Рыцарь-ворон

Леечка, читаю с удовольствием. А на счет "Антошки" - тешу себя робкой надеждой, что исторически достоверная внешность скрывает не один сюрприз его характера. Может это он с виду такой страшный, а душа у него нежная, как цветок (даже если и кактус)

Nyasha, спасибо большое за теплые слова!
Когда автор слышит такое, он и пишет с удовольствием
Честно, я так давно не писала, что уже думала: аллес, прошло мое "золотое время". Поэтому такие слова мне нужны как воздух.
Постараюсь не подвести, вернее, мы с Музом постараемся, как можем


Неужели он с виду страшный??? Такого красавца нашла... Нежная, нежная, обещаю

 » Гл.5 Лесная поляна (1)

5. Лесная поляна

- Мне не нравится этот Лайонел Мэтлок. И не нравится то, что он едет вместе с нами.
Эти сказанные резким тоном слова застали Абигайль врасплох. Она покачивалась в седле в такт мерному ходу лошади и была занята невеселыми мыслями. О своем браке; о том, что ждет ее и Дика, да и весь Карлайл теперь, когда всем стал владеть этот граф де Турнель... наконец, о прошлом вечере, когда она умолила мужа не трогать ее, и о медленно, но верно надвигающейся ночи.
«Не сегодня. Значит, завтра». Так он сказал. И как сегодня ей просить его снова отсрочить грядущий ужас? Все бесполезно. Он не из тех людей, кто не держит свое слово. Он придет к ней... И ей придется вытерпеть все. Хотя бы ради Дика.
Но голос мужа вывел ее из задумчивости. Лайонел? Не нравится? Ну вот. Начинается. Сначала Лайонел, потом Сара, потом еще и еще... И кончится тем, что все ее люди в Карлайле вынуждены будут покинут родные края, а де Турнель найдет каких-нибудь своих норманнов и заведет свои порядки...
- Сэр Мэтлок едет с нами, мессир, поскольку он живет в Карлайле, - постаралась как можно более спокойно ответить она. – Это его родной край. К тому же, он мой единственный родственник. Брат моего покойного мужа.
- Карлайл принадлежит отныне мне. Как и вы. И я не потерплю, чтобы на мою землю или мою жену кто-то покушался.
Абигайль задохнулась от возмущения:
- Сэр Лайонел – рыцарь и человек чести, и он ни на что не покушается! Вы наслушались всяких сплетен, мессир, но все это неправда!
- Мне незачем слушать всякие кривотолки. У меня есть глаза, мадам. И я вижу, что ваш так называемый деверь облизывается на вас, как голодный кот на сметану.
Абигайль вонзила каблуки в бока лошади, переводя ее с мерной рыси на галоп, надеясь, что граф не последует за ней и оставит ее в покое. Но муж не собирался заканчивать разговор. Он легко догнал молодую женщину на своем крупном вороном жеребце и перехватил у нее поводья, заставляя лошадь Абигайль перейти на шаг.
- Я еще не закончил, - процедил он зло. – Я уже имел беседу с сэром Мэтлоком и сказал ему все то же, что и вам, прямо и откровенно. Надеюсь, второй раз к разговору на эту тему мы не вернемся.
- Не надейтесь. Будьте уверены! – ответила она с не меньшей злостью, которая удивила ее саму.
А она-то удивлялась, что Лайонел вдруг отстал и начал держаться в самом арьергарде их небольшого, - но состоявшего из нанятых графом в Лондоне отборных воинов, - отряда! И, когда она оглядывалась на Лайонела, - а делала она это часто, поскольку все ее сопровождающие и служанки ехали далеко позади, с довольно немаленьким обозом, и больше знакомых лиц вокруг не было, - тут же отводил глаза. Впрочем, это отчуждение она списала на ревность... Ведь он не знал подробностей прошедшей ночи и был уверен, что граф де Турнель осуществил свои супружеские права.
Муж отпустил повод ее лошади, давая понять, что разговор окончен, и поскакал вперед. Абигайль смотрела ему вслед с пылающими щеками. Допустим, насчет чувств Лайонела к ней он догадался правильно... Но как он посмел утверждать, что молодой рыцарь посягает на сам Карлайл??
Никогда Лайонел не зарился на земли и замок. Хоть и бастард, он не чужд благородства, и жадность ему не свойственна. Абигайль вспомнила, как он любил Родерика – своего законного брата... как пытался защитить его, когда напали норманны... и почувствовала неожиданную нежность к нему. Да, Дика он не любил; но она не могла винить его за это. Было время, когда она и сама... Нет, нет, не вспоминать. Прошлое ушло навсегда!
А, между тем, они приближались к местам, как раз наводящим на воспоминания, от которых все переворачивалось в душе. Фэрфакс. Родной замок, который построил ее отец... И от которого, после нападения норманнского рыцаря-ворона, остались почти одни обгорелые развалины.
Но дело было не только в Фэрфаксе. Дорога свернула влево, в ложбину, за которой, на возвышенности, начинался густой лес. Именно в этом лесу, на большой поляне, посреди которой рос старый дуб, были убиты Родерик и весь его отряд... все, кроме Лайонела, которому чудом удалось спастись. А за лесом, на холме, когда-то горделиво возносил к небу свои высокие башни замок ее отца...
Абигайль заметила, что на краю ложбины граф резко натянул поводья, останавливая жеребца. К нему подъехал его паж, - тот самый тоненький паренек, которого она вспоминала. Паж этот держался почти все время рядом с господином, - вероятно, он был очень предан де Турнелю. Паренек был смуглый, черные кудрявые волосы его красиво выбивались из-под маленькой шапочки с фазаньим пером. Глаза у пажа были большие, совершенно черные, и губы красивые, полные, а вот нос жестоко перебит, из-за чего лицо казалось чуть-чуть перекошенным. (Абигайль была почти уверена, что и это – дело рук ее мужа).
Граф что-то сказал пажу, и тот направил коня к Абигайль.
- Ваш супруг желает говорить с вами, мадам. – Голос у паренька был неожиданно низкий, грудной. В нем явственно слышался какой-то акцент, хотя слова паж выговаривал правильно.
Молодая женщина кивнула и поскакала к де Турнелю.
- Что это за земли? – Он показал ручкой хлыста вперед, на темнеющий в сгущающихся сумерках лес.
- Это Фэрфакс, мессир. – Она не без труда произнесла это название. Какой это был цветущий чудесный край! Но, после того, как замок был сожжен, многие свободные местные жители перебрались в другие места, - ведь именно замки были оплотом и кровом для всех, кто жил за их пределами, в случаях нападения врага или иных бедствий.
Де Турнель кивнул. Он смотрел, прищурившись, вдаль. Бесстрастное лицо его показалось Абигайль в этот момент не суровым, а каким-то странно печальным... Или это было от того, что надвигались сумерки?
Одно было для нее очевидно: муж бывал здесь. Она не удержалась, вопрос вырвался сам собой:
- Вам знакомы эти места?
Он не ответил. Пришпорил жеребца и поскакал вперед. Абигайль же придержала лошадь. Ей очень хотелось поговорить с Лайонелом, но она понимала, что сейчас для этого неподходящее время. Угроза в словах мужа была слишком очевидна. «Я не потерплю...» Надменный, холодный и жестокий. Господи, господи, лишь бы с Диком он был хоть немного помягче!
Де Турнель явно торопился и торопил свой отряд. «Ему не терпится поскорее увидеть, какое богатство он приобрел, женившись на мне», - с горечью подумала Абигайль. Он не только жесток, но еще и алчен... А чего она ожидала? Он же норманн!
Они уже ехали по лесу. Здесь было гораздо темнее, чем на равнине, некоторые люди графа зажгли факелы. Поляна приближалась. Абигайль чувствовала, как все быстрее бьется сердце. Воспоминания, помимо воли, вставали перед ее мысленным взором.
Вот она бежит по лесу, спотыкаясь, дрожа, постанывая от боли... Вот видит на поляне рыдающего Лайонела с приставленным к горлу кинжалом... Вот она надевает на палец перстень Родерика... Вот она вместе с Лайонелом пытается перекинуть через седло одеревеневшее тело своего жениха...
Эти кошмары, казалось, роились вокруг, - выплывали облаками вечернего тумана из-за деревьев, лунными бликами ложились на тропу под ногами уставших лошадей.
И вот они выехали на поляну. За шесть прошедших лет здесь ничего не изменилось. Дуб все так же рос посреди нее, и какая-то пичуга заливалась в его ветвях, мирно журчал поблизости ручей.
Де Турнель подъехал к дубу и спрыгнул с коня, делая знак спешиться и своим людям. «Неужели мы проведем ночь здесь?» - с ужасом подумала Абигайль. Нет, нет, это совершенно невозможно! Она не может остаться здесь... Это нельзя вынести!
Она оглянулась на Лайонела и увидела, что он бледен как полотно. Он кинул на нее полный муки взгляд, и ей стало чуточку легче. Они оба испытывали одно и то же. Они оба пережили здесь то, что не дай бог пережить никому...
А муж уже отдавал распоряжения. Он вел себя, как ни в чем не бывало. Нет, надо остановить его! Немедленно!
Абигайль соскочила с лошади и бросилась к нему.
- Мессир, мы не можем остаться здесь!
- Это почему? – холодно поинтересовался он. Его тон окатил ее ведром ледяной воды. Как объяснить ему, как рассказать?
- Я умоляю вас... Мы должны переночевать в другом месте.
Желваки заиграли на его скулах.
- Мадам, запомните, я говорю это в первый и последний раз: не вмешивайтесь в мои распоряжения. Ваше дело подчиняться. Это место мне подходит, здесь есть вода и удобно будет расположить палатки. Скоро подъедет основной обоз, ваши служанки сварят ужин и приготовят нам шатер для ночлега.
«Приготовят нам». Вдобавок ко всем ужасам – еще и это. Он снова потребует близости... И в этот раз не отступит.
Она отошла от него, как побитая собачонка, и без сил опустилась на траву. Вокруг суетились люди, расставляли палатки, затем подъехал обоз, и вскоре в лагере вкусно запахло жарящейся олениной. Абигайль ничего не видела и не слышала. И не притронулась к еде. Ее мутило, дыхания не хватало. Страх накатывал удушливыми волнами.
Так, безвольной и вялой, ее и повели в шатер, в котором ей предстояло провести вторую ночь с мужем. Раздели, расчесали волосы и, устроив для нее и мужа пуховую перину, удалились.

спасибо!!!!ждем ночи!!!

Антошка суровый)
А в сторону Лайонела у меня закрадываются нехорошие предчувствия)
Спасибо за проду
_________________

Лея, спасибо за продолжение!
Ух, какой у нас муж! Сказал, как отрезал!

Вот и у меня) Мутный тип

Спасибо за продолжение, что-то наш "молодожен" очень суров с молодой женой, чувствую ночка будет веселая!!!

Девочки, всем привет! Спасибо за отзывы!!


хомячок , бум надеяться, что всё случится, и Аби не останется совсем недовольна...


Mira g , притворяется, может?


Сонечка
Да, есть в нем это. Зато - не пьет, не курит, футбол не смотрит, в Интернете часами не сидит...

Бедный Львеночек, за что ж вы его так?


Эвелина , скоро узнаем

Лея, девочки, всем привет!
Девочки, у меня тоже! Весьма нехорошие! Мне уже кажется, не Лайонел ли заверил всю эту кашу, не он ли навел норманнов на отряд Родерика?
Воздержание сказывается
Лея, спасибо!!! Жду продолжения
_________________

Надя, привет!

Наверное, больше некому?

Ну, пара дней не такое большое воздержание для 30-летнего мущщины... Хотя, кто знает, может, он потихоньку от жены зазнобу какую с собой везет?

Здравствуйте, Лея. Я то же думала, что мое время для чтения романов в прошлом, но судьба иногда делает подарки. Один из таких подарков - ваше произведение. Получаю неимоверное удовольствие!! Буду ждать развития событий. А братец мутненький, видно Абигайль о нем слишком хорошо думает.

Привет, Nyasha! Ко мне можно на "ты". Я очень рада, что нравится! Главное - не спугнуть Муза и не вляпаться в плагиат или просто муть какаую-нибудь. Очень хочется, чтоб вышло интересно, и так было до самого конца. Обещать, конечно, не могу, но буду очень стараться. Поскольку пишу без плана, наобум, возможно всякое. И прошу заранее меня простить, девочки, если что пойдет не так...

Что все к Лайонелу прицепились?? Скорее муж мутненький, по-моему

Будем надеяться, что ваш Муз - настоящий друг не пугливый и не очень капризный, и что хорошо "ориентируется на местности" - не заведет ни в какое плагиатно-мутное болото
А вот кто кого мутнее, вы с Музом, конечно, лучше знаете. Но плох тот бастард, что не хочет стать Господином. И любовь тут совсем не сдерживающий фактор. А мне кажется, что муж не мутный, а плотно покрытый тайной. И самому ему от этой тайны плохо. Грызут его норманскую душу собаки совести, скребут кошки. Поэтому он такой мрачный, грубый и жестокий. Ох! Прямо жалко его

Nyasha Очень люблю, когда читатели хотят поговорить о моих героях, поразмыслить, построить свои версии... Спасибо за это
Великолепная пословица получилась!

Может, и грызут, и скребут. А может, болезнь сказывается? Или алкоголизьм? Кто его знает?


Я в общем им довольна, след в отечественной литературе мы с ним уже оставили Другое дело, что давно не появлялся, и я уж не надеялась, что вернется...

 » Лесная поляна (2)

Абигайль долго стояла на коленях и пыталась молиться, но тяжелые воспоминания не отпускали, и молитвы не принесли облегчения.
Затем она легла на спину и уставилась на купольный верх палатки.
Где пролилась кровь Родерика? Не на этом ли самом месте, где ею совсем скоро овладеет ненавистный норманн, - быть может даже, сам причастный к злодейскому убийству ее жениха?
«Как я смогу жить дальше, если это случится здесь? За что, о Боже, ты так наказываешь меня? За мою многолетнюю ложь? Но я и так расплачиваюсь за нее сторицей!»
Она закрыла глаза, тяжелые слезы полились из них. И тут волна холодного воздуха подсказала ей, что в палатку вошли. Конечно, это он. Больше некому. «Пресвятая Дева, помоги мне выдержать это!»
Она не хотела слушать, но поневоле слышала бряцание отстегиваемого меча, потом шорох снимаемой одежды. Затем она поняла, что он уже совсем рядом и стоит, склонившись над нею, - она почувствовала запах спиртного, исходящий от него. Он еще и напился!
- Вы плачете, мадам, - в голосе прозвучал легкий оттенок удивления.
- Н-нет. Я... молилась.
- Вы молитесь и плачете, потому что так меня боитесь?
«Я боюсь вас всех. Вы все способны причинить боль. Все норманны до одного!»
На смену ужасу вдруг пришла ненависть, заставив открыть глаза, сесть на постели и прямо посмотреть в его глаза.
- Знаете ли вы, что это за место, мессир, и почему я просила вас уехать отсюда? Здесь, на этой поляне, шесть лет назад ваши сородичи зверски перерезали отряд моего мужа, а его самого убили подлым ударом в спину. Возможно, вас все эти подробности лишь рассмешат, но, поверьте, для меня находиться тут невыносимо тяжело. И еще тяжелее – отдаться вам на этом месте, - месте, обагренном кровью многих невинных душ!
В его карих глазах, однако, не было насмешки. Он хмуро смотрел на нее и долго молчал, затем произнес:
- Как звали вашего мужа?
- Вы забыли? Что ж, я повторю. Родерик. Родерик Эштон, сын барона Карлайла.
- Родерик Эштон, - медленно повторил он. Абигайль вдруг поняла, что это имя ему знакомо. Холодок пробежал по телу молодой женщины. Он знает это место... Он знает имя Родерика! Быть может, он и есть... Но нет, нет, это невозможно, Господь всемогущий не допустил бы такого!
- Его убили здесь? На этой поляне? – спросил граф.
- Да, мессир. Как я уже сказала – в спину, низко и подло, как никогда не поступил бы настоящий рыцарь.
- Но как поступил бы любой норманн, вы это хотите сказать, - со злой иронией добавил де Турнель.
- Не думаю, что любой... Но рыцарь-ворон сделал это. Он самый гнусный и подлый из всех норманнов!
- Рыцарь-ворон?
Голос мужа дрогнул. Абигайль замерла. Она была права: ему был знаком тот негодяй!
- Вы его знаете, мессир? – выдохнула она. – Вы знаете рыцаря, носившего на латах знак ворона?
Но он уже вновь нацепил свою непроницаемую маску. И, как и раньше, проигнорировал ее вопрос.
- Полагаю, вам сегодня не до плотских утех, и эту ночь нам лучше вновь провести раздельно. Но на будущее запомните: слезы, мольбы и прочие женские уловки могут действовать с кем угодно, но не со мной. Если я хочу, я получаю желаемое. Так есть и так будет впредь.
И, откинув полог шатра, он вышел, оставив ее одну.

...- Вот девчонка, мессир. Единственная подходящая из всего этого сброда. Щуплая, как цыпленок, да других не нашлось. Но с ней надо осторожнее – такая верткая и сильная, хоть и маленькая. Мы за ней от кухни до лестницы проследили. Сюда, в башню, похоже, хотела попасть.
- Хорошо. Ступайте.
Она понимает все, что они говорят. И сначала даже не соображает, что он обращается к ней уже на саксонском, довольно хорошем:
- Иди сюда, девка.
«Девка!» Как он смеет?! Но она тут же вспоминает, во что одета.
- Ну! Долго мне ждать? Тебя за волосы тащить, или ты глухая?
Он привстает на кровати, хватает ее за руку железными пальцами, и она понимает: или сейчас, или никогда. Молниеносным движением извлекает кинжал, целясь ему в горло... Как легко он перехватывает ее руку и отнимает оружие! Хоть он и ранен в голову, но отнюдь не слаб и готов к любой неожиданности.
- Какой клинок. - Он удивленно разглядывает кинжал ее отца. – Рукоять с драгоценными камнями! Ты, оказывается, воровка!
Она молчит. Воровка, девка - все равно. Темная, страшная ненависть переполняет ее так, что она сама себя боится. Кажется, она готова просто зубами вцепиться ему в горло...
- Или ты подослана убить меня? – спрашивает он. – Молчишь? Впрочем, все равно.
Он глубоко всаживает клинок в поддерживающий балдахин над кроватью резной столбик. – Давай, ложись, поднимай юбку и раздвигай ноги. Быстро.
Он втаскивает ее на постель. Она, действительно, бросается на него, и несколько мгновений продолжается отчаянная, хоть и неравная, борьба. И вот она уже с силой прижата к перине его мускулистым коленом...
- Да ты ведьма, - говорит он удивленно, наклоняясь над нею. – Воровка, да еще и ведьма!
Боль заставляет ее прийти в себя. Она понимает, что он сейчас сделает с ней, и страх выплескивается отчаянной мольбой:
- Нет... нет... не надо... прошу вас. Отпустите меня... Я... у меня есть жених. Он заплатит вам за меня... Выкуп.
- Жених? Выкуп? – усмехается он. – Какой выкуп, дурочка? Что за сказки? Твой жених, может, английский король, - ты, кухонная шлюшка?
Он хватает ее платье у горла и разрывает одним движением снизу вверх. Она взвизгивает и пытается прикрыться, но он не дает ей этого сделать, навалившись сверху и прижав ее руки над головой.
- Действительно, цыпленок, - говорит он, снова переходя на французский. – Храбрый, но глупый цыпленок...
Она пытается вцепиться зубами ему в щеку.
- Прекрати, - снова на саксонском. – Иначе после меня тебя отведают и мои люди.
Ужас снова накатывает на нее. Что ее ждет?..
- Умоляю... – шепчет она. – Я невинна... Не делайте этого, не совершайте грех...
- О, конечно, девственница! – скалится он. – Снова сказка. Я уверен, хоть ты и юна, тебя попробовали все повара на вашей кухне! И, может, не они одни.
Его руки шарят по ее телу. Чужие, грубые, сильные. Потом резкий выпад – и он оказывается в ней... и она, наконец, теряет сознание от адской боли.

- Нет! Нет! Нет!!! – она просыпается от собственного крика. Кошмар, - а что еще могло присниться ей в этом проклятом месте?
Тут полог раздергивается, и она видит на пороге шатра графа с обнаженным мечом в руке.
- Мадам! Что случилось?
Она всхлипывает и судорожно натягивает на себя одеяло. Его голос... такой же хриплый, как и у рыцаря-ворона из ее жуткого сна.
- Мессир... Давайте поскорее уедем отсюда.
- Скоро рассвет, и мы тронемся в путь. Осталось недолго. Если вам страшно одной, я пришлю сюда Мириам.
Мириам. Какое странное имя. Ах, да, это паж ее мужа. Она слышала, как де Турнель звал его. Но прислать в ее шатер мужчину... пусть и такого юного... Это просто невозможно. А он еще о Лайонеле что-то говорил!
Абигайль даже забыла о своем кошмаре. Она села на постели и холодно посмотрела на мужа:
- Вы забываетесь, мессир.
- О чем вы?
- О чем? Если вы кого-то и можете прислать сюда, то это будет одна из моих служанок, но никак не ваш Мириам!
- Мой Мириам?..
Впервые она увидела, как он смеется. Оказывается, у него ровные и белоснежные зубы. И красивая улыбка. Но как он смеет смеяться... и, главное, над чем??