» Глава 19
Перевод Marigold
Бета-ридинг LuSt
Редактирование Sig ra Elena
Оформление Stella Luna
Рапунцель моргнула, но даже не почувствовала движения век. Попыталась заговорить, но не смогла издать ни звука. Внутри Перводрева звуки гасились так же, как и свет.
Зато пошевелить пальцами получилось. Рапунцель вздохнула с облегчением. Раз пальцы двигаются — ее тело на месте. Она топнула, потрясла ногами, пожала плечами — да! Даже лицо можно потрогать. Она цела, дерево ничего не съело.
Или съело все целиком.
Рапунцель потянулась в темноту, думая коснуться внутренних стенок дерева, но ничего не нащупала. Ни грубой коры, ни осыпающегося пепла. Она сделала несколько осторожных шажков куда придется и снова протянула руку. Ничего.
Тогда Рапунцель присела, чтобы пощупать, что внизу. Она же должна на чем-то стоять? Но ничего твердого под ногами не оказалось.
— Выпусти меня! — беззвучно крикнула она. — Мне страшно!
Чернота вокруг медленно закружилась, и Рапунцель вместе с ней.
— Стой! — попыталась крикнуть Рапунцель. — Пожалуйста, остановись!
Вращение прекратилось, заставив ее ахнуть. Темнота ткнула ее носом в косу. Рапунцель видела ее и только ее: золото, сияющее в темноте, словно светящееся изнутри. Выглядело так, будто ее отрезали, оставив всего метра три.
Рапунцель охнула, схватила волосы обеими руками и потянула к себе: поднести к лицу, рассмотреть. И коса удлинилась, будто вытянутая из темноты.
Значит, не отрезали. Просто большая часть ее не упала внутрь дерева. Остальное все еще лежит в снегу где-то снаружи. И действительно, стоило начать тянуть, перехватывая руками, как горка сияющего золота стала расти. Однако в самом конце коса натянулась и перестала поддаваться. Уж не зацепилась ли за что-нибудь?
Не успела Рапунцель подумать об этом, как мрак вокруг схлынул, будто чернила. Она снова оказалась под звездами на темной заснеженной равнине, словно Перводрево никогда и не появлялось. Джек стоял в пяти шагах: пятки упираются в снег, руки вцепились в конец косы. Неподалеку валялось брошенное волшебное колесо. А рядом с ним, полузанесенная снегом, лежала подаренная Перл железная цепь, мокрой спутанной кучкой, будто Перводрево ее выплюнуло.
— Джек! — закричала Рапунцель, но звука по-прежнему не услышала.
Джек не ответил. Он намотал косу на руку и отклонился назад, дрожа от усилий, оставляя глубокие борозды в снегу там, где он пытался найти опору.
— Давай, — бормотал он. — Давай же!
— Джек, я тут! Прямо перед тобой! — беззвучно закричала Рапунцель.
Джек только стиснул челюсти и потянул сильнее. Он взмок от усилий, по вискам его катился пот. Рапунцель дернула косу к себе, пытаясь вырвать ее из рук Джека.
— Я вернулась, разве не видишь? Не тяни!
Джек не отступал.
— Выпусти ее! — крикнул он.
Рапунцель бросила косу и побежала к нему. Не встречая больше сопротивления, Джек пошатнулся и упал на спину. Рапунцель встала на колени прямо на снег и схватила его за плечи. Точнее, хотела схватить: ее руки прошли сквозь него.
Она с изумлением посмотрела на них. Опять попыталась коснуться Джека, на этот раз уже не так удивляясь тому, что ничего не получилось. Он не мог ее увидеть, услышать или почувствовать. Постепенно до Рапунцель дошло, что и ее колени не чувствуют холода. Ее не обдувает ночным ветром. Она не вдыхает запах дыма от костра.
Она не с Джеком, а по-прежнему внутри дерева. По крайней мере, большая ее часть.
Рапунцель поднялась на ноги и снова взялась за косу. Дернула к себе, так, чтобы Джек не смог достать.
— Нет! — крикнул он, встал на колени и потянулся к золотым волосам, но Рапунцель затащила в Перводрево самый конец, и Джек остался с пустыми руками. Издав горестный стон, он опустился на колени прямо в снег.
Рапунцель взглянула наверх, на огромное черное дерево, нависшее над Джеком, на широкие темные ветви на фоне ночного неба. Она не понимала, как, находясь внутри Перводрева, может так его видеть, и спросила все так же беззвучно:
— Что я должна сделать?
Дерево не ответило. Вместо него заговорил Джек.
— Я должен вернуться домой, — сказал он, обращаясь к дереву, словно говорил с Рапунцель. Бледный, с синяками от усталости, он поднял из снега упавшую железную цепь и стиснул ее в руке. — Не знаю, как скоро ты сможешь выбраться оттуда, если вообще сможешь, — с трудом выговорил он и запнулся. — Рун сказал, что вернется за мной после того, как проведает Мудрейшую — он отведет меня на Красную поляну, добывать то, что нужно великанше. Если ты не выберешься до его возвращения, мне придется пойти с ним. Я не допущу, чтобы Тесс оказалась в Гегууле. Но я не хочу оставлять тебя так.
Как Рапунцель хотелось сказать ему, что она понимает! Конечно, он должен помочь Тесс. Вот только как им потом увидеться? Наверное, придется пойти в Фиолетовые горы и найти его дом в Нехватаеве.
Не успела она об этом подумать, как все затуманилось, звездная ночь и снег начали кружиться и расплываться, словно затягиваясь туманом. Через несколько секунд туман сдуло, и Рапунцель оказалась в сером мире: под серым небом, у серых камней, на серой земле, перед серым домиком-развалюхой. Единственным иным цветом вокруг был фиолетовый: ярко-лиловый край сумеречного неба придавал всему сиреневый оттенок.
Джек тоже оказался там, но уже не на коленях. Он стоял на пороге домика, дрожа всем телом. С привычным заплечным мешком и в жилете. В руке он держал что-то золотистое, размером и формой похожее на яйцо. Он сунул это в мешок и локтем захлопнул дверь, потом торопливо спрыгнул с двух валунов, служивших крыльцом, и, часто и неровно дыша, помчался по каменистой тропе прочь.
— Куда это ты? — сердито окрикнули его.
Рапунцель снова обернулась к домику посмотреть, кто это сказал. Оттуда вышла женщина и моментально нагнала Джека. Она была не старая, но худая и с кожей, будто туго натянутой на кости лица, с черными прямыми волосами, выбившимся от бега из низкого тугого пучка, и с темными глазами точно как у Джека.
— Не могу объяснить, времени нет. Я должен бежать... Прости, мама. Вернусь через четырнадцать недель...
— Четырнадцать недель? — воскликнула мама Джека. — Ты нужен нам здесь! Как я буду здесь справляться без тебя целых три месяца?
Джек понизил голос:
— Деньги у тебя будут. Гусыня на моей кровати несет золотые яйца. Спрячь ее, не дай ворам до нее добраться.
— Золотые яйца? — Мама схватила его за жилет. — Что ты натворил? Я видела это ужасное растение во дворе сегодня утром, видела, куда оно ведет. Скажи, что у тебя хватило ума не взбираться по нему, пожалуйста, Джек!
— Я залез по нему, — прямо ответил он. — До самого Гегууля.
Его мама вздрогнула и простонала:
— Нет! Сколько раз говорила тебе, как бы нам ни было трудно, как бы мы ни голодали, не продавай себя Белой...
— Я и не продался. Никогда не видел Белой Феи, и я не ведьмак. Зато меня обхитрила великанша, и теперь я должен пойти в Красноземье, или...
— Красноземье?! Я тебя никогда не увижу, если ты уйдешь так далеко!
— Увидишь-увидишь. Но сейчас мне пора. Поверь мне — это ради всех нас.
— Точно так говорил твой отец, прежде чем отправился искать клад. Я молила его не уходить, предупреждала, что пещеры запутаны и зачарованы, но он был так уверен, что сможет помочь нам всем…
— Сейчас все иначе, — сказал Джек. — Если я не пойду, то...
Дверь домика хлопнула снова, и оттуда выбежала босоногая девочка в пыльных обносках. Она бросилась к Джеку, который, присев, поймал и обнял ее. Рапунцель знала, что это Тесс. Волосы у нее были такими же черными и блестящими, как у брата и матери, зато глаза — огромными, голубыми, опушенными длинными ресницами. Наверное, в отца, в то время как Джек глазами весь в маму.
— Не уходи! — девочка вцепилась в Джека. — Куда ты идешь, Джеки? Не уходи, не надо.
— Тесс, — Джек, в дрожащем голосе которого звучали и страх, и вина, отодвинулся, чтобы посмотреть сестренке в лицо. — Послушай, я ухожу на четырнадцать недель. Это как долго?
— Три месяца и еще неделя, — ответила Тесс.
— Правильно. Или, по-другому, девяносто восемь дней. Ты можешь считать эти дни, и к тому времени, как ты закончишь счет, я буду дома. Обещаю. — Он оттер пальцем грязное пятнышко с щеки девочки. — Не забывай читать и писать каждый день, пока меня не будет, ладно? Обещаешь?
Тесс мотнула головой, ручонки вцепились в воротник брата:
— Нет, не бросай нас, как папа, нет, нет...
Лицо Джека посерело, словно туча. Он поцеловал сестренку в лоб, прохрипел:
— Я вернусь вовремя, — и отцепил от себя детские пальчики. — Правда. Клянусь, ты не пострадаешь.
— Что значит «вовремя»? — голос матери стал неестественно высоким. — Что ты хочешь сказать, обещая, что она не пострадает? Джек, что ты натворил?
Джек встал и в молчании посмотрел на маму и сестру. А потом развернулся и устремился вниз по склону, на бегу перепрыгивая через камни и изгороди.
Рапунцель смотрела, смутно понимая, что не может последовать за Джеком. Что она на самом деле не в Нехватаеве. Это все уже случилось. Это память — Перводрево показывает ей воспоминание Джека. Внезапно ей стало интересно, хранит ли Перводрево вообще все воспоминания? Даже те, что отняты Ведьмой?
Небо снова двигалось — приближалось и приобретало вид каменного. Рапунцель упала на колени, испугавшись, что ее раздавит, но плита остановилась высоко над ее головой.
Потолок. Домик-развалюха и окружавшие его серые горы исчезли. Рапунцель очутилась в коридоре, которого никогда не видела прежде, и в растерянности коснулась рукой каменной стены.
— Предатель!
Незнакомое слово, произнесенное знакомым до боли голосом.
— Ведьма, — прошептала Рапунцель с сильно бьющимся сердцем. — Ведьма, где ты?
— Предатель, предатель...
Голос казался охрипшим от слез. Рапунцель бросилась вперед, желая помочь Ведьме. Коридор был длинным со множеством дверей, между которыми в настенных канделябрах горели свечи. Мраморный пол отражал танцующие язычки пламени.
— Он говорил, что любит меня…
Ведьма плакала где-то впереди. Рапунцель подбежала к первой двери слева и распахнула ее.
В большой темной комнате, освещенной только полупогасшим камином, лежа на покрытом ковром полу, рыдала Ведьма. Спина ее вздрагивала.
— Он был моим... — ковер заглушал всхлипы.
Ее окружали розы, сотни роз. Букеты в корзинках, перевязанные лентами. Часть цветов вывалилась на ковер, поэтому казалось, что Ведьма рыдает в освещенном костром саду.
— Сядь, девочка. Успокойся.
Рапунцель увидела, что в комнате есть еще одна женщина. Выглядела и говорила она словно более старая Ведьма, вот только лицо ее было строгим, как и голос. Она очень прямо сидела на высоком стуле рядом с камином и глядела сурово.
Ведьма, словно марионетка на нитях, села, повернулась к женщине и подняла заплаканное лицо. Рапунцель поразило, какая она красивая, — такой красивой и молодой она Ведьму никогда не видела. Во взгляде ее была мягкость, которой Рапунцель тоже никогда не замечала: может, так казалось из-за слез, а может, и нет.
— Мама, — голос Ведьмы сорвался. — Помоги мне.
— Я не могу помочь, когда ты ведешь себя как уличная девчонка. Немедленно возьми себя в руки.
Ведьма не двинулась с места, лишь прошептала:
— Мое сердце разбито.
— Ерунда, сказки. Поднимись с ковра, Энвеария, сейчас же.
Поднималась Ведьма чуть-чуть неуклюже, словно очень устала. Но встала красиво, с такой же прямой спиной, как у матери. На ней было длинное платье из тяжелого атласа, богатые украшения свисали с ушей и блестели на шее. Даже темные волны волос придерживал драгоценный обруч. Рапунцель никогда не видела ее такой — обычно Ведьма одевалась просто.
— Он не может покинуть меня, — в отчаянии проговорила Ведьма. Она обвела глазами корзины цветов у своих ног. — Не может.
— Может. И покинул.
— Нет, это ошибка. Он вернется. Поймет, что поступил глупо.
— Глупо, но необратимо. Пришло приглашение на свадьбу. — Мать вздернула подбородок.
Ведьма застонала и зажала рот рукой, будто ее тошнило.
— Принц Филип сделал выбор и прислал свои извинения. Поэтому мы должны начать сначала, — безжалостно продолжила мать.
— Ты говоришь так, словно сойдет любой принц! — воскликнула Ведьма. — Будто ты выдашь меня за любого с короной, и неважно, кому отдано мое сердце.
— Энвеария, ты выйдешь замуж за будущего правителя. Думаешь, я зря потратила на тебя двадцать лет? Я готовила тебя в королевы.
Ведьма упала на колени и начала всхлипывать:
— Мне нужен он. Только он...
— Отвратительная истерика. Сейчас же прекрати! Мне нужно подумать. Спланировать. Я не могу это делать, когда ты воешь, как зверь.
Ведьма словно не слышала:
— Только он, — повторила она, утирая мокрое лицо. — И ничего больше. Все остальное меня не волнует — ничего не волнует, слышишь?
Ведьма сорвала блестящие камни с шеи и бросила их в огонь. Потом стянула сережки и сдернула с головы сияющую диадему, не обращая внимания на то, что выдирает себе волосы.
— Дурочка! — завопила ее мать и кинулась к ней, пытаясь вырвать драгоценности, зажатые в кулаке дочери. — Что ты делаешь?
— Мне не нужны его подарки! Не хочу напоминаний! Хочу все забыть! — Ведьма снова рухнула на ковер, сотрясаясь в рыданиях. 
— Великие Белые Небеса! Ты что, думаешь, ты первая так страдаешь? Считай, тебе повезло — ты еще молода и красива, у тебя есть еще возможности. Мы покинем Синее царство и поселимся в Сером, где у моей сестры есть имение и где принц Сайрус Веспер еще не ухаживал ни за кем открыто, во всяком случае, пока. Судьбой отмечен не он, а его брат, так что он наверняка унаследует трон. Серому, я думаю, предстоит скорая война с Империей, но придется рискнуть. Война предоставит тебе прекрасную возможность продемонстрировать верность в трудностях и полезность во времена испытаний, и таким образом ты заслужишь признательность и любовь Весперов. Выезжаем через две недели.
Ведьма все так же лежала ничком и плакала.
— Но сначала, — заявила ее мать, — ты образумишься. Мы будем присутствовать на венчании принца Филипа с...
— Не произноси ее имя! — крикнула Ведьма в ковер.
— Она станет принцессой Фелисити, и ты будешь называть ее «ваше высочество». Смирись. Я не позволю тебе опозорить меня на свадьбе, на которой, весьма вероятно, будет присутствовать принц Сайрус Веспер. Там тебе представится первая возможность произвести на него впечатление, и, поверь мне, ты будешь не единственной и не самой хитрой. Но слушайся меня, и все получится.
— Я не пойду.
— Как это?
— Будь проклят Филип и его жена — и его дети, и дети их детей! Пусть они унижаются и страдают от безответной любви, пусть не знают мира их потомки!
— Энвеария!
Ведьма села. Взгляд ее изменился. Мягкость в нем исчезла. Глаза ее горели, словно внутри нее пылал ужасный огонь. Протянув руки, она загребла в каждую горсть розы, устилавшие ковер, и сжимала их, пока шипы не прокололи кожу и между пальцами не показались струйки крови. Подняв цветы, она потрясла ими:
— Думает, послал букеты и попросил прощения, и я все молча проглочу? Думает, обойдется без последствий?
— Последствий? Энвеария, даже тебе должно хватить ума понять, что невозможно отомстить наследному принцу Синего царства. У тебя нет власти.
— Пока нет.
Пальцы, сжимавшие колючие стебли, побелели.
— Что значит «пока»? — Ее мать зло хохотнула. — Думаешь, выйдешь замуж за принца Сайруса и сможешь двинуть его армию против принца Филипа? Готова начать войну из-за своего разбитого сердца?
— Плевать на Сайруса. Хватит с меня принцев. Есть другой способ получить власть.
От последних слов, произнесенных спокойным тоном, мать Ведьмы страшно побледнела:
— Что ты имеешь в виду, девочка?
Она явно испугалась — это было и слышно, и видно.
— Мама, я не настолько глупа, как ты думаешь.
— Нет, гораздо глупее. Чтобы я об этом не слышала.
Но Ведьма уже не слушала. Она думала, глядя куда-то вдаль. Это ее выражение Рапунцель хорошо знала.
— Он еще пожалеет.
От улыбки Ведьмы у Рапунцель волоски на руках встали дыбом.
— Прекрати. — Голос матери был острее кинжала. — Энвеария, я запрещаю.
В ответ та лишь рассмеялась — легко, беззаботно, — снова поднялась на ноги и кинула розы на ковер. От неуклюжести на этот раз не осталось и следа, она двигалась с такими знакомыми грацией и точностью. Сухие глаза блестели.
Ведьма широко улыбнулась матери - обворожительной улыбкой. Перемена в ней ужасала.
— Прощай, мама.
— Энвеария, нет! Не делай этого.
Но та покинула комнату и даже не оглянулась. Рапунцель вышла за ней обратно в коридор, но вместо него оказалась на темной винтовой лестнице. Ведьма уже скрылась из виду — было слышно, как она быстро шагает наверх.
По-прежнему неся волосы на руках, Рапунцель начала подниматься, перескакивая через ступеньки, но не смогла нагнать Ведьму. Бежать под грузом волос было тяжело, да и лестница становилась все круче.
На самом верху обнаружилась полуоткрытая узкая дверь. Из-за нее слышался плач — писклявый и тихий, какого Рапунцель раньше никогда не слышала. Дверь была открыта как раз настолько, чтобы проскользнуть внутрь, что Рапунцель и сделала, и охнула, увидев, где находится.
В башне. С каменными полами и арочным окном. В своей собственной? Свет вроде знакомый, но все казалось таким маленьким, и стены были голыми. Стоило сделать несколько шагов вперед, и странный плач стал громче. Посмотрев вниз, Рапунцель обнаружила у своих ног корзину, полную одеял, в которых кто-то двигался и хныкал в свете голубоватого огня. Меж складок высунулся крохотный кулачок, и Рапунцель удивленно ахнула. Она никогда не видела младенцев, но знала, как они выглядят, и знала, что Ведьма принесла ее в башню совсем маленькой. Значит, это... она сама?
Рапунцель присела на колени перед корзиной и попыталась откинуть одеяло. Ей хотелось увидеть малыша и, если получится, успокоить его, но рука прошла сквозь одеяла точно так же, как проходила сквозь Джека. Рапунцель могла только смотреть, как крохотный красный кулачок машет туда-сюда. Ей хотелось, чтобы ребенок смахнул накидку с лица, но для этого он был слишком слаб.
Рапунцель огляделась, удивляясь, почему в башне нет Ведьмы. Может быть, она вылезла из окна? Или Перводрево показало воспоминание кого-то другого? Башня точно не та — голубой огонь горел в камине совсем другой формы. Кресло-качалка стояло там, где в ее башне была ванная. И среди книг на полках не нашлось ни одной знакомой, они все были о ведьмовстве и других видах волшебства. И кровати под балдахином тоже не видно, только деревянная колыбель в центре комнаты.
Зато цвели розы. Везде. На потолке и на стенах, душистые и прекрасные. Где бы эта башня ни находилась, она явно Ведьмина.
Топот копыт и крики людей заставили Рапунцель обернуться к окну. Два крюка зацепились за каменный подоконник.
— Поспеши, Филип! — крикнула женщина. — Они там? Они живы? Скажи же мне!
Крупная рука с набухшими венами ухватилась за камень, и на подоконник взобрался очень красивый мужчина. Рапунцель казалось, что она его уже видела, но не могла вспомнить когда и где. Он блестел от пота, светлые волосы курчавились на висках и надо лбом. Зеленоглазый, с чуточку кривым носом, который делал его лишь привлекательнее, и с изящными скульптурными губами. Рапунцель обнаружила, что пялится на незнакомца. Хоть ее и учили всю жизнь, как обращаться с принцами, которые заберутся в башню, сердце затрепетало, а кровь разгорячилась. Вот, подумалось ей, принц, за котором она могла бы пойти далеко-далеко, за тридевять земель.
Тот самый Филип, которого любила Ведьма.
Он свесил ноги и встал на пол. Корона его сияла, накидка развевалась. Увидев корзинку с ребенком, он опустился перед ней на колени и откинул одеяло. Рапунцель наклонилась, чтобы рассмотреть малыша.
— Валор здесь! — закричал Филип. — Он дышит! Он жив!
Он поднял ребенка — в его руках тот казался крохотным и хрупким, — и Рапунцель уставилась в розовое сморщенное от плача личико.
Это не она.
— Сынок, — сказал Филип и прижал маленький лобик ко своему широкому лбу.
— Где Джастис? — снова закричала женщина, на этот раз ближе. — Она жива? Скажи, что с ней тоже все в порядке!
Филип вернул ребенка на место и отодвинул корзинку. Рапунцель впервые заметила, что в комнате есть вторая, — та стояла позади первой и тоже была полна одеял.
Филип сунул сильную, но дрожащую руку в корзину и вытащил не ребенка, а изящно надписанное послание со своим именем. Рапунцель сразу узнала почерк Ведьмы.
Филип развернул письмо и быстро проглядел его. По мере чтения лицо его исказилось сначала от ярости, потом от ужаса.
— Энвеария, — прошептал он. — Нет...
За подоконник ухватилась белая рука, и в башню ввалилась темно-рыжая женщина. Она подбежала к первой корзине и упала на колени. Прижав ребенка к груди, она расплакалась:
— Сыночек, сын мой.
Покачиваясь, она подняла на Филипа несчастный взгляд и со слезами в голосе спросила:
— Где Джастис?
Филип не ответил, лишь по-прежнему оцепенело глядел на письмо, словно статуя.
И внезапно Рапунцель поняла, где она его видела. Принц Порыв из Синего царства, тот, кто обрезал ей волосы и был превращен в камень. Принц Филип был так на него похож, что они казались одним человеком.
Филип смял письмо в кулаке.
— Ответь мне! — Женщина оттолкнула первую корзину и подтянула к себе вторую — безо всякого труда, корзина была совсем легкой.
По-прежнему держа одной рукой ребенка, женщина, задрожав, прошептала:
— Здесь ее нет, ее нет здесь...
— Фелисити, ведьма...
— Ее забрала ведьма? — Фелисити схватила Филипа за рукав свободной рукой. — Почему? Откуда ты знаешь?
— Я знал ее, когда она была смертной.
Страх на лице Фелисити сменился гневом, и она спросила так тихо, что Рапунцель еле расслышала:
— Ты ее знал?
Принц Филип склонил голову.
— Ты найдешь их, — по-прежнему прижимая Валора к груди, сказала Фелисити, наступая на мужа. — Тебе не будет покоя, пока моя дочь не окажется у меня в руках, а ведьме не придет конец.
Башню затопил свет. Слепящее полуденное солнце заставило Рапунцель сощуриться. За окном пели птицы, приятный ветерок, гулявший по комнате, обдувал ей лицо, но она отвернулась. Потому как поняла ужасную правду. Она не первая, кого Ведьма принесла в башню.
На самом деле, Ведьма принесла двух других детей и, видимо, оставила одного из них себе. Джастис, дочь принца Филипа. Интересно, что с ней случилось?
— Я должна выбраться отсюда!
Рапунцель огляделась в поисках той, кому принадлежал голос.
— Пожалуйста, послушай меня...
Второй голос принадлежал Ведьме.
Рапунцель встала. Ведьма прямо перед ней была больше похожа на ту, какой помнилась. Не с таким молодым и гладким лицом, как обычно, но одетая просто. Они снова находились в башне, однако камин, обстановка, форма камней стены и арка окна опять были другими. Их по-прежнему окружали сотни роз: они вились вокруг столбиков кровати, образуя над ней навес, под которым лежал голый матрас, на котором не было ни простыни, ни покрывал, ни одеяла.
— Прости меня, — сказал первый голос, и Рапунцель поняла, что он идет от окна. Она повернулась к нему.
Там, сжимая в руке простыню, сидела девочка младше Рапунцели как минимум на несколько лет с короткими темными кудрями и с кожей желтоватой, как у больных. В глазах ее блестели слезы.
— Я не хочу уходить от тебя, — сказала девочка. — Ты спасла меня от розовых солдат, вылечила и давала мне столько еды и такие красивые игрушки.
— Тогда останься со мной, Амелия, — взмолилась Ведьма. — Я могу дать тебе еще больше, если останешься.
— Я скучаю по игре на солнце, — ответила ей девочка, по-прежнему сжимая в руке простыню, точнее, ее кусок. Рапунцель поняла, что Амелия разорвала простыню на полосы и связала их вместе, и то же самое сделала с одеялом и покрывалами. Конец самодельной веревки был привязан к одному из столбиков кровати. Остальное лежало у самого окна у ног девочки. Похоже было на то, что веревка так же длинна, как коса Рапунцели — достаточно, чтобы спуститься по ней на землю, если захочешь. 
— Я могу дать тебе солнце! — сказала Ведьма. — Я уберу крышу башни, если ты хочешь!
— Я хочу бегать, — сказала Амелия. — Я сижу здесь уже два года. Я больше не вынесу.
— Где ты будешь жить, если вернешься на землю? Что будешь есть?
— А ты мне не поможешь? Ты перестанешь любить меня?
— Единственная причина, по которой ты хочешь уйти, — продолжала Ведьма, не отвечая на вопросы, — это свобода, которую ты помнишь. Но тебе не нужно помнить — я помогу тебе забыть. И тогда ты останешься здесь и у тебя будет все, чего захочешь.
— Поможешь забыть? — нахмурилась Амелия. — Что ты имеешь в виду?
Рапунцель сглотнула внезапно возникшую во рту горечь.
— Стоит тебе попросить, и я заберу твои воспоминания о войне, о солдатах, о боли — обо всем. Ты будешь помнить только это место и меня. И будешь счастлива здесь.
Амелия в ужасе отпрянула:
— Но тогда это буду уже не я!
— Конечно ты!
— Нет. Я... — Амелия покачала кудрявой головой. — Я буду пустой.
Она выбросила веревку в окно. Схватившись за простыню, перебралась наружу и, упираясь ступнями в стену, начала спускаться.
— Нет! — закричала Ведьма, высунувшись из окна.
За ее спиной натянулась веревка, привязанная к кровати, и Рапунцель с ужасом осознала, что узел не выдержит. Конец простыни начал выскальзывать из петли.
Рапунцель подбежала к столбику и попыталась затянуть веревку, но руки прошли сквозь нее. Она беспомощно смотрела, как узел развязывается.
Ведьма не заметила. Она кричала вслед Амелии:
— Все, что хочешь! Я дам тебе все, что ты хочешь...
Амелия закричала.
Узел развязался. Рапунцель видела, как веревка быстро зазмеилась по полу и сквозь окно. Ведьма увидела ее в последний момент и попыталась схватить, но было слишком поздно.
Раздался тошнотворный звук удара.
И тогда закричала уже Ведьма. Она с открытым ртом смотрела на землю внизу, а потом, дрожа, опустилась на пол. Закрыла лицо руками и начала раскачиваться, постанывая. Ее волосы из темно-каштановых стали ярко-белыми.
Рапунцель подбежала к окну и посмотрела вниз. Темные кудри Амелии блестели на солнце. А тело лежало кучей, с руками и ногами, изогнутыми под невозможными углами.
Вид был настолько ужасен, что Рапунцель не сразу поняла, что почва внизу не темно-красная, к которой она привыкла, а серая и каменистая. И вдали ничего знакомого: куда ни кинь взгляд, высятся неприступные горы с шапками снега.
Другие башни, в совсем других местах.
Она даже не второй ребенок, которого Ведьма пыталась удержать.
Рапунцель отступила от окна, ни в чем больше не уверенная. Она не первый ребенок Ведьмы. И даже не второй. Возможно, пятнадцатый или двадцатый. Возможно, после нее будут другие. Сотни других. Возможно, другие есть прямо сейчас. Может, у ведьмы много башен в разных местах. В конце концов, она не сидит все время с Рапунцелью.
Ведьма по-прежнему раскачивалась и стонала, закрывшись руками, кожа на которых истончилась и покрылась пятнами, словно старела многие годы. Даже не видя ее лица, Рапунцель знала, что Ведьма за несколько секунд стала старухой.
Разумеется. Она утратила источник силы.
Башня незаметно сдвинулась, и стало сразу ясно, где они теперь. Перводрево привело ее домой.
От голубого пламени камина в комнате плясали бледные тени. Розы цвели под потолком, их лепестки сыпались в ванную, полную пены. Полки вокруг были заставлены книгами, на каминной доске блестел серебряный колокольчик. Арфа играла колыбельную, которую Рапунцель знала столько, сколько помнила себя.
«И я забыла убрать косу...»
Ее собственный голос, хотя звучал он как-то странно. Возможно, потому, что перемежался со всхлипами. Или потому, что она никогда не произносила этих слов. Насколько она помнила.
Ей не хотелось оборачиваться. Не хотелось смотреть.
— Бедняжка.
Рапунцель вздрогнула. Обернулась к кровати, и сердце ее похолодело. Там была она, Рапунцель-бывшая. Рыдала в подушку, лежа поверх покрывала. В чистых тапочках и рубашке, с косой, разбросанной по полу.
Ведьма погладила ее по голове и поцеловала:
— Расскажи мне все.
— Он... У него были оранжевые волосы. Он схватил мою косу и попытался взобраться по ней, я так испугалась!
Ведьма ласково похлопала ее по содрогающейся спине:
— Ты, наверное, была в ужасе.
— Да!
— Как он посмел прийти сюда и оставить тебя с кошмарами?
— К-кошмарами? — Рапунцель на кровати подняла голову и шмыгнула носом.
— Очень плохими снами, — объяснила Ведьма. — Когда происходит что-то страшное, приходят кошмары, которые заставляют тебя переживать случившееся снова и снова. Пока ты помнишь принца, он будет появляться в твоей голове каждую ночь и пугать тебя.
Рапунцель-нынешняя поразилась: как жестоко со стороны Ведьмы говорить такое! Но ее юная копия этого не видела.
— Ненавижу этого принца, — прошептала она и села. — Не хочу ужасных снов о нем каждую ночь.
— Знаю, — сказала Ведьма, притягивая ее к себе. — Знаю. Тебе хотелось бы забыть о нем, не правда ли?
— Да! — тут же отозвалась Рапунцель-бывшая. — Я хочу забыть обо всем — о, Ведьма, как бы мне хотелось забыть!
Ведьма коснулась висков девочки кончиками пальцев. И Рапунцель-настоящая увидела, как ее лицо расслабилось, словно с него схлынули все эмоции. Зрачки расширились и потемнели, рот раскрылся. Это заняло всего несколько секунд, а потом Рапунцель-бывшая заговорила неуверенно:
— Ведьма? — Она поглядела на свою ночную рубашку, потом снова на Ведьму: — Я спала?
Это Рапунцель-настоящая помнила. И сжала зубы.
— Тебе приснился плохой сон, — ответила Ведьма и обняла Рапунцель-бывшую, которая, легко вздохнув, повисла на Ведьме.
— Плохой сон? — Рапунцель-бывшая потерла глаза, а потом посмотрела на мокрые от слез пальцы. — Я его не помню. Наверное, он был очень плохим.
— Но он уже кончился, — сказала Ведьма. — И я принесла тебе на завтрак кое-что вкусненькое.
Рапунцель-бывшая радостно вскрикнула.
Рапунцель-настоящая отвернулась от кровати и сжала кулаки.
