Емельяна Щукина:
Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста.
Что с тобою, милая? Что с тобою, не пойму?
Собиралась с силами, но сдалась легко ему.
Почему колотится твоё сердце, милая?
Мир был явно против, но ты уже влюбилась.
Mary Gu - Не влюбляйся
Емельян умел ухаживать за женщинами. На мне, кажется, он испробовал всё, что работало с его бывшими пассиями (и, как потом оказалось, существующими): рестораны, цветы, подарки. У нас были прогулки под Луной, по реке и на крышах. Он возил меня в путешествия и при этом мы могли остаться у него дома лежать на диване, если никуда не хотелось. Я не замечала как становилась его навязчивой идеей.
Внимание Ема сначала вызывало стеснение (такой мужчина и я?), потом сильно льстило, но постепенно привело к ощущению профилактического укола от гриппа – больно, но не факт, что поможет. Печкина становилось слишком много: утром до работы, вечером после, ночью и на выходных. Меня окутывали крепкими сетями и настойчиво цепляли на крючок, подавая на нем искусные прикормки, с которых я откровенно дурела.
Пока была в состоянии, делала слабые попытки вырваться, потому что дышать было нечем, но со временем сил сопротивляться становилось меньше и меньше. Любовь не зря признали болезнью. Я стала пренебрегать собственными границами. Делала вид, что всё хорошо и меня всё устраивает, когда это было не совсем так. Прятала тот факт, что моя свободолюбивая натура требует сбежать из-под чужого контроля, пропасть, затеряться среди непредсказуемых жизненных волн. Я влюблялась так сильно, что порой на меня накатывало отчаяние. Говорила себе, что нельзя настолько растворяться в другом человеке. Убеждала, что эти отношения – не река, озеро или море, а настоящее болото, которое засасывает с головой и не отпускает никогда. И винила сама себя за эти мысли. Ведь Емельян был ходячей мечтой: красивым, богатым, страстным. Он красиво ухаживал и показывал серьезность своих намерений, говорил про свадьбу, дом, детей. Меня влекло к нему с огромной скоростью.
Примагничивало. Появился страх потери. А вдруг он перестанет проявлять внимание, услышав просьбу не давить так сильно? А вдруг его отец из-за наших с ним размолвок расторгнет контракт с моим, который так на меня рассчитывает и радуется инвестициям? Дела в его фирме с пока еще небольшими, но уже ощутимыми вливаниями капитала Печкиных потихоньку шли в гору. Рин Щукин светился довольной улыбкой, перестав прикладываться к виски по вечерам. Мама тоже стала живее, ощутив изменения в муже. Я была хорошей дочкой и просто не могла не думать о том, что случится, если я всё же решусь на разрыв.
Ем, Емеля, Емельян… У нас с ним точно кармические отношения. Мы то расходились, то снова сближались. И до сих пор непонятно чему учились друг у друга. Не предавать? Терпеть боль? Становиться взрослее и лучше через эмоциональные встряски? Я не знала. Наши отношения не были похожи ни на какие другие. Возможно, кто-то считал нас идеальной парой, говорил, что мы одного поля ягода. Но большинство даже не пытались вникнуть в происходящее, не замечали, что при прекрасной внешней картинке я становилась жертвой. Но когда всё начиналось, когда мы стали встречаться и жить вместе, я уже была убеждена, что это навсегда. И, кажется, была права.
Емельян умел ухаживать красиво: с чувством, толком, расстановкой. Он катал меня на эмоциональных каруселях до подступающей к горлу тошноты. До тех пор, пока я не предпочла отстегнуть ремень безопасности и спрыгнуть в пропасть под своими ногами. А ударившись о землю, не подняться и не побежать что есть мочи. Туда, где он меня не найдёт. В Энск.
Емельяна Щукина:
От тебя в такси домой еду заплаканная.
Думала, что ты другой, но вы одинаковые.
Надо думать головой, точка вместо запятой,
Я была разбита раз и поломана тобой.
