной идиоткой, которая только что рухнула с небес мечтаний на землю, да ещё с такой силой, что не могу сделать даже вдох. Вчера же было всё решено.
- Прости, я думаю, надо было подождать, прежде чем приступать к тренировкам.
Поднимаюсь, чувствуя, как ярость бушует в крови, так что зрение становится чуть ли не двухмерным.
В этот момент я вижу Майкла, который направляется к себе в кабинет, говоря с кем-то по телефону. Быстро следую за ним и едва не набрасываюсь с кулаками за то, как лихо он оболванил меня.
- Ты - лживый мерзавец! Зачем ты так поступил со мной?!
- Бекс, ты что несешь?
- Мартин Сакс всё сегодня отменил! Всё, что вчера обещал.
- Что?
- Что слышал!
- Я перезвоню, - говорит он в телефон и тут уже обращается ко мне. - Я не знаю, о чем ты говоришь, дай мне десяток минут узнать, в чем дело.
- У тебя есть всё время мира! Но наша договоренность отменяется!
- Сходи выпей кофе, Ребекка, а я потом присоединюсь к тебе.
Он набирает номер телефона, а я покидаю кабинет, чувствуя, что падать с высоты, на которую тебя возносят, очень больно. Особенно так быстро.
_________________

Кто-то помоложе и понастырнее всегда оказывается у тебя за спиной.
©Showgirls

Лас-Вегас. Невада
Шесть лет назад.
Хожу кругами по гримерке, благо, что здесь в это время ещё никого нет. Но Майкла всё нет и нет. Я чувствую себя преданной и обманутой снова. Это как было с Джессикой. Твари! Дают только-только почувствовать полет - и тут же срезают крылья. В очередной круг я слышу смех из гримерки Аширы. Сжимаю кулаки несколько раз, пока боль от острых ногтей не возвращает мне самообладание. Подхожу туда и вижу приму в обществе Мартина Сакса.
- О, привет, дорогая, - она улыбается, словно барракуда. - Как настроение? Ты рано сегодня.
- Да, с кровати упала, вот решила приехать пораньше, - говорю ей, а сама не свожу глаз с Сакса. Как можно было так поступить? И он ещё себя считает бизнесменом.
- Ты слишком нервничала в последнее время, возьми отпуск, отдохни и глядишь, спать будешь, как младенец.
- Ты так заботлива, Шира, - наконец, перевожу взгляд на приму. - Что бы я без тебя делала?
- Обращайся, - она машет рукой, словно королева отсылает подданную, и снова поворачивается к Мартину. - Так вот, сижу я перед ним, а в бокале его уже…
- Мартин, а что с нашей вчерашней договоренностью? - перебиваю приму, не в силах сдержать себя.
- Дорогая, я не нуждаюсь в дублерше, - она растягивает губы в улыбке, но в глазах цвета зелени пылает такая ярость, что не будь я сама взвинчена, отшатнулась бы.
- Мартин? - игнорирую её слова, но Сакс пытается поделикатнее объясниться.
- Поговори с Майком, я ему уже всё объяснил сегодня.
- Лицемеры! - разворачиваюсь и почти выбегаю из её гримерки.
- Не стоит так расстраиваться, дорогуша! - слышу себе в спину выкрик Аширы, но даже не притормаживаю, врываясь в кабинет Нельсена.
- Говори, - он тушит сигарету и поднимает на меня глаза.
- Он убрал тебя, чтобы осталась она.
- В смысле? - я хмурюсь, пытаясь понять, о чем говорит Майкл.
- Когда Ашире сказали, что ты станешь её дублершей, она заявила, что в таком случае не видит смысла выступать на сцене “Стардаст”.
- Вот сука! - не могу стоять на месте, мне хочется вернуться и хорошенько подправить лицо мисс Конорс.
- Бекка, конечно, Мартин выбрал её. Наши постоянные гости ходят на шоу Аширы Конорс, и если не станет её, мы потеряем половину выручки.
- Ну и пусть уходит!
- Она звезда! А ты пока никто, - он поворачивается ко мне спиной.
- Но и звезда не бессмертна, Майкл! Мало ли что может с ней случиться? - в этот момент в моей голове уже зреет план, но озвучивать его кому-либо я не собираюсь.
- В любом случае, пока что нам остается только ждать.
- Ждать? - кривлю губы в улыбке. Впервые я вижу, что мужчина сдается, даже не начав борьбу. - Чего ждать? Пока на голову Ашире упадет кирпич?
- Ребекка, не пори горячку, сегодня у нас крупное шоу, сразу восемь номеров, давай завтра подумаем, как нам уговорить Мартина.
- Мне и так всё понятно, - открываю дверь. - Ты такой же, как все.
- Что? О чем ты?
- Пообещал золотые горы, поимел и слился, когда противник оказался позубастее.
- Да я просто думаю головой, Бекс.
- Какой из? - усмехаюсь. - Ладно, забудь.
- Не наделай глупостей, Ребекка.
- Не переживай, убивать её я не собираюсь.
“По крайней мере, так быстро” - добавляю уже про себя, понимая, что никто не поможет в данной ситуации, кроме меня самой.
Возвращаюсь в гримерку, обдумывая, что и как лучше сделать. Девушки уже собираются для шоу, кто-то красится, кто-то наглаживает свои стринги, а кто-то просто сидит курит травку и слушает музыку в наушниках. А я же крашу себе ногти, рисуя на них красные полосы на черном фоне. Ашира входит в общую гримерку, оживляя всех этих куриц, которые трепещут перед примой, но не я. Даже голову не поворачиваю в её сторону, и только это и подталкивает её ко мне.
- Симпатично, - она берет мою руку и переплетает наши пальцы. - Может, ты и мне сделаешь маникюр?
- Возможно, - отвечаю, рассматривая её снизу вверх.
- Хотя нет, - прима отпускает мои пальцы. - Для меня слишком вульгарно. Не хочу выглядеть, как шлюха.
Чувствую, что меня начинает потряхивать от её наглой дерзости, но молчу в ответ. Не дождавшись от меня всплеска эмоций, она наклоняется к самому моему лицу и шепчет так, что слышу только я.
- Ты никогда не станешь примой в “Звездной пыли”, - ещё ближе наклонившись, она быстро целует меня в поджатые губы.
- Это мы ещё увидим, - так же тихо говорю я, отчего её лицо застывает.
Шоу-программа идет отлично, гости действительно собрались элитные, ведь в Вегасе на этой неделе какой-то форум проходит. И вот предпоследний номер, там где выступает мисс Конорс. На сцене “байки”, танцоры в коже и имитация похищения, когда приму спускают на тросе с потолка с завязанными глазами. Агресивно-сексульный танец, но даже тут Ашира пытается отодвинуть меня. И в один из поворотов просто подставляет подножку, вынуждая упасть, словно это я такая неуклюжая. Толкаю её ногой в бедро, и всё это тоже превращается в часть постановки. И под конец и вовсе эта стерва берет за кожаный ремень у меня на груди и ведет со сцены со словами “Идем, рабыня”.
В этот момент планка у меня падает окончательно. В быстроте спуска по лестнице я просто пользуюсь моментом. Пока тут все суетятся, толкаю Ширу в спину, так что прима кубарем летит с лестницы. Болезненный стон подтверждает, что стерва Конорс не свернула себе шею. Шокировано прижимаю пальцы к губам. Уж что-то, а актерский талант у меня врожденный.
- Что случилось? - Бетсилия осматривает нас всех. - Кто видел?
- Я была за ней, не знаю, - мои глаза - самые невинные глаза в мире. - Она просто поскользнулась что ли… я не успела даже понять…
- Я всё видела, Ашира упала, зацепившись каблуком за ступени, - вступилась за меня одна из танцовщиц.
- Ладно, вызывал кто-нибудь 911?
С самым сочувствующим видом на лице наблюдаю, как стонущую приму грузят в машину медиков, и только оставшись одна на улице, провожая глазами отъезжающий автомобиль, я наконец позволяю себе улыбнуться.
Возвращаясь внутрь, вижу, как в гримерке Ширы собрались не только Майк и Мартин, но и Бойд.
- Что с ней? - спрашивает один из акционеров, когда Майкл заканчивает разговор по телефону.
- Сотрясение и перелом бедра.
- Это надолго, - понимаю, что подслушивать нехорошо, но я не могу себя пересилить и уйти отсюда. - Надо отменять шоу.
- Ни за что! “Стардаст” никогда не закрывался из-за подобных проблем! - это уже Алекс Бойд. - Кто у нас дублерша?
- Была одна, но… - начинает Майкл, но Сакс его перебивает:
- Она никто! Аширу никто не сможет заменить.
- Тогда что же делать сейчас? - спрашивает Нельсен.
- Может, заместить, пока Шира лечится?
- Например? Кто может заменить так сразу нашу звезду?
- Ну… э-э-э… - Мартин не знает, что возразить.
- Сэр, - вновь слышу голос Майкла. - Давайте поступим, как все в Вегасе.
- И как же?
- Поставим всё на одно и рискнем!
Я не слышу, что отвечает Алекс Бойд, а может, он вообще ничего не говорит. Но я почти прыгаю на месте и только успеваю отойти от гримерки и нацепить на лицо грустное выражение, как оттуда выходят все трое мужчин.
- Как мисс Конорс? - подхожу к ним, за что получаю в свой адрес тяжелый взгляд Майкла.
- Мисс Рейнолдс, завтра надо будет зайти в офис и подписать контракт, - Сакс отводит взгляд, пока всё это говорит. - И вечером вы замените мисс Конорс в шоу-программе.
- О-о-о, спасибо большое, я постараюсь всё сделать правильно.
Вот так за один день моя карьера рушится, а потом взлетает на самый верх.
На следующий день после подписания контракта и до начала шоу у меня ещё есть полдня. И меня не отпускает всего одна мысль, которую я могу узнать лишь из первых уст. Еду в клинику, прикупив букет цветов, и направляюсь в палату Аширы. Открываю тихо дверь, но прима не спит.
- Привет, дорогуша, - она улыбается, совсем беззлобно, что удивительно. - Помнишь, что я тебе говорила? Когда не останется никого, ты станешь примой. Я тоже стала примой не сразу.
- Что будет дальше?
- Леди и джентльмены, концерт окончен, Ашира Конорс покидает сцену.
- Мне жаль, - и кажется, я даже не кривлю душой.
- Ой, да брось, тебе ни капельки не жаль.
- Почему ты им не сказала?
- Я не против отдохнуть, к тому же мои адвокаты обеспечили мне отличные условия.
- Прощай, дорогуша, - я придвигаюсь и целую её в щеку.
- Прощай, дорогуша, - она не язвит, как и не строит из себя невесть что.
Вот так легко мы прощаемся, оставляя в прошлом все что было.

