михайловна:
Вячеслав Иванов
ЖРЕЦ ОЗЕРА НЕМИ
Лунная баллада
Я стою в тени дубов священных,
Страж твоих угодий сокровенных,
Кормчая серебряных путей!
И влачит по заводям озерным
Белый челн, плывущий в небе черном,
Тусклый плен божественных сетей.
И влачатся, роясь под скалами,
Змеи-волны белыми узлами,
И в крылатых просветах ветвей,
Дея чары и смыкая круги,
Ты на звенья кованой кольчуги
Сыплешь кольца девственных кудрей.
Так я жду, святынь твоих придверник,
В эту ночь придет ли мой соперник,
Чистая, стяжавший ветвь твою,
Золотой добычей торжествуя,
Избранный, от чьей руки паду я,
Кто мой скиптр и меч возьмет в бою.
Обречен ли бранник твой, Диана,
Новой кровью жадный дерн кургана
Окропить и в битве одолеть?
И сойдешь ты вновь, в одеждах белых,
На устах пришельца омертвелых
Поцелуй небес напечатлеть.
И доколь, кто тайн твоих достоин,
Не придет, я буду, верный воин,
Жрец и жертва, лунный храм стеречь,
Вещих листьев слушать легкий лепет
И ловить твоих касаний трепет,
Льющихся на мой отсветный меч.
Nadin-ka:
Богдан Филатов
Полдень. Площадь на грани безумья.
Тесно, шумно – народу не счесть.
У столба – молодая колдунья.
Очень скоро должны её сжечь.
А она – сумасшедше красива!
А она – безупречно стройна!
Обречённо глаза закрыла…
Красота - вот её вина!
Никакая она не колдунья!
Христианка, грудной крещена.
Но молве не нужны раздумья:
В молодой красоте – сатана!
Натрепали злые соседки,
Откровенно завидуя ей,
Что колдует она нередко,
Искушает их верных мужей.
Нагоняет на них кручину
И влюбляет в себя ворожбой!
Не один по ней сох мужчина,
Волочились за ней гурьбой.
А она отвергала похоть!
А она избегала грязь!
И молилась смиренно Богу,
Чтоб отвёл Он чужую страсть.
Её мерзко оклеветали,
Осудили, доносам вняв…
По наветам к столбу привязали,
В колдовстве и разврате виня.
«Сжечь!» - кричали, беснуясь, торговки.
«Сжечь!» - вопил бородатый мясник.
«Сжечь!» - цедили сварливые тётки.
«Сжечь!» - подхватывал пьяный старик…
Зависть, зависть, людская зависть!
Ты – поганейшее из чувств!
Ты, в бездушных сердцах пресмыкаясь,
Вылетаешь проклятьем из уст!
Зависть, зависть, людская зависть!
Ты - как низкая подлая месть!
Сколько ты погубила красавиц!
Скольким ты не дала расцвесть!
Не похож на прочую серость?
Значит, серость тебе отомстит!
В этом есть благородная смелость –
Быть у серости не в чести!
Но довольно… Взметнулось пламя,
Дым бедняжку густой обволок.
Кто-то рядом всплеснул руками,
Кто-то потом холодным взмок.
Где-то громко младенец заплакал,
Словно людям жестоким в укор.
Загорелось на девушке платье,
Кто-то палку швырнул в костёр…
Кротко девушка в мыслях взмолилась:
«О, Господь! Пред Тобой я чиста!
Лишь Тебя я всегда любила!
Мне и жизнь - не дороже Христа!
Если воля Твоя - мне погибнуть,
Принимаю безропотно смерть.
Мне не боязно в пламени сгинуть,
От пустого навета сгореть.
Жаль людей мне, по злобе заблудших,
Жаль завистниц, живущих во тьме.
Я прошу – Ты спаси мою душу,
Забери её в Царство к Себе!»
В тот же миг появилась туча.
Вдарил гром, хлынул дождь, что есть сил.
Дождь, как будто о чём-то поющий,
Беспощадный костёр погасил.
Изумились промокшие люди,
Дождь им совесть сумел возвратить.
Заорали неистово: «Чудо!
Нужно девушку освободить!»
За мгновенье сорвали верёвки,
На колени упали, крестясь.
Улыбнулась им девушка робко,
Обгоревшего платья стыдясь.
И потом удалилась молчащей.
Постепенно толпа разбрелась.
Никого… Только дождь звенящий,
С мостовой целовался всласть!
михайловна:
Николай Заболоцкий
МОРСКАЯ ПРОГУЛКА
На сверкающем глиссере белом
Мы заехали в каменный грот,
И скала опрокинутым телом
Заслонила от нас небосвод.
Здесь, в подземном мерцающем зале,
Над лагуной прозрачной воды,
Мы и сами прозрачными стали,
Как фигурки из тонкой слюды.
И в большой кристаллической чаше,
С удивлением глядя на нас,
Отраженья неясные наши
Засияли мильонами глаз.
Словно вырвавшись вдруг из пучины,
Стаи девушек с рыбьим хвостом
И подобные крабам мужчины
Оцепили наш глиссер кругом.
Под великой одеждою моря,
Подражая движеньям людей,
Целый мир ликованья и горя
Жил диковинной жизнью своей.
Что-то там и рвалось, и кипело,
И сплеталось, и снова рвалось,
И скалы опрокинутой тело
Пробивало над нами насквозь.
Но водитель нажал на педали,
И опять мы, как будто во сне,
Полетели из мира печали
На высокой и легкой волне.
Солнце в самом зените пылало,
Пена скал заливала корму,
И Таврида из моря вставала,
Приближаясь к лицу твоему.
Peony Rose:
Жак Превер
ПРО ДВУХ УЛИТОК, КОТОРЫЕ ОТПРАВИЛИСЬ НА ПОХОРОНЫ
Отправились две улитки
На похороны листвы
В блестящих чёрных ракушках
С чёрным крепом на рожках
Осенним погожим вечером
Ползут себе по дорожке
Увы добрались улитки
Прямо в разгар весны
И были обе улитки
Очень огорчены
Глядят а листья на ветках
Вполне живые на вид
Солнце сияет в небе
Солнце им говорит
Пожалуйста будьте любезны
Присядьте и отдохните
Пожалуйста если хотите
По кружке пива возьмите
Купите если угодно
На автобус билет
Пожалуйста поезжайте
Взгляните на белый свет
Но не грустите пожалуйста
Когда веселье у нас
Утешьтесь и поверьте
Что слёзы вредны для глаз
Прошу вас ни слова о смерти
Особенно сейчас
А траур уж вы поверьте
Не украшает вас
И вот все звери и птицы
Все деревья и травы
Стали расхваливать лето
Принялись веселиться
И запели во славу
Жизни тепла и света
И все друг другу навстречу
Протянули бокалы с росой
Такой получился вечер
Весёлый вечер такой
И две улитки взволнованные
И две улитки растроганные
Взволнованные и растроганные
Отправились домой
После такого веселья
Они спотыкались немного
Но луна за ними следила
И освещала дорогу.
Перевод М. Яснова
михайловна:
Евгений Баратынский
Цветок
С восходом солнечным Людмила,
Сорвав себе цветок,
Куда-то шла и говорила:
«Кому отдам цветок?
Что торопиться? Мне ль наскучит
Лелеять свой цветок?
Нет! недостойный не получит
Душистый мой цветок".
И говорил ей каждый встречный:
«Прекрасен твой цветок!
Мой милый друг, мой друг сердечный,
Отдай мне твой цветок".
Она в ответ: «Сама я знаю,
Прекрасен мой цветок,
Но не тебе, и это знаю,
Другому мой цветок".
Красою яркой день сияет,-
У девушки цветок,
Вот полдень, вечер наступает,-
У девушки цветок!
Идет. Услада повстречала,
Он прелестью цветок.
«Ты мил!- она ему сказала.-
Возьми же мой цветок!"
Он что же деве? Он спесиво:
«На что мне твой цветок?
Ты даришь мне его - не диво:
Увянул твой цветок".
1821 год
Nadin-ka:
Денис Давыдов
ЧИЖ И РОЗА
Басня
Дочь юная весны младой,
Румяна Роза расцветала
И утреннею красотой
Сердца невольно привлекала.
И Чижик Розу полюбил;
Он путь к красавице направил,
Кочующих друзей оставил
И день и ночь при Розе жил.
Качаясь на зеленой ветке,
Где ждал награды для себя,
Хорошенькой своей соседке
Он говорил: «Люблю тебя!»
— «Уж многие любить клянутся, —
Сказала Роза, — так, как ты;
Когда ж лишусь я красоты,
Где верные друзья найдутся?»
— «Мне быть неверным? Никогда! —
Поет любовник легкокрылый. —
Напротив, страсть моя тогда
Еще усилится, друг милый!»
Амур тогда в саду летал;
Ему ль оставить это дело?
Он вдруг дыханье удержал —
И всё в природе охладело.
Бореи свищут, прах метут;
Листочки Розы побледнели,
Зефиры, мотыльки слетели —
И следу нет!.. А Чижик тут,
«Ах! если ты находишь счастье
В моей любви, — он говорил, —
Утешься! Я люблю в ненастье,
Как в утро красное любил!»
Бог удивился не напрасно;
Он щедро наградил чету:
Удвоил Розы красоту,
И Чиж один любим был страстно.
Смысл басни, кажется, найден;
Его ты знаешь, друг мой милый:
Я — тот любовник легкокрылый, —
Но как за верность награжден?
Peony Rose:
Николай Рачков
Илья Муромец
Тридцать лет и три года сидел ты, Илья,
На худых кирпичах да на груде тряпья.
Тридцать лет и три года ты был не у дел,
Безлошадный – с утра на дорогу глядел.
Ты бы сам и пахал, ты бы сам и косил,
Да вот с печки спуститься – не чувствовал сил.
Слышишь гром вдалеке? Непростой это гром.
Осени-ка себя православным крестом.
Выпей ковшик воды ключевой – и замри.
Чуешь силу в себе? Это сила земли.
Богатырская сила в крови молодца.
Бьёт копытами конь у родного крыльца.
Вот он, меч-кладенец. Для тебя он, Илья.
Выезжай на простор, одолей Соловья.
Всё окрест разорив, похваляется тать,
Что всю Русь он в три свиста сумеет прибрать.
Сколько витязей в битве уже полегло,
Град за градом сметён, опустело село.
Плачут сироты, стонет родимая выть…
Время вышло воздать за злодейскую прыть.
Выезжай же, Илья, выезжай со двора.
Надо землю спасать.
Гром ударил.
Пора!
михайловна:
Василий Жуковский
Горная дорога
Над страшною бездной дорога бежит,
Меж жизнью и смертию мчится,
Толпа великанов ее сторожит,
Погибель над нею гнездится.
Страшись пробужденья лавины ужасной:
В молчаньи пройди по дороге опасной.
Там мост через бездну отважной дугой
С скалы на скалу перегнулся,
Не смертною был он поставлен рукой —
Кто смертный к нему бы коснулся?
Поток под него разъяренный бежит,
Сразить его рвется и ввек не сразит.
Там, грозно раздавшись, стоят ворота:
Мнишь: область теней пред тобою,
Пройди их — долина, долин красота,
Там осень играет с весною.
Приют сокровенный! желанный предел!
Туда бы от жизни ушел, улетел.
Четыре потока оттуда шумят —
Не зрели их выхода очи.
Стремятся они на восток, на закат,
Стремятся к полудню, к полночи,
Рождаются вместе, родясь, расстаются,
Бегут без возврата и ввек не сольются.
Там в блеске небес два утеса стоят,
Превыше всего, что земное,
Кругом облака золотые кипят,
Эфира семейство младое,
Ведут хороводы в стране голубой,
Там не был, не будет свидетель земной.
Царица сидит высоко и светло
На вечно незыблемом троне,
Чудесной красой обвивает чело
И блещет в алмазной короне,
Напрасно там солнцу сиять и гореть:
Ее золотит, но не может согреть.
1818г.
Nadin-ka:
Елена Григорьева
СНЕГУРОЧКА
Ночью Дед Мороз колдует,
То завьюжит, то задует,
Реки сковывает льдом,
Покрывает серебром,
А потом идет к домам
И огромной кистью
Он рисует тут и там
Сказочные листья.
Увидала внучка,
Говорит Морозу:
— Дедушка, а можно я
Нарисую розу?
Засмеялся дедушка:
— Подрасти немножко!
Ты ведь не дотянешься
Даже до окошка!
На тебе лопатку,
На тебе ведерки,
Налепи куличиков
Да катайся с горки.
Заплакала Снегурочка,
Уронила слезы,
И в снегу сейчас же
Распустились розы!
Даже Дед развел руками:
— Ну и внучка у меня!
Надо сделать ей подарок
Ради праздничного дня!
И достал он из мешка
Новые снегурки:
— Надевай, скорей, коньки,
Да рисуй фигурки!
Так с тех пор и повелось,
И уж год который,
Дед рисует на окне
Снежные узоры,
А Снегурочка — на льду
Розы да восьмерки,
У нее по технике
Круглые пятерки!
михайловна:
Александр Пушкин
Поместья мирного незримый покровитель,
Тебя молю, мой добрый домовой,
Храни селенье, лес и дикий садик мой,
И скромную семьи моей обитель!
Да не вредят полям опасный хлад дождей
И ветра поздного осенние набеги;
Да в пору благотворны снеги
Покроют влажный тук полей!
Останься, тайный страж, в наследственной сени,
Постигни робостью полунощного вора
И от недружеского взора
Счастливый домик охрани!
Ходи вокруг его заботливым дозором,
Люби мой малый сад, и берег сонных вод,
И сей укромный огород
С калиткой ветхою, с обрушенным забором!
Люби зеленый скат холмов,
Луга, измятые моей бродящей ленью,
Прохладу лип и кленов шумный кров —
Они знакомы вдохновенью.
Nadin-ka:
Валерий Брюсов
ЖРЕЦ ИСИДЫ
Я — жрец Изиды Светлокудрой;
Я был воспитан в храме Фта,
И дал народ мне имя «Мудрый»
За то, что жизнь моя чиста.
Уста не осквернял я ложью,
Корыстью не прельщался я,
И к женской груди, с страстной дрожью,
Не припадала грудь моя;
Давал я щедро подаянье
Всем, обращавшимся ко мне…
Но есть в душе воспоминанье,
Как змей лежащее на дне.
Свершал я путь годичный в Фивы…
На палубе я утра ждал…
Чуть Нил влачил свои разливы;
Смеялся вдалеке шакал.
И женщина, в одежде белой,
Пришла на пристань, близ кормы,
И стала, трепетно-несмело,
Там, пред порогом водной тьмы.
Дрожал корабль наш, мертвый, сонный,
Громадой черной перед ней,
А я скрывался потаенно
Меж бревен, весел и снастей.
И, словно в жажде утешенья,
Та, в белом женщина, ждала
И медлила свершить решенье…
Но дрогнула пред утром мгла…
В моей душе всё было смутно,
Хотел я крикнуть,- и не мог…
Но вдруг повеял ветр попутный,
И кормщик затрубил в свой рог.
Все пробудились, зашумели,
Вознесся якорь с быстротой,
Канаты радостно запели,-
Но пристань видел я — пустой!
И мы пошли, качаясь плавно,
И быстро всё светлело вкруг,-
Но мне казалось, будто явно
В воде распространялся круг…
Я — жрец Изиды Светлокудрой;
Я был воспитан в храме Фта,
И дал народ мне имя «Мудрый»
Nadin-ka:
Афанасий Фет
"1 марта 1881 года"
День искупительного чуда,
Час освящения креста:
Голгофе передал Иуда
Окровавленного Христа.
Но сердцеведец безмятежный
Давно, смиряяся, постиг,
Что не простит любви безбрежной
Ему коварный ученик.
Перед безмолвной жертвой злобы,
Завидя праведную кровь,
Померкло солнце, вскрылись гробы,
Но разгорелася любовь.
Она сияет правдой новой.
Благословив ее зарю,
Он крест и свой венец терновый
Земному передал царю.
Бессильны козни фарисейства:
Что было кровь, то стало храм,
И место страшного злодейства
Святыней вековечной нам.
михайловна:
Аполлон Майков
Гезиод
Во дни минувшие, дни радости блаженной,
Лились млеко и мед с божественных холмов
К долинам бархатным Аонии священной
И силой дивною, как нектаром богов,
Питали гения младенческие силы,
И нимфы юные, толпою легкокрылой,
Покинув Геликон, при блеске звезд златых,
Руками соплетясь у мирной колыбели,
Венчанной розами, плясали вкруг и пели,
Амброзией дитя поили и в густых
Дубравах, где шумят из урн каскада воды,
Лелеяли его младенческие годы...
И рано лирою певец овладевал:
И лес и водопад пред нею умолкал,
Наяды, всплыв из волн, внимали ей стыдливо,
И львы к стопам певца златой склонялись гривой.
1839
Nadin-ka:
Михаил Ларионов
ПОСЕЙДОН
Я — Посейдон, сын Кроноса и Реи,
Брат Зевса и Аида, царь морcкой.
Мрак глубины — невыносимый жребий(*),
Взгляд — на Олимп, со злобой и тоской:
Я вынужден признать его главенство ,
Но не смирюсь с позором никогда.
Мне не забыть безоблачного детства,
И нас — троих, что не разлей-вода...
Я послужу ахейцам против Трои,
Мне Гера в помощь фатумом дана;
Лишь Гипнос громовержца сном укроет —
Всплыву я с опостылевшего дна,
Моих детей бесчисленное племя
Поможет мне в борьбе моей святой;
Я накажу того(**), кто Полифема
Венчал жестоко с вечной темнотой;
Лаомедонт(***) ответит за обманы,
Аякс(****) падёт под яростью моей;
Души незаживающая рана —
Смерть Минотавра, что убил Тезей(*****)..
Оплот последний — остров Атлантиды.
Моих потомков мощный бастион,
Но помощь ваша тщетна, нереиды(******):
Настанет час, когда падёт и он.
Мой кровный брат, мой враг, судья жестокий,
Проклятьем ставший, болью и виной...
Триумф твой — дым. Я удалюсь до срока.
Но берегись! Я вечно — за спиной.
* — он поделил господство над миром, бросив с братьями жребий и получив в удел море.
** — Одиссей ослепил сына Посейдона, Полифема.
*** — Лаомедонт был царём троянцев, не заплатившем Посейдону условленной платы.
**** — Аякс( сын Оилея и Эриопиды), царь Локриды. Похвалялся своей неуязвимостью перед богами и был убит Посейдоном.
***** — сын афинского царя Эгея, Тезей (который считался божественным сыном Посейдона), убивает своего брата — Минотавра (также сына Посейдона).
****** — морские божества, дочери Нерея и океаниды Дориды.
Их имена указывают на изменчивость, глубину, стремительность и прихотливость моря. Нереиды благожелательны к людям и помогают им в бедствиях.
Среди нереид выделяется Амфитрита, супруга Посейдона, царица вод.
Nadin-ka:
Борис Поплавский
A Paul Fort
Нездешний рыцарь на коне
Проходит в полной тишине,
Над заколдованным мечом,
Он думает о чем, о чем?
Отшельник спит в глухой норе,
Спит дерево в своей коре,
Луна на плоской крыше спит,
Волшебник в сладком сне сопит.
Недвижны лодки на пруде,
Пустынник спит, согрев песок,
Мерлэн проходит по воде,
Не шелохнув ночных цветов.
Мерлэн, сладчайший Иисус,
Встречает девять муз в лесу.
Мадонны, девять нежных Дев,
С ним отражаются в воде.
Он начинает тихо петь,
Гадюки слушают в траве.
Серебряные рыбы в сеть
Плывут, покорствуя судьбе.
Ночной Орфей, спаситель сна,
Поет чуть слышно в камыше.
Ущербная его луна
Сияет медленно в душе.
Проклятый мир, ты близок мне,
Я там родился, где во тьме
Русалка слушает певца
Откинув волосы с лица.
Но в темно-синем хрустале
Петух пропел, еще во сне.
Мерлэн—пустынник встал с колен,
Настало утро на земле.