Мона – Заплаканная
Наш разрыв с Емельяном был похож на рваную рану. От боли перехватывало дыхание, сжимались челюсти и хотелось выть. Я не могла поверить в то, что после стольких дней и ночей, слов и обещаний, планов и договоренностей он был способен на предательство. Проживала все пять стадий принятия как агонию. Сначала злилась. Так, что разгромила его квартиру, исписав ругательствами стены губной помадой. Затем убеждала себя, что это ничего не значит. Что его секс с проститутками, моделями и эскортницами – всего лишь часть имиджа плохого парня, коим он всегда являлся. После ушла в глубокую депрессию, из которой меня вытаскивали психолог и родители. А в конце просто смирилась с тем, что Емельян такой. Что для него нормально трахать других на нашей кровати. В порядке вещей думать, что ему это можно. Отсюда не понимать, что подобное поведение априори означает разрыв наших отношений.
Ем требовал, чтобы я вернулась к нему. Пытался выкрасть из квартиры, в которой я спасалась. Угрожал родителям расторжением контракта и отправлял своего отца на переговоры с ними. Из-за этого здоровье моего папы пошатнулось, в дальнейшем привело к проблемам с сердцем.
Но это было потом. А пока я ехала в такси в родительскую квартиру и плакала так, как никогда в жизни. Да, мне хотелось больше свободы, но я же любила. Сильно. По-настоящему. Так, как никогда до этого. Я хотела прожить жизнь с этим мужчиной. Хотела от него детей. Несмотря на все его минусы, доходящие до тотального контроля моих действий, я не представляла своего будущего без него. Емельян будто был частью меня. Той самой теневой стороной, которую обычно люди не хотят показывать.
У меня не было его смелости. Я поступила трусливо, написав сообщение о том, что знаю про измены, раскидав стулья, разрезав кровать ножом и заблокировав его номер. Я знала, что не смогу жить рядом с ним, в одном городе, не причиняя себе еще больше боли. Знала, что за каждым моим шагом Емельян по-прежнему следит. Хочет вернуть прежние отношения, моё доверие и власть надо мной.
Слёзы в такси казались мне финальным аккордом, но по факту были лишь отправной точкой к моему поиску гармонии. Я сознательно выбрала одиночество, пыталась всё забыть и начать другую жизнь. Старалась обрести опору не в Печкине, а в себе. Пробовала выкарабкаться из жалкого существования, выплыть на поверхность из Марианской впадины, чтобы снова задышать и увидеть солнце. Я не хотела, чтобы меня жалели и тем более говорили, что все мужчины изменяют. Боялась оставлять родителей в одном городе. И не зря, потому что в итоге они стали очередным крючком для меня. Не имела права заставлять их бросить налаженную жизнь и уехать со мной. В период разрыва с Емельяном я была абсолютно убеждена, что больше никогда его не увижу, наши пути разошлись. Но это было не так, потому что он в это не верил. По-прежнему думал, что мы вместе, а происходящее – временные трудности. Отправлял мне сообщения и письма через родителей. Звал серьезно поговорить, когда я приезжала к папе после сердечного приступа. Ем действовал осторожно, боясь, что я снова соскочу с его крючка. Он мог вернуть меня силой, но это казалось для него слишком простой задачей. Он хотел, чтобы я сама приплыла в его объятия со словами любви на устах и готовностью выполнять любые желания. Ждал этого (что не мешало ему по-прежнему сбрасывать напряжение с другими).
Но рыбка уплыла. Почувствовав вкус свободы, я растворилась в том, чтобы выбирать, решать, действовать самостоятельно. Без опеки родителей. Без контроля Емельяна. Я сняла квартиру, устроилась в редакцию, набила на шее татуировку и завела рыбку в аквариуме, чтобы они напоминали мне о свободе, которую так легко потерять. О том, что на самом деле никто не знает и не должен говорить как тебе жить. О том, что даже неверные решения могут приводить к положительным результатам.
Микеле Антинарри:
Палермо, март 1996
Семейство Антинарри в полном составе прибыло в отель Палермо ранним утром накануне мероприятия. Представители семьи здоровались с первыми важными гостями, которые приехали посмотреть гонку. Несмотря на то что гонки скоростных болидов по историческим улочкам столицы Сицилии неизменно становились одним из важнейших спортивных и светских событий года, для клана это был еще и день, полный иных забот.
