Страны и города глазами поэтов

Ольга Григорьева
Ура, Урал!

«Ура, Урал!» - воскликнул Арагон.
И я кричу «ура» ему вдогон,
Кричу, ору, пою, не уставая.
Он излечил от хвори и хандры,
И свежи чувства, и глаза остры.
Ура, Урал! Ты видишь – я живая!

Ты выпрямил, ты хвоей надышал,
Ты показал историю, Урал,
Как будто мной период этот прожит.
Ты подарил кусочек горных сил,
Сваял, слепил, в дороге закалил –
И прочным оказался этот обжиг!

Теперь любое горе – не беда!
Я загадала, что вернусь сюда –
И в Каму угольком звезда упала.
Душа России ты, а не «хребет»!
Горит монастырей нетленный свет
В немеркнущем созвездии Урала…
_________________

Владимир Бенедиктов.

Италия.

Есть дивный край: художник внемлет
Его призыв и рвется в путь.
Там небо с жадностью объемлет
Земли изнеженную грудь.
Могущества и страсти полны,
Нося по безднам корабли,
Кругом, дробясь, лобзают волны
Брега роскошной сей земли,
К ней мчатся в бешенных порывах;
Она ж, в венце хлопот стыдливых,
Их ласки тихо приняла
И морю место в двух заливах
У жарких плеч своих дала.
С одной руки — громадной стройной
Подъемлясь, Генуя спокойно
Глядит на зеркальный раздол;
С другой — в водах своих играя,
Лежит Венеция златая
И машет веслами гондол.
Страна любви! Сребристой пены
Живой каймой обведена
Поет, и голосом сирены
Чарует внемлющих она.
Красавица! — Вот волны Бренты:
У ней на персях дан им бег;
По этим персям вьются ленты
Игриво сыплющихся рек.
Волшебный стан! — Змееобразным
Он Тибра поясом обвит,
И вечный Рим замком алмазным
На этом поясе горит;
А здесь — все юный и прекрасный,
Лежит в одежде древних стен
Неаполь, как любовник страстный,
У царственных ее колен;
С ним и соперник здесь опасный,
Везувий, пышит и бурлит,
Иль, кроя умысел ужасный,
Коварно тухнет и молчит.
А тут — к ногам богини чудной
Повержен остров изумрудной,
И, щедрых нив дарами полн,
Он жертвенным простерся храмом
С возженным Этны фимиамом
Над зыбью средиземных волн.
Заветный край! Тобою дышит
Сын вдохновенного труда,
И сердце зов приветный слышит —
Небесный зов: туда! туда!

Мария Шкапская

О ПЕТЕРБУРГЕ

Знаю я — стоит на прежнем месте —
Призрачный и шумный и пустой
Белой уподобленный невесте
С дымчатой измятою фатой.

Жизнь идет широко, заполняя
Странные коротенькие дни.
Звонко одеваются трамваи
В красные и синие огни.

Кажется похожим на когда-то
Виденный и позабытый сон.
Снег лежит как шелковая вата,
Улицы закутаны в картон.

Тонким обаяниям послушна,
Чувствую в душе твои следы —
Весь ненастоящий и воздушный
Город, выходящий из воды.
___________________________________

Татьяна Фролова

Урал не Европа, не Азия...

Урал не Европа, не Азия,
Особый таинственный мир.
Между Европой и Азией
Боги устроили пир.

Буйство природы и красок,
Земля самоцветных камней,
Неистовых снежных плясок
Долгой зимой над ней.

Всем нам известны, без спора
Богатства Уральской земли.
В оправе соснового бора
Уральских озер хрустали.

Здесь небо под цвет лазурита,
Деревья, как изумруд,
И вспыхнет огонь родонита,
Когда холода придут.

А воздух дурманный и сладкий
Замрет в предрассветный час,
И ляжет туман в распадке,
Как дымчатый горный топаз.

Здесь зори, как отблеск рубина,
А ночи, как морион,
И звезды из аквамарина,
И ветер со всех сторон.

А вечер распишет закаты
В яшмовый дивный узор,
Позолотит перекаты
Речек с Уральских гор.

Здесь время века уносило,
Века тяжелее гирь.
С одной стороны Россия,
С другой стороны Сибирь.
___________________________________

Анастасьев Алексей

ЦНА

Красивой змейкой речка Цна лугами тянется,
Вплетая в вышивку серебряную нить,
И мне её, мою любовь, мою красавицу,
Ни Дон, ни Волга не сумеют заменить.

Она берёт своё начало в балках Сампура,
Где чернозём размыт струёй подземных вод,
Где в мае вишня расцветает, а не сакура,
И где берёзка с липой водят хоровод.

Протоки, заводи, озёра, блюдца, старицы,
Июньский шёлк и бархат пойменных лугов,
Ты только этим многоцветьем мог бы славиться,
Богатый песнями и пашнями Тамбов.

Вода рябит слегка и к берегу ласкается,
И к Ялтунову подступает не спеша…
Но почему спешит открыться и покаяться
Родным местам моя заблудшая душа?

Сегодня кажутся сюжеты эти сказками,
Как обсыпаю я завалинкой жильё,
Как мать на Цну несёт в корзине выполаскивать
Вальком увесистым постельное бельё,

Как кто-то радостный кричит беззлобно-матерно,
И все мальчишки оставляют лежаки,
Когда буксир даёт гудок свой из-под Ямбирно,
Когда разводят мост баграми мужики.

Красивой змейкой речка Цна неспешно тянется,
В ковёр лугов вплетая сказочную нить,
И мне её, мою любовь, мою красавицу,
Ни Дон, ни Волга не сумеют заменить.

Сергей Соколов
Бухара

Над песками лазоревы зори,
Кладка стен прохладна с утра.
Я в гортанном базарном оре,
В тюбетеечном, пёстром море
Затерялся в тебе, Бухара!

Ах, как храмы твои лазурны!
Где-то слышится плач зурны.
И от марева споров бурных,
И от жара лучей ажурных
Так прохладно в тени чайханы!

И вещает с высот минарета
Пряных истин букет мулла.
Ах, как больно глазам от света
В Бухаре в яром лёте лета!
Да поможет нам всем Аллах!

Полумесяц заснул в гареме,
Звёздных гурий красой маня.
Будет литься шербетом время
На мечетей жемчужных темя
И, наверное - на меня.
_________________

Николай Агнивцев
Гранитный барин.

Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон -
Какой аккорд! Но пусть их рок!
Всем четырем один шаблон дан,
Один и тот же котелок!
Ревут: моторы, люди, стены,
Гудки, витрины, провода...
И, обалдевши совершенно,
По крышам лупят поезда!

От санкюлотов до бомонда,
В одном порыве вековом,
Париж, Нью-Йорк, Берлин и Лондон
Несутся вскачь за пятаком!..

И в этой сутолке всемирной,
Один на целый миp вокруг,
Брезгливо поднял бровь ампирный
Гранитный барин Петербург!
_________________

Белла Ахмадулина

Из рассказанного луной


К реке подходит маленький олень
и лакомство воды лакает.
Но что ж луна так медлит, так лукавит,
и двинуться ей боязно и лень!

Ужель и для нее, как для меня,
дождаться дня и на свету погибнуть-
все ж веселей, чем, не дождавшись дня,
вас, небеса грузинские, покинуть.

Пока закат и сумерки длинны,
я ждал ее — после дневной разлуки,
и свет луны, как будто звук луны,
я принимал в протянутые руки.

Я знал наперечет ее слова,
и вот они:
— Полночною порою
в печали — зла и в нежности — слаба,
о Грузия, я становлюсь тобою.

И мне, сиявшей меж твоих ветвей,
твоих небес отведавшей однажды,
о Грузия, без свежести твоей
как дальше быть, как не устать от жажды?

Нет, никогда границы стран иных
не голубели так, не розовели.
Никто еще из сыновей земных
не плакал так, как плакал Руставели.

Еще дитя — он жил в моих ночах,
он был мне брат, не как другие братья,
и уж смыкались на его плечах
прекрасного несчастия объятья.

Нет, никогда границы стран иных… —
я думала, — и, как сосуд, как ваза
с одним цветком средь граней ледяных,
сияли подо мной снега Кавказа.

Здесь Амирани бедствие терпел,
и здесь освобожден был Амирани,
и женский голос сетовал и пел,
и царственные старцы умирали.

…Так и внимал я лепету луны,
и был восход исходом нашей встречи.
И вот я объяснил вам эти речи,
пока закат » сумерки длинны.
___________________________________

Владимир Бенедиктов

Бахчисарай

Настала ночь. Утих базар.
Теснины улиц глухи, немы.
Луна, лелея сон татар,
Роняет луч сквозь тонкий пар
На сладострастные гаремы.

Врата раскрыл передо мной
Дворец. Под ризою ночной
Объяты говором фонтанов
Мечеть, гарем, гробницы ханов —
Молитва, нега и покой.

Здесь жизнь земных владык витала,
Кипела воля, сила, страсть,
Здесь власть когда-то пировала
И гром окрест и страх метала —
И все прошло; исчезла власть.

Теперь все полно тишиною,
Как сей увенчанный луною,
Глубокий яхонтовый свод.
Все пусто — башни и киоски,
Лишь чьей — то тени виден ход,
Да слышны в звонком плеске вод
Стихов волшебных отголоски.

Вот тот фонтан!.. Когда о нем,
Гремя, вещал орган России,
Сей мрамор плакал в честь Марии,
Он бил слезами в водоем —
И их уж нет! — Судьба свершилась.
Ее последняя гроза
Над вдохновленным разразилась. —
И смолк фонтан, — остановилась,
Заглохла в мраморе слеза.

Владимир Британишский

ВЕСНА В ЗАПОЛЯРЬЕ

Весна.
Сверканье снега синего —
все нестерпимей, все больней,
как будто вся земля усыпана
глазами хрупкими
людей.

Мерцают звездочки нетленные —
мильоны человечьих глаз,
как те угасшие вселенные,
чей свет идет еще до нас.

Глаз человека — легче пули.
Он беззащитен, как слеза.
Он — как снежинка:
пальцем ткнули —
и он растает без следа!
Он должен быть лелеем лаской.
Зеница ока.
Свет очей.
О, этих глаз надзор негласный
над смутной совестью моей!

Как больно!
Щуримся и слепнем.
Нас видеть отучала ночь.
Весна.
Как будто пытка светом.
И ясный день — что острый нож.
___________________________________

РОАЛЬД МАНДЕЛЬШТАМ
(1932-1961 гг.)

АЛЬБА

Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Золотые цепи фонарей.

Ни звезды, ни облака, ни звука,
Из-за крыш, похожих на стога,
Вознеслись тоскующие руки -
Колокольни молят о богах.

Я встречаю древними стихами
Солнца ослепительный восход -
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.

Петр Вяземский

НОЧЬ В РЕВЕЛЕ

Посвящается княгине Е. Н. Мещерской

1

Что ты, в радости ль, во гневе ль,
Море шумное, бурлишь
И, как тигр, на старый Ревель
Волны скалишь и рычишь?

Разыгрался зверь косматый,
Страшно на дыбы прыгнул,
Хлещет гривою мохнатой,
Ноздри влажные раздул.

Что за грозная картина,
Что за прелесть, что за страх!
Взвыла дикая пучина,
Вздрогнув в темных глубинах.

2

Что ж ты, море, так бушуешь?
Словно шабаш ведьм ночных!
Про кого ты там колдуешь
Ночью, в чане волн седых?

Про того ли про Кащея,
Что, не принятый землей,
Ждет могилы, сиротея,
Не мертвец и не живой.

Дней Петровых современник,
Взяли в плен его враги,
И по смерти всё он пленник
За грехи и за долги.

Ты поведай, скоро ль сбросит
Он курчавый свой парик
И земную цепь износит,
Успокоенный старик?

Вал за валом ты торопишь,
Стон за стоном издаешь,
Но о чем и что ты вопишь,
Уж никак не разберешь.

Молча, думою прилежной
Каждый звук я твой ловлю,
И тоски твоей мятежной
Я бессонницу делю.

В этих воплях и заклятьях
Есть таинственный язык;
Но, в земных своих понятьях,
Кто из смертных их проник?

3

Иль с Бригитой и Олаем
Ты, мешая быль и ложь,
Неумолкным краснобаем
Речи странные ведешь?

Про загадки, про затеи,
Битвы, игры и пиры
Богатырской эпопеи
Поэтической поры;

Про былые непогоды,
Про наезды, про разбой,
Про столетья, про народы,
Пережитые тобой.

Да, на радость и на горе,
На людские суеты,
Заколдованное море,
Вдоволь нагляделось ты.

Много сонмищ пировало
За трапезою твоей,
Много ядер прожужжало
По стеклу твоих зыбей,

Много трупов, много злата,
Много бедствий и добра
Затопила без возврата
Равнодушных волн игра.

4

Да и ты, теперь опальный,
А когда-то боевой,
Ревель, рыцарь феодальный
Под заржавевшей броней,

Ты у моря тихо дремлешь
Под напевами волны,
Но сквозь сон еще ты внемлешь
Гул геройской старины.

Ты не праздно век свой прожил
И в руке держал булат;
То соседов ты тревожил,
То соседями был сжат.

Много бурь и много славы
Пало на главу твою;
О тебе не раз державы
Переведались в бою.

Смелый Карл и Петр могучий,
Разгоревшие враждой,
Как две огненные тучи,
Разразились над тобой.

Я люблю твоих обломков
Окровавленную пыль;
В них хранится для потомков
Благородных предков быль.

Эти язвы и седины —
Украшенье городов:
В них минувшего помины,
В них помазанье веков.

Ревель датский, Ревель шведский,
Ревель русский! — Тот же ты!
И Олай твой молодецкий
Гордо смотрит с высоты.
___________________________________

Василий Алоев
*****

Киев жаждет весны,
Тянет носом её близкий запах,
От азарта скулит,
Прогибает мосты,
Лижет шерсть площадей
И проспектов широкие лапы,
Хвост Подола купает в Днепре…
Вековой монастырь
Золочёною биркой
Блистает в могучем загривке
Облюбованных круч.
В предвесенней поре
Город несколько сер,
Но подтянут, особенно в Нивках,
Славно выглядят Липки,
Печерск, Оболонь и Сырец.
Старый Киев доверчив,
Безмерно отзывчив на ласки,
Весел в ясные дни,
Чуть печален в дожди…
Если бы говорил,
Рассказал бы нам добрые сказки,
Два шоссе по привычке
Скрестив на груди…
_________________

Валерий Павловский
Встреча в Париже

Я помню, как сейчас, тот день хмельной,
В лучах чудных чарующего марта.
Всегда меня манил Париж весной,
И покоряла красота Монмартра..

Я шёл на Елисейские поля,
Пытаясь приструнить в душе тревогу..
Казалось, что французская земля
Сама мне подсказала к Вам дорогу..

И мимо Мирабо свою печаль
Несла волной чарующая Сена..
А я шагал в неведомую даль
На столь знакомый голос Джо Дассена..

Вдали уже виднелся Монпарнас,
Когда на миг затих весенний ветер,
И я среди толпы заметил Вас
В столь милом терракотовом берете..

Любовь пронзила сердце, как гроза,
И я знакомства жаждал всей душою,
Сказал Вам, помню, что-то про глаза,
И предложил проследовать со мною..

Порхали над Парижем две души,
И пили горький кофе с круасаном..
Близ башни целовались мы в тиши,
И осуждали Ги де Мопассана..

"Mon cher!" мне на прощанье говоря,
Вы обещали к осени вернуться..
Сто восемьдесят дней до сентября,
Чтоб снова в наши чувства окунуться..
_________________

Гершенович Марина

АМСТЕРДАМ

Корабль отплыл. На завязи каната –
Неведомая птица с хохолком.
Ритмичная звучит анти-соната,
Подхваченная с пирса ветерком.
В кафе обслуга музыке не внемлет
и совершает утренний обряд.
Три карликовых парусника дремлют
внутри бутылок, выставленных в ряд.
Лоточники (и каждый так проворен,
что тянет расплатиться не спеша)
разносят запах рыбы, черных зерен,
корицы, чеснока и гашиша.
Прекрасное лекарство от разлуки:
бродить без цели, двигаться вперед,
и наблюдать, как смело на поруки
Конвент любого грешника берет.
___________________________________