"Звездная пыль" сияет всеми огнями этим вечером, народ шумит в ожидании премьеры, а у меня дрожат пальцы, пока я стою под сценой в ожидании своего выхода.


»» 30.05.22 00:25 Альтернативная реальность / Аlternative reality
_________________

Первый год A-levels, октябрь

Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Изречением этим начинается книга «Анна Каренина» Льва Толстого. Ее в рамках курса мировой литературы открываю. И взгляд на печатной латинице первого предложения задерживается, потому что входная дверь хлопает.
Из холла шаги веские и уверенные доносятся, в которых угадываю отца домой вернувшегося. А в торопливо скатывающемся по лестнице стуке каблуков – мать, на светское мероприятие отбывающую. Иоланда Асгрин и Рэндалл Мейтленд в гостиной пересекаются молчаливо, будто незнакомцы, и расходятся. Сегодня хотя бы не выясняют отношения. Не упрекают друг друга.
Наверное, лучше так, чем последних месяцев разлад. Надрывно громкие и до разбитых фарфоровых ваз эмоциональные скандалы. Они плывут из спален вниз в гостиную, столовую и кабинет циклично повторяющимися с обеих сторон обвинениями.
Я, дома на выходные оставаясь, ссоры эти слышу из своей комнаты. И музыку в наушниках на максимум выставляю, заглушая их голоса. Потому что сделать ничего не могу. Невидимкой на стыке двух реальностей себя чувствую и хочу скорее вернуться в школу, где ощущение беспомощности отступает.
Родители живут в одной квартире, но давно уже в разных мирах.
Не знаю, существовала ли когда-то общая вселенная, в полном смысле слова называемая семьей.
- Эльза, очень зря ты со мной на открытие выставки современного искусства не хочешь, - используя свое любимое на скандинавский манер сокращение имени, ко мне обращается мать.
Золотом отливающие и волнами уложенные волосы, неизменный аромат Шанель N°5 и платье из фиолетового струящегося шелка – Иоланда похожа на праздник. Такой, что перетекает изо дня в день, от одного светского мероприятия к другому. Ее жизнь яркая, событиями увеселительными и людьми переполненная.
В моем детстве мать присутствует редко. Целует перед сном, лба не касаясь, чтоб помаду на губах не размазать, и обнимает, к себе не прижимая, чтобы дизайнерский вечерний наряд не измялся. А утро ее поздним завтраком в постели начинается, когда я на уроки танцев или другие занятия отправляюсь.
Для Иоланды, активного участия в ежедневной рутине воспитании никогда не принимавшей, нет ничего важнее образования, развития моих навыков и талантов. Благодаря матери я на фортепиано играю, пейзажи и цветочные композиции рисую, хотя весьма посредственно. В седле держусь сносно для неспешных прогулок на небольшие расстояния. И балетом занимаюсь профессионально, переняв способности по наследству.
На меня большие надежды возлагает Иоланда, карьеру примы оставившая ради создания семьи. Однако я склонна думать иначе. Полагаю, уйти со сцены и замуж выйти, сменив Копенгаген на Лондон, ее иные причины побудили.
- Мне к обсуждению произведения подготовиться нужно, - книгу с коленей приподнимаю, на ней внимание акцентируя. И к отцу обращаюсь. – Папа, ты на выставку идешь или дома ужинать будешь?
Я скучаю по нему. Хочу услышать, что он остается, чтобы со мной за сервированным на двоих столом время провести и поговорить. Как раньше расспросить обо всем, что едва ли мать интересует. О впечатлениях от поездки с девочками по Озерному краю, планах на праздничный уикенд и подарках, которые к Рождеству или Дню Рождения желаю получить.
- Прости, Эльза, - он головой качает, кажется, даже искренне расстроено. – Я только переодеться, спешу на важную встречу.
Должность исполнительного директора занимая, официально Рэндалл Мейтленд больше прежнего занят. Совещания с отделами, отчеты, заседания совета акционеров и все такое – в общем, круговорот рутины банковской. Я все это понимаю.
А еще знаю, что у его «важной встречи» каштановые волосы с отливом в рыжие тона, фигура, как у скрипки, и с десяток ролей в сериалах. Она актриса, хотя не самая популярная даже в рамках британского ТВ. Не первая и, уверена, не последняя в списке увлечений отца.
Когда у него любовница появляется, мать заказывает новые украшения в свою коллекцию драгоценностей. Бриллианты, рубины и сапфиры, изумруды – только самые дорогие камни и соответственно оправы для них только высшей пробы. Словно они боль, обиду и разочарование способны компенсировать.
Иоланда развода не хочет, потому что, как сама говорит, всеми привилегиями миссис Мейтленд пользоваться желает. Она, вращаясь в светском обществе, известна в качестве жены успешного бизнесмена и матери талантливой с большим будущим балерины. Возглавляет семейный фонд искусств и мероприятия благотворительные с участием своих подопечных организовывает. И не намерена этот статус отдавать другой женщине.
Брак, которого нет. Семья, которой не существует. В общем-то жалко для признанной глянцем «золотой пары».
- Пойду, опаздывать не хочу, - отец произносит, улыбнувшись виновато. И взгляд в сторону отводит.
- Конечно, - ресницы опускаю и говорю так, будто бы ответом совсем не огорчена. Я же настолько часто домой на выходные приезжаю, что «важные встречи» отменять и переносить не стоит.
Выбор его до наворачивающихся на глазах слез задевает. Злит ужасно то, что в приоритете Рэндалла Мейтленда не собственная дочь и даже не жена, а абсолютно невзрачная женщина. Она ни умом и манерами, ни красотой и женственностью с Иоландой сравниться не может.
- Мне тоже пора, - ему мать вторит и склоняется, щекой по щеке моей мазнув прежде, чем отбыть. – Не забудь, завтра у нас бранч с Шарлоттой Эллиот.
- Хорошо, - отзываюсь, но вряд ли Иоланда меня слышит, потому как в следующий миг дверь входная с хлопком за ее спиной закрывается.
В тишине гостиной одна остаюсь. Голову приподнимаю, чтобы проморгаться, и возвращаюсь к лежащей на коленях книге. Ее в рамках курса мировой литературы до понедельника прочитать необходимо. «Анна Каренина», снова первая глава и строки, смысл которых мне хорошо понятен.
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
_________________

Этан Маккензи. Воспоминания.

