Велиада, книга первая Мир (фэнтези, 18+)

***
Зал собраний, куда Ция привела гостей, находился глубоко под землей. Он был очень большим, с высоким сводом казавшимся пропастью, нависающей над головой, и стенами, сплошь украшенными резным орнаментом. Однако в этом необъятном пространстве голос говорившего не терялся – каждый звук, усиленный множеством раковин отчетливо слышался в любом месте.
- Уму непостижимо, - прошептал Горислав, пытаясь представить, каким образом древние каменотесы выполнили подобную работу. – Или они призвали на помощь деев, чтобы сплести из камня такие узоры…
Зал освещали стеклянные шары на треногах, на которые было невозможно смотреть вблизи из-за их яркости. Их устройство так же не поддавалось никакому разумному объяснению. Книговед, уже видевший волшебство, поверил бы, если бы ему сказали, что шевьи собрали в эти шарообразные сосуды солнечный свет.
Внимание Горислава привлекла одна из граненых бобин, собранная из черных дощечек с золотыми надписями на древнем языке, являвшаяся своеобразным предметом обстановки. От прикосновения барабан начал вращаться.
«Хвала Трижды Великим, осуществившим Творение.
Воплощение замысла – великое дело, бездействие - одиночество.
Величие богини в том, что она – Мать всего сущего.
В каждом - капля крови Великой богини.
В каждом вздохе – дух Великого Творца.
В смертных созданиях - бесконечная жизнь Трижды Великих».
Каждая отдельная премудрость могла служить продолжением предыдущей.
- А если наоборот? – он стал крутить бобину от себя, читая надписи в обратном порядке.
- Хватит играться, - Светозар толкнул его плечом. - Забыл, где находишься?
- Забудешь тут, - проворчал Горислав и поплелся следом за Цией.
Здесь все было чужеродным - необычная обстановка, игра света и тени, роскошные облачения шевий - ничего похожего на привычный мир…
Они подошли к огромному круглому каменному столу, на поверхности которого были вырезаны магические знаки; надписи тянулись по кругу и располагались в волшебных треугольниках с вершинами к центру
Большой Совет, по количеству участников, оказался совсем не большим. Принимающая сторона вместе с Цией состояла всего из шести шевий в пышных нарядах, с высокими головными уборами. Роскошное облачение хозяек придавало собранию особую торжественность.
Ция представила Светозара и Горислава. Потом поименно назвала своих соплеменниц.
Шевьи любили имена - многосложные, звучные, радостные - Живая Как Улыбка Солнца, Прекрасный Цветок Речной Долины, Песня Весеннего Дождя, Возлюбленная Ночных Светил. Все они, кроме уже знакомых, Освященной Утренней Росой и Танцующей на Радуге, были в почтенном возрасте.
- Присаживайтесь, гости дорогие, - предложила Ция, и хранители уселись рядом на мягкие кресла с высокими спинками.
Старицы расположились за столом, кто где, и видеть их всех сразу было невозможно. Они молчали, но не напряженно, а будто растерянно. Не шевелились, только обменивались взглядами - то ли рассматривали наряды друг друга, то ли переговаривались мысленно и с любопытством косились на гостей. Глаза у них были большие и выразительные. Лица, обрамленные разноцветными уборами, обладали необычайной живостью.
- Многомудрые, долго будем так сидеть? - Освященная Утреней Росой выразила нетерпение жестом. Драгоценности на ее головном уборе брызнули лучами света, пучок зеленых перьев, похожий на морковную ботву, закачался. - Давайте уже начинать.
- Как же начинать без Первой наследницы, - отозвалась шевья в серебристой парче, расшитой по вороту черным жемчугом.
- Да. Почему Сияна задерживается? – заговорила другая, в бело-голубых одеждах, с высоким стоячим воротником из перьев, таким высоким, что ее голова в приплюснутой шапочке казалась несоразмерно маленькой. – По моим расчетам, она должна уже закончить чародейство. Сколько времени прошло с тех пор, как землю тряхнуло?
- Интересно, во что выльется сила? Во зло или во благо?
- Не угадаешь. Может, где земля провалится, а может, где новая гора поднимется.
- Вдруг чары, которые она навела, оказались сильнее ее самой и волшебство ее убило?
- Божич был так плох, что ей снова пришлось разоблачаться.
- Неужели он утянул ее за собой?
- Болтушки! Кликуши двуязыкие! – зашипела на них шевья в золотой парче и потрясла сухоньким кулачком. Мелодично зазвенело ее массивное ожерелье из золотых бляшек, изумрудов и колокольчиков, грозя своей тяжестью преломить тонкую шею. - Не верю, чтобы Сияна да не смогла вернуться.
- Она не первая, - изрекла старица в серебре с жемчугом. - Сколько кудесниц ушло, иные побольше ее ведали. Я всегда говорю ученицам: «Если нужно сотворить камень, делайте его таким, чтобы сами могли поднять, иначе он вас раздавит».
- Что они говорят? – Светозар потянул Горислава за рукав.
- Они ждут старую волшебницу, которая забрала Яру на лечение, - кратко пояснил книговед. - Без нее не хотят начинать.
- Если Первая Наследница Заветов Ма навсегда покинула нас… Тогда я возьму себе ее волшебный чан, – тоном не терпящим возражений, заявила шевья в наряде в черно-белую полоску и обвела всех взглядом. Она поворачивалась очень медленно, должно быть, опасаясь, что немыслимое сооружение из жемчужных низок, гребней и цветочных гирлянд у нее на голове, может развалиться.
- Как тебе не стыдно, Цветок! – возмутилась шевья с воротником из перьев. – Чан Ма возьму я!
- Это еще почему? Ты, Любка, вечно норовишь заграбастать то, что тебе не принадлежит. Я старше тебя, значит, я и буду наследовать!
- Мне чан нужней! Я чаще обращаюсь к чарам, - Цветок взмахнула рукой, и из ее рукава вылетел рой самых настоящих ос и устремился к неуступчивой противнице. Та же, ничуть не испугавшись, с суровым и сосредоточенным выражением лица выставила перед собой ладонь.
Ничего не происходило, пока насекомые не достигли невидимого предела, и вдруг вспыхнули, одно за другим, превратившись в крошечные, летящие факелы. Сгорев в воздухе, они пеплом осыпались на стол.
Возлюбленная Ночных Светил в долгу не осталась. Она должна была показать, что если не лучше, то ничем не хуже соперницы.
Ни с того ни с сего подул легкий ветерок и пепел, выбитый из бороздок волшебных знаков на поверхности стола, закружился, собрался в небольшие кучки, и произошло невероятное: прах обратился в птиц, уродливых неоперенных, однако способных летать. Хлопая перепончатыми крыльями, они взмыли вверх.
- Чего это? Волшебство какое началось? – прищурилась шевья в золотой парче с тяжелым ожерельем.
- Носи стекла, коль зрение слабое, - отозвалась шевья в серебристой парче и жемчужном оплечье и тише добавила. – И нечего притворяться, что видишь все, как орел… старая тетеря.
- Я слепая, но не глухая! Тоже мне, молодка выискалась…
Тем временем, птицы сложили крылья и попадали вниз камнями, целя в голову Цветка Речной Долины. Шевья, готовая отразить атаку, выставила над собой невидимый щит, о который ужасные летающие создания расшиблись в лепешку. В буквальном смысле. Раздававшиеся при этом громкие чавкающие звуки свидетельствовали, что птицы - не обман зрения, а настоящие. Их недолгое существование закончилось, когда они густой жижей стекли на стол и образовали лужу.
Волшебниц никто не останавливал, их соплеменницы с бесстрастием судей взирали на противоборство.
Настала очередь Цветка явить свою волшебную мощь, что она сделала без промедления, взмахом руки заставив грязь на столе зашевелиться, свернуться клубком, который стал распутываться змейками, очень похожими на настоящих, только бесцветных, сереньких. Они широко разевали пасти и громко шипели.
Змеи, устремившиеся к Возлюбленной Ночных Светил, на непреодолимом рубеже сплелись в клубок. Они недолго поизвивались, покуда не смешались в однородный ком, который поднялся в воздух. Тут же из волшебной глины, уже побывавшей осами, птицами и змеями, выпростались три пары ног, словно концы нитей свесились из клубка. Потом выросла голова с клещами, наподобие кузнечных, вместо рта, на выпуклом лбе прорезалось множество глаз… И в сторону Цветка Речной Долины пополз паук - огромный, каких в природе не бывает!
Потянуло холодком. Светозар выпрямился и медленно оглянулся. Шевьи, все как одна, повернулись к большой арке. И только Горислав, увлеченный волшебными забавами стариц, ничего не почувствовал.
Паук не успел и пары вершков пробежать, как - хрясь! – расплющился без видимой причины, будто на него свалилась глыба - лапки в стороны, брызги по столу. Вот только что было страшное чудовище – и нет его.
Открыв рот в немом изумлении, книговед уставился на мокрое пятно, ожидая, что чудесные превращения продолжатся, но потом понял, что все закончилось.
Старицы насторожено следили за приближением Сияющей Подобно Утренней Звезде шевьи, без которой не начинали совет, а потом заспорили из-за котла и занялись волшебным противоборством…
На новоприбывшей было непритязательное, по сравнению с другими, домашнее одеяние, и вела она себя просто, без высокомерия, дозволенного при ее почетном звании.
- Все мамин чан делите? – произнесла она устало.
- Кабы твоя предшественница завещание оставила, то и споров не возникало, - нашла себе оправдание Возлюбленная Ночных Светил.
- Кабы лиса не подоспела, овца бы волка съела, – усмехнулась Сияющая, ее безгубый рот искривился змейкой. – Чаном Ма будет владеть достойнейшая. Знаете же, он сам изберет новую владелицу - никому другому в руки не дастся.
- Но разве не может быть двух равных по достоинству?
- Хватит спорить о чане! – пресекла препирания Освященная Утренней Росой, приняв обязанности распорядителя, и перешла на общечеловеческий язык. – Иначе наши гости подумают, что мы собираемся только, чтобы ругаться друг с другом, верно? – она покосилась на хранителей.
- Отчего же. Я все равно ничего не понял, однако ваши способы ведения спора впечатляют, хотелось бы научиться таким приемам, - вежливо ответил Светозар.
- Сестры, мы собрались на Большой Совет по случаю прибытия в Первое Место на Земле наследников Великих воинов, хранителей Вещи, - продолжила Роса. - Наши гости проделали долгий путь и так торопились к нам, что пренебрегли опасностями двойного полнолуния. Они подверглись испытанию Зачарованным лесом, – она перечислила доблести гостей сухим деловым тоном. – Один из них едва не погиб, угодив в объятия кувшинок. Сияна, что с божичем? – обратилась она к Сияющей Подобно Утреней Звезде, искавшей что-то в большем кошеле, висевшем на поясе. – В каком он состоянии?
- Спит. Чуток силенок поднакопит и может отправляться дальше на подвиги, - сообщила о сотворенном чуде, как о чем-то повседневном, не отрываясь от своего занятия. Наконец, она нашла два круглых стеклышка, соединенных тонкой железной перемычкой и, водрузив их на нос, кивнула гостям. - Я исцелила вашего друга, выжала из него целое ведро порчи.
- Так уж целое ведро, - засомневалась Цветок Речной Долины.
- Мне почему-то все равно, веришь ты мне или нет, - съязвила Сияющая.
- Давайте, будем высказывать свои соображения на понятном им языке, иначе наше собрание потеряет всякий смысл, - внесла предложение Роса. - Наши гости просят нас оказать им помощь в деле.
- О какой помощи речь? – подслеповато щурясь, поинтересовалась шевья в серебристой парче и черном жемчуге.
Светозар поднялся.
- Зная о волшебном даре, которым наделена каждая из вас от рождения, и, убедившись в том воочию, мы просим о волшебной помощи. - Он не стал спрашивать напрямую о способах уничтожения Исчадья Мрака, коими владели все народы, кроме людей, о чем при первой встречи обмолвилась Роса, дабы опять не навлечь на себя попреки. – Необходимо, чтобы с нами в Путь отправилась одна из вас.
- В трудные времена ничего, кроме необходимости не берут в расчет, - закивала Сияющая. - Необходимость важней всего. Но что, по-твоему, должна сделать волшебница?
- В зависимости от обстоятельств. Полагаю, что для каждого отдельного случая требуется какой-то свой способ.
По залу разнесся неодобрительный шипящий посвист.
- Злыда – могущественный колдун. Ему должен противостоять чародей, обладающий не меньшими знаниями, - выдвинул свой довод нисколько не смущенный вель.
- Одни склонны выдавать желаемое за действительное, другие – возможное за желаемое, третьи – очевидное за возможное, - изрекла Сияющая.
- Великий воин должен понимать суть своего похода, - вторила ей Возлюбленная Ночных Светил. – А вы не знаете, куда и зачем идете.
- Мы следуем указаниям мудрого Велигрива, - поддержал друга Горислав и, испугавшись своей дерзости, вспотел в ожидании страшной кары. Ведь он нарушил запрет - предупрежденный о правилах пяти «не». Он, простой смертный, осмелился возражать шевьям. Однако хозяйки не превратили его в паука или жабу, приняв его возмущенный ропот за оправдание.
- Перемудрил Велигрив, - заметила Сияющая. – Не зря говорят: бойся бездны мудрости.
- Схитрил старый лис, - поддакнула Цветок. - Пытался обмануть будущее.
- Ох, и затейник был, - закатила глаза шевья в золотой парче. - Как при жизни любил тумана вокруг себя понапустить, так и завещание оставил: поди туда, не зная куда…
- Для нас слово завета – закон, – упорствовал Светозар.
- Своя голова на плечах должна быть, - Сияющая скривилась.
- Ты глуп, если слепо следуешь Завету, - вторила ей Цветок.
- Вы сомневаетесь в правильности наказа Гриваты или наших действий? – великан оскорбился.
- И в том, и в другом. Убедишь меня в обратном, я изменю свое мнение.
- Я знаю, что хранители Ключа должны объединиться, и чтобы их найти, я иду по Пути, указанному Гриватой. Кроме его рукописи, другого подспорья у меня нет. Я - воин Добра и Света, и мой долг - уничтожить Зло.
- «Свет», «добро»… пустые слова. Сколько их не повторяй – на земле не станет светлее, от твоего добра люди добрее не будут.
- Однако Зло ныне имеет воплощение. Мне известен мой главный враг. Если в Прошлом Великие воины победили Злыду, значит, его можно победить в настоящем.
- В Прошлом великанов было намного больше, чем ныне, и вы, нынешние - им не чета. Воевать он собрался… Силенок-то хватит? – скривилась Сияющая.
- Скажу за себя. Я давно вступил в войну, и буду продолжать неустанно убивать злыденышей, кромешников и всякую нечисть, покуда не изведу всех до единого… или сам не погибну. Если я не могу быть лучше Великих воинов Прошлого, то постараюсь ни в чем им не уступать.
- Ты мне нравишься, Светозар, - Сияющая притворилась благодушной старушкой.
- Нам нужны такие союзники как вы, великий змеиный народ.
Шевьи зашипели все сразу.
- Эка, загнул.
- Складно сказывал…
- Каков защитничек, а?
- Про Исчадье Мрака нам ведомо.
- А я охотно послушаю про Злюху.
Мало того, что шевьи постоянно перебивали, так еще делали все наперекор друг другу.
- Почтенные, дали мне слово, и не даете его сказать! – повысил голос Светозар.
- Говори, божич!
- Мы шли к вам с надеждой, что вы просветите нас относительно Исчадья Мрака и Ключа, ведь вы осведомлены обо всем на свете. Мне непонятно ваше отношение к делу, - вель обвел взглядом стариц. – Мы очень рассчитывали на вашу помощь. Вы не хотите или не можете ее оказать? Назовите причину. Вы не желаете покидать свои владения?
- Землей нельзя владеть - на ней только живут. Всякое живое существо приходит на землю лишь на время и в срок уходит, никто не остается.
- Хорошо. Не хотите с нами идти, тогда не откажите в совете, как избавиться от Исчадья Мрака раз и навсегда или хотя бы остановить как в Прошлом. Или дайте верное средство, которое у вас должно быть. За это я буду вам премного благодарен. Не только я, весь человеческий род.
- Экий ты сердобольный, все за людей переживаешь, - стрельнула глазками Сияющая. - Воин должен думать головой, а не сердцем. Жалость ослабляет.
- Как же защищать людей без сострадания к ним?
- Каждый заслуживает свою участь…
- Даже Трижды Великие отвернулись от людей.
От голосов шевий, их слов бежали мурашки.
- Люди сами виноваты!
- Они были не готовы к тому, что Зло вернется.
- Люди не знали, - возразил Светозар.
- Просто не сделали правильные выводы, - бросила ему Освященная Утренней Росой.
- Да… Точно подмечено… Верно, сестра… - согласились ее соплеменницы.
- Прошлое становится настоящим…
- И Гривата хорош! Вместо того чтобы указать на свои ошибки, во избежание их повторения, только еще больше все запутал.
- Недомолвки Гриваты могут дорого встать, - произнесла шевья в парче и жемчуге. - Если один, объясняя дорогу, упустил в своем рассказе нечто важное, то другой, воспользовавшись его советом, может сбиться с пути.
- Хуже, если он скрыл нечто важное, - добавила Цветок.
- Не думаю, что его объяснения помогли бы, – вздохнула Сияющая. – Ныне все будет иначе.
- О чем речь, уважаемые? – Светозару не нравилось, что шевьи мечут камни в огород его собрата. – У нас не принято возводить хулу на покойников.
- Разве покойникам не все равно?
- Для нас память о мудром Велигриве священна, – вступился Горислав за великана-чародея и воина, победившего Злыдня.
- Мы не оскорбляем ваши чувства, - заверила его Прекрасный Цветок Речной Долины, - но если хотите знать, что мы думаем о Гривате, будьте готовы к тому, что память о нем немного омрачится.
- Вель Гривата не обладал даром предвидения. Он предсказал Второе Пришествие, потому что знал, что однажды Исчадье Мрака вернется, – погрозила костлявым пальцем Возлюбленная Ночных Светил. – Вернется и будет искать Державу Моркона…
- Гривата думал, поди, что Злыда вылезет в День Темнее Ночи…
- Если все части Державы окажутся в его лапах – это верная гибель для всей земли. Тогда нас уже ничто не спасет. Ничто и никто.
- Значит, я был прав, - прошептал Горислав.
- Погодите! – Светозар ударил кулаками по столу, с такой силой, что над частью каменного круга поднялась пыль, выбитая из канавок. – Наши ключи – это части жезла бога Мрака?
- Хитромудрый Гривата назвал Державу «Ключом».
- Ключ к вратам Мрака, как есть, - произнесла шевья в золотой парче. – Не останови тогда Гривата Злюху, он бы верно выпустил Моркона.
- На сколько частей вы разделили Державу?
- Двенадцать. Семь хранятся у людей - одну Гривата оставил себе, шесть раздал своим собратьям, наказав беречь пуще жизни. Избранные хранили их, потому что было наказано хранить.
- Они разделили Державу, дабы уменьшить ее силу, по совету своей Большой богини, - Горислав подался с дополнительным объяснением к Светозару.
Шевьи одновременно тихо шикнули, будто удивленно ахнули, и воззрились на книговеда.
- Для Смутного времени это было хорошее решение, – вступила в разговор Цветок. – Во-первых, части – это не одно целое. Во-вторых, их обладатели не хотели, чтобы они были найдены. В-третьих, неосведомленность хранителей исключала вероятность того, что кто-то из них проболтается об истинном предназначении Ключа. Вдруг кому-то из наследников взбредет в голову мысль: проверить, действительно ли «ключ» подходит к замку.
- Такой «замок», в самом деле, существует? – спросил, на всякий случай, Светозар. – Или «врата Мрака» - это образное выражение?
Шевьи зашипели, в этот раз, веселясь.
- В-четвертых, - подхватила Возлюбленная. – Гривата очень хотел поверить в то, что Исчадье Мрака до скончания веков будет гореть в синем пламени Бездны.
- Думаю, Гривата оставил подробное наставление своему ученику, а потом не нашлось достойного наследника, чтобы передать тайну, – Сияющая покосилась на Горислава, который втянул голову в плечи.
- Укажи цель, скажи, что это страшная тайна и ее, во что бы то ни стало, надо сохранить, - Танцующая на Радуге будто размышляла вслух, - и человек будет чувствовать себя исключительным и обзаведется соответствующими повадками.
- Вели - не люди, - возразил Светозар. - Вы пригласили нас на Совет, чтобы осыпать насмешками? Не хотите помогать, так и скажите.
- Ты садись-садись, касатик, в ногах правды нет.
- Будто она в заднице есть, - тихо ругнулся Светозар. - Прямо скажите – поможете или нет?
- Поможем.
- Вы примите ключи на хранение?
- Не нужны нам ключи, - грозно зашипели шевьи.
- Ваше Первое Место – самое надежное хранилище для них, – продолжал Светозар.
- Нет! – голос Росы был тверд.
- Да, - Светозар проявил упрямство, пытаясь выведать причину отказа. – Мы оставим ключи и уйдем.
- Вы не сделаете этого!
- За Вещью уже приходили, - произнесла Танцующая на Радуге. – Теперь, после того как вы поколдовали на болоте, вы верно навлекли на нас беду.
- У вас есть воины для защиты.
- Мы не хотим войны в своем уделе.
- Хотите остаться в стороне?
- Нынче никто не останется в стороне.
- Не проще ли было уничтожить Державу, а не делить ее на части?
- Державу нельзя уничтожить, как и спрятать где-то на земле. И хранить в целости тоже было нельзя…
- В Прошлом шевьи отказались взять себе Державу, чтобы не впасть в искушение, - шепотом пояснил другу Горислав. – Они тут волшебный котел никак не могут поделить, представь, что было бы из-за Державы.
- Значит, они нас по себе равняют, - усмехнулся Светозар.
Воцарилась тишина. Хозяйки сосредоточенно молчали, шурша одеждой, бряцая драгоценностями да похрустывая старыми косточками. Сияющая Подобно Утренней Звезде посмотрела на Прекрасный Цветок Речной Долины, сидевшую по правую руку от нее. Цветок, в свою очередь, глянула на Песню Весеннего Дождя, сидевшую за столом следующей, а та – на Живую Как Улыбка Солнца. И далее, по кругу. Глаза в глаза. Молча.
Непонятность происходящего пугала.
Наконец, Освященная Утренней Росой выступила от лица всех своих соплеменниц:
- Мы посовещались и решили. Согласно договоренности, заключенной в Прошлом, между великанами и шевьями, мы вам поможем.
- Договор? – Светозар не поверил своим ушам. Вот так новость! Знать бы раньше… Ведь сколько крови успели попортить!
- Наши воины готовы участвовать в любой битве со Злом на суше и на море. Они явятся, когда вы их кликнете, - продолжила она.
- А Ключ? У вас же есть часть Державы?
- Она в надежных руках. Ее заберет наша сестра, которая пойдет с вами.
- Кто с нами пойдет?
- Танцующая на Радуге. Она у нас самая молодая. Не нам же, старухам, влачить свои кости вокруг земли.
- Не хочу идти к волошбякам! – заявила Ция.
- Что за божичи нынче пошли, - проворчала Цветок. – Одни не хотят выполнять свой долг, другие – не знают древний язык. Да еще простого смертного с собой тащат.
- Я - книговед, – горячо возразил Горислав, уже наплевав на все запреты. – И знаю древний язык. Я такой же хранитель Ключа, как Светозар и Яробор, - вспомнил он и подумал, что Танцующая на Радуге теперь может его заменить. Кроме того она знает волшебный язык, а может, и божественный тоже… - Я - прямой наследник Велигрива. И у меня его печать!
«Неужели, меня спровадят? - испугался он. – Мне некуда возвращаться. И обратной дороги я не найду».
Шевьи не собирались его прогонять, они просто по-стариковски брюзжали.
- Вот времена настали.
- Прошло бы еще полвека – и остановить Исчадье Мрака было бы уже некому.
- Нынче у Злыды меньше колдовской мощи, нежели в Прошлом, но больше опыта.
- Он не разучился колдовать. Теперь он берет не силой, а разными средствами, хотя и раньше не брезговал зельями.
- Он основательно запасся соком кувшинок…
- Ция, ты узнаешь Злыду в человеческом обличии? – спросил Светозар.
- Вы к нему не приблизитесь, только если он сам того не захочет, а он не хочет, чтобы его нашли, - Цветок закачала головой, и сооружение у нее на голове угрожающе накренилось.
- Можете узнать место, где сейчас находится Исчадье Мрака?
- Шевьи - не Провидение, но если Злыда будет поблизости, Ция вас предупредит.
- Вы знаете, где искать другие части Державы?
- Спроси Гривату…
- Гривата наказал нам обойти все земные уделы. И теперь мы, благодаря вам, знаем, что еще четыре ключа хранятся у других народов. Искать таких же, как мы, детей деев? – уточнил Светозар.
- Должны найти, но помните, другие народы – это другие народы. Они отличаются от вас, видом, разумением, нравом и обычаями.
- У ночного народа есть святыня, которая может вам помочь в поиске, - подсказала Цветок. – Она называется «Небесная Слеза, Отражающая Под Лунами Брызги Мрака».
- Ночники живут на другом краю земли.
- Говорю, что ведаю. По пути к ноктисам, вас должно прибавиться, а «Слеза» поможет найти недостающие части.
- Почтенные, когда мы соединим все части, что делать с Державой?
- Ты так и не понял, что будешь владеть оружием богов? - Роса двинула бровью. – Это самое мощное и самое страшное колдовское оружие на земле.
- Понял, отчего же. С помощью державы мы сможем уничтожить Исчадье Мрака на веки вечные?
- Рано загадывать…
- …прежде других найдите хранителей …
- …объединитесь…
- …соедините все части…
- …найдите Исчадье Мрака…
Волшебницы начали исчезать одна за другой, даже не прощаясь.
- Колдовские забавы, - прошептал Светозар. – Нельзя было уйти через дверь?
Горислава неожиданное окончание совета проняло до глубины души. Если чародейкам под силу подобное – испариться, как капля воды под лучами солнца, то на что еще, более невероятное они способны?
- Раз уж мы спустились так глубоко, пойдем, сразу зайдем к Вечно Бодрствующей, - Танцующая на Радуге поднялась из-за стола.
- Вечно Бодрствующая? – переспросил Светозар шепотом, хотя в зале собраний никого не осталось, кроме их троих. – Что еще за… Она никогда не спит, что ли?
- И это тоже.
- Бодрствующие – одно из имен воплощенных деев, помощников Трижды Великих богов, участвовавших в Творении. «Бодрствующие, облекаясь в плоть, становились смертными». Они жили среди людей и учили их ремеслам, - пояснил Горислав. У него в ушах все еще стояло угрожающее шипение, и страх сковывал все его члены. Однако сознание – гляди-ка! – сохранило ясность. – Но это у людей, а шевий, должно быть… Ваша Вечно Бодрствующая – дочь Ма, одна из самых первых шевий? – пораженный своим открытием, он уставился на будущую спутницу.
- Верно, - согласилась та. – Вечно Бодрствующая – наше все.
- Это она посоветовала разделить Державу на части…
- Пошли, - позвала Ция.
- А они? - Светозар огляделся, думая, что старицы вернутся.
- Не проси объяснить, – Ция махнула рукой.
- Вы не можете ответить на все наши вопросы, - сделал вывод великан. – Вы сами не знаете, что делать.
- Будущее будет таким, каким мы его создадим, Зарянь, все вместе и каждый в отдельности, - вспомнил Горислав слова Нежданы, и поднялся, со второй попытки.
Сверху камнем упал Горбуль, тайно присутствовавший на Совете. В последний миг он успел расплавить крылья и плавно спланировал на священную бобину с изречениями, а когда та начала вращаться, запрыгал на ней, как козлик.
- Каковы старушки, а? Бойкие…
- Не старушки, а старицы! – поправила вестника Ция и, смахнув его с бобины, направилась к выходу.
Горислав остановился перед крутящейся бобиной как вкопанный. Нет, он не мог пройти мимо! Любознательность в который раз пересилила гнетущий страх.
Буквицы и значки - золотые на черном – складывались в слова, а те, в свою очередь, в предложения. На каждой стороне бобины – завершенная мысль, короткая и глубокая.
Медленно – в самый раз для чтения - премудрости сменяли одна другую. Целостные сами по себе, они располагались в определенной последовательности, однако читать их можно было с любого места, вращая бобину в любую сторону.
«Земля воспринимает силу - и сверху, и снизу.
Сила земли остается цельной.
Все возвращается в землю.
Все восходит от земли.
Из ничего – ничего не получится.
Земля без нас может обойтись.
Мы не можем жить без земли …»
- Земля останется, даже если мы все до единого, люди и другие, сойдем с нее, - закивал Горислав. - А если в другую сторону?
- Горик, ты нас задерживаешь. Пошли, - позвал Светозар, и таким тоном, что было лучше подчиниться.
- Уже иду.
Ция оглянулась и щелкнула пальцами. Светильники погасли, зал погрузился в непроглядный мрак, подобный черным чернилам.
Бум…
- Ой! Уй! Ай!
Прихрамывая, Горислав вышел на свет маленького фонаря в руке шевьи.
- Иди вперед, - пропустил его Светозар, чтобы не терять из виду.
Танцующая на Радуге повела гостей через подземный город. Ход был просторным, с высоким арочным сводом, где и всадник проехал бы, не сгибаясь. В стороны от него вело множество ответвлений. Здесь можно было заблудиться и, если никто не поможет найти выход, умереть от голода.
- Горик, из тебя получится неплохой тайновед, несмотря на твое простое происхождение, - сказала Ция.
Приободренный словами шевьи, Горислав нагнал ее и пошел рядом.
- Ты вправду так думаешь?
- Да. Твой разум гибок и пытлив, глаза широко открыты. Ты стремишься обретать новые знания.
- Спасибо, за доброе слово.
«Для чего она это говорит? – в душу Горислава вкрались смутные подозрения. - Льстится? Хочет расположить? Но зачем? Ей-то это зачем?»
- Ция, если не тайна, что такое «чан Ма», из-за которого спорили старицы? - напомнил о себе Светозар.
- Чан Ма – это котел, освященный кровью Трижды Великой. В нем она хотела превратить созидание в жизнь без умирания, без увядания и без тления - вечно живущую, вечно растущую и самовластную.
- Не получилось?
- Передумала.
- А старицы не могут владеть им по очереди?
- Мудрое решение, предложенное воистину великим, - Ция загадочно улыбнулась. - Конечно, могут! Но будут постоянно спорить, чья очередь. Они уже свои имена забывают - куда им чары творить. То, что вы видели – так, баловство… Это у них в запале спора вырвалось…
- Ты это имела в виду, когда говорила, чтобы мы не вмешивались, если что-то случиться? – спросил Горислав. – Интересно, в какой миг мы бы могли вмешаться?
- Это еще что! Могло быть гораздо хуже.
- Хуже? Выскочил бы огромный разъяренный бык… или крылатый змей?
- На быка или змея не хватило бы глины, - Ция мягко тронула Горислава за руку, и тот вздрогнул, хотя прикосновение было не так уж неприятно. – Только ты не пиши об этом в своей книжке.
- Какой книжке? – он непонимающе пожал плечами.
- Знаешь, о чем я. Не пиши, ладно? Что у шевий от древности ум за разум заходит.
- Однако они рассуждали здраво и явно, как всякие умудренные опытом, говорили не все, что знают, - книговед украдкой покосился на шевью, рассчитывая получить подтверждение своей догадке, но зацепленный ее взглядом, стал тонуть в омутах змеиных глаз. Увяз, будто в смоле деревьев Зачарованного леса…
- И кому достанется чан? – спросил Светозар.
- Конечно, мне! - Ция шикнула, усмехаясь.
- Признаться, я думал, что на Большой Совет соберется больше народа.
- Шевьи тоже этого хотели бы …
- Остальные не смогли прийти, потому что заняты?
- Никаких «остальных» нет. Только один раз, когда впервые созвали Большой Совет, за круглым столом были заняты все места. В ту пору наш народ был многочисленным и единым. Теперь болотные шевьи живут отдельно, поморские тоже сами по себе. Великие волшебницы не могут найти себе учениц - благородная кровь стала большой редкостью. Священный город приходит в упадок. А если еще Злыда направит сюда черное воинство, - Ция тяжело вздохнула. - Так кончаются дни земной славы.
- Уверен, что вы отобьете вторжение черного воинства. Потом мы все вместе одолеем Злыду…
- То, что мы объединились, ничего не значит. Независимо от исхода войны, мой народ обречен стать самым обыкновенным.
- Да не иссякнет слава и величие вашего мудрого и благословенного богами народа, - воздал хвалу Горислав.
- Не славословь, книговед. Я откровенна с вами не ради того, чтобы вызвать жалость или услышать слова поддержки. Вы должны понять кое-что. Теперь, когда договор вступил в силу, мы постоянно будем вместе, поэтому хочу внести ясность в наши отношения. Силы шевий ограничены. Мы владеем волшебными даром, но мы не всемогущи.
- А как же предания?
- Правда затерялась в веках, а ее место заняли выдумки.
***
Боковые ответвления перестали встречаться, ход больше не изгибался. Гостям уже немного поднадоело однообразие пути, а провожатая молчала.
Со всех сторон их окружала скала, но они будто в пустоте шли. Именно такое ощущение было у людей, которые прислушивались к удивительной вязкой тишине, царящей в подземелье.
Здесь любой звук, едва рождаясь, глох. Казалось, каменная кишка нарочно скрадывает шорох шагов и шум дыхания, будто некая невидимая сила стремилась скорее восстановить потревоженный покой этого таинственного сумрачного мира безмолвия. Таким он был до прихода гостей, таковым и останется, когда они его покинут…
- Странный запах, - заметил Светозар. В подземелье было не холодно и не сыро, а душно, и чем дальше, тем теплее становился сухой и спертый воздух. И еще здесь пахло… Ароматы увядших цветов и смолы, перемешивались с запахом гнили и тлена, отчего першило в горле и щекотало в носу. – Тут недавно кто-то умер?
- Недавно? Я бы об этом знала, - Ция повела плечом.
Впереди что-то заблестело…
Надвигалось нечто. Большое и темное, усеянное блестящими точками.
- Мы почти на месте, - оповестила спутников шевья.
В сумраке проступили детали. При ближайшем рассмотрении блестящие точки оказались клепками – рядами золотых креплений, державших затейливые железные кружева на деревянных воротах.
Это были самые настоящие ворота.
Не чудно ли? Высокие массивные двустворчатые ворота – здесь, глубоко под землей, где за версту не найдешь ни одной двери, ни, тем более, оконных ставень.
«Как так - корова черная, а молоко белое?» - сказал бы Горбуль. Только тот теперь был подозрительно молчалив. Он не отозвался даже, когда Горислав его легонько потормошил.
Светозар хмыкнул, выразив недоумение. Ворота не имели ни колец, ни ручек, ни каких-либо других приспособлений для открывания, а по бороздам на полу можно было догадаться, что открываются они на себя.
- И как мы войдем? – спросил он, указывая на очевидное.
- Легко, - раздалось в ответ.
И, действительно, Танцующая на Радуге отворила двери без труда - просто прижала к створкам ладони, и те распахнулись сами собой, правда, со скрипом и скрежетом. Простому человеку пришлось бы приложить немало усилий, чтобы сдвинуть их с места.
За воротами открылось необъятное изломанное пространство. Желтые светильники, расставленные где попало, только усиливали ощущение многомерности. Огромную полость в недрах земли вдоль и поперек пересекали зигзаги лестниц и треугольники площадок. Пещера была заполнена то ли рассеянным дымом курильниц, то ли полупрозрачным туманом, что затрудняло видимость.
Вонища стояла еще та! Источник запаха, чем бы он ни был, находился где-то совсем близко, хотя Ция по-прежнему упорно не желала это замечать.
- Прошу, входите, – она сделала широкий жест. - Здесь ступени, осторожно.
Действительно, лестницы были повсюду – широкие и узкие, крутые и пологие, прямые и восходящие по дуге, тянущиеся вдоль стен и висящие в воздухе – и ни одной сколь-нибудь ровной площадки, где можно остановиться, не опасаясь скатиться вниз. А внизу – глубокие расщелины…
- «Иная сторона жизни», - прочитал Горислав первую попавшуюся на глаза надпись, и у него появилось нехорошее предчувствие. Знакомое изречение… Однако развить мысль он не успел.
- Откуда ты знаешь древний язык? – отвлекла его шевья.
- У меня был очень хороший учитель - Верховат по прозвищу Голован, светлая ему память. Он был переводчиком в нашем Книгохранилище, - ответил книговед, внимательно глядя себе под ноги. – Я ведь служил в Главном Книгохранилище на земле, в Небесных Вратах.
- Это там, где Лестницу на Небо построили?
- Да, а потом разрушили.
- Слышала о твоем городе.
- Еще бы! Небесные Врата - пуп земли.
Что-то громко скрипнуло, и раздался жуткий до оцепенения голос.
- Утверждения, что пуп земли находится в Небесных Вратах, безосновательны.
Таким голосом, возможно, заговорили бы камни…
Таким голосом разговаривала печать на горе Возбранке.
Горислав чуть не свалился с лестницы, но твердая рука Светозара помогла ему сохранить равновесие.
- Кто это? – шепотом спросил вель.
- Она, - тоже шепотом сообщила Ция.
Следовательно, Вечно Бодрствующая уже знала об их присутствии.
- Танцующая на Радуге, вели гостю признать, что пуп земли завязан в Блаженных землях, а не в каких-то Вратах!
- Давай, Горислав, признавай! – зашипела Ция. Приняв растерянность книговеда за упрямство, обвила его щиколотку своей змеиной конечностью.
- Кряхти да гнись, упрешься – переломишься, - подал голос Горбуль.
- Да, завязан… в Блаженных… - пискляво подтвердил книговед.
Послышался удовлетворенный вздох, и Ция кивком предложила продолжить путь.
- Люди заблуждаются, считая, что мы живем на краю света. На самом деле, Пуп Земли здесь, - внесла она ясность.
- Пуп существует, в самом деле? – спросил Светозар.
- И не сомневайся! Она на нем сидит. Увидите…
О, да! Им уже не терпелось увидеть хоть что-нибудь. Они забывали даже глядеть себе под ноги – какой там! - вытягивая шеи, они выискивали глазами Вечно Бодрствующую.
Ждали-ждали - и все же это произошло неожиданно. Картина открылась внезапно и вся сразу, как только они свернули за угол. Да так и остолбенели на верхней ступени лестницы.
Лестница вела на круглую площадку, где стояло потемневшее от времени изваяние шевьи, в два человеческих роста, не меньше. От круга расходились, поднимались к самому своду широкие ступени с длинными рядами неглубоких ниш. И в каждой нише сидела шевья.
Сотни шевий… В ярких плащах, с высокими прическами и уборами на головах. Перед каждой стоял светящий шар, наподобие тех, что были в зале собраний, но размером поменьше, и горевшие совсем слабо.
Первой мыслью было, что это и есть настоящее большое собрание. Однако вскоре, еще на полпути к площадке, обнаружилось, что шевьи мертвы. Мертвы уже давно.
Выходит, Ция привела их на кладбище змеиного народа! Очень неприятно в последний миг вдруг узнать, что ты на кладбище. Предупреждать же надо!
Да, надпись у входа свидетельствовала о чем-то таком, иносказательным образом. Но кто догадался бы, что ее следует воспринимать буквально! Что иная сторона жизни - это смерть. Гориславу, например, смысл стал предельно понятен только когда он, можно сказать, лицом к лицу столкнулся с мертвой высушенной шевьей.
Скелеты, обтянутые коричневой, будто прокопченной кожей, восседали в креслах. Широкие перевязи поддерживали челюсти. Пышные прически, украшенные перьями, бусами, лентами, запылились, а у некоторых частично развалились. Только накидки с набивными узорами, в которые шевьи были завернуты, как младенцы, сохранили пестроту и яркость красок.
Кресла под покойными, судя по жердям, прикрепленным к ножкам, были переносными. Значит, каждую из них после смерти убрали, усадили в кресло и уже в таком виде принесли сюда. Установили на отведенном для нее месте. Светильником снабдили…
Хотя от страшного открытия на душе стало ужасно неуютно, Горислав подумал, что он, к собственному стыду, ничего не знает о погребальных обрядах змеиного народа.
А где же Вечно Бодрствующая?
Одна в этом мертвом царстве, определенно, должна быть живой.
Ция остановилась перед изваянием и поклонилась, а Светозар и Горислав продолжали вертеть головами, надеясь заметить в рядах мумий шевеление или иной признак жизни. Усопшие же были немы и неподвижны, как только могут быть неподвижны и безгласны мертвые.
- О, воплощенное божество, первая из дочерей Ма, величайшая и мудрейшая из моих сестер, - громко и торжественно произнесла Ция. - Во мне твоя кровь, в тебе – моя жизнь.
В зале стало светлее. Голос Танцующей на Радуге пробудил пламя в шарообразных светильниках, которые загорелись ярче: одни - алым, другие - рыжеватым, третьи – бело-голубым, и даже зеленым. По стенам пятнами пробегало дивное, окрашенное всеми цветами радуги сияние, прыгали зайчики, похожие на солнечные. Метались, всплескивались уродливые тени - каждая из мумий отбрасывала их не менее двух. И сами шевьи, озаренные всполохами, будто ожили, задрожали в бьющемся свете. Их лица с темной, землистого цвета, кожей при вспышках пугающе кривились. Казалось, растревоженные начавшимся светопреставлением, они вот-вот откроют змеиные глаза и заговорят…
Танцующая на Радуге, нисколько не обеспокоенная, продолжала:
- Ты, отвратившаяся от мира и вечно возвращающаяся, дабы претворить в земной благодати, вечно бодрствующая в предчувствии былого, говорю тебе: пришло время. Зри! Воины Добра и Света стоят перед тобой.
Светозар и Горислав посмотрели на свою провожатую, затем перевели глаза на статую и запрокинули головы.
Оказывается, не там искали! То, что они приняли за изваяние, было воплощенным божеством, ради которого они спустились в недра земли.
Вечно Бодрствующая восседала на возвышении, том самом пресловутом Пупе Земли, будто сделанном из того же материала, что и она – чего-то более долговечного, чем живая плоть, по виду похожего на бронзу: древнюю, выщербленную временем, обметенную зеленоватой патиной.
Земная богиня, большая и неподвижная, тускло поблескивала. Ее лицо, не поддающееся возрастному определению, но отнюдь не старческое, выражало непоколебимое спокойствие Того Кто Знает Все. Глаза Вечно Бодрствующей были закрыты, но выпуклые завитки на веках делали ее обманчиво зрячей. Ее голову венчал конический шлем, с маковки которого свешивалось с десяток косичек. Височные кольца тончайшей ковки, переплетенной вычурным узором, с ленточными подвесками и оплечье той же искуснейшей работы, если когда-то сверкали, как положено украшениям, то ныне приобрели тот же скучный окрас, что и все остальное. Тулово и предплечья божества были облачены в кожу… или железо, не разберешь. Лишь одно несомненно: скругленные, сшитые внахлестку пластины повторяли рисунок чешуи, так умело, что было непонятно, где заканчивается широкий передник, мягкими складками облегавший бедра, а где, собственно, начинаются сами чешуйчатые бедра.
Мучительный полустон-полувздох сорвался с божественных губ.
- Ой, тяжко мне… Устала я нести сие бремя.
- Кому, как не тебе, Дея.
Дея – значит, причастная к Творению, - вздохнула снова и открыла глаза. И ее лицо сразу оживилось, будто озарилось сиянием изнутри. Взор изумрудных глаз был удивительно ясным, внимательным и добрым, понимающим и прощающим. Она будто в самую душу заглядывала, но это вовсе не пугало. Наоборот, все страхи отступили. Хотелось открыться, поделиться всеми своими тайнами… кои земной богине и без того известны. Под таким взором любой ловкач стал бы честнее честного, ибо понял бы, что если спросит она о чем-нибудь – все выложишь без утайки, язык сам собой развяжется.
Божеству не солжешь… не обманешь.
Неизвестно, о чем в тот миг думал Светозар и что чувствовал, а Горислав живо представил себе Страшный Суд.
Последний суд будет действительно страшным… Ни один грешник не попадет по ошибке в Царство Вечного Света - это уж точно! – пусть не надеются. От такого взгляда не ускользнет ни один даже незначительный проступок, и уж тем более преступление. Все припомнится, даже то, как, будучи неразумным дитем, своровал из соседского сада яблоко. Вот бы каждому человеку хотя бы раз, и лучше как можно раньше посмотреть светлому божеству в глаза – мигом вышибет из головы всякие грешные помыслы, что уж тут говорить о желании грешить.
Вечно Бодрствующая качнулась, не делая никаких усилий, чтобы встать. Вяло задвигала руками. Нижние конечности, охватывавшие кольцами Пуп, приподнялись, потягиваясь, задрожали. Натуга, идущая сверху вниз, изогнула ноги волнами.
- Да. Вижу. Воины Света… славные мужи, - произнесла она, еле шевеля губами.
Могла бы и не говорить ничего. Ей и не нужно было ничего говорить – и так все понятно без слов.
- Величайшая, благослови их прежде, чем они продолжат путь, – попросила Ция.
- Пусть подойдут ближе.
- Давайте. Идите, - погнала шевья гостей. - И преклоните головы!
Светозар, подхватил Горислава под руку и шагнул вперед.
- Ближе, - приказала Вечно Бодрствующая, когда не достала рукой до их склоненных голов.
Ощутив легкое прикосновение к волосам, Горислав вздрогнул.
- Благословляю… Благословляю вас на дело великое. И да размечутся в пыль и пропадут как дым все враги наши. И от Света исчезнут с лица земли все темные силы. Смело вершите то, что должны. Избавьте землю от великого Зла. Знайте, вы вошли в мое сердце и останетесь в нем навсегда, отныне все мои помыслы с вами.
Принимая благословение, Светозар склонил голову еще ниже.
- Клянусь, до последнего вздоха защищать землю от всякого зла. Жизни не пожалею, чтобы уничтожить Исчадье Мрака. Слово великана, сына поднебесного бога.
Вечно Бодрствующая улыбнулась.
- Вы все – сыны Матери, прежде чем Отца, - сказала она.
Справедливое замечание напомнило Светозару о матушке - доброй, мудрой, земной женщине. В памяти возник ее светлый образ, и, таким образом, клятва обрела еще более весомый смысл.
- Да. Я - сын своей матери, - с достоинством согласился он. Ему удавалось сохранить выдержку, в отличие от спутника.
Горислав же пребывал в том состоянии, когда человек, отказываясь верить настоящему, смотрит на все как бы со стороны, будто его при этом нет. Есть же предел стойкости человеческого разума.
Большие и страшные тайны - не для маленьких простых человечков. Осознающий свою ничтожность может быть раздавлен открывшимся вдруг знанием…
Горислав честно продержался, сколько смог, пока его сознание не раздвоилось. Он был потрясен необычайностью происходящего, всем вместе и по отдельности. Окружающая обстановка, пронизанная божественным духом, огромные каменные изломы ступеней и мертвые шевьи, сидящие в креслах, светопреставление - эта дикая пляска света, облик и голос Вечно Бодрствующей – все вызывало ужас и восторг одновременно.
Божественная шевья изменила положение, подалась вперед.
- Танцующая на Радуге, ты должна принять Ключ. Отныне ты будешь хранить его. Все части должны соединиться… – она протянула левую руку, зажатую в кулак. – Забирай.
Однако, предложив, не спешила отдать. По неизвестной причине она медлила. Поначалу было трудно понять случайная ли это заминка или так заведено по обычаю, но уже через пару мгновений стало ясно – что-то не заладилось с передачей.
Танцующая на Радуге, замершая в ожидании, беспокойно переводила взгляд с руки божества на ее лик.
- Давай, Дея… Отдай. Я принимаю Его.
На лице божественной шевьи отразилась мука - усилие, приложенное к непослушным пальцам, стоило ей страданий. Она хотела, но не мола отдать Ключ. Ее рука, сжатая в кулак, дрожала, но не раскрывалась.
Ключ действительно находился в надежных руках. Говоря о его сохранности, Освященная Утренней Росой не шутила. Разве шевья посмела бы отпускать святотатственные двусмысленности о своих прародительницах?
Боги, оказывается, тоже стареют. Даже они бессильны перед неумолимым бегом времени. И если змееногой богине знакомо чувство боли, что еще она ощущает: страх перед будущим, отчаяние, подобное человеческому, жалость к себе? Величайшая на земле не могла отринуть боль… Или средства от боли не существует вовсе? Или Величайшая не так велика…
Неужели, главная истина заключается в том, что боги бессильны перед своим творением? Трижды Великие сотворили камень, который не могут поднять?
- Помоги, Светозар! – позвала Ция, пытаясь разжать темные пальцы божества.
- А можно? - Позволительно ли ему прикасаться к богине?
- Делай, что говорят!
Великан подчинился, осторожно притронулся к божественной длани. Плоть Вечно Бодрствующей была холодной, сухой и жесткой на ощупь. С превеликой осторожностью он начал отгибать тонкие, узловатые пальцы, каждый длиной с его ладонь, при том вкладывал силы – подкову разогнуть проще - такая твердость была у божественных конечностей.
Ция вырвала ключ, когда это стало возможно.
- Прости, - прошептал Светозар, заметив слезу, скатившуюся по щеке богини, ослабшей за свою бесконечную жизнь. Склонив голову в поклоне, он подался назад.
***

***
Когда закрылись ворота, в ушах все еще слышался голос Вечно Бодрствующей:
- Да будет ваша дорога ровная и прямая… шаг легкий, рука твердая… И да пребудут с вами Добро и Свет.
Застывшая вечность осталась за порогом усыпальницы. Время возобновило свой бег.
Странно было чувствовать одновременно облегчение в душе и тяжесть на сердце. Будто часть себя оставили за тяжелыми, не открываемыми створками…
Совсем иного ждали хранители от встречи с Вечно Бодрствующей, не таким представляли себе земное божество. Но ничуть не жалели, что увидели Ее, настоящую. Такой и запомнили на всю оставшуюся жизнь. Не они предстали перед ней – предстала Она.
Свидетельница Творения… Сама тайна. Сама жизнь, без умирания, без увядания и без тления. Самовластная и крайне уязвимая. Обреченная на бессмертие. Одинокая, почти неподвижная, восседающая на Пупе земли. Со слезой, скатившейся по щеке…
Вечно Бодрствующая вселила в их души нечто, но пока непонятно, что именно. Было смутное предчувствие чего-то важного, зарождающегося внутри – в голове, сердце, не имеющего отношения к вещественному миру. Не озарение ли это, которое меняет взгляд на бытие? Когда вдруг становится понятен смысл жизни, и человеку открывается его истинное предназначение, внутри появляется тот несгибаемый стержень, что придает уверенность в правильности выбора.
Горислав поверил в себя. Его намерение пройти Путь до конца - во что бы то ни стало, независимо от того, что ждет впереди, - окрепло. Никто не может ему запретить!
«У каждого народа должно быть подобное «наше все», свое - пусть не вечно бодрствующее, хотя бы дремлющее - живое божество, - думал он. - Чтобы оно в трудное время стало источником силы, прочного становления веры, вдохновения. Раз взглянул на него - и все понял. И не нужно никаких долгих, отеческих внушений священнослужителей, пышных молебнов, жертвоприношений изваяниям, в которых нет души…»
- Не мое это, конечно, дело, - тихо произнес книговед, - и ни в коей мере оно не касается шевий… Но, по-моему, у людей очень много обычаев, которые давно изжили себя. Соблюдать их не имеет смысла.
Ция поймала его за ногу, оплела туго своей гибкой нижней конечностью и, когда испуганный насмерть молодой человек замер, придвинулась к нему вплотную. Ее стремительное приближение было похоже на бросок змеи.
- Сохранение обычаев подобно соблюдению законов, - произнесла она. - Нет законов - рушится порядок. Без порядка всем… всем нам пришлось бы худо. И право меча было бы не последним правом, а единственным. И тогда многие взяли бы меч в руки, и не для того, чтобы вершить правосудие.
***
Яробора окружил огонь. Пламя появилось вдруг - из ничего, ниоткуда - и встало сплошной стеной. Желтые, рыжие, красные языки устремлялись верх, бились, вились в диком танце, но было совсем не страшно. Вель знал, что это другой огонь - не смертоносный пожиратель, который не приносит ничего, кроме горя и страданий, а очистительный.
Волшебное пламя… Оно закаляло тело и укрепляло дух.
- Огонь живой, живущий, животворный, - послышался свистящий шепот. – Ты - свет, рассекающий мрак. Ты - тепло в холоде ночи. Ты - ужас и благодать. Огонь, повелеваю тебе, изгони хворь из Яр-веля.
Яробору стало жарко. Нестерпимо жарко… Жарче, чем от горячего пара в хорошей бане. Вместе с тем его ноги налились тяжестью. Опустив глаза, он увидел, что его голени обвивает толстенная змея.
- Ты бессильна, хворь, ты горишь, - шипела змея и поднималась все выше. Виток за витком… В блестящих чешуйках, как в маленьких зеркальцах, отражались огненные блики. Она обвила талию и сдавила грудь. Дышать стало невозможно.
- Выйди вон! Оставь Великого воина…
Яробор ничего не мог сделать, даже закричать, только с ужасом смотрел в желтые немигающие глаза змеи.
Он вырвался из удушающих объятий сновидения и, рывком сев, отбросил укрывавшее его тяжелое меховое одеяло. По лицу градом катился пот. Хватая воздух ртом и вытаращив глаза, он завертел головой по сторонам.
Место было незнакомым. И пахло странно - цветами и смолой, и еще чем-то горьковато-терпким.
Темно, влажно, прохладно. Недалеко журчала вода. Похоже на пещеру.
Полоса света, пробившаяся через щель наверху, падала на лохматый от пыли полог. Без сомнения, это была постель, широкая и мягкая… Но чья?
- Проснулся, касатик, - проскрипело рядом.
С грохотом стали распахиваться ставни, словно от порыва ветра. Но ветра-то не было! Густая зелень сада, видневшаяся в небольших кривых окнах, прорубленных под самым потолком, не колыхалась.
- Ты кто? – Яробор с ужасом уставился на шевью, по-родственному сидевшую рядышком и что-то вязавшую вслепую. В ее худых длинных пальцах с длинными черными ногтями проворно сновал крючок.
Шевья была очень древней. Ее глаза - хотя не утратили живой яркости - ввалились, губы истончились, подбородок заострился. Тонкая пергаментная кожа обтягивала маленький череп с угловатым лбом и высокими скулами, на руках проступала каждая костяшка, узлом вздувалось каждое сочленение, волосы - редкие, обесцветившиеся - стеклянными нитями выбивались из ячеек кружевной шапочки.
- Ты, что, не помнишь? – старица вскинула бровь, и в ее взоре появилась лукавинка. - Меня зовут Сияющая Подобно Утренней Звезде, но после того, что между нами было, можешь звать меня просто Сияна.
Яробор, к собственному стыду, к коему примешивалась изрядная доля отчаяния, не помнил, когда и как судьба свела его с этой бабкой, и уж, тем более того, что было между ними. И почему, в конце концов, он сидел голый как новорожденный. Кто его раздел? Неужели…
Страшная догадка потрясла его до глубины души, до кончиков ногтей. Аж передернуло всего! Потянув одеяло на себя, он укрылся.
- Вот-вот, правильно… Прикройся, а то на великолепие твое аж смотреть больно. Мое бедное сердечко, того и гляди, разобьется, - прошелестела шевья. - Я не молодка, чай, силы-то не те, что прежде. Ох, и умучил ты меня, милок.
- Ты часом со своего насеста головой вниз не падала? Ври, да не завирайся, бабка. Чепуху-то не городи! Умучил я ее! Ты в зеркало себя видела?
- Годы не уроды, – кокетливо отмахнулась она. – Тут главное, внутреннее состояние. В душе-то я… как девица. – Она с присвистом засмеялась, поглядывая на вытянувшееся лицо веля.
Веселая, однако, оказалась старушка.
Ей было смешно, а Яробор чувствовал себя так, будто его с головы до ног вымазали дегтем.
О, боги, стыдобища-то какая!
За свою жизнь он успел совершить немало глупых поступков. Бывало всяко-разно… Но как получилось, что ветер странствий занес его в постель древней шевьи? С какой такой радости он с ней возлег? Это ж в голове не укладывается! Ни в какие ворота не лезет. Никто ж не поверит, что в нем вдруг взыграло похотение к этой ветхой развалине, да еще до такого, что он взлез на нее. Ее ж пора выносить ногами вперед! Чем она могла его прельстить? Допустим, жалость она могла вызывать. Но чтобы позывы плотские… При виде ее ну ничегошеньки не шевелилось внутри, да и снаружи тоже. Наоборот!
- Не бреши, ведьма двуязыкая! – воскликнул он. – Не было ничего и не могло быть!
- Что значит «ничего»? – ее голос был масляным, взгляд влажным. – В ночь ты был не прочь, а даже очень охоч. – Раздвоенный, змеиный язык свесился на бок и, дразня, призывно затрепетал.
- Нет… Ну, нет! Я бы не смог… - он упал обратно на мягкие подушки. – Да и не помню я такого. А раз не помню, значит, не было ничего.
- Беспамятство не снимает ответственности. Готовься к свадьбе. – Ее нижняя конечность, вздымая одеяло, по-змеиному устремилась к нему.
- Не шали, - вель ловко перехватил ее.
- Теперь ты просто обязан взять меня в жены, дабы восстановить мое доброе имя.
Ладно бы пришлось платить за удовольствие, но его-то пытаются заставить платить за сомнительное удовольствие. И не просто так - еще и переплачивать!
- Определенно, я был не в себе, - предположил он. Только этим и можно было как-то все объяснить. - Я был совсем плох, да?
- Даже хуже, чем ты можешь себе представить.
- И как же я тогда… Или ты меня опоила зельем любовным? Волшебством принудила, да? – Яробор подозрительно прищурился. - А если волшебством, значит, против моей воли. У вас заведено, насилие над гостями чинить? Вот, что я скажу, бабка…. Хочешь замуж – найди другого дурака!
Бежать! Бежать отсюда со всех ног. Где тут выход? Или лучше через окно?
- Блестящая догадка, правильные выводы! Значит, ты в здравом уме, - шевья отложила в сторону свое вязание – то ли сеть-раколовку, то кошель для ягод, - и сползла с постели. - Ладно, Яр-вель, успокойся, пошутила я, а то и впрямь дашь деру нагишом. Только не знаешь, в какую сторону драпануть. Будешь тут мелькать голой задницей. Что народ подумает?
- Ох, бабка… Ну, ты даешь! – выдохнул он. - Ты ж мне всякое желание отбила на будущее… до возлюблений.
Он отнесся к ее признанию с недоверием, но сразу полегчало.
- Да, Яр-вель, водится за тобой такой грешок… Ты вправду решил, что я хочу оженить тебя - такого молодого, удалого, не догулявшего?
- Что еще я мог подумать! Голый, в твоей постели…
- Исцелила я тебя.
Только теперь Яробор обратил внимание, что на столе, около которого стояла шевья, полным-полно всяких хитроумных лекарских приспособлений, склянок и пучков сушеной травы.
- Я болел?
- Угу. Смертельно, - ответила шевья, сажая на нос очки. - Помнишь, как тебя кувшинки корнями скрутили?
- Припоминаю… Мы вышли из Зачарованного леса… перед болотом росло что-то, напоминающее кувшины…
Яркими вспышками мелькнули воспоминания о мгновениях боя, странного боя. Светозар сражался с каким-то многоруким чудовищем. Или со стаей змей? Яробор осмотрел себя, но никаких следов укусов не обнаружил.
- На меня напали растения? – он нахмурился. - В вашем краю все деревья, ей право, бешеные.
- Простой человек помер бы сразу, - продолжила Сияющая. - Да и на твое спасение, пусть ты двужильный, тоже надежда была невелика. Твое сознание уже отделилось от подсознательной основы…
- Как это?
- Когда я за тебя взялась, ты спускался в мир теней. Пропал бы ты без меня, божич.
- Коли так, мать, премного благодарен. Должник я твой на веки.
- Чего уж там, касатик. Сочтемся еще, верно? – Сияющая подмигнула, отчего вель снова растерялся.
- Ты свои намеки брось! – возмущенно погрозил он пальцем. - Скажи лучше, где мои друзья? Они живы и здоровы?
- Когда я видела их в последний раз, они пребывали в добром здравии. За них не волнуйся - они обогреты и обласканы… имею в виду, заботой.
Она поднесла Яробору кубок.
- Выпей-ка настой из трав на меду, для восполнения сил. Я обещала твоим друзьям, что ты вскорости будешь лучше прежнего. Пей, не бойся. Я тебя на белый свет возвернула-вытащила не для того, чтобы дурманом опаивать. И поспи еще. Потом-то, как знать, может, у тебя больше не будет времени хорошенько выспаться.
- Что это у тебя? – Яробор указал на очки. – Какая-то защита для глаз?
- Вроде того. Призрачная защита от старости. Зрение-то с годами не улучшается, только хуже становится. Так вот, эти стекляшки возмещают утраченную зоркость, а то еще - не приведи Ма! – травки перепутаю…
Сияющая взмахнула рукой, пошевелила пальцами, и к ней прилетел железный кувшин, странного вида, с длинным гибким отводком.
- Что это? Самовар? – Яробор с живым интересом наблюдал, как странное приспособление опускается на постель.
- Сосуд для воскурения трав.
- Зачем? Окуривать меня будешь?
- Это для меня. Взбодриться надо. У меня была трудная и долгая ночь, - она взяла в рот костяной наконечник трубки и с наслаждением затянулась. Потом выпустила дым их уголком рта и ноздрей.
- Лечебное средство какое-то?
- Травяной сбор, называется «Туман блаженства». Снимает усталость, бодрит и открывает внутреннему взору чудесные миры. И никакого похмелья. Совершенно безвредно. Не желаешь дымка чудодейственного отведать?
Когда вель неуверенно кивнул, она обтерла кружевным платочком конец трубки и протянула ему.
Яробор вдохнул горький, ароматный дым и закашлялся.
- Ты не глотай. Просто держи дым во рту и наслаждайся вкусом, а потом выпускай.
После того, как вель последовал ее совету, дым уже не казался неприятным и горьким - холодил язык и нёбо. Плоть стала освобождаться от земной тяжести…
- Иногда я себе позволяю, отвлечься от земных забот. Приятно пробирает, правда?
- Угу.
Они лежали, откинувшись на подушки, и пили «туман блаженства». Всякие беспокойные мысли исчезли, а тело обрело невесомость. И на душе стало необыкновенно легко.
Через окно, сквозь покачивающуюся листву сада, проникали редкие солнечные лучи. Они будто лились из решета, и прохладный сумрак жилища то тут, то там пробивали тонкие светящие стрелы и клинки. Дым, попадая в полосы света, густел и становился похожим на сказочное чудовище, лениво переваливавшееся с боку на бок и ползущее неведомо куда. Медленно вращаясь, клубы поднимались вверх, выбрасывали отростки, а потом сливались с толстой белесой пеленой, висевшей под самым потолком, лишь слегка тревожимой невидимым воздушным потоком.
- Смотри, как я умею, - Сияющая выпустила струю дыма. Его верхний слой, летящий отдельно, разделился на лохматые клочки. Обгоняя друг друга, они неслись все быстрей и вдруг превратились в коней. Через мгновение уже целый призрачный табун мчался по косому лучу вверх.
Яробор тоже попробовал изобразить что-нибудь этакое, но, сколько не раздувал щеки, ничего у него не получилось, только голова закружилась, и перед глазами все поплыло.
- Как ты это сделала? – он решил, что человеческое устройство рта не приспособлено для создания дымовых образов.
- Да это же очень просто! Вот, гляди…
Белый дым заклубился, сгустился и выстрелил множеством конечностей - и птица в солнечном луче расправила оперенье. Взмахнув крыльями, она унеслась ввысь, где растворилась в стелящемся под потолком тумане.
- Ух, ты! А собаку можешь? – с восторгом спросил вель, после хорошей затяжки.
- Ха! Запросто.
Шевья выпустила облако, которое прямо на глазах обрело узнаваемые очертания. И вот спавшая, свернувшись клубком, собака проснулась, поднялась, потянулась и прыгнула под потолок, где исчезла.
Яробору стало так хорошо, что он - не зная, как иначе выразить свою радость, - осторожно обнял шевью. Та покорно и доверчиво прижалась к его широкому плечу - маленькая, хрупкая, словно просившая оберегать ее.
- А ты – ничего, не такая уж и старая, - откровение вырвалось само собой. Чудесный дым развязывал язык и облегчил общение.
- Старая я, старая, Ярик… Я живу так долго, что помню строительство Лестницы на Небо.
- Врешь! – не поверил вель.
- Не веришь – не надо, - Сияющая не стала спорить. – Хотя… какой мне смысл врать?
- Значит, не старая.
- Ладно, будь по-твоему, нестарая, но и не молодка уже. Утекли века как бурная река… Молодость не воротить, а старость не избыть, - шевья игриво покосилась на веля. – Хотелось бы вернуть молодость, хотя бы на часок.
- А волшебством нельзя?
- Можно… Можно поменять обличие, но ведь нутро не изменится. Себя не обманешь. От того, что внешность станет гладкой да цветущей, кровь в жилах быстрей не побежит. Хочется-то тех ощущений, новизны чувств, открытий… Молодое, хоть и кривое, да свежее, а старое – пусть прямое да гнилое.
- Такова жизнь, - посочувствовал Яробор. - Мой наставник говорил: всему свой срок.
- Людомил гордится тобой, - Сияющая отправила в полет большое кольцо дыма – огромный, на удивление, бублик - который тут же разросся до размеров колеса.
Вель тоже попытался выдуть кольцо, но то, что у него получилось, не шло ни в какое сравнение с тем, что удавалось шевье. Мелковатые все были кольца, не больше сушки.
- Какие маленькие, - разочаровано протянул он.
- Зато много.
- Откуда знаешь?
- Про колечки-то?
- О том, что Клык гордится…
- Я же ведунья, милок. Людомил, да пребудет его душа в вечном блаженстве, вместе со всем своим опытом отдал тебе часть себя. Он в тебе. Он был и остается рядом с тобой. Он знает о каждом твоем помысле, каждом поступке, кои ты вершишь без оглядки.
- Даже сейчас? И видит, как мы с тобой пускаем дым колечками?
- А то! Для него теперь нет закрытых дверей, нет тайн.
Яробор глупо хихикнул, представив себе рассерженное лицо Людомила, какое у того было, когда ученик бездельничал или занимался глупостями.
- Совсем-совсем?
- Твой разум перед ним обнажен, как сейчас твое тело передо мной.
- А мне почему-то не стыдно, - признался Яробор. – Хочешь, покажу? – предложил он, словно для него было самым обычным делом, хвалиться достоинствами перед старушками. От дымка ли, от чего еще - вдруг захотелось ему попроказничать.
- Ой, нет-нет, избави Ма, - затрясла сухонькой ручкой Сияющая. - Старая я стала для услаждений земных, все чаще к небесным красотам обращаю взор…
Яробор снова увидел Людомила Клыка - в этот раз, грозящего кулаком, как бы упреждающего, мол, не шали, - что его рассмешило пуще прежнего.
Шевья тоже начала похихикивать над какими-то своими видениями.
Обоих разобрало безудержное веселье. Уже давно ни один из них не чувствовал себя так хорошо и беззаботно. Постороннего их поведение, если не испугало, то, несомненно, насторожило бы. Непонятно же, с чего это они ржут: видения-то, навеянные «туманом блаженства», никто, кроме них не зрел. А смех без причины, известно, признак чего.
Впрочем… Если молодость не без глупости, то и старость – не без дурости.
Чудный праздник души был испорчен появлением гостей. Нарочно они, что ль, подгадали? Горбуль сказал бы: гром грянул не из тучи, а из навозной кучи.
Гости были замечены поздно, уже стоявшими у изножья постели. Однако смешки пресеклись не сразу и продолжали вырываться с частотой икоты.
- Придется тебе все-таки жениться на мне, - обречено заметила Сияющая и шмыгнула носом.
Ох, ведьма старая! Ох, шутница…
Яробор осторожно отстранил ее.
Когда друзья видели Яробора в последний раз, тот был полуживым - или полумертвым, как заметила Роса - и ожидали найти его слабым, бледным, постанывающим от боли, как положено раненому. А он тут… Не скучал даже.
- Фу, надымили-то, - поморщилась Танцующая на Радуге.
- Так, чем это мы здесь занимаемся, а? – судейским тоном поинтересовался Горбуль.
- Ничего. Ничего такого, - Яробор замахал руками, то ли отгоняя дым, то ли прогоняя гостей. Хорошего настроения как ни бывало. Придумывая оправдание, он выкатил глаза и беззвучно открывал рот, как рыба, брошенная на дно лодки.
- Простите, что помешали вашему отдохновению.
Невозмутимый Светозар, будто не удивился вовсе и отвесил поклон. Лицо же Горислава выражало крайнюю обеспокоенность.
- Здравствуй, Яра. Я рад, что мы… что ты… в общем, рад за тебя, – выпалил книговед и спрятался за великана. Ушел в тень, почуяв, что усугубляет Яроборово замешательство и двусмысленность его положения. Сказал так, что лучше бы уж вообще ничего не говорил!
- Нет! Заряня, Горик, это не то, что подумали, – Яробор замотал головой.
- Что мы должны были подумать? – Светозар притворился непонимающим.
- Ни в чем не признавайся, - посоветовала Сияющая. – Начнешь оправдываться, они точно решат, что ты в чем-то виноват.
Как теперь объяснить мужикам, что ничего не было?! Сияющая Подобно Утреней Звезде, хоть и свойская старушка, но в подружки такому парню, как он, не годилась. Кабы была она моложе годков эдак так на сто, а то ведь бабушкина бабушка. Уж ничего в ней не осталось – ни мягкости телесной, ни становитости. Плотва сушеная и только - плоская, горбатая, трескучая. Да с черепашьей головой в чепчике набекрень. И вдобавок ко всему эти смешные круглые стекляшки на носу.
- Мы очень беспокоились за тебя, Яра, - Светозар, наконец, прервал чудовищно затянувшееся молчание. – Теперь, похоже, твое состояние опасений не вызывает. – Потом он обратился к старой шевье. – Мы премного благодарны тебе, почтенная волшебница, за спасение нашего друга и неустанную заботу о нем. Я понимаю, что для окончательного выздоровления требуется еще некоторое время, но хотелось бы узнать, когда он сможет ходить. Помнится, на Совете ты говорила про сегодняшний день. Может, я проявляю нетерпение, но к тому меня вынуждают обстоятельства…
- Так я уже! – воскликнул Яробор. – Уже иду!
- Ждите его к вечеру, - придержала его шевья. - Тогда он будет твердо стоять на ногах.
- Да я здоров, как бык! – вель-степняк рванулся, желая опровергнуть слова шевьи, но был отброшен обратно. Неведомая сила прямо-таки вмяла его в подушку.
- Так-то, милок. Лучше приляг, - костлявая рука Сияющей коснулась его плеча. – Не делай резких движений, пошатывает тебя еще. Не совсем ты оправился, хотя с виду бодренький.
- Ну, ведьма, - простонал Яробор. – Ты нарочно…
Гости не расслышали его бормотание.
- Да, сильно ослабши Яра, - прошептал Горислав.
- Раз так, то пусть долечивается, - согласился Светозар. - Ради такого дела и пару дней потерять не жалко.
- Верно, мыслишь, - прошипела Сияющая. - А то был один такой, что торопился… да скоро помер.
- Сияна, они же не понимают твои шутки, - заговорила Ция.
- А я не шучу. Мне мое положение шутить не позволяет. И, вообще, шли бы вы отсюда. Убедились, что ваш друг жив, здоров, - и нече вам тут больше делать, только беспокойство ему доставляете, а ему отдыхать надобно.
Однако ее слова не возымели никакого действия, и гости не спешили удалиться.
- Ступайте-ступайте, - зашипела она громче. – Встали тут как раки на мели? Яр-вель принял лекарство и сейчас спать будет.
Яробор не привыкший, чтобы кто-то решал за него, сделал вторую попытку подняться.
- Ребята… погодите, я с вами, - сказал он и не узнал своего голоса, дрожащего и протяжного.
Старая шевья погладила его и сменила ворчливый тон на ласковый.
- Тебе нужно выспаться хорошенько, касатик, - промурлыкала она. – Не беспокойся, Великая Битва без тебя не начнется.
- Но я не хочу… - возразил вель, проваливаясь в сон.
Издалека до него донеслось:
- Поправляйся, Яра. До вечера.
***
Вечером Яробор воссоединился со своими спутниками. На ногах он стоял твердо. Он побрился, умылся, причесался и даже выковырял грязь из-под ногтей – в общем, был готов к новым подвигам.
Встреча друзей прошла так бурно и радостно, будто они не виделись целую вечность. Тяжелое испытание, которое они преодолели вместе, еще больше сплотило их.
Верно говорят, дружба познается в беде.
Не успели они обсудить последние события, как явилась Танцующая на Радуге и пригласила на праздничный пир, устроенный по случаю их отбытия. Никак нельзя было отказываться. Великие воины согласились без раздумий, дабы не навредить хорошему представлению о себе, кое надеялись оставить в памяти ползоногих хозяек. В конце концов, после того как Яробор поправился, ничто больше не удерживало хранителей в краю змеиного народа.
Ция ненадолго задержалась в гостевом домике, разговорившись со Светозаром, который заинтересовался лекарственными растениям на местных огородах.
Яробор же перед молодой шевьей начал хорохориться. Выздоровел, значит, окончательно. Плечи расправил, грудь выпятил, подбоченившись непринужденно, поглядывал на Цию призывно и томно - в общем, принял вид, производивший неизгладимое впечатление на слабый пол. Только даром расточал обаяние. Его рисовка, иной раз доводившая девиц до полуобморочного состояния, на шевью никак не подействовала - та смотрела на него, как на пустое место.
Попытал удачу – и бросить бы ему это занятие. Так нет же! Яробор был не из тех, кто отступал, и если уж решил достичь цели, следовал до конца. Да тут еще задетое самолюбие подстегивало, будто плетью. Он ничего лучше не придумал, как услужливо подложить подушечку Цие под локоток, пытаясь обратить на себя внимание. Своим нарочитым, но без нахрапа, обхаживанием он сам поставил себя в глупое положение. Шевья вынуждено благодарно зашипела и притом так недовольно задергала нижними конечностями, что мигом отбила у него охоту добиваться ее благорасположения. По крайней мере, на некоторое время.
Изобиженный Яробор вышел из дома через окно и принялся упражняться с плетью на площадке перед домом.
Горислав, слушая беседу о пользе трав, решил, что позже расспросит Светозара обо всем подробнее и запишет его советы в свою книжицу, а потом составит справочник лекарственных растений, ведь это - очень нужные людям знания. Непременно составит, потом… когда-нибудь… если останется жив. Чтобы люди сами могли от всяких хворей избавляться, без помощи лекарей. А то попадется такой, как Скосырь Горемыкыч…
***
Пир начался засветло. Солнце, за день уставшее от собственного блеска, медленно и неотвратимо катилось к западному краю земли, а земля, вобравшая его тепло, стала понемногу остывать. Из просторного грота, где были накрыты низенькие, высотой с вершок, столы, открывался красивый вид на тихую реку. Здесь было свежо и зелено. Колонны у входа густо оплетал плющ. Кустарник, покрывавший склон, вторгался в пещеру, его маленькие цветущие островки украшали внутреннее пространство, и к аромату кушаний примешивалось сладкое благоухание.
На пиру собралось не более двух десятков приглашенных вместе с хозяйками. Как заведено у шевий, все расселись на полу, застеленном коврами. За главным столом в глубине зала расположились старицы, и среди них Освещенная Утренней Росой. Танцующая на Радуге и Сияющая Подобно Утренней Звезде устроились за гостевым столом с правой стороны. Стол напротив заняли пять мужей среднего возраста, Ция их представила, как глав ремесленных общин.
Местные мужчины, обладая узнаваемыми чертами своего народа: тот же граненый лоб, круглые, рассеченные длинным зрачком глаза, и нижние конечности, будто жирные кольчатые черви, - внешне почти не отличались от соплеменниц. Только выглядели они, безусловно, мужественней и носили бороды. Они тоже принарядились в честь торжественного события. Их прически не уступали в пышности и богатстве украшений женским, хотя и были чуть меньше и ниже.
Их поведение обращало на себя внимание и вызывало опасение. Обиженно насупившись, шевяки то и дело зыркали в сторону чужаков, словно искали повод для драки. Похоже, они испытывали еще большую неприязнь к гостям, чем их соплеменницы.
Гости сидели как на гвоздях, единственное, что драться не хотели. Хотя небольшой мордобой, может быть, и разрядил бы напряженную обстановку.
- Ждут – не дождутся, когда мы уберемся отсюда, - шепнул Яробор Светозару за спиной Горислава.
- Зря ты так. Они же согласились нам помочь. Тебя, вот, от смерти спасли.
- Не о том речь. Мое исцеление – отдельный разговор, и своим спасением я обязан исключительно Сияющей, ей и больше никому, и не забуду о том до конца жизни, – в клятвенном жесте он прижал руку к груди и приободрился, почувствовав под ладонью тонкую сетку, подарок Сияющей Подобно Утренней Звезде. Связанная волшебницей собственноручно из нитей паучихи Бездны, эта легкая и прочная вещь будет защищать его лучше любых доспехов. – Я толкую о том, что у шевий напрочь отсутствует всякое уважение к гостям. Глянь на шевяков. По-моему, кулаки у них так и чешутся.
- Ты бы хотел, чтобы тебя ублажили как у людей? - усмехнулся Светозар.
- Неплохо бы!
- Ты привык к почтению, а здесь к тебе относятся как к равному.
- Хуже! Такое впечатление, что меня просто презирают, будто я по происхождению ниже их.
- Так оно и есть. Ты – сын дея, а шевьи – богини. Их уклад жизни не менялся на протяжении долгих веков. Приход чужаков нарушает заведенный порядок. Холодный прием, который нам оказали - своеобразная защита, попытка отгородиться от влияния извне. Почти обычай. Ты же свои привычки по чьему-либо указу не изменишь?
- Вот еще!
- Шевьи самодостаточны. Законов гостеприимства как таковых, подобных тем, что по необходимости создали люди, у них нет. Они не нуждаются в притоке свежей крови, торговом обмене. Их не интересуют новости, которые разносят по земле купцы.
- Все верно, Светозар, - поддержала его Танцующая на Радуге, внимавшая разговору краем уха. - Так жили наши матери и бабки.
- Не всегда так жили, - прошептала Сияющая.
- Слушайте все! – призвала к вниманию Освященная Утренней Росой. – Вы, мудрые старицы, вы, мужи из нашего славного, вольного народа, и вы, наши гости – все, почтившие своим присутствием прощальный пир. Я, Хранительница Белого Камня, обращаюсь к вам. Всем вам уже известно, что на землю явилось великое воплощенное Зло, Исчадье Мрака. Все повторяется…
- Рано или поздно Темнозрачный должен был вернуться, - зашипели старицы. - Случилось то, что должно было случиться.
- Нашей вины в том нет, - говорила Роса, не обращая на них внимания. - В прошлом мы сделали все, что от нас зависело. Разве мы в ответе за то, что другие не способны меж собой договориться? Предотвратить возвращение Исчадья Мрака мы не могли. Но если прошлое нельзя воротить и изменить, то на будущее повлиять пока в наших силах. Мы помним об ошибках прошлого, и посему сегодня объявляем, что готовы объединиться со всеми представителями доброй воли, вступившими в борьбу с воплощенным Злом, чтобы сообща уничтожить Исчадье Мрака на веки вечные. Или… он уничтожит нас. Шевьи, согласно древнему договору, скрепленному кровью, верные клятве, данной на могиле Злыдневой, готовы поспособствовать великанам в деле Света. Отныне у нас одна судьба. Пир же сей знаменует последний день нашей прежней беззаботной жизни и начало новой, многотрудной.
- Давайте уже пировать, - проскрипел Горбуль.
- Так давайте пировать, - произнесла Роса, - ибо подобному пиру уже не быть впредь, а если все же он состоится когда, то нас на нем не будет.

***
Добрый пир закатили шевьи - подавали изысканные кушанья. Хотя обычное мясо – говядина или свинина – на столах отсутствовало, зато было много рыбы, приготовленной разными способами: копченная, печенная, заливная. Похоже, шевьям претило забивать животину, а рыба - не мясо. И так красиво рыбные ломтики были разложены на блюдах, будто угощения готовил не повар, а художник, и кушать ее надо было глазами. Правда, в одной из плошек Светозар и Яробор каким-то образом распознали змеиное мясо, и хозяйки не стали того отрицать. Горислав, в отличие от друзей, не отважился отведать эту диковинную, но непривычную для человека пищу. Да и полно было других угощений: каши, мед, овощные блюда.
Горбуль на радостях попробовал все. И не один раз. Он прогуливался по столу между блюдами, как по торговому ряду, и хватал самые большие куски, а шевьи только поощряли такое его поведение: «Горбульчик, попробуй то. Горбульчик, попробуй се!» - и запрещали ругать этого лже-ценителя яств.
Когда старицы, общавшиеся между собой, по большей части, на древнем языке, подняли кубки с медом, Яробор, сидевший по левую сторону от Горислава, спросил:
- Кого славят-то?
- Они пьют за свою змееподобную прародительницу.
- За Вечно Бодрствующую? – спросил Светозар, сидевший справа.
- За Мать Всего Сущего, - тихо пояснил Горислав. По человеческим убеждениям шевьи-то святотатствовали.
- Так у нее что, вместо ног были змеиные телеса? – не поверил Яробор.
- Ты думаешь, что боги подобны людям? - прошипела ему на ухо Сияющая Подобно Утренней Звезде. - Подобный самообман, поди, возвышает людей в своих глазах перед другими народами.
- Вообще-то я думал, что боги создали людей по Своему подобию.
- Боги совершенны, а мы все – земная грязь, - пробормотала старая шевья и, закрыв глаза, уронила голову на грудь, будто задремала.
- Если мы не понимаем их язык, значит, за их восхваления не пьем, - Яробор пожал плечами и выпил.
- Давай, переводи, - толкнул книговеда Светозар.
- Они опять… странные вещи говорят, - растерянно произнес тот.
Танцующая на Радуге избавила его от необходимости переводить слова стариц.
- Они пьют за наше первородство. Ибо Великая Мать первой сотворила жену, а мужа потом - ей в помощники и для любовных утех.
- Хорошо, что у людей все наоборот.
- Это ваши мужи так решили, не спросив при этом женщин.
- Что будет, если всем начнут заправлять женщины?
- Правильно все будет! – пробормотала Сияющая, словно во сне. – Если земля – наш общий дом, кому в нем хозяйством заниматься, как не женщине. У хорошей хозяйки в доме - все на своем месте. Она более внимательна и бережлива. И первей заметит всякий недостаток и порядок быстрее наведет.
***
Послышались звуки музыки, но не гудение рожка, не звон бубна и, похоже, даже не гусли. Неизвестный инструмент звучал выразительно и пронзительно, но не резал слух. Людям не с чем было сравнить его необыкновенное звучание, вдохновенное и волнующее. Музыкант находился где-то рядом, на склоне холма. Сначала играл один, потом к нему присоединились еще несколько. Хотя играли они каждый на свой лад, но дружно и стройно. Было наслаждением слушать переливчатые раскаты. Думалось, разве может быть что-то чудесней этой мелодии?
Оказалось, что может. Слезы умиления навернулись на глаза, когда нежные голоса затянули песню. Древние предания без преувеличения называли голоса шевий «волшебными и пленительными». Однако ни одно из сказаний не способно передать самого невыразимо благозвучного пения.
Соловьи, умрите от зависти!
Голоса певуний манили, влекли, заставляли забыть обо всем на свете и полностью лишали воли. Они ласкали слух, вливались внутрь, подобно меду, проникали через поры, наполняя чувством, сродни счастью. И душа распахивалась, раскрывалась, подобно прекрасному цветку, согретому первыми лучами солнца, и будто крылья вырастали за спиной. И хотелось неведомо чего… Все существо, охваченное неизъяснимой сладостной негой, неудержимо стремилось на волшебный зов.
Не только Горислав попал во власть чар, великаны тоже. С пустыми глазами и глупыми улыбками, вытянув шеи, они смотрели на колоннаду у входа, ожидая, что вот-вот появятся поющие шевьи. Они уже без притворства были в них влюблены.
- Чего они поют-то! – возмутилась Танцующая на Радуге, разрушая очарование, и трое мужчин с лицами, с которых еще не сошло выражение блаженной одури, повернулись к ней.
- Это прощальная песня девушки, - запинаясь, пояснил Горислав, не понимая, что ее так возмутило.
- Знаю! Они что, меня замуж выдают? Я же в поход отправляюсь. Лучше спели бы что-нибудь о дальних странствиях.
Горислав покосился на Светозара, ожидая поддержки, но тот склонился к своей плошке. Неужели он был смущен? Смущен тем, что песня шевий заворожила его тоже? Он был пленен, как простой смертный… Но ведь и пение необыкновенное!
- Никогда не слышал ничего подобного, - восхищенно признался книговед.
- Ты еще не видел, как мы танцуем, - не без гордости заметила Сияющая.
- Ваше пение может быть оружием, - неожиданно произнес Светозар. Странные мысли, однако, посещали его голову во время столь приятного времяпрепровождения.
- Оружие против кого?
- Ваше пение околдовывает людей.
- Да уж, не дедка Крапчик, - усмехнулся Яробор.
- Честно признаюсь, я заслушался, хотя и не понял слов, а меня не так-то легко пронять чем-либо. Пение может послужить оружием против оборотней?
- Ты рассуждаешь как воин, Светозар. Наши пение, действительно, завораживает все живое.
- Но почему? Ведь здесь слова не так важны, верно?
- Все дело в голосе - важно звучание, а не смысл слов, - произнесла она, своим голосом доказывая сказанное. - Только не припомню случая, когда шевьи использовали свой певческий дар как оружие. Дар должен приносить радость не только его владельцу, но и окружающим.
- Сколько людей погибло из-за желания услышать вас…
- Сказки! Людям свойственно все преувеличивать, приукрашивать, а свои неблаговидные деяния оправдывать благородными целями. Давно прошли те времена, когда люди стремились в Благословенные земли, чтобы насладиться звучанием наших божественных голосов. Ныне их влекут вещи, куда более приземленные, проще говоря, все, что может стать товаром. Да, люди умеют ценить прекрасное, отчасти даже стремятся к совершенству… Не возражай! – пресекла Танцующая на Радуге попытку Горислава вставить слово. – Мы оба знаем, что праведников днем с огнем не сыщешь. И как люди ценят красоту? Они не просто созерцают какую-то совершенную вещь, чтобы искать и находить красоту в себе. Красивое вызывает у них не только восхищение, но и ненависть, зависть или страх, или все сразу. Если они не могут заполучить в безраздельное пользование то, что у них вызывает восторг, они это уничтожают… или начинают преклоняться. И вас, великанов, почитают из-за боязни перед вами.
- Сейчас заведет старую песню, - шепнул Светозар, но Горислав и сам чувствовал, куда клонится разговор.
- Почему вы защищаете людей?
- Это наш долг, - вздохнул Светозар.
- Но вы им не доверяете.
- Скорей, не можем положиться.
- И готовы пожертвовать своей жизнью ради них.
- Ради сохранения порядка.
- Зачем? Кому это нужно?
- Так завещали наши старшие собратья.
- Ваши предшественники сами установили этот порядок!
- Об этом их просили люди!
- Тише, вы! Сияну разбудите, - шикнул на них Яробор.
- Создается впечатление, - продолжила Танцующая на Радуге шепотом, - что этот порядок вам нужней. В то время как вы изо всех сил стараетесь сохранить мир, люди бездельничают. Они не замечают, как все меняется. Будто им безразлично, что их ждет.
- Замечают! Не слепые же они. И мы все равно будем выполнять свой долг, пока хватит сил.
- Всё замыкается на долге, ненужном никому, кроме вас самих.
- Люди готовы нам помочь. Они будут сражаться против Злыды.
- Они будут сражаться за Злыду тоже, - Танцующая на Радуге покачала головой.
Пение стихло и, вопреки ожиданиям, другим запевом не возобновилось. В грот вошли молоденькие шевьи, прислуживавшие на пиру. Они принесли фрукты и сладости.
Шевяки, главы ремесленных общин, захмелевшие от медовухи, стали ссориться меж собой, хватать друг друга за бороды, стукаться лбами и пьяно втолковывать что-то друг другу. Поскольку женское общество мало считалось с их мнением, они лечили свое ущемленное самолюбие изрядным количеством горячительного и своим поведением как бы говорили: «Ах, вы так? Тогда мы напьемся». Пьяное безобразие произвело неблагоприятное впечатление лишь на гостей, а женщины будто вовсе не замечали своих соплеменников, пили-ели, как ни в чем ни бывало.
- Ой, что это? – встрепенулась Сияющая Подобно Утренней Звезде. Она загораживалась от чего-то руками, но так как не открыла глаза, можно было подумать, что ей привиделось что-то во сне. - Ой, ой. Огонь…
- Начинается, - недовольно прошипела Танцующая на Радуге, пристально высматривая во что-то прямо перед собой. – Ведь можно ж было обойтись без этого.
Шевьи почувствовали нечто такое, что ни одним из человеческих органов чувств было невозможно распознать - сколько ни прислушивайся, ни принюхивайся, как ни вглядывайся… Даже шевяки перестали ссориться и, стараясь принять благочинный вид, поправили прически и одежды. Все взгляды были прикованы к площадке в середине зала.
Гости тоже по примеру хозяев уставились на ровную гладкую плиту, предвкушая необыкновенное зрелище. Но жди - не жди, а сам миг явления чуда, даже зная, что оно произойдет вот-вот, все равно не угадаешь. На то оно и чудо, чтобы удивлять.
Ни с того ни с сего поднялся алый огненный столп. Горислав вскрикнул и загородил руками лицо. Вели так же, застигнутые врасплох, отшатнулись. Хотя волшебный пламень был не жаркий вовсе и не яркий. Осталось загадкой, каким образом он разбудил старую ведунью, еще до того, как возник.
Про воду Сияющая ничего не говорила, только уже через мгновение после огненного, в некотором отдалении от него, появился водный столп, вырос, словно из-под земли.
- Пора, - сказала Танцующая на Радуге, поднимаясь с подушек.
- Уходим уже? – спросил Светозар и пошарил рукой за спиной, нащупывая свой меч. Он был легкий на подъем. Ему ничего не стоило собраться силами и мыслями.
- Хороводить она будет, - пояснила Сияющая.
- Плясать, что ли? – удивился Яробор.
- Пляшут на радостях. А Ция исполнит обряд, дабы установить связь с небом и землей.
Послышался мелодичный перезвон. Колокольчики разной тональности оповестили всех о начале обряда, и шелест голосов стал стихать. Уже в полной тишине раздались редкие и гулкие удары. Пум-пум-пум-пум… Скорее всего, это был барабан, задающий действию ритм – уж слишком нарочито он грохотал.
Придав лицу строгое выражение, Танцующая на Радуге выступила на площадку. Она переместилась тем же способом, коим змея делает бросок. Ее тело было так сильно наклонено вперед, что, казалось, она вот-вот упадет… или взлетит. Человек - прими он подобное положение - точно шлепнулся бы. Ция же, не делая никаких лишних движений, просто перенеслась, волоча нижние конечности, которые, судя по волнам, вздымавшим шлейф, прибавили в длине. И равновесие тут ни при чем.
Остановившись между водой и огнем, она распростерла руки в стороны и стала похожа на крест. Крест, где в окружении стихий, находилось живое существо – шевья. Связь с небом и землей, как сказала старая волшебница. По сути, шевьи сами олицетворяли собой землю и воду - стихии, обладающие сколь разрушительной, столь и созидающей силой.
Имеющий глаза да узрит то, что сокрыто в явном.
Ция начала вращение, подол ее платья зашевелился, распираемый тугими буграми конечностей. Приглашая к танцу, она поманила сначала одну стихию, потом вторую. Ее узкие ладони с длинными тонкими пальцами то трепетали как листья на ветру, то порхали, будто перебирая невидимые нити или сматывая пряжу.
Столпы, подобные прозрачным сосудам – один, заполненный алым светом, а другой – пузырящейся мутью - медленно оплывали. Они приобретали человеческие очертания. Так показалось поначалу. Когда же преобразование закончилось, стало очевидно, что их очертания в точности, как у шевьи.
Не имевшее границ и бесформенное вдруг приняло форму. Жидкое и зыбкое будто приобрело твердость. Духи стихий превратились в подобия шевий и обладали всеми женскими признаками. Они ведь не могли выглядеть иначе и принадлежать к противоположному полу, если во главе змеиного народа стояли женщины.
Или, может, это шевьи изображали огонь и воду? Обряд-то волшебный, и все могло быть иначе, нежели казалось. И настоящие стихии наследили бы, а эти не оставляли за собой ни мокрых пятен, ни подпалин.
Или все же огонь и вода были настоящие?
Огненная и водяная шевьи сохраняли все свои свойства и рвались из границ приданной им формы. Вода плескалась, но сорвавшиеся брызги странным образом притягивались обратно, струящийся водопад волос не уронил ни одной капельки на пол. По алому телу огненной шевьи волнами пробегали всполохи. Выбиваясь, вскидывались желтовато-красные языки пламени. Не переставая, они вились вокруг головы, то и дело изменяя прическу.
Одновременно грянули несколько струнных инструментов, и стихии пустились по кругу. Нижняя часть огненной шевьи напоминала воронку, у водной - пенящийся водоворот. Они так разогнались, что их очертания смазались – и по кругу одна за другой проносились стена огня и стена воды.
Ускорились движения Танцующей на Радуге, обладавшей невероятной гибкостью. Она изгибалась и извивалась, будто в ней не было костной основы.
В какой-то миг музыканты сбились с ритма. Казалось, они вдруг разучились играть, а их инструменты ужасно расстроены. Пронзительные трели, грохот, писки, скрипы, треск наполнили грот. Шумное многоголосие резало слух и гнало по спине мурашки. В такой же неразберихе пребывала вселенная в самом начале, когда не было ничего, только перемешанные в беспорядке стихии.
Тарарам достиг своего пика и смолк. Круговерть на площадке остановилась, танцовщицы выстроились в ряд.
Музыка зазвучала снова. Теперь это был тихий приятный наигрыш. В нем слышалось журчание ручья и далекие раскаты грома, шепот ветра и робкие голоса птиц.
Танцующая на Радуге, поводя и всплескивая руками, покачивалась. И шевьи – огненная и водяная - следом все в точности повторяли за ней. Если движения танца представляли собой силы порядка и творчества, то Ция, вне всяких сомнений, выступала в роли Великой Матери, в танце создающей землю.
Движение – жизнь. Все живое развивается в движении. Развитие – путь к совершенству. Совершенствование - приближение к божественному.
Самое интересное началось, когда Огонь и Вода ни с того ни сего с яростью набросились на Цию. Создавалась ли видимость, или, действительно, что-то пошло не так? Как бы то ни было, для Ции это не стало неожиданностью и еще больше раззадорило. Хотя ее лицо не выдавало никаких чувств, в ее глаза горели. Глядя прямо перед собой немигающим взором, она ускользала из-под ударов со змеиной изворотливостью. Почти не трогаясь с места, она металась, отклоняясь, то в одну сторону, то в другую. Заваливалась на бок и тут же распрямлялась - как неваляшка, только в десять раз быстрее.
Все зрители – и несведущие, и понимающие суть происходящего, и посвященные - заворожено следили за стремительным перемещением танцующих. Дыхание перехватывало, и сердце замирало при мысли, что будет, если Ция не успеет увильнуть и пропустит выпад.
Огонь и Вода нападали поочередно. Когда их руки случайно соприкасались - едва-едва, вскользь – поднималось белое облачко пара, а сталкивались они часто, поэтому над площадкой скопился туман.
Огонь и Вода – две силы, без которых жизнь невозможна, ибо все живое нуждается в тепле и влаге. Две стихии - животворящие и уничтожающие. Две противоположности…
Танцующая на Радуге вышла победительницей в любом случае – было ли противостояние настоящей схваткой или только состязанием в ловкости. О покорении стихий возвестила заздравная музыка.
И снова началось кружение. Ция оставалась в середине как ось, благодаря которой сохраняется порядок, а стихии в бешеной пляске обегали кругом.
Движение. Вечный круговорот…
Огненная и водная шевьи начали множиться. У каждой появилось по одному, два, три двойника… Мелькали одинаковые полупрозрачные лица, десяток рук во взмахе одновременно вскидывались вверх, вращались, сворачивались кольцами два десятка толстых змеиных хвостов.
Все ускоряющаяся музыка подсказывала, что развязка близка.
И вот Вода догнала Огонь… или Огонь настиг Воду. Не столь важно, если при столкновении они обе с шипением исчезли, породив огромное облако пара. Мелкие горячие капли разлетелись по всему гроту и обрызгали зрителей. Не так, чтобы сильно намочило – оросило слегка.
Со стороны стола, за которым сидели главы ремесленных общин, окутанного белой пеленой, раздались удивленные возгласы. Они обменивались впечатлениями, похоже, решив, что если их не видно, то, значит, и не слышно.
«Вода как настоящая», - подумал Горислав, вытирая влажное лицо.
Можно было подумать, что представление на том и закончится, но нет - обряд следовало завершить должным образом.
Под торжественные звуки музыки туман опускался, будто полог спадал. Показалась голова Танцующей на Радуге, плечи, тело… Как ни странно, находясь в самой гуще событий, она не ошпарилась и не намокла.
Зрители восторженно ахнули, когда разгорелся огненный круг, и вмиг испарил остатки тумана. Казалось, что пламя обрамляет большое зеркало, лежащее на полу. Серебристая поверхность отражала каждый зуб алой короны. Но когда Ция, стоявшая посередине, зашевелилась, и по гладкой поверхности побежали кругами волны, стало понятно, что это вода, разлившаяся на полу.
Плавные движения рук Ции можно было растолковать, как восхваление земли и небес. Она сложила ладони в молитвенном жесте, а когда раскрыла, в них оказался маленький лучистый сверкающий клубок – свет чистых помыслов и благих намерений. Она подняла его высоко над головой. Потом развела руки в стороны. Развеянная ею драгоценная пыльца обратилась в радугу.
Раскинулась радуга-ясница, подобная мостику. Похожая на широкую полосатую разноцветную ленту, она переливалась лазоревыми всполохами и поблескивала подобно шелку. Точь-в-точь божественный поясок, оброненный Великой Ма.
Радуга - знак дружбы Неба и Земли, знак изобилия и радости…
- Славься, славься, - затянули певицы на древнем языке. – Танцующая на Радуге, прекрасная дочь дея, любимая наша сестра.
Танец-обряд, одновременно служивший испытанием и посвящением, близился к завершению. Теперь-то уж в том сомнений быть не могло. Все чудесные вещи, окружавшие Цию, стали блекнуть и таять, и в конце концов бесследно исчезли.
Гостям оставалось лишь теряться в догадках, что было явью, а что обманом. Впрочем, страна шевий была именно тем местом на земле, где то, чего не могло быть, существовало в действительности.
***
Освященная Утренней Росой, принявшая на себя обязанности распорядителя пира поднялась.
- Мы собрались, чтобы проводить в дальний путь дорогую сестру нашу и любимую дочь нашу, Танцующую на Радуге, - объявила она, и Ция поклонилась на все четыре стороны. - Танцующая на Радуге отправляется в дальнее странствие с воинами Света, вершащими подвиг во имя Добра. Да пребудет с ней сила и вера, наша любовь и надежда. Давайте преломим хлеб в знак того, что разделяем участие и поддерживаем ее подвиг. Наши думы с ней навсегда.
Танцующей на Радуге передали поднос с круглым, запеченным плетенкой хлебом, и она стала обходить столы, предлагая каждому из присутствующих отломить кусок. Гости, принимая угощение, сердечно благодарили подносящую.
Когда они подошла ближе, обнаружилось, что лицо у нее стало точь-в-точь как у человека – углы сгладились, исчезли завитки, и только глаза сохранились свой цвет, хотя вместо змеиного зрачка была круглая зеница.
Пока она делала обход, Яробор не сводил с нее глаз и, когда настала его очередь преломить хлеб, выдал свои мысли.
- Держите меня семеро, - прошептал он, однако все за столом его услышали. - У тебя появились правильные ноги. Хотел бы я рассмотреть их поближе.
Сохраняя достоинство, Ция с улыбкой поклонилась велю.
- Ноги у меня не для того, чтобы перед тобой раздвинуть. Утри слюни, красавчик.
Горислав отломил хлеб предпоследним, перед Светозаром. После Яроборовых слов он не решался посмотреть на Цию. Впрочем, помнил их и так - подведенные золотыми тенями, необыкновенно глубокие… удивительно красивые. На ум шли разные поэтические сравнения, вроде, «изумруды в золотой оправе»…
Весь вечер любовался Танцующей на Радуге, а ноги-то и не заметил!
«Почему так?» - подумал он с досадой. Он боится голову поднять перед Цией, а Яробор нахально признается ей в своих нескромных… даже порочных помыслах. Да, определенно, кому-то из них надо что-то менять… в голове.
- Ноги тебе идут, - заметил Светозар, когда Ция вернулась на свое место рядом с ним.
- Знаю, мне говорили, - улыбнулась она.
- Изменение облика нужно для нашего дела?
- Ты хочешь, чтобы на вас обращали внимание? Пока осваиваюсь… Странное ощущение. И как вы только ходите на этих костылях.
- Так мы рождаемся с ногами, привыкли уже.
- Они же совсем не гибкие!
- Что это летит? - Светозар указал ей на небольшой, размером с кулак, мутный, зеленоватый шар, влетевший в пещерный зал.
На первый взгляд шар казался стеклянным, но стекло не могло дрожать, подобно студню, и колебаться, если только еще не затвердело. И уж очень мелкая дрожь его сотрясала. Скорее всего, это была какая-то жидкость. Жидкость, сотворенная волшебством! Ведь немыслимо же, чтобы капля воды летела не сверху вниз, и даже не наискосок, а ровнехонько на высоте двух локтей, прямиком к главному столу.
- Какие-то новости с побережья, - пояснила Ция.
- Капля – послание? – удивился Горислав. – Как можно начертать слова на воде?
Между тем старицы начали спорить за первенство. Они жадно тянули лапки к водяному шару, повисшему над столом на недосягаемой высоте.
Встрепенулась, разбуженная шумом, Сияющая Подобно Утренней Звезде, смущенно засуетилась и, подхватив плошку с засахаренными кусочками фруктов, подала ее Яробору.
- На-ка, милок, ягодки покушай для опользительности.
- Благодарствую, – вель принял угощение, не глядя, продолжая следить за происходящим у главного стола. Старицы, хотя и продолжали спорить, не спешили предпринять что-то действенное.
Наконец, Освященная Утренней Росой поднялась и, высыпав из блюда фрукты на стол, поймала шар. Вода заполнила посудину, но вся не уместилась, выпирала через край - получилось с горочкой.
К старицам вернулась степенность. Вместе с тем сразу, само собой, установилась очередность; стеклянное блюдо с «новостями» выше края, передаваемое из рук в руки, двинулось с одного конца стола на другой. Шевьи заглядывали в него, будто на свое отражение смотрели, а когда поднимали голову, их лица выражали таинственную многозначительность.
Танцующая на Радуге сходила к старицам и, глянув на воду, ознакомилась с последними новостями. Вернувшись, она сказала:
- Вернулся Радомир-мореход. С полной водой он подойдет к берегу. Он будет ждать нас на побережье.
- Великий воин? – осторожно спросил Светозар.
- Радомир, как вы… хранитель.
- Раньше не могли сказать?
- Как будто что-то изменилось бы.
- Откуда он узнал, что мы придем, если мы сами не знали, куда идем и придем ли вообще?
- Он не знал. Радомир - наследник великанов, которые испокон веков приходили в залив Ящера, чтобы встретить собратьев, которые придут по Пути Ключа. Радомир, как вы, следует завету.
- Тогда не будем заставлять его ждать.
- Сегодня мы уже не успеем выйти в море, хотя и полнолуние нынче, и полная вода стоит высоко. Даже если отправимся на побережье сейчас, будем там только к утру, когда начнется отлив. Нам придется ждать следующей ночи.
- И ты что предлагаешь?
- Можем потихоньку выдвигаться. Поспим в ладье. Или можем напиться… вон, как наши почтенные мужи, в дым, – она кивнула в сторону глав ремесленных общин, которые, хотя и не дымились, вели себя явно недостойно мужеского звания. – Решать вам.
- Успеем?
- Напиться-то?
- Добраться до берега моря к приливу.
- Запросто. Даже если напьемся и переночуем дома.
- Ция, ты обещала расколдовать наших коней, - вспомнил Горислав. Когда он разговаривал с ней днем, она заверила его, что ей не составит труда вернуть коням прежний облик.
- Всему свое время. Пока в этом нет необходимости. Ведь дальше мы пойдем по морю. Кони на борту добавят лишние хлопоты. Не беспокойся, возверну коней, как обещала. Вот только доберемся до полуденных земель…
- Танцующая на Радуге – моя лучшая ученица, - подала голос Сияющая. - Умница. Красавица. Возлюбленная дочь поднебесного бога.
- Не знал, что деи зверюшек тоже любят, - неумно поддержал беседу Яробор. То ли он чуток перебрал медовухи, то ли не мог забыть недавнюю колкость Ции и решил ответить тем же.
Молодая шевья даже бровью не повела. Заглянув за его плечо, она сказала старице:
- Сияна, похоже, ты не весь яд из него вывела.
- Фу, гадость какая! – вскрикнул Яробор и едва не выронил плошку, где из кусочков засахаренных фруктов повылезли черви.
Он повернулся к Цие, грозно сверкая глазами и раздувая ноздри. Та, поддразнивая его, показала раздвоенный кончик языка и спряталась за Светозара.
- У, змеюка, - прошептал он, ставя плошку на стол. - Нет, Зарянь, ты глянь, что творят!
- Сам виноват, - ответил тот и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
Горислав боязливо покосился в свою плошку, и хотя в ней не было червяков, он отставил ее в сторону. Аппетит у него пропал.
Сытый и довольный Горбуль, ковырявший в ключе рыбной костью, не упустил случая поехидничать:
- Ярик, а у тебя, пожалуй, червяки заведутся быстрее, а то и вовсе – змеи, если будешь дальше бездумно молоть языком.
На склоне холма снова заиграла музыка, и чарующие голоса затянули песню. Это была грустная песня о шевье, полюбившей человека.
- О чем эта песня? – спросил Светозар.
- О любви невозможной между человеком и шевьей, - тихо пояснил Горислав, уже попавший во власть чар.
- А подробней, – настаивал вель. Он не велся дважды на одну и ту же приманку. – Хотелось бы знать, о чем речь, коль уж песня - не просто красивые звуки.
- Эта песня о молодом рыбаке, который попал в сильный шторм. Лодка разбилась о скалы, а рыбака волна вынесла на берег. Там его нашла юная шевья. Они полюбили друг друга с первого взгляда. И остался юноша на Благословенной земле. Год миновал, и второй пошел. Заскучал юноша по родным краям. Говорит он шевье возлюбленной: «Сердце мое принадлежит тебе, только мысли там, где моя матушка. Она обо мне кручиниться и, не ведая, что стало со мной, слезы горькие льет. И шевья ему ответила: «Ты плыви к матушке, воротись в дом родной. Отпускаю тебя. Нет моей власти над тобой». Шевье и человеку не быть вместе – разные у них пути, и судьбы их не переплести. - Горислав переводил сосредоточенно и однотонно, как урок отвечал. Конечно, его пересказ не мог сравниться с живым языком песни, но, по крайней мере, суть была понятна. – И вернулся юноша домой к превеликой радости всей семьи. Только скоро веселье прошло. Не мог он забыть возлюбленную, разлука с ней была невыносима. И он пустился в обратное плаванье, туда, где оставил свое сердце. Шевья в надежде, что рыбак вернется, каждый день забиралась на вершину скалы и подолгу смотрела на море. «Ветер, ты семь раз за день облетаешь землю, скажи, где мой любимый? - спрашивала она. - Ты волна синяя, гуляющая на просторе морском, скажи, не встречался ли тебе мой милый? Луны ясные, вам все видать свысока, скажите светлолицые, что делает тот, кто лишил меня покоя?»
Дали бы Гориславу немного времени, он эту песню записал, а потом уж расстарался бы перевести складно, подобрать слова более звучные, а то ведь не песня получалась, а какой-то отчетный перечень, только смысл и оставался.
- Долго странствовал юноша по белому свету, - без выражения продолжил он, - и однажды ночью в сильный шторм, проплывал мимо той скалы, где его ждала любимая, и, услышав ее голос, направил лодку к берегу.
- Самоубийца, - прошептал Яробор, знатный рыбак, сопереживая героям песни. В его воображении возникла высокая волна, несущая на гребне над острозубыми рифами рыбацкую лодку. – Костей же не соберет…
- Он же не знал. Дело-то было ночью, - пояснил Горислав. - Темно, шторм… Рыбак не видел скал, слышал только голос любимой, ее прекрасное пение. Так и погиб он, мечтая о скорой встрече с ней. Шевья нашла поутру бездыханное тело своего возлюбленного и обезумела от горя. Жизнь стала ей не мила. Она поднялась на скалу и кинулась в море. Вот. Шевья и человек не могут быть вместе – разные у них пути, и судьбы их не переплести, - перевел он припев и вздохнул с неподдельным сочувствием.
- Да. Грустная сказка, - тихо изрек Светозар.
- Никакая это не сказка, а чистая правда, - возразила Танцующая на Радуге. - Так было на самом деле. Я вам покажу скалу, откуда она сбросилась в море.
- Скорей бы уж до моря добраться, - вздохнул Яробор, тоскливо поглядывая в темноту снаружи.
Измаялся он от безделья, зуд во всем теле начался.
Да провались он пропадом – этот змеиный пир! Как же хотелось, поскорей покинуть это Первое Место на Земле. Оно было последним, где ему хотелось еще раз побывать. Чего стоят только одни пронзительные змеиные взгляды, казалось, видящие насквозь!
Его спутники думали примерно о том же. И настроение у них было схожее. Шевьи, хоть и удивительный народ, и много разных чудес на их земле происходит, только лучше уж не злоупотреблять их гостеприимством. Вроде бы и приютили, и в помощи не отказали, и обхаживают всячески, да будто через силу терпят.
Больше никто не пел и не танцевал. И вообще отсутствовало ощущение праздника, коему, по задумке, должен был способствовать пир, устроенный в честь гостей. Пусть даже - в честь их отбытия.
***
Хранители спустились по лестнице к подножью холма, где у причала их ждала ладья - широкое, плоскодонное суденышко, с носом, украшенным змеиной головой и поднимающимся над кормой извивающимся хвостом. Судя по меховой подстилке и грудам подушек, оно предназначалось для прогулок по реке.
- А весла где? - спохватился Яробор, озираясь в поисках какой-либо оснастки. – Как же мы поплывем-то?
- Само пойдет, - заверила Ция.
И пошло же! Ладья ровно, без толчков и рывков, отчалила от берега и устремилась на середину реки.
- Ух, растудыть твою! – восторженно воскликнул Горбуль и, вскарабкавшись по шее деревянной змеи, уселся на ее плоской голове. Он был почти неотличим от прочих украшений лодки.
- Крепче держись, а то свалишься, - проявил воистину отеческую заботу Горислав.
- Да что ему будет, - усмехнулся Яробор. – Оно же не тонет.
Провожавшие хранителей шевьи спустились на нижние ступени, к кромке воды и замерли неподвижно, величественные и непостижимые, будто околдованные ночью. Их богатые наряды с длинными шлейфами, хвостами тянущиеся по ступеням вверх, переливались, вспыхивали разноцветными искрами. Яркий свет полных лун выбелил их лица, углубил морщины и отражался в почерневших глазах диким, пугающим блеском.
Светозар, положив руку на грудь, поклонился и от имени всех обратился к хозяйкам:
- Премного благодарны за гостеприимство и помощь вашу. Прощайте и простите, если что не так.
Шевьи ничего не ответили. Молча, они смотрели вслед уплывающей ладье – ни слез, ни громких речей, ни напутствий. Ни одна не взмахнула рукой.
- Похоже, у них не принято прощаться, - усмехнулся Яробор. – Хоть бы сказали чего-нибудь, вроде, будем рады видеть тебя снова, милок. Или они думают, что я приму их приглашение и потом припрусь сюда с наглой мордой.
- Шевьи – не люди, - сказала Ция, глядя на своих соплеменниц. – Но если ты припрешься, они не выгонят тебя.
- Ох, вот, спасибочки! Обнадежила…
- Думаешь, я буду оправдываться? Не дождешься!
- Яра, не цепляйся, - вмешался Светозар. – Шевьи нам ничего не должны, в конце концов.
Ладья набрала скорость. Лестница осталась далеко позади.
***

***
Неждана очнулась с тихим стоном и, мучимая нестерпимой жаждой, облизала растрескавшиеся губы.
Одарок трусил по безлюдному большаку. Удивительно, что при тряской рыси вельше - скованной наполовину столбняком, в полубреду, а то и вовсе в беспамятстве - удалось удержаться в седле. Левая сторона тулова оставалась онемевшей. Короткие стрелы - одна в плече, другая в боку под ребрами - напомнили о встрече с кромешниками на площади Лестницы. Саднил висок. Попытка пошевелить рукой вызвала приступ боли. Неждана сунула руку под перевязь, дабы не тревожить раны и ненароком не нарушать естественную защиту житоча.
Она осмотрела окружающую местность, пытаясь определить свое местонахождение. Солнце за спиной клонилось к закату. На востоке, далеко впереди, высилась острозубая стена гор с белыми пиками - край Голубых вершин, удел крылатого народа.
Неждана узнала Старую дорогу, отрезок пути перед мостом через реку Пограничную, за которой большак делился надвое. Одна из росстаней, называемая Дорогой слез, вела через Междугорье в полуденные края, а другая, известная как Железный путь - на восток, в страну ночного народа.
В прошлом году ей довелось пару раз сопровождать обозы до Сторожка-крепости. Дорога в один конец, вместе с остановками – дневками и ночевками - занимала около семи дней. Ныне же, благодаря неустанному бегу Одарка, она преодолела половину пути всего за день, судя по тому, что одежда, помокшая насквозь под ливнем, почти высохла, но сапоги оставались отяжелевшими от влаги.
С мыслями о ночном потопе в памяти возник светлый образ наставника.
В полузабытье, в обрывочных видениях - она говорила с Огнишком, как с живым. Воображение, сотворив обман, высвободило подспудное желание верить, что наставник-отец не погиб вовсе, и не позволяло в том усомниться… Теперь же, когда отрезвляющая явь остудила бредовый жар, и с ужасающей отчетливостью вспомнились события минувшей ночи, вельша тихонько жалобно завыла.
Навалилась тоска-кручина, лишая воли и ослабляя еще больше израненное тело. Внушая безысходность, отчаяние черной тенью застило разум.
- Как же я теперь без тебя, Огниш? Совсем-совсем одна, - прошептала вельша. – Мы же должны быть вместе… быть до конца. Жить… и умереть. Где ты, Огниш?
Неждана думала, что сама вот-вот умрет, так плохо себя чувствовала. Хуже того - не видела смысла в своем дальнейшем существовании.
Долг? Да пропади он пропадом!
Она желала смерти. Она перестала ценить жизнь. Казалось, еще чуть-чуть - и осиротевшая душа покинет тело, и найдет путь к родственной душе того, с кем прежде ее связывали прочные, незримые узы.
- И пусть! Ничего не жаль… Все кончено…
Вот сейчас она спешится, сделает свои последние шаги по земле, упадет в высокие травы на косогоре и больше не поднимется… Никогда.
Однако Одарок не пожелал остановиться - продолжал бежать, как бежал - не позволив вельше исполнить ее намерение. Новое усилие в попытке подчинить коня своей воле вызвало ослепляющую боль…
Уже скоро к вельше вернулось былое присутствие высокого духа и здравомыслие, излечившее от приступа слабости. Она перестала себя жалеть.
Не до того было…
*
Первым делом ей следовало решить, куда направиться. Надо было извлечь стрелы и зашить раны, для чего требовалась посторонняя помощь. Да и насущные потребности уже начинали изводить.
Возвращаться назад в Небесные Врата – нельзя, по крайней мере, не сейчас. Только даром расточит в метаниях остаток сил. Вообще не стоило соваться в город, захваченный врагом, не продумав прежде хорошенько свои действия.
Теперь, когда положиться не на кого, она должна быть вдвойне осторожной, как обязывал долг хранителя.
До Сторожка-крепости, где начальником служил собрат-великан, слишком далеко. Однако рядом стоял городок Кумово, где стражи, сопровождавшие оружейные обозы, всегда останавливались на ночлег, в доме местного главы, по имени Полежай, получавшего за свои услуги жалование от Совета судей. В былые времена благонадежность этого человека не вызывала сомнений… И хотя ныне доверять никому нельзя, больше обратиться не к кому.
Неждана толкнула коня пятками в бока, и тот сменил укороченную рысь на размашистую.
Редкие путники, встречавшиеся на дороге, – селяне, возвращавшиеся из города, купцы на возке при верховой охране, семейство беженцев, - не решались вступать в разговор, и тем более приставать с расспросами к грозной всаднице, только опускали голову в почтительном поклоне, остававшемся без ответа.
***
Кумово, заметное издали в силу своего высотного расположения, предстало перед Нежданой в последних отсветах заката. Первыми гостей встречали собачьим лаем постоялые дворы, каждый со своей подъездной дорогой. Островками вдоль подножья горной гряды грудились лачуги беженцев, местами огороженные общей каменной стеной - приметой нового времени. Далее городок будто карабкался вверх по склону. На широких уступах стояли основательные, похожие на маленькие крепости, дворы коренных жителей, каждый с каменной башней, служившей одновременно молельней и складом продовольственных припасов.
Поднявшись по узкой дороге, где еле разъезжались два возка, Неждана остановила коня у высокой каменной ограды и постучала в ворота рукоятью меча, предусмотрительно извлеченного на подъезде к городу.
- Кого там принесла нелегкая, на ночь глядя? - послышался со двора детский голос, подражавший взрослым.
- Малый, слышь, деда позови. Скажи Полежаю, что прибыл страж из Небесных Врат…
Кумовский глава, босиком выбежавший из дома, быстро отворил ворота и, подсвечивая путь фонарем, пустил гостью во двор.
- Данка! О, боги пресветлые… Кто на тебя напал, дочка? – Он заметил хвостовики болтов. – В засаду попала? Где?
- В городе… Кромешники в городе… - Скрипя зубами, вельша перенесла ногу через седло и спрыгнула на землю. Покачнувшись от боли, ухватилась за конскую гриву.
- Ой, беда! Ой, беда-то какая… - Полежай покачал головой и, положив руку на плечо внука, сказал:
- Живо беги, зови Большану. Пусть срочно явится, да прихватит свои снадобья. Передай, что надобно залечить раны от стел.
- Что за лекарша у вас? - подозрительно спросила Неждана.
- Беженка с Величаны. Давно уже у нас живет. Да ты не волнуйся, ей можно доверять. Добрейшая женщина. Не счесть, сколько народу уберегла от смерти… Сама знаешь, в Междугорье, случается, разбойники на караваны нападают. Так Большана выхаживала даже тяжелораненых, которых иные в безнадеги записывали. Она всем помогает.
- В Небесных Вратах тоже был один лекарь… который всем помог… а потом оказался Злыдой!
- О боги Трижды Великие, не оставьте чад своих…
- Не говори ей, кто я и откуда.
- Так она сама все поймет! От нее ничего не утаишь.
Неждана дошла до дома и, плюхнувшись на лавку под окнами, попыталась нога об ногу стянуть мокрые сапоги.
- Позволь, помогу тебе, - вызвалась девица, то ли дочь, то ли внучка сельского главы.
- Коня напоите и покормите, - попросила вельша полежаевых домочадцев, высыпавших во двор. – И мне дайте воды! Пожалуйста.
До появления знахарки Неждана не двигалась. Отвечая на вопросы Полежая, она наблюдала, как два его сына пытаются управиться с Одарком. Конь воду и корм принял, но не позволил себя расседлать.
- Оставьте… Я сама… потом.
- Да куда тебе! – замахал на нее руками Полежай. - Ты же ранена. Тебе покой и отдых нужен.
- Некогда мне отдыхать, уважаемый. А раны в пути заживут. Забыл, кто я?
- Отчего же, помню… Ну, коль не хочешь пожалеть себя, красавица, твое дело, конечно…
***
Неждане постелили на полати в гостевой пристройке, где обычно ночевали стражи, а теперь по-хозяйски распоряжалась смуглянка Большана. Полежаевы домочадцы принесли светильники, растопили печку, поставили кипятиться воду в котле. Знахарка выложила из корзины на стол пучки трав, горшочек, плошку и склянки с мазями.
Большана, по возрасту стоявшая на пороге старости, была высока, пряма и проворна. Крепкая еще - тетка. В каждом ее движении сквозила уверенность. Взгляд черных глаз, казалось, пронизывал насквозь.
- Выходит, добралось-таки Зло до Вечного города. - Голос у нее был тихий и хрипловатый. – Если ты тут, значит, там власти больше нет … нет порядка, нет закона.
- Я вернусь в Небесные Врата, – устало произнесла вельша.
- Нескоро, – прошептала Большана, разворачивая тряпицу, в которой хранились изящные лекарские инструменты из полированного до блеска металла.
Неждана внимательно следила за ее выверенными действиями. Руки у южанки были крупные, неженские, с вздувшимися венами, ладони - широкие, а пальцы - быстрые, ловкие и цепкие. – У тебя впереди долгий и трудный путь.
- Откуда знаешь?
- Вижу над тобой знак странствий. – Она вскинула голову, и ее немигающий взгляд остановился на чем-то позади вельши, вызвав желание обернуться.
- Как это?
- Боги дали мне дар - видеть знаки судьбы… Еще вижу, что грозит тебе смертельная опасность. Что, впрочем, неудивительно, учитывая твое состояние и положение… - Она опустила глаза. - Твою куртку придется разрезать. Не беспокойся, голой не останешься. Отдам хозяйке, чтоб починила.
- Стрелы могут быть отравлены, - предупредила Неждана. - Ты с ними - осторожней.
- Повезло тебе, девонька. Твои раны с виду не опасны, ни кости, ни внутренние органы не задеты, - ворковала Большана, осматривая раны. - Только воспалились чуть-чуть. А с ядом мы позже разберемся. Когда тебя подранили?
- Нынче… на рассвете. Да я бы сама стрелы выдернула, но мне несподручно.
- Верю, верю… Ты - сильная. Целый день со стрелами пережила… Прими-ка обезболивающую настойку, - ласково предложила она, протягивая кружку, из которой пахнуло травами. – Тела ты не будешь чувствовать, но твой ум останется ясным.
Неждана отказалась жестом.
- Обойдусь, как-нибудь.
