*
1. Революционная юность
Родился Иван Папанин 26 ноября 1894 года в Севастополе в семье портового рабочего. После смерти жены отец отселил своих шестерых детей к родственникам (к деду и бабке), а сам женился повторно. Иван и его братья и сестры жили очень бедно. Получив начальное образование (4 класса), в 14 лет он стал учеником токаря в порту, работал на заводе навигационных приборов. По воспоминаниям самого Папанина, их семья «
не имела собственного жилья и вообще страшно бедствовала». Вероятно, эти условия жизни сильно повлияли на формирование его политических взглядов. В своих мемуарах (публикация 1977 года под заголовком «Лед и пламень») он писал, что одними из самых ярких впечатлений его нелегкого детства были революционные события осени 1905 года, кульминацией которых стало восстание моряков на крейсере «Очаков», подавленное правительственными войсками. Уже тогда симпатии 11-летнего мальчика были всецело на стороне восставших.
В годы Первой мировой войны (в декабре 1914) Ивана призвали на флот, где он служил матросом Севастопольского военного порта Русского императорского флота. Там его и застал 1917 год: Февральская революция, Октябрьская… Иван (ему 23 года) не раздумывал, на чьей стороне окажется.
Иван-матрос
О том, как происходило утверждение новой власти на территории полуострова в 1917-1918 годах, известно достаточно хорошо. Сообщение о революции было с негодованием встречено крымской общественностью. Против захвата власти большевиками выступили представители практически всех местных политических партий, по Таврической губернии прокатилась волна демонстраций протеста. Лишь в Севастополе состоялись митинги в поддержку Советов.
Укрепляя свое влияние в массах, присланные из Петрограда большевистские агитаторы активно выступали на митингах, претворяя в жизнь указание центра: «превратить Севастополь в революционный базис Черноморского побережья, в Кронштадт юга». (Справка: в Кронштадте еще в феврале-марте 1917 военно-морская база Балтийского флота снискала недобрую славу как место массовых убийств офицеров. Жертвами самосуда стали 76 человек, в том числе командующий флотом вице-адмирал Адриан Непенин — сейчас в кронштадте им поставлен памятник). Но если расправы на Балтике носили характер неуправляемый, спонтанный, то хаос в Севастополе создавался по большей части намеренно. Балтийцев специально прислали на черноморское побережье для «обмена опытом» по личному распоряжению Якова Свердлова. В конце 1917 в Севастополе сформировали отряд вооруженных матросов численностью 2500 человек. Одним из участников этого отряда являлся Иван Папанин.
В своих мемуарах Папанин свое участие в крымских событиях 1917-1918 сводит к описаниям некоторых эпизодов вооруженных столкновений, да вскользь упоминает о том, что воевать ему и его товарищам из 1-го Черноморского отряда
«пришлось не на море, а на суше, против всякой контрреволюционной нечисти. \...\ В Крыму селились отставные офицеры, чиновники, вышедшие на пенсию. В деревнях же было засилье кулаков…»
Ныне принято считать, что Крыму суждено было первым открыть мрачную страницу репрессий и террора, сопровождавшего потом всю Гражданскую войну. Матросы не жалели ни офицеров и кулаков, ни членов их семей. Однако они натолкнулись на отчаянное сопротивление. Потерпев неудачу и понеся значительные потери в кровавых сражениях, моряки-повстанцы жаждали мести. В частности, 10 декабря 1917 в Севастополь были доставлены тела 18 красногвардейцев, погибших в схватках с атаманом Калединым на Дону. Их похороны вылились в мощную демонстрацию, в ходе которой раздавались призывы к немедленному избиению буржуазии. Несколькими днями позже, 15-16 декабря, полуостров вновь потрясли жестокий расправы. Матросы устраивали самосуды над офицерами. По одним данным было убито 23 человека, по другим 32. Следом за Севастополем волна народной ярости прошлась по другим городам: Евпатории, Феодосии, Симферополе. Все это сопровождалось грабежами и расстрелами случайных прохожих на улицах.
8 февраля 1918 года живший в то время в Москве писатель Иван Бунин записал в своем дневнике: «
Приехал Д. – бежал из Симферополя. Там, говорит, «неописуемый ужас», солдаты и рабочие «ходят прямо по колено в крови». Какого-то старика полковника живьем зажарили в паровозной топке».
«В Симферополе, - писал в своих воспоминаниях живший в то время в Крыму известный политик, публицист и общественный деятель, князь Владимир Оболенский, -
тюрьма была переполнена и ежедневно из нее вызывали людей на расстрел пачками».
Где-то в этом ужасе жил и действовал и матрос Иван Папанин. Чем именно он занимался, свидетельств нет. Сам он в мемуарах, по понятным причинам, на этом этапе не акцентируется. Он пишет о собственном пребывании в крымской столице зимой 1918 лишь то, что ему «
поручили охранять запасы с вином и поддерживать в городе революционный порядок».
Весной 1918 года советская власть в Крыму пала под ударами армии Украинской Народной Республики, объединившейся с германскими войсками. Папанин не стал эвакуироваться с полуострова, как сделали многие, а остался в Крыму, устроившись рабочим на завод. Однако его деятельная и зараженная идеей действовать, «
бить эту мразь», натура не дала ему долго оставаться на одном месте. Иван Дмитриевич перешел линию фронта и пробрался в расположение красных войск. Там он участвовал в вылазках наравне с остальными бойцами, а также работал по специальности: организовал передвижную мастерскую, в которой чинил поврежденные механизмы или приспосабливал полевые орудия для установки на железнодорожных платформах и конных экипажах («тавричанки- тачанки»). Там, в 1919 году Папанин вступил наконец и в партию.
Два года спустя, в августе 1920, для руководства партизанским движением в белогвардейском тылу, советское командование направило в Крым группу коммунистов и военных специалистов во главе с Алексеем Мокроусовым. В их числе оказался и Папанин, которого с Мокроусовым связывала еще и личная дружба.
Партизаны-диверсанты совершали налеты на населенные пункты, срывали заготовку дров для городов и железных дорог, вели большевистскую агитацию, убивали представителей и сторонников прежней власти. Для борьбы с партизанами Врангелю (тогдашний «правитель Юга», военный диктатор после Деникина и организатор «белого террора» в Крыму) пришлось отзывать войска с фронта. Чтобы уничтожить повстанцев, воинские части из Феодосии, Судака, Ялты, Алушты, Симферополя стали окружать лес, но партизаны сумели выйти из окружения и отступить в горы. В создавшейся обстановке Мокроусов принял решение отправить в Советскую Россию надежного человека, чтобы связаться с командованием, обеспечить доставку на полуостров оружия, боеприпасов и подкреплений. Выбор пал на Папанина.
Папанин блестяще справился с возложенной него опасной задачей. Встретившись с командующим Южного фронта Михаилом Фрунзе и получив от него необходимую помощь, 10 ноября 1920 года Папанин возвратился в Крым на катере, который ему предоставили контрабандисты. Он привез с собой необходимые грузы и пополнение - отряд из 24 моряков. Окончательное падение Белого Крыма было теперь вопросом считанных дней. 16 ноября 1920 года врангелевцы оставили полуостров.
Но победа над Врангелем не принесла мира. События, произошедшие в Крыму в первые месяцы после окончательного установления власти большевиков осенью 1920, в истории полуострова являются одними из наиболее страшных.