Глава семейства, пользуясь тем, что остальные разошлись по собственным делам, подозвал младшего сына на разговор, как только они остались наедине в огромной лаунж-зоне.
- Что за нелепые слухи о том, что ты хочешь созвать собрание Купола и обвинить неапольский клан? - дон Маттео внимательно посмотрела на сына.
Мик отлично знал этот взгляд, от которого не скрыться. Отпираться было бесполезно.
- Папа, я совершенно уверен, что они...
- Нет - старший Антинарри перебил его - Не смей.
Микеле глубоко вздохнул.
- Хоть я и недавно занялся нашим бизнесом...
- Вот именно! Ты просто не представляешь, что такое Купола. Что он значит для всех нас. Что случилось, когда его созывали в последний раз...ты был...дитя, ты все забыл...пятнадцать лет назад, выходя из дома никто из нас не знал, вернется ли обратно. Случившееся в "Гнезде" - это ужасная трагедия, мы ее не ждали. А тогда людей расстреливали пачками - на улицах, в магазинах, в собственных постелях...все кланы воевали друг с другом - никакого порядка. И кому стало хуже? Нам самим. Нас стали ненавидеть. И это было начало конца.
Дон Маттео подошел к картине, привычным жестом отодвинул раму, за которой обнаружился мини-бар и достал бутылку с виски. Жена обычно контролировала все выпитое им, следя, чтобы в бокале не оказывалось ничего крепче вина или шампанского в такие дни, но сейчас он был слишком раздосадован.
- Благодаря тем двоим сотни членов мафии отправились за решетку. Мы больше не были неприкасаемыми. Тюрьма или смерть. И выжили мы лишь благодаря клану Неаполя и дону Алессандро Сальваторе.
Микеле действительно плохо помнил события, о которых говорил отец. Хотя кое-что навсегда врезались в память - в школу его сопровождал телохранитель, который провожал до порога и терпеливо дожидался, пока они с Витторио закончат занятия. А после сразу домой - никаких встреч с друзьями, походов в кафе и футбола. Особенно после того выстрела в окно коттеджа, где они отдыхали - отец тогда накрыл его собой.
Да, он плохо помнил, но потом много читал и расспрашивал участников, объявивших друг другу вендетту, о клановых войнах. Но особенно про Джованни Фальконе и Паоло Пазолини - самоотверженных магистратов-прокуроров, которые объявили свою войну, войну мафии. И несмотря на то, что мафия всегда была второй властью в Италии, а порой и первой - им почти удалось победить. Воспользовавшись тем, что кланы разобщены и воюют друг с другом, Фальконе и Пазолини начали действовать - собрали доказательства, провели аресты, а судебный процесс, приведший на скамью подсудимых так много членов Коза Ностры, наделал много шума.
- Как ты понимаешь, их убийство было лишь вопросом времени... - дон Маттео ослабил галстук.
Джованни Фальконе и Паоло Пазолини погибли в Палермо, на их территории, из-за точного взрыва припаркованного рядом автомобиля. И хоть непосредственно Антинарри не имели отношения к этому происшествию - но они его сознательно допустили, позволив хозяйничать в Палермо неаполитанскому клану.
Общественный резонанс этого убийства был настолько колоссальным, что породил настоящий взрыв ненависти по отношению к мафии. На похоронах Фальконе и Пазолини разъяренная толпа оттеснила самого президента Италии, скандируя «Мафия, вон из города!». Все стало намного хуже. Нужно было что-то решать.
- Вот тогда-то и было созвано собрание Купола - продолжил дон Маттео - Мы все поклялись остановить войну, мы разделили сферы влияния, не вмешивались в дела друг друга и закрепили свои территории. И все благодаря дону Сальваторе.
Глава клана Неаполя взял на себя всю вину. Его клан понес самые ощутимые потери во время арестов. Дон Алессандро под вспышки камер зашел в полицейский участок и признался в организации убийства Фальконе и Пазолини. Сальваторе осудили на пожизненное заключение.
