Франсуаза Бурден "Наследник Болье"

Большое спасибо за продолжение! Барту, конечно, не позавидуешь, но теперь он знает правду и может попробовать изменить свою жизнь.
Симона очень жаль. Клеманс сочувствую. Это ужасное стечение обстоятельств и глупость со стороны девушки, но, никому не пожелаешь жить с таким грузом.

Теперь ему просто ничего не остается.

Она оказалась слабым человеком, несмотря на всю свою независимость. Смерть Симона она сильно переживает. А как думаете, что с ней дальше будет? Она вернется в Америку, останется с родителями или останется со Стефаном? (ответ довольно легкий))
_________________

мне кажется, что со Стефаном она не сможет, тот выстрел будет между ними всегда. Я думаю, что уедет.

Вернется в Америку.

Тоже думаю, что вернется в Америку. Сбежит от проблем здесь. Она ведь и не считает себя частью семьи. Как тогда кричала

Вас, значит, бросит, а ее - приголубит?
___________________________________

Но я бы очень хотела ее нравственного перерождения, взросления, катарсиса, что ли... Хотя одна такая личность здесь есть, если бы "исправились" оба молодых Болье, был бы перебор.
А так если подумать, то... Как еще должна была проснуться ее душа, если не после такой драмы - смерти такого близкого человека? А она гибель Симона и собственную вину уже отодвигает подальше в памяти.
_________________

так вот именно. Не прозрела, я бы даже отметила - не осознала. Просто спряталась за удобную спину и выбросила дурное из головы.

Думаю, она вернется в Америку. Там она будет далека от плохих воспоминаний и семьи.

 » Глава 10 (часть первая)

перевод Modiano
редактор Reine deNeige
оформление Esmerald

Барт проснулся с ужасной головной болью, велел коридорному принести таблетку аспирина, поблагодарил и дал хорошие чаевые. Удивляясь, что смог проспать целых три часа, он прошел в ванную и включил душ. Долго стоял, чередуя горячую и холодную воду, и лишь потом решил вымыться. Закончив, Болье завернулся в гостиничный халат и вернулся в комнату. Нужно взять себя в руки – распланировать хотя бы наступивший день. Барт отдернул шторы, и взгляд его упал на костюм, который был на нем вчера. Невозможно надеть его вновь из-за разорванного рукава. Болье позвонил на стойку администратора, объяснил проблему, и его заверили, что пришлют служащего. Отель отличался безупречным сервисом, что само собой подразумевалось в заведении такого класса, и Барт заказал завтрак.

От прошлой ночи у него остались смутные воспоминания, хотя он не выпил ни капли алкоголя. Болье даже довольно осторожно доехал до Парижа, осознавая усталость, остановился на Вандомской площади возле «Ритца» и бросил машину служащему на парковке. Тот ли, другой отель – какая разница, больше не оставалось сил. Но потом Барт еще долго сидел в баре перед нетронутым стаканом виски, погрузившись в размышления.

Часы на ночном столике показывали десять. Заснул он на рассвете, что уже было чудом. В дверь деликатно постучали, появилась горничная, толкающая перед собой сервировочный столик. За ней вошел улыбающийся молодой человек, представившийся управляющим одного из бутиков на первом этаже. Он назвал марки, которые продавались в его магазине, взял смятый костюм в качестве образца и составил список товаров, необходимых клиенту.

- Три рубашки, белье, пару галстуков… и плащ, - устало перечислил Болье.

Пока этого достаточно, он еще не знал, что будет делать в ближайшие часы. Заметил только, что идет дождь. Когда посторонние удалились, Барт принялся за завтрак. Голода он не ощущал, но поесть следовало: уже сутки во рту не было маковой росинки. Первая чашка кофе оставила приятное чувство, и Болье немного расслабился. Главное теперь – разобраться в своих мыслях. И быстро назначить встречу с врачом. Рука потянулась к телефону, и он обнаружил, что забыл сотовый в машине. Тем лучше, сейчас Барт не испытывал ни малейшего желания отвечать на звонки. Он набрал прямой номер кабинета Жаклин в Понт-Одме. Не дав каких-либо объяснений, президент Болье объявил, что будет отсутствовать до новых указаний.

