Софья (Обманутые иллюзии) ИЛР

toma n:

Здравствуйте, Алиса! Прочитала,все что написано в этом произведении. Очень понравилось!!! Герои у Вас получились яркие, с неоднозначными поступками,а поэтому и настоящими, так как,по моему мнению, в реальной жизни идеальных людей - нет, все совершают ошибки!! Буду обязательно читать дальше, СПАСИБО Вам!!!

...

kosmatulja:

Юлечка, СПАСИБО за продолжение!!!!!

...

izosav:

Юленька, получила очередную порцию удовольствия перед отпуском)))Теперь уеду на три недели, зато когда вернусь буду радоваться оптом сразу нескольким главам.Юля,вы большая молодец!

...

Юлиана:

...

Panina:

Спасибо за главу. Я беспокоюсь о Софье и ее детях. Понятно, что Адам - это человек психически не очень здоров, он опасен, если идти против его мнения. Такие люди опасны даже для тех, кого они любят, ведь и любовь у них извращенная.
Ну, а поведение Мари меня не удивляет. Она вроде бы и не юная девочка, а ее поведение - это поведение юной девушки, которая решила что он любит, значит и предмет любви её должен тоже любить.
Вот только бы Саша проявил тактичность и мужество при общении с Мари. Нужно ведь ей отказать, но так, чтобы опять не вздумала глупости творить. Самоубийство - это большой грех.

...

Соечка:

Panina, а мне кажется, что Александр уже смирился с мари и не будет сопротивляться ее чувствам. Он же благородный, блин.

...

-Алиса-:

Всем доброго вечера!


Надюша, согласна с тобой. Что может быть хуже, чем безответная любовь? Что может быть хуже, чем брак с человеком много старше ее и без любви? Только и остается, что пожалеть.

Да, Софья человек верующий. Недаром в самую тяжелую для нее минуту она именно в вере искала утешения. Но к тому же она и очень сильный духом человек, и ко всему прочему, не станет рисковать жизнью своих детей и наверняка найдет способ если не противостоять всем трудностям, то обойти их. В отличие от Раневского, который не приемлет компромиссов, за что и пострадал в турецком плену, Софья более гибкий человек и там где это будет необходимо скорее согнется, чем сломается.

Здравствуйте, Toma. Мне очень приятно видеть еще одного читателя. Рада, что герои моего романа не кажутся картонными. Прежде всего они живые люди каждый со своими достоинствами и недостатками, несмотря на то, что живут лишь в моем воображении. Спасибо за Ваш комментарий.
p.s. Ко мне можно на ты.

Наташа ( kosmatulja) , очень рада тебя снова видеть))))

Анютка, спасибо. Мне очень приятно. Надеюсь смогу порадовать парой-тройкой новых глав по окончанию отпуска.


Очень верно подмечено. У Адама любовь к Софье сродни болезни. Он не желает замечать ее отношения к себе, надеется на то, что со временем она его полюбит.
Мари... Не было у нее в юности сильных страстей, долгих ухаживаний, украденных поцелуев, вот и получилось, что в более зрелом возрасте все это на нее обрушилось нежданно и негаданно.

Не думаю, что Александр воспылает к ней любовью, но уже поостережётся открыто говорить о своем истинном отношении к ней.

...

Ma-DL-eN:

А я Софи могу понять- то что не сказано еще можно сказать, а сказанное вернуть уже никак. Как бы тяжело ей ни было некая относительная стабильность есть. Дети с ней живые, здоровые и в безопасности. Реакцию Адама она предсказать не может. Вот она и боится рисковать, ведь речь идет о безопасности детей.

...

-Алиса-:

Правильно. Слово не воробей. Зачем ей дразнить Чартинского, когда надеяться не на кого, кроме себя самой.

...

-Алиса-:

 » Глава 36

Глава 36




После появления на свет близнецов весь мир Софи сосредоточился вокруг них, почти все свое время она проводила в детской, сознательно избегая Чартинского и княгиню Луизу. Но невозможно было бесконечно прятаться от жизни за стенами детской комнаты. Эта жизнь так и норовила ворваться в ее уютный тихий мир и напомнить ей, что за пределами маленького тесного круга обитателей живописного поместья в предместьях Парижа жизнь летит стремительно и неудержимо.

