Голубая бабочка (героическое фэнтези, 18+)

Навигатор по разделу • Справка для авторов • Справка для читателей • Оргвопросы и объявления • Заказ графики • Реклама • Конкурсы • VIP

10 Июл 2019 7:05

Элинор писал(а):

Зина, привет! Да, все-таки Федор попал в плен... А там наших не щадили. Хотя мне все-таки хочется верить, что Феде повезет, и он вернется живым!
Спасибо за продолжение Flowers

Привет, Даша)
Плен для наших - это, как всегда, два пути - стать таким же, как они, или умереть...
Спасибо))

10 Июл 2019 10:26

Жуть, если честно. И самое главное, что и сейчас ничего не изменилось, все также гибнут ни за что.

10 Июл 2019 10:43

Ефросинья писал(а):

Жуть, если честно. И самое главное, что и сейчас ничего не изменилось, все также гибнут ни за что.

да. А тем более, если ты кадровый офицер, выбора нет.

10 Июл 2019 23:02

Пусть даже так перенести операцию, что очень страшно , зато есть относительно, но шанс выжить...
Зина, спасибо за продолжение ) Flowers

_________________

Шикарный подарок от Маши! Спасибо, дорогая!

11 Июл 2019 2:36

Alenychka писал(а):

Пусть даже так перенести операцию, что очень страшно , зато есть относительно, но шанс выжить...
:

Надо сказать, шанс один на миллион...
Спасибо)

11 Июл 2019 13:45

» Глава 16

Ева
Она внимательно смотрела за действиями «доктора», мало понимая в медицине, ей казалось, он делает все со знанием дела. Видела, как Федор потерял сознание от боли, а через несколько минут была извлечена покореженная пуля.
- Вот глупое насекомое! – ворчал «доктор». – Не отогнать!
«Так не обращай на нее внимание!» - негодовала Ева. – «Единственная бабочка ему помешала! Словно без нее в яме грязи мало!»
Решив приостановить наблюдение за пленными в яме, Ева занялась своими делами, а так как разница во времени между Красноярском и лагерем была примерно чуть больше двух часов, то в Красноярске было уже далеко за полночь. Решила лечь спать, а утром продолжить наблюдение.

Федор
Он висел на связанных за запястья руках почти два часа. Двое талибов подозрительно смотрели на него, один стоял сзади с плетеной черной плеткой, которую Федор опробовал уже не раз, оставляя на его спине кровавые следы. От фиолетового синяка медленно заплывал правый глаз, разбитые губы запеклись коростами. На обшарпанном стуле со спинкой сидел гражданский с явной военной выправкой и так же внимательно наблюдал за допросом. Иногда спрашивая то на русском, то на английском. В акценты английского Коршунову вдаваться некогда, но на все вопросы твердил одно: был в рейде, на них напали, он потерял сознание, очнулся в яме. Вопросов к нему оказалось слишком много, он же ни на один не ответил, твердя: не знаю. Он обязан был лишь поддерживать боевой дух у военнослужащих.
- И какой же дух был у ваших солдат? – гражданский прищурив глаз, спросил на чистом русском.
- Хороший дух, - развороченными губами с трудом ответил Коршунов. – Отличный!
За свой ответ без предупреждения поучил удар под ребра.
- Как ты смеешь, сабака? - шипел экзекутор. - Скоро совсем нечем смеяться станет.
Федор с усмешкой скосил глаза на него, а в голове зазвучало:
«…Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!
Пощады никто не желает...»
«Эх, товарищи, где же вы сейчас? Остался ли кто-нибудь живой, кроме меня?»
Хотя себя он уже практически записал в «пропавшие без вести». Кисти рук затекли, рана нестерпимо болела – один Всевышний знал, как ему удавалось терпеть. Держать тело он уже совсем не мог, оно почти висело, перетягивая запястья. В мозгу мелькнула мысль, что так можно и без пальцев остаться. Тогда совсем никому нужен не будет.
«Мда… размечтался, дурак, словно отсюда есть выход…»
Отпираться от офицерского статуса нет смысла – он попал в плен с погонами лейтенанта, теперь талибы думают, что он много знает. Это не так, только кто его станет слушать? Он не просто политрук определенного подразделения, и все его знания не их ума дело.
Белый, перед которым «духи» иногда склонялись в почетном поклоне, поднялся со стула и отправился к выходу из глинобитной хибары, сделав знак отпустить пленника. У иностранца были странные светло-голубые глаза, а сейчас они стали льдистыми, холодными, с недоверчивым прищуром. На прощание спина Федора приняла «привет» от черной плетки и только потом начали отвязывать руки.
Ноги не держали. Дрожали. Потому он повалился на земляной пол с высоты своего немалого роста. Один из стоящих афганцев что-то крикнул в открытую дверь, вбежали еще двое, подхватили под руки Коршунова и поволокли во двор, там облили из ведра теплой водой и снова бросили в яму. На этот раз его никто не подхватил, все, кто ночевал в этом зиндане, работали на каменоломнях недалеко от ближайшего кишлака для строительства новых помещений в лагере.
Яма оказалась глубиной больше двух метров и в диаметре метра три, почти круглая. У стены десятилитровый алюминиевый бак с крышкой, на которой стояла кружка. Воду в баке не меняли, добавляя свежую. Пить хотелось, а попросить некого и самому не доползти по циновкам из камыша. Решив, раз помочь некому, да и после побоев шевелиться не возникало ни желания, ни возможности - все тело болело от каждого движения, лучше забыться сном. Он не слышал, как пришли вечером его товарищи, бережно переложив бесчувственное тело к стене на свежие циновки.
Ночью приснился странный сон: Федор почти висел спиной вверх на полупрозрачных поблескивающих нитях, липких, как паутина, и таких же прочных, в метре над циновками. Над распростертым телом летала его бабочка. Она топталась по ранам, перелетая с одной на другую. Там, где она побывала, боль притуплялась, а сами раны затягивались и чесались.
Сначала Федор решил яростно сопротивляться, когда нити оплели его тело, словно живые, перевернув его вниз лицом. Потом почувствовал себя мухой в паутине. Осталось только ощутить страшные жевала огромного арахнида. Перед лицом принялась порхать бабочка, успокаивая его нервы и бдительность.
«Что ж, если ты так решила, то значит, знаешь, что делаешь», - отдался на милость своей хранительнице Коршунов.
И не зря. Сколько прошло времени, не знал. Оно где-то там, то ли тянулось, то ли летело – не понять. Утром он проснулся на своей циновке, лежа на животе, осторожно пошевелился – спина не саднила, жар прошел, голова перестала тяжелеть. Заключенные внимательно осматривали его тело в поисках ран, но к своему удивлению, ничего не нашли кроме свежих шрамов, удивляясь ускоренной регенерации.
- А дырки на рубахе срастить не удалось? Или времени не хватило? – недоверчиво спросил «доктор», ощупывая недавнего пациента.
- Я спал, - спокойно ответил Федор. – Что случилось с моей спиной?
- Синяков нет, распоротая кожа от плетки затянулась, пулевое на плече практически зажило. И это за одну ночь? – «доктор» удивленно поднял брови, ожидая ответа.
Одиннадцать мужчин ждали от него объяснения, а что он мог им сказать? Все, что ему приснилось, наверное, происходило на самом деле, только он ничего не помнил. Рассказать, что маленькое насекомое помогало в заживлении его шкуры – в подобный бред никто не поверит, но разумного ответа не находилось. На плечо по-хозяйски примстилась бабочка.
- Я вчера не смог отогнать ее от тебя. Здесь вообще мотыльков не водится, - заметил «доктор».
- Она со мной уже много лет, - сколько, не стал уточнять.
Снова разговоры о невозможности возраста насекомого, которые Федору не то чтобы надоели, но он к ним привык, а маленькая проказница приседала с одних ладоней на другие.
- А нам она поможет? – подал голос Слава.
- Не знаю, - пожал плечами Коршунов. – Я ее никогда ни о чем не просил.
- Ну, так поговори с ней… на досуге! – нервно развел руками «доктор». – Может, и моя помощь не понадобится.
- Попробую, но ничего не обещаю.
По всей видимости, в этом клоповнике он был старшим. Федор так и не успел познакомиться с теми, с кем пришлось коротать время заточения. А как с бабочкой разговаривать? Дурдом!
Ночью его больше никто не трогал. Пусть пришлось спать на жесткой циновке, одно счастье, - у него ничего не болело, не ныли раны, впрочем, их уже не было..
Раздался щелчок открывающегося навесного замка решетки, на зиндане. Вниз спустили лестницу с привязанными веревками к ней ступеньками, по которой узники поднимались на поверхность для отправки в каменоломни. Последним поднялся Федор. Душманы удивленно смотрели на него, осматривая со всех сторон, ощупывая, что-то непонятно лопоча по-своему. Схватили и потащили к иностранцу.

Ева
Видения пришли как-то неожиданно и теперь голова нестерпимо раскалывалась. Ева схватилась за виски, зажмурилась – в глазах веселилась разноцветная радуга из мыльных пузырей. Попробовала открыть глаза – все вокруг кружилось. Сколько раз зарекалась не «уходить» так далеко в своих грезах, так нет же, интересно стало, зачем ей показывали незнакомого мужчину, а теперь она сама подглядывает за ним, жертвуя здоровьем, вплоть до обморока от боли. Сосредоточиться на устранении сиюминутной боли не позволил сам мозг, готовый взорваться, пришлось со стоном прикрыть веки, но она снова ушла в далекую реальность, из которой только что вынырнула.

… Мужчина в иностранной полевой форме с незнакомыми ей знаками отличия снова сидел на старом стуле. Что вокруг? Странное помещение с глинобитными стенами с соломенной крышей и земляным полом. Еве показалось в мужчине что-то неуловимо знакомое, хотя видны было только глаза из-под большого белого платка на лице, но где она могла их видеть? Нахмурила брови, вспоминая, откуда они ей могут быть так знакомы? Но… нет, память решила сейчас, или сегодня, не приоткрывать завесу тайны.
«Где же?» - она старалась перекопать все уголки в больном мозгу, не желая мириться с решением памяти, впрочем, проиграв ей.
Хотелось засунуть непослушную память куда-нибудь туда, где она снова станет прежней – светлой, умной, адекватно мыслящей, а думать больными внутренностями ой как сложно. Так, ладно. Это было небольшое отступление с несбыточными желаниями.
Мужчина.
Вновь увидела его после мучений со своей головной болью и он уже сидел без платка. Коротко остриженные волосы. Темные. Рядом с ним еще один местный в полосатом халате, заискивающими глазами масляно вглядывается в равнодушное лицо военного. Льдисто-голубые глаза внимательно смотрят вперед. Что там? Или кто? Картинку «показали»: там опять висел, привязанный к балкам за руки до крови избитый человек в потрепанной советской военной форме. Его били плеткой, которую держал в руке стоящий рядом афганец. Иногда мужчина терял сознание, его обливали водой. Лицо узнать сложно. Тогда к чему ей «показывают» эти события? Зачем?
Снова лицо сидящего военного. Он молчит. Рядом поставил стул еще один европеец. Они разговаривали, но слов не слышно. Внезапно из глубины мозга приходит воспоминание, от которого Ева едва не вскрикивает. Нет! Такого быть не может! Теперь голова точно готова взорваться – перед ней в грязном полуразрушенном доме на стуле, сидел, заложив ногу на ногу и смотрел на пытки… Леонид Орефьев.
Память вытащила первое сентября… девочка с огромными бантами на плече кудрявого юноши… он целует блондинку на улице, не замечая ее… Чего ж так больно-то?! Ведь она его уже не любила – это была детская мечта… Ева со стоном опустилась на пол в своей комнате, запрокинув голову на сиденье кресла. Теперь ей стало страшно. Почему-то подумалось, что из-за одного его память не стала бы тревожиться. Кого же хочет показать ей маленькая шпионка? Картинка переехала на пленника: теперь она поняла все, даже не стоило напрягать больную память – человек, изуродованный побоями – Федор. Как нелепо встретились два ее знакомых вдалеке от Родины.
Она отказывалась верить в происходящее- один русский пытает другого русского, причем, оба из них когда-то были ей небезразличны. Увидев в каком состоянии Федор, Ева желала одного – страшной смерти Орефьеву. Скорее всего Федор не единственный, кого он мучил, возможно даже до смерти.
Воспитанная на принципах коммунизма девочка, Ева пыталась найти оправдание мучителю и не находила. Была бы ее воля, она прямо сейчас собственными руками бы придушила гада. Тошно наблюдать, как пресмыкаются перед ним грязные загоревшие аборигены, лопоча на ломаном английском.
Счастье оказалось в другом – она через маленькую помощницу может помогать на расстоянии, но это значит, что придется напрягаться, жаль, на отдых и восстановление остается все время мало времени. После каждого сеанса необходимо несколько часов полноценного сна, но Ева спала мало, а восстанавливалась с помощью трав. Сама понимала, работать на износ долго не сможет, природа и организм возьмут свое и сон может продлиться больше суток, но это потом… все потом. Сейчас ей необходимо знать дальнейшую судьбу любимого мужчины.

11 Июл 2019 13:51

Привет!
Зина, спасибо за новые главы!
Читать страшно. Но история получилась столь пронзительной и честной, что ее надо было написать. По-прежнему считаю, что это твое самое сильное произведение.
_________________

Солнечная петля

11 Июл 2019 13:54

натаниэлла писал(а):

Привет!
Зина, спасибо за новые главы!
Читать страшно. Но история получилась столь пронзительной и честной, что ее надо было написать. По-прежнему считаю, что это твое самое сильное произведение.

Спасибо, дорогая!!!
Оно мне тяжело далось. соседка, учительница музыки, примерно моя ровесница, читает ВСЁ, что я написала. Она сказала, что нам дано свыше писать то, что нужно здесь и сейчас. Наверное, это так и есть...

11 Июл 2019 15:03

» Глава 17

Федор
Он все еще не понимал, что могло произойти с ним в ту ночь? Но самое главное, что клятый европеец, который все-таки привлек его внимание на допросе, не смотря на собственное состояние. Не похож он на лощеного американца или чопорного англичанина, что-то в нем просматривалось…
Нет… Хотя, почему? Слишком много наших переходят на службу талибов в обмен на жизнь, а кто поумнее, тот в попадает в разведку. Неужели наш? Собственно, ему уже было все равно. С разбитым лицом, исполосованной спиной и напрочь исковерканной психикой, Федору многое за это малое время, что он провел в лагере, было наплевать. После подобных допросов было наплевать и на собственную жизнь. Каждый раз, когда его привязывали за запястья к низким потолочным балкам, он ждал скорой смерти, а наступало забытье.

Леонид Орефьев
Школа закончена. Адреналин после сдачи экзаменов и выпускного зашкаливал. Как дурная цвела сирень, лето в полном разгаре, только отдыхать некогда - теперь можно поступать в институт, а потом можно присвоить себе остаток лета.
Орефьев всю жизнь мечтал стать переводчиком, еще в школе понял, что языки ему даются слишком легко, потому параллельно с английским выучил французский и испанский. Что дальше? Каким языком заняться вплотную? Решил, все же, английским.
Институтские годы пролетели одним переворотом страницы – он получал наслаждение от учебы. Легкость, с которой давался ему процесс обучения, имел преимущества: быстро покончив с домашними заданиями, он спешил на очередное свидание с какой-нибудь привлекательной девушкой, из-за чего прослыл «Казановой».
Многие с его курса не понимали увлечение товарища персидскими поэтами и писателями. Посмеивались над ним, но открыто сказать лучшему студенту института, что им не по нутру, его обучение на двух факультетах, открыто не признавались.
И самое главное, Орефьева манило само слово «афган» - означавшее «молчание» или «безмолвие». На последнем курсе он ускоренно принялся изучать специфический язык, так завороживший все существо молодого мужчины. Что такого «безмолвного» в тех далеких местах?
В Афганистане говорят на двух или трех языках. Официальным считается персидский – дари и пушту и оба языка принадлежали к иранской группе. Встал вопрос: какому языку отдать предпочтение? Леонид решил, что стоит начать изучение дари. Оказалось, он сделал правильный выбор. Не смотря на сложность языка, он наслаждался им, забываясь в оригинале «проглатывая» полюбившихся Абдуррахмана Джами, Фирдоуси.
«…Весь мир человек украшает собой;
С ним цену предмет обретает любой…»

«…Лишь тот судьбою одарен счастливой,
Тот радостен, чье сердце справедливо!...»
Альбукасим Фирдоуси

Он так окунулся с головой в изучение, что не заметил, как пронеслись годы учебы. Одно огорчало молодого знатока редкого языка, отсутствие практики. Он уже отчаялся получить место, где мог бы применить любые из своих навыков, но всему виной случай. На один из крупных заводов приехала делегация из дружественного Афганистана для обучения в количестве двадцати трех человек, а толкового переводчика нет, тут его-то и посоветовали, как знатока языка.
Орефьев не знал, что бывает столько счастья! Он с удовольствием проводил экскурсии по городу и окрестностям, водил их по следам Ленинской Славы, в единственный Краеведческий музей, показывал Красноярскую ГЭС. Ни на шаг не отставал от гостей страны. Все-то ему было интересно и удивительно. Немало времени провел в беседах «за жизнь». Единственное желание сбылось – его согласна была забрать с собой Афганская делегация, однако, за границу его не выпустили. Это стало ударом для него. Он не бросился во все тяжкие, не окунулся в непотребство, которое считал для себя недостойным, а принялся просчитывать любые ходы.
Продолжая работать переводчиком. Его снова не обошел стороной счастливый случай, когда в Красноярск приехала делегация из Таджикистана. И снова его вызвали для помощи в переводе. Конечно, русский язык в Советском Союзе был государственным, но в Союзных Республиках в основном разговаривали на привычном для любой местности. Вот и сейчас некоторым членам делегации проще было общаться через переводчика, чем выискивать в памяти слова для поддержания разговора. Орефьев переводил с удовольствием. Снова приобщаясь к полюбившемуся языку, а сердце готово было вырваться от счастья, но он уже привык все рассчитывать, вот и здесь постарался «проиграть» обстоятельства по-своему.
За неделю, проведенную в обществе таджикских друзей, он умудрился так войти в доверие и полностью обаять всю группу, что его принялись приглашать на работу в Душанбе. Произошло то, что называется «в зобу дыханье сперло» - Орефьев заговорил, что его сразу не отпустят, а только после отработки. За день до отъезда к нему подошел руководитель делегации и протянул трудовую книжку. Леонид удивленно посмотрел на таджика, потом на протянутую ему книжку.
- Но… как?
- Постарались уважительно попросить ваше начальство, - улыбался начальник делегации. – Или я что-то неправильно понял?
- Нет. Все правильно. Просто неожиданно.
- А зачем тянуть? – белозубо заулыбался таджик. – Билет вам заказан. У вас есть время собрать вещи. Вылет завтра в восемь вечера.
- Спасибо, – только и смог пробормотать ошеломленный Орефьев.
Наскоро попрощавшись с коллегами, забежав к начальнику – надо было все-таки написать заявление на увольнение по собственному желанию, а желания этого самого хоть отбавляй! Извинился, что не успел вовремя предупредить, и умчался домой.
Дома он в спешке бросил раскрытый чемодан на кровать, посмотрел на него, и как-то разом успокоившись уселся возле него. Он так долго ждал подобного случая, дождался и вдруг ожидание сменилось усталостью Внезапно так захотелось спать, что он не снимая костюма, повалился на бок рядом с чемоданом и мгновенно уснул.
Проснулся, когда за окном уже стемнело, глянул на наручные часы: двадцать два-тридцать шесть.
«Неплохо повалялся!»
Потер ладонями лицо, фыркнул, стянул с себя костюм, рубашку и направился в ванну, повалявшись недолго в теплой воде, быстро помылся, и голышом вошел в кухню, по пути вытираясь полотенцем, поставил чайник на газ, в комнате переоделся в чистое. Все еще пытаясь осознать произошедшее после обеда. Засвистел носик чайника, объявляя готовность. Орефьев от этого свиста вздрогнул.
«Что это я такой нервный стал?» - помотал головой, снял чайник с плиты, разбавил в чашке заварку кипятком.
Скоро предстоит окунуться в совершенно незнакомую жизнь. Что там ждет? Отхлебнув, Орефьев поставил чашку на стол, всмотрелся в темное окно. Завтра его уже здесь не будет. А там?.. Придется снимать жилье или выделят? Да и с местом работы не все ясно.
«Уф! Как все быстро и непонятно», - он нахмурил брови, допил оставшийся чай одним глотком, машинально сполоснул чашку, поставив ее на место.
Уже минут пять как ему никто не отвечал по телефону, но он упрямо держал трубку у уха, пока, наконец, ему не ответили:
- Слушаю, - раздался в трубке голос матери.
- Мам, я завтра уезжаю…
- Куда? – переполошились на том конце провода.
- В Душанбе, - спокойно ответил Леонид.
- Зачем? В командировку? – видимо, мать надеялась именно на этот ответ.
- Нет. Меня пригласили работать.
- Так далеко! Ленечка, - едва не рыдала мать.
- Передай Тане, что она может жить в моей квартире. Завтра до обеда пусть приедет, я отдам ей ключи.
- Ленечка, - почти выла мать.
- Мам…, ну перестань, - как можно ласковей старался успокоить Орефьев. – Мы можем разговаривать по телефону. В отпуск приеду в гости.
Он стоял и слушал, как в трубке хлюпала носом плача немолодая мать, где-то глубоко что-то дернулось в середине грудной клетки и потухло. Для него начиналась новая жизнь и в этой самой жизни не находилось места близким родственникам, которые останутся за много километров позади.
Орефьев вернулся в раскрытому чемодану, раздумывая, что брать с собой? Распахнул дверцы шкафа, снял вместе с вешалками три костюма, потом по паре рубашек к ним, галстуки и… чемодан закончился. С антресолей в прихожей достал объемную сумку, куда было положены остальные нужные вещи. Что не понадобится, выкинул на помойку. Из посуды положил в сумку тарелку, ложку, вилку, нож и любимую чашку с блюдцем. С едой решил не заморачиваться, раз не на поезде, а в самолете, значит, могут накормить, а там станет видно, что делать.
Последняя ночь в родной кровати. Рано подниматься не нужно, а посему, можно выспаться как следует перед решающим днем. Все-таки он не любил такие скорые перемены, грыз мозг и внутренности червяк сомнений, Леонид его быстро заткнул, засыпая.

Старшая сестра Таня своей квартиры не имела и завидовала брату, что ему одному на работе выдали ключи от однушки в новостройке. Брат выписываться пока не собирался, чтобы было куда вернуться, потому разрешил семье сестры пожить в его квартире, зная, что Таня не допустит никаких непристойностей. Ну поставят еще одну кровать для пятилетнего Тимки – не страшно. С ними можно спокойно оставлять квартиру, пока его не будет в Красноярске, а уж вернется он обратно или нет, неизвестно никому.
Таня осмотрелась в квартире:
- Ты так и не сказал, на долго ли в командировку?
- Я не в командировку, Тань, я надолго работать.
- То есть, ты не на неделю уезжаешь?
- Да, - он вынул из кармана две связки ключей, протянув сестре. – Держи.
Таня взяла ключи и положила их в свою сумочку.
- Тогда счастливо, – она поцеловала брата в щеку. – Тогда, счастливо. Пиши, - махнув рукой, хлопнула входной дверью.
Уже на площадке он обернулся на знакомую дверь, из-за которой раздавался счастливый визг сестры.
«Как мало надо для счастья человеку!» - изумился Леонид, усмехнулся, погладил дверь, прощаясь, и спустился по лестнице из подъезда на улицу.
Что-то щемящее залезло в душу, разворотило, поманило обратно, усомнилось в правильности выбора, но он, решительно вздыхая, мотнул головой, отметая все сомнения, предостережения интуиции, выдохнул, оставляя за спиной прошлую жизнь.

11 Июл 2019 17:00

Зина, привет! Спасибо за прекрасное продолжение Flowers

Для меня немного неожиданно, что наши могли перейти на сторону талибов. И какая же ирония судьбы, что Федя встретил в плену именно Леонида! Пока непонятно, что же именно толкнуло Леню на измену Родине... А мне кажется, что по-другому его поступок назвать и нельзя. И очень хорошо, что Ева помогает Федору, оберегает его благодаря своей силе! Мне так хочется, чтобы он узнал, что она жива, и что у них есть дочка tender

_________________

11 Июл 2019 23:14

Я так понимаю, Леонид настолько проникся страной и ее культурой, что принял ислам и стал воевать за ее независимость? Только не совсем понятно, зачем он так жестоко мучает солдат. Такая ненависть к окупантам?

12 Июл 2019 4:17

Элинор писал(а):

Зина, привет! Спасибо за прекрасное продолжение Flowers

Для меня немного неожиданно, что наши могли перейти на сторону талибов. И какая же ирония судьбы, что Федя встретил в плену именно Леонида! Пока непонятно, что же именно толкнуло Леню на измену Родине... А мне кажется, что по-другому его поступок назвать и нельзя. И очень хорошо, что Ева помогает Федору, оберегает его благодаря своей силе! Мне так хочется, чтобы он узнал, что она жива, и что у них есть дочка tender

К измене привели многие обстоятельства, в данном случае у Орефьева. Но многие не выдерживали и переходили на сторону талибов по своим соображениям - не выдерживали плена, не выдерживали службы в подобных условиях...
Спасибо Flowers

12 Июл 2019 4:18

Ефросинья писал(а):

Я так понимаю, Леонид настолько проникся страной и ее культурой, что принял ислам и стал воевать за ее независимость? Только не совсем понятно, зачем он так жестоко мучает солдат. Такая ненависть к окупантам?

Здесь не только проникновение культурой, но и это сыграло немалую роль, а на счет солдат, узнаем чуть позже))
Спасибо Flowers

12 Июл 2019 10:49

Тогда есть ещё вариант с дилеммой «его жизнь взамен на помощь афганцам».

12 Июл 2019 12:31

Ефросинья писал(а):

Тогда есть ещё вариант с дилеммой «его жизнь взамен на помощь афганцам».

Для Федора это точно не вариант!

27 Ноя 2024 4:00

А знаете ли Вы, что...

...Вы можете сказать "спасибо" другому участнику форума на странице благодарностей. Подробнее

Зарегистрироваться на сайте Lady.WebNice.Ru
Возможности зарегистрированных пользователей

♥ Нам понравилось:

В теме «Ревнивая жена (ИЛР)»: Глава 40 » До бала на который её пригласила подруга Изабеллы леди Абстер оставалась неделя, но Вероника уже была готова. Недавно... читать

В блоге автора Юлия Прим: Кара для Кира. Часть 4.4- 4.5

В журнале «Литературная гостиная "За синей птицей"»: Театр человека эпохи Возрождения

Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме