Регистрация   Вход
На главную » Переводы »

С.Э. Филлипс "Потанцуй со мной"



SOLAR: > 16.11.20 10:12


Karmenn, Sig ra Elena, Анна Би, спасибо большое за перевод и оформление пролога!!! Ar Ar Ar Ar Flowers Flowers Flowers Flowers

...

Марьяшка: > 16.11.20 17:42


Отличная новость! Леди, легкого Вам перевода! Ar Ar Ar

...

LiLinochka: > 16.11.20 18:22


Девочки, спасибо огромнейшее за перевод wo
Аня, шикарная обложка tender Flowers

...

Suoni: > 16.11.20 18:33


Алена, Каrmenn, Лена, спасибо за Филлипс. Поздравляю с началом! Долгожданный роман.
Аня, как всегда, отличные баннеры,оформление! Спасибо!


От таких родителей сбежишь хоть на край света.

Спасибо!

...

Freitag: > 16.11.20 21:09


Бедный мальчик... Но характер уже ясно виден.
Спасибо! Flowers

...

Птичка певчая: > 17.11.20 15:16


Ar Прекрасная новость! Легкого перевода, пусть работа будет интересной Flowers tender

...

tanyas: > 17.11.20 23:14


Урррааа! Новый перевод! Спасибо и удачи с переводом!

...

Топаз: > 18.11.20 01:11


Увидела рекламный баннер и сразу даже не поверилось) Новая Филлипс это круто! Спасибо переводчицам!
Тяжелый осадок от пролога, бедный ребенок.

...

irusha: > 18.11.20 10:06


Это такой грандиозный подарок!!! Ar Девочки, огромнешее спасибо вам за ещё один роман любимого автора в вашем великолепном переводе! Flowers Удачи вам и вдохновения! Flowers

...

meri-pi: > 18.11.20 13:22


Поздравляю команду с открытием нового перевода! Very Happy Very Happy Flowers Flowers

...

lanes: > 18.11.20 13:59


Девочки , Спасибо за новую книгу Автора!!! Ar
Спасибо за пролог!!! Very Happy Laughing Flowers Flowers Flowers

...

NatalyaVv: > 18.11.20 14:18


Большое спасибо за перевод. Читать книги Филлипс огромное удовольствие.

...

Karmenn: > 19.11.20 15:02


 » Глава 1

перевела Karmenn
отредактировала Sig ra Elena
украсила Анна Би




Тесс танцевала под дождем. Танцевала в трусиках и старой майке, сунув ноги в когда-то серебристые, но теперь уже потускневшие балетки. Притопывала по скользким, заросшим мхом плитам под роняющим капли гикори (разновидность сев.амер. орешника – Прим.пер.), который долгие годы укрывал горную хижину. Сегодня Тесс отплясывала хип-хоп, вчера регги, а позавчера, может, гранж, может еще что, главное, что-то громкое, достаточно оглушительное, чтобы вколачивать ритм в такт с пульсирующим внутри гневом, чтобы очиститься от горя, которое никак и ни за что не собиралось проходить. Такой шум не учинишь в Милуоки, но здесь, в Ранэвей Маунтин, где ближайшие соседи лишь олени да еноты, она могла оглушать окрестности какой угодно громоподобной музыкой.

Холодный и влажный февральский ветер восточного Теннеси нес запах прелых листьев и скунсов. Не по погоде разгуливать лишь в майке и трусиках, однако, в отличие от ее покойного мужа, если промокнет и замерзнет, Тесс сможет разобраться с этим в любой момент.
Носком балетка угодила в трещину в плите и слетела с ноги, шлепнувшись где-то в зарослях бурьяна. Одна нога обута, другая босая. Всю ярость - в ноги. Острый камешек впился в пятку, но если остановиться, то гнев сожжет Тесс. Она напряженно двигала бедрами, встряхивала головой так, что разлетались в стороны влажные спутанные пряди. Быстрее, быстрее.
«Не останавливайся. Только не останавливайся. Если остановишься»…

- Вы что, глухая?