Очередной вызов и задержание. Пока делаю привычные действия, спиной ощущаю, как один нахальный мужской взгляд оценивает мой вид сзади. Не то чтобы сильно волновало, но думается этот субъект видал получше виды со спины, разных форм и размеров. Поэтому чем-то новым его не удивлю. Хотя немного злит, его самонадеянный и самоуверенный вид эстета созерцающего прекрасное. Нет, гурмана разбирающегося (думается опыт есть) в «кухне» женских форм. А может просто мистеру Маккензи приятно смотреть, как правоохранительные органы «упаковывают» нарушителей порядка, для него это сродни огню и воде на которые как известно можно бесконечно смотреть, но только если это не он сам. В этом случае улыбка Этана точно была бы не такой лучезарной. Что-то подсказывало больше первое, однако...кто ж знает чьи-то мысли.
Поэтому, когда оказываюсь рядом с ним, пытаюсь дать понять, что мы тут не для увеселительной шоу программы и шутить сейчас не время и не место, но куда там. Канули втуне мои речи, этот великовозрастный... кхм... солидного роста, лишь заявляет: «Ради вас офицер, я готов делать это чаще».
Аха, посмотрела бы на него, задержи кто другой и разговаривай иначе с ним. В общем серьёзность это не для мистера Маккензи. К вопросу об этом позже.
И словно было мне мало от него веселья, как... не знаю, дальнейшее просто выходит на новый уровень... Этан начинает петь, ну…вроде того, и сопровождает это танцем. При нем сохранить на лице невозмутимость мне удалось, а вот позже вспоминая его уличное представление улыбка возникает на губах. Эх, жаль на телефон видео не записала и пару фото не сделала. Не всякий мужчина способен без стеснения выставить себя для кого-то клоуном, в хорошем смысле.
Кстати, дома, в сети посмотрела, что за песню мужчина пытался (строки занятные) исполнить и какой танец повторял (движения, их стиль, явно были заимствованы и казались смутно знакомыми). Выяснилось, что они довольно известного певца.
Мне у данного исполнителя из разнообразия исполненного нравится клипы на песни: «Smooth Criminal», «Remember the time», увидела их на музыкальном канале, который транслировался через кабельную антенну. Как короткий фильм посмотрела. В наше время редко так снимают. Да и тексты песен иногда оставляют желать лучшего.

В один из дней нам поступает «анонимная» (кто ж выдаст своего информатора) наводка, что организованы очередные уличные гонки, сколько не лови и не задерживай лихих автолюбителей, все равно найдут где погонять. Точно не думала, что по приезду на место проведения соревнования под названием: «чья тачка круче и кто лучше водит», будет как у классика: «Ба! Знакомые всё лица!» [1] Только у меня без восклицания, и с тяжёлым вздохом. Не опять, а снова Этан Маккензи...
На его «приятная встреча», отвечаю, что поспорила бы с этим. Так и есть, столько раз искушать свою судьбу и удачу это уже перебор. Явно. Еще не надо испытывать моё терпение (как с той оплеухой, хотя особо и не задела, так легкий испуг) никак не поймёт (скорее не хочет), каким а.....ым п....ом в одном месте могут быть. Мне однажды так и заявили: «Картер! Если, пойду к доктору, и у меня найдут а.....ые п...пы, я знаю, в честь кого их назвать». [2]
Как же хотелось дать мужчине, не то что можно было бы подумать, а подзатыльник, дабы немного задумался. Хотя попробуй так, сделай, наверняка последуют слова: «Голова, моё больное место!». И вообще…
Тут же следует немного обиженным тоном: «Ты не рада нашей встрече?»
Отвечаю, немного резко, не повышая голоса, что рада, тому наконец то товарищ посидит в камере и в этот раз немного дольше обычного.
Говорю больше для острастки, на деле можно конечно в наручники и в участок, но нам это ничего не даст, особо серьезного предъявлять ему нечего, выкрутиться с адвокатом, не успеем мы пакетик чая заварить в чашке. Поэтому отпускаю Этана восвояси с предупреждением, которое у него скорее всего в одно ухо влетело, в другое вылетело. Хотя мало ли...

Абсолютно взамен не ждала от мистера Маккензи врученного мне сертификата на мастер-класс по изготовлению шоколада.
Думала отдать кому-то, но потом в компании все же сходила и понравилось.
Когда умелые и уверенные руки мастера ловко управляются со скребком и другими приспособлениями с мягкой шоколадной массой (приятно смотреть на такую работу), которую затем с помощью кондитерского мешка распределяют в форму, постукивают по ней убирая воздух и излишки, заодно равномерно выравнивая, далее все это охлаждается и застывает. Можно делать как просто шоколад или конфеты, так их же и с начинкой.
Собравшиеся на мастер-классе записывали в тетради, кто-то снимал видео процесса изготовления на телефон. Потом давали возможность самим приготовить сладость. Перед этим чтобы не запачкаться надевали фартук и перчатки на руки. По окончанию был фуршет с шампанским и разными вкусностями.
А ещё можно было сфотографироваться с мастером. И практически каждая девушка (их было большинство) это сделала. Ещё бы... симпатичный и обаятельный мужчина, что может из шоколада творить красоту. К тому же любит свое дело и делиться своими умениями. Время на мастер-классе было проведено интересно.

Однако, вернёмся к э-э-э...то есть к Этану. Он вызывает вопросы: интересно, а беззаботный шалопай, по жизни это образ для окружающих или такой характер и есть? Видимое другими его самомнение, самоуверенность вкупе нахальностью, и прочими подобными качествами, чтобы не лезли в душу? Или что видишь, то и получаешь? [3] А именно красивую внешность с лёгким отношением к чему угодно?
Стоит ещё отметить обаяние, которым, как и внешними данными он умело и при любом случае пользуется. Ещё бы мистер Маккензи не побеждал девушек, как в известной поговорке: «Смелость города берет» [4]. Только он к этому ещё добавляет наглость (известную как второе счастье), стремительную и решительную атаку, пока оборона ослаблена, мужчина раз-два и в дамки. [5] Когда к своему удовольствию, но предполагаю есть случаи и к обоюдному.
Знаю к чему это приводит. У самой был опыт, так хватило и со стороны лицезреть. Потом сидят за столом в допросной, итоги подобных случаев, и меньше лиц не становиться. Не всегда, случаи разные, но имеет место.
К тому, если за всем его показным хотя бы в малой степени серьезное отношение к чему-то?
Впрочем…с другой стороны (которых минимум две), рассуждения насчёт Этана Маккензи можно считать необъективными, предвзятыми, субъективными, и вообще, как любой посторонний могу заблуждаться и ошибаться.

[1] Цитата из комедии «Горе от ума» (1824) А. С. Грибоедова (1795—1829). Слова Фамусова.

[2] "Боже! Вы двое... Если у меня будут а.....ые п...пы, я знаю, в честь кого их назвать». Сол Гудман. «Breaking Bad» (Во все тяжкие), сериал, 2008–2013.

[3] Цитата, из фильма «Someone Like You» — американская романтическая комедия режиссёра Тони Голдуина, 2001 года. У нас назвали: «Флирт со зверем».

[4] Смелость города берет (русская пословица) — чтобы добиться результата нужно быть смелым. Пословица из быта русских военных. Чтобы победить защищенный и укрепленный город, требовалась не только военная подготовка, но и смелость, решительность.

[5] Раз-два и в дамки - очень быстро и без раздумий.

»» 27.06.22 23:43 Другие страны мира

Первый год A-levels, октябрь

«Гибискус» элегантно-приглушенный. С потолка хрустальные люстры свет бросают на ореховые деревянные панели стен, тонкими льняными скатертями накрытые столы и мягкие серые стулья. Среди пастельных тонов единственное сочное пятно – оранжевые цветы в большой вазе.
Ресторан многолюден в выходные дни. Однако знакомствам полезным благодаря для нас на время бранча место зарезервировано. Сегодня – это стол, на четыре персоны сервированный. Чему я удивлена безмерно.
Фонд искусств семьи Мейтленд в лице матери не в первый раз с Шарлоттой Эллиот сотрудничает. Эта женщина является классическим примером ничем не обремененной социально активной супруги успешного мужчины. И на этом все. Она не примечательная. Внешне приятная, но красивой не назвать, довольно умная, но ярко выраженными талантами не обладает.
В плане организации благотворительных вечеров Иоланда и Шарлотта Эллиот в одном направлении мыслят, давно уже весьма продуктивный тандем образовав. А вот сидящая напротив меня Корнелия Макнейл в обсуждении предстоящего мероприятия впервые участвует.
Я с любопытством смотрю на нее. Медно-рыжие волосы в сочетании с винтажным кремово-белым, скроенным под футляр, платьем и диоровский жакет песочного цвета. Стильный сплав старого и нового мира, английской светской жены и креативного редактора журнала о моде. Она как леди и бизнесвумен в одном флаконе.
- …Элизабет учится вместе с вашим сыном, - голос Иоланде принадлежит.
Корнелия Макнейл мать Кая. Вот откуда у него такие внимательные и хитрые, зеленые с графитовой крошкой глаза. Только ко мне обратившийся взгляд женщины полон мудрой безмятежной созидательности в отличие от свойственного ее сыну изумрудного пламени.
Мне от Кая Макнейла никуда не скрыться.
После беседы в библиотеке между книжными рядами, точки над i расставившей, он встречи не ищет. Не преследует настойчиво. Не говорит те глупости, в которых смысла больше, чем кажется изначально. И не смотрит так, что становится жарко от того, что изнутри плавлюсь.
Не…
Не хватает его – звучит как нечто нелепое, сюрреалистичное, но факт. Любая мелочь, никак Кая не касающаяся, к нему способна привести. Я будто бы в лабиринте, где лозы из плюща в коридоры сплетаются, в поисках выхода блуждаю и, круг сделав, в исходную точку возвращаюсь.
- Приятно познакомиться, Элизабет, - миссис Макнейл отвечает и улыбается мне. – Вы с матерью очень похожи.
Естественно она имеет в виду нордическую внешность, унаследованную от Иоланды, датчанки чистой крови. От нее у меня скандинавские заостренные черты лица, длинные платиновые волосы, а также светлого, почти молочного тона кожа. И для балерины безусловно важное эктоморфное сложение фигуры.
Только глаза цветом не льдисто-голубые, а карие, как у отца.
Не хочу во всем копией матери быть. В частности характером. И жить так, как она, недостаток любви в замужестве восполняя эксклюзивными драгоценностями, проектами фонда искусств, приемами зваными и раутами.
Хотя, кто знает, быть может, браки Шарлотты Эллиот и Корнелии Макнейл на тех же принципах держатся?
- Спасибо, миссис Макнейл, - ответ и улыбку возвращаю, - я тоже рада знакомству.
- Миссис Мейтленд, - Корнелия Макнейл беседу с матерью возобновляет, - деятельность вашего фонда достойна высшие похвалы. Способные дети не всегда могут позволить себе профильное образование и нуждаются в грантах на обучение, чтобы иметь возможность навыки развивать.
- Благодарю за приятные слова. И зовите меня Иоландой, - мать не менее любезно произносит и продолжает тему. Обсуждая проекты фонда искусств, Иоланда в своей стихии находится. Как рыба в воде или, правильнее применить сравнение, как профессиональная балерина, на сцене сольную партию исполняющая.
В тонкости пышных формулировок вникать не стремлюсь. Беседы такого плана всегда ведутся в соответствии с этикетом и по смысловой нагрузке схожи. Словно пьеса на сцене театра, разворачивающаяся точно по сценарию. И он моего непосредственного участия в диалоге не требует.
Вид делаю, будто слушаю увлеченно. Ведь, скорее всего, именно для этого я здесь. Родители не связывают мое будущее непосредственно с банковским сектором и находят приемлемым занятием управление фондом искусств семьи Мейтленд. Конечно же, после достижения намеченных успехов в балете и завершения карьеры выступлением в королевском театре Ковент-Гарден.
- Я считаю, что M&E с фондом искусств сотрудничать и спонсировать обучение могли бы, - миссис Эллиот произносит. – Это на имидже фирмы положительно скажется. Что думаешь, Корнелия?
- Шарлотта, компанией управляют твой муж и мой, - напоминая, она говорит плавно, немного манерно, словом как публичная персона, коей является. – Я не встреваю в работу Гордона, а он соответственно – в мою сферу деятельности.
Разговор прерывается с появлением официанта, принесшего выбранные в меню заведения блюда. Предпочтения матери, частой посетительницы «Гибискуса», известны шеф-повару. Поэтому он в качестве комплимента предлагает уже пришедшиеся ей по душе десерты.
- Откажусь от сладкого, - миссис Макнейл произносит. – Иоланда, к сожалению, сегодня я во времени ограничена, все мои мужчины дома ждут субботний обед, но на неделе обязательно обдумаю, каким образом могу поддержать ваше мероприятие.
Корнелия Макнейл учтиво и даже тепло прощается. И, оставляя после себя тонкий флер аромата духов, к выходу направляется. Я вслед ей смотрю, в голове прокручивая весь разговор, и уже собираюсь вопрос оформившийся вслух задать, как меня опережает мать. Будто мысли читает.
- Она же сама готовить не собирается? – тон изумлением искренним переполнен. В нашем доме всем прислуга занимается. Это настолько нормально, правильно, как смена дня и ночи.
- Корнелия всегда делает то, что пожелает, - миссис Эллиот отвечает с усмешкой. – И получает все, что хочет.
Прямо как ее младший сын – про себя подмечаю. И едва не вздыхаю со смесью усталости и бессильной злости на себя. Потому что разум снова бессознательно стремятся к Каю.
_________________