- Пока дон Алессандро сидит - у нас царит мир и все мы признаем негласное главенство клана Неаполя. А ты хочешь пошатнуть этот порядок?
- Очнись, отец - мира давно уже нет! Дон Сальваторе сидит в камере, но его наследники не соблюдают договор! Они первые сами его же нарушили!
После ареста дона Алессандро, его жена и дочери уехали в Америку. Во главе клана недолго пробыл брат, который через пару лет скончался после продолжительной болезни. На замену пришел племянник, Чезаре Сальваторе. Как его называли в газетах - самый опасный человек в итальянской мафии.
- Мы многого достигли, Микеле. Мы теперь по-другому ведем бизнес. Благодаря хрупкому равновесию у нас есть будущее.
Дон Маттео отложил стакан из которого едва ли сделал пару глотков.
Мик постарался, чтобы его слова звучали спокойно.
- Я тоже думаю о будущем. О своих племянниках, о ребенке Орнеллы. Я хочу, чтобы мои дети, если Господь их даст, росли в безопасности. Мы - Антинарри, если нас задеть - мы отвечаем. Нужно просто быть умнее, чтобы выиграть эту не объявленную войну.
- Думаешь, тебе удастся противостоять Чезаре Сальваторе?
Мик не ответил, в кармане запищал мобильный, сообщая, что прибыл первый кортеж из высоких гостей.
- Микеле, дон Маттео, я рад вас видеть. С нетерпением жду возможности поздороваться с очаровательной донной Клаудией - сенатор Солара расплылся в улыбке и поспешил пожать руки представителям клана Антинарри, но Мика больше интересовал второй гость, который пока не спешил лебезить перед ними.
- Премьер-министр, мы рады приветствовать вас в Палермо.
- Бывший премьер-министр - поправил его Сильвио Берлускони.
- Досадное недоразумение, которое, я уверен, скоро будет исправлено - Микеле невозмутимо пожал плечами - Поэтому, позвольте мне и дальше вас так называть.
- Сенатор Антинарри, думаю, ваш сын далеко пойдет - Берлускони усмехнулся и пожал руку его отцу.
- Мик уже вступил в Молодежный совет нашей партии "Вперед, Италия" - заметил Солара.
- Похвально, нам как раз нужны такие молодые, перспективные юноши, да еще и с влиянием и при деньгах.
Берлускони лукавил, он был отнюдь не беднее, а возможно даже и богаче Антинарри, ведь пришел в политику будучи официальным мультимиллиардером.
Гости зашагали к отелю, попутно Мик рассказывал про организацию гонок, давая краткую информацию о командах и особенностях соревнований в этом году, а также болтал с бывшим премьером о последних играх "Милана". Берлускони являлся официальным владельцем этого футбольного клуба.
- Признаться, истинная причина, по которой я согласился приехать не столь гонки - Сильвио Берлускони усмехнулся, когда они прошли в лобби отеля - Солара сказал, что вы женитесь на самой красивой девушке Сицилии, это так?
- Не совсем. Летиция - не самая красивая девушка Сицилии или даже Италии. Она самая красивая девушка в мире. Впрочем, это лишь мое мнение. Вы можете его оспорить. Но я этого делать не рекомендую, по крайней мере, в Палермо.
Его выпад можно было расценить как слишком уж дерзкий, но Берлускони он понравился. Тот рассмеялся и шутливо погрозил ему пальцем.
- Ох уж эти Антинарри. В последний раз я был в Палермо в Королевском дворце, когда присутствовал на торжественной сессии парламента и мне тогда многое рассказали о вашем клане, вы тут словно августейшее семейство.
Громада Королевского дворца Палермо отлично просматривалась из окна, на которое Микеле бросил взгляд. Одна из гоночных трасс как раз объезжала дорожку перед ним.
- И когда же произойдет важное событие?
- Мы еще не определились с датой, но могу сказать точно - поженимся прямо там - Микеле указал на дворец.
Он натолкнулся на удивленные взгляды не только Берлускони и Солара, но и собственного отца.
- В Королевском дворце ведь не устраиваются свадьбы - попробовал заметить Солара.
- Делают же они исключения для парламента. Значит, сделают и для Антинарри. Нас благословят в Палатинской капелле - личной капелле древних сицилийских королей.
Мик увидел как его отец качает головой. Но ничего невозможно нет. Летиции понравилась его идея и он этого непременно добьется.
До официального старта гонок оставалось меньше часа и поэтому лаунж-зона уже оказалась заполненной людьми, когда двери лифта открылись, пропуская Микеле и Летицию внутрь. Впрочем, Антинарри арендовали весь отель и наблюдать за соревнованиями можно было из каждой из оборудованных лаунж-зон на балконах. Но эта была самой большой и сюда попадали наиболее близкие или нужные люди. Что не мешало членам семьи и гостям перемещаться из одной зоны в другую.
Выйдя в сопровождении Летиции из лифта, Микеле тут же наткнулся на отца и Витторио среди небольшой компании мужчин.
- Ну и какие ставки на победу?
- Большинство за Неаполь и команду из Ломбардии, они здорово поднялись за этот год. Мы, в лучшем случае третьи, а может, будем замыкать пятерку - горько вздыхал Вито.
Гонки были истинной страстью его старшего брата. Тот раньше сутками пропадал на стадионе, лично знал не только всех водителей, но и механиков и другой обслуживающий персонал. Мог бесконечно обсуждать особенности трассы, машин и технику езды водителей. Команда Антинарри два года подряд выигрывала домашние гонки во многом благодаря личному участию в процессе Вито. В прошлом году потерпела досадное поражение от команды Неаполя. Витторио тогда пообещал, что они непременно отыграются в следующий раз. Кто же знал, что все так поменяется...и теперь он просто зритель, а не подбадривает команду там, прямо на трассе у старта и финиша.
- Отец, - Мик взволнованно усмехнулся, когда тот прервал разговор и с теплотой посмотрел на Лету - С Вито ты уже знакома, а это мой папа дон Маттео Антинарри.
- Летиция Моретти - очаровательно отрекомендовалась та, вложив свои изящные пальчики в широкую ладонь главы клана Антинарри.
- Рад наконец-то встретиться с той, о которой столь наслышан - ответил он и обернулся - а вот и моя жена. Дорогая, посмотри, кого привел Микеле.
Донна Клаудия в окружении своих ближайших подруг вела неспешную светскую беседу. Она повернулась и скользнула внимательным взглядом по Летиции, оценивая с головы до пят, словно пытаясь отыскать хоть какой-то изъян на безупречном наряде или недостаток в прическе. Когда таковых не обнаружилось, изумленно уставилась на ладонь синьорины Моретти, спешно отставила бокал с шампанским на поднос и возмущенно зашипела.
- Кольцо Цецилии? Ты отдал его ей?
- Уверен, бабушка была бы не против - резко ответил Мик.
- Мерзавка Моретти носит фамильное кольцо Антинарри!
- Моя невеста! - крикнул Микеле и круто развернулся, всей своей позой словно пытаясь заслонить Летицию от матери. Тон его был слишком резким, так что стоящие рядом люди замолчали и уставились на них.
- Прекратите, здесь наши гости, не время и не место - тоном не терпящим возражений произнес дон Антинарри.
Клаудия еще раз смерила Летицию уничижительным взглядом и хмыкнув, гордо удалилась в другую лаунж-зону, за ней послушно засеменила Франческа. Ведь ничто так не сближает свекровь и невестку, как возможность перемыть косточки другой невестке, пусть и будущей.
- Все в порядке? - Микеле повернулся к Летиции и взволнованно посмотрел на нее.
- Да. Мне просто нужна минутка, побыть наедине - та опустила глаза, чтобы скрыть разочарование.
Хоть Мик и выглядел твердо стоящим на своем, ему тоже было нелегко - он не желал делать выбор между любимой женщиной и мамой. И хоть прекрасно знал, кого выберет, от этого было не легче.
