ОСТРОВ ГРЕХА

Тайный сад...

Северное золото – Золото красное. 
Словно кровь впиталась в основу его, от того поблескивает краснотой. Говорит о цене своей, большей, чем просто цена металла. 
"Кровь за меня прольешь..." – шепчет девица с волосами змеиными. 
Проведу по лику ее подушечкой пальца, накрою аверс, сожму крепче ,чтоб не слышать. То вино во мне горит. Мозги сжирает. 
"Шкурой своей заплатишь"– не унимается настырная девка. 
Летит северное золото в груду других монет. Сияет краснотой на желтых. Приглушается ее шепот звоном золотым. 
– А ты рисковый, – хмыкнет тот, с кем сел играть в кости, посмотрит на груду золота перед ним, улыбнется жадно, – Люблю таких... 
Глаза закрою. Слушаю, как бьются кости о стол. 
Проиграть желаю. 
Забери у меня его, золото северное, проклятое. Забери. Чтобы ни куска его в руках не держать. Чтобы не тянуло на дно булыжником, к ногам привязанным. Чтобы не терзало душу пропитую. Забери... Забери... забери. 
С грохотом ударит кулак по столу. Завизжат девочки-шлюшки. 
Глаза открою, посмотрю, что костям моим Нгабах пошептал. Хотя и по недовольной роже противника моего все видно. Не судьба мне сегодня с проклятием расстаться. 
– А ты везучий. – Скажет, словно выплюнет. 
Рукой груду золота накрою. Вытащу красную монету. Сожму в руках покрепче, улыбнусь другу моему новому. 
Я проклятый – подумаю. 
– Вина, – прикажу принести. – Нам надо отметить мой очередной выигрыш. 
Исчезнет монета северная в руках прислужницы. С поклоном уходить будет. С улыбкой приносить заказ. 
А на стол игральный упадет еще одна – красная, начиная новый тур. 

"Кровь за меня прольешь..." – шепчет монета новому хозяину. Не услышит. Даже тогда не услышит, когда его в подворотне зарежут, чтобы золотой забрать. 
Северное золото красное. Оно крови просит. От того и ценится ценней, чем простой метал. 

Тайный сад – место особое. Здесь спать не положено. Здесь положено окунаться в грех. Всеми местами для этого богами созданными. Окунаться в грех дело нехитрое, но сил требующее. 
Польстил я себе. Ой, польстил. Думаю, обнимая девицу... или не девицу? 
Один фиг, разврата не будет, – думаю. Я сейчас не то что место срамное поднять не смогу для деятельности проплаченной заранее, я сейчас глаза отворить не смогу просто, чтоб посмотреть, с кем лежу в этот раз. 

Тайный сад – место особое. Здесь спать не положено. Не возможно. Стоны то тут, то там. Удовольствие слышно в каждом шорохе этого места. Женский смех и стоны лучшая музыка. Потому даже во сне меня преследуют ведения дивные. Одно радует, там я точно с девицей. Одна мысль меня беспокоит. Меркантильная ...за нее тоже платить придется? 

Тайный сад – место особое. Здесь спать не положено. Опасно. 
Закроешь дурачком зенки свои, а тебя ножичком и пришьют, пока ты спишь, полоумный, в столь прекрасном месте. Выкинут головой вниз в канал, чтобы тело не нашли. И не было тебя никогда на свете. Не было. 
Какая дивная перспектива. – думаю я. 
Какой острый ножичек, – думаю лучше. 

– Ненавижу, – говорит шепотом. – Ненавижу каждого. 
Тонкие пальцы сжимают волосы на моем затылке. 
Тонкий ножичек прижимается к коже на шее тесней. 
– Я бы тебя убивала медленно. Просто за то что, ты это – ты. Понял? – вопьется ножичек в кожу. Хлебнет сталь крови чутка. – Медленно, как семью мою. Медленно, чтобы кричал. 
Лицо ее закрыто волосами темными. Рассмотреть не могу. Только глаза полыхают зеленью. Кошка? 
Как много мыслей в голове, когда убить хотят. 
Одной нет... За что? 
И так знаю. 
От себя не убежишь. 
Метку выжженную заговоренным металлом не стереть. 
Кожу не содрать. 
И та сидит на плече левом и шепчет: 
"Кровь за меня прольешь..." 
Все грехи в ней одной. В одной проклятущей. 

Удивительная вещь, сколько раз я спьяну сдохнуть хотел? Что поделать... Даже на меня нападает меланхолия. 
И сколько раз в решительный момент давал драпу? 
Падает ножичек на пол, звякнет плаксиво. 
Охнет девица, слезы по щекам разольет. Накрою рот ей ладонью, прижму тело маленькое собой. 
А глаза горят. Болью горят. Ненавистью. 
Где-то там зверь плачет. Выбраться хочет. 
Сколько ты его в себе прятала? 
Сколько ты его в себе загоняла? 
– Тихо. Тихо, девочка. – Шепчу, как ребенку, – Ты жить хочешь? Я тебе губки твои красивые открою и отпущу. Слышишь? Отпущу. 
– И даже забуду, что ты порченная. Не скажу никому. Ни смотрителю вашему. И хозяин твой, к брату вашему ненавистный, дальше ведать не будет, что девочка у него с душой кошки ходит. А ты забудешь, что видела. Забудешь? 
Кивает медленно. 
Нельзя девицам верить. Ой, нельзя. 
Знаю. 
Укусит. 
Да, крепенько, по-кошачьи, зубки свои в кожу попьет. 
Еле удержу заразу за волосы. Женщин бить нельзя, но так иногда хочется, сил нет. 
Шипит, изгибается. Треснет коленкой по самому важному и шмыг в коридор. 
Выскочу вслед чуток погодя, поминая демонов, да лапой прижимая все самое ценное. Не пойму, от чего такая толпа в холле собралась. 

Драка. Но дракой мало кого удивишь в таких местах. Правда, они быстро заканчиваются. Охрана знает, как угомонить любого. А тут, видать, чего затейливое. Занятное. 
Глядь вниз с балконов в холл. 
Мать моя, женщина. Прости меня, госпожа моя Домина. Век бы любовался. Орвик, представитель грешных мест острова, с разбитой губой. 
– Господин, мы с вами! – орет одна девица на балконе. Смотрю на эту девицу. Там такие формы, что если выйдет заступаться за хозяина, пришибет любого. – Это я, Душечка! 
Эту бы душечку, да на подушечку... 
– И я! – верещат другие. 
Вот эта преданность начальству. Думаю, пока ищу глазами деву с зелеными глазами. Одно радует, не один я жопу свою голую засветил, смотрю на того, с кем Орвик кулаками мериться вздумал. Помахать что ли чем собрату по голожопости для поддержания его боевого духа? Или лучше монету поставить. 
Вдруг опять повезет?
_________________

– Можно и без боли.
– Но без боли ты ничего не почувствуешь.
© Дмитрий Гринберг

Слова проливаются прохладными каплями дождя, остужая жар. Озвучено все, что нужно, с присущей Леонардо долей официоза передано его приглашение обсудить поездку в Амир, в частности политику острова. Несомненно, отца интересует и поведение его сокровища, получившего сотню наказов, позднее легкомысленно перечеркнутых моими желаниями. Не нужно быть оракулом, чтобы предугадать его вопрос о щедрости шаха, подарившего сердце воина мрака девочке, заплатившей за содержимое кувшина привкусом крови и алыми каплями на платке. Разорванные капилляры заживают быстрее, чем проходит гнев магистра, разочарованного моим отношением к своему здоровью. И ведь не объяснить же, увы, не убедить, что это не предел той боли, которую можно перетерпеть.
Постель оставлена, вновь зашнуровываются натянутые ленты корсажа. Пальцы тем временем перебирают звенья цепочки, в тишине и задумчивости, где балом правит переосмысление. Глупая маленькая девочка смотрит на меня из глубины зеркала своими небесно-голубыми глазами и улыбается, веселится. Не аквамариновый ли отлив у ее слез? Нет, они редкие, потому что сокровища должны сиять позолотой безмятежного счастья, и всегда прозрачные.
Цепочка снята с шеи и витой змеей скручена на подушке, бережно охраняя вверенный ей перстень с камнем. То, что оторвано от сердца и предназначено ему. Не заметить невозможно, уж если не хватает решительности на слова. Хотя к чему они? На сегодня достаточно. Немой вопрос воздушным змеем на веревочке уносится к череде ступеней. Сначала одна лестница, потом другая, ведущая с мраморного крыльца в сад, где глубокий вдох окончательно очищает легкие от дурмана.
Фигура в плаще и маске скользит дальше, пугая стайку пичужек, что взлетают с ветки, устремившись ввысь, но их вновь тянет к земле невидимая сила – моя прихоть. Развлечение для пятилетнего ребенка. Во что играют девочки моего возраста? Рисуют, тонкой кистью нанося маслянистые краски на холст, вышивают шелковыми нитями, аккуратно удерживая иголку и пяльцы? Полно, сколько можно? Нет бессмысленнее занятия. Если убивать время, то и себя вместе с ним, записи Деметрио все еще у меня.
- Сокровище мое, - звуки нежности, заботы и любви, - где ты была?
- Я…, - удар о ребра, сбрасывая путы задумчивости, попытка удержать льющиеся через край густые и вязкие эмоции, лазурь к лазури отца, полный решительности и собранности взгляд, - Выполняла ваше поручение.
- Хорошо, - неторопливое, в его привычке читать эту книгу с первых листов и поныне. Слова, глаза, движения, эмоции – магистр не знает причин, но знает свою дочь. – Нарисуй для меня картину.
***
«Вопросы – порождение непонимания.
Я никогда не вела дневников, все было предельно ясно.
Столько усилий над рисунком водяной лилии, чтобы услышать короткое – это не твое.
Никогда не поверю, что эти слова отца относятся лишь к отсутствию таланта в изобразительном искусстве.
Что же еще тогда не мое? Думай, океан, думай… Океан… Ты становишься океаном… Не разочаровать бы.
Шахматная партия, во время которой узнаю о навязчивых идеях собственной няньки, появившихся в ее голове по воле отца.
Плюсы: ее преданность. Минусы: она же. Не опасно ли ее… не подобрать иного слова кроме как безумие? Стоит ли мне просить о замене?
Необъяснимо яркие, жаркие, головокружительные… Но сменяются холодом. Почему же эмоции не мысли? Я что-то сделала не так? Что?
Сегодняшний день – день открытий. Они не дают ответов, только множат вопросы.
Маленькой девочке нужно вырасти...».
***
Живущие в клетке птицы непривычны к свободе. По обыкновению я не покидаю дом без надобности, лишь редкие поручения отца выманивают из зоны комфорта. Однако записи Деметрио настоятельно рекомендуют шумные, пронизанные людскими эмоциями улицы. Городом правит неизменная суета. Она чужая для меня. Незнакомое может таить опасность, от того, согласно распоряжению магистра, за мной следуют две молчаливые тени.
Здесь время течет незаметно, обнимая умеющих читать души множеством ощущений. Немного странное для меня счастье торговца, заключившего выгодную сделку. Едва понятное мне – это влюбленность юноши, помогающего стоящей рядом девушке выбирать украшения и расплачивающегося за них. Со стороны рынка рабов веет смирением, могильной безысходностью. Направляясь туда, я хочу найти чужую боль, окрашенную в кровавые цвета и, возможно, способную чему-то научить меня.
_________________

Это "Тайный сад", дамы и господа!

У каждого есть место в этом мире. Да, наверное, и в любом другом тоже. Свое собственное место, имя которого вырезано перочинным ножиком на гладком стволе бесприданницы-судьбы. Кому-то повезло стать тем, кем ему было предначертано, кто-то до сих пор скитается по свету в тщетных попытках разыскать неизвестное утерянное. Каждому полагается кем-то быть и очень важно, находясь перед выбором, сделать его хотя бы интуитивно правильно. Иногда мне снились такие сны, в которых не было порченной крови, а было уважение перед Зовом, в которых старики с седыми косами не оказывались увечными, от того и выжившими назло всему, и тогда мне казалось, что был для меня иной путь. Существовал. И тогда я хохочу. Хрипло - голос со сна всегда хриплый, а кажется будто бы надсадно надрываются связки. Почти вот так, как мы смеемся с этим отмороженным типом, ввязавшимся в кабацкую драку с субъектом с явно неустойчивой психикой - уж слишком настойчиво нарывался он на кулацкую ласку. А ласка и впрямь хороша... Колоколом гудит в голове, ребрами подвывает-ноет, коленкой разбитой саднит, да стынет голой задницей. Кто учил его приличиям?! Я требую представить меня этому умнику! Это ж надо додуматься - кататься по полу с мужчиной, пребывающим в неглиже!
Мне нравится этот увалень, что с последней ступеньки оглашает необходимую последовательность действий и не двигается с места. Так и тянет посоветовать моему страстному визави уволить к потрохам собачьим эту бескорыстную преданность, чтобы, не приведи Бездна, не случилось "вдруг". Как только он с меня слезет, так сразу и начну сыпать дельными советами и навязчиво пытаться быть полезным. Может у меня хобби такое? Могу я себе позволить иметь увлечения? И пусть кому-то драки в стиле ню и следующие за ними практические пособия для начинающих покажутся импозантными - я не против. Пусть себе завидуют молча. Я же просто чисто по-перервертышевски хочу помочь хорошему человеку. А в том, что человек он вполне себе ничего, меня почти убедила тяжесть его руки. Копчик! Копчик не трогай, ирод! Нет, вы только поглядите - ржет! Люди, что ж это делается?! Сэр Орвик, - передразниваю я, естественно, мысленно, но от того не менее ядовито. Легкие работают на полную, поскольку акробатические номера, которые мы выделывали, не прошли даром, но и оппонент тяжеловато дышит, что не мешает ему делать широкие жесты, швыряя мне милостыню в лицо.
- Я никому не задолжал, - с привычной наглостью пытаюсь ухмыльнуться, но выходит криво, от того и особенно страшно. - У меня абонемент. Подарили на день рождения, представляешь?
Трепаться дальше нет никакого желания, вокруг сэра уже роятся лизоблюды и разномастные подхалимы, а зрительская аудитория остывает на глазах - я все-таки чувствую, как замедляется ритм сердец, как приглушается и выравнивается дыхание.
- Если что, зови, милый, я всегда бываю где-то неподалеку, - двусмысленно и как-то слишком откровенно, только вряд ли поймет.
Не хотелось бы, чтобы об этой встрече узнал Варрава. Понятное дело, что переступая этот порог, я буквально посылал гонца с запиской "Я тут был", но пусть он и сукин сын, мне не хотелось бы его волновать. Потому что возраст!
Умудряюсь пафосно раскланяться, рискуя потерять равновесие, подхватывая с пола ранее означенные штаны, чуть вздрогнув, перехватив из угла зеленый всполох, дернувшуюся тень. Не смей! - треснувшей спиной, надломленным хребтом, полным равнодушием удерживая от опрометчивого шага. Молчи, дуреха, таись. С любопытством оглядываюсь на хохлатого сэра, заново оценивая - знает? Вряд ли... теряю к нему интерес. На балконе поднялась суета, привлекая внимание к еще одному нудисту, и рука сама тянется отсалютовать штанами единомышленнику.

Где-то на улицах в непосредственной близости от невольничьего рынка (простите автору топографический кретинизм).

Они загоняли меня. Это ж нужно было такому случиться, что столкнувшись лицом к лицу с заказчиком, меня угораздило сразу по выходу нарваться на охотников за чужими головами, оцененными в неприличные суммы. Да я мог бы за эти деньги разнести все бордели на этом острове и мне еще на скромную старость осталось бы! В общем, жизнь дала трещину. Завернув за угол, где стояла примеченная несколько часов назад бочка с дождевой водой, с целью умыться, пришлось принять тот факт, что штаны на поверку оказались платьем фривольного фасона. Только я собрался вернуться, чтобы потребовать свое имущество, как нарисовались эти, а я не спавши. Помять друг дружке ребра с культурным человеком, когда намедни ты изволил издыхать - это одно. Отморозки - это другое. Не сказать, что это сильно повлияло на мое настроение, да ребра заныли тем самым особенным воспоминанием, которое назойливо напоминало, что стоит им только свистнуть, и сэру Орвику в три секунды изложат, кто сверкал перед ним достоянием нации, а его прихлебатели из себя вывернутся, чтобы спустить с меня слегка потрепанную шкуру.
Пришлось текать. Бегством это назвать сложно, нужно иметь какое-то уважение к выносливости организма даже при учете завышенной самооценки. Отходной маневр в платье со шнуровкой - это мой коронный номер.
Если нет особенной надежды на собственные лапы, приходится брать хитростью. Затеряться проще всего в суматохе, и если ее нет, то нужно создать. Потому обозленные торговцы во фруктовых рядах - это меньшее из зол. Подумаешь, товар взметнулся вверх разноцветным конфетти, он все равно подпревший. Сутолока, сумятица, затор в проходах. Нырнув под расставленные на высоком столе корзины с цветами, прихватываю с собой букет, еще не успев придумать, как буду прятать под ним кудлатую бороду. За спиной какофония истерии и жажды крови, поглотившая преследователей и дающая временную передышку. Эти найдут.
Шарахнувшись в сторону невольничьего рынка, на ходу вспоминаю дорогу, ведущую напрямую к пристани, где уже должна стоять стыдливо прячущая алые юбки парусов Ассоль, дожидающаяся непутевого капитана. Но вот беда - я очень редко ношу юбки сам. Запутавшись в развевающемся подоле, едва не сбиваю с ног тонкую фигурку, так некстати оказавшуюся на пути. Остатки функционирующих на автомате рефлексов срабатывают, и я успеваю удержать ее, гася инерцию собственным телом. И я даже почти открываю рот, намереваясь рассыпаться в кратких, но экспрессивных извинениях, но обнаруживаю маску, в прорези которой ярко сверкают глаза. Варрава, старый ты ворон, кто ж тебя за язык дергал, накаркал ведь... К своему стыду, я не нахожу ничего лучше, как вручить ей ворованный букет и застыть, уловив движение боковым зрением. Движение по мою душу.

»» 25.03.15 16:50 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Площадь невольничьего рынка



Захлопнуться бы, как двустворчатому моллюску, защищаясь от окруживших эмоций. Их непривычно много, и они как скатывающаяся с горы лавина, только вместо чистых белых снежинок пепел и алая кровь. Пропускать через себя тяжело, но именно так закаляется сталь. Чем больше ощущений знаешь, тем искуснее ювелирное мастерство шлифовки драгоценной способности. Рыночная площадь, где сладкими речами нахваливают живой товар, переполнена чувствами, которые я изучаю согласно записям в дневнике предка.
Как много нового, интересного. В этом калейдоскопе впечатлительнее всего стеклянные, будто безжизненные взгляды уже сломленных страданиями. Пустота – это, пожалуй, самое страшное из всего, что вижу в глазах рабов, пока меряю шагами длину помоста невольников. При виде фигуры в плаще и маске торговцы, затаив дыхание, мысленно подсчитывают возможную прибыль и фальшиво улыбаются. Для них мой статус хозяйки подчеркнут суровыми воинами, с орлиной зоркостью следящими за происходящим вокруг. Две тени за спиной, так близко, что невольно хочется оторваться на пару шагов вперед.
Идея не самая блестящая. В следующее мгновение из толпы выныривает нечто. Да так стремительно, что не успевает сориентироваться, чтобы изменить траекторию движения или затормозить до столкновения. Не упасть мне помогает только чудо, что и сохраняет жизнь этому индивиду, видимо от испуга, вручающему букет цветов. По крайней мере, эта неожиданность отсрочивает смерть до разъяснения обстоятельств. И дает мне время рассмотреть… все же думаю, мужчину, который, судя по внешнему виду, питает слабость к женским вещам. Надо сказать, что платье и борода выглядят более чем комично.
Как грибы после дождя, мои охранники вырастают с обеих сторон от незнакомца, ожидая приказа подхватить под белые рученьки и сопроводить в последний путь. Уйти любителю женских нарядов уже не удастся. Видимо, осознавая свою обреченность, он косо поглядывает в сторону, будто оттуда надвигается не меньшая беда. В хоровод пляшущих эмоций врывается беспокойство. Его ли?
В следующее мгновение понимаю, экстравагантного мужчину преследуют. Решение приходит так быстро, что толком обдумать его не успеваю, выступая вперед и слыша за спиной звук пересыпающихся песчинок – Эльмио.
- Вам что-то надо? – из-за маски голос звучит немного иначе.
- Его, - решается на короткое емкое слово один из них, ожидаемо указывая на мужчину.
- Ее? – театральное удивление, хочется засмеяться, но сдерживаюсь, продолжая играть свою роль. – Эта, безусловно, привлекательная женщина с бородой – моя компаньонка. Своих слуг не раздаю, - произношу четко, безапелляционно, запоздало понимая, что актеров в постановке должно быть как минимум двое, тем более, сценический образ незнакомца в платье подкреплен соответствующим костюмом. Должен же шут отработать свое спасение. Повернув голову, встречаюсь с глазами второй скрипки: - Голубушка моя, ну как же угораздило тебя?… Без охраны в город, разбивая кавалерам сердца своей красотой. Так скоро влюбишь в себя всех мужчин острова.

»» 30.03.15 11:22 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Я почуял ее. Ещё до того, как наши тела соприкоснулись, я почуял ее. Не знаю, какие эмоции полагается испытывать при непосредственном взаимодействии с Безликими, кроме чистой, опьяняющей, божественно вкусной ненависти, но как трансформировать облик, соткавшийся в сознании до того, как зрение сфокусировалось на маске - это вопрос. Мне не составляет труда распознать в фигуре в плаще женщину, скорее совсем молодую, чем зрелую. Мне не хватает ума опустить глаза и не разглядывать ее так пристально. Она изучает меня, я изучаю ее. И нахожу странным то, что я вижу. А видеть могу только глаза. Голубой совсем не сочетается с запахом макового поля, только первое впечатление меня никогда не обманывало, чаще спасало жизнь, чем создавало трудности. Я вспоминаю легенды, которые были в ходу у мальчишек. Мальчишки всегда будут мальчишками, какого бы роду племени они не были. Мы искренне считали, что магия так обезобразила их, что пришлось прятать лицо за маской. Я давно так не думаю, но, наверное, не удержался бы, чтобы не снять эту маску даже ценой собственной жизни. Меня всегда влекли загадки. И только ее сопровождение удерживает меня от этого. Не страх. Всего лишь нежелание нанести обиду.
Меня удивляет внезапность, с которой шерсть встаёт дыбом на холке. Маковость усыпляет, притупляет бдительность. Мне жаль только одного - что я не увижу ее лица, а то, что она стала причиной, по которой меня поймали, не раздражает. Это должно было случиться. Если очень долго играть с мышеловкой, то она прихлопнет тебе пальцы. Немного жаль, что эта встреча столь мимолетна и так безудержно любопытна. Ветер доносит слабый аромат моря. Совсем немного соли и водорослей - так пахнет свобода. Я запоминаю это, переключаясь на решение насущных вопросов и размышляя, как сбыть с рук свою шкуру, не доводя ситуацию до крайностей. Но в игру вступает ещё один участник.
Ее голос звучит приглушенно из-за маски. Прищуриваюсь, пытаясь понять, какую выгоду она преследует, оказывая мне такую услугу. Прихоть избалованной девчонки? Смертная скука? Интерес, носящий какой-то научный характер? Удивленно приподнимаю брови, когда она оказывается слишком близко в своей иронии. Одного уж точно, а больше мне не надо. Я все ещё ощущаю привкус крови во рту и эта ржа заставляет осторожничать. Таковы на вкус поцелуи влюблённых в меня мужчин.
- Бегала за цветами для моей госпожи, - басовито смущается голубушка. Не сразу. Спустя два удара сердца - моего и ее. Я не включаюсь в игру, просто присутствую на этом спектакле.
- С утра мне показалось, что ваше настроение чем-то омрачено. Каша была пересолена, любимое платье прожгла служанка, а я жить не могу, если моя девочка грустит. Вот и отлучилась ненадолго.
Он скребется внутри. Он беснуется. Жаждет крови, исходит злобой. Зверь дерет меня изнутри, изукрашивая ребра узорами, а снаружи чужая служанка лепечет грубым голосом редкостные глупости. Вот так мы и живём, без масок, не пряча наши изувеченные лица, не скрываясь от мира, выбросившего на обочину жизни. Дышим может в последний раз, пока я задумчиво гляжу на яркие пятна маков, простодушно затесавшихся в букет.
Дураков связываться с Безликой нет и охотники отступают, бросая на меня красноречивые взгляды. Будто все демоны Бездны толкают меня под руку, пальцами которой я кокетливо поигрываю в воздухе в знак прощания. Повезло, что эти парни всего лишь сброд, готовый продать родную мать за несколько монет. Гильдия не отдаёт свою добычу так просто, а добыча Гильдии не улыбается разбитым ртом так восторженно и издевательски. Но остаётся вопрос, чего хочет моя спасительница за свою помощь. Так зачем ты это сделала, девочка? Я просто молчу, глядя в ее глаза - по-прежнему единственное, что доступно взору - но меня не отпускает ощущение, что она понимает.

