Svetass S:
Николай Лилиев
Пьеро
В сумерках к вечерне прозвонят,
В тишине глухой еще бездомней
Ты вдруг вспомнишь
О бесшумно отлетевших днях.
И, покорный пленник мысли пленной,
Ты прочтешь, что некогда мгновенно
Написало детское перо
В слезный час перед разлукой
С болью и своей бесцельной мукой
Ты как глупый маленький Пьеро,
Что один средь лунной тишины
Чистит до зари под звездной крышей
На плаще, что кружевами вышит,
Пятна от луны.
(пер. Анатолия Бинецкого)
procterr:
Уильям Батлер Йейтс (William Butler Yeats)
Старая песня, пропетая вновь
Я ждал в саду под ивой, а дальше мы вместе пошли.
Ее белоснежные ножки едва касались земли.
- Любите, - она говорила, - легко, как растет листва.
Но я был глуп и молод и не знал, что она права.
А в поле, где у запруды стояли мы над рекой,
Плеча моего коснулась она белоснежной рукой.
- Живите легко, мой милый, как растет меж камней трава.
Но я был молод, и горько мне вспомнить ее слова.
Перевод С.Я. Маршака
An Old Song Resung
Down by the salley gardens my love and I did meet;
She passed the salley gardens with little snow-white feet.
She bid me take love easy, as the leaves grow on the tree;
But I, being young and foolish, with her would not agree.
In a field by the river my love and I did stand,
And on my leaning shoulder she laid her snow-white hand.
She bid me take life easy, as the grass grows on the weirs;
But I was young and foolish, and now am full of tears.
Svetass S:
Луиза Лабе
Каким быть должен истинный мужчина?
Каков лицом? Какие кудри? Взгляд?
Чьи стрелы безошибочно разят?
В ком смелый ум и сердце властелина?
В чем обаяния его причина?
Чьи песни завлекательней звучат?
Чьей тихой лютни вкрадчивее лад?
В ком нежность, слитая с отвагой львиной?
Уверенно об этом не скажу,
Лишь то, что мне велит любовь, твержу.
Но знаю: мне подсказывает чувство,
Что не смогли б ни взор его, ни речь
При всей волшебной помощи искусства
Сильней мое желание разжечь!
(пер. Марка Гордона)
procterr:
Гийом дю Вентре
За что меня любили
Когда стоишь одной ногой в могиле,
Ты вправе знать: за что тебя любили?
Меня любила мать за послушанье,
За ловкость рук - учитель фехтованья,
Феб-Аполлон - за стихотворный пыл.
За томный взор меня любили прачки,
Марго - за вкус, а судьи - за подачки.
Народ за злой язык меня любил.
Отец духовный - за грехов обилье,
Раскаянье и слезы крокодильи.
Агриппе нравилось, что я - чудак.
Три короля подряд меня, как братья,
Любили так, что чуть не сдох в объятьях.
Лишь ты меня любила "просто так".
G.du Vintrais. Злые песни Гийома дю Вентре
Юрий Николаевич Вейнерт
Яков Евгеньевич Харон
Svetass S:
ЯН АНДЖЕЙ МОРШТЫН
НЕГЛУПАЯ
Врача спросила дева, тупя очи:
«Любиться лучше утром или к ночи?»
Тот вразумляет: «К ночи оно слаще.
С утра ж здоровью боле подходяще».
А панна: «Буду жить по слову мудру
Для вкуса — к ночи, для здоровья — к утру».
(пер. Асара Эппеля)
***
ГОТХОЛЬД ЭФРАИМ ЛЕССИНГ
ТУРКИ
У турок дочки - загляденье,
У дочек - строгие дуэньи;
Там можно многих жен любить:
О, я хотел бы турком быть!
Ах, как бы я любви предался!
Ах, как бы жизнью наслаждался!
Но… не в обычае там пить:
Нет, не желаю турком быть.
(пер. Михаила Новожилова (Красинский)
***
ИОГАНН ГРОБ
НЕСЧАСТНАЯ БЕРТА
Берта:
– Муж бесится, как чёрт, когда в беседе
Случайно вспоминаю о соседе,
Бросается и кроет матюгами...
Подруга:
– Ах, лишь бы только не бодал рогами!
(пер. Александра Сидорова (“Фима Жиганец”)
***
КРИСТИАН ВЕРНИКЕ
ПОЛИГЛОТКА
Урсула на ста языках говорит:
Английский, французский, латынь и иврит…
Ей это несложно, поскольку всегда
В её словаре только "нет" или "да".
(пер. Александра Сидорова (“Фима Жиганец”)
***
ИОАХИМ БЕККАУ
НЕ НАДО ПАНИКИ
В горящий камин повалился хозяин спьяна.
"На помощь! Спасите!" – служанка вопит что есть мочи.
"Чего ты орёшь? – раздраженно в ответ ей жена. –
Он в доме хозяин и может лежать, где захочет".
(пер. Александра Сидорова (“Фима Жиганец”)
Consuelo:
Эрих Мария Ремарк
"Вечерняя песня"
Пусть день был мрачен и жесток сполна,
Разъеденный насмешкой и бедою, —
Твой поцелуй, твоих волос волна —
И муки дня забуду я с тобою.
Пусть день беды в безжалостном огне
В жизнь веру сгложет вновь, подобно зверю, —
Щекой своей прижмешься ты ко мне,
И я опять в себя и в жизнь поверю.
И пусть все то, чем жил я, чем храним,
С начала до конца встает напрасным, —
Оно прелестно — ведь всегда над ним
Благословенье рук твоих прекрасных.
Валентинка-Тинка:
Роберт Фрост
Fragmentary Blue
Why make so much of fragmentary blue
In here and there a bird, or butterfly,
Or flower, or wearing-stone, or open eye,
When heaven presents in sheets the solid hue?
Since earth is earth, perhaps, not heaven (as yet)--
Though some savants make earth include the sky;
And blue so far above us comes so high,
It only gives our wish for blue a whet.
Кусочки синевы
Ну, для чего кусочки синевы
То тут, то там разбросаны беспечно:
Синица, василек среди травы,
Глаз голубой – и синь на небе вечном?
Нет, небеса не совместить с землей,
Хотя у мудрецов иное мненье,
Недостижима синь над головой,
И тем сильнее наше к ней влеченье.
Перевод Е.Лобановой
Осколки Сини
Зачем осколки сини нам нужны?
И здесь, и там: цветок и стрекоза,
Ручей и камень, бабочка, глаза…
А чистый цвет струится с вышины.
Но ведь земля – не небо, знать (пока),
Что небо – часть Земли, – то лишь слова,
И как недостижима синева,
Так наша тяга к сини глубока.
Перевод А.Алексеевой
Крупицы лазури
Зачем то тут, то там лазурь мелькнет?
Зачем повсюду лишь ее крупицы -
глаз, галька, бабочка, цветок и птица -
а неба голубой широк и непрерывен свод?
Затем, что небом стать земле еще не вышел срок,
хоть небо и хотят обрушить грамотеи.
И высоко вверху лазурь над нами реет
и только дразнит нас ее глоток.
Перевод А.Пустогарова
***
Зачем лазурь разбросана вокруг,
И тут и там, то бабочка,то птица,
Цветок,иль камень,иль открытый глаз,
Шатер небес,что синевой струится.
Земля пока не взмыла в небеса,
Хоть тьма ученых к этому стремится.
Но синь небес настолько высока,
Что не судьба нам на земле ее напиться.
Перевод М.Советова
***
Что синева так скупо нам дана?
Вдруг васильком в траве мелькнёт беспечно,
На крыльях мотылька, во взгляде встречном –
Лишь небесам дарована сполна.
Пока земля от неба далека,
Хотя в умах – иных идей избытки,
Лишь дразнит синий, нет полнее пытки
Возжаждать – не пригубить ни глотка.
