Svetass S:
Людмила Вилькина
Не выйдет тот, кто раз попал в мой сад,
Меж гротов, спящих вод, аллей, беседок -
Везде цветы, но аромат их едок,
И неспокоен сон цветущих гряд.
Подобно страстной мысли, сад глубок,
Среди прогалин блещут клумбы лилий,
А там, где ветви солнце заслонили,
Болотных роз сплетается венок.
Из города ведет в мой дивный сад
Воздушный мост, над пропастью висящий
Внизу его шумит поток шумящий,
Чернеют камни, как чудовищ ряд.
Неверен путь ко мне, в мой сад манящий,
Но от меня дороги нет назад...
Nadin-ka:
Аделаида Герцык КОГДА-ТО ЛЮБИЛИ КНИГИ
Когда-то любила и книги
(блаженные годы и миги!),
Они были ближе людей
В сафьяновой, мягкой коже.
Любила картины я тоже
И много других вещей.
Живее живых созданий
И вазы, и мягкие ткани,
Все в жизни вокруг
В плену меня сладком держало.
Теперь предметов не стало,
Распался волшебный круг.
Иду и рассеянным взором
Снимаю последний покров.
Иду, как пустым коридором,
И слушаю гул шагов.
Чуть помню, что было мило.
Не ждет торопящий рок.
Успею ль на эту могилу
Последний сложить венок?
Как листья, осыпятся годы.
Жестокое бремя свободы
Подъяла душа и несет.
Простите, ненужные ныне!
Без вас в этой строгой пустыне
Мне легче идти вперед.
1922
Svetass S:
Клара Арсенева
Тихо лежу в постели,
На кружевах коса.
Пахнет цветами в щели:
Верно, легла роса.
Сомкнуты плотно губы,
Сердце чего-то ждет.
Ночью в окно и в трубы
Море поет... поет...
Утром светло до боли,
К морю песчаный путь.
Сколько в саду магнолий,
Можно от них уснуть.
На побережье знойно,
Скользких найду медуз.
Сердце совсем спокойно,
Или боится уз?
Nadin-ka:
Владислав Ходасевич. АКРОБАТ (Надпись к силуэту)
От крыши до крыши протянут канат.
Легко и спокойно идет акробат.
В руках его – палка, он весь – как весы,
А зрители снизу задрали носы.
Толкаются, шепчут: «Сейчас упадет!» –
И каждый чего-то взволнованно ждет.
Направо – старушка глядит из окна,
Налево – гуляка с бокалом вина.
Но небо прозрачно, и прочен канат.
Легко и спокойно идет акробат.
А если, сорвавшись, фигляр упадет
И, охнув, закрестится лживый народ, –
Поэт, проходи с безучастным лицом:
Ты сам не таким ли живешь ремеслом?
1913
Nadin-ka:
Зинаида Гипиус АРФА
Откуда плывут эти странные звуки?
В них горечь свиданья, в них тайна разлуки,
На здешнюю муку нездешний ответ.
Из дальних покоев волна их струится.
На арфе любимой играет царица,
Жена Александра – Елизавет.
На струнах лежат ее нежные руки,
И падают, падают легкие звуки.
Их ангел как будто на крыльях принес.
Но падают тихими каплями слез.
Svetass S:
Анна Баркова
Отрицание. Утверждение.
Утверждение. Отрицание.
Споры истины с заблуждением
Звезд насмешливое мерцание.
Ложь вчерашняя станет истиной,
Ложью истина станет вчерашняя.
Все зачеркнуто, все записано,
И осмеяно, и украшено.
В тяжком приступе отвращения
Наконец ты захочешь молчания,
Ты захочешь времен прекращения,
И наступит твое окончание.
В мертвом теле окостенение,
Это мертвым прилично и свойственно,
В мертвом взгляде все то же сомнение
И насильственное спокойствие.
Nadin-ka:
Константин Бальмонт
"Рождение любви
Любить - живых учила красногрудка.
Вся серая она была в Раю.
Сидела на утесе, на краю.
А мир кругом был смех, и всклик, и шутка.
И думала крылатая малютка:
"О чем они? О чем и я пою?"
Любить не нужно все. А лишь мою".
И в этот миг у ней зарделась грудка.
И птичка полетела по кустам.
Тогда впервые заалели розы,
Гвоздики, маки, целый алый храм.
И кровь любовью брызнула к сердцам.
И молния, узор небесной грезы,
Велела быть грозе и лить дождям.
Svetass S:
ГАЛИНА ГАЛИНА
Старые слова
Не обещай мне новых слов,—
Не хочет сердце их.
Еще хранит моя любовь
Свет старых слов твоих.
Они рождались под грозой
Тяжелых наших дней,
И горькой выжжены слезой
Они в душе моей.
Оставь их мне...И тихий свет
Отжившим не зови,
Ведь ничего прекрасней нет
Тех старых слов любви!..
Nadin-ka:
Наталья Крандиевская-Толстая
Сыплет звезды август холодеющий...
Сыплет звезды август холодеющий,
Небеса студены, ночи — сини.
Лунный пламень, млеющий, негреющий,
Проплывает облаком в пустыне.
О, моя любовь незавершенная,
В сердце холодеющая нежность!
Для кого душа моя зажженая
Падает звездою в бесконечность?
1915
Svetass S:
Николай Гумилев
Заклинание
Юный маг в пурпуровом хитоне
Говорил нездешние слова,
Перед ней, царицей беззаконий,
Расточал рубины волшебства.
Аромат сжигаемых растений
Открывал пространства без границ,
Где носились сумрачные тени,
То на рыб похожи, то на птиц.
Плакали невидимые струны,
Огненные плавали столбы,
Гордые военные трибуны
Опускали взоры, как рабы.
А царица, тайное тревожа,
Мировой играла крутизной,
И ее атласистая кожа
Опьяняла снежной белизной.
Отданный во власть ее причуде,
Юный маг забыл про все вокруг,
Он смотрел на маленькие груди,
На браслеты вытянутых рук.
Юный маг в пурпуровом хитоне
Говорил, как мертвый, не дыша,
Отдал все царице беззаконий,
Чем была жива его душа.
А когда на изумрудах Нила
Месяц закачался и поблек,
Бледная царица уронила
Для него алеющий цветок.
Nadin-ka:
Давид Бурлюк УТРО
Я видел девы пленные уста
К ним розовым она свою свирель прижала
И где-то арок стройного моста
От тучи к туче тень бежала
Под мыльной пеной нежилась спина
А по воде дрожали звуки вёсел
И кто-то вниз из горнего горна
Каких-то смол пахучих капли бросил.
1914
Nadin-ka:
Черубина де Габриак
ПАМЯТИ АНАТОЛИЯ ГРАНТА*
Памяти 25 августа 1921
Как-то странно во мне преломилась
пустота неоплаканных дней.
Пусть Господня последняя милость
над могилой пребудет твоей!
Все, что было холодного, злого,
это не было ликом твоим.
Я держу тебе данное слово
и тебя вспоминаю иным.
Помню вечер в холодном Париже,
Новый Мост, утонувший во мгле…
Двое русских, мы сделались ближе,
вспоминая о Царском Селе.
В Петербург мы вернулись — на север.
Снова встреча. Торжественный зал.
Черепаховый бабушкин веер
ты, читая стихи мне, сломал.
После в «Башне» привычные встречи,
разговоры всегда о стихах,
неуступчивость вкрадчивой речи
и змеиная цепкость в словах.
Строгих метров мы чтили законы
и смеялись над вольным стихом,
Мы прилежно писали канцоны
и сонеты писали вдвоем.
Я ведь помню, как в первом сонете
ты нашел разрешающий ключ…
Расходились мы лишь на рассвете,
солнце вяло вставало меж туч.
Как любили мы город наш серый,
как гордились мы русским стихом…
Так не будем обычною мерой
измерять необычный излом.
Мне пустынная помнится дамба,
сколько раз, проезжая по ней,
восхищались мы гибкостью ямба
или тем, как напевен хорей.
Накануне мучительной драмы…
Трудно вспомнить… Был вечер… И вскачь
над канавкой из Пиковой Дамы
пролетел петербургский лихач.
Было сказано слово неверно…
Помню ясно сияние звезд…
Под копытами гулко и мерно
простучал Николаевский мост.
Разошлись… Не пришлось мне у гроба
помолиться о вечном пути,
но я верю — ни гордость, ни злоба
не мешали тебе отойти.
В землю темную брошены зерна,
в белых розах они расцветут…
Наклонившись над пропастью черной,
ты отвел человеческий суд.
И откроются очи для света!
В небесах он совсем голубой.
И звезда твоя — имя поэта
неотступно и верно с тобой.
*Анатолий Грант - один из псевдонимов Николая Гумилева
Nadin-ka:
Владимир Набоков БЕРЕЗЫ
Стволы сквозь легкое зеленое сиянье
белеют, тонкие, и воздух освежен
грозой промчавшейся. Чуть слышный перезвон
дробится надо мной, чуть слышное журчанье,
и по невидимым качается волнам.
Трава вся в теневых лиловых паутинах,
вся в ослепительных извилинах, а там,
меж светлых облаков, роскошно лебединых,
струится радуга и смутно с высоты
мне улыбается, в лазури нежной тая,
такая нежная, невинная, святая,
что умиленные склоняются листы,
роняя длинные сверкающие слезы,-
и это жизнь моя, и это край родной,
родная красота... и льется надо мной
сиянье легкое, зеленое,- березы...
Svetass S:
Вера Рудич
Чуть слышно и робко она говорила,
Стыдливость румянцем лицо ее жгла:
«Я первой любовью тебя полюбила,
Я душу живую тебе отдала.
И если подашь ты мне сильную руку,
Я буду навеки подруга твоя.
На радость, на горе, на смертную муку
Пойду за тобою бестрепетно я». —
Напрасны стыдливые, робкие речи:
Другая прошла, не сказав ничего,
Блеснули пред ним обнаженные плечи,
И руки нагие коснулись его.
Мелькнуло желанье в изменчивом взоре,
Горячая кровь закипела сильней —
И слепо на смерть, на позор и на горе,
Как раб бессловесный, пошел он за ней.
Consuelo:
Константин Бальмонт
«Август»
Как ясен Август, нежный и спокойный,
Сознавший мимолетность красоты.
Позолотив древесные листы,
Он чувства заключил в порядок стройный.
В нем кажется ошибкой полдень знойный,—
С ним больше сродны грустные мечты,
Прохлада, прелесть тихой простоты
И отдыха от жизни беспокойной.
В последний раз, пред острием серпа,
Красуются колосья наливные,
Взамен цветов везде плоды земные.
Отраден вид тяжелого снопа,
А в небе журавлей летит толпа,
И криком шлет «прости» в места родные.