Должно быть, Летиция тоже это поняла. Девушка отошла к стене, где практически не было гостей - все спешили занять удобное место на балконах. Так что у дальнего стола с закусками она оказалась одна. Не желая просто стоять без дела, задумчиво взяла с одного из блюд крошечное канапе.
- Вкусно да?
Летиция обернулась. Перед ней стояла девушка. Она была темноволосой, очень беременной и улыбалась.
- Поэтому я не отхожу далеко от стола с закусками. Ем за двоих.
- Жена моего брата тоже беременна, я понимаю. - Летиция улыбнулась в ответ.
- Кейтерингом занимается моя семья, поэтому за качество ручаюсь. - продолжила девушка, также взяв пару канапе - Мы всегда поставляем еду на такие мероприятия Антинарри. А эти коронные в нашем ресторане.
- Как он называется? - с интересом спросила Летиция.
- Dolce Far Niente (известная итальянская фраза, которая означает "сладкое безделье") - та усмехнулась - Лучший ресторан в Палермо. Мик тебя еще туда не водил?
Лета недоуменно посмотрела на девушку.
- Орнелла Скьяволе Антинарри - представилась она и Летиция поняла, что перед ней жена трагически погибшего Филиппо - Не все мы тут змеи и гадюки, поверь - шепотом добавила Орнелла и подмигнула, жадно вгрызаясь в канапе.
Летиция Моретти:
Неопалермское королевство во всем своем величии
Палермо, март 1996
Гонка началась. Летиция внимательно следила за тем, как ее брат и Вито Антинарри вместе подошли к перилам лаунж-зоны, чтобы посмотреть на проносящиеся мимо автомобили. Оба успешно поддерживали вежливое общение в компании Берлускони и других политиков, приглашенных на мероприятие, но видеть их вместе и слышать обрывки непринужденной беседы было для девушки событием необычным, как снег в июле. Конечно же, она допускала, что Даниэле и Витторио не раз пересекались на встречах глав мафии, говорили, но совсем не так.
- Блестящая организация, а по уровню комфорта превосходит Монако, - произнес Моретти, сравнивший Тарга Антинарри и самую пафосную из трасс Формулы-1.
- Бываю там каждый год, - поделился Вито и оперся на парапет, перераспределив нагрузку своего веса. Вероятно, он все еще не мог долго стоять, не испытывая дискомфорта. – Какие места предпочитаешь?
- Обычно смотрю из Шангри Ла*1, паддок бывает очень интересным, хотя не является частью трассы, - ответил Даниэлле и объяснил свой выбор после того, как несколько машин пронеслось мимо, наделав шума. – А ты?
- Только Каравеллы*1, ведь почти весь круг на ладони и экран хорошо виден, - Антинарри объявил свой выбор и усмехнулся. – А не оттуда ли девицы в бассейне…
Летиция не уловила продолжение фразы, потому что все звуки утонули в громком реве моторов машин, газанувших на прямом участке, чтобы набрать скорость и обойти друг друга. Девушка только увидела, как лицо брата преобразила легкая улыбка, когда он принялся что-то увлеченно рассказывать Витторио, изредка делая жесты в сторону трассы. Собеседник выслушал заинтересованно, указал куда-то вниз на дорогу и стал объяснять с не меньшей запальчивостью свою позицию.
Убедившись, что Даниэле и Вито нашли общий язык, принцесса Лета вздохнула с облегчением. Она знала, что брат в любом случае вел бы себя предельно корректно, ведь на публике привык поддерживать образ представителя аристократического рода, щедрого мецената и успешного бизнесмена. Он был образцовым наследником Моретти, о чем нередко с гордостью говорил дон Стефано.
Сама же Летиция не могла похвастаться столь блестящими достижениями в отношении родных Микеле. Небольшой курьез в лифте придал непринужденности знакомству с Витторио. Дон Маттео при встрече в лаунже выглядел властным и грозным главой семьи, но ей хватило нескольких фраз из арсенала применяемых к отцу, чтобы формальное радушие хозяина сменилось на едва уловимую благосклонность. Трудности возникли там, где принцесса их меньше всего ожидала – в общении с женщиной, которая приходила к ней в больницу, вела себя сдержанно и рассудительно, призывая к здравому смыслу. Видимо тот образ был всего лишь маской, а истинная донна Клаудия смотрела на будущую невестку, словно на врага.
