Кей Хупер The Touch of Max

Спасибо большое за хорошую новость!!!! Огромнейшее спасибо девочкам-переводчицам, что не бросаете этот проект.

Дорогие девочки, очень хорошая новость! Будем ждать!!!

 » Глава 6 часть 1 (новый перевод)

Глава 6, часть 1

Перевод: Kubla
Редактирование:kerryvaya, Amon Ra, Marigold

На смену буре мучительных эмоций пришло замешательство, и Дина прекратила борьбу. Макс притянул её ещё ближе, удерживая у своей груди. Дина и не подозревала, какая боль пряталась внутри, как тяжело будет признать её.

– Я люблю тебя, Дина, – сказал Макс.

Она вздрогнула в его объятиях, захваченная внезапно нахлынувшими воспоминаниями. Воспоминаниями о том, что случилось в Бостоне, в её, казалось, такой безопасной спальне. Полное отсутствие света, абсолютная темнота, порождающая первобытный ужас, от чего происходящее представлялось еще более жутким. Страх, боль и ощущение крайней безнадежности от удушающего осознания собственной беспомощности. И, что хуже всего, понимание: насильник может прервать её жизнь, легко, как муху прибить. И Дина не сможет его остановить.
А потом, позже, стыд и вина. Все эти взгляды. Перешептывания. Даже её брат… Даже Гленн намекнул, что она, должно быть, как-то спровоцировала насильника, иначе почему он выбрал именно её? Однажды Дина услышала, как Гленн в разговоре другом недоумевал, почему после нападения на ней не было видно ни синяков, ни порезов, будто она не сопротивлялась. Мол, очень странно, что преступник так легко проник в квартиру, несмотря на замки и сигнализацию… будто бы кто-то впустил его.
Будто бы кто-то впустил его.
И тогда Дина решила уехать из Бостона, оборвать все связи с прошлым. Если даже собственный брат, единственный мужчина, которому она еще хоть немного доверяла, винит её в том, что она стала жертвой насилия и смогла пережить это, то кто же тогда на её стороне? Если даже Гленн сомневался в словах сестры и подозревал, что она лжет и виновата, то в Бостоне ей нечего было делать.
То, с чем она столкнулась, типично, повторял психолог: общество винит женщину за совершенное над ней насилие, сомневаясь и не веря ей. До сих пор превалирует мнение, что изнасилование – нападение на фоне полового влечения, спровоцированное соблазнительным нарядом или вызывающим поведением. И слишком многие убеждены, что мужчина не совершит подобное преступление без обольщения, а значит, виновата жертва.
А вина, которую чувствует Дина, объяснял психолог, – результат того, что она выжила после жестокого нападения. Очередное кощунственное и устаревшее представление, навязываемое обществом. Нелепая вера в существование «судьбы, худшей, чем смерть», убеждение, что любая женщина должна пожертвовать жизнью, лишь бы не «соглашаться» на насилие. Нелогично и неразумно, но человеческие эмоции редко подчиняются логике или разуму. Как, например, уверенность в собственной нечистоте, неважно, как часто и как тщательно жертва пыталась отмыться. Или убежденность, что она навечно заклеймена, осквернена. Что у неё забрали не только девственность. Но невинность. Доверие.

– Я люблю тебя, Дина.

Неважно, насколько хорошо ей удастся оправиться, мягко говорил ей психолог; восприятие мира исковеркано безвозвратно. Она всегда будет избегать темных углов и безлюдных мест. Никогда не сможет, как раньше, просто бездумно выключить свет. И кошмары станут страшнее, потому что теперь она знает, что такое жестокость. Она будет с опаской поглядывать на незнакомых людей, с большим трудом заставляя себя довериться. А безопасность никогда, никогда не будет восприниматься как нечто само собой разумеющееся.
На душе осталось несмываемое пятно насилия.
И сейчас Дина боролась, разумом стараясь остановить нахлынувшие эмоции. Пыталась убедить себя, что она не грязная, не опороченная и не униженная только потому, что ей катастрофически не повезло стать жертвой насильника. Это не её вина… Не её…

– Я люблю тебя.

Наконец тихие, настойчивые слова заживляющим бальзамом пролились на беспорядочные мысли. Он любит, поняла Дина, на самом деле любит. Просто невероятно. Она не знала, не могла знать, насколько продолжительной будет эта любовь, но сейчас он её любит, и пока этого достаточно.
Постепенно она перестала дрожать. Раны никуда не делись, но она обнажила их, встретилась лицом к лицу со своими страхами. И раны уже не болели так сильно, а страхи не рвали когтями на части.
И тут до Дины дошло, что она уже очень долго рыдает. Когда она наконец отстранилась, Макс не позволил ей отойти.
– Я, наверное, ужасно выгляжу, – прошептала она и взглянула на него, утирая последние слезы. Боже, благослови водо-и-слезо-устойчивую тушь, подумалось ей как сквозь туман. По крайней мере, не начинаешь походить на панду. – И наверняка испортила тебе пиджак…
– К черту пиджак, – Макс улыбался, хотя и побледнел, будто безмолвная отчаянная борьба Дины повлияла на него так же, как и на неё саму. – И ты прекрасна всегда.
Надо было что-то ответить. Он сказал, что любит, а она ответила жестоким неверием и потоком слез. Нельзя же оставить без внимания его признание, будто оно ничего для неё не значило.
– Макс…
Он легко накрыл пальцем её губы.
– Я знаю, что ты сейчас… болезненно чувствительна. Да и я. Давай немного подождем, хорошо? Мы вытянули твоих демонов на свет, и пока этого хватит.
Уже не удивляясь его чуткости, Дина кивнула. Но не могла оставить все как есть.
– Я чувствую себя гораздо лучше, – призналась она. – Более сильной.
– Отлично. Настолько сильной, чтобы пойти со мной?
Дина улыбнулась. Оказывается, в обнажении собственных страхов была и приятная сторона: она больше не будет нервничать, глядя на утонченных светских кошечек в блестках и перьях.
– Думаю, смогу это пережить. Дай мне десять минут, чтобы привести в порядок лицо, и я готова.
– Все с твоим лицом в порядке, – серьезно произнес Макс. – Розовые веки только еще больше оттеняют сапфировый блеск глаз.
Дина, не удержавшись, рассмеялась и, не теряя времени, скрылась в спальне, чтобы поправить макияж.

Если этим вечером кто-нибудь и отпустил в её адрес язвительное замечание, Дина этого даже не заметила. Позже, вспоминая вечер, она решила, что частично обязана этим Максу, который не отходил ни на шаг и не дал светским кошечкам ни малейшей возможности выпустить коготки. Причем делал это не только потому, что пытался защитить. Каждый, кто потрудился посмотреть на них внимательнее, заметил, что Макс просто не желал быть где-либо еще.
Что касается Дины, её мало интересовало блестящее общество, собравшееся в великолепном особняке Лео Кэсседи в Сиклифф; все её внимание было приковано к Максу, который даже не пытался скрыть или замаскировать свои чувства, и Дина потрясенно и удивленно принимала его ухаживания.
Это так… странно. Какая-то часть её просто не могла в это поверить, хотя в конце концов пришлось. Макс её любит. И Дина достаточно его знала, чтобы быть уверенной, что он не врет, не пытается каким-либо образом ввести её в заблуждение. Отличительной чертой его характера всегда была глубокая и исключительная честность. Он бы никогда не солгал о своих чувствах. И уверенность в его искренности крепла в Дине на протяжении всего вечера.
Они ели и танцевали, и Макс показал ей немало изысканных полотен и других произведений искусства из впечатляющей коллекции Лео. Дина заметила нескольких охранников в штатском, ненавязчиво наблюдавших за ценностями. И сочла само собой разумеющимся, что представленные произведения искусства и полотна защищены невидимой, но, без сомнения, всеобъемлющей системой сигнализации. Однако даже мысль о возможном хищении и красота картин не отвлекли внимание Дины надолго.
Макс постоянно либо держал её за руку, либо придерживал за спину – казалось, ему совершенно необходим непрерывный физический контакт. Взгляд серых глаз теплел и прояснялся, когда Макс смотрел на Дину, а голос, его невероятный голос, каждый раз, когда Макс заговаривал с ней, пусть даже произнося банальности, отдавался в сердце и дразнил чувства.
Время летело в ощущении несмелого, но растущего счастья. Некоторым гостям Дина была представлена и, как она надеялась, отвечала им подобающим образом, но по-настоящему ни с кем, кроме Макса, не говорила, пока спустя пару часов после их прибытия не увидела Морган. Макс стоял по левую руку от Дины и разговаривал с Лео Кэсседи, который оказался очень привлекательным мужчиной лет на десять старше Макса и, очевидно, пользовался равной популярностью как у женщин, так и у мужчин. Разговор шел в прекрасном фойе, декорированном изысканными полотнами, всего в паре шагов от бального зала и танцующих гостей.
– Даже не знаю, зачем я тратила время, предостерегая тебя, – усмехаясь, произнесла Морган, возникнув рядом с Диной. – Каждая женщина в этом доме поняла, что Макс изъят из обращения, как только вы двое явились. Очевидно, они решили признать поражение без малейшей борьбы.
Макс надежно придерживал левую руку Дины, и она была слишком довольна, чтобы спорить, даже если бы и хотела. Вместо этого Дина улыбнулась ослепительной красавице в золотистом наряде и полюбопытствовала:
– Где Вульф?
– Променял меня на какую-то блондинку, – беззлобно заметила Морган и хохотнула. – Полагаю, я должна была предупредить его, что эта дамочка та ещё акула, с полным комплектом острейших зубов, но, в конце концов, он уже большой мальчик. Сам как-нибудь разберётся...
Лео шагнул в сторону, чтобы лучше видеть Морган и, очевидно, услышал её последнее замечание.
– Это ты о нашей Ниссе, Морган? – спросил он, смеясь одними глазами.
– О ней самой. Она не только беспардонно срывает мои свидания, но и дважды за сегодняшний вечер добивалась от меня позволения увидеть «Тайны прошлого» ещё до частного показа.
– Разве не разумнее было бы обратиться к Максу? – прокомментировал Лео, приподняв бровь.
– По ее словам, с ним за последние месяцы она уже испробовала все возможное, кроме шантажа, и наконец признала поражение. Так что сейчас моя очередь. Макс, если она попытается меня подкупить и предложит прорву денег, я по-настоящему задумаюсь над этим соблазнительным предложением, – усмехнулась Морган.
– Дай мне хотя бы шанс перекупить тебя, – улыбнулся Макс.
– Договорились.
И уже серьезно добавила:
– Она также интересовалась, не собираешься ли ты продать часть коллекции. Я думала, все знают твою позицию в этом вопросе.
– Она тоже знает, – ответил Макс. – Просто никогда не сдается так легко.
– Она коллекционер? – спросила Дина, выглядывая за открытые двери зала, чтобы посмотреть на ослепительную партнершу Вульфа – высокую блондинку, на вид около тридцати пяти.
– Причем фанатичный, – подтвердил Лео. – После кончины Льюиса Армстронга десять лет назад, едва ли не сразу после их медового месяца, она унаследовала приличную коллекцию живописи и достойное состояние. Нисса разумно распоряжается деньгами и упорно делает все возможное, чтобы пополнить коллекцию. – Его глаза сверкнули. – Она также исключительно талантлива в искусстве… убеждения.
– Знаешь по собственному опыту? – пряча улыбку, спросила Морган.
– Пару месяцев назад я отказался продать за тридцать тысяч греческую вазу, – задумчиво произнес Лео. Потом улыбнулся и с извинениями отошел.
Дина переводила взгляд с развеселившегося Макса на тихо посмеивающуюся Морган:
– Что за греческая ваза?
– Нисса её заполучила, – сказала Морган. – Видишь, Макс, я же тебе говорила, что та греческая ваза, которой начала хвастаться Нисса пару месяцев назад, раньше принадлежала Лео. Она утверждает, что приобрела её за десять тысяч; ясно как день, что она предложила в обмен на оставшиеся двадцать.
– Морган!.. – протестующе начал Макс.
– Ой, Макс. Ей все равно, что о ней говорят. И, надо отдать должное, она честна. Отвратительно честна. Она мне сама рассказывала, что её короткая связь с Джеком Стюартом, о которой так много говорили прошлой зимой, была только чтобы наложить лапу на его Ренуара. И Нисса его купила, по дешёвке. Скажи ей, что она заполучила что-нибудь через постель, и она сочтет это за комплимент.
Дина невольно подумала, что, если Нисса испробовала «всё, кроме шантажа» на Максе, не включало ли «всё» известные таланты в постели, но постаралась поскорее отогнать эти мысли. Она не имела права ревновать к тому, что произошло или не произошло ещё до их встречи. Потрясало уже то, что она вообще чувствовала ревность.
– Как бы то ни было, – спокойно возразил Макс, – ты сама прекрасно понимаешь, как раздуваются подобные слухи, когда коллекционеры начинают сравнивать цены и ценность.
– Порочный круг, – торжественно произнесла Морган и, избавившись от своего бокала шампанского, добавила: – Извините, я, пожалуй, пойду спасать Вульфа, хочет он этого или нет. Увидимся.

Дорогие девочки!Большое спасибо за то,что не бросаете этот проект и большое спасибо за продолжение!

Marigold огромное спасибо за продолжение и за то, что перевод будет продолжен. Это самое главное. Удачи вам во всех ваших начинаниях!!!!!

Спасибо вам большое, девочки, за этот перевод!

Мари, все понимаю и терпеливо жду. В вашем переводе девочки это стоит подождать.
_________________

 » Глава 6, часть 2 (новый перевод)