- Не доверяешь мне. - Большана с укором покачала головой. – А я, может, только ради этого дня и жила. Неслучайно наши пути пересеклись. Хранили меня боги. Дочке моей сейчас было бы столько же лет, сколько тебе. И сынок у меня был… Величанская ведьма никого не пощадила - ни детей, ни стариков… сожгла дотла наше селение. А я тогда в городе была, лечила раненых. Как узнала про набег, все бросила, побежала в село. От дома остались только стены обугленные … Я разгребла завалы, достала всех, кого нашла… – Она посмотрела на свои большие, натруженные руки. - Откопала детишек, мужа, матушку… Похоронила их в саду. Долго сидела на могиле, хотела умереть. Думала, незачем мне больше жить. Меня, уже полумертвую, нашел один бродяга. Свернул он с дороги к нашему селению, в надежде съестное добыть. Окатил меня водой, привел в чувство… Говорит мне, что ты делаешь женщина, одумайся! Не нарушай божий промысел. Коль осталась жива, не ищи смерть. Нужна ты богам, если они тебя уберегли. Он потом погиб… когда мы пробирались в полуденные края. Спас меня второй раз. Злыдины прислужники в ту пору уже вовсю хозяйничали в долине… Он отвлек кромешников, и я успела спрятаться.
Неждана забрала кружку из рук знахарки и выпила настойку залпом.
- Вот… Умница. Так-то лучше, чем боль терпеть. Ложись на бочок.
Сжимая Ключ в руке, вельша послушно легла.
- Твое зелье будет действовать на меня несильно и недолго.
- Успею управиться. Вещица у тебя приметная, - заметила знахарка. – Только не земная. Не оберег, не святыня… Малая часть чего-то большого, волшебного… и разрушительного.
- Тебя не касается.
- Как знать… В нашем мире все взаимосвязано. Да ты не беспокойся, я никому расскажу. Храни вещь, чтобы сохранить земное равновесие.
Убедившись, что средство подействовало, знахарка умело извлекла стрелы, обработала и зашила раны.
- Ты отдыхай, девонька, - сказала она, по-матерински погладив вельшу по волосам. – Я не уйду, рядышком побуду.
Усевшись на скамью за столом, она занялась изучением стел. Внимательно осмотрела со всех сторон. Понюхала и, морщась, отшатнулась. Накрошив в плошку сухих листьев и насыпав немного серого порошка, она нашептала заговор на смесь и подпалила лучиной. Прижав край передника к лицу, защищая дыхание, сунула наконечник в полыхнувшее голубое пламя и, увидев нечто понятное только ей, произнесла:
- Да, очень сильного действия яд. Состав мне незнаком… Смертельно опасная отрава… Даже маленькая капля простого человека убьет на месте. Этот средство намешали для таких как ты, красавица.
- Кто бы сомневался…
Большана зажгла пучок трав и принялась окуривать тело Нежданы.
- Вижу, прихватила тебя отрава. Трясовица и Огневица у тебя от нее. Вот и сестры их на подходе – Знобья, Шатая, Пухлея, Дремлия… Хотят напасть на тебя, дочка, извести. Плохо… Ох, как плохо! Рановато я тебя обнадежила. – Остановившись, она посмотрела вельше в глаза. - Не смогу я вывести из тебя колдовской яд.
- Почему?
- Не могу определить, что положено в основу. Но даже, если бы я знала состав, то и тогда не смогла бы приготовить противоядие, ибо для него надобно вещество, способное оказать хотя бы равное противодействие. Мне таковое неведомо. Чтобы его обезвредить, сила нужна побольше моей… волшебная сила.
- Я умру?
- Ты сама должна себя спасти. Найти исцеляющее средство.
- Где его искать-то? – Вельша тяжело вздохнула со слабой надеждой услышать ответ.
- Отправляйся в Тихий дол, девонька, на святое озерцо. Слышала о нем? В Прошлом там стоял храм Великой Матери-жизнедавицы… От земли в ложбине исходит святость, а вода в озере обладает целебным свойствами.
- В храме, что близ Старой дороги тоже есть источник.
- Новый храм после Темных веков возвели, а настоящий родник бьет наверху, в горах, верно тебе говорю. Вода там - посвятей будет. Нынче в Тихом Доле обитают только отшельники разве.
- Как туда добраться? Через Сторожок-крепость?
- Сделав крюк, ты целый день потеряешь. К озерцу можно подняться через Мостовое урочище, по древней дороге. Хотя от нее мало, чего осталось, да и отыскать ее может только знающий…
- Сколько у меня времени? – прямо спросила Неждана.
Большана закрыла глаза и склонила голову к груди, мыслями проникая в незримое и неосязаемое.
- Меньше, чем ты думаешь. Считай, что твое время на исходе. Если вода тебя не очистит, то ослабит действие отравы и умерит злоботу, что червем снедает тебя изнутри. Купание продлит твою жизнь. – Она накрыла ладонью руку вельши. – Я сделаю для тебя чудо-болтанку. Бодрящее питье - единственное, чем могу помочь. Предупреждаю сразу, это - зелье особого свойства. Оно не лечит, только ненадолго восстанавливает силы. Избавит от боли, но не исцелит. Запомни - и не обманывайся! Когда почувствуешь себя лучше, используй время, отвоеванное у смерти, с выгодой для себя. Запасов сырья у меня немного, но на раза три-четыре тебе должно хватить. Только не злоупотребляй! После того, как бодрящее действие болтанки пройдет, ты будешь ощущать младенческую слабость. Пей в самом крайнем случае, когда тебе, действительно, потребуются все твои силы. И не больше трех глотков.
- Благодарю тебя, Большана.
- Отдыхай пока. Да поможет тебе Ма…
***
На рассвете Неждана покинула Кумово и поскакала на восток, к Железорудным горам. Сопровождавшие ее полежаевы сыновья отстали вскоре за мостом через Пограничную реку, их кони не могли состязаться с Одарком ни в скорости, ни тем более в выносливости.
Позади осталась развилка, где Старая дорога круто сворачивала на юг и тянулась через Междугорье, мимо храма Великой Матери, в полуденные края. Дорога в Сторожок-крепость, ответвлявшаяся от большака, была не менее древней, но значительно уступала по ширине.
Неждана торопилась не из-за ран, которые тревожили несильно – с наступлением нового дня становилось все более ощутимо разлагающее действие яда. Внезапные беспричинные вспышки ярости, побуждающие буйствовать и что-нибудь крушить, случались все чаще. Отрава туманила разум, но злоботу пока удавалось подавлять.
Перед отрогом Неждана съехала с дороги в Мостовое урочище и двинулась вдоль восточного склона.
В Прошлом над ущельем был перекинут мост, служивший прямым и кратчайшим путем из Междугорья в Тихий Дол, и дальше - в Сторожок и страну ночного народа. Его опоры, торчавшие из хвойной шапки леса - мощные, возносящие высоко к небу, свидетельствовавшие о величайшем мастерстве древних строителей - были видны издали. Разрушенный в Смутное время, он остался невосстановленным - в Темные века на это не хватало ни сил, ни средств. Богомольцы ходили в святилище в Тихом Доле через урочище. Но после возведения нового храма Богини-Матери в Междугорье, на большом караванном пути, старое святилище было заброшено и забыто.
Благодаря Большане, расписавшей приметы во всех подробностях, Неждана отыскала дорогу быстро и безошибочно и успела подняться на высоту моста, когда стремительно накатившая на горы ночь вынудила ее остановиться. До Тихого дола было рукой подать, но впереди лежал самый опасный участок пути. Неуверенная в собственных силах, вельша решила не рисковать понапрасну. Да и устала… Сама удивилась тому, что ноги подкосились, едва она спешилась на широком поросшем травой уступе.
Последний солнечный луч скользнул по мощной кладке близких мостовых опор, и ущелье погрузилось в темноту.
Вельша наскоро перекусила припасам, которыми ее снабдила заботливая жена Полежая и, отпустив Одарка на вольный выпас, устроилась на ночлег в аршинной щели.
Вынужденная остановка не принесла ей желанного отдохновения.
Неждана не спала, а металась в бреду. Ее тело истязали сестры-хвори, нападавшие попеременно - то бросало в жар, то трясло от холода, то мутило, то ломало суставы… Едва провалившись в забытье, она тут же вздрагивала, испуганная неразборчивой речью подступавших к ней неясных призраков. Лишь под утро, кажется, немного вздремнула.
***
На рассвете Одарок разбудил хозяйку, толкнувшись мордой в плечо.
Неждана разомкнула тяжелые веки, села и жадно припала к горлышку фляги. Потом, пошатываясь и хватаясь за камни, поднялась.
Она отвергла мысль о том, чтобы подкрепиться на дорожку, поскольку голода не чувствовала, и не хотела тратить время на завтрак. Измерив взглядом узкий козырек над обрывом, по которому предстояло пройти, она достала оплетенный соломой бутылек со взбадривающим средством и сделала один с половиной глоток, решив, что для перехода все силы ей не нужны.
Когда горьковатая болтанка оказала благотворное влияние на непослушное тело и просветлила разум, Неждана с ласковыми уговорами повела Одарка по выступу. Из-за коня, хотя тот не проявлял признаков беспокойства, идти пришлось медленно, то и дело оглядываться.
Добравшись до широкой площадки перед мостом, вельша остановилась, чтобы немного передохнуть. Вместе с тем, сбрасывая напряжение опасного перехода, она разразилась краткой речью, в которой благодарности Большане и Одарку перемежались грубой бранью, по отношению к Злыде и кромешникам.
Заряд бодрости иссякал, и слабость накатывала волнами, поднимаясь по ногам вверх и подкашивая коленки. Предупрежденная знахаркой о приступе немочи, как следствии использования зелья, вельша забралась в седло и вдела потяжелевшие стопы в стремена.
Въехав под величественные своды пути, вырубленного каменотесами Прошлого в серых скалах, она направила коня к далекой, испускавшей золотистый свет восхода стрельчатой арке.
***
Зеленая ложбина в горах была погружена в безмятежную тишину. Маленькое озерцо в середине, украв бездонную синеву неба, гнало перья облаков по своей гладкой поверхности. Жилища, вырубленные в давние времена в скалах, взирали неровными пустыми глазницами проемов на заросшие кустарником развалины древнего святилища. Местность можно было бы счесть необитаемой, если бы не узкая тропинка, протоптанная в травяном ковре от пещер к озеру, петлявшая среди светлых, острозубых обломков скал, два длинных ряда ульев, стоявших на опушке небольшой рощицы, одногорбый верблюд, лежащий на взгорке, да привязанная рядом коза.
Одарок, несший бесчувственную хозяйку, неспешно добрел до озерца и вошел в прохладную воду. Осторожно ступая по дну, он направился на глубину, пока не погрузился почти полностью. На поверхности осталась только голова девушки, прислоненная к его мощной шее…
Дождавшись, когда всадница подаст признаки жизни, конь выбрался на берег и лег. Вельша соскользнула на траву и, перевернувшись на спину, раскинула руки.
- Спасибо, Одарок, - прошептали ее растрескавшиеся губы.
***
Выкатившееся на лазоревый небосвод солнце посылало на землю теплые, ласковые лучи. Горные цветы, торчавшие из травы синими свечками, белыми зонтиками, пушистыми желтоватыми хвостиками и розовыми шарами, источали терпкий, дикий аромат. На горб серого, пористого камня взбежала шустрая изумрудная ящерка. Мимо, весело порхая в своей незамысловатой игре, пронеслись две маленькие, голубые бабочки. Шмель с натужным гудением опустился на ярко-синюю пику соцветия медоноса.
Над вельшей склонился горний. Он был похож на древнее изваяние, грубое, посеченное временем.
- У всех весна, а у вас – беда, - произнес он тихим голосом, подобным набегающему эху.
- Ты солнце не заслоняй, - мотнул головой конь, щиплющий траву возле руки вельши.
- Кони не разговаривают, - буркнул накатившим эхом горний.
- Духи гор не должны являться коням. – Одарок тихонько заржал.
- Глупая скотина! – обиделся горний. – Хоть и волшебная… Я ж тебя сразу почуял.
- Дело у тебя какое? Или просто подивиться явился?
- Да чего я божичей не видел, что ли? Зачастили в последнее время деевы чада к святому источнику… Нынче, как пахнуло волшебством, так я сразу подумал, что еще один великан пожаловал. Вижу, не муж она вовсе…
- Зоркий, - конь фыркнул.
- Не помогут ей ни святая вода, ни святая земля - лишь на время облегчат страдания. Отрава-то эвон как ее прихватила… Ей нужна другая вода - живая.
- Где же ее взять? «Живую»…
- В запретном пределе, где ни ступала нога человека. Ни на земле, а в земле, и земля та высоко над землей.
- Сам-то знаешь ответ на свою загадку?
- Данка, живая вода в красном камне, - послышался знакомый голос. – Красный камень - в венце. Найдешь красный камень – найдешь колодец…
Неждана попыталась приподняться, чтобы увидеть того, кто к ней обращался. Размытое пятно приблизилось, проступили любимые черты – и появилось лицо наставника. Он склонился с улыбкой.
- Огнишек, - беззвучно произнесла она. – Ты жив…
- Нет. - Он покачал головой. - Я отдал свою жизнь, спасая твою.
- Я умираю, Огниш. Мы снова будем вместе.
Неждане хотелось прикоснуться к нему, но не было сил поднять руку.
- Данка, ты должна жить. Жить ради меня! Не сдавайся! Найди красный камень в венце и добудь из колодца живую воду. В ней – твое спасение…
***
Неждана распахнула глаза, вырвавшись из забытья безо всяких переходных состояний, и увидела то, отчего немедля впала в другую крайность… В бешенство! Какой-то извращенец, приподняв край покрывала, рассматривал ее тело! И при этом громко сопел. Вне себя от ярости она ударила кулаком наглеца и бросилась следом за ним, утратившим равновесие. Взгромоздившись на него верхом, успела нанести еще удар прежде, чем незнакомец ловко перехватил ее руки - сначала правую, потом левую - заставив крякнуть от боли потревоженных ран.
- Погоди-погоди, - взмолился паренек, не уступавший ей по силе. - Допустим, первые два удара по морде я заслужил. Но остальное-то за что? - Его взгляд, бегавший от ее лица к груди и обратно, никак не мог остановиться.
К собственному ужасу и стыду Неждана обнаружила, что из одежды на ней один Ключ, и взъярилась пуще прежнего.
- Да как ты смеешь? Не смотри на меня!
- Не могу не смотреть, - честно признался тот. - Прости.
- Ах, ты… ушлепок! Зачем ты меня раздел?
- Это не я! Я только помогал.
- Да тебя убить мало!
- Нет, - замотал он головой. - Нельзя меня убивать. Да и не получится у тебя.
- Сейчас проверим!
Неждана приподнялась и всем своим весом плюхнулась обратно. Хватка на мгновение ослабла, что позволило высвободить руки. Однако придушить врага она не смогла, потому что тот, умело отбившись, не дал схватить себя за горло.
Вскочив на ноги, они замерли друг против друга в боевой стойке. Неждана, готовая к броску, примерялась. Противник - смуглявый, с золотисто-ореховыми волосами и желтыми глазами, какие бывают разве что у хищных зверей, - вряд ли был старше, но ростом повыше и заметно крепче. Длиннополая безрукавка не могла скрыть тулова с выпуклыми мышцами, а обхват даже расслабленных рук вызывал уважение.
Опасный противник…
- Нельзя вас оставить одних ни на миг! – раздался строгий голос.
Неждана метнулась к лежаку и, схватив покрывало, загородилась.
В дверном проеме стоял бородач в стеганом халате. По облику смагл, но не по говору. Седеющий, но не старый.
- Из-за дела сцепились? Или решили силами помериться? – спросил он, приглаживая свою черную, бороду, пробитую серебром.
- Заодно потягались чуток, - тихо произнес желтоглазый.
- Сказано тебе было человечьим языком, чтоб не приближал к ней. Приглядывать, а не подглядывать!
Неждана фыркнула, кутаясь в покрывало.
- Так получилось… не знаю как… - Паренек, виновато тупясь, пожал плечами.
- Тогда поделом тебе досталось. Говорил же, ступай к девкам в село… Или руками себе помоги. Баран бестолковый!
Неждана, наконец, могла осмотреться. Свод и стены пещеры, обустроенной под жилье, несли на себе следы не слишком старательной обработки. В дальней части чернел проход во внутреннее помещение. В наружной стене был проделан узкий и кривой дверной проем, который ничем не загораживался, как и не менее косое окно. Обстановку составляли простой стол, лежанка и трехногий табурет. Вторым спальным местом, судя по наваленным шкурам, было каменное ложе у стены напротив.
- Она снова бредить начала. Что-то про красный камень и венец бормотала, - оправдался парнишка. - Плохо слышно было. Вот я и подошел… - Он потрогал пальцем разбитую губу.
- Не ждал такой прыти от бесчувственной девицы, да? – поддел его старший.
- Да ну, тебя…
- Неждана, твоя рана кровоточит. Дай-ка, гляну. - Смагл шагнул к девушке.
- Ты кто такой? – Она остановила его жестом.
- Меня зовут Чернолис. А его – Медодар. – Он кивнул в сторону паренька. - Я кличу его просто Медяша.
- А я его - просто Лис.
- Где мое оружие? – Вельша встала позу. - Где перстень?
- Все в целости, красавица. Убрано от чужих глаз. – Порывшись в кармане, он достал кольцо Огнишка и вернул наследнице.
- Где моя одежда?
- Сушится, вон, внизу. Ты же прямо в одежде искупалась…
- Где конь?
- На лугу пасется. – Смагл указал куда-то в окно. - Медяша хотел его расседлать, так конь его не подпустил.
- Он придурков на дух не переносит!
- Неждана, мы тебе не враги. И Зимотей подтвердит, - заверил смагл и упредил следующий вопрос. – Я знаю, что ты - ученица Огнишка.
- Ты, в самом деле, знаком с Огнишком? Или только слыхал о нем?
- Встречался с ним пару раз, давным-давно… Пересекались наши пути. - Он присел на край лежанки. – Помню его наставника, почтенного Самосвата. Борислава-то получше знаю… еще с тех пор, когда он в свою бытность стражем, ходил по Железному пути. Бывал у него в гостях, в Небесных Вратах. Он еще не оженился тогда. А я караваны водил по Междугорью. Потом бросил… в других местах бродил. А потом его воспитанием занимался. – Он кивнул на молодого наглеца. - Медяш, покажи ей. Может, тогда она передумает тебя убивать.
Медодар с кривой ухмылкой развязал мешочек на поясе, потянул веревочку и извлек на свет божий Ключ. Неждана - вместо того, чтобы обрадоваться - чуть не задохнулась от возмущения.
- Да чтоб тебя… чтоб сдох твой похотей… Великий воин?
Довольный собой - Медодар утвердительно затряс головой.
- Ты взлез бы на меня, сопляк озабоченный! - рявкнула на него вельша. – Бесстыжие твои зенки!
Тот замотал головой, теперь отрицательно.
Неждана опустилась на лежанку.
- Позволь осмотреть твои раны, - настаивал Чернолис.
- Значит, ты есть тот самый вель, прозванный Призраком Дороги Слез, который охраняет караваны в Междугорье и охотится на разбойников. – Кивком она пригласила его присесть рядом. - Мне про тебя стражи в крепости рассказывали. Хотела с тобой познакомиться…
- Вот и познакомились. – Вель-смагл осторожно сдвинул с ее плеча покрывало.
- Пусть он уйдет!
- Медяш, поди-ка погуляй.
Ученик нехотя подчинился.
- Ты знал, что Огниш хранит Ключ?
- Не знал. Раньше как-то без надобности было. А теперь… Мы же с Медяшей как раз в Небесные Врата направлялись. Город Гриваты все же… Хотели встретиться с Всевладом и Огнишком, расспросить их о хранителях и других Великих воинах.
- Огнишек погиб позапрошлой ночью. Незадолго до рассвета. А Силыч умер днем раньше. Небесные врата захватило Исчадье Мрака. - Неждана зажмурилась и спрятала лицо в ладонях.
Чернолис шумно втянул носом воздух.
- Мне следовало догадаться, ведь у тебя именной перстень Огнишка… Возьму твою боль.
Он приготовился к тому, что девушка расплачется, и ему придется ее утешать, если ни словом, то добрыми отческими объятиями, но ее глаза остались сухими, только голос дрожал:
- Я должна предупредить Зимотея, чтобы люди были готовы… Мне срочно нужно в крепость. - Она решительно поднялась с ложа, но Чернолис усадил ее обратно.
- Предупредим, - заверил он. – Сегодня же Медяшу пошлю. Или сам поеду.
- Мне все равно надо с Зимохой повидаться.
- Повидаешь его скоро. Сначала в себя приди немного.
Напряжение отпускало, сменяясь слабостью.
- Как хорошо, что я вас встретила. - У нее из груди вырвался вздох облегчения.
Чернолис размышлял о том же.
- Думал, нам придется искать хранителей, а тут - ты сама явилась… Привела тебя к нам тропка тайная. Неждана – нежданно-негаданно… - Он усмехнулся игре слов.
- Хуже некуда, что во всей этой заморочке с ключами - мы ничего не знаем друг о друге. Я даже не представляю, что дальше делать! Огниш все твердил, подождем еще немного. Придет время – поймем… Дождались! - Она ударила кулаком по лежаку, отчего доска под ней затрещала. – Чего ждать-то было? Когда Злыда нас всех истребит до последнего?
- Другим народам Великие чародеи тоже вверили ключи на хранение, мне наставник говорил. У ноктисов и желунов точно есть. Про остальных - не ведаю.
- Твой наставник сказал, для чего нужен Ключ?
- А то, как же! Сказал.
- И на кой он ляд? – Затаив дыхание, она ждала ответ.
- Когда передавал мне… Береги, грит, пуще жизни… Вещь сия, грит, залог мира на земле.
Не услышав ничего нового, вельша разочаровано скривила лицо.
- Разве ноктис сможет пойти с нами, если потребуется?
- Вряд ли. – Чернолис покачал головой. – Но Ключ у них надо забрать. Обязательно. Зимотей предложил стребовать в наглую, нахрапом взять. Плохо, что неизвестно, был ли какой уговор с ними… Мы-то думали, что вы в Небесных Вратах нас просветите на сей счет.
- Да куда там! Единственный, кто, действительно, владел тайной Ключа – Всевлад, прямой наследник Гриваты.
- Помню я Всевлада, как же! Слышал, убили его.
- Погиб два десятка лет назад от руки кромешника, когда Злыда вылез из Возбранки….
- Почему раны не затягиваются? – озадаченно пробормотал Чернолис. - И кровь плохо сворачивается… Ты в озерцо окунулась и на святой земле полежала… Ты же молодая, у тебя заживление должно происходить быстрее. У меня, старика, раны были пострашней твоих, и то на второй день заметно лучше стали.
- Стрелы отравлены. Злыда намешал яд, который убивает божичей. Исчадью Мрака служат меткие стрелки.
- Да уж, горе беду погоняет… Осталось у меня немного целительного снадобья на меду, давай-ка, помажу твои раны. А что за «Возбранка» такая?
- Холм заповедный в Лесном краю, где в Прошлом Великие воины и чародеи упокоили Злыду. Мы случайно о Возбранке узнали. Горик нашел гриватину рукопись… - Неждана умолкла и прикусила губу, поминая еще одну утрату.
- Ты видела злыдину могилу?
- Видела. Мы из Лесного края в город вернулись, аккурат утром того дня, когда все началось… Или закончилось.
- Узнали, как Злыда выбрался?
- Случай. Один непутевый лесоруб поспособствовал злыдиному освобождению. Без умысла. В своем безрассудном любопытстве он спустился в недра холма, да и сгинул там…
- Ох, уж эта человеческая уверенность, что ничего страшного не случится, а если и случится, то с кем-то другим! - Чернолис покачал головой и взял со стола маленький глиняный горшочек. - Вот собери вместе все несчастья мира, сложи в сто сундуков, запри на хитроумные замки, закопай глубоко в землю в разных концах света, забрось далеко в море, а ключи расплавь, понаделай гвоздей да разнеси по ста городам мира - и всё равно рано или поздно люди найдут все сундуки до единого, откроют и выпустят на волю горе-несчастье себе на беду.
- А тебя где ранили? – спросила Неждана.
- В Междугорье.
- Кромешники напали?
- Нынче, поди, все разбойники к Злыде в услужение подались. Если ты спрашиваешь, на кого они охотились - на меня или караван? - то мы с Медяшей не хвалимся своим благородством, иначе без башки можно остаться. Мы к этому каравану примкнули на полпути. Был среди купцов один мой старый знакомец, серьезный мужик, в переделках разных с ним побывали. Если ему нельзя доверять, то тогда никому из людей доверять нельзя. Однако мы не стали себя никак проявлять, нам ни к чему было привлекать к себе внимание, ведь рядом мог оказаться злыдин лазутчик. А набег попросту прозевали… Наш недосмотр. Понадеялись, что купцы сумеют позаботиться о своей безопасности. Караван был многочисленный, проводники опытные. Разбойники боятся на такие нападать, тем более, днем. – Чернолис стал обрабатывать ее рану под ребрами. - Думаю, довелось нам столкнуться с отрядом черного воинства. Разбойники эти были хорошо вооружены и подготовлены. Численность их составляла десятка три. Нагнали нас, налетели как буря. Поубивали с наскоку человек десять. Меня вот угораздило спиной стрелу поймать, да под клинок подставился. Я, как упал, решил, что лучше мне не подниматься, а притвориться убитым. Они меня даже обыскивать не стали, только кошель с пояса срезали. Похоже, торопились к вам, в Небесные Врата. Грабить - толком не грабили, похватали, что искать не нужно - оружие, кошельки, драгоценности, посуду дорогую - крупную поклажу не брали, и ушли на полдень. За ними никто не погнался. Народ пребывал в испуге и растерянности… требовалось перевязать раненых. Хорошо, у Медяши ума хватило, убраться с пути кромешников. Он, незадолго до налета, отправился вперед вместе с разведчиками, путь проверить… а враги сзади подкрались. Вот, пришлось нам отложить поездку в Небесные Врата.
- Ты давно про Святое озерцо знал?
- Считай, всю жизнь, сызмальства. Тихий Дол, можно сказать, мой родной дом. Тут среди скал развеян прах моего наставника, светлая ему память… - Чернолис грустно улыбнулся и закивал своим воспоминаниям. - Когда меня посекли, наказал Медяше, чтобы меня - живого или мертвого - сюда привез… А зачем тебе венец с красным камнем, красавица? Ты пока в бреду металась, все повторяла: «красный камень».
- Ты что-то знаешь о венце с красным камнем? Что он собой представляет? Где находится? Он как-то связан с колодцем, в котором живая вода.
- Про живую воду не слыхал… Про колодец тоже… А Красный камень в Венце – это, скорей всего, Красный Пуп. Правда, он - в краю крылатого народа. Тут во всей округе только один «венец с красным камнем». Пойдем, покажу.
Окно находилось на высоте три человеческих роста от земли. Крутые ступеньки спускались на небольшую площадку, где прогуливался Медодар, заложив руки за спину и попутно пиная камушки. Неждана на руках отмерила ему свое презрение. Тот в долгу не остался, произведя недвусмысленное телодвижение.
На невысоких кустах, лезущих на площадку, были развешены для просушки ее вещи, лежали ножны. За кустарником в море разнотравья пасся Одарок.
- Вон, там, видишь, перед высокогорьем стоят горы пониже. - Смагл протянул руку в сторону седловины, за которой вдали высились заснеженные пики, край Голубых Вершин. – Серые скалы, в три раза меньше Голубых гор. Называются они Венец, потому что образуют круг, а посередине высовывается красненькое – это и есть Пуп.
Неждана увидела его – красноватый островок в окружении серых гребней.
- Венец находится в краю крылатого народа?
- Верно. В их уделе.
- Мне нужно туда попасть. Если я не найду живую воду, то умру.
Чернолис воззрился на нее с недоверием, но она выдержала его пристальный взгляд. В раздумье пожевывав губу, он пригладил бороду.
- Откуда знаешь, что там есть живая вода?
- Мне Огнишек сказал.
Собрат не стал выпытывать подробности, за что Неждана мысленно поблагодарила его.
- Можно попробовать…
- Мне нужна одежда.
Чернолис ушел в дальний закуток и вскоре вернулся со стеганым размахаем и шлепанцами с загнутыми носами, хотя и расшитыми золотом, но большого размера, на мужскую ногу.
- Надо бы тебе новые сапоги заказать. Твои-то уже негодны для носки, скукожились все… В селе живет хороший скорняк, шьет быстро и за умеренную плату. Дай-ка, измерю твою ногу. – Он опустился на колено и приложил ладонь к ее ступне. – Без сапог в скалах никак нельзя.
Неждана не сдержала слез, когда обнаружила в размахае свое оружие – два меча и два ножа. Поглаживая меч Огнишка, она шмыгнула носом.
Чернолис по-своему растолковал выражение ее лица.
- Пока твои вещи сохнут, медяшин размахай поносишь. Понимаю, что дело не терпит отлагательства, но подготовка к походу займет некоторое время. Надо сделать крючья, да веревок раздобыть побольше.
- Зачем?
- А как иначе ты поднимешься по скалам? Вдруг ты снова лишишься чувств? Ты же не можешь быть уверена, что не случится приступ. Там такие кручи… совсем отвесные склоны… Обвязка тебя удержит, если сорвешься. Тебе, в твоем состоянии, беречься надо. Здоровье-то твое, поди, не улучшается.
- У тебя есть опыт скалолазания?
- У меня, и у Медяши. Опыта достаточно, чтобы чувствовать себя в горах уверенно. Некоторое время мы жили в одном селении в Гремящих скалах, такой отрог на юге Приморских гор, там народ промышлял сбором яиц морских птиц… В целях безопасности они использовали крючья и веревки.
- Благодарю за заботу, Лис.
- Это - мой долг, - пожал плечами вель. - Чтобы не терять время, сделаем так… – Он подошел к окну и позвал:
- Медяш, сынок, давай, поднимайся.
В этот раз во взгляде паренька, устремленном на девушку, не было ни игривости, ни дерзости - только сочувствие.
- Ты слышал, о чем мы тут с Нежданой беседовали, - начал наставник, - поэтому обойдемся без предисловия. Сейчас я уезжаю в крепость. Займусь подготовкой. Зимоха мне поможет. Вы же неспешно соберетесь и отправитесь следом. Завтра надо выйти пораньше, чтобы днем подняться на Венец. На месте прикинем, с какой стороны лучше карабкаться…
- Что возьмем с собой? – спросил Медодар, усаживаясь на меховое ложе. – Надолго мы туда?
- Думаю, весь наш походный скарб тащить с собой незачем. Лишние вещи в крепости оставим. Припасов дня на два прихватим, в случае чего, можно растянуть их на три. А пробудем там, сколько потребуется.
- Лис, мы в чужой удел вторгнемся, - напомнил молодой вель. – К тому же неизвестно, насколько дней… Надо сейчас определиться, что брать наверх, кроме снаряжения. Я-то обойдусь как-нибудь, а для нее хотя бы плащик шерстяной взять надобно, околеть же может в горах ночью.
- Если там нет живой воды, я в любом случае околею, - проворчала Неждана.
- Бери, все что хочешь, - махнул рукой Чернолис. – Все вещи - тебе нести.
- От Дола далеко до крепости? – спросила Неждана.
- Пара часов езды. Ты не беспокойся, успеешь обстоятельно переговорить с Зимохой.
- Я с тобой поеду.
- Тебе, дочка, надо бы еще разок искупнуться в озере, на дорожку, все же полегче будет. А ты… - Он повернулся к ученику и, застав того за разглядыванием голых девичьих ног, погрозил кулаком. – Давай, без глупостей! Меч достань и коня. Пришло время. Помнишь заклинание?
- Помню.
- Еще наберите воды из родника Ма. Для Нежданы. Вот здесь вам обед, - он похлопал по большой переметной суме, стоявшей на столе. – Дана, дочка, не стесняйся, бери, кушай все, что захочешь.
- Спасибо, Лис. Спасибо за все!
- И постарайтесь подружиться, - наказал он на прощание. - Так будет лучше и для вас обоих, и для общего дела.
***
- Все еще сердишься на меня? – Медодар прервал затянувшее молчание.
С тех пор, как ушел Чернолис, Неждана не проронила ни слова. Она не обращала внимания на молодого веля, словно того рядом не было.
Покинув убежище, она расседлала Одарка, расправила свои вещи на кустах, разобрала и протерла ножны. Один меч закрепила за плечом. Все остальное боевое снаряжение до отъезда спрятала под тюфяк.
Медодар, тем временем, разложил на столе, застеленным чистой тряпицей, съестные припасы, небогатые, но вполне себе сытные.
- Данка, ей, ну, право, - жалостливым голосом продолжал он. – Ты лежала тихая, красивая… Ты же такая красивая, что дух захватывает! Я, как увидел тебя в первый раз, уже ни о чем думать не мог. Нет, я, конечно, думал… Но не о том, чтобы насилие над тобой учинить. Клянусь благословенным Светом, ничего плохого по отношению к тебе я не замышлял. Просто смотрел на тебя, смотрел... и у меня случилось помутнение в мозгу. Я не ведал, что творю. Прости, пожалуйста.
Неждана с деланным равнодушием покосилась на Медодара, который видом побитой собаки выражал покорность. Он был таким хорошеньким, так забавно хмурился и морщил нос, что она едва не выдала свою благосклонность улыбкой.
- Помутнение… - проворчала вельша, сохраняя строгий вид, чтобы ее собрат ничего не возомнил о себе. - И о чем только думал! Впрочем, известно о чем… Хотел воспользоваться моим беспомощным состоянием!
- Домыслы! Не хотел, - обижено возразил тот. - Ты придумываешь все себе!
- И ведь я бы ничего не почувствовала… Не вспомнила бы потом. А ты бы… Ты… - Ее взгляд скользнул по его бледно-розовым губам, опустился на гладкую, загорелую грудь. Ей нравилось то, что она видела, и знакомый жар от шеи начал подниматься по щекам.
- Я очень нежный… - Его шепот, обещавший наслаждение, будто проник внутрь.
- Больше никогда так не делай, - процедила она, смущенная тем, как отозвалось ее тело. – И не думай даже!
- Сложную задачу ты задаешь, сестренка. – Поглядывая на нее исподлобья, Медодар почесал темечко. - Ты требуешь от меня просто невозможного. Я же жду, не дождусь, когда ты снова лишишься чувств, чтобы воспользоваться твоей беспомощностью.
- Вот только попробуй! - Неждана ударила по столу кулаком. – И нечем будет девок в селе забавлять.
- Шучу-шучу. – Он выставил перед собой ладони.
- А я не шучу. И нечего сверкать в мою сторону глазами!
- Обещаю, что ни словом, ни телодвижением не оскорблю тебя. Не прикоснусь к тебе, - поклялся он, прижав руку к груди. - Если ты сама, конечно, не попросишь, - добавил он.
- Много о себе думаешь.
Он улыбнулся настолько обезоруживающе, что она снова начала розоветь.
- Пойдешь со мной за конем? – спросил вель, поднимаясь. – Твой Одарок быстро появился?
- Почти сразу. – Встав, она качнулась и оперлась о крышку стола. - Не трогай меня! – Остановила она шагнувшего к ней собрата.
- Я же тебе обещал! – воскликнул он, уязвленный ее недоверием. - Тебе надо искупаться в озере… Я провожу тебя. Конь подождет. Ждал полторы тысячи лет, еще потерпит немного. Пожалуйста, не отказывайся от моей помощи.
- Купаться я буду одна. Ты останешься на берегу, - выдвинула свое условие девушка. – И ты не будешь подглядывать.
- Не буду! Клянусь благословенным Светом!
***
После купания, которое значительно улучшило самочувствие вельши, они отправились за волшебным конем. Одарок, будто привязанный, следовал за хозяйкой.
Велева поклажа была спрятана в юго-западной части дола, за заброшенным, заросшим редкими деревцами и низкими кустиками, кладбищем. Утопавшие в высокой траве камни – древние изящные, позеленевшие от времени, стелы и более новые, грубо обработанные с процарапанными на них именами, - указывали места упокоения нескольких десятков отшельников, обитавших в Тихом доле на протяжении многих веков.
Огибая кусты и петляя среди надгробий, хранители дошли отвесной, прорезанной глубокими трещинами скалы.
- Он где-то здесь. – Медодар остановился и еще раз огляделся, в поисках известных ему примет. – Да! На скале должен быть знак в виде коня.
- Так вот же он! – Неждана указала на простенькое, высеченное на уровне глаз изображение непонятного зверя.
Стоя рядом и слегка касаясь друг друга руками, склоняя головы то к одному плечу, то к другому, они рассматривали художество Великого воина, оставившего волшебный клад.
- Может, он и был непревзойденным воином, только рисовать совсем не умел.
- Горбатый, как верблюд.
- По-моему, больше на собаку похож. Горбатую…
Позади фыркнул Одарок.
Медодар огорченно вздохнул и нехотя отступил от девушки.
- Ну что ж, как говорится, дареному коню…
Неждана присела на уступ, возле которого разбросала пышные плети с мелкими голубыми цветочками пробившаяся среди камней куртина. Сорвав соцветие, она с наслаждением втянула носом тончайший аромат.
- Городские цветы пахнут по-другому. А у этих – запах свободы.
- Они пахнут как ты, - заметил собрат.
- Не отвлекайся. – Вельша лениво махнула рукой и, закрыв глаза, подставила лицо солнцу. – Доставай меч. И коня.
Каменная плита, закрывавшая тайник, была высотой по пояс и казалась единым целым со скалой. Медодар просунул пальцы в трещины по краям и нащупал глубокие выемки под руки. Легко раскидав осыпь крупных скальных обломков, придавивших плиту снизу, он попробовал ее расшатать. За полтора десятка веков она вросла в землю, и ему стоило немалого труда, чтобы ее откинуть.
Открылась небольшая ниша, хранившая волшебство Прошлого.
- Ух, ты! - Медодар недоуменно воззрился на стоймя стоящую рукоять меча, клинок которого вместе с ножнами уходил вверх. За ним в глубине стоял горшочек.
- Что-то не так? - спросила Неждана, поднимаясь с уступа.
- Знать бы еще, как должно быть… - Вель попробовал выдернуть меч, но тот не поддался. Он ощупал гладкую, без трещинок скалу - в надежде, что вокруг меча она окажется мягкой - и убедился в ее каменой твердости. – И кто ж это только придумал…
Он опустился на колени и, растерянно взъерошив волосы, осмотрел, остававшиеся снаружи полосу клинка шириной два пальца и небольшую часть ножен.
- Гриватино волшебство. – Девушка со стоном присела рядом с ним на корточки.
- И как его выковырять?
- Кровь и клятва. Имя меча знаешь?
- А то! «Рассекающий Мрак», - произнес он с придыханием, взволнованный, то ли видом чудесных вещей, принадлежащих ему по праву, то ли близостью желанной девушки, а может, всем сразу.
- Давай, клянись.
- И я смогу его достать? – Заглянув в ее глаза, он начал тонуть в их таинственной синеве.
- Не попробуешь - не узнаешь.
- Попробовать? – Он смотрел на нее заворожено, не мигая. Уж не призывала ли она его взглядом? Можно было протянуть руку и узнать…
Едва он подался к вельше, над головой зачавкал и засопел любопытный Одарок.
- Без тебя прям никак, - беззлобно сказала Неждана своему коню и подняла руку, чтобы отвести его морду в сторону, но завалившись на бок, села на камни.
Покосившись на ее голые ноги, Медодар взвел глаза к небесам с мысленной молитвой и, достав нож, полоснул по своей руке.
- Меч по имени «Рассекающий Мрак», я твой владелец. – Он провел ладонью по холодному металлу. - Кровью своей клянусь сражаться за Добро и Свет. – И крепко сжав рукоять, потянул.
Он восторженно вскрикнул, когда меч, как был в ножнах, так и вышел, будто скала была не камнем, а маслом. Затаив дыхание, с благоговейным трепетом он обнажил клинок, в который можно было глядеться, как в зеркало.
- Да… Ночники сработали. На славу, - прошептал он.
С видом знатока он осмотрел блестящий металл, пуская солнечные зайчики, примерился и, вскочив на ноги, исполнил танец воина, проверяя клинок в деле.
Когда он остановился и обернулся к спутнице, ожидая одобрения, увидел печаль в ее глазах.
- Добрый меч, - смущенно произнес он, словно оправдываясь.
- Еще бы! Он же - волшебный. Я очень рада за тебя. – Она вымучено улыбнулась. – Увидишь в бою, какой яркий свет он в себе таит.
Присев рядом с ней, он погладил ее по плечу.
- Ну, что ты? Ты исцелишься, и мы будем сражаться вместе.
Он понимал ее чувства, спорил с ее мыслями, выдавая незримую связь, установившуюся между ними, отчего Неждана расстроилась еще больше. Сдерживая слезы, она втянула носом воздух.
- Коня доставай, - немного грубо приказала она и отвернулась.
Поджав губы, Медодар кивнул.
Вынув из ниши горшочек, он покрутил его в руках, рассматривая узор велевой вязи.
- Не понимаю, что здесь написано.
- Ты не знаешь заклинание? – встревожилась Неждана.
- Почему? Знаю. Лис меня заставил выучить его, еще в детстве. Это оно тут написано, да?
- Возможно. На моем, верно, тоже были письмена… Но мне некогда было горшок разглядывать.
- Чудно как-то. – Набираясь решимости, Медодар разглядывал на дне серые, пористые кусочки – то ли глины, то ли известняка – и клочки черной шерсти. – Даже не верится…
- У тебя все получится! – подбодрила его Неждана. – У меня же получилось.