Первый год A-levels, октябрь

- Нью-Йорк? – Иоланда, на отражение мое в зеркале глядя, спрашивает удивленно. – Нельзя же в одиночку столь важные решения принимать.
Название города крупными буквами написано в верхней части лежащего перед ней рекламного буклета. Пестрая глянцевая бумага на все вопросы отвечает. Однако мать, о прическе незавершенной позабыв, на стол невидимки кладет и поворачивается ко мне.
- Ты о нем отзывалась весьма лестно, - факт очевидный напоминаю и плечами пожимаю, не понимая, что она услышать хочет. - Положительный ответ мне уже прислали.
Я здесь не для того, чтобы мнением матери интересоваться, между событиями ее насыщенной светской жизни лавируя и перехватывая у трюмо, когда из длинных волос прическу сложную сооружает.
Просто в известность ставлю, сделав выбор вполне рациональный.
Манхэттен, как вариант, действительно привлекателен. Он предлагает Линкольн-центр, как перспективную балетную сцену, на новаторство в танце и переосмысление классических постановок ориентированную. Колумбию, как университет Лиги плюща, в отношении выбранной специализации британскому Оксфорду незначительно уступающий.
И самое главное – расстояние в три тысячи четыреста пятьдесят девять миль по воздуху или пять часовых поясов между мной и родителями.
- Но это же так далеко от дома. И ты знаешь, я с тобой переехать не смогу, - она руками разводит и складывает их вместе, кольцами на пальцах сверкнув.
Под «домом» она апартаменты лондонские вероятно подразумевает, где на втором уровне среди комнат есть для меня предназначенная спальня. В ней выбранный мною интерьер, стены цвета слоновой кости и дизайн мебели, светлое дерево и кристально-голубые тона сочетающий. Вещи, пространство до отказа заполнившие. И на этом все.
Однако «дом» – не коробка из стен, не предметы интерьера и не бренды в шкафу на плечиках. Это особенные эмоции, моменты счастья, людьми созданные в конкретном пространстве. Но эта история не о моих родителях и не о лондонских апартаментах.
«Дома» я появляюсь наездами в общей сложности на несколько месяцев в году на выходных и каникулах. А все остальное время провожу в школе. Поэтому совсем не ощущаю разницы принципиальной между расстоянием отсюда до пансионата на берегу Темзы или до Нью-Йорка, на другом континенте расположенного.
Я вполне способна справиться с тремя тысячами четырьмястами пятидесятью девятью милями по воздуху или пятью часовыми поясами. Не буду скучать по «дому», матери и отцу.
- Самолет регулярно летает, - слова ровные и холодные, как арктический лед, океанские воды сковавший. – Навестишь меня, когда соскучишься.
Хотя уместнее звучит «если». Если солнце на западе встанет и, по небу прокатившись, на востоке за линией горизонта скроется. Или если в августе снег пойдет, хлопьями крупными на землю опускаясь и не тая.
Иоланда Асгрин, как особа холодной датской крови аристократической, на действия эмоциональные скупа. Она не из тех, кто, по единственной дочери тоскуя, ради встречи Атлантику пересекает. Для таких проявлений привязанности и любви мать слишком собой занята. Увлечена блеском насыщенной жизни светской, изысканными частными раутами и общественными мероприятиями в объективы прессы попадающими.
- Раз ты уже решила, отговаривать не стану, - голос Иоланды как горный хрусталь звонкий, чистый, безупречно равнодушный. Она вновь к зеркалу поворачивается и локон в прическу замысловатую укладывать принимается.
Хорошо, если на этой ноте разговор завершен. Не хочу ее внимания: вопросов, рассуждений и настойчивых рекомендаций. Потому что решение уже принято. И свое уже спланированное балетное будущее обсуждать я не намерена.
- Рэндаллу это не понравится, - фразу мать произносит задумчиво, как часть мыслей вслух ни к кому не обращенных, но взор в зеркале ловит мои глаза, чтобы она дала наставление. – Эльза, постарайся хотя бы сделать вид, будто с отцом советуешься.
Когда мне кажется, что уже расслабиться можно, развернувшись и в свою комнату направившись, беседа еще одним витком возобновляется. Заставляет сосредоточиться, подняв руки и сложив на груди в защитном жесте. Потому что мне меньше всего на свете с отцом говорить хочется.
Неужели я должна его согласием заручиться, через секретаря на прием записавшись или поймав на пути из кабинета до постели любовницы?
Мерзость какая.
- Если отец время между работой и интрижкой для меня найдет, - даже озвучивать противно, в коктейль ядовитый сарказм, дрожащую в груди негодование и гнев смешивая.
Рэндалл Мейтленд не в первый раз жене своей изменяет. Но впервые пренебрегает мной, своей дочерью, из-за другой женщины. Это обидно и больно до ярости испепеляющей.
Руки в кулаки сжав, короткими в розовый выкрашенными бесцветными лаком в кожу ладоней впиваюсь. Голову опускаю, на пушистый ковер под ногами глядя в надежде, что Иоладна выражения лица не увидит. И не станет снова рассказывать, как мне ко всему относиться и с отцом себя вести следует.
Моя мать характером сложная личность. Не просто холодная, сдержанная и чопорная. Тяжелая настолько, что вопросом задаюсь, как отец вообще на ней женился и столько лет в браке этом прожил.
На все увлечения его Иоланда сквозь пальцы смотрит невозмутимо. И говорит, что в браке мужчина нечто первобытное теряет, ощущение охоты и завоевания. Поэтому в эмоциях со стороны нуждается, которые ко всему темпераменту матери не свойственны.
Это ее брак и ее право, принимать или нет, оправдывать или нет.
- Сейчас же перестань, - Иоланда недовольство выражает тоном на градус морознее обычного. Поворачивается ко мне, в глаза смотрит, проговаривает медленно, четко и выразительно. – Что бы между мной и Рэндаллом ни происходило, ты все равно его дочерью останешься. И других наследников у него пока нет.
Напоминание в ее стиле. Мне достанутся все отцу принадлежащие активы клана Мейтленд, что фонд искусств в себя включает, но исключает управление всей банковской империей. И порядком истощившийся траст матери. Иоланда потомок голубой датской крови, а они, как правило, умеют тратить деньги, но не зарабатывать.
- Тогда сама отцу о Нью-Йорке сообщи, - мой голос на тот же градус ближе к вечной мерзлоте, что и ее. Потому что яблоко от яблони. – Мне пора в школу возвращаться. И на следующих выходных я не приеду.
Разворачиваюсь и в спальню свою ухожу. Напоминаю себе о расстоянии в три тысячи четыреста пятьдесят девять миль по воздуху или пять часовых поясов между мной и родителями. Это решение лучшее.
_________________

Ноябрь
Фрехен, Германия