Глава 6, окончание

Перевод: kubla
Редактирование: kerryvaya, Marigold

– Она при тебе не вспоминала о Куине? – глядя, как Морган исчезает в бальном зале, спросила Дина.
Макс встретился с ней глазами:
– Нет, ни разу после того совещания. А что?
Она замялась, но потом покачала головой:
– Неважно.
– Потанцуем, Дина?
– С удовольствием.
Она немного удивилась, когда Макс провел её через весь зал и вывел на широкую, освещённую фонарями террасу. Здесь располагались удобные кресла для желающих отдохнуть от шума и толпы. Ночь стояла прохладная, но не слишком. Не было ни ветра, ни тумана, которые могли мы отпугнуть кого-нибудь. На террасе уже прогуливались люди, но свободного пространства оставалось так много, что, когда Макс обнял Дину, возникло ощущение уединенности.
Музыка доносилась со стороны бального зала ленивым, едва пульсирующим биением ритма. Но Дина остро ощущала его, пока они слаженно и неспешно двигались в танце.
– Почему ты спросила, не упоминала ли Морган Куина? – тихо поинтересовался Макс.
Дина посмотрела в обманчиво жесткое лицо, окрашенное в золото светом ламп, и с трудом заставила себя сосредоточиться на вопросе.
– Ну… она встретила всемирно известного вора во время ограбления музея – неординарное событие. Есть о чём рассказать. Морган же болтает обо всем на свете, но об этом и не вспоминает. Мне это показалось странноватым, вот и все. – И, чуть поколебавшись, добавила: – Возможно, Куин произвел на неё гораздо большее впечатление, чем Морган готова признать. Его легендарная личность овеяна аурой романтизма, пусть он и преступник.
Макс помедлил, прежде чем ответить:
– Надеюсь, ты ошибаешься. Скорее всего, она его больше никогда не увидит.
– Как знать, – усмехнулась Дина. – Этот город набит ценностями и произведениями искусства, и кажется, что воры повсюду. Макс, ты уверен, что сейчас подходящее время для открытия выставки?
– Я дал слово, – слегка улыбнулся Макс.
Дина не хотела развивать щекотливую тему, но чувствовала, что должна.
– Банду, ограбившую музей, не поймали. Куин на свободе, и все говорят, что он хорош в своем ремесле. А как насчет того вора, который пытался использовать меня? Он тоже все ещё на свободе. И очень далеко зашел… он не сдастся.
Как всегда, Макс понял, что она хотела спросить на самом деле, и ответил на незаданный вопрос:
– У меня не получилось найти его. Почти не за что зацепиться. Честно говоря, я могу его никогда не найти. Ты собираешься уехать через неделю, Дина?
– Не знаю, – ответила она и не солгала. – Я все еще не уверена, что правильно делаю, оставаясь у тебя. Я не хочу тебя обманывать, Макс.
– В тебе нет ни капли лжи, – заверил он.
– Я должна быть уверена. Должна, – решительно ответила Дина. – Должна знать, что не прячусь за твоей спиной.
Они молча танцевали, пока Макс не нарушил тишину:
– У тебя было слишком мало времени, чтобы убедиться хоть в чём-нибудь. Но у нас есть еще неделя.
– Возможно, мне нужно не время. Возможно, мне нужно узнать… могу ли я оставить позади то, что случилось два года назад, – прошептала Дина, осознавая, что рука Макса покоится на её спине и они так близки в танце.
Макс остановился, и, не выпуская её из рук, вглядывался в обращённое к нему лицо. Он понял, о чем говорила Дина, и его тело немедленно и бурно отреагировало. Так, что стало почти невозможно думать о чем-то ином. А думать он был обязан, поскольку осознавал, что если поспешит, может потерять её навсегда. Ему стоило боли в горле произнести спокойным тоном:
– Дина, милая. Надеюсь, ты знаешь, насколько сильно я тебя хочу. Но ещё больше я хочу не наделать ошибок. Я тебя люблю и буду ждать столько, сколько нужно, пока ты не будешь уверена, что тоже хочешь меня. Ты не должна решаться на что-то, к чему не готова, только из-за воображаемых сроков, будто время торопит.
– Ты сам сказал, – напомнила она ему. – У нас неделя.
– Неделя, обещанная мне, потому что ты не согласилась остаться насовсем, - покачал головой Макс. - Время не торопит, любимая. Я надеюсь, ты будешь со мной оставшиеся сорок-пятьдесят лет.
На Дину накатили странные ощущения. Одновременно холод и жар, восторг и паника, решимость и страх. И чувство нереальности происходящего, будто она стояла на краю чего-то очень важного и боялась всё испортить. А потом она услышала собственный голос и поняла, что инстинктивно уже решилась на то, в чем сомневались растерянный разум и мятущиеся чувства.
– Я не знаю, каково это – заниматься любовью, – нерешительно произнесла она. – Но я не смогу полюбить, пока не узнаю. Не смогу полюбить, пока не доверюсь, даже когда я… так уязвима. Я хочу любить тебя, Макс. Я никогда и ничего в жизни так не хотела. И мне не нужна лишняя неделя, чтобы быть в этом абсолютно уверенной. Ни одного лишнего часа. Все, что мне нужно… это ты.
Макс растерялся. Он так отчаянно желал её, и, любя, искренне верил, что сможет заживить своей любовью раны, нанесенные насильником. Но сомневался, что Дина на самом деле готова. Если они начнут, а потом она оттолкнёт его, испугавшись или запаниковав, хрупкое доверие между ними пропадёт навсегда. Для Дины это стало бы жестоким крахом надежд оставить прошлое позади и жить нормально. От такого она может не оправиться.
Однако в обращённом к нему лице он видел вовсе не решимость немедленно что-то исполнить; он видел желание, сладкое, робкое, видел вожделение и надежду. И это чуть не разбило ему сердце.
Он опустил голову, чтобы нежно поцеловать её, сдерживаясь из последних сил.
– Пойдем отсюда, – пробормотал он ей в губы.
Дина никого не замечала, пока он вел её через толчею бального зала к парадному крыльцу. Она всецело сосредоточилась на Максе, и никто им не мешал. Много позже Морган рассказала , что в тот момент их желание оказаться наедине как можно скорее разве что не сияло яркой неоновой вывеской над головами. Но даже знай Дина об этом, ей было бы все равно. Она все еще стояла на краю: все чувства обострены, все мысли заняты единственной настоящей потребностью.
Только позже она сообразила, что они ненадолго остановились, чтобы забрать верхнюю одежду, которая возникла как по волшебству, и если Макс и попрощался с хозяином, она этого не заметила. Она бы не заметила и дома, взлети он в воздух прямо за ними, когда они уезжали.
Макс положил её левую руку на свое бедро и не отпускал, пока вел машину, а Дина не могла отвести глаз от его лица. Как в тот первый день в парке, когда он вытянул из нее правду, она ощущала их единство, инстинктивную связь, которую нельзя понять, можно только почувствовать. Весь вечер они почти постоянно поддерживали физический контакт, и это не прошло даром. Возможно, именно эта продолжительная близость позволила ей увидеть, что требуется , чтобы изгнать призраки прошлого.
Они подъехали к дому и прошли к лифту. Как ни странно, Дине вовсе не было страшно. Да, она нервничала и беспокоилась, сможет ли достойно откликнуться на ласки, когда придет время, но ни капли не боялась Макса или его желания.
Ему всё же удалось добиться её доверия, а поскольку оно было посеяно и взращено на каменистой почве сомнений и разочарований, большего доверия она в жизни не знала. Она верила, что Макс никогда не причинит ей боли нарочно, более того, с его необычной отзывчивостью почти невозможна и нечаянная боль. И ещё она верила, что он любит её.
Дина была готова рискнуть, проверить, сможет ли она почувствовать желание и любовь. Однако судьба в лице незнакомца распорядилась иначе, заставив отложить попытку.
Пентхаус Макса занимал весь верхний этаж дома, и чтобы подняться туда, требовался либо специальный ключ, либо разрешение того, кто уже находился в квартире. То же самое касалось и доступа в саму квартиру. Поэтому, увидев из раскрытого лифта высокого незнакомца в прихожей, Дина подумала, что, должно быть, миссис Перри вернулась и впустила посетителя. Но зачем оставлять его ждать снаружи?
Макс, идя рядом, на мгновение замер и явно неслышно выругался, но с поджидавшим их заговорил обычным спокойным голосом:
– Как вовремя.
– Нам нужно поговорить, – ровным голосом сказал мужчина, скользнув взглядом ореховых глаз по Дине, прежде чем посмотреть на Макса.
Макс открыл дверь квартиры и кратко представил Дине Кейна Тайлера, своего друга. Дина не потребовала объяснений. Хотя могла бы, поскольку узнала в лицо водителя, присланного Максом, чтобы они с Морган поехали за покупками. Тогда она приняла его за обычного шофёра, но сейчас усомнилась. Чувствовалось, что Кейн не в подчинении у Макса, что они равны.
Как только они зашли в квартиру, она тихо извинилась и собиралась удалиться. Но Макс немедленно сжал её руку:
– Дина, ты не должна…
– Все в порядке, – она скользнула взглядом по Кейну и посмотрела на Макса. – Мне в любом случае нужно переодеться.
Она мягко высвободилась и пошла к своей спальне.
Комната миссис Перри находилась в другой части квартиры, у кухни, и она не показалась, когда они вошли, но её присутствие дома чувствовалось.. Как обычно, постель Дины была разобрана, лампа на тумбочке предупредительно зажжена.
Почему Кейн Тайлер ждал в прихожей? Дина пыталась найти объяснение, пока раздевалась и принимала душ, предпочитая гадать, а не беспокоиться о том, что их прервали. Неожиданно она задумалась, а не с Кейном ли разговаривал о ней Макс в её первую ночь в квартире. А может, с Вульфом?
И почему-то решила, что упомянуть об этом разговоре не тому человеку будет ошибкой.

