Герой её воспоминаний. Книга первая (ИЛР)

Вах, какой коллажик


А, ну если так, то мама Алена, возможно, и права Особенно если вспомнить при каких обстоятельствах Миша уехал - и слова Саше не сказал. Она о его чувствах ведь и не знает, наверное(((

Всем привет!!!





И это тоже... Но все же по происхождению Мишель Воконский выше, чем Сергей Авдеев. Волконские - старинный княжеский род, а Авдеевым титул был пожалован за труды. Да и вообще князья по статусу выше, чем графы.



И мне!



Ах ты моя красава! Ириша - ты ангел!
___________________________________

Обещанные подарки!

Ну что, с кого начнём? С красавцев или с красавиц?

Думаю, пока коллажик, для подогрева интереса!) Очень-очень-очень эмоциональный коллажик!



Комментарии, в студию!

Ладно-ладно, не говорите, что Авдеев здесь на себя не похож, это вообще другой актёр!!!! Ну не настолько я Фотошопа бог, чтобы лица менять - не умею, не научили((((( Так что - вот так))) Зато Мишу вписался!)
___________________________________

Ириша, красивый коллаж!



Ага! Этот ревнивый взгляд одинокого Мишеля в сторону парочки!

В общем, Сергея удалить пятновыводителем, а на его место Мишеля и будет идеально!

На самом деле я очень рассчитываю именно на такой коллаж в конце романа. Чтобы было вот так - И вот так -
___________________________________

И так, как я послала тебе в комментариях в "Феврале", по поводу Гарденберга и Франсуазы... Помнишь эту горячую анимацию?! Мне сюда её даже как-то совестно выкладывать...


Блин, у меня на этот случай и вовсе есть полноценная обложка на "Героя", но я её пока берегу... А уж она-то горяча так горяча!)))

А вообще, я придумала вот что!

(что только не придумает автор, затягивающий с выкладкой глав....)

Каждую субботу будем устраивать показ мод! Надо же вас как-то развлечь в процессе ожидания, правда? А то что у меня эта красота пылиться будет в закромах, я лучше вам её преподнесу с превеликим удовольствием! И вы узнаете, чем занимается бессовестный автор, вместо того, чтобы готовить главы... На самом деле нет, на самом деле автор за последние две недели очень основательно занялся работой, и с головой ушёл в "Героя", так что скоро выкладка глав участится! А тематические коллажи - по-моему, это здорово, разве нет? Кто ж откажется на красивую картинку посмотреть лишний раз?
Тем более, на наших красивых мальчиков!
А ты, Лиля, не радуйся - я ещё и тебя к этому делу подключу, если сама справляться не буду!)))) А то и Лёлю тоже уговорим помочь! Мир, как говорится, не без добрых людей!)
Ну вот, такая у меня возникла идейка. Оживим нашу темку красивостями!
___________________________________

 » Субботний показ мод: Ксения Митрофанова

Начнём, пожалуй, всё же с красавиц! Вуаля, моя любимая героиня!) К сожалению, пока только моя любимая, и ничья больше, но... ничего, как говорится, не попишешь! Хотя я как раз попытаюсь пописАть, и хоть немножечко сдвинуть читательские симпатии в её сторону...

Ксения

___________________________________

Ох!



Вот хулиганка! Она все дразнится!



Отличная идея! Заодно похвастаешься своими успехами на ниве фотошопа.



Ура-ура!!!!!



Уж мы-то точно нет!




Ух ты! Иришка, какие шикарные коллажи!
___________________________________

 » 3 (сейчас)

Хутор Георгиевский, 1919 г.
Разведгруппа вернулась ближе к вечеру, и с их появлением в воздухе неминуемо запахло грозой. Поручик Беспутников, беспечно куривший на завалинке перед входом госпиталь, замер на несколько секунд, приметив издали небольшую компанию из четырёх человек, в полку Константинова пользующуюся большим уважением. Ныне, они были словно вестники неизбежной беды, и от дурного предчувствия ныло под ложечкой, хотя сам Беспутников, вроде бы, пока ещё ни в чём не провинился. На всякий случай он затушил папиросу, и, поднявшись на ноги, вытянулся по стойке смирно перед командиром разведчиков, подполковником Гордеевым. А тот, усиливая нехорошие предчувствия, сухо спросил:
- Где Константинов?
Его голос прозвучал подобно громовому раскату, и, хоть говорил командир тихо, от одной лишь интонации бросало в дрожь. Беспутников поспешно ответил, что полковник сейчас у раненого Владимирцева, а сам мельком взглянул на небеса: вот диво! ни единого облачка! Откуда же это неминуемое предчувствие бури?
Куда более ощутимым оно стало, когда поручик заметил самодовольную усмешку Гордеева, от которой делалось поистине жутко. Ох, и не завидовал он Константинову в тот момент! У Гордеева был столь лютый вид, что поручик всерьёз испугался за жизнь своего командира. Этот и убить может, право слово! Тем более, было за что! Ведь по вине Константинова погибло столько людей...
Как бы то ни было, Беспутников благоразумно отошёл в сторонку, предпочитая не становиться на пути у решительно настроенного Гордеева. Полковника Константинова он уважал, но с командиром разведгруппы лишний раз связываться ни в коем случае не собирался. Правда, на всякий случай, он всё же сказал:
- Ваше превосходительство, вы бы... э-э... не горячились... Николая Сергеевича можно понять, он спасал свою дочь! И его, безусловно, ждёт наказание за то, что он сделал, но я взываю к вашему человеколюбию и благородству, и... - По суровому взгляду Гордеева, поручик понял, что тот явно не настроен слушать добрые советы. Пришлось с позором замолчать, сбившись на полуслове. А сам Гордеев, усмехнувшись, обернулся через плечо на высокого светловолосого юношу, своего помощника, и сказал:
- Подожди здесь, Арсений.
Эта фраза окончательно убила всяческую надежду в душе у Беспутникова. Если будет беседа один на один, то страшно и представить, чем это может закончиться! Раненый Владимирцев, случись что, не сможет их разнять, а в том, что Гордеев не простит полковнику гибель своих людей, поручик ни секунды не сомневался.
Но предпринимать что-то было уже поздно, Гордеев поднялся по ступеням, и, минуя поручика, зашёл в госпиталь, хлопнув дверью за своей спиной. Беспутников с тоской посмотрел ему вслед, и, покачав головой, достал новую папиросу, а затем перевёл взгляд на юного светловолосого юнкера, устало облокотившегося о перила.
- Он... э-э... слегка не в себе, - будто извиняясь за своего командира, пояснил молодой человек, названный Арсением.
- Думаю, он в своём праве, - отозвался Беспутников, но в голосе всё равно звучало осуждение. – Столько людей погибло, и ротмистра нашего едва не убило, а они ведь с ним хорошие друзья! Но всё-таки... зная его крутой нрав, я и подумать боюсь, чем это всё может кончиться!
- Вероятно, арестом, - пожал плечами Арсений. По его равнодушию легко было догадаться, что он ничуть не расстроится, если такое случиться.
- А у Гордеева есть на это право? - С сомнением уточнил поручик, затягиваясь папиросой. – Николай Сергеевич выше по званию, и не последний в армии человек!
- Это не имеет значения, - не без гордости сказал Арсений, словно речь шла о его собственных заслугах, а не о заслугах его командира. – У него особые полномочия, и бумаги за подписью самого генерала! – Со значимостью добавил он.
- О! – Беспутников с уважением кивнул, и поглядел на окна, выходящие из комнаты Владимирцева во двор. – Тогда я ещё больше не завидую нашему полковнику...
...собственно, он был прав. Положение Константинова и впрямь оказалось незавидным. В чём тот ещё раз убедился, как только распахнулась покосившаяся деревянная дверь, выкрашенная белой краской, с сомнительными въевшимися пятнами, что так напоминали кровь. На пороге возник ночной кошмар Константинова, высокий, хорошо сложенный молодой мужчина в военной форме, темноволосый, зеленоглазый и извечно хмурый.
- О, господи боже, - пробормотал Николай Сергеевич, нервно сжимая кулаки, и отошёл к окну.
На счёт беседы тет-а-тет поручик Беспутников не угадал, помимо полковника и ротмистра в комнатке присутствовал также штабс-капитан Алиханов, невысокий, но крепко сбитый чернявый молодец, симпатичный, и при усах. Поговаривали, что он ходил в любимчиках у полковника вовсе не из-за боевых заслуг, а из-за родственных уз, связывавших мать Алиханова и Константинова, вроде как, они приходились друг другу кузенами. Внешним сходством, впрочем, там и не пахло: штабс-капитан целиком лицом вышел в папочку черкеса, командира третьей бригады в знаменитой Дикой дивизии. Восточная кровь делала Алиханова горячим и несдержанным, он был храбр, лют, и не ведал страха. И не было в полку бойца умелее его – не было до тех пор, пока не появился знаменитый Гордеев.
Надо ли говорить, что это отнюдь не сделало их добрыми друзьями? Штабс-капитан всей душой ненавидел командира разведчиков, и не только их извечная конкуренция в бою была тому причиной.
Вот с полгода назад, к примеру, ещё до взятия Екатеринодара, стояли они всем полком в одном из приморских посёлков, и скучали в ожидании приказа о наступлении. Алиханов, будучи довольно симпатичным мужчиной, времени даром не терял, и вовсю ухлёстывал за одной из цыганок, приходивших с ежедневными концертами по вечерам. Их много таких было – в нынешнее тяжёлое время каждый зарабатывал на хлеб, как умел: танцами, песнями, гаданием, а чего ещё надо уставшим от войны солдатам?
Ну, горячему Алиханову, например, всегда хотелось большего, а оттого он отчаянно пытался добиться расположения некой премилой черноволосой смуглянки в алой юбке с типично цыганским именем Рада. У неё был самый красивый голос из всей толпы этих босоногих, оборванных девчонок, самая стройная фигура и самое милое личико. Падкий до женской красоты штабс-капитан загорелся навязчивой идеей заполучить девушку себе, но вот пришла она почему-то к Гордееву. К Гордееву, который её даже не звал, и, кажется, вовсе не обращал внимания на её существование и на томные взгляды из-под полуопущенных ресниц!
Тем не менее, он не стал её прогонять.
И за это Алиханов ещё больше его ненавидел. Это было нечестно, несправедливо! – во всём, абсолютно во всём этот человек умудрялся обходить его! И, что самое обидное, не прилагая к этому никаких усилий! Мужская гордость Алиханова, черкесская гордость Алиханова, уязвлена была непомерно, и он старательно придумывал план мести, ожидая подходящего момента, чтобы взять реванш.
Оттого и был он при дядюшке теперь, повсюду следуя за полковником безмолвной тенью на случай, если придётся разнимать их с бешеным Гордеевым. А в том, что разнимать придётся, сомнений уже не оставалось, достаточно было одного взгляда на командира разведгруппы!
Владимирцев, и тот обеспокоенно заёрзал на своём месте, заметив, какой яростью горели глаза его боевого товарища.
"Сейчас что-то будет", подумал он. И не ошибся.
Гордеев, без лишних вступлений, начал прямо с порога:
- Как это всё понимать, чёрт бы вас побрал?!
Неплохое начало, не так ли? Владимир Петрович давно замечал за ним поистине непозволительный тон при разговоре, причём Гордееву было всё равно – что обычный солдат, что командир, он со всеми был одинаково резок и беспринципен. Но чтобы вот так дерзко говорить с самим Константиновым! Боже, должна же быть какая-то субординация? Да, он разгневан из-за гибели половины своих людей, но люди Константинова тоже погибли, и сейчас уже ничего не изменишь, нет никакого смысла цепляться друг другу в глотки! А уж горячего Алиханова провоцировать тем более не стоит! У них по-прежнему есть общий враг, с ним-то они и должны воевать, а вовсе не друг с другом!
Но доводы здравого смысла остались бы не услышанными, даже если Володя и надумал бы озвучить их в такой момент. А Константинов всё же попытался, увидев в этом свой единственный путь к спасению.
- На вашем месте, Гордеев, я бы выбирал выражения при разговоре со старшим по званию!
- А я на вашем месте дважды думал, прежде чем переходить дорогу человеку, который очень легко может испортить вам жизнь! – Не остался в долгу Гордеев. Нужный ответ он подобрал так быстро и точно, что Константинов поневоле растерялся, а Володя в глубине души восхитился своим другом. Это ж надо было так...! Совсем ничего не боится, ну и дела!
- Послушайте, Гордеев, - вступился за дядюшку усатый штабс-капитан. – У вас нет ни малейшего права разговаривать в таком тоне! Проявите уважение, и…