Я вернулся домой, но переступая порог, не почувствовал радости. Такое со мной впервые.
Смерть сверстников всегда бьёт по нервам. Рано нам ещё, но жизнь такая хрупкая. Это понимаешь особенно чётко, когда случается беда. Вдруг понимаешь, что этот день, шутка, улыбка может быть последней. Черта, такая далёкая, что о ней даже не думаешь, вдруг оказывается прямо под твоими ногами. Что за ней? Ничего. Невольно начинаешь думать о том, чем живёшь, на что тратишь время. Сколько ненужного и лишнего забирает у тебя силы и да, время. Время, которое надо проводить с теми, кого любишь. Всё остальное не имеет значения.

Мама упала в мои объятия, невольно выдав напряжение и усталость последних дней. Глядя на неё, этого можно было не заметить, но лёгкая дрожь и дыхание говорили лучше слов. Я провёл рукой по её спине и прижал крепче, обещая поддержку. Нас ждёт разговор в полголоса, встреча с Хайке, которой я пока так и не знаю что сказать, но сначала – Ана.
Я разомкнул руки и повернулся к Анастазии.
- Мама, познакомься с Аной.
- Здравствуйте, миссис Вебер, - улыбнулась Ана.
Она так заметно нервничала, что я, без промедления, обхватил её плечи рукой и прижал её к своему боку. В прихожую вышла Габи, а за ней Вальтер. Мама, не замечая их, шагнула навстречу Ане и, обняв, буквально вынула её из-под моей руки.
- Добро пожаловать, Ана. Какая ты красавица!
Это запела итальянская жилка и на лице мамы расцвела абсолютно счастливая улыбка, с которой она расцеловала Ану в обе щёки, на время забыв обо всех своих тревогах.
- Габи! – Она всплеснула руками, наконец, заметила сестру, которая как раз нырнула в мои объятия. – Познакомься с Аной – невестой Эрика!
Сестра бросила на меня взгляд из-под приподнятых бровей и поспешила обнять Ану.
- Хорошо, что ты приехала! - Габи, как всегда прямо, выдала что у неё на уме и сердце. – Я рада, что за ним теперь есть кому присмотреть. – Взгляд в мою сторону был ожидаемо насмешливым. – Думаю, мы подружимся.
- Добрый вечер, Анастазия, - голос Вальтера звучал ровно, на фоне эмоциональных женских.
Он пожал ладонь Аны и коротко обнял меня, сказав «Эрик».
Ну, всё хорошо. Учитывая, как он должен быть напряжён из-за выкрутасов Хайке, смерти Дирка, грядущей потери внука и истории со Светланой – всё хорошо.
Я похлопал его по спине и мы двинулись в сторону гостиной, оставив женщин одних, а они тут же свернули на кухню, увлекая за собой Ану.
- Где Хайке?
- Дома, - удивил меня Вальтер. – Она у себя.
Я молчал, понимая, что то, что крутится на языке, говорить не стоит.
- Я запретил ей сегодня уходить. Во-первых, из-за вашего приезда, а во-вторых, потому что завтра похороны.
- Она ещё не...
- Нет. Пока нет. Но день уже назначили. На следующей неделе, во вторник.
- Хочешь, я поговорю с ней?
Вальтер пожал плечами.
- Как хочешь. Но она не хочет заниматься воспитанием ребёнка. Говорит, что не рождена быть матерью.
Отчим тяжело опустился на стул, и в этом были виноваты не лишние килограммы, а груз, взваленный на него дочерью.
По правде говоря, я был согласен с Хайке – она будет отвратительной матерью. С другой стороны, годы идут, она тоже стареет, станет размереннее и окажется перед фактом бездетности, которую сама же спровоцировала.
- Мы с Терезой готовы воспитать ребёнка, но она даже не хочет его выносить и родить.
Ого! Мама всегда любила детей и, если бы могла, у меня было бы больше одной родной сестры, но что-то там тогда пошло не так и после Габи она больше не могла забеременнеть. Но сейчас, когда ей уже за пятьдесят, взять на себя заботу о новорожденном – это меня по-настоящему удивило. Я сел напротив Вальтера и молча вперил в него взгляд, не зная что сказать. Наверно, вопрос: «Зачем вам это на старости лет?» он не поймёт.
- Опять ты об этом...
В комнату вошла Хайке и даже не посмотрев в сторону отца, к которому были обращены её слова, направилась ко мне. Она всё ещё была болезненно худа. Видимо из-за этого уже сейчас был виден маленький животик. Я встал и обнял её. Она уткнулась мне в шею и вцепилась в свитер остро, как птица когтями.
- Мне жаль.
Беспомощные, бесполезные слова. Но я почувствовал как она кивнула, напряглась и прижалась ещё ближе.
Успокаивать женщину всегда трудно, а уж в такой ситуации, как эта, когда отношения запутаны, а поступки ты понять не в состоянии... Я пытался не думать о том, а оплакивает ли она Дирка? С их непонятными отношениями – может, и нет. От этой мысли у меня тянуло холодком по внутренностям.
- Помоги мне. Я не знаю, что делать...
Она не могла удивить меня больше. Сколько помню, Хайке никогда не просила о помощи. Она делала одну ошибку за другой, набивала шишки, но никогда не признавала, что ей нужна помощь.
Ещё раз проведя рукой по её волосам, я отстранился и посмотрел на сестру:
- Конечно. Только скажи, что я могу для тебя сделать.
Она посмотрела мне в глаза, а потом провела обеими ладонями по лицу, задержав их на губах. Что-то в её взгляде изменилось.
- Не знаю, - улыбнулась, словно хотела стереть из моей памяти только что сказанное. – Просто выпьем и поговорим?
Момент слабости прошёл и вот она, прежняя Хайке.
- Что будешь: чай или какао? – давая понять, что другие варианты для неё не рассматриваю.
Она моментально ощетинилась, но снова взяла себя в руки.
- Чай.
- Хорошо, но нам нужно кое-что к чаю. Иди за мной.
Я двинулся на кухню, спиной чувствуя, что сестра идёт следом.
Нас встретили взгляды трёх пар глаз.
- Мам, мы хотим чаю, - делая вид, что не заметил возникшей паузы.
- Сначала поужинаем, - возразила мама, выкладывая на блюдо картофельные клёсы.
Я посмотрел на Хайке. Она пожала плечами:
- Я не голодна.
- Ужинайте без нас, - заключил я, перехватив взгляд Хайке на Анастазию. – Ах, да, Ана это Хайке, моя сводная сестра. Хайке, это Ана, моя будущая жена.
Хайке сказала «привет» и села за кухонный стол. Мама недовольно сверлила её взглядом. На помощь пришла Габи.
- Мам, давай я помогу тебе накрыть на стол. Ана, пошли в гостиную?!
- Что-то Торстен задерживается, - послышался из гостиной голос Вальтера.
- Я ему позвонила. Он скоро будет...
Некоторое время я следил за тем, как мама, Габи и Ана накрывали на стол, а потом закрыл дверь в гостиную, минимизируя голосовой фон.
Две кружки чая, сахар.
Я заглянул в шкаф и достал жестяную банку датского печенья. Конфитюр нашёлся на кухонной стойке. Сев за стол, я взял одно печенье, положил на него немного варенья и прилепил на него ещё одну печенюшку. Хайке следила за моими действиями, стараясь не выдать чувств. Я протянул ей слепленные вареньем печения и улыбнулся:
- Всё ещё так делаешь?
_________________

