Самые любимые, трогательные моменты.....

Аааах, какой момент!!!!

да, плакала навзрыд!!!! и Ника (заразу такую) было жалко, и от счастья.....
_________________

И всё таки Макнот это класс!!!
_________________

Она лучшая, и с этим не поспоришь....
_________________

Встреча после разлуки...как провило очень эмоциональна и страстна!

это Сесилия Ахерн "Посмотри на меня")))) одна из моих самых любимых книг
_________________

МАКНОТ---"НЕЧТО ЧУДЕСНОЕ"
Попытавшись проглотить ком в горле, Джордан сел на стул рядом с кроватью и всмотрелся в любимое лицо, стараясь запомнить каждую черту. «У нее такая гладкая кожа, – с болью подумал он, – невероятно длинные ресницы, словно темные веера на щеках… Она не дышит!» – Нет, не умирай! – хрипло выкрикнул он и схватил вялую руку, стараясь нащупать пульс. – Не умирай! Почувствовав слабые, почти неразличимые нитевидные удары, Джордан облегченно вздохнул и неожиданно понял, что не может больше молчать. – Не покидай меня, Алекс, – умолял он, прижимая ее к себе. – Господи, только не покидай меня! Я еще так много тебе не сказал, столько мест не смог показать! Но если ты уйдешь… Алекс, пожалуйста, дорогая, не уходи.

– Послушай меня, – продолжал Джордан, почему-то твердо убежденный, что она останется жить, если поймет, как много значит для него. – Послушай, какова была моя жизнь, пока ты не ворвалась в нее. в этих своих ржавых доспехах. Моя жизнь казалась пустой и никчемной. А потом у меня появилась ты, и теперь я испытываю чувства, в существование которых не верил, и вижу то, чего никогда не видел раньше. Ты не можешь себе представить такого, дорогая, но это правда, и я сейчас докажу тебе.

– Цветы на лугу голубые, – пробормотал он дрожащим от непролитых слез голосом. – А у реки – белые. А по арке в саду вьются красные розы.

Подняв руку Александры, он потерся о нее щекой.

– И я заметил не только это. Полянка у беседки, там, где стоит плита с моим именем… в точности похожа на ту, где мы когда-то фехтовали прутиками. И, дорогая, мне необходимо сказать еще кое-что. Я люблю тебя, Александра.

Слезы все-таки хлынули из глаз, не давая говорить.

– Я люблю тебя, – измученным шепотом выдохнул он, – и если ты умрешь, никогда этого не узнаешь.

Гнев и отчаяние вытеснили тоску, и Джордан, сжав ее руки, перешел от молений к угрозам:

– Александра, не смей покидать меня! Иначе я вышвырну Пенроуза на улицу на следующий же день, клянусь! И без рекомендаций! И без жалованья тоже, ты слышишь? А Филберт последует за ним! Я снова сделаю Элизабет Грейнджфилд своей любовницей, мало того, отдам ей твое обручальное кольцо! Она всю жизнь мечтала быть герцогиней Хоторн…

Минуты превращались в часы, однако Джордан не умолкал, переходя от просьб к ругательствам, и, когда надежда стала угасать, унизился до лести:

– Подумай о моей бессмертной душе, дорогая. Она черна, как адская смола, и без тебя я ни за что не исправлюсь и постепенно вернусь к старым привычкам, и дьявол придет за мной в конце жизни.

Он выжидал, прислушиваясь, наблюдая, стискивая холодную руку жены, словно пытаясь влить в нее свою силу, и внезапно решимость и надежда, побуждавшие его неустанно говорить с Алекс, развеялись в прах. Удушливое отчаяние сжало сердце Джордана. Он прижался щекой к щеке Александры. Широкие плечи содрогались от рыданий.

– О, Алекс, – всхлипывал он, укачивая ее на руках, как ребенка, – разве я смогу жить без тебя? Возьми меня с собой. Я хочу уйти вместе…

И тут он почувствовал слабое дуновение и скорее угадал, чем услышал невнятный шепот.

– Скажи, родная, – в отчаянии охнул он, наклоняясь ближе. – Хоть что-нибудь, любимая. Александра снова пошевелила губами.

– Что, дорогая? – переспросил Джордан, не уверенный в том, что верно понял. Она снова шепнула что-то, и глаза Джордана широко раскрылись. Он уставился на нее, и плечи снова затряслись, но уже от смеха. Сначала тихого, а потом ликующего, радостного, громом отдавшегося в мертвенной тишине дома. Вдовствующая герцогиня, доктор и Тони вбежали в комнату, в полной уверенности, что Джордан помешался от горя. – Тони, – едва выговорил Джордан сквозь взрывы хохота, по-прежнему не выпуская руку жены, – Александра считает, что у Элизабет Грейнджфилд слишком толстые пальцы!
_________________

Встреча после разлуки. Особенно интересно, если герои успели хоть мало-мальски измениться
_________________

Я проголосовала за все.

Я за раскаяние. Очень нравится когда г. герой понимает ,что не прав и просит прощение, а если еще и на колени встает это вообще класс!

Д.макнот "Битва Желаний" Я рыдала как никогда:
Лорен в ужасе взглянула на разложенные на журнальном столике бумаги. Это были копии документов, которые она передала Филипу, и увеличенные черно белые фотографии. На одной из них была она сама, наклонившаяся к машине, а на другой — номера» кадиллака «. Рядом лежала регистрационная справка, подтверждающая принадлежность этой машины Филипу Витворту.
— Пожалуйста, я люблю тебя! Я…
— Лорен, — прервал он угрожающим тоном, — ты еще будешь любить меня через пять лет, когда ты и твой любовник выйдете из тюрьмы?
— Ник, пожалуйста, выслушай меня, — умоляла Лорен. — Филип — не мой любовник. Он мой родственник. Он послал меня в» Синко» шпионить, это так, но я клянусь, что никогда ничего не говорила ему. — Ярость, написанная на лице Ника, сменилась презрением, и Лорен продолжила свою бессвязную, полную отчаяния речь:
— Он не трогал меня до тех пор… до тех пор, пока не увидел на балу. Теперь он пытается шантажировать меня. Он угрожал, что скажет тебе, будто я его любовница, если я не…
— Твой родственник, — повторил Ник с ледяным сарказмом, — твой родственник пытается шантажировать тебя.
— Да! — Лорен лихорадочно пыталась объяснить. — Филип думал, что ты платишь кому то, чтобы тот шпионил на тебя, поэтому он послал меня выяснить, кто это, и…
— Витворт — единственный, кто платит шпионам, — презрительно прервал ее Ник. — И этот шпион, точнее шпионка, — это ты!
Он попытался оттолкнуть ее от себя, но Лорен опять прильнула к нему.
— Пожалуйста, послушай меня, — кричала она. — Не делай этого с нами!
Наконец он отшвырнул ее, и она рухнула на пол, ее плечи затряслись от безудержных рыданий.
— Я так люблю тебя, — истерически рыдала Лорен. — Почему ты не хочешь выслушать меня? Почему? Я умоляю тебя, выслушай меня!
— Встань! — рявкнул Ник. — И застегни свою блузку.
Он подошел к двери. Вздрагивая от рыданий, Лорен поправила одежду и, опершись на журнальный столик, медленно поднялась на ноги.
Ник распахнул дверь, и в кабинете появились охранники.
— Уберите ее отсюда, — холодно приказал он.
Лорен, застыв от ужаса, смотрела на подходящих к ней мужчин. Они поведут ее в тюрьму. Она еще раз обернулась к Нику, молча умоляя выслушать ее, поверить, остановить все это.
Он ответил ей ледяным взглядом, его лицо превратилось в каменную маску, на котором не дрогнул ни один мускул. Три охранника окружили Лорен, и один взял ее за локоть. Она рывком освободила руку, в глазах застыла немая боль.
— Не трогайте меня.
Не оглядываясь, она вышла из кабинета, окруженная кольцом мужчин.
Когда дверь за ними закрылась, Ник сел на диван. Подперев голову руками, он посмотрел на черно белую фотографию Лорен, передающую Витворту украденные копии.
«Она очень фотогенична», — с болью подумал он. День был ветреный, а она даже не надела пальто. Она была заснята в профиль с развевающимися на ветру волосами. Как красиво она предавала его! Черты его лица дрогнули, исказились. Фотографию нужно сделать цветной, решил он. На черно белой нельзя увидеть ее мерцающую кожу, золотые отблески в волосах, сияние живых бирюзовых глаз.
Нагнув голову, он закрыл лицо руками.

Л.Клейпас "Потому что ты моя":
– Ты меня не потеряешь, – с мукой произнесла Мадлен. – Логан, ты должен в это верить! Логан покачал головой.
– Рочестер рассказал… – Остановившись, он судорож но сглотнул. – Моя мать умерла во время родов. Я был слишком крупным ребенком и потому стал причиной ее смерти.
Мадлен протестующе покачала головой:
Господи, как ты мог этому поверить?
– Это правда, – упорствовал Логан. – Во всем виноват только я. Поэтому я не могу с радостью ждать появления ребенка, как только подумаю, что он… – Логан не договорил. В этом не было необходимости.
– Ты боишься, что я не выживу, – заключила Мадлен с ноткой изумления в голосе. – Я правильно поняла тебя?
– Любой ребенок, рожденный от меня, будет слишком крупным, а ты…
– Я не настолько хрупкая, – возразила Мадлен, уставив шись в его хмурое лицо. – Логан, посмотри на меня! Обешаю тебе: ни со мной, ни с ребенком ничего не случится.
– Ты не вправе давать такие обещания, – отрезал он.
Мадлен раскрыла рот, чтобы возразить, но вдруг вспомнила, что роды доставляли ее матери немало страданий. Логан был прав: она не могла поручиться, что все будет в порядке.
– А если твои опасения оправдаются и случится самое страшное? – спросила она. – Неужели из за этого надо скрывать свою любовь?
Логан повернулся к ней с искаженным болью лицом и подозрительным блеском в глазах.
– Не знаю, черт побери!
– Неужели тебе еще не надоело сторониться людей, даже тех, кто тебе дорог? – прошептала Мадлен, глядя на него с любовью и состраданием. – Логан, мы вместе. Нам незачем страдать от одиночества.
Эти слова оказались последней каплей. Челюсть Логана дрогнула, в несколько шагов он преодолел разделяющее их расстояние и заключил Мадлен в крепкие объятия.
– Мне не жить без тебя, – срывающимся голосом признался он.
– Это и ни к чему. – Мадлен пригладила ладонью его волосы и поцеловала влажную щеку, ослабев от ошеломляющего облегчения.
Логан вздрогнул и приник к ее губам в страстном поцелуе, который длился вечно.
– Ты останешься? – замирающим голосом спросил он.
– Да, да… – Мадлен искала губы мужа, нежно прижимаясь к нему, и он застонал от невыносимого желания.

Зак настолько углубился в свои мысли, что не сразу сообразил, что именно происходит на экране. Но вот он увидел самого себя, повернутого лицом к стене, и мексиканских федерален, надевающих на него наручники. Чувствуя, как непроизвольно напряглось все тело, как бы вновь переживая испытанные тогда ощущения, Зак тем не менее заставил себя смотреть на экран. В аэропорту царила полная неразбериха – все кричали, бестолково тычась в разные стороны, но у человека, который снимал эту кассету, кто бы он ни был, была совершенно определенная цель. Камера плыла по зданию аэропорта, постепенно поворачиваясь на истерический крик какой то женщины. Когда же оператор любитель достиг своей цели, Зак невольно наклонился вперед, не веря собственным глазам, – теперь в кадре была Джулия, которая отчаянно пыталась пробиться сквозь полицейский кордон и при этом непрерывно выкрикивала: «Не смейте его бить!»
Зак видел, как Ричардсон схватил ее за руку и попытался оттащить назад. Видел, как она плакала навзрыд, будучи не в силах отвести взгляд от того, что происходило с ним и вокруг него.
Камера снова переместилась, и теперь в кадре опять был он сам и Хэдли. Первые несколько секунд Зак просто не мог понять, что происходит, но потом до него дошло, что Хэдли завладел обручальным кольцом, которое федералы достали из его кармана при обыске. Теперь камера неотступно следовала за Хэдли – он прямиком направился к Джулии. Зак, естественно, не слышал слов, но зато прекрасно видел, как ее рыдания перешли в самую настоящую истерику, и Джулия забилась в руках Ричардсона, судорожно прижимая кольцо к груди.
Зак невольно привстал, увидев ее искаженное болью и отчаянием лицо, затем заставил себя сесть и спокойно наблюдать за тем, что произойдет дальше… И оно действительно произошло, причем именно так, как он это помнил… Федералы повели его к выходу, но когда они поравнялись с Джулией, Хэдли жестом остановил их. Кем бы ни был оператор любитель, который снимал этот фильм, но трусом он не был точно, потому что ухитрился подобраться со своей камерой настолько близко, что можно было даже различить отдельные слова. Правда, Заку и не нужно было ничего слышать – он и без того запомнил их на всю жизнь. «Мисс Мэтисон, – с гнусной ухмылкой произнес Хэдли, – простите мне мою грубость. Я ведь даже не поблагодарил вас за сотрудничество., Если бы не ваша неоценимая помощь, мы бы могли так никогда и не поймать Бенедикта».
Зак помнил тот ужас и шок, которые охватили его после этих слов, но теперь он мог понаблюдать за своей реакцией со стороны. Мог увидеть, как боль сменилась дикой яростью, как он вырвался из рук федерален, охваченный единственным желанием – как можно скорее оказаться подальше от этого места…
А потом начался тот кошмар, который он вряд ли забудет до конца своих дней. Внезапно он оказался на коленях, и на него со всех сторон обрушились удары дубинок… Но теперь он мог видеть и кое что другое. Кое что, происходившее в это время на заднем плане справа. Зак подошел поближе к экрану, чтобы рассмотреть происходящее получше. И рассмотрел. Как только его начали избивать, Джулия, судя по всему, окончательно утратила контроль над собой. Как разъяренная тигрица, она набросилась на Хэдли и вцепилась ногтями ему в лицо. Прежде чем Ричардсон успел вмешаться в происходящее и оттащить Джулию в сторону, она еще ухитрилась нанести два сильных удара в пах. Потом федералы потащили Зака к выходу, а Джулия потеряла сознание и обмякла на руках Ричардсона.
Зак заставил себя перемотать кассету и еще раз ее просмотреть. Но на этот раз он вообще не отрывал взгляда от лица Джулии. То, что он увидел, заставило его сердце сжаться от боли. Когда Зак доставал из конверта письмо, его руки предательски дрожали.
«Дорогие мои мама, папа. Карл и Тед.
К тому времени, как вы получите это письмо, вы уже будете знать, что я уехала к Заку. Я понимаю, что вы не сможете простить мне этого поступка, а потому и не прошу вас ни о снисхождении, ни о прощении. Я просто хочу попытаться объяснить вам, почему я так поступила, и надеюсь, что когда нибудь вы сможете если не простить, то хотя бы понять меня.
Я люблю его.
Я бы хотела привести вам более веские причины своего побега, но так и не смогла ничего придумать. Может быть, потому, что для меня эта причина – самая важная, а все остальное просто не имеет значения…
После моего отъезда вы наверняка услышите о Заке очень много плохого. Но в основном это будут беспочвенные слухи и злобные измышления людей, которые даже не были с ним знакомы. Мне бы очень хотелось, чтобы вы узнали его поближе, тогда вам, наверное, было бы легче понять меня. Поэтому я оставляю вам кое что, что поможет вам составить пусть очень неполное, но собственное представление о том, какой он на самом деле. Это копия письма, очень личного письма, которое он написал мне. Мне пришлось убрать только несколько предложений, но не потому, что в них содержится нечто такое, что может изменить ваше мнение о нем, а потому, что в них идет речь о совершенно постороннем человеке, который оказал и мне, и Заку очень важную услугу. Когда вы прочтете это письмо, вы поймете, что человек, который его написал, будет любить, опекать и защищать меня. Мы поженимся сразу после того, как окажемся вместе…»
Откинувшись на спинку кресла, Зак закрыл глаза. То, что он увидел, услышал и прочитал, потрясло его. Перед глазами стояло искаженное страданием лицо Джулии, а в ушах звучал мягкий, музыкальный голос: «Прибереги свои мольбы на потом, любимый… Тебе они еще пригодятся после того, как я приеду к тебе… Ты еще будешь умолять меня, чтобы я дала тебе хоть немного поспать, чтобы я перестала рожать тебе детей… Я так люблю тебя… Я буду любить тебя всегда, что бы ни случилось…»
Зак еще несколько недель назад понял, что она солгала ему насчет беременности, но тогда он подумал, что это лишь одна из уловок, чтобы заманить в капкан. А ведь это была единственная ложь.
Все остальное было правдой…
Джулия в Колорадо, играющая с ним на снегу… лежащая ночами в его объятиях и отдающаяся ему с такой беззаветностью и любовью, что это сводило его с ума… Джулия с сияющими глазами, музыкальным смехом, острым язычком и задорной улыбкой.
Он помнил их последнюю ночь, когда она сказала, что любит его, так же отчетливо, как будто это произошло только вчера… он помнил искреннее сочувствие в ее глазах, когда он рассказал ей старую дурацкую историю о том, как учительница отказалась танцевать с ним… «Я бы никогда не отказала тебе, Зак…» Он вспомнил, как светились ее глаза, когда она рассказывала ему о тех женщинах, которых учит читать… «Зак, это как чудо, которое держишь в руке!»
Зак вдруг понял, что если бы ей вдруг не пришла в голову эта сумасшедшая мысль о поездке к его подлой бабке, то ничего бы не произошло. Одна гибель Остина не смогла бы на нее так повлиять. Ричардсон говорил, что первый удар не сломил ее, и лишь после второго…
Джулия была настоящей. И она принадлежала ему. Она любила его даже тогда, когда он был лишь всеми преследуемым беглецом и не мог ей предложить ничего, кроме жизни в изгнании. Она прижимала к груди обручальное кольцо и рыдала так, как будто ее сердце разрывалось от боли…

это Макнот "само совершенство", ревела ручьем...
_________________

Обожаю его!
Да я вообще весь роман прорыдала.
_________________

я тоже рыдала, всегда когда его перечитываю, плачу навзрыд.

Lika Очень люблю "Само совершенство"! Многие моменты в ней стали моими любимыми. Перечитываю их многократно и всегда смеюсь или плачу Очень эмоциональный роман