Жертвами развязанного – теперь уже «красного террора», пришедшего на смену «белому» – стали не только тысячи офицеров и солдат Белой армии, поверивших обещаниям об амнистии, но и имевшие непролетарское происхождение мирные жители: учителя, учащиеся, сестры милосердия, священники, предприниматели, инженеры, врачи... Уничтожением «контрреволюционного элемента» в Крыму занимались специально созданные «карательные органы диктатуры пролетариата»: особые отделы, военные трибуналы, уездные политотделы и городские ЧК. 9 декабря 1920 создается местное подразделение Всероссийской чрезвычайной комиссии — Крымская чрезвычайна комиссия (Крым ЧК). Папанина назначили ее комендантом - по настоятельной рекомендации Розалии Землячки, между прочим, которой, в частности, принадлежали такие слова в адрес «белых»:
«Жалко на них тратить патроны, топите в море». Впрочем, сам Папанин называл Землячку своим «
ангелом-хранителем» и «
чуткой, отзывчивой женщиной».
Папанин в ЧК
Вообще в мемуарах, рассказывая о пребывании в этой должности, Иван Дмитриевич представлял себя обычным следователем, ратующим за соблюдение «революционной законности». Цитата из его мемуаров:
«Почти все чекисты жили на конспиративных квартирах, периодически их меняя. И у меня были такие квартиры. Отправляясь домой, я всегда наблюдал, не идет ли за мною кто-нибудь... и ночью и днем... жили, как на передовой, спали, не раздеваясь… \...\ Царскими законами мы, естественно, пользоваться не могли, новые молодая республика только еще создавала. При определении меры виновности того или иного арестованного следователю приходилось полагаться на свою революционную сознательность… Как комендант Крымской ЧК, я ознакомился с делами, которые вел один из следователей. Чуть ли не на каждом стояла резолюция: «Расстрелять». Признавал этот следователь лишь два цвета – черный и белый, полутонов не различал. Врагов, настоящих, закоренелых, достойных смертной кары, было от силы десять, остальные попали в ЧК по недоразумению. Но были расстреляны».
А вот слова генерала И. Данилова, служившего у красных в штабе 4-й армии, об этом периоде:
«Окраины Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю»
Юрий Лодыженский, доктор, работник Комитета Красного Креста, писал:
«В идеологию ЧК была положена теория классовой борьбы, вернее классового истребления. Обязанности тюремщиков, а также исполнение приговоров, возлагались на комендантов. Большевики дали это специальное военное наименование институту палачей. Служебные обязанности комендантов и их помощников состояли в надзоре за заключенными и в организации расстрелов. Обыкновенно они убивали заключенных собственноручно. С особым цинизмом производилась дележка вещей расстрелянных и убитых людей. Перед казнью их заставляли раздеться, чтобы сберечь платье и сапоги. Ночью убьют, а наутро комендант уже щеголяет в обновке. По этим обновкам другие заключенные догадывались об участи исчезнувших товарищей. Как только человек попадал во власть ЧК, он терял все человеческие права, становился вещью, рабом, скотиной. Была вырыта огромная общая могила в саду дома Бродского, на Садовой, 15. Дом, где жили важные коммунисты Глейзер, Угаров и другие, выходил окнами в сад, где раздавались стоны вперемешку с выстрелами. Арестованных, совершенно раздетых, выводили по 10 человек, ставили на край ямы и из винтовок расстреливали. Это был необычный способ. Обыкновенно осужденного клали в подвале на пол лицом к земле, и комендант убивал его выстрелом из револьвера, в затылок, в упор».
Расстреливали не только врангелевцев, но и любого, кто был прилично одет и разговаривал как образованный. Офицеров вешали на севастопольских бульварах - в форме с погонами. Были среди них наверняка и
«звери, по недоразумению называвшиеся людьми» (цитата из мемуаров Папанина)
. Да, мы не знаем ничего о том, стрелял ли им в затылок Папанин лично. Но то, что он жил в этом время в городе и руководил ЧК, это неоспоримый факт.
Еще цитата из мемуаров Папанина:
«Пришли к нам два новых работника. Я сразу же проникнулся к ним симпатией: моряки, энергичные, красивые, толковые ребята. В работе они не знали ни сна, ни отдыха...». Этих матросов поймали на воровстве: золото, брильянты, красивая жизнь, пьянки, девочки.
«У меня подкосились ноги, - писал Папанин,
- когда я услышал приговор: расстрел. Ребята молодые — ну, ошиблись, исправятся, они же столько еще могут сделать! Дать им срок, выйдут поумневшими! У меня подскочила температура. Изнервничавшись, я свалился в постель»
Феликс Джержинский так озывался о Крымской ЧК: «
Там процветают уголовщина, пьянство и грабежи,
а среди ее сотрудников преобладают деклассированные матросы...»
Хочется надеяться, что Иван Папанин представлял собой исключение из правил. За активную работу в должности коменданта Крымской ЧК Иван Дмитриевич Папанин был награжден своим первым орденом – Орденом Боевого Красного Знамени и вызван в Москву на новую должность с повышением.
Но тут случился неожиданный перелом: Папанин от должности отказался, демобилизовался и после спецкурсов резко уехал на Крайний Север, что больше всего походило на отшельничество и самоизгнание. Что послужило причиной подобного разворота и отказа от дальнейшей карьеры в органах, можно лишь гадать. Некоторые исследователи утверждают, что у Папанина на почве репрессий «поехала крыша», и он даже был вынужден обращаться за помощью к врачам, но это информация не имеет подтверждений. Однако, вне сомнения, реальность, которой Папанин был свидетелем в Крыму, и то, что делал сам, отразилось на нем не самым лучшим образом. Возможно, он испытал огромное потрясение, возможно, разочаровался или раскаялся (хотя страсти к оружию, охоте не потерял – слыл знатным охотником всю оставшуюся жизнь, стрелял ради удовольствия и «чтобы расслабиться»)
Из статьи Сергея Ченныка «Иван Папанин. Хождение из чекистов в полярники»:
«К сожалению, сложно проследить трансформацию мировоззрения Папанина за страшные годы революции. Но, несомненно, эти кровавые события оставили немало рубцов на его сердце. Как комендант ЧК, он видел и знал все, но ничего об этом не писал и не говорил нигде и никогда. Не написал, да и не мог написать, ибо в противном случае он был бы превращен в «лагерную пыль», как многие тысячи его соратников. Конечно, Иван Дмитриевич, будучи веселым и доброжелательным по натуре человеком, не мог не задумываться о происходящем. Любопытно, что именно Папанин стал прообразом матроса Шванди в пьесе драматурга К. Тренева «Любовь Яровая». Он, конечно, сравнивал те идеалы, к которым призывали большевики, и то, что происходило в реальной жизни на его глазах и с его участием. Он сделал выводы и решился на неожиданный поступок, который можно объяснить только изменениями во взглядах на происходящее. Он всерьез решил отойти от политики и революции и заняться наукой».
2. Арктическая эпопея
Первые четыре года после демобилизации Папанин менял места жительства и работы, пока, судя по всему, не нашел себя. В 1925 году он поехал в Якутию строить радиостанции на золотоносном Алдане. В 1931 году участвовал в экспедиции на ледоколе "Малыгин", в 1932-1933 был начальником зимовки на Земле Франца-Иосифа, в 1934-1935 - на мысе Челюскина. Но мировую славу Папанину принесло руководство первой дрейфующей станцией «Северный полюс» (1937- 1938), когда в течение 274 дней четверо полярников жили на льдине, ведя наблюдения за магнитным полем Земли и процессами в атмосфере и гидросфере Северного Ледовитого океана.
В Ледовитом океане
Против северных смерчей
Воевал Иван Папанин
Двести семьдесят ночей.
Стерегли четыре друга
Красный флаг родной земли —
До поры, покуда с юга
Ледоколы не пришли!
Плыли, плыли ледоколы,
Переплыли океан.
Ехал, ехал пёс Весёлый
Из полярных дальних стран.
(из советской песни 1938 года)
Папанин и пес Веселый на льдине
Четыре друга — это Иван Папанин, Эрнст Кренкель, Евгений Фёдоров и Пётр Ширшов. С ними зимовал на льдине и пёс Весёлый – всемирно известная лайка (потом Веселый жил на даче у Сталина).
Вот они - герои-покорители Северного полюса.
13 февраля 1936 года политбюро постановило провести первую в мире экспедицию на льдине. Ее главными энтузиастами были выдающиеся географы и гидрологи Отто Шмидт и Владимир Визе и знаменитый полярный летчик Михаил Водопьянов. Выбор пал на Ивана Папанина, который возглавил экспедицию на Северный полюс.
Была ли научная или практическая необходимость высаживать зимовщиков именно на полюсе, сказать трудно. Но пропагандистский эффект вышел грандиозный. На тот момент полюса Земли еще рассматривались как зоны недоступности, а их покорение как триумф.
На северной макушке планеты побывал до Папанина только американец Роберт Пири в 1909 году. Его соотечественник Ричард Бёрд пролетел над ней на аэроплане, а норвежец Руал Амундсен на дирижабле. Советским полярникам предстояло не просто установить спортивный рекорд, но провести в Арктике несколько месяцев и осуществить научную и военную программу.
В 1932 году ледокол «Сибиряков» впервые преодолел Северный морской путь за одну навигацию. Предпринятый спустя два года эксперимент с обычным кораблем, «Челюскиным», оказался неудачным – его раздавили льды, «челюскинцев» спасали чуть ли не всем миром. Однако возможность доставки грузов к устьям сибирских рек с ледокольным сопровождением можно было считать доказанной. Отсутствие на Крайнем Севере железных дорог делало этот вариант безальтернативным. Естественно, требовался массив наблюдений за ледовой обстановкой, ветрами и течениями.
Надо добавить, что до 1956 года все экспедиции «Северный полюс» (Папанинская была лишь первая в данном ряду) оставались под грифом «секретно», потому что полярники занимались, помимо прочего, проработкой возможности создания аэродромов подскока на дрейфующих льдах. Знаменитый беспосадочный перелет Чкалова Москва-Ванкувер, осуществленный одновременно с дрейфом папанинцев, являлся частью программы создания сверхдальнего бомбардировщика.
Подготовка экспедиции Папанина на Северный полюс заняла 16 месяцев. На острове Рудольфа оборудовали аэродром. Институт инженеров общественного питания разработал сублимированные продукты, которые перед едой оставалось только залить горячей водой. Папанин не доверял "сублиматам" и на всякий случай захватил на льдину 150 килограммов замороженных пельменей, но в итоге остался весьма доволен необычной пищей.
Доставить экспедицию на полюс должны были четыре тяжелых четырехмоторных АНТ-6. Советские пилоты во время спасения экспедиции «челюскинцев» уже накопили опыт посадки на лед. Тем не менее, бросок к полюсу сопровождался ЧП. На самолете Михаила Водопьянова, который на рассвете 21 мая 1937 года стартовал первым с будущими зимовщиками на борту, дал течь радиатор одного из моторов. Техникам пришлось на двадцатиградусном морозе и ветре вспороть обшивку крыла и подкладывать тряпку, которая впитывала жидкость, затем выжимать ее в ведро, а из него насосом перекачивать в бачок мотора. Связь тоже внезапно оборвалась, и четверо суток судьба полярников оставалась неизвестной.
Только к 6 июня папанинцы закончили сборку палатки и монтаж радиостанции. Они подняли над льдиной красный флаг и портрет Сталина, спели «Интернационал» и – остались одни.
Лагерь
В конце января следующего года их льдину вынесло в Гренландское море и она начала таять. Первого февраля Кренкель передал радиограмму: «
В результате шестидневного шторма поле разорвало трещинами. Находимся на обломке длиной 300, шириной 200 метров. Наметилась трещина под жилой палаткой. Будем переселяться в снежный дом».19 февраля пароходы «Мурманск» и «Таймыр» сняли папанинцев со льдины в нескольких десятках километров от берегов Гренландии. Можно сказать, успели в самый последний момент. Все четверо полярников получили звания Героя Советского Союза, а Папанин и Кренкель еще и степени доктора географических наук – без защиты докторской диссертации.
Папанин в Якутии со шкурой убитого медведя
Успешная зимовка на льдине и последующая работа во властных структурах принесла Ивану Папанину громадную популярность, его имя было у всех на слуху.
В 1939-1946 Папанин возглавлял Главсевморпуть, затем перешел в Институт биологии внутренних вод Академии наук СССР, располагавшийся в поселке Борок Ярославской области, на Рыбинском водохранилище. В Бороке сохранилась усадьба 19 века с барским домом, прудом и английским садом. Места были заповедные, красивые, идеальные для рыбалки и охоты.
Охоту Ива Дмитриевич любил, до рыбинского водохранилища ездил на Кавказ пострелять. Цитата из воспоминаний племянницы от младшей сестры Валентины Александровны Романенко (после смерти полярника она стала директором его музея-квартиры в Бороке): «
Это были непоследние люди в государстве, охота была широко обставлена. Настреляют, а куда отправлять? “Ой, Иван Дмитрич, давай к тебе на дачу”. В Болшево шли вагоны с дичью. Замороженные туши горных козлов висели у дяди на веранде… \...\Он уже жил не как простой народ. На его госдаче в Болшево было 14 комнат, прислуга - кухарка Григорьевна, рассказывавшая мне сказки, шофер дядя Коля, большое хозяйство с курами, утками, гусями, которых кормили жмыхом....»
В Москве Папанин
«жил в шикарной квартире на Арбате. Кругом роскошь, антиквариат». Племянница как-то
«спросила про старинный дубовый буфет: "Дядя Ваня, откуда у вас мебель ХIХ века?" Он улыбнулся: "С буржуйских складов". Я, тогда комсомолка, была потрясена. Людей расстреливали, мебель свозили на склад, после чего сталинские любимчики (какое-то время Папанин был в их числе) обставляли ею свои квартиры».
Кстати, люди Папанина любили, хотя и звали за глаза «князьком». Иван Дмитриевич отказался от зарплаты в Институте, помогал деньгами всем, кто просил, выбивал улучшенное снабжение, в том числе и для жителей Борока.
«По всей стране в магазинах было хоть шаром покати, а в Борке люди жили, как при коммунизме. Помню, завозили кримплен, разгружали и звонили по лабораториям: приходите, покупайте. То же - с продуктами. Ни в одном волжском городе не было ни колбасы, ни мяса. А к нам ехали со всей области. Вы не представляете, как его любили в Бороке! Старики до сих пор вспоминают: "Ой, как было при Папанине!.."» (цитата из воспоминаний племянницы Папанина)
4. Главная загадка Папанина
Между тем мы подошли к периоду с 1947 по 1949 год, который в биографии Ивана Папанина помечен «белым пятном». Официально он был уволен со всех должностей из-за длительного лечения стенокардии. Это вызывает большие сомнения, поскольку после этого Папанин прожил еще 40 лет и находился в превосходной форме.
Помимо версии, представленной в романе (секретная миссия в Антарктиде и битва с эскадрой Берда у берегов Королевы Мод), существует и другая, прозаическая, но точно такая же ничем не подтвержденная: опала. Папанин впал в немилость у Сталина из-за своих «барских замашек».
Сразу после победы в Великой Отечественной Папанину выделили участок для строительства дачи в подмосковном поселке Мурашки. Он возвел большой кирпичный дом, использовал для отделки трофейный мрамор и выкопал пруд, в который пустил пару черных лебедей.
О дальнейшем источники рассказывают по-разному. По большому счету история напоминает анекдот. Якобы Сталин вызвал Ивана Дмитриевича к себе и спросил, нравится ли ему дача. Папанин принялся рассыпаться в благодарностях, тогда Сталин спросил: «Если тебе так нравится дача, зачем подарил её детскому дому?». Ошеломленный Папанин стал отнекиваться, что не помнит, когда такое было... Сталин сказал: «Ну, как же, сегодня утром ты подарил ее. Кстати, когда будешь выходить из кабинета, не забудь подписать дарственные документы у Поскребышева (это секретарь Сталина)»
В общем, то ли здоровье Папанина улучшилось кардинально, то ли недовольство генсека прошло, то ли секретная работа на дальних рубежах Родины закончилась благополучно, но в 1949 году Папанина вернули на службу, с повышением, наградили орденом Боевого Красного Знамени (!), и полярник продолжил свою работу в должности главного морского разведчика СССР.
К слову, сотрудник Академии Владимир Кузнечевский вспоминал, что у Папанина была прибаутка на все случаи: «
Вот мы сделаем это, а товарищ Сталин даст нам по ж…е!». Причем он говорил это и тогда, когда Сталина уже давно не было на свете.
Что касается
Антарктической версии, то имеются косвенные свидетельства, что еще с довоенных времен в восточной части Антарктики СССР предпринимались попытки создать военно-морскую базу. К 1945-1946 году там находились не менее 3 эсминцев и хороший аэродром с передовой авиацией. После того, как СССР достались трофейные карты немецкой аэрофотосъемки восточной части Антарктики,была образована Комплексная антарктическая экспедиция (КАЭ) АН СССР, за организацию которой взялись Отдел морских экспедиционных работ АН СССР, возглавляемый Папаниным, и Главное управление Севморпути – именно те организации, которые имели опыт работы в суровых зимних условиях. Таким образом, секретную миссию СССР в Антарктиде (официально наша страна начала там исследования лишь в 1955 году) вполне можно связать с именем дважды Героя Советского Союза Ивана Папанина. И именно «папанинцы» могли оказать адмиралу Бёрду суровый прием на «исконно нашей» территории открытого нашими людьми континента. Причем, похоже, что с этой стычки, а не с фултоновской речи Черчилля, началась «холодная война» между СССР и США.
В качестве еще одного косвенного доказательства обычно приводится факт, что возле антарктической станции Новолазаревская (бывшая Лазарева, в оазисе Ширмахера) находится кладбище полярников, где, среди прочих, имеется могила лётчика в виде залитого в бетонный постамент пропеллера с датой захоронения 1 марта 1947 года.
Цитата из книги одного из членов первой советской антарктической экспедиции Владимира Кузнецова, вышедшей в Санкт-Петербурге в издательстве «Гидрометеоиздат»:
«На каменистом холме, расположенном меж двух особо крупных озёр – кладбище полярников. Давно списанный вездеход «Пингвин», загнанный озорным механиком на вершину холма, стал памятником, который даже изобразили на почтовой марке. Я поднялся на холм. По мемориальности кладбище не уступает многим знаменитым кладбищам мира – Новодевичьему, например, или даже Арлингтонскому. С удивлением вижу на могиле лётчика Чилингарова залитый в бетонный постамент четырёхлопастный пропеллер и дату захоронения: 1 марта 1947 года. Но мои расспросы остаются без ответов – нынешнее руководство Новолазаревской и понятия не имеет о деятельности станции в том далёком году. Это, как видно, уже дело историков...»
Сам Папанин до конца жизни сохранял загадочное молчание по поводу Антарктиды, хотя его сын и намекал на какие-то интересные документы, сохранившиеся в архиве отца. Впрочем, считается, что все бумаги, хранившиеся у Папанина в домашнем сейфе, были изъяты в 1983 году по указанию Юрия Андропова.
*
Умер Папанин в январе 1986 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Оставил мемуары ««Жизнь на льдине» (1938) и «Лёд и пламень» (1977) — и богатый след в истории.
оператор здорово понервничал, камера так и плясала, особенно в начале, когда эта волна только пошла на них)). Но - некуда бежать с лодки-то.