Первый год A-levels, октябрь

- Спасибо, Джемма, - девушке улыбнувшись мимолетно, одно из мест свободных занимаю. Слева садится Луиза, справа – Анабель. – Ты свободна.
- Но я думала, что с вами смогу смотреть, - она, глаза потупив, произносит расстроено.
- Глупость какая, - Лу усмехается, будто шутку забавную слышит. – Конечно же, нет.
С обеих сторон от нашей компании по свободному сидению. Но их предпочитаю не занятыми оставить, чем позволить Джемме разговоры наши подслушивать. А после по всей школе разносить.
На ровно подстриженном зеленом газоне футбольного поля сегодня встречаются две команды. Сборная нашей школы против другого учебного заведения играет. Поэтому стадион желающими за матчем следить забит так, что яблоку упасть негде.
Однако зрелище мне увлекательным не кажется. Первый тайм тянется нудно. Макнейл, вроде бы функции защитника выполняющий, по траве прогуливается лениво и вальяжно. Кавендиш к воротам противника рвется безуспешно. Эллиот, на котором стратегия атаки держится, на скамейке запасных скучает.
Стоит ли при таком уровне подготовки вообще играть? И о чем только Макнейл думает? Он же проигрывать не привык и настолько азартен, что победу любыми способами вырывать готов.
Только вратарь счет в рамках небольшого преимущества соперников удерживает. Он единственный хорош сегодня, полностью вниманием Луизы завладев. Подруга глаз с него не сводит даже тогда, когда мяч на другой половине поля оказывается.
- Нам группу поддержки организовать нужно, - Бель не спрашивает, для себя уже что-то придумав, идею вслух в перерыве между таймами проговаривает. – Мы могли бы…
- Перебью, милая, - произношу и жестом умолкнуть требую. – Могли бы юбки короткие и топы облегающие надеть, в руки помпоны взять и прыгать там, – пальцем на кольцо дорожки беговой вокруг ковра из травы указываю, – внизу?
- Ну да, балет и черлидинг…
- Я пас, - Лу с отвращением кривится, будто ей что-то кислое на язык попадает и рецепторы раздражает. Она дочь титулованных особ – и этим все сказано. – Шоугерлз без леди Луизы.
- Дорогая, балет, как произведение высокого театрально-музыкального искусства, с чем-то едва ли отличным от откровенно пошлого гоу-гоу и низкосортного стриптиза никогда больше сравнивать не смей, - голос строже, потому что Анабель за мысли эти отчитать следует.
- Какие же вы обе снобки, - защищаясь, с обидой она в ответ шипит. – А вот Кай оценил…
- И с ним тоже больше разговаривать не смей! – имя это разрушающий самообладание эффект имеет, тембр мягкий взвинчивая до резких нот.
Бель словно от удара вздрагивает. Несколько взмахов ресницами длинными делает, чтоб слезы в стеклянно-голубых глазах удержать. И, с места на трибуне вскочив, бросается к проходу и вниз к выходу, через ступени перепрыгивая.
Всплеску эмоциональному поддавшись, тоже понимаюсь. Но вовсе не для того, чтоб за подругой пойти. Гнев, внутри пламенем вспыхнувший, ведет к раздевалке футболистов. К Макнейлу, к которому, с очевидным фактом спорить бесполезно, все пути ведут.
Цепная реакция падающих домино начинается со взмаха руки, первую костяшку опрокидывающей. Его руки. В этом я ни на одно мгновение не сомневаюсь.
Даже в фокусе не находясь, он везде. Будто газообразная отрава, с воздухом смешавшаяся и с каждым вдохом в легкие просачивающаяся. А оттуда в кровь.
Бесит, как же Господи, бесит.
У двери двойной остановившись, к ручке из волной изогнутого металла тянусь. Но пальцами до нее так и не дотрагиваюсь. Одна из створок приходит в движение и распахивается, едва не задев. Шаг в сторону делаю и сталкиваюсь с Честером Эллитом. Он буквально налетает на меня.
- Завали и не выводи меня, - из глубины комнаты возглас знакомый в коридор выплескивается и мурашками по позвоночнику бежит.
Столь грубым и пронзительным голос Кая все равно по-особенному звучит. Чего-то внутри касается. И чувства все в пружину еще более тугую сжимает.
Белая двустворчатая дверь закрывается. Разделяет нас.
- Ох, Элизабет… Прости, пожалуйста, я не заметил, - Эллиот, извиняясь, быстро и очень аккуратно плечи мои обнимает, чем равновесие сохранить помогает. – Ты
откуда здесь и зачем?
Он тараторит забавно так, взволнованно и оглядывает внимательно, с искренним беспокойством и заботой. Как хороший во всех смыслах, со всех сторон положительный мальчик. Он всегда такой, чем-то напоминая мне Кена – идеального спутника куклы Барби.
- Спасибо, - благодаря ему в вертикальном положении оставшись, немного отодвигаюсь. - Мне Макнейл нужен.
- Кай, как ты уже слышала, публичным выступлением занят, - Честер отвечает, кивком головы указывая на помещение, оставленное им несколько секунд назад. И добавляет, смущаясь, опуская густые светлые ресницы, - Если он опять что-то натворил… Имею ввиду… Просто скажи – и я поговорю с ним.
Я понимаю его. То, что Эллиот вслух произносит сбивчиво. И то, что с языка не слетает, потому что он слова нужные не находит, чтоб витающее в разуме неуловимым призраком в них облечь.
- Ничего такого, - успокаиваю, потому что за его спиной от выходок Кая прятаться не хочу. – Скажи, Честер, почему ты отказался быть капитаном команды в пользу Макнейла?
Этот факт ни для кого на территории школы секретом не является. Все в курсе, что после нескольких недель в должности лидера футболистов Эллиот внезапно принимает решение обязанности с себя снять. И тренера просит в качестве замены кандидатуру Кая рассмотреть.
- Мне нравится на поле в коллективе быть, в связке с другими игроками действовать, а ему руководить, - он разницу растолковывает охотно и плечами широкими в футболке форменной пожимает. – Каждому свое. Соглашаюсь с объяснением. Любой ученик или преподаватель подтвердит, что Кай Манкнейл амбициозен и властолюбив. И настолько хитер, что, даже ничего не делая лично, вообще с ситуацией связи доказуемой не имея, все равно благодаря стратегии в центре событий остается.
- Вы ведь еще не играли, только размялись перед вторым таймом - вопрос не задаю, а утверждаю, тактику уловив, на что Честер головой кивает. – Тогда желаю удачи.
За время беседы с Эллиотом неистовое пламя, силу свою утратив, в робкий, танцующий на углях огонек превращается. Я все еще злюсь после ссоры с Анабель, случившейся из-за стремления Макнейла вклиниться между подругой и мной. Но, прислушавшись к голосу разума, считаю, что, таким образом о себе напомнить желая, Кай реакцию ждет.
Ждет меня. Поэтому, с Честером попрощавшись, разворачиваюсь и на свое место на стадионе вернуться собираюсь, чтобы матч досмотреть вместе с девочками. Или только с Луизой, если Бель все еще в истерике своей барахтается.
Однако, пары метров не пройдя, еще одного футболиста на пути встречаю. Вывернувший в коридор со стороны трибун Марк Кавендиш в раздевалку идет. Он себе самому улыбается довольно, а, меня увидев, еще ярче солнечным восторгом сиять начинает и останавливается.
- Элизабет, привет, - он здоровается с присущим акцентом австралийским и причиной радости поделиться спешит, на визитки прямоугольные в руке указывая. – Тренер сказал, что несколько агентов, занимающихся отбором рекрутов, мной заинтересовались, и познакомил с ними.
- Привет Марк. Рада твоим успехам, - отвечая, направляюсь к нему и прохожу мимо.
Появившийся в школе в сентябре Марк Кавендиш мне совсем не друг. И даже не знакомый хороший. Всего лишь парень, конфликтом с Макнейлом запомнившийся и к разочарованию моему принявший его предложение занять место нападающего в команде.
Хотя не отрицаю, что Кавендиш обаятельный. Внешне симпатичный, с выцветшими до блонда волосами и кожей, золотом лоснящейся от южного солнца, пляж рядом с Большим Барьерным рифом плавящего. И спортивный, к футболу относящийся с не меньшим профессионализмом, чем я к балету.
- Элизабет, - он за мной увязывается, задержать пытаясь. И я оборачиваюсь через плечо. – Ты ведь на Хэллоуин в клуб идешь? – спрашивает и сам же отвечает, слов от меня не дожидаясь. – Конечно, идешь. Может, вместе пойдем?
Вот так просто и вместе? Что за наивность? Если представить, что я всем желающим согласием отвечаю, то придется арендовать красный двухэтажный автобус из тех, на которых туристов от одной достопримечательности к другой по городу возят.
- Извини, я уже Луизе и Анабель пообещала, -
отказываю вежливо, потому что неразумно портить отношения, установившиеся с человеком, который еще пригодиться может.
- Жаль. Но мы ведь там обязательно встретимся? – в голосе Марка грусть и надежда переплетаются, на что ничего не отвечаю, лишь улыбаюсь неопределенно. И, похоже, зря, так как за это проявление любезности он, как утопающий за соломинку, хватается, продолжая. – На самом деле я на свидание тебя хочу пригласить и встречаться предложить. Что скажешь?
Скажу, что всегда лестно слышать признания. Каждое из них щедро нарциссизм удобряет и ощущение власти дает.
Его откровение звучит неожиданно и одновременно вполне ожидаемо. Знаю, что нравлюсь Марку, вижу настолько ясно, будто большие алые буквы на белой бумаге напечатанные. Но совсем не жду от парня столько храбрости и смелости, самонадеянности.
Он и я? Серьезно? Каведиш же не до такой головокружительной крайности самоуверен, как Макнейл, который искренне полагает, что круче него только подъем на вершину Эвереста.
На Марка смотрю молчаливо и вместо него представляю Кая. Нахожу в памяти изгибающуюся в дразнящем жесть бровь, завораживающие зеленоватым пламенем глаза и их лукавый, проникающий под кожу взгляд, ломающуюся в дерзкий излом усмешку. И тон, словно металл в бархат завернутый, когда произносит – что скажешь?...
- Да…
- Да?! – иллюзию голосом своим Кавендиш разбивает вдребезги.
- Давай не будем усложнять наши взаимоотношения, Марк, - все внутренние ресурсы задействовать приходится, чтоб говорить ровно и плавно, когда сердце в груди грохочет, заходясь. – Ты замечательный друг и им, надеюсь, останешься.
_________________