В одно погожее августовское утро за завтраком под предлогом того, что Софье необходим новый гардероб, княгиня Луиза уговорила ее поехать в Париж. На резонное возражение Софьи, что модистка могла бы приехать и в Сен-Дени, Луиза весело рассмеялась.

- О, моя дорогая, конечно, какая-нибудь безвестная белошвейка могла бы и приехать в поместье, и почла бы это за честь, но Вы достойны самого лучшего, потому мы поедем в Париж. Фели, - обратилась она к дочери, - не желаешь составить нам компанию?

Фелисия оторвалась от созерцания содержимого своей тарелки и вяло улыбнулась матери.

- Если Вы не возражаете, maman, мне бы хотелось статься дома, - отозвалась девушка. – Уверена Вам и без меня не будет скучно.

Софья давно заметила, что сестра Адама ее не жалует. Впрочем, она и не искала ее расположения, прекрасно понимая причину подобного к себе отношения. Не было сил изображать счастливое замужество, и она, насколько хватало ее изобретательности в поиске различных поводов, старалась держаться от Чартинского подальше. Впрочем, в последнее время она не сильно преуспела в том. Адам все чаще вторгался в ее дела и мысли, невозможно было жить бок о бок с ним и не замечать его вовсе. Сие не осталось незамеченным и потому отношения между Софи и Фелисией день ото дня становились все холоднее. Княгиня Луиза также отметила весьма напряженные отношения между молодыми супругами, но отнесла последнее насчет тоскливой меланхолии, овладевшей молодой женщиной после рождения мальчиков. От того Луиза всеми силами старалась окружить Софи заботой и вниманием, вывести ее из этого состояния, развлечь по мере сил и скрасить ее досуг. Именно для того и затевалась поездка в Париж.

- Я отвезу Вас, - поднялся из-за стола Чартинский.

- Право не стоит, - улыбнулась княгиня Луиза. – У нас есть свои маленькие женские секреты, которые нам хотелось бы обсудить без мужского общества, - повернулась она к Софье.

Софи рассеянно кивнула головой в ответ на реплику княгини.

- Я только переменю платье, - поднялась она из-за стола и торопливо вышла из столовой.

Чартинский догнал ее на лестнице, ведущей на второй этаж.

- София, надеюсь, Вы не станете совершать поступки, о которых в последствие пожалеете? – ухватил он ее за руку чуть повыше локтя.

- Боитесь, что я убегу? – вздернула бровь Софья. – Полно, Адам. Вы лучше меня знаете, что мальчики удержат меня подле Вас надежнее самых крепких оков.

Софья вырвала у него руку и продолжила подниматься вверх, но не успела преодолеть и двух ступеней, как Адам вновь ее остановил, преградив ей путь.

- Мне право жаль, что Вы смотрите на меня как на своего тюремщика, - торопливо заговорил Чартинский. – Признаться, я вовсе не желал, чтобы мы с Вами стали врагами.

- Вы сделали все для того, monsieur (сударь), - сделал попытку его обойти Софья.

- София, Бога ради, - стукнул кулаком по перилам Адам. – Что мне было делать тогда? Оставить Вас в пылающем флигеле, подле тела Вашего брата? Я спас Вам жизнь! – горячо возразил он.

- Я Вас о том не просила, - вздохнула Софи, глядя на него снизу вверх.

- Нежели Вы бы предпочли смерть жизни со мной? – тихо спросил Чартинский.

Софья отвернулась. Ей не хотелось лгать, но сил ответить на этот вопрос, глядя ему в глаза она в себе не ощущала. Да и что сказать? Нет, конечно же, нет. Разве можно предпочесть смерть жизни. Кто его знает, что ждет за той чертой, когда гаснет сознание и разум? Жизнь научила ее все подвергать сомнению. От того и не спешила она с выводами о том, что же лучше: жизнь на земле с ее подчас нешуточными испытаниями силы и воли, страданием от потери близких и родных, или царствие небесное, что должно бы ожидать праведников с окончанием их земного пути?

Разумом она понимала мотивы двух дезертировавших поляков, оказавшихся во враждебно настроенном к ним окружении, для которых оказалась случайным и нежеланным свидетелем. Зелинский, тот бы без колебаний свернул ей шею, и может быть, в том, что она до сих пор жива и живет в достатке и комфорте, есть заслуга Чартинского, но, Боже правый! Как же невыносимо было само его присутствие рядом, неусыпный надзор с его стороны и навязчивое внимание.

- Не требуйте от меня невозможного, Адам, - повернулась она к нему. – Я не люблю Вас и никогда не смогу полюбить.

Чартинский отступил в сторону, освобождая ей дорогу.

- Моей любви хватит на двоих, - прошептал он ей вслед.

Софья замерла на мгновение, но не стала отвечать ему, лишь ускорила шаги, стремясь оказаться как можно дальше. После разговора с Адамом. Поездка с княгиней в Париж воспринималась ей уже как маленькое приключение, главное достоинство которого заключалось в том, что князя не будет рядом.

Она уж давно привыкла довольствоваться малым, забыла о том, когда с увлечением предавалась выбору тканей, кружева, представляла в своем воображении новые великолепные наряды, призванные подчеркнуть ее изящество и красоту. Салон Нанси, куда привезла ее княгиня Луиза, пользовался самой что ни есть лучшей репутацией. Многие модницы готовы были заложить душу, дабы стать клиентками несравненного мастера, но Нанси в выборе клиентуры был чрезвычайно привередлив, и не каждая парижанка могла похвастаться, что одевается у великого мэтра.

Княгиня Луиза, потомственная аристократка, обладательница врожденного изящного вкуса и истинная ценительница строгого и на первый взгляд аскетичного стиля Нанси, всегда была желанной гостьей в его салоне.

Поначалу Софи даже не собиралась принимать участие в этом действе, настроившись на то, чтобы завершить сие, как можно скорее. По дороге, она даже намекнула княгине, что полагается на ее выбор и вкус, но неподдельная страсть великого мэтра к тому, что касалось непосредственно его маленького царства из тканей всевозможной фактуры, тончайшего кружева, к тому волшебству, из которого создавалась мода, захватила и ее. Нанси не скупился на комплименты ее красоте, тут же воображая вслух, каким образом следует подчеркнуть те или иные ее достоинства.

После почти трехчасового пребывания в святая святых парижской моды, Софи и княгиня Луиза, наконец, покинули Париж. У Софьи голова шла кругом от того изобилия, что явилось ее взгляду: перчатки, шляпки, чудные кружевные шали, чулки, тончайшее белье. Как и всякая молодая женщина, она легко была вовлечена в этот таинственный мир, где все подчинялось тому, чтобы сделать из просто хорошенькой барышни настоящую богиню, у ног которой будет бесчисленная армия поклонников.

- Я знала, что Вам понравится, - заметила княгиня, с удовольствием наблюдая за ней.

Софья, все еще пребывая во власти радостного душевного подъема, вызванного поездкой, даже не предполагала, как похорошела: на бледных щеках выступил легкий румянец, улыбка то и дело скользила по ее губам, отражаясь в серо-голубых глазах, придавая лицу чуть мечтательное выражение, что необычайно шло ей. Исчезли хмурые складочки на лбу, уголки губ более не были опущены вниз, что ранее придавало ей выражении скорби и озабоченности.

- Я все же думаю, что мы позволили себе излишнюю расточительность, - вздохнула она, когда подумала о том, что платить за все это придется Адаму.

Сама мысль о том была ей неприятна, но даже она не в силах была совершенно испортить ей настроения.

- Глупости, - отмахнулась княгиня. – Пусть Вас это не заботит, моя милая. Довольно Вам уже прятаться в четырех стенах. Париж будет сражен Вашей красотой.

- Я вовсе не желаю сражать, кого бы то ни было, - довольно сухо отозвалась Софи.

- Не лукавьте, - усмехнулась княгиня. – Каждая женщина желает быть предметом восхищения, но мало кто того достоин.

Софи опустила глаза. Вспомнилась собственная юность, трепетное ожидание первого выхода в свет, первое волнение влюбленного сердца и грандиозный провал, за которым последовало поспешное замужество и скорое вдовство. При мыслях о Раневском вновь болезненно заныло сердце: «Где он нынче? Что с ним?» Вопросы эти часто не давали ей спать по ночам, когда она лежала без сна, глядя в потолок, пытаясь представить или придумать, как ему живется нынче без нее, думает ли о ней, вспоминает, или уже забыл? Догадывается ли о том, что произошло на самом деле?

Княгиня, заметив, что ее молодая спутница вновь впала в уныние, тихонечко вздохнула:

- Простите меня, Софи, я вовсе не желала Вас обидеть, - добавила она.

- Вы вовсе не обидели меня, madame, - отозвалась Софья. – Вы правы, - робко улыбнулась она. – Каждая женщина в тайне, даже если не желает признаваться о том вслух, мечтает о том, чтобы ей восхищались.

- У Вас будет возможность сполна насладиться тем, - весело произнесла княгиня Чартинская. – На будущей неделе Изабелла устраивает небольшой вечер и нас ожидают с визитом.

Не то, чтобы Софи не догадывалась о планах матери Адама ввести ее в Парижское общество, попросту предпочитала не думать о том. Все это время она жила в каком-то ожидании чего-то, какого-то события, что непременно должно произойти и изменить ее жизнь. Сколько раз она говорила себе, что надобно потерпеть еще немного, еще чуть-чуть, вот-вот, совсем скоро, может быть, даже завтра все изменится. Но дни проходили за днями, и ничего не менялось, но чувство ожидания не покидало ее, хотя объяснить даже самой себе, чего именно она ждет, Софи была не в силах.

Ей хотелось отговориться от посещения салона madame Дюбуа, но с ходу не удалось придумать мало-мальски правдоподобной отговорки: «Всего через седмицу, - нахмурилась она. – Это неизбежно, увы. Ведь Адам наполовину француз», - вздохнула Софи.

То, что Изабелла именовала небольшим раутом, на деле оказалось довольно внушительным собранием. У madame Дюбуа собирались в основном уцелевшие после кровавого революционного террора представители старой аристократии и их отпрыски. Этот вечер чем-то напомнил Софье салон у Бетси, с той лишь разницей, что в Петербурге все же хоть иногда да была слышна русская речь.

Гости также собирались группами, обсуждали новости, доходившие в Париж с полей сражений, дамы злословили по поводу общих знакомых, горячо обсуждали новое увлечение оставленной Bonaparte ради нового брака императрицы – обычная праздная светская беседа, в которую появление в Парижском обществе русской жены князя Чартинского, внесло новые поводы для толков и сплетен.

Луиза водила ее за собой от одной группы гостей к другой, живописуя своим знакомым историю поспешного романтичного брака своего сына с русской аристократкой в самом сердце войны и последующего бегства в Париж. Софья через силу улыбалась, в душе ужасаясь той лжи, что увеличивалась, словно снежный ком, катаемый детворой по заснеженному двору в, ставшем ей родным, Завадном.

Проходя вслед за Луизой мимо двух весьма почтенного возраста господ, она услышала несколько фраз, сказанных о последнем сражении Bonaparte под Дрезденом. По словам седовласого господина в черном фраке, Наполеону удалось одержать победу, а войска союзников понесли серьезные потери. Софья, не став прислушиваться к дальнейшему продолжению разговора, с треском захлопнула веер из слоновой кости так, что несколько тончайших пластинок с хрустом сломались.

Слова о многочисленных потерях привели ее в состояние сильнейшего волнения: «Андрей, Раневский, Морозов, все ли живы?» Пытаясь унять свои страхи и совладать с эмоциями, так явно проступившими на ее лице, она спешно вышла на террасу. Отойдя в самый дальний угол, туда где заканчивалась мраморная балюстрада и начиналась лестница, ведущая в сад, Софи несколько раз глубоко вздохнула, сморгнула слезы, застившие глаза и, стянув перчатку, дабы не оставить на ней следов, вытерла несколько прозрачных капель, застывших на щеке.

Она уже собиралась вернуться, когда услышала тихий разговор двух женщин. Ни одной из дам ее не представляли, но едва расслышав несколько слов, она тотчас поняла, что разговор шел о ней.

- Я слышала, что он вывез ее прямо из горящей Москвы, - шепотом сообщила своей собеседнице высокая блондинка.

- Вот как. Я мне говорили, что они познакомились в Петербурге. У Чартинского там родственники. Совершенно не представляю, как можно жить в этой варварской стране. Поль чудом вернулся. Он был ранен в битве под Москвой. Так вот он говорил, что это сами русские сожгли свою столицу, только бы она не досталась победителям.

- Поистине ужасно, - согласилась блондинка. – Но все же княгиня довольно мила, хоть ее манеры… да и воспитание оставляют желать лучшего.

Софья вспыхнула. Нестерпимо захотелось уйти и более не слушать сплетни о себе самой, но, увы, для того, чтобы вернуться в гостиную ей пришлось бы выйти из тени на свет, падающий из распахнутого настежь французского окна и тем самым обнаружить свое присутствие. Ничего не оставалось делать, как только дождаться, когда любительницы подышать свежим воздухом закончат делиться друг с другом новостями и уйдут с террасы.

Затаившись в темноте, она мысленно вернулась в прошлое: «Как странно складывается моя жизнь, - вздохнула она. – Судьба кидает меня, как щепку в бурном море. Могла ли я, будучи в Петербурге, при знакомстве с Чартинским и отвергая его ухаживания, предположить, что когда-нибудь буду зависеть всецело от его прихотей и желаний? Нет, конечно. Кто мог подумать о таком? И здесь все так же, как было в Рощино. Война уже совсем близко, но все они уверены, что она их не коснется никогда. Они пьют, едят, злословят, смеются, обсуждают бывшую императрицу, и война для них это лишь слово, а что оно означает, они вряд ли могут себе представить».

Дамы, обсуждавшие ее, вернулись в гостиную. Задумавшись, она и не заметила, как осталась одна, но ненадолго. Опираясь на балюстраду обеими руками, Софья наклонилась вниз, всматриваясь в темную гладь небольшого пруда, в котором отражалась полная луна.

- София, - тихий голос за ее спиной заставил ее вздрогнуть.

Она едва не подскочила на месте, когда руки Адама в светлых перчатках опустились на ее обнаженные плечи.

- Я потерял Вас, - прошептал Чартинский, так близко к ней, что его дыхание шевельнуло тонкие волосы у основания ее шеи.

- Мне захотелось побыть одной, - повела плечом Софья, стараясь сбросить его руки.

- Разочарованы, что я нарушил Ваше уединение? – усмехнулся Адам.

- Признаться честно? Да разочарована, - тихо отозвалась Софья.

- Такая дивная ночь, - убрав руки за спину, заметил князь. – Тишина, звезды, луна, только Вы и я.

- Прошу Вас, давайте вернемся в гостиную, - пытаясь не выдать нарастающую в ней панику, вызванную его романтичным настроем, попросила Софья.

- Отчего же? Ведь Вам неприятно это общество. Я наблюдал за Вами, София. Вы через силу улыбаетесь, Вам скучно. Так зачем же спешить вернуться туда, откуда Вы сбежали столь поспешно? Вы боитесь оставаться со мной наедине? – поинтересовался он.

- Я не боюсь, - возразила Софья. – Я не желаю…

- София, я довольно долго ждал, - вкрадчиво шепнул Адам. – Я не докучал Вам, полагая, что Вам надобно время, дабы прийти в себя, но я отнюдь не святой и обетов целомудрия не давал.

- Я тем паче не давала Вам никаких обещаний, клятв и обетов, - отступая от него на несколько шагов, отозвалась Софья.

- Думаете, меня это остановит? – небрежно обронил Чартинский. – Даже в глазах моих родных, Вы, София, моя жена.

- Вас нисколько не смущает, что я не желаю того? – тихо спросила Софья.

Адам шагнул к ней и, обняв одной рукой тонкий стан, притянул к себе. Удерживая другой рукой ее подбородок, он коснулся ее губ быстрым поцелуем.

- Вы захотите, также, как я того желаю, - пообещал он.

- Никогда, - покачала головой Софья. – Никогда я не буду принадлежать Вам по доброй воле.

- Не говорите так, - усмехнулся Чартинский. – Мы с Вами крепко связаны отныне.

- Я хочу уехать отсюда, - отстраняясь от него, прошептала Софья.

- В этом наши желания совпадают, - предложил ей руку Чартинский. – Осталось только разыскать маменьку и сообщить ей, что моя супруга устала и хотела бы ехать домой.

Не сдержав тяжелого вздоха, Софи оперлась на предложенную руку и вместе с Адамом вернулась в гостиную. Луиза была разочарована столь ранним отъездом, но отметив бледный вид Софи, возражать не стала. Во время недолгой поездки в экипаже, Софья рассеянно отвечала на вопросы княгини о своих впечатлениях от новых знакомств. Все ее мысли были заняты состоявшимся между ней и Адамом разговором. Чартинский молчал, но она и без слов знала, что он думает о том же. Миновали кованые ворота поместья, и колеса кареты зашуршали гравием по подъездной аллее.

Софи торопливо пожелала Луизе спокойной ночи, и поднялась к себе. Первой мыслью было запереть двери, но ключа не было на его обычном месте, в замочной скважине. Это говорило только о том, что Адам заранее угадывал все ее мысли и забрал ключ еще до поездки в Париж. Можно было попытаться сдвинуться тяжелый комод и подпереть им двери, но это произведет столько шума, что сбежится весь дом.

Отпустив прислугу, Софья присела в кресло. Она знала, что князь придет, но не хотела встречать его в постели. Время шло, тихо тикали часы на каминной полке, колыхался огонек свечи, из открытого окна доносились звуки ночного парка: шелестела листва деревьев, потревоженная легким ночным ветерком, стрекотали ночные насекомые. Казалось, что каждый нерв натянут как струна, которая вот-вот лопнет от малейшего прикосновения. Она прислушивалась к каждому шороху и едва различив тихие шаги, подскочила со своего места и плотно завернулась в тяжелый бархатный капот.

Дверь неслышно отворилась под его рукой, и Адам, облаченный в шелковый халат, ступил на порог. Он плотно прикрыл за собой двери и повернулся к женщине, замершей у окна спальни.

- Вы ведь ждали меня, София, - улыбнулся он.

Софья кивнула головой:

- Вы ведь изволили меня предупредить о том, - отозвалась она.

- Довольно разговоров, - вздохнул Адам. – Идите ко мне, - протянул он к ней руку.

Софи отступила от окна, погасила свечу и шагнула к постели:

- Если это именно то, чего Вы добиваетесь… Я не хочу Вас, Адам, Вы мне…

- Омерзителен? Противен? – обнимая ее, шептал Чартинский. – Поверьте, мне нет никакого дела до того.

Софья уворачивалась от его поцелуев, пыталась оттолкнуть, но вдруг замерла, уронила руки, позволяя Адаму целовать дрожащие губы, утирать слезы, струящиеся по лицу, кончиками пальцев.

- Боже, как же я люблю тебя, - тихо шептал Чартинский, укачивая ее в объятьях.

- Ежели любишь, отпусти, - едва слышно выдохнула Софья.

- К нему? Думаешь, он ждет тебя? Впрочем, отпущу, - выпустил ее из объятий Адам. – Уезжай, но мальчики останутся со мной. Готова ли к тому?

Софи, отрицательно покачала головой, но поняв, что в темной комнате он не увидел того, произнесла вслух:

- Ты же знаешь, что нет. К чему мучаешь меня?

- Тогда смирись, - повысил голос Чартинский. – Я на все готов ради тебя. Я терпеливо ждал, но понял, что не дождусь.

Софья села на постель и закрыла лицо руками.

- Мне все равно. Делай все, что пожелаешь.

Она и не надеялась, что он уйдет, оставит ее. Ей очень не хотелось, чтобы Адам оставался в ее постели всю ночь. Оставшись одна, она могла бы дать волю слезам, до одури наплакаться в подушку, выплеснув все отчаяние, огорчения, страхи, но при нем не желала обнаружить своей слабости. Чартинский не ушел, обняв ее, Адам уснул. Его рука казалась Софье слишком горячей и тяжелой, легкое дыхание шевелившее волосы на затылке, раздражало, отросшая за день щетина царапала нежную кожу плеча и шеи. Усталость взяла свое, и под утро она провалилась в тяжелый душный сон, наполненный мрачными образами.

Во сне она вновь была в Рощино, сумрачный день клонился к закату, когда на подъездной аллее показалась крестьянская телега с деревянным гробом.

- Вот, барыня, - пробасил Тимошка. – Привез супруга Вашего.

Повернувшись к телеге, Тимофей принялся стаскивать с гроба крышку.

- Не надобно, - в ужасе прошептала Софья.

- Да Вы поглядите, - схватил ее за руку и Тимофей потащил к телеге.

Вырвав у него руку, Софи повернулась к денщику, дабы прикрикнуть на него, но то был уже не Тимофей, а Раневский. На негнущихся ногах она прошагала к телеге и заглянула в гроб. В гробу лежал Чартинский, бледный с посиневшими губами.

Проснувшись от собственного крика, она подскочила на постели. Адам, обняв ее, притянул спиной к своей груди.

- Тише, София. Тише. То всего лишь дурной сон, - шептал он, поглаживая ее напряженные плечи.

- Я тебя во сне видела, - сбивчиво заговорила Софья. – В гробу, - добавила она.

Чартинский вздрогнул, но из объятий ее не выпустил:

- Глупости все это, - вздохнул он, выбираясь из постели.

Софи отвернулась, прислушиваясь к шороху одежды, пока Адам одевался.

Отодвинув портьеру, Чартинский впустил в комнату свет раннего утра. Софья поморщилась и натянула одеяло до подбородка, чем, кажется, рассмешила его.

«Да уж, поздновато скромницу изображать», - вздохнула она.

- У меня есть подарок для тебя, - поднеся к губам ее руку, улыбнулся князь. – Одевайся, я буду ждать тебя у конюшни.

- Я полагаю, что надеть мне следует амазонку? – осведомилась Софья.

Чартинский обернулся в дверях:

- Точно так, madame.

После его ухода, Софи позвонила. Заспанная и недовольная тем, что ее так рано потревожили, Николета занялась туалетом хозяйки. Отказавшись от завтрака и выпив, по своему обыкновению, только чашечку кофе, Софья вышла на задний двор к конюшням.

Адам, ждал ее, удерживал на поводу двух лошадей: довольно рослого вороного жеребца и изящную арабскую кобылку белого цвета, так похожую на ее любимицу Близард.

Софи осторожно приблизилась, погладила бархатистый нос лошадки и протянула ей кусочек сахара на раскрытой ладони.

- Она тебе нравится? – поинтересовался Адам.

Софья молча кивнула.

- Я помню, как ты расстроилась, когда пришлось отдать твою лошадь, - заметил он.

- Близард мне Alexandre подарил, - отозвалась она.

Чартинский нахмурился, но ничего не сказал. Подставив сложенные руки, он помог ей сесть в седло и протянул поводья.

- Ты ведь часто думаешь о нем? – тронув с места жеребца, спросил он.

- Каждый божий день, - глядя ему прямо в глаза, ответила Софья. – Ты не можешь мне запретить думать о нем.

- Не могу, - согласился Чартинский. – Но, что если его больше нет? Если он погиб?

- Он жив, - понукая кобылку, отозвалась Софи. – Я знаю то, потому как только его не станет, я это сразу пойму.

- Ежели все-таки так случится, что Вы встретитесь, - медленно произнес Адам, - как ты поступишь? Уедешь с ним?

- Неужели у Вас существуют какие-то сомнения на сей счет, Ваше сиятельство? – перешла вновь на холодное Вы, Софья, стремясь уничтожить всякое потепление, что наметилось в их отношениях после прошедшей ночи.

- А как же дети? – не унимался Адам.

- Дети? – Софья придержала лошадь и повернулась к нему лицом. – У меня будут еще дети, Адам. От Раневского, - добавила она.

Нет, конечно же, то была ложь. Впрочем, о том знали оба. Мысль о том, чтобы оставить близнецов приводила ее в состояние паники, и она никогда бы не решилась на подобное. Как бы Софи не любила Раневского, как бы не тосковала о нем, встань перед ней подобный выбор, решение ее было бы совершенно очевидным. Ей хотелось разозлить Чартинского, испортить его чересчур благодушное с утра настроение, от того и сказала первое, что пришло в голову. Но Адам, казалось, совершенно не воспринял ее слова. Он нисколько не разозлился, напротив, лицо его осветилось довольной улыбкой и неопределенно хмыкнув он пришпорил жеребца, посылая того в галоп. Софья хотела было последовать за ним, но передумала.

Думая о прошедшей ночи, она то и дело заливалась краской стыда. Она не сражалась с ним, как тигрица за свою честь, она позволила ему ласкать себя, целовать, шептать нежные слова любви, жаркие признания, не противилась ему. Мало того, зажмурившись, она представляла себе, что это руки Раневского касаются ее, что это его губы скользят по разгоряченной коже, что это его чуть хрипловатый шепот слышится в ночной тишине. Она даже отвечала на эти поцелуи, едва сдержала крик наслаждения, зная, что Адам почувствовал ее возбуждение и, возможно, даже догадался о том, что мысленно вовсе не с ним она была той ночью. Может от того, когда все закончилось, и он тяжело рухнул на нее сверху, придавив своим весом, он шепнул ей едва слышно:

- Jamais il ne sera plus entre nous. (Когда-нибудь его не будет между нами.)




***

...

Глафирка:

Да уж, смешанные эмоции вызывает эта глава...
с одной стороны ханжа где-то внутри меня вопит дурным голосом"Как же так! Все эти платья - выход в свет, должна страдать и никуда не выходить! Пусть все видят, Какой Адам козёл! Почему не сопротивлялась, ещё и удовольствие...ай - ай -ай"!!!!
а с другой стороны, как женщина и мать, я на месте Софи вела бы себя так же. Надежды вернуться домой, да ещё с детьми - пока никакой. Так что остаётся только "Расслабиться и получать удовольствие"
Нельзя такое говорить и желать кому-то, пусть даже и книжному персонажу. Но мне хочется, чтобы сон оказался пророческим...а после смерти Ади, Софу отправили бы с детьми домой. Занесло меня да?
Спасибо за продолжение - как всегда, красиво, красочно и очень эмоционально!

...

-ANGEL A-:

Спасибо за продолжение!

...

uuchka:

Юленька, спасибо за продолжение!
Да, ком лжи вокруг Софьи закручивается все больше и больше: вот уже и в свет выходит вместе с "новым мужем"! Жду следующей главы с нетерпением!

...

Соечка:

Спасибо, Юля за главу!
Надеюсь, что сон окажется пророческим. А то как еще от Адама избавится? Совсем Софи запуталась в паутине лжи.

...

Ma-DL-eN:

Вот у меня подобные эмоции. Я Не осуждаю героиню за вранье и понимаю ее поступок, уж слишком рискованна правда. И понимаю что ей его лучше лишний раз не злить... И конечно хорошо что жизнь с ним относительно терпима и есть некоторые благоприятные моменты... Но другая часть меня жаждет чтоб он был ей противен и каждым жестом она это показывала. Чтоб шарахалась от него как от прокаженного. Чтоб он видел как она "вянет" рядом с ним, сходя с ума от отчаяньяНо это я для него хочу, героини я такого не пожелаю... Да и смысл, этого эгоиста и это не проймет.

...