- Но вы же знаете, что это исключено! – горячо запротестовала секретарь.

- И тем не менее…

- У вас есть обязательства, собрания, которые я не могу перенести, а завтра вторник – это-то вы помните? Барт, что происходит?

Он подождал несколько секунд, очень вежливо ответил:

- Жаклин, они вас проинструктировали? Вся семья набросилась, как только вы пришли на службу? Ладно, типография пока обойдется без меня…

- Что значит «пока»? – оборвала она.

- Не знаю.

- Где вы? До вас никак не дозвониться!

- В Париже. Завтра меня не будет, отмените обед.

Возмущенное молчание – вот все, что Барт услышал. Посягнуть на святое – вторники!

- Я должна иметь возможность связаться с вами, - вновь подала голос Жаклин. – Вы же понимаете, как уязвима группа…

Обоюдоострый разговор. Сколько народу сейчас в кабинете секретаря ловило каждое слово? Как знать – не предостерегала ли она патрона?

- Я позвоню в конце дня, - лишь пообещал он.

И положил трубку, усмехнувшись. На самом же деле он намеревался позвонить ей домой вечером. Хоть Жаклин и остается его верным союзником, долго противиться напору Франклина, Дельфины, Ирен у нее не получится…

- Пусть поварятся в собственном соку, - пробормотал Болье. – Удачи!

Пролистав ежедневник, он отыскал имя руководителя крупной клиники. Другом тот не был, скорее, просто знакомым, но Барт и не собирался посвящать его во все подробности. Требовались только срочная консультация и направление на обследование в лаборатории. Даже если Барт не сомневался в результате, ему нужно было это последнее подтверждение. А после следовало подумать о главном: был ли он отцом ребенка Никки?

С той минуты, как Стефан открыл семейную тайну, Болье пытался отодвинуть этот мучивший его вопрос и все прочие, вытекающие из него. Через несколько часов он, несомненно, узнает, что именно он отвратительно предал Никки. Та прежняя ситуация самым немыслимым образом повернется на сто восемьдесят градусов. Значит, Барт упустил единственный шанс, отверг собственного ребенка и потерял женщину, которую безумно любил, – и по своей вине?

Не по своей. Но должен нести ответственность за наивность. Если он так легко принял вердикт о бесплодии, то потому что слишком сильно была ранена его гордость – и невыносимо было копаться в тех мыслях. Кто угодно на его месте перевернул бы все вверх дном, обратился к десяткам врачей по всему миру. А что сделал Болье? Замкнулся с видом оскорбленного достоинства, обрывал все разговоры. Лишь уязвленное самолюбие заставило его так быстро склониться перед этой мнимой неотвратимостью.

«Бедняга… Дурак… Жалкий дурак!»

Никки, без ума от счастья, что ждет ребенка, – после всех его признаний в вечной любви. Никки, сообщающая ему о беременности, – наверху блаженства… И он… оскорбленный! Оскорбленный, разгневанный, упертый. Невыносимое унижение вложило ему в руки оружие и заставило отвергнуть любимую. Не видеть дальше собственного носа. Не допустить даже на мгновение, что Никки может говорить правду. Отбросить, не входя в подробности, объяснения, которые она пыталась дать – дважды!

«Она не сломалась, потому что сильная. У нее даже достало мужества сохранить ребенка».

И отныне Гийом принадлежал только матери, его отец стал ее злейшим врагом, и слишком много времени прошло, чтобы что-то изменить. Этого счета уже не оплатить. Барт даже не знал, на кого похож малыш, незаконнорожденный Болье, которому подарила жизнь самая лучшая на свете женщина! Полное фиаско.

- Я постучал дважды, вы, вероятно, не слышали?

Барт вздрогнул, увидев на пороге портного, держащего на вытянутой руке пару костюмов на плечиках.

- Вы не указали цвета рубашек, я принес несколько на выбор…

- Прекрасно, оставьте на кресле, - ответил Барт и потянулся за чековой книжкой.

Не подходящее для примерки время. То, как он будет одет, не особенно его волновало и мало чем могло помочь в событиях предстоящих дней.

Франклин взгромоздился на высокий табурет перед металлической стойкой ультрасовременной кухни. Сестра поставила две тарелки и тоже села.

- Ты любишь по-прежнему с кровью?

Говяжье филе, натертое крупной солью, чуть схваченное огнем и обжаренное, обложенное ломтиками картофеля с петрушкой.

- Божественно. У Рене никогда так не получается!

- Она готовит, как ее научила мама, вот и все…

Неосторожное упоминание Ирен заставило их переглянуться.

- Как она? – поинтересовалась Фабьенна.

- Неважно. На этот раз радоваться нечему, она сама не своя от тревоги. А Жеральдин просто дошла до точки.

- Нет новостей от Барта?

- Он дважды позвонил Жаклин, та сообщила, что похороны Симона пройдут в пятницу. По всей видимости, он там будет.

Фабьенна взяла бутылку сент-эмильона, наполнила бокалы и спросила:

- В каком он состоянии, как считаешь?

- Ты знаешь Барта не хуже меня, - устало ответил Франклин. – Он не простит. Его не только предали – они загубили его жизнь. Это не пустяки…

- Так он будет мстить?

- Мстить? Да, думаю, он первым делом избавится от обеих. И не церемонясь! С женой все просто. Но с мамой…

- Она держатель акций, части капитала, она…

- Фабьенна! Ты понимаешь хоть немного, что сейчас представляет собой группа Болье? Вот уже долгие годы Барт тщательно минирует все подходы к себе! Он неуязвим, мама – нет.

- И мы позволим ему свести счеты? Ты, я, Дельфина…

- Лично я не собираюсь вставать на защиту мамы. Во-первых, поступила она подло, а еще я не могу вообразить ее в кресле президента и генерального директора! Если типографии разорятся, я пойду ко дну вместе с ними – ничего больше не умею. Дельфина и Лоран тоже. Тебе-то на это наплевать.

- Нет. Конечно нет.

Франклин, смакуя, глотнул вина и одобрительно улыбнулся. Фабьенна всегда питала слабость к старшему брату, и ее любовники ничего не в силах изменить. Вот и доказательство: Габриель порадовал своим отсутствием. Пожалуй, без Барта здесь не обошлось.

- Для него это второй тяжелый удар, - произнесла Фабьенна.

- А первый назывался Никки, правда?

Немного удивившись, сестра скорчила гримаску:

- А я считала, что никто, кроме меня, не в курсе!

- Я узнал недавно: был у нас необычный разговор по душам…

- А Барт объяснил, почему бросил Никки?

- Нет.

- Потому что она ждала ребенка.

Франклин ошеломленно застыл, с трудом пытаясь осознать услышанное.

- Но… она его родила, этого ребенка? – с трудом вымолвил он.

- Да.

- Боже мой…

- Да уж… - Ковыряясь в ломтиках картофеля, Фабьенна пробормотала: - Ни Клеманс, ни Стефан, ни этот несчастный малыш не носят нашу фамилию. У тебя детей не будет, не думаю, что и я осчастливлю потомством, так что…

- Знаю, Барт все это выложил маме. Швырнул ей в лицо, что она загубила династию. – Франклин усмехнулся: эта сторона вопроса его трогала мало. – Меня больше беспокоит ближайшее будущее семьи.

- Как Понт-Одме, справляетесь?

- Пока да. И Жорж присматривает за делами в Ля-Рок. Но нам все больше требуется подпись Барта на документах.

- А как дома?

Пусть Фабьенна давно и жила в Гавре, пусть сама уехала подальше от Карружа – для нее он по-прежнему оставался домом.

- До сего момента все решал Барт. В финансовом плане, я имею в виду. Это ведь довольно разорительные хоромы…

- В которые теперь он наверняка ни ногой. Что собирается предпринять Дельфина?

- Она еще не задумывалась.

Брат и сестра одновременно вздохнули и рассмеялись.

- Жеральдин плачет с утра до вечера и с ночи до утра. Она потеряла Барта и не может с этим смириться. Я и не предполагал, что она так его любит.

- Ты что, слепой? Нужно испытывать сумасшедшие чувства, чтобы сделать то, что они сотворили.

- Она этого не переживет, Фабьенна.

- Тем хуже для нее!

Нападать на мать – безусловно, главную виновную – сестра пока не решалась. Франклин же продолжил:

- Идея принадлежала не Жеральдин, готов дать руку на отсечение.

- Ей? Нет, конечно! У нее нет ни малейшего воображения – вечно она смотрела на мужа осоловелыми от любви глазами! Да только этого недостаточно, старина! Она должна была оберегать Барта, а не тащить за собой на дно!

- Как, по-твоему, могла она удержать мужа?

- Никто никому не принадлежит! – прокричала Фабьенна, внезапно придя в ярость.

Франклин понял, что коснулся больного места, и не стал развивать тему.

- В последнее время отношения у нас с Бартом были прохладными – из-за Габриеля, - помолчав, заговорила сестра. – Мама, само собой, делала мне намеки и авансы. Не знаю, на что она рассчитывала, какой союз планировала. Для меня отныне этот вопрос закрыт.

Франклин никогда не сомневался в ее решении. Ополчившись на старшего сына, Ирен ясно дала понять, что со спокойным сердцем способна уничтожить одного из детей – и все они теперь чувствовали себя под прицелом. Но ситуация осложнялась и простой проблемой выживания. Как и все члены семьи, Дельфина, Лоран, Клеманс были акционерами фирмы, и Жеральдин тоже. Все они являлись членами административного совета, хотя до настоящего времени и удовлетворялись тем, что передавали свои голоса и полномочия Барту. Ирен будет биться не на жизнь, а на смерть, чтобы сохранить ренту и Карруж.

- Но не можем же мы все сплотиться против нее, чтобы пустить по миру и выставить на улицу, - серьезно заметил Франклин.

- Ты ведь сказал, что не станешь ее защищать.

- Да, но это совсем другое… Она наша мать.

- Посеешь ветер – пожнешь… - Фабьенна не закончила: вид брата смягчил ее сердце. Теперь он окажется меж двух огней раньше, чем поймет, что произошло. Он меньше, чем кто-либо другой, способен вынести междоусобицу. - Ты такой добросердечный.

На самом деле она считала его слабым. Ирен избаловала младшего сына, льстила ему – тот действительно был куда податливей Барта или Виктора. Маменькин сынок – вот каким она его воспитала, а еще взрастила в нем отвращение к женщинам.

- Плесни еще вина, - попросила сестра, протянув стакан. – Ты действительно будешь ее поддерживать? Если ты станешь на ее сторону, а я на противоположную, наши голоса аннулируются, мы ни к чему не придем – ни в одном направлении, ни в другом.

Не было для Франклина ничего ужаснее, чем стоять, припертым к стене. Делать выбор – настоящая мука. И Фабьенна это хорошо знала.

- Думаю, что уеду в отпуск сразу после похорон, - серьезно объявил он.

Никки вздрогнула и туже стянула пояс пальто. Она находилась одна в «Серебряной чаше» посреди невообразимого беспорядка. Мебель предыдущих владельцев, составленная вдоль стен, ожидала грузовика, который отвезет ее в аукционный зал. Стопки образцов отделочных материалов, полученные утром от декоратора, лежали на виду, но Никки совершенно не хотелось их рассматривать. Сначала нужно было проникнуться атмосферой места, привыкнуть к пропорциям помещений, а главное, найти в себе вдохновение, которого пока недоставало.

Луи оставил ее здесь час назад, умчавшись на встречу с поверенным, и велел ломать голову над названием ресторана, который принесет им состояние. Что-нибудь очень французское – утонченное и оригинальное одновременно – и отражающее декор заведения, который все никак не получалось придумать.

Никки перенесла одно из кресел в центр главного зала и забралась в него, свернувшись в клубок и подняв ворот.

«Ну что ж…»

Но ничего не шло на ум. Луи управлялся с делами, не давая никому передышки, и его напор, казалось, должен бы располагать к себе, однако Никки выполняла все будто нехотя. Ей нравился Лондон, особенно этот квартал в Челси, так отчего же она чувствовала себя не в своей тарелке?

- «Нормандия», «Леопард», «Под открытым небом», «Маленький Париж», «Короли Франции», «У нас», «Розовый дом»… - перечисляла она без особой уверенности.

В конце концов Никки закрыла глаза. Усталость давала о себе знать, она не спала всю прошлую ночь. Луи вполне способен счесть круги вокруг ее глаз и осунувшееся лицо полной своей победой: он все-таки добился вожделенной цели.

Тряхнув головой, Никки поднялась и принялась мерить зал шагами. Луи оказался хорошим любовником, и она не пожалела, что положила конец смешным годам воздержания. Но затем последовала нежность, от которой у нее похолодело на душе. Он был по-настоящему влюблен, готов дать любую клятву, а она нет. Никки честно пыталась с ним поговорить – и, конечно, наткнулась на глухую стену. Луи заснул, нежно прижавшись к ней и блаженно улыбаясь. Она долго на него смотрела. Он был на седьмом небе от счастья, а она всего лишь утолила желание наслаждения. Еще немного – и Луи заведет речь о женитьбе и детях.

«А затем начнет страдать, устраивать сцены, дуться на кухне и портить соусы…»

Недобрые мысли, и Никки упрекнула себя за них. Не стоило пускать Луи в свою постель, только ей теперь нести ответственность за то, что случится, когда злосчастная слабость обернется против нее. И все это оттого, что никак не получалось выбросить Барта из головы! Оттого, что причиняли боль воспоминания, с которыми ничего не поделать. Он навек в ее сердце – пятидесятилетний мужчина, которого Никки любила по меньшей мере так же сильно, как ненавидела.

- Ужасно… - пробормотала она.

Большая стеклянная дверь внезапно распахнулась, и в зал вместе с Луи ворвался порыв ветра с дождем.

- Первым делом установим здесь большой навес над входом! – объявила новая хозяйка.

Луи расхохотался, встряхнув мокрыми волосами. Заметил кресло посреди нагромождения вещей и воскликнул:

- Узнаю тебя! Ну как? Что придумала для нас? В каком волшебном интерьере будешь очаровывать наших многочисленных клиентов? Как отныне называется это заведение?

Не дожидаясь ответов, которые к тому же Никки не готова была дать, Луи подошел к возлюбленной и обнял ее.

- Ты совсем замерзла. Я сейчас включу отопление…

Он стремительно отошел по направлению к кухне, и Никки испытала настоящее облегчение.

_________________

Спасибо

Пока Барт собирается с силами в отеле, семья потихоньку расходится по разные стороны баррикад.
А Никки все же уступила Луи и теперь жалеет об этом - что и требовалось доказать, сердце одно, тело - другое.
Примечание красивое )) О ценах лучше не думать, ибо заоблачно )
_________________

Девочки, спасибо за продолжение и замечательное оформление!

Болье готовятся к решающему сражению. Чувствую, в итоге останется Ирен одна в своем вожделенном Карруже с рентой.

Хоть Никки и сблизилась с Луи, в сердце у неё один лишь Барт. Ничего в Лондоне не получится - ни семьи, ни общего бизнеса!
___________________________________

Спасибо большое за перевод и прекрасное оформление! Всё супер!!!


вот что значит одиночество. Сам - вещь в себе, без друзей... Этой чертовой Ирэн нет прощения
ну что ж... это было неотвратимо

и дальше будет только хуже, когда Луи почувствует. Ещё и чувство вины перед Луи примешается.
именно это, облегчение - вот это и станет заметным: напряженность и облегчение. Сколько нервы выдержат такое?..

Думаю, что Ирэн дети не выбросят, такой поворот совершенно не в духе семейных ценностей, но отчуждение более явное, разрыв возможен однозначно. Интересно, как разделятся голоса. Мне совсем не жалко Жеральдин, не могу никак ей сочувствовать, никакого уважения. В лучшем случае - безразличие.

всем поломала жизнь мамаша, но поскольку характеры у всех, кроме Барта, оказались слабее, они наблюдали со стороны за семейной войной, боясь обратить внимание матери на себя. Ужас.
я наблюдала такое подчеркнутое предпочтение одной дочери перед другой на протяжение почти всей жизни. Это ужасно, и мерзко, и очень очевидно, и все участники в курсе.

Жду с нетерпением продолжения.

Спасибо!!!
Удивил Франклин, не ожидала, что он такой слабохарактерный... Можно же сохранить бизнес и оставить какую-то помощь матери, если не хочешь её бросать...
Никки долго ли продержится в Лондоне?) и как с ней увидится Барт?

Девочки, спасибо большое за новый перевод!! Барт собирается силами. Вопрос почему же он раньше не обратился к другим врачам, а так слепо поверил маменькиному доктору, остается открытым. Но, тут, конечно, закрытость Барта перед всем миром повлияла на такое бездействие. Жалко Никки, в постели с Луи, а в сердце Барт. Жаль остальных членов семьи, кроме Ирен. Всем придется сделать выбор. Но, с другой стороны, Бартик что, в отпуск уйти не может? Некому его заменить в типографиях??

Очень красивая Вандомская площадь и отель Риц, большое спасибо за примечание Esmerald !!!



Вот же Ирен, коза драная! Всем детям постаралась жизнь испортить!!



Очень распространенное явление!! У моей подруги маменька так же одну дочку любила, а другую, мою подружку, даже не признавала. И даже никогда этого не пыталась скрывать. На минуточку, тетка была с педагогическим образованием и сеяла разумное-доброе-вечное!! Но, столько мин она заложила, что сестры после ее смерти вообще не общаются.
_________________

Или определяется. Как думаете насчет расклада сил на предстоящем совете директоров?

Причем сначала автор пишет, что она не жалеет об окончании воздержания, а потом - что жалеет, пустимши Луи в койку.

А вдруг она от Луи забеременеет?! Что тогда скажет Барт?

Особенно в таких местах привлекает история, а не только роскошь интерьеров.

Поглядим, чего ей старший сын оставит. Может, в домик Симона переселит - пущай книжки читает...

Двойственное у меня к ней отношение. Она очень большую ошибку сделала и очень тяжко за нее расплатилась.

Это да, но обвинять ее в ориентации Франка смешно же?

Слабый, да. Он, кстати, еще встретится с тем самым несовершеннолетним Марком.

Это все в последней тринадцатой главе.

Это, конечно, вопрос вопросов. Большинству читающих именно такое его отношение кажется неправдоподобным. Не знаю, я, читая роман впервые, не нашла каких-то противоречий.

Да. Всю жизнь их всех тянет, и сейчас без него, как без рук. Правильно он сказал: "Поваритесь в собственном соку!"
_________________