Elenawatson:
За какие-то шесть часов контр-адмирал превратился в измученного, дряхлого старика. Изможденное лицо его осунулось. Тиндалла мучили угрызения совести, досада на самого себя, граничившая с отчаянием. За эти немногие часы его румяные щеки ввалились и поблекли, кожа стала серой, как пергамент, налитые кровью, усталые глаза запали. Казалось просто невероятным, чтобы в бесстрашном, не знающем уныния, бывалом моряке, стоически переносившем любые тяготы войны, в столь короткий срок могли произойти такие разительные перемены. Факт этот, тревожный сам по себе, оказал страшно деморализующее влияние на матросов. А ведь каков поп, таков и приход. Сравнение это поневоле приходило на ум каждому.
Алистер Маклин "Крейсер Его Величества "Улисс"
diamond:
Уинтер обхватил Аиду за талию и помог встать. Отряхнув черное платье, обхватил за шею, заставляя медиума посмотреть ему в глаза. Он чувствовал под пальцами частое биение ее пульса.
– Вы в порядке?
Аида шмыгнула носом:
– Да.
Она еще несколько раз глубоко вздохнула и кивнула. Уинтер ее отпустил. Посмотрев через плечо на Флори, Аида печально хмыкнула и скривилась от стыда.
– Идите прилягте, мэм. Я принесу вам воды и таблетки, – предложил слуга Флори.
Хэлстед помог ему уложить хозяйку на диван. Уинтер с легким интересом наблюдал за этой сценой, не столько удивляясь, что этот парень имел Флори втайне от мужа, сколько восхищаясь, как много можно выяснить с помощью способностей Аиды.
– Пусть она убирается, – закричала Флори, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Мне не нужно повторять дважды, я только сумку заберу, – пробурчала Аида, повела плечом и отступила от Уинтера.
Джен Беннет "Неприкаянные души"
diamond:
Ароматы острова ударили в нос ещё до того, как узкий канал изогнулся и перед нами предстало место назначения.
Побледнев, я смотрела, как Герти достаёт ментолатум. Затем вспомнила, что Уолтер обо мне позаботился, и выудила из кармана такую же баночку. Ткнув пальцем в гель, я намазала ноздри, слегка вдохнула…
И чуть не грохнулась в обморок.
Ида Белль свернула за угол, я оглянулась посмотреть, что же может так вонять, и с удивлением обнаружила заросший грязью и кипарисами островок по ту сторону стометрового озера, заполненного пнями. Дышать уже было нечем – расстояние запаху оказалось не помехой. Ида Белль снизила скорость почти до полной остановки, и мы начали зигзагами пробираться между пней.
А Мари мудра, если тут спряталась. Кто в здравом уме рискнёт сюда сунуться?
Я вновь опустила палец в ментолатум, на сей раз зачерпнув от души, и забила гелем ноздри. Принюхалась, проверяя ощущения, а затем просто погрузила в баночку нос целиком.
– Обычно всё не так ужасно, – сказала Герти.
– Почему же сейчас так?
– Лето. Из-за жары запахи усиливаются. Никто сюда не лезет, пока не похолодает.
Джана Делеон "Луизианская заварушка"
Elenawatson:
Звали полисмена Салино, и он приезжал каждый год. Низенький толстый человечек, у него не было ни пистолета, ни пуленепробиваемого жилета, ни баллончика со слезоточивым газом, ни жезла, ни сигнального фонарика, ни серебряных пуль, ни наручников, ни рации — словом, ничего того, что полагается иметь при себе заправскому копу. Ни единого предмета, свидетельствующего о принадлежности к достославному племени братьев-полицейских, которые так любят навешивать подобные побрякушки на себя. Да и в форме своей Салино выглядел неважнецки, однако все давно привыкли к этому и не придавали значения. Он патрулировал район к юго-востоку от Хемлок-стрит, прилегающие к нему окраины, где самым распространенным преступлением была кража велосипеда или превышение скорости.
Напарником Салино в тот вечер был плотный молодой парень с выступающим из-под воротничка темно-синей рубашки валиком жира и мышц. Звали его Трин, и в отличие от Салино он имел при себе все вышеперечисленные причиндалы.
Джон Гришэм "Рождество с неудачниками"
diamond:
Когда Эви аккуратно заводила лодку на обычное место, Роберт стоял на причале. На нем были те самые слишком темные очки, которые полностью скрывали его глаза. Но ей и не требовалось их видеть, чтобы понять, что они застыли от гнева. Возможно, именно то, как он двигался – очень медленно, контролируя каждое действие, – предупредило Эви о его настроении. Несмотря на жару, неудержимая дрожь пробежала по ее телу. Такой холод, жесткий самоконтроль, тревожили намного больше, чем если бы он неистовствовал. Она снова подумала, что никогда не видела никого более опасного. Но что же привело его в столь зловещее расположение духа?
