Жила-была девочка. Часть II (ИЛР, семейная сага)

Ульяша, дорогие Леди, всем самого доброго времени суток и благодарю за продолжение!
Очень сложной вышла глава о ощущениям - некое давящее чувство грядущей катастрофы, прямо осязаемое нагнетание обстановки, что и не удивительно, читая, какой год на дворе и учитывая все личностные проблемы героев.
С нетерпением ожидаем продолжение и ответов на все мучившие нас вопросы
___________________________________

Спасибо за продолжение

У Чернышевых назревает новый конфликт. А Лика, похоже, сейчас вмешается в неурядицы семейства Велио...
Куда не кинь - всюду проблемы.
_________________

Добрый вечер! Ульяша, спасибо за долгожданное продолжение Аглаю и Василия поздравляю с рождением малыша! Как же мне нравится имя Стефан очень красивое имя Да уж, Николенька такую свинью подложил, сколько же Чернышевы пробудут за границей? очень хорошо понимаю переживания Василия. Война началась... ох, страшно-то как... И концовка главы такая напряженная. Как там Митя?

Аленушка, спасибо за продолжение. Да, жалко мне Алю. Представляю как ранили её слова мужа... А кто же там с визитом пожаловал? И насчёт близнецов не очень понятно, хотя подозрения есть
Лика молодец, не может просто сидеть сложа руки. Война и страшно, но она другим хочет помогать. Оборвалось на самом интересном месте.
Очень жду продолжения
___________________________________

Доброй ночи, мои дорогие
Понедельник выдался сумасшедшим))

Да, Риточка, ты права, гнятущее чувство, вот вроде говорят и поют даже, а тяжело им, и это чувствуется,и Василий сорвался. Но в этом его характер - он слабый человек, отец же об этом сильно жалел, что позволил ему за Романом прятаться, что потакал в детстве.


Спасибо, постараюсь долго не томить. Но третья глава будет о Мите.

Ох, Пиончик, если б просто конфликт и неурядицы, там все покруче будет и всех коснется, и Лики тоже, она ж Чернышевым не чужая, барон... ну, в общем, не стану предвосхищать события, потерпи немного.


спасибо, интересно, не знала, впрочем, я в приметы не верю, разве что в зеркало смотрю, если возвращаюсь, мама приучила))


Здравствуй, Ди, и спасибо. Сначала я хотела вскользь упомянуть, а потом решила с этого начать главу, тем более там все так сложилось по датам хорошо, и у Великого Князя дочка))


Там Стефан и Ангелина Сербские празднуются. И я долго думала - кто у нас: мальчик или девочка, потом вспомнила, что первый мальчик)))

По моим предположениям, до Первой Мировой, а там посмотрим. У меня на Василия планы далеко идущие.Война, и он пусть в отставке, но военный, будь в России, подал бы прошение в армию. Но он еще успеет в армию вернуться, не без этого. Сорвался просто от нервов.Концовка не о Мите, о Мите будет глава как раз сейчас. Жив это точно)

Тот, кого меньше всего ждали... там все сложно, но будем посмотреть, какую версию развивать. Ну зря что ли ее основам медицины обучали. И ее, и Веру. Вот и пригодилось. А насчет на самом интересном, ну так интрига - наше все)))


Я постараюсь не затягивать, самой хочется писать)

Спасибо всем за мнение. Очень рада вашим откликам.

___________________________________

Ульяша, привет!!!
Очень рада появившемуся продолжению, огромное спасибо за него.
Ощущается напряжение в обществе, тут и война и личные неурядицы, но атмосфера определенно накаляется.

_________________

здравствуй, Надюша)


тебе спасибо за отклик)


ну так время такое началось, дальше только тяжелее, и все эти революции и прочите "прелести" в воздухе витают, отсюда и нагнетание атмосферы.
Спасибо за розы.
___________________________________

 » Задумчивая Аглая от Марьяши

Аленушка,несу коллаж с Алей
Мне кажется очень подходит

___________________________________

Да, по настроению точно угадала,. спасибо огромное
___________________________________

Спасибо за проду! Она правда тяжелая очень получилась. Все на нервах-даже струна от гитары! Рада, что Лику поддерживают родители Мити! Это так правильно. Обидно за Аглаю и Васеньку-жизнь на чужбине тяжелее оказалась! Оттуда и ссоры. Что это за гости интересные к ним пожаловали? Жду следующую главу!!!
_________________

Знаешь, как говорят, - беда одна не приходит?
к сожалению, часто это так и есть...


есть такое, но и время наступает тяжелое, считай, поколение, без войны выросло, почти тридцать лет мир был, и люди расслабились...
когда все хорошо, мало кто к Богу обращается, вот и попускаются войны и бедствия...
а когда гроза собирается, душно, тягостно, вот и перед войной так же - тягостно...

струну порвала. потому что переживает и показать не хочет, поддерживает Аполлинарию Павловну, вот и стала петь веселое, но слишком бравурно, что ли...

ну она сирота, считай, кому, как не им ее поддержать)


тут не столько жизнь на чужбине, сколько невозможность опровергнуть слухи, что распускает Николай, это его еще больше гнетет, честное имя его и отца позорится

странные гости, неожиданные, не решила я пока один гость будет или двое...


спасибо за интерес, располагайтесь поудобнее, чаю вот - с пирогами
глава будет вот-вот, с матчастью запуталась, да и дождь у нас - все время в сон клонит
___________________________________

 » Глава 3

Глава третья
Порт-Артур, конец января 1904 года

Вечером 26 января на флагманском корабле Тихоокеанской эскадры броненосце «Петропавловск», где держал свой флаг вице-адмирал Старк, проходило совещание, на котором обсуждали возможные мероприятия на случай нападения противника. При этом в войну особо никто не верил. Общие настроения выразил начальник морского штаба контр-адмирал Вильгельм Карлович Витгефт, прощаясь с командирами кораблей: «Войны не будет». Эти слова были сказаны за полчаса до начала атаки японских кораблей…
Мичман Дмитрий Чернышев, отстояв вахту, прошел в кают-компанию «Новика», но ложиться не стал, решив дописать письмо домой. В четверть двенадцатого он вышел на палубу крейсера передать запечатанный конверт вахтенному матросу, чтобы утром письмо было отправлено на городскую почту. Ночь была темная, морозная, но видимость ясная. Море спокойное.
– Вашбродь, завтрева не выйдет, – отозвался Гордеев в ответ на просьбу офицера, – велели никому корабль не покидать, готовиться к выходу.
– Да, знаю, но наши вроде еще на берегу, со шлюпботом приедут, можно с ним обратно передать, – растолковывая очевидное, кивнул Чернышев.
– Наши все на борту, недавно шампунька привезла механика и доктора – последних, – ответил матрос, – вон оне еще в каюту не ушли.
– Что, Дмитрий Сергеевич, не спится? – окликнул мичмана судовой врач Лисицын, балагур и весельчак, один из основателей корабельного оркестра крейсера. – Ночь-то какая тихая, словно затаились все. Какое-то предчувствие у меня недоброе. В Морском собрании ужинал, даже чарку не пропустил, мало ли что.
– Бог с вами, Николай Васильевич, отчего недоброе? Завтра в море выйдем, приказ был по всей эскадре, вероятно, как третьего дня по фарватеру прогуляемся и вернемся, – Митя посмотрел вперед, но за громадами кораблей почти ничего не было видно, только иногда прожектор выхватывал борта стоящих рядом «Петропавловска» и «Боярина».
– И по мне что-то зловещее в воздухе витает, – к стоящим на палубе подошел штурманский офицер Шейковский, – нынче Николай Оттович как с флагмана вернулся, все нервничает, адмирал Витгефт сказал, что не будет войны, а наш командир считает, что японцы вот-вот нападут, это раньше сообщали противнику «иду на вы», теперь перестали быть столь щепетильными.