А в гостиной Макс снял пальто, пиджак и галстук, и рассеяно положил запонки на стойку бара, закатывая рукава.
– Мне и в самом деле очень жаль, Макс.
В ответ он взглянул на Кейна:
– Выпьешь?
– Нет, спасибо. Я ненадолго.
Макс налил себе бренди и осушил его одним глотком – единственный внешний признак внутреннего беспокойства. Отставил пустой бокал в сторону и, опираясь на стойку, принялся разглядывать своего посетителя.
– Что случилось?
Кейн медленно прошел к бару и заговорил, только подойдя вплотную:
– Ты хотел, чтобы я пробил по базе. Информационный центр преступлений выдал приличный список воров, прибегающих к давлению и шантажу, чтобы добиться помощи персонала.
– Ты больше не думаешь, что Дина – вор? – довольно спокойно спросил Макс.
Кейн вздрогнул, но прямо встретил пристальный взгляд друга:
– Признаю, в отношении её я ошибался. Прости, я поторопился с выводами.
И, поколебавшись, добавил:
– После всего произошедшего с ней неудивительно, что она не могла сопротивляться ублюдку.
– Я рад, что ты это понял, – кивнул Макс.
– Я могу быть циником, – сказал Кейн, – но я не дурак и не бесчувственный чурбан. И я один из лучших полицейских Сан-Франциско, а значит, хочу поймать сукиного сына почти так же сильно, как и ты.
– Сколько имен в этом списке? – помолчав, спросил Макс.
– Изначально было больше двадцати. Понемногу, затратив прилично времени, я сократил его до дюжины. Остальные либо находились далеко от Сан-Франциско, либо никогда не нацеливались на драгоценности или произведения искусства. Из оставшейся дюжины я исключил еще восьмерых, промышляющих по мелочи, потому что у них мозгов не хватит, да и кишка тонка позариться на что-нибудь такого масштаба, как твоя коллекция.
– А оставшиеся четверо?
– Один из них вышел из тюрьмы несколько месяцев назад, в его досье написано, что он завязал. Я лично его проверил, и сомневаюсь, что он тот, кого мы ищем. У него новая жена и стабильная работа, и его полицейский надзиратель думает, что он зажил честно. Я вычеркнул его из списка. После этого остались трое. Из них двое специализируются на ювелирных магазинах и обычно берут то, что легко сбыть с рук. Никогда не участвовали в ограблении музея, не имеют ни малейшего опыта по части предметов искусства.
– Кто он?
Кейн со вздохом засунул руки в карманы:
– Не все так просто, Макс. Исключение всех остальных вовсе не означает, что он виновен. Судя по тому, что ты мне сказал, Дина не сможет опознать его, поскольку никогда не видела его лицо. И он не проникал в музей, а значит, мы не можем обвинить его в ограблении или попытке ограбления. Нам не дадут ордера на арест. Я не могу получить ни единого доказательства, что он замешан в преступлениях, а я искал, поверь мне.
– Почему ты не назовешь мне имя? – обманчиво небрежно спросил Макс.
– Потому что может оказаться, что ты его знаешь. – Помолчав, Кейн тихо добавил: – А я никогда не направляю на цель заряженное оружие, если не держу его в руках.
И смотрел, как Макс улыбается, и не впервые подумал, что не хотел бы видеть такого человека своим врагом. Слава богу, они друзья.
– Так уверен, что я его достану?
– Абсолютно. Ты не отличаешься особой разумностью, когда дело касается Дины.
– Если не хочешь сказать мне, кто это, что ты собираешься с ним делать? – не возражая, спросил Макс.
– Пока он не предпримет еще одну попытку ограбить музей, у меня на него ничего нет, – собравшись с духом, произнес Кейн. – Макс, его даже ни разу не обвиняли в преступлении. Да, подозревали, и во многих. Но он никогда не был осужден. Пока он снова не попытается, или пока Дина не сможет его опознать как человека, который её запугивал, я не смогу к нему даже притронуться.
Макс с бесстрастным лицом смотрел мимо друга в окно. Он хорошо знал Кейна и понимал, что спорить бесполезно, но при этом был абсолютно уверен в своем желании заставить по крайней мере одного из ублюдков, ранивших Дину, заплатить за свои преступления.
– Думаешь, он попытается подобраться к коллекции ещё раз? – тихо произнес он.
Кейн явно подготовился к этому вопросу, поскольку ответил почти мгновенно:
– Судя по его досье, он высовывается только ради очень крупного куша. А что может быть крупнее коллекции Баннистера? Он попытается снова.
Поколебавшись, Кейн добавил:
– И может снова попытаться использовать Дину.
– Я знаю. Всегда знал, – лицо Макса окаменело. – Пока она связана с музеем, она подвергается риску. Но я не могу просить её бросить работу. Она и так переживает, что, живя у меня, скрывается от действительности. На самом деле…
– На самом деле?
– Он мог звонить в музей уже после того, как я перевёз её сюда, но если и звонил, Дина ничего мне не говорила. Думаю, она рассказала бы, попроси он её что-нибудь сделать, но о запугиваниях могла и умолчать.
– Вполне вероятно, – вздохнул Кейн. – Рад был бы ошибаться, но мне не верится, что этот парень отстанет от Дины. Его однажды чуть не поймали как раз из-за невероятной самоуверенности. Он был абсолютно убежден в том, что может контролировать свою жертву. Тоже женщину. Если он считает, что Дина переехала сюда не по собственной инициативе, а потому, что ты предложил, по личным мотивам, никак не связанным с выставкой, он может даже сейчас верить, что шантажом добьётся своего.
– Я не позволю использовать Дину как приманку, – ровно сказал Макс. – Полиция уже делала это в Бостоне, и тот гад сумел добраться до неё. Я скорее пожертвую всей коллекцией, чем попрошу Дину снова рискнуть.
– Знаю. И просто хочу, чтобы ты был готов, если вор снова начнет давить на Дину. Потому что скорее всего так и будет, Макс. – Кейн слегка покачал головой. – Надеюсь, что ошибаюсь, но вряд ли. Твоя коллекция стоит любого риска. А его единственный шанс – это Дина. И он это помнит.

Спасибо за перевод
_________________

kubla, kerryvaya, Marigold, девочки огромное спасибо за перевод и что все же не закинули эту книжку.
_________________

Большое спасибо!

Большое спасибо за перевод

Перевод: kubla
Редактирование: kerryvaya, Marigold
Спасибо большое за перевод, девочки!
Уже стала забывать эту историю, а теперь вот захотелось ее перечитать. Обязательно потом перечитаю.
Спасибо !

Спасибо за продолжение!!!!

 » Глава 7 (новый перевод)

Глава седьмая

Перевод: Kubla
Редактирование: Marigold, Кьяра. За ловлю блох моя (Marigold) искренняя благодарность товарищу координатору. Talita, grand merci

Дина решилась выйти из комнаты почти через час. На секунду задержалась у двери и, поскольку голосов не услышала, решила, что Кейн Тайлер уже ушел. Её не особо интересовало, о чем они говорили. Сейчас она могла думать только о Максе… и о том, что её ждёт.

Она надела самую красивую из своих сорочек. Просвечивающий темно-синий шелк мягко шелестел в такт её неспешным шагам. Ей просто не верилось, что она решилась. Еще неделю назад она сказала бы, что подобное невозможно. На самом деле ей понадобилось немало мужества, чтобы выйти из спальни и пойти к Максу. Она отважилась, потому что хотела именно этого, и еще хотела, чтобы Макс был уверен в её выборе.

В мягко освещённой гостиной царила тишина. Макс стоял у окна, вглядываясь в огни раскинувшегося внизу ночного города. Рукава непринужденно закатаны, воротник расстегнут. Контраст кипенной белизны рубашки и темноты за окном придавал его чертам ещё больше грубой мужественности, чем обычно, и в ответ пульс Дины участился.
Она молча подошла и остановилась в нескольких шагах.

– Макс?

Он обернулся к ней, скользя внезапно жадным взглядом серых глаз от блестящих волос к босым ступням и обратно к лицу. Его голос звучал даже ниже обычного, почти рыком, когда он произнес:

– Задержка порой дает время передумать.

Дина поняла, о чем он. Поэтому он и не пошел к ней.

– Я не передумала, – прошептала она, шагнув ближе. – А ты?

Двумя широкими шагами он приблизился к ней вплотную и обнял её обнаженные плечи. Дину словно током ударило. Она чувствовала жар его тела и, несмотря на мягкость рук, остро осознавала их огромную силу. Однако сила эта не пугала, Дина безгранично верила в его способность сдерживать себя.

Макс мог сомневаться, готова ли она, но в её решимости сомневаться не приходилось. Он прошептал её имя, резко выдохнул, почти как от боли, и наклонил голову, чтобы встретить её губы.

Впервые отклик Дины не был скрыт нервным чувством самосохранения. Она обняла его за шею, приоткрыла рот под жадным давлением губ, тая от нарастающего желания, не оставившего места другим эмоциям. Тепло, что пробуждали его поцелуи раньше, не шло ни в какое сравнение с обжигающим внутренности, возбуждающим жаром удовольствия, пульсирующим в каждом нерве и порождающим ощущения, на которые Дина не считала себя способной.
Правильно сделала, что пришла. Точно правильно.
Макс, казалось, полностью поглощенный поцелуем, наклонил голову и углубил его, медленно и чувственно проводя языком. Он крепко прижимал её к себе, и Дина чувствовала жар и силу его тела, а ещё - странную, непривычную жажду. Ещё раньше в его руках она успела почувствовать зарождающееся желание, но это… это была потребность, нужда, которой невозможно сопротивляться.

Дина и не пыталась. Наоборот, поднялась на цыпочки, чтобы оказаться ещё ближе. Пульсирующая плоть Макса угнездилась меж податливых чресел, и он застонал. На мгновение вжался в неё сам, проведя рукой вниз по спине и плотнее притиснув бёдра. Желание в его поцелуе пылало, словно клеймя её, и Дина отвечала ему с почти дикой страстью. Затем Макс отступил на шаг, чтобы окинуть её жадным взглядом, и она смутно поняла, что отвечает ему таким же, не в силах скрывать, насколько она его хочет.

Издав низкий, грубоватый стон, Макс наклонился и, почти не напрягаясь, словно она ничего не весила, пронес её на руках через всю квартиру к своей спальне. Как и в её комнате, его широкая постель была разобрана, а на прикроватном столике горел светильник. Ничего другого она не заметила. Лёгкость, с какой Макс нёс её, будоражила, одновременно и волнуя, и немного тревожа. Она чувствовала себя не столько беззащитной, сколько очень хрупкой. И не могла отвести глаз от его лица, будто ей нужно запомнить каждую его черточку.

Войдя и пинком прикрыв дверь, он осторожно поставил её на ноги у кровати. Горящие глаза под тяжелыми веками потемнели, и её сердце пропустило удар под этим чувственным взглядом. Было в его напряженных чертах что-то первобытное, что-то настолько мужественное, что вся женственность в ней мгновенно потянулась к нему. Если поцелуй его порабощал, то всепоглощающая потребность, светящаяся в глазах, написанная на лице, оставляла свои следы глубже, клеймя её душу.

– Дина… – хрипло прошептал он, обхватив её лицо дрожащими руками.

От глубоких, сводящих с ума поцелуев по телу прокатывались волны удовольствия. Дина большим пальцем провела по коже над расстегнутым воротником рубашки, по тонким черным волоскам. Бездумно расправилась с несколькими пуговицами, развела ткань, коснулась груди обеими руками и, довольно заурчав, скользнула пальцами по темным кудряшкам. Она не подозревала в себе любви к тактильному восприятию, но касаться Макса оказалось головокружительно возбуждающе и приятно. Просто чудесно. Её пальцы жадно исследовали, наслаждаясь открытием. В Максе не было мягкости. Под кожей чувствовались крепкие мускулы на прочной основе, квинтэссенция мужественности.

Она осознавала, что по сравнению с ним была маленькой и слабой, но не боялась. Внутри пульсировало какое-то первобытное, инстинктивное понимание женской власти над сильнейшим. Чувствуя, как от её прикосновений загнанно бьется сердце Макса, как он дрожит, Дина впервые поняла, что, хотя женщина и беспомощна перед исключительной силой и физической мощью мужчины, она может поставить его в ещё более уязвимое положение, если он желает её.

Все эти мысли пронеслись у неё в голове, но она не задумывалась над ними, так как была слишком увлечена происходящим. Она едва заметила, как Макс скинул и отбросил в сторону рубашку, поглощенная ощущениями от его губ на своей шее. Она смутно поняла, что он сел на край кровати и притянул её, зажав между коленями. Провел губами вниз по шее, задержался у ключицы, скользнул языком по чувствительной ямочке, и она легонько вздохнула, приоткрыв губы и выгнув шею, чтобы облегчить ему доступ.

Она опустила руки на его широкие плечи и почувствовала ту же твердость, ту же напряженность мышц и сухожилий под её легкими касаниями. Скользнула по мускулистой шее и зарылась пальцами в густые темные волосы, прикрыв глаза и сосредоточившись на его движениях. Его руки поглаживали бедра, приподнимая длинный подол, в то время как губами он прокладывал дорожку в вырез сорочки.

Его губы достигли местечка между грудей в тот же самый момент, когда руки пробрались под шелк сорочки и коснулись обнаженной плоти. Дина приглушенно вскрикнула от смеси удивления и удовольствия. Чуть шероховатые, горячие ладони ласкали ей бедра и осторожно, с нарочитой небрежностью двигались вверх, а губы медленно, обжигающе исследовали изгибы груди.

Она почувствовала, как набухла грудь, как отвердели от неожиданно острого, болезненного желания соски. Никак не удавалось выровнять дыхание, а сердце билось так сильно, что Макс не мог не почувствовать его ударов, возможно, даже слышал их. Неосознанно Дина отняла свои руки, чтобы спустить с плеч бретельки сорочки. И задержала дыхание, когда он медленно потянулся к напряженному соску. А потом беспомощно выгнулась, когда он отодвинул шелк сорочки и втянул напряженный бутон в рот.

От острого, обжигающего удовольствия, пробежавшего по телу как рябь по воде, ноги Дины подогнулись, она почти упала на Макса. Горячая, влажная ласка одновременно и утоляла жажду, и распаляла, мучая почти в той же мере, в какой доставляла удовольствие. Дина не была уверена в том, что сможет это вытерпеть.

– Макс… пожалуйста… – умоляла она, сама не понимая, о чем просит.

Она знала только, что зажженный внутри неё огонь выходит из-под контроля, и боялась, что он поглотит её.

Макс помучил её еще немного, сосредоточившись на другой груди, пока его руки продолжали поглаживания под подолом сорочки. Потом немного отстранился, только чтобы снова подняться на ноги. Его рот опять заскользил вверх по груди, к горлу, затем накрыл её губы в страстном поцелуе, выражая чистую потребность в ней. Дина отвечала с той же страстью, исступленно двигаясь под его губами.

Протестующе застонав, когда он прервал поцелуй, Дина, наконец, приоткрыла веки и взглянула в горящие глаза. Захваченная его напряжённым взглядом больше обычного, она вскрикнула - не протестуя, но предвкушая. Затем он потянул её сорочку вверх, и она автоматически подняла руки, чтобы помочь ему избавиться от неё. Он без сожалений откинул прочь синий шелк, пожирая голодными глазами обнаженное тело - она почти чувствовала взгляд кожей.