— Хватит, — сказала она, и в первый раз услышала свой голос внутри Перводрева. — Хватит, — повторила она громче. — Я видела достаточно.
Похоже, с ней согласились. Башня исчезла, сменившись той же темной пустотой, что встретила Рапунцель внутри в самом начале. Ни над ней, ни под ней ничего не осталось, но на этот раз она была не одна. Чуть посветлело, и Дерево-мать стояло перед ней темным силуэтом в тенях. Рапунцель смотрела, как колышутся ветви, не удивляясь больше, что может видеть крону, находясь внутри ствола. Перводрево, похоже, могло показать все, что угодно.
Рапунцель уже насмотрелась.
— Выпусти меня.
Дерево не ответило.
— Чего ты от меня хочешь?
В полной тишине ей почти показалось, что дерево ответило. Рапунцель чувствовала, что оно действительно чего-то хочет.
— Чего? — переспросила она. — В свою башню я не вернусь — я это должна была сказать? Хочешь, чтобы я держалась подальше от Ведьмы, потому что она совершила ужасное? Потому что я не... — голос Рапунцель сорвался, но она сжала зубы и заставила себя закончить: — Потому что я не первая, кого она использовала?
Воздух вокруг закружился, что-то шепча.
— Что ж, тем хуже, — сказала Рапунцель, отступая. — Да, я слышала рассказы, а теперь и увидела воочию. — Она постаралась подавить подступающую тошноту. — И верю им. Но я ее не боюсь.
Шепот стал отчаянным. Огромные ветви мотало, как от сильного ветра.
— Нет, послушай! — приказала Рапунцель, выпрямившись и откинув назад голову. Ткнув пальцем в дерево, она громко крикнула: — Я велела тебе выпустить меня! Я собираюсь вернуться к ней и заставить ее объясниться, слышишь? И прекратить. Я единственная могу ее заставить. Она не сможет повторить это — ни с кем. Никогда.
Темноту разорвал рассвет такой яркий, что пришлось прикрыть глаза рукой. Черная пустота вокруг отступила, Рапунцель стояла под золотистым небом на каменной дорожке, ведущей прямо к стволу Перводрева.
У нее перехватило дыхание.
Дерево-мать было невероятно красивым. Бронзовый, будто жидкий ствол сиял в лучах рассвета. А ветви, с восторгом и изумлением осознала Рапунцель, вовсе не колышутся — они растут. Растут бесконечно и в стороны и вверх, переплетаясь и сплетаясь, каждую секунду покрываясь листьями всех видов и разнообразнейшими цветами, тянутся вбок и ввысь настолько, насколько хватает глаз, и затем исчезают в небе.
Рапунцель обнаружила, что стоит на коленях. Она не помнила, как на них опустилась. Дерево протянуло ей сияющую ветвь, и Рапунцель оперлась на нее, поднимаясь.
Ветвь оказалась одновременно и прохладной, и теплой. Она росла прямо под пальцами, шелковистая и покрытая грубой корой, и Рапунцель была рада просто держаться за нее и стоять на дорожке. Она могла простоять так вечность. Но ветка нежно обвилась вокруг руки и потянула ее вперед, к огромному сияющему стволу.
Доведя ее туда, ветвь поднялась снова, оставив чувство потери. Посмотрев на пустую ладонь, Рапунцель удивленно моргнула. На ее указательном пальце появилось тонкое бронзовое колечко. Казалось, оно движется, словно беспрерывно растет.
— Какое красивое, — прошептала Рапунцель и сжала ладонь в кулак. — Спасибо.
Она посмотрела вверх, на дерево, которое двумя тонкими ветвями, словно расправляя юбку, взяло себя за огромный сияющий ствол. И распахнуло его, открыв тропу, которая, поняла Рапунцель, вела наружу.
Крона всколыхнулась, листья зашелестели что-то успокаивающее на непонятном языке.
— Спасибо, — шепнула в ответ Рапунцель, шагнула в дерево и вышла на тропу.
Перводрево сомкнулось за ее спиной.
_________________
На форуме с: 19.02.2010
10 Июл 2016 4:40
На форуме с: 24.12.2012
На форуме с: 01.03.2012
, интересное продолжение 
.
На форуме с: 21.06.2011
На форуме с: 29.06.2012
На форуме с: 07.08.2013
На форуме с: 28.06.2012
На форуме с: 11.01.2009
На форуме с: 26.01.2011
На форуме с: 07.05.2009
На форуме с: 17.12.2012
На форуме с: 07.09.2011
На форуме с: 24.11.2013
В теме «Что вы сегодня приготовили?»: Александровна , Валя, счастливого будущего твоей внучке! А тебе - доброго и радостного общения с ней! Elka , Элен, душевного и физического... 
В блоге автора miroslava: 
В журнале «Хроники Темного Двора»: