михайловна:
Булат Окуджава
Путешествие по ночной Варшаве
Варшава, я тебя люблю легко, печально и навеки.
Хоть в арсенале слов, наверно, слова есть тоньше и верней,
Но та, что с левой стороны, святая мышца в человеке
как бьется, как она тоскует!..
И ничего не сделать с ней.
Трясутся дрожки. Ночь плывет. Отбушевал в Варшаве полдень.
Она пропитана любовью и муками обожжена,
как веточка в Лазенках та, которую я нынче поднял,
Как 3игмунта поклон неловкий, как пани странная одна.
Забытый Богом и людьми, спит офицер в конфедератке.
Над ним шумят леса чужие, чужая плещется река.
Пройдут недолгие века — напишут школьники в тетрадке
Про все, что нам не позволяет писать дрожащая рука.
Невыносимо, как в раю, добро просеивать сквозь сито,
слова процеживать сквозь зубы, сквозь недоверие — любовь...
Фортуну верткую свою воспитываю жить открыто,
Надежду — не терять надежды, доверие — проснуться вновь.
зчик, зажигай фонарь на старомодных крыльях
Извозчик, зажигай фонарь на старомодных крыльях дрожек.
Неправда, будто бы он прожит, наш главный полдень на земле!
Варшава, мальчики твои прически модные ерошат,
но тянется одна сплошная раздумья складка на челе.
Трясутся дрожки. Ночь плывет. Я еду Краковским Предместьем,
Я захожу во мрак кавярни, где пани странная поет,
где мак червонный вновь цветет уже иной любви предвестьем...
Я еду Краковским Предместьем.
Трясутся дрожки.
Ночь плывет.
Nadin-ka:
Петр Вяземский
НОЧЬ В ВЕНЕЦИИ
По зеркалу зыбкого дола,
Под темным покровом ночным,
Таинственной тенью гондола
Скользит по струям голубым.
Гондола скользит молчаливо
Вдоль мраморных, мрачных палат;
Из мрака они горделиво,
Сурово и молча глядят.
И редко, и редко сквозь стекла
Где б свет одинокий блеснул;
Чертогов тех роскошь поблекла,
И жизнь их — минувшего гул.
И дремлют дворцы-саркофаги!
Но снятся им славные сны:
Дни древней, народной отваги,
Блеск мира и грома войны;
Востока и трепет, и горе,
Когда разглашала молва
Победы на суше и море
Повсюду державного льва;
И пиршеств роскошных веселье,
Когда новый дож пировал
В дукалыюм дворце новоселье
М рог золотой воздевал.
Умолкли и громы и клики!
И средь опустевших палат
Лев пережил век свой великий,
Трезубец и грозный булат.
Погасла звезда, что так ярко
Лила светозарный поток
На башни, на площадь Сан-Марко,
На запад и дальний восток.
Не ждите: не явится скоро,
Свершая торжественный бег,
Плавучий дворец, Бучинторо,
Державы и славы ковчег.
Красавицы, ныне печальной,
Не вспыхнет восторгом лицо;
Заветный залог обручальный, —
Давно распаялось кольцо.
Красавицы вдовствует ложе,
И дума ей душу гнетет;
Но тщетно мечтать ей о доже, —
Желанный жених по придет.
По зеркалу зыбкого дола,
Под темным покровом ночным,
Таинственной тенью гондола
Скользит по струям голубым.
В часы тишины и прохлады
Синьора, услышав сквозь соя
Созвучья ночной серенады,
Не выйдет тайком на балкон.
Забыты октавы Торквато,
Умолкнул народный напев,
Которым звучали когда-то
Уста гондольеров и дев.
Гондола скользит молчаливо
Вдоль мраморных, мрачных палат:
Из мрака они горделиво,
Сурово и молча глядят.
михайловна:
Ярослав Смеляков
ДОРОГА НА ЯЛТУ
Померк за спиною вагонный пейзаж.
В сиянье лучей золотящих
заправлен автобус,
запрятан багаж
в пыльный багажный ящик.
Пошире теперь раскрывай глаза.
Здесь все для тебя:
от земли до небес.
Справа - почти одни чудеса,
слева - никак не меньше чудес.
Ручьи,
виноградники,
петли дороги,
увитые снегом крутые отроги,
пустынные склоны,
отлогие скаты -
все без исключения,
честное слово!-
частью - до отвращения лилово,
а частью - так себе, лиловато.
За поворотом - другой поворот.
Стоят деревья различных пород.
А мы вот - неутомимо,
сначала под солнцем,
потом в полумгле -
летим по кремнистой крымской земле,
стремнин и строений мимо.
И, как завершенье, внизу, в глубине,
под звездным небом апреля,
по берегу моря -
вечерних огней
рассыпанное ожерелье.
Никак не пойму, хоть велик интерес,
сущность явления:
вроде
звезды на землю сошли с небес,
а может,-
огни в небеса уходят.
Меж дивных красот - оглушенный - качу,
да быстро приелась фантазия:
хочу от искусства, от жизни хочу
побольше разнообразия.
А впрочем - и так хорошо в Крыму:
апрельская ночь в голубом дыму,
гора - в ледяной короне.
Таким величием он велик,
что я бы совсем перед ним поник,
да выручила ирония.
михайловна:
Салават Юлаев
Родная страна
Милая моя земля,
Реки сладкие, поля,
Березняк и чернотал,
В небо вздыбленный Урал, —
Я одну мечту таю:
Родину воспеть мою.
Головой под небо встал
Великан седой Урал,
Этот сказочный простор,
Приковал навек мой взор,
Вечно б я хвалил тебя!
Вечно воспевал тебя!
От родимой стороны
Отлученный навсегда,
В горестной моей судьбе
Все мечтаю о тебе,
Светлая моя земля,
Рек медвяная струя,
Над просторами полян
Мой Урал, мой великан!
Все же я не одинок:
Чуть повеет ветерок,
Принесет он вести мне
О родимой стороне,
О знакомых тех местах,
О медвяных родниках,
О земле, где, к небу встал
Мой красавец, мой Урал,
Он приносит вести мне.
михайловна:
Валерий Брюсов
К АРАРАТУ
Благодарю, священный Хронос!
Ты двинул дней бесценных ряд,—
И предо мной свой белый конус
Ты высишь, старый Арарат,
В огромной шапке Мономаха,
Как властелин окрестных гор,
Ты взнесся от земного праха
В свободно-голубой простор.
Овеян ласковым закатом
И сизым облаком повит,
Твой снег сияньем розоватым
На кручах каменных горит.
Внизу, на поле каменистом,
Овец ведет пастух седой,
И длинный посох, в свете мглистом,
Похож на скипетр вековой.
Вдали — убогие деревни,
Уступы, скалы, камни, снег...
Весь мир кругом — суровый, древний,
Как тот, где опочил ковчег.
А против Арарата, слева,
В снегах, алея, Алагяз,
Короной венчанная дева,
Со старика не сводит глаз.
Nadin-ka:
Сергей Дьяков
Вид из замка Вартбург на город Айзенах
Тюрингских гор заросшие загривки
Ерошатся столетним сосняком,
А городок внизу, как на картинке,
Январским затуманенной дождем.
За сотни лет, заполнив всю равнину,
На горки стал взбираться городок,
В нем улиц многолетние морщины
Сплетаются в запутанный клубок.
Фасадов разноцветные шпалеры
Ведут вдоль улиц пестрый хоровод,
А над домами символами веры
Взметнулись шпили в серый небосвод.
Святой Георгий в центре Айзенаха
Вознесся шпилем выше всех церквей,
Он помнит плач крестившегося Баха
И пламя страстных Лютера речей.
Полсотни вилл, взобравшись на пригорок,
Стоят великолепным цветником,
А дальше, антиподом, пять хрущевок,
Их вид унылый тоже здесь знаком.
Но ветер все сильнее тучи тянет,
И капли первые на землю пролились.
Весь город скрылся в дождевом тумане
И сумерки уже подобрались.
михайловна:
Иван Бунин
ХРАМ СОЛНЦА
Шесть золотистых мраморных колонн,
Безбрежная зеленая долина,
Ливан в снегу и неба синий склон.
Я видел Нил и Сфинкса-исполина,
Я видел пирамиды: ты сильней,
Прекрасней, допотопная руина!
Там глыбы желто-пепельных камней,
Забытые могилы в океане
Нагих песков. Здесь радость юных дней.
Патриархально-царственные ткани —
Снегов и скал продольные ряды —
Лежат, как пестрый талес на Ливане.
Под ним луга, зеленые сады
И сладостный, как горная прохлада,
Шум быстрой малахитовой воды.
Под ним стоянка первого номада.
И пусть она забвенна и пуста:
Бессмертным солнцем светит колоннада.
В блаженный мир ведут ее врата.
Nadin-ka:
Мухаммад Икбал
ГИМН ИНДИИ
На свете всех прекрасней ты, индийский край, родимый наш!
Для Индии мы соловьи, она же — сад любимый наш.
Коль на чужбину попадем — оставим в Индии сердца:
Мы там, где слышен стук сердец ничем не заглушимый наш.
Всех выше кряжи наших гор, они — соседи небесам,
И каждый пик — наш часовой и страж неодолимый наш.
По лону Индии родной бегут десятки тысяч рек,
И рай завидует тебе, о край неповторимый наш.
Эй, воды Ганга! Можно ль вам запамятовать давний день,
Когда на ваши берега шел караван гонимый наш?
Да, все мы — Индии сыны, мы рождены одной землей,
Нас учит осуждать вражду закон от века чтимый наш.
Египет, Греция и Рим — навек померкла слава их,
Но в мире вечен след один — то след неистребимый наш.
И верно, скрыт глубокий смысл в том, что доныне мы живем,
Хотя нас мучил ход веков — он враг неумолимый наш.
Икбал! Безвестны в мире мы! Где наш наперсник, где наш друг,
Способный до конца постичь весь груз скорбей таимый наш?
Перевел В. Рогов
михайловна:
Алексей Сурков
Китайский пейзаж
Горизонт, оттененный отрогами гор,
Синей дымкой подернут слегка.
В паутине каналов, прудов и озер
Янцзыцзян — Голубая река.
От границы далеких, заоблачных стран,
Из-под панциря вечного льда,
По расселинам гор, по полям в океан
Неуклонно стремится вода.
Как виденье открытых морей, вдалеке,
Чуть приметный, дымит пароход.
Под коричневым парусом вверх по реке
Тупоносая джонка плывет.
Колыхает кусты над речной глубиной
Своенравный порыв ветерка,
И баюкает джонку ленивой волной
Янцзыцзян — Голубая река.
Не смыкая тяжелых, натруженных век,
Старый лоцман стоит у руля.
Изумрудным ковром перед матерью рек
Стелет ранние всходы земля.
1955 г.
Nadin-ka:
Белла Ахмадулина
Ты такое глубокое...
Ты такое глубокое,
небо грузинское,
ты такое глубокое и голубое.
Никто из тех, кто тебе грозился,
приюта не обрел под тобою.
Ни турки, ни персы
и ни монголы
не отдохнули под тобой на траве,
не заслонили цветов магнолий,
нарисованных на твоей синеве.
Ошки,
и Зарзма,
и древний Тао
поют о величье твоем,
о небо!
Птицы в тебе летают
и теряются в тебе,
голубом…
михайловна:
Сергей Есенин
Персидские мотивы.
Голубая родина Фирдуси,
Ты не можешь, памятью простыв,
Позабыть о ласковом урусе
И глазах, задумчиво простых,
Голубая родина Фирдуси.
Хороша ты, Персия, я знаю,
Розы, как светильники, горят
И опять мне о далеком крае
Свежестью упругой говорят.
Хороша ты, Персия, я знаю.
Я сегодня пью в последний раз
Ароматы, что хмельны, как брага.
И твой голос, дорогая Шага,
В этот трудный расставанья час
Слушаю в последний раз.
Но тебя я разве позабуду?
И в моей скитальческой судьбе
Близкому и дальнему мне люду
Буду говорить я о тебе -
И тебя навеки не забуду.
Я твоих несчастий не боюсь,
Но на всякий случай твой угрюмый
Оставляю песенку про Русь:
Запевая, обо мне подумай,
И тебе я в песне отзовусь...
1925
Nadin-ka:
Глеб Струве
ТЫ ПОМНИШЬ: ВЕЧЕР НА МОСТУ...
Ты помнишь: вечер на мосту,
Цветные огоньки на Темзе.
И в синем небе звездный вензель,
И Лондонскую пустоту?
Ты помнишь горькую любовь,
Признания на Пикадилли?
Страстней испанской сегидильи
Томила вздернутая бровь.
Над Лондоном расцвел туман
О не диковинная-ль роза!
Вся жизнь - таинственная проза
И обычайнейший обман.
В такой обыкновенный час
Душа, плененная любовью -
Твоей изогнутою бровью -
Не о звезду ли обожглась?
И город, где цветет туман,
Стал навсегда своим и милым:
Там плачет, прислонясь к перилам,
Душа, сошедшая с ума.
михайловна:
Сергей Ларионов
ЧИТА
Забайкальские сопки багровым ковром
Устилает цветущий багульник
Ароматом тайги наполняет наш дом
Отражая на город свой блик
Между рек и хребтов, протянулась Чита
"Голова" Забайкальского края
Здесь чаруют просторы, влечёт красота
Бесконечных лесов - запах рая
Вековых тополей шелестящий мотив
И черёмухи белой цветение
Для души по весне , словно счастья прилив
И для трепетных чувств наваждение
Здесь частица России, отчизны моей
Островок на земном полушарье
Где для каждого сердца нет дома родней
Чем родная Чита в Забайкалье.
Nadin-ka:
Юнна Мориц
НОЧНОЙ ТБИЛИСИ
Я — птица черного пера
У черной ветки на запястье.
Ко мне работа так добра,
Когда случается несчастье!
Будь проклят! Уезжай! Лети!
Мне одиночество не в новость.
Меня утешит снег в горсти
И память чистая, как совесть.
В том душном городе морском,
Где вихрь мой выглядел опиской,
Все птицы с тонким голоском,
А у меня — грудной да низкий.
Пусть пальмы изумрудный крест
Тебя в том городе возвысит,
Как окрик мой, как мой приезд,
Как рев дождя в ночном Тбилиси
Светает! Я — в своем уме.
И с деревянного балкона
Я вижу город на холме,
Он спит с улыбкой фараона.
Nadin-ka:
Сакен Сейфуллин
В НАШЕМ КРАЮ
В нашем крае вам не счесть больших озер,
В нашем крае вам не счесть лесистых гор,
В нашем крае счета нет отважным людям,
Населявшим с давних пор степной простор.
Воды родины моей,
Широта моих степей—
С вереницами кочевий
И цепочками гусей!
Мне, Сары-Арка, втройне
Тяжко в дальней стороне,
0 твоих родных просторах
Не с кем слова молвить мне!
В нашем крае все джигиты-удальцы,
Все охотники, батыры и певцы,
Об их доблести и щедрости безмерной
По степям летит молва во все концы.
Как тулпары, мы сильны,
Словно соколы, вольны,
Укрощать коней строптивых
Все мы сызмальства должны!
Эх, Сары-Арка! Втройне
Тяжко в дальней стороне,
0 твоих родных просторах
Не с кем слова молвить мне!
В нашем крае что ни девушка - краса,
Зубы - жемчуг, блещут звездами глаза,
Грудь пуховая, раскидистые косы,
Тонкий стан ее как гибкая лоза.
Эх, аул свободный мой,
Взгляд любимой и родной,
Я скучаю по невесте,
По красавице степной!
Баловница ты моя,
Как в тебя влюбился я,
Мне твое любое слово
Слаще пенья соловья!
В нашем крае что ни девушка, то клад,
Голоса, как родники, у них звенят,
Губы с розовыми схожи лепестками,
Нраву мягкому их каждый будет рад.
Эх, аул свободный мой;
Взгляд любимой и родной,
Я скучаю по невесте,
По красавице степной.
Баловница ты моя,
В облик твой влюбился я,
Мне твое любое слово
Слаще пенья соловья!
Перевод С. Наровчатова