Словно в ответ на слова мичмана где-то впереди раздались звуки выстрелов и взрывы, но понять, что именно происходит, из-за стоящих впереди больших кораблей не было никакой возможности. Тем не менее вахтенный начальник лейтенант Штер приказал сыграть отражение минной атаки, и офицеры с палубы разошлись по боевому расписанию.
Неужели война? – подумал Митя, пытаясь что-то разглядеть в темноте море и прислушиваясь к усиливающейся канонаде. Только бы не увечье, лучше уж сразу погибнуть, – пришла мысль, которую он тут же попытался отогнать, а потом и вовсе забыл, потому что думать о чем-то постороннем стало просто некогда. Поступил приказ стеньговой флаг поднять, развести пары в котлах и готовиться к выходу в море. Прогудела боцманская дудка, по палубе и трапам затопали сотни ног.
– Быстро за борт все огнеопасное, пиронафт, скипидар, спирт, бензин, – командовал вахтенный начальник барон Кнорринг, и матросы споро выполняли распоряжения лейтенанта.
– Шлюпка с правого борта, – раздалось во тьме, и вскоре на палубе крейсера появился флаг-офицер с «Петропавловска» Шмидт.
– Что, что там, Левушка, война? – окликнул мичмана Кнорринг.
– Война, Костя, сейчас сам увидишь, вам приказано сняться с якоря и преследовать японца. Как выходить будете, вся картина перед глазами предстанет. «Ретвизан», «Цесаревич», япошки словно знали наши диспозицию, – махнул рукой Шмидт.
– Да, Того можно поздравить с успехом. Ничего, сейчас прогуляемся, может, накрутим им хвосты, – кивнул барон и, пожав руку мичману, пошел подгонять свою команду. – Шевелись, ребята, живее, живее, – послышался его зычный голос из темноты.
Сигнальщик передал с флагманского броненосца «Новику приготовиться к походу». И крейсер, пока не на всех парах, потому что успели развести только шесть котлов, поднял якорь и взял курс на Вейхавей – в той стороне были видны дымки кораблей японской эскадры. Поврежденные «Ретвизан» и «Цесаревич» медленно двигались к берегу, чтобы приткнуться к нему и не затонуть.
– О, еще один, – не удержался от восклицания Митя. – Чуть ближе к выходу на внешний рейд на отмели стоял с сильным креном крейсер «Паллада».
– И сухих доков нет, – откликнулся стоявший рядом мичман Бурачек, – надолго ремонт затянется.
– Вон с флагмана семафорят: «Джигиту» подойти к «Палладе» для оказания помощи», – разобрал Чернышев сигнал с «Петропавловска», – значит, повреждение сильное.
– Утром станет ясно, – пожал плечами Степан Павлович, – а мы быстрее пошли, видать, раскочегарились.
Четыре японских миноносца были видны в лучах боевого освещения эскадры, и «Новик» постарался выдать полный ход в двадцать пять узлов, старясь догнать противника, но более быстроходные японцы вскоре скрылись в темноте, и крейсер, завершив патрулирование, вернулся к эскадре за приказаниями.
– Смотрите, Дмитрий Сергеевич, три ракеты на Золотой Горе, – Бурачек протянул Чернышеву бинокль. – Россия официально вступила в войну.
– А мы тут с вами, Степан Павлович, полночи в игрушки игрались, – не удержался Митя.
– Дипломатия вещь тонкая, вы еще молоды, мой друг, идемте отдыхать, пока можно. Думаю, часа четыре у нас есть… – кивнул молодому человеку Степан Павлович и, осторожно ступая по скользкой палубе, пошел в каюту.
Митя спустился в каюту и моментально провалился в сон, едва голова коснулась подушки, но мичман Бурачек был не прав, четырех часов отдохнуть не получилось.
 
– Проснитесь, Ваше благородие, к капитану треба, – Митя с трудом открыл глаза и не сразу понял, что от него хочет командирский вестовой.
Капитан 2-го ранга Николай Оттович Эссен – плотный мужчина среднего роста с густыми усами и небольшой складкой меж бровей, придававшей ему суровый, а иногда даже сердитый вид, быстро ходил по своей каюте в весьма приподнятом настроении.
– Положение серьезно, но мы посмотрим и еще как посмотрим! – сказал он, подняв глаза на вошедшего мичмана, не то ему, не то самому себе.
– И еще как посмотрим, Николай Оттович, – неожиданно резко сказал Митя, преисполнившись обиды за ночную ситуацию и за весь русский флот.
Мальчишка совсем, и сгинет не за понюшку табаку, смелый, горячий, на месте не усидит, уже вон в бой рвется, ровно молодой конь, – подумалось Эссену, но вслух он сказал совершенно иное.
– Вы, мичман в Санкт-Петербурге живете? – капитан остановился рядом с Чернышевым и, взяв его за пуговицу бушлата, посмотрел в глаза.
– В Москве, в столице только сестра замужняя, – мичман весь засветился изнутри при воспоминании о доме, Лике, об их прогулке в Нескучном. Словно солнышко того теплого осеннего дня согрело его сейчас.
– В Москве невеста, поди? – неожиданно ласково улыбнулся Николай Оттович.
– А как вы… – опешил Митя, удивленно глядя на командира.
– Так сияешь как начищенная рында, – по-доброму засмеялся тот, продолжая смотреть на мичмана.
– Невеста, правда, мы не обручились еще, дед ее хотел, чтобы я чин сначала получил, она сирота, – вздохнул мичман, – а как уезжал я, и князь старый умер, а намедни письмо получил, что и княгиня в мир иной отошла. Гликерия Александровна теперь совсем сирота – дядюшка только холостой и в возрасте и тетка замужняя.
– Дядюшка в чинах? – осведомился капитан фон Эссен.
– Да, Беклемишев, князь, полковник Генерального штаба, – Митя неожиданно стал во фрунт, называя должность Павла Дмитриевича.
– Наслышан, наслышан, – кивнул Николай Оттович, – хорошая семья. Ты вот что, мичман, очертя голову под пули не суйся, – капитан поднял руку, пресекая возражения, готовые сорваться с губ Чернышева. – Молод ты еще, не обстрелян, жалко будет, коль невеста не дождется. Много вас тут таких – недавних выпускников, войны не нюхавших. И на нашем корабле, и на других, войны, почитай, более четверти века не было, ни у нас, ни в Европе. В мирное время вы жили, воевать обучены только теоретически, потому и прошу, бойтесь. Всяк человек боится, когда пули над головой свистят и снаряды рядом рвутся, и вы бойтесь, но деритесь храбро. Храбрость нужна, а безрассудство вредно. Даст Бог, родные вас дождутся, ступайте.
Митя не успел покинуть капитанскую каюту, как прибежал вахтенный с докладом:
– С моря идет «Боярин» и держит сигнал: «Вижу неприятеля в больших силах».
– Дождались, – капитан Эссен резвым шагом направился к мостику.
В сереющей дымке морозного зимнего дня показывается неприятельский авангард, крейсера «Такасаго», «Касаги», «Читозе», «Иошимо», а затем главные силы: «Миказа», на котором держал флаг адмирал Того, «Асахи», «Хатсузе», «Шикишима», «Фуджи», «Яшима» и броненосные крейсера «Асама» и «Токива» и другие в строе кильватерной колонны.
– Сам Того пожаловал, – не удержался от комментария мичман Бурачек, рассматривая в бинокль японскую эскадру и называя корабли.
Хорошо соблюдая равнение, неприятельские корабли производила величественное впечатление.
– Подлецы, как равняются! – воскликнул Николай Оттович. – Ничего, мы еще посмотрим, кто кого.
Как только приблизились главные силы противник, на мачте Золотой горы, видной отовсюду, взвился сигнал «Эскадра к бою». Тяжелые броненосцы еще только разводили пары и не смогли быстро построиться в кильватерную линию для ведения боя, но крейсера «Баян», «Аскольд» и «Новик» снялись с якоря и вышли в море наперерез.
 
 – Экипаж к бою, – прозвучало с мостика, и тут же разнеслось по кораблю, – всем занять места по боевому расписанию!
С расстояния в 25 кабельтовых японский флагман открыл огонь, в ответ выпустил снаряд «Новик», шедший правофланговым и бывший ближе всех к неприятелю. После этого началась длительная канонада с обеих сторон, в которую вступили с нашей стороны и береговые батареи крепости. Легкий «Новик» был вооружен всего шестью орудиями калибра120 мм, на один борт могли вести огонь четыре из них, но корабль ловко маневрировал, подходя все ближе к броненосцу «Миказа». С расстояния в 18 кабельтовых «Новик» повернул, отходя назад, потом снова пошел на сближение с неприятелем. Так, петляя, он старался уйти от вражеских снарядов, в тоже время попытаться нанести японцам максимальный урон.
– Задымил, японец задымил, – раздались радостные крики на борту «Новика», и крейсер снова ринулся вперед.
– Наполнить баркас и моторный катер водой, – слышится приказ, который матросы спешно принялись выполнять. На недоуменный взгляд Чернышева мичман Бурачек, обозвав Митю салагой, объяснил, что это – защита от осколков. Вот о чем говорил командир, – мелькнуло в мозгу графа, – необстрелянные, необученные таким хитростям, как эта. Ничего, научусь. Скинув в каюте шинель, он носился по палубе в одном парусиновом кителе и не чувствовал холода.
– К заряду, цельсь, пли, – звучит команда, от ветра чуть не сносит фуражку (приходится закрепить ремешок под подбородком), от громкой стрельбы закладывает уши. Он сам впервые в бою и впервые командует орудийным расчетом, но комендор и матросы все делают споро и ловко, словно не под огнем противника, а на учении, – эта мысль поразила Митю, поразила еще и тем, что сам он не испытывал страха, просто не думал о том, как не думал и о возможной смерти, что грезилась ночью.
– Полный вперед, телеграф на полный, – рупор перекрывает звуки боя, и «Новик» на все двадцать пять узлов хода несется вперед на японскую эскадру. Вокруг вспенивается вода от снарядов, которые никак не могут попасть в корабль из-за его быстрого хода и маневрирования. Когда снаряд рвется совсем близко от борта, всех обдает ледяной водой, но в горячке боя этого не замечаешь, главное, крейсер цел и движется дальше, на ходу стреляя по вражеским кораблям.
Японец совсем близко, и вдруг капитан «Новика» с полного хода приказывает:
– Полный назад, телеграф, полный назад, – и крейсер отходит, увеличивая расстояние.
– У японцев поврежден броненосец «Фудзи», повреждения на двух других и на крейсерах, – смотрит в бинокль вахтенный начальник лейтенант Штер, – и на флагмане дымит, – радостно восклицает он, – а мы словно заговоренные.
И почти сразу после этих слов явно слышно попадание снаряда в борт «Новика».
– На мостике, в корме пробоина, все рулевое отделение затоплено, – подбегает матрос, растерянно, не по уставу сообщая о случившемся. Опомнившись, пытается козырнуть, но Эссен машет рукой, быстро спускается с мостика и почти бежит по палубе – посмотреть, насколько сильны повреждения.
Шлюпка, баркас, вельбот, также труба в нескольких местах пробиты осколками, и все орудие № 3 сто двадцатимиллиметрового калибра буквально испещрено осколками большого снаряда, влетевшего в кают-компанию и там разорвавшаяся. Снаряд разрушил каюту лейтенанта Зеленого и соседние – мичмана Кнорринга и лейтенанта Штера, пробил броневую палубу и через сорванный кингстон затопил рулевое отделение. Из рулевого все успели выскочить и задраить за собой люки.
– Убитые, раненые есть? – капитан всматривается в лица стоящих и сидящих на палубе, понимая, что в горячке боя можно просто не понять, что ранен.
– Принято сто двадцать тонн воды, сорвано четыре листа обшивки, кингстон сорвало, ранен осколком комендор Илья Бобров, – доложил кто-то.
– Японец уходит, на зюйд повернул, уходит, – подняв к глазам бинокль и тут же опустив его, сообщил мичман Кнорринг, потом посмотрел на береговые батареи, которые отстреливались словно нехотя, хотя вражеская эскадра была еще довольно близко, растянувшись в кильватерном строю, и достать снарядами крейсера снарядами с эскадры или береговых батарей, тем самым заставить противника рассредоточиться и подойти ближе к нашему берегу, а так накрыть мощным огнем возможность была. Но ею не воспользовались.
На мачте Золотой горы взвился сигнал «Миноносцам атаковать противника», но не прошло и четверти часа, как его сменило предписание возвращаться на базу.
– Встать на якорь, подвести пластырь, откачать воду, – командует Эссен, и уходит на мостик, чтобы оттуда наблюдать за происходящим.
– Восемьдесят футов под килем, семьдесят футов под килем, якорь потравить до воды, есть, стоп машина, – слышатся команды. Крейсер останавливается, но волной его все равно качает, и подвести пластырь, чтобы заделать пробоину, сложно, хотя лейтенанты Порембский и Лазарев с командой матросов отчаянно пытаются это сделать (пробоина ниже ватерлинии).
– Ваше благородие, течь устранена, но надолго не хватит, домой надо, Николай Оттович, – замечает барон Кнорринг.
– Вижу, Константин Николаевич, поднимите сигнал «не могу управляться», пусть катер вышлют из порта отбуксировать нас, а мы попробуем потихоньку сами, на машине, без рулей, – капитан говорит негромко и спокойно, словно не приказ отдает, а на чай приглашает, но все выполняется быстро и беспрекословно.
 
Подошедший через пару часов буксирный катер принес мало пользы, только оборвал два троса, зато появление «Новика» в гавани вызвало приветственные крики и в порту и на береговых батареях.
Корабль входил как победитель – пусть на самом малом ходу и еле управляясь, но с музыкой. Корабельный оркестр играл «Коль Славен…», команда выстроилась на палубе, а на берегу слышны были крики: «Новичек»! Родной «Новик»! Наш герой!»
Капитану фон Эссену было предписано тотчас явиться к наместнику адмиралу Алексееву, который его одновременно отчитал – наблюдая с Золотой горы за маневрами крейсера все было решили, что «Новик» пойдет в минную атаку – и наградил золотым оружием.
 
Ближе к ночи в Морском собрании праздновали эту победу и крейсера, и его командира. Все поздравляли Николая Оттовича с наградой, но он только отшучивался.
– Я выстрелил, попали в меня, но наградили снова меня, – и тихо посмеивался в усы. – Я написал реляции на представление всех отличившихся, – поднял рюмку капитан, – без вас и наших матросов мы бы бой проиграли, а мы его выиграли.
Троекратное ура разнеслось над залом.
 – О, смотрите, что про вас пишут, – к командиру «Новика» подошел капитан миноносца «Стерегущий» Борис Кузьмин-Караваев с газетой «Новый свет», в просторечии именовавшейся артурской сплетницей. Он встал во фрунт и зычным голосом зачитал заметку под аплодисменты собравшихся.
 
Наступила торжественная минута, Быстроходный крейсер должен был первым вступить в бой, Впереди надвигалась масса неприятельских крейсеров и броненосцев, сзади наша эскадра и батарея крепости. Взоры всех обращены на «Новик». Молодецки снявшись с якоря, крейсер рванулся навстречу врагу. Бодрость духа, непоколебимое спокойствие командира капитана II ранга Николая Оттовича Эссена отлично отозвалась на нравственном состоянии экипажа. Все горели желанием драться и победить.
Выйдя впереди эскадры «Новик» стремительно понесся на неприятельскую эскадру. Заметив огонь на флагманском судне неприятеля, он тот час же открыл огонь из своих батарей; ему ответили беглым огнём японцы, зарокотали орудия нашей эскадры, загремели батареи фортов – начался бой. «Новик», дав полный ход с тем чтобы лишить неприятеля возможности пристреляться, летел, громя его носовыми орудиями и на полном ходу поворачивая, осыпал его снарядами кормовых батарей. Крейсер был в самой середине огня, неприятеля и нашего. Снаряды со страшным свистом перелетали, другие падали в воду, поднимая огромные столбы. Это был ад.
Прислуга у орудий, офицеры поражали хладнокровием и спокойствием духа. Приказания немедленно и отчётливо исполнялись. Заметна была некоторая серьёзность; в каждом молодце-матросе говорило сознание серьёзности и страшной опасности переживаемых минут.
 
– Складно врет Ножин, – заметил старший офицер «Новика» Андрей Лазарев, – за возвращение из ада стоит выпить.
Его слова покрыл дружный смех и звон бокалов.
 
Митя Чернышев постарался пораньше уехать из собрания на квартиру не только потому, что сумасшедший день его ужасно вымотал, и больше всего на свете мичман мечтал выспаться в мягкой чистой постели: в кармане его парадного кителя лежал листочек со стихотворением про сегодняшний бой, которое написал квартирмейстер крейсера Александр Галятин, и граф очень хотел скопировать эти стихи для Лики.
___________________________________

Аленушка, спасибо за долгожданное продолжение!!!
Как реально описано сражение! Я будто там побывала. Рада, что капитан вразумил Митю не рисковать собой.
А Митя... Как всегда думает о Лике! Это так трогательно.
Ждём продолжения. Что там в Москве происходит?
___________________________________

Алёна, спасибо большое за продолжение . Люблю военные главы... Как раз на днях была на могиле Кондратенко, погибшего в Порт-Артуре... И навеяло: "Варяг", конечно...

"ВАРЯГ"

Наверх вы, товарищи! Все по местам!
Последний парад наступает,
Врагу не сдается наш гордый "Варяг".
Пощады никто не желает.

И палубы гнутся, и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая.
Готовятся к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкая.

Прощайте, товарищи! С Богом! Ура!
Кипящее море под нами.
Не знали ведь, братья, еще мы вчера,
Что завтра умрем под волнами.

Нет камня на месте, где сгинули мы
Во славу Российского стяга.
На память потомков навек сохранит
Геройскую гибель "Варяга".

_________________

Спасибо

Первый бой не вышел комом... Митя хорошо держался, видно, впитал науку капитана. Храбрость хороша, а безрассудство губит многих.
_________________