ПервыйгодA-levels, 31октября

- Почему ты такая жестокая? – голосок Анабель смелостью и, как следствие, негодованием клокочущим полнится. – Ты ведь знаешь, как сильно мне он нравится.
Бель достаточно взрослая девочка, чтобы, по случаю Хэллоуина белокрылым ангелом вырядившись, вночной клуб на вечеринку придти. И чтобы за количеством выпитых напитков самостоятельно следить. Но не за языком, к сожалению.
После идеи о черлидинге, отвергнутой и мной, и Луизой, она свою обиду лелеет. Несколько дней с нами обеими не разговаривает демонстративно. А потом снисходит все же до общения с Лу. Но не со мной.
Ведь претензии ко мне – рана более глубокая, еще не зажившая и болезненная. Бель каждый день видит то, что хочет. А сделать шаг навстречу не может.
- Потому что, дорогая, себе это позволить могу, - опираясь на стол, к девушке, слева на диване мягком сидящей, подвигаюсь. И с улыбкой елейной тяну слова, внимание ее рассеивая. – А ты – нет.
Хочется сказать себе, что поведение Анабель утомляет дико. Что тишина, даже как растущий вакуум обиды, привлекательнее ее глупых и капризных речей. Что я действительно до изуверства жестока и наслаждаюсь этим.
Однако причина вовсе не в Бель. Не в желании боль причинять, самоутверждаясь и удовольствие извращенное получая. Мне это вовсе не нужно, чтобы себя полноценной чувствовать.
Поэтому даже жаль ее, неспособную противостоять мне. И, наверное, не меньше, чем жаль себя, неспособную противостоять собственным страхам.
Жалость к себе – отвратительное чувство. Новое для меня. Вызывающее бессильную ярость, которую не только на Анабель, на окружающих в целом выплескиваю.
- Так больше нельзя, милая, - когда Бель, белой птицей порхая, сбегает по лестнице к танцующим, ко мне Луиза обращается. Она голосом разума пытается руководствоваться, чтобы нас примирить. – Либо себе его забери, либо ей с ним флиртовать разреши.
Лу задевает гордое сердце, что откровенных бесед и советов со стороны не приемлет. Оно рефлексивно сжимается, как улитка нежную мягкость внутренностей окружая твердой раковиной. И, себя от вмешательства извне защищая, оправдывается тем, что девушка в платье Коломбины меня понять не может.
Может. И хочет. Верю, что она пытается сделать так, как лучше.
Однако я морально не готова масштаб последствий осознавать, не то, чтоб говорить о них.
- Как ты себе разрешаешь? – режу вопросом живое. Такое же трепыхающееся, разрывающееся и кровоточащее.
Помню ее взгляд во время матча, за мячом по траве футбольного стадиона не скользящий, а на фигуре вратаря сконцентрированный. Ей нравится, хочется, но колется. И это так знакомо, хотя причины у каждой свои.
Всем известно, что идеальной леди Луизе под стать не меньше, чем наследник герцогского титула и поместья. Чопорный сноб, который, кровь голубую не разбавляя, своему потомку все передаст. А не парнишка, насмешливо рассказывающий о предках из бирмингемского рабочего класса, что в начале двадцатого века незаконным букмекерством промышляли.
Совсем другое дело я и Кай. Со стороны кажется, будто ничего идеальнее не придумать. Во всяком случае в рамках этой вселенной.
Однако я боюсь его, как огненной звезды, что законы гравитации вокруг себя меняет. Боюсь этому манящему притяжению поддаться и влюбиться доверчиво. И в чувствах раствориться нежно, уютно. Полностью.
- Дорогая, не я себя по отношению к подругам веду, как стерва, - Луиза, самообладание сохранить стараясь, произносит обижено и пышные юбки Коломбины расправляет. – Пойду танцевать, раз уж мы на праздник пришли.
Не останавливаю. Ей лучше развлекаться, чем пытаться до здравого разума дотянуться, раня себя колючими шипами моего эмоционального состояния.
Свой бокал с коктейлем Кловер Клаб* со стола подхватив, с дивана встаю и направляюсь к перилам ложи, которую вместе со всей своей свитой из балетного класса занимаю. Окидываю взглядом пространство уровнем ниже, переполненное костюмами для Хэллоуина на любой полет фантазии. И, голову к ряду балконов подняв, возле металлического ограждения находящейся напротив ложи вижу Макнейла.
Он, в перила ладонью упираясь, как правитель свысока подданных на танцполе рассматривает. К Честеру и Хью поворачивается, профиль точеный мне демонстрируя, несколько фраз бросает и внимание их к раскинувшемуся внизу пространству привлекает, показывая нечто заинтересовавшее. И усмехается.
Эту улыбку, как озорную и хитрую определяю. Жаль, глаз не вижу. Всех оттенков зелени, что в них горят.
Только траекторию взгляда определить могу. И, спустившись снова к танцующим, нахожу в свете неона сверкающую ангельской белизной Анабель. Она в такт клубного микса от популярного диджея двигается, бедрами знак бесконечности выписывая.
Конечно, что же еще капитана футбольной команды способно завлечь?
- Привет, Элизабет, - Марк Кавендиш не вовремя рядом появляется. Отвлекает, хотя, наверное, мне не следует за Макнейлом столь откровенно наблюдать. – Брюнеткой тебя узнать сложно. Клеопатра? – нет, Хатшепсут**, но кивком головы соглашаюсь, потому что объяснять долго. – Слышал, ты будешь Снежной королевой.
Это мой повседневный образ.
Заставив себя Кая в ложе оставить, лицо Марка изучаю. Он всегда улыбается с искренним позитивом, что глаза голубые подсвечивает и ярче делает. Но сегодня все это напускным кажется, а причины определить пока не удается.
- А ты чудовище Франкенштейна, - утверждение нет необходимости озвучивать. Грим со швами из грубых ниток профессионально прорисован, костюм-тройка по образцу начала прошлого века сшит, поэтому персонажа угадать нетрудно. Но для видимости диалога что-то произнести нужно.
- Да, - он вдох глубокой делает, будто в омут прыгать собирается. –Элизабет, я не хочу другом твоим быть. Я… дай мне шанс, сходи со мной на свидание.
Устало выдыхаю, медленно, слова подбирая, чтобы не сказать напрямую, что надоедливых, с первого раза не понимающих людей ненавижу. И он поведением своим чашу терпения моего переполняет. На грубость нарывается.
Для меня Кавендиш из общей массы лишь потенциалом для соперничества с Макнейлом выделяется. Но, к сожалению, ожиданий не оправдывает, потому что конфликту продолжения не дает. И внимание Кая, нацеленного возле меня и балерин кружить, не перетягивает. От того поддержание иллюзии дружеских отношений с Марком бесполезным нахожу.
От ставших ненужными вещей я избавляюсь. А что делать с живым и одушевленным существом? С парнем, светловолосым и голубоглазым от австралийского солнца, учеником упорным и неглупым, теснящим лучших в статистике по количеству баллов, любезным и…
…И в большей степени понятным и прозрачным, чем Макнейл, но…
…Но я не способна это оценить.Только использовать.
- Марк, - руку подняв, щеки его раскрашенной под бледный цвет кожи чудовища Франкенштейна, пальцами касаюсь и вперед подаюсь, чтобы сквозь рвущийся смех еще тише продолжить, - я Снежная королева, так стань же Каем.
- Не понимаю тебя, - Кавендиш, шаг назад сделав, как археолог на глиняную табличку с неизвестными письменами давно мертвого древнего языка, смотрит. - Что мне сделать?
- Ничего, забудь, - головой качаю, от него отступаю и отворачиваюсь, показывая, что разговор окончен.
Сладкий от гренадина и все еще холодный из-за льда алкогольный коктейль из бокала отпиваю. Декор к Хэллоуину украшенного ночного клуба и собравшуюся в его стенах «нежить» разглядываю. И вновь взор обращаю к ложе, занятой футболистами во главе с Макнейлом.
Кай все там же, возле перил стоит. Только теперь спину в черном камзоле показывая. Свой стакан, напитком и льдом на четверть заполненный, он Честеру отдает. И к ведущей на танцопол лестнице направляется.
К Анабель? Ну уж нет.
Всунув бокал с коктейлем Кловер Клаб одной из девушек, к ступеням тороплюсь. Собираю в кулак узкую египетскую юбку с паутиной позолоты и приподнимаю, чтобы в спешке не упасть. Другой рукой поручень обхватываю. И, сбежав вниз, через толпу маршрут прокладываю.
- Макнейл, нам поговорить нужно, - произношу, путь ему преградив.
- Я занят, - Кай бросает резко, грубовато и глаза немного сужает, но останавливается. – Позже.
- Сменишь приоритеты, - уяснив, что с ним по-другому нельзя, немного выше локтя руку его перехватываю. И за собой увлекаю.
Не знаю, куда его веду. Туда, где звуки вечеринки тише становятся, чем сердца бухающие удары? Где помещение не переполнено людьми? В этом ночном клубе такое место вообще есть? Или только на улице?
По своей воле последовавший, а по-другому его не увести, Макнейл притормаживает и ладонь мою со сгиба руки убирает. Расстегивает проворно пуговицы кафтана, когда промедлением удивленная оборачиваюсь. Не понимаю, что Кай делает, пока он в рубашке не остается, а теплая ткань мне на голые плечи не опускается аккуратно.
От этого заботой веет. Ведь ночь конца октября теплом не балует. Только отсутствием громкой музыки и любопытных нежелательных свидетелей.
- Говори, - он, дверь заднего входа придержав и пропустив на крыльцо, произносит. И притворяет ее за нами.
- Ты хотел, чтобы я пришла, - интонацией местоимение выделив, с явным нападением в звонком тоне отвечаю.
На Макнейла с вызовом глаза поднимаю, зеленое пламя его радужек встречая. Они в освещении полной луны и белых лампочек уличных фонарей мне напоминают матово сияющий малахит. Который медленно темнеет, когда Кай приближается.
- Да, - согласие ровное, словно шелк по стеклу скользящий. И озвученное после обвинение тоже. - Ты долго.
- Извелся в ожидании – приятно, - в ответе его нахожу то, что чувству собственного превосходства наслаждение доставляет.
- Как и ты – удовольствие взаимно, - Кай, ни одно утверждение не оспаривая, все высказывания принимает и делит их между нами. Как нечто общее, только ему и мне очевидное.
Ничего больше не произношу. Все слова мира бессмысленны, когда гравитация меняется, не к земле под ногами, а к Макнейлу притягивая. Оба шаг впередделаем – и, как двойные звезды, неспособные отпустить, сталкиваемся.
Я касаюсь его губ мягких, горячих, чуть влажных. Тех, о которых все эти дни не думать стараюсь. Тех, о которых приказам своим вопреки мечтаю.
Станет ли человек себя огню подвергать, зная, что будет гореть? Нормальный нет. Но это, как выясняется, не обо мне.

* Кловер Клаб – коктейль на основе джина и гренадина с пенной верхушкой из яичного белка. Подается в бокале со льдом и традиционно без украшений.
** Хатшепсут – женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из XVIII династии, историками считающаяся одной из самых успешных фараонов, которая царствовала дольше, чем любая другая женщина из коренной египетской династии.
_________________