- Тетя Клаудия расстроена, потому что ей не досталось фамильное кольцо бабушки Цецилии, - произнесла Орнелла, вероятно пытаясь приободрить Лету, и движением руки подозвала официанта с блюдом. – Попробуй эти тарталетки с белужьей икрой, их всегда разметают первыми.
- Она не нравилась донне Цецилии? – спросила принцесса Моретти, украдкой взглянув на украшение, которое Микеле преподнес ей на помолвку, и приняла закуску, хотя едва ли могла в полной мере оценить. После произошедшего кусок в горло не лез, но пришлось выдавить из себя благодарственную улыбку. – Выглядит аппетитно.
- Не знаю даже, - протянула Орнелла задумчиво, но, похоже, тарталетки с икрой пришлись по вкусу пузожителю и преобладали над загадками прошлого. – Это дело давнее, но факт в том, ни мать Мика, ни жена Вито реликвию не получили.
Летиция припомнила в возрастной компании донны Клаудии молодое и весьма миловидное лицо, в котором определила старшую невестку семьи – Франческу. Видимо, в свое время ей каким-то образом удалось понравиться госпоже Антинарри и примкнуть к свите. В Мессине особой королевских кровей, которой по праву рождения причитались фрейлины, являлась принцесса Моретти. Она не нуждалась в одобрении матрон и сверстников, не искала внимания, наоборот они все надеялись на благосклонность единственной дочери дона Стефано. Даже женитьба Даниэле на Виоле не изменило статуса принцессы. А теперь в Палермо ей нужно вписаться в рамки новой иерархии или навсегда остаться «мерзавкой Моретти»? Лета посмотрела на свою собеседницу, игнорирующую редкие недовольные взгляды донны Клаудии, очевидно не имеющей над ней власти, и почувствовала прилив симпатии. Она умела уважать самостоятельность и храбрость.
- Орнелла, я понимаю, что извинения ничего не исправят, - медленно произнесла Лета, старательно подбирая слова незапланированной речи. По правде, она вообще не собиралась поднимать тему, но, увидев беременную женщину, о которой Мик отзывался, как о сестре, перекинувшись с ней несколькими фразами, ощутила необходимость высказать чувства, - но мне искренне жаль, что между Моретти и Антинарри все настолько запутано и из-за моей семьи мы не познакомились раньше, при иных обстоятельствах.
- Ты и Мик, вы не виноваты в том, что влюбились. Сейчас я просто хочу, чтобы мой ребенок рос в мире, - девушка ответила тихо, ровно и стойко, в который раз за вечер восхитив Летицию выдержкой. Орнелла взглянула на Моретти из-под ресниц и инстинктивно погладила живот. – Раз уж ты собралась выйти замуж за Микеле и станешь частью Антинарри, то мы приглашаем тебя на бэби-шауэр послезавтра.
- Спасибо, я…, - Лета растерялась.
- …Не можешь отказаться, - решительно закончила за нее Орнелла и тепло улыбнулась.
***
- Мне нужно вернуться в Мессину? – произнес Даниэле, попросивший сестру и ее жениха на пару слов, и, поймав обеспокоенный взгляд Летиции, опередил объяснениями готовый сорваться с языка вопрос. – Звонила Виола, похоже, твой племянник решил, что хочет быть не овном, а рыбой.
- Мне поехать с тобой? – с одной стороны она понимала важность события для брата, которому понадобилась бы поддержка под дверями родильного отделения, с другой – не хотела так быстро расставаться с Микеле, ведь с начала года они провели вместе так преступно мало времени.
- Не обязательно, если будешь вести себя благоразумно, - ответил Даниэле, заметив, как рука мужчины напряглась на талии Леты – влюбленный змей не хотел ее отпускать. – Я оставлю тебе телохранителя, и Антинарри, - их глаза на несколько секунд встретились будто бы в немом диалоге, - завтрашнее обсуждение брачного договора придется перенести, но ты сможешь ознакомиться с бумагами.