»» 30.03.15 00:32 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Один неверный шаг может стоить целой жизни. Как в шахматах
Он умен, и осторожен, как по меркам игры, так и по манере общения. Спокоен как внешне, так и внутренне. Будь я большей силы эмпатом возможно и вычислил бы что-то поинтереснее, а так лишь удивление в первую минуту, да что-то липкое – неприятное, так смотрела Лукреция на больших волосатых гусениц с перехватками по всему телу, любящих терновые кусты в «Вереске», они были неприятны девушке настолько, что Лу всегда старалась обойти тропинку с кустарником стороной. Стандартные вопросы для того чтобы понять каков он, стандартные ответы, чтобы показать долю уважения. Достаточно интересные ходы на доске, у обоих в игре пешки. Нет нужды идти с серьезной фигуры, когда у тебя гарнизон пешек. Да и жертва одной из них не будет напрасна.
- Безбрежные воды полны шпионов, пиратов и… - вывожу своего коня под удар его белоснежного, но механик делает немного иной шаг фигурой - именно потому Старейшины, не посчитали необходимым, указывать задачу и стоимость ее решения.
Тихое шуршание пешки передвинувшейся на клетку вперед, механик заходит так же, молчит, пристально вглядываясь в пластину. Будто знает, что мне есть, что ему сказать помимо основного пожелания клана. Вывожу второго коня, взяв его за голову. Затягивать паузу слишком, бесполезно, разве что, в надежде вытянуть из него новую эмоцию.
- За нашей Семьей на острове закреплено несколько кораблей. Их любезно предоставил нам, за право вести дела на Грехе, один знатный дом с Царь острова.- механик совершает свой ход конем продолжая внимательно слушать, - но есть и обратная сторона острова. Где, на нашей личной пристани, пришвартовано несколько, скажем, особенных кораблей, для прогулок. О которых, мало что известно.
Передвинув пешку, освобождаю путь для ладьи, крайне похожей на башни магов центрального острова. Я не видел их живьем, спасибо предкам, но даже их изображения и описания в летописи, навевали смертную тоску. Механик уводит коня, чтож мудро, вот тебе подарок, за несколько секунд размениваемся пешками. Оба прекрасно понимаем, что корабли, о которых идет речь, краденные, реквизированные как говорят пираты, обменявшие эти судна на золотые монеты и несколько вечеров в компании продажных женщин. Вот только отвечают за них уже не пираты, а мы, верхушка острова Греха и если хоть один из этих кораблей, каким, либо образом окажется захваченным, будет беда, размеров которой представить крайне сложно. Вывожу офицера по диагонали.
- Мы хотели бы несколько ускорить эти корабли.
- На сколько ? – вопрос вполне закономерный для человека его ремесла.
- На столько, сколько сможет выдержать корпус судна. - улыбки не видно за маской, я как и все остальные очень рассчитывал на способности этого паренька.
- Это все ? - уточняет , видимо посчитав задание слишком простым.
- А вы хотите большего ?.

»» 02.04.15 11:21 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

... и тот, кто ничего не хочет удержать, владеет всем.
©Эрих Мария Ремарк

Прав Деметрио, тысячу раз прав, говоря на страницах своего дневника об искусственной реальности с очерченными границами высоких каменных стен, реальности вписанной в плоскость пространства этого мира. За вратами Гнезда, вне правящих кланом законов ложь, предательство и ненависть – столь очевидные явления, как и гравитация. Стоит только подтолкнуть. Подтолкнуть, чтобы два взгляда встретились.
В этой жестокой и неприглядной обыденности среди чуждых моей семье душ, захватывает удивительное ощущение, будто он, смотрящий на меня считанные секунды незнакомец, взглядом срывает темную накидку и маску, видит сквозь светлую кожу, через эластичные слои мышц и кости грудной клетки. Нет сомнений, для него я живущий в стеклянной оранжерее цветок, от рождения защищенный от всевозможных ветров и холодов, быть может, капризная изнеженная орхидея, вместе с солнечным теплом и светом, впитавшая бескрайнюю заботу любящего садовника в золотой маске. В ответ не менее внимательно изучаю его, обычную потрепанную погоней сорную траву, неприметную, однако выносливую и способную найти в себе силы, чтобы перетерпеть удушливую жару и засуху, лишения скудной каменной почвы. По инерции либо из непреодолимого желания жить? Не понять, но у него такие глаза, будто колодцы с чистой холодной водой, завораживающие своей темной глубиной. В них можно утонуть неосторожно, пойти ко дну, захлебываясь эмоциями.
Меж тем актерское мастерство в моем спектакле – провал. Полнейший. Отыгрывает, однако ж, не покидает мысль, что на эшафот идут с большей охотой, видя в конце пути освобождение. А ведь такие как он знают, каждый вдох стоит того, чтобы рваться, не жалея собственной крови и сухожилий, выгрызать минуты и часы у смерти, заполняя событиями полотно своей жизни. Так что же? Неужели совсем не хочется? Иль ненависть настолько застилает разум? Ключ подобрать не могу, хотя во многом это уже привычно. Ненависть, страх, трепет – не имеет разницы по одному или весь коктейль разом. Само слово «Выжившие», вертясь на языке или гуляя среди раздумий, по обыкновению иной реакции не вызывает.
Преследователи оказываются весьма понятливыми, ретируются, не дожидаясь повторных объяснений, менее красноречивых, но вполне доходчивых, чем наверняка печалят воинов. Сопровождающие тени пристально следят за ними, пока рыночное многолюдье не стирает удаляющиеся фигуры, после чего обращаются ко мне с немым вопросом касательно судьбы «компаньонки», увы, так и не развеселившей своей игрой в постановке.
Будь рядом отец, не имеющий привычки проявлять милосердие к тем, чьи линии жизни не самым удачным образом пересеклись с моей, то единственно верным ответом было бы произнести короткое: «Вы знаете, что с ним делать». Но магистра нет. Нет немногим отличающейся от контроля опеки. Полная свобода, желанная. Вот только, решение принять я не могу. Словно опутывают чарами глаза эти карие, блестящие в глубине осколками души. Кровь там, где острые осколки сердце живое режут день за днем, а внешнее – пустое, порой и памятных шрамов не остается. Ты же хочешь жить, правда?
- Какие милые цветы. Разве можно наказывать за неосторожность их дарителя? – произношу обманчиво медовым тоном, обнимая полевой букет – яркие брызги радуги с красными, синими и желтыми головками на зеленых стебельках. Разделяющее нас расстояние тает с каждым шагом, намеренно неторопливым, чтобы пауза легким перышком чуть пощекотала нервы. И когда для фальши больше не остается места, с губ срывается надменное: – Ты ведь сможешь жить с мыслью, что тебя спасла ненавистная Безликая?
Не отвечай! Беги! Приподними юбки, без лишних слов не теряя драгоценные мгновения, бросься в толпу, в самую гущу, и не оглядывайся, моля своих несуществующих богов о помощи. Я не отправлю за тобой стражу, не останусь одна посреди рынка рабов без видимости защиты. Ну что же ты смотришь? Хочешь ответить?

»» 01.04.15 22:47 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Остров Греха. Гнездо.

Я ощущал себя так, будто меня щупают изнутри рукой, затянутой в перчатку. Не так, как пыталась Маргарита, а неумело и грубо. Впрочем, это было совершенно неявно снаружи - простая беседа, с намерением узнать о собеседнике то, что он старательно желает скрыть. Не от недостатка сил или опыта у собеседника, скорее уж от недостатка возможностей.
Играл я в полсилы - нельзя обнаруживать ум перед противником серьезным, это чревато. Чем, я еще не понял, но четко осознавал, что отдача будет. Опасно, очень. Об этом не переставая вопило мое подсознание, которому я склонен был доверять. Но я знал на что иду еще тогда, на Амире. Нужно было собраться и закончить партию. И конечно завершить игру.
Аккуратно, очень. Будто по лезвию самой тонкой из бритв. Мне не нужно было лишний раз напоминать, насколько опасен мой соигрок и работодатель. Я помнил.
- Безбрежные воды полны шпионов, пиратов и именно потому Старейшины, не посчитали необходимым, указывать задачу и стоимость ее решения, - ответил он.
Интересно, относил ли он сам себя к этим неведомым Старейшинам, или попросту имел полное и безоговорочное право говорить от них всех? Спросить точно было глупо, но и думать на эту тему не следовало. А может правда то, что говорят, и хозяева Греха действительно умеют читать мысли? Хотя, будь я на месте человека в маске - все отрицал бы. Однако подумать на другую тему все же было бы безопаснее. Например, о зеркальной маске, которая бы отражала мысли и выражения лица собеседника. Скольких людей пугает то, что находится у них внутри? Слишком многих.
Но и о задании забывать не следовало. Есть те, кто не приходит просто так.
- За нашей Семьей на острове закреплено несколько кораблей, - тем временем продолжал хозяин дома, - их любезно предоставил нам, за право вести дела на Грехе, один знатный дом с Царь острова.
Если есть тайны, которые я не желал бы знать - то вот одна из них. Интересно, сколько бы дал за мою голову вышеобозначенный дом? Боюсь, эти расходы мне было бы не покрыть при всем желании. Наверное в этот момент до меня еще четче дошло, что о нашем разговоре не должен узнать никто. Даже отец. Есть вещи, требующие молчания.
- Но есть и обратная сторона острова, - продолжал человек в маске, - где, на нашей личной пристани, пришвартовано несколько, скажем, особенных кораблей, для прогулок. О которых, мало что известно. 
А вот и вторая часть тайны, которой было суждено остаться тайной. Я автоматически двигал фигуры, пока мой ум проводил сложные вычисления. Как исполнить пожелания хозяев, заработать и выйти отсюда живым и здоровым - та еще задачка. Решение должно было найтись. По крайней мере, я очень надеялся на это.
- Мы хотели бы несколько ускорить эти корабли. 
Несколько минут мы просто обменивались ходами в игре. Я думал о пиратских судах, часто уже имеющих дополнительную оснастку, и о том, что еще можно с ними сделать. А сделать ого-го еще сколько можно было. Пусть на обычных судах такое запрещено, но тут же я смог бы попробовать. Кто б запретил. Но вот если меня потом Гильдия поймает...
- На сколько ? - наконец решился я.
- На столько, сколько сможет выдержать корпус судна, - довольно ответил работодатель.
Мне не нужно было видеть лицо, чтобы понимать, что он очень доволен. Но в воздухе будто висит недосказанность. Он высказал общую нужду, но умолчал о свой. Или мне показалось?
- Это все ? - намеренно спросил я, дав ему шанс.
- А вы хотите большего? - он будто бы удивился.
- Для работы такой квалификации и правда нужен хороший механик, - сказал я, передвинув еще одну фигуру, - но вы искали самого лучшего. И пусть у меня еще нет необходимой выслуги лет, чтобы получить официальный документ о подтверждении собственных знаний, я - один из самых лучших наемников, которых можно получить за деньги. Таких как я не принято звать, только чтобы улучшить быстроту и маневренность корабля. Даже самого лучшего.
Возможно я и приврал в тот момент, но часть из этого уж точно была правдой. Только чтобы улучшить корабль звать меня - из самого Амира - было глупо. Человек в маске глупым не выглядел. 
Он выглядел задумчиво, пусть я и не видел его лица.

»» 03.04.15 19:43 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Я уже чувствую начало превращения. Ощущаю, что я не совсем здесь. Я еще не там, но уже не совсем здесь.
(Шеогорат)

Стойки с оружием у стен и много, много свободного пространства. Обитые деревом стены, с лёгкой нарочитой небрежностью отделанные поперечные балки. Оппонент, учитель... папочка встаёт в стойку. Рапира для него детская игрушка, но до более серьёзного я не доросла.
И захочу ли дорасти?
Едва ли. Это лишь вид игры.
Игра, которая многому учит. Лавировать и наносить филигранные удары, оставаясь абсолютно невредимой. Да, польза очевидна. Но...
Рапира и в моей руке. Лёгкая, прекрасно подходит для новичка. Пусть рукоять проста, нет той прекрасной гарды, что рисовало моё воображение перед первым появлением в этом зале, но элегантность достигается не вычурностью.
Простая рукоять, тонкое лезвие-жало, тупой наконечник на клинке.
Безопасное жало.
Каждый раз я надеюсь увидеть иное.
Каждый раз в грудь змейкой, извиваясь, проскальзывает разочарование.
На вкус оно гадкое, словно испорченный крем для торта.
Поразительно, сколько забавного можно отыскать в укромных местах дома. Молодые служанки бывают такими бестолковыми, а их чувства почти всегда скучны до зевоты.
Я поднимаю бесполезное жало.
В стенах этого зала не нужно делать невинные глаза. Можно приподнять завесу и выпустить на волю расчётливость, что-то от азарта, и что-то хищное. Чуть-чуть. И это естественно и уместно.
Это будет наш секрет, папочка.
Знаешь, папочка, ты похож на мальчишку. Я это не в обиду. Ты так забавно улыбаешься, одним взглядом - озорные огоньки жестокости, направленной не на меня, танцуют в серо-серебристом расплаве, - приглашая меня станцевать.
Зачем эти тупые наконечники? Я ведь знаю, ты не можешь сделать больно. Мне... не можешь. Тебя так много и часто не бывает дома, где и без того столь мало господ: дедушка, бабушка, мама и ты. И я. Но обидеться легче на мамочку, чем на тебя. Ненадолго, конечно.
Ну а мне не хватит умения задеть тебя хоть немного. А желания возникнуть и вовсе не могло бы.
Хочу танец с настоящими жалами.
Хочу.

Прикусываю травинку, не ощущая вкуса сока. Нянька маячит поодаль, её голова будто парит над усыпанными белыми цветками кустарниками.
Занятное декоративное решение. Могло бы быть.
Ах, нет. Она-то как раз толковая. Не то, что та дурочка, которую я пыталась зарезать семь лет назад.

Ярость слепая, кровавая, пьянящая - если бы только знать, что значит это слово, - захлёстывает, подминает, утягивает на дно.
Как ты посмела?
Почему ты такая глупая? Почему нож почти под рукой у ребёнка?
Почему ты живёшь?
Хочешь, исправлю?
Я - хочу.

Голова над кустом зевает. Я отворачиваюсь, тихонько хихикая.
Лишь бы не затряслись плечи.
Не затрясутся, конечно.
Лёгкое светлое платье длиной чуть ниже колен - мала ещё, можно ещё, - уже безнадёжно испачкано в зелени. Запрокинув голову, широко распахиваю глаза, хочу снова увидеть разноцветные пятна в черноте, когда, не в силах глядеть на солнце, зажмурюсь, голову опуская.
Хочу.
И вижу.
Хочу позволить себе мгновение самообмана, будто бы даже солнце торопится исполнять мои капризы, и позволяю.
Если густо смазать тупой наконечник рапиры патокой, обязательно явится какое-нибудь глупое насекомое. И увязнет.
Что будет со мной?
Увязну ли я?
Безумие всегда особенное. Сколько нас, столько и сортов его.
Нежное, воздушное, как зефир.
Тягучее, вязкое. Густой сироп.
Или красивое, аппетитное, покрытое глазурью, с орешком внутри.
Буду ли я барахтаться? Буду ли пытаться высвободить лапки - освободилась одна, глубже увязают остальные?
Кто вытащит меня?
Сколько у меня времени?
Интересно, какими вопросами задаются мои ровесницы?
Понятия не имею. Хорошо, что есть книги, прогулки и фехтовальный зал, а увлечённость и задумчивость - нормальные явления.
Разминаю травинку в пальцах. Её пережатая серединка заметно темнеет.
Тяжёлые мысли и вопросы без ответа. Прочь, прочь, прочь.
Я вас не хочу.
Вы слишком часто заходите без приглашения. А это нетактично.
Хорошо, что о таких невоспитанных гостях не знает мамочка.
А вот и ваши друзья. Вот бесцветное беспокойство - знаю, знаю, что прогулка затянулась. Вот нервная нотка: что, если хозяева узнают и будут недовольны? И ещё что-то от усталости... Скучно.
Понимаю, почему ты такая, няня. Но как же скучно.
Зелёными пальцами - о, на них даже следы земли есть, - дёргаю за кончик широкой бледно-голубой ленты, которой убраны назад мои волосы.
Ага!
Вскочить, и - вскачь. Четырнадцать раз на правой и столько же на левой.
Вот моё желание и самое малое число лет, что я согласна прожить. Самое малое.
Ещё дважды по четырнадцать. А потом я поменяю числа.
Мои четырнадцать плюс двадцать восемь. Самое меньшее, на что я согласна.
Согласна?
Хочу.

»» 02.04.15 03:32 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

- Я принес тебе подарок.
Детские глаза тут же смотрят на руки в поисках озвученного.
- Где он?
- Вот здесь, - показываю на висок.- Достанешь?

Первая встреча магистра теней с Алессией Сенза Вольто.

Красные озера. Полные густой красной жижи.
От крови не отличишь. В такой воде ванны лечебные принимают. В такой воде раны затягиваются.
Когда-то давно. Маленький Леонардо чуть не утоп в озере из крови.
Простой недосмотр няньки.
Ему было три года.
Три года, а он помнить до сих пор как тянуло на дно.
Как захлебывался. И как ожил вновь. Слезы матери и глаза служанки полные ужаса. Тогда впертые он внушил свою первую мысль самому себе. Страх.
И эту мысль он не может искоренить по сей день.
Ему снятся сны. Где он, Магистр Теней, в предсмертном одеянии уходит в красные озера. Медленно. Степенно. Как всегда привык это делать. Как жить привык.
Видит себя со стороны. Как когда -то смотрел на смерть своего учителя. Гордится самим собой. Той степенностью, и готовностью умереть во имя семьи.
Но просыпается всегда в поту.
Всегда с криком на устах.
Крича женское имя.
Сейчас он научился кричать его в подушку.
Не желая пугать ни слуг ни тем более дочь.

Глаза слезятся. Красная капиллярная сетка на белом зрачке как украшение. Голос подсевший от кашля.
Где-то внутри злость на слабость тела сменяется иронией над самим собой.
Простая аллергия... делает слепым от слез великого магистра. Засмеялся бы если бы не привычка держать лицо.
Он стоит у кромки воды искусственного пруда. Пытаясь рассмотреть ту самую злосчастную водоросль, что красит воды в красный цвет и заставляет плакать Магистра с трех лет. Платок поднося к лицу. Кашляя остервенело до красных следов на белом.

- Я ненавижу тебя ты знаешь? - говорит не оглядываясь на позади вставшего брата. Руки тут же сминают платок, и прячутся назад. Чтобы не выдать дрожь в пальцах.
-Знаю...- Брат смеется его улыбку можно почувствовать даже спиной. Чистая, открытая. Леонардо только сейчас задумался с такой же улыбкой его брат оперировал без мака больных рабынь?
Подходит ближе. Смотрит туда же куда и Леонардо с трудом подавляя в себе ухмылку.
Пруды в доме создавалась по его особому поручению. Водоросль везли чуть ли не с Бездны, чтобы ее можно было разводить на острове, и лечить от хворей. Раз в год она цвела, душила запахом весь дом и красила воду в красный цвет.
Раз в год Леонардо посещал дом Магистра Жизни со слезами на глазах.
- Прости.- говорит брат, и Леонардо отмахивается.
Неспешная прогулка вдоль пруда, по саду. Разговоры о семье в целом и делах, которые нужно сделать. Острожный вопрос о дочери.
Крепче сжимает пальцы за спиной. И говорит :"Я ищу ей мужа..."
Брат кивает, поддерживая такое решение. И говорит имена членов семьи тех на кого стоило бы обратит внимание.
Не нравится никто. Губы поджимаются.
Альберто смеется.
- Ревность, брат?
- Страх...- Отвечает и ускоряет шаг
- Страх за детей самый страшный. -Брат знает о чем говорит.
- Он может доводить до безумия, - отвечает Леонардо остановившись у калитки во внутренние дворы. От туда слышен детский смех. Звонкий с переливами. Только почему-то от этого Леонардо становилось жутко. За этой калиткой он смотрит самому себе в глаза. Признавая самое страшное, что может быть. Безумие. К горлу Леонардо Сенза Вольто уже третий год подкатывает безумие.
Альберто приглашает пройти дальше. Леонардо останавливает его жестом и сжав плечо рукой и смотря в глаза говорит:
- Я знаю какую цену тебе придется платить.
Брат вытягивается прямо как струна. Глаза не отводит и чеканит:
- Ради семьи.
"Ради семьи детьми не жертвуют" - греется на губах.
- Ради Семьи... -кивает Леонардо.

Маленькая девочка с белыми волосами . Так похожа на Маргариту и так различна с ней как ночь и день. Магистр теней наклоняется к ней и говорит:
-Я принес тебе подарок.
Привычная игра подхватывается тут же.
- Где он?
Магистр вытаскивает из кармана янтарную брошку. В камне застыла стрекоза.
Детские ручки тут же забирают дар. Улыбается подарку, рассматривает его на солнце.
Рука Леонардо протягивается к ребенку. Та сжимает только палец.
Так когда-то с ним ходила Маргарита. Цепляясь маленькой рукой лишь за палец.
В глубине сада, возле фонтанов с красной водой. Маленькая девочка с белыми волосами сядет на колени к Магистру, накроет руками его виски. 
И с детской колыбельной на устах. Заберет то, что носит Леонардо Сенза Вольто тяжелым грузом.
Страх.
Безумие.

»» 03.04.15 02:01 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Он был прав. Я чувствую это. Косточками своими чувствую. Маленькими.
(Шеогорат)

Ей не так уж много лет и она гуляет со мной всего лишь четыре года. Из своих двадцати трёх.
Её напускная строгость растёт на корнях страха.
Дедушку уважают. Папочку уважают. Мамочку - боятся.
Мамочка всегда знает, кто как должен себя вести. И всегда знает, как наказать.
Когда она обнаруживает, что кто-то ведёт себя неправильно, от неё веет удовлетворением.

- Почему ты обидела Мелони, мамочка? Ты её не любишь? - мне лет шесть.
Мама заботливо поправляет ленту в моих волосах. Такая красивая... а я буду такой же?
- Девочка моя, - терпеливо, ласково. Наклоняется в своём прекрасном платье, опускается на колени, чтобы смотреть глаза в глаза, не боится помять юбку. - Любить можно только Семью. И только она в силах по-настоящему ответить тебе взаимностью.
- Но Мелони не плохая, мамочка. Она просто разбила чашку.
- Не плохая. Но не наша сестра. Право на нашу любовь можно получить лишь одним способом, милая. Родившись одним или одной из нас.
- Это... честно?
- Во всём этом мире нет ничего честней.

Мамочка была права. Но...
Ей не так уж много лет, моей Мири. И я легко своими невинными детскими забавами добиваюсь своего.
Она смеётся, тихо-тихо. И чувства её теперь цветут нежным цветом, а не торчат сорной травой.
Скачу по тропинке. Вправо-влево, вправо-влево: посередине - воображаемые зыбучие пески.
Исполнится пятнадцать, и будет уже немного несолидно. Шестнадцать - тем более.
Я ловлю момент в воображаемый сачок, но вместо него мне попадаются две необычные бабочки.
У первой крылышки цвета неба ясным вечером, в пору, когда зажигаются первые холодные искорки-звёзды. С краёв их она щедро рассыпает пыльцу непробиваемого и вечного благожелательного спокойствия.
Так я чувствую дедушку.
А контуры второй тонут в смазывающем любые очертания тёмном флёре.
Одной бабочки ему мало. Он хочет нас всех.
Он окутает всех нас. Хочет.
А я не хочу.
Мечта с привкусом безнадёжности: чтобы мой дар не был нужен.
Дедушка, ты тоже должен этого хотеть. Разве в глубине души тебе не страшно?
Три поколения подряд в нашей линии крови выживает только один ребёнок. И даже твой дар не помогает. Ты смог сделать одно: создать меня.
Не полагается детям догадываться о таких вещах. Но я была ребёнком так давно, что почти забыла, как это.
Есть ещё одна вещь, о которой я догадываюсь.
Зачем ты здесь... не один.
Я быстро отираю руки о несчастный подол и в прыжке разворачиваюсь.
Подол - вихрем вокруг ног, вокруг колен.
Волосы - в лицо.
Улыбаюсь по-детски лучезарно: ужимки на все случаи жизни давно отрепетированы. Сдуваю и заправляю за уши пряди, не желающие покоряться небрежному движению руки.
Магистр. Магистр теней.
Иногда они приходят.
Приходят, и несут в себе коварный флёр. Я не вижу его, но чувствую. Пробирает холодком до костей, ненавязчиво, гадко липнет. Ядовитый, стремительно пропитывающий разум.
Я играю с незримым в игру на выживание.
Играю с бессмертным.

- Мамочка, почему все так сильно волнуются? - мне восемь и я не понимаю, почему, и так далеко не обделённая заботой, я теперь сижу в клетке, из неё сделанной. - Я пугаю, когда лечу?
Мама молчит. За неё отвечает дедушка.
Дедушка всегда говорит правду.
- Когда ты лечишь, в твоих глазах не небо, а бездна.
Красиво.

Мелкие брызги искрятся в солнечных лучах. Золотистое в алом.
Безумие дядюшки Леонардо - красноватый крем с горькой ноткой миндаля в миниатюрной суховатой корзиночке.
Журчанье воды помогает сосредоточиться. Как и прикосновение, ненавязчивое, к вискам.
Янтарная брошь уже красуется на платье, ловя солнечные блики.
Люблю брошки.
Люблю сидеть на коленях.
Ловлю за хвост стремящееся потихоньку ускользнуть детство тела. Пройдёт не так уж много времени, и больше я не смогу безнаказанно забираться на колени к вершителям судеб. Короткие платья и самый лёгкий клинок, - всё останется в детстве, которого нет.
Ловлю взгляд.
Тихо напеваю первое, что приходит на ум.
Это почти всегда одно и то же.
Под звуки невинной страшилки-колыбельной найти, где обосновался сотканный из флёра аспид, нетрудно.
Выманить сложней.
По ниточке, по мостику, от разума к разуму.
По ниточке, по мостику, и рухнуть вниз.
Бездна - в моих глазах.
Каждый разум - это бездна.
А безумие - это когда что-то перепуталось.
Нельзя давить аспида. Нужно аккуратно распутать и расставить по местам, а лишнее забрать.
Всего лишь нужно чувствовать.
Я быстро научилась делать это незаметно.
Незаметно, но не для себя.
Я давно не теряю сознание, но врывающийся в меня поток скомканных размытых образов заставляет замолчать и судорожно втянуть воздух, и ожесточённо тереть свои виски.
Вода журчит.
Несуществующая корзиночка хрустит на зубах. Хочется выпить целый графин и весь оставшийся день пролежать в кровати с книгой.
Нет, лучше без книги. Это только растревожит.
Иногда мне кажется, что лучше бы падала в обморок. На уровне солнечного сплетения закручивается вихрь, но голова кружится в ином темпе.
Я беззаботно улыбаюсь.
Перед внутренним взором плещутся красные воды и сгущаются в крем.
Его плавит ласковый блик от брошки.
Крем расползается лужицей, превращаясь в вязкую маслянистую жижу.
Ком в горле.
Страх.
Только корзиночку я уже съела.
А бабочка стряхнула липкий флёр, только подробно разглядеть рисунок не даёт никак.

»» 03.04.15 01:38 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Ты — не прошлое, неважно, можешь ли ты стыдиться за него или гордиться. Ты — не имя, не взгляд, не походка. Ты тот, кем ты сам себя выбрал.

Я слушал его, внимательно, но с каждым словом, с каждым его вздохом, мысли уносили меня все дальше. Лучший – так он звал себя, полный энтузиазма, веры в собственную силу, наполненный такой уверенности, что граничила с безумием. Он знал себя, знал свою ценность, и, походя, успел убедить в ней остальных, всех кто окружал его он старейшин до маленьких детей, все в гнезде верили в его неотразимость и «золотое» будущее, лишь иногда спотыкаясь о маленькую тень подле. Серую, едва заметную тонкую тень, прячущуюся в лучах его силы и славы, тень направляющую, тень, ограждавшую и всего лишь раз не уследившую за порывам, так уверенного в себе, лучшего из масок, а ведь он и в правду мог стать таковым.
Прошлое эфемерными пальцами тянет на дно, чувство вины, живущее со мной в тесном соседстве, любовно помогает ему, туманя разум, картинками прошлого, этого достаточно, хватает на то чтобы потерять контроль на несколько мгновений, еще сильнее уйти в прошлое. В комнате из дерева и камня нет зеркал, нет воды и чего- либо еще что могло бы отразить, показать то как задвигались частицы в воздухе, как собираясь в пучки нитей из ничего, энергия уже почти начала менять образ механика, заставляя глаза светиться ярче. В комнате нет ничего, что могло бы отразить изменения кроме, отполированной, словно зеркало, золотой пластины на моем лице. Пальцы скользят по металлу, даруя пару секунд чтобы, вдохнув отпустить всю собранную для иллюзий силу. Ладонь, проходя над шахматным полем, кладет черного короля на бок. Партия закончена, я проиграл, вопрос ли или утверждение, не высказанное самому себе, нет, я не потерпел поражения, но и не смог одержать победы, не смог запугать мальчика из солнечного острова, тем жутким величием, которое так старательно питали легенды, ходившие о племени безликих. Он достойный, отчаянный, бессовестно влюбленный в собственные способности, далеко не глупый механик. Мне нравился его подход, быть может, ему стоило доверить свою идею, но окончательной уверенности я пока так и не получил.
- Самого лучшего, - говорю, чуть приподняв маску, в попытке избежать присущего комнате эха, - ты прав, мы привыкли к лучшему, и даже приучили к этому наших слуг, но за лучшее нужно платить. К моему сожалению, плата, не всегда, выражается золотом или медью, часто за лучшее приходится платить куда более значимую цену. Но если, на то, воля семьи. Идем…
Поднявшись со стула, указываю гостю направление двери, предлагая пройти вперед, наблюдаю, как парень несколько замешкался.
- Я покажу тебе корабли, а по дороге расскажу одну занимательную историю, и еще. – Развернувшись спиной к парню, открываю дверь, выражая тем самым свое доверие, уловка стара, но всегда срабатывает, с теми, кто не знает о нашей сущности. - Пока на тебе кольцо, самое страшное, что может с тобой случиться, это неудобные подушки в спальне.

»» 09.04.15 09:22 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Это странный мир. Мир в котором вполне могли бы уживаться все формы жизни, питающиеся солнечным светом и берегущие тьму. Мир, границы которого настолько безграничны, что можно разойтись по разным углам и никому не мешать жить. Такое вряд ли может случиться в уважаемом, развитом обществе, которым каждое общество мнит себя, потому что природа разумного такова, что им очень хочется доказать свою разумность и найти того, кем этим разумом можно управлять. Не то, чтобы я всерьез выставлял претензии высшим силам, играющим своими куклами, но несколько критически отношусь к мысли, что они умнее нас. Создавали, по всей видимости, по образу и подобию своему. А как еще воспринимать желание почти каждого встречного оказаться царем жизни, решающим, где ставить знаки препинания? И какое до этого всего дело мне, порченному полулюду, которому должно быть стыдно поднимать глаза на светлых мира сего? Да никакого. Я просто языком потрепать люблю, особенно когда выпью лишнего и найду благодарного слушателя. Меня совершенно не заботит несправедливость бытия и от собственного образа жизни я получаю несказанное удовольствие. Так какой еще благосклонности просить мне у богов? Разве что самую малость, сущий пустяк... Вбить в мою пустую голову хоть толику уважения к остальным. Потому что без вмешательства свыше тут никак. Ценить приучен чужую удачу, оплаченную собственной кровью, а не сомнительными заслугами предков, умевших держать оружие в руках.
Она идет ко мне и несет букет, как оружие. Полагаю, если вынести на голосование вопрос моей сущности, то команда впервые единогласно решила бы, что мне стоит засунуть в... подальше собственные амбиции и жажду прогулок по лезвию ножа и начать несколько серьезно относиться к жизни. Вот только есть одно "но". Не самое весомое, но все равно существенное. Искренне полагал всегда, что каждый имеет право умереть так, как ему хочется. Не каждый рисует себе свою смерть, - правда, Ассоль? - но когда пробьет час икс каждый может решить, каким именно образом он хочет умереть. Прости меня, девочка, что я ухожу не попрощавшись, прости, что не сдержал данное тебе слово, ты знала, что нельзя верить пирату, бродяге судьбы. Наверное, стоило вспомнить о том, что полагается в такой ответственный момент стать более сентиментальным и смахнуть скупую слезу о несбывшемся. Паяц, Сольвейг, ты паяц и редкостный засранец. Устраиваешь тут театр одного актера, когда мог бы подумать о прожитых напрасно годах. Я почти не слушаю ее, занятый своими мыслями, не последнее место среди которых занимает понимание, что я ее не боюсь. Не могу найти в себе силы, уважение, необходимость, называйте как хотите, бояться девчонку. Я каждый день могу умереть, каждый день я просыпаюсь и не могу сказать с уверенностью, что завтра утро наступит еще раз. Так к чему бессмысленность душевных терзаний, Сольвейг? Ты уже планируешь завтрашнюю кампанию, информацию для которой собирал здесь сверкая голым задом.
Не настолько я самоуверен, как хочу казаться, чтобы не понимать - она может убить. Не сама, переложит ответственность за взятие чужой жизни на плечи тех, кто неминуемо обязан ее защищать. И все равно - мне нравится, как она идет ко мне, обнимая цветы. Хрупкие стебли, под ненавязчивой нежностью которых таится слишком большая сила, чтобы соперничать с ней. Сколько труда требуется садовникам, чтобы поддерживать жизнь в искусственно выведенных сортах аристократичных растений? Сколько упорства в этих живых и гордых цветах, ничуть не уступающих рафинированной красоте утонченности. Они ей к лицу. Не к маске, нет, она есть у каждого и было бы лицемерием рвать сейчас на себе волосы и бить себя в грудь, доказывая, что я не пользуюсь парочкой из собственных закромов. Они к лицу ее авантюризму, подтолкнувшему спасти того, кто вовсе не нуждался в спасении. Они к лицу ее любопытству, призывающему не растоптать встреченное препятствие, а изучить пристальнее. Они к лицу ее бесстрашию, продиктованному не надменностью, нет, я уверен, - скорее, внутренней силой и противоречием привычным устоям. Она идет ко мне. Крадется. Выжидает чего-то. Я чувствую ее напряжение, такова природа, создавшая меня, и невольно восхищаюсь тем, как походит она на того, кому надменно бросает в лицо слова.

- Может быть однажды я проснусь и почувствую себя влюбленным... с лихорадкой, тошнотой, все, как полагается, - чувствуя себя при смерти, веду философские дебаты со своим механиком.
- Это не любовь, капитан, - меланхолично заметил тогда Торвиль, - это простуда.
- Ты немилосердный гад, - возмущенно замечаю я.
- Я пират, капитан, не нужно драматизировать, мы все немилосердные гады.

Это воспоминание даже для меня оказывается неожиданностью, которую я никак не могу объяснить. Как и то, что подняв глаза после пристального изучения подаренного незнакомке букета, я иронично, но от того не менее добродушно улыбаюсь, как идиот.
- Ошибаешься, - мягко возражаю маске, прячущей от меня ее лицо, - у любых глаз, в которые заглядываешь, навсегда появляется облик. Прятать нужно их.
Она так близко, что я могу одним движением отбросить маску. Но не хочу. Она настолько близко, что я могу положить руку на ее запястье, обхватить его пальцами, поймав пульс, не беспокоясь о том, что кто-то это увидит. Такая близость твоя ошибка, незнакомка.
- Ты ведь сможешь жить с мыслью, - тихо говорю ей одной, - что я теперь узнаю тебя из тысячи?
Ну. Насколько ты смелая и безрассудная?

»» 09.04.15 21:08 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Остров Греха. Гнездо.

Мы молчали, был слышен лишь стук фигур по шахматной доске. Он оценивал меня, я его, а комната медленно заполнялась чем-то неосязаемым, липким. Шепот в моей голове становился все громче, и я даже кажется начал слышать отдельные слова, различать бормотание. Это оказалось неприятно, чуждо, противно. Словно что-то поделило меня на множества, которыми я быть не желал. И одновременно это ощущалось радостно. Будто долгожданный подарок в день рождения.
Не мое ощущение. Слишком чужое. Оно пренадлежало тому, кто сейчас под маской, я понимал это четко. Откуда взял - не понятно, но я знал. И знание это не давало мне покоя.
Я понимал, что должен сосредоточиться на чем-то ином, иначе меня затянет в болото чужого разума. Игра, я выбрал игру, взявшись за шахматы всерьез. До окончания - не до победы, потому что с подобным противником победить нельзя. Но завершение партии будто послужило сигналом его откровению.
- Самого лучшего, ты прав, - мужчина говорил припоняв маску, поэтому эхо пропало, будто его и не было. - Мы привыкли к лучшему, и даже приучили к этому наших слуг, но за лучшее нужно платить. К моему сожалению, плата, не всегда, выражается золотом или медью, часто за лучшее приходится платить куда более значимую цену. Но если на то воля семьи... Идем.
Небрежным жестом он подовинул ко мне перстень, который я взял в руку. Тяжелый, гладкий, с изображением птицы - он холодил мне ладонь. Вероятно, это был какой-то ключ, однако переспрашивать было опасно - лучше было ждать объяснений. Кроме того, хозяин уже встал, намериваясь показать дорогу... тростью? Он не производил впечатление человека, в чем-то ущербного, поэтому удивление мое наверняка было явно. А еще это показало, что я беспечнее, чем думал - уж если этот человек при своей физической слабости смог занять важный пост, то он наверняка выдающсь в чем-то еще.
- Я покажу тебе корабли, а по дороге расскажу одну занимательную историю, - тем временем продолжил он, - и еще. Пока на тебе кольцо, самое страшное, что может с тобой случиться, это неудобные подушки в спальне.
Вняв совету, я надел печатку. Она села на палец, будто была сделана именно для меня.
- Вы не сказали, как вас называть, господин, - заметил я.
С ним в угадалки играть было намного опаснее, я понимал это ясно. Поэтому дождавшись ответа, кивнул.
Мы вышли через главный вход. Я лишь покинул его на две минуты, чтобы забежать в теперь свою комнату, и захватить походный мех с набором любимых инструментов, с которыми я не расставался. Шел он не быстро, но и не медленно, просто как усталый человек, опираясь на трость. Отвратительное чувство отпустило и мне стало интересно, врожденная ли это травма. Я не врач и не смог бы вылечить ничего подобного, но... однажды я видел старого механика, ногу которого оторвало взрывом. Он смастерил себе новую, механическую, и пусть она не была так же хороша, свою функцию все же выполняла на отлично. Что если сделать такой каркас, поместив туда здоровую, пусть и немощную, плоть?
Предлагать подобное было бы самоубийством. По крайней мере, пока. Поэтому я шел за хозяином всего этого места, ожидая, что он заговорит первым.
_________________

Он купил меня своим поведением, купил за три медных гроша уважения и один золотой веры в себя. Всегда испытывая страсть к подобным людям, я еще ни разу не ошибся, все они по своему желанию или за золото, привносили в наше существование то, что было нужно и делали это превосходно. Рука крепко сжимает трость в момент, когда на пороге меня застает его вопрос.
-Как меня называть? - повторяю вопрос, скорее для себя, на языке вертится привычное для меня прозвище Виде, которое ходило со мной по островам, но с чего-то решаю, что механику этого будет мало.- Зови меня Эззелин.
Механик кивнул и скрылся в комнате, вернувшись с небольшим походным мешком. Деловой подход, захватить с собой инструмент для осмотра, более чем верный шаг, а в том, что в руках парня инструмент сомнений не было. Вымощенная камнем дорожка всегда была для меня преградой, тем более сейчас. На мгновение представил себе веселье в глазах механика, когда, безликий запнувшись о камень дорожки, разложился бы по ней темной тенью. Резное древко в руке спасало от этого, многие годы тренировок научили меня видеть, то что я видеть не мог, научили терпению, но десятка лет ничтожно мало для того чтобы странный мальчик, превратился в обычного мужчину. Подобного тому, что шел рядом, неизбежно подстраиваясь под мой темп движения, совсем ему не свойственный, было заметно, что он привык двигаться быстрее. Изгиб дорожки вправо мимо мраморной беседки с золотым куполом, стоявшей на самой высокой точке острова, так что ее блеск был виден с любой ступени. Символ, не более того, красивый и пугающий, он навевал на жителей, странные чувства, будто кто-то незримо следит за их действиями. Так и было, вот только беседка, не играла в этом никакой роли. Эмоции сменились, тонкое и невесомое, словно перо голубки, нос щекотало любопытство, забираясь, все глубже оно, становилось неуемным, коротенькими импульсами, зарождало ответное цепкое чувство. Так было всегда, закон эмоции, одно навязчивое зудящее чувство всегда тянуло за собой второе, не менее масштабное.
- У нас большая библиотека, не уверен, что ее можно сравнить с библиотекой Амира, но собираемая из века в век коллекция, хранит занимательные вещи. Дневники жителей разных островов, заметки о оборотнях, чертежи, рисунки, легенды из седой древности – сделав акцент на последнем я все еще размышлял, стоит ли рассказать о той шальной идее что давно зрела у меня в голове, - у тебя будет доступ к ней. К некоторым отделам.
Крупные камни дорожки сменяет мелкие россыпи гальки, витиеватая дорожка вниз, к маленькой заводи с пришвартованными кораблями, от которых пока видны лишь верхние мачты с маленькими красными флажками, рвущимися на ветру. С того времени как их выменяли у пиратов, никто и никуда не отправлялся на них, слишком рискованно и неоправданно глупо было бы рискнуть членом семьи. Любопытство плескалось волнами, совершенно не собираясь успокаиваться. Он внимательно слушал то, что я выдавал ему по капле, но не перебивал.
- Я читал их многие из них, но не так давно нашел одну любопытную рукопись, к который была приложена рука механика и так и не смог кое чего понять.
Ветер с воду всегда холоднее, свежий, порывистый он бьет в тебя заставляя трепетать полы плаща.
- Осмотри корабли, за ужином я хотел бы услышать от тебя решения. Так же я показу тебе рукопись, надеюсь, самый лучший механик сможет ее растолковать.

»» 17.04.15 11:29 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________