Дорогами судьбы

Отвлекается цыганка, теряется в толпе. Не отпускают ее гаджо, всё просят чего-то. Обещает она им горы золотые, если придут в табор к ним. Прощается цыганка, взмахивает рукой. Сопровождает уход свой звоном браслетов и длинных серег, когда волосами тряхнет. Бежит цыганка вслед за табором, босыми ножками пыль взбивает. Переходит бег в поступь легкую, и снова подхватывает юбки.

Обходит стороной медведя, что Джанго ведет. Замедляет шаг цыганка. Большой он сердитый, как хозяин его. Пугает цыганку зверь и Джанго пугает. Старается лишний раз стороной обходить его, но дарит Джанго она улыбку ослепительную свою, чтобы не был грозным таким цыган этот.

Догоняет семью свою, что вначале идут и жених цыганки вышагивает рядом.
- А приветливыми гаджо оказались, правда? – спрашивает Зора у рядом идущих, продолжает пританцовывать под звучную гитару Романа, - только бедные, - кривит расстроено личико цыганка, - одни медяки надавали.
Удалось Зоре и цепочкой с кулончиком на живиться, расплатилась гаджо с цыганкой за пророчество ее.
- Обещали гаджо и в табор заглянуть, - продолжает болтать Зора, - думаю, к Эйш выстроится большая очередь.

Складно говорит красавица-цыганка, певуче ведает о том, что услышать любая девица хочет. Вертишь карту в руке красочную и улыбаешься цыганке молодой.
- А если не будет суженого через две луны, мисс? - не уж-то в словах своих так уверена. – Что тогда? – задумавшись, отвечаешь за нее: - Тогда хочу подарок от тебя получить, мисс, зелье, что залечивает раны душевные. А пока, - окидываешь толпу взглядом. – Чтоб видела ты, мисс, что от судьбы своей не скрываюсь нигде – гостем твоим буду, коль позовешь.
Пытаешься говору цыганскому подражать, нравится тебе как уверенно держат себя мисс здешние и как говорят мелодично.

Бар задумчиво ходил по стоянке. Громким голосом раздавал он команды, то воды лошадям да на стирку принести, то дров нарубить и хвороста из лесу натаскать. Девчонок помладше, что в селенье не пустили отправили за травами для Эйш. Мальчишки помогали чистить лошадей. Надо бы у сына спросить, как там хворый жеребенок. Рустэм ходил уж много раз, но видно и его талантов мало. Может, порчу кто навёл, али слово злое в путь сказали? Вздохнул Бар и почесал бороду. За всем глаз до глаз нужен, ничего укрыться не должно.

Сегодня и спорщики к нему подтянутся, в дороге да до того, как раскинется стоянка, Бар запрещал все ссоры и споры, а кто ослушался, вне зависимости от вины, штраф платил, ну иль кнутом да по ногам. Кто язык удержать не может, тому и в ногах покоя не будет! Опять же надо свадеб до холодов сыграть, чтобы холодными зимними ночами каждый с кем пригреться нашел. А то знает он горячих да молодых, слюбятся без брака, позора не оберешься потом!

От дума важных отвлек его голос скрипки вдалеке. Возвращаются цыгане с промысла, уж игру сына Бар из тысячи тысяч признает. Как и нежный голос Зоры. Хоть и не сомневался Бар в умениях рома, но всё ж спокоен был, когда все под присмотром. Уж мало ли что гаджо удумают... да и сами рома с горячей кровью подсобят.
Бар остановился и скрестил руки на груди, ожидая прибывших, он свистку мальчонке, что ходил за вайдой по пятам:
- Эйш позови, дележка ждёт!

Судя по счастливым и лукавы улыбкам, по шутливым песням да задорным танцам, промысел немало монет принёс.
- Ну что, рома, есть вам чем порадовать сегодня табор? - Бар дождался кивков и улыбнулся. - Медяки в тот таз, если кто умудрился серебро выклянчить - туда. Продукты на общий стол, а тряпки сразу относите к вардо Эйш. После стирки она сама поделит кому и что. Джанго, ты со мной и Эйш считать останешься.

Всегда цыгане заработанное с промысла делили ровно, каждому доля, незамужним - половина, стариков никто не обделял - их мудростью табор жил, своими силами его они воспитали.

Восклицание кузины заставило Генри оторваться от танцующих. Он шагнул ближе к кузине и тут же почувствовал как её рука крепко сжала рукав его сюртука.
Смерив грубияна надменным взглядом, примирительно сказал:
- Я уверен, он не имел в виду дурного, кузина. Не так ли, цыган? - Генри был склонен думать, что цыган не хотел оскорбить кузину. Не мог же не знать египтянин, какая кара его ждёт за причинение вреда аристократке. - Это отсутствие воспитания, Лили, и я уверен, что он уже раскаивается. Проявите христианское милосердие, дорогая кузина.

Генри развернулся, увлекая кузину за собой, и теперь стоял к цыганам полубоком, оттеснив их от девушки.

- Я же правильно расслышал и понял, что вы желаете отправиться со мной в табор? - Наклонившись ближе к её ушку, сказал уже тише. - Или теперь предпочитаете вернуться в поместье?

Играет скрипка, бренчит гитара, звучит весёлая песня. Танцуют ромы. Сестра Зора браслетами звенит, улыбкой сияет, юбками цветными машет. Совсем уже выросла, а ведь недавно ещё малявкой бегала вокруг взрослых. Рубина танцует, как огонь горит. Первой красавицей считается табора, только слишком хорошо знает это. А ведь и другие растут да хорошеют, глядишь, и кто другой расцветёт ярче. Тагар и Рустэм пляшут мастерски, но взгляды мужские не они притягивают. Златан да Джанго тоже хороши, с диковинными для крестьян выступлениями. Талэйта и Симза яркими огоньками в толпе мелькают, урожай мелких монеток собир6ают, да оставленных без присмотра мелких вещей - дань их таланту. А уж Вита танцевала - Рубину затмевала. Да не одному Арсену - вон как Тагар смотрит... Как бы не опоздать ему со сватами, если всё же в жёны хочет. Только вот так и не понял он, что у самой Виты на сердце. Жену-то хочется счастливую да довольную, а не заневоленную.

Мотнул головой Арсен, мелодию доиграл, да так и пошёл, со скрипкой неразлучной, по зрителям - плату собирать. Пусть монетами крестьяне не богаты - так им, ромам, в хозяйстве всё сгодится, от еды до старых одёж.

Уходя, Арсен играл тягучую, манкую мелодию, словно оставлял след на дороге, по которому любой желающий до их табора дойти может, новый заработок им принесёт.


- Приветливые... - Арсен был настроен более скептически. - До поры, до времени, пока не начнут на нас вешать пропажу любой курицы, что лиса из курятника утянет.

Рубина вытаскивает из корсажа серебряную монетку, крутит ей перед цыганками хвастливо:
- А я у богатого гаджо выпросила серебро, обещал в табор прийти и, коль гадание по сердцу будет, ещё одну дать, - удачлива была Рубина, пусть деньги и не как к Симзе сами шли, но в промысле всегда одной из лучших слыла. Она снова спрятала монетку в вырез платья и расправила плечи. - Я обещала, что правду скажут, Симза, - кивает Рубина девушке, пусть и хороша сама она да всё ж знает, что и посильнее гадалки будут, - погадай ему или к Эйш сведу. Но монету сама заберу, надурит гаджо ещё.

Хотя и знает Рубина, что сватовство уж скоро, но всё ж на брата злится, что не ей вперёд всех сказал, что уже вечером пойдут. Или не семья она ему? Или не приносит больше всех монет на промысле? О Симзе думать Рубина не станет, не до её талантов в семейных делах! А вот и не будет она брату помогать, раз сестра после друга идёт. Платок сожжет, вышивку распустит. До слёз обидно Рубине, но она лишь приподнимает подбородок - не дело это при таборных ссору устраивать!

По возвращении с промысла встречает цыган вайда. Общая дележка принята не ими, цыганский закон никто нарушить не смеет, и Бар зорко следит. Но всё же поблажки делает порой. Когда родители погибли, всё же отдал одну долю Рустэму, чтобы тот для невесты выкуп собрал. На своё приданное Рубина с половины сама собирала.
Медяки быстро падают в таз, лишь серебра да золота всё ещё нет. Довольная Рубина вытащила монетку, единственная та пока. Пусть и говорят, что горделива, так ведь есть чем!

В вардо она ходит из стороны в сторону. То злится на брата, то прощает. Наверно, тоже перед сватовством разволновался, вот и не подумал, что сестре знать надо. И ведь единственный он у Рубины, любимый, дорогой, кровь у них одна на двоих и никого пока в мире ближе нет. Молод брат ещё, не подумал, что сестре сердце рвёт. Не может Рубина на брата долго злиться.

Брат, зайдёшь за сестрой, слово напутственное выслушать?

От дрёмы старую Эйш разбудил мальчишка, прокричав у входа вардо, что её зовёт Бар.
Чуть не выпустив из старых пальцев дымящую трубку, подхватилась и остановилась:
- Бенг рогЭнса*, - поморщившись и, потерев хрустнувшую спину, дальше идя неторопливо к своему Вайда, - Не в том ты возрасте Эйша, в котором радостно бегут на зов мужчины, - добавила себе старая цыганка, улыбнувшись.

- Тэ явЭн бахталЭ!** -подойдя к костру сказала она людям, довольным после похода к гаджо, - Приветствую, Вайда! - кивая Бару в знак уважения.



То что Бар звал Эйшу было хорошо у неё было есть к нему разговор, хорошо бы сначала без Джанго, но там уж как Вайда решит.



* - Чёрт с рогами

**Счастливо пребывать!

Еще никогда я не была так благодарна лорду Генри - за все сразу - и за то, что именно он сопровождал меня в этой поездке, и рядом не было маменьки. иначе нравоучений хватило бы на несколько дней, за его невспыльчивый характер и тактичность, за то, что я могу спокойно наблюдать, как он разруливает ситуацию, в которую, вероятно, я сама поставила себя, да нет, нас обоих, когда слушала того другого, с факелами. Со стороны можно было подумать. что мы мирно беседуем, а что доступно одному, почему бы не быть доступным другому. Вот этот парень и подошел, только он оказался грубее и развязнее. И не будь рядом Генри...
-Да, да. кузен, вы правы, конечно, - я уже отошла от первого шока и тем более в присутствии лорда Генри было гораздо спокойнее. - Я испугалась, добавила тише, чтобы слышал только кузен, который, видимо почувствовав, что мне нехорошо, ловко загородил меня собой от цыган.
А его тихий голос заставил меня побороть все страхи и вернул обратно ту Лили, которой я и была - смелую и решительную и желавшую получить то, что ей хочется. Конечно, не любой ценой, но уж бояться точно не стану, тем более, если кузен будет рядом.
- Я бы хотела... в табор, - ответила, все-таки слегка запнувшись, - только не знаю, какую отговорку придумать для маменьки, - мои глаза лукаво блеснули. (если бы она знала обо всех моих проделках, нюхательные соли покупались бы фунтами).

Хорошим, судя по глазам и улыбкам ромов, вышел промысел. Стоящим. Роман тоже возвращался с улыбкой, перебирая струны гитары и подпевая родичам.

Роман обернулся к другу и кивнул. Сватовство. Он не забыл, конечно. Разве бы он мог? Лучший друг женится на Зоре. Они готовятся давно, весь табор готовится.

- Идём, - хлопнул Рустэма по плечу, и они зашагали обратно к поселению гаджо.

Лавку они быстро нашли. Вот только старого дорогого вина тут не было. У крестьян такого не водится.

- Что делать будем, Рус? Возьмём лучшее, что у них есть или... - Роман обошёл друга и тихо сказал на ухо, - залезем в погреб барона?

Он приподнял бровь и беспечно улыбнулся.

Симза улыбнулась, и загадочно так протянула:
- Будь по-твоему, красавица. Приходи к нам вечером в табор, чаем угощу, талисман подарю особый, цыганский. А зелье получишь, только когда пророчество мое не сбудется. Карты цыганские не врут.

Она забрала свою карту из рук гаджо, вернула в колоду, и отвесив девушке вежливый поклон, поспешила к своим. Представление давно закончилось, крестьян развлекли и обобрали, праздник в их деревню принесли, пора и честь знать.

Шла Симза вместе с другими цыганками, речи их слушала, похвальбы. Вот Рубина даже серебряную монету выгадала. Зато ей повезло серебряный браслет стащить. Да и кто знает, вдруг среди пестрых медяков, найдется золотая монетка. Хотя, откуда у крестьян золото?! Жаль Бар не разрешил господ прочистить! Тогда и золотые монеты и золотые украшения в карманах унесли б они с сестрой. Она глянула на довольную Талэйту. Малышка сегодня постаралась. Симзу гордость обуяла за сестру. Жениха бы ей толкового. А еще эта гаджо с грустными глазами, прям по живому задела. Нет, она твердо уверена в своих силах - раз видит мужчину подле нее, так тому и быть! Глупая гаджо еще спасибо скажет.



Симза отвлеклась от дум.
- Погадаю, коль сам захочет. Но сдается мне, Рубина, от тебя ему предсказание надобно, - Симза улыбнулась, да подмигнула красивой цыганке.

Внимательно Бар на монеты смотрел, то одну, то другую на ладонь брал да вверх подбрасывал. Пусть медь и блестела на солнце, как золото, но всё же цыганское сердце радовала. Мелкие медальоны, дешевые колечки и ворох тряпья тоже довольство вызвал.

На зов его Эйш явилась, она стояла недалеко и мяла платок в руках, поди что хотела старая. Кивнул Бар Джанго:
- считай монеты, покуда мы с Эйш совет держать будем, - обернулся к женщине, - говори, что хотела, по глазам всё видать. Вите жениха углядела?

Только и успела Вита увидеть, как подъехала коляска и вышли из неё барин да мисс, как начался номер Златана. Очень ей нравилось как он, не боясь огня, жонглирует факелами. Да утащил её парень молодой, за угол дома спрятался, чтобы никто не увидел его. Не пошла Вита за ним, упёрлась ногами в землю, руку вырвала из захвата. А всё же интересно цыганочке чего разохотилось этому гаджо.
Выглянула из -за угла и, перевесив корзинку с одного локтя на другой, нетерпеливо постучала ногой по дорожной пыли. Потом уже без улыбки посмотрела на спрятавшегося за углом мужчину, но взгляд её смягчился, одет он был не как батрак- богато даже очень одет. Одежда была без дыр и платок шелковый на шее повязан. Одно слово - барин какой-то. Может он и есть тут главный? Но нет, у того, вон говорят, дочка взрослая, а этот ещё не старый. Пригляделась, пока мялся парень, комкая в руках свою бедную шляпу, да подошла поближе.
- Вай, барин, зачем увёл цыганочку от табора, разве не знаешь, как горячи наши мужчины, как сильны и свирепы? Не ровён час заревнуют. - Она подмигнула ему, как недавно ей Эйш подмигивала и, протянув ладонь ковшиком, заговорила ласковым голосом, сверкая очами на проглотившего язык упитанного фермера.
- Позолоти ручку, яхонтовый, а я тебе всё тогда расскажу как есть. По линиям, что на руке твоей. - Но гаджо, замахал на неё руками и, достав из кармана какие-то бумажки, протянул одну и зашептал, мол: " Вот тебе целый фунт, держи. Видишь вон ту мисс в шляпке цвета фуксии, нагадай ей в женихи сына фермера из соседней деревни, Джоном меня зовут Скажи люб.... "
- Постой, постой, золотой мой, не части. - Остановив поток неразборчивых слов, Вита брезгливо посмотрела на бумажку. Она таких сроду не видала, а парень суёт её за лиф и, всё выглядывая из-за угла, показывает на прилично одетую мисс с подругами, которым она оставила свой волшебный крем. - Какой такой фуксии, ты нормально скажи да руку мне позолоти, и не бумажками всякими, а монеткой.
Она привстала на цыпочки и, увидев наконец, на кого ей показывают, улыбнулась парню так, что он только рот и раскрыл, уставившись на Виту, позабыл обо всём. А она , не замечая, продолжила. - Та что ли, что самая красивая? Ну вот, кажись, разобрались. Теперь заплати монетку и приводи её к нам в табор, там и нагадаю на картах. - Он, позабыв, что сунул ей за лиф целую фунтовую банкноту, послушно достал из кошелька несколько монеток и положил ей на ладонь.
Вита спрятала денюшку и, развернувшись, быстро обошла толпу, которая восторженно смотрела на Варда с Джанго. Забрала крем у девушки в шляпке.
- Этого всем не хватит, а вы приходите вечерком, пока не стемнело к нам в табор да все и получите, каждой свой особенный крем сделаю и наворожу женихов. Три девушки хихикая отвернулись, пошушукались и кивнув, разошлись.

Вита посмотрела на солнце, потом на тень от домов и деревьев и подумала, что скоро возвращаться пора. Каждый из них как мог заинтересовал жителей. Пора домой, в табор. Развернулась девушка и пошла к подружке.
- Тэли, пойдём, пока все тут развлекаются, поищем гуся, мне надо очень.- Но Тэли ждала сестру и Вита, обойдя стороной спины любопытных гаджо, юркнула на узкую улочку, где ей послышался гомон гусиный. Прямо в конце проезда, возле большого дома, стояла целая повозка с гогочущими гусями, утками и курами в большой клети, а рядом никого не было. Видать хозяин бросил без присмотра своё добро, надеясь, что возле дома они в безопасности.
-Вай, мами, кажется у нас будет гусиная похлёбка.- Хитро улыбнулась проказница и, раскрыв клеть, распугала весь птичий базар. Птицы повыпрыгивали с криками и кудахтаньем на землю и и заковыляли в разные стороны. Оглянулась Вита, пока никого, и решила выбрать самого крупного гуся. Только тот, спрыгнув с невысокой повозки, стал возмущённо гоготать и хлопать крыльями. Потом обернулся на виновницу переполоха, которая сначала, размахивая руками, распугала всех его подопечных и жён, а теперь, нагло расставив всё те же руки, шла на него, что-то приговаривая, на своём чудном языке.
Гусь, которого хозяева звали Питер и решили продать из-за его свирепого нрава, пригнул большую голову и, широко расставив толстые красные лапы, медленно пошёл на хрупкую цыганочку, только вполовину повыше него.
- Вай, какой ты жирный, какой красивый, - Вита решила зайти с тыла, но тут гусак выбросил вперёд свою длинную шею и пребольно ущипнул её прямо за лодыжку.- Ай-я-яй!
Вита отпрыгнула, но этот монстр почему-то не испугался и бросился за девушкой.
Да так быстро, что Вита только и успевала уворачиваться от каменного клюва паразита. Добежав до мостика через речку, она хотела развернуться, но гусь, угрожающе шипя, погнал её дальше, в подлесок, остро реагируя на стройные ножки и новую красную юбку цыганочки. Вита было рассмеялась, но скоро ей стало не до смеха. Рассердившись она развернулась, сдула чёрную прядь с носа и подобрав палку сама стала наступать на гусака.
- Ах ты ж, господи, зверюка страшная! Не боюсь тебя! - Но гусь стал бросаться и на палку. Чем закончилась эта битва титанов стало известно, когда изрядно потрёпанная, пермазанная цыганочка гордо вошла в табор, таща на плече тушу уставшего гуся.

Почти все уже разошлись, и она, отдав старшим женщинам свою добычу, полезла по карманам, доставать медяки. Не особо густо она насобирала.

Вынула всё и разложила как вайда велел, решив оставить кружевной платочек себе, чтобы подарить Зоре на свадьбу. Улыбнулась бабушке, что рядом с Баром стояла и наклонилась потереть синяки на ногах. Тут из лифа и выпала смятая бумажка.
Она пнула её ногой, но потом подняла всё же и, не решаясь обратиться к Бару, показала фунтовую банкноту Эйш.
- Мами, я принесла тебе гуся. - Она тряхнула растрёпанными волосами, потом отдала бумажку Эйш. - Смотри какая узорчатая бумажка. Можно будет продать её гаджо, как думаешь?
И рассмеявшись, помчалась к их повозке за ведёрком. Надо было ещё насобирать малины.

После представления Талэйта не дожидаясь сестры подошла ко всем остальным. Лица у всех были довольные. Все выполнили свою задачу и потому возвращались с улыбками и шутками. Пару раз девушка ловила задумчивый взгляд сестры на себе. И ей становилось тревожно от этого. Почему сестра так на нее смотрит, как будто прощается. Тэли не собиралась расставаться с сестрой её итак все устраивало. Её пугали перемены. Отбросив все ненужные мысли Талэйта выпрямила плечи и присоединилась к подругам, которые обсуждали гаджо. Немного позднее, когда уже стало вечереть она опустошила свои карманы. Она была довольна сегодняшним уловом. И мать ее похвалила, а отец одобрительно хмыкнул. У Талэйти глаза загорелись ярким пламенем. очень уж она любила радовать своих родных.

Её внучка была красавицей- улыбчивая, румяная, глаза, что звёзды. Эйша любовалось своей девочкой. А та словно огонёк костра, аж горела и подплясывала.
Показав Эйш бумажную деньгУ, Вита сказала:

- Гусь - это замечательно, - уже представляя сколько всего из него получится полезного и вкусного, А за эту бумажку лучше купить гаджо, - подмигнула старая цыганка и, бросив заработок в общак, глянула, как её Вита куда-то помчалась.

Зайдя в вардо Бара, Эйша разволновалась. Всё-таки не любила она лезть в чужие судьбы, а уж после того, как собственной дочери не смогла обеспечить счастливый брак особенно, но долг перед табором не разрешал молчать.
Бар был умным, не зря он - Вайда. Понял, что у неё дельный разговор:

- Нет, Вите ещё присматриваю, - присаживаясь на гостевой стул и, посматривая на Джанго, ответила Бару Эйш и стала рассказывать, - Приходила ко мне Лаура, говорили о здоровье её старшей дочери, Симзы. Там серьёзное, но я дала снадобье, будет принимать и горя не узнает, - сразу успокоила своего Вайда знахарка, - Но вот подумалось мне, старой, что детей ей рожать будет опасно, - взяв из предложенного Баром мешочка со смесью для трубки, неторопливо набила свою, -У тебя Джанго один как перст, - раскуривая и принюхиваясь к аромату, - Пытается быть и отцом и матерью. - Делая глубокую затяжку, продолжила, - Я к чему - может сговорить их и будет счастье в вардо твоего сына, - глянув в лицо мужчины, - Сердце Симзы золотое и доброе, может стучит слабо, да тепла в нём хватит всем и дочь твоего сына будет любима, да и он сам не одинок, - Ещё раз бросив взгляд на Джанго, - А там может слюбится, девка та она красивая, - добавила старая. - Может подумаешь над моими словами, Вайда?

Возвращаясь с водопоя, он погоняет лошадей, отчего те переходят в галоп и взмыленные несутся по полю. Красавец под ним фыркает, проявляя недовольство, взбивая копытами мягкую землю, но скинуть не пытается, лишь сильнее закусывает удила. Богдан бы не торопился так, если бы не хворый жеребенок, что остался под присмотром Джура – сына одного из цыган, совсем еще мальчонки.
Когда вороная решает уйти в сторону, позарившись на сочные кустарники, что у леса растут, цыган ее освистывает, вжимаясь в спину Зимнего, обходит табун сзади и догоняет беглянку. Конь под Богданом хрипит. Загнал его совсем. Отец бы, увидь это, пригрозил забрать жеребца. Цыган вздыхает, ему ли не знать, что нельзя, но ведь там малыш мучается.
Окрикивает табун, и лошади переходят на рысцу, а потом и на шаг, проходя мимо вардо. Мальчишка помогает привязать лошадей, приносит две щетки и сукно. Они долго чистят каждую лошадь, проверяя после копыта, и оставляют на покой.
- Кинь овса позднее. – Джура знает, что после водопоя лошадей кормить нельзя. Богдан направляется к хворому, что стоит на шатких ногах чуть поодаль от остальных, склоняется над ним и проводит рукой по тусклой шерстке. – Ну что ты?
Тот ничего не ест, все так же слаб, как и вечером до. Цыган гладит его по голове, по впалым бокам. Может Эйш малышу чем поможет?
Вздыхает, хмурится, еще раз оглядывает жеребенка, прежде чем подойти к своему.
Когда запускает пальцы в вихры Зимнего, прижимаясь лицом к могучей спине своенравного светло-солового* жеребца.
- Как нам вылечить его, друже? – Полушепотом, стирая со лба капли пота, чувствуя, как собственное сердце от быстрой езды испуганной птицей ломает ребра. Зимний понимает все, головой ведет, смазано касаясь плеча.

Он кивает Рустэму, подхватывая гнедую кобылу под уздцы, ведет в сторону малого. Уж он то проследит, не допустит, чтобы умер, не прочувствовав ветра в поле, да руки любимого хозяина.
Когда уходят цыгане на промысел, Богдан остается в таборе. Не для него это все. Петь – он не поет, да и не танцует. Людей сторонится. Ему с животными проще.

---
* - Молочно-песочная масть
----
Богдана пожрал реал, будет отсутствовать с 16:00 до 20:00.