Перевод А.Чернова
Svetass S:
Джанни Родари
Письмо Фее
Правда ли, феи порою ночной
Сыплют гостинцы в чулок шерстяной?
Правда ли, феи на праздник игрушки
Детям хорошим кладут под подушки?
Я не шалил, хорошо себя вёл,
Но ничего я в чулке не нашёл.
Милая фея, в канун новогодний
Должен твой поезд промчаться сегодня.
Только боюсь я, что в поезде скором
Ты пронесёшься по нашим просторам
Мимо убогих домишек и хат,
Мимо хороших, но бедных ребят.
Фея, мы будем тебе благодарны,
Если ты выберешь поезд товарный.
Пусть он стоит у любого двора,
Где ожидает тебя детвора!
procterr:
ЖОРЖ БРАССЕНС
ТАКОЙ РОСКОШНЫЙ БЮСТ
(SI MECHANTE AVEC DE JOLIES SEINS)
Когда б я только знал, мадам, что Ваше обаянье
Скрывает тайные шипы, как роз цветущий куст,
Я б, вероятно, был скромней в любовных притязаньях -
Зачем Вам дан столь злобный нрав и столь роскошный бюст?
Зачем Вам дан столь злобный нрав и столь роскошный бюст?
О боже, такой роскошный бюст!
Я б, вероятно, был скромней в любовных притязаньях,
Я б до безумств не допустил ни рук своих, ни уст.
Я б их всегда держал от Вас на должном расстоянье -
Зачем Вам дан столь злобный нрав и столь роскошный бюст?
Вам, наделенной с юных лет всех Граций достояньем,
Не грех ли злоупотреблять тончайшим из искусств?
К чему оттачивать на мне свое очарованье?
Зачем Вам дан столь злобный нрав и столь роскошный бюст?
К чему оттачивать на мне свое очарованье?
Да, я попался в Вашу сеть, но Ваш улов не густ.
Ведь я уже почти старик - что Вам мои страданья?
Зачем Вам дан столь злобный нрав и столь роскошный бюст?
Ведь я уже почти старик - что Вам мои страданья?
Что Вам за радость от того, что я почти без чувств
Повержен, словно Карфаген, в прах несуществованья?
Зачем Вам дан столь злобный нрав и столь роскошный бюст?
Зачем Вам дан столь злобный нрав и столь роскошный бюст?
О боже, какой роскошный бюст!
(пер. М. Фрейдкина)
Nadin-ka:
Иоганн Вольфганг Гёте
ЗАСТОЛЬНАЯ
Дух мой рвётся к небесам
В заблужденье странном:
Не пущусь ли я и впрямь
В путь по звёздным странам?
Нет, хочу остаться здесь,
В мире безобманном,
Чтобы пить вино, и петь,
И звенеть стаканом!
Если ж кто-нибудь, друзья,
Спросит, что со мною,—
Славно жить, отвечу я,
На земле порою,
И поэтому, клянусь
Честью и душою,
Никогда не разлучусь
С милой я землёю.
Но пока мы за столом,
Жажде нет запрета,—
Пусть поёт в бокалах ром
В такт строкам поэта!
Разбредёмся мы в свой час,
Кто куда, по свету,—
Чокнемся ж, пока у нас
Дружбой жизнь согрета.
Так за здравье ж тех, кто здрав,
Тех, чья жизнь — отрада!
Первый тост за короля,
Следуя обряду:
Чтоб грозой своих врагов
Был он, выпить надо,
Чтоб сидел на троне он,
Не жалея зада!
А теперь бокал полней
И побольше жажды,
О единственной своей
Думает пусть каждый.
Пью за ту, кого навек
Полюбил однажды,
За прекрасную мою
Пью подряд я дважды!
Третий счётом тост за тех,
Кто делил годами
Дружно радость и печаль
С нашими сердцами.
Пить отрадно и легко
За друзей с друзьями —
И за тех, кто далеко,
И за тех, кто с нами.
Бурной радости поток
Не могу сдержать я,
Не устану без конца
Дружбу воспевать я.
Постучится в дверь беда,
Мы скрепим объятья,
Солнце дружбы никогда
Не померкнет, братья!
Верьте мне, не близок путь
К морю от порога,
Много мелет мельниц тут,
И дорог тут много...
И другие пьют, как мы,—
Не сужу их строго,—
Благо мира — вот куда
Нас ведёт дорога.
Перевод с немецкого Андрея Глобы
procterr:
Франсуа Вийон
Из жалоб прекрасной оружейницы
Где крепкие, тугие груди?
Где плеч атлас? Где губ бальзам?
Соседи и чужие люди
За мной бежали по пятам,
Меня искали по следам.
Где глаз манящих поволока?
Где тело, чтимое как храм,
Куда приходят издалека?
Гляжу в тоске - на что похожа?
Как шило нос, беззубый рот,
Растрескалась, повисла кожа,
Свисают груди на живот.
Взгляд слезной мутью отдает,
Вот клок волос растет из уха.
Самой смешно - смерть у ворот,
А ты все с зеркалом, старуха.
На корточках усевшись, дуры,
Старухи все, в вечерний час
Мы раскудахчемся, как куры,
Одни, никто не видит нас,
Все хвастаем, в который раз,
Когда, кого и как прельстила.
А огонек давно погас
До ночи масла не хватило.
Перевод: Илья Эренбург
Примечания:
Пригожая Оружейница - реальный персонаж: она родилась ок. 1375г., и в 1458 г. ей было 83 года.
Svetass S:
ЭДНА СЕНТ-ВИНСЕНТ МИЛЛЕЙ
Чьи губы, и когда, и сколько раз
Моих касались губ, и до рассвета
Чьей ласкою бывала я согрета?
Когда и где? Припомню ли сейчас?
А дождь стучит, а тьма десятком глаз
Глядит в окно, как будто ждет ответа.
Но не вернуть промчавшегося лета,
И некого мне ждать в полночный час.
Так дерево зимой полно печали.
Оно не помнит птиц, что здесь порхали,
Но знает: мир безмолвием объят.
Сказать не смею: страсти миновали,
Но знаю: песни лета отзвучали
В моей душе и больше не звучат.
(пер. Владимира Васильева)
Nadin-ka:
Амадо Нерво
Расчесывала волосы принцесса,
и волосы, как золото, сверкали,
расчесывая их, она смотрела
рассеянно сквозь стрельчатую арку.
Поля, поля тянулись перед замком
и пыльная дорога:
там проходили табором цыгане
и нищие, прося о подаянье,
и богомольцы,
от мест святых бредущие обратно
в Кастилию под жгучим летним солнцем,
покрытые морским песком и пылью.
Потом она смотрела неотрывно
на висельника,
что вчера повешен
был на зубце соседней красной башни
и там висел, кривясь окоченело,
отбрасывая тень свою на стену,
смешной и страшный.
Расчесывала волосы принцесса
и левою рукой их разбирала,
и на прекрасное лицо спускались
косой волною золотые пряди;
в другой руке она держала гребень
слоновой кости, матовый и гладкий.
Расчесывала волосы принцесса,
и волосы, как золото, сверкали,
и думала она: «Ах, если б в замок
веселый трубадур забрел однажды
в штанах зеленых, черном колпаке,
кафтане красном и со звонкой лютней…»
А по дороге
все шли, темнея профилями строгими
и древними, цыгане.
А на цепях
подъемного моста,
на крепостных камнях,
крутых уступах
дрожали ящерицы в судороге мерной,
как впавшие в экстаз факиры,
они, в своих кирасах изумрудных,
казались крошечными крокодилами…
Расчесывала волосы принцесса,
волной ложились золотые пряди…
Перевод с испанского Ирины Чижеговой
procterr:
Ицик ФЕФЕР
Рассвет уже невдалеке,
И горизонты просветлели.
Плечо к плечу. Рука к руке.
Нога к ноге. Шинель к шинели.
Окопы. В них – бородачи.
Лежу. Пусть подойдут поближе.
Стреляй прицельно. И молчи.
И голову пригни-ка ниже.
Хлеб привезут – так пожуём.
Не привезут – ворчать не будем.
Без сна который день живём.
Пустяк. Об отдыхе забудем.
Земля пшеничная, хочу,
Хочу, чтоб все мы уцелели!
Рука к руке. Плечо к плечу.
Нога к ноге. Шинель к шинели.
перевод с идиш В.Мощенко
Peony Rose:
Ури Цви Гринберг
Песня любви и смерти
1
И она поняла, что любила его, и корнями врасти
он сумел в её плоть – но ветвям никогда не цвести.
После смерти моей, – он сказал, – при мерцанье свечей
ты искать меня будешь в колодцах бессонных ночей,
и мой голос услышишь, как не слышала голос ничей.
И когда говорил он и сдерживал чувства едва,
до гортани дошло его сердце, и кровью сочились слова,
как у тех, кто в стремлении к Богу достигают высот.
И она увидала, как птицы прервали полёт,
и в росе, на земле, их тела, ибо траур затмил небосвод.
И когда его в саване опускали в могилу,
лишь она не рыдала, точно слёз только ей не хватило.
Но сейчас она плачет, и ей жарко от слёз на щеках,
а в душе её холод – как пасмурный лёд в облаках.
И похожа она на обрубленный ствол – только крону волос
лесоруб ей оставил, а ветви срубил и унёс.
Сядет ворон на крону, крича и пугая бедой,
и ушедший привидится ей, но не мёртвый – живой,
и в пейзажах ночных – лик его, отражённый луной.
2
И она вспоминает, каким в неге ночи он был вожделенной,
и каким – когда оба сидели они у стола.
А мужчины, чья страсть заставляла звенеть её вены, –
без влекущей мелодии той что ей бычьи мужские тела!
И она одинока над пропастью ночи бессонной.
В каждом взгляде тоска: и когда говорит и молчит.
Не взошло его семя, или Бог затворил её лоно,
но он пел, её муж, и в ушах её снова звучит
его голос, как прежде – не мертвенно-тусклый.
А она – посреди пересохшего русла.
3
Глаза спелых ягод темнее, и гладкая кожа на веках,
и крепкое тело – как мрамор, и нити волос, будто струны.
А жизнь её – серые ночи: как воды в ноябрьских реках,
как пристань, к которой не могут причалить фрегаты и шхуны.
Бывало, любила она засыпать в полнолунье одна.
Теперь же не хочет тонуть в море лунном на вдовьей постели,
и быть, как ладья, над которою встала волна,
и нет рядом рук, что направить штурвал бы сумели.
Те руки мертвы, но они обнимают её,
и в комнате воздух лесной с ароматами смол и цветенья.
Как это случилось, что стынет пустое жильё,
и ей не вернуть никогда то, что отнято вдруг у неё:
тот облик живой, унесённый рекою забвенья?
4
И она говорит: "Если я захочу переплыть океан,
и вернуться к звеневшим в нашей юности колоколам,
прежде чем я прибуду туда – он окажется там.
Ещё раньше, чем в гавань корабль войдёт сквозь туман,
и гудки его дальние будут слышны,
встанет этот умерший в оранжевом свете луны.
Зазвучит его голос, не скроет лицо его мгла.
Существует он в мире – а во мне всё сгорело дотла.
Потому не уйду я отсюда, ведь я – будто ствол,
что срубил дровосек и оставил у свежего пня
там, где в землю корнями он врос и расцвёл.
Но обрублены ветви его, и он гол.
Ароматами нарда весна окружает меня,
но во мне та же боль и весной и зимою кричит:
то, что вместе и врозь – эхо всех голосов.
В полночь смолкнут они, только голос один не молчит,
и кукует кукушка из старых часов"
пер. Х. Дашевский