Конкурс знатоков любовного романа

1.
2.
3.
4.

1.
2.
3.
4.

1.
2.
3.
4.

Мэри стояла у окна и смотрел на заснеженные пути. Три дня она не отходила от окна, с тех пор, как монах принес сообщение смотрителя дома с указанием, чтобы сделать необходимые приготовления к приезду Роберт. Роберт приезжает дом, она не думала, но, наверно, совершенно не знаю, чего ожидать здесь это. В сообщение, он попросил привести в порядок дом и готовить много дров и еды, чтобы быть достаточно для около двух месяцев. Стояла у окна Мэри посмотрела на лунная дорожка, говоря себе, что бессмысленно надеяться на его прибытии вчера вечером, и еще глупее наряжаться в своем любимом голубом платье и волосы.
Высокий, темная фигура появилась на углу тропинки, и Мэри резко толкнул новые плотные шторы, которые висели в последнее время. Ее сердце билось громко начала надежду и страх, потому что в последний раз она видела Роберта отступает от мяча под руку с Элисон Джордж. Она не казалась, что она делала правильно, поджидая его здесь: в конце концов, он приезжает сюда не встретиться с ней , и, возможно, не хотят видеть его здесь.

1.
2.
3.

1.
2.
3.
4.

Маленькая светловолосая девочка, все во взъерошенной саже и zarevanny, выдержала пе¬ред им, фыркая. В нем был ogromkny зеленый глазищи, крошечный (и очень сопливый) нос, и хмурился. Smeshkny такой маленький человек, рост к нему по колено, если подняться, но поднять во всем хо¬чется, и - желание на пенсии...
— Вы спасли меня это? - я.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Вам это больно?
— Это? Да не присутствует, обычно.
— Мучительно, я вижу. У Вас есть кровь на го¬лове. Прямо сейчас Вы рассмотрите.
— Конечно. Wons докторов, сколько. Как это они освободили Вас?
— И меня не спрашивал. Я пошел — и все.
В этот момент от "быстро" с диким криком это бросило молодую светловолосую женщину.
— Лайза! Где Вы снова уехали?! О, гос¬поди, спасибо, большое спасибо, ведьвы... Гордон! Гордон, пойдите сюда! Здесь тот мятежник, который вынул Лайзу! И это необходимо для него доктор! У этого есть кровь...
Джордж покрыл глаза. Приятная женщина, но очень громкий.
Тогда ряд привлек человека в хорошем требовании и пунктах. Он внимательно и строго смотрел на Джордж и сказал низкими тонами:
— Если, как только что-то требуется, что Вы — просто звоните. Здесь моя карта. Я - Ваш должник.
Джордж кивнул, почему в голове что-то щелкнуло, и мир пошел куда-нибудь направо и Джордж, капитан специальных армий, является мягким по¬валился на опаляемой траве, и я закрыл глаза.

1.
2.
3.

1.
2.
3.
4.

Маленькая светловолосая девочка, все во взъерошенной саже и zarevanny, выдержала пе¬ред им, фыркая. В нем был ogromkny зеленый глазищи, крошечный (и очень сопливый) нос, и хмурился. Smeshkny такой маленький человек, рост к нему по колено, если подняться, но поднять во всем хо¬чется, и - желание на пенсии...
— Вы спасли меня это? - я.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Вам это больно?
— Это? Да не присутствует, обычно.
— Мучительно, я вижу. У Вас есть кровь на го¬лове. Прямо сейчас Вы рассмотрите.
— Конечно. Wons докторов, сколько. Как это они освободили Вас?
— И меня не спрашивал. Я пошел — и все.
В этот момент от "быстро" с диким криком это бросило молодую светловолосую женщину.
— Лайза! Где Вы снова уехали?! О, гос¬поди, спасибо, большое спасибо, ведьвы... Гордон! Гордон, пойдите сюда! Здесь тот мятежник, который вынул Лайзу! И это необходимо для него доктор! У этого есть кровь...
Джордж покрыл глаза. Приятная женщина, но очень громкий.
Тогда ряд привлек человека в хорошем требовании и пунктах. Он внимательно и строго смотрел на Джордж и сказал низкими тонами:
— Если, как только что-то требуется, что Вы — просто звоните. Здесь моя карта. Я - Ваш должник.
Джордж кивнул, почему в голове что-то щелкнуло, и мир пошел куда-нибудь направо и Джордж, капитан специальных армий, является мягким по¬валился на опаляемой траве, и я закрыл глаза.

Жена думала об этом много дней, много недель.
- Я не хочу стать это, чем было дядей, Nika.
Она давно знала это, давно почувствованное, как он борется с собой. Наследство Olega Borisova гнуло его(это) на землю. Жена боялась, что его() засосет, и даже так почти conciously, не уделяя сам, погружался;погруженное в болото.
- Послушайте, тетя...
-, Что Вы решили?
- Вы знаете, Я хочу остаться. Но...
Он видел как она дрожала, что она беззащитный.
- Я хочу остаться с Вами, что оставил своих родителей, понимал?
Он был не в состоянии выразить свой подуманный слово. Он захотел послать свой образ(), ощущения, изменяют свет и оттенок. Например, так что: гудящие с звука аркады улицы Neglinnoy около музыкального школьного и получения выглядеть младшей парой, задуманной, чтобы работать... Кладбище Peskarevskoe... Бабушка, тонкая линия ее человека()...
У нее было два s, два Borisova. Это, что с скрипичным случаем под мышью ежедневно оставленной в Gatchinu, остался. Другой оставшийся.
Сестра его() полностью выращенный ред. Nataliey Ivanovoy и слишком оставшийся.
Он, Жена, - не из их типов, он из гонки изгоев и странник и стоить ему, чтобы входить в дом в набережной Невы, как он немедленно почувствовал, что они с Nikoy - один убежища.
А не потому что этого, побойтесь, чтобы терять голову, он вступил в брак с Александром?
Теперь он знает - этот конец.
- Истина, Nika? - тихо добавил on. - Мы уедем вместе?
Он даже не подошел, чтобы целовать своя(это) и пресса себе. Это было что-то посильнее, чем объятия, и он только шепотом повторил, не уменьшение с ним жгя глаз и чувствовать, как рядом с ним прерывает горло:
- Истина?
Их разделенный защищенный стол. Простое, обычное изображение: листовой металл, часть сыра, ломтя хлеба, и даже так из-за ее, Жена вновь обнаруживала номер отеля поэзии, где он здесь - так же ated вместе с родителем, но вокруг зашуменного неведомый мир, незнакомый город, какая вена, отчуждает его жизнь.
Nika Не возражен. Она только смотрела на Жену. Протянул руку и откидывал палец беспокоился его руки().
- Вы верите? - спросил ее, как будто заглядывая в будущей и подаче итога их радость и печаль.
- Вера.
И здесь она казалась, что с ZHeni ослабевает маску, из-под, который появляется своя истина() человек, расцветающий наконец подлинная, молодая улыбка.
Он поднимался. Опрокинутьл чашку. Установил руки в плече тете и усилил ее(), вставать.
- О, Nika!..
Это было не только взрывом в нежностях но также подписывается в безграничную благодарность. Nika Освободил ему(это). Теперь он тоже выглядел вперед. Навсегда вырвавшееся из круга, в котором его() попытавшееся замкнуть, из жизни, для которой не была создана.
Он снова становился почти ребенком.
- Nika! Nika! - повторенное много раз Жену, сжимающую ее() так сильно, что она небольшой не душился.
Он не осмеливался вымолвить единственное слово, которое рвалось рядом с этим с губами: "благодарить!" Когда они вновь видели окружающий мир, воплощает свои были опустошены, как после длинной болезни, но человек зажигался;зажженное по рада улыбке.
- Должно Поговорить серьезно, Жену.
Nika Верил wordses сам нет. Теперь уже ничто не не имеет значения. Они, несомненно, могут порассуждать о практической детали, но это все, что касается -, который играется, в котором доверяется на, чтобы играться - и только.
- На котором мы будем пожить? Он знал, что это ее никакое различие, что если скоро они два вместе, ее() ничто не не пугается.
- На, что, чтобы приходить. Я играю на трех инструментах. И даже... - Свет и торжествуя ulybka. - Небольшой владею последний отец средства. В худом конце, прерывание, какие мои родители управляли, верно?
Только теперь глаз рядом с ним был затемнен, и Жена застенчивая была отвинчена. Он был показан это через эту минуту он приложил к своему решению родителей, был стан ближе к ему - до такой степени ближе, что он захотел перемолвиться с ими.
О финансовом вопросе Borisova не вставайте, не могли вставать. Они пойдут Александром. Без ZHeni ее воли (завещание) лучше.
- Если Вы знали бы, Nika, как Я...
Где брать слово? Весь этот слишком понос VWVhave. Сердце ZHeni отчаянно сражалось с, как будто оно, позволяющий свободным от телесной оболочки, взмыло на земле.
- Как Я...
Nika Стоял перед ним, таким небольшим, таким тростником, который он не оставался и поднятое своя(это) в руках, как это - просыпался;разбуженное решенное сейчас же, чтобы уносить небольшой далее отсюда.
Когда он уменьшил своя(это) на полу, оба, что заплаканное, что засмеявшемуся, Я человек он, сквозит одеяло VWXbe слез, казалось превращенным, подобно лицам, которые видели во сне.

Жена думала об этом много дней, много недель.
- Я не хочу стать это, чем было дядей, Nika.
Она давно знала это, давно почувствованное, как он борется с собой. Наследство Olega Borisova гнуло его(это) на землю. Жена боялась, что его() засосет, и даже так почти conciously, не уделяя сам, погружался;погруженное в болото.
- Послушайте, тетя...
-, Что Вы решили?
- Вы знаете, Я хочу остаться. Но...
Он видел как она дрожала, что она беззащитный.
- Я хочу остаться с Вами, что оставил своих родителей, понимал?
Он был не в состоянии выразить свой подуманный слово. Он захотел послать свой образ(), ощущения, изменяют свет и оттенок. Например, так что: гудящие с звука аркады улицы Neglinnoy около музыкального школьного и получения выглядеть младшей парой, задуманной, чтобы работать... Кладбище Peskarevskoe... Бабушка, тонкая линия ее человека()...
У нее было два s, два Borisova. Это, что с скрипичным случаем под мышью ежедневно оставленной в Gatchinu, остался. Другой оставшийся.
Сестра его() полностью выращенный ред. Nataliey Ivanovoy и слишком оставшийся.
Он, Жена, - не из их типов, он из гонки изгоев и странник и стоить ему, чтобы входить в дом в набережной Невы, как он немедленно почувствовал, что они с Nikoy - один убежища.
А не потому что этого, побойтесь, чтобы терять голову, он вступил в брак с Александром?
Теперь он знает - этот конец.
- Истина, Nika? - тихо добавил on. - Мы уедем вместе?
Он даже не подошел, чтобы целовать своя(это) и пресса себе. Это было что-то посильнее, чем объятия, и он только шепотом повторил, не уменьшение с ним жгя глаз и чувствовать, как рядом с ним прерывает горло:
- Истина?
Их разделенный защищенный стол. Простое, обычное изображение: листовой металл, часть сыра, ломтя хлеба, и даже так из-за ее, Жена вновь обнаруживала номер отеля поэзии, где он здесь - так же ated вместе с родителем, но вокруг зашуменного неведомый мир, незнакомый город, какая вена, отчуждает его жизнь.
Nika Не возражен. Она только смотрела на Жену. Протянул руку и откидывал палец беспокоился его руки().
- Вы верите? - спросил ее, как будто заглядывая в будущей и подаче итога их радость и печаль.
- Вера.
И здесь она казалась, что с ZHeni ослабевает маску, из-под, который появляется своя истина() человек, расцветающий наконец подлинная, молодая улыбка.
Он поднимался. Опрокинутьл чашку. Установил руки в плече тете и усилил ее(), вставать.
- О, Nika!..
Это было не только взрывом в нежностях но также подписывается в безграничную благодарность. Nika Освободил ему(это). Теперь он тоже выглядел вперед. Навсегда вырвавшееся из круга, в котором его() попытавшееся замкнуть, из жизни, для которой не была создана.
Он снова становился почти ребенком.
- Nika! Nika! - повторенное много раз Жену, сжимающую ее() так сильно, что она небольшой не душился.
Он не осмеливался вымолвить единственное слово, которое рвалось рядом с этим с губами: "благодарить!" Когда они вновь видели окружающий мир, воплощает свои были опустошены, как после длинной болезни, но человек зажигался;зажженное по рада улыбке.
- Должно Поговорить серьезно, Жену.
Nika Верил wordses сам нет. Теперь уже ничто не не имеет значения. Они, несомненно, могут порассуждать о практической детали, но это все, что касается -, который играется, в котором доверяется на, чтобы играться - и только.
- На котором мы будем пожить? Он знал, что это ее никакое различие, что если скоро они два вместе, ее() ничто не не пугается.
- На, что, чтобы приходить. Я играю на трех инструментах. И даже... - Свет и торжествуя ulybka. - Небольшой владею последний отец средства. В худом конце, прерывание, какие мои родители управляли, верно?
Только теперь глаз рядом с ним был затемнен, и Жена застенчивая была отвинчена. Он был показан это через эту минуту он приложил к своему решению родителей, был стан ближе к ему - до такой степени ближе, что он захотел перемолвиться с ими.
О финансовом вопросе Borisova не вставайте, не могли вставать. Они пойдут Александром. Без ZHeni ее воли (завещание) лучше.
- Если Вы знали бы, Nika, как Я...
Где брать слово? Весь этот слишком понос VWVhave. Сердце ZHeni отчаянно сражалось с, как будто оно, позволяющий свободным от телесной оболочки, взмыло на земле.
- Как Я...
Nika Стоял перед ним, таким небольшим, таким тростником, который он не оставался и поднятое своя(это) в руках, как это - просыпался;разбуженное решенное сейчас же, чтобы уносить небольшой далее отсюда.
Когда он уменьшил своя(это) на полу, оба, что заплаканное, что засмеявшемуся, Я человек он, сквозит одеяло VWXbe слез, казалось превращенным, подобно лицам, которые видели во сне.

Жиль думал об этом много дней, много недель.
- Я не хочу стать тем, чем был дядя, Колетта.
Она давно знала это, давно чувствовала, как он борется с собой. Наследство Октава Мовуазена пригибало его к земле. Жиль боялся, что его засосет, и все-таки почти сознательно, не щадя себя, погружался в болото.
- Послушайте, тетя...
- Что ты решил?
- Вы же знаете, я хочу уехать. Но...
Он видел, что она дрожит, что она беззащитна.
- Я хочу уехать с вами, как уехали мои родители, понимаете?
Он был не в состоянии выразить свою мысль словами. Ему хотелось передать ее образами, ощущениями, сменой света и тени. Например, так: гудящие от звуков аркады улицы Эскаль близ музыкальной школы и молодая пара, задумавшая бежать... Ниёльское кладбище... Бабушка, тонкие черты ее лица...
У нее было два сына, два Мовуазена. Тот, что со скрипичным футляром под мышкой ежедневно отправлялся в Ла-Рошель, уехал. Другой остался.
Сестра его матери сделалась Жерардиной Элуа и тоже осталась.
Он, Жиль,- не из их породы, он из расы изгоев и скитальцев, и стоило ему войти в дом на набережной Урсулинок, как он сразу почувствовал, что они с Колеттой - одной крови.
Не из-за нее ли, боясь потерять голову, он женился на Алисе?
Теперь он знает - этому конец.
- Правда, Колетта?-тихо добавил он.- Мы уедем вместе?
Он даже не подошел, чтобы поцеловать ее и прижать к себе. Это было нечто посильнее, чем объятия, и он только шепотом повторял, не сводя с нее горящих глаз и чувствуя, как у него перехватывает горло:
- Правда?
Их разделял накрытый стол. Простая, обыденная картина: тарелки, кусок сыра, ломоть хлеба, и все-таки благодаря ей Жиль вновь обретал поэзию гостиничных номеров, где он вот так же ел вместе с родителями, а вокруг шумел неведомый мир, незнакомый город, который жил своей, чуждой им жизнью.
Колетта не возразила. Она лишь посмотрела на Жиля. Протянула руку и кончиками пальцев коснулась его руки.
- Ты веришь? - спросила она, словно заглядывая в будущее и подводя итог их радостям и печалям.
- Верю.
И тут ей почудилось, что с Жиля спадает маска, из-под которой предстает его истинное лицо, расцветающее наконец подлинной, юной улыбкой.
Он поднялся. Опрокинул чашку. Положил руки на плечи тетке и заставил ее встать.
- О, Колетта!..
Это был не только порыв нежности, но и знак беспредельной признательности. Колетта освободила его. Теперь он тоже смотрел вперед. Навсегда вырывался из круга, в котором его пытались замкнуть, из жизни, для которой не был создан.
Он опять стал почти ребенком.
- Колетта! Колетта! - твердил Жиль, сжимая ее так сильно, что она чуть не задохнулась.
Он не решался вымолвить единственное слово, которое рвалось у него с губ: "Благодарю!"
Когда они вновь увидели окружающий мир, тела их были опустошены, как после долгой болезни, но лица озаряла радостная улыбка.
- Поговорим серьезно, Жиль.
Колетта сама не верила своим словам. Теперь уже ничто не имело значения. Они, конечно, могут рассуждать о практических деталях, но это все равно что игра, в которую полагается играть - и только.
- На что же мы будем жить? Он знал, что это ей безразлично, что коль скоро они вдвоем, ее ничто не страшит.
- На что придется. Я играю на трех инструментах. И даже...- Легкая и торжествующая улыбка.- Немного владею последним ремеслом отца. На худой конец, перебьемся, как перебивались мои родители, верно?
Только теперь глаза у него затуманились, и Жиль стыдливо отвернулся. Ему показалось, что в эту минуту он приобщил к своему решению родителей, стал ближе к ним-до такой степени ближе, что ему захотелось перемолвиться с ними.
О деньгах Мовуазена вопрос не вставал, не мог встать. Они пойдут Алисе. Без Жиля ей будет лучше.
- Если бы вы знали, Колетта, как я...
Где взять слова? Все они слишком слабы. Сердце Жиля отчаянно билось, словно оно, вырвавшись из телесной оболочки, взмыло над землей.
- Как я...
Колетта стояла перед ним, такая маленькая, такая хрупкая, что он не удержался и поднял ее на руки, как будто решив сейчас же унести подальше отсюда.
Когда он опустил ее на пол, оба то плакали, то смеялись, я лица их, сквозь пелену слез, казались преображенными, подобно лицам, которые видишь во сне.

- Обложка - помнить Анна , опускаясь ниже.
- Что? - Роман проследил за ее взглядом и увидел парик своего отца , который висел на ветке , издал приглушенный звук . Прервав происхождению, он положил голову ей на плечо и попытался поддерживать себя в форме Анны смехом , который угрожал оба падают вниз по лестнице. - Так что у вас есть для этого? О, мой Бог ! - Он поддерживал ее руку, когда она пыталась найти ногу следующий шаг. - Опуская вопрос о том, как эта вещь получила там вообще, скажи, почему ты рисковал своей шеей для красивой луч мертвые волосы ?
- Я бы хотел , чтобы сохранить отца от смущения.
-Добрая душа , - тихо сказал он.
Опасаясь, что он смеется над ней , Анна остановилась и обернулась . Но он улыбался , его глаза были нежными , выражение его лица заставило ее желудок теплой острые ощущения.
- Анна ,единственный способ спасти смущения моего отца - это не дать ему найти проклятую крышку.
- Она идет к нему тоже , - призналась она . - Кто-нибудь говорил с ним об этом?
- Да , но он отказывается понимать, что в этом мире деньги не могут купить две вещи: счастье и настоящие волосы.
- Это настоящие волосы, - сказала она. - Они просто выросли на голове.
Роман усмехнулся и помог ей пойти еще на один шаг ниже.
- Почему он несчастен? - Осмелился спросить Анну.
Роман посетили думать о ответа, они уже успели до пола .
- Что все заинтересованные . Мой отец провел всю свою жизнь в погоне за успехом. И теперь, когда он богаче Креза себе, он до сих пор не выполнено. Он имеет ездит верхом , конюшни с кучей экипажей, целые улицы с домами ... и обществом женщин , которые не достаточно для одного человека. Все это приводит меня к выводу, что он является только одна копия этого не достаточно . И он никогда не будет счастлив.
Когда они наконец спустились , Анна , лежал на полу в чулках, повернулся к нему.
- То есть ваша судьба , Роман ? - Спросила она . - Не может быть счастливым?
Выражение его лица было трудно читать.
- Может быть.
- Простите , - сказала она мягко.