Емельяна Щукина:
Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста.
Что с тобою, милая? Что с тобою, не пойму?
Собиралась с силами, но сдалась легко ему.
Почему колотится твоё сердце, милая?
Мир был явно против, но ты уже влюбилась.
Mary Gu - Не влюбляйся
Емельян умел ухаживать за женщинами. На мне, кажется, он испробовал всё, что работало с его бывшими пассиями (и, как потом оказалось, существующими): рестораны, цветы, подарки. У нас были прогулки под Луной, по реке и на крышах. Он возил меня в путешествия и при этом мы могли остаться у него дома лежать на диване, если никуда не хотелось. Я не замечала как становилась его навязчивой идеей.
Внимание Ема сначала вызывало стеснение (такой мужчина и я?), потом сильно льстило, но постепенно привело к ощущению профилактического укола от гриппа – больно, но не факт, что поможет. Печкина становилось слишком много: утром до работы, вечером после, ночью и на выходных. Меня окутывали крепкими сетями и настойчиво цепляли на крючок, подавая на нем искусные прикормки, с которых я откровенно дурела.
Пока была в состоянии, делала слабые попытки вырваться, потому что дышать было нечем, но со временем сил сопротивляться становилось меньше и меньше. Любовь не зря признали болезнью. Я стала пренебрегать собственными границами. Делала вид, что всё хорошо и меня всё устраивает, когда это было не совсем так. Прятала тот факт, что моя свободолюбивая натура требует сбежать из-под чужого контроля, пропасть, затеряться среди непредсказуемых жизненных волн. Я влюблялась так сильно, что порой на меня накатывало отчаяние. Говорила себе, что нельзя настолько растворяться в другом человеке. Убеждала, что эти отношения – не река, озеро или море, а настоящее болото, которое засасывает с головой и не отпускает никогда. И винила сама себя за эти мысли. Ведь Емельян был ходячей мечтой: красивым, богатым, страстным. Он красиво ухаживал и показывал серьезность своих намерений, говорил про свадьбу, дом, детей. Меня влекло к нему с огромной скоростью.
Примагничивало. Появился страх потери. А вдруг он перестанет проявлять внимание, услышав просьбу не давить так сильно? А вдруг его отец из-за наших с ним размолвок расторгнет контракт с моим, который так на меня рассчитывает и радуется инвестициям? Дела в его фирме с пока еще небольшими, но уже ощутимыми вливаниями капитала Печкиных потихоньку шли в гору. Рин Щукин светился довольной улыбкой, перестав прикладываться к виски по вечерам. Мама тоже стала живее, ощутив изменения в муже. Я была хорошей дочкой и просто не могла не думать о том, что случится, если я всё же решусь на разрыв.
Ем, Емеля, Емельян… У нас с ним точно кармические отношения. Мы то расходились, то снова сближались. И до сих пор непонятно чему учились друг у друга. Не предавать? Терпеть боль? Становиться взрослее и лучше через эмоциональные встряски? Я не знала. Наши отношения не были похожи ни на какие другие. Возможно, кто-то считал нас идеальной парой, говорил, что мы одного поля ягода. Но большинство даже не пытались вникнуть в происходящее, не замечали, что при прекрасной внешней картинке я становилась жертвой. Но когда всё начиналось, когда мы стали встречаться и жить вместе, я уже была убеждена, что это навсегда. И, кажется, была права.
Емельян умел ухаживать красиво: с чувством, толком, расстановкой. Он катал меня на эмоциональных каруселях до подступающей к горлу тошноты. До тех пор, пока я не предпочла отстегнуть ремень безопасности и спрыгнуть в пропасть под своими ногами. А ударившись о землю, не подняться и не побежать что есть мочи. Туда, где он меня не найдёт. В Энск.
Емельяна Щукина:
От тебя в такси домой еду заплаканная.
Думала, что ты другой, но вы одинаковые.
Надо думать головой, точка вместо запятой,
Я была разбита раз и поломана тобой.
Мона – Заплаканная
Наш разрыв с Емельяном был похож на рваную рану. От боли перехватывало дыхание, сжимались челюсти и хотелось выть. Я не могла поверить в то, что после стольких дней и ночей, слов и обещаний, планов и договоренностей он был способен на предательство. Проживала все пять стадий принятия как агонию. Сначала злилась. Так, что разгромила его квартиру, исписав ругательствами стены губной помадой. Затем убеждала себя, что это ничего не значит. Что его секс с проститутками, моделями и эскортницами – всего лишь часть имиджа плохого парня, коим он всегда являлся. После ушла в глубокую депрессию, из которой меня вытаскивали психолог и родители. А в конце просто смирилась с тем, что Емельян такой. Что для него нормально трахать других на нашей кровати. В порядке вещей думать, что ему это можно. Отсюда не понимать, что подобное поведение априори означает разрыв наших отношений.
Ем требовал, чтобы я вернулась к нему. Пытался выкрасть из квартиры, в которой я спасалась. Угрожал родителям расторжением контракта и отправлял своего отца на переговоры с ними. Из-за этого здоровье моего папы пошатнулось, в дальнейшем привело к проблемам с сердцем.
Но это было потом. А пока я ехала в такси в родительскую квартиру и плакала так, как никогда в жизни. Да, мне хотелось больше свободы, но я же любила. Сильно. По-настоящему. Так, как никогда до этого. Я хотела прожить жизнь с этим мужчиной. Хотела от него детей. Несмотря на все его минусы, доходящие до тотального контроля моих действий, я не представляла своего будущего без него. Емельян будто был частью меня. Той самой теневой стороной, которую обычно люди не хотят показывать.
У меня не было его смелости. Я поступила трусливо, написав сообщение о том, что знаю про измены, раскидав стулья, разрезав кровать ножом и заблокировав его номер. Я знала, что не смогу жить рядом с ним, в одном городе, не причиняя себе еще больше боли. Знала, что за каждым моим шагом Емельян по-прежнему следит. Хочет вернуть прежние отношения, моё доверие и власть надо мной.
Слёзы в такси казались мне финальным аккордом, но по факту были лишь отправной точкой к моему поиску гармонии. Я сознательно выбрала одиночество, пыталась всё забыть и начать другую жизнь. Старалась обрести опору не в Печкине, а в себе. Пробовала выкарабкаться из жалкого существования, выплыть на поверхность из Марианской впадины, чтобы снова задышать и увидеть солнце. Я не хотела, чтобы меня жалели и тем более говорили, что все мужчины изменяют. Боялась оставлять родителей в одном городе. И не зря, потому что в итоге они стали очередным крючком для меня. Не имела права заставлять их бросить налаженную жизнь и уехать со мной. В период разрыва с Емельяном я была абсолютно убеждена, что больше никогда его не увижу, наши пути разошлись. Но это было не так, потому что он в это не верил. По-прежнему думал, что мы вместе, а происходящее – временные трудности. Отправлял мне сообщения и письма через родителей. Звал серьезно поговорить, когда я приезжала к папе после сердечного приступа. Ем действовал осторожно, боясь, что я снова соскочу с его крючка. Он мог вернуть меня силой, но это казалось для него слишком простой задачей. Он хотел, чтобы я сама приплыла в его объятия со словами любви на устах и готовностью выполнять любые желания. Ждал этого (что не мешало ему по-прежнему сбрасывать напряжение с другими).
Но рыбка уплыла. Почувствовав вкус свободы, я растворилась в том, чтобы выбирать, решать, действовать самостоятельно. Без опеки родителей. Без контроля Емельяна. Я сняла квартиру, устроилась в редакцию, набила на шее татуировку и завела рыбку в аквариуме, чтобы они напоминали мне о свободе, которую так легко потерять. О том, что на самом деле никто не знает и не должен говорить как тебе жить. О том, что даже неверные решения могут приводить к положительным результатам.
Микеле Антинарри:
Палермо, март 1996
Семейство Антинарри в полном составе прибыло в отель Палермо ранним утром накануне мероприятия. Представители семьи здоровались с первыми важными гостями, которые приехали посмотреть гонку. Несмотря на то что гонки скоростных болидов по историческим улочкам столицы Сицилии неизменно становились одним из важнейших спортивных и светских событий года, для клана это был еще и день, полный иных забот.
Глава семейства, пользуясь тем, что остальные разошлись по собственным делам, подозвал младшего сына на разговор, как только они остались наедине в огромной лаунж-зоне.
- Что за нелепые слухи о том, что ты хочешь созвать собрание Купола и обвинить неапольский клан? - дон Маттео внимательно посмотрела на сына.
Мик отлично знал этот взгляд, от которого не скрыться. Отпираться было бесполезно.
- Папа, я совершенно уверен, что они...
- Нет - старший Антинарри перебил его - Не смей.
Микеле глубоко вздохнул.
- Хоть я и недавно занялся нашим бизнесом...
- Вот именно! Ты просто не представляешь, что такое Купола. Что он значит для всех нас. Что случилось, когда его созывали в последний раз...ты был...дитя, ты все забыл...пятнадцать лет назад, выходя из дома никто из нас не знал, вернется ли обратно. Случившееся в "Гнезде" - это ужасная трагедия, мы ее не ждали. А тогда людей расстреливали пачками - на улицах, в магазинах, в собственных постелях...все кланы воевали друг с другом - никакого порядка. И кому стало хуже? Нам самим. Нас стали ненавидеть. И это было начало конца.
Дон Маттео подошел к картине, привычным жестом отодвинул раму, за которой обнаружился мини-бар и достал бутылку с виски. Жена обычно контролировала все выпитое им, следя, чтобы в бокале не оказывалось ничего крепче вина или шампанского в такие дни, но сейчас он был слишком раздосадован.
- Благодаря тем двоим сотни членов мафии отправились за решетку. Мы больше не были неприкасаемыми. Тюрьма или смерть. И выжили мы лишь благодаря клану Неаполя и дону Алессандро Сальваторе.
Микеле действительно плохо помнил события, о которых говорил отец. Хотя кое-что навсегда врезались в память - в школу его сопровождал телохранитель, который провожал до порога и терпеливо дожидался, пока они с Витторио закончат занятия. А после сразу домой - никаких встреч с друзьями, походов в кафе и футбола. Особенно после того выстрела в окно коттеджа, где они отдыхали - отец тогда накрыл его собой.
Да, он плохо помнил, но потом много читал и расспрашивал участников, объявивших друг другу вендетту, о клановых войнах. Но особенно про Джованни Фальконе и Паоло Пазолини - самоотверженных магистратов-прокуроров, которые объявили свою войну, войну мафии. И несмотря на то, что мафия всегда была второй властью в Италии, а порой и первой - им почти удалось победить. Воспользовавшись тем, что кланы разобщены и воюют друг с другом, Фальконе и Пазолини начали действовать - собрали доказательства, провели аресты, а судебный процесс, приведший на скамью подсудимых так много членов Коза Ностры, наделал много шума.
- Как ты понимаешь, их убийство было лишь вопросом времени... - дон Маттео ослабил галстук.
Джованни Фальконе и Паоло Пазолини погибли в Палермо, на их территории, из-за точного взрыва припаркованного рядом автомобиля. И хоть непосредственно Антинарри не имели отношения к этому происшествию - но они его сознательно допустили, позволив хозяйничать в Палермо неаполитанскому клану.
Общественный резонанс этого убийства был настолько колоссальным, что породил настоящий взрыв ненависти по отношению к мафии. На похоронах Фальконе и Пазолини разъяренная толпа оттеснила самого президента Италии, скандируя «Мафия, вон из города!». Все стало намного хуже. Нужно было что-то решать.
- Вот тогда-то и было созвано собрание Купола - продолжил дон Маттео - Мы все поклялись остановить войну, мы разделили сферы влияния, не вмешивались в дела друг друга и закрепили свои территории. И все благодаря дону Сальваторе.
Глава клана Неаполя взял на себя всю вину. Его клан понес самые ощутимые потери во время арестов. Дон Алессандро под вспышки камер зашел в полицейский участок и признался в организации убийства Фальконе и Пазолини. Сальваторе осудили на пожизненное заключение.
- Пока дон Алессандро сидит - у нас царит мир и все мы признаем негласное главенство клана Неаполя. А ты хочешь пошатнуть этот порядок?
- Очнись, отец - мира давно уже нет! Дон Сальваторе сидит в камере, но его наследники не соблюдают договор! Они первые сами его же нарушили!
После ареста дона Алессандро, его жена и дочери уехали в Америку. Во главе клана недолго пробыл брат, который через пару лет скончался после продолжительной болезни. На замену пришел племянник, Чезаре Сальваторе. Как его называли в газетах - самый опасный человек в итальянской мафии.
- Мы многого достигли, Микеле. Мы теперь по-другому ведем бизнес. Благодаря хрупкому равновесию у нас есть будущее.
Дон Маттео отложил стакан из которого едва ли сделал пару глотков.
Мик постарался, чтобы его слова звучали спокойно.
- Я тоже думаю о будущем. О своих племянниках, о ребенке Орнеллы. Я хочу, чтобы мои дети, если Господь их даст, росли в безопасности. Мы - Антинарри, если нас задеть - мы отвечаем. Нужно просто быть умнее, чтобы выиграть эту не объявленную войну.
- Думаешь, тебе удастся противостоять Чезаре Сальваторе?
Мик не ответил, в кармане запищал мобильный, сообщая, что прибыл первый кортеж из высоких гостей.
- Микеле, дон Маттео, я рад вас видеть. С нетерпением жду возможности поздороваться с очаровательной донной Клаудией - сенатор Солара расплылся в улыбке и поспешил пожать руки представителям клана Антинарри, но Мика больше интересовал второй гость, который пока не спешил лебезить перед ними.
- Премьер-министр, мы рады приветствовать вас в Палермо.
- Бывший премьер-министр - поправил его Сильвио Берлускони.
- Досадное недоразумение, которое, я уверен, скоро будет исправлено - Микеле невозмутимо пожал плечами - Поэтому, позвольте мне и дальше вас так называть.
- Сенатор Антинарри, думаю, ваш сын далеко пойдет - Берлускони усмехнулся и пожал руку его отцу.
- Мик уже вступил в Молодежный совет нашей партии "Вперед, Италия" - заметил Солара.
- Похвально, нам как раз нужны такие молодые, перспективные юноши, да еще и с влиянием и при деньгах.
Берлускони лукавил, он был отнюдь не беднее, а возможно даже и богаче Антинарри, ведь пришел в политику будучи официальным мультимиллиардером.
Гости зашагали к отелю, попутно Мик рассказывал про организацию гонок, давая краткую информацию о командах и особенностях соревнований в этом году, а также болтал с бывшим премьером о последних играх "Милана". Берлускони являлся официальным владельцем этого футбольного клуба.
- Признаться, истинная причина, по которой я согласился приехать не столь гонки - Сильвио Берлускони усмехнулся, когда они прошли в лобби отеля - Солара сказал, что вы женитесь на самой красивой девушке Сицилии, это так?
- Не совсем. Летиция - не самая красивая девушка Сицилии или даже Италии. Она самая красивая девушка в мире. Впрочем, это лишь мое мнение. Вы можете его оспорить. Но я этого делать не рекомендую, по крайней мере, в Палермо.
Его выпад можно было расценить как слишком уж дерзкий, но Берлускони он понравился. Тот рассмеялся и шутливо погрозил ему пальцем.
- Ох уж эти Антинарри. В последний раз я был в Палермо в Королевском дворце, когда присутствовал на торжественной сессии парламента и мне тогда многое рассказали о вашем клане, вы тут словно августейшее семейство.
Громада Королевского дворца Палермо отлично просматривалась из окна, на которое Микеле бросил взгляд. Одна из гоночных трасс как раз объезжала дорожку перед ним.
- И когда же произойдет важное событие?
- Мы еще не определились с датой, но могу сказать точно - поженимся прямо там - Микеле указал на дворец.
Он натолкнулся на удивленные взгляды не только Берлускони и Солара, но и собственного отца.
- В Королевском дворце ведь не устраиваются свадьбы - попробовал заметить Солара.
- Делают же они исключения для парламента. Значит, сделают и для Антинарри. Нас благословят в Палатинской капелле - личной капелле древних сицилийских королей.
Мик увидел как его отец качает головой. Но ничего невозможно нет. Летиции понравилась его идея и он этого непременно добьется.
До официального старта гонок оставалось меньше часа и поэтому лаунж-зона уже оказалась заполненной людьми, когда двери лифта открылись, пропуская Микеле и Летицию внутрь. Впрочем, Антинарри арендовали весь отель и наблюдать за соревнованиями можно было из каждой из оборудованных лаунж-зон на балконах. Но эта была самой большой и сюда попадали наиболее близкие или нужные люди. Что не мешало членам семьи и гостям перемещаться из одной зоны в другую.
Выйдя в сопровождении Летиции из лифта, Микеле тут же наткнулся на отца и Витторио среди небольшой компании мужчин.
- Ну и какие ставки на победу?
- Большинство за Неаполь и команду из Ломбардии, они здорово поднялись за этот год. Мы, в лучшем случае третьи, а может, будем замыкать пятерку - горько вздыхал Вито.
Гонки были истинной страстью его старшего брата. Тот раньше сутками пропадал на стадионе, лично знал не только всех водителей, но и механиков и другой обслуживающий персонал. Мог бесконечно обсуждать особенности трассы, машин и технику езды водителей. Команда Антинарри два года подряд выигрывала домашние гонки во многом благодаря личному участию в процессе Вито. В прошлом году потерпела досадное поражение от команды Неаполя. Витторио тогда пообещал, что они непременно отыграются в следующий раз. Кто же знал, что все так поменяется...и теперь он просто зритель, а не подбадривает команду там, прямо на трассе у старта и финиша.
- Отец, - Мик взволнованно усмехнулся, когда тот прервал разговор и с теплотой посмотрел на Лету - С Вито ты уже знакома, а это мой папа дон Маттео Антинарри.
- Летиция Моретти - очаровательно отрекомендовалась та, вложив свои изящные пальчики в широкую ладонь главы клана Антинарри.
- Рад наконец-то встретиться с той, о которой столь наслышан - ответил он и обернулся - а вот и моя жена. Дорогая, посмотри, кого привел Микеле.
Донна Клаудия в окружении своих ближайших подруг вела неспешную светскую беседу. Она повернулась и скользнула внимательным взглядом по Летиции, оценивая с головы до пят, словно пытаясь отыскать хоть какой-то изъян на безупречном наряде или недостаток в прическе. Когда таковых не обнаружилось, изумленно уставилась на ладонь синьорины Моретти, спешно отставила бокал с шампанским на поднос и возмущенно зашипела.
- Кольцо Цецилии? Ты отдал его ей?
- Уверен, бабушка была бы не против - резко ответил Мик.
- Мерзавка Моретти носит фамильное кольцо Антинарри!
- Моя невеста! - крикнул Микеле и круто развернулся, всей своей позой словно пытаясь заслонить Летицию от матери. Тон его был слишком резким, так что стоящие рядом люди замолчали и уставились на них.
- Прекратите, здесь наши гости, не время и не место - тоном не терпящим возражений произнес дон Антинарри.
Клаудия еще раз смерила Летицию уничижительным взглядом и хмыкнув, гордо удалилась в другую лаунж-зону, за ней послушно засеменила Франческа. Ведь ничто так не сближает свекровь и невестку, как возможность перемыть косточки другой невестке, пусть и будущей.
- Все в порядке? - Микеле повернулся к Летиции и взволнованно посмотрел на нее.
- Да. Мне просто нужна минутка, побыть наедине - та опустила глаза, чтобы скрыть разочарование.
Хоть Мик и выглядел твердо стоящим на своем, ему тоже было нелегко - он не желал делать выбор между любимой женщиной и мамой. И хоть прекрасно знал, кого выберет, от этого было не легче.
Должно быть, Летиция тоже это поняла. Девушка отошла к стене, где практически не было гостей - все спешили занять удобное место на балконах. Так что у дальнего стола с закусками она оказалась одна. Не желая просто стоять без дела, задумчиво взяла с одного из блюд крошечное канапе.
- Вкусно да?
Летиция обернулась. Перед ней стояла девушка. Она была темноволосой, очень беременной и улыбалась.
- Поэтому я не отхожу далеко от стола с закусками. Ем за двоих.
- Жена моего брата тоже беременна, я понимаю. - Летиция улыбнулась в ответ.
- Кейтерингом занимается моя семья, поэтому за качество ручаюсь. - продолжила девушка, также взяв пару канапе - Мы всегда поставляем еду на такие мероприятия Антинарри. А эти коронные в нашем ресторане.
- Как он называется? - с интересом спросила Летиция.
- Dolce Far Niente (известная итальянская фраза, которая означает "сладкое безделье") - та усмехнулась - Лучший ресторан в Палермо. Мик тебя еще туда не водил?
Лета недоуменно посмотрела на девушку.
- Орнелла Скьяволе Антинарри - представилась она и Летиция поняла, что перед ней жена трагически погибшего Филиппо - Не все мы тут змеи и гадюки, поверь - шепотом добавила Орнелла и подмигнула, жадно вгрызаясь в канапе.
Летиция Моретти:
Неопалермское королевство во всем своем величии
Палермо, март 1996
Гонка началась. Летиция внимательно следила за тем, как ее брат и Вито Антинарри вместе подошли к перилам лаунж-зоны, чтобы посмотреть на проносящиеся мимо автомобили. Оба успешно поддерживали вежливое общение в компании Берлускони и других политиков, приглашенных на мероприятие, но видеть их вместе и слышать обрывки непринужденной беседы было для девушки событием необычным, как снег в июле. Конечно же, она допускала, что Даниэле и Витторио не раз пересекались на встречах глав мафии, говорили, но совсем не так.
- Блестящая организация, а по уровню комфорта превосходит Монако, - произнес Моретти, сравнивший Тарга Антинарри и самую пафосную из трасс Формулы-1.
- Бываю там каждый год, - поделился Вито и оперся на парапет, перераспределив нагрузку своего веса. Вероятно, он все еще не мог долго стоять, не испытывая дискомфорта. – Какие места предпочитаешь?
- Обычно смотрю из Шангри Ла*1, паддок бывает очень интересным, хотя не является частью трассы, - ответил Даниэлле и объяснил свой выбор после того, как несколько машин пронеслось мимо, наделав шума. – А ты?
- Только Каравеллы*1, ведь почти весь круг на ладони и экран хорошо виден, - Антинарри объявил свой выбор и усмехнулся. – А не оттуда ли девицы в бассейне…
Летиция не уловила продолжение фразы, потому что все звуки утонули в громком реве моторов машин, газанувших на прямом участке, чтобы набрать скорость и обойти друг друга. Девушка только увидела, как лицо брата преобразила легкая улыбка, когда он принялся что-то увлеченно рассказывать Витторио, изредка делая жесты в сторону трассы. Собеседник выслушал заинтересованно, указал куда-то вниз на дорогу и стал объяснять с не меньшей запальчивостью свою позицию.
Убедившись, что Даниэле и Вито нашли общий язык, принцесса Лета вздохнула с облегчением. Она знала, что брат в любом случае вел бы себя предельно корректно, ведь на публике привык поддерживать образ представителя аристократического рода, щедрого мецената и успешного бизнесмена. Он был образцовым наследником Моретти, о чем нередко с гордостью говорил дон Стефано.
Сама же Летиция не могла похвастаться столь блестящими достижениями в отношении родных Микеле. Небольшой курьез в лифте придал непринужденности знакомству с Витторио. Дон Маттео при встрече в лаунже выглядел властным и грозным главой семьи, но ей хватило нескольких фраз из арсенала применяемых к отцу, чтобы формальное радушие хозяина сменилось на едва уловимую благосклонность. Трудности возникли там, где принцесса их меньше всего ожидала – в общении с женщиной, которая приходила к ней в больницу, вела себя сдержанно и рассудительно, призывая к здравому смыслу. Видимо тот образ был всего лишь маской, а истинная донна Клаудия смотрела на будущую невестку, словно на врага.
- Тетя Клаудия расстроена, потому что ей не досталось фамильное кольцо бабушки Цецилии, - произнесла Орнелла, вероятно пытаясь приободрить Лету, и движением руки подозвала официанта с блюдом. – Попробуй эти тарталетки с белужьей икрой, их всегда разметают первыми.
- Она не нравилась донне Цецилии? – спросила принцесса Моретти, украдкой взглянув на украшение, которое Микеле преподнес ей на помолвку, и приняла закуску, хотя едва ли могла в полной мере оценить. После произошедшего кусок в горло не лез, но пришлось выдавить из себя благодарственную улыбку. – Выглядит аппетитно.
- Не знаю даже, - протянула Орнелла задумчиво, но, похоже, тарталетки с икрой пришлись по вкусу пузожителю и преобладали над загадками прошлого. – Это дело давнее, но факт в том, ни мать Мика, ни жена Вито реликвию не получили.
Летиция припомнила в возрастной компании донны Клаудии молодое и весьма миловидное лицо, в котором определила старшую невестку семьи – Франческу. Видимо, в свое время ей каким-то образом удалось понравиться госпоже Антинарри и примкнуть к свите. В Мессине особой королевских кровей, которой по праву рождения причитались фрейлины, являлась принцесса Моретти. Она не нуждалась в одобрении матрон и сверстников, не искала внимания, наоборот они все надеялись на благосклонность единственной дочери дона Стефано. Даже женитьба Даниэле на Виоле не изменило статуса принцессы. А теперь в Палермо ей нужно вписаться в рамки новой иерархии или навсегда остаться «мерзавкой Моретти»? Лета посмотрела на свою собеседницу, игнорирующую редкие недовольные взгляды донны Клаудии, очевидно не имеющей над ней власти, и почувствовала прилив симпатии. Она умела уважать самостоятельность и храбрость.
- Орнелла, я понимаю, что извинения ничего не исправят, - медленно произнесла Лета, старательно подбирая слова незапланированной речи. По правде, она вообще не собиралась поднимать тему, но, увидев беременную женщину, о которой Мик отзывался, как о сестре, перекинувшись с ней несколькими фразами, ощутила необходимость высказать чувства, - но мне искренне жаль, что между Моретти и Антинарри все настолько запутано и из-за моей семьи мы не познакомились раньше, при иных обстоятельствах.
- Ты и Мик, вы не виноваты в том, что влюбились. Сейчас я просто хочу, чтобы мой ребенок рос в мире, - девушка ответила тихо, ровно и стойко, в который раз за вечер восхитив Летицию выдержкой. Орнелла взглянула на Моретти из-под ресниц и инстинктивно погладила живот. – Раз уж ты собралась выйти замуж за Микеле и станешь частью Антинарри, то мы приглашаем тебя на бэби-шауэр послезавтра.
- Спасибо, я…, - Лета растерялась.
- …Не можешь отказаться, - решительно закончила за нее Орнелла и тепло улыбнулась.
***
- Мне нужно вернуться в Мессину? – произнес Даниэле, попросивший сестру и ее жениха на пару слов, и, поймав обеспокоенный взгляд Летиции, опередил объяснениями готовый сорваться с языка вопрос. – Звонила Виола, похоже, твой племянник решил, что хочет быть не овном, а рыбой.
- Мне поехать с тобой? – с одной стороны она понимала важность события для брата, которому понадобилась бы поддержка под дверями родильного отделения, с другой – не хотела так быстро расставаться с Микеле, ведь с начала года они провели вместе так преступно мало времени.
- Не обязательно, если будешь вести себя благоразумно, - ответил Даниэле, заметив, как рука мужчины напряглась на талии Леты – влюбленный змей не хотел ее отпускать. – Я оставлю тебе телохранителя, и Антинарри, - их глаза на несколько секунд встретились будто бы в немом диалоге, - завтрашнее обсуждение брачного договора придется перенести, но ты сможешь ознакомиться с бумагами.
- Я позабочусь о Летиции, - сдержанным тоном заверил Мик, довольный тем, что не пришлось расставаться с принцессой. – На вилле с моей семьей ей будет безопаснее и комфортнее, чем одной в отеле.
- Вы оба, - фыркнула девушка, движением бедер сбросив ладонь Микеле со своего тела и скрестив руки на груди, - хватит распоряжаться мной. И почему я ничего не знаю о брачном контракте?
В иной ситуации наследник клана Моретти, конечно же, объяснил бы все капризной младшей сестре, но не тогда, когда все его мысли были сосредоточены на скорейшем возвращении в Мессину к жене и сыну. Поэтому он бросил на Антинарри многозначительный взгляд, будто напоминающий о том, что после объявления помолвки к нему переходили все обязанности по укрощению строптивого характера принцессы. Мик, вероятно, понял эту мысль, молча кивнул головой, словно обещая со всем разобраться, и притянул девушку к себе, стараясь полностью завладеть ее вниманием.
- Давай не будем задерживать твоего брата, - произнес возлюбленный тише, с предназначенной ей одной нежностью. – И мы ведь уже говорили об этом: наши отношения влияют на обе семьи. Многое нужно обсудить.
Умом Лета понимала, что ее отец, человек слишком высокомерный, гордящийся своей правящей фамилией и богатством, чтобы отдать дочь замуж без приданого – принцессе причиталась часть королевства. А Даниэле достаточно предусмотрительный и хитрый правовой эксперт, чтобы задокументировать все нюансы управления собственностью и прочие тонкие моменты соглашения семей. Одному дьяволу известно, какие условия он писал долгими зимними вечерами и вносил в многостраничный договор. Однако больше всего злило то, что брат не поставил Летицию в известность, даже ознакомиться не предложил с пунктами соглашения, решающего ее будущее.
- Вот и обсуждай со мной, - прошипела девушка, будто обиженная кошка, но все же позволила Микеле объятия. – Я неплохо разбираюсь в активах семьи, кое-что смыслю в делах клана и способна на большее, чем выбор подарка на бэби-шауэр сына Орнеллы.
- Мне не хотелось нагружать тебя юридической рутиной, - ответил мужчина, привлек ее ближе к себе и коснулся губами волос, вдохнув сладкий аромат ванили, спелой вишни и жареного миндаля, который выбрали в Риме после первой проведенной вместе ночи. – Так ты приняла приглашение Орнеллы?
Мик легко сменил тему, его голос зазвенел интонациями искреннего любопытства. Чуть отстранившись, Лета заглянула ему в глаза, гадая, причастен ли возлюбленный к проявлению дружелюбия со стороны синьоры Скьяволе-Антинарри. Сама она никак не ожидала подобного расположения и, откровенно говоря, на мгновение растерялась. Мероприятие едва ли могло существенно отличаться от недавней вечеринки Виолы, где присутствовали только ее родственницы и ближайшие подруги. Никаких мужчин, что означало, что Мика не будет рядом во время встречи с его матерью. Возможно, так даже лучше.
- Ты попросил ее об этом? – прямо спросила Летиция.
- Нет, это полностью инициатива Орнеллы. Она сама захотела познакомиться с тобой и подружиться, - ответил Микеле, убирая темный блестящий локон, витой пружинкой упавший ей на лицо. - Но если ты не хочешь…, - он вздохнул, - знаю, мать вела себя сегодня грубо. Я поговорю с ней.
- Не надо, - поспешно отказалась Лета, накрыв подушечкой указательного пальца его губы, чтобы взять слово. – И я приняла приглашение Орнеллы, но должна признаться тебе – я не умею дружить. Инес и Роза… Они фрейлины принцессы Леты, которые потакали моим капризам, потому что так требовали их семьи… Хочу сказать, что я попробую найти с Орнеллой общий язык и подружиться, но ничего не обещаю.
1* - террасы Shangri La и Caravelles, частные здания, одни из лучших мест обзора в зависимости от интересующих зон трассы.
Микеле Антинарри:
Микеле осознал, что давно упустил нить разговора с владельцами гоночной команды из Ломбардии. Он коршуном следил за Летицией и старался расслышать с кем и о чем она говорит. К сожалению, невеста находилась слишком далеко. Мик был только рад, когда Орнелла болтала с Летицией, но сейчас она стояла в окружении других людей.
Верный обещанию, он представил Даниэле бывшему премьер-министру. Однако сейчас Моретти беседовал о чем-то со стоящим рядом сенатором Солара, в то время как его principessa смеялась остроумной шутке Берлускони.
Да, безусловно, Сильвио Берлускони слыл дамским угодником, хотя Микеле и понимал, что Лету вряд ли привлечет мужчина, разменявший седьмой десяток, какой бы властью он не обладал. Дело в том, что на нее смотрел не только Берлускони. Летиция была бриллиантом, которому необходимо сиять. Он не собирался прятать ее или сажать в золотую клетку, наоборот хотел, чтобы она сияла как можно ярче. Все мужчины в лаунж-зоне, и молодые и старые бросали на Летицию заинтересованные взгляды. И он прекрасно понимал, что Лета слегка флиртует с Берлускони только чтобы его подзадорить. Но, черт возьми, желание закричать на весь зал, что она принадлежит ему и только ему было нестерпимым. А также силой запретить так таращиться на нее остальным.
Они не были вместе долго, слишком долго. Стоит перестать, наконец, разглядывать вырез ее жакета, от этого в брюках становится тесно.
Летиция словно проследила за его взглядом, кокетливо поправила прядь волос и снова рассмеялась на что-то сказанное уже не Берлускони, а другим молодым гостем, что подошел к их тесной компании у стола закусок.
Микеле сделал большой глоток из бокала с шампанским и закивал.
- Да-да, совершенно с вами согласен.
- Отлично, я и не надеялся - изумленно ответил ломбардец.
Вито похлопал его по плечу.
- Брат имеет в виду, что мы рассмотрим ваше предложение позже и уже тогда решим - он оттянул его сторону - Ты только что чуть не отдал нашего лучшего пилота в аренду конкурирующей команде. Что с тобой происходит?
Летиция Моретти, вот что с ним происходило. Он сходил по ней с ума и совершенно ничего не мог с этим поделать, да и не желал.
Двери лифта лаунж-зоны отворились и Мик напрягся, но уже по другой причине.
Чезаре Сальваторе словно намеревался соответствовать всем стереотипам об итальянской мафии, которые изображают в американском кино. Отращивал свои темные волосы и обильно зализывал их гелем, одеваться предпочитал в черную кожу и имел отвратительную привычку не выпускать изо рта зубочистку.
Он гордо прошествовал мимо Микеле, едва не задев того плечом, небрежно кивнул дону Антинарри и направился прямо на балкон. Однако, отнюдь не эта напускная грубость заинтересовала Мика, а то, что за Сальваторе, помимо охранников и нескольких представителей клана, следовал низенький мужчина в очках, не пожелавший даже здесь расставаться с небольшим портфелем. Это был никто иной как консильери Луиджи Канторе.
- Летиция Моретти, у меня к тебе просьба - Орнелла решительно направилась к ней и буквально увела из общества брата и политиков в сторону, и только потом глубоко вздохнула, собираясь с духом.
- Это жутко неудобно. Я беременна, как ты могла заметить.
Летиция усмехнулась.
-...и писаю каждый час. И меня это очень нервирует. А Франческа, которая обещала сопровождать меня, сегодня куда-то подевалась, к тому же гонки вот-вот начнутся...
- Чем я могу помочь? - с готовностью вызвалась Лета.
Они с Орнеллой покинули лаунж-зону и завернули в один из коридоров.
- До моего номера еще четыре этажа и слишком долго петлять, я воспользуюсь ближайшим туалетом. Но сегодня в отеле проходной двор, терпеть не могу, когда кто-то ходит или дергает дверь...к тому же, это долгий процесс, когда ребенок давит на мочевой пузырь - Орнелла выдохнула - Пожалуйста, если кто-то здесь появится - не пускай. Отправляй их в другой туалет в конце этажа.
- С места не сдвинусь - Летиция уверенно кивнула.
- Спасибо. В моем рейтинге подруг, ты только что поднялась еще на пять пунктов.
Орнелла нервно улыбнулась, вызвав на лице Леты ответную улыбку.
За Орнеллой закрылась дверь и коридор погрузился в тишину. Летиция напряглась, услышав за спиной шаги, но обернувшись, заулыбалась сильнее.
- Здесь занято. Если приспичило, иди в туалет в конце этажа - решительно заявила Летиция, упершись в грудь Микеле ладонями.
Тот рассмеялся.
- Я здесь, чтобы обсудить ваше возмутительное поведение, синьорина Моретти. Все эти огоньки в глазах и улыбки, которые доставались не мне.
- Ревнуешь? - она с вызовом на него посмотрела.
Он посерьезнел.
- Безумно. - Мик увлек ее в узкую нишу, в которой им пришлось стоять практически вплотную.
- Я не позволю размазать макияж и помаду, как ты уже пытался в лифте - игриво произнесла Летиция.
- Я и не собирался прикасаться к тебе...там - Антинарри решительно приподнял пышную юбку, проведя вверх по бедру и скользнув внутрь нее пальцами.
- Что ты делаешь...ох...сюда же могут войти в любой момент...и Орнелла скоро... - Летиция не закончила и прикусила губу, изо всех сил подавляя стон.
- Тебя это возбуждает, что нас могут застукать на месте с поличным? - движения его пальцев стали все настойчивее и быстрее. Он отлично знал, как найти нужный ритм и ласкать так, чтобы она теряла голову.
- Нет, но...ох... - Лета вцепилась ладонями ему в плечи.
- Перестать? - Мик наклонился к ее лицу, прижимаясь сильнее, обдавая жарком своего тела и прерывистым дыханием.
- Ннет..я же сейчас... - сбивчиво пробормотала Лета и вновь замолчала, когда с губ все-таки сорвался стон.
- Помнишь, о чем мы говорили с тобой по телефону? - Микеле прикусил мочку ее уха, чувствуя, что Лета вот-вот достигнет пика под его пальцами - Я всегда выполняю свои обещания. А ты должна понимать, что я должен быть не только в твоей постели, но и в мыслях, даже когда ты улыбаешься этим толстосумам...ты моя, навсегда. И только моя.
С последними словами тело ее напряглось и вдруг обмякло от долгожданной разрядки. С щеками, на которых появился такой долгожданный румянец и силясь восстановить дыхание, она была ему еще милее. Эта картина хоть как-то позволит дотерпеть до вечера.
Мик усмехнулся.
- А остальное - на вилле Антинарри, principessa. В конец этажа, ты говорила? - и невозмутимо зашагал в противоположную сторону.
Команда Антинарри шла третьей. Стоя на балконе, Микеле внимательно следил за гонкой, смотрел, как машины, обгоняя друг друга, мчатся по улочкам Палермо.
- Даже видеть этого не могу! - Витторио отвернулся и вцепился в трость.
Общее напряжение витало в воздухе, вокруг все то и дело подбадривали гонщиков криками и громкими возгласами. Даже Клаудия Антинарри вернулась и с интересом следила за гонкой, стоя рядом с мужем и наблюдая за окружающими, а особенно за младшим сыном и его невестой.
Болид Антинарри готовился заходить на последний круг и неожиданно обогнал машину Ломбардии.
Микеле бросил быстрый взгляд налево, где на отдельном балконе расположился довольный Чезаре Сальваторе с товарищами, чья команда лидировала и они уже готовились отмечать победу.
Мик быстро обвил ладонью талию стоящей впереди Летиции, пристроив свой подбородок ей на плечо, чтобы унять нервозность. Запечатлев на шее обжигающий легкий поцелуй, шепнул, что отлучится на минутку.
Луиджи Канторе, улучив момент, проскользнул в почти пустую лануж-зону и спешно накачивался вином. Со стороны это выглядело так будто заботливый хозяин протягивает гостю салфетку, решив проявить участие. Когда Канторе пригляделся, то увидел на салфетке отпечатанные столбики номеров банковских счетов.
- Чего вы хотите? - Луиджи судорожно сглотнул.
- Мне нужны доказательства связи Чезаре с Марко Росси и Лучо Пиретти. Доказательства того, что Сальваторе нарушил соглашение Купола. Что есть план погубить кланы Моретти и Антинарри, подчинить себе Сицилию.
- Это невозможно!
- Я могу в любой момент отдать компромат на вас Сальваторе.
- Моя смерть ничего вам не даст.
- Деньги. Много денег и защита Антинарри - прошептал Микеле и подался вперед - Помните.
Он наткнулся на грозный взгляд Чезаре, но понадеялся, что тот ничего не заметил. Луиджи спешно поставил бокал, смял салфетку и спрятал ее в кармане пиджака.
Микеле вернулся на балкон, где уже царило ликование. Он понял, почему Сальваторе был так раздосадован. Хоть команда Неаполя и выиграла в общем зачете, на последнем, самом почетном круге, болид Антинарри пришел к финишу первым.
Летиция Моретти:
Лестница в небеса
Палермо, март 1996
Гонка завершилась в чернильных сумерках победой команды Неаполя в общем зачете, но машина Антинарри на последнем круге первой добралась до финишной черты, что стало приятным бонусом. Следом под искусственным светом состоялась официальная церемония награждения с кубком, брызгами шампанского и салютом в потемневшем небе над гаванью Палермо. Дон Маттео с супругой и их достопочтенные гости отбыли первыми. Вито с женой тоже не задержались, сославшись на то, что дома их ждут дети, которые не желают ложиться спать без поцелуя мамочки. Следом вместе с родными уехала Орнелла, любимое мероприятие было утомительным в ее положении.
Празднование перетекло в афтепати для более стойких тусовщиков, где Микеле должен был засветиться, как представитель семьи. Пока он исполнял свои обязанности, Лета с бокалом шампанского сидела на диване, откинувшись на мягкую спинку, и рассматривала окружающих. Она могла бы подняться в номер, переодеться в кружевной топ и мини-юбку, чтобы зажигать до рассвета, но Мик не планировал задерживаться на вечеринке.
- Летиция Моретти, - совсем рядом раздался мужской голос, а уже в следующее мгновение его обладатель сел на диван рядом с девушкой. – В последний раз мы встречались пять лет назад в Сан-Карло(1) на «Деве озера»(2). Как быстро растут чужие дети.
- Здравствуйте, синьор Сальваторе, - ровно произнесла Лета, совладав с желанием отодвинуться. Ей не нравилось то, как глава клана Неаполя бесцеремонно вторгся в личное пространство, но в данном случае отстраниться – обозначить свой дискомфорт. – Все верно, тогда я еще училась в школе, а теперь уже выхожу замуж.
Хищный взгляд Чезаре Сальваторе метнулся к ее сжимающим бокал пальцам, замерев на фамильном кольце Антинарри с россыпью сверкающих бриллиантов. Камни поймали блик света, когда Летиция подняла руку, пригубив золотистый напиток, чтобы хоть немного отгородиться от неприятного общества. А мужчина, наоборот, подался ближе к ней, закинув локоть на спинку дивана, будто бы в попытке подчеркнуть свое господство.
- Ах да, помолвка. Удивительное событие, ведь еще недавно ваши семьи увлеченно пускали друг другу кровь, - Чезаре вновь поднял глаза к ее лицу и улыбнулся, что больше напоминало оскал гиены. А знаешь, - он повернулся к ней всем корпусом, взором спустился к коралловым губам, нырнул в острый треугольный вырез жакета и продолжил на октаву ниже, шепотом, - когда тебе надоест этот фарс, приходи ко мне.
- Сальваторе, поздравляю с победой, но, помнится, в прошлый год показатели команды были более впечатляющими, - из оцепенения Лету вывел голос возлюбленного, подчеркнуто вежливый, но холодный как арктический лед. Мик протянул раскрытую ладонь невесте. – Нам пора, principessa.
Похолодевшими пальцами Летиция буквально впилась в теплую кисть Микеле, поднялась с места и попала во власть его рук, в собственническом жесте притянувших как можно ближе. Соблюдая приличия, она попрощалась с главой Неаполя кивком головы и последовала за Миком через толпу к выходу, по пути пристроив официанту бокал с недопитым шампанским. Ей хотелось быстрее остаться наедине со своим женихом, утонуть в его объятиях, стерев из памяти неприятную беседу с неаполитанцем.
О Чезаре Сальваторе и клане Неаполя в целом Лета знала немного. Отец всегда с уважением отзывался об Алессандро Сальваторе, установив с ним нечто на подобии дружбы, и время от времени навещал в Неаполе. Этот человек, номинально обладающий властью, в реальности больше не держал руку на пульсе своего клана, не управлял им, насколько понимала Летиция, которой в опере вместе с Даниэле однажды пришлось сидеть в соседней ложе с наследником Алессандро – амбициозным и притязательным Чезаре. Формально он придерживался всех договоренностей между доном Алессандро и доном Стефано, но на деле признавал только свой авторитет.
- Сальваторе что-то сказал тебе? – спросил Микеле на парковке, взволнованно изучая выражение лица девушки в желтоватом ночном освещении.
- Светская беседа, - она пожала плечами, обвила руками шею мужчины, прильнула к сильному телу и спрятала голову на груди, наслаждаясь тем, каким правильным уютом отзывалось все внутри на его близость. - У тебя сегодня столько забот. Я ужасно соскучилась.
- С этой минуты я весь только твой, - заметно расслабившись, ответил Мик и поцеловал Лету в макушку. – Телохранитель оставил твои вещи в машине и отправился на виллу. А мы сначала заедем кое-куда.
***
- Это просто невероятно, - выдохнула Летиция, с трудом подобрав слова. – Еще более прекрасно, чем видела на фото.
В Палермо фамилия Антинарри воистину открывала все двери в любое время суток. Микеле привел ее в Палатинскую капеллу Норманнского дворца, личную капеллу сицилийских королей и вице-королей. Лета читала о ней в рамках курса истории искусства, как о ярчайшем примере арабо-норманнского стиля, смотрела снимки мозаичных стен и резного потолка с росписями, пыталась представить их с Миком венчание здесь в окружении самых близких людей и всего этого великолепия.
- Похоже, мне придется ревновать тебя еще и к историческому фонду Палермо, - усмехнулся Мик, наблюдая за тем, как лицо принцессы Моретти передавало весь калейдоскоп ее восторженных эмоций.
- Только посмотри, как сицилийский романтизм объединяет католическую мозаику, изображения святых, и арабскую резьбу, - она запрокинула голову, потерявшись в глубине зубчатого потолка, расписанного уникальными изображениями и куфическими надписями. – Как две непримиримых религии могут сосуществовать в пространстве одного памятника столетия. Как Антинарри и Моретти. Когда мы можем пожениться здесь?
- Хоть в эти выходные, - ответил Микеле, поймав за талию девушку, которая довела себя почти до головокружения стремлением рассмотреть каждую деталь капеллы. – Весь дворец будет в нашем распоряжении.
- В эти выходные нельзя, - запротестовала Летиция, с трудом оторвавшись от интерьеров и сфокусировав взгляд на возлюбленном. – Мне же нужно успеть пошить свадебное платье, выбрать всевозможные украшения и цветочные композиции, составить меню и список гостей... Боже, - она выдохнула на эмоциях. – Никак не успеть раньше мая.
Принцесса Лета с детства была единственной хозяйкой поместья Моретти. Именно она с командой организаторов создавала концепции мероприятий: Дней Рождения членов семьи, званых вечеров, ежегодных торжеств в поддержку искусства. Ей не составляло труда охватить необходимый объем нюансов для подготовки собственной свадьбы, но именно сейчас Летиция впервые ощутила, что в отличие от предыдущего опыта ответственность за собственный праздник зашкаливала и вызывала легкое чувство паники. Все должно быть идеальным сразу, потому что один раз и навсегда.
- Хорошо, тогда вторые выходные мая – у нас есть два месяца на подготовку, - обдумав ее сбивчивую речь, решительно произнес Микеле. Хотя по глазам было видно, что дата «эти выходные» устраивала его больше.
***
Черная Мазерати выбралась из лабиринта улочек ночного Палермо и, выписывая петли по асфальтированному серпантину, принялась подниматься на холмы. В большинстве своем город окружали отвесные каменистые уступы, за которые едва могла зацепиться трава, а деревья и вовсе были редкостью. Вилла Антинарри располагалась за грядой, где скалы уступали место плодородной долине. Земле не настолько щедрой, как усыпанные пеплом склоны Этны, но достаточно плодородной для личных виноградников, апельсиновых и оливковых рощ семьи.
По рассказам Микеле воображение Леты рисовало довольно большой прямоугольный участок, у подножия которого о камни билось море, раскачивающее на своих волнах белоснежную «Цецилию». Берег северо-западной оконечности острова преимущественно был высоким. Лишь кое-где спускался к воде узкими галечными пляжами, поэтому естественный залив, скрывающий от проплывающих мимо лодок полоску белоснежного песка, казался весьма привлекательным для Антинарри. Возводить виллу начали еще несколько поколений назад, а каждый новый хозяин или скорее хозяйка вносили свои изменения и дополнения в семейное гнездо.
Охрана открыла тяжелые кованые ворота, плетение которых, словно герб, извивалось в очертания яблока и змею клана, предостерегающую не имеющих приглашения глупцов сторониться территории мафии. За оградой вдоль дороги росли стройные, как свечи, кипарисы, убегающие вперед к громаде в лучших традициях сицилийских домов. Мик утверждал, что с высоты вертолета вилла похожа на раскинувшую крылья светло-желтую птицу, утопающую в зелени дополнительно орошаемого сада, но из машины ночью мало что удавалось увидеть, поэтому Летиция отложила любопытство до утра.
Оставив Мазерати у парадной двери, Микеле провел Лету в просторный холл в современном стиле с люстрами, переливающимися хрусталем, где их встретила прислуга. Конечно же, принцесса Моретти не ожидала, что после длинного дня, полного забот о прибывших издалека высокопоставленных гостях, хозяева дома полночи ждали бы сына и его невесту. К тому же синьора Клаудия несколькими часами ранее довольно четко и громко для лаунжа обозначила свое мнение о Летиции, поэтому даже удивительно, что она вообще позволила недостойной Мика девушке переступить порог семейного гнезда. Вероятнее всего сын не просил позволения матери, а поставил перед фактом.
- Добро пожаловать, - тихим вежливым тоном сказала прислуга. – Синьор Микеле, донна Клаудия поручила подготовить для вашей спутницы лавандовую комнату для гостей.
- Спасибо, но моя невеста останется в моей спальне, - безапелляционно отрезал он, одной фразой обрубив все попытки матери навязать свою волю. – Вы можете быть свободны, я сам покажу Летиции дом.
- Суждения синьоры Клаудии обо мне пополнятся эпитетом «распутная», - произнесла девушка и кокетливо взглянула на своего мужчину из-под веера ресниц, когда прислуга скрылась из вида.
- Пусть привыкает, - твердо произнес Мик и пожал плечами, будто иных вариантов в этом вопросе вообще не рассматривал. А после поднял их соединенные руки, продемонстрировав переплетенные пальцы и фамильное кольцо, и коснулся губами внешней стороны кисти Леты. – Principessa, я хочу тебя в моей постели.
Спорить девушка не стала, позволила жениху вести ее лабиринтами коридоров и галерей в его комнату, ведь мечтала о том же. За дверью, покрытой блестящей белой эмалью, спальня Микеле оказалась просторной и светлой. Холодная цветовая гамма стен и потолка с вкраплениями орехового пола и мебели в тон – все, что успела рассмотреть Летиция, прежде чем мужчина завладел ее вниманием и ртом, размазывая помаду. Несдержанно, страстно и глубоко, вмиг забыв о дорожной сумке с брендовым узором Гуччи, что выскользнула из его руки и хлопнулась на пол.
- Мик, - выдохнула жарко и укоризненно Лета, разорвав поцелуй.
- Весь день только и представлял, как снимаю с тебя пиджак, - он выдохнул признание в районе нежной кожи девичьей шеи.
- Осторожнее, в багаже твой подарок к Дню Святого Валентина, - произнесла она, увернувшись от ласки и опустилась перед сумкой, вытащив коробку в яркой упаковке, перевязанную красной лентой. – Это очень хрупкая вещь.
- Вообще-то красную ленту я представлял обвивающейся вокруг твоей талии, - поделился он фантазией, - но пока пусть будет так.
Микеле опустился на пол рядом с невестой, развязал шелковую ленту, завязанную на бант, развернул цветастую упаковку и с любопытством заглянул внутрь. В коробке в окружении воздушной массы бумажной стружки, будто птенцы в гнезде, лежали парные кружки. Лета осторожно извлекла одну из них, осмотрела на целостность и протянула возлюбленному.
- Узнаю цветные домишки Прочиды, - усмехнулся Мик, разглядывая нанесенный на белый фон тонкими мазками рисунок: памятное для них по первому свиданию поселение и темноволосый парень, уж очень напоминающий его самого.
- Потратила больше недели, но сама сделала их в гончарной мастерской, разрисовала и залила керамической глазурью, - объяснила Летиция, достав вторую кружку и показав продолжение рисунка с девушкой на фоне моря и домов Прочиды. – Только когда мы вместе – все обретает смысл, - произнесла она, соединив два изображения в картину целующейся пары. – Хочу, чтобы в будущем в нашем доме мы пили из них кофе по утрам.
(1) - оперный театр Неаполя, старейший оперный театр мира.
(2) - опера Джоакино Россини в двух актах
Летиция Моретти:
Две сицилийские розы
Мессина, февраль 1996
- На этом все? – спросил Стефано Моретти, оставив размашистый вензель подписи на документе, и взглянул на сына.
- Если бы, - хмыкнул Даниэле, убирая бумаги в черную кожаную папку. – Есть еще один важный вопрос, - он положил перед отцом крафтовый конверт из плотной дорогой бумаги. – Я бы сказал – событие века – приглашение для тебя, меня и Леты на Тарга Антинарри, подписанное лично Маттео Антинарри.
Моретти достал из конверта пригласительный, заскользил внимательным взглядом по черным строкам каллиграфического шрифта и задержался на буквах подписи, напоминающих острые скачки кардиограммы. В античности Олимпийские игры ставили на паузу войны целых государств, но вражда кланов Сицилии всегда была настолько всеобъемлющей, что даже главное ежегодное событие Палермо не служило поводом для временного перемирия. Антинарри звали на гонки многих, в том числе из криминального мира, но не соперников из Мессины.
Стефано всегда ровно, без какого-либо азарта относился к автомобилям и гонкам, а страстью своей называл искусство: живопись, скульптуру, поэзию, театральные постановки. Шутил, что стал бы известным сценаристом или режиссером, если б не пришлось взвалить на себя ответственность, перешедшую по наследству после смерти старшего брата. Никогда и ни единой живой душе Стефано не признался бы, что ненавидел то, что делал все эти годы. Ненавидел страшно, дико, но все равно делал, потому что никто другой не мог позаботиться о семье. Он хотел создать для своих детей безопасное светлое будущее. Однако судьба распорядилась так, что Даниэле все глубже увязал в тёмных делах мафии, импульсивного Ремо погубила вендетта, а Летиция связалась с мальчишкой Антинарри.
- Вы можете ехать на гонки в Палермо, - произнес дон Стефано, бросив приглашение на стол и устало потерев переносицу. – Лета не успокоится, пока не получит желаемое.
- Сестре есть у кого наследовать упрямство, - Даниэле усмехнулся, явственно намекая на характер главы семьи. На людях он держался тенью своего отца, но наедине мог позволить себе иронию. – Вероятно, на мероприятии объявят о помолвке, - он обратил внимание, как при упоминании этого дернулся уголок рта Стефано, и все равно продолжил. – Мы ведь оба понимаем, что на Сицилии не найти лучшей партии для нее.
- Лучшей для кого? – голос Моретти стал холодным, как вечный арктический лед. – В средневековье герцоги выдавали замуж своих дочерей и сестер ради заключения политических союзов. Об этом ты думаешь, Даниэле? О мире через брак, где Летиция окажется в самом центре криминального мира? Ты хочешь, чтобы она вошла в семью, где все ненавидят сам факт существования нашей фамилии?
К концу своей речи дон Стефано повысил голос, а его сын, сидящий в кресле напротив, опустил глаза к лежащей на коленях папке из гладкой черной кожи. Он устал, безумно устал быть молчаливым наследником, выполняющим волю своего правящего Мессиной родителя. Надоели эти отцовские манерность и пафос на публику, непомерная гордость аристократа, повесившего в кабинете тканое полотно с изображением золотой розы в окружении тернового венца на зеленом фоне – герб времен средневековья. Осточертело соглашаться с его напрочь устаревшей картиной мира, в которой тот отвергал позицию Родриго Борджиа, стремящегося пристроить единственную дочь Лукрецию замуж с большей для себя выгодой.
- Только не говори, что всерьез думал выдать Лету замуж за Марко Росси. Парнишка с детства был ее личной игрушкой. Он и сейчас ничего из себя не представляет, может только, как марионетка, исполнять приказы Сальваторе, - произнес Даниэле тем же ледяным, полным презрения тоном. – Мы ничего не выиграли бы, приблизив к себе семью Росси. Не оправдались бы даже твои надежды на тихую и спокойную жизнь для Летиции. Хватит смотреть на дочь, как на трепетный оранжерейный цветочек, тогда перестанешь удивляться радикальности ее поступков.
- Хорошо, я признаю, что Марко не имеет никаких полезных талантов. Он ведомый, слабый, - глава клана развел руками, словно говорил о давно известных ему истинах. – С чего ты взял, что мальчишка Антинарри достаточно силен? Его идея созвать собрание Купола, - на лице проступила гримаса, будто на язык попал кислый, еще не спелый лимон, - очень самонадеянная, неразумная и непредсказуемая. Опасная затея, в которой тебе не следует участвовать. Хочешь отомстить за нападение на Лету, закатай Томазо и Марко в бетон фундамента нового торгового центра.
Беседа не продолжилась. Оба смотрели друг на друга в тишине, разбавляемой лишь мерным тиканьем старинных часов. Первым дуэль взглядов разорвал Стефано, прикрыл глаза и откинулся на спинку кожаного кресла. Ему до смерти надоело бороться со своими детьми за их безопасность, воевать с ними, проигрывая снова и снова, переживая каждый их необдуманный и рискованный шаг, как личное поражение в роли отца. В конце концов, невозможно защитить тех, кто по своей воле готов прыгнуть в костер и сгореть дотла.
- Я согласился с его идеей. Марко и Томазо – следствие, нужно устранить причину в Неаполе, - Даниэле нарушил паузу, напоминая тихо, осторожно, стараясь разъяснить то, что Стефано Моретти сам прекрасно понимал, однако предусмотрительно не желал ворошить осиное гнездо собственными руками. – Если Микеле Антинарри справится с этим, то докажет, что достаточно силен, чтобы стать главой клана змей и жениться на Летиции. Если нет, то у Маттео Антинарри будет еще одним сыном меньше.
- Перестань говорить то, что я хочу услышать, хитрец, - отец фыркнул и закатил глаза. – Знаю, ты веришь в то, что Микеле Антинарри достаточно амбициозный и сумасшедший, чтобы разделаться с неаполитанцами, возвысив клан Палермо до самой значимой силы в мафиозных кругах. Тогда брак с Летицией удержит его от желания подмять под себя весь остров вместе с нашим бизнесом и позволит тебе спокойно заниматься своими делами, оставаясь в тени. Очевидный холодный расчет.
- Ты забыл кое-что, отец, - усмехнувшись, ответил Даниэле Моретти. – Я уверен в их чувствах друг к другу. Для меня, действительно, важны желания и счастье сестры. И раз уж мы все выяснили, то передам Микеле, что ты благословишь их и позволишь пожениться хоть на следующий день после того, как он разберется с Сальваторе.
- Оцени активы семьи, Летиция не может выйти замуж без достойного приданого, и составь брачный договор, - наконец-то сдался Стефано Моретти. – Ты юрист и лучше знаешь, как все прописать.
Микеле Антинарри:
Заводя машину на дорожку к вилле Антинарри, Микеле внезапно подумал о работниках Лувра или галереи Уффици. Каждый день они видят своими глазами великие произведения искусства, по десяток раз в сутки проходят мимо мировых шедевров. Очевидно, что в какой-то момент все картины, скульптура становятся для них чем-то привычным, обыденным. Наверное, такой ему видится семейная вилла. Да, он любил это место. Знал, с каким вниманием и усердием его мать добавляла что-то свое в обстановку, как спорила с бабушкой Цецилией из-за столиков, ваз и обоев на стенах. Но не знал, какое впечатление вилла произведет на Летицию. Для него здесь был дом, где знаком каждый уголок. Дом детства, дом юности, дом настоящего...но не будущего. Однако, Мик хотел, чтобы Летиции тут понравилось, чтобы она побольше узнала про убежище Антинарри и его обитателях. Поняла, что здесь дом, полный любви, а не змеиное логово.
Но, мысли о подробной экскурсии с демонстрацией памятных мест, тут же вылетели из его головы, стоило девушке элегантно выпорхнуть из авто, продемонстрировав соблазнительную ножку в разрезе юбки. Экскурсия подождет, когда он жаден до других памятных мест. Оказавшись наедине с любимой в комнате, Микеле, наконец, смог полностью расслабиться после этого напряженного дня.
- Это чудесный подарок, principessa. Особенно ценен оттого что ты сделала его своими руками. Мне бы так хотелось, чтобы картина, нарисованная тобой стала реальностью. О нас двоих - он наклонился и поцеловал ее, но не продолжил поцелуй - У меня тоже есть для тебя подарок, - Микеле взял со столика небольшую коробочку и протянул Лете. Та торопливо развязала шелковую ленту, сняла крышку, чтобы обнаружить там…ошейник. То был изысканный тонкий собачий ошейник, на котором стразами выложена надпись «Принцессин паж».
Мик усмехнулся.
- Подарок единственному мужчине, с чьим присутствием в твоей постели я готов смириться…очень хочу с познакомиться с Вегасом, уверен, мы подружимся и он скоро будет от меня без ума, как и его хозяйка – Микеле усмехнулся, глядя на легкую улыбку Летиции. - Хочешь теперь получить свой подарок?
Лета повертела ошейник в руках.
- Principessa это, же было не для тебя. Для тебя есть кое-что другое.
Микеле достал из ящика небольшого комода коробочку побольше и вынул оттуда украшение.
- Позволишь? – он застегнул на Летиции замок цепочки. Массивное золотое украшение представляло собой змейку, обвивавшую теперь ее шею, голова которой спускалась в ложбинку груди, а вместо глаз сияли изумруды – Теперь у тебя есть собственный змей-искуситель.
Лета медленно приблизилась к зеркалу, чтобы получше рассмотреть подарок, дотронулась ладонью до цепочки с телом змеи, а потом вдруг спросила.
- Это зеркало, оно мне кажется знакомым. Оно ведь из той квартиры в Риме?
Мик усмехнулся. Да, такое большое зеркало сложно было перепутать, а все благодаря искусной кованой окантовке, представлявшей собой завитки цветов. Оно было работы знаменитого скульптора, хозяина римской квартиры. Но ценно для Антинарри совсем по иному поводу.
- Да, я уговорил друга продать, чтобы повесить в своей комнате – Микеле небрежно снял пиджак и бросил на спинку стула.
- Зачем? - Летиция осторожно дотронулась до головы змейки, наверное, ожидая услышать ответ, что он был впечатлен работой мастера настолько, что решил иметь столь красивую вещь у себя дома.
Микеле приблизился к ней, обнял за талию и четко произнес:
- Потому что я раздевал тебя, глядя в это зеркало. Впервые. И я не мог позволить больше никому в него смотреться – в его голосе появились стальные нотки – Хочу чтобы ты знала, что когда я смотрю в него, то представляю тебя…и воображаю все те вещи, которые хочу с тобой проделать.
- Я хочу узнать…какие именно – Летиция нервно сглотнула.
- Хочешь?
Микеле лукаво усмехнулся и снял с нее пиджак.
Она и не заметила, как быстро осталась в одном нижнем белье. Он оставил лишь украшение, которое изумительно смотрелось на обнаженной девушке, а сам опустился на колени, резким движением стягивая вниз трусики.
- Доверяешь мне? – быстро спросил Мик на миг оторвавшись от жарких поцелуев внизу ее живота, отчего внутри разливался огонь томления и ожидания.
Лета кивнула, проведя ладонью по его волосам.
Мик развернул ее спиной к себе, одной рукой обвившись вокруг талии, как настоящий змей-искуситель и заставил опереться ладонями на кованую окантовку зеркала, так, чтобы она могла видеть свое отражение, отражение их обоих.
Летиция застонала, когда он откинув со спины ее темные кудри, прошелся губами по плечам и позвоночнику. Его ладони сжимали ее грудь, а губы ласкали шею.
Так они любовью еще не занимались.
Микеле вошел в нее, заметил, что ладони девушки вцепились в зеркало чуть сильнее. Какое чудесно зрелище он мог наблюдать в отражении. Она создана для него, а он для нее. Они словно две половинки одного целого.
- Все в порядке? – хрипло спросил Мик, призывая остатки самообладания, уткнувшись носом в ее шею, чтобы окончательно не потерять контроль.
- Не останавливайся…прошу – сбивчиво произнесла Лета и он словно ждал этих слов, чтобы сильно сжать ее бедра, и начать двигаться быстрее, резче, пока она не достигнет пика, обмякнув в его объятиях, а следом сразу и он, накрыв своей рукой ее ладонь, все также сжимающую стальной цветок на окантовке зеркала.
Летиция откинулась спиной на его грудь, пока он целовал ее плечо, чтобы восстановить дыхание.
- А я ведь только начал... principessa – он уложит ее в свою постель и будет любить медленно, нежно, растягивая удовольствие и оттягивая заветный момент наслаждения для обоих, так, чтобы все дурные мысли покинули его голову, чтобы там осталась только она. Летиция Моретти.
Семейный завтрак Антинарри они безбожно проспали. Микеле потянулся и с явной неохотой выбрался из теплой постели. Летиция, лишившись своей привычной подушки в виде его груди, перевернулась на живот и что-то сонно пробормотала. Простынь едва прикрывала ее роскошный зад, зато позволяла лицезреть спину, любоваться разметавшимися темными кудрями. Будить ее было бы преступлением.
Домашние простят его. Мик решил, что примет душ, а потом сам возьмет им что-нибудь на кухне и они позавтракают вдвоем. В постели. А может, и не только позавтракают. Он еще немного постоял, прислушиваясь к ее ровному дыханию, потом с сожалением, вздохнул. Достал из шкафчика халат и вышел в свою личную ванную комнату.
На вилле было несколько ванных, с купальнями всяческих форм и размеров, но ему было достаточной смежной со спальней комнаты с душевой кабиной. Микеле только и успел, что открутить кран раковины, как в кармане халата зазвонил телефон. Хорошо, что словно повинуясь внутреннему чутью, он забрал его с собой, иначе звонок обязательно разбудил бы Лету.
Мик закрыл кран и вышел на крошечный балкон, откуда открывался вид на парк и один из бассейнов.
- Слушаю.
- Я согласен - зазвучал на том конце нервный голос Луиджи Канторе - Приезжайте в Неаполь один, если увижу с вами еще кого-то - сделки не будет. Привезите деньги. О дате я сообщу потом.
Канторе отключился, а Мик нахмурился, да так и стоял, обдумывая разговор, пока не услышал крики, доносящиеся из его спальни.
Летиция Моретти:
Поражение дневной птицы
Сицилия, загородная вилла Антинарри, март 1996
Несмотря на насыщенный и долгий предыдущий день, утро Клаудии Антинарри началось в обычное время. Она спустилась на кухню и дала прислуге указания по поводу сервировки стола. По традиции на завтрак собиралась вся семья, сегодня требовались дополнительные приборы для незваной гостьи. Клаудия никогда не пригласила бы в свой дом девчонку Моретти, но сын не спрашивал разрешения. Микеле просто поставил ее перед фактом в разгар гонки, когда их окружали уважаемые люди, перед которыми необходимо было держать лицо.
Синьора Антинарри и так уже не сдержала эмоции, увидев на пальце девчонки Моретти кольцо Цецилии. Мать мужа дорожила этим старинным фамильным украшением, ставшим залогом удачного брака, даже прикасаться к нему Клаудии лишний раз не позволяла и передала лично в руки своему любимцу – Мику. Он рос почтительным и послушным мальчиком, практически не создавал проблем в отличие от Вито, а сейчас, похоже, решил отыграться за все годы примерного поведения. Она уверена, Микеле не сам придумал преподнести семейную ценность в качестве помолвочного кольца. Наверняка, эта мерзавка его надоумила. Летиция Моретти испортила ее мальчика.
В столовую спустились Витторио и Франческа с детьми, муж занял место во главе стола, готовый сразу после завтрака отправиться в город на встречу с однопартийцами. Не хватало только Мика, вчера задержавшегося в Палермо и приехавшего на виллу поздно ночью. Донна Клаудия не горела желанием встречаться с его гостей, для которой спешно пришлось готовить спальню, и хотела, чтоб та проспала до полудня, а после убралась к себе на восточное побережье. Взглянув на часы, синьора Антинарри все же решила заглянуть к Микеле. Он был жаворонком, всегда просыпался рано, вероятно, просто забыл о времени.
В спальне младшего сына было тихо, но шторы не задернуты, поэтому солнечный свет свободно лился через оконные проемы в комнату. На спинке кресла Клаудия увидела пиджак, который сын надевал на вчерашнее мероприятие и, похоже, небрежно бросил сразу по возвращению домой. Он так и не научился убирать вещи в гардеробную. Синьора Антинарри вздохнула и покачала головой – сын неисправим. Она сделала несколько шагов вглубь спальни, по направлению к кровати и остановилась, едва не задохнувшись в изумлении и возмущении.
В постели Мика безмятежно, словно порочный ангел с картины художников Ренессанса, спала Летиция Моретти. Белое покрывало пересекало линию ее тонкой талии, прикрывая только нижнюю часть тела, выставляя на обозрение обнаженную спину и плечи. Непослушные темные локоны разбросаны по подушке, край которой она обнимала, лежа на животе. Очевидно, что эта бесстыжая, распутная девка провела здесь ночь, проигнорировав предложенную гостевую комнату. Конечно, как же еще она могла привлечь внимание Микеле, только соблазнив его. А он потерял голову, поддался, совершенно позабыв о правилах приличия, которых необходимо придерживаться дома.
В ванной послышался шум льющейся воды, обозначив местонахождение Мика. Хозяйка виллы бросила полный смятения взгляд на дверь, за которой находился ее сын, и попятилась к выходу из комнаты. Ноги запутались в длинном куске черного тюля – юбки, в которой девушка присутствовала на мероприятии. На первый взгляд длина макси выглядела вполне пристойной, но стоило расправить складки материала, как сквозь полупрозрачную в черный горошек ткань легкомысленно светилась золотистая от загара кожа. Юбку дополнял пиджак с таким глубоким треугольным вырезом, что каждый мужчина невольно спускался туда взглядом. Неужели нельзя было одеться скромнее, выбрав приличное дизайнерское платье? Девчонка росла без матери, конечно же, ей не хватало стиля и воспитания.
Клаудия могла бы за волосы выволочь соблазнительницу из спальни сына, но не стала этого делать. Она была умнее и знала, чем все закончится: шум привлечет внимание сына и он примет сторону мерзавки, с которой провел ночь. Как же так она потеряла своего прелестного мальчика? Неужели и второго сына незаметно и стремительно прибрала к рукам ушлая девица?
Донна Антинарри едва смирилась с выбором старшего сына. Ужасный мезальянс для наследника Палермо: Витторио женился девушке, семья которой происходила из рабочего класса. Родители Франчески не имели никаких материальных активов, но дело было совсем не в деньгах. Миловидная внешность и покладистый характер едва ли компенсировали недостаток хороших манер, общий уровень культуры и образованности, чувство прекрасного. Конечно же, со временем Клаудии удалось вырастить из гадкого утенка обученного нюансам этикета лебедя, достойного Вито.
Однако с Летицией Моретти все было иначе. Она родилась дочерью аристократа, успешного бизнесмена и поддерживающего деятелей искусства мецената. Наверняка, принцесса Мессины с детства обучалась верховой езде, игре на арфе или скрипке, иностранным языкам, правилам поведения в обществе. Девчонка прекрасно понимала значение понятия Бон Тон, но предпочитала вульгарность и дерзость. Ко всему прочему это неуправляемое дитя носило фамилию Моретти, поэтому абсолютно не подходило Микеле и клану Антинарри в целом.
К сожалению, союзников в этом вопросе у донны Клаудии не было. Она озвучила свои мысли Маттео в надежде, что главный авторитет семьи повлияет на младшего сына. Однако муж лишь сказал в ответ, что мир с Моретти, держащийся на помолвке отпрысков двух семей, полезен его политической карьере. Поэтому матери не осталось ничего другого, как самой вызвать сына на серьезный разговор.
Летиция Моретти:
Идеальный
Сицилия, загородная вилла Антинарри, март 1996
Кажется, принцессу Моретти разбудил звук закрывающейся двери. Черные ресницы дрогнули, в глаза ударил яркий солнечный свет, разрисовывающий просторную комнату позолотой. Постель рядом пустовала, только примятая подушка напоминала о том, что Лета провела ночь с Микеле. В его спальне, после любви устроившись в объятиях своего мужчины и уложив голову на плечо. Рядом с ним девушка чувствовала покой и гармонию, дыхание становилось ровнее, словно сердце наконец-то нашло свой истинный ритм. В окутанной полудремой тишине было уютно, тепло и сладко засыпать в кровати Мика, в его доме. Загородная вилла Антинарри – логово клана змей, которым в детстве пугали братья, больше не наводило страха.
Возможно, Микеле требовалось меньше времени на отдых, или же просто быстрее восполнялась энергия, но он всегда просыпался раньше Летиции. Это утро не стало исключением. Принцесса Моретти приподнялась, потянулась к прикроватной тумбочке и посмотрела на циферблат будильника, определив, что по привычному расписанию ее жених, вероятно, занимался в спортзале вместе с братом. Вроде как просто составлял компанию. Но Лета оценила результаты тренировок ночью, оглаживая ладонями натянувшиеся, будто сталь под бархатом, линии спины, бессознательно впиваясь ногтями в плечи Мика. С фанатичностью фетишистки она касалась губами еще явственнее очертившихся рельефных грудных мышц и кубиков пресса. Задыхаясь этой эйфорией.
Микеле был центром ее мироздания, где сходились все желания. Летиция тянулась к его телу и душе, растворяясь в искрящей страсти и невесомой нежности, в той силе, с которой он умел любить. С Миком вселенная обретала смысл, каждое мгновение становилось теплее, глубже, чувственнее. В такие моменты казалось, что их встреча была фатумом, событием предопределенным и обуславливающим притяжение. И если б не в клубе Искьи, то их пути все равно пересеклись бы в ином месте и времени. Другой сценарий невозможен.
Возле часов на тумбочке Лета увидела запечатанный бумажный пакет с пафосным изображением гербовой розы. Брачный контракт, который ее брат подготовил для Антинарри, а Микеле вчера оставил без внимания, потому что был занят своей невестой. Что бы там мужчины не говорили о мирном соглашении кланов, этот договор в первую очередь влиял на будущее самой Летиции. Поэтому она должна ознакомиться с каждым пунктом, прежде чем оставить свою подпись.
Переходя от одного раздела к другому, перелистывая страницу за страницей, девушка ощущала, как негодование переполняло ее, словно вода, подступавшая все ближе к опасной отметке перегрузки системы и прорыва дамбы. Лета не сомневалась, что автором этих терминов и вычурных формулировок выступил Даниэле – гори синим пламенем его диплом адвоката дьявола. С гневным выдохом отшвырнув контракт, она поднялась с постели, и, придерживая на груди покрывало, принялась искать клатч с мобильным. На экране высветился пропущенный вызов от брата, который Летиция не услышала, потому что еще на гонках перевела телефон в беззвучный режим.
- Доброе утро, тетя Лета, - звонкий голос принявшего звонок Даниэле полился из динамика, словно горячая карамель. – Твой племянник родился три часа назад. Все в порядке, и их с Виолой выпишут послезавтра. Можешь поздравлять.
- О, поздравляю от всего сердца, - вымолвила она с подчеркнуто наигранной радостью и следом ударила своим вопросом. – А скажи, пожалуйста, у вашего сына будет двойная фамилия?
На мгновение девушке показалось, что вызов прервался – настолько тихо стало на той стороне, в Мессине. Затем все же удалось различить слабый вздох, полный вселенской усталости, словно вырвавшийся у атланта, удерживающего на своих плечах тяжелую сферу звездного неба. Однако о своем тоне и саркастическом вопросе она совсем не жалела, ведь Даниэле, прописывая пункты соглашения, прекрасно знал, чем все закончится – ссорой брата и сестры.
- Очевидно, вместо того, чтобы развлекаться в Палермо, ты обратилась к бумагам – это похвально, - заметил он сдержанно, формально, словно еще несколько секунд назад не испытывал крайнюю степень счастья в связи с появлением наследника. – Мы с отцом сошлись во мнении, что такое условие подчеркнет причастность к обеим семьям. Договор составлен для защиты твоих интересов. И отвечая на вопрос: нет, Виола и наш ребенок, конечно же, носят мою фамилию.
- В моих интересах помноженная на каждый год брака сумма отступных, которые Микеле в случае развода по его инициативе должен выплатить? А количество моих детей и их имена вы тоже учли в одном из разделов? – спокойный тон брата, будто объясняющего элементарные вещи умственно отсталому, еще сильнее выводил Летицию из себя, из-за чего она сорвалась на возглас, зазвеневший в стенах комнаты. – Не смей лгать, что заботишься обо мне, - еще больше повысив голос, она заставила его замолчать на полуслове. – Если б это действительно было так, то ты бы не ставил перед фактом, а говорил о моем будущем со мной.
Едва ли принцесса Лета могла вспомнить ситуацию, когда ощущала в себе хотя бы половину той ярости, что сейчас кипела и клокотала, больно обжигала внутренности, практически до слез. Она безумно устала годами слушать оправдания в духе «я поступаю так для твоего блага» или «я делаю это для твоей безопасности» и ее любимого «знаю, сейчас тебе кажется, что я не прав, но однажды поймешь меня». Уже предельно ясно: брачный контракт являлся не более чем гимном гордыни Моретти, не желавших в глазах иных кланов мафии выглядеть слабой стороной, вынужденной отдать дочь змеям Палермо для заключения мира. А ей при этом приходилось чувствовать себя эксклюзивной безделушкой, год которой стоил дорого.
- Лета? Что случилось? – она не слышала, как в спальню вернулся Мик, в голосе которого билось беспокойство. Тянуло поддаться захлестнувшим эмоциям и расплакаться, но девушка сдержалась, не желая продолжать беседу с братом, отключила мобильный телефон и бросила его на кровать к бумагам. Микеле проследил за ее действиями, пересек комнату и взял верхний лист соглашения. – Я уже видел эти цифры и принял их, потому что не собираюсь разводиться с тобой.
- А что ты думаешь о фамилии? – произнесла Летиция. Она только что получила подтверждение того, что, несмотря на всю демократичность и современные взгляды, Даниэле не допускал вариаций в отношении жены и сына. И вместе с тем хотел, чтобы Лета сохранила фамилию Моретти и дала своим детям двойную.
- Думаю, тебя злит то, что родные пытаются диктовать свою волю. В брачный контракт нередко включают такой пункт, но он не может иметь юридической силы, поэтому фактически необязателен к исполнению, - ответил мужчина, обнимая ее. – Мы безбожно проспали семейный завтрак, - продолжил он, сменив тему, - так что иди в душ, а я пока устрою крестовый поход на кухню, потом поедем в город, - Антинарри отстранил девушку от себя и заглянул в бездонные карие глаза. – Что ты хочешь на завтрак, principessa?... Ну, кроме меня, иначе до достопримечательностей Палермо мы сегодня не доберемся.
***
Они завтракали в постели, что следовало сделать традицией. Лета обнимала ладонями высокую белую кружку со сладким от сахара капучино; Мик пил насыщенный, едва ли не до легкой горечи и очень ароматный эспрессо, сваренный на бразильских зернах. Она наслаждалась сытным круассаном с прошутто, сливочным сыром и соусом песто; он объяснял, как готовил себе бриошь с лососем и яйцом пашот, чтобы хлеб поджарился до золотистого состояния и хрустел. Оба не обращали внимания на то, что крошили домашним миндальным печеньем на покрывало, и смеялись, словно случайно задевали друг друга плечом, встречались пальцами возле блюда с клубникой, переплетали нежные взгляды.
- Бабушка по материнской линии после смерти деда переехала в Тоскану. У ее сестры там очаровательный сельский дом на фоне холмистых пейзажей и кипарисов. Тебе понравится. Она позвала нас на несколько дней к себе. Привезем лично приглашение на свадьбу? – предложил Микеле заманчивым голосом, а в ответ девушка кивнула головой, соглашаясь с его идеей. – Что на счет твоих?
- Как ты знаешь, родители матери живут в Мессине. Квартира в районе старой застройки, где все соседи близкие друзья. Они очень простые и милые люди. Я хотела бы их пригласить на венчание, - произнесла Лета, поставив на поднос пустую кофейную кружку. – А со стороны отца… Сначала умер дед, а через несколько лет погиб дядя, бабушку это очень подкосило. Альцгеймер, меня она уже совсем не помнит, иногда называет Джулией, потому что мы с мамой похожи.
- Это очень грустно, - тихо сказал Мик и накрыл ее сложенные на коленях руки своей. – Мне жаль.
- Сейчас бабушка под надзором медперсонала в загородном доме, где они с дедом жили после свадьбы, и воспоминаниями в том счастливом времени. У нее все неплохо, - объяснила Летиция, давно принявшая то, что строгой и набожной донны Марии в настоящем с ними больше нет. – Когда ты хотел бы поехать в Тоскану?
После завтрака они говорили о путешествии в Тоскану, которое определенно требовало остановки на несколько дней во Флоренции и каким-то образом добралось до Парижа. Микеле настаивал на том, что должен сравнить Венеру Милосскую из Лувра со своим личным произведением искусства. Лета смеялась, выискивая среди привезенных вещей джинсы и пуловер тонкой вязки, но в дорожной сумке почему-то все перемешалось так, что сверху оказалась вещица из La Perla. Мужчина подцепил пальцем бретельку, вытащив небесно-голубой бэби-долл из шелка и невесомого кружева.
- Похоже на то, что было указано в чеке. Подойдет к змее и красной ленте, - нарисовав в воображении картину, он многозначительно взглянул на девушку. – Привлекательность экскурсии по Палермо стремительно меркнет.
- Я хочу увидеть город: те здания, которые вдохновляли юного архитектора, и магазинчики, где несовершеннолетним покупал сигареты, и набережную, где делал наброски для проекта дипломной работы, и маршрут утренней пробежки через парк, и кофейни, куда, прогуливая уроки, водил школьных подружек, - пропела Летиция, проворно отобрав у него соблазнительный ночной наряд и запихнув обратно в сумку.
- У меня не было подружек, учился в «спартанском» монастыре для мальчиков, - поправил Микеле, нехотя выпустив бэби-долл из рук, что вновь вызвало у Леты заливистый и звонкий смех.
- Я люблю тебя, - сладко, едва не светясь от предвкушения прогулки, выдохнула она, поцеловала жениха в губы и, подхватив свои вещи, удалилась в ванную переодеваться, хотя он утверждал, что в этом уединении нет смысла.
Лишь собираясь выйти из спальни – комфортной вселенной для двоих сердец, принцесса Моретти вспомнила о том, что находилась на вилле Антинарри, где семья присутствовала в полном составе. Не только дон Маттео и Вито, вчера на гонках встретившие Лету вполне доброжелательно, но и оказавшая, мягко говоря, холодный прием синьора Клаудия, а также старшая невестка, наблюдавшая весь вечер за ней издалека. Летиция с удовольствием не пересекалась бы с матерью жениха, однако застала в гостиной всех, кроме хозяина дома.
- Доброе утро, донна Клаудия, - спустившись по лестнице на первый этаж, произнесла она и изобразила самую милую из искусственных улыбок. – Спасибо за гостеприимство.
- Не нужно благодарностей, - елейно отозвалась мать Микеле со своего места на диване, где расположилась вместе с внучкой и набором пластмассовых цветных фигурок для детей. – Надеюсь, тебе понравилась гостевая комната?
Интонация оставалась все такой же приятной, но смысл фразы ударил, будто выпущенная точно в цель стрела. Она знала, что Лета провела ночь вместе с Миком, поэтому разыгрывала карту испорченности и распущенности, надеясь осуждением укусить гостью. На лице Витторио, сидевшего в кресле с экономическим журналом, промелькнула усмешка понимания ситуации, но он поспешил опустить голову, словно всерьез заинтересовался статьей. Реакции Микеле девушка не видела, лишь чувствовала тепло ладони своей кожей и его едва уловимое напряжение после озвученного вопроса.
- Да, мне понравилась комната, в которой я спала, - ответила Моретти, не спуская глаз с матери Мика, и улыбнулась еще шире. – Вы очень добры.
- Мы едем в город, - не дав хозяйке дома возможности сказать что-либо еще, обмен любезностями прервал Микеле. – Об ужине помню, к семи вернемся.