Она застыла, когда на шаткий деревянный мосток, перекинутый через ручей Пурхаус-Крик, влетел какой-то мужчина. Больше всего он был похож на горца с лохматыми темными волосами, свирепыми чертами и твердой, как отбойный молоток, челюстью. Человек-медведь – ростом с платан, такому дождь нипочем - в незаправленной фланелевой рубашке в черно-красную клетку, в заляпанных краской сапогах и грубых джинсах, годных лишь для тяжелой работы. Тесс читала об этих горцах-отшельниках, которые скрывались в дебрях со стаей диких собак и арсеналом военных винтовок. Они жили без человеческого общества месяцами, а то и годами, пока не забывали, кто они родом.

Тесс так и замерла в старых трусиках-бикини и промокшей белой майке, облепившей голую грудь. Взбешенная, сама полудикая и очень-очень одинокая.

Он помчался к ней, не обращая внимания на дождь. Шаткий мостик заходил ходуном.
- Я это дерьмо терпел вчера и днем, и вечером, а потом в чертовы два часа ночи, и больше терпеть не намерен!

Несколько деталей сразу же бросились Тесс в глаза и произвели мгновенное впечатление. Непокорные волны непослушных, слишком длинных волос вились у него на шее. Одежда работяги мятая, а на потрескавшихся кожаных сапогах брызги дюжин различных цветов краски. Его щетина еще недостаточно отросла, чтобы сойти за длинную бороду сумасшедшего отшельника, но он и так выглядел слетевшим с катушек.
Не станет Тесс извиняться. Она уже достаточно принесла извинений дома за то бремя, которое ее горе наложило на друзей и коллег. Здесь от нее этого не дождутся. Она выбрала Ранэвей Маунтин (Горное убежище - Прим.пер.) не только за название, но и за его уединенность – отыскала место, где можно не соблюдать вежливость, зато горевать и злиться на вселенную сколько угодно.

- Не орите на меня!
- А как вы еще меня услышите?

Он схватил беспроводную колонку, спрятанную от дождя под останками стола для пикников.
- Положите на место!
Горец ткнул выключатель грубой лапищей, оборвав музыку.

- Можно немного поучтивее?
- Поучтивее? – С каким удовольствием Тесс давала выход гневу за всю несправедливость жизни, которая на нее обрушилась. – Это так называется? Врываться сюда и нападать, как дикарь?

- Прояви вы хоть каплю уважения ко всему этому... - Он резко махнул в сторону деревьев и Пурхаус-Крика, жесткие черты его лица выглядели такими грубыми, словно их вырезали бензопилой. – Прояви вы хоть каплю уважения, не пришлось бы сюда врываться!

И тут Тесс увидела. Момент, когда до него вдруг дошло, как она одета, точнее не одета. Синевато-серые глаза пренебрежительно скользнули по ней. И что тут достойно пренебрежения? Мокрые спутанные волосы? Тело, набравшее больший, чем надо вес, от старания задушить себя едой? Или потрепанное нижнее белье? А может, просто, что Тесс имела наглость занимать место на его планете?

Кого она обманывала? С грудью, натянувшей мокрую ткань майки, она, должно быть, казалась гротескным клише – эдакая надравшаяся студентка колледжа на весенних каникулах в Канкуне. От приступа ярости у Тесс потемнело в глазах.
- Вам нужно было только вежливо попросить!

Он прожег ее взглядом и, понизив голос, хрипло пророкотал:
- Ага, наверняка это бы сработало.
Она явно была неправа, но наплевать.

- Кто вы?
- Тот, кто хочет немного покоя и тишины. Два слова, которые вы, похоже, не понимаете.

Никто ее не отчитывал с тех самых пор, как умер муж. Наоборот, все вели себя так, словно все еще стояли в похоронном бюро с его мягкой мебелью и тошнотворным запахом лилий. Возникшая вдруг цель, куда можно выплеснуть ярость, нездорово опьяняла.
- Вы что, со всеми такой грубиян? - воскликнула Тесс. - Потому что если вы…

В этот самый момент по узкому мостику, легко перепрыгивая через недостающие доски, лесная фея пролетела столь воздушной походкой, что шаткое сооружение едва шелохнулось.
- Иен!

