Фелиция:
Спасибо огромное за продолжение! Присоединяюсь к компании тех, кто беспокоится о Геро. И видимо у виконта есть серьезные причины так не доверять Александри. Все же было бы хорошо, если бы она и Пол стали бы парой.
vulnera sanantur:
Спасибо за новую главу! В нетерпении жду следующую, как птенец с открытым клювом!
афро-кот:
Спасибо!
Я всё же надеюсь, что с Геро и малышом всё будет хорошо!
Хочется хорошего, плохого в жизни и так много...
Live:
Я так жду эту книгу!!)) хожу вокруг кругами, но жду полного перевода, чтобы окунуться с головой в роман!! Девочки, сколько всего глав в романе? Я прочитала, что 58... Или 33?!?! Выложено 32. Титанический труд!! Мне так жаль, что я языка не знаю -помогала бы с огромным удовольствием!!
Talita:
Live писал(а):
Девочки, сколько всего глав в романе? Я прочитала, что 58...
В книге 58 глав, все правильно.
alina-hr:
впервые на форуме. изумлена тем, что здесь можно найти переводы книг. интересно, что подвигает девушек-переводчиков на такой титанический труд? с нетерпением жду продолжения
pumpkin:
Девочки, Таня, Света, Алена, спасибо за продолжение. Две главы проглотила одним махом. Какая тревожная атмосфера сгущается вокруг Девлина. И расследование всё новые тайны намечает и покушение и доктор этот, ээм, ретроградный. Надеюсь, что виконту удастся не только распутать эту таинственную смерть, но и избежать трагических событий в своей семье. Может быть влияние Гендона или страх перед Джарвисом помогут ему найти толкового врача или акушерку? Что он сделал Соваж, что так опасается принять её помощь и считает, что она забудет о клятве Гиппократа?
И конечно умница Гибсон заслуживает своей толики довольства и счастья. Что-то готовит нам автор?..
vera:
Кьяра писал(а):
Будет-будет, переводчик у нас очень ответственный 
, только жизнь загрузила проблемами по самую макушку.
, только жизнь загрузила проблемами по самую макушку.Удачи ей!
Мы подождём!
Talita:
» Глава 33
Перевод codeburgerРедактура Кьяра
Ночью, во сне, Себастьян снова вдыхал знакомый запах цветов апельсина. Только в этот раз взрывы детского смеха доносились издалека, неотвязным предзнаменованием грядущих событий. В этот раз он чувствовал, как тонкая тугая веревка глубоко врезается в запястья, как горячая липкая влага стекает по щеке из раны возле глаза.
Лунный свет был оловянно-белесым, воздух полнился холодом, который весной приносит в горы ночь даже после дневного тепла. Он сидел с раскинутыми ногами, вывернутые за спину связанные руки болели все сильней. Земля под ним была голой и утоптанной. Порывистый ветер гнул сучковатые ветви деревьев над головой и населял ночь танцующими, гротескными тенями.
Он чуял запах древесного дыма и дразнящий аромат жареного мяса, слышал бормотание усталых солдат. Обгоревший остов строения, некогда бывшего уютной виллой, высился рядом; пустые арочные окна светились оранжевым светом от нескольких походных костров, разожженных за каменными стенами, защищавшими от ветра.
Женщине хватало осторожности не подходить к нему слишком близко. Ее зацелованная солнцем кожа золотилась, волосы пламенели в ночи. В грубых штанах и холщевой крестьянской рубахе, с патронташем, пересекавшем полную грудь, она выглядела одной из испанских герильеро, но лишь выглядела. А на самом деле была француженкой, как и мужчины, схватившие его.
Она сказала:
– Он не даст тебе умереть легко.
Себастьян адресовал ей улыбку, которая задумывалась дерзкой, но из-за разбитой губы и опухшего лица получилась скособоченной.
– Так вот зачем вы здесь. Чтобы для меня не стали сюрпризом развлечения, которые ваш майор Руссо запланировал для меня на утро? По доброте сердечной стараетесь, я угадал?
Ее глаза сузились.
– Твой полковник тебя предал. Ты ведь это понимаешь, не так ли?
Он нарочно улыбнулся еще шире и почувствовал, как ранка в углу рта вскрылась и снова закровоточила.
– Я вам не верю.
– Тогда ты останешься в дураках.
– Как и большинство мужчин, рано или поздно.
Разговаривая, она присела перед ним на корточки, сложив руки на коленях, – в позе человека, который много ночей провел возле костра. Теперь же вскочила на ноги.
– Не нужно вот так заканчивать свой путь.
– Вы о моей смерти? Думаю, она предрешена и неизбежна.
– Верно. Но смерть может прийти мучительно, невыносимо медленно. А может и быстро… если нет необходимости продлять мучения.
Себастьян заставил себя смотреть ей в глаза, заставил свой голос звучать спокойно, хотя внутренности скрутило от ужаса, порожденного ее словами.
– Я обдумаю ваше предложение.
– Не раздумывай слишком долго.
Она сделала шаг назад, потом еще и еще, стараясь не поворачиваться к нему спиной, и так пятилась, пока не вышла далеко за пределы его досягаемости. Словно два охранника с ружьями не целились в него, словно он не был связан, как свинья перед бойней.
Стук крови в ушах стал таким громким, что заглушил порывы ветра, скрип кедров над головой и тоскливую песню жаворонка, предвещавшую наступление дня. Себастьян открыл глаза и нашел себя в знакомой комнате, залитой мягким светом ранней зари.
Повернув голову, увидел Геро, спавшую рядом с ним, ее темные волосы рассыпались по подушке, длинные ресницы чернели на щеках. Но эмоции из далекого прошлого оставались настолько сильными, что он судорожно втянул воздух, пытаясь успокоиться.
Свесив ноги с кровати на пол, Себастьян вдавил в перину сжатые кулаки. И почувствовал теплую ладонь жены на своей голой спине.
– Опять кошмары? – мирно спросила она.
– Да.
Он встал на ноги.
Она смотрела, как он ходит по комнате.
– Куда-то собираешься?
– Хочу еще раз переговорить со служанкой Александри Соваж.
Геро оперлась на локоть.
– В такое время?
– Солнце уже почти взошло.
– Девлин…
Он повернулся к ней.
– Когда ты встречался с Александри Соваж раньше, в Португалии… она что, была твоей любовницей?
Себастьян пристроился рядом с женой на колени, накренив перину, и твердо встретил вопрошающий взгляд.
– Нет. Там я убил ее любовника.
– Почему?
– Потому что иначе он убил бы меня.
– Тогда она не может винить тебя за это.
– Если бы она убила меня, даже защищаясь, ты бы винила ее за это?
Геро даже не моргнула.
– Да. Конечно.
* * * * * * * *
Вторник, 26 января
Холодный утренний воздух пах угольным дымом, свежим конским навозом и жареными кофейными зернами. Себастьян протискивался через раннюю толчею подмастерьев, лоточников, а также женщин, укутанных в теплые шали, с рыночными корзинами в руках. Дыхание срывалось с губ белыми облачками. Тяжелые серые тучи нависали над городом, заслоняя слабый свет восходящего солнца и обещая разразиться метелью или колючей снежной крупой.
Когда Девлин пересекал площадь по направлению к дому Алекси, одна из женщин, которых он недавно расспрашивал, уличная торговка, окликнула его из-за прилавка.
– Она уже вернулась, знаете ли.
Себастьян остановился возле ларька, теплый запах пирогов с угрем поднимался из лотка у него под носом.
– Вы про мадам Соваж?
– Ну да. Вернулась докторша только прошлым вечером, так-то. Прям в висок ее крепко приложили, аккурат вот сюда… – торговка, склонив голову, рукой в заштопанной шерстяной перчатке тронула спутанные седые волосы над ухом. – Говорит, будто не знает, кто это с ней сделал, но мы-то все знаем.
– Да? И кто же?
– Столяр Баллок! Вот кто. Любому дураку ясно, что…
– Вы имеете в виду мужчину, который обвиняет мадам Соваж в смерти своего брата?
– Точно.
– Но каким образом она может быть виновата, раз тот умер от тюремной лихорадки?
– Так это ж по ее слову Авеля Баллока засадили в тюрьму за убийство, значится, виновата.
– За убийство кого?
– Его собственной жены, вот кого. Мэтти ее звали. Врать не стану, ангелом она не была, языком с любого могла шкуру спустить да и джином будь здоров накачивалась, ловите, о чем я? Но какая женщина не зальет глаза, если должна мириться с мужиком навроде Авеля Баллока?
– И что случилось? – спросил Себастьян.
– Пришла однажды Мэтти к докторше, ночью дело было, то ли три, то ли четыре недели назад. На вид хуже некуда: оба глаза с фингалами, губы разбиты, так отметелена, что едва идет. Докторша-то у ней последнюю малышку принимала, потому-то, думаю, Мэтти в крайности к мадаме и обратилась. Сказала, мол, с лесенки свалилась, но любой дурак с одного взгляда понял бы, что ее мужик кулаками отмолотил. И к тому же пнул прямо в живот. Докторша сделала все, что могла, но не все можно поправить. Померла наша Мэтти. Что-то у ней внутри порвалось.
– Дознание проводилось?
– Ну да. Только там братья Баллок в один голос поклялись, что она с лесенки упала. И хотя немало людей слышали, и как Мэтти караул кричала, и как Абель ее метелил, они слишком боялись, чтобы сделать шаг вперед да всю правду рассказать.
– Боялись братьев Баллок, верно?
Торговка понизила голос и наклонилась вперед, так выпучив глаза, что показались полоски белков вокруг серой радужки.
– Мэтти-то была не первой, а уже второй, кого они прикончили.
– И что случилось дальше?
– А дальше мадам Соваж вышла вперед. И сказала, мол, нет никаких сомнений, что Мэтти забили смертным боем, и что сама Мэтти, испуская последний вздох, назвала своим убийцею мужа.
– И коронер поверил?
– Да она так убедительно говорила, что кто хошь поверил бы. Вот Авеля и засадили в Ньюгейт, чтобы потом судить. И не за причинение смерти по неосторожности, а за самое настоящее убийство.
– Так он умер от тюремной лихорадки до того, как попал на суд? – спросил Себастьян, откинув голову назад, чтобы рассмотреть мансардные окна под голландской крышей углового дома.
– Точно. И с тех пор Самсон Баллок твердит всем и каждому, кто согласен слушать, что заставит докторшу заплатить. Говорит… – торговка замолчала, разинув рот, когда низкий грохот прокатился по всей площади.
Себастьян увидел яркую вспышку в окне на четвертом этаже углового дома. Оглушительный взрыв разорвал утреннее спокойствие, разбив окна и взметнув в небо черепицу и опаленные стропила с белым шлейфом дыма.
А потом обломки кирпичей, осколки стекла и обгоревшие деревяшки градом посыпались вниз, на вопящих людей.