Набрав полную грудь воздуха, великан зашептал в горловину горшочка:
- Вы, великие горы, непобедимые, таящие в себе силы неведомые, вы - стражи суровые и грозные, стерегущие богатства несметные, вы - гордые и стройные красавицы, возносящиеся в выси заоблачные, вы - вечные мосты нехожие, соединяющие твердь земную и твердь небесную. Вы - само богов могущество, не страшащиеся времени, вы - протяжные стоны земли, застывшие в час ее рождения… Вы услышьте меня, горы древние, отделите от камней своих вверенное на хранение вам. Дайте воину коня как горы крепкого, да войдет в него огонь из глубоких недр земных. Пусть очнется конь от неподвижности, напитается бегущей живостью от горных рек, наберется легкости от ветров вольных. - Подняв горшочек над головой, Медодар бросил его к основанию скалы. Над осколками поднялся столп искрящейся пыли. - Горы грозные, заклинаю вас, дайте мне коня сей же час!
- Я бы отошла чуток, куда-нибудь подальше… – Неждана взяла под руку собрата, который замер зачарованный взметнувшимся и не оседающим мерцанием над разбитым горшком. - У меня земля взорвалась, а тут - вдруг кусок скалы отвалится или камнепад случится…
Медодар двинул бровью и, оторвавшись от созерцания впитывающейся в камни серой пыли, бросил на вельшу дикий взгляд.
- Чего ж ты раньше не сказала!
- Охота было позырить на чудо при свете дня, - просто объяснила она. – Одарок-то в темноте появился.
Оба одновременно попятились.
При первом шаге отступления, в глубинах скал раздался скрежет.
При втором - земля под ногами качнулась…
- Уходим! Быстро!
Развернувшись, молодые люди бросились наутек. Они бежали, не разбирая дороги, перепрыгивая через низкие кустики и надгробия. Обогнавший их, Одарок умчался далеко вперед. Их бегство сопровождалось страшным грохотом камнепада.
Они остановились лишь на берегу озерца и оглянулись. К их удивлению, скалы остались в целости стоять на своем месте. Пугающие звуки затихали. За кладбищенскими деревьями угадывалось какое-то шевеление – то ли пыль клубилась, то ли серый конь мотал головой.
- Старец-отшельник, поди, всполошился. Мы тут такое землетрясение устроили. – Медодар хохотнул, как нашаливший мальчишка, поглядывая на темные проемы горных жилищ. - Козу его, наверно, испугали… Что-то не видать ее, сорвалась с привязи, поди.
- А я шлепанцы потеряла, - сказала Неждана, стараясь скрыть за наигранной веселостью страдание от ран и незнакомую доселе усталость. Ей было стыдно за свою слабость.
- Ты поранила ногу!
- Плевать. Пустяк. – Она по привычке махнула рукой. - Быстро пройдет.
- Тебе надо сделать перевязку. Сейчас твои раны заживают медленно. - В голосе собрата слышалось осуждение. – Ты должна беречь себя. Ты нужна всем нам.
Вельша скисла прямо на глазах.
- А вдруг все зазря? И Огнишек напрасно отдал свою жизнь…
Медодар, схватив ее за плечи, встряхнул.
- Ты не должна так говорить! Не оскорбляй память своего наставника. Не подводи его. Ты же воин! И жива, несмотря ни на что.
- А если мы не найдем живую воду? Вдруг, я обманываюсь в своих чаяниях?
- Найдем обязательно! – твердо заявил молодой вель. – А пока, вот тебе - целое озеро священной воды. Вода уже прогрелась, теперь в ней можно долго сидеть. Залезай туда и не выходи, пока я буду собираться. Мне еще за конем надо сходить… - Он вгляделся в просветы между деревьями, где бродило что-то большое и серое. – Надеюсь там конь, а не горбатая собака.

***
Волшебный конь, такой же могучий, как Одарок, только серый с черными крапинами, черногривый и чернохвостый, получил кличку Крепыш. Медодар обрадовался ему не меньше, чем новому мечу, но решил не показывать свои чувства, будто его радость могла оскорбить Неждану, которая, чем дальше, тем больше впадала в уныние от неопределенности в будущем. Хотя она, в свою очередь, тоже старалась не выдавать своих переживаний.
Перед отбытием из Тихого дола оба коня были навьючены - один тюком с хозяйским добром, к седлу другого был приторочен бурдюк со святой водой из ключа Великой Матери. Набирая воду из источника, облагороженного еще в древние времена обтесанными плитами, вели заметили старого отшельника. Тот сидел неподалеку, на ступенях разрушенного храма, среди густых кустов, растущих на руинах, и держал на поводу козу.
- Прости нас великодушно, что нарушили твой покой, - крикнул ему Медодар. – Но нам очень надо было… для благого дела.
- Нигде нету от вас, божичей, покоя, - тихо проворчал старец, тем не менее, был услышан.
- Будет тебе покой. Нынче мы покидаем Дол, - нисколько не обидевшись, ответствовал вель.
- Да хранит вас Пресветлая Благословенная Родительница Всего Сущего в устремлениях ваших. Да не ослабеет в тяжких испытаниях сила Ее вечного света внутри вас, ибо в нем великое добро. – Он приложил пальцы ко лбу в молитвенном жесте.
Поклонившись старцу и поблагодарив родник за его чудесные свойства, парочка отправилась в путь.
***
Тропа из Тихого дола в сторону Сторожка, вела по дну ущелья. Она - то терялась в траве, то появлялась снова, то растекалась каменными плешами с отчетливым углублением посередине, протоптанным ногами богомольцев. На выходе из скал открылась местность, изломанная складками невысоких гор, которую пересекала хорошо различимая издали кривая дорожка, глубоко прорезавшая вершины и вившаяся по склонам заросшими, разветвлявшимися шрамами.
Когда позволяла ширина дороги, хранители ехали по рядом, стремя к стремени. Они общались между собой уже совершенно непринужденно, будто знали друг друга сто лет. Время в пути летело незаметно за разговорами о прежней жизни и прошлых занятиях.
Медодар украдкой любовался девушкой и вместе с тем переживал за нее. Казалось, Неждану ничто не беспокоит - или после купания раны, действительно, не тревожили ее, или она делала вид, что ей совсем не больно… и не страшно. Он чувствовал себя ответственным за ее судьбу. И еще ощущал нечто странное, вроде вины, оттого, что она молодая - и умирает.
А уж как стыдно ему стало, когда они проезжали через единственное в здешних краях селение с бесхитростным названием Сторожково, все жители которого поголовно состояли в семейных связях со стражами из крепости. Ведь помянутые велем-смаглом девицы, принявшиеся зазывать в гости его ученика и получившие вежливый отказ, сопровождали его недолго, с вызовом поглядывая на его спутницу.
Неждана, хранившая молчание, пока девицы не отстали, насмешливо процедила:
- Чуть с коня тебя не стащили… Нежный, говоришь?
- Хочешь испытать? – не растерялся молодой вель.
Неждана хмыкнула и закатила глаза.
- Ты, что, с ними с двумя сразу?
- Зачем? По очереди. Сначала - с одной, а другую ночь - с той, грудастенькой.
- Блудодей.
- Так они сами начали. Одна попросила покатать ее на верблюде…
- Ну, ты ее и прокатил…
- Мне, чего, жалко что ли… А светленькая меня на дороге подстерегла. Я за хлебом в село приезжал, так на обратном пути она мне навстречу выскочила. Разговорились… то да сё… Она мою ногу гладила-гладила, а потом как схватит… я от неожиданности чуть с горба не свалился.
- Ой, избавь меня от подробностей. - Неждана отвернулась, чтобы скрыть улыбку. – Прям, как Огниш…
***
Молодые вели прибыли в крепость часа за три до захода. Впереди их ждала долгая ночь.
Медодар отправился помогать с приготовлениями наставнику, а Неждана с великаном Зимотеем, бессменным начальником крепости на протяжении последних лет тридцати, поднялись в его стоявшую на уступе домину для продолжительного разговора о событиях в Небесных Вратах.
Вели-полудники появились ближе к рассвету и сообщили, что к походу все готово.
- Красный Пуп – священное место, - сказал Зимотей. - Слышал от ноктисов, что в древности там стоял храм крылатого народа. Может, и колодец какой-то был… Только, вот, не припомню, чтобы птерисы появлялись над Венцом.
Зимотей - ясноглазый, с длинными темными волосами, прибранными височными косичками, скрепленными на затылке, лицом, гладко выбритым, - выглядел не намного взрослее велей последнего поколения, хотя был раза в три старше.
- Птирицы появляются? – спросил Чернолис.
- Видел парочку намедни. Над Мореным краем кружили.
- Возможно, храм давно заброшен?
- Конечно! Раз птерисы там не бывают, значит, забросили. Подняться на Венец удобней с западной стороны. Сам собирался туда залезь, - признался начальник крепости. – Примерялся, прикидывал, да руки не дошли…
- Ходят ноги, а не доходят почему-то руки, - пошутил вель-смагл.
- Ну да… Эх, надо было мне туда забраться, да глянуть что к чему. - Зимотей недовольно цокнул языком. - В общем, рядом с водопадом есть удобное для подъема место - много уступов.
- Западная сторона? – Старший вель хмыкнул. – Уж не в Мореный ли край ты нас посылаешь?
- В Порубежье, - уточнил начальник крепости.
- Один ляд.
- Да какая тебе разница, Лис! – Зимотей всплеснул руками. - Там кругом чужие да запретные земли. И, как говорят ноктисы, лучик солнца не добрей солнечного дня.
- Я бы все же предпочел оставаться в пределе птирицев.
- И останешься. Мореный край начинается за Черной речкой, там по растительности видно. Водопад на летуновской земле. У подножья есть небольшая рощица, где можно укрыться, есть пещера, в которой можно коней спрятать.
- Я на своем Кудряшке поеду.
- В пещере с десяток верблюдов поместится.
- Из Мореного края чудовища часто выбредают? – спросил Чернолис, старавшийся предусмотреть всевозможные опасности.
- Не чаще обычного. Приходят, уходят… И, как и прежде, не сбиваются в стаи. С одним или двумя, вы легко справитесь.
- Справимся, - закивал смагл.
- Правда, что ночники воевали с птирицами за Божью Булаву? – спросил Медодар.
- Было дело, - подтвердил Зимотей. - В Прошлом. Подробностей не знаю, а ноктисы, как обычно, темнят, не очень любят вспоминать… В древности остров был спорным уделом. Булава висит прямо на границе… По мне, так она вообще в стороне болтается! Как пограничную черту не веди - все криво получится. А чудесное железо было нужно и тем, и этим.
- Они по ночам воевали, что ли?
- Не на свету, точно, – усмехнулся начальник. – А потом Злыда пошел на птерисов войной, сам не сам, но отправил в край Голубых вершин войско. Сгинуло его черное воинство в горах. Вообще тут кругом шли бои. Ночникам тоже нехило досталось, когда чудовищные твари вторглись в их подземные города… У наших белоглазых друзей долгая память - до сих пор отмечают день поминовения, - свои счеты со Злыдой. Ну, а после войны, птерисы как-то сразу присмирели. Ночники, прочухав такое дело, - сначала в тихую, а потом уже в наглую, - стали ходить на остров под Булаву за летучим металлом.
- Значит, крылатый народ должен нас поддержать, - сделала вывод Неждана.
- Вот уж, вряд ли! Я бы на их помощь не очень рассчитывал. Хотя они - нам не враги, только сами за себя. Птерисы – древний народ, расправивший крылья едва ли не с первым восходом солнца, помнящий первые земные зори… Могут позволить себе презирать нас, ползающих по земле, – высказал свои сомнения Зимотей. - Кстати, насчет войны. Я бы шлем одел, на всякий случай. А то, мало ли, как вас там птерисы встретят… Еще сбросят чего-нибудь на голову – имеют право защищать свои владения… и древнюю святыню. Еще - щит взял бы. Ноктисы-то, хоть и считают остров своим, отправляются туда всегда в шлемах и со щитами. Боятся. Притом, что птерисы уже давно не предъявляют им свои права на Булаву.
- Верно, меры предосторожности надо соблюсти, – согласился Чернолис. – Шлемы надобно одеть. А щиты… Сподручно ли нести будет? Что скажите, детки? – Он посмотрел на молодых велей.
- Шлем возьму, - отозвался Медодар. - Щит же мне… Ни дею поднебесному свечка, ни ляду огненному кочерга. А Данка пусть возьмет.
- Если птирицы решат нас сбросить со скалы, то сбросят, независимо оттого, со щитами мы будем или без них, - заметила Неждана.
- А если случится камнепад? Вдруг я - не нарочно, конечно, - устрою осыпь, тебе на голову.
- Решено, - подытожил Чернолис. - Берем два шлема и один щит.
- Тогда пойдем, выберем. Данке найдем щит небольшой и легкий… - Вставая из-за стола, Зимотей подмигнул Неждане, которая с улыбкой приняла его приглашение.
Медодар, увидев в начальнике крепости соперника и ощутив укол ревности, тоже поднялся и решительно двинулся следом за ними.
- Эх, мне бы с вами пойти. Да не могу оставить крепость, тем более теперь, - сокрушенно произнес Зимотей, к медяшиой радости. - Со дня на день прибудет обоз из Устьгорода. Отправил навстречу к ним гонца, чтобы предупредить о событиях в Небесных Вратах.
Он открыл двери большой кладовой, где на полках хранилось различное вооружение и защитная оснастка.
- Из Устьгорода что везут? Бумагу? Чего у них там есть-то для обмена? - спросила вельша.
- Мед, лен, пеньку… еще много чего. Что ноктисы просят, то им и везут. - Он взял с полки конический шлем, с выдвижной носовой пластиной и откидными нащечинами. – Этот должен тебе подойти. Легкий и надежный. И дырка есть, как раз на затылке, чтобы косу выпустить. Подгонишь размер под себя.
- Какое вооружение у птирицев, знаешь? – спросила Неждана, примеряя, не без помощи Чернолиса, шлем.
- В основном, метательное, если верить нашим белоглазым друзьям. Копья, самострелы… Они же сверху нападают. Да! Еще ноктисы рассказывали про какие-то страшные летающие кольца, плоские как блин и с остро заточенной кромкой – голову вмиг сносят.
- Медяш, может, возьмешь щит? – Вельша толкнула плечом собрата, который с восторгом рассматривал разнообразные вещи, собранные за многие века великанами, возглавлявшими стражей крепости.
- Здесь целое войско вооружить можно!
- Вооружим, когда люди соберутся, – пообещал Зимотей.
- Ух, ты! А это что? - Выдернув из держателей двусторонний топор и покрутив его в руках, Медодар выставил его перед собой и отпустил. Оружие повисло в воздухе, рукоятью вниз. - Сколь ж в нем летучего металла?
- Хватит баловать! Выбирай себе шлем. - Схватив топор, начальник вернул его на место. - Нашел время играться.
Из стопки прислоненных к стене разнообразных щитов, Зимотей вытащил круглый, на котором изображен зверь, похожий на краба, с клешнями и копьеобразным хвостом, загнутым крючком.
- Что за чудовище? – полюбопытствовала Неждана.
- Шипохвост. Пустынный зверь. Желуны их разводят, как мы коров да коз.
- Щит желтухи сделали, - знающе заметил Медодар. – Он особой смолой покрыт. Верхний слой хоть и тонкий, но прочный как камень.
- Верно. Выменял его, по случаю, у ноктисов. Для удобства переноски на нем имеется ремень. Кстати! Лис, ты знаешь, что ноктисы больше не торгуют с желунами? Порвали все связи.
- Не удивлен. Небось, желуны заявились к ним и потребовали отдавать оружие и прочее бесплатно?
- Угу. Сначала условия выдвинули, а когда ночники послали их, куда подальше степью, порушили весь Торжок, даже в подземный предел вторглись. Однако наши белоглазые друзья – тоже ребята не промах, за свое будут насмерть стоять, - дали им достойный отпор. Желуны убрались восвояси…
- Желтухи в последние годы совсем испоганились. Оседлые - еще ничего, а кочевые совсем озверели. К вещунье не ходи, тут не обошлось без злыдиного участия – расстарался, урод, рассорить и разобщить земные народы. Солончаков, вон, уже три года в руинах лежит… Тоже поначалу, кочевые пришли под стены и потребовали добывать для них соль задаром. Мол, мы, желуны – самый великий народ на земле, а вы – мягкотелые, поэтому должны служит нам. И еще «спасибо» говорить, что позволяем вам, людишкам, жить рядом с нами.
- Бывал в Солончакове после набега?
- Да. Ходили с Медяшей пару раз, соледобытчиков охраняли. Соль-то людям нужна… Такой красивый город был. Прямо сказочный. А нынче – без слез не взглянешь.
- Живет там кто-нибудь сейчас?
- Люди, которые уцелели, бежали, кто куда. После желтуховского нашествия в живых осталось всего десятка четыре жителей, которые чудом спаслись.
- У вас были знакомцы в Солончакове?
- Знакомцы погибли. Но знаем про беду из первых уст, потому что довелось нам пообщаться с одним из беженцев. Он поведал, что успел спрятаться в пещерах под городом. У них же там был водопровод знатный - подземных ходов не счесть, и тянутся они, бог весть куда. Вот пока желтухи-дикари все крушили и ломали наверху, люди отсиделись до темноты под землей, а под покровом ночи подались до ближнего оазиса. Только двое-трое стариков решили остаться… Но, когда мы с Медяшей там были, нам никого не встретился. Ни одной живой души. Может, старики к этому времени померли, а, может, их желуны перебили. Соледобытчики тоже стараются долго не задерживаться. Выставят охрану, наколют скоренько камней, навесят сетки на верблюдов и бегом в обратный путь. Желуны-то тоже наезжают в солончаки… за дармовой теперь солью. – Задумчиво пригладив бороду, Чернолис добавил. - Э-хе-хе. Вот, ведь до чего дошло – люди уже не могут ни защитить, не отвоевать свою землю…
Зимотей кивнул, после чего вернулся к обсуждению дела:
- Лис, а ты не хочешь щит взять?
- Да на кой он мне сдался? Чтобы по кустам и пещерам прятаться щит не нужен.
- Выделю-ка я вам стража в сопровождение. Или двух.
- Нет. Не надо. – Чернолис покачал головой. – Зачем тебе такая ответственность - своих людей посылать в чужой удел? Это мы можем позволить себе… Людям же не должно нарушать негласные установления. Своими силами обойдемся.
- А не лучше ли тебе будет, в крепость вернутся? Чего в одиночку торчать возле Венца?
- Там видно будет, - вель-смагл махнул рукой.
- Кстати, насчет «видно». – Зимотей поднял вверх указательный палец. – Дам вам дымы. – Он подтащил к краю полки короб с рядами толстых трубок с разноцветными колпачками.
- Что еще за «дымы»? – Неждана достала один из зарядов.
- Цветные. Такими ноктисы дымят, когда им скучно становится и хочется с людьми пообщаться. – Зимотей, не выдержав устремленных на него пристальных взглядов, усмехнулся. - Шучу. Они дымят, когда обряды разные совершают. И нам подают знак, когда заказы готовы. Удобная вещь для оповещения на большом расстоянии.
- Как ими пользоваться?
- Просто разрубите трубку - и пойдет дым. Да! Только отбегите в сторону, чтобы не окраситься. Когда взберетесь на Венец, осмотритесь и убедитесь, что вам ничего не угрожает, используйте трубку, помеченную зеленым цветом. Мы будем знать, что у вас все в порядке. Когда найдете то, что нужно - еще раз пустите дым. Мы в крепости будем повторять ваши знаки, чтобы Лис знал, что у вас там происходит. Когда будете готовы к спуску - желтый. Если возникнет угроза для жизни - пускайте красный дым. Придем на помощь так быстро, как сумеем.
- Зимох, из-за мнимой угрозы мы вряд ли станем дымить, а если возникнет серьезная опасность, то твоя помощь все равно не подоспеет вовремя, - вздохнул Чернолис. – Ну да, ладно. Вы хоть знать будете, где нас искать.
- Лис, ты тоже пару штук возьми. Красных. И не возражай! Как говорят ноктисы, прячься на рассвете, пусть и не взойдет солнце.
***
Возвещая о приближении утра, небо светлело. Туманная мгла над долиной окрасилась в голубой цвет.
Зимотей проводил гостей до ворот в стене и, пожав каждому руку, похлопал по плечу. Неждану, с которой прощался последней, притянув к себе, обнял.
- Береги себя, радость моя. Ты в моем сердце, - прошептал он. – Возвращайся живой и здоровой.
- Не обещаю… но очень постараюсь.
Высвободившись из объятий, она неловко взобралась в седло.
- Удачи вам, братцы… и сестрица, - донесся вдогонку голос Зимотея.
Проехав по мосту надо рвом, подчиняясь знаку Чернолиса, все остановились.
- Вступим в новый день со спокойной душой и легким сердцем, - тихо начал он, прикрыв глаза. - Да не свернем со своего пути, да ни оступимся. Проявим неутомимость при достижении цели и терпение в поисках. Будем действовать прямо, но осмотрительно. Всякую неожиданность да внезапность встретим так, будто мы к ней готовы. Да не ослабнет наша воля, не иссякнут силы, не помутится разум… И не оставит нас надежда.
- Ну, погнали, помолясь, - проявил нетерпение Медодар.
- Я тебе - погоню! – одернул его наставник. – Следом за мной пойдете. Только чуток на расстоянии держитесь. И чтоб с тропы - ни шагу в сторону. Еще не хватало, чтобы мы все вместе провалились под землю.
- Лис, ты хоть приблизительно дорогу знаешь? – спросила Неждана.
- На угольных полях всякий сам себе путь тропит.
Чернолис на верблюде ехал первым, за ним Неждана, замыкал цепочку Медодар.
***
Большая равнина между Железорудными горами и Венцом, бугрившаяся холмиками, изрытая широкими воронкам и зияющая черными дырами провалов, ничем не походила на «поля», в привычном понимании этого слова. Серые в предрассветных сумерках островки низких, колючих кустиков, придавали почве под ногами вид обманчивой надежности. В действительности же, под самой поверхностью ветвились сотни ходов и полостей, проделанных в каменной толще многими поколениями ночников-углекопов. Они прорезали земную твердь вдоль и поперек и уходили глубоко вниз.
Чернолис вел спутников по возвышенностям с пушистыми шапками деревцев на вершинах, из которых иглами торчали кипарисы и столь же тонкие, не растущие вширь, ели.
- Там дом, что ли? – спросила вельша, указав на черневшую в голубой дымке, покосившуюся лачугу на соседнем гребне.
- Времянка. Местное население тут тоже добывает уголек, не везти же его из-за реки. Но глубоко не роют. – Смагл предупреждающе поднял руку и придержал верблюда. – Где-то обвал случился, слышите?
Глубоко в недрах что-то скрипело и с грохотом рушилось. Далекий протяжный гул заставлял стыть кровь в жилах.
- Так, в стороне же, - сказал Медодар.
- И хорошо, что не у нас на пути. Тут спешить, особливо в низинках, нельзя. Тише едешь - дальше будешь. Внимательно под ноги смотрите.
- И внемлите голосу земли, - передразнил его Медодар.
- А то! Как же без этого, - невозмутимо отозвался наставник.
Спустившись с возвышенности, они заметили груду костей перед входом в шахту. В прогалинах, ползущего над землей тумана виднелись черепа людей и животных, в том числе, зверей незнакомых.
- Ночники поднимают останки на поверхность, - пояснил Чернолис. – Когда находят у себя в ходах чужаков, провалившихся под землю, заблудившихся да померших, всех их обратно выносят на белый свет.
- Для устрашения?
- Скорей, как предупреждение.
- Кто эти люди?
- Да ляд их знает. Может, местные углекопы… или воины Прошлого, павшие в битве с чудовищами, спустившими с гор. А может, охотники за сокровищами. Слышала, поди, предание о несметных богатствах, накопленных ночным народом? Находятся желающие проникнуть в кладовые ночников без приглашения.
- Люди покойников в землю зарывают, а ночники, значит, наоборот, - сделала вывод Неждана.
***
К тому времени, когда из-за далеких прибрежных дюн, знаменуя начало нового дня, показался край солнца, хранители проделали уже больше половины пути. В огне восхода окружающий мир преобразился - долина, туман над ней, перистые облака над морем, далекие пики гор, и совсем близкий Венец сделались золотисто-красным, радостными.
На юго-востоке открывался потрясающий вид на Божью Булаву, прежде загороженную отрогом Железорудных гор.
Вызывая богобоязнь у каждого, кто ее видел, напоминая о всемогуществе Творца и его невообразимой силе – Булава висела над морем во всей своей невероятности. Тихо вращаясь вокруг своей оси, толстая снизу, она сверкала множеством граней. Верхняя часть ее рукояти терялась в небесной воронке, которую выдавали кружащие по спирали розовые от зарева облака, сбивающиеся под самым сводом в ватное кольцо. Вместе с ней, совсем низко над скалами плыли острые как шипы обломки.
Утренний свет ускорил продвижение вперед. Отвесные, серые скалы, изрезанные черными в косых лучах трещинами, быстро надвигались.
Солнце еще не оторвалось от гребня прибрежной, каменистой гряды, а хранители уже пересекли невидимую границу между землями двух народов и въехали в редколесье, опушавшее подножье Венца.
Оставив позади созданную природой, каменную пирамиду, на ступенях которой древним предостерегающим знаком были расставлены черепа, великаны обогнули скалы с запада и углубились в густую, синюю тень.
По левую руку меж стволами ельника проглядывала зловещего вида чащоба Мореного края. Тонувшие в голубой дымке, кривые деревья с переплетающимися ветвями, подступали вплотную к Черной речке, над тихими темными водами которой полз клочковатый туман.
Прислушиваясь и всматриваясь в противоположный берег, великаны добрались до рощицы приземистых с пышными кронами деревьев, о которой говорил Зимотей. Неподалеку пенился красивый, тонко-струйный водопад.
Благодаря совету начальника крепости, не нужно было тратить время, ни на поиски удобного для подъема места, ни укрытия для коней.
Медодар внимательно осмотрел уступы, завоеванные цепкой растительностью, и, мысленно проложив предстоящий путь, не откладывая, начал восхождение. Чернолис, между тем, помог Неждане снарядится. Еще в Тихом доле, добровольно сделавшись ее лекарем, вель-смагл продолжал ненавязчиво ее опекать. В крепости он помог ей омыться запасенной святой водой, потом смазал раны, - состояние которых не стало лучше, но и не ухудшилось, - и наложил тугие повязки. Теперь же закрепил на бердах и талии, пропущенные между ног ремни подвески и разумно распределил весь груз – к мечу и суме добавились скатка плаща и щит.
Медодар, проворно вскарабкался по слегка наклоненной стене до первого уступа, покрытого мягкой, мшистой подушкой, с деревцами, растущими из щелей. Вбив в щель крюк, он перекинул через него веревку, которой был связан с Нежданой.
- Надеюсь, железо хорошее, а не дешевка какая-нибудь. - Повиснув на крюке, он посмотрел вниз на Чернолиса. – Выдержит?
- Не беспокойся. Мы с Зимохой на это дело пустили крученые прутья ночников, - заверил наставник. - И не орал бы ты там, что ли, а то не равен час на голос чудовища из Мореного края набегут.
- Все! Затыкаюсь.
Медодар втянул Неждану на узкую площадку. Накинув на крюк петлю второй веревки, привязанной к ее поясу, на тот случай, если она лишится чувств, он со знанием проверил дела крепежи на ремнях, дабы убедиться в их надежности.
- Все хорошо? – спросил он, участливо заглядывая в глаза девушки и ласково поглаживая ее бедра.
- Ощущаю себя обузой.
- Мы же с тобой теперь напарники. Одной веревочкой связаны, в прямом смысле.
- Но усилия-то не одинаковые прилагаем…
- Ты мне тоже помогла бы, окажись я в твоем положении. Сделала бы для меня тоже самое, а то и больше. Ведь помогла бы? – спросил он проникновенно.
- Глупый вопрос, - тихо ответила Неждана.
Медодар с удивлением покосился на свои руки и, прервав чувственную ласку, резко встал и подтянул перчатки с отрезанными пальцами.
- Я это делаю не только из-за долга, - произнес он, повернувшись спиной, и, больше не взглянув на вельшу, продолжил восхождение.
Чем выше, тем все более отвесной становилась скала. Подъем замедлился. На отдельных участках Медодару приходилось полагаться исключительно на силу рук - подтягиваться и держаться на одних пальцах, иногда пальцах одной руки. Неждана же, сидя в ожидании и прикрываясь щитом от камней, изредка срывающихся из-под ног молодого веля, следила за окрестностями, особенно пристально следила за северной стороной, где находились Голубые вершины, чтобы не быть застигнутой врасплох, если появятся птерисы. Между делом она, затаив дыхание, поглядывала на собрата, упорно и самоотверженно карабкавшегося вверх, и не могла не восхищаться его отвагой и ловкостью. Обмирала, когда его рука срывалась или соскальзывала нога.
- Ты очень сильный, - сказала Неждана, забравшись на очередной карниз.
- Ну, так… – В растерянности он пожал плечами и усмехнулся. - Я великан, все-таки.
- Я бы так не смогла… наверное.
- Но ведь ты не пробовала.
Неждана мысленно согласилась с разумностью довода, но сейчас ей было не до испытаний себя, потому почти все силы уходили на простое самообладание – иногда тело немело, и управлять своими конечностями удавалось с трудом. Так, поднимаясь на следующую ступеньку, она не успела выставить локоть и ударилась боком о каменное ребро. Едва не выпустив из ослабших рук веревку, со стоном и проклятиями она изогнулась. Встревоженный Медодар удвоил усилия, и рывком втащил ее на замшелую приступку.
- Ты как? Сильно болят раны? - В его голосе слышалось волнение.
- Терпимо. Житоч гасит боль.
- Если тебе надо отдохнуть, скажи.
Неждана отрицательно покачала головой и спросила:
- Почему у тебя такое имя? Тебя нашли в улье?
Напряжение сразу отпустило веля. Он улыбнулся.
- Матушка поддалась искушению на пасеке.
Через несколько мгновений веселость сбежала с его лица. Серьезный и сосредоточенный, он продолжил восхождение по крутизне.
Когда они снова оказались рядом, Неждана сказала:
- Тебе очень подходит твое имя. – Она рассматривала его загорелое лицо вблизи, потому что из-за малой площади уступа, где они едва умещались вдвоем, им пришлось стоять, прижавшись и держась друг за друга.
Вель двинул бровью и опустил на нее глаза.
- С чего ты взяла?
- Ты весь такой медовый… цвета меда. И теплый. – Она вбирала в себя его запах и жар. - Ты… такой… хорошенький, - добавила она игриво.
Медодар шумно втянул носом воздух и отвернулся, чтобы не видеть ее манящие шепотом губы в доступной близости.
- Нашла, о чем думать, - проворчал он. Тем не менее, ему стало приятно от осознания того, что занимает ее мысли.
Разумом гоня, а в душе лелея свои мечты о девушке, и тихо поругивая себя, будто убегая, он проворно забрался на следующий выступ.
На этой площадке, углом выдающейся в пустоту, их застало выглянувшее из-за утеса солнце, свет которого, хлынувший мощным потоком, стремительно изгнал тень.
Медодар снял шлем, вытер рукавом вспотевший лоб и взъерошил волосы. Выгоревшие вихры золотились в солнечных лучах.
- Устал? – спросила Неждана, тяжело опуская на камень у стены.
Вель сдержал улыбку, чтобы не оскорбить проявленную о нем заботу.
- Чтоб я устал, эта гора должна быть до небес.
- Хочешь пить? – Она протянула объемистую, обтянутую кожей, флягу со святой водой.
- Спасибо, Данка. В моей тоже – вода из источника Ма, и пока не закончилась. – Он потряс свою небольшую, но вместительную фляжку ноктисианской работы, полную на три четверти, и, отвинтив крышку, сделал пару глотков. – Святая вода тебе хорошо помогает?
- Совсем ненадолго… разум просветляет. Пропадает желание убить кого-нибудь. - Неждана сидела, откинувшись на стену и прикрыв глаза. Вид у нее был изможденный – лицо бледное, вокруг глаз темные круги.
Позволив спутнице немного передохнуть, Медодар принялся осматривать Мореный край. Зигзаги низин, затянутых белесой дымкой, отделяли друг друга возвышенности с пологими склонами, поросшие лесами. В своем чужеродном разнообразии - деревья с красно-коричневыми кронами, похожими на разлохмаченные к колпаки, чередовались с черно-ствольными, ветви которых, покрытые повисающей серебристой листвой, упирались в землю, и перемежались торчавшими голубыми копьями хвойниками. Вдали виднелась огромная, окруженная каменистой грядой, плешь Пустоши.
- Зря я тебе не уступила, - неожиданно произнесла Неждана, устремив на него влажный взгляд. – Но ты в Доле нежеланным подлез, вот я и прикидывалась недотрогой…
Медодар с опаской оглянулся на нее, но промолчал.
- Нет ничего дурного и постыдного в чувственной любви, - продолжила она. - Если взаимное влечение так сильно, что отступает воля разума, если слияние ведет к несравненному блаженству, значит, того хотели боги-жизнедавцы, иначе создали бы людей другими, и не позволили неистовой страсти вселяться в плоть.
- Ты это к чему?
- К тому, что противоестественно подавлять желание и отказывать себе в плотских утехах, лишая себя наслаждения. И пусть лицемеры думают иначе.
- Давно поняла?
- Всегда знала, сколько себя помню. Моя кормилица – большой знаток по части любви. Она мне как мать… и подруга. Единственная.
- Кто твоя кормилица?
- Жрица, служительница Ма-Любовницы. Не успела ее предупредить. - Вельша поморщилась от мук душевных. Или телесных.
- А-а… - понимающе протянул вель. - Вон оно как.
Оказывается, молочной матерью вельши была священная блудница!
- Там, в Доле, если бы я не очнулась, то ты…. Ты очень вожделел меня?
Застигнутый врасплох вопросом, Медодар замер. Меньше всего на свете ему хотелось вспоминать о своем недостойном поведении. Не устоял он перед соблазном, чего греха таить. Но тогда, в Тихом доле, на него просто какая-то одержимость напала, так захотелось увидеть ее великолепное тело еще раз и прикоснуться к нему.
Вель тяжело вздохнул. Время и место для выяснения отношений были выбраны не самые подходящие, но если ей именно сейчас так важно…
- Не знаю, кому как, а для меня согласие девушки имеет огромное значение, - признался он, глядя ей в глаза, и, отвернувшись, добавил. - Не такой уж я ушлепок… А имать бесчувственное тело, что мертвячку.
Неждана хохотнула. Его откровенность ей понравилась.
Оставалось преодолеть последнюю четверть подъема…
Медодар добрался до трещины, отсекавшей скальный выступ от основания. Его настроение улучшилось после разведки - расщелина узким коридором вела сквозь горную толщу к площадке, откуда начинались крутые и длинные уступы, ступенями поднимающиеся вдоль серой отвесной стены на вершину.
- Тебе хорошо… Твой наставник жив, - сказала Неждана, сползая на землю рядом с первой ступенью. В другой раз вельша прошла бы по этой лестнице, несмотря на нее покатость и слой щебня, без помощи веревки, но сейчас она едва стояла на ногах. - Я даже не попрощалась толком с Огнишем. Не осталась, чтобы выполнить последний долг.
- Война отменяет многие обычаи мирного времени.
- Почему так получилось? Его нет, когда он больше всего нужен! - продолжила она жаловаться. - А второй Ключ остался в Башне… Я не забрала его. – В сердцах она пнула камень, устроив небольшой обвал.
- Соболезную. Твою утрату ничем не восполнить. Но ты не одна, с тобой я. И Лис. И Зимотей с нами, - напомнил Медодар. - Мы придумаем, как забрать поклажу из Башни. Мы обязательно его достанем.
- Я рассказала Лису и Зимохе, как найти тайник. Вы знаете, как забрать меч. Запомни, его имя - «Служу добру, право за мной».
Уж лучше бы она снова затронула щекотливую тему, чем думала о смерти!
- Перестать, Данка. Мы вместе вернемся в Небесные Врата за кладом. И ты сделаешь то, что не успела.
- Смерть - сильнее долга.
- Ты не имеешь права просто так сдаваться! - Он опустился на колени перед ней и взял в ладони ее лицо. – Плохо, очень плохо чувствовать себя слабой и беспомощной, но скоро, совсем скоро ты поправишься.
Неждана будто не слышала его.
- Не знаю, почему мне в голову лезут всякие дурацкие мысли… Верно потому, что скоро умру. Вдруг там нет никакого колодца с живой водой!
- Ты опять? Типун тебе на язык! Не говори так! Ты должна бороться за свою жизнь. Не этого ли желал бы твой наставник, будь он жив? От тебя зависит будущее людей.
- Никогда не принадлежала самой себе. Если только… - Она осеклась и, прикрыв глаза, нахмурилась.
- В мгновения любви, – угадал он.
- Да… мгновения полной свободы и счастья, украденные у долга служения…
- У тебя еще все будет. Обещаю. Давай, соберись. – Взяв за плечи, он слегка потормошил ее. - Немного осталось. Мы почти у цели.
***
Первое, что молодые люди увидели – это огромный, выщербленный временем и ветрами красноватый купол на четырех мощных, некогда квадратных столпах посреди скального венца. Он стоял на вершине красной скалы, будто росшей из сердцевины кратера, являясь единым целым со своим основанием.
Потребовалось некоторое время, чтобы справиться с тем впечатлением, которое производил древний храм, свидетельствующий о былых славных временах и возможностях крылатого народа.
- Не Пуп, - указал на очевидное Медодар. – Совсем не Пуп.
- Невероятно, - прошептала Неждана.
Внутренний склон Венца представлял собой совсем не сложный для спуска косогор, облепленный пушистыми кустиками. Однако хранителям не было необходимости, спускаться в ущелье и снова карабкаться наверх, потому что храм соединялся перемычкой с западной стеной.
Спрятав под камнем ставшее ненужным снаряжение – веревки, ремни подвески, оставшиеся крючья и молоток, - Медодар забрал у Нежданы щит и перевесил на себя ее суму и скатанный плащ. Дождавшись, когда девушка отойдет на безопасное расстояние, он, как было условлено, рассек трубку с зеленой полоской и отбежал в сторонку.
Раздувшееся, густое, зеленое облачко взмыло вверх, и подхваченное воздушным потоком со стороны моря, поплыло на запад. Медодар поднялся на возвышенность, чтобы увидеть повторный знак из крепости, едва различимой на горном склоне. Ответ последовал с небольшой задержкой, совсем небольшой, чтобы обвинять стражей в нерасторопности.
Находясь в высокой точке, великан воспользовался редкостной возможностью - обозреть Мореный край, который весь был как на ладони. При подъеме, глядя на непролазную чащобу, он ощущал странную тревогу, причину которой не мог понять, да больше другое тогда занимало мысли… Теперь же он мог убедиться, что имелись основания для беспокойства.
Солнечные лучи прибили к земле белесую, влажную взвесь над болотистыми низинами между увалами, и стали отчетливо видны несколько полупрозрачный струек дыма, но не поднимавшегося вверх столбом, а стелившегося, как дым из печной трубы перед дождем, путавшегося в кронах деревьев. В одном из поганых урочищ вель разглядел строение, похожее на длинный сарай и движение возле него, и, кажется, даже услышал звон железа. Уж не кузница ли? Тонкая стежка, то ныряя в заросли, то четко проявляясь снова, тянулась в сторону Пустоши.
Теряясь в догадках относительно таинственных обитателей Мореного края, Медодар нагнал спутницу, которая медленно, но уверенно направлялась к природному мосту. Он решил до поры, до времени не делиться открытием с вельшей, погруженной с собственные тяжкие раздумья.
С перемычки открывался вид на зеленую ложбину. Внизу широкой, изломанной ленте скальных плит неспешно стекал мелкий поток, такой мелкий, что едва накрывал каменное дно, и настолько медленный, что о его движении можно было догадаться лишь по взбитой белой пене у низких порогов. Этот безымянный ручей, бегущий с Голубых вершин, не сумевший пробить себе русла, питал разросшуюся по берегам растительность и, просачиваясь по щелям в горной толще, низвергался тонко-струйным водопадом с наружной стороны Венца.
Нехотя оторвавшись от созерцания тихой заводи, сулившей прохладу разгоряченному телу, хранители устремили взгляды на храм.
Вблизи стала еще более очевидна глубокая древность сооружения, ибо в нем не сохранилось ни изначальной правильности линий, ни ровных поверхностей. Некогда прямые углы, обтесанные ветрами, сгладились. Время взбугрило стены поясами, надсекло и прорезало глубокими, продольными трещинами, засыпало нижние стыки горами обломков и песка. Не осталось ни одной лестницы, ни одной ступени, если таковые в Прошлом имелись.
Медодар подсадил девушку на площадку подточенного ветром основания и забрался следом.
- Неужто, колодец, – прошептала Неждана, рассматривая невысокий бортик, видневшийся под горой обломков, отколовшихся от свода. Она хотела верить, что нашла средство для исцеления, и не верила своим глазам.
- Похоже на оголовье колодца, - согласился спутник. – Или купальню. Больно велико. Полтора человеческих роста в поперечнике будет.
Хранители двинулись вокруг. С восточной стороны от стены отвалился целый пласт и раскололся на несколько частей, но в колодец, хвала богам, попал лишь один кусок.
- Как думаешь, он глубокий? – Неждана присела на бортик.
- Расчистить надо, тогда и увидим. Только неизвестно, сколько времени уйдет…
- Я тебе помогу.
- Да куда - тебе? - Медодар недоверчиво воззрился на нее.
Она с вызовом перехватила его сочувствующий взгляд.
- У меня есть одно верное средство, очень хорошее зелье, которое вернет мне силы. Ненадолго. Надеюсь, к тому времени, когда оно перестанет действовать, мы успеем убрать большие глыбы.
- Что за ляд… - Заметив краем глаза движение снаружи, вель задвинул девушку себе за спину, выхватил меч и загородился щитом.
***
В северном проеме появился птерис.
- Или они летают бесшумно, или он приблизился в бреющем полете, - прошептал Медодар, отступая и тесня Неждану. - Скорей всего, его привлек наш дым. Не вижу у него оружия…
Властитель гор ступил под храмовый свод и остановился.
Птириц, - или птерис, на древнем языке, - нисколько не походил ни на одно из тех птицеподобных существ, какими люди воображали обитателей края Голубых вершин. С птицами его роднили только крылья, но в той же мере, что с летучими мышами, бабочками или стрекозами. В сложенном виде, его крылья напоминали длинный плащ из серебристого меха, полы которого, будто взметенные порывом ветра, колыхались мягкими складками, трепетали выбившиеся пучки длинной, волнистой шерсти. По всей их поверхности пробегали радужные всполохи и вскидывались, похожими на перья завихрениями света. Еще более удивительным было то, что прямо на глазах крылья укорачивались, втягиваясь, утекая вверх, и, вместе с тем, их кромка всплескивалась, как вода и повисала каплями. За птерисом тянулся след его призрачных, накладывавшихся друг на друга отражений.
Во всем остальном птерисы были как люди - как люди, надевали штаны и рубашку, и носили оплечья. Полотно, из которого был пошит наряд птериса, блестело будто полированное железо, однако мягкие складки свидетельствовали, что одеяние все же тканное.
Представший перед хранителями крылатый горец был очень старый, древний, как храм. Седой, морщинистый, болезненно худой – он пошатывался и горбился, от прожитых ли веков, от тяжести ли крыльев, дуги которых возвышались над плечами пушистым воротником. В тонких, правильных чертах его лица угадывалась прежняя дивная красота, как былое восхитительное величие в руинах храма.
Приложив одну руку к груди, другую он протянул к велям. Взгляд его больших, светлых глаз был пронзительным и холодным, как лед.
- Простите, что явились незваными в ваш край, - произнес Медодар, опуская меч и щит. – Если мы нарушили ваши законы, то без дурных намерений. Нас привела сюда крайняя необходимость…
Птерис открыл рот, желая что-то сказать, но вместо слов, вырвался хриплый стон. Качнувшись, он рухнул на колени и уперся рукой в пол. Силился подняться, но не смог. Завалившись на бок и поддерживая себя на локте, он указал на горы с белыми вершинами, словно в них были все ответы на незаданные вопросы, и, распластавшись, затих.
Хранители остолбенели от неожиданного поворота событий.
- Он умер? – тихо и удивлено спросила Неждана.
- Птирицы смертны, они же не боги. Сама видела, какой он древний. Весь остаток сил потратил на свой последний полет. – Вель покосился на свою спутницу. – Пойдем, глянем?
Молодые люди не решались дотронуться до птериса, пока в его оперении не угас последний всполох радужного света. К этому времени они успели удовлетворить свое любопытство, рассмотрев иноплеменника во всех подробностях. В частности, обратили внимание на то, что спинка его длинной рубахи имела особый крой - средняя часть, оставляя прорехи для крыльев, крепилась к оплечью.
Медодар перевернул крылатого старца на спину и пальцами опустил его веки, закрывая глаза.
- Чего же он хотел от нас? - задумчиво пробормотал он, размышляя над целью прибытия птериса в храм.
- Все-таки перья, а не ворс. Какие мягкие… – Неждана погладила - тонкие, как нити, невесомые, шелковистые на ощупь, - перышки, издали казавшиеся мехом.
- Он нас приглашал куда-то? Или угрожал? – Встревоженный догадкой, вель повернулся к северному проему и, вскочив на ноги, выбежал наружу.
Пока он пристально озирал горы и небо, Неждана укрыла птериса его же собственными крыльями - их верхняя часть захлопнулась над головой как раковина, а их длины вполне хватило, чтобы запеленать тело целиком.
В другой раз вельша, может, не стала бы это делать. Ныне же проявила сострадание по отношению к незнакомцу-иноплеменнику оттого, что жизнь ее самой висела на волоске, и таким образом, безотчетно выказала надежду, что с ее бездыханным телом обойдутся столь же почтительно, если суждено вскорости умереть…
Неждана размазала по щеке слезу, показавшуюся ей странным проявлением чувств в ее безразличном ко всему состоянии, и, сев на пятки, устало закрыла глаза.
- Хоть бы знак какой-нибудь был… что мы все делаем правильно.
Послышался тихий топоток маленьких лапок, будто зверек пробежал, что-то зашуршало совсем близко.
Неждана разомкнула тяжелые веки, и тут же широко распахнула глаза, недоуменно воззрившись на существо, определившего ее судьбу.
Вестник, не обращая на нее внимания, пытался раздвинуть крылья над лицом старца. Сунув клюв в прореху и вынырнув обратно, он изобразил задумчивость, сдвинув к клюву надбровные дуги и вперив взгляд в пол.
Вельша не двигалась, чтобы ненароком не вспугнуть - как птицу - свою долю, какой бы та ни была.
- Умер, - заключил вестник. - В кои-то века птерис соизволил явиться. - Он навел дырочки-зрачки на девушку. – Что делается! И великаны, и птерис… Все сразу!
- Этот дед с крыльями - служитель храма? – осторожно вступила в разговор Неждана.
- Первая Твердь не место поклонения и не источник веры, чтобы ей служили. Вера заполняет пустоту незнания. Крылатый же народ обладает многими знаниями, чтобы не быть неуверенным в чем-либо. Поэтому верит только в себя.
- Мудрено…
- А чего он хотел-то? Прогнать нас отсюда? – спросил Медодар, задвигая меч в ножны. Услышав голоса, он решил, что птерис ожил - явно нечеловеческим голос был. Однако застал беседующее с Нежданой маленькое, чудное существо, в котором сразу опознал вестника Провидения, хотя ни разу в жизни ни одного из них не видел. – Прости, забыл поздороваться, - добавил он, встав за спиной своей спутницы.
- Будь здоров и ты, благородный Медодар, - невозмутимо отозвался вестник и продолжил свои туманные речи. – На Первой Тверди крылатый народ не имеет права повелевать или подчинять кого-либо своей воле, ибо сей надел не отдан ни одному из земных народов, алкающих обладать им.
- Будем надеяться, что птирицы, помимо всего прочего, и знают и об этом тоже, - заметил вель без тени усмешки. – И вопрос остается. Что ему надо было от нас?
- Крылатый народ нуждается в помощи.
- Нашей?
- Волшебной. Волшебство едва не погубило их в Прошлом, и лишь волшебная сила может спасти их ныне от окончательной погибели.
- Но мы не волшебники, - упавшим голосом произнесла вельша.
- Неважно. Начало положено. Крылатый народ спустился с небес на землю.
- И что нам им сказать, когда они снова сюда прилетят?
- Не прилетят.
- Почему?
Вестник закрыл глаза и замер.
- Ой, только не рассыпайся! – взмолилась Неждана, и ее тревога передалась Медодару, который не имел опыта общения с посланцами Провидения.
- Он может рассыпаться? – Вель склонился к самому ее уху.
- Да. В прах. И тогда – все, не узнаем главное.
- Сегодня не прилетят. - Наконец вестник ожил и снова принялся сверлить зрачками хранителей. - Небесные воины только начали пробуждаться.
- Воины? Они знают, что Злыда вернулся?
Вестник хрюкнул, и этот звук напоминал смешок.
- Догадываются.
- Провидение не предупредило крылатый народ?
- Хватит болтать! - Он рассержено взмахнул крыльями. - Делайте то, зачем пришли.
- В колодце есть живая вода? – выпалила Неждана.
- Найдете большее.
Слово Провидения тверже и весомей камня. Провидению верят, как наставнику.
Молодые люди вопросительно и радостно переглянулись. Было, отчего воспрянуть духом.
- Колодец очень глубокий? Там есть что-то еще, кроме воды? – спросили они одновременно.
Вестник не ответил, превратившись в горку серой пыли.
***

Примиряясь к предстоящей работе, Медодар обошел колодец по кругу. Перекусил на ходу хлебом и вяленым мясом, чтобы не тратить драгоценное время. Когда стремишься обогнать смерть - каждый миг на счету.
- Как быстро подействует твое зелье? – Он начал освобождаться от обвески с оружием и верхней одежды.
- Почти сразу. - Неждана последовала его примеру. – Но не знаю, насколько меня хватит. Поэтому, давай, сначала вытащим самые большие камни.
- Тебе потом будет плохо?
- До потери сознания. – Сняв куртку, она осталась в льняной поддеве без рукавов.
- Надолго ты… забудешься? - заглядевшись на ее грудь под прилипшей к телу тонкой тканью, он перестал жевать.
- Ты о чем думаешь? – перехватив его взгляд, строго спросила вельша. – Впрочем, у тебя на лице все написано.
- Я больше так не буду, - виновато глядя исподлобья, он смущенно по-детски попросил прощенье.
- Ладно, чего уж там, зырь, - по-свойски разрешила она.
- Данка, я бы сам все сделал, но эту глыбу мне одному не сдвинуть, хоть тресни.
- Не беспокойся за меня, я такая же, как ты. И живая вода нужна мне, а не тебе. – Достав из сумы оплетенный соломой бутылек, она взболтала снадобье. – Перед Тихим долом я выпила всего один глоток, и когда время вышло, сразу впала в беспамятство. Не знаю, сколько валялась без чувств, как тряпичная кукла. Сейчас я сделаю три глотка.
- Понятно... – Он принялся выворачивать и выбрасывать из колодца камни.
- Спасибо за понимание, – натянув перчатки, Неждана перемахнула через бортик. - Что, погнали, помолясь?
При двойном слаженном усилии дело шло быстро. Поначалу Медодар сомневался в чудодейственных свойствах лекарства - уж больно плохо выглядела девушка - но после того, как она присоединилась к нему, в мыслях возблагодарил знахаря, наколдовавшего воистину чудо.
Первоочередной задачей было извлечь огромный кусок скалы, но прежде следовало расчистить его. С разбором завала они справились быстро, выбросив самые тяжелые камни за бортик вдвоем с раскачкой. Потом работа приостановилась.
У кого другого при виде размеров глыбы, которую предстояло убрать, опустились бы руки, и молодые вели едва не отчаялись, когда расчистили и увидели ее целиком.
- Данка, мы справимся. У нас все получится, - убежденно произнес Медодар, заметив ее слезы, и ободряюще погладил плечо. – Мы не имеем права сдаваться.
- Не знаю, что бы я делала без вас, без тебя и Лиса, - всхлипнула она, благодарно пожимая его руку. – Сдохла бы...
- Соберись!
Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы сдвинуть обломок скалы с места и еще больше сил потребовалось, чтобы вытолкнуть его.
Радостно засмеявшись, они обнялись и стихли, вдруг остро ощутив тесную близость друг друга.
- Надо торопится, - напомнила о деле Неждана, высвобождаясь из объятий.
- Это что? Нора, что ли? – удивился он, заметив глубокую дыру в спрессовавшейся земле.
- Мышка-норушка?
- У мышей и кортов ходы более узкие и не роют они норы в колодцах. Только если в пересохших...
- В этом должна быть вода.
Они расчистили колодец по пояс, выбросив из него все крупные камни. После них предстояло выгрести слой, неизвестно какой толщины, земли вперемешку со щебнем.
- А если он очень глубокий? - Неждана качнулась от внезапно накатившей волны слабости. – Ненадолго же меня хватило.
- Подурнело? – озаботился Медодар.
- Ничего, терпимо.
Она работала до последнего. Уже не в силах держаться на ногах и опустившись на колени, она выкидывала за бортик камни, до которых могла дотянуться. На нее было страшно смотреть - лицо побелело, глаза ввалились, губы растрескались, вокруг раны на виске проступили синие прожилки. Медодар не останавливал ее, дабы не удручать жалостью, хотя у него сердце сжималось при виде ее мучительного упорства, и метнулся к ней, только когда она приткнулась к камню, который не смогла поднять, хотя тот был меньше горшка.
- Все! Хватит, Данка, отдохни, - он обнял ее, подставляя плечо. – Ты сделала даже больше, чем могла.
- Неужели тут нет живой воды? Ужасно хочется еще пожить... Медяш, - ее голос становился все тише. - Прости…
- Тебе не за что надо просить прощение, - он прижал к себе ее обмякшее тело. - Если понадобится, я пророю землю насквозь, до самых презренных пустот Мрака… ради тебя.
Уложив девушку и укрыв плащом, он продолжил расчищать колодец от камней. Потом взял шлем и принялся вычерпывать землю.
Медодар настроился копать долго. Он был готов трудиться, не покладая рук хоть до захода солнца, хоть всю ночь напролет - сколько потребуется - пока не появится вода.
Однако обошлось без его подвига самопожертвования.
Случилось нечто странное, что вряд ли произошло бы при расчистке обычного колодца. Однако Первая Твердь, как именовал это место вестник, было местом необычным во всех отношениях.
Бездумно выгребая многовековой слой грунта, за однообразностью своего занятия вель не заметил, как рядом вздыбилась маленьким холмиком земля. Дрожащий бугорок заскользил - будто землеройка буравила ход у самой поверхности - и, упершись в ногу человека, замер.
Медодар подскочил как ужаленный и, отпрыгнув к бортику, схватил свой меч. Зверь был некрупный - и вряд ли страшный - но, на всякий случай, следовало приготовиться к обороне.
На поверхность с натужным кряхтением выбрался вестник Провидения, двойник того, что недавно рассыпался в пыль.
Молодой вель растерялся - он ожидал увидеть какого угодно зверя, только не вещего. В его представлении, посланники Провидения – создания крылатые и порхающие, являющиеся откуда-то сверху - были связаны с тем, что над головой - воздушной стихией, небесами. И если этот появился из-под земли, то значит, там под ногами… Несущиеся галопом мысли испуганно замерли перед вставшей поперек догадкой.
Отряхнувшись от налипшей на влажное тельце каменной крошки, вестник устремил изучающий немигающий взгляд на паренька.
- Ты совершил беспримерный подвиг, благородный Медодар, - раздался знакомый, какой не спутаешь, голос. – Честь и хвала тебе, ибо сделал ты великое дело. - Если бы подобные звуки издавал человек, было бы забавно, но, когда говорит сама судьба, прислушиваются не к тому, как дрожит воздух, а к словам, дабы вникнуть в их глубинный смысл.
- Вообще-то я вместе с Данкой колодец расчищал, - ответствовал вель, еще до конца осознавая, что происходит, о чем, собственно, речь. - А если сделал что-то большее, то не для себя, не ради вящей славы.
- Доля великанов – самоотверженное служение, - закивал вестник.
- В чем заключается мой подвиг?
- Скоро узнаешь. Вылезай, давай, уходи отсюда, а то землей обсыплет. И укройся там!
Твердь под ногами вдруг стала мягкой и зыбкой, зашевелилась и заколыхалась.
Немедля Медодар подхватил Неждану на руки и перебрался через оголовье. Укладывая ее под бортиком - единственным укрытием поблизости - он увидел, как со дна колодца поднимается, вытолкнутая неведомой силой почва и повисает в воздухе непроглядным красноватым облаком. Накрыв девушку собой, он поднял над головой щит. В следующий миг землю разметало по всему храму, а камни обрушились градом. Выждав немного, пока осядет пыль, вель осторожно заглянул в колодец.
Дно вспучилось пузырем, как от напора снизу, и лопнуло - поперечная трещина, прорезавшая его, от стенки до стенки, начала расширяться.
Медодар вжал голову в плечи, ожидая, что колодезная вода вот-вот прорвется и поднимется столбом… Только ничего не брызнуло. Створки продолжали расползаться, ломаясь складками и обнажая нечто выпуклое и гладкое.
- Что там? – шепотом спросил Медодар.
- Экий ты недогадливый. – Вестник сложил лапки, будто заигрывая.
- Ладно, считай, что недогадливый. Скажи!
Он отвлекся от происходящего в колодце всего-то на миг, а когда снова заглянул в него, обнаружил вместо дна огромный желтый глаз, с размытым, зеленовато-бурым ободком, отчего остолбенел и онемел. Не замечая вестника, выползающего из-под века, черная зеница, размером с данкин щит, окруженная золотистыми лучиками, скользнула к ошарашенному велю.
- Перед тобой само Промышление, - прошелестел первый вестник.
- Про… Прости, что это? – переспросил Медодар. Не давалось ему осознание того, что Провидение вовсе не отстраненное понятие, а существует в действительности, имеет свое воплощение. Но еще более непостижимым казалось то, что мать-земля обладает зрением, и ее глаза - не былинные бездонные озера, не прозрачные пруды, а огромное желтое око с тяжелым морщинистым веком, в забытом и заброшенном храме в горах, на краю света.
Крылатые сознания в один голос продолжили представление:
- Исповедимость творения, то, что подсказывает целесообразное действие, помогает в целеполагании, направляет по верному пути и ведет к наибольшему благу.
Вель сдержал готовое сорваться с языка ругательство.
- Раньше не мог… не могли сказать, что ли? – Он гневно посмотрел на вестников, напрочь забыв, что они представляют единое целое со Всевидящим Оком. – Раньше, что ли, не могли… не могло… - Он перевел взгляд на огромный зрачок, следящий за ним со дна колодца. – Ты не могло сказать, что тебе нужна помощь?
- Провидение за себя не просит.
- Теперь понятно, почему вестники появлялись редко. А птирицы почему ничего...
- Не обсуждается! – пресекли его вопрос вестники.
- А про живую воду узнать позволяется? – Медодар вспомнил о главной цели похода. - Если в колодце живешь ты, то тогда, где вода?
- Да. Вода…
Веки-створки начали сдвигаться, и вель встревожился. Ведь Провидение оказалось не так просто так, а с хитрецой.
- Погоди! – крикнул он в зажмурившийся глаз земли. - Скажи, где вода?
Вестники, будто озадаченные его поведением, переглянулись.
- Не беспокойся, - прогундосили они. - Будет вам вода.
И в самом деле! Глаз открылся обильно увлажнившимся, в ближнем уголке росла прозрачная капля.
- Так это же - слеза!
- Слеза Провидения, – зашипели на него вестники.
- А! Ну, да! Иначе откуда в тебе вечная жизнь, - сообразил вель. - Под тобой, поди, источник живой воды. Как же ее пить?
- Хочешь - черпай, хочешь – припади.
- Тебе не будет больно?
- Двух великанов недолго уж как-нибудь выдержу.
- Можно, сначала я попробую? - спросил Медодар, роясь в своей сумке, в поисках изящного стаканчика ноктисианского производства. Его просьба исходила не из любопытства и, тем более, не из жадности – он решил, что первым должен пройти испытание, чтобы знать, что почувствует Неждана.
Вестники фыркнули.
На вкус слеза Провидения оказалась не соленой, а сладковатой, не теплой, а прохладной. После первого глотка по телу разлился жар. После второго - прямо на глазах начали затягиваться раны на сбитых руках. А после третьего – появилась такая легкость, что тело будто воспарило. Но последнее явно было самообманом.
Медодар перенес Неждану в колодец и, бережно опустив на полуприкрытое веко, влил ей в рот волшебную слезу из стаканчика. Исцеление началось незамедлительно - с лица девушки исчезли жутковатые признаки близкой смерти. После одной насильно влитой меры к ней вернулись живые краски.
Вельша очнулась.
- Ты нашел! – Ее голос дрожал от волнения.
- Мы нашли, - поправил он. – Давай, пей. – Он подтолкнул ее к глубокой щели, до краев заполненной животворной жидкостью. - А я для Лиса наберу. Лис - мой учитель. Он мне, как отец… Его смертельно ранили. Будь на его месте простой смертный – умер бы сразу, - объяснил он зрачку Провидения. – Лис все еще никак не оправиться после ранения, хотя не жалуется. Можно? - Он повернулся к вестникам, которые наблюдали за ними, перегнувшись через край, и те закивали в ответ.
Напившись вдоволь, Неждана выразила свой восторг грубым - не добавляющем девице чести - словом и откинулась на стенку, тяжело дыша и наслаждаясь каждым вздохом.
- Прости ее. Она радуется своему спасению. – Медодар, смущенный поведением подруги, поторопился замять неловкость. - Мы премного благодарны тебе.
- С кем ты говоришь? – удивилась вельша.
- Неждана, познакомься, это - Провидение.
- Да ладно! - Она недоверчиво огляделась и обнаружила то, на что в жажде исцеления не обратила внимания. Ее взгляд остановился на двух вестниках, таращащихся на нее сверху.
- Это – Неждана, - представил вель свою спутницу.
- Ведаю, - ворчливо ответило Провидение голосами вестников. – Совсем крохой ее помню. Избавьте меня уже от своей тяжести.
- Благодарю тебя, Божественное Око. Вовек не забуду. – Неждана ласково погладила толстокожее веко и, поднявшись, ловко и легко переметнулась через бортик. – Вот, уж не чаяла увидеть тебя когда-нибудь.
- Меня никто не должен видеть.
- Прости, что увидели, - покаялся Медодар. - Но мы не нарочно.
- Мы никому про тебя не расскажем, - заверила Неждана.
- Раз уж мы… встретились, просвети нас, что такое Ключ?
- Ваши «ключи» - части, разделенной Державы Моркона, вещи огромной разрушительной мощи.
- Вот, как! – Вельша невольно прижала руку к груди. – И если оно окажутся в лапах Злыды, то…
- Не будет ни вас, ни меня, ни Добра. И крылатый народ не возродится.
- Ты не уважаешь птирицев, - заметил Медодар, присаживаясь на оголовье.
- Неприкаянные в своей гордыни, мающиеся в своем беспросветном существовании, - вдруг разоткровенничалось Провидение. - И сгинут в бесславии, если не одумаются и не используют последнюю возможность для своего спасения.
- Но хоть как-нибудь мы им можем пособить?
- Не ваша забота. Замысел воплощайте. Дальше – видно будет.
- Как узнать, где находится Злыда?
- Не ищите Исчадье Мрака, ибо оно охотится за вами.
- Хотелось бы избежать внезапного нападения.
- Оно не нападет в одиночку и не пошлет против вас того, кого вы не заметите.
- Как он нас ищет?
- По слухам, по следам, по запаху.
- Он чует запах благородных?
- За версту распознает безошибочно. Связи с вещью у него нет, чтобы легко обнаружить хранителей, однако оно узнает Держу в любом виде. Посему лучше прячьте «ключи».
- Непременно. – Неждана кивнула. - А кто живет в Мореном краю?
- Ваши враги - морки. Темное племя, не имевшее души и преданное забвению. Исчадье Мрака вернуло их из небытия и сделало своими воинами.
- Морки? – переспросил Медодар. - Никогда не слышал о таком племени. «Морк» на древнем языке означает «мрак»…
- Верно. «Морк» - одно из первых слов первого земного языка. Темное племя получило свое имя, когда люди еще не были созданы, и еще не возникла речь людская.
- Что они собой представляют? – Неждана неспешно надевала куртку.
- Статью могучие, долго живучие, – залопотали в один голос вестники. – Морды звериные, глаза змеиные, пасти волчьи, шеи бычьи, загривки львиные, кожа толстая, когти острые, нюх собачий, речь человечья…
- «Собачий – человечья» - нескладно.
- Смертельно опасно, однако… Властитель Мрака создал морков для войны. Подобного врага доселе не было ни у одного земного народа.
- Как же они ожили, если у них не было души?
- Исчадье Мрака наделило их душами кромешников Прошлого.
- Мы их уничтожим!
- Воин Мрака - сильный противник, даже для благородного.
- Они же не бессмертны!
- Как и вы, - напомнило Провидение. – И если отправитесь в Мореный край, может случиться то, что мне будет не под силу исправить.
- Нельзя даже издали, одним глазком, глянуть на морков?
- Вы забываете, что для вас главное – сохранение вещи.
- Предназначение… Проклятое предназначение! - Медодар хлопнул себя по колену.
- О своем предназначении вам следует помнить всегда! Вы несете огромную ответственность.
- Ты говоришь, что Злыду не надо искать…
- Всему свое время. Не пытайтесь опережать события. Не рискуйте жизнью напрасно. Ваша гибель ни на волосок не приблизит победу.
- Почему Великие воины и Великие чародеи в Прошлом не уничтожили Злыду навсегда?
- Из-за несогласованности и спешки, но им медлить было нельзя. Не повторяйте их ошибки.
- Мы не будем торопиться и согласуем свои действия, - сдержанно пообещал Медодар. – Как нам найти остальных хранителей?
- У ночного народа есть святыня по имени Лунный камень. Добудьте его любыми правдами и неправдами. Он станет вашим путеводителем.
- Его украсть надо, что ли? Попросить нельзя?
- Лунный камень - древняя святыня. Ночной народ не хочет с ним расставаться. По-доброму не отдадут.
- На преступление нас подбиваешь? - Неждана усмехнулась.
- Обратитесь за помощью к наследницам Великих чародеев. Дело благое… – Для убедительности вестники подняли указательные пальцы вверх, мол, так угодно небесам.
- Где живут наследницы Великих чародеев?
- В стране ночного народа.
- Все равно собиралась к ночникам за Ключом. – Медодар пожал плечами. - Может, заодно и Лунный камень удастся добыть.
- Встреча предопределена. Ночной народ хранит часть вещи и тайну смерти Исчадья Мрака.
- Что за тайна?
- Узнаете в срок.
- А ты знаешь?
- О тайне не было сказано вслух.
- Ноктисы отдадут нам Ключ?
- Ключ передадут по договору. Давнему и бессрочному…
- А тайну откроют?
- Тайна – палка о двух концах. На одном конце – погибель Исчадья Мрака, на другом – будущее их народа. Откроют, куда они денутся…
- Сколько всего «ключей»?
- Десять и еще два. Пять неподвижны, другие семь постоянно перемещаются. Посему вам очень нужен Лунный камень.
- Верно ли, что «ключи» есть у всех других народов?
- Верно. Каждый земной народ хранит свою часть. Пока ни одна из них не попала в лапы Исчадья Мрака.
- Где сейчас Исчадье Мрака, скажешь?
Вестники замерли и смежили веки.
Молодые люди переглянулись.
- Ты как? – шепотом спросил Медодар Неждану, которая, казалось, вся светится изнутри.
- Отлично. Ощущение такое, что гору могу свернуть.
- Уже свернули все, что нужно. – В смятении он отвел глаза и улыбнулся.
- Ты так улыбаешься, будто знаешь обо мне что-то, чего я не знаю.
- Я знаю, что ты жива, и это – самое главное.
- Ты понимаешь древний язык земли?
- Немного. А Лис говорит на нем так, будто он желтухан какой-нибудь или ночник. Как на родном…
- Исчадье Мрака спешит на запад, - заговорило голосами вестников Всевидящее Око и открылось. - Когда оно в человеческом обличье и быстро перемещается, почти не касаясь земли, мне сложно уследить за ним, тем более проникнуть в его помыслы. – Вестники развели лапками в стороны.
- А когда проявляется его сущность – проще?
- Безусловно. Исчадье Мрака разоблачилось, когда хотело погубить Неждану в младенчестве, что помогло спасти ее.
- Выходит, ты меня спало дважды, - поразилась вельша неожиданно открывшимся подробностям о своем детстве и добавила с укором. – А Небесные Врата не уберегло.
- Глина Творения закончилась. – Вестники тяжко вздохнули. - Моим посланникам твердости недостает. Немногие сумели пробиться на свет, а те, что выбрались, жили недолго и не долетали до нужных мест. Нашелся один кусочек, тебя предупредить, да и тот опоздал, наткнувшись на колдовство и сбившись с пути.
- Гроза была наколдована?
- Исчадье Мрака со своим отродьем нагнало ливневые тучи. Одно-то оно не справилось бы. Его колдовская мощь ослабла, не способно оно навести разрушительные чары, подобные стародавним. Не бойтесь его, как могущественного колдуна, но опасайтесь, как большого пакостника.
- Ты нам поможешь? – спросил Медодар.
- Если в том будет нужда. Из того, что вам предстоит сделать нет ничего, с чем вы сами не справитесь, без моей помощи. Все в ваших силах. Помните об этом. Все. Ступайте. Возвращайтесь в людские края.
Медодар поднялся и наткнулся взглядом на птериса.
- Его похоронить надо.
- Оставьте, - махнули лапками вестники. - Его заберут. Завтра.
- Да упокоится он с миром.
- Ты упомянуло каких-то небесных воинов. – Неждана повернулась к Провидению. – Их много?
- Десяток и еще шесть.
- А этот?
- Старец-тайновед. Не считается. Небесные воины только пробуждаются.
- И к завтрашнему дню пробудятся? Сколько же они спали?
- Долго. Полторы тысячи лет.
- Ох! Ничего себе…
- В этот раз они поддержат людей в борьбе со злом, хоть как-то?
- Завтра решиться.
- Ты нас известишь?
- Провидение – не посредник.
- Ну, коль так… - Медодар почесал за ухом. - Думаю, мы сами поймем, покаялись птирицы или нет.
- Благодарим за науку. - Неждана поклонилась.
- Помните о том, что сказано. Знаниями поделитесь со своими собратьями, но храните в тайне, что видели меня. – Вестники предостерегающе приложили пальчики к клювам.
- Даю слово! Клянусь Благословенным Светом, хранить твою тайну, - пообещали молодые вели.
- Даже, если скажем, нам все равно никто не поверит, - добавил Медодар.
- Ступайте уже. - Вестники, прощаясь, замахали лапками. - Мне надо прибраться, а вы мешаете.
***
Вели спрыгнули на перемычку, ведущую к венцу.
- Забыл, подать знак в крепость. - Медодар хлопнул себя по лбу. – Какой дым пустить зеленый или желтый?
- Зеленый, конечно, - сказала Неждана, глядя в зеркало и вытирая подолом поддевы грязь на лице. - Хочу искупаться перед возвращением.
- Потерпеть не можешь?
- Нет. Глянь, на кого я похожа. Предлагаешь мне чумазой ходить?
- Да тебя никто не увидит, кроме меня и Лиса.
- Мне надо смыть напоминания о своей слабости и боли.
- Неждана! Мы же в пределах Провидения!
- Думаю, Оно не обидится и не огорчится. И не до нас ему сейчас. – Вельша оглянулась на храм, в котором началось какое-то шумное движение. – Да я быстренько. Голову мыть не буду, так и быть. Признайся, тебе тоже хочется ополоснуться.
- Скоро стемнеет. Не успеем спуститься вниз.
- До захода солнца еще далеко. А потом… Мы же видим в темноте!
- Не думал, что ты станешь такой… вредной.
- И вовсе я не вредничаю. Побывал бы на моем месте, понял бы. Медяш, я жива! Я победила смерть! - Счастливая и веселая, расставив руки в стороны, она вдохнула полной грудью горный воздух. - Или мне была дарована вторая жизнь? Я исцелилась! – крикнула она. - Ты даже не представляешь, как это здорово – вернуться к жизни.
- Понимаю, что ты исцелилась. Но и ты пойми, мы не у себя дома.
- Я не сделаю ничего плохого. Немного понаслаждаюсь волей.
- О! Кто-нибудь, там наверху! - Вель поднял глаза к небу. - Вразумите ее!
- Громче молись! – Неждана спускалась по косогору, волоча по земле меч, плащ и сумку.
- Данка, мы - напарники. Мы должны все делать, сообща.
- Так, пошли со мной. Кто тебе мешает?
- Почему ты делаешь все по-своему и не прислушиваешься к моему мнению?
- Потому что ты еще маленький. – Запрокинув голову, она засмеялась.
- Кто? Я? - Медодар чуть не задохнулся от возмущения. - Да ты меня плохо знаешь! Остановись! Вернись!
- Вот еще! Ты мне не указ, - крикнула она, не оглядываясь.
Он смотрел в спину своевольницы, пока та не скрылась за высокими кустами.
- Оставить бы тебя здесь, чтобы сама потом спускалась, - обиженно проворчал он.
Потеряв надежду, что вельша одумается и вернется, он, подбросив в воздух трубку с зеленым дымом, рассек ее налету и направился вниз.
Пробравшись сквозь заросли, он обнаружил Неждану, стоявшую под сводом ветвей на каменной плите у самой воды. Сняв бинт, она вывернулась, чтобы рассмотреть свое плечо. От раны не осталось и следа, только черная пыль вышедшего наружу уже безвредного яда.
- Все же решил искупнуться? – Она подмигнула.
- Все еще намерен увести тебя отсюда, - произнес он твердым голосом, не решаясь приблизиться к полуобнаженной девушке.
Неждана быстро спустила свои штаны и вышла из них.
- Ах, что я сделала! – воскликнула она в притворном возмущении, отступая к воде. – Как же Медодарик будет меня голую отсюда потащит? Что скажет Лис? Нет! Медодарик сейчас меня обратно оденет. Ха! Если руки не будут дрожать. У тебя тряслись руки, когда ты с Лисом раздевал меня?
Потеряв всякий стыд, покачивая бедрами и поглаживая свое тело, она дразнила его.
- Данка, ляд тебя забери! – Он с трудом сдерживался, чтобы не зарычать.
- Фу! Как грубо. – Она спрыгнула в воду. Заводь была неглубокая, прозрачная вода едва доходила до груди.
Вельша присела, погрузившись по горло, омыла лицо и принялась тереть плечи и бока. При этом она призывно поглядывала на Медодара, который пожирал ее глазами, сопя и пожевывая губу.
- Иди ко мне, - позвала она. - Дай мне почувствовать твою нежность.
Летели мгновения. Она больше не дразнила его. Не показывала, насколько он желанен. Она молчала, наблюдая за его лицом, на котором отражалась сложная внутренняя борьба. Или он сейчас проявит нечеловеческую стойкость, и потом уже никогда не вкусит предложенное блаженство. Или, невзирая на таящиеся вокруг опасности, совершит то, что хотел с первой встречи, с того мгновения, когда поднял бесчувственную Неждану на руки, не в силах оторвать взгляд от ее лица.
Он сделал выбор, и она одобрительно улыбнулась…
Сбросив боевое снаряжение, Медодар сорвал с себя одежду и спустился в теплую воду. Он окунулся с головой, чтобы смыть пыль и немного остыть.
Отфыркиваясь и утирая лицо, вель устремился к девушке и встал перед ней, сотрясаемый возбуждением.
Она смотрела на него так, будто видела впервые, и чтобы убедиться в том, что он существует в действительности, а не в ее воображении, прикоснулась к его гладкой скуле. Другая ее ладонь, скользнув по груди, легла на плечо.
- Ты пахнешь медом. На вкус ты тоже медовый? – Редкая, удивительная синева ее глаз загадочно переливалась, маня утонуть в ней.
- Попробуй и узнаешь. – Он властно притянул к себе и обласкал ее красивое тело, бережно и восхищенно огладил впадинки и выпуклости.
- О! Не маленький. Взрослый уже… – В томлении она потерлась животом. Ее рука без девичьей робости скользнула вниз.
- Данка, расплескаюсь же, - взмолился он, ошеломленный больше, чем происходящим, действием на него ее близости.
- Ты такой чувствительный или…
- Или… - Он поймал ее шепот ртом.
- Сладкий…
- Позволь мне…
Читая в ее глазах согласие, он подхватил ее бедра. Их губы слились, дыхания смешались и совершенно естественно соединились тела, так естественно, будто были созданы друг для друга. Но едва овладев Нежданой, охваченный диким восторгом мгновения, Медодар вжался в нее, ойкнул и с протяжным стоном содрогнулся…
- Прости. – Порывисто дыша, мысленно кляня себя, он виновато уткнулся носом в ее шею. - Подобное в первый раз случилось… Клянусь! Это все из-за живой воды, наверное…
«И потому что вожделею тебя больше всего на свете», - добавил он про себя.
В неосознанном стремлении поуспокоить вельшу, он поглаживал ее напряженное тело, пружинившее в порыве прогнуться и толкавшее его отвердевшими навершиями грудей.
- Один раз тебе недостаточно, верно? – Голос Нежданы был ласковым, но в вопросе крылась угроза.
Хорошо, что не хаяла.
- Помру, но ублажу, - страстно заверил он, прислушиваясь к своим ощущениям, к тому, как все его существо отзывается на настойчивое требование женской природы, и еще больше распаляясь от мысли, что нужен возлюбленной – здесь и сейчас, - ибо только он может укротить бурю, сотрясавшую ее плоть. – Не разочарую тебя…
- Иначе я тебя просто убью, - произнесла она, проводя кончиками пальцев по его плечам. - Только попробуй обмануть мои ожидания.
Однако! Уж не забыла ли молодка, как прочно насажена, как крепко стиснута в объятиях? Ведь он же ее сейчас…
Медодар воззрился на нее, едва ли не с яростью. Улыбаясь, она поглядывала из полуопущенных ресниц. В сверкании ее глаз был и вызов, и неподдельное обещание исполнить угрозу.
- Украдем у долга служения столько свободы и счастья, сколько захочешь, - дерзко согласился он и тут же, показывая свое твердое намерение, выбил из нее сладостный стон.
- Так бы сразу…
- Данка! Молчи, прошу…
Наслаждение накатывало, подобно волнам, становившимся все выше в преддверии шторма. Вокруг их переплетенных тел разбегались по воде круги, подбрасывая солнечные блики. Стоны и вздохи тонули в непроглядном зеленом своде над головой.
Неутомимая молодость в своем неутоленном желании разметала страхи перед запретами и условностями, прогнала прочь сомнения.
Они предавались любви с таким самозабвением, что не заметили бы – прилети хоть все десять и шесть небесных воинов, хоть прикатись сюда само выпрыгнувшее из глазницы Провидение…
***
Медодар подсадил Неждану на плиту и выбрался следом. Пока она отжимала свою косу, он расстелил плащ.
- Чувственная любовь есть восхитительный дар свыше, - сказала она, глядя на него сверху. – Восторг плоти сродни вознесению на небеса. В нем суть древнейшего из всех таинств.
- Кормилицына наука? Она - чудесная женщина. Я бы познакомился с ней, поближе… – Обвив рукою стройные ноги, он поцелуями прокладывал дорожку вверх по ее бедру.
- В высшем блаженстве любви заключено все – жизнь, смерть и возрождение. – Издав жалобный стон, вельша оперлась на плечи любовника, не позволившего ей увернуться от смелой ласки. - И уподобление творцам.
- Какая же ты красивая… везде.
- Радуются небеса, когда женщина чудесным образом преображается в мужских объятиях, - продолжила она с придыханием, запрокинув голову. - И в мужчине воплощается великое и бессмертное божество…
- Чем больше я тебя узнаю, тем сильнее… с каждым разом… хочу прилепиться к тебе. - Он потянул ее вниз. - Иди ко мне… приласкаю так, что век помнить будешь.
- Ее богоподобная красота и его мощь - все есть великий замысел, - прошептала Неждана, опрокидываясь на спину. Заведя руки голову, она прогнулась, требуя ласк и отдаваясь во власть его умелых ладоней и пальцев и нежных губ.
Когда, доведенная его любострастными стараниями до исступления, она застонала в голос и грубым словом сообщила о своем желании, он медленно натек на нее.
- Уподобимся творцам снова…
***
Взобравшись по косогору на гребень Венца, молодые люди остановились, пристально вглядываясь в преобразившееся древнее сооружение на Первой Тверди. Что-то неуловимо изменилось. Стены не обновились, но храм уже не выглядел, как заброшенный. И подобное ощущение возникало вовсе не оттого, что великаны знали его тайну.
Они перешли к западному склону, откуда открывался вид на Мореный край. Погода стояла ясная, и в прозрачном воздухе прекрасно просматривались все ближние низины между продолговатыми увалами. Проплешины неупорядоченной вырубки на склонах холмов выдавали присутствие разумных существ.
Длинное, приземистое сооружение, замеченное великаном раньше, никуда не исчезло - стояло на своем месте.
- Кузница, что ли? – спросила Неждана. – Оружие делают?
- Я тоже так подумал. Эх, забыл у Провидения спросить про оружие.
- Оно предупредило нас, что морки прирожденные воины. Этого, что ль, недостаточно? Лучше переоценить врага, чем считать его слабее себя.
- Надо думать, что они сильны и выносливы так же, как мы, и столь же умело владеют оружием? – усомнился Медодар.
- И довольно непритязательны по жизни.
По дыму очагов и едва различимым тропкам, обнаружились другие грубые строения, прятавшиеся под кронами деревьев.
- Все равно надо разведку провести. Предостережение – чужие слова. Надобно свое собственное мнение составить.
- В логово лезть не будем. Издали понаблюдаем. - Неждана изучала Черную реку, текущую у подножья Венца. В верхнем течении имелись несколько удобных мест для переправы на другой берег. Потом устремила взгляд вдаль, где за каменистой грядой лежала Большая Пустошь. - Любопытно, зачем они на Пустошь ходят?
- Может, они покоились именно на Пустоши, до того, как появились на свет?
- Старики говорили, что в Смутное время Злыда построил в Пустоши крепость. Видишь, там посреди скалы? Похоже, это - руины злыдиной крепости. Хотя… Провидение сказало, что морки появились только во второе пришествие Злыды? Странно, что племя воинов не принимало участие в Великой битве…
- Злыда не успел их оживить тогда? Или оживил десяток… И они все погибли. И те, кто знал их имя, тоже погибли.
- И ничего-то мы о Прошлом толком не знаем, - задумчиво произнесла вельша.
Медодар, прищурившись, посмотрел на солнце. До захода оставалось пара часов, не больше.
- Все запомнила? – Он тронул спутницу за плечо. - Тогда, пошли. Надо поторопиться.
Горное снаряжение оставалось там, где его спрятали. Выложив вещи на поверхность камня, Медодар достал трубку с желтой полосой, подкинул и разрубил. Он отскочил в сторону от стремительно расползающихся над землей густых клубов. На месте взмывшего вверх облака остался - кувыркаться в воздухе и размахивать лапками - желтый вестник.
- А, девы чада, - разочарованно прогундосил он, пыхая желтым дымом. – Вы все еще здесь.
- Погоди! – окрикнул Медодар глашатая Провидения.
- Спешу, а то не успею долететь. - Обернулся тот на лету, направляясь в сторону Голубых вершин.
- Ну вот, а ты боялся, - лукаво поглядывая на спутника, произнесла Неждана. - Провидение даже не узнало, что ты мерил глубину… моего внутреннего мира.
- Не боялся!
- Скажи еще, что не хотел. – Она хохотнула, не дождавшись ответа. – Я слышала, как тебе было хорошо.
- А сама-то, - буркнул он. - Аж благим матом орала…
Вельша взошла на возвышение и повернулась на юго-восток к морю, где над пятачком суши, окруженном скалистыми берегами, вращалась, поблескивая множеством граней, Божья Булава. Вокруг ее нижней части вместе с ней медленно кружили на разной высоте несколько обломков, похожих на веретенышки. Между ними, подобные белым мотылькам, то взмывая ввысь, то опускаясь, парили воздушные ловушки ночников.
- Никогда не видела Булаву целиком.
- Я тоже не видел.
- Ночники делают свои ловушки из бумаги и медом намазывают, чтобы летучий металл прилипал.
- Так вот зачем им мед нужен. А я думал, они его едят.
- Кто их знает, может, и едят. Спросим у Зимохи. Уж он-то все про ночников ведает.
- Лис рассказывал, что ночники питаются грибами, мхом и червями.
- Ох, чудны дела ваши, боги.
- Пойдем уже. – Он взял ее за руку и потянул к месту спуска.
***
Медодар рассчитывал, что спуск пройдет без задержек, а Неждана будет вести себя прилично и станет слушаться его во всем. Но не тут было! На первом же участке, на ступенях, ведущих к расщелине, вельша проявила своенравие. Мало того, что она не боялась высоты, так еще ради остроты ощущений, умышленно подвергала себя опасности. Один раз веревку выпустила из рук, чтобы проверить свое умение держать равновесие, в другой - подошла к краю, чтобы глянуть вниз. Будто скалолазание для нее было не серьезным занятием, а какой-то забавой! Медодар не в состоянии присмирить спутницу, обругивал ее последними словами. Неждана же испытывала дикий восторг от новых, потрясающих впечатлений и была очень довольна собой.
Пока вель сдергивал веревку, она по расщелине дошла до конца и, бесстрашно встав на краю, помахала рукой Чернолису далеко внизу, который, заметив ее, бодро поднялся с земли.
- Ты, вообще, отдаешь себе отчет, что ведешь себя как сумасшедшая? – проворчал Медодар и сбросил скатку и сумку под ноги.
- Что-нибудь одно - или я отдаю себе отчет, или я сошла с ума, - не оборачиваясь, ответила она и послала воздушный поцелуй велю-смаглу.
- Тогда… сошла с ума. – Медодар, оттеснил ее от края и помахал рукой наставнику, который тоже подавал ему знак. – Вещи спустим вниз на веревке, чтобы не мешали.
Прочно связав вместе все имеющиеся веревки, он приторочил лишний груз и потащил его к выходу.
- Данка! – Он остановился и тяжело вздохнул, когда Неждана уперлась ногой в стену, преграждая ему путь.
- Что, милый? – С улыбкой она притянула его за ремень.
- Ты, что, задумала? – спросил он, и вовсе не оттого, что не догадывался о ее намерениях. Просто не знал - возмутиться ему или обрадоваться.
- Тебе отказала твоя сообразительность? - Ее губы коснулись его щеки, рука скользнула по напряженному предплечью, принуждая его отпустить веревку с вещами.
- Не надо, - взмолился он, попав во власть пробудившихся чувств. - Не здесь. Погоди…
- Чего ждать-то? Там, внизу - Лис.
- И твой ревнивый конь… - Он запрокинул голову, подставляя шею поцелуям.
- И морки… А ты - ломаешься, как девица.
- А ты – ненасытная.
- Благодарить должен, что даю.
- Да у тебя… все как-то не к месту похоть взыгрывает.
- К месту – каждый дурак может. Тебе, что, жалко стало?
- Надо ж, что вспомнила. - Он усмехнулся.
- В следующий раз не будешь попросту молотить языком. - Она отступила и, развела полы своей куртки, расстегнула и придержала сползающие штаны.
- Бесстыжая… - Он не мог отвести взгляда от ее голого живота.
- Такой случай раз в жизни бывает, второго такого может уже никогда не представится.
- На всю жизнь наперед все равно не на… не налюбишься.
- Ну, не хочешь, как хочешь. – Она повела плечом и подтянула свои штаны.
Медодар мотнул головой и выругался. Ему хотелось ее наказать за дерзость и своенравие, за то, что она все делает ему наперекор, за то, что, как бы он не противился, она добивается своего…
Стиснув ее в объятиях, он поймал ее рот. Его руки заскользили по ее спине, одна вверх, другая вниз. Прижав ее к себе, он дал понять, что желает ее не меньше. Вырвавшись из плена сладких губ и нежных требовательных рук, он повернул Неждану лицом к скале и пригнул.
Да пусть весь белый свет - с его людьми, воинами, другими народами и конями, - катится, куда подальше! Хоть во Мрак…
***
- Разведку надо провести обязательно. И сделать это можем только мы. Не зимохиных же людей суеверных, в самом деле, в Мореный край засылать, - задумчиво произнес Чернолис, узнав последние новости. – Значит, Держава самого Моркоши, говорите…
Медодар и Неждана доложили обо всем подробно, кроме того, что касалось их личных отношений, а так же утаив, что видели само Провидение, ограничившись упоминанием его глашатаев, суть, одно и то же. Умолчали они и о том, что Провидение не советовало ходить в Мореный край.
Так ведь и не запретило же!
Чернолис выслушал рассказ о том, что приключилось с ними на Венце, молча, ни разу не перебив их и ни о чем не переспрашивая.
- Заночуем в пещере, чтобы не мотаться туда-сюда. А с утреца, как светать начнет, выступим. Темнюки, говоришь?
- Тогда уж «мрашники», - поправил его Медодар. – Впрочем, как не называй, их сущность не изменится.
- Пока совсем не стемнело, пойдем-ка веток для подстилки нарубим. Вам надобно немного поспать, отдохнуть перед разведкой.
- Мы совсем не устали! – заверил Медодар.
- Данка три ночи к ряду не спала. И ты всю ночь и весь день на ногах был. Чуток сна вам обоим не повредит.
- Зимохе надо бы сообщить. Или знак какой подать, - сказала Неждана. - Только не предусмотрели мы знака для такого случая.
- Да. Не следует нам тут дымить. Одно дело – на вершине Венца, и совсем иное дело – на земле. Считай, мы свое местонахождение выдадим. По той же причине, я бы поостерегся костер разводить. Раз у темнюков, речь человечья, то и смекалка, поди, не ослиная - придут и проверят.
- А нюх у них собачий.
- Вот, нескладушка… Только тут, как не складывай, по любому получается, что враги они – страшенные и лютые. – Чернолис в раздумье пригладил бороду. - Я б один в крепость съездил, успел бы обернулся до рассвета. Но тогда вам придется спать по очереди. И не хочу я оставлять вас, в связи с открывшимися обстоятельствами… - Он перевел взгляд с Медодара на Неждану и обратно. Присмотрелся внимательно к взволнованно заерзавшему ученику и подозрительно покосился на сохранявшую невозмутимый вид девушку. - Ведь, случись чего, мой клинок не лишний будет.
К тому времени, когда за лесом на западе угасли последние всполохи закатного зарева, вели настелили в дальнем углу пещеры простую лежку. Завели в пещеру коней и верблюда. Медодар растолкал Неждану, которая, невзирая на неудобства, уснула в сидячем положении, откинувшись на стену, и, уложив ее на лапник, укрыл накидкой с верблюда.
- Да! – воскликнул Медодар, и, опомнившись, перешел на шепот. - Как же я забыл! Я набрал для тебя живой воды.
Он достал свою фляжку и отнес наставнику, который устроился у входа, настороже, под боком своего Кудряша.
- Медяш, огонь-девка? – тихо спросил Чернолис, принимая дар.
- В смысле? – растерялся ученик. Ему казалось, что ни он, ни Неждана ни словом, ни движением не выдали себя. Или все-таки выдали?
- Ты ее или она тебя? – усмехнулся в темноте Чернолис. – А чего так напрягся-то? Небось, еще и покраснел.
- Да ну, тебя… с твоими шутками.
Медодар вернулся к Неждане и осторожно, дабы не разбудить, прилег рядом. Прижался к ней, обнял.
- Не буду домогаться, - произнес он так, чтобы услышал наставник.
- Ну, еще бы, после сегодняшнего-то, - сонно буркнула вельша.
- Так теплее… - прошептал он ей затылок.
- Умаялись детки, - прошептал Чернолис.
***

***
Разбуженная тихим разговором, Неждана схватила меч, но узнав голоса, перевела дыхание и расслабилась.
- Ты точно не ел бормочущие грибочки? - Медодар давился от смеха. - Может, тебя с них так пробрало?
- Нет, что, правда, что ли? – удивленно прошептал Чернолис.
- Потерял один сапог, поискал - нашел три? Вот, удача-то какая!
- Медяш, заканчивай ржать.
- Ты кто такой, дяденька? Я тебя не знаю. Отстань от меня.
- Сейчас всхлопочешь!
- Ой! – Медодар увернулся от подзатыльника. – Ты, верно, тот добрый молодец, что с горы на гору поскакивал да реку между ног спущал?
- Чего случилось-то? – Неждана подошла к собратьям, расположившимся возле маленького костерка. Причина веселья сразу стала ей понятна. - Ба! Лис, где твои благородные седины?
- Сильно помолодел? – спросил тот девушку, в волнении приглаживая одной рукой свою черную, без единого седого волоса, бороду.
- Ага! Здорово! Парень хоть куда… – Неждана с восхищением и любопытством рассматривала чудесно преобразившегося старшего веля. Черты его лица выправились, исчезли признаки старения. Морщин - как ни бывало, кожа разгладилась, пропали тени вокруг глаз. Только во взгляде осталась умудренность возраста. – Я не сплю? Разбудите меня! - У нее руки зачесались, как хотелось дотронуться до Чернолиса, дабы на ощупь убедиться в его молодости. – Ты, что, всю живую воду выпил?
- Оставил чуток. Мало ли что в разведке случится. У тебя зеркало есть?
- Разводить костер не опасно? – Неждана направилась к своей сумке.
- Все равно скоро уходим. Огонь никто не увидит. Над рекой туман поднялся, а вход мы завесили, к тому же пещеру загораживают деревья. Дыма немного, когда расползется, мы будем далеко. Очень захотелось цветочного взвара.
Неждана, подхватив свою сумку, вернулась к костру.
Чернолис снял свой головной убор из свернутой полосы синей ткани и дрожащей рукой взял зеркало, но не решился взглянуть на свое отражение.
- Дай же, Лис. Смелее! – подбодрил его ученик. – Ты себе понравишься.
Молодые вели, затаившись, наблюдали, как он рассматривает себя в зеркале, и радовались за него. И вместе с ним растрогались, когда его взор увлажнился.
- Бороду лучше сбрить, как думаете? - Он недоверчиво потрогал свое лицо, погладил нос и щеку.
- Но тогда ты будешь выглядеть моложе меня, - притворно ужаснулся Медодар. – Вдруг по привычке меня «сынком» окликнешь, или Данку, вон, «дочкой» назовешь… Народ же со смеху помрет. И мне будет ужасно стыдно, если тебе вздумается поучать меня на людях.
- Обалдуй, - совсем не сердито пожурил его наставник.
***
Передавая по кругу небьющуюся чашу, желуновского изготовления, великаны пили заваренный, душистый, цветочно-листовой сбор, обсуждая предстоящую дело.
- Прежде, чем отправиться в путь, вы должны уяснить для себя кое-что очень важное, - начал Чернолис. - Мы - хранители… Точнее, вы двое – хранители. А я, вроде как, освобожден от такой обязанности. Поскольку первоочередным вашим долгом является сохранение вверенных вам ключей, вы вправе отказаться от вылазки в Мореный край. Разведку можно отложить. Потом я вернусь сюда с Зимотеем, и мы с ним, не торопясь, обстоятельно изучим нашего врага, и разведаем, чем он там занимается.
- Мы же вчера все решили, Лис! – В праведном негодовании Медодар, едва не расплескал настойку из чаши, находившейся в этот миг в его руках.
- Не пытайся нас отговорить! – Неждана гневно сверкнула глазами.
- Спокойно, детки, спокойно. – Чернолис понял руки в примирительном жесте. - Я обязан, по праву старшего, поскольку в некотором роде несу ответственность за вас, напомнить вам о предназначении. Чтобы не слишком заигрывались в своем благородстве.
- Нам все равно, рано или поздно придется столкнуться с морками. – Неждана с вызовом вскинула подбородок. - Посему лучше сейчас нам самим лично познакомиться с врагами, чем потом узнать о них с чьих-то слов. Или, чего хуже – морки внезапно нападут на нас где-нибудь в дороге, и тогда предстанут пред нами врагом, совершенно неизвестным.
- Хорошо, - кивнул старший вель, соглашаясь с доводами. – Теперь твердо обозначим цель предстоящей вылазки. Наша задача состоит исключительно в том, чтобы, во-первых, проверить сведения о морках и, во-вторых, вернуться обратно целыми и невредимыми. Туман, конечно, помеха – он снижает видимость и затрудняет продвижение… Как бы шею ненароком не свернуть в каком-нибудь поганом урочище! С другой стороны, в подобных условиях для нас есть своя выгода – туман послужит нам завесой.
- Туман – враг наш и друг наш.
- Да. Из-за тумана мы не разглядим всех подробностей, но и нас под его покровом не заметят… я надеюсь. Медяш, ты говорил, дымка до первых солнечных лучей вьется?
- Над низинами и дольше висит.
- Ох-ох, больше враг, чем друг… - Чернолис покачал головой. - Итак, что достоверно известно о противнике?
- Их приблизительная численность и место стоянки.
- Численный перевес на их стороне, - произнесла Неждана, принимая чашу. - Пока мы не испытали их силу в бою, мы не знаем, действительно ли, они равны нам по силе, или Провидение преувеличило их мощь. И про их вооружение мы не успели спросить.
- Еще раз повторяю. – Чернолис погрозил пальцем. - Мы не должны вступать с ними в бой. По крайней мере, постараемся избежать этого. Наша цель – разведка. Морков больше, чем нас. Да и тропки они знают лучше, потому как живут там. Нам же из всех примет, если заблудимся, ведома только одна – горы. Если не Венец, то Голубые Вершины видны из любого места в Мореном краю, и свою близость или дальность, будем определять относительно их.
- Да ясно все! Мы очень постараемся, не раскрыть себя, - подытожил сказанное Медодар, которому не терпелось отправиться в путь.
- То, что они не знают о нас и не ждут - наше единственное, верное преимущество. Если же вдруг они нас обнаружат, то последствия предсказать сложно. Полагаю, что бой с ними - не самое страшное.
- Кто-то должен остаться с конями, - напомнил Медодар. - И отход прикрывать, если что…
- Пусть случай решит. – Чернолис поднялся, выдернул из лежки ветку и разломил на три части. - Хотя вы имеете гораздо большее представление о Мореном крае, чем я - вы видели его сверху, - доверимся слепому выбору. Так будет справедливо. - Он протянул молодым велям сжатые в кулаке прутики. – Кто вытянет длинный, тот остается сторожить коней и Кудряша.
Судьбе назначила сторожем Медодара. Огорченно рыкнув, он сломал свою веточку.
- В любви повезет! – Наставник похлопал его по плечу.
***
- Вступим в новый день со спокойной душой и легким сердцем, - тихо начал Чернолис, пристально глядя на противоположный берег, тонущий в тумане, и заговаривая таящиеся на чужой земле опасности. - Сосредоточимся на предстоящем деле, забыв на время прочие заботы, но помня притом, что сегодняшнее дело - не цель всей нашей жизни. Однако применим все свои силы и знания, если потребуются. Да не пожалеем ни разу о своем решении. Да не усомнимся в правоте своего деяния. Да не допустим власти чувств над разумом. Да не явим отваги поперед осмотрительности. Да не позволим случаю ввергнуть нас в смятение, да сохраним стойкость духа, преодолевая неожиданные преграды и справляясь с испытаниями. – Окинув спутников взглядом, он добавил. – Возверуем, друже, что сегодня не наш день для смерти.
В предрассветных сумерках хранители двинулись вверх по течению. Оставив позади стену Венца, они встретили восход у подножья высоких гор с заснеженными вершинами, возле порога, где выступавшие на поверхность камни, подобно гребенке, делили водный поток, пропуская меж собой узкими струями. Здесь можно было перебраться на другой берег, не намочив ног.
Вблизи нашлось отличное место для укрытия и выпаса животных, отгороженное от реки невысокой, каменной грядой.
- Оставлю-ка я свой Ключ, – сказала Неждана, выдав свои страхи.
- Не стоит. – Остановил ее Чернолис, накрыв ладонью ее руку, теребящую ворот. – Пусть он убережет тебя от неосмотрительных шагов.
Они проверили напоследок боевое снаряжение. Чернолис вывернул свой синий, стеганный размахай и одел серой изнанкой наверх, чтобы стать менее приметным.
Прощались без слов, лишь кивнув Медодару.
***
Еще на подходе к броду сквозь туман они заметили зиявшую черной глазницей в стене чужого леса просеку. Увидеть ее с гор под кронами деревьев было невозможно. Довольно широкий проход для того, чтобы казаться естественным явлением. И за звериную тропу он не мог сойти, ибо даже при плохой видимости в глаза бросалась работа топора – кто-то срубил деревья, стоявшие у него на пути.
Путь выглядел зловеще. Утренний свет, снопами пробивавшийся сквозь черный свод из листвы, растворялся в мутной голубизне тяжелого от гнилой влаги воздуха. Слоистая, туманная взвесь, затопившая проход по пояс, колыхалась и всплескивалась клубами, своим волнением вызывая смутное беспокойство в душе. Выныривавшие из белесой дымки рогатые коряги и уродливые наросты на кривых стволах деревьев походили на притаившихся чудовищ.
- Судя по пням, морки проложили дорогу в конце зимы или начале весны, - прошептал Чернолис. – Срезы сравнительно свежие. Что-то крупное таскали.
- Бревна для плота. – Неждана указала старую борозду, оставленную концом ствола, волочившимся по прибрежному щебню. - Должно быть, они сплавлялись по реке.
- Или сплавляли что-то.
- Редко этой тропой пользуются.
- Похоже, - кивнул Чернолис. – Не вижу свежих следов. Даже звериных.
Они с оглядкой, крадучись, углубились в чащобу.
В Мореном краю их никто не ждал. Великаны в нем были самые нежеланные гости из всех, живущих на земле.
*
Медодар, заслышав подозрительный шум, насторожился.
После расставания прошло, должно быть, чуть больше полутора часов. Он успел смириться со своим положением сторожа, и мысль о вынужденном бездействии перестала его тяготить. Бесцельно пошлявшись по берегу, он нарезал молодые побеги кислицы и, взобравшись на гряду, коротал время, греясь на солнышке, пожевывая сочные стебли и предаваясь воспоминаниям о походе на Венец. Незабвенные мгновения купания с Нежданой сами собой возникли перед его внутренним взором, вызывая сладостное томление.
Раздавшиеся вдалеке звуки, похожие на рычание, нарушили ставшую привычной тихую разноголосицу окружающего мира, согнали с его лица блаженную улыбку и выдернули из полусонной неги.
Вскочив на ноги, Медодар повернулся к верховьям реки. Туман давно растаял, и в прозрачном воздухе, прекрасно просматривались берега до самого изгиба. Он обмер при виде морков, выходящих из леса на противоположному берегу. На расстоянии их можно было принять за людей.
Да только откуда было взяться людям в Мореном-то краю!
Переборов благородный порыв броситься к своим друзьям, чтобы предупредить их об угрозе, вель укрылся за гребнем. Как бы знак подать о надвигающейся опасности? Красный дым они могут не заметить. Для крика и свиста далековато. Да и верно выдаст сам себя …
Он скрытно наблюдал за врагами, отгоняя то и дело возникавшую самоубийственную мысль задержать их. Их было пятеро - охотников, судя по добытому ими крупному зверю, которого, привязав к большому копью, они несли на плечах. Убитое ими чудовище было похоже на собаку, размером с бычка - с мощной грудиной, большими лапами, массивной головой и зубами хищника в оскалившейся пасти. Длинная жесткая шерсть загривка волочилась по прибрежным камням.
Морки приближались вразвалочку, походкой тяжеловесов. В каждом, слегка замедленном движении таилась немереная сила. Одежда из кожи и меха не могла скрыть их мощного телосложения. Двоими из них шлемами служили черепа чудовищ. Из вооружения на всех пятерых у них было четыре больших тесака, три копья и один стреломет. У стрелка на поясе болтались тушки диковинных птиц, с длинными шеями и черно-белым оперением.
Медодар оглянулся на коней. Не выдали бы… Почуявшие чужаков кони, вскинув головы, прядали ушами.
Темные воины подошли настолько близко, что можно было в подробностях рассмотреть их внешность, в которой сливались людские и звериные черты. Темная кожа у каждого отличалась своим оттенком. Цвет выпуклых глаз со змеиными зрачками, так же был у всех разный - от зеленого до красновато-желтого. Со скошенными лбами, короткими носами, безгубыми ртами, выпирающими подбородками и длинными спутанными волосами, украшенными птичьим перьями, они имели устрашающий вид. В их облике будто воплотилась дикость первых земных годин…
Шедший первым морк в черепе чудовища поднял лапу с острыми черными когтищами, как знак остановиться, и опустился на колено, рассматривая следы.
- Следопыт лядов, - прошептал Медодар. – Значит, нюх у них не такой хороший, раз они не уловили запах.
- Людишки… Двое прошли, на рассвете, - произнес морк на первом земном языке низким, утробным голосом. Он поднялся и осмотрел берег за рекой, заставив веля вжаться в камни, и словно, желая переубедить его, повел носом, расширяя ноздри.
- Лазутчики! Как посмели ничтожные людишки вторгнуться в наш лес! – зарычали его собратья, потрясая оружием. – Найдем их и разорвем! Убьем их!
- Одного живым брать! Сначала выпытаем, что они знают о нас.
После того, как морки скрылись в чащобе, Медодар спустился к коням.
- Придется вас оставить, - сказал он. И кони мотнули мордами, будто отпуская его, мол, ступай. Он все равно прошел бы… И это - мнимое или действительное - соучастие животных придало ему большую решимость.
Он нагнал охотников быстро, хотя приостанавливался перед каждым изгибом тропы, чтобы ненароком не попасться им на глаза. Сначала те бежали, потом перешли на шаг, что свидетельствовало о том, что их логово уже близко.
В чем Медодар убедился, оглянувшись на горы, и по памяти представив свое местоположение.
Лес поредел, но видимость улучшилась ненамного. Морки уже крались, чтобы не вспугнуть врага раньше времени и застать врасплох. Свою охотничью добычу они опустили на землю, высвободив копья. Двое ушли по дороге вперед, другие трое, свернув в сторону, продолжили идти по следу лазутчиков.
Медодар отправился за троицей, в которую входил стрелок.
Двигаясь бесшумно – короткими шагами, осторожно ставя ноги с пятки на носок, раздвигая ветви кустов и зарослей по обе стороны, - он настиг морков на вершине холма, где те держали совет, то и дело, поглядывая куда-то в сторону. Проследив за их взглядами вель, к собственному ужасу высмотрел на противоположном склоне своего наставника, залегшего среди кустов - не подозревая об угрозе с тыла, тот вел наблюдение за соседней ложбиной.
Морки, пройдя еще немного вперед, спустились в овраг, по которому можно было, оставаясь незамеченными, незаметно сократить расстояние до противника. Зная направление, вель пошел следом за ними поверху. Его сердце замерло, когда те попали в поле его зрения в очередной раз. Стрелок целился в его наставника!
В следующий миг Медодар уже действовал. Он не понял, как в его руке оказалась трубка с дымом, лежавшая в кармане сумки. Совершив огромный прыжок и залихватски свистнув, ударом меча он отправил трубку в овраг.
- Лис! Берегись! – заорал он.
Чернолис успел увернуться от стрелы, которая сбила и пригвоздила к земле его головой убор.
- Меткий выстрел, - пробормотал вель-смагл, вскакивая на ноги и пытаясь рассмотреть, что происходит на другом склоне.
Из дымовой тучи, дико вращая глазами, с ревом вывалился окрасившийся в алый цвет морк. Спасался ли он, желал ли напасть, только Медодар, стоявший в шаге от него и готовый к бою, не стал проверять его намерений - без раздумий снес его голову и ногой пихнул тело обратно в овраг. При этом он успел удивиться свойствам своего меча, который будто удвоил силу, вложенную в удар. Но размышлять над странностью было некогда, потому что следом за облаком дыма, плывущим в небеса, со дна оврага, выпуская из ноздрей струи дыма, поднимались два других морка. Ничуть не испуганные внезапным нападением, - скорее злые от того, что кто-то осмелился на них напасть, - они озирались по сторонам, выискивая врага.
- Вот он! – пророкотал морк в шлеме из черепа чудовища, разворачиваясь и выдвигая перед собой копье.
Не мешкая, Медодар бросился вперед. На бегу перехватив удобней меч, он не позволил нацеленному на него из оврага, вражескому копью подняться, с наскока прибив его к земле правой ногой. Левой он наступил на широкое плечо морка и вонзил клинок в основание его мощной шеи. Спрыгнув на дно оврага, он наотмашь рубанул его собрата, успевшего сделать пол-оборота. Рана, от которой человек умер бы на месте, морка не остановила. Взяв едва не выпавший тесак в другую лапищу, с грозным рычанием он сделал выпад, но не достиг цели, потому что напоролся на острие клинка противника, оказавшего более проворным и ловким.
Из пасти темного воина вырвался смешок.
Изумленный Медодар одернул руку с оружием и отступил, вместе с тем уходя от вызывающего взгляда. Змеиные зрачки зеленых глаз, ярких на нечеловеческом лице, будто присыпанном красной пудрой, расширились. Морк рухнул на колени, и все еще стоял, когда на него упал копейщик, казалось, дожидавшийся исхода боя.
Не веря в свою победу, Медодар уставился на лежащие у ног тела – большие и мертвые, красные в пятнах черноватой крови.
Он очнулся от низкого звука затрубившего неподалеку рога и, вскарабкавшись по склону, выбрался из оврага. Он разглядел мелькавший среди черных стволов деревьев размахай Чернолиса, бежавшего на протяжный звук, нарушавший тишину Мореного края. Бежал один! Нежданы не было видно.
Медодар кинулся наперерез, через ложбину. Он понял, что надо помочь вельше, и надеялся, что ничего страшного с ней пока не произошло. Он сбавил прыть, когда наставник, знавший о его приближении, предупреждающе поднял руку.
Чернолис быстрым шагом шел вдоль большого и глубокого оврага, на шум боя, различимого даже не напряженным слухом. Вскоре после того, как Медодар нагнал наставника, на противоположном склоне появилась Неждана.
Являя храбрость и боевые навыки, достойные высших похвал, она ожесточено сражалась с двумя морками, которые атаковали как заведенные и в свою очередь доказывали, что Провидение назвало не ради красного словца их «воинами». Неизвестно кто их учил, только данкин наставник был лучше, и немало сделал для того, чтобы развить умение владеть двумя мечами сразу. Первый противник вельши со вспоротым животом, припав на колено и уронив голову на грудь, не делал попыток подняться.
Чернолис отпрянул от края за кусты, увлекая за собой ученика. В начале оврага показались свежие вражеские силы, полтора десятка, самое меньшее. Разделившись, морки частью двинулись поверху, другие спустились на дно.
Неждана пронзила насквозь второго нападавшего и осмотрелась, чтобы оценить обстановку. Она заметила прибывающих врагов, вооруженных копьями и огромными тесаками. Задвинув один меч в ножны, она кивнула Чернолису, указывавшему на восток, и бросилась бежать.
Вели, стараясь не терять ее из виду, припустили в том же направлении.
Морки с ревом и криками начали преследование.
Неждана могла оторваться от погони. Могла бы… Не возникни на ее пути непреодолимая преграда. Вельша чудом удержалась от падения вниз, чуть было не сорвавшись в овраг, резко повернувший на север. Земля вздымалась вверх утесом. Хотя с той стороны, где находились вели, шел покатый спуск.
Было слишком высоко, слишком далеко до другого берега. Даже для великана…
Чернолис и Медодар остановились. В груди похолодело при виде девушки, стоявшей над обрывом, на маленьком пяточке, свободном от деревьев.
- Уходите! – крикнула им Неждана. - Оставьте меня!
Она рассекла шнурок на шее и бросила Ключ собратьям.
Понятный знак прощания…
Медодар, подхватив святыню налету, прижал кулак к груди.
Выверенным движением вельша извлекла из заплечных ножен второй меч и медленно повернулась лицом к настигшим ее морками. В ней была решимость воина, готового принять смерть, но прежде уничтожить как можно больше врагов.
- Данка… - простонал в горе и отчаянии Медодар. Ему было невыносимо больно видеть свою подругу, обреченную на гибель, помочь которой он был не силах. И не смотреть на нее он не мог.
И тут случилось невероятное.
Упавшая с небес звезда поразила первого из морков, который, проломив заросли, выпрыгнул на узкую кромку. Заревев, он схватился за горло, зажимая рану брызжущую темной кровью. Еще два пучка света, с быстротой молнии вонзились в грудь другого воина Мрака и тот, качнувшись, отступил в кусты.
- Птирицы, - прошептал молодой вель.
Небесный воин стремительно подлетел к краю обрыва и повис в воздухе, взмахивая большими радужными крыльями. Еще двое со стрелометами и при мечах, закружили над лесом.
Неждана резко обернулась. Воин в серебристых одеждах и блестящем шлеме с крыльями протянул ей руку. Времени на раздумья не было. Задвинув меч обратно в ножны, вельша приняла предложенную помощь.
Обняв девушку, птириц стремительно взмыл в небо.
Следом за ними полетело копье, но, так и не набрав нужную высоту, вернулось обратно на землю.
На склоне протяжно загудел рог. Этот зов не предвещал ничего хорошего для велей.
- Ходу отсюда! – толкнул Чернолис ученика.
- Сейчас я им… на прощание…
Медодар достал из сумки трубку с дымом, надсек и швырнул в овраг, по дну которого вереницей трусили морки.
***
Великаны бежали, как не бегали никогда в жизни, не чуя под собой земли. Они отступали тем же путем, которым проникли в логово врага – по проходу, прорубленному в чащобе прибрежного леса.
Кривой, с мшистым дном и темными участками, куда даже ярким солнечным днем не проникал ни один лучик света, - при возвращении он будто удлинился вдвое. Казалось, он никогда не закончится, несмотря на то, что они неслись как бешеные олени, мечась между кривыми стволами и перепрыгивая через коряги и пни. Случайно выбредшее им навстречу чудовище размером с теленка, выпучив глаза, испуганно ощетинилось и со свинячьим визгом шарахнулось обратно в чащу.
К несказанной радости велей, Неждана ждала их на берегу, с конями и верблюдом наготове. Ее крылатых спасителей нигде поблизости не было видно.
- Они улетели, - пояснила вельша совершено будничным тоном, перехватив обшаривший горы взгляд Медодара.
- Быстро! Быстро, детки, - поторопил их Чернолис.
Хранители погнали скакунов вниз по течению. Следовало, как можно скорее, убраться подальше от Мореного края.
Когда они думали, что больше не увидят сегодня морков, их подстерегла неприятная неожиданность – два темных воина выскочили на небольшой мысок, чуть впереди, знать, обогнали по каким-то тропам. Но, что еще хуже – держали в своих когтистых лапищах стрелометы. Если бы великаны задержались хоть немного у брода, то угодили бы в засаду.
Берег с их стороны был, как назло, голый, ни одного укрытия – узкая полоска гальки перед отвесный стеной скал. Зато ровный.
Вели подстегнули своих скакунов, рассчитывая на скорости проскочить опасное место. Стрелы врагов, не успевших толком прицелиться, не достигли цели. Однако огромное копье, которое с разбегу метнул третий морк, появившийся у реки чуть позже собратьев, но ниже по течению, прошило насквозь верблюда. Орудие было послано с такой силой, что Кудряша бросило в сторону. Чернолис успел соскользнуть с горба, прежде чем животное упало, но умерло оно еще раньше. Подобрав с берега камень, вель кинул его в торжествующе ревущего морка, вложив в ответный удар всю свою ненависть, вскипевшую в нем о потери верного друга. Камень угодил прямо в голову врага, и тот, взвыв, уткнулся мордой в свои ручищи.
Медодар, вовремя заметивший падение наставника, вернулся. Чернолис, сдернув со своего седла переметную суму, и на прощание погладив верблюда, вскочил на коня позади ученика.
Когда стрелки перезарядили и взвели свое оружие, хранители были уже вне досягаемости их стрел.
В роще у подножья Венца, что рядом с водопадом, великаны пустили коней шагом. Остановились они только в редколесье, миновав пирамиду с черепами, откуда были видны угольные поля.
Молча, не глядя друг на друга, они спешились и разбрелись в стороны. Так же, молчком, вернулись к коням, все еще не желая встречаться взглядами. Неждана, сбросив на землю шлем, смотрела вверх на лоскуты неба, над Венцом, Медодар - в сторону Мореного края, Чернолис - на угольные поля.
- Жалко Кудряша. – Старший вель тяжело вздохнул. – Верно служил. Понимал все… Лучший скаковой верблюд из всех, что у меня были. Сколько мы с ним вместе всего пережили.
Он снял размахай, чтобы вывернуть его налицо, и обнаружил короткую стрелу, застрявшую в набивке. Выдернув ее, он изучил дыру, продев в нее палец, и хмыкнул.
- Даже не заметил, что смерть рядом пролетела. Да так близко… - Он крутил в руках болт. – Вместо оперения пластины, похоже, из кости.
- Там десятка три шагов было. – Медодар, в котором пробудилось любопытство, подошел к наставнику.
- На берегу-то? Да по более чуток… И если бы они нас ждали, а не догоняли, то точняком попали бы. А в лесу со скольких шагов в меня стреляли?
- Полторы сотни где-то, если мерить полет стрелы. Большая убойная сила, да?
- И прицелился он точно. - Чернолис, прикусив губу, мотнул головой. - Вовремя ты подоспел, сынок. – Влажно блеснув глазами, он с благодарностью обнял ученика.
- Да ладно, тебе, Лис, - смущенный проявлением теплых чувств, пробормотал Медодар. – И на людях не называй меня «сынком».
- Хорошо-хорошо. – Виновато переминаясь с ноги на ногу, наставник похлопал его по плечу. - Как ты оказался, в логове темнюков, рассказывай.
- Я шел следом за морками. Они возвращались с охоты по берегу, откуда-то из верховьев реки, и заметили ваши следы. Я не мог допустить, чтобы на вас напали с тыла. А вы почему оказались врознь?
- Решили подобраться к кузнице поближе. У них в кузне люди работают, причем добровольно. Кромешники, поди… Я со своего места направлял Данку. Предупредил бы, если что… Все тихо было. На всем обозримом пространстве три морка бродили, да и занимались они своими делами. Тогда это казалось удачной мыслью. Не знаю, откуда их столько понабежало. Эк, нас угораздило… Чудом остались живы, - добавил он совсем безрадостно.
- Почему пошла она, а не ты? - В вопросе крылся упрек. Пусть он происходил из самых лучших побуждений, подобная братская забота могла свидетельствовать о сомнениях в способностях и силе вельши, будто она была слабее.
- Данка такая же, как ты или я. – Голос Чернолиса был тих, но тверд.
Они покосились на Неждану, которая, конечно, все слышала, но не подала виду.
- Меня-то, может, птирицы и не бросились бы спасать. - Старший вель потянул себя за бороду. – Вон оно, как случай распорядился.
- Не наш день для смерти, - повторил Медодар слова его утреннего заговора. – Провидение же недаром вернуло тебе молодость.
- Сколько их ты в овраге положил?
- Троих. У морков, похоже, одинаково развиты обе руки. Может, не у всех.
- Провидение предупредило, что воины Мрака – сильные противники даже для нас.
- Знаешь, что самое страшное? – Медодар провел рукой по волосам, выдавая волнение, всколыхнувшее его при воспоминании о коротком бое. - Я не увидел в них страха! Совсем никакого страха… даже перед смертью.
- Про то, что морки проламывают себе путь, как лоси, Провидение тоже ничего не сказало, - произнесла Неждана, не оборачиваясь.
- С птирицем о чем говорили? – спросил Чернолис.
- Ни о чем. Он ни слова не сказал. Отнес меня к коням и сразу же улетел. – Ее взгляд по-прежнему был обращен к небесам. – Плохо, что люди не умеют летать. Ощущения невероятные… Даже не знаю с чем сравнить, разве что…
- Как тебе птирицы?
- Как сказка наяву. Хотя тот, что меня спас, был вполне себе настоящий. Живой, теплый. Молодой. И не подумаешь, что ему полторы тысячи лет. Сильный… Подхватил меня как пушинку и понес.
- Погляжу, ты от него в восторге, - высказал через укор свою ревность Медодар. – Жаль, что неразговорчивый попался, да? Он тебе совсем-совсем ничего не сказал?
- Ничего. – Неждана, наконец, повернулась. - Только улыбнулся и подмигнул. Показать как? – с вызовом спросила она.
- Только моргнул, а ты уж невесть что себе возомнила.
- Тебе-то какое дело? А вообще я не прочь еще разок с ним… оторваться от земли.
- О! Парень знает, как угодить, - оскалился в насмешке молодой вель.
- Да уж. Не всем же не верблюде девок катать.
- Про верблюда не понял, - вмешался в перепалку Чернолис, но не был услышан.
- Петушок зазнался – ему перышко в хвост воткнули, - прошипел молодой вель.
- Если ты про меня, тогда уж «курочка», - с не меньшим ехидством ответила вельша.
- Ага! Курица!
- Да вы чего! От морков, что ли, злобой заразились? – Чернолис встал между молодыми велями, готовыми к драке. - Они вас не убили, так теперь вы сами решили поубивать друг дружку?
Неждана за его спиной выразила свое отношение к Медодару неприличным мужским жестом.
- Лис, пусть он ключ отдаст, - обратилась вельша к посреднику, не желая общаться напрямую. – Хотя может себе оставить. Мне же легче…
- Лис, пусть она заберет свой ключ! Мне своего хватает… Делать мне больше нечего, как чужой долг на себя брать.
- Давай сюда! – Чернолис подставил ладонь и, забрав вещь, передал Неждане. - Ба! – воскликнул он. – Никак Зимоха едет…
На угольных полях показались всадники. Растянувшись вереницей на длинной, заросшей кустиками гряде, они гнали коней рысью к Венцу.
***
- Хвала благословенному Свету! – Зимотей спрыгнул с коня. – Все живы. Целы и невредимы… Лис? – От удивления он остановился. - Ты в колодец на Венце упал?
- Я не понимался на Венец.
- Данка, рад за тебя. Вам все удалось! Хотя, иначе и быть не могло. – Начальник крепости обнял вельшу по-братски. - Ты как?
- Чувствую себя отлично.
- А чего вас в поганые урочища понесло? Не поверил, когда мне доложили, что видели над Мореным краем красный дым. Я-то уж думал, что вы на полпути в крепость. – Он снова с недоверием уставился на веля-полудника.
- Выстави охранение, на подступах, - посоветовал тот. – И пусть твои стражи ведут наблюдение обязательно из укрытия.
Зимотей посуровел.
- Кого нам следует опасаться? Что за враг?
- Грозный и опасных враг. Бойцы, каких свет не видывал, созданные для войны, и больше ни для какого другого дела. Воины Мрака… - Чернолис протянул ему короткую стрелу. - Займи стражей делом, чтобы не грели уши, - тихо посоветовал он. - Сейчас мы тебе картину в целом обрисуем, а потом в крепости потолкуем обо всем более обстоятельно. Сам решишь, что говорить людям, а что от них утаить.
***
Зимотей внимательно выслушал рассказ о приключениях собратьев в чужих краях, под конец которого стал мрачнее тучи.
- Пять десятков морков, мать их!
- Без матери они рожденные, - заметил Чернолис.
- Отца их, проклятущего… Пятьдесят смертоносных и не глупых чудовищ - у меня под боком!
- Поубавилось их чуток. Медяша трех положил, Данка – двух, еще пару птирицы ранили или убили, из тех, что мы видели.
- Чудеса… что дыбом волоса. Воины Мрака, воины Небес. С ума можно сойти от подобных вестей. – Зимотей окинул пристальным взглядом лес впереди, будто надеясь увидеть там морков, и свистнул стражам. – Ладно. Надо убираться отсюда. Как говорят ноктисы, отважные, что не убоялись солнца, ныне сами себе служат надгробными памятниками.
Он направился к своему коню, но, сделав два шага, остановился и оглянулся на Чернолиса.
- Кудряша твоего жаль. У нас есть… свободный конь. Бери его.
- Предусмотрительный. - Вель-полудник усмехнулся, хотя причины для веселья не было. Заводной конь в отряде оказался неслучайно, его привели с понятной целью – перевозить тела.
Начальник крепости, подойдя к своему коню, кивнул каким-то мыслям, и вернулся к Чернолису.
- Чтобы моим мужикам, если будут спрашивать… ну, что с твоим лицом случилось, ни слова о колодце, - тихим голосом сказал он. - Еще не хватало, чтобы люди на Венец ломанулись, омолаживаться.
- Когда твои мужики узнают о морках, у них пропадет всякое желание - не то, что по угольным полям шастать - крепость покидать.
Зимотей еще раз внимательно вгляделся в своего чудом преобразившего собрата, улыбнулся и хлопнул его плечу.
- Красавчик!
***
По возвращении в Сторожок великаны, поднялись в стоявшую на уступе особняком домину Зимотея, где до вечера держали совет. Начальник крепости, узнав подробности похода по сопредельным краям и получив исчерпывающее ответы на все беспокоящие его вопросы, согласился условиться с ночниками о переговорах.
- Значит, был-таки заключен бессрочный договор о передачи Ключа, - заметил он. – Это же значительно упрощает дело! А мы нахрапом хотели.
- Полностью доверяемся тебе – Чернолис коснулся его плеча. - Кроме тебя, некому донести до ночников важность нашего дела. Ты у нас - представитель местной власти, поддерживаешь с ночным народом постоянные, деловые отношения. Знаешь, к кому надо обратиться, и как разговаривать.
- Я-то донесу. Только ноктисы сразу ничего не ответят. Я же через торговцев буду договариваться о встрече с их правителями. Пока посыльный дойдет до Каменной Сердцевины, так их главный город называется, пока правители посовещаются, решение примут…
- Зимох, а ты пойдешь с нами?
- Думаю, мне следует вместе с вами отправиться. Вы же не умеете с ними переговоры вести. Тут надо некоторые хитрости применять. – Начальник крепости потер ладонью лоб, будто подгоняя мысли. – Хотя с учетом нынешней, сложной обстановки в Двуречье, неясного положения в Небесных Вратах и явной угрозе со стороны Мореного края, я должен неотлучно в крепости находиться… Однако ваше дело, пожалуй, поважней «закона удела» будет.
- Может, поедем сразу следом за гонцом?
- Ни в коем разе! Не следует торопиться. Нам должно важность соблюсти. Мы же очень представительные гости. Великаны, да еще целые три, а если я поеду, то четыре - не каждый год, - даже не каждый век! - являются в страну ночного народа. Да чего тут говорить! Вряд ли вообще когда-нибудь столько велей одновременно находилось на их земле.
- Зимох, а как бы разузнать про Лунный камень? – спросила Неждана. – Спросишь своих знакомцев?
- Вот еще! Если с кем и говорить о Камне, то с правителями. Или с чародейками… Даже не представляю, что за вещица такая, и где находится. Полагаю, раз камень – святыня, то, скорей всего, в каком-нибудь храме… Но, как о ней выспрашивать, ляд его знает… Мнится мне, что Камень ваш – тайная святыня, и доступ к ней имеет только избранный круг лиц. А вдруг заявят, что у них нет такой штуки, и они ничего о ней не ведают?
- Провидение не врет.
- Если ноктисы скажут, что в глаза не видели этот Камень, и слыхом о нем не слыхивали, то не отдадут. Да… по любому придется ехать с вами. Конечно, может быть, его добыть окажется просто, тут не угадаешь, и вы без моего участия обойдетесь… но со мной оно верней будет.
- Далеко отсюда их Сердце из камня? – спросил Медодар.
- День пути. Верхом поедем, поверху.
- И еще день пути назад. И неизвестно, как долго мы там пробудем… Столько времени даром потеряем! – Молодого веля, как обычно, огорчало вынужденное бездействие.
- Прежде всего, мы к ночникам за Ключом едем, - заметил Чернолис. - Какое еще дело может быть для нас главней? На него никакого времени не жалко.
- Ну, ладно. Мне пора идти. – Зимотей встал из-за стола. – Вы тут дальше совещайтесь. Или отдыхайте. Два дня на безделье у вас точно есть. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь. Как только ночники подадут знак, я вам сразу сообщу.
- Зимох, ты бы в седловине посадил дозорного, чтобы за Мореным краем следил, - посоветовал Чернолис. - И поленницу там надо соорудить. А то хорош ты будешь, если прозеваешь выступление морков.
- Да я по приезду уже распорядился. Отправил двух людей в дозор. С утра людей пошлю, чтобы восстановить в седловине дежурное помещение.
- Пособить чего? – предложил вель-полудник.
- Сами справимся. Мужикам полезно будет, наконец, военным делом заняться, а то совсем забыли, что они стражи - думают, что торговцы.
- Надо бы еще в Тихом доле проход к мосту завалить, чтоб спокойней было.
Начальник крепости согласно кивнул.
- Завтра что-нибудь придумаем. Все. Мне надобно бежать, проверить, что там, на торжке творится. Уже скоро ноктисы опустят мост.
- Зимох, я с тобой. – Неждана, под зубовный скрежет Медодара, нагнала начальника крепости у двери.

***
Торжок - единственная ровная площадка лежала между двух высоких, мощных крепостных стен, перегораживавших ущелье. Они были возведены еще в Смутное время для защиты подступов к стране ночного народа, куда ныне вели южные ворота. От ворот в северной стене, перед угольными полями, начинался железный путь. Хотя ущелье, как и восточный отрог, считались землей ночников, в нем хозяйничали люди, кроме тех часов, когда совершался торговый обмен. Собственно граница проходила у самого подножья западного отрога, на широких уступах которого высилась крепость.
Согласно договору, заключенному между двумя народами еще в Прошлом, стражи крепости охраняли передовой рубеж подземной страны и следили за сбытом оружия. В виду последнего обстоятельства, купцы, имевшие разрешение судей на мену с ночниками, могли рассчитывать лишь на приобретение чудесной посуды, тканей и разных заводных игрушек. За свою службу стражи получали не только жалование от Совета судей, но так же дары от ночного народа, которые потом можно было обменять на все, что угодно.
Неждана отправилась на торжок на встречу с устьгородским десятником, прибывшим за оружием. Она сочла своим долгом предупредить его обо всех угрозах, чтобы стражи низовья Катыни избежали печальной участи, постигшей их северных соседей.
Десятник, оповещенный о страшных событиях в Небесных Вратах гонцом Зимотея, посланным навстречу обозу, доверительно сообщил вельше, что уже отправил двух стражей обратно город, доложить скорей обо всем судье-правителю, да и сам он не станет задерживаться в Сторожке, на рассвете двинется обратно. Еще добавил, что сам Устьгород не особо ощутил на себе последствия наводнения, потому что стоит на возвышенности, но пригород, что у реки, изрядно подтопило, смыло часть домов, и причалы унесло, и много мертвецов на берег выбросило.
Сдерживая свои чувства, он обстоятельно расспросил вельшу о подробностях крушения власти. Постановка вопросов вывала уважение, и выдавала в нем опытного служителя порядка и закона. Только не все вопросы Неждана знала ответы.
- Что делать-то надо? – спросил он, глядя на вельшу так, словно от нее зависела его жизнь. Выказал-таки обычное человеческое подобострастие.
- Будьте готовы сражаться за свой город и свою землю, - просто, безо всякой назидательности, ответила Неждана. - И людям скажите, что отныне, никто, кроме них самих, не сможет защитить их дом от Зла.
- Думаешь, что кромешники на нас двинутся?
- Кромешники - не самая страшная беда.
- Черное воинство из полуденных краев выступило?
- Не ведаю, где нынче черное воинство. Но знай, что в Мореном краю появилось племя Мрака. Сильные и жестокие воины. Они ненавидят людей, поэтому никого не пощадят.
- Как они выглядят?
- Тело у них человечье, только мощнее, а лицо звериное. Опознаете сразу, едва завидите. Но они смертны, пусть и внушают своим обликом ужас. Их можно убить.
За открытыми южными воротами показались ноктисы, числом не более полутора десятков. Они вели маленьких, белых, длинногривых, будто сказочных лошадок, неспешно влекущих двухколесные возки с товарами.
Неполные луны, щедро заливавшие дно ущелья серебром, окутывали призрачным светом шатающиеся фигурки ноктисов. Мелодично перезванивались бубенчики на загнутых вперед кончиках их колпаков с длинными наушинами. В лунном сиянии зажглись нити искусной вышивки на их длинных одеждах, выстрелили лучиками драгоценные камни, пустили «зайчиков» крошечные зеркальца.
Миновав ворота, ноктисы направились к площадке, где возле своих телег в ожидании толпились люди. Здесь разница в росте и в облике стала предельно ясна.
Белоглазые, с крупными чертами лица, белыми волосами, не имевшими веса, пряди которых, выбившиеся из-под колпаков, свободно парили в воздухе – подземные жители едва достигали половины человеческой высоты. Они казались сгорбленными, оттого, что имели бочкообразное тело, а их большие головы будто росли прямо из груди. Руки у них были длинные, чуть ли не по земле волочились, ладони широкие, пальцы толстые.
Выглядели они, хотя и очень необычно для человеческого глаза, но отнюдь не отталкивающе, скорей - забавно. Хотя смеяться над ними никто не думал.
Обмен со стражами происходил по заведенному издревле обычаю. О стоимости обе стороны условливались заранее, поэтому при сделке просто проверяли качество оружия. Купцы же, прибывшие за посудой, начинали спорить за каждую вещь, стараясь сбить предлагаемую цену. Однако тут ноктисы, стоявшие в возках над своими товарами, не уступали им в азарте и столь же бурно жестикулировали.
На площадке появились вели-полудники. Они безучастно бродили между повозками, разглядывая диковины.
- В переговоры не вмешиваться, - предупредил их Зимотей.
- Будем немы, как рыбы, - заверил собрата Чернолис.
Дождавшись, когда устьгородские стражи перегрузят оружие в свою телегу, Зимотей пригласил отойти в сторонку двух ноктисов, очевидно самых главных, хотя Неждана не отличила бы их от других, разве что, по узорам на одежде.
Ноктисы взобрались на плоскую, уже давно ими облюбованную скалу, чтобы видеть глаза собеседников, и таким образом избавили велей от сгибания спины или сидения на корточках.
Зимотей кратко изложил на древнем языке суть дела и свою надобность. Ноктисы выслушали его молча, шатаясь и переминаясь на коротких ножках, будто им было невмочь спокойно стоять на месте. Призрачными облачками, прибившимися к затылкам, покачивались их спутавшиеся волосы.
- Передайте своим правителям, что наше дело не терпит отлагательств, - добавил Зимотей по-людски.
Бренча бубенцами, ночники переглянулись, но не удивленно, а скорей для того, чтобы убедиться, что услышали одно и то же, и поняли правильно.
- Мы не можем тебе обещать, что твое пожелание будет исполнено быстро, - выказывая уважение, произнес на людском языке старший из ноктисов.
- Сам знаешь, что путь не близкий, - сказал второй.
Голоса у них были утробные, глухие, но не отвращающие слух.
- Благодарю. – Зимотей склонил голову в легком поклоне.
Ноктисы тоже закивали, распространяя звон от бубенцов.
- Мы обязательно донесем твою просьбу до Совета Великих Возлюбленных Глазами Ночи, - заверил первый. - Отправимся к ним сразу же, прямой дорогой.
- Однако ответ собрания мы не можем ускорить, - подхватил второй. - Как говорится, прежде захода солнца ночь не наступит, а вручную солнце не закатить.
- Еще передайте вашим любимцам лун, что Небесные Врата захвачены. Исчадье Мрака убило правителей и стражей Порядка.
Ноктисы загудели нутром и замерли. Почтив молчанием память погибших, они заговорили совсем тихо.
- Мы помним многих славных детей поднебесных богов с Семи Холмов. Мы потеряли друзей. Разделяем ваше горе. - Выразив соболезнования, они снова принялись раскачиваться. - Утрата невосполнимая.
- Полагаю, вы понимаете, что торгового обмена больше не будет. Думаю, что другие гости из Двуречья так же перестанут приходить на «торжок». Нынешний обоз из Устьгорода - последний. Стало слишком опасно путешествовать.
- Чем дольше на земле Исчадье Мрака, тем больше в мире зла.
- Имеются еще одна плохая новость для вас. Знайте сами, и предайте правителям, что нынче небесные воины стали часто подниматься в небеса. Они оглядывают округу и спускаются на землю.
Ноктисы перестали пританцовывать и, испуганно сжавшись, будто уменьшились в размерах.
- Великие живущие под солнцем видели властителей небес? Живущие на вершинах спустились с гор? – спросили они голосами, исходившими будто из-под земли.
- Мои братья встретили Небесных воинов. - Зимотей повел рукой в сторону своих спутников. – Видели их так же, как вы сейчас видите меня. Мы расскажем Совету все, что нам известно о происходящем в краю Голубых вершин. – Он зыркнул на собратьев, приказывая взглядом придержать язык.
- Нам вперед все открой, - потребовали ноктисы. - Мы ближе всего к рубежу, а Великие Возлюбленные Глазами Ночи живут далеко. Всякое замышление птерисов против детей ночи прежде коснется нас, нежели их.
- О замыслах птерисов мы не ведаем. И не знаем, какую нынче опасность они для вас представляют. Но могу предоставлять вам сведения обо всем, что происходит днем в краю Голубых вершин, имею в виду, сообщу вам о том, что заметят мои люди.
Ноктисы повернулись друг к другу, чтобы обменяться красноречивыми взглядами, после чего сочли себя обязанными напомнить о своих давних связях с людьми.
- Ночной народ - друзья людей. Тысячи лет мы жили бок о бок, как добрые соседи, и никогда не враждовали, ни причиняли вред, торговали честно, помогали, когда требовалась помощь. За все услуги щедро благодарили. В Прошлом ночной народ помогал людям в борьбе с Исчадьем Мрака. В трудное время добрые соседи должны поддерживать друг друга. – Все сказанное можно было расценить как заверение в том, что и в дальнейшем подобные отношения сохранятся.
- Полностью согласен, - удовлетворенно кивнул Зимотей. - И очень надеюсь, что наша теплая дружба продолжится.
***
- Не говорите, что Небесных воинов всего шестнадцать, - сказал Зимотей собратьям сразу после переговоров, когда, попрощавшись с ноктисами, они возвращались к торжку. - Вообще лучше сохранить в тайне слова вестников Провидения. Расскажите им только про то, что видели своими глазами. Сколько птерисов появилось в Мореном краю? Три? Так и говорите, что видели троих. Утайка не обман. Ноктисы тоже не делятся с нами всем, что им известно. И это у них не считается обманом.
- Про морков чего умолчал?
- Сначала надо выведать, что известно ноктисам о воинах Мрака.
- Известно ли? – усомнился Чернолис.
- А-то! Думаешь, раз они днем из-под земли не вылезают, значит, ни сном, ни духом о том, что на земле средь бела дня творится? Они же древний народ! Им и выходить никуда не надо, чтобы быть всеведущими. Имеются у них свои внутренние источники сведений.
- Какие источники?
- То у них камни говорят, то духи земли шепчут…
- Так, может, и в правду, «говорят и шепчут».
- Шепчут и только правду, - задумчиво произнес начальник крепости. – Есть у ночного народа вещуньи, которых они именуют «впускающие в себя духов». Только вопрос – всю ли правду они ведают… А не сказал я нашим белоглазым друзьям про морков, - вернулся он к первому вопросу, - поскольку двоякое положение складывается. Темное племя – враг крылатого народа, если последние выступили на вашей стороне. Так? Хотя, не исключено, что птерисы не явили свою доброту в целом о людях, а решили просто помочь нашей красавице, попавшей в беду.
- И так может быть?
- В Прошлом-то они не помогали людям, точно известно. Но если, на сей раз они, действительно подрядились на борьбу с Исчадьем Мрака, и в дальнейшем будут воевать с морками, тогда мы, по любому обретаем с их лице сильного союзника, независимо оттого, станут птерисы сражаться плечом к плечу с нами или сами по себе. Ноктисы же решат, что со стороны Голубых вершин им ничего не угрожает. Чем дольше внимание Небесных воинов приковано к Мореному краю, и чем больше сил птерисы потратят на морков, тем лучше для ночного народа. Ноктисы, конечно, не станут помогать моркам, но и нам придется долго ждать от них поддержки, когда потребуется, потому она обернется против врагов их врагов.
- Вон оно как, все хитро запутано.
- Я же вам говорил, что с ноктисами надо держать ухо востро. Тем более теперь, когда они получили тревожные вести. Свою выгоду будут искать.
- Их правители - великаны? – спросила Неждана. - Почему они называют своих правителей «великими»?
- За мудрость и прочие заслуги. Хотя правители хвалятся, что обладают волшебной силой, которую получают, благодаря некому священному договору, заключенному с богами в первые земные лета, все они – простые дети Ночи. Но, как древний народ, они, конечно, ближе к богам, нежели люди.
- Деи их не любят?
- Отчего же. Великие у них - чародейки. В бытность моего наставника, волшебниц-нокоток было всего пяток. Нынче, может, их меньше осталось. А, может, больше стало. Во власть они не лезут, хотя, думаю, на решения Совета влияют. Живут они в Священной горе, месте труднодоступном или запретном. Иногда приходят в город к правителям.
- Мы можем ждать от них благосклонности?
- Кабы знать… Не видел их ни разу. Наставнику моему - да, доводилось с ними общаться. Но тогда Исчадье Мрака еще покоилось в своей могиле. С тех пор, много воды утекло…
- А вещуньи, что впускают в себя духов, не чародейки?
- Вряд ли. Как я понял из разговоров, имеется между чародейками и ведуньями различие. Хотя наши белоглазые друзья их боготворят, полагаю, вещуньи - просто жрицы. И живут они в Сердцевине, в одном из храмов.
- Зимох, а кто там, в воротах стоял? – Вдруг вспомнил Чернолис о странном видении, возникшем ненадолго во время переговоров, в проеме южных ворот.
- Не обратил внимания. А кто там стоял? Ноктис?
- Чудной какой-то, как в облако закутанный, - ответил Медодар, первым заметивший подозрительного гостя, и указавший на него своему наставнику. – Без украшений на одежде, не блестел, как торговцы.
Зимотей пожал плечами.
- Может, жена кого-то из наших гостей. Хотя, нет. Нокотки не распускают волосы, и даже вплетают бусы в свои косы, дабы их утяжелить. Не видел ни одну, похожую на копешку.
- Она исчезла, растворилась в воздухе. Исчезла же, Лис? – обратился за подтверждением Медодар.
- Отвлекся я в этот миг, просмотрел. Но пропала довольно быстро.
- Неужто чародейка? – удивился Зимотей. – Любопытно. Чего ей тут понадобилось?
***
Устьгородские стражи и купцы покинули ущелье на рассвете. Проводив обоз, Зимотей вместе с половиной стражей ушел из крепости, чтобы позаботиться о защите тылов – надо было завалить проход к мосту и восстановить сторожевой пост в седловине.
Вели-полудники, позволившие себе выспаться, вышли во двор, когда солнце уже поднялось над прибрежными скалами, и тень от крепостной стены укоротилась наполовину. Пообщавшись с поварихой, накормившей их завтраком, и старым конюхом, расхваливавшим на все лады волшебных коней, они занялись своими делами.
Чернолис побрился и начал разбирать вещи, готовясь в путь. Медодар, причесав гриву коня, тоже принялся, было, наводить порядок в переметной суме, но у него все валилось из рук, поэтому он просто покидал свое добро обратно и отправился слоняться по двору.
Сделав очередной круг, он остановился возле лавочки, где Чернолис чинил свой размахай.
- Поговорить хочешь? – спросил наставник, продолжая зашивать дырочку, пробитую стрелой.
- О чем?
- Ну, раз не о чем, тогда не загораживай солнце. – Он взглянул на ученика с веселым прищуром. – Мне загара на лице не хватает. Оно у меня наполовину бледноватое… Ступай, ищи дальше.
- Ничего я не ищу, – возразил застигнутый врасплох Медодар и побрел дальше. – Гляди, не обгори на радостях.
- Поймал жар-птицу и думал, что навсегда, - изрек Чернолис, как бы разговаривая сам с собой. – А поди-ка, удержи ее в руках… Она возьми да упорхни. Не надо на нее охотиться. Всю жизнь будешь гнаться - и не догонишь. Захочет - сама прилетит, а не прилетит - не судьба, значит. Жар-птица – это тебе не курица.
- Молодой стал, а все ворчишь, как старый дед, - бросил через плечо ученик.
Продолжая изводить себя ожиданием Нежданы, которая никого не предупредив, незаметно покинула торжок и ночевала отдельно, он отправился в обход по крепостным стенам, где в дозоре стояли всего два стража. Оба они находились на северном участке, откуда можно было обозревать угольные поля, Венец, Голубые вершины и угол Мореного края.
Неждана появилась во дворе крепости ближе к полудню, в мужской рубахе навыпуск и широких штанах, без пояса, но при мече. Заметив ее, весело беседующую с Чернолисом и даже ласково погладившую его щеку, Медодар, стараясь сохранить достоинство, спустился со стены.
Не взглянув в его сторону, вельша ушла в столовую.
- О чем говорили? – спросил он, подсаживаясь к наставнику.
- О погоде, - невозмутимо ответил тот.
- Она спала в постели Зимотея?
- Она мне не доложила. Я ей не начальник, и не муж, чтобы требовать с нее отчет, - усмехнулся Чернолис.
- Ты теперь за нее?
- Ни за кого. Сам за себя.
- Про меня говорила?
- Чего про тебя говорить? Сам ее спроси обо всем, что хочешь про себя узнать. – Вель-смагл привычно потянулся к бороде, и когда не обнаружил ее, с удовольствием провел рукой по гладкому подбородку.
- Да к ней не подступишься.
- Медяш, ты, давай, не впутывая меня в свои дела любовные. Вас не поймешь - то деретесь, то жметесь друг к дружке. Чего я буду встревать между вами? Чтоб крайним оказаться? Разбирайтесь между собой сами.
- Ты же видишь, как она ко мне… после вчерашнего.
- Сам виноват. Думать надо было той головой, что на плечах, прежде чем языком молоть. Привык, что девки сами пред тобой вдоль ложатся, а эта, гляди-ка, встала поперек. Как ты не возьмешь в толк, что Данка тебе - не простая девица! Не знаю, что да как у вас там все было, да только с того она тебе ничего должна, пойми. Вольна она… Да и времена переживает тяжелые. Наставника ее убили, город пал, сама чуть не погибла. Два раза… Учитывать же надо все ее жизненные обстоятельства. Вот ты хорошенько пораскинь мозгами, как должен с ней обходиться, а уже потом подлезай.
- А чего она тебя гладила?
- Ревнуешь, что ль?
- Вот еще! – вспылил Медодар. И ведь врал же. Чернолис, обернувшийся позапрошлой ночью пригожим молодцем, очень даже мог посоперничать с ним, реши он заделаться в ухажеры.
Из конюшни с грохотом выехала телега.
- Уважаемый, ты в село направляешься? – спросил Чернолис конюха, правившего пегой лошадкой.
- За припасами, твое благородие, в Сторожково, - ответил тот.
- Место для меня найдется? – спросил вель в шутку.
- Да как же не найтись, да для доброго человека! Местов много - хошь сидячие, хошь лежачие, - ответил возница в голос.
- Поеду-ка я, помогу на строительстве. – Чернолис поднялся и надел размахай. - Там, поди, веселее, чем с тобой. А может, с молодухой какой познакомлюсь… поближе. Вещи отнеси в дом. Немедля!
Медодар не хотел покидать наблюдательный пост, но не посмел ослушаться наставника. Исполнив поручение, он успел спуститься во двор прежде, чем Неждана скрылась в конюшне, и бросился следом.
Молчком, поглядывая исподлобья на вельшу, которая отвязывала своего коня, Медодар зашел в соседнее стойло, где приветствуя хозяина, пофыркивал и постукивал копытом Крепыш.
- Даже не поздороваешься? - спросил вель, перехватив равнодушный взгляд девушки.
- Добрый день. – Ее голос был ровным, лишенным всяких чувств.
- Добрый… - Он натянуто улыбнулся. - Чем собираешься заняться?
- Помыть и почистить Одарка. Тебя с собой не зову. - Она повела коня к выходу, оставив собрата в полной растерянности.
Тихо выругавшись, Медодар торопливо отвязал Крепыша.
- Нам надо поговорить, - твердо заявил он, нагнав Неждану посреди двора.
- Говори.
- Данка, прости меня, пожалуйста.
- За что? – Она сделала вид, что удивилась.
- Вчера я сгоряча, не подумавши, лишнего наболтал. Был немного не в себе. Но ведь ты чуть не погибла! Я очень переживал за тебя.
- Прощаю. Считай, что я ничего не слышала. Забыто.
- Данка… - Он протянул руку, но вельша так грозно посмотрела на него, что он не решился до нее дотронуться.
- Скажи, что мне сделать, чтобы все стало как прежде?
- Прежнее не воротишь. - Она ловко вскочила на коня. – Мне ничего от тебя не надо. Понял?
- Ты не можешь так со мной…
- Чего не могу?
- Пренебрегать! Мы же с тобой… Нам же было хорошо вместе.
- Теперь это не имеет никакого значения. Не преследуй меня. Мне надо побыть одной.
Толкнув коня пятками, она покинула крепость через ворота, услужливо отворенные стражем, издали завидевшим велей.
Выехав за ворота, Медодар посмотрел на всадницу, которая спускалась по змеящейся по склону дороге, очевидно направляясь в южную часть ущелья, где близь поднятого моста, загораживавшего вход в страну ночного народа, виднелась заводь, обрамленная цветущими кустами и деревцами. На ней на низком уступе стояла сложенная из камней, водяная мельница, нынче застопоренная.
Проводив тоскливым взглядом Неждану до отрытых ворот в южной стене, молодой вель развернул коня и умчался по дороге вверх.
***
Уехал Медодар в плохом настроении, а вернулся в еще более скверном расположении духа. Он хотел отвлечься от мыслей о Неждане, забыться в объятиях сельской красотки, наделенной в избытке женскими прелестями, что уже само по себе сулило неземное блаженство. Решил выбить клин клином…
Девица, едва завидев его, вся радостно засветилась, с готовностью отозвалась на его молчаливый призыв и сомлела уже от одного предвкушения услад телесных. Нисколько не думая о нежностях, он жадно овладел ею, однако восторг плоти отнюдь не походил на вознесение на небеса. Удовольствие насыщения, вкус которого не запомнился, сменилось разочарованием.
Легче на душе не стало.
Получив свое, Медодар поостыл к подружке. Он не питал к ней боле благорасположения, разве что испытывал небольшую вину за то, что использовал ее, пусть при ее согласии. Молодуха же, не заметив перемен в настроении любовника, продолжала ластиться к нему, стараясь распалить страсть, да возбудила лишь неприязнь.
Обидел он ее, должно быть, грубым словом, когда той ни с того, ни сего вздумалось спросить: «Ты меня любишь?»
- Нет, конечно! – раздраженно ответил он.
Подобные глупости Данке на ум не пришли бы, не то, что она стала бы говорить об этом вслух.
Попытка самообмана усугубила внутренний разлад чувств.
***
Медодар поторопил коня, заслышав разносящийся по ущелью шум криков и звон оружия. На крепостном дворе, спешившись прежде, чем Крепыш остановился, он устремился к стоявшим полукругом стражам, собравшимся поглазеть на учебный бой, в котором участвовала Неждана. В длинной, защитной безрукавке, одетой поверх мужской рубахи, перетянутая ремнями двойных, заплечных ножен и поясом, в новеньких перчатках, с косой, свернутой на затылке и обвязанной красной косынкой – вельша имела довольно воинственный вид.
Она противостояла двум стражам, вооруженная одним мечом. Второй - волшебный меч - оставался в ножнах.
К тому времени, когда Медодар присоединился к зрителям, вельша условно поразила одного из своих противников, повергнув его на плиты двора, и позволила второму нападать. Играючи она отражала удары молодого стража, некоторыми своими приемами вызывая хохот зрителей и показывая тем самым, что не воспринимает всерьез оставшегося соперника.
- Так не честно! – возмутился страж, останавливаясь.
- Если по честному, то мне следовало убить тебя, - жестко произнесла вельша, - но в том не будет чести. Иди, развивай умение, вояка.
- Не желаешь помериться силой с сестричкой? – Толкнул Медодара плечом знакомый страж. – Проверить, насколько развито твое умение?
В шутку ли предложил или всерьез - однако услышавшие его сослуживцы вопросительно воззрились на веля-полудника. Неждана глянула тоже. Насмешливо. Если Медодару было безразлично, что о нем подумают люди в случае отказа, то не принять данкин вызов он не мог. Ему вдруг действительно захотелось посостязаться с ней. Ведь никак иначе с ней не получается…
Неждана улыбнулась уголком рта, заприметив его решимость. Совсем как тогда в заводи на Венце…
Прикусив губу и посматривая на вельшу исподлобья, Медодар застегнул свою легкую безрукавку, достал из накладного кармана и натянул перчатки, сняв перевязь и обнажив меч, отдал ножны стражу. Под одобрительный гул голосов он выступил вперед.
Встав перед вельшей, выказал свое уважение, склонив голову. Она кивнула в ответ и приветственно взмахнула мечом.
Вели двинулись по кругу, не сводя друг с друга глаз и делая редкие выпады. Поначалу они примерялись, нанося удары наугад и пытаясь выявить слабые места в защите, но каждый из них сталкивался с равным по мощи и быстроте противодействием.
Медодар немного превосходил вельшу по мощи. Совсем немного, стоило вспомнить, как она камни ворочала. Да и бой предстоял не рукопашный, чтобы на одну силу надеяться - в бою на мечах подобное его качество никак нельзя считать преимуществом. Что толку от того, что он способен рубануть более сильно? Неждана-то как страж, поди, обладала большим боевым опытом и владела неизвестными ему приемами. Но, пусть в навыках он чуток уступал, тоже кое-что умел.
Он не был сильнее, она не была слабее. И ни ему, ни ей этот поединок был не нужен…
Недолго испытав друг друга, они сошлись в настоящем бою.
Ни на миг не забывая, что равны почти во всем, они сражались решительно, расчетливо и беспощадно. Сверкали, звенели, высекая искры, и скрежетали клинки. Такого мощного натиска и быстроты, с которой происходил бой, не выдержал бы ни один простой смертный, а скорей всего, еще раньше, пропустив один из ударов, был бы убит.
Место ведения боевых действий значительно расширилось, его ограничивали лишь стены крепости.
Великаны перемещались по двору, порой являя недостижимую для людей скорость и ловкость при отражении удара, совершали невероятные прыжки и переворачивались в воздухе, дабы обмануть противника, разве что, по отвесным стенам не бегали, впрочем ухитрялись отталкиваться от них ногами.
Несмотря на завидное проворство, обоим не удалось избежать ранений - у Нежданы наиболее серьезно было задето плечо, отчего рукав рубашки стал красным, а у Медодара рассечена нога, и в разрезе на порчине кровоточил жутковатого вида рубец. Что, тем не менее, их не остановило. Они продолжали нападать и защищаться, не позволяя себе передохнуть. Хотя пару раз, сшибаясь, скрестив взгляды, они застывали со сцепленными мечами.
Зрители, благоразумно убравшиеся со двора и следившие за боем с безопасного расстояния, ни одного из них не подбадривали, только издавали восторженные возгласы, когда вели в очередной раз поражали воображение, выказывая нечеловеческие способности, и вскрикивали, когда думали, что меч достигнет цели. И обмирали, когда великаны вдруг начинали биться так, что становилось очень страшно, потому что казалось, что вот-вот один точно убьет другого.
Неизвестно, как долго продолжался бы бой, и кто в нем победил, если бы не вмешались старшие вели, вернувшиеся в крепость. Они встали между разгоряченными молодыми людьми.
- Совсем свихнулись от безделья! – закричал начальник крепости. – Что вы мне тут в крепости учинили!
- Вот, лядовы дети, устроили тут свистопляску! – вторил ему Чернолис. - Охота же было друг дружке кровушку попускать. Отобрать бы у вас оружие… Так вы же голыми руками себя поубиваете.
- Вас обоих надо под замок посадить. В разных подвалах! Развести вас подальше… И стражу к вам приставить, как к преступникам.
- Однажды вы точно укокошите друг друга, на радость Злыде, - покачал головой Чернолис. – Не знаю, чего вы никак поделить не можете…
Медодар и Неждана будто не слышали выговора. Они, молча и порывисто дыша, мерили друг друга взглядами.
- Разошлись, быстро! – прикрикнул Зимотей на стражей, высыпавших из укрытий и подтягивавшихся к велям. – У вас дел, что ли, никаких нету? Десятник, ко мне, живо!
- Пошли со мной. Оба! Сейчас же, – приказал Чернолис молодым людям. – Раны осмотрю, и перевяжу, если надо. Хотя следовало бы вас выпороть.
- Почему допустил бой на вверенной тебе земле? – начал допрос подчиненного начальник крепости. - Почему не пресек безобразие?
- Так бой-то начинался, как потешный. Кто ж знал, что они начнут махаться по-настоящему. А когда разошлись не на шутку… поди-ка, попробуй пресеки… К ним не подступиться было…
- Да какие вы тогда, к лядам, стражи Порядка!
***
В домине Зимотея, Медодар плюхнулся на лавку возле двери и выставил раненную ногу. Неждана расстегнула ремни, сняла ножны и положила их на стол.
Чернолис, стоявший над учеником и смотревший на него так, будто хотел взглядом передать свои мысли, наконец, произнес:
- Миритесь!
- Я с ним не ссорилась. – Неждана, сбросив набивную, с нашитыми бляшками безрукавку, и закатав рукав рубашки наверх, изучала свое предплечье.
- Я тоже. Но, если надо, готов заключить мировую, – сказал Медодар и наклонился вбок, поскольку наставник заслонял обзор. Его взгляд оказался немедленно прикован к груди девушки, обтянутой влажной от пота и прилипшей тканью. Заметив его внимание, Неждана, расправив плечи, уперла кулачки в бока, отчего соски проступили еще более отчетливо. Медодар заерзал.
- Не представлю, как вы дальше будете… - Чернолис опустился на колено, чтобы осмотреть ногу ученика. – Вы же поддерживать друг друга должны, прикрывать… А у вас полный разлад.
- Все будет хорошо, Лис, - заверила его Неждана и, оттянув рубашку подула под нее, охлаждая тело. – Отравимся в поход - некогда будет дурью мается. Медяше же неймется делом заняться. Показать, что он круче, чем вареное яйцо…
- Вот именно, что дурью маетесь! – придержал Чернолис, хотевшего вскочить ученика.
- А сама-то! – возмутился Медодар, на лице которого сквозь загар проступил пунцовый румянец. - Перед стражами куражилась…
- Не куражилась, а упражнялась, - поправила его Неждана, с нахальной улыбкой. – Тебе наставник не говорил, что во время вынужденного простоя необходимо поддерживать сноровку?
- Не дам я вам живую воду. И без нее хорошо заживает. Вы, значит, калечите друг дружку, а я – исцеляй вас? – Чернолис резко поднялся. - Обойдетесь.
Неждана за его спиной дурашливо покачала головой и показала Медодару язык.
- Лис, ну, хоть капельку, - притворно взмолился молодой вель. - Не жадничай. Будешь ее беречь, пока не протухнет?
- С чегой-то протухнет? Она же живая, Медяш, не мертвая.
Склонившись над столом, Неждана стала проверять крепление ножен. В разрезе ее рубашки открылся такой дивный вид, что Медодар скрестил ноги. - Ну, давай, испытаем.
- Зачем? Про испытания у меня все на лице написано. Просто вспомни, каким я был дня три назад и сравни.
- Зажал, короче…
- Хм… Знаешь что, мил друг, я тебя не заставлял махать мечом. И сам ты, вон, зажал… между ног.
Неждана фыркнула.
- Ничего смешного, - прошептал Медодар.
- Так, детки, - Чернолис сделался серьезным, - вы должны дать слово, что больше никогда ни при каких обстоятельствах не поднимете руку друг на друга, и не обратите оружие. – Он толкнул ученика в плечо. – Давай, клянись!
- Клянусь Благословенным Светом!
- Клянусь Благословенным Светом, - повторила Неждана.
Чернолис пристально вгляделся в лица обоих и удовлетворенно кивнул.
- Сейчас воду принесу.
- Спасибо, Лис. – Медодар, сняв безрукавку, развернул ее перед собой, чтобы рассмотреть на просвет разрезы. Через дыры он стрелял глазами в девушку, которая, подперев ладонью щеку, косилась на него из-под полуопущенных ресниц.
Вернувшийся Чернолис первым делом занялся Нежданой. Свинтив колпачок, он осторожно налил в него драгоценную воду.
- Лис, раз мы с ней равны, то почему ты лечишь ее первой? – Медодар криво усмехнулся и подсел к столу. – К тому же, моя-то рана побольше…
- Сам виноват, что пропустил удар. И не каркай под руку, сынок. – Он наклонил колпачок. Вельша приподняла локоть еще выше, чтобы вода самотеком разлилась по ране. - В следующий раз, первым будешь ты.
Волшебное свойство воды начало проявляться почти сразу. Рубец исчез прямо на глазах. Следом за ним стали пропадать и другие менее глубокие порезы.
- Ух, ты! Здорово! Лис, ты – настоящий друг. - Неждана поднялась, догнала Чернолиса, направлявшегося к ученику, обняла и поцеловала. Оставив его, приятно удивленного, стоять с фляжкой в одной руке и колпачком в другой, она скрылась в спальне Зимотея.
Медодар сделал вид, что ничего не заметил. Закинул ногу на лавку, он угрюмо созерцал свое ранение, которое получил, потому что, действительно, сплоховал. Хотя… с какой стороны посмотреть. Будь на его месте простой смертный – погиб бы от смертельного удара.
Он еще раз мысленно поблагодарил Чернолиса за то, что тот не стал ворчать по поводу глупого поведения, а просто, молча, полил на рассеченное бедро.
Живая вода, впитавшись в плоть, стрекочущим током разбежалась по жилам, согревая тело. Когда рана чудесным образом затянулась, Медодар прижался к плечу наставника и тонким голосом сказал:
- Дай-ка, я тебя тоже расцелую. - И сделал губы дудочкой.
- Ну, тебя! – со смехом отмахнулся Чернолис. – Иди, помойся, потом ужинать пойдем.
Появилась Неждана, в безрукавке на голое тело, с полотенцем на плече и окровавленной рубашкой в руке. Медодар ринулся ей наперерез к проходу, ведущий в заднюю часть дома, где находилась купальня – водопровод, проложенный от озера, снабжал крепость водой в избытке.
- Медяша! – прикрикнул наставник.
- Мы же с Данкой во всем равны, - бросил на ходу молодой вель. - Тем более, что теперь моя очередь – быть первым.
Не желая друг другу уступать, они столкнулись на входе и вместе втиснулись в коридор. Боком не сводя горящих глаз, они двинулись к купальне, каждый по своей стороне. На полпути их повело, неудержимо повлекло друг к другу. Приблизившись вплотную, они медленно сплелись в объятиях. Таким же неспешным было слияние губ, которые столкнувшись, будто прилипли.
Не прерывая поцелуя, они скрылись за дверью.
- Опять дерутся что ли? – удивленно спросил с порога Зимотей, уловив чутким слухом шум борьбы в глубинах домины.
- Не, - угрюмо возразил Чернолис. - Любятся…
- Так они же… только же… были готовы убить друг друга.
- Да ляд поймет их, чумовых. Похоже, у них без драки не клеится. И знакомство у них с мордобоя началось…
- Во как! – Зимотей сделал нужный вывод и с живостью во взгляде полюбопытствовал, на всякий случай. - А если я с Данкой подерусь?
- Встань в очередь!
Зимотей опустился на лавку рядом со столом, подпер щеку кулаком и призадумался.
- Не знаешь, что надо вытворить, чтобы девица так стонала от удовольствия?
- Не уверен, что стонет девица, - как заговорщик, прикрыв рот ладонью, прошептал Чернолис.
- Ну, нельзя же так! Совсем не думают, что доставляют собратьям неудобство.
- Это точно. – Соглашаясь, вель-смагл закивал. – Надо будет сказать Медяше, чтоб не возвещал всей округе о своей радости, когда отдается.
Вели переглянулись и затряслись от беззвучного смеха.
- Ладно. Пойдем, поужинаем, – предложил начальник крепости. - Больше пользы будет, чем их тут слушать.
***