На крыльях Феникса (СЛР 18+)

Он тонул в густых, липких волнах боли, сдавливающих все его тело. И этим волнам не было конца. Они то ударяли острыми иглами по обнаженным нервным окончаниям, то медленно вытягивали последние силы из обездвиженного тела. Даже думать было больно. Воспоминания, мысли, ощущения кипели в одурманенном лекарствами сознании, сливаясь в клубок, грозящий задушить его. И не было никакой возможности вырваться, просто вздохнуть свободно, не испытывая этого мучительного давления.
Откуда-то издалека доносились странные звуки, которые никак не удавалось разобрать, вычленить что-то осознанное из бессмысленного тумана, сгустившегося над ним. Сплошная пелена: в глазах, в ушах, в горле. Жуткий, физически ощущаемый страх от невозможности вырваться из этого плена. Кругом – одна только боль. Безысходность. Тупик.
Он пытался закричать или выдавить из себя хотя бы жалкий стон, но губы не слушались. В горле что-то хрипело, булькало, но наружу не вырывалось ни единого звука, словно некто запечатал его рот, лишая возможности что-то произнести.
Напрягал воспаленный мозг, пытаясь восстановить в памяти хоть какой-то сюжет, осмыслить действительность. Найти причину, ввергшую его в это дикое состояние. И не мог. Все время упускал какую-то тонкую нить, связывающую его с реальностью.
На осколках сознания вдруг промелькнуло лицо. Знакомое, родное… Голос, так не вписывающийся в терзающие его звуки. Зовущий. Умоляющий. О чем? Он не понимал. Задыхался от напряжения, пытаясь что-то различить, но боль заглушала абсолютно все.
Он должен был услышать. Проломить стену, закрывшую его от окружающего мира. Почему же тело отказывается слушаться? Почему мозг больше ему не подвластен? Он мертв? Тогда откуда этот океан боли, из которого никак не выбраться?
– Лешка… Лешенька…
Чей-то полувсхлип-полустон. Что это? Сон? Мираж? Бред? Так называли его очень давно… И только она… Но она… никак не может быть здесь. В его агонии. Она… давно в другом мире. И ему там места нет…
– Не умирай… Не бросай нас…
Нас… НАС?!
Все это просто мерещится… Последняя насмешка судьбы, жестокая игра его поврежденного разума. И этот странный детский плач. Откуда он мог взяться??? Его предсмертные галлюцинации?
Он внезапно стал громче, заглушая все остальные звуки. Плач ребенка. Обиженный надрывный крик. ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ????
Новый виток боли полоснул по нервам. Ему вдруг показалось, что он снова горит. Жуткая, полыхающая жаром волна окатила все тело, сминая остатки воспоминаний. Остался только этот жалобный плач. Единственный звук, не утонувший в бушующих вокруг него волнах. Ребенок звал на помощь. Именно его…
Боль ведь давно стала привычкой… Да, сейчас она в сотни раз сильнее. Но если он все еще жив, разве может не отозваться на этот крик? Если действительно нужен… кому-то…
И вдруг совсем рядом, взрываясь в голове пронзительной вспышкой, раздался незнакомый, совсем чужой голос:
– Он приходит в себя. Готовьте операционную.
Следом наступило спасительное забвение.
***
Ее не пускали в палату уже несколько дней. Ничего не объясняя. Врач ограничивался короткой фразой «Пока жив» и торопился уйти, словно боялся сказать что-то лишнее. Или просто не хотел дарить ложную надежду. Ольга видела, что он по-прежнему не верит в положительный исход и ждет конца. И ей приходилось собирать все свои силы, чтобы не уподобиться ему.
Дни смешались в сплошной полосе ожидания. Вся жизнь сконцентрировалась в узком коридоре ожогового отделения, где она проводила время с раннего утра до позднего вечера в надежде попасть к Алексею. Но и настаивать не смела, боясь, что ей вообще запретят появляться в больнице. А здесь становилось легче, несмотря на удручающую обстановку. Если не рядом, то хотя бы недалеко. Как будто он мог чувствовать ее присутствие.
Полина настояла, чтобы она все-таки показалась врачу. Просто чтобы исключить возможные проблемы. Ребенок развивался нормально. Гинеколог хотя и посетовала на сильную худобу и бледность Ольги, тут же поспешила ее успокоить тем, что на ранних сроках это довольно распространенное явление. Все рекомендации свелись к приему витаминов и спокойному образу жизни.
Витамины она купила, а вот обрести покой никак не получалось. Даже во сне не могла расслабиться, потому что стоило закрыть глаза, как в памяти тут же восставали страшные кадры из реанимационной палаты.
Почти каждую ночь снился пожар. Огромное озеро огня, со всех сторон окружающее ее. Она пыталась убежать, но ноги не слушались, делаясь ватными и бессильными. И, падая в пылающую пропасть, Ольга каждый раз слышала крик, не понимая, кому он принадлежит: Лешке или ей самой.
Просыпалась, словно от удара, вздрагивая от гремучей тоски, стягивающей сердце. И, уже не рассчитывая на продолжение сна, до рассвета лежала без движения, уткнувшись лицом в подушку, еще хранившую его запах. А потом спешила в больницу, в надежде, что новый день принесет какие-то изменения, и они не станут трагедией.
Доктор позвал ее в свой кабинет, когда она уже отчаялась этого дождаться. Но его приглашение внезапно вызвало страх. Что если он опять скажет о том, что шансов нет? А она едва сдерживалась, чтобы не пасть духом...
– Проходите, Ольга. Присаживайтесь. Да что же Вы так побледнели, милая? На Вас лица совсем нет…
Она машинально приняла из его рук стакан с водой, почти впиваясь глазами в лицо. Пытаясь оценить каждое слово, уловить любой, даже глубоко скрытый намек.
– Как … мой муж?
Доктор устало улыбнулся.
– Он жив… хотя признаюсь: это для меня более чем неожиданно. Я до сих пор не понимаю, какая сила его удерживает на этой земле. Могу только догадываться, – и он неожиданно подмигнул ей.
Ольга растерянно молчала. Если он пытался так ободрить, то у него не очень получилось. Во всяком случае, его намерения оставались для нее загадкой.
Мужчина снова предложил ей сесть. И сам, расположившись за рабочим столом, пододвинул к себе какие-то бумаги. Голос стал серьезным.
– Ольга… Я по-прежнему считаю состояние Вашего мужа крайне тяжелым. И не исключаю того, что все кончится… совсем не так, как Вам бы хотелось. Но сейчас я не буду настолько категоричным в этом заявлении, как раньше. У него есть шанс…
Она вскинулась в ответ на произнесенное им, но доктор жестом осадил ее.
– Дослушайте меня до конца. Этот шанс ничтожен. Но я хочу предложить вариант, который может существенным образом изменить ситуацию.
Ольга почувствовала, как вспотели ладони. Сердце подскочило в груди, забившись так сильно, что ей стало не хватать воздуха.
– Я сделаю все, что нужно…
Он опять покачал головой.
– Не спешите давать обещания, которые можете не суметь исполнить. Я решился предложить Вам это, видя, как много значит для Вас супруг. И зная о Вашем положении. Поверьте, мне бы от души хотелось, чтобы ребенок, которого Вы носите, знал своего отца.
Ей снова стало страшно: слишком напряженно звучало его предисловие. Но она молчала, не решаясь перебить.
– Ольга, травмы Вашего мужа очень серьезны. И если лицо почти не пострадало и шрамов на нем, скорее всего, не останется, то остальное тело и внутренние органы… там все гораздо хуже. Мы делаем все возможное, чтобы помочь ему, но у нас нет ни препаратов, ни оборудования, способных гарантированно поставить его на ноги. И я почти уверен, что даже если он выживет… здесь, то останется инвалидом.
Женщина закрыла глаза, борясь с подступающими слезами. «Пусть так… Как угодно… Любой… только пусть живет…»
Погрузившись в собственные мысли, она не сразу услышала его следующие слова.
– В Германии есть клиника, которая считается одной из лучших в Европе по лечению ожогов. У нас существует некоторый опыт отправки практически безнадежных больных туда. И блестящие результаты. Возможности немецких врачей в сотни раз превосходят то, что мы можем предложить для лечения здесь.
Ей показалось, что в окутывающей ее темноте внезапно вспыхнул яркий свет. Наконец-то… Впервые за долгое время забрезжила какая-то, пусть и довольно призрачная надежда.
– Это же замечательно… Спасибо Вам…
Врач снова остановил ее.
– Сразу хочу оговорить, что это дорого. Очень. И многие наши пациенты оказались просто не в состоянии оплатить подобное лечение. Но и не предложить не имею права. Это действительно реальный шанс для вашей семьи вернуть полноценную жизнь.
Ольга невольно усмехнулась, подумав с горечью: «Знали бы Вы о нашей «полноценной» жизни». Но вслух, естественно, сказала совсем другое. Уточнила:
– О какой сумме идет речь?
– Не могу пока назвать точные цифры. Если тема Вам интересна, я сегодня же свяжусь с моими немецкими коллегами и все уточню. Но цена будет высокой. Ваш муж в таком состоянии, что перелет регулярным рейсом он не перенесет. Поэтому доставить его в Германию можно только специальным медицинским самолетом. А это дополнительные расходы, причем весьма большие. Как только у меня будет какая-то определенная информация, я сразу свяжусь с Вами.
Она благодарна кивнула, направляясь к выходе. Но мужчина снова остановил ее.
– Не обижайтесь, что лишил Вас возможности видеть мужа. В ходе последней операции мы удалили омертвевшие ткани и сделали пересадку кожи. Восстановительный процесс после данных процедур требует полнейшей стерильности, поскольку любая инфекция может оказаться смертельной. В подобной ситуации, естественно, ни о каких посещениях не может идти речи.
– Я все понимаю…
– Вот и хорошо. Если не возникнет никаких осложнений, на днях Вы сможете к нему зайти…
***
Озвученная врачом сумма оказалась не просто высокой: для Ольги она была баснословной. И вспыхнувшая было надежда тут же угасла, так и не успев разгореться. Ей просто не найти таких денег в короткие сроки, которые обозначили в клинике. Даже если продать квартиру, на что в любом случае уйдет не меньше месяца.
Ей удалось добиться приема у начальника полиции и рассказать о возможных перспективах лечения. Но особого результата это не принесло.
– Я рад бы помочь Вам… Алексею… Но не могу. Сумма действительно фантастическая.
Она едва не разрыдалась от отчаянья.
– Но ведь он пострадал во время службы. Это ваш долг…
– И мы его выполняем. В меру сил. Все лекарства, которые он сейчас получает, отдельная палата… На все это выделены средства. Но Германия… Даже если задействовать партнеров, обращаться в Москву, это займет слишком много времени. А вы говорите, что решение нужно принять как можно быстрее.
Он помолчал, задумчиво рассматривая бледную женщину с потускневшими, опустошенными глазами. И вдруг неожиданно добавил:
– Однако я готов оплатить стоимость перелета. Поверьте, мне очень жаль, что все так случилось… Алексей дорог мне… не только, как сотрудник, прежде всего, как мой друг. Но это максимум, который я могу Вам предложить.
Это действительно была капля в море. Ничтожная часть той огромной суммы, которую необходимо было найти за считанные дни. Но у нее самой не было даже этих денег. Она прежде считала себя вполне обеспеченным человеком, а теперь, как нищенка, умоляет о подаянии. Ну и пусть, ей все равно, если это хоть как-то поможет Лешке выжить.
Ольга все-таки обратилась в агентство недвижимости. Показала квартиру, которую оценили гораздо дешевле, чем хотелось бы. И совершенно отчаявшись, решила поговорить с Мироном. Она оттягивала этот разговор столько времени, потому что была уверена: нужной суммы нет и у него. И быть не может. Ей было хорошо известно, какие средства вращаются в компании и какую зарплату получает ее начальник. И его квартира, хоть и была весьма прилично обставлена, совершенно не потрясала роскошью. Но, может быть, у него есть какие-то друзья или знакомые, готовые дать ей в долг? Который потом она будет отдавать до конца жизни?
Они встретились в ресторане Полины. Втроем. Это уже стало некой традицией, которой она непременно порадовалась бы, если бы не была озадачена сложившейся ситуацией.
Увидев ее, Мирон нахмурился.
– Мы не виделись всего неделю, а ты умудрилась еще больше похудеть.
Обсуждать собственный внешний вид ей хотелось меньше всего. Он это понял, однако сквозившее в каждом жесте волнение истолковал по-своему.
– Что-то случилось? Алексею стало хуже?
– Нет… как раз наоборот… Только… – подходящие слова, которые она долго подбирала, готовясь к разговору, куда-то исчезли. Ольга просто выдохнула, выплеснула наружу все свое отчаянье. Пересказала беседу с врачом и жалкие, почти ни к чему не приведшие поиски.
Выслушав ее, Мирон долго молчал. Слишком долго, заставляя ее сердце тревожно забиться. Она почти внушила себе возможный ответ. Ей ведь никто ничего не должен. Ни начальник полиции, ни Мирон. Это только ее боль. Ее беда.
Полина вдруг улыбнулась мужу, переплетая свои пальцы с его.
– Любимый, а мне ведь совсем не понравился тот дом… Я согласилась, просто потому, что надоело искать. Может быть, мы не будем торопиться с покупкой?
Он подтянул к губам ее ладонь, поочередно целуя пальцы.
– Как ты думаешь, предложение твоего брата все еще в силе? О том, чтобы мы пожили у него… неограниченное время? Пока не найдем что-то подходящее для себя? Ведь наши квартиры нужно освободить уже завтра.
Ольга ничего не понимала. Они говорили о чем-то своем, только им понятном. Наслаждаясь обществом друг друга… И только странный блеск в глаза мужчины подсказал ей, что все сказанное связано с ее просьбой.
Мирон неожиданно протянул руку, вытирая слезы с ее виска. Она и не заметила, что опять начала плакать.
– Звони доктору, Оля. Пусть договаривается о перелете, – и, глядя в ее растерянные глаза, добавил. – У тебя будет нужная сумма.