Под большим красным зонтом позади эфемерного создания развевались длинные светлые волосы. Тонкое ситцевое платье длиной до лодыжек, более уместное в июле, чем в начале февраля, колыхалось вокруг ее икр. Она была высокой и гибкой, за исключением внушительного живота, свидетельствующего о беременности.

- Иен, прекрати на нее кричать, - строго заявило неземное существо. - Тебя слышно от самой школы.

Так вот откуда он явился – из отремонтированной белой деревянной школы на горе над хижиной. В январе, только переехав сюда, Тесс прогулялась по тропе, чтобы осмотреться. Когда она заглянула в окна, то сделала вывод, что здание превратили в жилой дом, но там, похоже, никто не обитал. До сих пор.

- Не обращайте на него внимания. – Голубоглазой диснеевской фее было, может, немногим больше тридцати, как Тесс. Уже миновавшая свою первую весну фея. Как ветерок она пролетела через подлесок, огораживающий хижину, не замечая влажной травы, хлеставшей по ногам. - Он всегда такой, когда не ладится с картиной.

Картиной. Не рисованием вообще. Горец, должно быть, художник. И весьма темпераментный художник.
Фея засмеялась, но улыбка не вполне отразилась в сказочных голубых глазах. Что-то в фее казалось знакомым, хотя Тесс понимала, что они никогда не встречались.

- Он лает, но не кусается, - заверила фея, - хотя и этим славится тоже. - Она протянула из-под красного зонта тонкую горячую руку: - Я Бьянка.
- Тесс Хартсонг.

- У вас ладони холодные, - заметила Бьянка. – Как приятно. Я совсем изжарилась.
В Тесс взяла верх профессиональная акушерка. Бьянке было трудно дышать, как и многим женщинам, когда те приближались к своему третьему триместру. Может, около семи месяцев. Живот высокий и выступает вперед. Вид у нее был бледный, но не настолько утомленный, чтобы вызывать беспокойство.

- Иен, ты уже достаточно набедокурил, - напомнила фея. – Идем домой.
Он держал колонку так, словно собирался забрать с собой. Однако наградил Тесс еще одним рыком и грохнул динамик на скамейку:
- Не заставляйте меня возвращаться сюда.
- Иен!

Игнорируя фею, горец решительно прошагал по узкому мостику, так бешено грохоча по мокрым доскам, что казалось, вся конструкция вот-вот рухнет в Пурхаус-Крик.
- Не обращайте на него внимания, - сказала Бьянка. – Он болван.

После бурного горца фея под красным зонтиком казалась росистой радугой, и Тесс отвернула защелку на своем внутреннем ящике Пандоры, где прятала чувства, когда ей требовалось прожить очередной день.

- Я сама виновата, - призналась она. – Я не знала, что там наверху кто-то живет.

- Мы переехали три дня назад. Вопреки моей воле. Просто муж решил, что горный воздух мне полезен. По крайней мере, он так сказал. - Бьянка вручила Тесс зонт и стянула через голову тонкое платье. Под ним ничего не оказалось, за исключением крошечных стрингов цвета шампанского. - О боже, я все утро хотела это сделать. У меня внутри как будто жарит печка.

Дождь перешел в морось, и Бьянка принялась созерцать мокрые деревья. Она была стройной, с узкими бедрами, маленькие фарфоровые груди испещряли голубые прожилки вен. Не стесняясь своей наготы, гостья потянулась, встав на носки сандалий, и длинные волосы шелковистым водопадом обрушились на спину.

- Здесь так спокойно. Но скукота. - Она посмотрела в сторону хижины. - У вас есть кофе? Иен с катушек слетает, стоит мне хотя бы посмотреть на кофейную кружку, а у меня впереди еще два месяца.

Тесс приехала сюда, в горы штата Теннесси, чтобы сбежать от людей, но было приятно поговорить с кем-то новеньким, кто не смотрел на нее, как на скорбящую вдову. Кроме того, у нее не имелось лучшего занятия, кроме как приплясывать или глазеть в окно.

- Конечно. - Она подобрала слетевшую балетку. - Честно предупреждаю. Там все еще беспорядок.
Бьянка пожала плечами и сложила зонтик.

- Организованные люди меня бесят.
Тесс умудрилась выдавить фальшивую улыбку, которую приберегала на случай, когда хотела убедить всех, что с ней все в порядке.
- Уж об этом не беспокойтесь.

В старые времена все было иначе. Она была организованной личностью. Верила в упорядоченность, логику, предсказуемость. В старые времена Тесс верила в соблюдение правил. Если делаешь домашнюю работу, останавливаешься на красный свет, платишь налоги, то все будет хорошо.

Хижина из грубо отесанных бревен была крепкой, но внешне уродливой. На крыше рос мох, навес над задней дверью поддерживали два тонких ствола деревьев, давно лишенных коры. Все еще голые вершины гикори, клена и черного ореха парили над старым домом, их ветви царапали крышу, точно ведьмины когти.

В главной комнате располагались кухня и гостиная с деревянной лестницей, ведущей в две спальни. Стены обшили сосной и побелили, но они пожелтели от старости. Пыльные шторы расползлись, когда Тесс попыталась снять их, чтобы постирать, поэтому пришлось заменить полотна на простую белую ткань. Из большого переднего окна открывался вид на долину внизу и небольшой городок Темпест. Задние окна выходили на Пурхаус-Крик.

Бьянка повесила свое платье на кресло и, опираясь на спинку, стащила сандалии, жавшие ноги. Выпрямившись, она перевела взгляд с почерневшего от копоти сложенного из камня камина в одном конце хижины на старомодную кухню в другом.

Настоящая чугунная раковина, как и газовая плита пятидесятых годов. Открытый стеллаж, теперь очищенный от прежде выстилавшей его истлевшей бумаги, содержал скудную коллекцию посуды и консервов, привезенных Тесс с собой из Милуоки.

- Мечта мастера-декоратора, - сделала вывод Бьянка.

Только когда начали стучать зубы, Тесс поняла, как же замерзла. Она сунула мокрые ноги в джинсы, которые прежде бросила рядом с задней дверью, и натянула на мокрую майку древнюю толстовку с логотипом университета Висконсина.
- Мастер из меня никакой.

Как и из Трева. Он был из тех, кто держал фонарик, пока она ползала под раковиной, чиня протекающую трубу.
«Я тебе когда-нибудь говорил, какая ты сексуальная с газовым ключом?» – говаривал он.
«Можешь повторить».

Тесс потерла палец, на котором когда-то носила обручальное кольцо. У нее чуть не разорвалось сердце, когда настало время снять символ супружества, но носи она его здесь, пришлось бы терпеть расспросы. Хуже того, пришлось бы выслушивать чужие истории о личных потерях.

«Я понимаю, что вы чувствуете. Я потерял свою бабушку в прошлом году».
«…моего дядю».
«…мою кошку».
«Нет, вы понятия не имеете, что чувствую я! – хотелось вопить Тесс всем исполненным благих намерений друзьям и коллегам. – Вы понимаете лишь то, что чувствуете сами!»

Она расцепила пальцы.
- Самое лучшее, что можно сказать, – здесь чисто.

Тесс отскребла кухню снизу доверху, отскоблив духовку железной мочалкой, а раковину – чистящим порошком. Отмыла старые деревянные полы, вытащила и выбила потертый турецкий ковер и расчихалась, когда предприняла ту же операцию с мягкой мебелью, которую украшали предельно неуместные сцены английской охоты на лису. Единственным значительным приобретением явился новый матрас для двуспальной кровати наверху.

Бьянка оглянулась через плечо и сморщила идеальный носик:
- Вы ходите в уборную на улицу?
- Господь милостив. Наверху есть туалет.

Тесс застегнула молнию на толстовке Трева. Она носила эту вещь несколько месяцев после его смерти, пока так не замусолила, что пришлось выстирать. И теперь толстовка больше не хранила знакомый запах: сочетание теплой кожи, мыла и дезодоранта «Райт Гард».
«Что за черт, Трев? Сколько тридцатипятилетних умирает в наши дни от пневмококковой пневмонии?»
Она вытянула из-под ворота толстовки длинные спутанные волосы.

- Я купила этот дом вслепую. Цена устраивала, но фотографии ввели в заблуждение.
Бьянка вперевалку подошла к кухонному столу.

- Кое-где подкрасить, поменять мебель и будет прелесть что такое.

Когда-нибудь Тесс дорастет до такого подвига, но не сейчас. Не только новую мебель не смогла притащить, но и вообще ей не было дела до любых покупок.
- Когда-нибудь возьмусь.

Пока Тесс занималась кофе, Бьянка болтала о недавно прочитанной биографии одной из любовниц Пикассо и о том, как тоскует по тайской еде. Тесс узнала, что Бьянка с мужем жили на Манхэттене, где фея работала визуальным мерчендайзером в модной индустрии.

- Украшаю витрины и магазины, – пояснила она. – Куда лучше, чем трудиться моделью, хотя и не так выгодно.
- Моделью? – повернулась от плиты Тесс и уставилась на Бьянку, наконец сложив два и два. – Так вот почему мне кажется, что я вас где-то видела. Бьянка Дженсен. Мы все мечтали походить на вас.

Лишь сейчас Тесс уловила связь между собственными студенческими днями и именем Бьянки, когда лицо той украшали обложки каждого модного журнала.

- Моя карьера удалась, - скромно заметила Бьянка.
- Более чем. Вы были повсюду.

Пока Тесс наполняла кружки кофе и несла на стол, то припомнила, как ненавидела эти обложки, как чувствовала собственную неполноценность со своим большим бюстом, непокорными волосами и смуглой кожей.
Бьянка сделала глоток и испустила долгий вздох удовольствия.

- Как хорошо. Судя по тому, как ведет себя Иен, можно подумать, будто это героин.
Как акушерка Тесс вряд ли впервые сидела за столом напротив почти обнаженной женщины, но в отличие от Бьянки, те женщины рожали. Гостья обхватила живот свободной рукой, словно хотела защитить его, как и все беременные.

- Давно вы живете в Темпесте?
- Почти двадцать четыре дня. – Если излишне уклоняться от ответов, только пробудишь ненужное любопытство, поэтому лучше добровольно выдавать скупую информацию, ведь стоит людям узнать, что ты вдова, как все меняется. Тесс поставила пятки на перекладину стула. – Устала от Милуоки.

- А почему здесь?
«Потому что увидела на карте название Ранэвей Маунтин».
- Не сидится на месте.

Неправда. Трев – вот кому не сиделось на месте. За одиннадцать лет их брака они успели пожить в Калифорнии, Колорадо и Аризоне, прежде чем переехать в Милуоки, где оба выросли. Трев уже готов был сорваться с места снова, как его настигла смерть. Тесс потерла большим пальцем ручку кружки.

- А что насчет вас? Как вы очутились здесь, в горах?
- Не я выбирала. В этом богом забытом местечке живет не больше восьми сотен человек. - Точнее восемьсот шестьдесят восемь, судя по табличке на шоссе. - Это все Иен виноват, - пояснила Бьянка. – Его столько народу донимало в городе – торговые агенты, пресса, фанаты – поэтому он решил, что мы переедем сюда.
- Торговые агенты? Пресса?
- Тот грубиян, что орал на вас, Иен Гамильтон Норт Четвертый. Художник.

Даже если бы Тесс не любила музеи, то уж это имя она бы узнала. Иен Гамильтон Норт IV был одним из самых знаменитых уличных художников, вторым после таинственного Бэнкси. И если она правильно помнила, он также слыл паршивой овцой в династии финансистов Нортов, аристократов голубых кровей. И пусть Тесс немного знала об уличных художниках или граффити-хренологах, как называл их Трев, работы Норта ее заворожили.

«Дай мне баллончик краски, и я изображу не хуже», - говорил Трев.
Но критики с ним не соглашались.

Тесс вспомнила, что читала о Норте. Он поднялся от тэгов в городских закоулках, которые рисовал еще ребенком, до трафаретных плакатов, наклеенных на автобусных остановках и в подсобках. Затем перешел на масштабные полотна, что поначалу нелегально стали возникать на стенах зданий по всему миру, и наконец сделанные на заказ фрески. Теперь выставки в галереях и музеях шли с неизменным аншлагом, как та, которую видела Тесс, и демонстрировали его плакаты и картины, на каждой из которых стояла подпись, выбранная им еще в детстве – ИГН4, Иен Гамильтон Норт IV.

Уличных художников по своей натуре мало заботят закон и порядок, поэтому чего уж тут удивляться, что данному конкретному художнику, пусть и блестящему, не хватает гена доброжелательности. Один только факт, что он за два месяца до родов потащил глубоко беременную жену из дома к черту на куличики, чего стоит.

- Я видела выставку в Музее современного искусства в Нью-Йорке.
Они с Тревом побывали на Манхэттене незадолго до того, как муж заболел. Тогда ей понравились взрывные образы на стенах музея, однако теперь, встретив художника лично, Тесс подрастеряла энтузиазм.

- Я его муза. – Бьянка тронула ключицу. – Довожу его до ручки, но он во мне нуждается. Два года назад мы разругались. Так он почти три месяца пребывал в застое. Не мог рисовать.

Она улыбнулась, даже не стараясь скрыть удовлетворение.
Тесс не совсем понимала, как столь воздушное создание могло вдохновить на такой сюрреалистический труд. На выставке, которую она видела, словно вышедшие из видеоигр твари из ранних работ Норта превратились в гротескных мифологических существ, которых он поместил в повседневную обстановку – семейный стол для завтрака, барбекю на заднем дворе, офисная кабинка. Каллиграфия на его картинах также становилась все более запутанной, пока, наконец, буквы не потерялись в абстрактном дизайне.
Улыбка Бьянки стала мечтательной, когда она обхватила руками живот.

- Сейчас у меня есть врач в Ноксвилле, и за пару недель до моего срока мы переедем в гостиницу рядом с больницей. Дождаться не могу, когда все закончится.

По ней и не скажешь. Казалось, Бьянка наслаждалась каждым моментом своей беременности. Сердце Тесс пронзила боль.
«Ты должен был оставить меня с ребенком, Трев. Это наименьшее, что ты мог сделать».

- Я так давно хотела ребенка, но Иен… - Бьянка оперлась ладонями о стол и поднялась со стула. - Мне лучше вернуться, пока он не пришел за мной. Муж чрезмерно заботлив. - Она прошлась по полу, чтобы забрать платье и сандалии. – Модельная жизнь превратила меня в нудистку. Надеюсь, я вас не испугала. - Гостья с трудом попыталась натянуть сандалии. – Не надо было разуваться. Теперь мне ни за что их не надеть.

Ее отеки не вызывали тревоги, но выглядели не ахти.
- Попробуйте пить больше воды, - посоветовала Тесс. – Да, кажется нелогичным, но это поможет вашему организму удерживать меньше жидкости. И поднимайте ноги при любом удобном случае.

- Вы говорите, как опытная мамочка. Сколько у вас детей?

- Детей у меня нет. Раньше я работала медсестрой.

Только часть правды. Тесс была дипломированной медсестрой-акушеркой, чью радость от рождения детей горе высосало из нее вместе со всем остальным.

- Здорово! – воскликнула Бьянка. – Я слышала, как трудно получить хорошую медицинскую помощь в этой деревне.
- Я пока… в отпуске.

Если бы Тесс бережней обращалась с деньгами от продажи их квартиры, то могла бы продержаться еще несколько месяцев, прежде чем придется взять себя в руки в достаточной мере, чтобы найти практику и вернуться к работе.

- Приходите к нам завтра, - предложила Бьянка. - Иен отправится в поход или запрется в своей студии - у него сейчас очередной творческий кризис, - и я покажу вам дом. Жажду компанию, которая не станет на меня рычать.
Тесс нуждалась в новых друзьях, которые не знали о смерти Трева и не смотрели на нее как на сломленную женщину, каковой она по сути и была.

Когда Бьянка ушла, Тесс отнесла кружки к сельской раковине с ее старомодной встроенной сливной доской, сколотым фарфором и ржавыми пятнами, которые не поддавались чистке. Вытирая руки, она заметила неровные кутикулы и сломанные ногти. В отличие от Бьянки, Тесс никогда не станет ничьей музой, если только у художника не будет страсти к неопрятным брюнеткам с миндалевидными глазами, дикими вьющимися волосами и двадцатью фунтами лишнего веса.

Трев говорил, что она со своими темными голубовато-фиолетовыми очами, смуглой кожей и почти черными локонами выглядит земной и экзотической, словно вышла из итальянского кино шестидесятых, которое муж так любил. Тесс не раз напоминала ему, что шевелюрой удалась в какую-то гречанку, которая сроду не прогуливалась плавной походкой по улицам Неаполя в обтягивающем хлопчатобумажном платье, как Софи Лорен, когда ее преследовал Марчелло Мастроянни, но это Трева не останавливало. Он продолжал дразнить любимую выдуманными итальянскими словечками.

Тесс сама была мастерицей посмешить. Она умела развеселить даже самую нервную беременную мамочку. Теперь же не могла вспомнить, как почувствовать веселье.

Она подошла к передним окнам, пытаясь решить, чем заполнить остаток дня. Гравийная горная дорога вилась по склону Ранэвей Маунтин от городка, огибала ее хижину, затем школу и заканчивалась у того, что осталось от старой пятидесятнической церкви. Рядом с Тесс на шатком столе лежала книга Элизабет Кюблер-Росс «О смерти и умирании». Увидев обложку, Тесс внезапно обуял прилив ярости. Она схватила книгу и швырнула через всю комнату.

«Пошла ты на хрен, Лиз, и твои пять стадий горя! Как насчет ста пяти стадий? А тысячи пяти?»

Ведь Элизабет Кюблер-Росс никогда не встречала Тревиса Хартсонга с его мягкими рыжими волосами и смеющимися глазами, его прекрасными руками и бесконечным оптимизмом. Элизабет Кюблер-Росс никогда не ела с ним пиццу в постели, не заставляла его гоняться за ней по дому в маске Чубакки. А теперь Тесс жила в полуразрушенной хижине, на горе с таким точным названием, посреди невесть чего. Но вместо того, чтобы нажать кнопку перезагрузки своей жизни, чувствовала только гнев, отчаяние и стыд за свою слабость. Так уже длилось почти два года. Другие люди оправились от трагедии. Почему у Тесс не получалось?


У Иена Гамильтона Норта IV выдался паршивый денек. Особенно паршивый в целой череде таких же мерзостных дней. Кого, черт возьми, он обманывает? Ничего не складывалось уже несколько месяцев.

Он купил это место в Темпесте, штат Теннесси, из-за его уединенности. Главная улица находилась на коварном двухполосном шоссе с заправочной станцией, баром «Петух», барбекю на вынос, магазином сети «Доллар Дженерал» и зданием из красного кирпича, в котором размещались мэрия, полицейский участок и почта. Вдобавок тут располагались три церкви, подозрительное учреждение, которое именовало себя кафе, и еще несколько церквей, рассыпанных среди холмов.

Новое одноэтажное здание в конце шоссе носило название Центра отдыха Брэда Винчестера. Иен уже узнал, что сенатор штата, Брэд Винчестер, считался самым богатым и влиятельным гражданином города. В былые времена Норт пометил бы здание при первой же возможности – желтые буквы ИГН4 с характерной вплетенной в них горгульей. Вероятно, его бы заодно арестовали. Общественность отличалась весьма ограниченными вкусами, когда дело касалось публичного искусства, особенно в небольших городах. Они все хотели свои фрески, но ненавидели тэги, не понимая, что одного без другого не существует. Но где проходит грань между вандализмом и гениальностью, можно было трактовать как угодно, а Иен давно оставил роль непонятого художника.

Городок был слишком мал, чтобы нарушать природную красоту окрестностей: точно нарисованные акварелью холмы и горы, легкая утренняя дымка, невероятные закаты и чистый воздух. Увы, здесь водились и люди. Некоторые вышли из семей, живших тут поколениями, не считая пенсионеров, кустарей, поселенцев и любителей дикой природы, также поселившихся в горах. Иен стремился свести общение со всеми ними к минимуму и приезжал в город, только если возникала слабая вероятность, что в «Доллар Дженерал» могут появиться так обожаемые Бьянкой английские маффины. В заказе, за который Норт платил целое состояние, чтобы тот доставляли каждую неделю из ближайшего приличного продуктового магазина в двадцати милях отсюда, маффины отсутствовали. Подобное лакомство было чересчур экзотичным для «Доллар Дженерал», а настроения съездить и достать их где-нибудь еще у Иена не имелось.

По дороге к машине он остановился.
Танцующий Дервиш.
Она таращилась в витрину «Разбитого дымохода», так называемого кофейного магазинчика, места, где также торговали мороженым, книгами, сигаретами и бог знает чем еще. Странное дело. Несмотря на собственную ярость, Иен тогда заметил полнейшее отсутствие удовольствия в ее танце. Ее жестокие движения-удары больше напоминали боевой племенной танец, чем изящное искусство. Но теперь она спокойно стояла, словно зависла в солнечном свете, и ему тут же захотелось ее нарисовать.

Он буквально видел картину. Взрыв цвета в каждом мазке, каждом нажатии насадки. Кобальтово-синий в этих буйных цыганских волосах с оттенком изумрудной зелени у висков. Красный кадмий, тронувший смуглую кожу на скулах, капля желтого хрома на их самых высоких точках. Полоска охры затеняет длинный нос. Вся палитра оттенков. И ее глаза. Цвета спелых августовских слив. Как он мог бы ухватить их глубины?
Как он мог вообще ухватить хоть что-нибудь в эти дни? Иен угодил в ловушку. Застрял в своей юношеской репутации, как муха в янтаре. Отцу не удалось «изгнать из него художника», а теперь Иен сам взял эту работу на себя. Уличные творцы, такие как Бэнкси, могли продолжать свою карьеру в зрелом возрасте, но не Иен. Уличное искусство было искусством восстания. Против чего восставать теперь, когда отец в могиле, а на банковском счету денег больше, чем Иен знал, куда деть? Конечно, он мог бы вырезать больше трафаретов, сделать больше плакатов, нарисовать больше холстов, но все это отдавало бы фальшью. Потому что это она и была бы.
Но если не так, то как?

На этот вопрос Иен не мог ответить, поэтому снова обратил внимание на Дервиша. На ней были невзрачные джинсы и мешковатая бордовая толстовка, однако Норт обладал отличной зрительной памятью. Тело, что он рассмотрел, пока она исполняла свой примитивный танец, было слишком худым, но добавь несколько килограмм, и оно станет великолепным. На ум пришла сочная Вирсавия из «Купания Вирсавии» Рембрандта, «Обнаженная Маха» Гойи, чувственная «Венера Урбинская» Тициана. Дервишу придется больше питаться, чтобы соответствовать тем бессмертным, но Иен все равно хотел ее нарисовать. Это был первый творческий порыв, который он испытал за несколько месяцев.
Иен прогнал мысль из головы. В первую очередь он должен избавиться от этой женщины. И быстро. До того, как она привлечет внимание Бьянки больше, чем уже сумела.

Он отправился в сторону кофейни.


...

Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме
Полная версия · Регистрация · Вход · Пользователи · VIP · Новости · Карта сайта · Контакты · Настроить это меню


Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение