Nadin-ka:
Иван Варавва
На хуторе нашем вишневом
На хуторе нашем вишневом
У чистой Криничной воды
Девчата справляют обновы,
К заре поднимают цветы.
И те становые цветочки
Как щедрой Кубани молва,
Шитьем украшают сорочки,
Подолы рубах, рукава.
На хуторе нашем вишневом,
Где катится речка вольна,
В красивых девичьих обновах
Весь год пламенеет весна.
Проезжий нездешний, прохожий
Заметит у тихой воды:
Здесь даже одежды похожи
На степь, огороды, сады.
На хуторе нашем вишневом
Весною дорога бела
От вишен в цветении новом,
От их молодого тепла.
Я тоже однажды недаром
Из хутора в стылый мороз
Бесценный домашний подарок —
Весну на рубашке — принёс.
Nadin-ka:
Юнна Мориц
Черкассы. Свирепость...
Черкассы. Свирепость сирени.
Трещат перепонки оград.
И гроздью свисают ступени,
Туманные, как виноград.
Затмились отвагой и весом
Природы, питающей нас,
Ворота под медным навесом
И все выкрутасы террас.
Плоды над котлами нависли
В садах, где варенья бурлят.
У дачников даже при мысли
О яблоках — зубы болят.
Качелями связаны сливы.
Не зная, что это взаймы,
Мы молоды оба и живы,
И живы и молоды мы!
Лицо твое столь крутолобо,
Что выглядит светлым в тени,
Мы живы и молоды оба
И странствуем всюду одни.
Ситро допивая у кассы,
Мы поезда ждем у окна,
Чтоб наспех покинуть Черкассы
И выпить всю чашу до дна.
Nadin-ka:
Иван Бунин
Проносились над островом зимние шквалы и бури…
Проносились над островом зимние шквалы и бури
То во мгле и дожде, то в сиянье небесной лазури,
И качались, качались цветы за стеклом,
За окном мастерской, в красных глиняных вазах, —
От дождя на стекле загорались рубины в алмазах
И свежее цветы расцветали на лоне морском.
Ветер в раме свистал, раздувал серый пепел в камине,
Градом сек по стеклу — и опять были ярки и сини
Средиземные зыби, глядевшие в дом,
А за тонким блестящим стеклом,
То на мгле дождевой, то на водной синевшей пустыне,
В золотой пустоте голубой высоты,
Всё качались, качались дышавшие морем цветы.
Проносились февральские шквалы. Светлее и жарче сияли
Африканские дали,
И утихли ветры, зацвели
В каменистых садах миндали,
Появились туристы в панамах и белых ботинках
На обрывах, на козьих тропинках —
И к Сицилии, к Греции, к лилиям Божьей Земли,
К Палестине
Потянуло меня… И остался лишь пепел в камине
В опустевшей моей мастерской,
Где всю зиму качались цветы на синевшей пустыне морской.