- Я бы попросил вас заткнуться, Алиханов, - очень даже уважительно сказал Гордеев, а Володя с безнадёжным видом закатил глаза – да он неисправим, и, похоже, никогда не переменится! – А ещё лучше выйти за дверь, и оставить нас наедине.
- Да как вы смеете?! – Вне себя от возмущения воскликнул штабс-капитан, и сделал угрожающий шаг вперёд. Гордеев, разумеется, и не шелохнулся, продолжая сверлить взглядом полковника Константинова. До воинственного черкеса и его лютой ярости ему не было ни малейшего дела, всерьёз Алиханова он не воспринимал, и демонстрировал это при каждом удобном случае.
И, пока не пролилась первая кровь, Константинов решил вмешаться. Встав на пути своего племянника, Николай Сергеевич взял его за плечо, безмолвно призывая остановиться и не делать глупостей. Тот спохватился не сразу – слишком велик был соблазн под благородным предлогом отомстить, наконец, своему врагу! – но потом, перехватив суровый взгляд из-под седых бровей, поумерил свой пыл. Расстраивать дядю ужасно не хотелось.
Константинов кивнул, благодаря одновременно и за геройское желание заступиться, и за то, что не стал этого делать, прислушавшись к голосу здравого смысла. А затем обернулся на Гордеева, в ожидании ответа скрестившего руки на груди.
- Я признаю свою ошибку, если вы это хотели от меня услышать, - собравшись, ответил полковник. - И готов ответить за свои поступки. Но не перед вами, чёрт возьми, а перед генералом!
- О-о, несомненно. Эту встречу я вам устрою в ближайшем будущем, можете не сомневаться, - кровожадно пообещал Гордеев, не забыв холодно усмехнуться. - Но прежде меня волнует другой вопрос: откуда вы узнали о той лесной тропе? Кто показал вам кратчайший путь к этому месту?
- ...что? - Константинов растерянно моргнул, впав в полнейшее смятение от этого вроде бы несложного вопроса.
- К Георгиевскому ведёт объездная дорога через озеро, - с неохотой пояснил Гордеев, явно не испытывающий желания озвучивать очевидные истины. – Ею пользовались красноармейцы, когда ездили пополнять припасы на железнодорожную станцию, а сейчас она свободна и относительно безопасна. Поэтому у меня возник вопрос, многоуважаемый полковник, какого же чёрта вы потащили своих людей через лес, богом забытой медвежьей тропой, когда под носом у вас был свободный и вполне безопасный георгиевский тракт?
- О, боже! - Только и сказал Владимирцев, первым догадавшийся, куда клонит его товарищ. Алиханов и вовсе застыл, вытаращив глаза, и без того огромные.
- Да, - подтвердил невысказанные догадки Гордеев. – Это была хорошо спланированная засада, а вовсе не случайный партизанский отряд, волею судьбы попавшийся на вашем пути!
Константинов молчал, нервно сжимая и разжимая руки, не зная, как теперь выпутываться из сложившейся ситуации. Одно дело неисполнение приказа, и совсем другое – измена.
- У вас есть, что сказать по этому поводу, полковник? – Хмуро осведомился Гордеев, скользнув взглядом по Владимирцеву и его свежей перевязке поверх раненого плеча. Он так стремился дорваться до Константинова, что едва ли не позабыл о своём раненом товарище! Хорошо, что местные доктора уже успели перевязать его, надо бы поблагодарить их за оперативность, но чуть позже.
- Я... я, право, не понимаю... – Произнёс Константинов растерянно. Не совладав с эмоциями, он принялся расхаживать по комнате взад-вперёд. - Это... это...
- Это измена, - невозмутимо подсказал ему Гордеев, наконец-то озвучив эту страшную истину.
Алиханов громко ахнул, как будто бы с полминуты назад не догадался о том же самом, и вновь призвал на помощь свои театральные способности.
- Вам следовало бы поосторожнее разбрасываться такими серьёзными обвинениями! – Воскликнул он пламенно.
- А-а, Алиханов, вы ещё здесь? – Лениво полюбопытствовал Гордеев, соизволив, наконец, скользнуть ничего не значащим взглядом по штабс-капитану, красному от злости. – Я, кажется, велел вам выметаться вон?
- Что?! Да вы…
- Руслан, успокойся, чёрт возьми! – Проревел Константинов, у которого и без вспыльчивого племянника проблем хватало с лихвой. – Только драки нам и не хватало! А вы, Гордеев, право слово, меня удивляете… Засада? Измена?! Вы же не думаете, что я... что я мог бы... своих людей... вот так... как скотину затащить на эту бойню... Вы обвиняете меня в предательстве?! – Наконец-то сообразив, что именно это и имелось в виду, полковник возмутился до глубины души и пришёл в ярость. – Меня?! Да как вы смете?!
- Я смею?! – С не меньшим пылом возмутился Гордеев в ответ. – Это не я, прошу заметить, отдал приказ идти через лес! Когда я приехал, вы уже вели своих людей в засаду, чёрт возьми, и мне ничего не оставалось, кроме как поехать следом, пока вас всех не перебили!
- За что тебе огромнейшее спасибо! – Вставил своё слово Владимирцев, потрогав своё ноющее плечо под бинтами. – Если бы не ваше своевременное появление, нам бы всем пришёл конец.
Тот лишь коротко кивнул в ответ, и вновь перевёл взгляд на Константинова.
- По вашей милости я потерял шестерых отличных солдат, а двое из них умерли у меня на руках, что тоже моего настроения не улучшило. Так что, учитывая всё это, я уже и не знаю, что вы должны сделать или сказать, Николай Сергеевич, чтобы я передумал убивать вас прямо сейчас!
Но Константинову говорить и не пришлось, за него это сделала Марья Николаевна, а даже не Алиханов, всё рвущийся встать на защиту любимого дядюшки.
Маша, узнавшая о беде, в лице командира разведчиков надвигающейся на её отца, немедля бросилась на помощь. Арсений с Беспутниковым попытались, было, остановить её в дверях, но сделать это оказалось непросто. Когда они, бережно взяв под локотки, увели бедную девушку в сторонку, предприимчивая Марья Николаевна изобразила острейшее недомогание, схватившись за свой живот. Оба офицера перепугались не на шутку, понятия не имея, как вести себя с беременными женщинами, а дочка полковника, воспользовавшись секундой промедления, вырвалась из их рук, и с поразительной для её положения скоростью побежала обратно в госпиталь.
Успела она вовремя, но от последней многообещающей фразы Гордеева, произнесённой в таком невозмутимом тоне, ей сделалось плохо уже по-настоящему. Пошатнувшись, Марья Николаевна прижалась к дверному косяку в поисках опоры, и шумно выдохнула, переводя дух после пробежки.
- Господи, папа! - С таким отчаянием произнесла она, что её тотчас же захотелось пожалеть - всем, кроме непробиваемого Гордеева, которого её появление, пожалуй, и вовсе не тронуло. Чуткий Владимирцев расстроился не на шутку, что не может подняться и утешить несчастную Марью Николаевну, а уж полковник, родной отец, и вовсе не знал, что делать. С некоторым раздражением он обронил:
- Маша, ты не вовремя.
- Да отчего же, очень вовремя! – Ядовито произнёс Гордеев. – Хороший способ избежать наказания, спрятавшись за юбкой собственной дочери, раз уж за спиной у племянника не вышло! Это ведь ваша дочь, Константинов? Та, из-за которой мы все здесь оказались?
Он говорил так жестоко, что Марья Николаевна, настоящий кремень, дочка полковника, не выдержала и разрыдалась как самая обычная деревенская девка, коих всегда недолюбливала за крикливость и впечатлительность.
Алиханов разрывался от противоречивых чувств – подойти к кузине, или остаться последним оплотом между дядюшкой и ненавистным Гордеевым? А Владимирцев уже всерьёз собрался вставать, дабы утешить несчастную барышню, не забыв неодобрительно посмотреть на своего товарища, с немым укором за то, что словами своими довёл хорошую девушку до слёз.
Но, благо, утешители у Марьи Николаевны нашлись: прибежали запоздалые Арсений с Беспутниковым. Первый, светлый и добрый юноша, поспешно бросился к Марье Николаевне, а второй замер на пороге, не зная, куда себя деть. Перед старшими по званию поручик всегда робел, а тут собралось всё вышестоящее руководство, вот ведь дела!
- И, тем не менее, это не избавляет вас от ответа, полковник, - сказал Гордеев бесстрастно, чем вызвал ещё один острый приступ рыданий у несчастной Марьи Николаевны.
- Я... я понятия не имею, как это получилось! – Произнёс Константинов, растерянно глядя на свою дочь, рыдающую на плече у молодого светловолосого юнкера, который утешал её, ласково гладя по волосам. - Я... я уже и не помню, кто сказал мне... не помню, откуда узнал про эту лесную тропу... Всё как в тумане...
Тут не выдержал Володя, не выносивший женских слёз, во-первых, и трезво смотрящий на ситуацию, во-вторых.
- Полковник, да соврите же что-нибудь пока он не застрелил вас на глазах у вашей же дочери!
Гордеев, обычно такой бесстрастный, с демонстративным удивлением и неодобрением посмотрел на Владимирцева, дескать: "На чьей ты стороне, дружище?" Но вслух сказал с усмешкой, покосившись на застывшую в ужасе Марью Николаевну:
- У меня при себе нет оружия, так что не извольте беспокоиться, мадемуазель Константинова! – И, верный себе, добавил всё так же жестоко: - Застрелить я его не смогу, но вот свернуть шею – запросто. Это даже лучше, не придётся оттирать кровь со стен…
От таких замечательных перспектив Марья Николаевна содрогнулась, и вновь заплакала, спрятав лицо у Арсения на груди. К этому времени терпение Владимирцева лопнуло окончательно, и он с вызовом произнёс:
- Миша, немедленно прекрати! Если в тебе ещё осталось хоть что-то человеческое, я призываю тебя к благоразумию!
Как ни странно, эти слова подействовали. Может, не совсем так, как надеялся Владимирцев, но всё же Гордеев прислушался к доброму совету. И, обернувшись, приказал Беспутникову, кивнув на полковника:
- Под арест его.
Приказ обжалованию не подлежал, но положению, в котором оказался бедный поручик не позавидуешь. С одной стороны знаменитый Гордеев, с которым шутить ни в коем случае не стоило, а с другой – собственный командир! Но, прежде чем он успел среагировать, с очередной пламенной речью выступил Алиханов.
- Да с какой стати вы отдаёте такие приказы?! Полковник Константинов наш командир, и вы обязаны уважать его, чёрт возьми!
- Звучит убедительно, - продолжил глумиться Гордеев. – Беспутников, арестуйте его уважительно. Исключительно по просьбе штабс-капитана!
- У вас нет на это ни малейшего права! – Не унимался Алиханов, вдвойне раздосадованный ещё и из-за того, что его категорически не желали воспринимать всерьёз.
- Я настоятельно рекомендую вам не злить меня лишний раз, Алиханов, у меня и так настроение ни к чёрту, - сказал Гордеев уже куда более прохладно, и этот тон говорил о том, что чаша его терпения вот-вот переполнится, и тогда жди беды. Владимирцев своего товарища знал лучше остальных, и сказал с отчаянием:
- Руслан Мухтарович, прошу вас, не препятствуйте! Не делайте хуже самому себе, этот арест в любом случае неизбежен!
Под проникновенным взглядом дядюшки полковника, штабс-капитан доброму совету внял, но это не помешало ему послать полный ненависти взгляд в сторону своего давнего врага.
Беспутников, тем временем, сделал неуверенный шаг в сторону полковника, но тот, надо отдать ему должное, сопротивляться не стал, и сдался добровольно. Ещё не хватало устраивать сцен на глазах у собственной дочери, беременной дочери! Которая, услышав про арест, зарыдала ещё громче, и потянула к нему руки:
- Папа! Папа, папочка! Господи, нет, пожалуйста...
Доброе сердце Владимирцева не могло выносить всего этого, и он вновь с осуждением посмотрел на своего друга. Тот, не терпевший ненужных эмоций, тоже не слишком-то стремился наблюдать за неподдельными страстями, разыгравшимися в этой небольшой комнатке. Поэтому он сказал Беспутникову:
- Увести, - а затем, переведя взгляд на Арсения, добавил: - И её тоже.
Марья Николаевна, отдадим ей должное, взяла себя в руки, запоздало вспомнив о том, что она дочка полковника и ей по статусу не положено закатывать истерик, тем более на людях. Высвободившись из объятий Арсения, она предпочла уйти сама. И, гордо вскинув голову, зашагала к дверям, следом за поручиком, уводившим её отца. Проходя мимо Гордеева, она с вызовом посмотрела в его глаза, и сказала пылко:
- Я вас ненавижу!
Надо ли говорить, что эти слова ничуть его не задели? Гордеев ничего не сказал в ответ, лишь поклонился демонстративно, будто они находились где-то на званом балу, а не в богом забытой деревеньке посреди леса. И в этом жесте Марья Николаевна увидела насмешку, и возненавидела этого зеленоглазого дьявола ещё больше, если такое ещё было возможно.
- О, да, - произнёс он негромко, когда за Константиновыми закрылась дверь. – Меня никто не любит.
Алиханов, готовый подписаться под каждым словом кузины, прошёл мимо, с явным намерением задеть недруга плечом, чтобы спровоцировать очередную ссору, а ещё лучше, долгожданную драку! Однако тот, разгадав манёвр, молниеносно увернулся, сделав шаг в сторону, в результате чего штабс-капитана повело влево, и бедняга едва не упал.
- Осторожнее надо, Алиханов! – С издёвкой произнёс Гордеев, и угрожающе тихо добавил: - Так и шею сломать недолго.
Чёрные глаза штабс-капитана блеснули лютой ненавистью, но оклик Константинова с той стороны двери заставил его взять себя в руки. Однако взгляд, который он послал Гордееву, означал одно – их разговор ещё не окончен. Напоследок штабс-капитан спросил:
- Кто возглавит командование теперь?
Ответ был до такой степени очевиден, что Алиханов успел трижды пожалеть, что затронул эту нехорошую тему. Гордеев, однако, ответил спокойно:
- Старший по званию, надо думать.
- Старший по званию вы, чёрт подери! – Воскликнул штабс-капитан. – Вы ради этого всё и затеяли, не так ли?! В этом заключался ваш план? Подставили хорошего человека, чтобы самому занять его место?!
- Я?! – Гордеев либо и впрямь изумился до глубины души, либо умело притворился, что сделал это. – Нет уж, увольте, мне и своих забот хватает! Правда, ряды моих подчинённых основательно уменьшились после выходки вашего любимого дядюшки, но, тем не менее, я на себя такую ответственность брать не намерен. – С этими словами он посмотрел на Владимирцева. – Ну что, Володя? Справишься?
- Что?! – Владимир Петрович едва не подскочил на своём месте, что было чревато последствиями, учитывая его ранение.
- Что?! – Изумился в свою очередь штабс-капитан. – Почему он?!
- А кто ещё? – С недоверием спросил Гордеев, сделав вид, что не понимает очевидных намёков.
- Мы с ротмистром равны в чине! Почему он?! Почему не я?!
Несчастный Володя уже на всё был готов, лишь бы штабс-капитан ушёл, и не начинал нового скандала. Право слово, пускай Алиханов принимает бразды командования на себя, лишь бы не бушевал и не устраивал некрасивых сцен! Константинова увели, и некому стало сдерживать бунтующего черкеса, а Гордеев был слишком зол для того, чтобы пытаться уладить всё миром. Вот и теперь, без малейшего зазрения совести, он решил от души поглумиться над Алихановым, и пройтись по святому:
- Иноверец? Алиханов, всерьёз ли вы это? Право, нет, я пока ещё в своём уме, и ничего подобного не допущу!
- Миша, господи, пожалуйста, уймись… - Простонал Владимирцев, взявшись за голову. Сейчас, вот сейчас они точно схватятся насмерть! А ему, бедному раненому ротмистру, придётся как-то их разнимать эти две яростные стихии, взывать к благоразумию, успокаивать… А успокоить Мишеля Гордеева было в принципе невозможно, до тех пор, пока он сам не захочет успокоиться, так что дело заведомо гиблое.
- Вам, Гордеев, я гляжу, прямо не терпится в очередной раз меня оскорбить?! – Хищно прищурившись, спросил штабс-капитан. – И что с того, что я мусульманин?! Я, между прочим, точно так же сражаюсь за родину, как и вы сами!
- Это сколько угодно, но командовать отрядом Константинова я вам всё равно не дам!
Штабс-капитан сжал кулаки, собираясь нехорошо высказаться, но, глядя на полнейшую невозмутимость Гордеева, вдруг передумал. Чего толку затевать очередную ссору? Ведь именно сейчас несправедливо осуждённому Николаю Сергеевичу так нужен свой человек в отряде! А чего добьётся он, если наконец-то отведёт душу и сцепится с Гордеевым? Разве что, угодит под арест за компанию с дядюшкой? И Алиханов решил благоразумно отступить.
Это было несколько неожиданно, Гордеев и тот удивился, уже приготовившись дать отпор разошедшемуся не на шутку черкесу. А он вдруг взял, да капитулировал сам, сдался без боя, и, высоко вскинув голову, удалился следом за конвоем Константиновых.
Гордеев с недоумением посмотрел на закрывшуюся за ним дверь, и, пожав плечами, обернулся к Владимирцеву, чтобы тут же наткнуться на его преисполненный осуждения взгляд.
- Мишель, ну что за концерт ты устроил? Это было... некрасиво, чёрт возьми!
- А положить половину отряда, включая моих людей – это, по-твоему, красиво?
- Но причём здесь бедная девушка? – Спросил Владимирцев, поудобнее устраиваясь на своём ложе. – Неужто обязательно было устраивать эту сцену на её глазах?
- Какая у тебя короткая память, однако! Уже забыл по чьей милости ты едва не погиб? Нельзя быть таким мягкосердечным, Володя!
- Нет, Мишель. Нельзя быть таким бесчувственным, как ты, - не согласился он. – Порой у меня возникает ощущение, что ты и вовсе не видишь границ... Господи, что же с тобою стало?
Вопреки ожиданиям, ссориться из-за этого с товарищем Гордеев не захотел. Проигнорировав его слова, он как ни в чём не бывало произнёс:
- Я совсем забыл спросить о твоём самочувствии. Что с плечом?
- Спасибо, всё в порядке, - с некоторой опаской произнёс Владимирцев. - Меня... перевязали, как видишь. У них тут, хм... неплохие доктора, да.
Слишком долго Гордеев проработал в разведке, чтобы не заметить, как отчаянно его друг чего-то не договаривает. Это немного озадачило его, но спросить не получилось - помешал поспешно возвратившийся Арсений.

___________________________________

Чтобы приблизительно представляли, о ком речь, вот:





Правда, Константинов у нас на фото слегка не полковник, но кого волнуют такие мелочи, да? Можно подумать, у нас клуб знатоков воинских званий! Если у кого найдётся фотка Пороховщикова-полковника - присылайте, переделаю))) А пока пускай будет генерал А вообще, может это я так в светлое будущее смотрю! Может, он ещё и до генерала однажды дослужится?!
___________________________________

Мишель!!!

Иришка, когда я прочитала "подполковник Гордеев", меня прям сразу как шибануло - "Это ж наш Мишель!". А когда я дошла до этого момента " высокий, хорошо сложенный молодой мужчина в военной форме, темноволосый, зеленоглазый и извечно хмурый", то окончательно в этом убедилась. Стало быть, он теперь носит фамилию отца.

Вот значит о чем Владимирцев собирался рассказать Саше - что Мишель жив..

Ох, ну и крутой же у него нрав!! Какой он жесткий, бескомпромиссный, с железным характером, даже бесчувственный - его, судя по всему, совсем не тронуло горе Марьи. Он и раньше был не сахар, а теперь тем более. Война не прошла для него даром. Честно говоря, я маленько в шоке от него такого. "Зеленоглазый дьявол" Но в данной ситуации его гнев вполне понятен.

Судя по всему, у Мишеля действительно большие полномочия, если он так жестко разговаривает с человеком выше по званию. Ну и нрав его опять же..

До чего сложная ситуация, ничего не скажешь... Полковника, конечно, можно понять - он хотел дочь спасти. Но он должен осознавать последствия и понимать, что просто так ему это не спустят. Тем более, что погибло столько людей. Трибунал, однозначно! Да еще подозрение в измене... Если это не он предатель, то кто тогда?

Алиханов этот горячий хлопец! Чувствую, что они рано или поздно с Мишелем сцепятся.

Арсений... Выходит, он тоже в разведгруппе, под началом Мишеля. Но ведь Саша думала, что его увез Дружинин



Иришка, спасибо за продолжение! Напряженная вышла глава. Ты как обычно здорово все описала, прям сразу картинка перед глазами возникает.

Ириша,у меня целая куча вопросов в голове, но я пока не буду тебе надоедать, а буду ждать продолжения. Очень жду встречи Саши и Мишеля!




Опа! Красавчик Бурак! Горячий хлопец!
___________________________________

Ой, Ксюша, как ты быстро, ты ж моя хорошая!!!
Хочешь обрадую? Это ещё не вся глава!!! Я же обещала большую! Я просто пока вычитывала, меня отвлекли предложением провести вечер за бутылочкой шампанского, и я не смогла устоять...
Прихожу, а тут уже твой отзыв! Спасибо, так эмоционально!))))

Я сейчас ещё продолжение главы выложу!!!! Там ещё интереснее! Это я тебе обещаю))))


Наконец-то, да?!
Вот Лиля-то завтра обрадуется!))))


Догадываешься, почему?))))) Ну зато теперь ясно, почему Дружинин не нашёл его тогда, среди выживших. Он же искал Михаила Волконского, а тут Михаил Гордеев...


Да-да-да!!!!


Да в том и дело, что он кругом прав. Он вообще, и дальше по роману, везде будет прав, абсолютно в каждом своём поступке и решении. Просто он из-за своего характера всё время попадает в немилость, и, может, делает правильные вещи, но всё равно его поступки вызывают и будут вызывать осуждение из-за его жестокости и резкости. Ну, характер!



Дык ему же сам генерал бумажку подписал! К тому же Константинов знатно накосячил, вот пусть и расхлёбывает теперь!


О, даааа! Я же обещала интригу! Пусть это и не детектив, но интриг будет довольно много!))) Чтоб интереснее было!





Саша ошиблась. "Какой-то военный", высокий и темноволосый, оказался вовсе не Дружининым, а... Сами знаете, кем
Нет, ну разве не плюс Мишелю, а?! Спас паренька от ужасов революции!


Ксюша, спасибо тебе большое! Пока тяжеловато, наверное, но это материал двухлетней давности, как я уже говорила! Дальше будет гораздо легче читать, уж я старалась!


Сделаем!))))


Ой, ты даже знаешь, кто это! Ну да, Бурак Озчивит, собственной персоной!
___________________________________

Ксюша, задавай, не стесняйся!!!

Здесь секретов не так много, как в "Феврале", + я сейчас целиком и полностью посвятила себя роману, живу в нём, и только о нём и думаю, так что ответить буду только рада!
К тому же, вдруг я о чём-то забыла рассказать в процессе написания? Так что ты вполне можешь помочь мне с деталями, за что я буду тебе очень благодарна!


Кстати, у меня есть одна чудесная читательница, Katerina Maximova - я понятия не имею, на форуме она или нет, ибо она обычно пишет мне в ЛС, но - Катя, если ты это читаешь! Спасибо тебе огромное за идею, которую ты мне, сама того не ведая, подкинула ещё в "Роковой ошибке"! Мне бы и в голову такой поворот событий не пришёл, но ты меня сподвигла на то, чтобы изменить пару моментов в "Герое"! Я тебе очень благодарна!)

Ксюша, а ты, пожалуйста, не стесняйся! "Надоедай" сколько влезет! Ты же знаешь, что я очень добрая и отзывчивая (сам себя не похвалишь.... ) - буду только рада ответить!

Могу и проспойлерить, если что))) Здесь ИЛР, а потому не так страшно пару спойлеров пустить, как в "Феврале"...
___________________________________

 » 3 (сейчас) продолжение главы

- Владимир Петрович, как вы себя чувствуете? – Первым делом спросил заботливый юноша. Владимирцев невольно улыбнулся: в этом Арсений был очень похож на сестру! Такой же добрый, отзывчивый и чистый, никогда не думал о себе, только о других! Война не место для такого нежного создания, она рано или поздно изменит его, как изменила его командира, ныне стоявшего с таким хмурым лицом…
- Спасибо, Сеня, я в порядке, - ответил Владимирцев сдержанно, а сам подумал, что теперь ему придётся рассказать про Александру им обоим. Делать этого отчего-то не хотелось, но продолжать отмалчиваться не имело смысла, да и нечестно было утаивать счастливую новость от Арсения! А что касается Мишеля... судя по тому, каким он стал, быть может, его это и вовсе не тронет? Владимирцев очень на это надеялся!
- Поручик отвёл Константинова в ангар, что неподалёку от леса, - доложил Арсений, пока Володя боролся со своими сомнениями. – Когда здесь стояли красные, его использовали в качестве временной тюрьмы для офицеров. Думаю, место подходит как нельзя лучше. Хотя наш Аверин, конечно, советовал запереть полковника в свинарнике, с намёком на то, что там предателю самое место!
- И меня ещё называют жестоким! – В пространство сказал Мишель, но глаза его улыбались. Владимирцев никак данное высказывание не прокомментировал, всё ещё занятый своими думами на счёт Александры.
- До каких пор будем держать его там? – Продолжил Арсений, теребя краешек рукава в волнении. По этому жесту проницательный Мишель сразу догадался, что вопрос этот был задан по просьбе Марьи Николаевны. Сердобольный Арсений никак не смог остаться равнодушным к горю полковничьей дочери.
"Боже, какие мы все нежные!", подумал он мрачно, а вслух сказал:
- Как минимум до завтрашнего утра.
- А потом? – Обеспокоенно спросил Владимирцев.
- Расстрел? – Предположил Арсений с опаской.
- Нет, вы серьёзно?! – Мишель пренебрежительно фыркнул, и сделал вид, что оскорбился.
- А что?! Я ничуть такому не удивлюсь! – Воскликнул Володя. – Ты и так едва не убил его минуту назад! К тому же, твоё особое положение делает тебя совершенно неуправляемым! Каково это, Мишель? Делать, что хочешь, и знать, что тебе ничего за это не будет?
- У меня спрашиваешь? Может, лучше у Константинова спросить? Я, в отличие от него, подчиняюсь приказам генерала, а не творю сущий произвол, в коем ты так старательно стараешься меня упрекнуть!
- Я просто сердит на тебя, вот и всё, - вздохнув, сознался Владимирцев, и прозвучало это до того трогательно, что ледяной взгляд Мишеля на секунду оттаял. Но только на секунду, потому что Володя добавил упрямо: - Всё равно, с девушкой можно было и помягче!
- Владимир Петрович, но он же прав! – Вступился за своего командира Арсений. – Полковник совершил преступление, из-за него погибли люди! И наши люди в том числе! Вы сами едва не погибли!
- А кто-то, между прочим, до сих пор так и не поблагодарил меня за спасение своей драгоценной жизни! – С подобием на добродушную иронию произнёс Мишель, и, перехватив взгляд смущённого ротмистра, сделал большие глаза. – Да-да. А невоспитанное и неблагодарное чудовище почему-то всё ещё я!
Владимир рассмеялся, и покаянно закивал головой.
- Прости меня, Миша! Я что-то обо всём на свете позабыл! Спасибо тебе, конечно же! Ты уже в который раз меня выручаешь! – Поборов улыбку, он продолжил уже серьёзно: - Ты так и не ответил на счёт полковника. Что с ним будет? И, неужели ты в самом деле поставишь меня во главе отряда?
На первый вопрос Мишель решил не отвечать, усмехнувшись в ответ на удивленный и радостный возглас впечатлительного Арсения. Тот был явно доволен новым командованием, ещё при первом знакомстве проникшись бесконечным уважением к сдержанному и хорошо воспитанному Владимиру Петровичу, а с недавних пор они и вовсе превратились в лучших друзей.
- Другого выбора у нас всё равно нет, - ответил Мишель. – Алиханову я не доверяю, ввиду его родства с полковником, которого он будет защищать до гробовой доски, независимо от того, предатель он или нет. Из оставшихся ты единственный старший офицер, Володя. Есть ещё Елисеев, но бедняга серьёзно ранен, и сейчас бедняга изо всех сил старается дожить до утра.
- Чудесная возможность проявить себя, Владимир Петрович! – Воскликнул оптимистичный Арсений, привыкший во всём видеть только хорошее. – Я бы на вашем месте только радовался этому!
Владимирцев, однако, ни малейшей радости не демонстрировал, скорее напряжённую сосредоточенность.
- Ничего сложного, - заверил Мишель, правильно расценив неуверенность и волнение в глазах своего товарища. – Отряд нужно будет собрать, и довести до города, а уж там командование возьмёт на себя кто-нибудь другой. Но это всё только в перспективах, а пока выздоравливай и набирайся сил, не беспокойся ни о чём.
- В перспективах? Что ты имеешь в виду?
- Мы получили приказ оставаться на Георгиевском, - задумчиво ответил Мишель. - Поблизости замечен хорошо подготовленный отряд красноармейцев...
- И...? - Осторожно подтолкнул Владимирцев, когда тот замолчал на самом интересом месте.
- И мы понятия не имеем, что они здесь делают, - договорил он. - Либо готовят попытку очередного штурма городских стен, либо разведывают обстановку... Есть ещё предположение, что это недобитый отряд Семёнова, но слишком уж хорошо они организованы, непохоже на остатки разгромленной армии. Почему не ушли к своим? Дорога-то пока ещё открыта.
- Боятся, что мы перехватим их в пути? – Предположил Владимир Петрович.
- Не думаю, - Мишель покачал головой. - Видишь ли, ввиду открывшихся обстоятельств, они наверняка убеждены, что бояться им нечего. Ваш отряд не должен был выйти из этого леса живым. Это была хорошо спланированная операция, которая обязана была увенчаться успехом, если бы не счастливый случай.
- Имя которому – ваше своевременное появление, - добавил Владимирцев с почтением. - Не скромничай, Мишель, это ты спас нас всех! Ты и твои ребята. Без вас нам пришлось бы ох как несладко!
- Положения нашего это не меняет, - спокойно ответил Мишель, пропустив очередную преисполненную искренней благодарности фразу Володи. И добавил негромко: - С этими парнями придётся что-то делать, если они не уйдут по-хорошему.
После этих слов в комнате воцарилось молчание. Тяжёлое, нехорошее молчание. И в этой неприятной, густой тишине каждый думал о своём. Мишель - о возможном противостоянии, не сулящим, уж он-то знал наверняка, ничего хорошего, ни той, ни другой стороне. Арсений тоже размышлял о сражении, невольно вспоминая подробности сегодняшнего утреннего боя, и пытался представить себе, каким будет следующий.
И лишь один Владимирцев думал о Саше. О милой, ласковой и доброй Сашеньке, о своём добром и светлом ангеле, которую любил всем сердцем, о которой вспоминал все эти годы разлуки. Поэтому его мечтательное выражение лица казалось небывалым контрастом на фоне серьёзной сосредоточенности Арсения, и извечной хмурости Мишеля. Последний, тяжко вздохнув, посмотрел на своего помощника и, отмечая тёмные круги под глазами и усталый внешний вид, сказал ему:
- Ступай отдохни, Арсений. Наши разместились где-то у мельницы, найди себе укромный угол и хорошенько выспись. Ты уже больше суток на ногах.
О-о, эти покровительственные интонации Арсению были хорошо знакомы! Он не любил их до невозможного, потому что, когда командир начинал говорить с ним так по-отечески, Сеня чувствовал себя малолетним юнцом, а это ощущение его раздражало.
За без малого год войны он привык ощущать себя мужчиной, которому не нужна ничья забота – таким, как сам Мишель, например. Вот на кого он хотел бы стать похожим однажды! Но какое уж там мужество, когда слышишь то и дело: «Арсений, ступай отдохни!», «Арсений, тебе нужно выспаться!», «Арсений, не ходи туда, там опасно!» Но одно он знал точно – спорить с командиром бесполезно. Этот человек привык всегда всё делать по-своему, и наилучшим выходом будет беспрекословное подчинение, никак иначе.
Уныло вздохнув, Арсений зашагал к дверям, на ходу замечая, что Мишель абсолютно прав: ему и впрямь не помешало бы выспаться. Ещё с обеда юношу клонило в сон, но он держался молодцом, не показывая своей усталости. Да и не до того было, когда они вернулись на место сражения, и занялись изучением окрестных территорий... Тогда-то и стало ясно, что отряд Константинова поджидали ещё с вечера, судя по хорошо обустроенным лежанкам, спрятанным за обломанными ветвями.
Измена, кто бы мог подумать! Выходит, полковник нарочно привёл своих людей прямо в лапы вооружённого до зубов партизанского отряда?! Арсений не любил Константинова за его грубость и за то, что полковник ни во что не ставил человеческие жизни, поэтому легко верил в его возможное предательство. Но Мишель, видимо, не верил. Иначе, насколько Арсений успел узнать своего командира, полковник Константинов был бы уже мёртв.
Увлечённый своими мыслями, Арсений едва ли не столкнулся с какой-то девушкой в дверях.
- Ох, простите, Бога ради, я вас не заметил! – Смущённо произнёс он, посторонившись, чтобы освободить путь. И замер, в следующую же секунду, когда очаровательная рыжеволосая барышня мимолётно улыбнулась ему. И, со словами: "Ничего страшного, с кем не бывает?" как ни в чём не бывало продолжила свой путь.
А Арсений был изумлён до такой степени, что и не остановил её поначалу. И лишь потом, спохватившись, окликнул с огромнейшей неуверенностью:
- Саша...?
Она остановилась в коридоре, так и не дойдя до заветной двери в обитель Владимирцева. Сначала резко встала на месте, а затем медленно обернулась через плечо. Замерло и подскочило в груди измученное переживаниями сердечко. Саша ещё толком не узнала в этом высоком, плечистом и светловолосом юнкере своего маленького братишку, но душой уже поняла – перед ней именно он!
- Сеня...? – Хрипло произнесла она, и, не стесняясь обращённых к ним взглядов раненых солдат, бросилась в его объятия. Госпиталь взорвался весёлыми возгласами и аплодисментами, из дальнего угла донеслось бессовестное: "Ай да юнкер, ай да молодец!", а ещё кто-то, кажется, раненый ефрейтор Скворцов, недовольно высказался о том, что этот светловолосый юнец уведёт теперь у них их любимую Александру Ивановну!
- Сеня, господи боже, это и вправду ты?! – Задыхаясь от эмоций, спрашивала Саша, взяв его лицо в ладони, и старательно вглядываясь в эти незнакомые, мужественные черты.
- Сашуля, родная, ты смущаешь меня... - Прошептал Арсений, покосившись через её плечо на смеющихся позади солдат. – Давай, пожалуйста, не при всех, а то мне неловко...
Но её было уже не остановить! Радостно взвизгнув, Саша обняла брата за шею, крепко-крепко, и расцеловала в обе щёки, под одобрительные возгласы зрителей, наслаждающихся этим трогательным, маленьким спектаклем.
- О, боже мой, - только и сказал порозовевший Арсений. И, как любой благородный мужчина, испытал острую потребность заступиться за честь дамы, рисковавшей загубить свою репутацию столь вольным поведением. Обернувшись на свидетелей их семейной сцены, он провозгласил: - Это моя сестра, господа! Прошу вас, уберите двусмысленные улыбки, они здесь совершенно ни к чему!
- Сестра?! Ну и ну! - Послышалось отовсюду, но Саша этих голосов будто и не слышала. Отстранившись от Арсения, но всё ещё не выпуская его из объятий, она смотрела на него сквозь слёзы бесконечного счастья, и качала головой, не в силах поверить, что ныне перед ней, действительно, он.
- Милый Сеня, любимый мой братик! Наконец-то я тебя нашла! – Шептала она, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. - Господи, какой большой ты стал! Вот бы мама тебя видела! Сенечка, да ведь я и не узнала тебя, как же ты вырос, возмужал!
Арсений рассмеялся, и, не сдержавшись, привлёк Сашу к себе, поднял от пола и закружил в воздухе. Вот так-то! А ведь ещё совсем недавно это она точно так же брала его на руки, кружила его по комнате... Как же всё переменилось! И ведь не так уж и много времени прошло - неужели за эти четыре года её маленький Сеня превратился из мальчика в мужчину?
- Как же ты здесь оказалась, сестрёнка? - Поставив Сашу обратно на пол, спросил Арсений, счастливо улыбаясь. Но руки её всё же не выпустил, будто боялся, что прекрасное видение может куда-то исчезнуть.
- Я искала тебя, Сеня! – Ответила Саша, и только теперь заметила, что они не одни. - Ох, господи боже, я совсем забыла, зачем шла! Всё из головы вылетело, когда я тебя увидела, братик мой любимый! - Рассмеявшись сквозь слёзы, она протянула руку и взъерошила светлые волосы Арсения, а затем рассмеялась ещё раз, когда юноша насупился в ответ на этот жест – совсем, как в детстве!
- Сашуля, ну что ты, право, со мною как с маленьким! – С напускной сердитостью произнёс он, приглаживая растрёпанные волосы, а сам подумал, что второй няньки, пожалуй, уже не вытерпит. Мало ему было Мишеля с его заботливыми приказами?! Ладно, тот хотя бы проявлял уважение и никогда не посягал на его причёску!
- Прости, прости меня, Сеня, родной мой! – Саша снова рассмеялась сквозь слёзы радости, бегущие по щекам. – Я всё никак не привыкну, что ты вырос...
Поймав лукавый взгляд брата, она вдруг вспомнила о насущном и нахмурилась.
- Сеня, мне срочно нужно поговорить с твоим командиром! Он у Владимирцева теперь? Подожди меня, пожалуйста, я скоро вернусь! Или, лучше, представь нас. Попробую быть вежливой.
Заметив воинственный настрой сестры, Арсений призадумался и осторожно, неуверенно спросил:
- Э-э, Сашуля, а зачем он тебе понадобился?
- Всего лишь хочу сказать пару слов, - с усмешкой сказала Александра. – Несчастная Марья Николаевна вот уже с полчаса бьётся в истерике по его милости! Уж не знаю, Сеня, что он за человек, но ему определённо не стоило быть грубым с женщиной! Тем более, с женщиной в её положении!
- Саша, я бы ни в коем случае не рекомендовал тебе с ним ругаться, и... - Арсений осёкся на полуслове, заметив, какой яростью вспыхнули карие глаза сестры. - Он, действительно, человек непростой, и временами грубый, но ссориться с ним определённо не стоит! Я прошу тебя, остынь! Пойдём лучше прогуляемся, и ты расскажешь мне, как очутилась здесь, так далеко от дома!
Наивный, он ещё думал, что сможет её удержать!
Безусловно, благородный порыв Арсения заслуживал наивысших похвал, но попытка с треском провалилась. Александра категорично покачала головой, и сказала твёрдо:
- Я тебе обязательно всё расскажу, но не раньше, чем выскажу этому мерзавцу всё, что о нём думаю!
- Ой-ой-ой, нет, Сашуля, пожалуйста, вот этого не надо! – Взмолился Арсений, для верности взяв свою неугомонную сестру за руку, но и это не помогло – Сашенька ловко высвободилась, наловчившаяся за годы войны отбиваться от особо настойчивых кавалеров-солдат. – Саша, постой! – Отчаянно крикнул он ей вслед, но было уже поздно, она распахнула дверь и ворвалась к Владимирцеву без лишних церемоний, и Арсению ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, понуро опустив голову. Он предчувствовал скорую беду, и корил себя за то, что не мог ничего исправить.
В комнате Владимирцева ничего не изменилось за прошедшие минуты, ротмистр по-прежнему возлежал на жёсткой неудобной койке, баюкая свою руку, а Мишель стоял у окна, наблюдая за разгуливающими по хутору солдатами, и думал о своём. Впрочем, когда открылась дверь – без стука, без предупреждения – он обернулся, искренне недоумевая, кому это в голову могла прийти столь гениальная идея побеспокоить их без предварительного доклада.
И застыл.
- Простите, что я вот так врываюсь, Владимир Петрович, я просто… - Когда Саша, наконец, соизволила посмотреть в сторону его собеседника, она оборвала себя на полуслове, начисто забыв о том, что собиралась для начала извиниться перед Владимирцевым за отсутствие манер. – О, господи…
И о том, что изначально шла сюда заступиться за несчастную Марью Николаевну, она тоже забыла.
Она вообще обо всём на свете забыла, вновь увидев знакомые зелёные глаза, в которых потонула сей же час, безнадёжно и безвозвратно. Совсем как раньше. И будто не было тех долгих четырёх лет отчаяния, что разделяли их.
- Ох, Сашуля, ну до чего же ты упрямая! – Простонал Арсений, заходя в комнату следом за нею. И, будучи воспитанным куда лучше, чем его старшая сестра, счёл своим долгом представить их, как положено: - Знакомься, сестрёнка! Это и есть мой командир, небезызвестный тебе Михаил Гордеев.



___________________________________

Да, я так и поняла.



У меня мелькнула мысля, что это был Мишель. Я все думала - "Спросить-не спросить?"



Железобетонный, это да. Толстая у него броня. Но помнится, Саше удалось её пробить.



Однозначно! Мишель хотя и жесткий, но все равно вызывает уважение. Он мужчина. А Серега... ну ты сама знаешь..



Жду-не дождусь! У тебя всегда так интересно!




А вот знаешь, как ни странно, а Руслан не вызвал у меня неприязни, несмотря на его бешеный нрав. Сергей мне практически сразу стал подозрителен, хотя был таким прям милым-милым, а потом и вовсе стал неприятен. А вот Руся не вызвал неприятия. Действительно очень яркий персонаж у тебя получился, живой, колоритный, с горячей кровью. И в его отношении к Мишелю столько намешано - и чисто мужское соперничество, уязвленная гордость, самолюбие - ведь до появления Мишеля он во всем был первым, а тут на тебе! И опять же за дядюшку вступился - родственные узы все-таки... И должно быть, его еще больше бесит, что Мишель так спокойно реагирует на его агрессивные выпады..



Знаю, да! В "Корольке" новом он невозможно хорош! И он вот именно очень мужественный, породистый, красивый без слащавости.
___________________________________

Все мои так называемые "секреты" на проверку оказываются такими простецкими, что прям "ах"! Кажется, это был завуалированный спойлер к "Февралю"...


Хе-хе, спрашивай в следующий раз смело!))))


Увы, в этот раз она даже не будет пытаться это сделать... см. Аннотацию выше...
Увы...


Ага... Знаю



Ну, при всей ИЛР-шности "Героя", я всё равно постараюсь сделать так, чтобы читатели пару десятков раз сделали вот так -



Ксюш, вот честно - ещё вызовет. Не хочу спойлерить, но вызовет.
Я не скажу, что я прямо фанатею от этого персонажа, как от злодейки-Ксении в "Роковой ошибке", просто есть такая категория злодеев, про которых так и хочется сказать: "УХ!"
Вот про Кирилыча и Алексея хочется сказать: "Буээээ!" - ну, согласись? А Руся... Руся, это другое"


Руся дальше будет ещё колоритнее.
Что касается Мишеля - думала я, думала, и пришла к неутешительному выводу...
Вспомним историю про красивую цыганскую девчонку. У меня возникло ощущение (это когда я 2 года спустя прочитала то, что написала когда-то давно, в начальных главах "Героя") - что наш любимый Мишу её соблазнил исключительно Русе назло. Не думаю, чтобы она на самом деле была так нужна ему. Он же даже в её сторону не смотрел, и на её томные взгляды ни малейшего внимания не обращал! Т.е. ему в принципе не нужна была эта девушка, но... Видите ли, в очередной раз захотелось доказать Русе своё превосходство (характер, мать его так!) - помериться с Русей сами знаете чем, и в итоге в очередной раз выйти из этой схватки победителем! Пускай Руся и отрицательный персонаж, но Мишу, на мой взгляд, поступил не слишком красиво. Везде и во всём ему, видите ли, надо быть первым, и конкуренции он не терпит! Взял и увёл зазнобу у любвеобильного черкесского парня! Фи!
Но, с другой стороны, это в очередной раз жирной красной полосой подчёркивает неповторимость нашего Мишеля, а так же то, что он всегда и во всём занимал и будет занимать исключительно лидирующие позиции...
И по боку всякие Руси! Пусть даже такие милашные, как Бурак Озчивит!))))


Да-да! Как раз такой, какого я хотела

___________________________________