Шеннон Маккена "На грани полуночи"

 » Глава 28

Глава 28
перевод Karmenn
редакция Sig ra Elena



Три месяца спустя…

Пальцами Шон вцепился в выступ черного гранита. От многодневных подъемов кожа на руках превратилась в лохмотья. В голове пульсировала боль. Частично от высоты, частично от давнишних гематом в мозгу. В ушах стоял постоянный странный шум.

Шон пропустил прием обезболивающих. Антиконвульсивных средств тоже. И отстраненно думал, на что это будет похоже, если посреди подъема на скалу застигнет припадок.

Сердце безрадостно сдавило. По крайней мере, все решится быстро.

Рассвет уже наступил, но свет не мог пробиться сквозь облака. Под непослушными ногами болтались клочья тумана. Шон торчал, распростершись как паук, на небольшом выступе, мускулы горели. В ушах ревел ветер. В лицо летели пригоршни града.

Как Шон обнаружил позже, это был миг самого большого умиротворения для его разума.

Макклауд с неимоверным усилием подтянулся, держась лишь кончиками трясущихся пальцев, потом еще раз и еще. Впившись как когтями, подтаскивал вверх свое тело то на одной руке, то на другой.

Он не ощутил триумфа, когда перевалил ногой через край. А плюхнулся на спину, тяжело дыша, уставился в небо. Отчаянные траты сил завершились. Ему требовалась другая скала. И побыстрее, пока он не начал думать. Или того хуже – чувствовать.

Шон отправился сюда на неделю, захватив минимум пожитков. Не удосужился взять много продуктов, решив, что сможет поохотиться, если проголодается. Чем и занимался вначале пару дней. Однако чем дольше пребывал в этой дикой глухомани, тем меньше заботился о пропитании.

Оставил позади сотовый телефон, предписания врача, яростные протесты семьи. Наставления, попытки приободрить, разговоры - ну их в задницу. Как бы случайные комментарии, что делает Лив, да что Лив сказала, да как Лив себя чувствует.

Как расстроилась, что он отказался ее видеть.

Шон резко выдохнул, словно пытался тем избавиться от охватившей его боли при мысли о Лив. В миллионный раз призывая на помощь свою рациональность, которая прорыла уже яму в мозгу.

Нет. Скорее целый котлован.

Шон сделал то, что должен. Он не посмел бы смотреть на Лив в том состоянии, в котором пребывал. Даже до того, как Остерман изнасиловал ему мозги, не все было благополучно. Вдобавок кошмары, напряженные галлюцинации, как он мучит ее, убивает... о, боже.

Это пятно на совести Шона, которое не смыть. Которое пугало его до чертиков. Его разум в ужасе дергало при мысли о том, чтобы причинить ей боль.

Он не мог рисковать. Лив выжила, и с ней все хорошо. Замечательно. Пусть она так и остается. Без него, если необходимо. Чего бы это ни стоило.

Эй, принцесса, хочешь со мной попытать счастья? Давай. Будем жить на грани опасности.

Ха. Как же.

Шон потрогал на горле шнурок с крошечным кожаным мешочком, что висел на нем как тотем. Бриллиантовая сережка.

Ее сунула в конверт и отправила Шону назад по почте Лив после того, как он отказался ее видеть. И даже записку не приложила. Как ее можно осуждать?

Похоже на ту сцену в тюрьме, только куда хуже.

Шон провел рукой по стриженой голове, по вмятинам, где вскрыли его черепушку и там покопались. Он был уверен, что ему сделали все, что могли, но чувствовал себя все равно как сляпанный на скорую руку кусок дерьма.

Шон с трудом подтянулся на колени - голова кружилась, каждый вздох как удар ножом - сместился на гребень, ступил на самую высокую вершину и посмотрел вниз через кривой изгиб серого сланца…

Скала вздыбилась, скидывая его. Он совершал сумасшедший танец, пытаясь хватится за что-нибудь твердое, но все было зыбко, двигалось, он…

падал на камни, ударяясь и подпрыгивая, и не мог вернуть время, чтобы спасти Лив от Ти-Рекса, он просто падал, падал, теряя все надежды, и этот ужасный миг длился нескончаемо…

Спустя какое-то время Шон медленно выплыл с неясным ощущением холода. Провел ладонью по лицу. Влажное от испарины. Подумал, не повредил ли спину.

Голова загудела сильнее.

Он с трудом открыл глаза. В движущемся тумане перед ним стояла Лив.

Радость переполнила грудь. Ти-Рекс не убил ее. Волосы Лив были похожи на темное облако. Шону до боли хотелось их коснуться.

- Вставай, чурбан, - Лив улыбнулась ему, протягивая изящную руку.

Он поднялся на ноги и схватил ее, страстно желая впиться в эти нежные губы, насытиться ароматом, наполнить руки теплом…

Ее глаза, распахнувшись, застыли. Она издала возглас удивления, с лица сбежала краска. Лив осела, и он подхватил ее. Она соскользнула набок, потому что Шон держал ее одной рукой.

В другой был нож, который он вонзил в грудь Лив.

Стылый ужас затопил Шона, как кровь из вскрытой артерии.

Он стал опускать Лив, но некуда было ее положить на крутом склоне, на зазубренных скользких скалах. В голове эхом отдался издевательский смех Остермана. Шум в голове перерос в оглушающий рев.

Наконец Шон узнал этот шипящий звук: его издавала паяльная лампа.

Шон отшатнулся, его вой поглотил глухой туман, рассеяв в скалах, голова болталась, дыхание перешло во всхлипы…

Прекрати. Тупой идиот.

Он так испугался, заскользил и ухватился за выступ, чтоб не скатиться. Посмотрел вверх. Там был Кев. Гораздо старше, в шрамах, хмурый Кев с беспокойными глазами, рассматривавший его с этой странной позиции. Ямочка Кева навсегда спряталась под шрамами на неулыбчивом лице.

- Оставь меня в покое, - взмолился Шон. – Я больше ни на что не годен.

«Вижу. Ты и раньше особо не был годен ни на что».

Шона ужалила твердая нотка осуждения в голосе Кева.

- Да что ты в этом понимаешь? – огрызнулся он. – Ты, вообще-то, умер. Так нечего критиковать.

Холодное выражение на лице брата не дрогнуло.

«Так сунь дуло в рот, если тебе так уж приспичило умереть. Не устраивай долбанных сцен».

- Я не обязан говорить с тобой. Тебя я просто выдумал.

Шон закрыл глаза, сосчитал десять болевых вспышек, усилием воли внушил, что призрак исчез, и открыл глаза. Все еще здесь. Упрямый сукин сын.

«Если перевалишь за грань, Остерман победит. - Это хриплый голос Кева. – Он будет хохотать в аду. Хочешь доставить ему гребаное удовольствие?»

- Так что мне, черт возьми, делать? – проорал Шон.

Рот Кева ехидно сжался.

«Да, трудновато».

Шон разозлился не на шутку.

- Конечно трудно, идиот чертов, - проворчал он. – Что, по-твоему, я тут делаю? Дрочу?

Кев не дрогнул.

«Сдохнуть легко. Жить куда труднее».

Это логическое заключение Шон воспринял как сомнительное, полученное от покойника, но не стал с ним спорить. Слишком, на хрен, вымотался.

Он опустил голову на руки. Может, даже немного поспал.

И пробудился от собственного скрежета зубов. Поднялся ветер и прорезал в тумане ясные просветы.

Шон моргнул, вгляделся… и ахнул. Кишки в ужасе свернулись.

Он торчал на высокой скале. Свесив ногу и руку. И все плечо. И таращился прямо под собой в тысячефутовую пропасть.

Застыл, испугавшись до чертиков. Всю неделю он заигрывал со смертью, но впервые смерть сделала ответный ход.

Шон не хотел умирать. Мысль о смерти испугала его. Негоже так умирать. Прервавшись на полпути, не завершив дела. Так глупо умереть сейчас после всех усилий, просто драма какая-то. Никогда больше не увидеть Лив, не коснуться, не услышать ее нежный голос. Страх пронзил Шона как ледяной осколок.

Понадобилась вечность, чтобы разрушить морок и отползти от края. Шон перевернулся лицом на острые камни, ноги и руки ослабели. Он разваливался на части, впервые с тех пор, как очнулся от комы.

Он выл, скорбя о всех. Отце, Кеве, своей маме. О Лив. Оплакивал всю боль и страх, которые навел Остерман на всех тех бедных детей. О потерях, горестях, лишениях. Раз за разом, словно сквозь него проходила молния, пока он не начал думать, да прекратиться ли это хоть когда-нибудь.

Наконец все кончилось. Шон был без сил. Ослабевшими конечностями цепляющийся за горную вершину под нависшими серыми тучами.

И когда он снова перевернулся, шум в голове исчез. Шон слышал только ветер, свистевший в расселинах скал.

И ощущал свет. Ясность.

Попытался встать. Ноги подогнулись, и он сел на задницу.

От чего рассмеялся. Вот будет ирония судьбы, если он сейчас отдаст концы, как придурочный кретин, только потому, что трясутся и не держат никудышные ноги.

Лив. Он подобрался в ожидании приступа боли, но боль изменилась. Стала жарче, мягче. Сменилась на боль страстного желания.

Сладкая боль расцветающей надежды.



Лив отступила от сценки, над которой работала. Последний раз, когда рисовала фрески для детского отдела, она нашла, что Синяя Борода слишком страшный. Теперь Лив стала жестче. Или, может, слишком извращенной.

Молодая жена Синей Бороды оставив ключ в замке, согнулась у железной двери в потайные покои. Обстановку комнаты Лив не стала рисовать, только сплошную темноту в проеме приоткрытой двери. Да. Так страшнее. Точно.

- Выглядит красиво, милая.

От раздавшего голоса отца Лив подпрыгнула на месте. Нервы совсем ни к черту после последних месяцев. Она посмотрела на картину. Изо всех слов, которыми можно бы описать это художество, «красиво» стояло на последнем месте. Однако выбирать не приходится.

- Спасибо, папа, - поблагодарила Лив. – Что ты здесь делаешь?

Отец оглядел пыльный хаос, вызванный ремонтом в ее книжном магазине, махнул конвертом, который держал в руках, и с натянутой дружелюбностью заявил:

- Место выглядит великолепно. Хорошая работа.

Лив пожала плечами:

- Через пару месяцев я должна все тут закончить и открыться.

Наступило напряженное молчание. Отец моргнул, переминулся с ноги на ногу. Прокашлялся.

- Ты, э... ты слышала о Шоне Макклауде?

Лив вся сжалась от боли, которую вызывало это имя. Она прижала ладонь к ноющему горлу.

- Нет. Мы расстались, папа. Пожалуйста, больше не упоминай его имя при мне.

- А. Ладно. Как-то странно после того, что случилось…

- Да, но так уж обстоят дела, поэтому оставим эту тему, - резко сказала она. – Что в конверте?

Отец опустил взгляд.

- О. Это для тебя. Принес курьер. Я встретился с ним в дверях при входе, поэтому взялся передать.

Лив протянула руку. Подождала.

- Папа? – напомнила она.

Отец нахмурился.

- Наверно, мне стоит открыть его за тебя. Учитывая обстоятельства.

- О, прекрати. – Она забрала конверт из его рук. – Те, кто мог мне навредить, мертвы. Я сама могу открыть свою чертову почту.

Он пожал плечами.

- Ладно, тогда открывай.

- Потом, когда останусь одна, - оборвала его Лив. – Ну давай, папа. Выкладывай. Что она там наказала передать, но предупреждаю, я не собираюсь…

- Я не принес сообщений от твоей матери, - резко заявил отец. – Я уже три недели живу в квартире на Корт-стрит.

Лив ошарашено уставилась на него.

- О. Это…

- Навсегда? Да. – Отец избегал ее взгляда. – Давно пора было. Просто не хотелось ломать ничью жизнь. Но после того, что произошло, я задумался.

- Да, - тихо согласилась Лив. – Понимаю почему.

От чувства сожаления лицо отца прочертили морщины.

- Мне очень жаль, что я не вставал за тебя грудью, милая, - мрачно сказал он. – С самого начала.

С самого начала? Теперь он сожалеет? После того, как ее жизнь разрушена? Лив не без труда подавила приступ горечи. И коротко кивнула отцу.

- Я вот тут думал, может, ты как-нибудь поужинаешь со мной? – закинул он удочку. – То есть когда будешь проездом в городе.

Лив молча стояла, приложив ладонь ко рту. В горле все еще стоял ком.

Отец откашлялся.

- Ну, ладно. Я пойду.

- Конечно мы поужинаем, - выпалила Лив. – Я позвоню.

Он ответил ей болезненной улыбкой, потрепал по плечу и поспешно удалился. Отец никогда не мог справляться со слезами. Она его не осуждала.

Слезы ее саму донимали до сих пор.

Лив смахнула их рукавом большого не по росту свитера и осмотрела конверт. Только ее имя. Внутри забилась тревога. Лив с усилием ее подавила.

Ти-Рекс сгинул, черт возьми. Кормит могильных червей.

Она вскрыла конверт и вытащила стопку рисунков.

Рисунки были сделаны чернилами на листках, вырванных из альбома. Обнаженная женская натура. Простые, набросанные минимальными штрихами и все-таки наполненные чувственностью. Словно их импровизированное изящество – творение рук древнего китайского мастера-каллиграфа.

Не веря глазам, она пролистала их трясущимися руками. На рисунках не было подписи. И лишь увидев спину женщины, она узнала натурщицу. Эта россыпь родинок… на ее собственной спине. А вон те веснушки на ее руках. Ее стопа с родимым пятнышком над пальцами. Шон когда-то говорил, что ему хотелось упасть на колени и целовать их.

Все это похоже на удар, нацеленный прямо в сердце.

Она бросила рисунки на пол и зарыдала. Как смеет он так легко вернуться после многомесячного отсутствия, после непонятных игр с ее разумом, ее сердцем? Да как он смеет?

Как изощренно, садистский ублюдок.

Она упала на колени и стала лихорадочно рыться в рисунках, не сунул ли он пояснительную записку. Конечно нет. Вежливость или нормальное поведение – это не по нему. В конце концов, он всего лишь непонятный сумасшедший Макклауд, боль в заднице.

Она протопала мимо бросавших любопытные взгляды рабочих на улицу. Натянула свитер от пронизывающего ветра. Вряд ли Шон был великодушен и не стал болтался поблизости, чтобы не посмотреть, как она отреагирует. Она подождет, пока он не выскользнет из подворотни, чтобы принять наказание.

И тогда… О, тогда… Помоги ему, Боже.



Шон, глубоко сунув трясущиеся руки в карманы джинсов, смотрел мимо лимонного крема, черничного варенья и ирисок, заполонивших полки «Магазина даров Эндикотт-Фоллз». Он таращился в окно и смотрел через улицу на «Книги и Кофе». Магазинчик Лив.

Продавщицы, должно быть, удивлялись, что за конфеты с джемами так его заворожили на целый час. Вид у него такой устрашающий, что они не смели спросить. Выглядит, как чудовище Франкенштейна, бледный после больницы, в красных мерзких шрамах. Не хватает только торчавших изо лба болтов.

Сам же он боялся так, что холодели руки. Желудок скручивало.

Шон чуть было не сдался, когда увидел, что посылку принял отец Лив. Старина Барт решительным шагом вышел спустя несколько минут, сел в машину и уехал. Путь был свободен.

Шон торчал на месте несколько часов, однако так и не приготовился, когда она вышла. Желудок сжался, сердце бешено заколотилось, кожа полыхнула огнем. Шон жадно вгляделся.

Темные волосы трепал ветер. Она была очень бледна. Похудела. И не надела пальто, черт возьми. Здесь было ветрено и сыро, но она не прикрыла стройную шею. И большую часть плеча. На Лив был лишь просторный свитер до колен.

Может, рисунки не сработали. Поначалу Шон надеялся обойтись без объяснений. Не повезло.

И он вышел за дверь на встречу со своей судьбой. Словно лунатик, пересек улицу. Машины, визжа тормозами, останавливались, нещадно сигналя, но он просто слепо шел вперед, пока не остановился перед ней. Приблизившись, насколько посмел.

- Ну и что, по-твоему, ты вытворяешь, Шон? – срывающимся голосом спросила Лив. – Что за извращенную игру ты затеял со мной?

Он глубоко втянул воздух, нервно выдохнул и возразил:

- Никакой игры. Я бросаюсь к твоим ногам.

Лив вздохнула.

- О, правда? Ладно. Тогда можешь подобрать себя и отправить побыстрее куда глаза глядят. Как мусорный контейнер. Уходи, Шон. Не хочу тебя видеть. Никогда. Понял?

Он этого ожидал. Самое меньшее, чего он заслуживал. И все же не мог поступить так, как она просила. Для него это не выход. Шон плюхнулся на колени. Лив ахнула и отступила на пару шагов.

- Что это такое, черт возьми? – Она замахала на него руками. – Прекрати! Встань сейчас же!

Сквозь джинсы на коленях просочилась грязь. Шон потряс головой.

- Поверить не могу! – произнесла Лив тонким задыхающимся голосом. – Принимаешь меня за дурочку? Считаешь, что можешь очаровать своими клоунскими выходками? Думаешь, что можешь растоптать меня в третий раз? Да пошел ты на хрен, Шон Макклауд!

Он до боли стиснул челюсти. Снова помотал головой.

- Я сроду ничего подобного не хотел тебе причинить, - с трудом выговорил он. – Никогда. Клянусь Господом.

Лив заткнула рот ладонью. Две слезинки скатились по щекам. Шону хотелось поймать их. Почувствовать их тепло. Ощутить соленый вкус.

Лив пошарила в поисках кармана, но такового в свитере не оказалось.

- О, черт, - сварливо пробормотала она. – Это никогда не кончится.

Шон полез в карман шерстяного пальто и вытащил пакет носовых платков. И вручил ей красноречивым жестом.

Лив выдернула пакет у него из рук, вытащила платок и высморкалась.

- Вставай, мелодраматичное ничтожество. Я не играю в твои игры.

- Не уйду, пока не поговоришь со мной, - тихо настаивал Шон.

- Долго же тебе придется стоять по колено в грязи, - предупредила Лив.

- Ты повеселишься, объясняя это Торговой палате, - сострил он.

Ее глаза блеснули в ярости.

- Ишь ты какой умник, сукин сын.

- Прости, - кротко извинился Шон.

Черт. Придется навесить намордник на неуместные шуточки.

Звякнула дверь магазинчика.

- Лив? – раздался встревоженный девичий голос. – Все в порядке? Может, стоит куда позвонить?

- Спасибо, Полли, я в порядке, - спокойно ответила Лив.

Шон повернул голову. Полли рассматривала его, как какое-то плененное дикое животное.

- Ты точно уверена? – пискнула она.

- Уверена. – Лив высморкалась в платок. – Вставай, - зашипела она Шону. – Ты с таким же успехом мог бы войти в дом. Чем скорее выложишь, что хотел, тем быстрее мы с этим покончим. У меня полно дел.

Он с облегчением вошел внутрь, где ветер не морозил эти нежные розовые ушки, это открытое горло. Шон хотел закутать ее в свое пальто, но в теперешнем настроении она никогда бы не позволила.

Нос защекотало от запахов опилок, штукатурки, полиуретана и краски. На Шона с Лив, когда они проходили мимо, таращились люди, но Шон сверлил взглядом лишь эту изящную прямую спину. Только Лив могла носить заляпанный краской серый фланелевый халат и стоптанные башмаки и выглядеть как королева.

Она провела его через заново отремонтированное кафе в маленький кабинет в глубине помещения. Это был оштукатуренный, оклеенный лентой куб, пока не отшпаклеванный и не покрашенный. Лив подошла к окну и уставилась в него, словно могла что-то увидеть через толстый пластик, которым закрыли дыру.

Шон огляделся. Из нагревательного прибора по его лодыжкам дул теплый стоялый воздух. На заваленном счетами столе стояла плитка. Кружка со свисающим хвостиком от чайного пакетика. Спальный мешок и подушка на дешевом диване.

- Что, черт возьми, это такое? – Шон смотрел на Лив, потрясенный. – Ты здесь спишь? Тебе что, негде жить?

- Разумеется, мне есть где жить, - возмутилась Лив. – Иногда я теряю счет времени. И заваливаюсь здесь, если поздно. В иные вечера мне не хватает смелости…

- Идти по темноте? – закончил он фразу.

Она нахмурилось.

- Это не твое дело.

Шон с трудом сглотнул.

- Не стоит тебе находиться здесь одной, Лив. Ни в коем случае.

Она насмешливо и недвусмысленно фыркнула:

- Ну, не так уж все и плохо.

Он потянулся пригладить сияющую копну волос. Ощутив его порыв, Лив отпрянула.

- Итак, как дела? – спросила она.

- А? Какие дела? – удивился Шон.

- Ну, знаешь. Как семья? Как Эрин? Марго?

- А. Эти. Прекрасно, - ответил он, с облегчением обретя тему для разговора. – Эрин на сносях. Через несколько недель я стану дядей. Коннор выжил из ума. Не оставляет ее ни на секунду. Доводит прям до бешенства.

- А, - кисло пробормотала Лив. – Везет же ей.

Шон продолжил:

- И Марго, ей тоже везет. Начало шоу. Она почувствовала на прошлой неделе шевеление малыша. И рассказывает всем и каждому, как она взволнована.

- Это же замечательно, - прошептала Лив. – А как дела у Майлса и Синди? Все в порядке?

- Прекрасно. Рука и кисть у него заживают. У Синди все хорошо. Преподает музыку в Сиэтле. Дает много концертов, записывает новый альбом с группой. Они с Майлсом теперь не разлей вода.

- О, мило. – В голосе сквозила горечь. – Рада за них.

Черт. Каждая тема разговора только злила ее еще больше.

- Последний раз, когда я разговаривала с твоими братьями, они упоминали, что расследование тронулось с места, - сказала Лив. – В части проверки, действительно ли Кевин…

- Похоронен на холме? – продолжил он. – Нет. Там было тело Крейга Алдена, а не Кева. Подтвердили снимки зубов.

Новость так поразила Лив, что она повернулась, широко распахнув глаза, и прошептала:

- О, Господи. Так ты не знаешь, где похоронен Кев?

Шон помотал головой.

- Никого не осталось в живых, чтобы спросить. Крейга перезахоронили в Такоме с родными. Но мы установили могильный камень на холме для Кева.

Она сглотнула.

- Ты думаешь, он еще жив?

- Черт, кабы я знал. – Голос охрип. – Я сделал все, что мог для него. Все, что я могу теперь, это попытаться научиться жить… ничего не зная.

- Понимаю. – Она повернулась спиной. – Ладно. Удачи, Шон.

Он подошел ближе, потянулся к ее плечу.

- Лив…

- Нет! – Она отскочила, вжалась в угол. – Не смей меня касаться! Только не после всех чертовых месяцев, когда отказывался со мной говорить! Словно я какой-то незначительный пустяк.

- Неправда, - возразил Шон. – Я только о тебе и думал!

- Тогда почему? – почти орала Лив. – Почему ты так со мной поступал?

Он покачал головой, тщетно подыскивая слова, способные описать ад сжимающего душу страха, бездонный безвоздушный колодец ненависти к себе. Слова не шли на ум.

- Я… боялся. За тебя, - сбивчиво начал Шон.

Лив сощурила глаза.

- Прости?

- Последствия стресса, - выпалил он. – Как я полагаю. Галлюцинации. Воистину жуткая херня. Очень реальные. Ты входишь в комнату, я хватаю тебя, целую, а в следующее мгновение ты мертва, я тебя или закалываю, или застреливаю, или еще что. Я боялся даже видеть тебя. Боялся, что причиню боль. Думал, что, возможно, Остерман… что он все еще мог… о, черт.

Она прикрыла рот рукой:

- О Боже, Шон.

- Пытался пить лекарства, - упорно продолжал тот. – Кажется, стало еще хуже. Думал, может, я сломался, сошел с ума, как отец.

- Поэтому решил пойти самым трудным путем?

От ее холодного тона Шон невольно поморщился. Он пребывал еще в мире боли, которому не предвиделось ни конца ни края, поэтому стиснул челюсти и кивнул.

- Конечно. Ждал, что я пойму, - рассвирепела Лив. – Ты должен был остаться один. И должен был оставить меня. Неверное решение, Шон!

- Разве? А что ты хотела, чтобы я сказал? – взорвался он. – Эй, детка, у меня тут крошечная проблемка. Я убиваю тебя снова и снова, когда бы ни увидел. Очень повышает уверенность в себе, не находишь?

- Уж куда лучше, чем быть брошенной.

Лив набросилась на него и замолотила кулаками.

Он блокировал шквал бешеных ударов и прижал ее руки к стене.

- Я никогда не переставал тебя любить, - резко сказал Шон. – И это рвало меня на части.

Она помотала головой.

- Пусти чертовы руки. Мне нужен носовой платок.

Он подал ей платок. Лив прочистила нос, спрятала лицо.

- Просто уйди, Шон.

- Нет, - отказался он. – Не могу.

Она уронила руку и уставилась на него. На ее загнутых ресницах блестели слезы. Шон почти слышал, как она сникла. Ярость в прекрасных глазах всколыхнула все его чувства.

- Забудь. Ты не можешь заставить меня снова тебе поверить, - заявила Лив. – Отстать от меня!

- Нет.

Он подхватил ее, прежде чем Лив шарахнулась от него, и поднял, прижав к стене, так что она оседлала его бедра. Шон запустил руки в ее растрепанные ветром волосы и страстно поцеловал.

Словно заряд молнии пронеся по проводам, так его охватила неистовая потребность. Чувства, ощущения. Нежная женская сердцевина давила ему на промежность, поношенная юбка завернулась вокруг его ног. Лив затрясло, она стала вырываться, хотя бедра прижимались к нему крепче.

Она вернула поцелуй, сердитый, голодный. Сердце Шона взволнованно забилось.

Он приподнял ее лицо за подбородок и просто сказал:

- Ты любишь меня. Я могу тебя заставить захотеть меня. Сейчас и этого достаточно. Над доверием поработаем позже.

- Ни за что, заносчивый ублюдок, - прошипела она. – Проваливай.

- Нет, не уйду. Я тебя абсолютно понимаю. - Шон поднял ее, поддерживая под ягодицы, и перенес на диван. Там уложил на подушки, опустившись рядом. – Но если у меня есть единственная оставшаяся карта, я ее разыграю, черт возьми.

Трясущимися руками Лив оттолкнула его лицо, когда он снова попытался ее поцеловать.

- Ладно, - промолвила она. – Конечно, ты можешь меня одолеть. Ты очень сильный. И да, в твоей власти довести меня до оргазма. Но это и все. На этом конец. Когда ты закончишь, я все равно скажу, чтобы ты уходил. Поэтому уйди сейчас. Пожалей нас. Будет только больнее.

- Нет. - Он накрыл ладонью ее руку, потерся о нее щекой. Покрыл поцелуями ладонь Лив, пальцы, косточку на хрупком запястье. - Если я доведу тебя до оргазма единожды, то почему не еще раз? И еще раз, и еще, и, черт побери, не успеешь ты оглянуться, как минуют лет шестьдесят пять.

Он скользнул по ее ногам под юбку, поверх толстых шерстяных чулок, пока не дошел до оголенной нежной кожи бедер.

Лив шлепнула его.

- Прекрати, ты, похотливая помешанная свинья. Так вот каков твой план? Просто сделать из меня навечно сексуальную рабыню?

- О, господи, - хрипло произнес он. – Звучит божественно.

Лив бешено вырывалась.

- Нахальный кобель, - пробормотала она.

- Ага.

Одежда была просторной, и не составило труда добраться до трусиков из хлопка, почувствовать тепло между ее бедер, сексуальный изгиб тонкой талии.

Лив протестующе что-то бормотала, но дыхание участилось, щеки раскраснелись. Шон проник под утепленную ткань нижнего белья, отыскал нежные холмики грудей, которые подпирал хлопковый бюстгальтер. Соски Лив напряглись.

Под рукой Шона часто-часто билось ее сердце.

Ему на глаза набежали слезы. Он спрятал лицо на груди Лив, и они впитались в заляпанный краской свитер. Шон расчувствовался до невероятности. Какая она чертовски красивая. Какая хрупкая. И тело ее - сокровищница, заключавшая бесценную драгоценность – душу Лив Эндикотт.

Его принцесса, королева, императрица. Его богиня.

Одно короткое движение, и трусики слетели, обнажив жаркое гнездышко кудряшек, соблазн для ласковых пальцев. Шон задрал юбку выше талии. О, господи. Эта гладкая кожа, порванные трусики, болтающиеся на одной ноге, жаркое розовое естество в обрамлении темных волосков. Словно манит его.

Лив закрыла глаза, разметав спутанные волосы по диванным подушкам. Ресницы бросают темные тени на лицо с дорожками слез. Пятно румянца цвета зари алеет на бледной щеке, нежная нижняя губа закушена белыми зубами. Каждая деталь доводила Шона до безумия.

Контраст между изящным женским телом и толстыми шерстяными чулками, поношенной юбкой, стоптанными башмаками был невероятно эротичен.

Лив прильнула, схватилась за рубашку Шона, сдернула толстую куртку с широких плеч, словно злилась, что тот еще одет.

Он дал Лив время одолеть рукава. Его руки изголодались по ее жаркому телу. Член - словно оголодавший зверь, рвущийся с цепи, но в первую очередь Шон должен изо всех сил держаться. Лучше всего довести до оргазма ее - самый легкий способ, беспроигрышное решение.

На себя наплевать.

Он благоговейно скользнул пальцем в тесную, влажную щель, рот наполнился слюной. Шон до боли скучал все эти месяцы по ее сладостному вкусу. И наклонился, чтобы языком заплатить страстную дань ее нежной женской плоти.

О, Господи. Как всегда. Шелковая солоноватая сладость. Восхитительная. При каждом скольжении языка ответный всхлип. Шону нравилось, как Лив боролась и дрожала, как металась и дергалась под его ртом, и он чувствовал ее ярость по тому, как она резко и судорожно впивалась ногтями сквозь рубашку ему в спину.

Ее пробирало до самого нутра, судя по дрожи от бешеного возбуждения, но Шон инстинктивно боялся, что она взорвется слишком скоро.

Лучше тянуть финал, заставить ждать. Держать как можно дольше в этом болезненном состоянии дрожи.

Богу известно, что Шон согласен часами погружать лицо между ее ног. Даже вечно. Вкушая рай.



Да этот ублюдок, любитель манипулировать, сладко проводит время.

Довел ее до ужасного состояния, когда она вся трясется от вожделения, и держит в этом кошмаре бесконечно, на грани вечности..

Когда наконец он сжалился и позволил перевалить за гребень, Лив накрыл такой бурный оргазм, что высушил до дна.

Она превратилась в хныкающую дурочку. Поверженную. Растерявшую все достоинство.

Впрочем, этот не злорадствовал. Хватило ума. Просто уткнулся носом ей в живот, щекоча дыханием.

Лив повернулась на бок, насколько могла, когда ноги обнимают широкие плечи великолепного крупного мужчины, спрятала в ладонях лицо. Как она и ожидала, Шон воспользовался своим преимуществом и затащил ее в постель. Каждая клеточка трепетала от наслаждения. Сердце пело от страсти. В груди таяло от нежного чувства. Лив жаждала, чтобы он наполнил ее, страстно желала его тепла, тяжести его тела. Ощутить эти восхитительные стальные мускулы. Она с готовностью ждала, что он войдет в нее, устроит ей долгую бешеную скачку. И вот она... затаила дыхание...

А он только уткнулся лицом ей между ног. Чем доводил до безумия.

- Прекрати, - пробормотала Лив. – Щекотно.

Шон лениво ущипнул ее за бедро и чуть-чуть провел щетинистым подбородком. Пригладил взъерошенные кудряшки, влажные чувствительные складки, так заботливо, словно пушистого котенка.

- Ни за что, - прошептал он.

Шон выглядел похудевшим, черты заострились. С короткой стрижкой казался незнакомцем. Жестким и решительным.

Лив отвернулась и уставилась на стену. Три месяца сдерживаемой боли и неразберихи были запечатаны в ней, как пробкой в бутылке. Горе, заброшенность и мучительное одиночество. Невозможно вынести.

- Зачем? – взорвалась Лив. – Зачем ты здесь после всего того, что было? Почему передумал? Тебе было проклятое видение? Или что?

Он поднял лицо, но Лив не посмела встретиться с ним взглядом. Она не поддастся его внушению. Она должна остаться сильной.

- Похоже на то, - тихо ответил Шон. – Я поднялся в горы. И понял там пару вещей. Во-первых, если я не смогу себе доверять, то с тем же успехом могу умереть. И второе – я не хочу умирать. В-третьих, если я собираюсь жить, то придется вернуться к тебе. Потому что моя жизнь не стоит даже кучки дерьма без тебя.

- О, надо же. – Ее сотряс смех сквозь слезы. – Какое поэтичное красноречие.

- Ты вдохновляешь меня, детка.

Она вытерла слезы рукавом. Шон сунул ей в руку платок. Потом повернул к себе ее лицо, пока Лив не взглянула в его хмурые глаза.

- С той поры у меня не было ни одного приступа, - тихо признался он. – Это не значит, что они не повторятся снова. Мозги мне основательно повредили. Но я думаю, во всяком случае, надеюсь, что худшее позади. Поэтому решать тебе, Лив. Если ты хочешь рискнуть, то давай. Я не могу томиться ожиданием, когда же почувствую, что достаточно хорош для тебя. Потому что никогда такого не будет.

- О, заткнись. – Лив попыталась вырваться, но он не дал. Только крепче сжал объятия. Она сердито высморкалась в платок. – Нелепо и оскорбительно. Я никогда не считала тебя совершенством. Но я не могу быть с человеком, который бросает меня, стоит только наступить трудностям.

Его лицо напряглось.

- Прости. Обещаю, что больше не буду. Перед Господом клянусь могилой матери, клянусь своей святой честью. – Шон замешкался. – Ну такой, какая есть.

- У тебя с честью все в порядке, - резко возразила Лив. – А вот отсутствие у тебя элементарного здравого смысла сводит меня с ума.

Он подавил смех и искоса взглянул на нее.

- Ну ладно. Как я уже сказал, я не совершенство, - отважился Шон. – Даже близко не стоял. Однако у меня твердые принципы. И обещаю, я буду стараться изо всех сил.

Он ждал ответа. Лив молчала. Ее трясло от противоречивых чувств. Гнева, сомнений… и дикой сумасшедшей надежды.

Слова застревали в горле. Она только тяжело дышала.

Шон полез куда-то сзади за толстую флисовую подкладку и вытащил бархатную коробочку.

Лив тупо таращилась на нее. Шон раздраженно хмыкнул, схватил Лив за руку, сунул коробочку в ладонь.

- Открой, - попросил он. – Пожалуйста.

Она со щелчком открыла и уставилась на кольцо, разинув рот.

На черном бархате подкладки, казалось, пульсировало кольцо из белого золота. В центре мерцал бриллиант, а вокруг расположились рубин, изумруд и сапфир чувственным геометрическим узором, что выглядело одновременно современно и под старину.

Впечатляющее зрелище.

- Подумывал было ограничиться одними бриллиантами, - неуверенно промолвил Шон. – Но решил добавить красок. Вышло нетрадиционно и свежо. Надеюсь, тебе…

Он смолк.

Лив хотела заговорить и не смогла. Попыталась снова.

- Тэм сделала?

Шон кивнул.

- Она просила передать, что если ты будешь дурой и клюнешь на мою чушь, то ей хотелось бы стать подружкой невесты, - смущенно сказал он. – Это становится уже семейной традицией.

Лив прикрыла ладонью дрожащие губы, все еще не в силах отвести глаз от кольца.

- Немного заскакивает вперед, не находишь?

Он медленно покачал головой:

- Скорее опаздывает на пятнадцать лет. - Лив сглотнула. Шон взял руку, в которой она держала кольцо, и неспешно и благоговейно поцеловал. - Я хочу тебя любить сейчас, - нежно произнес он.

- Знаю, - прошептала она.

- Но не хочу, чтобы после этого меня за задницу выкинули из постели, - признался он. – Можно поделиться, чего хочу? Самой разнузданной и сумасшедшей фантазией?

Лив пожала плечами и пробормотала:

- Разве тебя заткнешь?

Шон блеснул глазами и начал:

- Хочу надеть это кольцо тебе на палец. Хочу лечь с тобой на этот диван и очень медленно войти членом в твое тесное жаркое влагалище. Утонуть в твоих глазах и целовать, и сладко, не торопясь, любить тебя. Часами. И довести до вершины, пока ты не засияешь. Залучишься. Засветишься.

Лив, покраснев, отвела взгляд.

- Только-то, я могла бы догадаться.

- О, я так предсказуем? Я еще не закончил. А когда мы выбьемся из сил, то поедем домой. К тебе, поскольку ближе. Я хочу принять с тобой ванну. Откупорить вино. Приготовить ужин. Послоняться по дому, посмотреть книги на полках, диски, твои фотографии. Пойти с тобой спать. Снова любить тебя, если еще найдем силы.

Она не могла взглянуть ему в глаза.

- Готова поспорить, ты найдешь. Я тебя знаю.

- Наверняка, - согласился Шон. – Хочу проснуться утром и почувствовать, как это правильно – держать в объятиях твое сладкое, теплое, шелковое тело. И мы снова будем любить друг друга. И долго принимать душ. Я буду слизывать капли с тебя. Расчесывать твои волосы. Приготовлю тебе кофе. Поджарю яйца с беконом.

Лив подняла бровь:

- То есть ты не собираешься любить меня между кофе и яйцами с беконом?

Шон ослепил ее усмешкой.

- Это подразумевается. Потом отвезу тебя на работу, а сам проведу остаток дня вне себя от возбуждения, потому что буду до чертиков счастлив. Просто даже не буду знать, что с собой поделать.

Лив снова обдало жаром. Она сжала ладонями щеки.

Шон ласково отвел ее ладони.

- Хочу провести все дни и ночи с тобой. – Голос дрожал от чувств. – Хочу оберегать тебя, почитать и утешать тебя. Родить с тобой детей. Состариться после многих лет. Сколько нам будет отмерено. - Он поцеловал ее руки. – Хочу быть с тобой, Лив. На всю жизнь.

Его голос сорвался, но Лив не могла сказать, плачет он тоже или нет, поскольку ее глаза заволокли слезы. Она слепо потянулась к нему, стиснула в тесных объятиях руками, ногами, всем, чем могла.

Больше она не могла бороться. Ей хотелось обвить его волосами, привязать к себе навсегда. И никогда не отпускать.

Шон снял руку Лив со своего плеча и потянул к себе. Бриллиант сверкал, яркие камни рождали мерцающие радуги в ее наполненных слезами глазах.

- Можно? – тихо спросил Шон.

Она крепко зажмурила глаза и кивнула. Он надел ей кольцо.

Идеальная изысканная форма. Кольцо так удобно, так невероятно подошло ей. Лив чувствовала это, когда оно скользило по пальцу. Шон обхватил ладонями ее щеки и со страстной лаской осушил поцелуями слезы, словно она была нежным цветком. Или статуэткой из изящного китайского фарфора.

Лив не могла открыть глаз. И сжимала дрожащие губы. Тело сотрясало от чувств. О, господи. Она сейчас взорвется.

Больше она терпеть не могла. Издала досадливый возглас и отдернула лицо.

- Хватит!

Шон замер в тревоге.

- А? Что?

- Я не какая-то чертова фарфоровая кукла! – выкрикнула Лив сердито.

Он распахнул глаза.

- Эй, я никогда такого не говорил, детка.

- Вот как? – Лив подняла окольцованную руку и помахала ею перед Шоном. Кольцо роскошно сияло в жестком свете флуоресцентных ламп. – Я придерживаюсь своей части сделки. Теперь ты сдержи свою, черт бы ее побрал.

- Часть какой сделки? – рискнул он поинтересоваться, настороженно глядя. – Не то чтобы я возражал, но просто хотелось убедиться, что понял правильно…

- Всю эту фигню, что ты описывал? Всю эту сентиментальную, сверхромантичную чушь, что, дескать, будешь часами любить меня? Вино, душ, яйца с беконом и все такое? Помнишь? Это что, твоя очередная клоунская болтовня или ты впрямь собрался все осуществить?

Шон издал долгий выдох, сменив беспокойный взгляд на широкую глупую улыбку.

- Господи, конечно. Можешь не сомневаться, детка. Я просто подумал, что это сдержанная, присущая джентльмену, благородная и щадящая чувства манера будет больше…

- Рисунки замечательные. Я вставлю их в рамки. Но нечего разводить сопли. И долго размышлять. - Она расстегнула пряжку ремня, вытащила его и нащупала пуговицы на джинсах Шона. – У тебя есть работа. Приступай.

Он коротко застонал, когда Лив спустила его джинсы, взяла в руку жаркий мощный член и жадно погладила. Потом скользнула на диван и притянула Шона к себе, чтобы он улегся сверху.

О, да. – Шон, постанывая, устроился между ее раздвинутых ног. - У меня презервативы в кармане пальто. Я мог бы…

- Даже не смей заставлять меня ждать хоть одну проклятую секунду!

От ее сорвавшегося голоса его мускулы напряглись, а член дернулся и запульсировал в руке Лив.

- Да, мэм, - пробормотал Шон.

С безумным пылом она подалась навстречу, пока не почувствовала, как член толкнулся внутрь. И наконец начал входить в нее. Когда мощный член медленно втискивался в ее тело, Лив слышала какие-то животные стоны болезненного наслаждения, которые они издавали, пристально смотря друг другу в глаза. Плавясь в единое натянутое пульсирующее целое. Напряженно задыхаясь.

- Больше от меня не уходи, - сказала она Шону.

- Никогда, - торжественно заявил он прерывающимся голосом, словно выполнял священную церемонию. – Клянусь.

Лив, наклонившись, поцеловала его.

- Я хочу тебя целиком, - заявила она. – Всем, чем ты был, всем, чем будешь. Всем, чем есть.

- Договорились, - заверил Шон.

Он крепко обнял Лив и дал, что она просила.



КОНЕЦ

_________________

Девочки милые, спасибо огромное!!!!!! Вы - умницы просто!!!
_________________

Karmenn, Sig ra Elena,спасибо вам огромное!!!


Девочки, всех с окончанием перевода!!! Теперь, мы в полной мере можем насладиться историей Шона и Лив.

Я поняла чем мне нравится книги Маккена!))) Она откровенно и страстно описывает чувство героев и мужчины в её книгах, не боятся показать свою слабость и любовь перед любимой женщиной. И не выглядят при этом сопливыми слюнтяями.
_________________

Ура! Карми, Ленуся, вы мои персональные герои Спасибо огромное, что согласились подхватить этот перевод и довели его до конца. Люблю-целую-обожаю
Спасибо Ире и Ди, начинавшим эту книгу

Ну а всех читателей приглашаю насладиться теперь уже полным переводом
___________________________________

Karmenn, Sig ra Elena,спасибо вам огромное что подхватили и закончили перевод этого замечательного романа!!! Дальнейших ВАМ замечательных переводов и вдохновения!!!

_________________

Кармен,Лена,спасибо большое за то,что завершили эту работу!Отличный перевод!

Девочки,огромное спасибо вам что подхватили и закончили эту книгу.

офигительная концовка!
Долгий путь от самоубийственного скалолазания до помолвки)
Шон сумасшедший, Лив тоже , и это прекрасно!
Карми, Елена, Ирина, Диана, спасибо за чудесную книгу)


Хм, девушки-переводчицы, есть ли шанс увидеть историю Кева?
_________________

Девушки,огромное спасибо за вашу работу Дай вам бог здоровья и успехов.Надеюсь что вы и дальше будете нас баловать новыми переводами
_________________

Karmenn, Sig ra Elena Спасибо за долгожданный перевод.Вы просто великие труженицы и волшебницы.
_________________

Поздравляю с окончанием перевода этого напряженного и жаркого романа! Замечательный перевод! Спасибо большое, девочки!

Девочки, а эпилог будет?! Или это все?!
_________________

Спасибо за перевод!

Поздравляю с окончанием этого замечательного перевода ! Спасибо большое !