Эви привязала лодку и выпрыгнула на причал.
– Вирджил получил удовольствие? – спросила она, обходя Роберта и направляясь к офису. Не только он умел владеть собой. Прямо сейчас у нее были и другие проблемы, кроме как утихомиривать его нрав. Эви слышала рёв мотора приближающейся лодки; может, это Мерсер, а может, и нет, но она больше не хотела рисковать. Когда Мерсер вернется на пристань, она намеревалась находиться в административном здании и заниматься делами, как обычно.
Линда Ховард "Любить Эванджелину"
Elenawatson:
Вообще наследственность забавная штука. Среди моих собственных детей в меня пошел только один.
Агата Кристи "Рождество Эркюля Пуаро"
diamond:
"...Эми встала. Комната закружилась, и она рухнула обратно на кушетку. Эми встала во второй раз и удержалась на ногах. Дошла до гостевой ванной справа от кухни. Пожурчала, посмотрела на свое помятое лицо в зеркале, затем вернулась в кухню и почти врезалась в Бена. Во всяком случае, вначале она приняла его за Бена – вот только парня, стоявшего сейчас перед ней, Эми видела впервые в жизни.
— Черт, ты кто такой? – спросила она, пятясь к разделочному столу.
Он мгновенно шагнул к ней, сжал ее щеки между большим и остальными пальцами и припечатал голову Эми к навесному шкафу.
— Здесь была девушка, - произнес он. Рот напавшего был почти у ее лица, и горячее дыхание отдавало перегаром. –
По имени Шарлотта.
Глаза Эми расширились от страха.
— Да, - квакнула она, с силой выталкивая слово через искореженные губы. – Она… была, - добавила Эми, хотя прозвучало это как «а-ыа».
— Куда они поехали?
— В Чарльстон".
Джереми Бейтс "Беги"
Elenawatson:
Я начинаю подозревать, что Елизавета ненавидит меня, причем, скорее всего, так было всегда. Что может быть между нами, кроме соперничества? Мы обе слишком близки к трону, чтобы испытывать по отношению друг к другу добрые чувства. Да еще она наверняка подозревает, что плетутся интриги с целью исключить ее из числа престолонаследников.
Если сказанные ею на прощание слова пробудили во мне чувство вины, то все поведение Елизаветы в последующие дни и недели лишь постоянно усиливает это чувство. Ведь я, если разобраться, дочь родителей, которые боролись за реформацию церкви при короле Генрихе и приняли протестантство при короле Эдуарде, а потому я воспитывалась по существу в новой религии. Конечно, мне далеко до Джейн: не сомневаюсь, что если бы она правила нами, то Англия осталась бы строго протестантской страной. Но вместо нее на троне оказалась католичка Мария, которая вернула мессу и изображения святых, признанные прежде идолами. Она помирилась с Римом. Можно только удивляться, сколько людей, еще совсем недавно известных как ярые реформаторы, вдруг стали признаваться, что в душе все это время оставались католиками. Так, спрашивается, есть ли выбор у меня, если я хочу выжить при дворе и… да, и стать королевой?
Елизавета видит меня насквозь и не скрывает своего презрения к моему прагматизму. Она всячески избегает меня и в моем присутствии отпускает оскорбительные замечания в адрес людей, которые слишком малодушны, чтобы поступать так, как велит совесть. О, эта женщина очень умна и никогда прямо не говорит ничего в мой адрес… но я-то знаю, в кого направлены ее ядовитые стрелы. Елизавета хочет выставить напоказ свою нравственную чистоту. Право, смешно, если вспомнить, как она сама еще совсем недавно лживо жаловалась на колики в животе, когда наступало время идти на мессу, или говорила, что не готова принять католичество, поскольку не постигла всех тонкостей богословия.
Честно говоря, я никогда не была сильна в теологии и теперь, когда наставницей моей в вопросах веры стала сама королева Мария, искренне не могу понять, что плохого в католичестве. Напротив, многие атрибуты этой религии находят отклик в моем сердце. Мне очень нравятся прекрасные статуи улыбающейся Девы Марии с Младенцем, которые королева велела установить в часовне; я люблю серебряный звон колоколов у алтаря, пряный аромат благовоний и благость, приходящую со знанием того, что святые молятся за меня на Небесах. Честно говоря, я очень обрадовалась, узнав, что святых этих великое множество, причем каждый из них отвечает за что-то свое, и всех их я могу молить о заступничестве перед Господом. И еще должна признаться, что я счастлива избавиться от этих бесконечных проповедей протестантских священников — я никогда не могла сидеть на них спокойно, с трудом скрывала зевоту на воскресных службах, что очень раздражало маму. Ах, как больно щипала она меня за руку, чтобы заставить слушать внимательно! Какое облегчение, что все это закончилось!
Но Елизавета скроена из другого материала. Она будет и дальше упорствовать, тихая и целомудренная, в своем скромном черно-белом протестантском одеянии, которое носит, потому что знает, насколько это неприятно королеве Марии. Длинные рыжие волосы ниспадают на спину в знак ее девственной юности (еще один способ показать себя в более выгодном свете, чем стареющая королева), глаза над крючковатым носом неодобрительно взирают на украшенное драгоценными камнями распятие, которое я с недавних пор стала носить на груди. Она бросает на меня язвительные, испепеляющие взгляды, вновь и вновь клеймя как лицемерку.
Ее неприязнь ко мне очевидна, и, конечно, дело тут не в одной только религии. Когда мы встречаемся, Елизавета с удовольствием сообщает мне, что кожа у меня слишком бледная, волосы слишком тонкие и светлые, а фигура — худая и костлявая. При этом она наматывает на палец локон своих роскошных волос, или поглаживает свою румяную щеку, или обхватывает ладонями свою безупречную талию. Ей невыносима мысль о том, что кто-то может быть привлекательнее для мужчин, чем она сама.
Я подозреваю, что в основе ее антипатии ко мне лежит страх. Елизавета прекрасно знает, что я следующая после нее в очереди на престол, а потому, какие бы советы я от нее ни слышала — а Елизавета неизменно дает понять, что, по ее мнению, мне они все равно не пойдут на пользу, — я остаюсь ее соперницей.
Я понимаю, что должна быть крайне осторожна с этой женщиной: она достойная дочь своего отца.
Элисон Уэйр "Опасное наследство"
diamond:
Позже в тот же день Линч снял куртку, бросил ее на подлокотник в вычищенном кабинете и замер. Отовсюду веяло влиянием миссис Марбери. С тех пор, как он застал ее здесь два дня назад, она напоминала ему о своем присутствии мириадами ненавязчивых способов.
Линч был слишком занят, чтобы взять нахалку в оборот, но теперь хорошенько осмотрелся.
На книжных полках ни следа пыли и грязи, орхидея на подоконнике передвинута в место потеплее. Все сделанные им переводы документа на древнетибетском языке, лежавшие у камина, пропали, а на столе не осталось никаких бумаг.
Линч развернулся на каблуках и зашел обратно в залитый светом кабинет помощницы. От чайника на столе шел пар, и миссис Марбери аккуратно что-то писала. Луч солнца скользил по ее ярким медного цвета волосам, освещая красивые и мягкие пряди на затылке.
Линч навис над ней:
– Миссис Марбери.
Та перестала писать и медленно подняла глаза, будто почувствовала, насколько он напряжен:
Смотрела серьезно, а ответила как обычно сдержанно, чем всегда выводила его из себя:
– Сэр Джаспер, чем я могу вам помочь?
Бек Макмастер "Моя блестящая леди"
Nadin-ka:
Их взорам открылось огромное озеро, освещенное сотнями, тысячами свечей, что держались на поверхности воды и мерцали, словно звезды на волшебном подземном небе.
Девушка с золотыми волосами отошла от своих спутников. Она всматривалась в воду. В эти качающиеся, капризные, колдовские и бездонные воды, что плескались и целовали, баюкали и топили… Похожие на зеркало – нет, на разбитое зеркало. На сон… Вода сияла, серая, фиалковая. Зеленая, как расцветающая юность девушки.
Она наклонилась и опустила пальцы. Вот она, вода жизни.
Кевин Кроссли Холланд
Костяной браслет
diamond:
Он вошел в заднюю дверь круглосуточного магазинчика, где на медленном огне постоянно варился кофе, налил себе большую кружку, затем поискал взглядом крышку подходящего размера.
– Привет, Чарльз.
Он едва не выплеснул горячую жидкость себе на смокинг.
Перед ним стояла Мэгги Уинтроп. Но совсем не та, что в забегаловке – красивая веселая девушка, живущая по-соседству, - а женщина, являющая собой эталон чувственной элегантности.
– Помнишь меня? Я Мэгги…
– Уинтроп, – закончил Чарльз, поставил напиток на прилавок и быстро пожал протянутую руку. – Конечно, я тебя помню.
Волосы падали на спину, наряд без бретелек демонстрировал изящные узкие плечи. А уж само платье! Роскошного глубокого коричневого цвета, шелковая ткань любовно облегала грудь и ниспадала до пола, подчеркивая стройную талию и амфорный изгиб бедер.
– Я оставил тебе сообщение на автоответчике, – улыбнулся Чарльз, старательно удерживая взгляд на лице собеседницы.
Боже, еще один нокаут! Мэгги была накрашена сильнее, чем в тот раз, когда они познакомились. Макияж подчеркивал полные губы, выразительные глаза и тонкие черты лица.
Сюзанна Брокман "Самое время для любви"
Elenawatson:
Аверин хотел было пояснить девочке, что кот вряд ли придет обедать. В коробке, которую отнесли ему в комнату, зефира было столько, что можно было досыта накормить человек десять. Но в этот момент Кузя появился сам. Он степенно зашел в столовую, буквально волоча за собой раздувшееся пузо, в зубах он нес большую белую зефирину.
Виктор Дашкевич "Граф Аверин. Колдун Российской империи"
diamond:
Всю зиму продукты для нас запасал Келлен. Мне это нравилось, потому что он покупал все в точности по написанным мной спискам. Если я писала «три банки зеленой фасоли», он привозил ровно три банки зеленой фасоли. Не одну, не десять, не пакет, забитый тем, что Донал не ест. А мама привозила все для грибного супа, когда я просила для сельдереевого. В бабушкином блокноте не было рецепта грибного супа. Маме нельзя было доверять, как и Рикки. Та всегда теряла списки покупок, а мама говорила, что она одна из грязных шлюх Лайама.
Когда в среду Келлен привез меня домой из школы, я написала список продуктов, необходимых для одного из бабушкиных блюд. На рецепте сохранились отпечатки ее испачканных фаршем пальцев.
— Готов поспорить, ты собралась готовить что-то вкусненькое, — воодушевился Келлен, прочитав список.
— Мясной рулет. Для тебя.
— Эй, я не напрашивался на приглашение!
— Для тебя, — повторила я.
Брин Гринвуд «Все прекрасное и ужасное»
Elenawatson:
«Волчья стая» нанесла удар в свой излюбленный час — на рассвете и с излюбленной позиции — с норд-оста, то есть оказавшись против восхода. Удар был нанесен жестоко, умело и без лишнего риска. Эпоха капитан-лейтенанта Прина и его знаменитых современников — эпоха лихих подводников, эпоха личной находчивости и безграничной отваги давно, видно, миновала, а подводная лодка под командованием Прина, потопленная эсминцем «Вулверин», давно покоилась со всем ее экипажем на дне моря.
Взамен тактики индивидуальных атак немецкие стратеги разработали гораздо более эффективную тактику — тактику нападения одновременно нескольких «волчьих стай», действующих под единым командованием. Эти «стаи» действовали методически, как заведенные, словно руководствуясь определенной программой.
Первой погибла «Кочелла», шедшая третьей в левой колонне.
Принадлежавший к тому же типу, что и «Вайтура» и «Варелла», танкер «Кочелла» имел на борту свыше трех миллионов галлонов высокооктанового авиационного бензина. В нее попало по меньшей мере три торпеды. Двумя первыми корпус ее почти переломило пополам, а от удара третьей торпеды бензин сдетонировал. От этого гигантского взрыва танкер почти мгновенно пошел ко дну. Еще секунду назад судно, ничего не подозревая, плыло по глади океана, окрашенной алым цветом утренней зари, а теперь его не стало. Танкер погиб. Исчез навсегда, лишь кипящая пена, вырываясь на поверхность моря, напоминала о том, что еще недавно он тут был. Судно уже исчезло, а люди, находившиеся на соседних кораблях, оглушенные, потрясенные увиденным, все еще не могли понять, что произошло. Танкер уже исчез, а смертоносный дождь металла еще проносился над конвоем, и люди инстинктивно бросались кто куда.
Более других пострадали от взрыва два судна. Огромной глыбой металла, — возможно, то была лебедка — насквозь пробило надстройку «Сирруса», находившегося по правому борту от «Кочеллы» на расстоянии одного кабельтова, и совершенно вывело из строя радиолокационную рубку. Что именно случилось с другим судном, носившим немыслимое название «Теннесси Адвенчурер» и шедшим в кильватер за танкером, было неясно, но наверняка его рулевая рубка и мостик получили серьезные повреждения: судно потеряло управление.
Алистер Маклин "Крейсер Его Величества "Улисс"