– Дина… Боже мой, ты прекрасна… – низко, гулко прорычал он.

Звук исходил, казалось, из самого сердца, и было в нем что-то первобытное, что затронуло древним зовом плоти всё её существо, каждую клеточку тела. Прежде чем Дина успела что-либо произнести или до конца осознать свою наготу, Макс уложил её в центр широкой постели. И тут же лег рядом, прижавшись губами к губам и сжав ладонью напряженную грудь. Возбуждающее, приятное напряжение внутри становилось все острее и острее, превращая её тело в один сплошной комок желания, нарастая, пока она стала не в состоянии лежать спокойно, дышать, пока она стала не способна даже просить его прекратить эту пытку.

Его рука на её выгибающемся теле, на груди, шершавая поверхность большого пальца ритмично поглаживает напряженный сосок, посылая волны желания и вырывая стоны из горла. Это было невероятно. То, что он заставил её почувствовать. Она больше не контролировала свое тело. Когда его губы сомкнулись на её пульсирующем соске, а рука заскользила вниз по дрожащему животу, Дина без колебаний развела ноги. И, подавившись вздохом, дико вскрикнула, не сдержавшись. Все её чувства были обострены, мучительно натянуты обжигающим наслаждением от его прикосновений.

Она запаниковала. Она приближалась к самому пику чего-то, о чем имела самое смутное представление, и все её инстинкты подталкивали её достигнуть освобождения, несмотря ни на что. Напряжение внутри возрастало, она была готова взорваться. Жар внутри её тела вышел из-под контроля, заставляя самые чувствительные нервы остро реагировать на каждое движение его пальцев, и она с головой окунулась в это ощущение, которое становилось пугающим.

– Макс? – Она едва услышала свой дрожащий голос, раздавшийся будто со стороны. И паника охватила её в той же мере, что и растущее стремление к освобождению, пронизывающее каждый мускул её тела.

– Не борись с этим, милая, – прошептал он ей в шею, низким голосом лаская кожу. – Почувствуй… позволь себе почувствовать.

Дина не осознавала, что борется, но эти тихие слова заставили понять, что маленькая, осторожная часть неё сдерживается. Полностью отдать себя удовольствию было новым, пугающим опытом. Абсолютная потеря контроля, будто он просил её броситься вниз со скалы, умоляя довериться ему, уверяя, что поймает. Доверие… Другая форма того самого доверия, которое она ему уже подарила. Она никому так не доверяла, хотя бы потому, что никто не просил ничего подобного. До сего момента. Она должна освободиться, по доброй воле перестать контролировать свой разум и стать абсолютно беззащитной, физически и эмоционально. Потерять себя в нем, пока её личность не растворится в ощущениях, отказаться от самой себя.

И в этот короткий, напряженный миг Дина наконец поняла. Уязвимость, которую она чувствовала с Максом, не похожа на то, что она ощущала при изнасиловании. Можно принудить только к самому акту, подчинить физически; но никто не сможет завладеть её мыслями и чувствами, только она сама, по собственному желанию, может подарить их. И её разум сопротивлялся отчаянному желанию сдаться сейчас, ведь капитуляция будет полной.

Это была не боязнь боли и принуждения, а страх уступить наслаждению.

Пока Дина пыталась справиться с потрясением, Макс подводил её, дрожащую, к завершению. Её тело отчаянно и пугающе нуждалось в освобождении и боролось с такой же пугающей реакцией разума, сопротивляющегося полной, непривычно интимной капитуляции. Макс приподнял голову и невообразимо нежно взглянул на неё своими невозможными глазами, и её сопротивление пало. Так же, как и её сердце.

– Дина, – прошептал он. – Пожалуйста, дорогая, доверься мне.

Она тихо, немо закричала и перестала сдерживаться. Позволила стремительной волне захватить себя и наполнить диким восторгом от осознания абсолютной свободы. Все тело дрожало, каждый мускул болезненно напрягся. Казалось, обжигающее, стесняющее дыхание, до крайности желанное напряжение будет длиться вечно, но уже скоро оно разбилось вдребезги в невообразимом, невероятном, наивысшем наслаждении. Дину полностью захватил пульсирующий, исступленный восторг, и она издала удивленный, ликующий крик освобождения в накрывшие её губы Макса.

Потом ошеломленная Дина просто лежала, дрожа, прислушивалась к громкому стуку своего сердца и тяжелому дыханию, к слабой пульсации отголосков наслаждения внутри. Она не знала… даже не могла представить, что это так невероятно. Так сокрушительно. Почувствовав, как прогнулась кровать, она повернула голову и изумленно уставилась на Макса, который поспешно срывал с себя остатки одежды. В свете лампы его мощное тело выглядело великолепно. Она и не подозревала, что он настолько красив, что один лишь взгляд на него вновь всколыхнет оцепеневшие чувства.

Полная эмоциональная капитуляция подарила Дине и умиротворенность, которой она никогда не знала, и явные, долгожданные признаки зарождающейся сексуальности. Её женственность расцвела, переливаясь всеми красками любви и впервые познанного наслаждения. Макс был прекрасен, и она его хотела.

При виде набухшего, словно каменного свидетельства его потребности Дина могла бы почувствовать страх, будь узы доверия непрочными. Но они были нерушимы. И то, что она увидела, вызвало только интерес и желание. Суровая физическая мощь крупного мускулистого тела, дикая мужественность и явная сила страсти, горящая нежность глаз – все это лишь заставляло жаждать его ещё сильнее. Если она и нервничала, то только потому, что сомневалась, сможет ли отплатить ему таким же наслаждением.

Макс лег рядом на кровати, такой твердый, такой горячий от неистового желания, что её тлеющая страсть запылала опять. Он жадно поцеловал её, лаская разгоряченное тело, и Дина почувствовала, как снова нарастает сладкое, сводящее с ума напряжение. Провела дрожащими пальцами по его груди и плечам, по спине, одновременно чувствуя яркую, несдержанную реакцию своего тела на его прикосновения.

– Я хочу доставить тебе удовольствие.

Её тихие, на выдохе слова чуть не стоили ему остатков самообладания. Доставить ему удовольствие? Боже мой, он уже наполовину лишился рассудка от наслаждения. Он не смел и надеяться, что она будет откликаться с такой готовностью. И сам факт того, что она так ему отвечала, особенно после бесконечного момента сопротивления, доставлял ему непомерное удовольствие. И хотя оттягивать собственное освобождение было чистой пыткой, ласкать её оказалось самым приятным в жизни занятием, разжигавшим его страсть всё сильнее и сильнее.

– Ты уже, – пробормотал он, целуя её горло, чувствуя на её коже вибрацию своего низкого, хриплого голоса. – Ты уже доставляешь.

Его захлестнула жаркая волна любви и желания, острая потребность объединить их сердца, полностью слиться с Диной, так, чтобы никто не смог их разъединить ни в этой в жизни, ни в следующих. Её страстные касания заставляли его дрожать, он был уже так близок к завершению, что почти сходил с ума.

Застонав, Макс попытался собрать остатки воли, развёл ноги Дины в стороны и приподнялся над ней. И, несмотря на острую потребность обладать любимой, пристально вгляделся в её лицо, ища признаки страха или паники. Она посмотрела на него изумленными, потемневшими до черноты глазами и обняла за шею. Макс понял, что страха не будет.

Не спеша, так осторожно, как только позволяло ему его напряженное тело и крайняя степень желания, он мягко скользнул в её тугой жар. Дина задержала дыхание, и на секунду ему показалась, что она напряглась, но скорее от неожиданности, чем от страха. Она с готовностью принимала его, мягко сжимая скользкой, шелковистой глубиной, и он застонал от яркого наслаждения.