- Я позабочусь о Летиции, - сдержанным тоном заверил Мик, довольный тем, что не пришлось расставаться с принцессой. – На вилле с моей семьей ей будет безопаснее и комфортнее, чем одной в отеле.
- Вы оба, - фыркнула девушка, движением бедер сбросив ладонь Микеле со своего тела и скрестив руки на груди, - хватит распоряжаться мной. И почему я ничего не знаю о брачном контракте?
В иной ситуации наследник клана Моретти, конечно же, объяснил бы все капризной младшей сестре, но не тогда, когда все его мысли были сосредоточены на скорейшем возвращении в Мессину к жене и сыну. Поэтому он бросил на Антинарри многозначительный взгляд, будто напоминающий о том, что после объявления помолвки к нему переходили все обязанности по укрощению строптивого характера принцессы. Мик, вероятно, понял эту мысль, молча кивнул головой, словно обещая со всем разобраться, и притянул девушку к себе, стараясь полностью завладеть ее вниманием.
- Давай не будем задерживать твоего брата, - произнес возлюбленный тише, с предназначенной ей одной нежностью. – И мы ведь уже говорили об этом: наши отношения влияют на обе семьи. Многое нужно обсудить.
Умом Лета понимала, что ее отец, человек слишком высокомерный, гордящийся своей правящей фамилией и богатством, чтобы отдать дочь замуж без приданого – принцессе причиталась часть королевства. А Даниэле достаточно предусмотрительный и хитрый правовой эксперт, чтобы задокументировать все нюансы управления собственностью и прочие тонкие моменты соглашения семей. Одному дьяволу известно, какие условия он писал долгими зимними вечерами и вносил в многостраничный договор. Однако больше всего злило то, что брат не поставил Летицию в известность, даже ознакомиться не предложил с пунктами соглашения, решающего ее будущее.
- Вот и обсуждай со мной, - прошипела девушка, будто обиженная кошка, но все же позволила Микеле объятия. – Я неплохо разбираюсь в активах семьи, кое-что смыслю в делах клана и способна на большее, чем выбор подарка на бэби-шауэр сына Орнеллы.
- Мне не хотелось нагружать тебя юридической рутиной, - ответил мужчина, привлек ее ближе к себе и коснулся губами волос, вдохнув сладкий аромат ванили, спелой вишни и жареного миндаля, который выбрали в Риме после первой проведенной вместе ночи. – Так ты приняла приглашение Орнеллы?
Мик легко сменил тему, его голос зазвенел интонациями искреннего любопытства. Чуть отстранившись, Лета заглянула ему в глаза, гадая, причастен ли возлюбленный к проявлению дружелюбия со стороны синьоры Скьяволе-Антинарри. Сама она никак не ожидала подобного расположения и, откровенно говоря, на мгновение растерялась. Мероприятие едва ли могло существенно отличаться от недавней вечеринки Виолы, где присутствовали только ее родственницы и ближайшие подруги. Никаких мужчин, что означало, что Мика не будет рядом во время встречи с его матерью. Возможно, так даже лучше.
- Ты попросил ее об этом? – прямо спросила Летиция.
- Нет, это полностью инициатива Орнеллы. Она сама захотела познакомиться с тобой и подружиться, - ответил Микеле, убирая темный блестящий локон, витой пружинкой упавший ей на лицо. - Но если ты не хочешь…, - он вздохнул, - знаю, мать вела себя сегодня грубо. Я поговорю с ней.
- Не надо, - поспешно отказалась Лета, накрыв подушечкой указательного пальца его губы, чтобы взять слово. – И я приняла приглашение Орнеллы, но должна признаться тебе – я не умею дружить. Инес и Роза… Они фрейлины принцессы Леты, которые потакали моим капризам, потому что так требовали их семьи… Хочу сказать, что я попробую найти с Орнеллой общий язык и подружиться, но ничего не обещаю.
1* - террасы Shangri La и Caravelles, частные здания, одни из лучших мест обзора в зависимости от интересующих зон трассы.