Nadin-ka:
Константин Бальмонт
В СИНЕМ ХРАМЕ
И снова осень с чарой листьев ржавых,
Румяных, алых, желтых, золотых,
Немая синь озер, их вод густых,
Проворный свист и взлет синиц в дубравах.
Верблюжьи груды облак величавых,
Увядшая лазурь небес литых,
Весь кругоем, размерность черт крутых,
Взнесенный свод, ночами в звездных славах.
Кто грезой изумрудно-голубой
Упился в летний час, тоскует ночью.
Все прошлое встает пред ним воочью.
В потоке Млечном тихий бьет прибой.
И стыну я, припавши к средоточью,
Чрез мглу разлук, любимая, с тобой.
1 октября 1920, Париж
Svetass S:
Сусанна Мар
Доброй нянькой баюкает маятник
Времени вкрадчивый бег,
Расплескала ковшом из памяти
Последнюю ночь о тебе.
И уже не видеть, не слышать
Белых рук и серебряных строк,
Только рифмы взовьются выше,
Словно птицы за душный порог.
За любовь, за ласки, за улыбки
В переплете радостном греха,
Расплачусь за все свои ошибки
Звонкою монетою стиха.
Nadin-ka:
Мирра Лохвицкая
Белая нимфа — под вербой печальной…
Белая нимфа — под вербой печальной
Смотрит в заросший кувшинками пруд.
Слышишь? Повеяло музыкой дальной…
Это фиалки цветут.
Вечер подходит. Ещё ароматней
Будет дышать молодая трава.
Веришь?… Но трепет молчанья понятней,
Там, где бессильны слова.
Nadin-ka:
Георгий Иванов
Улыбка одна и та же,
Сухой неподвижен рот.
Такие, как ты, - на страже
Стоят в раю у ворот.
И только если ресницы
Распахнутся, глянут глаза,
Кажется: реют птицы
И где-то шумит гроза.
Svetass S:
Ксения Абкович
Красота
Преклониться хочу пред тобой, красота,
Без тебя жизнь мертва, холодна, и пуста.
В вихре звуков, мелодий забыться хочу,
Опьяняясь, в мир грёз и фантазий лечу,
Нежных красок, тонов я ловлю перелив,
Встречу страсти капризной нежданный прилив.
Красота, красота, я живу лишь тобой:
Волн морских ослепителен сказочный бой,
И пленяет игра солнца жгучих лучей,
Тайна сладкая спит в неге лунных ночей;
Красной розы люблю целовать лепестки
И к нарциссу прильнуть от безумной тоски.
Ветви яблони белой люблю я в цвету,
Счастье жизни отдам за одну красоту.
Nadin-ka:
Тэффи МОНАХИНЯ
Вчера сожгли мою сестру,
Безумную Мари.
Ушли монахини к костру
Молиться до зари…
Я двери наглухо запру.
Кто может — отвори!
Еще гудят колокола,
Но в келье тишина…
Пусть там горячая зола,
Там, где была она!..
Я свечи черные зажгла,
Я жду! Я так должна!
Вот кто-то тихо стукнул в дверь,
Скользнул через порог…
Вот черный, мягкий, гибкий зверь
К ногам моим прилег…
— Скажи, ты мне принес теперь
Горячий уголек?
Не замолю я черный грех —
Он страшен и велик!
Но я смеюсь и слышу смех
И вижу странный лик…
Что вечность ангельских утех
Для тех, кто знал твой миг!
Звенят, грозят колокола,
Гудит глухая медь…
О, если б, если б я могла,
Сгорая, умереть!
Огнистым вихрем взвейся, мгла!
Гореть хочу! Гореть!
Nadin-ka:
Георгий Чулков. В массивных книгах с тяжкими краями...
В массивных книгах с тяжкими краями
Полуистлевшие увидел я цветы;
Отныне будете моими вы друзьями,
Увянувших стеблей прозрачные мечты.
Я разгадаю в вас былых легенд намеки,
Я вспомню девственный когда-то аромат;
Как звезды, вы печальны, одиноки…
Ваш грустный сон – надломленный возврат…
Nadin-ka:
Максимилиан Волошин
Я люблю усталый шелест
Старых писем, дальних слов...
В них есть запах, в них есть прелесть
Умирающих цветов.
Я люблю узорный почерк -
В нём есть шорох трав сухих.
Быстрых букв знакомый очерк
Тихо шепчет грустный стих.
Мне так близко обаянье
Их усталой красоты...
Это дерева Познанья
Облетевшие цветы.
Svetass S:
Елизавета Кузьмина-Караваева
А медный и стертый мой грошик
Нищему только в суму.
Не то, что поступок хороший,—
Так — Душу отдам ему.
А если душа не монета,
А золотая звезда,—
Швырну я осколок света
Туда же, где в свете нужда.
Nadin-ka:
Максимилиан Волошин
«Аделаида Герцык»
Лгать не могла. Но правды никогда
Из уст её не приходилось слышать —
Захватанной, публичной, тусклой правды,
Которой одурманен человек.
В её речах суровая основа
Житейской поскони преображалась
В священную, мерцающую ткань —
Покров Изиды. Под её ногами
Цвели, как луг, побегами мистерий
Паркеты зал и камни мостовых.
Действительность бесследно истлевала
Под пальцами рассеянной руки.
Ей грамота мешала с детства книге
И обедняла щедрый смысл письмен.
А физики напрасные законы
Лишали власти таинства игры.
Своих стихов прерывистые строки,
Свистящие, как шелест древних трав,
Она шептала с вещим напряженьем,
Как заговор от сглаза и огня.
Слепая — здесь, физически — глухая, —
Юродивая, старица, дитя, —
Смиренно шла сквозь все обряды жизни:
Хозяйство, брак, детей и нищету.
События житейских повечерий —
(Черёд родин, болезней и смертей) —
В душе её отображались снами —
Сигналами иного бытия.
Когда ж вся жизнь ощерилась годами
Расстрелов, голода, усобиц и вражды,
Она, с доверьем подавая руку,
Пошла за ней на рынок и в тюрьму.
И, нищенствуя долу, литургию
На небе слышала и поняла,
Что хлеб — воистину есть плоть Христова,
Что кровь и скорбь — воистину вино.
И смерть пришла, и смерти не узнала:
Вдруг растворилась в сумраке долин,
В молчании полынных плоскогорий,
В седых камнях Сугдейской старины.
Nadin-ka:
Константин Бальмонт БЕЛЫЙ ПОЖАР
Я стою на прибрежье, в пожаре прибоя,
И волна, проблистав белизной в вышине,
Точно конь, распаленный от бега и боя,
В напряженье предсмертном домчалась ко мне.
И за нею другие, как белые кони,
Разметав свои гривы, несутся, бегут,
Замирают от ужаса дикой погони,
И себя торопливостью жадною жгут.
Опрокинулись, вспыхнули, вправо и влево,-
И, пред смертью вздохнув и блеснувши полней,
На песке умирают в дрожании гнева
Языки обессиленных белых огней.
Nadin-ka:
Елена Гуро СТАРЫЙ РОМАНС
Подана осторожно карета,
простучит под окном, по камням.
Выйдет сумрачно -- пышно одета,
только шлейфом скользнет по коврам.
И останутся серые свечи,
перед зеркалом ежить лучи.
Будет все, как для праздничной встречи,
непохоже на прежние дни.
Будут в зеркале двери и двери
отражать пустых комнат черед.
Подойдет кто-то белый, белый,
в отраженья свечой взойдет.
Кто-то там до зари окропленной
будет в темном углу поджидать,
и с улыбкой бледно-принужденной
в полусумраке утра встречать.
И весь день не взлетит занавеска
меж колоннами, в крайнем окне;
только вечером пасмурным блеском
загорится свеча в глубине.
1909
Svetass S:
ГИППИУС ЗИНАИДА
МЕРА
Всегда чего-нибудь нет,-
Чего-нибудь слишком много...
На все как бы есть ответ -
Но без последнего слога.
Свершится ли что - не так,
Некстати, непрочно, зыбко...
И каждый не верен знак,
В решеньи каждом - ошибка.
Змеится луна в воде,-
Но лжет, золотясь, дорога...
Ущерб, перехлест везде.
А мера - только у Бога.
Nadin-ka:
Владимир Набоков
О ночь, я твой! Все злое позабыто,
и жизнь ясна, и непонятна смерть.
Отражена в душе моей раскрытой
блистательная твердь...
И мнится мне, что по небу ночному
плыву я вдаль на призрачном челне,
и нет конца сиянью голубому;
я -- в нем, оно -- во мне.
Плыву, плыву. Проходят звезды мимо;
к одной, к другой причаливает челн
и вновь летит под шум неуловимый
алмазно-чистых волн;
Я твой, о ночь! В душе -- твое сиянье;
все грешное осталось на земле,
и ангелов я чувствую дыханье
на поднятом челе!
18 апреля 1918
Nadin-ka:
Черубина де Габриак
***
Ветви тонких берез так упруги и гибки
В ноябре, когда лес без одежд!..
Ты к нему приходи без весенней улыбки,
Без ненужных весенних надежд.
Много желтых и ярко-пурпуровых пятен
Создала, облетая, листва.
Шорох ветра в ветвях обнаженных не внятен,
И, желтея, угасла трава.
Но осенние яркие перья заката
Мне дороже, чем лес в серебре...
Почему мое сердце бывает крылато
Лишь в холодном и злом ноябре?
Октябрь 1908
Финляндия