Дина не могла поверить своим ощущениям. Так невероятно интимно, так обезоруживающе сладко. Она чувствовала, как он погружается в неё, пульсирует внутри, а её плоть растягивается, подсознательно зная, как принять его. Под давлением и от чувства наполненности она на секунду перестала дышать, полностью сосредоточившись на слиянии тел. Макс опустился, накрывая её собой, и, даже осознавая свою полную беззащитность, его полную власть, Дина все-таки чувствовала только полнейшее удовлетворение.

Удовлетворение заключалось в соединении, но соединение было еще не полным, и она это знала. Чувственное напряжение, которое он зародил в ней, требовало большего. Она немного приподняла бедра ему навстречу, но от этого болезненное напряжение внутри тела только усилилось, она едва могла его выносить.

– Макс, – измученно прошептала она, крепче прижимаясь к нему, обнимая ногами его тело. – Макс, пожалуйста…

Вняв просьбе, он накрыл её губы своими и начал двигаться. Вначале медленно и осторожно, давая Дине время привыкнуть к ощущениям. Он не терял контроля - она отобрала его. Приспособившись к ритму, её гибкое тело танцевало под ним, и устоять оказалось невозможно.

Он сдерживался слишком долго, до почти невыносимой потребности, и впервые в жизни почувствовал в себе нечто первобытное: древний, безотчетный инстинкт, вынуждавший мужчину соединяться с выбранной женщиной. Это был танец, борьба, настолько острое взаимное обладание, что освобождение стало ярчайшим, сводящим с ума восторгом.

Еще долгое время Дине казалось, будто она парит над собственным телом. Голова была пуста, она чувствовала только не утихавшие изумление и благоговение. Никто не сказал ей, что это будет так. Никогда ни с кем она не была настолько близка, и если такое - редкость, Дина была благодарна, что на её долю выпало испытать подобное.

Понемногу к ней начали возвращаться ощущения. По всему телу, словно наполненному волшебной истомой, разлилась слабость. Глубоко внутри все ещё трепетали отголоски наслаждения. Приятная тяжесть, прижимающая её к кровати, казалась одновременно уютной и удовлетворяющей. Макс все еще был с ней, внутри неё, и её тело не хотело отпускать его ни на миг. Она слабо запротестовала, когда он приподнялся на локтях, прижалась теснее, обняла за шею и припала к губам, когда он нежно поцеловал её.

В свете лампы его лицо все еще казалось жестким, но Дина уже не боялась, не обманывалась маской, которой его наградила природа. У него были нежные и добрые глаза, и она знала, что, несмотря на каменный вид, у него доброе сердце и она ему полностью доверяет.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Боже, Дина, я так тебя люблю.

Дина даже не задумалась над ответом, потому что правда не нуждается в долгих раздумьях.

– Я рада. Потому что я тоже тебя люблю.

Макс прикрыл глаза и с трудом сглотнул.

– Я надеюсь, ты в этом уверена, милая, – хрипло сказал он. – Потому что теперь, если я тебя потеряю, это убьет меня.

Дрожащими пальцами она провела по его щеке, ощущая такое счастье, что готова была лопнуть.

– Ох, Макс… Думаю, я любила тебя с самого начала, с той самой ночи в музее, когда ты появился их ниоткуда и спас меня. Я просто очень боялась признаться в этом. Я слишком боялась… отдавать.

– Я знаю. – Он нежно её поцеловал, в глазах на мгновение мелькнула боль. Боль за неё. – У тебя когда-то забрали слишком много, после этого трудно пытаться отдать ещё что-нибудь.

Её не удивило, что он понял. Макс всегда её поймет. Именно поэтому, среди прочего, она его и полюбила.

– Тебе я хочу отдавать, – сказала она ему. – Я хочу отдать тебе все.

– Ты уже отдала.

Он снова её поцеловал. На этот раз глубже, и Дина почувствовала в нем, так же как и в себе, медленно нарастающее желание.

Макс приподнял голову и застонал. Черты его лица напряглись, придавая ему тот самый чувственный вид, который ей так нравился.

– Если я не остановлюсь сейчас.. – хрипло произнес он.

Дина крепко обняла его руками и ногами.

– Не останавливайся, – прошептала она, приподнимаясь, чтобы жадно поцеловать его, чувственно, с только что приобретенной уверенностью двигая языком.

Какое-то мгновение Макс старался прислушаться к голосу разума, беспокоясь, что новое страстное слияние окажется для неё слишком. Но потом её внутренние мышцы сжали его сильнее, посылая жаркое, острое наслаждение в каждую клеточку его тела, и разум сдался. Он вошел в неё еще глубже, и болезненный стон вырвался из его груди.

Дина не задумывалась, что результатом этой свирепой страсти может стать боль в мышцах, да и если бы вспомнила - ей было все равно. Она хотела отдать ему всю себя и получить то же самое от него. Любить его – вот единственное, что было важно.

На этот раз всё было быстро, почти неистово, оба жаждали насладиться ощущениями и кульминацией. Она не позволяла ему быть нежным, хотя он и старался, заставляя его терять контроль так же, как заставила потерять сердце, и её отклик был настолько сладостен, что Макс не мог сдерживать силу собственного желания. Она по всем статьям подходила ему, охотно и бесстрашно отдаваясь, и оба они падали в пропасть страсти.

Потом они вдвоём приняли душ и, пока Дина сушила волосы, Макс совершил набег на кухню. Было уже два часа ночи, когда они, перекусив, снова улеглись на широкую постель. Поскольку наступили выходные, утром спешить было некуда, а спать не хотелось. Они не стали гасить лампу и просто лежали и тихо разговаривали.

Наконец Дина вспомнила о недавнем посетителе и приподняла голову с плеча Макса. Её недавние размышления прервались думами о более важных вещах, но теперь она была вполне способна мыслить почти разумно.

– Кто такой Кейн Тайлер? – спросила она.

– Ты только сегодня с ним встретилась, – прошептал Макс. Его глаза слипались, а сам он был, очевидно, полностью расслаблен.

– Ты мне его представил только сегодня, – сухо исправила Дина. – Я с ним уже встречалась после обеда. Он водитель, которого ты послал со мной и Морган, когда мы поехали за покупками.

– О, так ты его запомнила! – Серые глаза блеснули, и Макс приподнялся.

Дина положила руки на широкую грудь и прижалась к ней щекой:

– Чертовски проницательно с моей стороны, знаю. Так кто он, Макс?

Макс завел свою руку ей за голову, перебирая шелковистые медные пряди, а другой рукой нежно, лениво поглаживал. Он помолчал, прежде чем ответить, но не потому, что не решался сказать, подумала она, он будто спорил сам с собой. Потом вздохнул:

– Инспектор Кейн Тайлер.

Этого Дина не ожидала. Она приподняла голову и слегка нахмурилась:

– Полицейский?

– Лучший в Сан Франциско. А еще он очень хороший друг, милая. И поскольку он не любит преступников, в особенности тех, кто использует в своих целях невинных жертв, он помогает, чем только может. Даже если это означает вести лимузин, оберегая тебя.

– Я понимаю. – Спустя мгновение Дина медленно кивнула. – Так вот что за связи у тебя в полиции. А тогда, когда ты получил официальные полицейские отчеты обо мне из Бостона?..

– Именно Кейн помог мне получить доступ к этим отчетам. И он же искал подозреваемых, изучая информационную базу полиции. Воров, которые шантажируют или заставляют персонал помогать себе.

Дина заставила себя спросить, хотя ей не очень хотелось знать. Она решила не прятаться от всего на свете в этом «безопасном месте», обеспеченном Максом.

– И нашел он кого-нибудь, кто работает подобным образом?

– Всего несколько человек, как ни прискорбно, – скривившись, ответил Макс. – Большинство он по различным причинам исключил, оставив только одного, кто, по его мнению, мог быть нашим вором. Именно поэтому он и пришел сегодня вечером, рассказать о том, что обнаружил. Но… он отказался назвать мне его имя.

– Почему?

Макс продолжал перебирать её волосы, накручивая блестящие пряди на пальцы. И впервые отвёл глаза, отвечая:

– Копы не любят обвинять бездоказательно.

Дина была озадачена, в большей степени тоном его голоса, а не словами.

– Но если он всего лишь искал подозреваемых, почему не рассказал тебе о своих выводах? Зачем приходить сюда только для того, чтобы сказать, что ничего тебе не скажет?

– Ну, проблема в том, что мы не можем выдвинуть обвинения этому подозреваемому, по крайней мере пока, – прокашлявшись, произнес Макс. – Поскольку он шептал, ты не сможешь опознать его по голосу, и у нас нет доказательств, что это был он. Мы ничего не может доказать. И, поскольку он никогда не обвинялся в преступлении, Кейн не может даже вызвать его для допроса.

Все это имело смысл, но у Дины осталось ощущение, что Макс чего-то не договаривает.

– Ладно, но почему Кейн не назвал тебе имя?

– Он думает, что я его знаю.

Дина ждала с серьёзным видом, не отводя глаз, и вскоре Макс вздохнул и встретился с ней взглядом:

– А еще он думает, что, как только я узнаю имя, у меня будет соблазн… взять дело в свои руки.

– И ты так и собирался поступить, – тихо сказала она.

– Да.

Дину это почти не удивило. Она не сомневалась, что Макс уважает закон. Но она также не сомневалась, что этот могущественный человек будет стремиться использовать свое влияние, чтобы защитить тех, кого любит.

– Защищаешь меня? – прошептала она.

– Хотел бы суметь, – слегка улыбнулся Макс, скользнув рукой под шелк её волос и погладив шею. Её кожа была мягкой и теплой, и его голос охрип, когда он произнес: – Я хочу защитить тебя от всего, что тебе угрожает. Я люблю тебя, Дина.

– Я тоже люблю тебя, Макс. – Она с дрожащей улыбкой дотронулась до его щеки.– Мне кажется, это называется «вверить свою судьбу провидению», но я совсем не уверена, что провидение так уж надежно, как и сама жизнь. Ты не можешь защитить меня, во всяком случае не от всего на свете. Я это знаю. Ты это знаешь.

Он знал, что, однако, совсем не помогало ему смириться. Дина всё еще улыбалась.

– Ты мое провидение в руках у судьбы, помни об этом. Что бы ни случилось с тобой, подействует на меня. А ты можешь легко оказаться в опасности из-за того, кто ты есть. Но мне нужно смириться с этим, так же как тебе нужно смириться с тем, что ты не можешь защитить меня от жизни. Если мы не осознаем все риски, мы не сможем любить.

Он знал, что она права. Более того, он видел, как в ней снова зарождается сила, её ещё совсем небольшой росток, но который уже успел дать корни, способные удержать его от самого свирепого ветра. Она излечивалась. После того, что с ней произошло, после всего, что у неё отняли, она была готова рискнуть собственным сердцем. Ради него.

– Временами стоит рискнуть – хрипло прошептал Макс. – Я давно это понял.

Он приподнял голову, чтобы страстно поцеловать её, а ленивые поглаживания стали более чувственными.

Дина простонала от нахлынувшего наслаждения и ответила на его поцелуй с той же страстью.

– Я не могу тобой насытиться, – произнес он и сменил положение, уложил её на спину и приподнялся над ней, опираясь на локти.

Она закинула руки ему за шею, чувствуя, как растет в ней желание, будто совсем недавно она не была полностью удовлетворена.

– Вот и хорошо, – прошептала она и нашла губами его губы.


Миссис Перри должным образом отметила произошедшие перемены, когда они поздним утром вышли из комнаты Макса. Она уже приготовила им сытный завтрак и скупо заметила, что в холодильнике полно еды, а им, очевидно, больше не нужна дуэнья, так что она может спокойно приходить только днем, а не жить здесь постоянно. Сделав это объявление, миссис Перри не дала им возможности возразить или как-то ответить, и Макс только хохотнул, когда они уже остались совершенно одни в столовой.

– Так и думал, что она выкинет нечто подобное.

– Кажется, она очень спешила, – немного виновато сказала Дина. – Она что, отказалась от своей личной жизни, чтобы оставаться здесь ночью ради меня?

– Нет, – улыбнулся ей Макс. – Ради меня. И именно поэтому поспешила уйти – чтобы оставить нас одних. Она пятнадцать лет ждала, чтобы я остепенился, и в тот день, когда я привел тебя, она поняла, что ты моя последняя надежда.

Дина неверяще фыркнула:

– Последняя надежда? Насколько мне известно, от тебя без ума половина женщин Сан-Франциско.

– У Морган слишком длинный язык, – взглянул на неё Макс.

– Это к делу не относится, – со строгим видом произнесла Дина. – Правда в том…

– Правда в том, – мягко прервали её, – что у меня была нормальная сексуальная жизнь для мужчины моего возраста, с достаточным количеством отношений, которые я считал приятными. И которые остались в прошлом. В свою защиту позволь мне напомнить, что, когда тебе было двенадцать, мне было двадцать четыре.

Дина фыркнула, наслаждаясь поддразниванием:

– Так все эти годы ты посвятил необузданному разгулу?

– Я никогда не был необузданным, – запротестовал он, сверкая глазами.

– Ну да, по слухам, ты был очень осмотрителен, – неохотно согласилась она. – По крайней мере, в Сан-Франциско. Думаю, это означает, что твои любовницы разбросаны по всему западному побережью.

– Это просто смешно. – Он замолчал, сделал глоток кофе и добавил: – Только вокруг залива.

– Ну, тогда избавься от них.

– Это слишком жестоко, тебе не кажется? – нахмурился Макс. – В конце концов, не их вина, что я, раз взглянув на тебя, утратил интерес к другим женщинам.

Поскольку Дина глядела неумолимо, он скорбно вздохнул:

– Ну ладно, считай, что уже сделано. На самом деле у меня к этому сердце теперь не лежит. Забавно. Наверное, его кто-то украл.

– Твоё сердце?

– Утянули без предупреждения. Потеряно навеки.

– Ты умеешь обезоружить, – с легким упреком произнесла она.

Он коротко рассмеялся и поднес её руку к губам:

– А ты на самом деле ревнуешь? В смысле, стоит ли нам серьезно обсудить моё прошлое?

– Нет, – немного сухо сказала она. – Я вряд ли могу ревновать к женщинам, которые знали тебя еще до моего появления. Это просто глупо.

– Верно. – Его губы сложились в улыбку.

– Тем не менее, – прокашлялась Дина, – я признаю, что мне немного любопытна одна женщина.

– И это?.. – Макс не то чтобы вздрогнул, но, казалось, знал, кем она интересуется.

– Нисса Армстронг, – прошептала Дина.

Какое-то время он молчал, очень серьезно глядя и по-прежнему не отпуская её руки.

– То, что Морган рассказывала о Ниссе, в основном правда, но вовсе не так забавно, – медленно произнес он. – Я знаю её многие годы и видел, как она порхает от одного мужчины к другому, всегда возвращаясь с очередной желанной безделушкой. От года к году она становилась все более и более… безнадежно голодной, будто ей недостаёт чего-то жизненно важного. Я знал, что не смогу её спасти, и не собирался помогать ей разрушать себя. Я никогда не спал с ней, Дина.

Много ли найдётся мужчин, мрачно размышляла Дина, которые откажутся от интрижки с потрясающе красивой, соблазнительной блондинкой из-за того, что это может погубить её? Возможно, и найдётся несколько, но не слишком много.

Дина не осознавала, что подошла к Максу, пока он не отодвинул стул. Она опустилась к нему на колени и, уткнувшись лицом в шею, прошептала:

– Я люблю тебя.

Он обнял её, сильно и в то же время нежно:

– Я тоже люблю тебя, милая. Больше, чем способен выразить.