Consuelo:
Роберт Бёрнс
"Надпись на банковском билете"
Будь проклят, дьявольский листок!
Ты был всегда ко мне жесток.
Ты разлучил меня с подружкой
И за столом обносишь кружкой.
Ты обрекаешь честный люд
На голод, рабство, тяжкий труд
И шлешь искать земли и крова
Вдали от берега родного.
Не раз я видел, как злодей
Над жертвой тешился своей.
Давным-давно единым махом
Я гордеца смешал бы с прахом,
И только твой надежный щит
Его от мщения хранит.
А без тебя, нуждой гонимый,
Я покидаю край родимый.
Nadin-ka:
Джеймс Ривз
* * *
Когда у старушки,
У тётушки Фло,
Бывает порой
На душе тяжело,
Когда поясница
Болит у неё,
Цветы засыхают,
Не сохнет бельё,
Когда на дворе
Моросит без конца,
Когда расшатались
Ступеньки крыльца,
И лопнул на полке
С мукою пакет,
И моль обглодала
Приличный жакет,
И клумбу попортил
Соседский петух,
И нету всё лето
Спасенья от мух,
В духовке опять
Пригорает пирог,
И письма от внуков
Приходят не в срок…
Когда заплатить
За квартиру пора,
Когда на чулке
Появилась дыра,
Когда просто так
Нападает
Хандра -
На кухню уныло
Уходит она
И в мисочке мыло
Разводит она
И дует, собрав свой
Ослабленный дух,
И первый пузырь,
Невесомый как пух
И радужный, будто
Цветное стекло,
Растёт на соломинке
Тётушки Фло...
Летят и летят
Пузырьки к потолку,
С собою уносят
Хандру и тоску,
Парят, и танцуют,
И вьются вокруг,
И тётушка вскочит,
Закружится вдруг
И, вспомнив,
Что дел ещё
Невпроворот,
Вприпрыжку помчится
Полоть огород!
Пер. Марина Бородицкая
procterr:
Отар Чиладзе
перевод с грузинского Н. Соколовской
Я в упряжь новую ввязался.
А между тем нагрянул срок
сознаться в том, в чем не сознался,
и тех простить, кого не смог.
Я, в упряжь новую впряженный,
лечу, как в прежние года.
Уставший, жизнью обожженный,
лечу, как прежде, но – куда?
Все, что казалось так далеко,
приблизил я ценой потерь.
Совсем иная подоплека
у бега моего теперь.
К непостижимому тянулся.
Приблизился – и в тот же миг
я пожалел и отшатнулся
ото всего, что я постиг.
Я сам себя обманом тешу,
что не умолкли соловьи,
что думы и желанья те же,
как в прежние года мои.
Но я лечу, распятый, тяжкий,
познавший боль, и свет, и срам,
в несуществующей упряжке
к несуществующим мирам.
Tannit:
Джордж Байрон
Надпись на могиле ньюфаундлендской собаки
Когда надменный герцог или граф
Вернется в землю, славы не стяжав,
Зовут ваятеля с его резцом
И ставят памятник над мертвецом.
Конечно, надпись будет говорить
Не кем он был, - кем только мог бы быть.
А этот бедный пес, вернейший друг,
Усерднейший из всех усердных слуг, -
Он как умел хозяину служил,
Он только для него дышал и жил, -
И что ж? Забыты преданность и труд,
И даже душу в нем не признают:
Его кумир, всесильный господин,
На небесах желает быть один.
О человек, слепой жилец времен!
Ты рабством или властью развращен,
Кто знал тебя, гнушается тобой,
Презренный прах с презренною судьбой!
Любовь твоя - разврат, а дружба - ложь,
Ты словом и улыбкой предаешь!
Твоя порода чванна и горда,
Но за нее краснеешь от стыда.
Ступай к богатым склепам - и не стой
Над этой урной, скромной и простой.
Она останки друга сторожит.
Один был друг - и тот в земле лежит.
Перевод - Игн. Ивановского
Peony Rose:
Шарль Бодлер
Духовная заря
Лишь глянет лик зари и розовый и белый
И строгий Идеал, как грустный, чистый сон,
Войдет к толпе людей, в разврате закоснелой, —
В скоте пресыщенном вдруг Ангел пробужден.
И души падшие, чья скорбь благословенна,
Опять приближены к далеким небесам,
Лазурной бездною увлечены мгновенно;
Не так ли, чистая Богиня, сходит к нам
В тот час, когда вокруг чадят останки оргий,
Твой образ, сотканный из розовых лучей?
Глаза расширены в молитвенном восторге;
Как Солнца светлый лик мрачит огни свечей,
Так ты, моя душа, свергая облик бледный,
Вдруг блещешь вновь, как свет бессмертный, всепобедный.
Nadin-ka:
Шандор Петёфи
Я вижу дивные цветы Востока —
Природы восхитительный гарем.
Как глаз, мигающий кому-то сбоку,
В разрывы туч мигает солнце всем.
Я вижу пальм таинственные чащи,
Где ветер еле слышно шелестит
И птицы голосят в листве дрожащей,
Иль это хор поющих звёзд звенит?
С горы вдали я вижу остров синий,
Укачанный морскою синевой.
У нас здесь осень, там весна в долине
И журавли летят над головой.
Они летят в весну, и вслед за ними
Летят желанья прошлых дней моих,
И так как все сегодня достижимей,
Я там уже, я тех краёв достиг.
Я вижу ночи лунные, как в сказке.
Жизнь спит, но мертвецы настороже:
Вон пляшут духи, задевая в пляске
За тополя на полевой меже.
Нам эти привиденья не враждебны.
Они в довольстве прожили свой век,
Сошли по лунной лестнице волшебной
И к милым в дом спустились на ночлег.
Они сошли возлюбленных проведать,
Чтоб поцелуй на них запечатлеть
И дать во сне блаженство им изведать,
Которое их ожидает впредь.
Я вижу то, что недоступно глазу
И что бывает ночью — дня ясней,
И эту тьму чудес я вижу сразу
В мечтательных глазах любви моей.
(перевод Б.Пастернака)
Consuelo:
Михай Эминеску
"Синий цветок"
Вновь о звездах ты мечтаешь,
Ради неба и лучей
Обо мне ты забываешь,
О душа души моей!
И спешишь в воображенье
К устью солнечной реки,
Видишь волн морских движенье,
Ассирийские пески.
Пред тобою пирамиды
Вырастают на песке…
«Ах, любимый, не ищи ты
Счастья где-то вдалеке».
Так малютка говорила
И, увы, была права.
Но в тот час не оценило
Сердце милые слова!
«Так пойдем же в лес зеленый,
Где подземный плачет ключ,
Где над пропастью бездонной
Виснут скалы в клочьях туч.
Там, в лесных просторах диких,
Убаюканы ручьем,
У цветущей ежевики
Будем мы сидеть вдвоем.
Там, забыв о мыслях тяжких,
Сказку мне расскажешь вновь,
Я же снова на ромашке
Погадаю про любовь.
Разрумянившись от зноя,
Распущу я пряди кос,
Задушу тебя копною
Золотых моих волос.
Только там ты можешь смело
Мои губки целовать,
Ах, кому какое дело —
Ведь под шляпой не видать!
И когда луна под вечер
Осветит лесную тьму,
Ты мои обнимешь плечи
И тебя я обниму.
Мы пройдем тропу лесную
Под покровом темноты,
Будут сладки поцелуи,
Словно тайные цветы.
У крыльца, под грушей белой,
Не разнимем рук и губ —
Ах, кому какое дело,
Что ты дорог мне и люб?»
Поцелуй… И нет малютки!
Я, как прежде, одинок…
Где ты, венчик незабудки?
Где ты, синий мой цветок?
-------
Ты ушла. И снова ветер,
Только ветер да тоска…
И так грустно мне на свете
Жить без синего цветка!
1873 г.
(перевод М. Павловой)
Nadin-ka:
Шандор Петёфи
Едва рассвет — и вот уже закат,
Едва пришёл — и ухожу назад,
Едва успел тебя поцеловать —
И вот слова прощальные звучат!
О жизнь моя, душа моя и плоть,
Жена любимая, храни тебя господь!
Я вместо лиры саблю в руки взял,
Я был поэтом — нынче я солдат,
И путь мой вместо золотой звезды
Кровавые сполохи озарят.
О жизнь моя, душа моя и плоть,
Жена любимая, храни тебя господь!
Не жажда славы в путь меня влечёт,
Не лавров я ищу на сей земле, —
Не уместятся лавровый венок
И розы счастья вместе на челе!
О жизнь моя, душа моя и плоть,
Жена любимая, храни тебя господь!
Не жажда славы в путь меня влечёт —
Давно всё это умерло во мне!
Отчизны ради кровь свою пролью —
Вот для чего я нынче на войне!
О жизнь моя, душа моя и плоть,
Жена любимая, храни тебя господь!
Не заклинаю: «Думай про меня,
Когда за родину я бьюсь и за тебя!»
Тебя я знаю! Знаю: у тебя
Одна лишь мысль — и это только я!
О жизнь моя, душа моя и плоть,
Жена любимая, храни тебя господь!
Быть может, искалеченным вернусь,
Но и тогда ты будешь влюблена
В меня, в меня! Тому свидетель бог!
Он знает, как любовь моя верна.
О жизнь моя, душа моя и плоть,
Жена любимая, храни тебя господь!
(перевод Л.Мартынова)
Consuelo:
Уильям Блейк
Мой ангел, наклонясь над колыбелью,
Сказал: "Живи на свете, существо,
Исполненное радости, веселья,
Но помощи не жди ни от кого".
Nadin-ka:
Франсуа Коппе МИНУЭТ
Маркиза, помните ли это?
Учтиво, плавно, не спеша
Плывя под звуки менуэта,
Мы были как одна душа.
Свирелей в рощах переливы –
Очарование само,
"Галантной Индии" мотивы,
Творенья славного Рамо.
Вы все сердца сумели скоро
Зажечь завистливым огнём:
О, платья вашего узоры,
Воланы пышные на нём!
Вы плыли ровно и неслышно
Под звуки, ясны и чисты;
Оборок юбки вашей пышной
Касались тонкие персты.
Мы были в паре, и когда мы
Шли об руку, я слышать мог,
Как завистью исходят дамы,
Следя порханье стройных ног.
Все фурии и все амуры
Слетелись в чинный Трианон.
В минорном па второй фигуры
Вы позабыли про поклон.
Перевод с французского Евгения Туганова
procterr:
Ярослав Ивашкевич
Счастье
Держать, как каплю, на губах вкус каждого мгновенья,
Взрезать решительным ножом страницы свежих книг.
Атласом молодой руки брать пламя за язык,
Всем телом чувствовать коня и мышц его движенье.
Впивать глазами белый сад на звонком синем фоне,
Натягивать и отпускать поводья на скаку.
Ступней смакуя твердый грунт, шагать по большаку
И, как большой хрустальный шар, день ощущать в ладони.
1919
Перевод с польского В. Британишского
Nadin-ka:
Мигель Эрнандес ВЕЧНАЯ ТЬМА
Веривший прежде, что свет будет мой, —
ныне в плену я у темени грозной.
Мне не испить уже ласки земной,
солнечной ярости, радости звездной.
Кровь моя, неуловимо легка,
светом скользит по артерии синей.
Только зрачкам ни глотка, ни глотка —
тьма озарять будет путь им отныне.
Мрак без конца. Ни звезды. Ни луча.
Отвердеванье. Одеревененье!
Душно. Внести – задохнется свеча.
Выворот рук, и корней, и терпенья.
Скорби мрачнее, свинца тяжелей,
в черном зубов белизна захлебнется,
лишь темноты облипающий клей
в теле, в заваленном глыбой колодце.
Тесно мне. Смех угасает во рту.
Ввысь бы рвануться – не ноги – две гири.
Словно резиновую черноту
сердцем, дыханьем никак не расширю.
Плоть не отыщет защиты ни в чем.
Дальше – ночная беззвездная бездна.
Кто или что в ней мне будет лучом?!
Искру и ту в ней искать бесполезно.
Только огонь кулаков, и стоуст
страха оскал. Без конца только буду
слышать стеклянный разломанный хруст
пальцев и скрежет зубов отовсюду.
Не разгрести мне, не вычерпать тьмы.
День почернел над моей головою.
Кто я? Тюрьма. Я окошко тюрьмы
перед пустыней беззвучного воя.
Слышу, распахнутый в жизнь, как окно,
будни тускнеющие в отдаленье…
Все же в борьбе лишь добыть мне дано
свет, повергающий тьму на колени.
Перевод М. Самаева
procterr:
Ярослав Ивашкевич
Вальс Брамса
Вальс Брамса As-dur это лейтмотив моей жизни.
Играл его для той, что должна была вернуться и не вернулась,
Играл его и той, для которой был нехорош,
Играл тебе - когда раз и навсегда разостлался
у твоих ног, как растоптанная бесконечность.
Играю его, и каждый раз в игре златокрылой касаешься меня мимо-
лётной улыбкой , которая для тебя то же, что для
облаков отражение в воде.
А для меня это глубокое счастье.
И каждый раз играю его, когда знаю, что ты от меня мыслями
далека, когда ты где-то там веселишься и любишь других,
радостная, мимолётная как всегда…
И тогда вальс звучит особенно нежно.
перевод: Бондаревский Л.В.
Nadin-ka:
Энрике Гонсалес Мартинес
Сумей пройти над жизнью всех явлений
неспешно, отрешенно; и ясна
тебе предстанет снега белизна,
вен синева и роз огонь весенний.
Пусть все в твоей душе оставит след
и глубоко, и верно, и чеканно:
проникновенный монолог фонтана
и горестной звезды дрожащий свет.
Пусть арфою Эола над вершиной
ты, отданный ветрам на произвол,
струной бы чуткою воспроизвел
молитвенный напев и рык звериный.
Пусть будет чуждо сердцу твоему
все, что волнует человечье стадо;
возделав душу, обретешь награду:
услышишь тишину, прозришь сквозь тьму.
Пусть ты себя возлюбишь в сердце строгом,
в нем заключив весь ад, все небеса,
и в сердце пусть глядят твои глаза,
чтоб необъятный мир постичь в немногом.
И пусть, оковы жизни разреша,
с собою взяв весь мир, тобой творимый,
услышишь ты свой стих неповторимый,
где бьется жизни легкая душа.
( перевод — М. Квятковской )
Consuelo:
Альфред де Мюссе
«Вспомни обо мне»
Ты вспомни обо мне, когда заря, пылая,
На ложе пышное супруга-солнце ждет;
Когда, под дымкою серебряной, мечтая,
Задумчивая ночь на землю низойдет.
Когда в груди твоей родится счастья трепет,
Когда ты грезишь в сладком полусне,
Иль в темной леса глубине
Заслышишь чей-то робкий лепет:
О, вспомни обо мне!
Ты вспомни обо мне, когда по воле рока,
Нам будет суждено расстаться навсегда;
Когда печаль, изгнанье и года
На сердце бедное обрушатся жестоко.
Пусть вспомнится тебе любви несчастной мука.
Что время для того, кто любит! Что разлука!
Пока я жив, всегда, везде
Не перестану думать о тебе:
О, вспомни обо мне!
Ты вспомни обо мне, когда земля сырая
Даст сердцу моему разбитому приют;
Когда красоточка-фиалка полевая
И ландыш на моей могиле расцветут.
Тебя мои уж не увидят очи.
Но, дух бессмертный, прилетать к тебе,
К твоей душе, я буду среди ночи,
И ты услышишь вздох мой в тишине:
О, вспомни обо мне!